Идея подвести некий итог пройденному пути представляется мне вполне естественной для каждого человека. Кроме перечисления формально протокольных фактов и событий из жизни естественно будет исследована их природа и сделаны комментарии сообразно своему личному мировоззрению. Попытка объясниться в виде "автобиографии", в моем случае интересна еще и тем, что связана с непосредственным моим участием на различных этапах развития страны и в различных государственных структурах, раскрывает взаимодействие с людьми, оставившими заметный след в истории страны. Это позволило также представить целостный срез профессиональной проблематики в стране в разные периоды ее развития. Знаменательным в моей истории является то обстоятельство, что на рубеже 70-х годов прошлого столетия, мне удалось с первых рук познать природу капиталистического производства на фирме FIAT в Италии, которую советская идеология нещадно критиковала за рабскую эксплуатацию, безработицу и классовый антагонизм. Причем, не только познать, но что весьма существенно, использовать все то, что можно было совместить с отечественными устоями. Одновременно в итоге изложения складывается образ того, кто ты есть сам в пройденном пути.
Ныне забытая символика о личности человека в виде автобиографии была в советские времена едва ли не главным презентом при поступлении и на учебу, и особенно на работу или при ее перемене. Требовалось ее предъявлять в ряде других жизненных коллизиях. Особенно взыскательно к ней относилась партия, блюдя чистоту своих рядов и реализуя кадровую политику. При этом, добросовестность описания фактов и дат жизни, если они не вызывали сомнений, зависела только от автора и не требовала подтверждения другим способом. В Ленинградский горный институт, куда я отправился после окончания школы, не поступил формально по бальной оценке. Сказалась некая схожесть русского и белорусского языков во вступительном сочинении на избранную тему. Например, слово теперь написал на белорусский манер без мягкого знака. Но с этой оценкой, предъявив экзаменационный лист, успешно прошел в Московский инженерно-экономический институт, где по совету старших указал в автобиографии, что во время войны, находясь на оккупированной территории Белоруссии, передал партизанам винтовку, унесенной мною ночью из немецкой машины, стоявшей во дворе нашего дома. Это и обусловило поступление без излишних сомнений в столичный ВУЗ. Из-за нахождения в оккупации (ребенком 10-12 лет) опять же не был принят в Чкаловское летное училище, куда армейские офицеры забрали мои документы после экзаменов в Горном институте. Мандатная комиссия училища видимо имела свой устав по отношению к оккупации.
Таким оказалось знакомство с автобиографией уже при первых шагах моей самостоятельной жизни. Вместе с тем, по сути своей подобное самовыражение является формально вполне нейтральным свидетельством свершившихся в прошлом событий, если они в действительности свидетельствуют о непреложно правдивых фактах. Об этом и будет идти далее речь, разумеется, в моем собственном видении.
И так, довоенное детство ничем особым не отмечено, кроме общего настроения при играх в войну: противником были исключительно немцы. Не могу ответить в точности с чего бы это, почему никто другой, с чем это было связано? Граница относительно далеко. И еще в довоенное время меня сопровождала атмосфера полного благожелательства окружающего мира. Все было очень хорошо и казалось, так должно было быть всегда. В общем счастливое детство.
Реальность наступила неожиданно быстро и контрастно. В один из воскресных дней лета 1941 года я вышел за калитку своего дома и увидел длинную вереницу немецких солдат, идущих с автоматами наперевес вдоль улицы в сторону моста через Днепр. Загорелые, чубастые с засученными рукавами они овладели городом Речица и деревнями вдоль реки без единого выстрела. Вошли, как к себе домой - основательно и по-хозяйски. Отец, перед уходом на фронт, вырыл в саду блиндаж, опасаясь бомбежки недалеко стоявшего железнодорожного моста через Днепр. Там, а так же в сарае мы зачастую и жили, когда немцы занимали на постой наш дом.
Мать в свои 38 лет с четырьмя детьми на руках - две старшие сестры Валентина и Лидия, я и младший трехлетний брат Леонид - задумалась, как выжить. Поначалу обменяла нажитые вещи на продукты в дальних деревнях. Спас нас от голода исключительно огород в 30 соток и помощь родственников отца и матери. Так в одночасье закончилось и мое безоблачное детство.
До оккупации я учился в третьем классе в Жмуровской неполной средней школе. С приятелем Николаем Дубровским продолжали не системные учебные занятия на дому с его старшими сестрами - обе были учительницами. Поэтому с возвратом Красной армии пошел сразу в пятый класс. Учился в трех школах: семилетке, восьмилетке и полной средней. Школу закончил в 1949 году. Не скажу, что был отличником, средний бал в аттестате был чуть ниже четверки.
Из небольшой прикроватной этажерки отца прочел, как мог, его институтские книги по физике, сопромату, электротехнике. Других там не было. Вероятно, это повлияло на выбор машиностроительного факультета в горном институте. Когда по результатам экзаменов предложили перейти на маркшейдерский факультет - отказался без осознания причины. Вернулся домой, готовый уйти по призыву в армию. Отец позвонил своему брату Степану Андреевичу в Москву. Тот был управдомом на ул. Горького недалеко от Моссовета. После их разговора я туда и уехал. Дядя представил меня студенту 5-го курса, который меня и надоумил.
Коротко о семье, где прошло и детство и юность.
Отец мой, Макар Андреевич 1900 года рождения был одним из семи сыновей в многодетной (всего было девять детей) крестьянской семье. Своих бабушку и дедушку по отцу помню очень слабо. Работать, по рассказам, отец начал очень рано. Сначала занимался трелевкой древесины с Днепра на спичечную фабрику. Затем работал в техническом отделе завода "Дубитель", который был построен для выработки древесного экстракта для легкой промышленности. Отец последовательно работал технологом, начальником технического отдела, заместителем директора и директором завода. Республиканский пенсионер - отец после тяжелой болезни ушел из жизни в неполные 75 лет, когда я уже работал на АВТОВАЗе в Тольятти. Прилетел и успел лишь проститься с ним. В своей семье, по моим ощущениям, он был довольно замкнут, строгий, но всегда справедливый. Атмосфера в семье была очень доброжелательной. Отец любил свою жену и говорил нам: дети любите свою мать, такой матери больше нет ни у кого. Параллельно с работой отец закончил рабфак и поступил в Московский институт им. Баумана, но в связи с голодом 30-х годов, вернулся домой после двух лет учебы. Отцовской близости, в отличие от матери, у меня как-то не сложилось. Он был занят заводом, я был сам по себе. Семья наша в деревне была как бы городской, так как никаких крестьянских дел, в отличие от других семей у нас не было. Важно было считаться колхозником, что давало основание для наделения огородом в 30 соток земли и обеспечивало безбедную жизнь. Кроме того наша деревня КАзазаевка непосредственно примыкала к городу.
