Большая квадратная комната была ярко освещена. Её стены, пол и потолок из чёрного камня были отполированы до сияющего блеска. Окон в комнате не было, она располагалась глубоко под землёй. Посреди комнаты находилась стойка с платформой на ней. На платформе стоял закрытый ларец из красного с белыми прожилками камня.
Отворилась дверь, и в комнату вошёл некто в бежевой мантии с капюшоном, надвинутым на лицо. Он медленно двинулся - заскользил, словно не касаясь пола,- к стойке. Остановился подле неё и долго смотрел на ларец.
Этот некто откинул капюшон, обнажив голову, которая была белёсой дымкой. На белёсом лице неясно вычерчивались белёсые глаза, белёсый нос, белёсые губы. Он протянул руки,- его кисти, высунувшиеся из-под рукавов, тоже были дымкой,- и погладил ларец.
Неожиданно в противоположной от двери, в которую он вошёл, стене открылась другая дверь. И две сущности в синих мантиях, с покрытыми капюшонами головами,- одна повыше, другая пониже - появились в чёрной комнате.
-Протор Ладлакорн!- воскликнул тот, кто был выше ростом, скользя чуть впереди меньшего.- Чем обязаны? Ваш визит неожиданность.
-Протор Катрогос, весьма рад встречи,- сказал стоявший у стойки, убрав руки от ларца.
-Глядите, юный ученик, кто осчастливил нас своим вниманием,- Катрогос сделал поклон,- знаменитый Ладлакорн, протор архиментала и метаэфемерии.
Ученик, следовавший за протором Катрогосом, поравнявшись с ним, тоже совершил поклон.
-Так что же привело столь уважаемого протора в нашу скромную лабораторию?- протор Катрогос откинул капюшон, и его, состоящие из дымки, глаза, сгустившись, блеснули ехидно.
-Решил лично лицезреть изобретённое вами и воплощённое вашей лабораторией, протор Катрогос,- будто не замечая едкости, миролюбиво ответил Ладлакорн.
-О! как любезно с вашей стороны, уважаемый протор, что вы заинтересовались нашим успехом.- Катрогос повернул голову к ученику:- Вот видишь, наши старания хоть в этом оказались не напрасны. И убери капюшон, пожалуйста: не надо быть стеснительным.
Ученик откинул капюшон.
-Так, значит, вы хотите увидеть?- спросил Катрогос, снова устремляя взгляд на Ладлакорна и ухмыляясь: его почти не выделяющиеся из дымки лица губы скривились, глаза слегка сощурились.
-Довольно сарказма, протор,- отбросил дипломатичность Ладлакорн.- Да, я желаю увидеть то, что, на мой взгляд, абсолютно не имеет смысла, но может стать новым фетишем, и, смею заметить, опасным.
-Вы против прогресса, протор?!- якобы поразившись, приподнял дымчатые брови Катрогос.
-Какой может быть прогресс в том, что не имеет смысла!- парировал Ладлакорн.
-О-о! уважаемый протор, на этот счёт вы заблуждаетесь,- Катрогос улыбнулся.- Смысл есть во всём. "Даже когда кажется, что смысла нет и быть не может, он будет придуман". Не ваш ли это тезис, протор Ладлакорн?
Белёсая дымка лица Ладлакорна посерела. Он слегка опустил голову.
-Ваше изобретение повергнет Гелиан во мрак,- сказал Ладлакорн.- Неужели вы не понимаете этого? Приз достанется безумцам, когда опустошение прокатится по земле. В проигрыше окажутся все народы Гелиана, и мы в том числе.
-Значит, такова судьба, любезный протор,- отвечал Катрогос.- Того, чему быть, не избежать. Однако почему вы так пессимистичны? Почему вы так уверены, что возобладают инстинкты, а не разум? Почему вы считаете, что всё окончится катастрофой и погружением во тьму? Откуда такая убеждённость, что народы Гелиана не в состоянии избрать иной путь?
-Потому что мы - тоже народ Гелиана. И упадок наш налицо, если мы стремимся создавать подобные вещи,- Ладлакорн поднял строгие глаза на протора Катрогоса,- которые не имеют отношения к здравому смыслу, а лишь воспламеняют низменные чувства и потворствуют им!
-Дорогой протор,- снова улыбнулся Катрогос,- "чувства не бывают низменными, их можно только назвать таковыми, и тем самым убить прекрасное". Это ведь тоже ваш тезис.
-Я не это имел в виду... то есть не перевирайте...- дымка лица Ладлакорна закружилась, забурлила.
-Полноте, протор Ладлакорн,- примирительно заговорил Катрогос.- Что совершено, то совершено. Но вы ведь пришли сюда не оспаривать, а посмотреть на сотворённое, не так ли.
Пока проторы двух уделов вели диалог, ученик наблюдал за ними, пытаясь вникнуть в их разногласие. Когда говорил протор Катрогос, он смотрел на Катрогоса, когда говорил протор Ладлакорн, он смотрел на Ладлакорна. Теперь же, когда протор Ладлакорн унял в себе вихрь и протор Катрогос пригласил его встать рядом с собой, он смотрел на них обоих: Ладлакорн был обеспокоен, Катрогос - торжественен.
-Очень способный юноша. За его ученические успехи я решил вознаградить его демонстрацией сего предмета,- сказал Катрогос к Ладлакорну - он дразнил того, оттягивая момент своего триумфа.
Ладлакорн вежливо посмотрел на ученика, затем - на коллегу, с нетерпением.
-Ну, что ж,- Катрогос медленно протянул руки и возложил их на ларец.- Смотрите, юный ученик. Может случиться, что наш уважаемый гость окажется прав и вы никогда в своей жизни больше это не увидите.
