Банальное начало. Если взять с полки первую попавшуюся книгу и открыть её на первой странице - да что там, в начале любой главы, - то вероятность пятьдесят на пятьдесят, что первое предложение будет точно таким же. Впрочем, сказки все одинаково начинаются. Жили-были, или ещё что-нибудь в этом роде. То ли мачеха плохо обращается со своей падчерицей, то ли младший сын лежит на печи и ничего не делает... Главное - это что происходит в сказке дальше. Тогда-то и становится понятно, хорошая это сказка или не очень, интересная или поучительная, весёлая или грустная. Так что самое важное - это середина. Конец у разных сказок тоже как правило одинаковый - впрочем, тут мы постараемся быть оригинальнее.
Итак, как уже было сказано выше, банальное начало у сказки - это не страшно. К тому же, действительно была весна, и день и вправду стоял ясный. Солнце, уверенно приближавшееся к зениту, щедро поливало воздух, цветы и деревья освежающими струями света. Редкие барашки облаков не столько скрывали за собой небо, сколько украшали его воздушными узорами.
Над перекрёстком трёх дорог стояла тишина, нарушаемая лишь обычными весенними звуками: шелестом листвы, жужжанием насекомых, редкими взмахами птичьих крыльев. В лесу и на простиравшихся за его пределами лугах царил покой. Это был не ленивый покой безделья, а то уравновешенное спокойствие, когда каждый занят своим, хорошо знакомым ему делом, и все довольны собственным местом в окружающем кусочке мира. Спокойствие, так хорошо знакомое минералам, растениям и животным, и столь же недосягаемое для людей, как яркая звезда на ночном горизонте.
Как мы уже сказали, это был перекрёсток трёх дорог. Точнее говоря, в этом месте две тропинки, ведущие через лес - одна чуть южнее, другая немного севернее, - покинув его пределы, пересекались, и дальше на запад через бесконечные луга уходила только одна дорога. По упомянутым выше тропинкам, через редеющий лес, по направлению к перекрёстку шли два путника. Оба они были одеты для долгого пути, и у каждого за спиной висела крепкая дорожная сумка - однако по их походке казалось, что идут они налегке. Меч висел на поясе только у одного из них - что, впрочем, было неудивительно. Оба они были молоды и шли, жадно впитывая образы, звуки и запахи весеннего леса. Они шли быстрым шагом, и в то же время как будто никуда не торопились. Это противоречие легко объяснить. С одной стороны, каждый из них стремился как можно скорее достичь своей цели. С другой же стороны, они так наслаждались самой дорогой, что, приди она неожиданно к концу, их бы постигло невольное разочарование.
Они шли через лес по двум разным дорогам, но вышли к перекрёстку почти одновременно. Чуть раньше лес покинул юноша, шедший по южной тропинке. Он вскоре заметил второго путника и, дойдя до перекрёстка, стал ждать. Пару минут спустя, северная тропинка привела к пересечению трёх дорог и девушку. В те времена среди путников были приняты вежливость и приветливость. Те, кого вместе сводила дорога, всегда приветствовали друг друга, называли свои имена, спрашивали, не требуется ли их помощь, обменивались новостями. Вот и теперь путники обменялись обычными для такого случая словами, и юноша, приветливо улыбаясь, представился:
- Я - принц. Иду в тридесятое царство из своего далёкого королевства.
Он неопределённо махнул головой в сторону леса, как бы показывая, где находится его королевство. Девушка улыбнулась в ответ.
- Элен. Я путешествую.
При этих словах принц весело рассмеялся. Элен пристально посмотрела на него, но скорее с любопытством, чем с обидой.
- Разве я сказала что-то смешное?
Принц тут же опомнился, поняв, что повёл себя неподобающим образом.
- Нет-нет, - извинился он, - я совсем не то имел в виду. Просто мне всегда представлялось, что путешественники - это этакие почтенные седые старцы, которые сидят у огня и пишут мемуары.
На этот раз рассмеялась девушка.
- Вообще-то я не совсем точно выразилась. Я не просто путешествую; я ищу место для своей сказки. Моя сказка ещё не началась, и вот, мне пришло время отправляться в путь. А с какой целью ты идёшь в тридесятое царство - если, конечно, это не секрет?
- Я иду, чтобы расколдовать принцессу, которую заколдовала злая колдунья. Эта принцесса спит, и никто не в силах её разбудить. Я должен найти её, поцеловать - и тогда она проснётся.
- Вот как! Я, кажется, где-то уже слышала о чём-то подобном, - с воодушевлением заметила девушка. - Так, значит, это - именно твоя сказка, - продолжала она, оглядываясь кругом. - А ты не мог бы рассказать мне обо всём подробнее? Это ужасно интересно! Вы давно познакомились с принцессой?
Принца, казалось, немного смутил этот вопрос.
- Ну... если честно.. Признаться, я, в сущности, не знаком с принцессой. Всё это произошло очень странно... по-сказочному, наверное. Однажды ночью мне приснилась прекрасная девушка. У неё были длинные золотистые волосы, прекрасные голубые глаза и замечательная улыбка - такая милая и добрая. Она была одета в длинное белоснежное платье, а на голове у неё сверкала бриллиантами маленькая корона. Проснувшись, я никак не мог забыть этот сон, а спустя несколько часов понял, что безнадёжно влюбился в девушку, которую никогда в своей жизни не видел наяву, и которой, быть может, и вовсе нет на этом свете. А потом ко мне пришла добрая фея. Она рассказала, что девушка, которую я видел, - принцесса, что она живёт в тридесятом царстве, где правит король - её дядя, и что злая колдунья наложила на неё заклятие вечного сна. Оказалось, что принцесса будет спать до тех пор, пока её не поцелует принц, который по-настоящему её полюбит. И вот, я без промедления отправился в путь.
Элен слушала, как заворожённая.
- Это удивительно интересно, - воскликнула она. - Настоящая волшебная сказка. Скажи, а не могла бы я... не могла ба я тоже пойти с тобой, чтобы посмотреть на всё своими глазами? Мне бы очень хотелось самой увидеть все эти события. И потом, я даже никогда не видела настоящую принцессу.
Принц казался обрадованным.
- Но у тебя ведь, наверное, есть неотложные дела в твоей сказке? - спросил он, потому что так требовали приличия, а вовсе не потому, что хотел, чтобы она передумала.
- Моя сказка ещё не началась. Я вполне могу подождать ещё некоторое время; мне не к спеху.
Странно всё это. Всего несколько минут назад ей так не терпелось поскорее начать свою сказку - и вот теперь она заявила, что никуда не спешит, и говорила совершенно искренне. Ей и вправду казалось, что сказка может подождать. Как такое произошло? Впрочем, когда речь идёт о людях, не стоит искать ответа на подобные вопросы. У них и в поступках-то невозможно разобраться, не то что в мыслях и чувствах.
- В таком случае, я очень рад, что всё так сложилось. Сказать по правде, фея посоветовала мне не ходить одному, а взять с собой несколько спутников - уж не знаю, почему. Но мне не захотелось брать никого из нашего королевства. У них у всех своя жизнь, свои дела... свои сказки, наконец. И потом, не знаю даже... надоели они мне, что ли? Ну, не то чтобы, а всё-таки раз уж это моя сказка, захотелось отправиться в путь одному. Конечно, дальше мне встретится немало разных людей, но это уже будут герои сказки, а не тени прошлого.
- Это верно. Отправляться в свою сказку лучше налегке. Ну что ж, возьмёшь меня с собой? Я, конечно, не герой твоей сказки, а так, человек со стороны, но обещаю, что ни во что без спросу вмешиваться не буду.
Ох, и любим же мы давать обещания - и, опять-таки, искренне. К счастью, мы очень быстро потом про них забываем - и тот, кто даёт слово, и тот, кто его принимает, - в этом единственное наше спасение.
Словом, на том они и порешили, и оба обернулись навстречу лёгкому весеннему ветру, в ту самую сторону, где, далеко за горизонтом, лежало тридесятое королевство. На лице принца ненадолго появилось отрешённое мечтательное выражение; Элен же смотрела вдаль с ощущением бурлящего в груди возбуждения, вызванного, как ей казалось, сознанием того, что она станет свидетельницей настоящей сказки.
Вот так и случилось, что два путника, пришедшие к перекрёстку по совершенно разным дорогам, в дальнейший путь отправились уже вместе.
Они шли уже около двух дней. Сперва и справа, и слева от них, насколько хватало глаз, тянулись бесконечные луга. Тут и там из густой сочной травы с любопытством выглядывали яркие головки весенних цветов. Затем, постепенно, впереди стали появляться то кустарники, то редкие деревья, и, наконец, луга сменились лесом. Он был не слишком густым, и, очевидно, не слишком далеко простирался. Дышать было легко, солнечный свет свободно проникал сюда между кронами клёнов, дубов и сосен, чтобы пересечь тропинку яркими лоскутками.
В дороге принц и Элен много разговаривали. Говорил всё больше принц. Он рассказывал о своём королевстве, о его обычаях, об отце-короле, о брате, который должен был унаследовать престол. Со смутным щемящим чувством вспоминал он забавные истории, происходившие при дворе, сплетни придворных, охоту и выступления комедиантов. Ещё он рассказывал про своё детство, и про огромное тёмное подземелье с множеством ходов, которое тянулось прямо под коридорами дворца и из которого было два выхода за городскими воротами. В детстве они с братом часто бродили по подземелью - играли или прятались от настырных воспитателей, - и знали тёмный лабиринт как свои пять пальцев.
