Южанин Сергей Егорович : другие произведения.

Кровавый восторг (рассказы) Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я бы сказал: "из раннего"

   "Все мы хорошо знали; окажись девушки немки - их можно было бы изнасиловать, следом расстрелять,
   и это было бы почти боевое отличие. Окажись они польки или наши угнанные русички - их можно было
   бы, во всяком случае, гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам - забавная шутка, не больше.
   Но поскольку эта была "походно-полковая жена" начальника контрразведки - с трех боевых офицеров
   какой-то тыловой сержант сейчас же злобно сорвал погоны, утверждая приказом по фронту, снял ордена,
   выданные Президиумом Верховного Совета..."
  
   А.И.Солженицын
   "Архипелаг ГУЛАГ"
  
  
  
  
   СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
  
  
  Наглое солнце постучалось в окно тридцать девятой квартиры и заглянуло в щелку между шторами. Оно увидело большую двуспальную кровать, на которой под огромным мягким одеялом, укрывшись с головой, лежала молодая красивая женщина. Лучи скользнули по коротко постриженным крашеным рыжим волосам, погладили загорелые щеки и лоб, пощекотали закрытые веки...
  Оксана слегка поморщилась, потянулась и нырнула в тапочки. Она приблизилась к трильяжу и увидела отражение своего прекрасного нагого тела. Девятнадцатилетняя (НО УЖЕ!!!) женщина осталась довольна собой и отправилась в ванную, чтобы принять душ.
  Все еще не одевшись, она выпила чай, съела малюсенький бутерброд с плавленным сыром и взглянула на календарь, висевший над холодильником.
  Сегодня был ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ! ГОДОВЩИНА! ДЕНЬ СКОРБИ!
  Ровно год назад Оксана получила извещение из войсковой части, где проходил действительную воинскую службу ее муж - Геннадий Трепыхалов. Дрожащими руками она распечатала конверт, предчувствуя не ладное и прочитала:
  "Командование войсковой части Љ... с глубоким прискорбием сообщает, что ваш муж Трепыхалов Г.Н. погиб при выполнении интернационального долга..."
  Далее следовало предписание о получении гроба с телом покойного в аэропорту Внуково... Оксана выронила казенный листок и упала без чувств. Она и раньше догадывалась, что Гену отправили в Афганистан, с тех самых пор, как перестала получать от него письма, но, как говорится, надеялась на лучшее. Лучшего не получилось. Получился удар в сердце!
  А прожили они вместе полгода и в постели-то не повалялись, как следует! И вот теперь она - юная безутешная вдова! Одна-одинешенька, красавица, не приспособленная к жестокости окружающего мира...
  
  Цинковый гроб не открывали, и никто не видел, что там внутри; просто опустили в могилу и забросали землей. Народу на поминках было мало: Оксана, ее мать, мать Гены, несколько школьных товарищей, каковых и друзьями не назовешь, ответственный капитан из военкомата с соответствующей фамилией - Филонов, прапорщик и пятеро солдат с карабинами СКС, выстреливших положенный залп и всю обратную дорогу загинавших пошлые анекдоты, ничуть не стесняясь родственников покойного...
  
  Потянулись бесконечно-серые дни и ночи, полные тоскливого одиночества и неудовлетворенных желаний.
  Проползли сорок дней, пропали в бездне времени полгода, и из пустоты вечности высунулась годовщина.
  
  Оксана одела длинную черную юбку и темно-синюю кофту с короткими рукавами и включила радио. Сердце сжалось от боли. Диктор гнусавил о выполненном долге советскими воинами-интернационалистами и о том, что войска уже как три месяца выведены с территории Демократического Афганистана. Женщина заплакала и повернула ручку громкоговорителя, который вобщем-то ни в чем не был виноват. Перед ее глазами появился, как живой, улыбающийся Гена, обритый наголо, в белой рубашке и вытертый джинсах. Таким она видела его перед отправкой в войска. Таким остался он в ее памяти. Она рыдала, и слезы размазывали по лицу отечественную тушь для ресниц.
  Оксана сидела в таком положении с полчаса, а потом собралась с силами: нужно ехать на кладбище...
  