Катрогос склонил голову, и его губы зашептали тайные слова. И ларец открылся. Все трое заглянули в него. Глаза Ладлакорна расширились. Он впивался взглядом в открытый ларец. Спустя некоторое время он вскинул руку и захлопнул крышку.
-Боль и страдания увидел я,- сказал Ладлакорн.- В нём вся тьма, скрытая в нас, которую мы пытались изжить.
-Думается, зря пытались,- заговорил Катрогос.- Нельзя изжить часть своей сути, её можно только запрятать. Но не девается она никуда. Так не лучше ли дать ей новое, благородное направление?
Ладлакорн посмотрел сначала на Катрогоса, потом на ученика.
-Запомните,- произнёс Ладлакорн взволновано,- лучше вообще не прятать, но бороться с этим. И ни в коем случае не давать иного направления: то, что благородно для одних, пагубно для других. И то, что мы видели,- свидетельство тому. Запомните это, юноша; остерегайтесь поспешности мысли. Как ваше имя, ученик?
Книга первая. Дорога в Манвитикор.
Чёрные тучи застлали небо, куда не кинь взор. Молнии вырывались из туч, ветер поднимал и носил песок - жёлтая завеса была непроглядной.
Тучи хмурились, наползая одна на другую, молнии взрывали землю, песок забивался во все щели. Мрак накрыл оазис Сагбадер. На улицах - ни души. Двери в домах затворены, окна закрыты ставнями.
Дежурившему на городских стенах стражнику Садиху, попивающему в сторожевой башне крепкую настойку из степных трав, вдруг показалось, что он услышал удары в ворота. Но он, внемля завыванию ветра и биению песка о ставни, посчитал, что ему почудилось. Он погрозил пальцем кувшину и налил себе ещё стаканчик.
Но только Садих взял стакан и собрался выпить, как стук, теперь громкий и нетерпеливый, опять прозвучал в его голове. Он посмотрел на напарника, распластавшегося на кровати с пустым стаканом в руке и давно видевшего сны, предположив, что храп того может отдаваться стуком в его голове. Однако напарник не храпел, а сладостно посапывал.
Настойчивые удары повторились. Изумлённый Садих отставил стакан, отворил окно и, пряча глаза под ладонью, приоткрыл ставни - песок ударил ему в лицо, словно сотня острых игл одновременно впилась в кожу.
Садих выглянул наружу, и изумление его стало безмерным - он разинул рот, и песок тотчас набился в него. Трое на лошадях, закрытых попонами с головы до хвоста, ждали у ворот.
Садих обвязал голову платком, не закрыв только глаза, и сбежал вниз по лестнице. Песчаная буря бушевала. Сопротивляясь ветру и песку, он подошёл к воротам и открыл окошко. Трое на лошадях носили просторные балахоны. Их головы закрывали капюшоны, а лица скрывались за материей, их глаза пристально смотрели на него.
-Кто такие?- крикнул стражник.
-Открывай, Садих,- раздалось в ответ.
Садих был простым стражником, и никто никогда не называл его на посту по имени, лишь те, кто его знал, а это были, в основном, его сослуживцы. Эти же вельможи - а это, несомненно, были вельможи, это было ясно по тону, с каким было произнесено обращение к нему,- эти вельможи окликнули его по имени. Пьяному Садиху польстило, что высокие особы знают его имя. Садих тут же забыл, что трое выглядели необычно для сагбадерцев и вообще для дагиров. Он принялся открывать ворота.
Когда трое въехали в город и Садих запер ворота, один из всадников спрыгнул с коня и подошёл к стражнику: в руке всадника блеснуло лезвие.
Зурдал был, наверное, единственным, кто наблюдал за стихией. Он сидел в своей каморке на втором этаже дома, в котором жили такие же бедняки, как он, и в приоткрытые ставни любовался чёрными небесами, которые посылали молнии, падающие с грохотом на землю, и всевластием ветра, подчиняющим себе песок.
Зурдал завидовал бушевавшей стихии, которая имела пугающую власть над людьми. С юношеских лет Зурдал мечтал о странствиях по Гелиану и о подвигах: он видел себя или великим воином, который командует армиями, или знаменитым купцом, который ведёт богатые караваны. Но судьба распорядилась так, что суждено ему было прожить всю жизнь в Сагбадере, подметая улицы и площади, ведь происходил он из самой низшей касты дагиров и ему даже не позволялось наняться к купцам или к воинам в слуги. Сбежать же Зурдал не осмеливался: он боялся, что его поймают и тогда наказанием за нарушение кастовых законов будет ему смерть.
Зурдал наблюдал за властью разбушевавшейся стихии и не мечтал о побеге. И вдруг снизу донёсся звук похожий на треск и вслед за этим вызывающие ужас крики обитателей дома. Зурдал закрыл ставни, и в этот момент дверь его коморки вылетела разбитая напополам, и к нему вошли трое, скрытые под балахонами и капюшонами.
-Это он,- сказал один из троих.- Зурдал.
Один из вломившихся держал окровавленный меч, другой - книгу. Тот, кто назвал его имя, направился к нему. Зурдал не успел испугаться и потому не попятился и не бросился на колени с мольбой о пощаде. Но, заворожённый поступью назвавшего его имя, который будто плыл над полом, он стоял обескураженный. Он испугался тогда, когда приблизившийся к нему протянул к его лбу руку: кисть, высунутая из рукава, была прозрачной и холодной.
Но закричать Зурдал не смог: от страха горло его будто забил песок, и голос словно застрял в песочной пробке. Державший книгу, начал читать.
-И восстанет человек униженный законом против мира всего и, сделавшись выше всякого другого человека, соберёт то, что было разбито.
