Аннотация: "Ромео и Джульетта" на прусский лад. Одна правдивая история о любви 17 века. Немного скандала и почти-визита-инквизиции еще никому не мешало! А некоторым так и крупно помогло...
Анхен из Тарау
Пьеса в двух действиях (участник конкурса "Историческая пьеса", авторский вариант)
Действующие лица:
Симон Дах
на момент действия пьесы молодой человек 31 года, учитель и поэт. Одет и щеголевато, и небрежно.
Анна Неандер
Миловидная девушка не старше 21 года. Очень опрятна. Сирота из Тарау, живет в доме крестного и дяди Каспара Штольценберга.
Иоганн Портациус (Ганс)
Молодой человек не старше 26 лет. Студент последнего курса Альбертины (теолог). Готовится принять сан и приход.
Каспар Штольценберг
Крестный и дядя Анхен Неандер, живет в доме, за которым закреплено право варить пиво. Соответственно, на первом этаже дома все для пивоварения и зал для посетителей, на втором - жилые помещения.
Генрих Альберт
Молодой человек 32-36 лет; органист кафедрального собора Кенигсберга; композитор; временный владелец домика на берегу Преголи (Преторы), которую друзья зовут 'Тыквенная хижина', и общества 'Ревнители бренности'. Друг Симона Даха.
Роберто Робертин
Молодой человек 32-36 лет, судебный чиновник, завсегдатай Тыквенной хижины и общества 'Ревнители бренности'. Друг Симона Даха.
Студент
Хороший знакомый С.Даха и Г.Альберта, немного их моложе, учится на последнем курсе Университета. Знаком с И.Портациусом
Мать
Миловидная женщина лет 40. Немка (но среди предков были французы). Это чувствуется во всем: внешнем виде, обстановке дома, манерах.
Дочь
Миловидная девушка не старше двадцати. Беспечна, романтична, патриотична.
Молодой человек, жених Дочери
Молодой человек не старше 30 лет. В потрепанной военной форме времен войны с Наполеоном.
Собеседник (-и) Симона Даха в домашней пивоварне
Один-два человека. Статисты. Старые приятели Симона Даха по университету.
Посетители в домашней пивоварне
Статисты. Количество по усмотрению театра. Те же, что 'толпа' или 'Собеседники'
Те, кто присоединяется к дуэту матери и дочери
Статисты. Количество по усмотрению театра. Те же, что 'толпа'/ 'Собеседники'/ 'Посетители'
Действие первое
Восточная Пруссия (Кнайпхоф/Альтштадт/Лёбенихт и Лаукишкин), 1636-1646гг.
Сцена первая.
Домашняя пивоварня. Зал для посетителей. Стойка. За стойкой стоит Каспар Штольценберг. Рядом бочки с пивом. Несколько столов. Грубые скамьи и табуреты. За одним из столов сидит Симон Дах и его собеседник (и). Они весело обсуждают за кружкой пива городские новости и фройляйн. Дверь, ведущая в жилые помещения, закрыта. Открывается дверь зала для посетителей домашней пивоварни, заходит Роберто Робертин, проходит к столу С.Даха.
Роберто Робертин (возбужденно). О, вот вы где! Слышали, вчера Ганс девушку на улице поцеловал (неверящие возгласы) Да-да. Прямо на улице, да еще и при её спутнике!
С.Дах. Не может этого быть. Вчера бедняга Ганс переживал из-за назначений на места. Вот мы и перебрали немного. То есть я-то точно немного. А Ганс, значит... Вот песий сын. (покачивая головой) И всё это накануне назначений...
Г.Альберт (появляется в зале возбужденным, проходит к столу С.Даха). Вы слышали, Ганс вчера...
С.Дах (раздраженно). Да-да, девушку поцеловал!
Г.Альберт (не обращая внимания). Служба закончилась, но они задержались, её спутник передавал извинения пастору фрау Штоль за отсутствие и приглашение на воскресный обед. Тут и я как раз вышел. Смотрю - Ганс. Глаза шальные. Увидел девушку, подбежал к ней. Я даже моргнуть не успел, как он её обнял и поцеловал. Еще и пробормотать успел: 'Поцелуй меня на счастье, красотка!'. И какая муха его укусила?
