"Потребность в новых политических институтах точно соответствует нашей потребности также в новых семейных, образовательных и корпоративных институтах. Она глубоко переплетена с нашим поиском новой энергетической базы, новых технологий и новых отраслей промышленности. Она отражает переворот в коммуникациях и потребность реструктурировать отношения с неиндустриальным миром. Короче говоря, она является политическим отражением ускоряющихся изменений во всех этих различных сферах."
Тоффлер Э. Третья волна
Современный мир представляет из себя весьма специфическое зрелище: с одной стороны наблюдается упадок социального государства и ужесточение полицейского контроля над населением во многих государствах мира, а, с другой стороны, общество потребления все так же остается направляющей идеей человеческого бытия.
При этом состояние общественного сознания в целом вполне можно охарактеризовать, как либерально-консеравтивное: речь идет о том, что для огромного числа людей весьма непросто поверить в происходящие в действительном мире перемены, и от того люди оказываются заложниками собственных иллюзий - они консервативны в отношении к действительному миру, уверяя самих себя в его статичности. Это вполне объяснимо с той точки зрения, что когда происходят очень значительные, и, при том, весьма стремительные, перемены, сдвиги в условиях нашей с вами жизни, очень уж хочется стабильности и порядка, и люди подчас цепляются за свое недавнее прошлое (когда действительное, а когда и вымышленное), когда еще не было пережитых в последствии изменений. Как пишут современные российские анархо-синдикалисты: "Сила привычки и сила воспитания, вся тяжесть устоявшихся норм и авторитета, вся мощь пропаганды, наконец, сам доминирующий стиль жизни заставляют человека избегать "экстремистских крайностей", чураться "утопических фантазий". К тому же индустриализм в его высших проявлениях комфортабелен, и этот комфорт исподволь подточил волю к переменам. Нет, изменения, конечно, необходимы, но пусть они не заставляют нас отказаться от наших привычек и слабостей, пусть не подвергают риску неизведанного, не заставляют искать, мыслить и решать самостоятельно. Только без крутых поворотов! Пусть будет золотая середина. И люди отправляются в путешествие на поиски нового святого Грааля - меньшего зла. Она очень длинна, история этого путешествия! По-разному назывались его цели, но путь всегда был бесплоден и вел к миражу"[1].
Правда такой подход чреват множеством опасностей: повторение ошибок прошлого (в силу его идеализации), подверженность авторитарным и откровенным тоталитарным идеям в области политических воззрений (пресловутое желание "сильной руки", которая призвана "навести порядок"), легкая подверженность влиянию религиозных тоталитарных сект, а подчас и откровенное умственное помешательство, когда человек полностью растворяется в мире собственных иллюзий, видений, фантазий, воспоминаний вследствие того, что человек оказывается выброшенным течением жизни на ее обочину, ставши "ненужным", "лишним" в стремительно меняющемся мире, к которому не сумел (или не захотел) приспособится.
Люди пытаются по инерции ухватится за обломки распадающейся реальности, и именно этим объясняется общественный консерватизм, но это вовсе не значит, что люди консервативны в принципе, ибо в действительности свидетельствует о том, насколько прочно привычное мироустройство проникло в сознание простого человека, и что у него нет перед собой той идеи, которая выведет его из порочного круга прошлой могильной стабильности и новых катастрофических изменений.
Идеи нет, до поры до времени... а между тем, привычный мир распадается все быстрее, будущее все еще туманно и неопределенно, и что нас ждет за очередным поворотом истории предугадать крайне проблематично; мы живем в крайне нестабильное время, или как сказал бы "левый" публицист Зигмунд Бауман, в эпоху "текучей современности"[2], когда все подвержено постоянному, каждодневному, и даже, пожалуй, ежеминутному, ежесекундному изменению.
Меняется все, и вместе с тем меняется и сознание общественности, просто не так быстро, как это происходит с социально-экономической миросистемой.
Метаморфозы капитализма
Развернувшаяся полным ходом с середины 1980-х годов новая волна глобализации и политика современного неолиберализма подвергли кардинальному пересмотру мировую капиталистическую систему, сложившуюся к тому времени как на Западе, так и на Востоке. Социальное государство, казалось бы, еще вчера утверждавшее в массовом общественном сознании понятия стабильности и благополучии, основанные на социальном партнерстве между трудом и капиталом, перестало отвечать насущным потребностям власть и капитал имущим, и потому стало все больше и больше вытесняться "Новым мировым порядком".
По всей видимости, поворотным моментом новейшей истории можно по праву считать поражение забастовки английских шахтеров 1984-го года, всколыхнувшей западную общественность.
Да, конечно, были массовые акции протеста 1968-1969 годов, были и менее значительные акции протеста, как до того, так и после, однако до середины 80-х годов прошлого столетия социальное государство, как могло, аккумулировало периодические всплески народного недовольства и гнева, сколь бы мощными они ни оказывались, так что никакие многосоттысячные протестные движения не могли сокрушить, и даже, сколько бы то ни было сильно поколебать стабильность капиталистического (будь то частнособственнический или государственно-монополистический) миропорядка. При этом, всплеск активности лево-террористических групп с конца 1960-х годов, таких как РАФ (Фракция Красной Армии, или RAF - с нем. Rote Armee Fraktion) в Германии, Красные Бригады (с итал. Brigate Rosse) в Италии, Красная Армия Японии (с яп. 日本赤軍, Ренго секигун), Прямое Действие (с фр. Action Direct) во Франции, равно как и других, как раз таки являются прямым следствием того, что привычное протестное движение оказалось бессильно противостоять глобальной стабильности общества потребления в мире социального государства, то есть подтверждают тезис о том, что система социального государства была сильнее противостоящих ему лево-радикальных, либертарных сил[3]. Да, конечно, экономическое неравенство все это время было, да, сохранялся антагонизм между богатыми и бедными (в том числе отсюда и возникновение панк-культуры, аполитичное скин-хед движение), с этим спорить бессмысленно, однако наряду с этим процветало и так называемое "социальное партнерство", обусловленное государственной политикой, направленной на нивелирование протестного движения путем уступок в тех или иных вопросах, и репрессий, если до этого все-таки доходило. Это все, конечно же, было, однако долго так продолжаться не могло, как по причине далеко не бесконечности природных ресурсов[4] и необходимости выплачивать людям заработную плату, продолжая получать при этом прибыль, так и по причине сохраняющегося классового антагонизма, который давал о себе знать в случае разного рода серьезности политических, социальных, или экономических кризисов. И логика тут предельно проста, и базируется на банальном поиске пути наименьшей эффективности для власть и капитал имущих: если появляется возможность меньше давать трудящимся, больше при этом, забирая у них, то капиталист на это незамедлительно идет.
Таким образом, все это вместе взятое привело в конечном итоге к тому, что, получив, наконец, такую возможность, правящие круги Западного мира пошли по пути неолиберализма, провозгласившего политику "самоокупаемости": "государство не может всех содержать на свои субсидии - все должны сами за все плотить". То есть, как только появилась возможность сузить затраты на трудящихся, Власть и Капитал тут же свои затраты начали урезать, что называется "ничего личного, просто бизнес..." Ну и, как итог, началось сворачивание системы социального обеспечения, а, ставший в тоже самое время благодаря современным информационным технологиям и и средствам массовых коммуникаций, современный капитал приобрел возможность перемещаться легко, быстро и беспрепятственно по всей планете, границы стали для него прозрачны, в то время как трудящиеся такой мобильностью не обладали, и потому их зависимость сказалась от работодателя вновь стала разрастаться, людям стали навязывать все менее приемлемые для них условия существования, все более сокращая возможности и права.
В целом же, хотя всплеск левого радикализма, произошедший в конце 60-х годов, показал, что государство всеобщего благосостояния не столь надежно и стабильно, как того хотелось бы правящим элитам, так что было понятно, что, рано или поздно, но серьезные перемены во внутренней политике стран Западного мира должны будут произойти, серьезно поколебать его устои пока не удавалось. Нужно было лишь, чтобы сложилась соответствующая ситуация, что в последствии и произошло.
Экономический кризис 1970-х годов поставил вопрос об изменениях в экономике в повестку дня, и теперь оставалось только узнать, какими именно окажутся изменения: им оказалась политика неолиберализма и новая волна капиталистической глобализации (глобализм).
Теперь наступление на позиции рабочего класса шло по всем фронтам: с середины 80-х годов двадцатого столетия та часть мира, что жила по Западному образцу, стала все больше скатываться "в новый девятнадцатый век", права трудящихся медленно, но верно урезались, завоевания минувших Революций оказались под вопросом; люди оказались в растерянности, дезориентированными - отсюда как раз и проистекает развернувшаяся во многих странах (Франция, Греция и т. д.) в 1990-2000-х годах борьба за защиту имеющихся завоеваний, а не за новые завоевания: как характерный пример - вступления во Франции против договора "первого найма", протесты во многих странах против коммерциализации образования согласно Болонским соглашениям, массовые протесы в Греции против неолиберальных реформ, в начале 2008-го года. При этом страны бывшего "соц." лагеря оказались и вовсе в удручающей ситуации, так как они окунулись в мир частного капитализма, не имея от него даже слабого противоядия, так как традиция народного сопротивления в новых для него условиях попросту отсутствовала: люди хотели свободы, а получили лишь возможность мельком взглянуть на социальное государство эпохи упадка, что свободой, конечно же, вовсе не являлось.
Мир все больше становится полем битв транснациональных корпораций, которые стали претендовать на то, что бы заменить собой ставшие уже для человечества "традиционными" национальные государства, которые все больше стали утрачивать свою власть над обществом, уступая ее владельцам крупного капитала, олигархии. Государство все более теряет свою значимость, что проявляется в частности в том, что будь у власти левые, или правые, и те и другие проводят одни и те же реформы по сворачиванию социального государства, что способствует, в частности, подъему популярности, как ультра левых, так и ультра правых движений (в первую очередь тех из них, кто является либо внепарламентской оппозицией, либо пусть даже и парламентской, однако имеет при этом крайне радикальную платформу): "Обычным делом оказывается, что социалисты приходят к власти на волне всеобщего раздражения против неолиберальной политики и после своей победы продолжают проводить эту политику. Результатом неизбежно становится утрата ими позиции и авторитета и поражение. Причем поражение левых "реалистов" не обязательно приведет к возвращению к власти умеренных правых. Повсюду пребывание у власти "реалистических" левых сопровождается стремительным ростом радикальных антидемократических правых. В Англии, где левые не были у власти, неофашистов почти нет. Зато во Франции резкий подъем Национального Фронта и его лидера Ж.-М. Ле Пена является одним из наиболее очевидных следствий 14 лет правления социалистов".[5] Таким образом, налицо кризис привычной общественно-политической системы выраженной в традиционной для нас системе национального государства, что вызывает, с одной стороны, апатию и беспомощность, растерянность населения, а, с другой - озлобленность и радикализацию, находящей свое воплощение, как в активизации ультралевых, так и крайне консервативных сил: среди противников капиталистической глобализации можно встретить как радикальных анархистов, марксистов, так и ультра правых неонацистов. Так что встает вопрос о том, куда пойдет человечество: по пути в капиталистическое "завтра", в котором будет сытое меньшинство и бесправное большинство; в тоталитарное или авторитарное "вчера", в котором власть будет вертеть народом, как ей заблагорассудится; либо наконец пойдет по пути освобождения от системы принуждения, развивая коллегиальное самоуправления, осуществляя тем самым в жизнь давнюю мечту о свободном обществе равных.
Весьма категорично, и притом очень точно упадок современной государственности характеризует Зигмунд Бауман: "Слабые государства - это именно то, в чем новый мировой порядок (подозрительно похожий на мировой беспорядок) нуждается для своего поддержания и воспроизведения. Слабые государства легко могут быть низведены до полезной роли местных полицейских участков, обеспечивающих тот минимальный порядок, который необходим бизнесу, но при этом не порождающих опасений, что они могут стать эффективным препятствием на пути свободы глобальных компаний".[6]
То есть капитализм стал более мобильным, легко меняющим место своего базирования в мире, и при этом все больше подчиняет под себя те или иные институты государственной власти во все большем количестве регионов планеты, продолжая при этом наступление на те бастионы государственности, которые еще не пали под его напором. Таким образом, люди оказываются поставленными перед тем фактом, что отныне они полностью зависят от тех немногих, кто определяет экономический облик планеты, кто владеет крупным капиталом, имея при этом весьма смутные представления о том, как этому можно помешать.
Современный капитализм своей экспансией вновь заставил вспомнить европейскую цивилизацию о том, что в мире полно бедности, что классовые антагонизмы - это не измышления прошлого, а объективная реальность настоящего, что она как была, так и остается, и будет оставаться до тех пор, пока немногие определяют жизнь многих: "Современное состояние 358 наиболее богатых "глобальных миллиардеров" равно общему богатству 2,3 миллиарда бедняков, составляющих 45 процентов населения планеты".[7] Год от года разрыв между богатыми и бедными только увеличивается, вопреки оптимистичным заверениям всевозможных буржуазных экспертов, апологетов капиталистической глобализации. И процесс этот носит повсеместный, общемировой характер: "Доклад ООН за 1996 год сообщает, что разрыв между богатейшими и беднейшими 20% населения земного шара увеличился с 1960 по 1989 годы на 50% и прогнозирует рост неравенства в мире из-за процесса глобализации. Это растущее неравенство распространяется и в богатых странах, причем США лидируют, а Великобритания отстает лишь ненамного. Деловая пресса ликует по поводу "грандиозного" и "ошеломляющего" роста прибыли, аплодируя необычайной концентрации богатств в руках нескольких процентов населения, тогда как у большинства продолжается застой или даже упадок"[8].
При этом нельзя забывать о том, что в нашем современном мире существует не просто бедность и нищета, но также существует и рабство, которое кажется большинству из нас пройденным историческим этапом, архаизмом, который давно уже канул в Лету. Конечно, часто в новостях можно услышать о торговле людьми, сексуальном рабстве и тому подобных сторонах криминального бизнеса, уголовно-преступного мира в целом, однако мало кто по-настоящему отдает себе отчет в том, что рабство, в его буквальном, а не фигуральном смысле существует здесь и сейчас, и что его масштабы весьма существенны.
Так, например, исследователь современного рабства Кевин Бейлз отмечает в своей книге "Одноразовые люди":
"Моя оценка: на сегодняшний день в мире существует 27 миллионов рабов.
Эта оценка гораздо ниже тех цифр, которые предлагают некоторые правозащитники, полагающие, что в мире существует не менее 200 миллионов рабов".[9]
То есть, как мы видим, даже по не самым доскональным подсчетам количество рабов в современном мире колеблется от примерно 30 до 200 миллионов человек, и цифры, как правило, зависят от того, что именно исследователь понимает под понятием "раб". Тот же Бейлз понимает под рабством "полный контроль одного человека над жизнью и судьбой другого в целях экономической эксплуатации"[10].
Глобализация капитала - это апология выгоды, а рабство - это бизнес, и, пока будет выгодно, рабство будет процветать; ну а так как государства все больше утрачивают свой контроль над ситуацией, и уже становятся зачастую лишь надсмотрщиками на службе у транснационального капитала, то можно предположить, что рабство будет не изживаться, а, наоборот - прогрессировать и развиваться, по крайней мере, в тех сферах экономики, в которых это в принципе может быть сегодня рентабельно.
В современном мире процветает, кроме всего прочего, также и детский труд, что обусловлено крайне низкими зарплатами - чем меньше плата отдельного работника, тем больше членов семьи вынуждено работать.
Наш мир несправедлив и жесток, и это еще мягко сказано: "12 миллионов детей во всем мире заняты производством дешевых товаров на экспорт. 360 долларовых миллиардеров богаты так, как 2,5 миллиарда самых бедных вместе взятых. Если брать налог в один процент с богатства миллиардеров, можно снабдить всех бедняков обувью и питьевой водой. 500 крупнейших концернов владеют четвертью мирового валового общественного продукта и контролируют 70 процентов глобальной торговли. Однако они обеспечивают занятость лишь 0,05 процента населения мира. Ежегодно умирает 10 миллионов детей, родителям которых не хватило денег на лекарства. Ежедневно 100 тысяч людей погибает от последствий голода и эксплуатации"[11]. Ну, или как пишет на ту же тему З. Бауман: "<...> менее 4 процентов личного богатства 225 наиболее состоятельных людей было бы достаточно, чтобы обеспечить беднякам всего мира элементарные медицинские и образовательные услуги, а также достойное питание"[12]. При этом мы вовсе не считаем, что богатые должны заняться меценатством и, потратив 4-5 процентов своих богатств, обеспечить беднейшую часть человечества всем необходимым, отнюдь, мы считаем, что само разделение на богатых и бедных должно стать достоянием истории, равно как и все те причины, что делают одних людей невероятно богатыми, а других, невероятно бедными: все, кто вкладывают свои силы в производство духовных и материальных благ должны, и даже лучше сказать обязаны иметь одинаковый доступ к производимым им благам. Обогащение кем бы то ни было за счет чужого труда - это кража и преступление, тем более что это ведет к искусственному увеличению продолжительности рабочего дня, ухудшению условий труда и снижению жизненного уровня трудящихся, так что только физическое сопротивление позволяет трудящимся добиться от власть и капитал имущих тех или иных уступок в области социального и экономического обеспечения.
Ну а, возвращаясь к причинам, повлекшим за собой процесс сворачивания государства всеобщего благосостояния и ситуации в Европе, стоит повнимательнее отнестись к тому, что пишут немецкие исследователи К. Вернер и Г. Вайс: "В Европе предприятиям сегодня приходится исполнять существенно более строгие социальные и экологические требования, чем в странах Юга и даже в США. Это стало возможным, прежде всего, благодаря борьбе профсоюзов и протестам экологических движений. За последние два десятилетия эта борьба, однако, привела к тому, что многие фирмы просто перевели свои производства в страны с более низкими стандартами. Таким образом мы экспортировали свои экологические проблемы в более бедные страны и увидели, что следствием этого стали массовые увольнения и попытки правительств понизить социальные стандарты. Прикрываясь клише об "освоении пространств", правительства индустриальных стран независимо от их политической ориентации охотно снижают социальные, демократические и экологические стандарты"[13]. Все это только не лишний раз иллюстрирует справедливость тезиса о том, что у государства и общества различные интересы, и что, как только они перестают совпадать, а общество теряет бдительность, а у государства возникают новые возможности диктовать свои условия, тут же усиливается социальная и политическая напряженность.
Так что капиталистические реалии привели нас на сегодняшний день вовсе не в мир "истинной и полноценной" свободы, но в мир диктатуры денег и разгула форменного геноцида транснационального капитала против трудящихся всего мира.
В общем, сегодня именно капитал, а не государственная власть диктует свои правила, ну а общество оказалось зажато между двумя своими, вечно соперничающими хозяевами, и сбросить их с себя пока не в состоянии, так что приходится констатировать тот факт, что, чем более свободным становится капиталистический рынок, тем больше государство сужает права трудящихся, дабы склонить "капитал течь в страну", что происходит путем снижения налогов, ограничение возможностей защиты своих прав трудовыми коллективами[14]. Ну а разговоры о том, что в странах Западного мира люди более защищены, нежели где бы то ни было еще весьма относительны, взять хотя бы ситуацию в Соединенных Штатах: "в США, безусловно наиболее богатой стране мира и родине самых богатых людей, 16,5 процента населения живут в бедности; каждый пятый из взрослых мужчин и женщин не умеет ни читать, ни писать, а продолжительность жизни 13 процентов из них не достигает и 60 лет"[15].
Капиталистическое благополучие - это видимость, иллюзия, так как за фасадом красивых иллюзий общества потребления скрывается нищета, рабство, насилие и бесправие: просто, с одной стороны, есть сытое большинство, считающее, что голодным и нищим можно быть только по собственной вине, ведь капитализм - это "мир равных возможностей"; а, с другой стороны, есть нищее меньшинство, атомизированное и подавленное, а потому не способное на активное сопротивление и борьбу за свои права и интересы. К тому же это только пока, в том смысле, что все продолжающаяся глобализации капитала меняет социальную структуру общества (в том числе в Европе): "сытое большинство" (средний класс) постоянно уменьшается в своих размерах, в то время как количество бедных и нищих возрастает.
Метаморфозы государства
Выше уже отмечалось со ссылкой на Зигмунда Баумана, что традиционное для нас государство уходит в прошлое, что оно все больше превращается в полицейского на службе у капитала; однако тут возникает вопрос о том, как именно это отражается нашей с вами жизни, и каким последствиям может привести, да и не так уж однозначен вопрос о дальнейшей судьбе государственности, как таковой, в том смысле, что сохранится ли вообще государство, или же будет полностью сметено глобализирующимся капиталом.
Да, процессы глобализации сопровождаются все большим ростом влияния транснациональных корпораций, но не все так просто, и не так очевидны последствия для жизни трудящихся, как это может показаться на первый взгляд. В конце концов, ведь адепты капиталистической глобализации уверяют нас, что идущие процессы направлены на улучшение жизни населения, а вовсе не наоборот, в чем заверяют всевозможные альтер- и антиглобалисты.
Капиталисты уверяют, что государство больше не может себе позволить субсидировать жизнь общества, и потому все мы, если хотим сохранить достойный уровень жизни, должны напрячься, и платить буквально за все, в полном объеме: в России это можно проследить, в частности, на примере реформы ЖКХ, когда правительство уверяет граждан, что те должны оплачивать сто процентов жилищно-коммунальных услуг, так как государственному бюджету это больше не под силу. Тут, правда, возникает вполне закономерный вопрос о том, почему же тогда еще недавно было по силам, и на что, в конце концов, идут выплачиваемые населением налоги?!
Да и, к тому же, выше мы уже могли видеть, что все более "эмансипирующийся" капитализм стремится вовсе не к улучшению жизни трудящихся, однако способствует катастрофическому росту нищеты, бесправия и социальной незащищенности миллиардов людей на фоне обогащения нескольких сотен транснациональных корпораций, олигархии.
По всей видимости, социальное обеспечение вполне могло бы оставаться на прежнем уровне, так как пока не случилось ничего, что объективно способствовало бы сужению возможностей государств в вопросах поддержания социальной политики на прежнем уровне, однако, в связи с развитием информационных технологий и средств коммуникации, а так же с крахом государственно-капиталистической модели, олицетворением который был Организация Варшавского Договора (ОВД) и СССР, глобальный капитал больше не имеет перед собой сдерживающих факторов, и потому может себе позволить теперь сосредоточится на извлечении максимальной прибыли, не считаясь с мнением эксплуатируемого им трудового большинства. На данный счет есть, в частности, такое мнение: "Нынешний кризис во многих отношениях снова открывает конфликт, который в ХХ веке считался уже оконченным. После того, как государство захватило монополию на общество, одно за другим присвоило основные полномочия в сфере материального и культурного воспроизводства социальных субъектов и, тем самым, стало "условием" их существования, оно заявляет теперь, что больше не может терпеть "перегруженность", нехватку ресурсов, провал "управленческих" программ, на которых покоились позднекапиталистические "общественные связи". Оно в одностороннем порядке разрывает договоренности, которые связывали его с обществом. <...>
Оно делает это в большей мере как фарс здесь (в Италии), где "люмпен-социализм" государства - клиентелы, сложившийся в тесной связи со старыми экономическими силами, объявляет о своем банкротстве и удирает с похищенной кассой. Оно выбрасывает позорный лозунг "спасайся, кто может" и оставляет опустошенное общество наедине с его первичными потребностями, до вчерашнего дня еще "делегированными" государству"[16]. Хотя, пожалуй, более точной, наверное, все-таки будет мысль о том, что кризис социального государства вызван тем, что капитал обрел возможность для мобильного, оперативного перемещения по планете, чем и воспользовался, что поставило государственную власть в полную зависимость от олигархии, а трудящихся обрекло на скатывание во все более масштабные нищету и бесправие: тотальная нищета по всей планете, конечно же, не наступит завтра, однако, если общество не окажет капиталу достойный отпор, то это вполне возможно (при том, что сотни миллионов людей попросту умрут от голода и болезней, в случае, если свободные капиталистические рыночные отношения одержат окончательную победу в мире).
Б. Ю. Кагарлицкий пытается, правда, оспорить мнение о том, что развитие информационных технологий сыграло одну из важнейших ролей в вопросе о переходе к политике неолиберализма: "В современной экономической публицистике сложилось мнение, будто развитие коммуникационных технологий само по себе повысило мобильность капитала, подорвав возможности государственного регулирования. Но дело в том, что электронные технологии могут в равной степени использоваться как для перемещения капитала, так и для более эффективного государственного контроля за этими перемещениями"[17]. И тут особенно спорить с ним не имеет смысла, так как действительно, "само по себе" это действительно не могло бы повысить мобильность капитала, так как есть и другие, не менее важные факторы. Однако, далее он поясняет свою позицию: "В действительности не технологии сами по себе, а изменившееся соотношение классовых сил в мире (поражение коммунистического блока, исчерпанность развития социал-демократических моделей к концу 1970-х, кризис национально-освободительных движений) способствовало "освобождению" финансового капитала. В свою очередь, рост мобильности капитала создал спрос на развитие информационных технологий"[18]. Однако последнее утверждение представляется весьма натянутым, так как переход к неолиберализму и современной глобализации начался раньше краха указанного "коммунистического" блока, кризис национально-освободительных движений вовсе не имел место, имел место не более чем крах устоявшейся системы колониализма, и ничуть не более того, ну а исчерпанность развития социал-демократических моделей, равно как и кризис парламентских левых в целом, явилась следствием как раз таки перехода к неолиберализму. Если уж и говорить о "изменившемся соотношении классовых сил", то не ранее, чем с конца 1980-х годов, когда собственно и рухнул Восточный Блок, развалился СССР, однако, еще раз повторим - переход к неолиберальной политике произошел раньше. Так что не "рост мобильности капитала" породил "спрос на развитие информационных технологий", но именно что развития информационных технологий, систем коммуникаций, экономический кризис 1970-х, кризис рабочего, леворадикального движений создали благоприятную атмосферу для начала нового этапа глобализации.
Тем временем реальная жизнь населения многих стран, вопреки заверениям с экранов телевизоров, из газет и радиоприемников всевозможных "экспертов" ухудшается буквально на глазах: государственный контроль снижается, капитал мигрирует в поисках место наиболее эффективного базирования, а трудящиеся по-прежнему привязаны к территории своего проживания. Видя в этом реальную опасность для благосостояния и обеспеченности людей, Ноам Хомский заявляет: "Я думаю, в отдаленном будущем централизованная политическая власть будет упразднена, постепенно исчезнет и перейдет, в конечном счете, на местный уровень вместе с федерализмом, союзами и т.д. Таковы мои представления о том, что нас ожидает в весьма отдаленном будущем. С другой стороны, на сегодняшний день я бы хотел укрепить федеральное правительство."[19] То есть, видя опасность укрепления позиций и мощи капитала, даже те, кто еще вроде бы высказывается против государственного вмешательства в жизнь общества, выступают с позиций её укрепления, надеясь, что тем самым человечество будет спасено от капиталистической вседозволенности.
При этом следует понять, что возлагать надежды на укрепление государственной власти в целях спасения человечества от нищеты, деградации и вымирания, как минимум наивно и неконструктивно, так как получается, что, спасаясь от явной диктатуры капитала, люди пытаются найти спасение в неявной, привычной диктатуре. И дело тут во многом в идеализации "государственного прошлого", когда забывается о том, что у государства всегда были, есть и будут свои собственные интересы, далеко не всегда совпадающие с интересами общества; разве что время от времени они совпадают, на чем тут же делается акцент, сосредотачивается внимание, и из чего делается далеко идущий глубокомысленный вывод о том, что "государство и общество созданы друг для друга", и что общество без государственной власти попросту не сможет существовать. Стоит, однако, отметить, что государство - это, прежде всего, институт управления, члены которого заинтересованы в ограниченном развитии подконтрольных им граждан, и которые решают за других как им жить, и к чему стремится, навязывают определенные ценности, и меняют их, в зависимости от тех или иных изменений в политической сфере (в частности, в геополитической).
Государство и капитал - это не более чем два разных эксплуататора, два конкурента, которые постоянно борются между собой за контроль над обществом, и потому выбор между жестким государственным контролем и свободным капиталистическим рынком - это все равно, что выбор между чумой и холерой, когда больному кажется, что новая болезнь гораздо опаснее прежней, и что со старой жилось ему "не столь уж плохо", так что лучше уж бы он продолжал страдать от прежнего недуга, к которому уже более или менее сумел приспособиться, вступил с ним в симбиотическую связь, и потому перестал замечать, как медленно, но верно угасает его здоровье от паразитирующего недуга. С восприятием обществом государственной власти именно так и произошло, так что люди пока склонны, не бороться со всеми своими хозяевами, но выбирать того, кто из них на данный момент менее жесток.
Людям давно уже пора понять, что государству отнюдь не чужда жажда выгоды, и потому, когда мы говорим о том, что сегодня многие войны ведутся в интересах крупных корпораций[20], что они являются лишь способом извлечения прибылей и сверх прибылей, не стоит забывать, что государства издревле вели между собой войны, дабы установить выгодные для себя торговые соглашения, пограбить соседей, получить контрибуцию. При этом, мы часто забываем о том, что новые для нас ужасы капиталистического мира - это всего лишь не более, чем новый вариант других, давно привычных для нас ужасов, традиционно связанных с государством, просто если прежние были прикрыты интересами народа, нации, интересами безопасности и т. д., и т. п., то новые предстают перед нами в чистом, обнаженном виде. Что бы сохранять ясность понимания происходящих в мире событий, всегда необходимо помнить, что дело вовсе не сводится к обертке, но что все по-настоящему важное нужно искать именно в содержании, которое у государственных интересов ничуть не менее меркантильно, нежели у свободно капиталистических адептов.
Многим почему-то кажется, что война стала бизнесом, однако она всегда была бизнесом, просто если сегодня это очевидно, то раньше попросту имело более "красивую" упаковку, и ничуть не более того, так что не стоит выискивать какие-то происки "гадкого" капитала, против "доброго" государства: оба они одним миром мазаны, и цели у них одни, одна и суть, так что и мотивы во многом схожи, хотя и не идентичны, конечно, равно как не идентичны и модели поведения - у государства более утонченные, в то время как у капитала более простые и грубые.
На самом деле простой народ, трудящиеся никогда не заинтересованы в войне (только человек страдающий расстройством психики может искренне желать войны, в ходе которой имеет все шансы погибнуть), однако они зачастую думают, что хотят той или иной войны, так как им внушают это желание, вкладывают, буквально вдалбливают умы, ссылаясь на то, что соседи им угрожают тем-то и тем-то. В действительности же это не народы желают смертоубийства, а тайные и/или явные правители их государств выясняют между собой отношения, делят сферы влияния, а их подданные - это как пешки на шахматной доске, с чьей помощью небольшие кучки правителей решают свои собственные задачи. Непонимание того, что ими манипулируют и приводит к тому, что люди оказываются подвержены ура-патриотической истерии в случае начала войны, и неистово истребляют друг друга, в то время как их властители перечерчивают границы государств, подсчитывают свои убытки или прибыли и строят планы на будущее. При этом, правда, народ, прошедший через горнила официальной пропаганды, так же проникается желанием материального обогащения за счет войны, но это именно что не естественное человеческое желание, но навязанное, внушенное ему власть и капитал имущими; так что, пока потребительская пропаганда будет иметь успех, воинственная истерия будет продолжаться: "Тот факт, что ориентация на обладание и вытекающая отсюда алчность с необходимостью ведут к антагонизму в межличностных отношениях, одинаково справедливых как для целых народов, так и отдельных индивидов. Ибо пока народы будут состоять из людей, мотивированных преимущественно на обладание и алчность, они не смогут избежать войн"[21]. Соответственно можно сказать, что войны будут происходить до тех пор, пока будет существовать институт частной собственности.
Между государствами в принципе не бывает справедливых войн, зато то и дело происходят переделы сфер влияния, торгово-экономических зон и сфер.
Так что, когда мы говорим об упадке государственности и вытеснения ее глобальным капиталом, важно помнить о том, что на что меняется, что бы лучше понять возможности преодоления складывающейся ситуации, и не променять одну диктатуру на другую.
По сути, превращение государств в этакие полицейские участки похоже на возвращение в эпоху полисной системы (системы городов-государств), когда правитель (и его "партия") управляет с позволения "короновавших" его, когда он, скорее верховный главнокомандующий и главный полицейский, нежели политический и экономический распорядитель; при этом, если сравнить уже ни с Древней Грецией, а с Древней Русью, то мы сможем лучше понять и оценить имеющийся противовес системе государственной власти: ограничивает власть верховного правителя не вече, но хозяева крупных корпораций (олигархи). Так что мы получаем некую смесь сразу нескольких систем, что-то вроде полисно-олигархичекой, прикрытую фиговым листком демократии - люди ходят на выборы, на которых "выбирают" себе президента, голосуют за партии, а распоряжаются всем ТНК, для которых современная представительная демократия не более чем ширма для притупления бдительности населения, которое продолжает прибывать в мире иллюзий, базирующихся на наивной вере в то, что выборы способны влиять на социальную и экономическую политику (как мы могли видеть выше из приведенной цитаты Бориса Кагарлицкого, это совершенно ни так - меняются партии и правители, а политика проводится одна и та же).
Так что на поверку оказывается неверным так же мнение о том, что мы живем в олигархическом мире - все несколько сложнее, и олигархия - это только часть той системы, которая нами сегодня управляет. При этом акцентирование внимание именно на олигархии приводит к тому, что в людях нередко просыпается желание "жесткой власти", которая наведет "порядок", вернет стабильность и мир социальной защищенности: как раз с этим связаны "тоска" по монархическому правлению, неонацизм, неофашизм, неосталинизм и так далее.
Тут правда возникает еще один момент, связанный с тем, что официальная пропаганда "Западной демократии" внушает людям, будто бы в частнокапиталистическом мире демократии по Западному образцу люди стали наконец-то по-настоящему свободны. Причем заверения в обретении свободы оказывается иногда столь убедительными, что иногда приводят к довольно парадоксальным умозаключениям (а по сути - основанным на изначально неверном посыле): "<...> свобода для современного индивида - это судьба, которой он не может избежать, кроме как уходом в выдуманный мир или душевным расстройством. Таким образом, свобода - это небеспримесное благо. Человек нуждается в ней, чтобы быть собой; но быть собой исключительно в силу собственного свободного выбора означает жизнь, полную сомнений и страха ошибки".[22] Изначальная ошибка здесь заключается в том, что человек в принципе не может быть подлинно свободным в государстве: пока есть государство - нет свободы, когда же свобода будет достигнута - государства исчезнут.
Государство обеспечить свободу не может в принципе - оно может дать людям только ее суррогат, так как в противном случае вполне резонным оказывается вопрос о необходимости и разумности дальнейшего существования государства. На сегодняшний день все большую свободу обретает капитал, и поэтому именно он ставит вопрос о дальнейшем существовании государства. При этом, если государство было способно обеспечить людям относительно сносную жизнь, безопасность, стабильность (особенно если вспомнить государство всеобщего благосостояния), то капитализму не нужно даже этого: если государство заинтересовано в общественном спокойствии, так как оно привязано в территории, то капитал абсолютно мобилен, и потому ему абсолютно безразлично общественное спокойствие - если нужно, он покинет нестабильную территорию и уйдет в другую. Получается, что если раньше государство отчасти зависело от своих граждан, которые могли взбунтоваться и прогнать зарвавшихся правителей (а то и просто убить), то теперь народ полностью зависит от капитала, который сам уйдет, если ему надо, и способен при этом создать такие условия, что люди еще пожалеют о своем недовольстве.
Вопрос же о том, сохранится ли государство в том случае, если апология свободного капиталистического рынка победит окончательно, остается пока открытым, однако многие отмечают, что социальное государство сворачивается, а национальное государство по крайней мере теряет свою прежнюю силу и значимость, так что по крайней мере исключать тот вариант, что государственность капиталом будет изжита в будущем исключать нельзя, несмотря ни на какие заверения в том ключе, что в том ключе, что, дескать: "Неправда, будто транснациональный капитал не нуждается в государстве. Без участия государства он не сможет удерживать необходимые ему рынки открытыми, а границы закрытыми, он не мог бы манипулировать ценой рабочей силы и товаров. Если бы все национальные рынки слились воедино, а мировой рынок стал полностью однородным, это было бы не триумфом, а концом глобализации"[23]. Дело в том, что: а) государства уже во многом подчинены власти крупнейших ТНК, и б) создание единого рынка (да и не факт, на самом деле, что конец национальных государств будет означать создание единого рынка, зато вполне реальна картина существования мира с множеством региональных рынков, поделенных между корпорациями) означало бы лишь то, что теперь различные корпорации могут диктовать свою политику абсолютно бесконтрольно, и, имея в своих руках рычаги давления на общество (а это уже сейчас так, если мы посмотрим на то, как ТНК диктуют свою волю странам третьего мира), они смогли бы с легкостью манипулировать беззащитным обществом. К тому же, в условиях безгосудартсвенного капитализма развернулась бы попросту тотальная война за ресурсы, которая до сих пор не начались только из-за существования отдельных государственных образований. Не стоит забывать еще и о том, что идеальных моделей не бывает, так что капитализм вполне может стремиться к избавлению от государства, как вредного для себя конкурента в борьбе за власть над обществом, и над распределением ресурсов, что вполне может привести к созданию капиталистического безгосударственного мира... а может и не привести, в данном случае важно, что произойти это может, и что интересам капитала это вовсе не противоречит. Да и вряд ли избавление от государственного вмешательства приведет к слиянию национальных рынков в один общемировой рынок, но, скорее всего, это приведет к тотальной войне между отдельными корпорациями между собой за отдельные участки рынка - ТНК тем самым окажутся просто-напросто более циничными и более кровожадными наследниками государства. И еще, вовсе не наличие национальных государств определяет стоимость рабочей силы в том или ином регионе планеты, но, во многом, мощь (либо ее отсутствие) местного населения: если в Азии народ будет менее способен противостоять капиталу, нежели в Европе, то соответственно, и капиталу проще будет базироваться в Азии, да и вообще, капитал по хорошему заинтересован в принципе не выплачивать людям заработную плату, и продавать ему товар, интерес капитала - это прибыль; соответственно глупо мерить потенциальную окончательную победу капитализма над государством мерками сегодняшнего дня, в том смысле, что капитализм станет неизбежно другим, в случае своей победы: капитализм - это люди, то есть - владельцы капитала, а фирмы, заводы и фабрики - это орудия капиталистов, соответственно, если можно было бы избавится от человечества, если бы это было реально, и позволило бы им жить беззаботной жизнью, то они бы это сделали... но пока этому так же мешает наличие национальных государств, с их национальными интересами, национальными армиями. В этой связи должно стать понятным, что сколь бы чудовищной представленная перспектива ни выглядела, важна не моральная или логичная (на самом деле псевдо логичная, так как игнорирует логику капитала, но перекладывает логику государства, и даже логику пролетариата на капитал) сторона вопроса, но практическая стара возможности ее потенциального осуществления, а так же тех реалий капиталистической глобализации, что имеются на сегодняшний день[24]. В конце концов, если капитализм способен сегодня приносить себе в жертву миллионы людей, с тем же успехом он может в будущем принести себе в жертву все человечество: для него важны не потребители (они ему важны сейчас, а не вообще), для него важно богатство (даже не власть и не прибыль, которые лишь способ извлечения богатства).
С другой стороны, есть в современном мире и империалистические тенденции[25], однако это только лишний раз подтверждает, что у транснациональных корпораций и национальных правительств интересы совпадают не всегда, а не то, что капитализм не способен функционировать без государства, и потому никогда не будет способствовать своему освобождению от него, скорее как раз таки наоборот. Так, например, Ноам Хомский пишет в одной из своих книг: "Департамент торговли и промышленности правительства Великобритании пытается скоординировать действия британских компаний, стремящихся участвовать в "восстановлении Косова", так как этот лакомый кусочек, по самым грубым подсчетам, может принести таким компаниям в ближайшие три года от 2 до 3,5 миллиардов долларов"[26]. При этом, правительство заинтересовано в данной ситуации в налоговых отчислениях от задействованных компаний, и именно поэтому координирует их деятельность, при том, что, по большому счету, компании вполне могли бы обойтись и без государственного вмешательства в их дела, занявшись междоусобной борьбой за извлечение прибыли.
По крайней мере, если люди не понимают необходимости преодоления замены обоих этих институтов и замены чем-то третьим (коллективным, безвластным самоуправлением), то они обречены метаться между двух огней: левиафаном государства и монстром капитализма.
Общество потребления и иллюзия свободы
Выше уже писалось, что свобода в современном мире, в частности в странах так называемой современной, представительной демократии - это миф и иллюзия. Теперь же мы объясним более подробно, почему в действительности дело обстоит именно так, а не иначе, и что собственного говоря, стоит за данным обманом, на чем базируется и к чему все это ведет.
В принципе, эта мысль была отчасти высказана уже довольно давно, основателем неофрейдизма и фрейдомарксизма Эрихом Фроммом в одной из его самой знаменитых работ "Бегство от свободы", написанной в начале 1940-х годов: "За последние десятилетия "совесть" в значительной мере потеряла свой вес. Это выглядит так, будто в личной жизни ни внешние, ни внутренние авторитеты уже не играют сколь-нибудь заметной роли. Каждый совершенно "свободен", если только не нарушает законных прав других людей. Но обнаруживается, что власть при этом не исчезла, а стала невидимой. Вместо явной власти правит власть "анонимная". У нее множество масок: здравый смысл, наука, психическое здоровье, нормальность, общественное мнение; она требует лишь того, что само собой разумеется. Кажется, что она не использует никакого давления, а только мягкое убеждение. Когда мать говорит своей дочери: "Я знаю, ты не захочешь идти гулять с этим мальчиком", когда реклама предлагает: "Курите эти сигареты, вам понравится их мягкость", - создается та атмосфера вкрадчивой подсказки, которой проникнута вся наша общественная жизнь. Анонимная власть эффективнее открытой, потому что никто и не подозревает, что существует некий приказ, что ожидается его выполнение. В случае внешней власти ясно, что приказ есть, ясно, кто его отдал; против этой власти можно бороться, в процессе борьбы может развиваться личное мужество и независимость. В случае интериоризованной власти нет командира, но хотя бы сам приказ остается различимым. В случае анонимной власти исчезает и приказ. Вы словно оказываетесь под огнем невидимого противника: нет никого, с кем можно было бы сражаться."[27]
В этом как раз и кроется ключ к пониманию того, как произошла подмена свободы потребительским ажиотажем: вместо того, чтобы жить в соответствии со своими интересами и действительными устремлениями, люди оказались заложниками рекламы, заложниками общества потребления[28], когда люди приобретают товары не в соответствии со своими реальными потребностями, однако в соответствии с навязанными им рекламой теми или иными брэндами: "Мы можем различать истинные и ложные потребности. "Ложными" являются те, которые навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления: это потребности, закрепляющие тягостный труд, агрессивность, нищету и несправедливость. Утоляя их, индивид может чувствовать значительное удовлетворение, но это не то счастье, которое следует оберегать и защищать, поскольку оно (и у данного, и у других индивидов) сковывает развитие способности распознавать недуг целого и находить пути к его излечению. Результат - эйфория в условиях несчастья. Большинство преобладающих потребностей (расслабляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие) принадлежат именно к этой категории ложных потребностей"[29].
Подлинные желания сегодня вытеснены рекламными образами и модными новинками, знание об истинных потребностях затерялась под лавиной потребительского: одна из серьезнейших болезней современного общества - это шопинг, когда для человека посещение магазина, ради покупки "чего-нибудь" становится жизненной необходимостью, а, по сути - психическим расстройством, которым заражает современного человека в первую очередь красивая, навязчивая реклама. Зачастую знакомые могут подумать о некоторой "странности" с твоей стороны, если ты не хочешь приобрести новую модель мобильного телефона или, допустим, ботинок: то есть нормальным считается не экономия и бережливость, то есть пользование вещью до тех пор, пока не будет выработан полностью ее ресурс, но именно расточительство, то есть покупка новых вещей, взамен "устаревшей", "вышедшей из моды" вещи. Для современного человека статус, положение в обществе оказались важнее экономии, здравомыслия и здоровой умеренности. Кроме очевидного обогащения торговых кампаний и фирм-производителей, это ведет за собой ускоренное истощение ресурсов, загрязнение экологии (мусорные свалки растут буквально на глазах, так что даже если есть желание, их попросту не успевают перерабатывать); экосистема планета находится под угрозой соблюдения имиджа отдельными людьми. Жажда экономической выгоды - это путь к обнищанию сотен миллионов людей уже сегодня, а так же экологической катастрофе". При этом важна еще одна существенная деталь: товары специально производят недолговечными, так как знают, что, гонясь за модой, за новинками продаж, люди будут покупать новые вещи взамен "устаревших" (кто-то всерьез думает, что вещи ему просто надоедают, и вполне естественно купить новую вещь, но, на самом деле, за этим стоит мощнейшая пиар индустрия производственных и торговых корпораций) старых, а, кроме того, получается, что тех, кто вроде бы не гонится за новинками, все равно подспудно стараются интегрировать в данную систему, так как вещь, которая могла бы служить годами (будь она более качественно изготовлена, но чего не делается специально) выходит из строя очень быстро.
Как пишет в своей книге "К черту бренды!" Нэйл Бурман: "Как только наша голова хотя бы относительно избавится от беспрерывного и назойливого жужжания рекламных объявлений, "необходимость" покупать снова и снова моментально станет менее навязчивой <...>
Простые вещи, которые мы покупаем, вовсе не обязаны быть забавными, или ценными, или красивыми - они просто не должны так много значить в наших глазах, как сейчас".[30] То есть речь идет о том, что у нас извращенное понятие о предметах потребления: мы их именно потребляем, а не приобретаем, в связи с их практической необходимостью. Кому-то это покажется ненормальным, но большинство из тех вещей, которые мы с такой жаждой приобретаем на самом деле нам совершенно не нужны: нормальный, психически здоровый человек, конечно, вполне может "побаловать" себя какой-нибудь безделушкой, но не делать же это чуть ли ни каждый день - это уже мания какая-то получается иначе, потребление ради потребления - а ведь и от обжорства умирают, ну а применительно к рассматриваемой проблеме - человек морально и духовно умирает в результате перепотребления товаров и услуг: "Мир, полный возможностей, похож на стол, уставленный аппетитными блюдами, слишком многочисленными, чтобы самые прожорливые едоки могли надеяться попробовать каждое. Едоками являются потребители, и самая неприятная и раздражающая проблема для них - потребность в установлении приоритетов: необходимость отказываться от некоторых неисследованных вариантов и оставлять их таковыми. Отчаяние потребителей исходит из изобилия, а не из недостатка выбора. "Использовал ли я свои средства на сто процентов?" - вот наиболее навязчивый, вызывающий бессонницу вопрос потребителя"[31]. Такой подход к жизни - это не свобода, это искусственно инъецированная психическая болезнь, делающая человека зависимым от поставщика товаров и услуг, как наркомана, от наркоторговца. Причем, если посмотреть например в Большой Советской Энциклопедии определение наркомании, то мы прочитаем следующее: "наркоманическая зависимость (человека от приёма наркотика), заболевание, которое выражается в том, что жизнедеятельность организма поддерживается на определённом уровне только при условии постоянного приёма наркотического вещества, и ведёт к глубокому истощению физических и психических функций. Резкое прекращение приёма наркотика вызывает нарушение многих функций организма - абстиненцию"[32]. Хроническая зависимость потребителя от потребления все новых товаров и услуг, без которых он вполне может обойтись, то есть жажда потребления нового, когда еще не исчерпаны ресурсы старого - все это вполне подпадает под определение наркотической зависимости. Касательно этого Фромм указывает на следующие проблемы современного человека: "Современное общество, несмотря на все то значение, какое оно придает счастью, индивидуальности и личным интересам, научило человека чувствовать, что не его счастье (или, если воспользоваться теологическим термином, не его спасение) является целью жизни, а его долг трудиться или его успех. Деньги, престиж и власть стали его побудительными мотивами и целями. Человек пребывает в иллюзии, что он действует в своих личных интересах, а на самом деле он служит чему угодно, но только не интересам своего реального Я. Все что угодно важно для него, за исключением его жизни и искусства жить. Он существует для чего угодно, только не для самого себя"[33]. Ну а человек зависимый, наркоман, и не существует для себя, он существует для тех, от кого зависит, в их интересах, побудители его действий навязаны ему извне.
Западная цивилизация (равно как все те, кто живут по ее образцу) больна, и, проблема во многом осложняется тем, что она не осознает своей болезни, не говоря уж о ее тяжести. Так что вопрос о преодолении капиталистического общества в пользу коммунистического, в котором человек будет потреблять соразмерно своим истинным потребностям, при учете потребностей окружающих, а не только личных потребностей человека - это не только вопрос о социальной справедливости, но так же вопрос психического здоровья, как отдельных людей, так и человечества в целом.
Естественно, "общество потребления" - это еще далеко не весь мир, но лишь только часть его, и наиболее характерно данное состояние общества для Западной цивилизации, хотя и не для всей, в чем мы уже могли убедиться ранее - бедные, нищие и голодные есть везде, просто где-то это большая часть населения, а где-то - меньшая.
Правда тут возникает еще один нюанс: зависть жителей бедных государств в отношении государств богатых ведет к тому, что они не замечают недостатки Западного мира, но хотят такую же сытую и обеспеченную жизнь, как там, и именно отсюда возникают всевозможные "Оранжевые революции", которые лишь меняют правящую элиту, но проблемы в действительности не решают. По сути люди выступают не за свободу, а всего лишь за сытые желудки, и при этом получают (в лучшем случае) лишь частичное утоление голода, и слово "демократия" так и остается нереализованным, но манящим к себе мифом, при том, что люди в действительности толком не понимают, что же кроется за этим понятием, им важно свергнуть ненавистный режим.
Если при этом взглянуть на распад СССР с точки зрения "общества потребления", то мы видим, что люди стремились в мир полный товаров народного потребления в условиях жесточайшего дефицита и партийной диктатуры КПСС, итогом же стал пресловутый "разгул демократии", когда население одной только России стало сокращаться примерно на миллион человек в год в результате того, что смертность значительно стала превышать рождаемость. Хомский так описывает произошедшее в России, относительно влияния неолиберализма на жизнь трудящихся: "В одной лишь России, по оценке исследования ЮНИСЕФ, в 1993 году последовало на полмиллиона смертей больше, чем обычно, в результате неолиберальных "реформ", которые это исследование, в общем, поддерживает. Руководитель ведомства по социальной политике в России недавно дал оценку, согласно которой 26% населения живет ниже прожиточного минимума, тогда как новые правители приобрели несметные богатства - опять-таки ситуация, весьма характерная для стран, зависящих от Запада"[34]. И это были только первые шаги неолиберализма на "новоприобретенных территориях"; чем дольше неолиберализм паразитировал, тем больше становилось его жертв.
На сегодняшний день в России проживает 142 миллиона человек, и эта цифра становится меньше год от года[35]: "Эксперты ООН представили доклад "Перспективы мировой урбанизации - пересмотр на 2007 год", в котором, согласно их прогнозов, к 2025 году население России сократится до 128, 2 млн. человек, 96% которых будет жить в городах. К 2050 году население сократится до 107,8 миллионов человек, из них в городах будет жить 88,7%".[36]
Для остальных стран Восточной Европы заигрывание с частнокапиталистической моделью Запада в условиях глобализации так же не утешительно: "<...> в Восточной Европе после 10 лет реформ существенно перекрыла уровень 1989 года только Польша, которая на самом деле "падала" еще с 1979 года. Восстановили "советский" уровень еще несколько стран, но все без исключения страны после либерализации отстают от западных соседей больше, чем до нее. Исключением является только Словения, отказавшаяся от приватизации по рецептам МВФ и к началу XXI века вплотную приблизившаяся к западноевропейским стандартам".[37]
Погоня за потребительским обществом - это погоня за призраком, которая истощает последние силы, и обрекает человечество на гибель, если оно вовремя ни очнется.
В конечном счете, вопрос о свободе искусственно сводят для современного человека к незатейливому выбору: либо нестабильная свобода в потреблении, либо стабильность и спокойствие в условиях диктатуры (авторитарного, а то и вовсе тоталитарного типа). Понятно, что таким образом подлинную свободу обрести не удастся никогда, ну а жить при диктатуре попросту малоприятно. Однако же, выбирать приходится (и так будет до тех пор, пока народ не осознает, что есть альтернатива столь похабному "выбору"), и поэтому подчас люди выбирают стабильность, и это становится сегодня особенно актуальным на фоне сворачивания государства всеобщего благосостояния. Людям кажется, что они свободны и живут в условия свободы, и именно поэтому происходит, что Фромм описал, как "бегство от свободы": "Главные пути, по которым происходит бегство от свободы, - это подчинение вождю, как в фашистских странах, и вынужденная конформизация, преобладающая в нашей демократии".[38] То есть, фактически люди признают право других принимать за них решения, навязывать им определенные желания и поступки. Жизнь по шаблону - это то, к чему ведет подмена подлинной свободы неполноценным суррогатом.
Но, что же такое свобода, спросят нас? В качестве ответа процитируем слова все того же Зигмунда Баумана: "<...> свобода - это не только отсутствие ограничений. Чтобы что-то делать, нужны ресурсы".[39] Под ресурсами следует в данном случае понимать возможность человека самому принимать решения, без оглядки на вождя, партию, правительства, рекламу, моду. И именно этих самых ресурсов мы лишены, вместо них у нас либо назойливое внушение "экспертов" и "специалистов", либо "авторитетное" мнение вождя, указание партии.
Следует еще добавить, что свобода бывает негативной (свобода "от...") и позитивной (свобода "для...). Так вот мы считаем, что главное для человечества - это обретение именно что позитивной свободы, так как только тогда люди смогут получить возможность жить в действительно справедливом мире, смогут жить без принуждения, иерархии, насилия. Эрих Фромм так определял позитивную свободу: "<...> позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека.
<...>
Спонтанная активность - это не вынужденная активность, навязанная индивиду его изоляцией и бессилием; это не активность робота, обусловленная некритическим восприятием шаблонов, внушаемых извне. Спонтанная активность - это свободная деятельность личности; в ее определение входит буквальное значение латинского слова sponte - сам собой, по собственному побуждению. Под деятельностью мы понимаем не "делание чего-нибудь"; речь идет о творческой активности, которая может проявляться в эмоциональной, интеллектуальной и чувственной жизни человека, а также и в его воле. Предпосылкой такой спонтанности являются признание целостной личности, ликвидация разрыва между "разумом" и "натурой", потому что спонтанная активность возможна лишь в том случае, если человек не подавляет существенную часть своей личности, если разные сферы его жизни слились в единое целое"[40].
"Свобода или смерть!" Сегодня этот лозунг приобретает все более актуальное звучание, становится все более востребованным: капиталистическая глобализация бросила человечеству вызов, и теперь остается либо умереть под ударами капитализма, либо обрести подлинную свободу, что возможно сделать только отказавшись от капитализма, преодолев его, а так же вместе с тем отправив "всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором"[41].
Примечания:
[1] Коллектив М.П.С.Т. Либертарный коммунизм или экологическая катастрофа? http://www.kras.fatal.ru/libertcom.htm
[2] См.: Бауман З. Текучая современность. - С.-Пб.: Питер, 2008
[3] Так, например, о причинах, по которым в Германии возникла лево-террористическая организация РАФ (Фракция Красной Армии), первым поколением, создателями которой, оказались бывшие в недавнем прошлом пацифисты, понявшие бесперспективность привычных форм борьбы и вставших на террористический путь можно отчасти прочитать в книге Майнхоф У. От протеста - к сопротивлению: из литературного наследия городской партизанки. - М.: Гилея, 2004
Причем, весьма показательно то, что первой их акцией оказался поджог супермаркета.
[4] "Нефть и газ в мире есть - но не у всех. Его не хватает как раз тем, кто в нем больше всего нуждается. А раз так, то нефть и газ станут основным источником геополитических драм уже в ближайшей перспективе". (Симонов К. В. Глобальная энергетическая война. - М.: Алгоритм, 2007. С. 37) При этом автор утверждает, что скорое истощение мировых запасов нефти и газа - это не более чем миф, что их разведанных легкодобываемых запасов хватит еще, по крайней мере, на 140 лет, ну а поддерживают слухи о "скором конце нефти" атомное лобби. При этом Симонов указывает на то, что в одних странах нефтяные запасы истощаются быстрее, нежели в других, так что вполне резонно, что борьба за энергетические ресурсы способствовала развертыванию новой волны глобализации: корпорациям и правительствам нужны ресурсы, и поэтому для них вполне резонно использовать все имеющиеся средства для извлечения максимально доступными для них средствами максимальной выгоды: чем более бесправны трудящиеся, тем корпорациям и правительствам проще контролировать рынки природных богатств.
[5] Кагарлицкий Б. Ю. Политология Революции. - М.: Алгоритм, 2007. С. 216-217
[6] Бауман З. Индивидуализированное общество. - М.: Логос, 2005. С. 107
[7] Там же. С. 106
[8] Хомский Н. Прибыль на людях. - М.: Праксис, 2002. С. 168-169
[9] Бейлз К. Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике. - М.: Новый хронограф, 2006. С. 15
[10] Там же. С. 12
[11] Вернер К., Вайс Г. Черная книга корпораций. - Екатеринбург: Ультра. Культура, 2007. С. 12
[12] Бауман З. Индивидуализированное общество. С. 145
[13] Вернер К., Вайс Г. Черная книга корпораций. С. 21
[14] Бауман З. Индивидуализированное общество. С. 32-33
[15] Там же. С. 145
[16] Равелли М. Кризис социального государства//Die Aktion. # 113/119 (1994)
[17] Кагарлицкий Б. Ю. Политология Революции. С. 28
[18] Там же. С. 28-29
[19] Хомский Н. Классовая войнв. - М.: Праксис, 2003. С. 231
[20] См.: Уэсслер Р. Война как услуга. - М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2007
[21] Фромм Э. Иметь или быть? - М.: Прогресс, 1990. С. 120
[22] Бауман З. Свобода. - М.: Новое издательство, 2006. С. 83
[23] Кагарлицкий Б. Ю. Политология Революции. С. 32
[24] См. например: Бауман З. Индивидуализированное общество; Бейлз К. Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике; Вернер К., Вайс Г. Черная книга корпораций. Екатеринбург.
[25] См. например: Хомский Н. Гегемония или борьба за выживание. - М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2007; Хомский Н. Несостоятельные штаты. - М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2007; Хомский Н. Новый военный гуманизм. - М.: Праксис, 2002
[26] Хомский Н. Новый военный гуманизм. С. 246
[27] Фромм Э. Бегство от свободы. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2006. С. 176-177
[28] См.: Дебор Г. Общество спектакля. - М.: Логос, 2000
[29] Маркузе Г. Одномерный человек//Эрос и цивилизация. - М.: Издательство АСТ, 2003. С. 268
[30] Бурман Н. К черту бренды! - или Разбей свою Моторолу. - М.: Поколение, 2007. С. 322
[31] Бауман З. Текучая современность. С. 70-71
[32] Большая советская Энциклопедия. Издание 1969-1978 гг.
[33] Фромм Э. Человек для себя//Бегство от свободы. С. 328-329
[34] Хомский Н. Прибыль на людях. С. 35
[35] "Почти на 238 тысяч человек сократилось, по данным Росстата, население России в прошлом году. Таким образом, сейчас в стране постоянно проживают 142 миллиона человек." (Прирастаем вкладами. Российская газета - Центральный выпуск #4604 от 5 марта 2008 г.)
[36] Тремпольцев О., Султанов О. Демографический реквием по России? (2008.03.08/ http://forum.msk.ru/material/region/449056.html)
[37] Кагарлицкий Б. Ю. Политология Революции. С. 42
[38] Фромм Э. Бегство от свободы. С. 145
[39] Бауман З. Свобода. С. 14
[40] Фромм Э. Бегство от свободы. С. 262
[41] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 21. С. 173