-Оставь страхи свои,- заговорил прозрачнорукий, и прикосновение его стало жарким,- и узнай истинную суть свою.- Он убрал руку со лба Зурдала.
Третий подошёл к окну и разбил мечом ставни. Длани ветра и песок пустыни ворвались в каморку. Небо сгустилось самой чёрной чернотой и выпустило звенящую треском молнию. Извивающаяся молния протянулась через окошко в коморку и вонзилась в темечко Зурдала.
Зурдал затрясся, глаза его закатились, и искры побежали по его коже. Когда молния отпустила его, Зурдал рухнул на пол. Тонкие струйки дыма поднимались от его тела.
-Все знания свои узнаешь от себя,- сказал прозрачнорукий бездвижному телу.
Когда Зурдал открыл глаза, в коморке гулял ветер и шёл песочный дождь. Он приподнялся и сел: в коморке, кроме него, никого не было. В голове звучал голос: "Все знания свои узнаешь от себя". Он потянулся к столу, чтобы взяться за него и встать, и тут же замер: рука его была сплошь покрыта чёрными письменами.
Зурдал, как и все дагиры, не знал букв. Но он всё же приблизил руку к глазам - и вдруг прочитал слово. Зурдал посмотрел на другую руку - та тоже вся была в чёрных письменах. Он сорвал с себя рубашку, посмотрел на грудь и живот, заглянул за плечо - всё его туловище было испещрено словами. Он задрал одну штанину, другую - слова заслоняли кожу. Он бросился к медному зеркалу: лоб, щёки, шея - всё было в письменах.
Зурдал немощно опустился на пол. Что с ним? Что с ним сделали эти трое? Внезапно несколько слов на его правой руке начали менять буквы, и чёрные письмена вдруг засветились цветом молнии. Зурдал поднёс руку к глазам и прочёл: Иди навстречу буре и узнай свою силу.
Зурдал не знал, что делать. Оставаться, каким он сделался теперь - с письменами на теле,- в Сагбадере было невозможно: его казнят. Но куда сейчас идти? Стихия убьёт его.
Но пусть лучше стихия, чем позорная смерть на площади, решил в конце концов Зурдал. Он поднялся и тут заметил балахон с капюшоном, лежащий в углу. Наверное, те трое оставили,- мелькнуло у Зурдала в голове,- ведь у него не было такой одежды.
Зурдал надел балахон, накрыл голову капюшоном, надвинув его на лицо, и спустился по лестнице: все двери были сломаны, в коморках валялись трупы его соседей. Зурдалу не было жаль их. Он вышел на улицу, пряча лицо от песка, и направился к городским воротам.
Ворота были открыты, будто пустыня ждала его. Чёрные облака затеняли пустыню, ветер швырял песок. Вдруг спину Зурдала зажгло, он чувствовал, как буквы мчатся по спине, бегут по плечу - и вот они уже остановились у запястья левой руки. Он отдёрнул рукав: буквы вспыхнули цветом молнии. Зурдал прочитал: выстави палец вверх, проведи им круг и взови к песку: дисар вааси эч хи умет, ач хиин гиндже. Язык взывания чем-то напоминал язык дагиров, но не был им, однако Зурдал прекрасно его понял: песок встань и служи мне, как служишь ветру.
Зурдал отошёл от ворот. Он выставил палец вверх и, совершив им круг, воззвал к песку. Песчаный смерч, высотой в тридцать локтей, возник перед ним. Загорелись цветом молнии буквы на правой руке, и Зурдал прочёл: твой воин ждёт приказаний, повелевай.
Зурдал посмотрел на смерч и приказал. Смерч надвинулся на Зурдала, подхватив, поднял его наверх, усадил посреди воронки, словно на троне, и, ограждая от бури, понёс его по пескам.
1
Огонь бушевал вовсю, языки пламени уже лизали потолок церкви, и деревянные перекрытия не сопротивлялись их напору, покорно принимали огонь и сами становились огнём. Едкий дым жёг лёгкие. Заслонив тряпицей нос и рот, Калион подбежал к распластавшемуся на полу, задыхающемуся и истекающему кровью от глубокой раны в животе отцу Дилету.
-Калион, мальчик мой,- тяжело зашептал священник,- спаси книгу и беги. Спрячься.
-Но как же...- попытался возразить Калион.
-Не противоречь,- выдавил отец Дилет, и от боли лицо его исказилось гримасой.
-Они взяли осколок кристалла,- Калион виновато опустил голову.- Я не смог помешать им.
-Я знаю, мой мальчик. Ты не виновен... Спаси книгу... Я благословляю тебя.- Взгляд отца Дилета застыл. Калион зарыдал.
Беда пришла внезапно. Никогда ещё в истории разбойники Верегенских гор не осмеливались нападать на города. Они поджидали своих жертв на дорогах в горах и, если караваны были слабо защищены, грабили их.
Что подвигло разбойников напасть на их городок, убивать и жечь?- размышлял Калион, обвёртывая "Жизнеописание Великого Альвина" тряпкой в несколько слоёв, но не мог найти ответа.- Верно говорил отец Дилет, что грядут страшные времена, что близится приход тёмной силы, жаждущей изменить миропорядок, чтобы воцарилась на земле стихия зла.
Пробравшись сквозь огонь, обжегшись, Калион выскочил через задний ход, ведший в сад, который, как и церковь, как всё вокруг, был объят пламенем. Крадучись, крепко держа книгу под мышкой, он направился чрез этот огненный сад, чтобы очутиться у обрыва и спуститься к берегу моря.