Роберто Робертин (в сторону). Каспар, еще пива мне и моим друзьям!!! (друзьям) Шальные, говоришь? Плохо. Очень плохо. Не может быть у теолога, почти без пяти минут пастора, таких глаз. Исключено. Как бы девушку в колдовстве не обвинили. Кстати, кто она?
К.Ш.(появляется из-за стойки с кружками пива, не выдержав, поясняет). Племянница моя это, Анхен Неандер. Сиротинушка горемычная. Берёг-берёг, да не уберег я её. Думаете, если отца нет, то и заступиться за нее некому? Ну, нет. Ваш Ганс еще очень пожалеет. (фыркает) Подумаешь, теолог! Какое там колдовство?!! Да моя Анхен! Да она кротка как голубка! Она ни одну службу с тех пор как переехала сюда, не пропустила. Да её отец был пастором в Тарау! И вот всякие наглецы... Да-да Герр Дах, пусть он и Ваш друг, но наглец первостатейный, скажу я Вам. И поделом его в казематы определили.
В зал вбегает студент:
Студент (с восторгом, как о хорошей шутке, прямо с порога). Вы слышали, Ганс-то вчера! Говорят, девушку зацеловал до смерти прямо на улице!
Г.Альберт (рассеянно). Да нет, всего раз поцеловал.
Студент (подходя к столу С.Даха). Как всего раз, когда при мне фрау Миттельшталь говорила, что ей рассказала фрау Штихт, которой рассказал сынишка. Он сам видел, как девушка побледнела и упала.
Г.Альберт (покосившись на багровеющего Каспара). Да она от неожиданности. Испугалась, наверное.
К.Ш. Вот-вот. Уже и кумушки за нее взялись. Ну всё теперь разнесутся слухи - не поймаешь. (покачивая головой, уходит за стойку).
С.Дах (озабоченно, поднимаясь). Роберто, а ведь Ганса вытаскивать надо. И историю с поцелуем замять. А то как бы и правда... За меньшее сжигают.
Роберто Робертин (покачивая головой). Сложно. Разве что ректор сможет. Захочет ли? Студентусы-то как с ума посходили: на прошлой неделе с мясниками драку учинили. Третьего дня дуэль буршей едва успели остановить. Но ты прав. (кивая студенту, Г.Альберту и др.) Идете с нами? (все поднимаются, оставляя частично недопитое пиво в кружках. Роберто, проходя мимо стойки, Каспару) Каспар, пусть фройляйн Анхен пока дома посидит - не выпускай ее никуда. Вышиванием займется, или музыкой, или чем там ещё девушкам положено заниматься. И, да, закройся. Временно, конечно.
К.Ш. (растерянно, роняя полотенце, которым протирал кружки). Как же так. Анхен, моя Анхен...
К.Ш. растерянно опустился за стойку. Из-за окна доносился то стук деревянных подошв по камню, то разудалые голоса студентов. Потом заунывный крик постукивающего колотушкой сторожа 'Девять часов, все спокойно'. Голоса стражи. Снова крик постукивающего колотушкой сторожа: 'Двенадцать часов, всё спокойно'. К.Ш. не находил себе места: он то подкрадывался к двери, за которой располагался вход в жилую часть, то принимался вновь перетирать кружки и снимать пробу с пива. Наконец, его сморил сон.
Сцена вторая
Домашняя пивоварня. Зал для посетителей. Утро. На столе стоят кружки Симона Даха и Ко. За стойкой спит К.Ш., уронив голову на руки. Периодически всхрапывает во сне. Из двери, ведущей в жилую часть дома, появляется Анхен. Она что-то весело напевает и сначала даже не замечает К.Ш., но услышав очередной всхрап, подходит к нему.
А. Дядюшка, дядюшка (трясет его за плечо). Просыпайтесь. Уже девять часов.
К.Ш. (отмахиваясь) Уже утро?
А (терпеливо). Уже девять, дядюшка. Ах, какая незадача: фрау Марта прислала сынишку сказать, что сегодня она не сможет прийти помочь на кухне. Старой тетке её мужа, тетке Аде, кажется, стало очень худо этой ночью.
К.Ш. (мрачно) Уже? Быстро.
А. Что 'уже', дядюшка?