Элен же всё больше слушала, смеялась, спрашивала. Иногда она слегка поддразнивала своего собеседника. Как-то раз, задумавшись о том, что же ждёт их впереди, она спросила:
- Послушай, а всё-таки что именно тебе предстоит сделать? Что сказала фея? У тебя есть какой-то план?
Принц казался немного растерянным.
- Да нет, ничего такого особенного. Всё довольно просто. Я приду в тридесятое царство, найду королевский дворец, и меня проведут к принцессе. Тогда я поцелую её, и она проснётся.
- И всё?
- И всё, - пожал плечами принц.
Элен на мгновение задумалась и вдруг рассмеялась.
- По-моему, ты всё-таки кое-что забыл. Что-то очень важное.
- И что же это? - настороженно поинтересовался принц, уже заметивший лукавые искорки в глазах девушки.
- Ну как же! Ещё целых три вещи! Вы с принцессой должны, во-первых, пожениться, во-вторых, жить долго и счастливо, и, в-третьих, умереть в один день! Как же ты мог про такое забыть? Честное слово, принцесса была бы чрезвычайно разочарована. Может быть, мне стоит рассказать ей об этом, когда она проснётся?
Принц пристально на неё посмотрел. Он открыл было рот, чтобы ответить колкостью на колкость, но так и не смог ничего придумать. Это оказалось не так-то просто: ведь у неё ещё не было своей сказки.
Поэтому ему оставалось только рассмеяться.
В своё время добрая фея сказала принцу о том, что в тридесятое королевство он отправится вместе с несколькими спутниками. Принц воспринял её слова как совет, однако вполне вероятно, что это было скорее предсказание. Добрые феи нередко предсказывают что-нибудь героям сказок; а порой, на этом их роль и заканчивается. Первый спутник - вернее, спутница,- уже появилась. Остальные также не заставят себя долго ждать.
Как уже было упомянуто выше, Элен и принц были в пути около двух дней, когда луга постепенно сменились смешанным лесом. Идти было легко: достаточно широкая для леса тропинка уверенно находила путь между крепкими стволами деревьев и мимо колючих кустарников и спутанных ветвей.
Постепенно и так неплохое настроение путников заметно улучшилось. Усталость, непременно накапливающуюся в долгой дороге, какую бы радость та ни приносила, как рукой сняло. Дышаться стало ещё легче, а краски весеннего леса становились всё ярче. Пройдя ещё несколько минут, путники обнаружили причину окутавших лес изменений. Мир вокруг них был наполнен музыкой. Нет, это вовсе не красивый писательский оборот, не сравнение и не метафора. В лесу действительно играла музыка, самая настоящая. По мере того, как Элен и принц продвигались вперёд по тропинке, музыка становилась всё громче. Наконец, сосны расступились, и перед путниками открылась поляна. На противоположном её краю рос высокий раскидистый дуб. Под деревом, прислонившись спиной к широкому стволу, сидел человек с закрытыми глазами, и играл на флейте.
Казалось, мир вокруг замер, вслушиваясь в звуки музыки. Кусты и молодые деревья, ещё недавно раскачивавшиеся под дуновением весеннего ветра, оставались теперь неподвижны. Не колыхалась даже листва. Во второй раз окинув взглядом огромный дуб, Элен на мгновение забыла даже об удивительной музыке - так велико было её изумление. Она никогда в жизни не видела столько птиц одновременно. Они сидели на ветвях дуба, словно в зрительном зале, сложив крылья и слегка склонив голову набок.
Итак, природа слушала музыку, и принц и Элен, остановившиеся на краю поляны, боясь пошевелиться и тем самым нарушить царившее кругом равновесие, в течение нескольких минут были неотъемлемой её частью. Прозвучали последние ноты, и вскоре исчезли среди листвы. Наступила тишина. Впрочем, абсолютная тишина держалась всего несколько мгновений. Затем поляна наполнилась шорохами - взлетали с ветвей птицы, какие-то зверушки закопошились в густой траве, зашелестели листья. Лес возвращался к своим повседневным делам. Видя это, путники направились через поляну к музыканту, всё ещё сидевшему под дубом, но уже открывшему глаза и опустившему на колени флейту. Заметив их, он приветственно улыбнулся и поднялся на ноги.
- Спасибо тебе за твою музыку, - произнёс принц подобающие в таких случаях слова - что, впрочем, не означало, что он говорил неискренне. - Она поддержала нас в пути и вдохнула в нас новые силы.
Музыкант слегка поклонился, как и полагалось при таких обстоятельствах. Затем принц и Элен назвали себя, а музыкант предложил им присоединиться к его скромной трапезе. Вскоре завязался оживлённый разговор.
- Куда вы направляетесь?- спросил музыкант, разрезая грубо сработанным ножом кусок чёрного хлеба.
- В тридесятое царство.
- В самом деле? Как замечательно! А я родом из тривосьмого. Это совсем недалеко - в сущности, почти одно и то же. Наши страны граничат, климат одинаковый, да и короли между собой в родстве. А вы часто бываете в тридесятом царстве?
- Да нет, мы никогда там раньше не были. - И принц рассказал ему о цели их путешествия.
- Ах, вот оно как... - задумчиво произнёс музыкант, когда рассказ подошёл к концу. - Удивительная, очень интересная история. Уверен, пройдёт совсем немного времени - и люди будут рассказывать об этом легенды. Я бы и сам с радостью сложил об этом балладу. Я даже знаю, какое у неё было бы название. Сказка о принце и принцессе.
- Это было бы действительно очень неплохо, - ответил принц. - И всё же боюсь, что ещё слишком рано писать песни об этой сказке.
- Это верно, - согласно закивал музыкант. - Нельзя слагать песни о сказке, которая ещё не закончена. Ничего нельзя предвидеть заранее - разве что судьбы вселенной, да и на такие знания не стоит чересчур полагаться. Лишь немногие обладают способностью предвидеть малое, но ещё меньше тех, кто умеет понимать предвиденное... Да, сначала сказка должна закончиться. Жаль; значит, мне не суждено написать об этом балладу. Даже название нельзя сочинять раньше времени - хотя, конечно, в вашем случае всё заранее ясно, никаких сомнений быть не может.
На некоторое время над поляной повисла тишина. Каждый думал о чём-то своём.
- Ты ведь сказал, что твой дом находится в тривосьмом королевстве? - спросил, наконец, принц.
Музыкант немного помрачнел.
- Нет, я не совсем так сказал. Я родом из тривосьмого королевства, это верно. Но я там не живу. А мой дом... - он пожал плечами. - Мой дом - везде. А может быть, нигде, точно я не знаю. Я брожу по дорогам, по лесам, иногда захожу в деревни. Перехожу с места на место, размышляю, пишу песни, мастерю инструменты.
- И тебе не одиноко жить без людей? - спросил принц.
Элен подумала, что навряд ли их собеседнику бывает одиноко, вспомнив, как лес заворожено слушал его музыку. Может ли музыкант найти слушателей лучше, чем существа, сами созданные для того, чтобы петь? Однако похоже, что для музыканта всё было далеко не так просто.
- Когда-то я жил среди людей, - объяснил он,- в одном городе. Большой, шумный, никогда не замирающий, этот город играл свою музыку; я любил её, и хорошо изучил. Я ходил по улицам, пел людям баллады, мастерил музыкальные инструменты, обучал нотам детей. Но увы... Понимаете, у людей нет времени на музыку. У них слишком много других, более важных дел. Ремёсла, торговля, служба. Домашнее хозяйство, покупки, активный отдых, наконец. Музыке в таком мире просто нет места. И однажды я это понял. Вернувшись вечером в свою комнатку, я собрал вещи - совсем немного; большей частью инструменты, - вскинул мешок на плечи, и ушёл. Я прошёл по улицам ночного города, более тихим, чем днём, но всё равно не пустынным, и вышел через городские ворота. Никто не заметил, как я ушёл. И теперь я живу здесь. - Он огляделся кругом. - Для того чтобы жить в городе, надо непременно быть кому-нибудь нужным, а вот для того, чтобы жить в лесу, это совершенно не обязательно. Поэтому я живу в лесу. Я пою свои песни для деревьев, зверей и птиц. И вы знаете, они тоже очень заняты - ничуть не меньше людей, - и, тем не менее, у них есть время послушать мою музыку. - Он немного помолчал. - Вот моя история.
И опять на поляне воцарилась тишина, которую снова прервал принц.
- Послушай, - торопливо проговорил он, - а почему бы тебе не пойти вместе с нами в тридесятое царство? Ты ведь сам сказал, что оно очень похоже на твою страну. Но я уверен, там тебя будут слушать. Добрая фея сказала мне, что там живут хорошие, чуткие люди - поэтому злая ведьма и выбрала это королевство для своих козней. Такие люди не могут не любить музыку. К тому же после того, как я разбужу принцессу, во дворце - да и во всём королевстве - начнутся празднества. Бал по случаю снятия злых чар, помолвка, свадьба. А когда у людей праздник, им зачастую бывает некогда заниматься делами, но у них обязательно находится время на музыку.
Музыкант несколько секунд стоял в растерянности, бесцельно оглядываясь вокруг увлажнившимися глазами. Потом он внезапно схватил принца за руку и лихорадочно её затряс.
- Спасибо, спасибо, принц. Я буду очень рад пойти с вами. Сказать по правде, я очень скучаю по городу и его музыке. - Затем, взяв себя в руки, немного придя в себя от обуревавших его чувств, он добавил: - И к тому же, в таком случае я смогу увидеть конец сказки и сложить свою балладу.