Вдруг он услышал за спиной окрик. Он обернулся: человек в чёрной мохнатой шапке, в чёрных мохнатых одеждах бежал за ним; в одной руке у него был короткий широкий меч, в другой - факел. Калион пустился наутёк - без оглядки, не замечая огня. Он добежал до обрыва - обрыв отделял его от песчаного берега моря; не раздумывая, он спрыгнул вниз. Книга отлетела в сторону, и, ещё не зная, повредил ли он себе что-нибудь, не ощущая боли, Калион кинулся к книге, подобрал её и бросился бежать вдоль берега.
Он остановился у большого камня и нырнул за него. Здесь был вход в пещеру. Пещеру он знал наизусть: они здесь играли детьми и, когда подросли, часто приходили сюда - это было их убежищем, где они мечтали, воображали себе дальние страны, где они скрывались от назойливых глаз.
Забившись в самый дальний угол, Калион, прижимая книгу к груди, смог отдышаться. Пещера была сырой и тихой. И всегда, даже из самого дальнего угла, было слышно, как волны накатывают на берег. Но сейчас Калион не мог разобраться, то ли это волны бьются о берег, то ли в ушах его до сих пор стоит треск дерева, пожираемого огнём.
Он сидел не двигаясь и дыша поверхностно, чтобы не пропустить звука, который мог бы указать на присутствие преследователя, если тот видел, куда он, Калион, скрылся. Думая, что опасность миновала, Калион расслабился, и тут он увидел у входа в пещеру свет - свет от факела. Калион замер. А пещера всё больше и больше стала наполняться светом. И, когда свет от факела коснулся его ног, Калион понял, что пропал.
Мерзкий оскал, ещё более мерзкий в нечётком свете прыгающего огня, играл на лице преследователя. Калион вскочил и попытался оттолкнуть разбойника, но тот был готов к этому, и удар кулака, держащего меч, свалил Калиона с ног.
-Дай-ка мне то, что ты не выпускаешь из рук, гадёныш, и, может быть, тогда твоя никчёмная жизнь останется при тебе,- прогнусавил тип в мохнатых одеждах, наклоняясь и приставляя меч к горлу Калиона.
Калион ощутил, как острое, тёплое лезвие впивается в плоть, но страха не испытал. Он обещал отцу Дилету сберечь священную книгу и, пока жив, он будет бороться.
-Меня вам не запугать! Ещё увидим...
Калион не успел договорить. Он услышал глухой звук. Кулаки преследователя разжались, выпустив меч и факел, глаза закатились, и он рухнул у ног Калиона.
-Никакая лохматая шапка не спасёт от удара хорошего кузнечного молота,- услышал Калион задорный голос.
-Леми, ох...- вздохнул Калион.- Ты вовремя.
-Кали, друг, ты цел?
-Не знаю пока.
-Этот лохматый видел, как ты спрятался за камнем. А я видел, как он гонится за тобой.
-Он мёртв?
-Я не знаю,- Лемиот поднял факел и осветил лицо разбойника.
-Кажется, не дышит.
-Надо будет выбросить его в море. Что это у тебя в руках?
-"Жизнеописание".
-Да, я видел, и церковь горела. А отец Дилет?
-Убит, Леми. Они распороли ему живот. И украли осколок.
-Вот беда.
-Я не успел спрятать осколок. Книгу успел, осколок - нет.
-Что же теперь будет? Значит, правду говорил преподобный, что наступают тёмные времена? Ему, кажется, никто не верил.- Лемиот опять осветил лицо грабителя.- И вот они, предвестники. Где это видано, чтобы горные бандиты бросили свои горы да забрались в такую даль?! Где эти Верегены, а где мы! Кали, ты знаешь, где Верегены?
-За нашей грядой, а там ещё за грядой. В общем, далеко. Не знаю точно.
-Эти разбойники, конечно, гнусные типы, но ты слышал когда-нибудь из рассказов о них, что бы они убивали? Грабить - грабили. Но лишать жизни!.. Похоже, и вправду наступают тёмные времена. Даже не знаю, что ещё и думать.
-Будто злая сила направляет их,- Кали пнул разбойника ногой.- Может, выжившие колдуны, укрывшиеся на севере, направляют их.
-Песок тебе на язык, Кали,- испуганно проговорил Лемиот.- Додумался ж до такого: колдуны! Это ж самые отвратительные твари на свете!
-То-то и оно, Леми. Всё может быть.
-Чем же мы им, по-твоему, не угодили?
-Для тёмных сил все, кто почитает Дивессу,- враги.
Лемиот положил малый кузнечный молот и сел рядом с Калионом. Напуганный его словами он молчал. Молчал и Калион. Так они и сидели, поглядывая на мёртвого прислужника тёмных сил. Наконец, Лемиот спросил:
-Что ты теперь будешь делать, Кали?
Калион пожал плечами:
-Не знаю,- признался он.- Отец Дилет теперь в мире света, а больше у меня ведь никого нет.
-Да брось ты, Кали. Все в городе тебя любят. Один ты не останешься.
-Если только после этого нападения кто-нибудь останется в живых.
-Да,- мрачно согласился Лемиот, но тут же оправился.- Да нет, наверняка кто-то спрятался, как и мы. А потом город заново отстроится. Не в первый же раз пожар. Пришлют нового священника. А лучшего ему помощника, кроме как тебя, не найти - это точно. И все в Берде знают об этом.
-Как же, лучшего помощника! Спросят: кто не смог сберечь осколок? Я, Леми, я не смог этого сделать.
-Кали, дружище, по-моему, никто бы не смог... в такой ситуации...
-Леми, не успокаивай меня, прошу.
Лемиот не стал: он сочувственно посмотрел на друга, хотел было возразить, но не стал.
-Я знаю, что я должен сделать, Леми,- убеждённо сказал Калион,- я должен найти и вернуть осколок.