Хозяйкой в доме, бесспорно, была мать - Анна Савельевна, 1903 г. рождения, выходец тоже из большой крестьянской семьи тойже деревни Казазаевка. Жили они дом в дом через дорогу. Образования она не имела и всю свою жизнь посвятила детям и мужу. Пожизненно остался в памяти момент, когда мать провожала отца на войну. Жили мы тогда у родственников в лесной деревне Ребусы, куда отец перевез нас, подальше от возможной линии фронта. Перед уходом в армию он пришел проститься с семьей. По выходе из леса отец помохал рукой, простился с матерью, которая голосила во всю силу легких. Этому свидетелем был только я. Во время войны отец однажды был контужен, засыпан землей и вытащен из под нее благодаря приметным хромовым сапогам. Его посчитали убитым. Вернулся домой с погонами старшины, медалями и очень скупо об этом вспоминал. Был у него еще наградной пистолет.
Самые теплые чувства и добрые воспоминания питаю к матери. Дети повзрослели и разъехались сначала продолжить учебу, потом по своим семьям в Западной Белоруссии. Думаю, что и к отцу и к матери тоже все мы и особенно я остались в большом сыновьем долгу. Ушла мать из жизни в 93 года, почти через два десятка лет после отца.
В последнее время ежегодно с женой Юлией Александровной приезжаем в Белоруссию на кладбище, где похоронена вся семья. Ныне здравствует только муж Лиды, учитель Иван Иванович, который очень сильно любил жену, тоже учительницу, а также племянницы - дочери Валентины - Светлана и Тамара со своими семьями. В Гомеле живут мои племянники - сын и дочь Лидии - Владимир и Наталья. Старший сын Лиды - Геннадий с женой Галиной живут в г. Шарья Костромской области.
Такова ближняя родня семьи Макара Андреевича и Анны Савельевны. Мой младший брат Леонид умер в три года, в дни, когда нашу деревню Казазаевку заняли немцы.
После начала учебы в Москве, мое восприятия родных ограничилось приездами на каникулы и затем, во время работы, отпусками. Этого общения было до обидного мало и ощущение родства в его неповторимости осталось не восполненным.
В партию отец вступил во время войны, о чем мы, разумеется, не знали. Причастность к городской жизни нашей семьи, без прямого участия в колхозных делах, получила трагические последствия для оставшихся в оккупации родных.
Как известно, в начале войны многие красноармейцы оказались в плену. Появился слух, что с подтверждением родства, можно было забрать пленного из лагеря. Мать пошла к старосте деревни за соответствующей справкой. Ответ то ли по незнанию, то ли намеренно, был угрожающий - мы коммунистам справок не даем. Это было сказано в присутствии немцев и полицейских. Мать за несколько дней поседела, а семья стала истово религиозной, в доме появились иконы и по вечерам при открытых окнах нарочито громко стали молиться. До сих пор помню "Отче наш" и "Богородицу". Мать публично повела меня в церковь на исповедь. Под покрывалом священник спросил: грешен сын мой? Я ответил - нет, не грешен. Он повторил вопрос. Я не знал ритуала и повторил ответ. Поп сказал - иди домой мальчик.
Если говорить об экстренных ситуациях, то их в детстве было несколько. Так, вместо детских забав, нашел советскую гранату, стал разбирать, поскольку было любопытно, что там. В конце концов, обнаружил, что капсул пробит бойком. Почему не взорвалась граната в руках? Бог простил.
Однажды нашел патрон от ракетницы, раскурочил его и добрался до запала. Приложил тлеющий окурок и стал раздувать, вспышка и на три дня полностью ослеп.
Ночью с двумя двоюродными братьями утащили с крытой повозки огромное панно с немецкой свастикой на белом круглом фоне. Чтобы собаки не нашли нас по следам переплыли Днепр. С винтовкой была отдельная смертельная история.
Вместе с преимущественно неосознанной отвагой пришло чувство самостоятельности поступков - заготовка на зиму дров, заготовка корма для чудом сохранившейся коровы, работа на земле в огороде круглый год. В общем, мужчина в семье, хозяин в доме.
В один из осенних дней уехали, на челноке с соседом Сашей Славиным, за травой для коровы за Днепр. На обратном пути разыгрался ветер, поднялись огромные для Днепра волны. Как-то узнала об этом мать и прибежала на берег. Она увидела ныряющий в волнах челн и мешки с сеном. Ее состояние в тот момент я понял гораздо позже. Чем это могло закончиться для ее ребенка? А пока, после причаливания к берегу, получил изрядную порцию розгой по чему попало. Матери нужно было успокоить нервную систему. Долго сидел дома под кустом смородины в огороде, впервые в жизни плакал не от боли - от обиды. Я же хотел, как лучше. Сильно огорчил мать и второй раз. Соорудил небольшую деревянную платформу и подбил детские коньки. На этой платформе, сидя на коленках, зимой по первому льду катались, отталкиваясь пиками. Однажды, взял это подобие санок и пошел на Днепр. Разогнался, как мог быстро и попал в полынью. По инерции меня вынесло на другой край, но карабкаясь по льду, сильно промок. Возвращаться домой не решился. И, несмотря на мороз, поехал далее по Днепру к маминой сестре Кате в соседнюю деревню Жмуровку. Разложил на печи мокрую одежду и уснул. Спустя некоторое время, глаза в глаза, увидел стоящую у печи плачущую мать, которая, смотрела на меня. Кто-то сказал ей, что видел, как я бултыхался в полынье.
Так постепенно приходило чувство, что сам себе хозяин и поступки вполне самостоятельные, за которые сам должен отвечать. В свои 12-13 лет, я уже считал себя взрослым, с правом на ответственные действия и готовностью отвечать за них.
Пришло время и так же быстро немцы ушли. Видимо разные были немцы. Однажды я вошел в дом и пользуясь отсутствием жившего здесь немецкого офицера, включил его приемник. Поймал волну и услышал передачу из Москвы. В это время незаметно вошел в комнату хозяин. В другом случае это могло кончиться очень плохо. В этом же - только пожурил. Перед освобождением была одна общедеревенская работа - копать траншеи на высоком берегу Днепра, поскольку ожидался приход наших войск с противоположного берега. Неожиданно налетели штурмовики ИЛ-2. Мы стали махать руками и кричать "Ура!". Надзиравшие над нами немцы с ужасом забились в траншею, их страх был огромен. Нас не наказали. Вероятно, сказывались результаты на фронтах.