Итак, час спустя, с лесной поляны в сторону тридесятого королевства отправились уже трое путников. Но это было ещё не всё. В тот день, когда они впервые встретятся лицом к лицу с колдовством старой ведьмы, их должно быть больше. Что ж, подождём.
Лес, как мы уже говорили раньше, небольшой (впрочем, даже если мы этого не говорили, какая разница?), вскоре кончился. С двух сторон от дороги снова потекли широкие луга, переливающиеся волнами молодой мягкой травы, тут и там усыпанной белой пеной клевера и ромашек. Иногда это колыхаемое ветром море то справа, то слева сменялось островками кустарников и деревьев. Прошло два дня, а пейзаж практически не изменился. Вскоре путники вышли к месту, где их дорогу пересекала другая, ведущая на юго-запад. По этой тропинке, по направлению к нашим героям, шёл мужчина. Заметив его, они остановились в ожидании.
Он шёл уверенным шагом человека, который нашёл своё место в мире и хорошо знает своё дело, но в данный момент никуда не спешит. За плечами у него висел обычный дорожный мешок. Немного странная широкополая шляпа не то оберегала от ещё прохладного ветра, не то прятала от уже припекающего солнца - а может быть, просто так, без особой причины, венчала голову путника. Однако прежде всего внимание привлекала не походка, не шляпа, не одежда человека - да и вообще не сам человек. Все взгляды были устремлены на птицу, которая неподвижно сидела у странника на плече, крепко вцепившись лапками в куртку и гордо сложив спине роскошные крылья. Если говорить точнее, то всеобщее внимание привлекал цвет птицы. Её оперение представляло собой самое смелое и невообразимое сочетание оттенков красного, зелёного, белого, синего... Казалось, эта птица изображена на раскраске у ребёнка, который захотел использовать на одном листе бумаги все имевшиеся у него краски, ни секунды не задумываясь об умеренности и сочетаниях. Но вот она существовала во вполне реальном мире, сидела на плече у прохожего и нисколько не смущалась ни собственной окраской, ни всеобщим вниманием.
Трое уже знакомых нам путников стояли в своего рода оцепенении, глядя на диковинную птицу широко раскрытыми глазами, с не менее широко разинутым ртом. Первым опомнился принц, который сразу же ткнул своих спутников в бок. Нельзя же встречать прохожего, с открытыми ртами уставившись ему на плечо. Никогда не следует забывать о правилах поведения, даже в долгом пути.
Странник назвался Мелинниром. На вопрос, откуда он идёт и куда держит путь, он ответил:
- Я долго бродил по разным сказкам. Было много работы. Недавно, например, ходил к коту в сапогах, делал ему промывание желудка. Бедняга берёт в рот всякую гадость. Сейчас возвращаюсь назад, хочу немного передохнуть. А вы куда направляетесь?
В ответ Мелиннир услышал историю, уже знакомую читателю.
- Слыхал я про эту вашу злую ведьму. Мне в разных сказках про неё рассказывали. Скольким людям она кровь попортила - не пересказать! То ребёнка украдёт, то людей в животных превращает. Меня однажды позвали помочь одному такому Иванушке, который превратился в козлёночка. Просили вернуть ему человеческий облик. Но что я тут мог поделать? Я могу лечить зверей от разных болезней. Могу сделать льву прививку от бешенства, вылечить крокодилу зуб, объяснить вороне, что сыр есть вредно... Но сделать так, чтобы человек перестал быть козлом - это за пределами моих возможностей. Я ведь не волшебник, а тут и волшебник не всякий справится. Пришлось его сестре к самой ведьме отправляться, чтобы снять колдовство.
- Ну и как?- спросила Элен. - Получилось у них? Расколдовали мальчика?
- Расколдовали. Правда, нелегко им пришлось. Мне потом гуси-лебеди обо всём рассказали... Да, с этой ведьмой справиться непросто. И главное, её нельзя уничтожить, так, чтобы она больше ни у кого не могла встать на дороге. Можно только снять те чары, которые она наложила в какой-нибудь определённой сказке - и таким образом её из этой сказки изгнать. С этим, как я слышал, многие, к счастью, справлялись. Вот и вы за этим идёте. Надеюсь, вам улыбнётся удача. Вы ведь точно знаете, что надо делать.
Принц кивнул, а затем спросил, как бы отвечая собственным мыслям, только что зародившимся у него в голове:
- Мелиннир, ты говоришь, что закончил свои дела. Скажи, а ты бы не хотел пойти вместе с нами? Вместе путешествовать веселее. И потом, я уверен, что во дворце, в тридесятом царстве, найдётся занятие, которое придётся тебе по душе. Например, ты мог бы взять под свою опеку охотничьих собак. Лечить их раны, обучать искусству охоты? Может, и правда отправишься вместе с нами?
Мелиннир покачал головой.
- Нет, принц. Спасибо тебе, но боюсь, что мне это не подойдёт. Я не люблю охоту. Охота - это когда толпа людей, да и зверей тоже, загоняет ни в чём не повинное животное и убивает его, так, забавы ради. Такое не по мне. Я не стану принимать в этом участия - даже самого косвенного.
Принц развёл было руками - мол, что ж, не хочешь - значит, не судьба. Однако Мелиннир продолжил:
- Но я бы и правда с радостью познакомился с собаками. И потом, мы могли бы организовать в тридесятом королевстве голубиную почту.
- Что это - голубиная почта? - не понял музыкант. Он обернулся на своих спутников, но, судя по их лицам, ни принц, ни Элен также не знали ответа.
- Как, разве вы ничего об этом не слышали? Голуби - очень способные птицы,- начал объяснять Мелиннир. - Они могут носить письма. Вы привязываете к лапке голубя записку - и он доставляет её тому, кому она адресована. Это часто бывает намного удобнее и быстрее, чем отправлять письмо с курьером. Во-первых, голубь никогда не прочитает секретное письмо - а человек может прочитать, и, как правило, так и делает. А во-вторых, там, где курьер будет взбираться на гору, объезжать болото, пробираться сквозь чащу, голубь просто летит напрямик. Да, в этом я, пожалуй, мог бы предложить королю свои услуги. А ещё я мог бы попросить певчих птиц, чтобы они время от времени прилетали во дворец и радовали дам своими песнями - но только при условии, что они будут прилетать и улетать свободно, и никто не попытается посадить их в клетку. Да, я, пожалуй, и правда пошёл бы с тобой в тридесятое царство, принц.
На том и порешили.
И вот уже четыре путника шли в тридесятое королевство по устремившейся на запад дороге, в сопровождении играющих светом и тенью облаков да то и дело подталкивающего в спину ветра. Дорога, давно уже покинувшая лес, постепенно расширилась; теперь на ней легко могли разъехаться две повозки. Так что все четверо свободно шли бок о бок, не отставая друг от друга. Порой музыкант бережно вынимал из своего мешка то один инструмент, то другой, и начинал играть. Он зачастую играл прямо на ходу, не замедляя шага, но его музыка не становилась от этого хуже - наоборот, она как бы жила вместе с путниками, неразрывно связанная с их дорогой. Мелодии бывали самые разные - грустные и протяжные, весёлые и бодрые, а порой какие-то совсем особенные, мудрые, казалось, таившие в себе ответы на все вопросы, над которыми только может задуматься человек. Правда, редкому слушателю дано перевести эти ответы с диалекта музыки на язык мысли. Но это уже беда слушателя, а не грех музыканта.
Между тем далеко впереди стали виднеться горы. Сначала Элен показалось, что это облака выплывают из-за горизонта. Но форма их была слишком уж неизменна, да и приближались они чересчур медленно. Постепенно, однако, очертания непреступных вершин становились всё более чёткими. К счастью, путникам не предстояло перебираться через эти горы. Вместо этого они должны были оставить склоны по правую руку. Дорога проходила немного южнее горного хребта, направляясь прямиком к границе тридесятого королевства.
Странно, но казалось, что путь перед ними лежит на удивление лёгкий. Не нужно ни взбираться на крутые горы, ни продираться через непроходимую чащу. Выбранная в самом начале дорога сама вела их по местности, где было легко идти и свободно дышалось. Она проходила в стороне от топких болот с блуждающими огоньками, глубоких оврагов и сплетённых ветвей, внезапно вырастающих на пути у прохожего и протягивающих к нему длинные цепкие пальцы.
Опасаться разбойников тоже не приходилось. Путники, то и дело шедшие им навстречу, заверяли, что дороги стали на удивление спокойными. Очевидно, постарались богатыри, поселившиеся неподалёку. Отсюда и до самой столицы тридесятого королевства беспрепятственно проезжали торговцы на телегах, нагруженных дорогим товаром - что уж говорить о четверых скромно одетых путниках с их нехитрым багажом.
Диких зверей бояться тоже не приходилось - с тех пор, как с ними шёл Мелиннир. Словом, дорога в королевский дворец выходила поразительно лёгкой - ни серьёзных препятствий, ни приключений. Для читателя это, конечно, скучно, но для путника - очень даже неплохо. Впрочем, бывает, что и на самом чистом небе внезапно вспыхнет молния. А посреди чистого поля порой, неведомо откуда, за одну ночь вырастает высокая гора. Но об этом чуть позже.
Принц, Элен, музыкант и Мелиннир, сопровождаемые то звуками музыки, то беспечным разговором, шли навстречу тому из горизонтов, что принимает на ночлег натрудившееся за день солнце. Мелиннир как раз закончил свой рассказ про иные, незнакомые сказки. И тогда музыкант задал вопрос, который давно уже висел у всех на языке.
- Скажи, Мелиннир, а что это за диковинная птица путешествует у тебя на плече?