К.Ш. (улыбаясь через силу) Время бежит, Анхен.
А (расстроенно, пытаясь одновременно убрать со стола). И вот как раз сегодня она собиралась сходить на рынок. Я могла бы это сделать вместо нее. Список покупок ведь почти составлен - Вам его надо только посмотреть. Да и хромой Берг всегда по четвергам оставляет нам свиные ушки. Те, что так любят (вздрагивает, оглядываясь на стук и прерываясь). Дядюшка, что с Вами?! Вам нездоровится?! Вы какой-то бледный.
К.Ш. (успокаивающе) Всё хорошо, Анхен. Не стоит беспокоиться. И да, я действительно неважно себя чувствую. Думаю, мы не будем открываться до обеда. И раз фрау Марта не пришла, придется тебе помочь мне немного на кухне. Какой уж тут рынок. Справишься без неё?
А. Конечно, дядюшка. (деловито) Так много надо успеть. И для начала нагрею-ка я, пожалуй, воды. Вы не против, дядюшка?
К.Ш. Конечно, милая. (Анхен уходит на кухню). Старой тёте, значит. Знаю я эту тётю Аду. Она еще всех нас переживет. Вот помяните мое слово, Мафусаил ей точно каким-нибудь пра-прадедушкой доводится. Делать нечего. Лишь бы Анхен ничего не заподозрила. (покачивая головой) Бедная девочка. (идет к дверям зала для посетителей домашней пивоварни)
Сцена третья
Двери зала для посетителей домашней пивоварни рывком открываются, в них заходит (скорее, забегает) Ганс. К.Ш. кидает взгляд за двери и то, что он там видит, ему отчего-то совсем не нравится. Он направляется обратно за стойку. Ганс закрывает двери и делает несколько шагов за К.Ш.
К.Ш.(мрачно) А, явился таки, безбожник. Быстро.
Г. (виновато молчит, переминается с ноги на ногу).
К.Ш. Ты что сделал, негодник, а?
Г.(отчаянно) Да люблю я её.
К.Ш. (оценивающе смотрит на него, как будто видит в первый раз). Ишь ты. Любишь. И что, из-за твоей любви ей теперь если не на костре гореть, так в девках сидеть? Да кто её замуж возьмет после такого-то позора? Какой приличный человек?
Г. Я, например.
К.Ш. (оглядывает Ганса с новым интересом) Ты? Да какой же ты приличный человек? Студент он и есть студент.
Г. Я... Да я уже пастор. Ну, почти.
К.Ш. (строго) Не прерывай. Что-то проповеди я твоей не слышал пока. Получается, тебе еще учиться надо? Вот закончишь свою эту, университету. Получишь место. Тогда и приходи. Может быть, и поговорим. А пока... (в сторону) Анхен, дверь-то закрой. Да сходи, проверь погреб - мне кажется, там еще со вчерашнего дня капуста не закрыта. (Гансу, громко, одновременно прислушиваясь) Пошел прочь, негодник. Да не приходи, пока всё не устроится. Ишь ты, жениться надумал. (услышав в доме что-то, понятное ему одному - Гансу, но уже тихо) Друзья-то успели предупредить? Охо-хо-нюшки.
Г. Да. Я виноват. Сильно.
К.Ш. (вздыхая) Виноват, значит. Сам понял, или друзья подсказали? Тем, за дверью, твоей вины мало будет. Им что посущественнее надо. Слетелись, стервятники. Кровь чуят. Ты вот что. Сейчас здесь стража проходить будет, да и местные кумушки обычно с рынка возвращаются. Если придумал что, лучшего момента не найти.
Г. (озорно подмигивает) Только уж не обессудьте (издевательски) дядюшка.
К.Ш. в ответ только покачал головой.