После освобождения Белоруссии несколько лет жили впроголодь. В поисках продуктов, приспособился к глушению рыбы в Днепре. По прохождению фронта, осталось много боеприпасов. Нашли невзорвавшуюся бомбу весом примерно 50 кг. Отвинтили взрыватель и вставили капсулу с бикфордовым шнуром. Погрузили бомбу на тележку с помощью широкой доски. Тем же способом погрузили ее в лодку. На самом глубоком месте, на середине реки, зажгли шнур и опрокинули бомбу в воду. Не обратили внимания, что пытаемся отплыть от взрыва против течения. Бомба взорвалась прямо под нами. Лодка от взрыва раскололась пополам. Мы оказались в холодной воде. Дело было осенью. В одежде и в обуви стали выбираться вплавь к берегу.
В другой раз нашли толовую шашку величиной с небольшой кирпич. Вставили взрыватель со шнуром и, на взятом на берегу челноке, уплыли на середину Днепра. Запалили шнур и бросили шашку за борт, метра на полтора от челнока. Тот час обнаружили, что шашка не утонула, а плывет рядом с нами. Спасенья не было. Раздался трескучий звук и тол развалился на куски не сдетонировав. В ином случае, не осталось бы и памяти о горе рыбаках. Но главным источником питания был, конечно, огород. Чтобы сохранить его размер в 30 соток, мне пришлось отрабатывать после занятий в школе колхозный минимум трудодней. В конце концов, огород урезали на половину. Вдвое сократился и запас продуктов.
В 46-м году возвратился из армии отец. Как участник ВОВ он периодически получал американский паек - несколько консервов и чай. В доме впервые появились небольшие деньги от зарплаты отца. Мать сшила мне из шерстяного пледа первые мои брюки. В куртке, сшитой матерью из составных кусков разных материй, я закончил школу и уехал учиться в институт. Первое пальто появилось у меня на третьем курсе. Первый год в институте не получал стипендию, снимал койку на частной квартире за 15 рублей в месяц, которые из своего бюджета выделял отец. Питался за счет работы по разгрузке вагонов на Курском вокзале. На втором курсе получил стипендию и место в общежитии. Затем повышенная стипендия, а на четвертом - пятом курсах еще и часть зарплаты, которой делился со мной преподаватель, Георгий Самборский - избранный председателем завкома профсоюза института - меня избрали его заместителем. Вместе с трудом праведным росло и материальное благосостояние.
Видимо длительная бытовая нужда подтолкнула меня на втором курсе института принять предложение перейти на учебу во вновь открывшуюся бронетанковую академию. Разрешил приглашавшим офицерам забрать туда свои институтские документы. Условия учебы предлагались весьма привлекательные: полное обмундирование, питание, погоны младшего лейтенанта, стипендия, приближающаяся к окладу отца. И это для начала.
Остановила меня ректор института, Олимпиада Васильевна Козлова, в прошлом секретарь МГК КПСС, завершив свою убедительную аргументацию словами: ты всю оставшуюся жизнь будешь ходить как по рельсам. Забрал документы обратно. Об Олимпиаде Васильевне позднее.
Здесь следует оговориться, что мой характер начал формироваться не на почве бытовой бедности, а скорее на камеральной основе стиля жизни исключительно путем самопознания, причем на устойчивом отдалении от общественного признания. Замечен был в институте и далее по жизни именно благодаря усердию и в учебе и в работе. Общественные занятия тогда очень приветствовались, но для меня они были как формальные приложения к профессиональной сущности. Не придавал значения ни публичности, ни карьерной лестнице. Отказался от предложения занять должность секретаря городской комсомольской организации в Минске. Наоборот, старался держаться подальше от начальства и действовал исходя из собственной аналитики.
Институт закончил в 1954 году с красным дипломом и на пятом курсе без особой надобности, но чистосердечно и по любви женился на студентке, закончившей тот же институт через год после меня. Отказался от поступления в аспирантуру, и остаться в Москве. Необходим был угол для собственной образовавшейся семьи. В разнарядке распределения института было место для молодого специалиста в г. Минске на тракторном заводе с предоставлением комнаты для житья. Без размышления принял предложение и уехал на завод по путевке института. Очень сильно ждал год жену. Еще через год родился ребенок, но семейная жизнь не сложилась. Я целиком ушел в работу, по 12-14 часов ежедневно. Жена посчитала себя обделенной личным счастьем и в отместку ушла в другую жизнь. Мой отец, будучи директором завода, приезжал в командировку в Минск. В один из приездов он зашел к моей бывшей жене, которая вызвала из Москвы мать для ухода за ребенком. Жили мы тогда в двухкомнатной квартире. Не знаю, какой там был разговор, но отец мне после сказал: сын мой, ты живешь с чужими людьми. Мать жены уехала в Москву, увезя с собой двухмесячного ребенка. Разошлись, но как говорится - сердцу не прикажешь. Потом через год по взаимному влечению расписались в ЗАГСе во второй раз. Но еще через год жена сказала мне: я допустила ошибку, вступив с тобой в брак вторично. У нее видимо оказались какие-то проблемы с организмом.
Во время студенческой жизни, произошло сильное душевное потрясение, умер И.В. Сталин. С этим именем во мне жила моя Родина. Это была непоколебимая данность. Известие об этом вытолкнуло меня на Трубную площадь, где я оказался в импровизированной колонне людей, двигавшейся к Пушкинской улице и далее к Дому Советов, где был установлен гроб с телом вождя. В институте я должен был запомнить и отвечать на экзамене в курсе политической экономики о тринадцати должностях, занимаемых Сталиным, что свидетельствовало о его нерушимом статусе и роли в жизни советских людей. Движение в колонне продолжалось более суток. Были моменты, когда ноги не касались земли. По пути были жертвы. В колонном зале впереди меня шла женщина, на плечах которой была лишь подкладка от шубы, которая как шлейф тянулась за ней. Далее так же по зову сердца, я оказался на Красной площади во время похорон вождя. Двойственное чувство вызвало свободное, с полуулыбкой, поведение членов Политбюро ЦК КПСС на трибуне мавзолея В.И. Ленина. Равно как и речь Л.П.Берии, который неоднократно провозгласил - "кто не слеп, тот видит". Затем начались взыскания за плохую организацию похорон и проявленную самодеятельность. Мне, как председателю студенческого совета общежития и заместителю председателя завкома профсоюза должно было попасть. Но пронесло, поскольку никого из института не было рядом.
Истина открылась на очередном съезде партии в речи Н.С. Хрущева, истина, которая будоражит людей и поныне.
Однако вернемся к автобиографии.