- А-а, это Чарри,- ответил тот. - В тех краях, откуда он родом, таких птиц называют попугаями. Мы познакомились с ним в джунглях, в одной очень далёкой сказке. Там много похожих птиц. - Элен показалось, что при этих словах попугай недовольно пошевелил крыльями. - Я ходил туда лечить одного льва по кличке Шерхан. Какой-то подросток-живодёр вывихнул ему челюсть. Там мы с Чарри и подружились, и с тех пор никогда не расстаёмся.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Снова банально, и опять по существу. День за днём они шли по то прямой, то извилистой дороге на запад. Далёкие горы, сперва едва различимые на горизонте, постепенно приближались, и, наконец, легли по правую руку от путников неизменным северным фоном. Дорога то проходила совсем близко от подножия гор, то снова удалялась, и тогда наших героев отделяли от высоких склонов небольшие рощи, или просто заросли высокой травы. Как-то раз из одной такой рощи выбежал ручей, берущий начало в горах, да так и заструился параллельно дорожке, словно волшебным яблочком указывая путь. Друзья вскоре привыкли к шумной песне ручья, а музыкант, слушая её, написал и свою песню. Он как раз сыграл её для остальных, и, казалось, даже ручей притих, заслушавшись. Только музыкант отнял от губ свирель, как они увидели, что из очередной рощи по узкой извилистой тропинке к ним приближается путник. Вот только путник этот был необычным. Очень невысокого роста, коренастый, с длинной бородой и странно смотрящимся смешным капюшоном.
Вне всяких сомнений, этот путник был гномом - вероятнее всего, одним из обитателей тех самых гор, что возвышались сейчас над рощей. К такому выводу пришёл принц, и с ним согласился Мелиннир. Было также очевидно, что с путником не всё в порядке. Его крепкое телосложение странно контрастировало с походкой - гном шёл неуверенным шагом, временами слегка шатаясь из стороны в сторону. Глаза его были устремлены куда-то в пространство, и в них сквозило затравленное выражение не то растерянности, не то безнадёжности. Наконец, цвет лица жителей подземного мира и так не отличается здоровым румянцем; лицо же этого путника было особенно бледным, пожалуй, даже почти что серым.
Четверо спутников, и так уже собиравшихся устроить привал, красноречиво переглянулись, и, поприветствовав гнома, предложили разделить с ними трапезу под раскидистым дубом, росшим в нескольких шагах от места их встречи. Гном, назвавшийся Нарином, согласился, но с облегчением или же с безразличием, было не разобрать. В его глазах горел немного диковатый огонь, надёжно заслонявший все прочие эмоции, так что прочитать что-либо по лицу было нелегко.
Все расселись в тени приглянувшегося им дерева, крепкий широкий ствол которого молчаливо транслировал ощущение надёжности и спокойствия. Гном долгое время сидел неподвижно, зачарованно глядя в разведённый Мелинниром костёр, словно не в силах оторваться. На самом деле дрожащие языки пламени, как ничто другое кругом, напоминали ему подгорный мир, который он так недавно покинул. Постепенно, огонь принёс ему некоторую долю успокоения. Дикие отблески в зрачках потухли, сменяясь отражением живого, стремящегося к небу пламени. Теперь гном был способен говорить.
Во время трапезы путники большей частью хранили молчание; лишь иногда они заводили разговор о малозначительных вещах, который вскоре угасал. Лишь когда трапеза подошла к концу, принц спросил у гнома, куда тот держит путь. Немного расслабившийся гном тут же нахмурился. Он долго молчал, и уже казалось, что ответа не последует, когда, наконец, раздался его хриплый голос:
- Этого я не знаю и сам. Я должен был покинуть горы, - он на мгновение повернулся назад, туда, где за рощей возвышались заснеженные вершины, - и отправится в Наружный Мир. Поэтому я здесь. А куда иду, того не ведаю.
- Никто меня не вынуждал, - довольно резко ответил Нарин. - Просто так сложилось. Это судьба. Я нарушил древний запрет, священный для всех гномов.
- Что же это за запрет - если о нём можно говорить? - спросил принц.
- Можно, отчего же нельзя? - отозвался Нарин. - Если можно нарушить, отчего бы нельзя говорить?
Он снова умолк. Скрывшее солнце облако успело отразиться на земле прохладной тенью и, гонимое рыцарем-ветром, выпустить обратно на свободу пучок дневного света, прежде чем он заговорил вновь.
- Нам, гномам, нельзя видеть Наружный Мир до того, как наступит день нашего совершеннолетия. Несколько месяцев назад я нарушил этот запрет.
- Несколько месяцев назад? - вслух удивилась Элен. - Но как же... То есть, я хотела сказать... - Она покраснела, поняв, что её вопрос окажется бестактным, но уже не видела способа его избежать. - Я думала - разве ты уже не совершеннолетний?
Гном был значительно ниже ростом, чем Элен, но это не помешало ему мгновенно посмотреть на неё сверху вниз. Он ответил полупокровительственным, полупрезрительным тоном:
- Да будет тебе известно, что у нас, гномов, совершеннолетие наступает в возрасте двухсот лет, и ни годом раньше; в отличие от вас, людей, мы не считаем совершеннолетними двадцатилетних юнцов, не способных отвечать за свои поступки. Что касается меня, то мне в прошлом декабре исполнилось всего сто пятьдесят восемь.
Элен не слишком-то понравился высокомерный тон попутчика, но она предпочла промолчать. За неё ответил принц.
- Нам неоткуда знать ваши обычаи, Нарин.
Гном повернулся к нему и кивнул - с таким видом, что, мол, конечно, куда же вам, людям, знать такие-то вещи.
И правда, у принца и его спутников не было возможности знать, каковы порядки в царстве гномов. Не могли они знать и того, что у себя дома, в привычных пещерах уютных гор, Нарин вовсе не отличался ни высокомерием, ни раздражительностью.
Музыкант, быстро ощутивший низкий тембр назревающей ссоры, поспешил вмешаться в разговор, возвращая его в прежнее русло.
- Как же случилось, что ты нарушил запрет?
Гном вздохнул и проговорил примирительным тоном:
- Хорошо, я расскажу вам свою историю. Быть может, когда-нибудь она послужит назиданием другим...
Мы, гномы, с самых ранних лет постигаем природу минералов, сталактитов и сталагмитов. Будучи совсем юными, мы уже наизусть знаем многочисленные переходы подгорного царства, крутые подъёмы и спуски к подземным рекам, просторные пещеры с высокими сводами и крошечные закоулки, тонущие в кромешной тьме. Мы быстро учимся с лёгкостью находить выход из любого, самого запутанного лабиринта. Мы определяем, где запад, а где восток, тайными способами, неведомыми в Наружном Мире. Мы также рано постигаем сущность сокровищ, спрятанных в горах, и умеем добывать эти сокровища и придавать им безупречную форму. Лишь одно нам запрещено - даже краешком глаза смотреть на Наружный Мир. Впрочем, я мало об этом задумывался - так же, как и другие мои сверстники. Мы не знали даже, где лежит выход в этот самый Мир - это было очень далеко от того места, где мы жили. Про Наружный Мир у нас даже не рассказывали сказок - и правильно, не следует рассказывать сказки про то, к чему стремиться нельзя.
В тот день я ушёл довольно далеко от дома, в поисках одного редкого минерала. Из любопытства я завернул в незнакомый коридор, а, внимательно исследовав его, отправился в следующий, затем в следующий... Я уже собирался поворачивать назад, чтобы рассказать друзьям о своём открытии. И тогда я увидел впереди свет. Это был очень странный свет, совсем не похожий на пламя факелов, освещавшее наши своды, или отблески самоцветных камней. Я подумал тогда про хвост жар-птицы - существа, про которое, в отличие от солнца, нам рассказывали в сказках. Я пошёл на свет. Коридор резко уходил вверх, а свет становился всё ярче. Наконец, он оказался настолько резким, что мне пришлось зажмуриться. Когда я всё-таки открыл глаза, то обнаружил, что свет льётся из довольно большой трещины в скале, немного выше уровня моей головы. Взобравшись на уступ, я заглянул в эту щель...
Сперва мне казалось, что я ослепну. Но это скоро прошло. И тогда моим глазам открылась картина, которую я долго потом не мог позабыть. Я увидел огромный купол удивительного синего цвета с многочисленными белыми прожилками. А немного сбоку - круглый жёлтый факел, пылающий так ярко, что на него невозможно было смотреть. Даже после того, как я отвёл глаза, он продолжал плыть передо мной - то зелёный, то красный, то жёлтый, пока постепенно не испарился... Я долго смотрел в эту щель. Не знаю, сколько прошло времени. Потом, наконец, я спустился с уступа и медленно пошёл назад, в привычный тёмный тоннель. Но не успел я сделать и нескольких шагов, как уже почувствовал тоску по голубому куполу и яркому шару. Я пересилил себя и вернулся домой, и никому не рассказал о том, что со мной приключилось. Но с того дня я не мог больше спокойно жить в родных краях. Я плохо ел, мало спал, а когда, наконец, засыпал, мне снился огромный синий свод и круглый золотой факел. Я охладел к работе по камню, к приготовлению оправ для самоцветов, к красоте подгорных пещер. Несколько раз я тайком возвращался в уходящий наверх коридор, к заветной щели в скале. Снова и снова я взбирался на уступ и подолгу смотрел на глубокую яркую синь и плывущие по ней белые лоскутки. Каждый день я надеялся, что, увидев всё это ещё один раз, смогу вернуться к повседневной жизни и не вспоминать более про щель в скале. И каждый раз я возвращался домой, и всё повторялось снова. Не успевал я покинуть освещённый Наружным светом коридор, как меня уже снова тянуло обратно. Наконец, мои друзья и родичи заметили, что со мной что-то не ладно. Они стали спрашивать меня, в чём дело, и после нескольких дней расспросов и раздумий я рассказал им обо всём. Они ужаснулись, и вскоре меня отвели к старейшинам. Я думал, что меня ждёт суровое наказание, но, когда старший из них поднялся и, опираясь на посох, подошёл ко мне, на его лице читалось сострадание, а голос был полон грусти.
"Давно такое не случалось в наших горах,- проговорил он. - Увы, тут уже ничего не изменишь. Гном, который узрел Наружный Мир прежде, чем настал день его совершеннолетия, не сможет более спокойно жить в родных горах. Ему остаётся лишь одно: отправиться в Наружный Мир, чтобы познать его пути. Быть может, несколько лет спустя он сможет вернуться в родные горы и зажить прежней жизнью. А может быть, он останется в Наружном Мире навсегда. Этого никому не дано знать наперёд".
В тот же день я взял свои вещи и покинул горы через прежде неведомый мне тайный проход. Очень скоро я оказался в лесу. - Гном указал на рощу, начинавшуюся прямо у них за спинами. - Там я бросил мешок на землю и долго сидел под деревом, либо бесцельно бродил из стороны в сторону. Не знаю, сколько времени я так провёл - должно быть, не меньше двух дней. А потом взял вещи и пошёл дальше. Вот и всё. - Гном пожал плечами. - Вы спрашиваете, куда я иду. На этот вопрос нет ответа: я иду не куда; я иду откуда.
- Что же ты собираешься делать? - спросил Мелиннир.
- Не знаю. - Гном снова пожал плечами, не то с деланным безразличием, не то с настоящим. - Пойду куда-нибудь. Вернуться в горы мне нельзя будет ещё долго. Буду ходить...туда-сюда. Смотреть.
Спутники стали тайком переглядываться. Далеко ли мог уйти гном, почти ничего не знающий об их, Наружном, мире, и долго ли ему удастся "ходить туда-сюда", прежде чем он попадёт в серьёзную переделку?
Наступило молчание, которое вскоре прервал принц. (Читатель, наверное, усмехнулся, догадываясь, что он скажет. В таком случае, читатель совершенно прав. Прав с точки зрения догадки, но не с точки зрения усмешки.)
- Если так, ты мог бы пойти вместе с нами, - предложил он.
- А куда вы идёте? - спросил Нарин всё тем же безразличным тоном. Какое, в сущности, для него имело значение, куда именно идти в Наружном Мире, раз путь назад в горы был для него заказан?
- В тридесятое королевство,- ответил музыкант. - Мы идём туда, чтобы спасти заколдованную принцессу. Она спит, и будет спать до тех пор, пока её не поцелует её суженый, и тогда колдовство рассеется.
Гном неожиданно оживился и стал слушать с нарастающим интересом. Внезапно Элен чуть не расхохоталась. Она поняла, откуда появился интерес гнома. Он, видимо, подумал, что мог бы и сам попытать счастья, поцеловать принцессу и жениться на ней. Элен стало любопытно, что же должна была бы почувствовать принцесса, если бы, очнувшись от колдовского сна, увидела рядом с собой не прекрасного принца, а бородатого несовершеннолетнего гнома в смешном колпаке? Вероятно, она сразу же захотела бы заснуть ещё лет на двести. Элен с трудом сдержала рвавшуюся на лицо улыбку. Остальные, похоже, ничего не заметили.
- И вот принц идёт в тридесятое королевство, чтобы спасти принцессу, - продолжал музыкант. - А мы следуем за ним.
Гном снова помрачнел и разочарованно вздохнул.
- Ладно, пожалуй, я и правда пошёл бы с вами,- сказал он.
Если бы тогда у принца спросили, почему он предложил Нарину пойти в тридесятое царство, он бы, наверное, ответил, что просто пожалел оставшегося бездомным гнома, совершенно не приспособленного к жизни в их мире. Однако так ли было дело в действительности - кто его знает. То есть принц, конечно, пожалел гнома, и на самом деле хотел ему помочь, но вот было ли это подлинной причиной, по которой последний попал в их небольшую компанию - ответить не так-то просто. Люди очень легко дают разумные объяснения собственным поступкам и, что самое главное, искренне верят этим объяснениям. Вот только как часто такие объяснения бывают верны? Ведь отнюдь не случайно спутниками принца стали именно Элен, музыкант, Мелиннир и Нарин. Читателю могло показаться, что принц предлагал своё общество всем, кто встречался ему по дороге. Но это не так. На пути в тридесятое королевство ему встречалось немало других странников, и мы не рассказывали об этих встречах только потому, что они не были бы достаточно интересны для читателя. (Просто они были больше похожи на жизнь, чем на сказку.)
Так почему же в итоге за принцем последовали именно эти четверо? Увы, этот вопрос можно отнести к таким загадкам, как Для чего был создан мир?, В чём смысл жизни? или Почему добрая фея не подарила Золушке нормальное платье, с которым, как и с хрустальными туфельками, ничего бы не случилось в двенадцать часов ночи? Об этих вопросах можно долго размышлять, но нельзя получить удовлетворительного ответа - его, должно быть, не знает даже сама добрая фея.
Какова бы ни была истинная причина этого поступка, вскоре стало ясно, что принц правильно сделал, позвав Нарина с собой. Гном был совершенно неприспособлен к жизни за пределами горной гряды. Он не умел добывать еду, не знал, как вести себя в случае дождя, не мог определить направление по солнцу, тени или, к примеру, мху. Навряд ли он сумел бы отличить разбойника от безобидного путника или дикого волка от мирно пасущейся на лугу коровы. Видя это, остальные были довольны, что взяли его с собой, избавив таким образом от неминуемых неприятностей. Они постепенно обучали его науке жить под высоким куполом бесконечного неба. Но и гном не оставался в долгу. Он много рассказывал им о жизни в подгорном мире, учил добывать огонь из камня и ориентироваться в кромешной тьме. Как-то раз музыкант спросил его, есть ли в его королевстве музыкальные инструменты.
- О, конечно есть,- ответил гном. - Наши барды умеют извлекать удивительную музыку из самой природы скал. Помнится, я сам сработал для них несколько инструментов из белого камня.
- Из камня?! - воскликнул музыкант. - Как можно играть на инструменте, сделанном из камня?
- Вам не понять исходящей из камня музыки,- сокрушённо вздохнул гном. - Давай объясню. Это делается так...
И Нарин принялся подробно описывать, как именно делаются каменные инструменты северных гор. Музыкант слушал чрезвычайно внимательно, то и дело кивал, что-то спрашивал, уточнял детали; но вот остальные попытались последить за разговором первые две минуты, затем стали переглядываться и постепенно отстали на несколько шагов.
Неискушённость Нарина в делах наземного мира проявлялась и в том, с каким изумлением он реагировал на Чарри, практически неизменно сидевшего у Мелиннира на плече. Нет, при первой встрече все смотрели на попугая с удивлением. Но реакция гнома оказалась почти гротескной; он смотрел на птицу с благоговением, как будто на божество, и зачастую подолгу не мог оторвать от неё взгляда, забывая обо всём на свете. Он, конечно, спросил в какой-то момент, что это за диковинное существо. Но вот ответить ему оказалось не так-то просто. Беда была в том, что слово "птица" говорило Нарину почти так же мало, как остальным путникам - слово "попугай".
- Ты как-то упомянул жар-птицу,- вспомнила Элен. - Жар-птица - она, конечно, другая, но всё-таки тоже птица.
Однако это не сильно помогло. Жар-птица - существо сказочное, а сказочные персонажи для того и существуют, чтобы каждый представлял их себе так, как ему больше нравится. Очень трудно, посмотрев на сказку, понять, как обстоят дела в реальном мире - это дано лишь немногим. Для Нарина жар-птица представляла собой своего рода огромный живой факел, горящий волшебным пламенем.
Сложную задачу решил Мелиннир.
- Ты наверняка видел птиц, пока оставался в лесу. Они сидели на деревьях и перелетали с ветки на ветку.
- А, так это те самые звери, которые умеют плавать по воздуху? - спросил Нарин.
Все с облегчением закивали.
- Что ж вы сразу не сказали? - проворчал гном.
- А у вас в горах есть какие-нибудь животные? - с интересом спросил Мелиннир, очевидно ожидая услышать увлекательный рассказ о подгорных подобиях собак, медведей или лошадей.
- Да, конечно,- охотно отозвался гном. - В наших подземных реках водится рыба. Наши повара очень вкусно её готовят.
- Да нет, ну, кроме рыбы. Более крупные животные, с характером, с которыми можно войти в контакт?
Судя по всему, Нарин пребывал в лёгком замешательстве.
- Ну...у нас вообще-то водятся всякие чудовища. Я ни разу ни одного не видел, они все обитают очень глубоко под землёй... Ими детей пугают. С ними войти в контакт можно, но лучше не стоит.
Мелиннир смотрел на Нарина скорее с удивлением, чем с разочарованием. Он никак не мог представить себе целый мир, в котором не было бы никаких животных, за исключением странной подземной рыбы и страшных чудовищ. Ему казалось, что гномам должно было быть необыкновенно одиноко.
Между тем, с каждым шагом они медленно, но верно приближались к границе тридесятого королевства. Вот уже всего несколько дней пути оставалось до первых деревень, жители которых называли своим королём Карла Девятого, правителя тридесятого государства, дядю заколдованной принцессы.