Г. (открывая двери). Вы очень, очень жестоки Герр Каспар. Да, я виноват. Но войдите и Вы в мое положение. Вот уже год, как я впервые увидел Фройляйн Анхен Неандер на службе. За этот год я убедился, что она кротка, набожна, домовита. Лучшей жены для пастора не сыскать. Уж на что люди посудачить горазды, так ведь о ней никто злого слова не скажет. И кто я? Бедный студент, пастор без прихода. А к ней, небось, люди повиднее меня сватаются. Ну, напился со страху. Так ведь молодость. Вот и решился. Уверяю Вас, с самыми чистыми намерениями. Думал, что может, хоть сейчас не откажете. (обращаясь к тем, за дверью) Как учит наша святая церковь: 'Кто из Вас без греха, тот пусть первым бросит в неё камень'. Кстати, достопочтенные горожане, в эту субботу я, следуя обычаю нашему, буду в Альтштадской кирхе проповедь читать. (закрывая двери, голос звучит глухо) Приходите, помолимся вместе за братьев и сестер наших.
К.Ш. поворачивается на звук разбитой тарелки.
А (подбирая осколки) Это правда, дядюшка?
К.Ш. Что - 'правда', Анхен?
А. (смутившись) То, что сказал этот молодой человек. Который вчера, ну...
К.Ш. (утвердительно) Ты ведь слышала его Анхен. (неуверенный кивок девушки) Этот молодой человек - пастырь. Допустимо ли ему лгать?
Сцена четвертая.
Тыквенная хижина: сад домика Г.Альберта на берегу Преторы. Беседка, рядом с ней растут тыквы. На тыквах выцарапаны имена Дах, Роберто, Ганс, Альберт. Вечер, на небе луна.
Г.Альберт поливает тыквы. И зачем-то сравнивает их размеры. Так увлечен, что ничего вокруг не замечает.
С.Дах (подходит к Альберту, хлопает его по плечу). Привет, Альберт. (Альберт от неожиданности отпускает ведро с водой, часть попадает на него) Ганс уже здесь?
Г.Альберт (потирая плечо и отряхиваясь). А почему бы ему быть здесь?
С.Дах. У него завтра проповедь. А здесь покойно и мысли глубоки, как воды Преторы. (мечтательно) И струятся, струятся.
Г.Альберт (со смехом) Дружище, эй! Вернись с заоблачных высот!
С.Дах. Вот-вот. Высоты - именно то, что ему нужно. Так ты не против?
Г.Альберт. (машет рукой) Да пусть его. Ты ко мне за этим?
С.Дах. Не совсем. Что-то мне подсказывает, что скоро Ганс женится.
Г.Альберт. (проницательно) Скажи уж лучше, что к тебе вновь заходила фрау Миттельшталь. И как она только успевает? Страшная женщина. Иногда мне кажется, что она мне расскажет о моих же похоронах еще до того, как они настанут. И меня же пригласит на мою собственную поминальную службу.
С.Дах. (уклончиво) Почти. Сам понимаешь, после всего... Свадьбы не избежать.
Г.Альберт. И что же ты хочешь от старого холостяка? Неужели сватом зашлешь? Или свидетелем поставишь?
С.Дах (смеясь) Как старый холостяк старому холостяку отвечу тебе (хором): 'Нет!'. Но вот подарок...
Г.Альберт. (мрачно) Неизбежен, как сам смерть.
С.Дах. Твой пессимизм просто украшение нашего кружка 'Ревнителей'. Тем не менее (задумывается). Нужны талеры.
Г.Альберт Талеры всегда нужны.
С.Дах. Да, но здесь особый случай, подарок на свадьбу.
Г.Альберт. (жалобно) Может, не надо? Ведь свадьбы пока нет.
С.Дах. Пока, Альберт. Только пока. Но ты прав. Лучший подарок поэта - стихи. Возможно что-то, прославляющее их любовь. (явно кого-то цитируя) Прекрасный подарок для самой прекрасной невесты на свете.
Г.Альберт (лукаво) Ты так уверен в её неотразимости. А если ошибаешься?
С.Дах (философски) Какая разница. Какая бы она не была, она будет прекрасна, как сама жизнь! Любую свадьбу можно назвать гимном жизни, исполняемым дуэтом оптимистов. Так что с меня - стихи, ну а ты...
Г.Альберт (обреченно) Музыку для слов, которых пока и не слышал, о размере и длине которых могу только догадываться.
С.Дах (задумывается) Длина. Длина. Знаешь, пиши с запасом на длину дорожки своего собора. Укоротить всегда успеешь.
Г.Альберт. А если ты ошибаешься, и свадьбы не будет?
