Жаркое летнее солнце наконец то покинуло небосвод и скрылось за горизонтом, сгинув в холодный волнах Атлантики. На Берлин, как проклятье, упала ночь, окутав его улицы черной шалью темноты. Электрические фонари безуспешно пытались разогнать этот чернильный мрак. Но чуть отхлынув от этих рукотворных светильников, он только сгущался, становясь еще темнее и непрогляднее. Улицы были полупустынны - мало кто из жителей решался нырнуть в густое и темное марево тьмы. Воздух был чист и свеж. В нем совершенно не чувствовалось электричества, как бывает перед грозой. И все же, все же... Даже не слишком чувствительные натуры ощущали, что эта тьма таит угрозу. Казалось само время замерло, прекратив бег и застыв в нерешительности...
В Рейхсканцелярии шло очередное совещание, посвященное плану "Барбаросса". Плану, отложенному из-за событий в Югославии. Отложенному, но не забытому. Последние соединения покидали Балканы и спешно направлялись к границам Советского союза. Совещание должно было завершиться еще несколько часов назад, но оно все длилось и длилось... В зале царила какая то неуловимая неслаженность. Доклады и осуждения проходили без огонька, механически, долго и тягостно. Казалось, что фюрер думал о чем-то своем, задавая вопросы редко и невпопад. Лишенные внимания Адольфа, военные превратились из послушных автоматов в механических болванчиков. Эти болванчики шевелили руками и открывали рты, но лишенные приводящей их в движение воли - они не могли решить даже самого простейшего вопроса.
"Война с СССР. Что за бред? Кому и зачем это надо?" - такие мысли вертелись в голове у фюрера. "Германии эту войну не выиграть, да она ей и не нужна. Она не нужна МНЕ! О сокровище сидящее в цветке лотоса - как, как я оказался в этом зале? Что я здесь делаю? Такой длинный путь - и для чего? О колесо судьбы - почему и зачем ты закинуло меня в это тело при очередном перерождении?".
Адольф Гитлер откинулся в кресле и обвел тяжелым взглядом зал. "Ну неужели, неужели никто из присутствующих здесь не видит, и не чувствует что в этом теле , теле на которое они привыкли смотреть как на своего вождя, заперта робкая и нерешительная женщина? Женщина которая ждет сильного мужчину, мужчину который прижмет ее к своей груди и... Нет, не чувствуют...".
"Сколько времени он прятался и таился от самого себя. А зачем? От себя не уйдешь...".
Он вспомнил то лето, и безвестную французскую речушку. Короткий перерыв между боями. И милого Альберта, фельдфебеля из соседней роты. Когда Альберт, белокурый и голубоглазый Альберт выходил из реки, а по его сильному и мускулистому телу стекали струйки воды... ох, тогда Альберт показался ему божеством, ради которого стоит жить и умереть. Но через месяц проклятые лягушатники убили его голубоглазого бога. И тогда в его душе родилась ненависть к французам. Это не была холодная мужская ненависть - это чувство было сродни чувствам женщины, у которой более ловкая товарка увела ухажера.
Вся дальнейшая жизнь Адольфа была посвящена мести. Мести французам. Не думая головой, но подчиняясь чувствам, он вступил в партию, которая мечтала о реванше. Своими истериками он довольно быстро пробился на самый верх. Геноцид евреев? Ему никогда не нравились жирные и слюнявые мужики с кучерявыми волосами. Кастрации гомиков ? Итак хороших мужиков на всех женщин не хватает, а тут еще эти... Козлы! Ну, были конечно и другие жертвы, но что вы хотите от истеричной женской натуры, которой приходиться жить одной, без твердого мужкого плеча, на которое можно опереться?
Зато - многочисленные льготы и послабления девушкам и женщинам Германии. Ибо кому как не другой женщине знать о том, как тяжела женская доля? Вон в России диктатором настоящий мужлан - так он об этих вещах и не задумывается. У него женщины пашут как лошади, и пикнуть не смеют. Эх мужики, мужики...
А теперь? Теперь ему, ему который имеет хрупкую женскую душ вложенную в эту уродливую оболочку, ему - воевать с о Сталиным? Война с французами - это ладно. Это разборки девочек между собой. Это выяснение отношений, визг и размазанная помада. Визгу и шерсти много - но жертв и разрушений почти нет. Но в СССР все будет по иному...
"Ну почему, почему никто этого не понимает и не видит?" - в очередной раз мысленно возопил Адольф.
Архитектура. Все же ясно! У Сталина - в самом центре Москвы работа кипит днем и ночью. Скоро огромная 400 метровая башня пронзит облака, утверждая мужскую сущность властителя страны советов. А у нас? Ну ведь столько народу смотрело на макет Нового Берлина - и где их глаза были ? Раскинувшиеся как ноги проспекты сходятся у тугой дуги триумфальной арки, символизирующей женское лоно. Купол Народного Дома, в форме идеальной женской груди, с маленькой башенкой соска на вершине... Покорная рабыня ждет своего господина!
Гитлер очнулся от своих мыслей и вновь обвел взглядом зал. Под электризующим взглядом вождя движения военных и их разговоры приобрели некоторую осмысленность. Фюрер быстро завершил совещание и скрылся в своем кабинете. Наконец он отбросил сомнения и решился. Так будет лучше для всех, и в первую очередь для него самого. Он нацарапал несколько строк на бумаге и придавил ее пресс-папье. А после этого покинул свой кабинет и скрылся в чернильной темноте ночи...
Через несколько месяцев небольшую клинику, расположенную в Альпах, покинула еще не потерявшая привлекательность пациентка бальзаковского возраста. Эта клиника принадлежала доктору Менгеле. Адольф Гитлер, еще будучи рейскацлером , отметил этого врача, занимавшегося пластической хирургией , и обеспечил его всем необходимым для работы. Смелые эксперименты Менгеле, хотя и не обошлись без жертв, довольно быстро дали результаты...
Пожав на прощание доктору руку (тяжело сразу отвыкнуть от всех мужских привычек) Адольф Гитлер одернул юбку и сел в поджидавшую его машину. Гертруда Шварц ( так теперь звали бывшего диктатора) направлялась в Новую Зеландию, чтобы начать новую жизнь!
Жизнь в этом отдаленном уголке земного шара текла медленно и размеренно. Гертруда наслаждалась каждым мгновением отпущенным ей судьбой. После стольких лет лжи и притворства - она жила настоящей, своей жизнью. Пережив несколько бурных романов и остепенившись , она перебралась на Южный остров, где занялась разведением кроликов. Этих милых пушистых, нежных зверюшек со смешными длинными ушами. После стольких лет содержания злобной овчарки, тупой и губой скотины, заведенной только для того , чтобы ни у кого и мыслей не возникло о ее настоящих пристрастиях - она испытывала тихую радость, расчесывая ангорскую шерстку своих длинноухих питомцев. Гертруда совершенно не интересовалась тем, что происходит во внешнем мире, сосредоточившись на своем - таком уютном и маленьком мирке. Она не слушала радио, и редко читала газеты. Но все же ей не удалось полностью спрятаться от мира. Новая Зеландия вдруг стала весьма популярным местом для немецких эмигрантов. У Гертруды появилось множество соседей говорящих по-немецки. Посещая их с визитами и принимая гостей, она узнала, что вторая мировая война давно окончилась. После внезапного и таинственного исчезновения Адольфа Гитлера, воюющие державы начали переговоры и хотя и не сразу - военные действия были прекращены.
" Все к лучшему" - думала Гертруда, а потом ее мысли переключались на стройного моложавого фермера, что вчера приходил помогать ей ухаживать за кроликами...
***
Жаркое летнее солнце наконец то покинуло небосвод и скрылось за горизонтом, сгинув в теплых водах Средиземного моря. На Тель-Авив, как проклятье, упала ночь, окутав его улицы черной шалью темноты. Электрические фонари безуспешно пытались разогнать этот чернильный мрак. Но чуть отхлынув от этих рукотворных светильников, он только сгущался, становясь еще чернее и непрогляднее. Улицы были полупустынны - мало кто из жителей решался нырнуть в густое и темное марево тьмы. Воздух был чист и хранил дневную жару. В нем совершенно не чувствовалось электричества, как бывает перед грозой. И все же, все же... Даже не слишком чувствительные натуры ощущали, что эта тьма таит угрозу. Казалось само время замерло, прекратив бег и застыв в нерешительности...
В комнате было темно, и только работающий монитор освещал клавиатуру. Всего лишь мгновение назад, руки еврея сидевшего за компьютером были покрыты капельками теплого пота. Кондиционер работал на полную мощность - но в комнате все равно было жарко. Но теперь - теперь он не чувствовал той жары. Руки его вдруг стали холодны как лед. Как и почему случился этот межмировой пробой - неизвестно. Но на экране монитора были страницы богато иллюстрированной автобиографической книги Гертруды Шварц - "Моя жизнь и борьба".
Сражение первой мировой, вступление в партию, приход к власти - все это пыльный материальный мир. Но большую часть книги занимала борьба духовная - долгий и тяжелый путь к сбе. Принятие буддизма, осознание того что все чем она жила до этого - было совсем не то что ей надо. Операция и новая жизнь в далекой и прекрасной стране. Новая встреча с четой Геббельсов, которые тоже прошли длинным путем духовного самоусовершенствования, и поменяв пол - достигли душевной гармонии.
"Так значит - ничего не решено? Прошлое уже прошло, а будущее еще не наступило - и есть только вот это мгновение, которое зависит от меня? Ничто не истинно и возможно все ?" - такие мысли крутились в голове тель-авивца. Чтобы хоть немного успокоится, он достал свой любимый револьвер, откинул барабан, и трясущимися руками стал вставлять в него патроны. Эта операция всегда его успокаивала. Успокоила и сейчас. Руки более не тряслись. С тугим щелчком барабан встал на место.
Наконец он отбросил сомнения и решился. Так будет лучше для всех, и в первую очередь для него самого. Он нацарапал несколько строк на бумаге и придавил ее компьютерной мышью. А после этого покинул свою комнату и скрылся в чернильной темноте ночи...
Через несколько месяцев "Хезболла" объявила что у нее появился новый руководитель. А через год - эта же рука взяла под свое начало и "Аль-Каиду". Аллах в своем милосердии явил правоверным нового пророка! И он написал новые суры, и настала эпоха Звездного Джихада!