-Ты с ума сошёл,- опешил Лемиот.- Где ты его будешь искать?
-Если осколок кристалла, как говорил отец Дилет, попадёт в злые руки, не миновать страшной беды. И не такой, какая произошла сегодня с нашим городом...
-Вот именно! Об этом я и толкую! Если, как ты утверждаешь, эти лохматые - приспешники колдунов, то что ты? Сунешься в их логово? Да ты и до гор наших не доберёшься! Они же колдуны! Они всё тут же узнают. Нашлют на тебя болезнь или проклятие какое, и всё: ты или умрёшь, или мучиться будешь до скончания веков!
Оба замолчали. Поднялся ветер, сильный ветер: его языки настойчиво рвались в пещеру. Вскоре пошёл дождь: было слышно, как капли бьют по камню, стоящему у входа в пещеру.
-Мы даже здесь-то никому помочь не можем, ведь как справишься с такой ордой,- нарушил Леми долгое молчание.- А ты бывал когда-нибудь за грядой?
Кали помотал головой.
-То-то. Говорят, там водятся жуткие твари, какие и в "Жизнеописании" не описаны. Погоди,- Леми поднялся,- пойду, погляжу, что там.
Леми пошёл к выходу, а когда вернулся, то снова пристроился рядом с Кали и сказал:
-Ливень. Чуть поутихнет - можно выбираться: вряд ли эти лохматые готовы к такому дождю с их-то одеждами. Небось, в лесу попрятались. И не вернутся больше, уйдут: наверное, уж всё разграбили.
Ливень не переставал ещё долгое время. Леми ходил, смотрел и докладывал об этом другу, сидящему понурым и опустошённым. Наконец, после очередного похода к камню, Леми сообщил, что, пожалуй, можно выбираться.
-Давай сначала этого выбросим,- Леми нагнулся, чтобы взяться за ноги мёртвого разбойника.
-Леми, ты когда-нибудь убивал людей?
-Нет...- вопрос Кали застал Лемиота врасплох.
-Но ведь сейчас ты убил.- В слабом свете факела глаза Калиона заиграли странным блеском.- Что ты чувствуешь?
-Я же тебя спасал...
-Каково это, Леми?
-Не знаю,- Лемиот всё ещё был растерян.- Я хотел оглушить его, а вышло вот так...
-Я почему спрашиваю. Ведь, если я пойду искать осколок, на моём пути может встретиться куча опасностей, и мне волей-неволей, наверное, придётся убивать, и людей убивать.
-Выбрось из головы эти глупости! Никуда ты не пойдёшь.
-Я лишь хочу знать, Леми. Каково это - убить человека?
-Ну, хорошо. Ты что, рыбу никогда не убивал?
-Но он же не рыба, Леми!
-А по мне, этот бандит - такая же рыба. Ну, всё, хватит разговоров, берись.
Леми развернулся, присел и взялся за ноги разбойника, Кали приподнял того, взявшись за плечи. Они вышли из пещеры и под моросящим дождём по берегу моря, прижимаясь к стене обрыва, потащили мертвеца к пристани. Разбойники побывали и здесь. Что разбойники не унесли с собой, то спалили. Склады, сгоревшие дотла, обрушились, дождь потушил огонь, недавно бушевавший здесь, бочки, в которых находилась рыба, превратились в прах, рыба обуглилась. Полуобгоревшие рыбацкие лодки полузатонули. Кали и Леми зашли на такие же, как и лодки, полуобгоревшие мостки. Аккуратно ступая, они дотащили мертвеца до конца мостка и, раскачав, бросили его в воду. Шапка слетела с мертвеца, обнажив проломленный череп. Мертвец медленно пошёл ко дну, оставив небольшое пятно крови на поверхности воды.
-Дело сделано,- Леми отряхнул руки.- Надо вернуться в пещеру, забрать мой молот. А ты возьмёшь меч разбойника. И идти в город на разведку.
Они так и поступили. Лемиот оказался прав: разбойники покинули город. Они шли по улицам разрушенного огнём города: ни один дом, ни другое какое строение не уцелели от огня. Дым клубился на улицах, отвратительно пахло гарью. Повсюду лежали умершие от ран или от огня люди. Разбойники не жалели никого: ни детей, ни женщин, ни стариков,- вырезали или жгли.
-Нет больше Берде,- сказал Кали, оглядываясь по сторонам,- и не будет.- Он видел, как зарезали отца Дилета, он представлял себе, как разбойники врывались в дома, грабили и убивали незащищённых людей, и слёзы проступили у него на глазах.- Никого не осталось, Леми. Смотри, они убили всех.
Кали утирал слёзы, пытаясь остановить их, но они не останавливались. Он вспомнил, каким прекрасным был его город. Весёлый рыбацкий город Берде, где царила радость. И печальный город Берде, если с кем-то из его жителей случалась беда. Когда его отец, выйдя в море на лодке, попал во внезапно налетевший шторм и не вернулся, а мать умерла, потому что не смогла справиться с горем, несчастье переживалось всем городом. Отец Дилет с одобрения горожан взял его на воспитание и стал ему вторым отцом. Тогда ему было всего шесть солнц от роду.
-Подожди,- Леми остановился и остановил Кали, перекрыв тому грудь рукой.
Кали чувствовал, как дрожит рука друга. Он знал, в чём дело. Неподалёку от этого места стоял дом Лемиота и кузница его отца. Леми будто прислушивался.
-Что ты хочешь услышать, Леми? Идём, посмотрим.
Кали испугался своей внезапной жестокости: он знал, что, скорее всего, откроется их глазам. Он не мог понять, как такое вырвалось у него.