Погода с самого утра стояла ясная. Солнце ярко светило, даже припекало, и размеренно, не торопясь, двигалось вверх, прекрасно сознавая, что и сегодня, как и многие тысячелетия подряд, ничто не помешает ему в этом благородном стремлении к вышине... ничто, кроме зенита. Ветра почти не было, и немногочисленные облака лениво плыли - а вернее, ползли,- по утреннему небу.
Погода испортилась внезапно. Сама по себе эта внезапность была настораживающей. На небе вдруг, неведомо откуда, появились чёрные грозовые тучи, которые продвигались на удивление быстро, и вскоре проглотили не успевшие убежать за горизонт облака. Уже после того, как тучи надвинулись на ничего не подозревавшее небо, задул ветер. Поначалу это был обычный резкий ветер, не так уж редкий в весенние месяцы, - вот разве только от него почему-то не становилось холоднее. Но с каждой секундой он всё усиливался, и вскоре в ушах у путников засвистело, а перед глазами закружилось смешение листьев, песка и вырванной с корнем травы. Ветви деревьев склонялись к земле, словно под тяжестью неподъёмного груза. Сами путники с трудом оставались на ногах; они пытались хвататься за широкие стволы деревьев, чтобы их не снесло ветром. Кругом царил хаос.
Тем временем одна небольшая чёрная туча поплыла немного ниже своих расползшихся по небу сестёр в направлении боровшихся со стихией путников. Оказавшись совсем недалеко от них, она повисла в воздухе. Ветер тут же начал стихать. Зелёно-бурая метель, до сих пор кружившая у всех перед глазами, почти мгновенно прекратилась. Те, кто не устоял на ногах, стали неуверенно подниматься; остальные стряхивали с одежды траву и песок. Однако взгляды и тех, и других были прикованы к туче, которая теперь медленно опускалась. Оказавшись немного выше их голов, она снова замерла. Над дорогой и рощей повисла тишина. Но это была не торжественная тишина весенних лугов, нарушаемая жужжанием насекомых и шелестом листвы. Это была гробовая, настороженная тишина перед бурей, тишина напряжённого ожидания, когда никто не знает, в какой именно момент разразится гроза и куда ударит первая молния.
Внезапно внешние части тучи стали раздвигаться подобно гардинам. Пожалуй, более точно было бы сказать - подобно автоматическим дверям лифта,- но такое сравнение недопустимо для автора сказки. На фоне задней "стенки" тучи, на выгнутой скамье, состоящей из всё той же чёрной клубящейся массы, сидела женщина. Никто из спутников никогда раньше не видел эту женщину, но все они точно знали, кто она такая. Злая ведьма, в отличие от доброй феи, не была настроена, единожды сыграв свою роль, предоставить дальнейшим событиям развиваться своим чередом.
...Она отнюдь не казалась древней старухой. Её лицо не было покрыто сетью морщин, рот не был беззубым, она не горбилась, опираясь на клюку. Её спина, напротив, была гордо выпрямлена, а руки, хоть и худые, не выглядели тощими и иссушенными. У неё также не было костяной ноги, равно как и помела, или зажатого в руке отравленного яблока. Чёрный ворон с пугающим взглядом, всегда готовый полакомиться падалью, не сидел у неё на плече и вообще не наблюдался поблизости. И всё-таки это была ведьма, и она была стара. Возраст читался в самой ауре, чёрным дымом клубящейся вокруг колдуньи, а так же в не сразу заметных взгляду мелочах. Морщины, пощадившие (возможно, не без помощи ворожбы) её лицо, проступали всё же на шее и на руках. Чёрные волосы были пойманы в цепкую паутину седины, из которой им никогда уже не предстояло вырваться. Такие же чёрные, бегающие глаза смотрели устало и, казалось, плохо видели вблизи. Наконец, руки ведьмы слегка дрожали - очевидно, тоже от усталости, и уж никак не от страха - чего-чего, а страха точно не было в её оценивающем взгляде. Как показалось Элен, столь эффектное появление ведьмы свидетельствовало скорее о её слабости, нежели о силе. Было очевидно, что она просто не смогла бы, даже если бы захотела, попасть в эти края более обыкновенным способом; у неё просто не хватило бы на это сил. Даже путешествие на туче, похоже, далось ей с трудом.
То же, что перед ними - ведьма, было ещё более очевидно, и даже не из-за её сказочного появления. Для того чтобы определить, что рядом с человеком - ведьма, вовсе не надо искать глазами ступу с помелом, проверять, есть ли у неё тень (что же за сложность настоящему злодею выглядеть обыкновенным человеком!) или рисовать в воздухе огненный крест. Достаточно просто внимательно посмотреть ей в глаза. И совершенно неважно, окажутся ли они по-кошачьи зелёными, пепельно-серыми, или просто карими. Неважно и то, предпочитает ли она передвигаться на ступе, на метле, или на автомобиле. А важно, что именно вы увидите в этих глазах. И мы настоятельно советуем нашим читателям, когда им в следующий раз доведётся заподозрить, что знакомая им женщина - в действительности ведьма, прибегать именно к этому способу проверки.
Внимательно оглядев всех путников, ведьма величаво поднялась со своей скамьи и заговорила, стоя в ореоле чёрной клубящейся массы.
- Ну, здравствуйте, родные мои. - Эти слова были бы произнесены с материнской нежностью, если бы говорившая имела хотя бы приблизительное представление о том, что это такое. Не дожидаясь ответного приветствия, она продолжала. - Вот мы наконец-то и свиделись. Я вижу, вы уже собрались все вместе. Это хорошо. Если бы я застала здесь только принца, пришлось бы встречаться с каждым из вас по отдельности. Это было бы слишком утомительно. - Она доверительно улыбнулась.
Элен подумала, что ведьма кривит душой. Она прекрасно знала, что встретит их здесь всех сразу; она специально выжидала, пока они соберутся вместе, чтобы нагрянуть в наиболее удобный для неё момент. Девушка оглянулась на своих спутников, но те, похоже, об этом не думали. Напряжённые взгляды четырёх пар глаз были устремлены на женщину в чёрном, застывшую в воздухе в окружении тёмного дыма.
- Я вижу, вы смотрите на меня с недоверием, даже с враждебностью,- продолжала колдунья, очевидно нимало не смущённая этим наблюдением. - Вы ждёте от меня козней и чёрных заклинаний. Вы правы, я на это способна. Я - большая мастерица; говоря современным языком, профессионал. Я немало совершила зла во многих сказках. Но сейчас я пришла к вам с добром. Моя цель - пожалуй, самая безобидная за всё то время, что я странствую по сказкам. Я пришла, чтобы дать вам совет. Добрый, дружеский совет. Не ходите в тридесятое царство. Не стоит. Вам всё равно туда не пройти. Я поставила на пути в королевский дворец такие преграды, преодолеть которые не сможет ни один смертный. Тут и бессмертным пришлось бы повозиться. Не ходите. Зачем вам терять драгоценное время, силы, здоровье, а вполне возможно, что и жизнь? Ведь все вы считаете себя существами умными, а некоторые из вас даже действительно умны. Принцесса спит блаженным сном, и не надо ей в этом мешать. Её дядя будет править королевством, как ни в чём не бывало. А вы отправитесь каждый по назначенному ему пути. Ты, музыкант, можешь смело идти в тривосьмое королевство. Твой необыкновенный талант и приобретённый за эти годы опыт обеспечат тебе прекрасный приём и хорошую, обустроенную жизнь. Ты, Мелиннир, немного отдохнёшь, а потом отправишься дальше, лечить животных, которые так в тебе нуждаются. Для тебя, Нарин, всё ещё проще. Тебе, постигшему тайны подземных красот, нет никакого дела до суеты этого мира. Зачем же нарываться на чужие неприятности? Ты уже научился всему, что тебе необходимо. Иди себе спокойно по любой из дорог, смотри вокруг, а потом возвращайся в родные горы.
Вот этот наверняка так и сделает, подумала Элен. Он и сам не один раз подчёркивал, что дела Наружного Мира его не касаются. Что ему принц, а уж тем более какая-то там заколдованная принцесса?
- Что же касается тебя, принц,- зрачки ведьмы сосредоточенно сузились,- ты странствовал, посмотрел мир, многое узнал. Это важно для любого благородного человека, тем более, принца крови. Ты впитал в себя дух дороги, возмужал - любо-дорого посмотреть. Теперь можно смело возвращаться домой. В мире есть множество принцесс; любая с радостью выйдет замуж за такого красавца. Найдёшь себе миленькую, хорошенькую, добренькую. Что ещё требуется от сказочной принцессы? Будете жить долго и счастливо. А эту принцессу ты никогда даже не видел. Она навечно ушла в мир сновидений. К чему тебе, здравомыслящему молодому человеку, гоняться за сном? Есть, конечно, одна маленькая проблема. Ты - не старший сын. Трон твоего королевства должен унаследовать другой принц. Но если ты послушаешься моего совета, мы что-нибудь придумаем по этому поводу.
Наконец, ведьма перевела взгляд на Элен. Девушка было подумала, что про неё попросту забыли. Ей почему-то казалось, что к принцу колдунья обратится последним. Да и то верно, к чему ей убеждать в чём-то девчонку, не имеющую никакого отношения к этой сказке, а просто случайно встретившую принца на перекрёстке трёх дорог? Но сейчас ведьма смотрела прямо на неё. Элен показалось, что этот немигающий взгляд проникает куда-то под кожу; ей захотелось поскорее опустить глаза, сжаться в клубок, провалиться сквозь землю. Она продолжала смотреть на ведьму в упор.