Тракторный завод, будучи крупнейшим в Республике предприятием, испытывал в то послевоенное время общие проблемы с восстановлением народного хозяйства. План по разным причинам системно не выполнялся. Экономические результаты работы были стабильно отрицательные. Завод вместе с руководством республики был подвергнут серьезной критике со стороны ЦК КПСС. Накануне утвердили нового директора завода - Александра Михайловича Тарасова, бывшего директором Алтайского тракторного завода. Меня по существу еще молодого специалиста в одночасье назначили начальником планово-экономического отдела завода, что называется - через несколько голов. Тут конечно было не до личной жизни, да ее и не было. Взявшись за дело со всей ответственностью я конечно ожидал от супруги поддержки, как говорится с тыла, но получил полное игнорирование своих жизненных устремлений, которые в советское время безоговорочно ориентировались на служение общегосударственным интересам. В то время в экономической теории и на практике, как бесспорный критерий, проповедовался тезис об опережающем развитии средств производства по отношению к процессам призводства предметов потребления. На каком-то этапе этобыло неизбежно, но такое развитие предполагалось как основа построения нового общества, а это значит - на бесконечно долгий период. Так в ожидании светлого будущего прожили свою жизнь сменяющиеся поколения наших соотечественников. Многие из них помнят, с каким энтузиазмом в массе своей работали советские люди в период послевоенного восстановления страны. Но обувь, к примеру, и в2020 году будет удовлетворять потребность только наполовину.
Отдельного внимания требует оценка личности моего директора завода А.М Тарасова, о чем будет сказано далее. Но в тот сложный для меня в личном плане период он счел нужным корректно вмешаться и поддержать меня отеческими наставлениями. Итак МТЗ (Минский тракторный завод), флагман промышленности Белоруссии с шестнадцати тысячным персоналом, стал моей альма-матер с функцией руководства экономической деятельностью коллектива.
Завод был спроектирован и построен, с учетом полного технологического цикла включая чугунное и стальное литье, горячие и холодные штамповки, производство двигателей, шасси и КПП, также инструментальное, ремонтное и транспортное хозяйства. Всего около двадцати цехов. Полностью были представлены производственные, технологические и управленческие структуры, то есть инженерный персонал и служащие, составлявшие дирекцию завода. Руководители цехов и отделов были опытными, профессионально подготовленными специалистами прошедшими войну, многие из которых, впоследствии заняли руководящие должности в республиканских масштабах. Один из них - Николай Никитович Слюньков стал первым секретарем ЦК партии республики и далее секретарем ЦК КПСС и членом политбюро.
На очередном оперативном совещании руководителей цехов, отделов и служб завода директор заявил: в области экономики всем следует делать то, что говорит Кацура.
Можно представить, каким корректным должно было стать мое взаимодействие с такими под час убеленными сединой руководителями будучи по существу молодым специалистом без должной производственной практики.
Смягчающим обстоятельством стало то, что экономическая проблематика на предприятиях в то время была как бы факультативной функцией, которой по профилю занимались исключительно экономисты. С другой стороны ликвидировать низкую рентабельность производства в кабинете невозможно. Бывшего начальника планово-экономического отдела я попросил оставить в отделе в должности моего заместителя. Но помощи от него не получил.
С другой стороны, после встряски со стороны ЦК КПСС мое назначение стало как бы со стороны, без традиционного представления руководства и рекомендации парткома завода. Для меня было чрезвычайно важным получить не формальную прямую поддержку со стороны директора Александра Михайловича Тарасова. И я ее, как указал ранее, получил.
После непродолжительного пребывания в новой должности и моей работы по согласованию экономических параметров завода на очередной плановый год в Министерстве, Тарасов предложил мне сформулировать статью в газету "Известия" о наметившейся Н.С. Хрущевым реорганизации управления промышленностью страны. Такое предложение ему было сделано как известному руководителю производства в Республике и в системе министерства автомобильного, тракторного и сельскохозяйственного машиностроения. Предложение было довольно престижным, и он его тотчас принял, так как речь шла о его всесоюзном звучании и вполне определенной точке зрения на проблему. Выслушав меня и убедившись в моем аналогичном своему понимании последствий замены отраслевой структуры в управлении со стороны министерства, на территориальную в виде Совнархозов, он попросил сформулировать такую статью как можно скорее. В то время было принято обязательно всенародное обсуждение инициатив Н.С. Хрущев, как бы продолжая ленинский путь демократического принятия глобальных решений. Такая статья на 13-ти машинописных листах была мною подготовлена и тот же час подписана А.М. без единого изменения. Но не напечатана, так как было аргументировано сказано, что такая смена системы управления проблему не разрешит, и скорее усугубит. Так и случилось. После Хрущева, восстановили министерства и упразднили совнархозы.
А.М. Тарасов в то время был заметным организатором и руководителем производства. Он обладал сильными волевыми качествами и беззаветной преданностью интересам делу. Рабочий день его продолжался ежедневно до 11-12 часов ночи. Нужно было выходить на проектный темп работы завода 80 тысяч промышленных тракторов в год, что было необычно в советской промышленности. Его видение и аргументация решения проблем завода были достаточно глубокими и исключительно убедительными. Работал А.М., что называется без оглядки. Вспоминаю, однажды, после полуночи (я с ним обсуждал какую-то экономическую задачу) на завод приехали первый и третий секретари минского горкома партии. Последний высказал замечание о том, что в коллективе недостаточно развита воспитательная работа и партийная пропаганда. Реакция была незамедлительной и беспощадной: - "ты рот закрыл и твоя работа закончена, а здесь ежедневно нужно решать десятки проблем". Рисковал он, конечно, партийной этикой в моем присутствии, но шел , как говорят, напролом.
Учитывая опыт и знания, его утвердили председателем Белорусского Совнархоза, а позднее заместителем председателя высшего совета народного хозяйства страны. Работать с таким руководителем было весьма поучительно, но в то же время, в высшей степени ответственно. И это, конечно, была для меня большая школа и по профессии и по жизни.
Мои обязанности в обстановке жесткого централизованного планирования работы предприятий в стране сводилось к разблюдовке многочисленных показателей и доведении их до цехов и служб завода. В этот период строго соблюдался социалистический постулат: план - это закон производства.