С.Дах (снисходительно) Поверь моему опыту - хороший гимн жизни не пропадет. Если я начну, допустим, так: 'Анхен из Тарау', то смогу заменить его на 'Гретхен из Тапиау' или 'Берта из Лабиау'.
Г.Альберт. А ты циничен.
С.Дах. (грустно) Альберт, я простой учитель, а еще пишу 'стихи на случай'... Поэтому предпочитаю - прагматичен. Заметь, ровно настолько, насколько может быть прагматичным человек, меняющий строки на талеры. Был бы хорошим стих, а остальное найдется. Так мы договорились?
Ганс (подходит к ним, запыхавшись). О чем это вы договорились?
Г.Альберт. О том, чтобы как следует отметить твою проповедь. (с достоинством уходит, забыв про ведро, беспечно насвистывая мотивчик)
С.Дах. Ты готов?
Г. (кивает, затем - с горечью) Только что с того. Всё уже решено, понимаешь, Дах, решено. Там война, Дах. Слышишь? Как же жестока судьба. Без Анхен мне теперь жизни нет. Но разве будет для Анхен жизнь там, где смерть щедрой рукой раздает приглашения на встречу.
С.Дах (перебивая, но как бы безразлично) Да, слышал новость: наследник Бранденбурга в городе.
Г. Дах, ты же знаешь порядок.
С.Дах (жестко). Наследник и есть порядок. (лукаво) Власть Брандербурга растет. Разве отцы города станут спорить с ним по такой мелочи? Ты, уж прости, не налоги и не дороги. А раз так... Кстати, говорят, он недавно оказывал знаки внимания одной небезызвестной тебе фрау... Такие, что не побоялся из Голландии приехать. И неплохо разбирается в литературе.
Г. (оживленно, предвкушая сплетню пикантного свойства) Неужели? И что, она?..
С.Дах (предостерегающе). Ганс!
Г. (уныло) Ах, да. Проповедь. (с надеждой) Ты думаешь?
С.Дах. (хлопает по плечу) Нет, Ганс, думать надо тебе. Хотя бы сейчас. Хотя бы ради фройляйн Анхен. И потом. Те слухи... Они так и не стихли. Ко мне приходят разные люди, ну ты знаешь. Эпитафии и здравицы нужны всем. И рассказывают порой такое... Я уже перестал понимать: то ли ты успел тайно жениться на фройляйн Анхен, то ли вы бежите в субботу, то ли она умерла в руках инквизиции. В общем, я предупредил Альберта, что ты задержишься здесь. Он не возражал.
Дах уходит, оставляя Ганса одного.
Г. Проповедь. Проповедь. Проповедь. Что я могу сказать такого, что бы их заинтересовать? (горько) Им интересен только 'Ordnung!', и этим всё сказано.
(задумчиво) Наследник здесь. Тогда - любовь... Любовь. 'Ибо крепка, как смерть, любовь'. Вот чего искусно избегаете вы, почтенные горожане. Делая вид, что её нет. Отвергая даже факт её существования. Прячась за маску долга и порядка. Но я-то знаю: любовь, вот что тревожит ваш сон. Вот в чем признаетесь на исповеди, под обетом тайны и молчания.
(Открывает потрепанную Библию). 'Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее'. Не то, он не женат.
Быть может, 'вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!' Но - нет, что позволено Соломону, то не всегда поймут в Альтштадте. Но наследник... (усмехаясь) если верить тому, что слышал - вполне. А верить ли? (вздыхает)
Не то, не то. А, вот 'Любовь долго терпит, милосердствует, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит... Любовь никогда не перестает' потому 'возлюбленные! будем любить друг друга...' (Устало потирает лицо ладонями) Или же... (Обращаясь к Луне) Что, моя единственная собеседница, будешь ли внимать мне и далее, или и ты отвратишь от меня лик свой?
Любил я жизнь и честно смерти пел,
Чтоб встречу мне он захотел
Перенести.
Из любопытства.
Но если бы сейчас мой час настал
То кем пред ним бы я предстал?
Последним нищим.
Недостойным взгляда.
Чья жизнь пуста и недостойна рая,
Как и ада.