- А ты, Элен, так спешила начать свою собственную сказку. Свою, новую историю, ни на что другое не похожую. Тебе ничто не мешает. Ты можешь идти прямо сейчас.
Элен не знала, как поступить. Все её спутники молчали с момента появления ведьмы и, что бы она ни говорила, не произносили ни слова. Самой же Элен казалось, что обращение ведьмы просто требует ответа.
- Я и сама прекрасно знаю, что мне делать,- тихо проговорила она. - Я не нуждаюсь в твоих советах.
Колдунья усмехнулась.
- Именно в моих? Или в чьих бы то ни было? Может быть, тебе нужен, например, совет доброй феи?
Элен напряжённо искала, что сказать. Был ли этот вопрос просто задан со злости? Или в нём сквозил какой-то подвох? В любом случае, времени на раздумья не было, и она ответила практически первое, что пришло ей в голову.
- Нет, в её совете я тоже не нуждаюсь. Я прекрасно знаю, как мне поступить.
Её правая рука сжалась в кулак от напряжения. Она не была уверена, что ответила так, как следовало. Ведьме всё-таки удалось сбить её с толку.
Но ведьма, казалось, и думать забыла об Элен. Её пристальный взгляд был снова устремлён на принца.
- Что скажешь, юноша? Согласен ты последовать моему совету?
До сих пор ни слова не проронивший принц медленно поднял на неё глаза. Никогда ещё, за всё время их путешествия, он не был похож на сказочного принца так, как сейчас. Он стоял, выделяясь на фоне окружающих величавой королевской осанкой, высоко подняв голову, опустив правую руку на рукоять меча. Непослушная прядь волос чересчур близко подобралась к его левому глазу, и он откинул её нетерпеливым движением головы. Пожалуй, как обычно и бывает, внешний вид был немного обманчив, и за благородными жестами скрывались более приземлённые причины. Голова была высоко поднята, чтобы видеть ведьму, стоявшую в воздухе; правая рука легла на меч скорее от чувства неуверенности, чем как проявление отваги, а волосы падали на глаза не для создания имиджа, а просто потому, что чёлка оказалась недостаточно коротко подстрижена. Но всё это не имело большого значения. Он выглядел настоящим сказочным принцем - гордым, храбрым и красивым,- и мог выглядеть так только потому, что на самом деле таковым являлся.
- Что ж, я скажу тебе, что я думаю о твоём совете, - медленно и очень чётко, как бы тщательно подбирая слова, проговорил он. - Мои спутники поступят так, как сочтут нужным; они не держат передо мной ответа в своих решениях и вправе идти туда, куда им заблагорассудится. Кажется, теперь мне стало ясно, почему я никого не взял с собой из своего королевства. Эти люди,- лёгким жестом головы он указал на стоявших рядом спутников,- встретились мне случайно; они - не мои подданные, и не должны следовать за мной. Каждый из них волен идти своей дорогой. Что же касается меня, я покинул своё королевство не для того, чтобы вволю настранствоваться, и не для того, чтобы, как ты говоришь, "возмужать". Для этого есть и другие средства. Я оставил свой дом и родных потому, что хрупкая беззащитная девушка стала жертвой твоего чёрного колдовства. И моё путешествие закончится не раньше, чем я спасу её от твоих чар. Хочешь ставить на моём пути препятствия - ставь, если это тебя развлечёт.
Трудно было сказать, разозлили ли ведьму его слова. Во всяком случае, выражение её глаз совсем не изменилось.
- Что ж, я дала тебе хороший совет. Впервые в жизни я сделала доброе дело, и уже вижу, что занятие это - неблагодарное. В любом случае, я вас предупредила. Никто не сможет пройти через те препятствия, которые я расставила и ещё расставлю на пути к королевской столице. Тот, кто меня не послушается, пусть пеняет на себя. Радуйтесь, если сможете унести ноги!
Она подняла руку и, как показалось Элен, слегка щёлкнула пальцами. Недавно разверзшиеся части тучи сомкнулись, поглощая ведьму. Туча тотчас же стала взмывать в небо. Снова задул сильный ветер, однако на этот раз он не валил путников с ног. Молодые зелёные листья снова закружились у них перед глазами в стремительной эйфории танцующих вокруг алтаря дикарей. Ослепительно вспыхнула молния, серебристым узором разделив небо на две неравные части. Тучи быстро возвращались за горизонт, противоестественным образом двигаясь туда, откуда прежде приплыли - на восток, к тем местам, которые недавно покинули пятеро путников. Вскоре на тускловатом синем небе ярко светило солнце и белело несколько испуганных облаков. Природа успокоилась; всё вокруг было таким, как прежде, менее часа назад, вот только солнце успело немного продвинуться вверх, да на дороге валялись вырванные с корнем клочья травы и по-осеннему много листьев. Пожалуй, главная перемена заключалась в остановившихся на дороге путниках. Теперь они стояли встревоженные и хмурые; каждый был погружён в свои невесёлые мысли. Принц снова машинально откинул непоседливую прядь волос. Он мрачно смотрел в пространство перед собой.
Элен тоже стояла задумавшись. Вернее, это была не столько задумчивость, сколько то состояние неполноценного бодрствования, когда вереницы мыслей, образов и ощущений как бы проплывают мимо человека, почти не задевая его самого. То яркими вспышками, то неясными нашёптываниями, они приходили сквозь девушку, и она не пыталась удержать их на месте. Современная молодёжь, вероятно, обозначила бы это состояние глаголом "зависать", но, увы, употребление подобного лексикона ещё более недопустимо для автора сказки, чем сравнение разверзающейся тучи с автоматическими дверьми лифта.
Вздрогнув, Элен пришла в себя и обнаружила, что Нарин, Мелиннир и музыкант стоят в стороне и негромко о чём-то переговариваются. Она подошла ближе.
- Я пойду с ним,- говорил музыкант. - Он разгадал мою грусть тогда, в лесу, и предложил мне помощь. Я тоже помогу ему, если сумею. И потом, я обещал дойти до конца его сказки и написать о ней песню.
- Я тоже пойду, - сказал гном, к несказанному удивлению Элен. - Он помог мне, когда я был в отчаянии, и указал мне дорогу, когда я не ведал, куда идти.
- И я пойду, - кивнул Мелиннир. - Он ничем особым мне не помог - да я и не нуждался в помощи, - но не дело это, решив идти вместе, бежать с дороги оттого, что на ней появился камень.
- А ты, Элен? - спросил он, заметив девушку.
- Я тоже пойду,- ответила она, и больше ничего не добавила.
Вскоре принц позвал их всех и попросил его выслушать. Они отошли немного в сторону от дороги и расселись кто на пнях, кто на лежащих на земле брёвнах.
- Давайте обсудим наше положение,- начал принц. - Все вы понимаете, что после сегодняшней встречи с ведьмой оно сильно изменилось. Вернее, оно было таким же и прежде, но я был слишком глуп, чтобы вовремя это понять. Поэтому я хочу сказать вот что. Позже или раньше, я предложил всем вам идти со мной в тридесятое царство. Тогда речь шла об увеселительной прогулке с банкетом в финале. Сейчас дело обстоит по-другому. Увеселительного в этой прогулке будет мало, а уж чем она закончится, лучше даже не гадать. Поэтому я предлагаю вам всем последовать совету ведьмы. В такие путешествия не идут просто так, за компанию. Пусть каждый хорошенько подумает над моими словами.
- А мы уже подумали,- заметил музыкант.
- Нет, вы не подумали, вы обсудили,- отрезал принц. - Я хочу, чтобы каждый как следует подумал сам. Повторяю, я считаю, что вам следует поступить так, как сказала ведьма.
- Она была бы очень рада такому совпадению во мнениях, - проворчал Мелиннир. - Вам бы надо посидеть с ней как-нибудь вечерком, потолковать за жизнь, может, найдёте ещё что-нибудь общее.
Принц не то не расслышал его слов, не то счёл нужным их проигнорировать.
- Со своей стороны обещаю, - продолжал он,- что каждый, кто решит идти своей дорогой, останется мне другом; я никогда не упрекну его ни на словах, ни в мыслях, ни на людях, ни наедине - потому что такой выбор не заслуживает упрёка. К сожалению, у меня мало времени... - он посмотрел на солнце, неумолимо приближавшееся к зениту. - Давайте выделим час, чтобы каждый мог всё хорошенько обдумать.
- А нельзя ли дать свой ответ уже сейчас?- полюбопытствовал Мелиннир.
- Нет, - рявкнул принц, хорошо понимавший, какой ответ он сейчас услышит.
Спутники постепенно разбрелись в разные стороны. Принц остался сидеть на том же месте, всё так же мрачно глядя в пространство перед собой. Остальные бродили туда-сюда. Лица их были настороженные, напряжённые, мрачные, но никак не задумчивые. Глядя на них, не создавалось впечатления, будто эти люди напряжённо думают, какое же решение им принять. Вскоре ходить кругами им надоело, и каждый стал искать себе занятие. Элен села, прислонившись спиной к стволу старого дуба, и принялась внимательно разглядывать жёлто-белый цветок. Музыкант достал из дорожного мешка какой-то инструмент и, найдя подходящую палочку, стал прочищать его изнутри. Все всё чаще и чаще задирали голову, чтобы посмотреть на солнце, которое, как назло, оставалось практически неподвижным, как будто у него сели батарейки. Словом, какое бы решение ни созрело в мозгу у этих путников, они его уже приняли.