  До кладбища подвозили пригородные автобусы, и проездные документы были не действительны. Оксана купила на тридцать пять копеек билетов и машинально стала складывать цифры, напечатанные на них - три справа, три слева. Как ни странно звучало это в ее положении, второй билет в ленте оказался счастливым; обе тройки в сумме давали 19: 7+8+4=19 и 6+6+7=19!
  Давно разучившаяся улыбаться, она засмеялась маленькому счастью и, спрятав счастливый билет в нагрудном кармане, глазела в окно, обозревая, проплывающие колхозные поля, на которых передовые труженики села в поте лица добывали хлеб насущный для жителей города.
  Автобус шел с приличной скоростью, но вдруг весь как-то затрясся и встал, испустив последний дух в виде клубов едкого черного дыма. Водитель хотел было что-то объявить в микрофон, но микрофон похрипел-похрипел и заглох. В этот миг "шеф", взъерошенный и вспотевший, в распахнутой клетчатой "ковбойке" явился перед рассерженным народом.
  - Автобус дальше не пойдет, - провозгласил он, - Авария, граждане пассажиры, попрошу освободить салон!
  
  А до кладбища было еще километра три.
  Негодующие люди покидали автобус с возгласами: Безобразие! Управы на вас нету! У нас всегда так! Вот он - советский транспорт - самый лучший транспорт в мире!
  Некоторые, самые немощные старики и старухи с букетиками самодельных сине-красных цветочков или дохленьких ромашек остались на дороге дожидаться попутной машины, следующего автобуса, а может быть, еще чего-то. Большинство же крепких и здоровых мужчин и женщин вместе со своими детками гуськом потянулись к кладбищу через лес.
  В этой людской массе едва не затерялась наша знакомая, хранившая в кармане счастливый билет, но нет она была на месте, поскольку я сам был в той толпе и даю вам честное слово, я видел ее в траурном наряде, но прекрасную и веселую. Она же, действительно, начинала сознавать, что в этом мире не все так мрачно, она вспоминала все самое лучшее, что сохранила юная память, и на душе становилось легче...
  
  Гроза разразилась также внезапно, как пропадают с наших прилавков продукты и промтовары в эпоху развитого социализма, перестройки и гласности. Небо почернело, и на землю стали падать внушительных размеров дождевые капли, затем обрушился шквал громовых ругательств, подкрепленный проблесками молний.
  Как все-таки мелки мы - люди - в сравнении с бушующей стихией!
  Все побежали под деревья, отталкивая друг друга и стараясь занять места по-суше и под-уютней.
  В сутолоке и Оксану прижали к дубу какие-то сердобольные супруги, болтая что-то об опасности молнии, об электричестве и еще хрен знает о чем!
  После некоторой передышки они вместе добирались до кладбищенских ворот, но здесь расстались, поскольку идти им на разные участки. Погода вновь была прекрасна, солнце прогуливалось по бескрайнему голубому полю, одаривая людишек светом и теплом, за что те непременно ругали великое светило. А ведь еще десять минут назад каждый жаждал его появления, как манны небесной.
  
  Оксана пробиралась к могиле мужа сквозь непроходимый бурьян чертополоха и крапивы, как и следовало ожидать, холмик совершенно скрылся в траве, и лишь верхушка обелиска выглядывала наружу. Женщина огляделась, вокруг ни души. Она извлекла из холщовой сумки короткую лопатку и принялась рубить сорняки под корень. Скоро ее усилия вознаградились сполна. Оксана присела на микро-скамейку и всплакнула, но без утренней скорби. Какие-то атому перестроил счастливый билет, и тоска отступала с каждым мгновением.
   Она сидела и думала, не то чтобы над смыслом жизни, над всеобщей неустроенностью, над угрозой кризиса социализма, над экологической катастрофой - совсем нет. Она думала о своем, сугубо интимном и очень-очень теплом. Она желала счастья так сильно, даже сильнее, чем в лучшие дни с Геной. Что же переменилось в этой хрупкой и беззащитной женщине за полтора часа? Счастливый билет!?!? Невозможно дать однозначный ответ на этот вопрос...
  Оксана смахнула слезинку и улыбнулась, будто бы стесняясь окружающего мира. Она начинала жить по-другому, она просто-напросто начинала ЖИТЬ!
  - Зачем умирать заживо? - сказала она, обращаясь в Никуда, - Прости меня, Геночка! Прости, любимый!
  