-Всё правильно, Кали, всё правильно,- неожиданно для Калиона сказал Леми.- Я должен быть таким же сильным, как и ты десять солнц назад. Пошли, друг.
Как и прочие строения Берде, дом Лемиота и кузница лежали в руинах. Леми подошёл к вышибленной двери и, ступив внутрь развалин, тут же упал на колени и зарыдал. И Кали заглянул внутрь: среди обрушившихся обгоревших брёвен лежали на полу два обуглившихся маленьких тельца - младшие сёстры-близняшки Лемиота - и чуть дальше - тело матери, изуродованное огнём, с протянутыми к детям руками.
Кали отступил прочь, чтобы без всякой надежды заглянуть в кузницу. И он увидел изрезанное мечами и обгоревшее тело отца Лемиота. Кузнец, судя по разбросанным инструментам и валявшемуся возле него тяжёлому молоту, дал разбойникам отпор, но и силач, каким был отец Леми, не всесилен.
-Я взял у отца этот молот без спросу. И другие брал. Чтобы построить дом на дереве. О котором мы мечтали,- услышал Кали голос Лемиота за спиной.- Когда увидел огонь и из города донеслись крики, прибежал из леса и... и испугался. Лохматых было так много, и они были такими свирепыми... Я испугался, Кали. Никогда себе этого не прощу.
-Леми, я тоже испугался.
-Я думал только о себе. Никогда себе не прощу. Я отомщу. За сестрёнок, за мать, за отца. За всех, за весь город. Я с тобой, Кали. Я пойду с тобой.
Калион повернулся к другу:
-Леми, месть не лучший попутчик. Это слова Великого Альвина, которые всегда повторял нам отец Дилет. Помнишь?
-Не знаю, что и сказать...- взгляд Леми был грозен.- Во всяком случае, я могу пойти с тобой, чтобы в память о своей семье попытаться отыскать осколок и чтобы такая беда больше не свалилась ни на кого.
-Вот так вот лучше, Леми. Так лучше.
-Когда выходим?- глаза Лемиота горели нетерпением.
-Сначала надо похоронить всех. Потом поискать еды, на первое время.
-На складах на пристани надо посмотреть. Может, хоть одна бочка с солёной рыбой уцелела.
-Надо найти лопаты и...- Кали хотел сказать: телегу. Едкий дым, туманом стелющийся в мёртвом городе, запах гари, щиплющий ноздри,- сгоревший Берде заставил сбиться его на этом слове, и он произнёс:- и на чём перетащить.
В первый день зимнего месяца андана 1717 солнца от Благословления Дивессы, когда все верующие в Мудрого Бога Дивессу отмечали великий праздник, чествуя своего бога, готовили пиршества и наряжались в лучшие одежды, чтобы идти на праздничную литургию и на народное шествие, Кали и Леми хоронили останки, хоронили погибших жителей маленького, в тридцать домов, городка Берде, теперь очередного мёртвого города на карте земли Гелиан.
"Мы вернём осколок кристалла, чтобы счастье и справедливость вновь восторжествовали в мире",- поклялись в тот день над могилами усопших Кали и Леми.
2
Они переночевали в пещере. Спали плохо. Им снился горящий город, снились жители, мечущиеся в панике, которые умирали от разящего меча или падали замертво, объятые огнём. Они просыпались в страхе: их мир рухнул безвозвратно. И боль пронзала их души: таких утрат они не знали никогда. Они плакали. Но усталость брала своё, и сон вновь завладевал ими. И всё начиналось сначала: им снились пожар и смерть.
Утром, запасшись не совсем обгорелой солёной рыбой, которой, по их подсчётам, хватило бы дня на три, они тронулись в путь. В Берде и из Берде вела всего одна дорога: через горную гряду - она подковой опоясывала омываемый морем, небольшой равнинный полуостров, на котором и стоял Берде.
Кали и Леми остановились на выходе из Берде и обернулись, чтобы проститься с бренным городом, который чернел прогоревшими брёвнами и всё ещё дымился. Слёзы стояли в их глазах.
-Пора, Леми, пойдём,- позвал друга Калион.- Стемнеет рано, а до темноты надо миновать лес.
-Как думаешь, Кали, разбойники в лесу или уже ушли?- Леми утирал слёзы.
Калион потянул друга за рукав, и они зашагали по дороге.
-Думаю, ушли. Они же горные разбойники. В горах им привычней.
-А если они ещё в лесу и если мы их нагоним или уже в горах нагоним, как вдвоём отберём осколок?- Лемиот наморщился.
-Леми! Разумеется, мы не справимся вдвоём.
-Тогда что же делать?
-Нам надо найти рыцарей ордена Звезды, Леми.
-Кто же нас к ним подпустит,- в голосе Лемиота прозвучали благоговение и разочарование.
-Когда узнают, что стряслось, подпустят.
-Ладно...- Леми стало не по себе, оттого что Кали назвал рыцарей ордена: столько легенд ходило об этих отважных воинах; избранные, испокон веков они были стражами веры. Чтобы не бередить сомнениями душу относительно уверенности Кали в том, что их, простолюдинов, выслушают рыцари, Лемиот решил пока больше не трогать эту тему. Он поправил прикреплённую к поясу сумку и сказал:- Хорошо, если разбойники ещё в лесу, мы их обойдём. Но что если они засели на перевале? Кали, тогда как?
-Не знаю, ещё не придумал.
-Ждать, когда они уйдут. А когда? Если вообще уйдут... Еды у нас мало, воды - фляга у меня, фляга у тебя.
-Вода в горах есть.
Леми посмотрел на гряду: некоторые пики были покрыты снегом.
-И холодно там ждать.
-Будем ждать у подножия,- ответил на это Калион.- Подниматься и проверять, ушли или нет. А в лесу кроликов, наверное, полно. С голоду не пропадём.