Я чувствовал, что ограничения хозяйственной свободы предприятия вызывало формальное отношение к процедурам управления производством. Все сводилось к тезису - делай как я в одной шеренге. В этих рамках я попытался формировать систему материальной заинтересованности в результатах труда рабочих коллективов. В частности установил связь с академиком В.С. Немчиновым, заведующим кафедрой экономической кибернетики МГУ им. Ломоносова. Начался поиск многовариантной с учетом интересов предприятия модели техпромфинплана завода, который в этот период был основным плановым документом работы советских предприятий по реализации заданий государства. Параллельно занялся совершенствованием методов хозяйственного расчета весьма популярного в экономической науке и практике работы в тот период. Мои усилия были замечены и в 1962 году я был переведен в экономический аппарат Белорусского совнархоза в ранге заместителя руководителя планово-экономической службы. Кроме прямых функций по планированию многообразного промышленного хозяйства республики, мне было поручено сформировать научную структуру Совнархоза по организации, экономике и планированию производства. Такая экономическая лаборатория была создана, в ней работали несколько кандидатов наук и опытные специалисты разного профиля.
Одним из механизмов работы лаборатории стал комплексный анализ работы предприятий, расположенных в области, с последующим обсуждением на областных конференциях резервов производства и активным участием областных партийных и советских организаций. Престиж лаборатории достаточно вырос, поскольку результаты исследования свидетельствовали об эффективности работы именно руководителей соответствующих предприятий и организаций, а так же областных и городских структур.
На материалах исследований лаборатории я защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических наук .
В то время на рубеже 60-х годов повсеместным было требование высокой идеологической подготовки персонала. На предприятии это широко применялось в виде партийной учебы, формального социалистического соревнования, изобретения различного рода починов и пропаганды передовиков производства. В большинстве своем, это только отвлекало от реальной оценки работы коллективов по конечным результатам. Эффективность трудовой деятельности повсеместно измерялась степенью перевыполнения нормативных заданий ни как не связанных с качеством работы и продукции. Чем больше, тем лучше - вот непреложное требование, с которым жили поколения советских людей. "Трактора нужны сегодня так, как пушки во время войны" - это был призыв партии к работникам МТЗ.
Я стал исследовать проблему материального стимулирования результатов труда. И оказалось, что социалистический постулат - от каждого по его способности, каждому по его труду - в реальном производстве в большинстве своем не действует. Сдельная система оплаты труда, применявшаяся в то время повсеместно, не могла стать инструментом реализации социалистического принципа труда. Даже широко обнародованные результаты работы шахтера Стаханова и кузнеца Бусыгина не были результатом только их труда. Другие мотивы заинтересованности - жилье питание, одежда также были в посуле на светлое будущее.
Нужно признать, что по мере усвоения профессионального опыта, возросла неудовлетворенность бесправием основного звена производства. За килограмм фондируемого материала без соответствующего оформления передачи соседу, директор мог серьезно поплатиться. Повсюду доминировала монополия власти, а предприятия оставались лишь исполнителями принятых решений. Но обстановка к переменам еще не созрела.
Дальнейшие исследования пришлось неожиданно прекратить, так как со снятием Н.С. Хрущева с поста генсека в 1964 году Совнархозы следовало упразднить и перейти на отраслевое управление народным хозяйством страны воспроизведя Министерства в новом качестве.
Это были именно те решения, о которых говорил Тарасов в своей не опубликованной статье в газете "Известия".
После упразднения системы территориального управления, А.М. Тарасов был назначен министром автомобильной промышленности СССР. Спустя некоторое время последовал его звонок мне, непосредственно на квартиру и предложение приехать к нему в Москву для некого разговора.
Об этом звонке я рассказал еще действующему председателю Совнархоза, бывшему директору минского автомобильного завода. Опытный руководитель, он предположил, что встреча с Тарасовым завершится новым назначением. Его прогноз оказался правильным. Тарасов предложил мне стать помощником министра автопрома СССР. Будучи всесторонне развитым руководителем союзного масштаба, Тарасов полагал, что новые министерства станут центрами реального управления производством и безусловно будут настойчиво развивать научно-технический прогресс, где мы имели большое отставание от развитых капиталистических стран. Его мотивация роли министерств, как я после понял, была излишне оптимистичной. Я отказался от предложенной должности, которая при всем ее значении была второго плана и не по прямой специальности. Тогда он предложил мне работу заместителя главного планово-экономического управления с естественным выделением квартиры и заметно более высоким установленным окладом. Полагаю, что он имел виды на меня на будущее в качестве начальника главка и члена коллегии министерства, что было сделано позднее. Я взял паузу на три дня и по возвращении в Минск, посоветовался с супругой. К этому времени моей женой была харьковчанка Алла Александровна , с которой я познакомился на отдыхе в Крыму, и родилась дочь, Марина. Решили переехать в Москву. Жена работала в институте материаловедения и параллельно защитила кандидатскую диссертацию.
Советская система органов управления государством изначально была выстроена, как административная вертикаль, полномочия которой были подотчетны исключительно ЦК КПСС и Совмину СССР. Министерства в этой системе были и остались лишь проводниками линии партии и правительства. Работа в министерстве стала носить рутинный характер и кроме как понимания места и роли каждой из структур в стране и их взаимодействия ничего не давала. Единственный орган, в котором можно было вести полезный диалог и, который мог принять самостоятельные решения, был Госплан СССР. Именно он готовил сбалансированные между отраслями планы развития народного хозяйства страны, которые в свою очередь определялись объемом выделяемых ресурсов, включая внешние связи с учетом политической конъюнктуры. Я стал подумывать о смене места работы, которая превратилась в череду бюрократических процедур. Следовало всякий раз доказывать необходимость заниженной эффективности работы предприятий отрасли на планируемый период по росту производительности труда и рентабельности, максимальному получению резервов в оборотных средствах, а самое главное, избыточному получению капитальных вложений.
Так, мало полезно прошли три года министерской работы с 1966 по 1969 г. С восьмой пятилетки на рубеже 70-х годов начался период, получивший в стране название "застой", завершившейся быстрой сменой первых руководителей начиная с Л.И. Брежнева. Но в моей жизни все было наоборот. В.Н. Поляков, будучи зам. министра автопрома был назначен директором строящегося Волжского автомобильного завода в г. Тольятти. Он пригласил меня и предложил возглавить экономическую дирекцию строящегося завода. Я тот час же согласился, но понадобилось несколько месяцев уговоров, прежде чем министр А.М. Тарасов меня отпустил. 23 февраля в день празднования дня Советской армии я прибыл на завод.
В это время была не просто перевернута очередная страница биографии, а началась новая большая глава в моей жизни. О заводе было говорено и писано достаточно полно. Не стану повторяться. Мысли о главном. В скорости я уехал в Турин на FIAT для организации приемки экономической части технического проекта завода. Представилась редкая возможность обстоятельно ознакомиться и увидеть в деле капиталистическую систему организации, планирования, функционирования и управления производством.
Моя задача заключалась в том, чтобы согласовать капиталистический и социалистический методы руководства, идеологически находившиеся в непримиримом противостоянии. В технике и технологии это было сделано без проблем. Достижения мирового автопрома к этому времени как нельзя своевременно были перенесены на нашу почву.
Что касается экономических постулатов, то здесь требовалась очень сильная корреляция. Перечислю некоторые проблемы.
Во-первых, система инвестиций в производство должна была осуществляться исключительно на принципе самоокупаемости и самофинансирования. Раз в пять лет должна была ставиться новая базовая модель автомобиля и раз в два года существенная модернизация текущих моделей. При этом технология изготовления автомобилей на внутренний и внешний рынки была абсолютно одинакова. Конкурентоспособность машины на мировом рынке должна осуществляться за счет своевременной смены конструкции и удержания на рынке своей доли. Финансовые средства должны были остаться на заводе, как часть прибыли в необходимом объеме независимо от настроения государства. Это было непременным требованием для естественного воспроизводства.
Во-вторых, завод должен был обладать всеми необходимыми полномочиями для ведения хозяйственной деятельности. Любая опека характерна для страны Советов исключалась. Государство присутствовало лишь в назначении стратегических задач и взаимоувязки ресурсов. Монополия власти должна была уступить место дискуссии о росте эффективности производства.
В-третьих, решительным образом изменялась система управления непосредственно производством и персоналом. Инженерные и управленческие функции должны быть перераспределены так оптимально и экономично, что исключительно ясной становилась ответственность каждой структуры за результаты. В целом, удельный вес ИТР и служащих не превышал 14 % от численности персонала, в то время как по автопрому он составлял 20 %.
Решительным образом изменялась система материального стимулирования персонала и главным образом рабочих. Прежде всего, ликвидировалось перевыполнение норм времени на операции и норм выработки на продукцию - эта основа социалистического планирования.
Как известно, в результате ее применения повсеместно возникали социальные возмущения, что наглядно проявилось в Новочеркасске. Технически обоснованная норма времени впервые в советской практике должна была соответствовать календарному времени на часах.
Система оплаты труда строилась исключительно на его сложности и качестве работы. Ремонтник, инструментальщик, наладчик всегда имели преимущества в оплате труда, как наиболее квалифицированные профессии. Отдельно отслеживались вредные профессии, относительно времени их занятости во вредных условиях труда.
В основе тарифной системы лежало исключительно профессиональное мастерство рабочего. Сдельная система оплаты в ее классическом виде исключалась.
Зримо и привлекательно выстраивалась оплата труда инженерного и управленческого персонала. Все управленческие процедуры, а так же сложные технологические процессы осуществлялись на основе АСУ с широким применением ЭВМ.
Было много других постулатов, противоречащих сложившейся советской науке и практике хозяйствования. В результате применения всех новшеств, все что зависело от полномочий непосредственно руководства завода, было образцово исполнено и стало прогрессивным примером хозяйственной работы в стране в целом.
По принципиальным экономическим проблемам потребовались специальные решения правительства. На этом моменте следует остановиться.
Виктор Николаевич Поляков к тому времени обладал громадным производственным опытом работы и организаторскими способностями. По складу своего характера, в отличие от Тарасова, был системным руководителем, от внимания которого не уходили, казалось бы, мелкие, но взаимообусловленные вопросы производства. Он умел взаимоувязывать бесчисленное число разноплановых вопросов хозяйственной деятельностью в периоды строительства, монтажа оборудования, пуско-наладочных работ и освоения проектной производительности завода на 660 тысяч автомобилей в год. Вместе с тем, он постоянно держал в уме и последовательно реализовывал стратегические проблемы работы завода, а в последующем объединения АвтоВАЗа. Но как технарь своего времени, он не занимался и не знал экономическую проблематику.
Во время подготовки вопросов для решения в правительстве после моего доклада председателю Госкомтруда, А.П. Ломоносову, он подготовил представление в Совет Министров за подписью министра Тарасова о том какой прогрессивный проект по предусмотрен ВАЗу. Я забраковал его текст, так как он не соответствовал нашим предложениям. На что он заметил, что там на верху понимают, что такое ВАЗ и не разбираются в Ваших экономических проблемах. "Если вам не нравится мое представление, пишите как хотите. До свидания." На том и улетел в Тольятти. Наши предложения должны были рассмотрены Н.И. Новиковым - заместителем А.Н. Косыгина, который критиковал от правительства сооружение комплекса автозавода. Такой жест Полякова был не случаен. Спустя некоторое время работы на заводе, он пригласил меня и спросил: "Петр Макарович, Вы видите, что я не занимаюсь вашими вопросами. Считаете это правильным?" Ему нужно было проверить меня в деле, и он это сделал.
Подобный экзамен прошли и другие руководители завода, в результате сложилась команда специалистов, способных решать любые сложные задачи. Об этом подробно написано в моей книге "АвтоВАЗ и его время". Опыт хозяйственной деятельности АвтоВАЗа получил широкое признание, продолжительно демонстрировался на выставке достижений народного хозяйства СССР. Закономерно возникает вопрос: почему новшества на ВАЗе не прижились на других предприятиях страны, кроме заводов- филиалов, где они подтвердили высокую эффективность?
Ответ оказался вполне прозаичным: сработала десятилениями воспитанная привычка исполнять, вместо изменять и совершенствовать. Тем более, что система материального стимулирования позволяла рабочему массовых профессий зарабатывать больше, чем способному инженеру. Повсеместное отсутствие технического обоснованных норм времени на операции стало аксиомой и привело к постоянному отставанию производительности труда в СССР, против развитых стран. И это лишь один пример. Конечно, создавать с чистого листа, было несколько проще, чем переделывать и даже рисковать. Но ломать сложившиеся в стране традиции было не легче и на ВАЗе. Настойчивость и упорство понадобилось весьма жесткое. Скупой на похвалы В.Н. Поляков однажды на моем юбилее сказал: - Петр Макарович может гордиться тем, что он сделал в объединении АвтоВАЗ по обеспечению высокой эффективности производства.
Используя, в том числе и материалы о производственном комплексе АвтоВАЗ, я защитил докторскую диссертацию в МГУ им. Ломоносова, на ученом совете, которым руководил академик Хачатуров и в связи с работой с Тольяттинским политехническим институтом, где был заместителем заведующего кафедрой, получил статус профессора.
АвтоВАЗ бесспорно поглотил весь мой творческий потенциал и вместе с тем значительно расширил профессиональный и жизненный кругозор. Здесь я познакомился с известными учеными: академиками Агамбегяном, Абалкиным, Ситоряном, Шаталиным, со многими докторами наук.
