* * * *

Крыша этого дома - пуленепробиваемая солома,
а над ней - голубая глина и розовая земля,
ты вбегаешь на кухню, услышав раскаты грома,
и тебя встречают люди из горного хрусталя.

Дребезжат, касаясь друг друга, прозрачные лица,
каждой гранью сияют отполированные тела,
старшую женщину зовут Бедная Линза, 
потому, что всё преувеличивает и сжигает дотла.

Достаешь из своих запасов бутылку "Токая", 
и когда они широко открывают рты -
водишь пальцем по их губам, извлекая
звуки нечеловеческой чистоты. 


БЭТМЕН САГАЙДАЧНЫЙ

"Новый Lucky Strike" - поселок дачный, слышится собачий лайк,
это едет Бэтмен Сагайдачный, оседлав роскошный байк.
Он предвестник кризиса и прочих апокалипсических забав,
но, у парня - самобытный почерк, запорожский нрав. 
Презирает премии, медали, сёрбает вискарь, 
он развозит Сальвадора Даля матерный словарь.

В зимнем небе теплятся огарки, снег из-под земли, 
знают парня звери-олигархи, птицы-куркули.
Чтоб не трогал банки и бордели, не сажал в тюрьму -
самых лучших девственниц-моделей жертвуют ему.
Даже украинцу-самураю трудно без невест.
Что он с ними делает? Не знаю. Любит или ест. 


ВАРИАЦИИ

В кармане - слипшаяся ириска:
вот так и находят родину, отчий дом. 
Бог - еще один фактор риска:
веруешь, выздоравливаешь с трудом,
сидишь в больничной палате,
в застиранном маскхалате,
а за окном - девочки и мартини со льдом.

Сколько угодно времени для печали,
старых журналов в стиле "дрочи-не дрочи",
вот и молчание - версия для печати,
дорогие мои москвичи.
Поднимаешься, бродишь по коридору,
прислушиваешься к разговору:
"Анна Каренина... срочный анализ мочи..."

Мысли мои слезятся, словно вдохнул карболки,
дважды уходишь в себя, имя рек,
"Как Вас по отчеству?", - это Главврач в ермолке,
"Одиссеевич, - отвечаю, - грек..."
Отворачиваюсь, на голову одеяло
натягиваю, закрываю глаза - небывало
одинокий, отчаявшийся человек.

О, медсестры - Сцилла Ивановна и Харибда Петровна,
у циклопа в глазу соринка - это обол,
скорбны мои скитания: Жмеринка, Умань, Ровно...
ранитидин, магнезия, димедрол...
Лесбос бояться, волком ходить, и ладно,
это - Эллада, или опять - палата,
потолок, противоположный пол? 


ПРИКОСНОВЕНИЯ

1.

Преступленье входит в наказанье,
и выходит ослик Буцефал,
детская игра в одно касание:
прикоснулся - и навек пропал.

И с тобой исчезли из лукошка:
белые гребные корабли, 
но, меж прутьев - завалялась крошка 
не открытой до сих пор земли.

И с тобой исчезли безвозвратно:
свет и тьма, мятежный дух и плоть,
лишь остались мысли, ну и ладно,
рюмка водки, Господа щепоть,

страшный счет за Интернет (в конверте),
порванный билет на Motley Crue...
Говорю с тобою не о смерти,
о любви с тобою говорю. 


2.


Желтый ноготь, конопляный Будда,
рваная нирвана на бегу -
ты меня соскабливаешь, будто
с телефонной карточки фольгу.

Чувствую серебряной спиною -
у любви надкусаны края,
слой за слоем, вот и подо мною
показалась девочка моя. 


* * * *

Отгремели русские глаголы,
стихли украинские дожди,
лужи в этикетках Кока-Колы,
перебрался в Минск Салман Рушди.

Мы опять в осаде и опале,
на краю одной шестой земли,
там, где мы самих себя спасали,
вешали, расстреливали, жгли.

И с похмелья каялись устало,
уходили в землю прозапас,
Родина о нас совсем не знала,
потому и не любила нас.

Потому, что хамское, блатное -
оказалось ближе и родней,
потому, что мы совсем другое
называли Родиной своей. 


(из цикла "Приборы бытия") 

* * * * 

Мне подарила одна маленькая воинственная страна 
газовую плиту от фирмы "Неопалимая Купина": 
по бокам у нее - стереофонические колонки, 
а в духовке - пепел, хрупкие кости, зубные коронки, 
и теперь уже не докажешь, чья это вина. 

Если строго по инструкции, то обычный омлет, 
на такой плите готовится сорок пустынных лет: 
всеми брошен и предан, безумный седой ребенок, 
ты шагаешь на месте, чуешь, как подгорает свет 
и суровый Голос кровоточит из колонок. 


ШЕЛКОПРЯД 


Я здесь, я тут, 
потому и зовут меня - тутовый шелкопряд, 
злые языки плетут,
что я - не местный, что я - тамошний шелкопряд,
понаехавший, gastarbeiter, пархатый шельмец...

...тянутся дни чередою витражных окон,
вот задрожал и свернулся в праздничный кокон 
турецко-подданный мой отец.

Сон шелкопряда - это шелковицы смех,
ибо она зацветает только во сне шелкопряда,
это слова: шаддах, килим и силех,
хитросплетенье узоров райского сада.

Евнух с кривым мечом, и опять грустны 
юные одалиски: чья голова на блюде?
Все шелкопряды видят одни и те же сны,
как в них живут и умирают люди.

А я по-прежнему тут, я еще и еще здесь, 
вот привели туристов, они из страны - Нэтрэба,
километровой шелковой нитью укутан весь:
от последней строки и до самого первого неба.