  А сзади наплывала черная тень. Сначала Оксана решила, что вновь собирается гроза и подняла глаза к небу, но услышав шелест травы, обернулась. За ее плечами стоял мужчина гигантского роста в коричневом комбинезоне. Его обезьяноподобное лицо выражало похотливую злобу или ненависть сладострастия.
  - Так это ты - вдова афганца!? проревел он и сделал шаг.
  Оксана онемела от ужаса.
  - Ненавижу афганцев! - зашипел незнакомец, - И я всячески гажу им, ведь с ними мне не справиться... я оскверняя их могилы, надругаюсь над их женами, сестрами и матерями... - он сглотнул слюну, обильно бежавшую по сизым губам, - однако мне впервые предоставляется случай попользоваться вдовой интернационалиста да еще на его собственной могиле!... Ха-ха-ха!!! - он закатился препротивным смехом, а глаза налились кровью.
  Он странным образом захрипел и стал подминать под себя маленькую женщину. Затем он принялся рвать одежду Оксаны, в сторону летели обрывки кофты, разодранная юбка... Грубый насильник раздвигал ноги беспомощного существа, кусал ее грудь и...
  Оксана закусила губу, раскинула руки в стороны и тупо уставилась на фотографию на памятнике, с которой ей улыбался красивый парень в фуражке. Он не мог осуждать ее.
  "За что мне все эти наказания!? - мелькнуло в голове Оксаны, Счастливый билет!.."
  Монстр вскочил, закончив свое дело и стал рыться в разбросанных вещах женщины... Наконец он точно нашел то, что искал и сжав клочок бумажки, заорал:
  - Счастливый билет!..
  После этого он вытащил из-за спины тупой кухонный нож и всадил его в грудь изнасилованной. Оксана тихо застонала, ее взгляд застыл, упершись в бесконечность.
  Маньяк же большими скачками помчался через могилы прочь от этого места, а с фотографии на памятнике продолжал улыбаться рядовой Геннадий Трепыхалов...
  
  
   19.07.1990 года.
  
  
  =========================================================================================================================================
  
  
  
  
   ...Он умер. Вместе с ним погребены
   И сплетни и доходы адвоката:
   Любовницы пошли за полцены,
   Одна - еврею, а одна - аббату.
   Дом продан, слуги все разочтены.
   И, как ни принял свет свою утрату,
   Оставил он разумную жену
   Его грехи обдумывать - одну.
  
   Дж.Байрон
   "Дон Жуан"
  
  
   Унылый колокола звон
   В вечерний час мой слух невольно потрясает,
   Обманутой душе моей напоминает
   И вечность и надежду он.
   И если ветер, путник одинокий,
   Вдруг по траве кладбища пробежит,
   Он сердца моего не холодит:
   Что в нем живет, то в нем глубоко...
  
   М.Ю.Лермонтов
  
  
  
  
  
  ЖИЗНЬ В ТРЕХ ИЗМЕРЕНИЯХ
  
  
  1970 год
  ________
  
  
  Где-то на бескрайних просторах среднерусской возвышенности расположился небольшой поселок городского типа. Здесь имелось все, что бывает в такого рода селениях: райком партии, отделение милиции, нарсуд, военкомат, кирпичный заводик, десятка полтора трехэтажных кирпичных же домов и множество маленьких деревянных хибарок. Две общественные столовые принимали голодных тружеников завода, а также учащихся строительного техникума, который, кстати сказать, тоже располагался на территории поселка. Кормили их пищей, вполне съедобной, хотя и безвкусной, а порой пересоленной и переслащенной.
  По вечерам поселок вымирал, оставляя улочки для разборок местной молодежи, и лишь одинокие старики, да старушки, покинув огороды, усаживались на завалинки и лузгали семечки, заваливая шелухой все пространство вокруг себя.
  Большинство же молодых посельчан собирались в местном доме культуры, ставшим таковым еще в тридцатые годы после закрытия церкви.
  Вот в это селение по распределению и приехал выпускник столичного учебного заведения Сергей Лукошин и сразу же стал предметом обсуждения и осуждения людей старшего возраста; завистливых, злых взглядов со стороны молодых кобелей и воздыханий прекрасной половины. Да и было от чего! Высокий, крепкого сложения восемнадцатилетний парень носил длинные русые волосы до плеч и, казалось, никогда не причесывался. Этого не могли себе позволить местные модники! Вытертый джинсовый костюм во многих местах имел заплаты, а низ расклешенных штанов украшала металлическая бахрома. Одно слово - "ХАППИ"!
  Местная шпана порешила испортить для начала личико москвичу, но Сергей нашел с ними общий язык и поборол тягу к насилию с помощью искусства: он покрутил пленки на своем переносном магнитофоне и стал своим в доску.
  Уже на третий день его пребывания в поселке, как раз выпала суббота, он вышагивал к клубу, где сегодня были танцы со своими новыми друзьями - "Совой", Федькой "Червоным" и "Борманом".
  - А герлу там зацепить можно? - интересовался "Седой", так его окрестили местные.
  - Чего!? - не понимали столичной "фени" ребята.
  - Ну, телку! - пытался объяснить Сергей, и наконец смысл сказанного доходил до их сознания.
  - Конечно! - отвечал "Борман". Он был здесь за вожака и постоянно выпячивал живот так, что узкая нейлоновая рубаха петухами грозила остаться без пуговиц и понемногу вылезала из брюк, подпоясанных ярко-красным лакированным ремнем в заклепках.
  Маленький кучерявый Федька "Червоный" все время забегал вперед и заикаясь, тараторил:
  - ТАм - баб!.. Т-т-там б-б-баб! Ббблябуду!.. Их т-т-там до...= он разводил руками, показывая, какое количество девушек им предстояло увидеть.
  - Заткнись! - отрезал "Борман", но не зло, а как-то по-отцовски. Он обратился к "Седому", - На счет баб не волнуйся. Все наши. Ни одна падла не цыкнет, как они все наши. Но ежели "чернуховские" подвалят, драться придется! - он даже покраснел от смущения..
  "Чернуховские", т.е. с улицы Чернышевского прибывали в клуб, чтобы почесать кулаки, да взять девочек. Их собиралось не меньше десятка, и во главе всегда был "Куцый", а он отсидел пять лет в лагере, правда никто толком не знал за что, но в кармане он постоянно держал нож, и это обстоятельство внушало ужас всем без исключения.
  - А это ты видел? - сказал Лукошин и показал металлический кастет с шипами, - Мы еще поглядим, кто кого!
  Ребята с нескрываемой завистью и гордостью посмотрели на Сергея и прониклись к нему еще большим уважением.
  Только "Сова" сохранял внешнее спокойствие и молча нес сумку с бормотухой.
  Наконец показался дом культуры, где уже собирались мальчишки и девчонки.
  Наши знакомые остановились под древним дубом. Ходили разговоры, что под этим деревом пасся конь самого Батыя, и хотя жители мало верили этому, однако передавали легенду из поколения в поколение и потчевали байками всех приезжих. В описываемые нами времена под дубом располагалась нелегальная распивочная. Здесь деревянная тара была приспособлена под стулья и столы, соответственно вокруг валялись тысячи пробок, как пивных, так винных и водочных. Наслаиваясь друг на друга, они создавали своеобразный искусственный слой, и вряд ли какой-либо, пусть даже самый передовой экскаваторщик смог бы докопаться до природного грунта.
  Друзья разместились на ящиках, достали пузыри с вином и всячески рисуясь перед окружающими, принялись вливать в себя мутную красно-коричневую жидкость. "Борман" глушил свой портвейн и одним глазком поглядывал за "Седым", а тот знал толк в бормотухе. Выпив по бутылке, ребята, как водится, занюхали рукавом, закусили огурцом и прошли в фойе клуба, где уже собралась довольно внушительная толпа.
  Прыщавые девочки в коротеньких юбчонках жались по углам и испуганно таращились на вошедшую компанию. Им под стать были и мальчонки в техасах, цветастых рубахах и с прилизанными патлами. Они даже если и перекидывались фразами, но сразу умолкали, уловив взгляд "Бормана".А тот со своими шествовал к сцене. Бежавший впереди Федька, раздавал шелобаны направо и налево, расчищая путь.