Любовь. Вино вот в чаше жизни нашей
Её мы отвергаем вновь и вновь,
Но тот, кто никогда в глазах любимой
Не зрел божественную негу
Тот, жизнь прожив земную, мимо
Любви прошел, не зная неба.
Не зная собственной никчемной пустоты.
Что ж, решено. Раз смерть уж все равно стоит за спиной, то лучше встретиться с ним лицом к лицу прямо сейчас. Как же хороши звезды. Как душисты травы. Почему я раньше этого не замечал. Анхен, моя Анхен,- когда же ты успела стать моей жизнью? Твоя слабость лучшее твое оружие, ибо она делает меня сильным.
Сцена пятая
Домашняя пивоварня, зал для посетителей. Обстановка аналогична сцене первой: стойка, бочки с пивом, столы, лавки и табуреты. В зале пусто. Держась за руки, через дверь для посетителей входят Ганс и Анхен.
А. Представляешь (в смущении прижимает руки к щекам), сегодня хромой Берг сказал: 'Моё почтение, фрау Анхен Портациус'. И я даже не сразу поняла, что это он мне. Уже неделя, как мы женаты, а я всё еще не привыкла... Неделя, Ганс. Целых семь дней. (с тихой гордостью) фрау Анхен Портациус, жена пастора Иоганна Портациуса из Темпена, традиционную проповедь которого похвалил сам наследник. Мне не верится.
Г. Да, но при этом сбежала половина горожан, посчитав её слишком непристойной.
А. А твои друзья сказали, что всё было очень достойно. И дядя, услышав её, согласился на наш брак. О, Ганс, твои друзья, оказывается, такие романтичные. (поет первые две строки из песни, Ганс подхватывает Анхен и они кружат по залу). Подумать только, нам подарили нашу собственную свадебную песню. Я и мечтать о таком не могла...
К.Ш. (входит через дверь, ведущую в жилые помещения,, останавливается на пороге и с умилением смотрит на пару ) Анхен, милая, девушкам надо не мечтать, а ..
А. Но, дядя! Я теперь замужем.
К.Ш. (еще более энергично) Тем более. У почтенной фрау все мысли должны быть вокруг мужа, а также церкви-кухни-детей. Разве ты забыла? Анхен, хочешь есть калачи - не лежи на печи!
А. (смущенно) Да, дядя. (явно пародируя кого-то) От твоих мечтаний лук сам по себе не переберется и не нарежется. Ведь на одних мечтах далеко не уедешь.
Г.(смеясь, подбадривая смущенную Анхен) Думаю, один раз в жизни можно помечтать. Особенно, о том, что уже было.
К.Ш. (ворча, уходит за стойку) И этот туда же. Мечты. От ваших мечтаний (Ганс и Анхен переглянувшись, рассмеялись) Да-да. От ваших мечтаний вещи сами собой не уложатся. Или вы забыли, что Герр Тьерд уезжает в Темпен уже завтра. Может быть, думаете, он ради вас отложит свой отъезд до лучших времен?
А. (огорченно). О, Ганс! Действительно. (убегает в жилую часть)
Входят Г.Альберт, Симон Дах и Роберто Робертин.
Г.Альберт. О, вот и Ганс! Сияет чище органных труб.
С. Дах: Ганс!
Роберто Робертин. Ганс, безусловно рад тебя видеть, но еще более рад буду видеть тебя с парой-тройкой кружек пива. Угостишь нас, надеюсь?
Идут к столу и рассаживаются вокруг него.
Г.Альберт.(идет к столу, потрясая тыковкой). Кстати, Ганс-сам вырежешь на своей тыкве имя 'Анхен' или это сделать нам? Кстати, а где твоя молодая жена? Неужели оставил её пить мёд любви в одиночестве? Зря, зря. Одиночество редко приносит что-то кроме горечи.
Г. (радуясь друзьям). Да, конечно. (К.Ш.) Дядюшка (К.Ш. морщится), лучшего пива моим друзьям!!! (Альберту) Анхен укладывает вещи... Завтра мы уезжаем в Темпен. Домик небольшой,, но...
Г.Альберт (перебивая). Как, уже завтра?!
С.Дах (улыбаясь). Говорят, влюбленным рай и в хижине, и в лачуге, Ганс. Вот и проверишь.
К столу подходит К.Ш., ставит пиво, уходит за стойку.
Г. (поднимая кружку) Спасибо. За всё. И за Анхен, и за дружбу. Мне будет вас очень не хватать. Ведь верно - друзья только в беде и познаются. Чтобы я без вас делал, и казематы, и проповедь, и свадьба...
Роберто Робертин. (усмехаясь) Считал пауков в каземате, полагаю.
Г.Альберт. (хохоча) Эй, Ганс, да ты никак на край света собрался? Осторожно, не упади с него!!!
С.Дах. Да, Ганс! Ты ведь знаешь, как нас найти. Я уверен, что мы еще не раз выпьем пива, сложим пару-тройку эпитафий...
Роберто Робертин. Ганс, ты тыкву-то забери. Альберт, отдай ему уже эту тыкву.
Г. Э, нет, оставляю её Вам. Пусть будет напоминанием. К тому же перед проповедью я успел убедиться, что она на треть больше остальных. Так что я почти уверен в победе. (Альберту) Альберт, не мог бы ты с оказией передать Анхен ноты песни? И стихи, само собой.
Г.Альберт. (кивает) Непременно, при случае.
Роберто Робертин. (встрепенулся) Я уже говорил тебе Дах, что удивлен? Неужели ты, наш самый прагматичный друг, изменил своему правилу менять строки на талеры? Чтобы вот так, увидев невесту, сложить за пять минут в её честь почти оду? Ладно, Альберт, он музыкант. Но ты-то Дах, ты?!! 'Анхен из Тарау, силой огня к светлой любви обратила меня'. Это ты так тонко на костер намекнул, да?!
С.Дах (сдувая с пива пену, косясь на Ганса и удерживая рвущегося что-то сказать Альберта, снисходительно) Что бы ты понимал, судейский сухарь. Это - от души. Может быть, я нашел в ней свою Лауру, свою музу!!! Согласись, достойно получилось.
Г.Альберт (усмехаясь). Хватило как раз на длину дорожки собора.
Раздается голос Анхен: Ганс! Ганс!
Г. Иду, милая. (уходит)
Г.Альберт (задумчиво). Вот и задул ветер перемен. Каким-то он будет...
С.Дах. Знаете, а я рад, что наш Ганс проснулся для жизни. Признаться, он меня слишком пугал. Я ведь уже терял друзей. И в Магдебурге, и в Виттенберге.
Роберто Робертин. Война?
С.Дах. И война, и чума, и их собственное безрассудство. Как у всех.
Г.Альберт. Постой, так это всё - всё: и эпитафии, и Тыквенная хижина, и 'Ревнители бренности'- поэтому?
С.Дах (беспечно). Ну да. Если не я позабочусь о своей эпитафии, то кто же? Знаешь, сколько стоят услуги хорошего мастера? А посредственность мне не по карману.
Г.Альберт. Можешь быть спокоен Роберто. Видишь, Дах всё также верен талерам.
С.Дах. Эй, вам ли жаловаться. (обращаясь к Роберто) У тебя самого их уже сколько, десять?
Роберто Робертин. (с достоинством) Двенадцать.
С.Дах. Вот. Осталось указать в завещании ту, что больше нравится, и всё, считай, долг перед вечностью выполнен. По крайней мере, не придется краснеть ТАМ, когда её будут читать ЗДЕСЬ.
К.Ш.(подходит к столу при реплике Даха о завещании с кружками пива) Господа! Откуда столь мрачные мысли в такой светлый день?
Г.Альберт. (удивленно) День? Уже вечер. Ночь почти.
К.Ш. И вот поэтому поводу - по кружечке от заведения. Я ведь еще не сказал вам спасибо. Будьте уверены, Вы - мои желанные гости.
С.Дах, Роберто Робертин и Г.Альберт с удовольствием пробуют пиво. Стоит тишина, прерываемая только одобрительными возгласами 'Хорошо!', 'М-м-м!', 'Крепкое!'.
Роберто Робертин (допив и поставив с кружку с размаху на стол) А не пора ли нам проверить, как там, в хижине, наши тыковки растут? Мне кажется, Ганс преувеличил свои достижения и выиграть должен я. Проверим? (Они уходят, на столе остается стоять тыква Ганса).
К.Ш. возвращается за стойку, протирать кружки.
Сцена шестая
Зал для посетителей домашней пивоварни (примерно 1642-1643г.г.)
Обстановка аналогична сцене первой. К.Ш. за стойкой. За столами сидят посетители. Открывается дверь зала для посетителей, входит Альберт.
К.Ш. (вытирает кружки). Чем могу?
Г.Альберт. Привет, дружище.
К.Ш. (степенно кивает на приветствие). Что-то давно Вас не было видно, Герр Альберт.
Г.Альберт. (рассеянно) А, да. Дела, дела... Как пиво в этом году? Все так же пышна его пена? Стоек вкус и горек хмель? Есть ли новые сорта?
К.Ш. Грех жаловаться, да только (проницательно смотря на мнущегося А.) затем ли пришли?
Г.Альберт. (смущенно) Я вот... В общем, передайте это Анхен... 'Арии'. Здесь много песен. И ее тоже... есть. Точнее, не совсем её - я немного поменял музыку, но Вы поняли. Кстати как она, пишет?
К.Ш. (смягчается) Пишет. Теперь Ганс - пастор в Лаукишкине. Восторгается Фридрихсбургом. Говорит, ей показали зал, в котором Георг Фридрих принимал шведского посла. Жалеет, что посаженную ими липу нельзя было забрать из Тархена с собой. Вот такое тихое, скромное счастье. Пусть бы оно длилось подольше.
Г.Альберт (степенно). Всё в руках Господа. Так я пойду, Дах предложил к 100-летию Университета написать пьесу или оперу. Посмотрим. Столько дел... (уходит)
Сцена седьмая
Скромный дом пастора в Лаукишкине, 1646г.. Темная комната (вечер). Кровать, на которой лежит умирающий Ганс. Рядом с кроватью стоит столик. На столе - горящая свеча. У кровати Ганса сидит на грубой табуретке Анхен, держит руку умирающего в своих руках.
Г. (мечется в бреду). Анхен!
А. Я здесь, здесь. Что, милый.
Г. Ан... (и затихает).
А (не сдерживая рыданий). 'Нет слаще рая, чем быть нам вдвоем. В царство небесное вместе придем'. Вместе, Ганс. Так ты обещал мне. Обещал, Ганс. И оставил.
Доносится детский плач. Плач ребенка, который проснулся ночью и понял, что мамы рядом нет. Немножко отчаянный и безнадежный.
А(встрепенувшись и расправив плечи). Но ради нашей любви. Я найду силы жить. Я справлюсь, Ганс.
Действие второе.
Восточная Пруссия, Кёнигсберг, 1810г.
Сцена первая
День. Гостиная небольшого дома небогатых бюргеров. Просто. Удобно. Но в обстановке чувствуется вкус. Из обстановки - висящее на стене зеркало; стол, покрытый кружевной скатертью; вокруг него стулья; кресло. Комната занимает только часть сцены.
Мать сидит за столом, пишет письмо.
Дочь вбегает в комнату, размахивая письмом.
Дочь (взволнованно). Маменька, скажите, что это неправда.
Мать (отвлекаясь от письма). Что именно произошло, что ты забыла правила приличия? Юные девушки не бегают и тем более не просят отчета у своих родителей. Успокойся и постарайся объяснить, что тебя так встревожило.
Дочь пытается успокоиться, мать с интересом наблюдает за ней.
Дочь. (почти спокойно) Маменька, сегодня пришло письмо от Фридриха. И от Петера тоже.
Мать. Тебя взволновали письма от брата и жениха?
Дочь. Да. То есть, нет.
Мать (забавляясь). Так 'да' или 'нет'?
Дочь. Маменька! Меня беспокоит то, что написал мой брат.
Мать. Здесь не о чем беспокоиться. Если он написал, значит - жив.
Дочь. (умоляюще) Маменька, давайте я Вам лучше зачитаю (читая письмо). 'Выдалась минутка отдыха и я...' Не то. Где же, где же. А, вот. 'Когда прочитал в письме матушки: 'Фридрих, пожалуйста, береги себя. Постарайся не привлекать пристального внимания der Todda. Помни, что тебя ждет Кунигунда.' Маменька, как же так?!