Леми хотел что-то возразить, но Кали не дал сказать ему:
-Всё, тихо, лес, теперь держи уши востро и смотри по сторонам.
Они вошли в берденский лес. Деревья здесь были стары и потому высоки, и солнечные лучи весной, летом и осенью лишь изредка достигали земли, пробиваясь сквозь густую листву. Но и сейчас, зимой, когда листва пожелтела и опала почти вся, света здесь было мало: тёмные, промозглые тучи застилали всё обозримое небо.
Дорога здесь была узкой - в ширину её могла поместиться только одна повозка - ни обогнать одной другую, ни разъехаться встречным не было возможно; караваны в Берде ходили не часто, поэтому в широкой дороге нужды не было - дорога была узкой и тянулась она извилисто.
-Дорогой не пойдём, будем для разбойников как на ладони,- заявил Леми и двинулся наискосок. Листва громко зашуршала под его ногами.
-Придётся по дороге, Леми. Листьев на ней меньше, да и втоптаны они да дождями прибиты.
Лемиот с неудовольствием поглядел на разбитую ливнем дорогу: почва здесь была более податливой, нежели на побережье, поэтому после дождя дорога, тянущаяся через лес, взъерошилась слоем грязи.
-Да уж, на ней точно не пошуршишь,- пробурчал Леми, возвращаясь на дорогу.
В молчании, озираясь по сторонам и прислушиваясь, Калион и Лемиот продолжили путь. Так они прошли с полдороги до гряды; здесь лес встал на холмы. Обозревать окрестности стало труднее, и они пошли медленнее. На подъёмах дорога стала суше, но каждый раз, добираясь почти до вершины холма, они останавливались, садились на корточки и осматривались, впадины же блестели лужами, и им приходилось огибать их, забирая в лес, где шуршанием их могла выдать листва, тогда они шли сторожась,- высоко поднимая ноги и аккуратно погружая их в листву, чтобы не создавать шум.
Они прошли какое-то время, когда услышали голоса, или им почудилось, что услышали. Не сговариваясь, они свернули с дороги и, помня о предательской листве, задирая ноги, бросились за холмик, на котором росло огромное дерево, прочь от голосов, и притаились за ним.
-Может, это зверьё какое или ветер среди холмов и деревьев так шутит,- шёпотом спросил Леми.
-Тсс,- Кали прикрыл Лемиоту рот ладонью и, замерев, сосредоточился - превратился в слух.
Однако, как он ни прислушивался, голосов больше не доносилось.
-Ерунда, Кали,- отдёрнул руку друга Лемиот,- ветер или живность,- он поднялся, чтобы оглядеться и окончательно успокоить Калиона, но тут попятился, спотыкнулся и рухнул на землю.
Ужас, который запечатлелся в глазах Леми, заставил Кали окаменеть.
-Лаэд фотала, пеол,- скорее, ощутил, нежели услышал, Кали над собой голос.
И тут же перед ним вырисовался какой-то образ. От страха Кали, казалось, потерял зрение, он даже боялся протереть глаза. Лемиот в это время на четвереньках быстро подполз к другу и, дрожа всем телом, прижался к нему. Кали зажмурился.
А когда открыл глаза, образ превратился в человека, вернее, в человекоподобное существо - с тёмно-синей кожей и тонкими чертами лица, смоляного цвета длинными волосами и в чёрной обтягивающей одежде. Дрожь Леми передалась Кали. А тут, вдобавок, из-за холма появились ещё два таких же существа. Все они держали в руках короткие луки.
-Демоны ночи,- вырвалось у Кали хрипло: от страха у него пересохло в горле.- Лица и помыслы их черны. Они выслеживают людей и убивают их из своих луков стрелами хеллион, чтобы забрать человеческие души в мир вечного холода и мрака, где эти демоны прислуживают Гримене. Там души людей становятся рабами сил зла, и нет спасения этим душам,- выпалил в довесок Кали строки из "Жизнеописания", не дословно, а как запомнил их из проповедей отца Дилета, и этим напугал Леми ещё больше. Тот прижался к Кали крепче и задрожал пуще прежнего. Лучники же переглянулись.
-Скажите, юноши,- спросил один из лучников на человеческом после того, как перебросился со своими спутниками парой фраз на непонятном для Кали и Леми языке,- не ваша ли это деревня горела прошлым днём?
Кали и Леми оторопело смотрели на демонов, не в силах ни пошевелиться, ни что-либо вымолвить; оттого что темнолицый заговорил на их языке, дрожь в них унялась: они оцепенели.
-Было ли это нападение или пожар случился по стечению обстоятельств?- продолжал спрашивать лучник.- Хотя, можете не отвечать. Думаю, по крайней мере, один верегенский налётчик мёртв,- он посмотрел на меч, который Кали сжимал в руке.- А не было ли среди бандитов человека в белом балахоне с капюшоном, закрывающем голову и лицо?
Не дождавшись ответа, лучник переговорил со своими товарищами, они посмеялись и собрались уходить.
-Что ж, прощайте, юные воины,- бросил напоследок лучник, улыбка была на его лице.- Удачи вам. Аил бетан.
Так же неслышно, как приблизились, темнолицые лучники удалились, а Кали и Леми ещё долго оставались сидеть недвижно, поражённые и испуганные.
Наконец, Леми зашевелился, он отодвинулся от друга, попытался встать, но ноги отказались держать его.
-Уф,- Леми рукавом вытер пот со лба, который проступил после того, как лучники скрылись из виду.- Почему демоны не убили нас и не забрали наши души, Кали?
Кали молчал. Он уже смирился с тем, что душа его будет навечно заперта в темнице мрака и холода, и никак не мог поверить тому, что участь эта миновала его.