Популярность Жигулей и коллектива завода привлекала многих работников литературы и искусства. Дружески сошелся с такими личностями, как Юлиан Семенов, Роман Кармен, Михаил Шатров, а так же замечательной плеядой советских актеров: Олег Табаков, Галина Волчек, Игорь Кваша, Нина Дорошина, Валерий Ободзинский , Эдита Пьеха и многими простыми советскими людьми. К памяти о соратниках по работе на заводе адресую опять же к моей книге об АвтоВАЗе.
Многое отдал заводу и многое от него взял. Сформированная система хозяйствования на АвтоВАЗе стала следствием присуждение государственной премии СССР в области науки и техники. По существу это была госпремия за систему управления крупномасштабных массово-поточным производством в советской науке и практике.
С этим багажом знаний и опыта в 1985 году был насильственно переведен в аппарат Совета Министров СССР. Насильственно, ибо систему экономической независимости завода, одобренную правительством специальным постановлением, только начал проводить в жизнь. Как можно понять из ранее сказанного, эта система стала "Альфой и Омегой" всей моей предшествующей профессиональной работы.
Был конец одиннадцатой пятилетки. В экономике АвтоВАЗ этот период был уравнен по методам планирования в стране с работой консервной фабрики. Родина требовала общего выравнивания всех перед всеми. Иначе приоритет мог быть расценен по-иному. В конце концов, удалось пробиться через плотную завесу монополии на власть и исчерпавших себя методов хозяйствования. Думаю, что импульсом для моей последовавшей встречи с предсовмина, членом политбюро Н.И. Рыжковым послужила подвальная статья в газете "Известия" - Три кита АвтоВАЗа - самоокупаемость, самофинансирование и самоуправление. Продвижению этой системы сильно способствовал тогдашний начальник отдела Госплана СССР Валентин Павлов и его весьма толковый заместитель Владимир Грибов.
О моем вызове к Рыжкову ничего небыло известно ни на заводе, ни министру, которым в то время был В.М. Поляков.
Я работал в здании ЦК КПСС на Старой площади по приглашению Аркадия Ивановича Вольского, с которым сошелся неформально по работе на АвтоВАЗе. Требовалась записка руководству ЦК не помню по какому вопросу. Поздно вечером, ближе к ночи, в кабинете раздался звонок. Я снял трубку. Последовало уточнение моего имени и приглашение позвонить утром по указанному телефону. Ни кто, ни от кого, ни к кому. Утром звоню, оказалась приемная управделами Совмина СССР. По слухам, Михаил Сергеевич Смердюков стоял еще на посту у кабинета В.И. Ленина. Последовал разговор:
- Ты где?
-Я в ЦК.
-Что ты там делаешь?
-Работаю. Пишу записку....
-Там не работают!? В 11-00 будь у меня, пропуск на Спаской башне.
Прихожу завтра в 11-00. За приставным столиком какой-то пишущий человек.
-Садись рассказывай, чем ты там занимаешься (имея в виду завод).
Что я мог говорить о своих профессиональных делах Управляющим делами Совмина СССР? Стал плести некую популярную легенду. Последовали столь же легкие вопросы и столь же легкие ответы.
Как потом выяснилось, речь шла о том, чтобы получить общее впечатление ивыяснить настроение. В конце беседы, сказал пишущему человеку - забирай и веди его. Представьте, что все это могло значить, куда нужно отвести! В то время можно было попасть куда угодно. На двери после прохождения длинных коридоров оказалась табличка "Н.И. Рыжков" и ничего более. Сопровождавший человек представил меня охране и ушел (как оказалось это был начальник бюро кадров Совмина). Ровно в 12-00 секретарь открыл дверь и меня пригласили пройти к предсовмина. Пишу об этом подробно, чтобы показать, как я был неожиданно подготовлен к этой встрече. Здесь вопросы пошли по существу о качестве, о конкурентоспособности, о монополии и ответы тоже. В результате получасовой беседы услышал заключение о необходимости распространять опыт хозяйствования АвтоВАЗа на всю страну. Согласился, когда никто моего мнения об этом никто не просил. Тогда последовало: - ты и будешь этим заниматься...
Как мог, стал оправдывать, что этого не следует делать.
- Почему?
Все что сходу мог придумать, сказал: о возрасте, о противоречиях в управлении и об аппаратной работе. Но видимо, решение уже созрело. Посему последовало:- есть партийная дисциплина. Крыть было нечем. Ушел с надеждой собраться и дать аргументированный отказ. Через несколько дней, побывав на заводе и закрывшись в одиночестве для обдумывания возражений, позвонил М.С. Смердюкову. Предупредил его, что я проездом в Москве, есть ли ко мне вопросы. Получил ответ, что вопросов нет, но позвони по названному телефону.
Мне было предъявлено постановление Совмина СССР о моем назначении руководителем отдела по вопросам совершенствования управления народным хозяйством страны, аппарата правительства.
Сказать, что все это было неожиданно - это значит, ничего не сказать.
Все следовало начинать сначала в третий раз. Необходимый состав профессионалов и единомышленников был в конце концов сложен с учетом и общих требований перестройки и структурных особенностей экономики. В отделе оказались довольно известные личности, востребованные властью и после распада Советского Союза. О чем так же написано в книге.
Вполне естественно, что оценить масштабы предстоящей перестройки в конце 1985 года, было довольно не просто. Никакой программы действий кроме общих тезисов о демократии, гласности и реформировании экономики не существовало. Запрос оказался решительный, а исполнительный механизм отсутствовал. Подумалось, что если я приглашен непосредственно из производственной сферы с идеями самофинансирования и самоуправления, и если член Политбюро, а он не мог быть в одиночестве, благословил начинание как прототип для всех, необходимо начать перестройку снизу, непосредственно с производственной деятельности предприятий. Последующие события подтвердили этот настрой.
По мере развития перестройки критика работы Совмина по реформированию экономики была не беспредметной. Социальная напряженность в стране возрастала, а в действиях ощущалось явное торможение. В конечном счете обстановка вызвала открытую подковерную борьбу за власть, в которой, как известно, правыми оказались Республики и Борис Ельцин. Период конца восьмидесятых - начала девяностых годов исследованн всесторонне и с умеренных и с крайних позиций. Повторяться не буду
Я, как непосредственный участник событий, можно сказать в их эпицентре, вправе сделать вполне определенные выводы и извлечь уроки, так как пере стройка, перезагрузка, перетягивание канатов и иное противостояние продолжается и поныне.
Давайте проследим эволюцию процессов перестройки в 1985-1991 годах и роль в ней отдельных личностей.
Прежде всего, я отдаю должное М.С. Горбачеву. При всей справедливой критике его действий следует признать, что именно он открыл в стране шлюзы для преобразования общества. В этом его историческая роль и заслуга. Глубинные позитивные процессы в стране оказались исчерпанными несмотря на попытки модернизации строя. Одновременно в высшем органе - Политбюро ЦК КПСС преобладал негласный настрой ничего резко не менять, сохранить все как есть. Так была настроена половина наиболее консервативных членов политбюро. Другая половина была выжидательной либо блокировалась за власть. Весьма зримыми еще оставались перемены в руководстве после Н.С. Хрущева. Трезвостью оценки обстановки и многословием Горбачеву удалось сформировать свой блок в политбюро и правительстве.
В первые годы перестройки на заседании Политбюро , где я присутствовал по долгу службы, М.С.Горбачев неоднократно повторял: " мы с Николаем Ивановичем...".
Было заметно, что это далеко не всеми разделялось.
Было также бесспорным опережающее движение общественного переустройства, демократии и гласности по отношению к реформированию экономики. Эти ножницы, чем далее по времени, те более стали расходиться и, вместе с этим, расходятся отношения между руководителями ЦК и Совмина. Образованная комиссия Политбюро по экономической реформе под председательством Н.И. Рыжкова, так же оказалась не однородной. Представлявший в ней сторону ЦК член Политбюро Л.Н. Зайков всегда стремился выступать с более прогрессивных позиций. Разумеется он проповедовал не личную точку зрения. Не имея возможности прямой критики Рыжкова он пытался в не совсем корректных выражениях воспитывать меня за поддержку линии вырабатываемой Совмином.
Однажды уже долго за полуночь на заседании комиссии состоялась дискуссия Зайкова и Рыжкова по поводу одной из формулировок, подготовленной отделом редакции решения Политбюро по какому-то из министерств. В конце концов нашли компромисс, который я не учел в окончательной редакции. На Политбюро по этому поводу состоялся нелицеприятный разговор, после которого Н.И. Рыжков заявил мне по первой вертушке, что не набивался ко мне в помощники. Я готов был подать в отставку, так как в реформировании стали все отчетливее появляться неразрешимые противоречия. Здесь требуются пояснение.
Воодушевленный принятым правительством постановлением по проведеню эксперимента на АвтоВАЗе по работе в условиях самоокупаемости, самофинансировании и самоуправлении, а так же первыми результатами организации работы на основе экономических нормативов длительного действия я организовал в отделе подготовку редакции закон СССР о государственном предприятии. В то время вся собственность была исключительно государственной. Предусматривалось, что предприятия получат самостоятельность в хозяйственной деятельности, получив права принадлежавшие органам государственного управления. Далее предполагалось и соответствующее изменение полномочий министерств и экономических ведомств. Проект закона получил одобрение и был принят Верховным советом СССР. Это был первый шаг на пути к свободному предпринимательству, конкуренции и саморазвитию.
Приоритетная перестройка именно организации управления с делегированием полномочий государства сверху вниз позволяла сохранить в стране инфраструктуру союзно-республиканских органов, не исключая и систему партийного руководства.
Вспоминаю международную дискуссию по перестройке в КНР, где я участвовал от СССР. Местные ученые и общественные организации, так же как и у нас критиковали промедление и непоследовательность реформ. Но в конечном итоге приоритет получило партийно-государственное руководство перестройкой, что позволило избежать нашего распада страны и продемонстрировать исключительные результаты общественного и непосредственно экономического развития.
Благодаря увлечению монетаристскими методами перестройки настойчиво продвигаемыми научными кругами и депутатским корпусом мы пошли другим путем.
Отсутствие ясной стратегии перестройки, тезис - вы давайте снизу, а я сверху оказался не действенным. Рождение двух программ реформирования экономики: Совминовской под редакцией Л.И. Абалкина и Цековской под руководством Станислава Шаталина, только усугубило разрыв в подходах и перевело дискуссию в плоскость борьбы за власть.
Конечно, замедление процесса реформирования вызвало все большее разочарование и социальную неустойчивость. Н.И. Рыжков признавался, что отпустить цены на хлеб, чего требовали демократы, означало потерю власти и наступление хаоса. Но и тянуть было нельзя.
Ослабление функций Совмина и введение президентского правления, обстановку не стабилизировало. Позднее Горбачев оказался во власти текущих обстоятельств и сошел с арены. Распад СССР стал неизбежным.
Новая власть, хорошо усвоившая уроки 17 года, вооружились принципом - все разрушим, а затем мы новый мир построим. Распалась государственная инфраструктура, не невостребованным оказались профессионалы своего дела. Все остальное хорошо известно. Время первого президентства России оказалось бездарно потерянным.
В канун 1992 года ко мне в кабинет зашел Владимир Иванович Щербаков и сообщил, что Егор Гайдар, которого в свое время я не принял на работу в отдел, попросил его освободить кабинет.
- Что будем делать, Петр Макарович?
В результате был создан Международный Фонд приватизации и иностранных инвестиций. Фонд был укомплектован высоко квалифицированными специалистами по разным отраслям народного хозяйства. Но своих средств не было и он в скорости был преобразован. Признаюсь, что коммерсант из меня оказался никудышней. Тогда были востребованы другие человеческие качества. Развитие страны до президента Путина осуществлялось из рук вон плохо. Россия также оказалась на грани распада. Критикуя политику нынешнего президента мы должны ясно понимать, что он прекратил разброд и шатания в стране, особенно в первый год своей власти.
Многие в стране не довольны режимом В.В. Путина. Налицо приоритеты государства, монополия власти, во многом в забвении остаются люди. Забыли, что такое приватизация собственности, падает жизненный уровень.
На наших глазах воотчию проявил себя путь демократизации на Украине. Сколько бесполезно уходящих человеческих жизней. Когда она восстановиться после всего происшедшего, одному Богу известно.
Нас - вторую державу мира в прошлом, обкладывают США и Евросоюз всевозможными экономическими санкциями. Наступил период сильнейшего идеологического противостояния.
Какую проводить политику созидания в этот период?
Больше всего я лично не хотел бы быть современным демократом. В свое время на одном из заседаний президиума Совмина, Рыжков задал мне на трибуне прямой вопрос: - ты что , записался в демократы?
Понимая под демократией ее греческую первооснову, я ответил, что не возражаю. Это было в разгар деятельности так называемой региональной группы в среде народных депутатов, под руководством Ельцина. Думали, что тем самым испортились мои отношения с премьером основательно. Правда в период его депутатства, он как-то пригласил меня и предложил на даче попить чаю. Но не пришлось.
Ныне, находясь на пенсии, я хочу лишь того, чтобы была здорова и счастлива моя дочь Марина и мой внук Алексей. Все остальное, надеюсь, образуется.
О том, что следовало делать в этой обстановке - в другой раз.