Прошло всего десять минут после торжественной речи принца, когда к последнему подошёл музыкант и спросил, нельзя ли сократить "испытательный срок" хотя бы до получаса. Принц сердито отмахнулся, заявив, что они ведут себя, как дети. Минуты две спустя Нарин громко поинтересовался, не бывает ли в Наружном Мире, чтобы солнце давало сбой и начинало отставать. Он, дескать, уверен, что у них, под горой, прошло уже как минимум минут сорок. Все, за исключением принца, отреагировали на его предположение с неожиданным воодушевлением. Немного позже Мелиннир спросил у принца, можно ли им разговаривать между собой на темы, отвлечённые от планов на ближайшее будущее. Словом, минут двадцать спустя принцу ничего другого не оставалось, как сдаться и сказать, что он готов выслушать ответ прямо сейчас. Как он и опасался (а может, в тайне от самого себя надеялся, кто знает?), выбор каждого из спутников был прямо противоположен предложенному ведьмой. Выслушав их всех, принц обречённо пожал плечами - мол, делайте, что хотите, - но затем вдруг повернулся к Элен, которая говорила до сих пор меньше всех.
- Но ты-то, Элен! Тебе-то всё это зачем? Ты - девушка; у тебя впереди собственная сказка, наверняка намного более добрая и красивая, чем эта. Она ещё не началась и, если ты пойдёшь со мной, может так никогда и не начаться.
Настала очередь Элен равнодушно пожать плечами.
- Если помнишь, ты вовсе не предлагал мне пойти с тобой в тридесятое королевство. Это, кстати, было очень негалантно с твоей стороны - не позвать меня на увеселительную прогулку с банкетом. Так или иначе, я напросилась сама. Скажем, что это - мой каприз. Как ты только что заметил, я - девушка. А мы, девушки, с удивительным постоянством относимся к собственным капризам.
Принцу оставалось лишь развести руками. Правда, взгляд у него просветлел.
- И потом,- примирительно добавила Элен,- здесь только одна дорога. - Она выразительно посмотрела на казавшуюся золотистой тропу, резво убегающую на вечернюю встречу с закатом.
- Да, но по ней можно идти в двух направлениях,- отозвался принц, уже благодушно.
- Назад пятятся раки,- возразила Элен. - Люди ходить задом наперёд не умеют. Некоторые пробуют, и получается из рук вон плохо.
- Вы уже закончили философские диспуты? - поинтересовался гном. - А то путь неблизкий.
Время шло. Они переночевали в уютной сосновой роще и двинулись дальше на рассвете. Дорога снова приближалась к подножию гор. О ведьме не было ни слуху, ни духу.
Поначалу путники каждую минуту ожидали её появления. Настороженно смотрели по сторонам, резко оборачивались на каждый шорох, словно разведчики в тылу врага или воры в чужих хоромах. Однако ведьма всё не появлялась, резких изменений в погоде не было, да и вообще ничего странного не происходило. Постепенно атмосфера несколько разрядилась, друзья немного расслабились, разговоры стали более оживлёнными, а шутки менее философскими. И всё же теперь их путешествие проходило иначе, чем прежде. Привалы делались короче, шаг стал более быстрым; те, у кого было оружие, постоянно держали его наготове. Но ведьма не появлялась.
Элен чувствовала, что в связи с этим фактом её беспокойство не уменьшается, а, наоборот, всё нарастает. После короткой передышки напряжение снова стало усиливаться. Сложившаяся ситуация начинала её раздражать; она определённо чувствовала себя не в своей тарелке. Она не жалела, что последовала за принцем. Если бы ей пришлось выбирать снова, её решение осталось бы неизменным. Но она боялась. Боялась сильнее оттого, что не знала, что именно может сделать ведьма, и в какой момент она нанесёт удар. А это могло произойти в любую секунду. Порой девушке стоило ощутимых усилий остановить панику, своевольно подбирающуюся к горлу. Элен не знала, чувствуют ли другие то же, что и она. Она не решалась спросить их и таким образом выдать собственные ощущения. Ведь её спутники были мужчинами. Что, впрочем, не означало, что они были лишены чувства страха. Это всего лишь означало, что от них ожидали, что они будут его лишены. Так от Золушки ожидают, что её хлебом не корми, дай только поработать, и она добросовестно работает, хотя больше всего на свете ей хочется развлекаться на балу.
В какой-то момент, поравнявшись с Мелинниром, Элен всё же задала вопрос, который беспокоил её со времени встречи с ведьмой.
- Скажи, Мелиннир... Помнишь, ты рассказывал про мальчика, который превратился в козлёнка? А что, это действительно так просто - взять и превратить человека в кого угодно?
Мелиннир нахмурился и покачал головой.
- Нет, не так просто и далеко не в кого угодно. Человека можно превратить в зверя только при условии, что этот зверь и так ему уже сродни. Надо, чтобы природа этого зверя была частью сущности человека. Поэтому все превращаются в совсем разных зверей. Кто-то - в сокола, кто-то - в волка, кто-то - в антилопу. Понимаешь, можно взять какую-то часть сущности человека и сделать её более явной, как бы выдвинуть на первый план, а остальные части, наоборот, спрятать куда-нибудь поглубже. Но вот взять сущность человека и заменить её на совершенно другую ни одна ведьма не сможет.
Что ж, отчасти это утешало. Крайне некомфортно сознавать, что тебя в любую секунду могут превратить во что угодно. Во всяком случае, теперь Элен была уверена, что козлёночком она точно не обернётся, даже если будет три раза в день пить из козлиного копытца.
Пока же ничего необычного не происходило. Дорога шла теперь совсем близко к подножию гор. Нарин то и дело оглядывался на огромные древние камни, поднимал голову, чтобы разглядеть вершины, и оттого всё чаще спотыкался, отвечал невпопад, и казался ещё более неуклюжим, чем прежде. Луга, тянувшиеся по левую руку от путников, вскоре сменились обрывом; далеко внизу тянулось, извиваясь, узкое ущелье, на дне которого резвился ручей. То заглядываясь на величавые склоны гор, то прислушиваясь к еле доносящемуся журчанию воды, путники не сразу сообразили, что сама природа в определённом смысле поймала их в ловушку. И этой ловушкой не преминули воспользоваться. Внезапно, посреди дороги, они увидели его.
Он казался довольно похожим на человека, если не считать того, что высотой он был в три человеческих роста, а его тело покрывала зелёная чешуя с синеватым отливом. Тролль сидел на земле, согнув ноги в коленях; в нескольких шагах от него (для самого тролля - на расстоянии вытянутой руки) лежала увесистая дубина, размером вполне соответствующая росту своего обладателя. Кругом валялся всякий хлам - масса вещей самого разного рода и назначения. Черепов и костей, оставленных забывчивыми прохожими, как ни странно, не наблюдалось.
Когда путники подошли совсем близко, тролль, против их тайных ожиданий, не оскалился, не заревел, не схватился за дубину, а вместо всего этого приветственно, можно даже сказать, приветливо кивнул им и заговорил. Вставать он не стал - то ли из-за собственной лени, то ли дабы не оказываться намного выше своих собеседников.
Благородные путники ответили на это приветствие несомненно менее благодушно, но тролль не обратил на это никакого внимания.
- Куда путь держите? - поинтересовался он.
- В тридесятое царство,- ответил принц.
- Ах, так, в тридесятое царство,- закивал тролль. - Тогда вам и вправду сюда. Ну что ж, в таком случае платите пошлину - и проходите. А там уж ступайте, куда пожелаете, хоть в тридесятое царство, хоть на все четыре стороны.
Друзья переглянулись. О том, чтобы прорываться мимо тролля силой, речи быть не могло. Он с лёгкостью раскидал бы их всех просто голыми руками, даже не прибегая к помощи дубины. Обойти тролля - невозможно: справа - непреступная череда гор, слева - пропасть. Возвращаться же и искать другую дорогу не имело смысла: путь в тридесятое королевство был один. Быстро взвесив в уме все варианты, принц принял решение и просто спросил:
- Сколько?
Тролль усмехнулся.
- Сколько, говоришь? Ты, небось, имеешь в виду эти ваши маленькие деньги? Мне они ни к чему. Побрякушки, да и всё тут.
- Чего же ты хочешь?
- Ну, не знаю, - протянул тролль. - Что-нибудь ценное, необычное, единственное в своём роде.
Несколько секунд принц стоял в нерешительности, напряжённо что-то обдумывая; поднял было руку, и снова её отпустил. Наконец, он вздохнул, вытащил из-под рубашки висящий на шее золотой медальон и, сняв его через голову, протянул троллю. Это была реликвия королевской династии, передаваемая из поколения в поколение. Отдавать медальон в чужие руки, тем более, варварские, очень не хотелось, но выбора не было.
Однако тролль только усмехнулся и пренебрежительно махнул рукой, едва взглянув на медальон.
- Не-е, это всё побрякушки,- заявил он.
Тогда вперёд вышел Нарин. В руках он держал тряпицу, которую только что вытащил из-за пазухи. Развернув ткань, он бережно извлёк спрятанный в ней предмет. В дрожащей руке гнома оказался огромный рубин идеальной формы, ярко искрящийся на солнце. Хотя путникам сейчас и было не до драгоценностей, никто не мог оторвать от камня благоговейного взгляда. Казалось, яркая звезда не то по оплошности, не то влекомая магическим призывом Нарина, упала на землю и скатилась прямо гному в ладонь. Нарин был очень бледен и слегка дрожал. Тем не менее, он решительно вытянул руку с рубином.
- Это самоцвет из северных гор,- сказал он. - Такие камни - большая редкость. Я сам добыл его и сам обработал.