-А, может, это были вовсе не демоны? Что скажешь, Кали?
-А кто же ещё,- Калион не понимал, почему охотники за душами отказались похищать их души.- В "Жизнеописании" они описаны такими, какими мы их сейчас видели.
Лемиот вдруг понурился:
-И это ведь только первое испытание на нашем пути, не считая набега разбойников, а сколько их ждёт нас впереди. Мы с тобой такие трусы, Кали! Куда нам... вернуть осколок! Вместо того, что бы вступить в бой, мы сидели тут, дрожа от страха. Даже рыба пробует соскочить с крючка!
-Да, Леми. Наверное, мы не годимся для подвигов... Но осколок вернуть необходимо. Мы должны стать храбрыми. Должны. Поэтому надо подниматься и идти.
-Подниматься и идти,- передразнил Лемиот и хохотнул нервно:- Меня ноги не держат. Уж не знаю, как тебя.
Кали, радуясь спасению, тоже хохотнул, но быстро сник:
-Я до сих пор пошевелиться не могу.
-Послушай, давай посмотрим на это с другой стороны,- серьёзно сказал Леми.- Ты говоришь, что это были демоны ночи, ловцы душ. Так, если они не убили нас и не украли наши души, не значит ли это, что мы победили их?
-Или что такие трусливые души не нужны даже в их царстве.
-Я о том и толкую, Кали!- оживился и заулыбался Лемиот.- Может, храбрыми и не нужно быть! То есть я хочу сказать, что когда-то надо быть храбрым, а когда-то - и нет.
Калион посмотрел на друга:
-Ты уже был храбрым, когда спас меня. А я...
-Я знаю, Кали, окажись ты на моём месте, ты бы не сплоховал. Я в этом уверен,- Лемиот положил руку на плечо друга и посмотрел ему в глаза.
Эта уверенность Леми придала Кали сил. Он ощутил приток крови в мышцах.
-Тогда - в путь,- сказал он.- Надо пройти лес, пока не стемнело.
-Точно.- Лемиот рывком встал:- Стою!
Они вернулись на дорогу и зашагали с прежней осторожностью. К наступлению сумерек, больше без приключений, они подошли к подножию гряды. Деревья на сотни шагов вверх цеплялись за склоны гор. Дорога тянулась полого, террасами уводя к перевалу. Снежные шапки одних пиков и ребристые, остроконечные камни других завораживали своей недоступностью.
-Смотри, Леми,- оторвал, наконец, Кали взгляд от вершин.- Следы. Здесь разбойники вышли из леса. Вон оттуда,- Калион выставил левую руку.- Ясно, они пошли на перевал.
-Значит, в лесу их нет.
-Надо найти место для ночлега. А завтра идти к перевалу на разведку. Может, они всё-таки ушли восвояси.
Они свернули с дороги и зашуршали по листве, углубляясь в лес.
-А ты уверен, что эти следы оставили разбойники, Кали? А, может, это...
-Демоны не оставляют следов.
-А если демоны вернутся?- Лемиот опасливо озирался по сторонам. Он отзывался на каждый шелест листвы под порывом ветра, каждый треск сухих сучьев - бросал настороженный взгляд в ту сторону, откуда донёсся звук.
В старые времена про этот лес ходили жуткие истории. Сохранившиеся клочки этих историй рассказывали и поныне. Старики рассказывали, что только смельчаки, которыми являлись основатели Берде, отважились перевалить гряду и, пройдя лес, кишащий порождениями злого духа Гримены, и выйдя к морю, построить город. Силы зла не оставили в покое поселенцев. Между поселенцами и слугами мрака разразилась война, которая длилась не одно столетие. В конце концов потомки основателей Берде с Дивессой в сердце и на устах одолели порождений тьмы, заставив вернуться их в мир вечной ночи. Но не все слуги Гримены покинули этот мир и этот лес. Некоторые затаились. И по сию пору они не упускали случая, чтобы навредить праведному народу, чтящему Дивессу.
Калион и Лемиот хорошо помнили эти, неоднократно слышанные ими, истории. Помнили всех чудищ, описанных стариками, которые прятались в глухой чаще леса. Больше чем на сто шагов в лес от Берде они никогда не уходили - в этих пределах злых духов уже давно не видели. Им было не по себе: они впервые так далеко забрались в лесную глушь, при этом уйдя так далеко от дома.
-Остановимся, Кали,- не выдержал Лемиот, он был очень напряжён.- Мы уже достаточно отошли.
-За тот холмик,- Кали обернулся, оценил расстояние.- Нам дорога, если на него взобраться и выглянуть, будет видна, а нас с дороги не будет видно.
До холма было ещё шагов тридцать, справа от них темнела чаща леса, слева над ними нависала стена гряды. Они нашли, что за холмом устроиться будет удобно.
-Жаль только,- сказал Леми,- что костёр развести нельзя. Было бы теплее.
-Да, ночью огонь будет виден из далёкого далека,- согласился Кали.- Придётся обойтись листьями. Давай-ка сразу нагребём, пока светло.
Они разошлись в разные стороны и принялись нагребать листву. Калион, сгребая листву, отбрасывал сухие ветки, попадавшиеся постоянно. Одной ветке, не больше локтя в размере, прежде чем отбросить, он подивился: на ней, похожей на нарисованного одними линиями человечка, на одном из концов пробились два малюсеньких зелёных листочка, будто человечку пририсовали такие вот оригинальные волосы.
-Гляди, Леми,- позвал Калион, вытягивая руку с веткой и улыбаясь,- как забавно.
Лемиот разогнулся, посмотрел и сказал серьёзно, когда Кали отшвырнул ветку: