...Первого марта 1887 года, через шесть лет после убийства царя Александра Второго, группа молодых студентов решила убить его сына, царя Александра Третьего...
Сумерки медленно спускались на обледенелую площадь перед громадой Исаакиевского собора. Студенты, продрогшие, промерзшие от промозглого тумана, но испытывающие внутреннее напряжение от волнующего ожидания предстоящего покушения, шумной толпой ввалились в трактир. Зябко потирая руки, они пили обжигающе горячий чай, когда в трактир, громыхая сапогами и сабельными ножнами вошли жандармы.
- Господа, - обратился к студентам молодой, щеголеватый пристав, - вы арестованы! Прошу не сопротивляться и не усугублять своего положения.
Тут же на них надели наручники и увезли в жандармское отделение. Один из заговорщиков уже несколько дней был под пристальным надзором сыщиков охранки, что и помогло арестовать всех участников заговора.
Прождав до утра вестей о результатах покушения, но ничего не получив, Александр Ульянов ушел со своей квартиры и провел день у друга - соученика по факультету биологии.
Вечером в дверь квартиры постучали. Пришли его арестовывать...
Мария Александровна, мать Александра, приехала в Петербург на седьмой день пути из Симбирска. По приезду, она написала прошение на имя царя с просьбой разрешить ей встречу с сыном. Александр Третий разрешил, написав на прошении резолюцию: "Я думаю можно разрешить свидание, чтобы мать могла увидеть, каков ее "прекрасный сын".
Надо думать, Мария Александровна в прошении описала множество положительных качеств, обладателем которых был её сын Александр Ульянов.
И действительно, Александр был замечательным молодым человеком: серьёзным, умным, правдивым. Он окончил симбирскую гимназию с золотой медалью, как впрочем и его брат Владимир. Поступил в Петербургский Университет на биологическое отделение и первые годы вовсе не интересовался политикой - большую часть времени он проводил над микроскопом и лишь последнее время увлекся чтением "Капитала" Карла Маркса. Участвуя в студенческих демонстрациях, которым яростно противостояла полиция, он вдруг осознал всю трагическую сущность самодержавия.
И как всякий характерный, цельный человек уже не мог делать вид, что судьба простого народа его не интересует. Со страстью молодости он окунулся в водоворот конспиративной деятельности и нашел свое место в студенческой боевой организации, поставившей целью убийство царя.
Александр даже написал манифест на будущую смерть царя: "...Дух России жив и правда не забыта в сердцах её сыновей... В ....... 1887 года царь Александр Третий был казнен".
Оставалось только проставить дату...
Когда Мария Александровна увидела Александра в камере свиданий тюрьмы, она не удержавшись заплакала. Он похудел, его лицо заострилось и глаза лихорадочно блестели из-под густых бровей. Александр обнял мать: - Прости,- проговорил он дрогнувшим голосом, - я не мог иначе. Я не мог спокойно жить и учиться, зная о страданиях миллионов людей вокруг меня.
- Но ведь это страшный Путь - вытирая слезы платком, возразила Мария Александровна.
Сын твердо ответил: - Другого пути нет!..
...Суд проходил в присутствии сенаторов. Полиция и жандармерия окружили здание суда, не впуская посторонних. Мария Александровна сидела с дочерью Анной и смотрела на пятнадцать подсудимых, которые обвинялись в самым страшном преступлении: попытке покушения на императора.
В ходе судебного заседания Александр отказывался отвечать на вопросы, но услышав о смертной казни для всех участников заговора, в своем последнем слове, сказал:
- Нашей целью было освобождение несчастных русских людей. Против... правления, которое подавляла и подавляет свободу, убивая любое стремление работать для процветания народа и его просвещения. Законным средством, единственным методом борьбы является - террор. Террор есть наш ответ на государственный терроризм. Это единственная возможность уничтожения деспотизма и получения народом политических свобод!
Заканчивая свою короткую речь, Александр сказал, обращаясь к товарищам, сидящим позади него:
- Я не боюсь смерти, потому что нет смерти почетнее, чем смерть за общественное благо!
- Как хорошо Саша говорит, - шептала Мария Александровна дочери.
Её глаза загорелись - сын, обычно молчаливый и сосредоточенный, вдруг проявил себя как оратор и вожак. Во время допросов и суда, спасая друзей он старался всю вину взять на себя. А ведь он даже не был в числе метальщиков бомб. Он был химиком, ученым, который делал бомбы, как Кибальчич делал это для народовольцев...
Наступило утро восьмого мая 1887 года. Прохладный ясный рассвет проник в камеру через окно, к снаружи прикрытое козырьком. Александр не спал всю ночь, ходил по камере и вспоминал Симбирск, высокий берег Волги, безбрежную степь за рекой, спокойное течение громадной реки...
"Жизнь прекрасна, нет слов, - думал он, - но ведь я биолог и знаю, что все погибает сменяясь и обновляясь. Умру и я. Рано или поздно - это уже не имеет значения. И на смену придут другие борцы, которые будут знать, как бороться и победить тиранию...
Я прожил короткую жизнь, но грусть умирания надо перебороть надеждами на возрождение Отчизны"!
В коридоре звякнули ключи, раздались шаги и приглушенный разговор.
"Это за мной" - подумал Александр и, надев тюремный халат, застегнул его на все пуговицы...
Вошел караул во главе с офицером.
- Собирайтесь - коротко приказал он и сердито уколов глазами, отвернулся. Солдаты с винтовками, поблескивая штыками стояли полукругом у входа в камеру. Рыжеватый худой солдатик, тот что посмелее, искоса заглядывая в камеру рассматривал приговоренного и думал:
"Поеду в деревню, в отпуск, будет что рассказать - солдатик зевнул украдкой - а он и на злодея - то не похож, хотя сам наверное из чувашей или из татар. Глаза-то вон какие узкие... И бледный... Боится значить умирать то!"
Ульянова повели на плац, где уже ждали другие приговорённые и рота конвоя. Александр шел и вдыхал полной грудью свежий, тепло-влажный весенний ароматный воздух. На востоке уже разлилась светлая заря, оттесняя серую мглу к западу.
"Тяжело умирать весной - подумал он, серьёзно и грустно вглядываясь в фигуры товарищей - лица их желты и словно немного помяты после бессонной ночи. Глаза из тёмных впадин подбровий глядели тревожно и испуганно.
Вдруг загремели барабаны и все вздрогнули.
"Как в страшном, нереальном сне" - отметил Александр, и стал вслушиваться в приговор, который зачитывал незнакомый, рослый полковник в золотых эполетах. Несмотря на представительный, бравый вид, голос его при чтении дрожал и прерывался от волнения, когда полковник, в сумраке рассвета, напряжённо вглядывался в неясный текст, плохо различимый текст...
- ...Приговорены к смертной казни через повешение! - наконец закончил он.
Вновь зарокотали барабаны и в этот момент порыв ветра перелетев через стену, пронёсся по двору, пошевелил полами солдатских шинелей, раскачал верёвки виселиц над невысоким помостом. Крупный, сильный студент стоящий первым в ряду приговорённых, вдруг грузно упал, повалился в обморок. Засуетились конвойные, доктор дрожащими руками совал упавшему под нос какую-то склянку.
"Чудовища! - думал Александр и гневно сжимал кулаки.
- И эта орава вооруженных людей против нас, безоружных, отчаявшихся...
Нет! Всё правильно! Те, кто управляет этим, кто стоит во главе, кто благословляет все это - достойны смерти!"
Вдруг из-за спин солдат быстро вышел священник в тёмной длинной рясе, с серебряным крестом в руке. "Целуйте и Господь вас помилует - бормотал он несмело, переминаясь с ноги на ногу и протягивая крест в сторону Александра. Тот сердито глянул на священника и твёрдым голосом произнёс: - Не надо! Ну, зачем вы!
Священник стушевался, застеснялся и почему-то шепотом попросил полковника:
- Ради бога, отпустите, не могу" - видно было, что он здесь впервые и всё происходящее его пугает.
Не слушая, полковник поднял руку, загремели барабаны. Палач - приземистый, круглолицый, с отвислыми, бритыми щеками, в теплой поддёвке, в брюках заправленных в начищенные, хромовые сапоги, картинно, в развалку подошел к первому приговорённому, лицо которого в этот момент побелело - силясь что-то проговорить, он только мычал и отшатывался.
Помощник палача, вынырнув откуда-то из-за спины, обхватил арестанта сзади, прижав руки. Палач ловко, привычно надел на голову осужденного полотняный мешок, а помощник связал руки за спиной. Словно оглушенный, приговорённый не сопротивлялся.
Палач, сильной рукой ухватил несчастного за локоть и повлек к виселице. Александр вглядывался в происходящее, сердце заколотилось и в голове мелькнула злая мысль: "Животные!"
Загремели барабаны... Палач выбил подставку из-под ног и умирающий извиваясь, закачался, но вскоре тело обмякло и повисло неподвижно...
Пока читали приговор, пока откачивали упавшего в обморок, свет залил округу и стали видны отдельные кирпичи в кладке стены, мрачная тюрьма с решетками на окнах, серые облака медленно плывущие по небу от горизонта...
Александр был последним в строю приговорённых. Когда к нему подошёл палач, он словно в тумане увидел его бесцветные глаза, зло глянувшие из-под густых бровей, почувствовал тошнотворный запах водки и чеснока. Когда палач одел ему на голову мешок и связывал руки, он не удержался и произнес: "Скотина!".
Палач дернул его посильней и Александру захотелось сопротивляться, проявить себя, но усилием воли он сдержался...
"Все там будем" - повторил он мысленно поговорку, которую часто слышал от их дворника в Симбирске.
Мешок мешал дышать полной грудью и он, уже не сдерживаясь, произнёс: - Да быстрее!..
Александр не успел закончить - тело потеряв опору повисло, шейные позвонки хрустнули, волна боли и яркого света залила сознание и Александр Ульянов, судорожно пытаясь протолкнуть воздух сквозь охваченное петлей горло, конвульсивно задергался и безмолвно затих..!
- Целая гирлянда - пробормотал полковник глядя на тела повешенных, особенно отчетливо видимых на фоне яркого весеннего дня. Он поморщился и зябко передёрнул плечами.
Все присутствующие зашевелились, задвигались, заговорили полушёпотом. Резкие команды нарушили тишину утра и солдаты, гремя оружием и топая сапогами, строем двинулись к выходу с тюремного плаца.
Худой солдатик, часто оглядываясь, уходил за ворота, видел повешенных и ему вдруг стало страшно. Он перекрестился украдкой и подумал, "Ведь только что были живые, а сейчас уже как большие куклы без голов" - мешки скрывали лица и головы.
Его губы невольно шептали: - Спаси и сохрани...
...Император Всея Руси Александр Третий сидел за своим рабочим столом в кабинете Зимнего Дворца и читал показания террористов, схваченных в начале марта.
Сквозь зашторенные окна кабинета прорывался луч яркого весеннего солнца и, высвечивая пылинки в воздухе, пересекал комнату поперёк. Когда царь поднял голову от бумаг, луч солнца отразился в его орехового цвета глазах. Мотнув головой, он резко встал, прошелся по кабинету взад и вперед неся свое мощное тело атлета легко и уверенно. Потом опять сел, и кресло заскрипело под его семипудовым весом...
Террорист Александр Ульянов, выступая на суде, говорил:
"Я несу моральную и интеллектуальную ответственность за подготовку покушения и отдавал этому все свои знания и способности"...
Царь подчеркнул эту фразу и написал, удивительно несоответствующим его виду, неловким почерком:
"Эта твердость даже трогательна". А потом вслух произнес:
- Но правильно, что повесили!
Отложив ручку, царь Александр откинулся на спинку кресла и ушел в воспоминания о событиях пятилетней давности...
... "Тогда, после убийства отца, все были шокированы, испуганы, растеряны. Победоносцев писал ему в одном из писем: "Проверяйте все запоры на всех дверях, когда вы ложитесь спать. Проверяйте, не обрезаны ли провода на сигнально-тревожных звонках...""
Александр Александрович криво усмехнулся, погладил привычным жестом бороду:
"Кто-то, тогда советовал помиловать террористов, но я был за повешение, что впоследствии оказалось очень правильным."
Царь вспомнил утро той казни...
Была, как и сейчас, ранняя весна, морозное утро. Колотый лед и снег высоченными кучами лежали вдоль дороги. Две телеги с осужденными, которых было всего только пять - казнь беременной приговорённой женщины отложили - двигались посреди зевак настроенных против цареубийц. На первой телеге ехала маленькая Софья Перовская, испуганный до полуобморочного состояния молодой Рысаков и гордый, ничего не боящийся Желябов. На второй - спокойный, сосредоточенный Кибальчич, рядом - силящийся порвать ремни и освободиться Михаилов. Гремели барабаны, шли войска - боялись, что оставшиеся на воле террористы попытаются отбить своих товарищей!
Но предатели очевидно выдали всех, хотя Желябов на суде говорил о множестве исполнителей ссылаясь на то, что это первая удачная попытка...
Царь встал, заходил по кабинету чуть поскрипывая сапогами. Мысли продолжали свой привычный бег:
"Казалось, что все кончилось. А тут вдруг эти... А этот Ульянов, говорят из семьи порядочных служащих. Сын статского советника. Да и остальные почти все из дворян. Как так получается?"
Царь вздохнул:
"Ничего не остается, как казнить. На силу - силой!"
В кабинет постучали и вошел сын Николай - девятнадцатилетний юноша, робкий, застенчивый:
- Папа, мы собираемся в Царское Село - сообщил-спросил разрешения сын - мы собираемся в теннис играть.
- Поезжайте - махнул рукой отец.
Сын тихо вышел.
- Наследник! - коротко констатировал царь и подумал: "Слаб и нежен, как девчонка".
Владимир Ульянов теперь каждое утро ждал, когда откроется аптека, в которой продавались газеты. Девятого мая придя домой, он отрыл её на последней странице, где печатались объявления и со слезами на глазах прочел: "Заговорщики казнены" и увидел имя Александр...
Бросив газету на пол он заплакал и размахивая руками закричал:
- Я им отомщу за эту смерть! Я клянусь!
2005 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal