От входа к окну метнулась тень. Дважды шаркнули шторы. Комнату залил дневной свет. Наотмашь распахнулась балконная дверь. Снаружи лениво пополз горячий воздух.
Андрей Сергеевич Рыболовлев вздрогнул и открыл глаза. "Проспал! Идиот! Ну, теперь держись!" - подумал он, заодно отметив, что слишком часто стал попадать в щекотливые ситуации, которые он называл "полным попандосом".
Скинув одеяло, Андрей Сергеевич уселся на диване, широко расставив волосатые ноги. Тыльной стороной ладони вытер слюну, скопившуюся в уголках губ. Пятернёй пригладил редеющие волосы и, почти подготовившись к разносу, уставился в спину жены.
Галина Петровна Рыболовлева стояла у окна и молчала. Молчала дольше обычного. Её вздрагивавшие плечи свидетельствовали о состоянии крайнего раздражения.
В отчаянии Андрей Сергеевич показал жене язык, но тотчас принял смиренный вид преступника, пойманного с поличным и готового к раскаянию.
Галина Петровна продолжала играть в молчанку, что предвещало грозу совсем уж невероятной силы. Надеясь смягчить удар, Андрей Сергеевич начал первый:
- Галюня, ты уже дома? Вот здорово! Что так рано?
Жена ухом не повела. Андрей Сергеевич продолжил:
- Я тут прилёг, понимаешь, на минуточку. Не заметил, как уснул. Галюня, кушать будешь? Могу картошечку пожарить. Кстати, вчерашние котлетки ещё остались, не стал без тебя кушать. Галюня, ну чего ты, скажи хоть слово!
Галина Петровна повела плечами.
- Слово? - глухо произнесла она. - Это - пожалуйста: совесть есть, Рыболовлев?
Андрей Сергеевич рефлекторно поморщился.
- Галюня, зайка, не начинай, пожалуйста!
- Нет, ты ответь - совесть у тебя есть? Я - баба, горблюсь на работе, беру взятки, рискую, а ты - мужик, дрыхнешь, как свинья, средь бела дня, слюни пускаешь, и в мыслях нет искать работу!
- Солнце моё, когда ж было искать, ежели буквально вчера я закончил ремонт нашей квартиры?
Галина Петровна резко повернулась, удивив мужа китайским выражением лица.
- Ремонт?! Ты?! Ну и нахал! Я нашла бригаду, я за всё платила! Причём здесь ты?
- Интересно рассуждаешь! А кто контролировал процесс? Кто заставлял работяг переделывать по пять раз? В конце концов, кто их кинул, не заплатив и половины? Можно подумать, это они тебе угрожали ноги сломать, а не мне. Так что, нечего тут ля-ля разводить! Был бы ум, могла сообразить, что сэкономленные мною деньги и есть мой заработок.
- С тобой бесполезно разговаривать! - презрительно улыбнулась Галина Петровна и вышла в лоджию.
Тотчас оттуда донёсся крик.
Андрей Сергеевич бросился к жене.
- Что? Где?!
Дрожащая рука Галины Петровны указывала на шкаф-купе, установленный на лоджии два дня назад.
- Вот это, это, что это?!
Андрей Сергеевич облегчённо выдохнул:
- Фу, ты! Напугала! Это результат нового увлечения нашего великовозрастного дитяти - метания ножей. За неимением профессионального оружия, Денис использовал кухонные ножи из нашего серебряного гарнитура.
- С мельхиоровыми ручками? - несмело предположила Галина Петровна и, заметив на плиточном полу нож, констатировала. - Так и есть - с мельхиоровыми ручками - подарок сестры Тони.
- Ну, да. Ты бы видела, - не без восторга произнёс Андрей Сергеевич, почёсывая себя ниже спины, - с каким остервенением Дениска кидал ножи! Грохот стоял на весь дом. Думал - соседи сбегутся. А ножи тупые, не втыкаются! Я говорю - поточить надо, а он знай - лупит и лупит, лупит и лупит! Ножи падают и падают, падают и падают...
- Прекрати! - топнула ногой Галина Петровна.
- Ты чего, Галюня?! Это же не я, а твой сын.
- Ты... ты всё видел и не остановил ребёнка?! Вы хотя бы примерно знаете - во сколько обошёлся мне этот шкаф-купе?
- Здравствуйте! Опять я виноват! - хлопнул себя по голым ляжкам Андрей Сергеевич. - Думаешь, не пытался его остановить? Да, сто раз! Говорю, Денис, не надо, прекрати, мама увидит - расстроится: шкаф новый, дорогой. Ножи тоже, говорю, не три рубля стоят. А ему хрен по деревне! Ещё сильнее стал бросаться. Как будто мне назло! Галюня, скажи ему, меня он совершенно не слушается!
- Господи, за что мне такое наказание?! - медленно проговорила Галина Петровна. - Мой сын - бездушный эгоист! Мой муж - полное ничтожество! ЛДС!
ЛДС - ругательство, придуманное Галиной Петровной специально для собственного мужа, составленное из первых букв трёх слов: лентяй, дармоед и слабак.
- Ах, так?! - вскипел Андрей Сергеевич, не выносивший, когда его обзывали элдээсом. - Тогда извините-подвиньтесь, разговаривать с вами в таком тоне я не намерен! И на ужин можете меня не звать! Всё равно есть не буду! А если хотите, то идите и сами объясните своему дорогому сыну, что почём и почему!
- Как?! Да, разве ж Дэн дома?!
- Давно уж. - сказал Андрей Сергеевич, как будто это решало всё дело.
Он вернулся в комнату, чтобы молча просидеть на диване часа два, а то и три до полного примирения с женой. В том, что примирение состоится обязательно, Андрей Сергеевич нисколько не сомневался, как и в том, что жена любит его. "И потом, кому она нужна, кроме меня?" - спросил он самого себя и сам же ответил:
- Никому!
Осторожный стук в закрытую дверь остался без ответа. Из комнаты доносилось бульканье и пыханье. Это Денис резался на компьютере в войнушку.
Ещё нежнее и настойчивее - тук-тук-тук.
- Я занят. Ужинать не буду. - раздался недовольный голос сына.
Галина Петровна приоткрыла дверь.
- Прости, Дэн, мне бы поговорить с тобой.
Не дожидаясь разрешения, она вошла в комнату и сразу направилась к открытой на всю форточке.
- Дэн, у тебя почки! Сквозняк для почек очень вреден, - сказала она, захлопнув форточку. - Не забывай, сынок, почки требуют к себе постоянного внимания и бережного отношения. Я присяду?
Она уселась на небольшое возвышение, покрытое куском военной камуфляжной сетки. Когда-то это была полноценная кровать. Денис зачем-то отпилил ножки. Сидеть стало страшно неудобно - колени оказывались на уровне подбородка.
Галина Петровна не исключала, что сын сделал это нарочно, чтобы отец подолгу не задерживался у него в комнате.
Она сидела, а Денис, как ни в чём ни бывало, продолжал играть в компьютер.
Как мама, Галина Петровна не могла отказать себе в удовольствии лишний раз отметить - насколько хорош её сын! По её мнению, ни одна девушка в мире не устоит перед его огромными миндалевидными глазами, слегка припухшим ртом, аккуратными ушками, ладно сбитой атлетической фигурой с сильными руками, не говоря уже об его уме и эрудиции. "Дэн далеко пойдёт! Главное, чтобы он всегда целиком и полностью принадлежал мне!" - не без восторга напомнила себе Галина Петровна - единственную цель всей своей жизни.
От прилива чувств ей захотелось прикоснуться к сыну. Она нашла выбившийся завиток волос и потянулась рукой поправить, но была остановлена вопросом сына:
- А нос?
- Что нос? - спросила Галина Петровна.
- Нос разве не требует к себе постоянного внимания и бережливого отношения?
- Нос тоже требует... а что у тебя с носом? У тебя нос болит? Дай, посмотрю!
Денис с силой ударил по клавишам компьютера.
- Мам! - воскликнул он нервно. - Ничего у меня не болит. Я абсолютно здоров. Ты по делу пришла или как?
- А просто так мама не может прийти к любимому сыну, которого не видела целый день?
- Может. - обречённо выдохнул Денис и выключил компьютер.
- Вот это правильно! - улыбнулась Галина Петровна. - Больше одного часа в день сидеть за компьютером вредно. Сынок, давно собираюсь спросить - последнее время ты неважно выглядишь, быть может устаёшь? Знай - накопившаяся усталость может привести к нервному срыву, а это, в свою очередь, способно спровоцировать неадекватные поступки. Понимаешь...
Галина Петровна замялась, подбирая слова, способные предельно мягко, но доходчиво донести до ребёнка мысль о том, что детям, находящимся на полном родительском иждивении, негоже портить мебель. Но тут Галину Петровну неожиданно осенило. Она нашла ход!
- Дэн, милый, у тебя ничего не случилось, о чём бы ты хотел поделиться со своей мамой?
- Случилось. - против ожидания объявил Денис.
Подскочив, как на пружине, Галина Петровна положила руку на лоб сына.
- Ах, боже мой! - запричитала она. - Сыночек мой, сердце моё, что у тебя болит? Температуры, кажется, нет. Всё-таки, нос? Тебя ударили? Ты должен сказать правду!
- Оставь, пожалуйста, свои придыхания! - сказал Денис, убирая мамину руку со своего лба. - Говорю же - здоров.
- Тогда что? Не понимаю.
- Сейчас ко мне придёт Катя Пастухова.
Материнская интуиция мгновенно подсказала Галине Петровне, что отношение сына с этой неведомой Катей - более, чем серьёзное, не исключено - Денис влюблён в неё!
Вспыхнувшая, как спичка, ревность заставила Галину Петровну притвориться непонимающей:
- Катя ... ова?! - как эхо, повторила она. - Очевидно, это твоя однокурсница?! Вспомнила! Не та ли девочка, которая, ты говорил, отлично знает английский? То есть, ты хочешь позаниматься с ней языком? О, это всегда - пожалуйста. Сколько угодно. Если нужно, я смогу приготовить кофе или чай.
Денис не выносил, когда мама, вот так, как сейчас, "включала дурочку". От досады, что, видимо, придётся сказать то, что не собирался, Денис покраснел.
- Ка-тя, - произнёс он по слогам, - мой самый близкий... друг!
"Господи, да он совсем ещё ребёнок!" - с нежностью подумала Галина Петровна и тотчас успокоилась.
- Дэн, - сказала она, - в чисто платонические отношения между девушкой и красивым парнем я не верю. Допустим, Катя тебе просто друг...
- Мама, это невыносимо! - выкрикнул Денис. - Ты всё поняла и притворяешься! Катя не просто друг! Я люблю её! И вообще мы решили пожениться.
С минуту Галина Петровна не могла произнести ни слова. Она до крови прикусила себе губу и даже не заметила. Несколько раз она собиралась что-то сказать, но не могла.
- Нет, нет! Не нужно никого звать. Надеюсь, сын, ты пошутил?
- Нет, мам, я серьёзно.
- Как же Маша? Такая славная девочка. Она любит тебя. У неё такие замечательные родители - солидные, обеспеченные, на вашу свадьбу обещали квартиру подарить в Москве. Разве ты забыл?
- Нет, не забыл.
- Сынок, извини, но трудно поверить, что такой умный мальчик, как ты, способен своими руками разрушить собственное счастье. Скажи, что ты пошутил. Умоляю!
- Машу я не люблю. Мы с ней просто друзья. И она об этом знает. Давай прекратим этот разговор.
- Ах, Денис, ты убиваешь меня! Одумайся, пока не поздно...
- Поздно. - загадочно произнёс Денис.
Бросив на сына взгляд полный ужаса, Галина Петровна выбежала прочь с именем мужа на устах.
Рыболовлев встретил жену с просветлённым лицом человека, полностью осознавшим вину.
- Галюня, прости! Конечно, я виноват! Больше это не повторится!
Вместо того, чтобы обнять, Галина Петровна ухватила мужа за плечи и принялась немилосердно трясти.
- Какого чёрта сидишь дома и ничего не знаешь?! - говорила она сквозь сжатые зубы.
- Чего не знаю? Да, прекрати трясти! Я, всё-таки, живой человек. Скажи толком, что случилось?
Галина Петровна опустила руки и, сделав шаг назад, уставилась на мужа, как художник на законченную картину.
- Вот смотрю на тебя и завидую: как ловко человек устроился: спит, жрёт и ...
- Па-а-а-прашу выбирать выражения!
- ... жрёт, жрёт, жрёт и ничего-то его не волнует, ничего-то ему не нужно! Ни заботы, ни печали! Мы-ла-дец!
- Да, что с тобой сегодня, будто с цепи сорвалась?! Что-нибудь не так с Дениской??
- Не так! Всё не так, но тебе всё равно.
- Дениска поранился ножом?!
- Хуже, твой сын собирается привести в наш дом жену!
- Жену?! - обрадовался Андрей Сергеевич. - Наконец-то! Сколько можно тянуть резину! Вот Машка, наверное, рада?!
- Рыболовлев, не зли меня! Ты знаешь, чем это может закончиться! При чём тут Маша?! Наш сын с ней расстался! Он женится на Кате!
- На Кате?! Вот это новость! А что случилось с Машей? - произнёс Андрей Владимирович таким тоном, что не только женщине, прожившей с ним более двадцати лет, но любой девчонке не составляло труда уличить его в том, что он что-то не договаривает.
- Так-так! - протянула Галина Петровна, скрестив руки на груди. - А, ну-ка, дорогой, выкладывай всё, как на духу!
- Собственно говоря, я почти ничего не знаю. Как-то возвращаюсь домой, вдруг вижу Дениску с какой-то красивой барышней. Идут, разговаривают, никого вокруг не замечают. Девушка так и льнёт к Дениске. А наш дурачок, рот до ушей, расплылся, как блин на сковородке. Дай, думаю, прослежу, куда пойдут. А они прямиком в наш подъезд. Неужели, думаю, к нам повёл? И что мне делать? Оказалась, девушка живёт в нашем подъезде, на третьем этаже. Не стал тебе говорить, зачем зря расстраивать! Решил сначала всё разузнать - вдруг между ними ничего нет.
- Ну, и?
- Разузнал: девушку зовут Катей. Папа у неё русский, работает главным архитектором на табачной фабрике "Ява". Ездит на "лендкрузере" с водителем. Мама - домохозяйка, стопроцентная еврейка. Кажется, чем-то болеет. Сами они из Ростова-на-Дону. Там у них свой дом. Два года назад купили в нашем доме квартиру. Семья, судя по всему, очень богатая. Машиным родителям до них далеко.
- Что за квартира? - нетерпеливо спросила Галина Петровна.
- Трёхкомнатная.
- Неплохо, неплохо, а Катя?
- Катя? Катя - непростая штучка, заканчивает институт международных отношений. Полгода стажировалась в США при Организации Объединённых Наций. В совершенстве владеет английским, немецким и французским языками. Это всё, что пока удалось узнать, - сказал Андрей Петрович и обнял жену. - Вот, видишь, какой я молодец, а ты думала, просто так время провожу? Как видишь, у меня всё под контролем. Эх, ты, дурочка моя!
- Что ж ты сразу не сказал?
- Собирался, так ведь набросилась на меня, как тигр, у меня из головы вон.
Андрей Сергеевич наперёд знал, что его информация произведёт сильное впечатление: жена не сможет не признать, что Катя для сына - партия отличная, но всё же спросил:
- Галюня, ты всерьёз полагаешь, что наш сын способен бросить Машу, ради этой Кати?
- Откуда мне знать? Просто голова идёт кругом! Пожалуй, мне лучше прилечь.
Пока Галина Петровна переодевалась в любимый атласный халат с огромным, как ухо слона, воротником, Андрей Сергеевич торопливо перезаправил простыню и аккуратно постелил одеяло, мастерски взбил подушки и сделал постель после себя заметно привлекательнее.
Галина Петровна улеглась поверх одеяла.
- Разденься, ляг, как следует, - предложил Андрей Сергеевич.
- Нет, не хочется. Мне и так хорошо, - прошелестела Галина Петровна голосом тяжелобольного человека.
Боже, как любил Андрей Сергеевич свою Галюню именно такой: расслабленной, растерянной, нежной!
В этот момент раздался звонок в дверь.
Галина Петровна схватила мужа за руку и рывком усадила его рядом с собой.
- Это - Катя! - прошептала она таким голосом, что Андрей Сергеевич побледнел. - Ну, давай!
- Что давать? - не понял он.
- Вот, олух! Иди, дверь открой!
Андрей Сергеевич скоро вернулся.
- Успокойся, это, всего лишь, Марта Анатольевна пожаловала.
- Мама?! - удивилась Галина Петровна. - Странно! Вчера так обиделась на нас, казалось - месяц приезжать не будет. Не знаешь, зачем прикатила?
- Откуда мне знать!
- Вечно ничего не знаешь! Однако, как не вовремя! И что в деревне не сидится? Ты тоже хорош, не мог сказать, чтобы завтра приезжала, что сейчас не до неё.
Андрей Петрович пожал плечами:
- Как я могу сказать - это её квартира.
- Запомни раз и навсегда - квартира моя.
- Не наша, а твоя? - уточнил Андрей Сергеевич.
- Моя.
- Ну, тогда сама разбирайся со своей мамашей. Да, побыстрее, пока старуха разуться не успела.
- Ах, мать вашу, перемать! - выругалась Галина Петровна и, соскочив с дивана, быстрыми шагами направилась в коридор.
Возле вешалки, пыхтя и проклиная больные ноги, копошилась Марта Анатольевна Шустова. Старуха безуспешно пыталась освободить ногу от ботинка, по внешнему виду, напоминавшему спортивный кроссовок.
- Мать, случилось чего? - спросила Галина Петровна тихо, чтобы не услышал Денис, который назло всем может оставить старуху ночевать.
- Ах, доча, прямо напугала меня! Ага. Ты чего сипишь? Простыла или Дениска, как всегда, дрыхнет?
- Никто не спит. С минуту на минуту должна прийти невеста. Знакомиться будем.
- Машка, что ли? - удивлённо подняла бровь Марта Анатольевна. - Чего с ней знакомиться, мы...
- Да, тише ты ори! - зашикала Галина Петровна.
Старуха перешла на шёпот:
- Говорю, чего с ней знакомиться-то? Знаем её, как облупленную. Бестолковая, знамо дело, однако, для нашего олуха сойдёт. Значит я вовремя! Когда Машка заявится?
- Опять дурочку валяешь! Только вчера поругались из-за этого! Да, ежели бы речь о Маше была, я бы так и сказала: ждём Машу.
У Маргариты Анатольевны вытянулось лицо, разгладились морщины.
- Значится, не Маша?! Вот это да! - протянула она.
- Ты чего приехала? Ведь не хотела!
- Ох, доча, уж так не хотела, уж так не хотела! - выпрямив спину, пожаловалась старуха. - Обидели вы меня. И как только вам не стыдно?! Я всю жизнь на вас положила.
- Мама, не начинай, пожалуйста. Давай, завтра? Ага?
Маргарита Анатольевна, как будто не слыша, продолжила монолог:
- Не ага! Я сына твоего вынянчила. Я мужа твоего привечала, трусы его говённые стирала, завтраками, обедами и ужинами кормила. Ага! И за всё моё хорошее ко мне такое отношение?! Одни попрёки: и это не то, и это не так! Ох, горько мне! Совесть-то где вы оставили? Вот, сижу одна-одинёшенька в своей деревне и думаю: дура старая, ну, зачем это на них обижаюсь? Ага! На себя нужно обижаться. Ага! Это ведь я такими их воспитала бессердечными, чёрствыми эгоистами. Теперь поздно кулаками махать. Делать нечего - остаётся только терпеть. Взяла вот и приехала. Сама знаешь, каково одной в деревенском доме жить: угля натаскай, печку натопи, дров наколи, воды принеси. Да, и страшно: люди по деревне незнакомые ходят, строители-таджики балуют, по домам шастают. Того и гляди, заявятся, не дай Бог, что тогда делать?
- Боишься изнасилуют? - пошутила дочь.
- Не говори ерунду. Просто неважно себя чувствую: давление, надо полагать, опять скакануло.
- Таблетку приняла?
- Ну, её, химию. Для меня главное лекарство - общение. Ага! Доча, да много ли мне нужно: тёплый уголок, стакан горячего чая, да кусок хлеба - вот и всё.
- Эх, мама, ну, что ты за человек?! Только о себе и думаешь! Говорю же - не до тебя сейчас. У нас тут такое творится: сын Машу бросил.
- Ага, вот горе-то! - всплеснула руками Маргарита Анатольевна.
- Тихо, ты! Новую подружку завёл. Катей зовут. Жениться собирается!
Маргарита Анатольевна схватилась за сердце и прислонилась к стене.
- Ох, горе горькое! Не зря мне ночью...
- Пока не поздно, мне со всем этим разобраться нужно. Понимаешь, мама?
- Ой, понимаю, девонька! Ещё как понимаю!
- Вот и прекрасно. Так что, одевайся и поезжай обратно. А завтра милости прошу.
- Что же это, доча, никак гонишь меня?!
- Господи! Ты, вроде не дура, сама - мать. Сегодня, быть может, решается судьба моего единственного сына, твоего внука! Мне надо со спокойным сердцем всё взвесить и принять единственно верное решение. А тебя я знаю, останешься, начнёшь умничать, советы давать - не остановишь! Поезжай, мама, к себе. Завтра поговорим.
Маргарита Анатольевна посмотрела на ручные часы.
- Автобусы ещё ходят, успеешь, - сказала дочь.
Появился Андрей Сергеевич.
- О чём беседуете? - спросил он и тут же добавил. - Мама, вы уж уезжаете? Хотите, такси закажу?
Обе женщины: мать и дочь посмотрели на него с одинаковой ненавистью.
- Что?! Что-нибудь не так сказал? - смутился Андрей Сергеевич.
- От вас, дорогой зятёк, мне ничего не нужно! - сказала Маргарита Анатольевна. - Вы хуже чужих людей!
Маргарита Анатольевна, волоча недоснятый ботинок, схватилась за ручку двери.
- Ладно, дети, Бог всё видит, - сказала она. - Желаю вам всего хорошего. Берегите друг друга. Самое главное, не ссорьтесь, а я уж как-нибудь...
- До завтра, мама, - сказала Галина Петровна и помогла матери открыть дверь.
Старуха шагнула за порог, но тут же обернулась
- Спаси вас и сохрани Господь! - начала она.
- Пока, мама, пока, - в два голоса перебили её Рыболовлевы и закрыли дверь.
Убедившись по шуму лифта, что старуха уехала, Рыболовлевы направились на кухню ужинать. Едва они распределили между собой обязанности по готовке - опять звонок в дверь.
- Это Катя! - прошептала Галина, замерев от волнения.
Андрей Сергеевич направился открывать дверь. Через полминуты в кухню влетела Маргарита Анатольевна.
- Знаешь, доча, хотела предупредить, что завтра пойду куда следует, заявлю, чтобы эту квартиру забрали назад, как полученную незаконно! Мне её выдали, как ветерану войны. А какой я ветеран, если на фронте ни часу не была?!
- Давай, давай, чеши, заявляй! Тебя первую и посадят, - мрачно улыбнулась Галина Петровна.
- Чего это? Я скажу, что справку мне дала родственница, работавшая в военкомате. Ей ничего не сделают, она давно умерла. Да, и меня не посадят. В тюрьме старухи не нужны!
- Посадят, посадят, - сказал стоявший позади старухи Андрей Сергеевич. - Это дело уголовное. Компетентным органам нельзя, чтобы не найти виновного. Им возраст не помеха.
- Пусть! Пусть меня посадят! Не страшно. Зато вас выселят из моей квартиры, а мне больше ничего и не надо. Ага!
Галина Петровна побледнела.
- Прошу, поезжай домой. Андрей, проводи маму. Посади на такси. Мама, у тебя деньги есть или дать?
Рыболовлевы уж и поужинали, а Кати всё не было. Зная, что современные девушки способны заявиться к парням и посреди ночи, о сне они и не думали.
Галина Петровна прилегла на диван, Андрей Сергеевич устроился у изголовья. Он гладил жену по волосам. В углу тихо работал телевизор. Супруги молчали.
- А помнишь, Галюня, - нежно улыбнулся Андрей Сергеевич, - нашу первую встречу? Ты вошла в палату, где я лежал с острым аппендицитом накануне демобилизации из армии? Как увидел, сразу решил - эта красавица будет моей женой! Помнишь?
Галина Петровна, не размыкая глаз, кивнула головой.
- С того дня прошло двадцать три года, но, кажется...
Галина Петровна слегка приоткрыла веки.
- Нет! - тотчас исправился Андрей Сергеевич, - не кажется, а совершенно точно - люблю тебя ещё больше, чем в молодости. Удивительно, Галюня, как тебе удаётся так хорошо сохраняться. Ты совсем не изменилась: лицо, фигура, всё, как тогда! Веришь, часто думаю, чем заслужил счастье быть с тобой, видеть тебя, гладить твои волосы! Ох, как хорошо! Однако, не пора ли нам баиньки? Никто уж, видно, не придёт.
И оказалась права. Не прошло и минуты, как в коридоре послышались неразборчивые голоса и осторожное шарканье по паркету двух пар ног.
Андрей Сергеевич растеряно посмотрел на жену. Отчасти это помогло ей принять решение.
- Быстро дал полотенце! - приказала она.
- Зачем? - изумился муж.
Объяснять времени не было, она толкнула его в сторону комода с чистым бельём. Принесённое полотенце она набросила себе на лоб и закатила глаза, успев перед этим показать мужу место - у себя в ногах.
Шаги становились всё явственней и, когда, казалось, дверь должна открыться и явить сына с таинственной гостьей, шаги стали удаляться, делаться всё тише, пока не стихли вовсе. Это могло означать одно - дети уединились в комнате, не сочтя нужным показаться родителям.
Галина Петровна стащила со лба полотенце и недоумённо уставилась на мужа, как будто и в этом он был виноват.
Денис Рыболовлев, после того, как рассказал маме о Кате, находился в расстроенных чувствах. Ему стало казаться, что огромное нежное чувство, которое он питал к Кате, и которое являлось стержнем всей его нынешней жизни после того, как было озвучено, значительно потускнело и ослабло. Денис был напуган этим. У него появилось сомнение - любит ли он Катю настолько, чтобы жениться на ней?
Но с приходом Кати все его опасения развеялись, как дым. Он увидел её живые, искристые чёрные глаза, чувственный рот, точеную фигуру и ножки, красивее которых просто не может быть, и сердце его радостно затрепетало. Она пришла! Это означало, она согласна стать его женой!
* * *
Рыболовлевы-старшие всё время были начеку. И всё же упустили момент, когда Денис и Катя вышли из комнаты. То, что дети уходят, они определили по щелчку замка. Галина Петровна выскочила на лестничную площадку. Детей она застала в кабине лифта. Увидев маму, Денис нажал кнопку "стоп".
- Катя, уже уходите?! - нервно крикнула Галина Петровна.
- Да, мне пора, - ничуть не смутившись, ответила девушка.
- Жаль! А я так мечтала познакомиться, поговорить! - сказала Галина Петровна и, натолкнувшись на улыбку, игравшую на губах девушки, перевела взгляд на Дениса. - А ты куда, сынок?
Денис хотел что-то ответить, но Катя его опередила:
- Если не возражаете, он меня проводит.
- Но ведь поздно уже, - заметила Галина Петровна.
- Не стоит беспокоиться, - возразила Катя. - Ему не придётся даже из подъезда выходить. Я живу пятью этажами ниже. Досвидания.
- Ну, раз так, ладно, проводи девушку, - сказала Галина Петровна, хотя всем и ей самой было очевидно, что её разрешение никому не нужно.
Денис отпустил палец, удерживающий кнопку, и двери лифта захлопнулись.
Катя потрясла Галину Петровну не столько своей наглостью, надменным тоном и улыбкой, сколько тем, что позволила отвечать за безвольно молчавшего сына! Если Денис уже сейчас ведёт себя, как классический подкаблучник, то что же будет, когда Катя станет ему законной женой?!
Галина Петровна вернулась в комнату взбешённая.
Она подошла к столу и, упёршись на него двумя руками, глухо произнесла:
- Итить твою мать! Еврейка, а та ещё - стерва! С характером!
Посмотрев на полусонного мужа, она добавила:
- Значится так, Андрей, нашему сыну она не пара! Ты сделаешь так, чтобы этой девицы в моём доме больше не было!
Андрей Сергеевич моментально проснулся.
- С ума сошла! Как я это сделаю?
- Не знаю "как"! - сверкнула глазами Галина Петровна. - Но сделаешь! Иначе... иначе, сам знаешь, что иначе. Я тем временем разберусь с Машей. Во что бы то ни стало Машу нужно вернуть! Всё! Спать!
Посредине ночи Рыболовлевых разбудил шум.
- Опять концерт начинается! - проворчал Андрей Сергеевич. - Надоело!
"Концертами" Рыболовлев назвал то, что почти каждую ночь в течение года устраивал в подъезде местный криминальный авторитет Алексей Мочнёв по кличке Мочёный.
Бандит волочился за дочерью соседа Рыболовлевых по лестничной клетке - молодой, очень хорошенькой, успевшей, однако, побывать замужем и родить ребёнка, Мариной Крапивиной.
Девушка избегала Мочёнова. Однако, чем упорнее было её сопротивление, тем настойчивее становились ухаживания. Марина неоднократно делала попытки объясниться, говорила о своём желании связать жизнь с обычным парнем. Все разговоры кончались угрозами Мочёного "сделать так, чтобы она пожалела о своём неразумном поведении".
Ходили слухи, что Мочёный и сам был бы рад отступиться от девушки, однако, не мог, поскольку с пьяну поклялся браткам "по-любому женить на себе Маринку".
Российское криминальное сообщество осталось, пожалуй, единственным российским сообществом, члены которого относятся к своим обещаниям, сделанным зачастую сгоряча, весьма серьёзно.
Весь подъезд с нетерпением ждал, когда глупая девчонка прекратит, наконец, своё бессмысленное сопротивление, считая, что у неё нет других вариантов - как только уступить домогательствам Мочёного или переехать в другой город.
Но пока людям приходилось безвинно страдать и терпеть разнузданное поведение Мочёного, как-то: шум и грохот в связи с попытками вломиться в квартиру любовницы, ночные крики и угрозы, изрядно удобренные сквернословием.
Как и все предыдущие, нынешний "концерт" закончился ничем, то есть отступлением Мочёного не солоно хлебавши и обещанием - в следующий раз поджечь Крапивиным дверь.