  На сцене стоял стул и канцелярский стол. На стуле сидел комсомольский работник Костя в клетчатом костюме и белой рубашке. Его бледное, почти детское лицо испускало патологический страх и подобострастие, а длинные тонкие пальцы выстукивали дробь по острым коленям. Сергей окинул взглядом активиста и оценив его тупоносые на толстой подошве оранжевые ботинки, посмотрел на свои потрепанные вельветовые тапочки.
  Комсомольский работник Костя засуетился возле магнитофона "Яуза-6". От "Яузы" тянулись провода к стене, где висели динамики.
  Люди ожидали, когда грянет музыка.
  Комсомольский работник Костя повернул ручку, магнитофон затрещал, задергался, но катушки не двинулись с места. Тогда комсомольский работник Костя стукнул кулаком по боковым стенкам аппарата. Воцарилась тишина. Но лишь на секунду. По зала прокатился подозрительный шумок, а комсомольский работник Костя посинел и затрясся в предвкушении неприятностей.
  Лукошин выручил активиста. Он вскочил на сцену и коротким боксерским ударом привел в действие адскую машину.
  "Борман" и его свита приветствовала "Седого", а тот похлопал комсомольского работника Костю по плечу и вернулся к своим.
  Тем временем заиграло что-то не понятное, но явно заграничное, и все же ни один человек не шевельнулся.
  - Покажем, как надо! - крикнул Лукошин и выбежал в центр зала.
  Он дергался, словно его ударило электрическим током, в гордом одиночестве, но спустя минуту "Борман" подтолкнул к нему "Червоного". Федя пожал плечами и приблизился к Сергею. "Червоный" дрыгался в такт довольно сносно, и тут уже к ним присоединился "Борман". А "Сова" продолжал охранять сумку у стены.
  Песня закончилась, но сквозь шипение пробивалась следующая. По-прежнему трое подвыпивших парней лабали шейк, и тут...
  В противоположном конце зала образовалась еще одна танцующая пара. Это были две пятнадцатилетние девушки довольно смазливой наружности. Сергей мгновенно среагировал и поймал на мушку брюнетку в бело-голубой юбке и белой блузке.
  Постепенно танцплощадка стала тем, чем и должна была быть. Все двигались в ритме, не важно, звучало, развивался стадный инстинкт. Сергей схватил "Бормана" и потащил в угол.
  - Кто это? - спросил он, кивнув в сторону девушки.
  - Эта? - переспросил "Борман", - Это - дочь нашего военкома Люська Коновалова.
  - Ничего себе телка! В самый раз!
  - Да ты че!? - испугался "Борман", - Она ж - сыкуха! - и добавил для ясности, - Целка! А к тому же за ней таскается "Куцый".
  - Не бзди, паря! - подмигнул Сергей, - Это уже мое дело!
  - Ну думай сам! - "борман"! скроил такую мину, что ему стало дурно и захотелось блевать.
  - Дай пузырь, - потребовал Лукошин. "Сова" передал ему "бомбу". Сергей запихнул ее в штаны и стал пробираться к танцующей девушке.
  Делая изящные движения тазобедренным суставом а ля Элвис Пресли, наш герой наклонился к самому уху Люси:
  - Меня зовут Сергей. Не желаешь немного подогреться? - он брал быка за рога или корову... или телку... короче...
  - Люся... Людмила...
  Она не совсем поняла, что значит "подогреться, но поспешила кивнуть, пораженная вниманием столичного Дон Жуана. А он взял ее под руку и повел в фойе.
  Подружка Люси застыла, провожая их взглядом.
  Они пили вино прямо из горлышка в пустой комнате с надписью "Бильярдная", хотя никакого и намека на бильярд не было. Девушка оказалась общительной, компанейской, своей в доску, милой, чудесной... Однако сразу стало ясно, что девчушка пила в лучшем случае второй раз в жизни, да и то, чтобы не ударить лицом в грязь... Она почти давилась, но поглощала отвратительную пахучую жидкость мелкими глотками. Серега с нескрываемым любопытством наблюдал за Люсей.
  - Давай допью, - предложил он.
  - Нет, - отрезала Люся, - я сама.
  Она отшвырнула бутылку к окну, та разбилась, забрызгав стену остатками вина.
  Сергей подошел к захмелевшей девочке и обнял ее.
  И в тот же миг дверь распахнулась, и молодые люди обернулись.
  На пороге стоял невысокий парень. Прическа под ноль, широкие черные штаны с флотским ремнем, красная рубаха, из под которой выглядывала тельняшка, все это было выставлено напоказ, чтобы стало ясно, кто здесь основной. Рукава рубахи и тельняшки были неряшливо закатаны до локтя, обнажая татуировки. Кроме всего прочего кривой нос и злобная гримаса подтверждали догадки - это "Куцый".
  Из-за спины приблатненного высовывались неприятные косматые рожи его корешков.
  - Так ты и есть "Седой"? - цыкнул "Куцый" и сделал шаг вперед, в его руках блеснул ножик.
  - Я! - ответил Сергей, - А ты - "Куцый"? - его рука скользнула в карман.
  - Я тебя не буду "писать", я даже рвать тебя не буду! Вали отсюда! Дергай, щегол! - "Куцый" остановился.
  - А ведь я тебя сюда не приглашал! - спокойно ответил Сергей, - Может быть, сделаем все наоборот? - такой наглости местный герой чернуховки не ожидал.
  - Я что-то не так понял, или мне показалось? - он почернел от злости.
  - Ты все правильно понял. Иди своей дорогой. Не устраивать же потасовку при даме.
  - Ах вот как! - "куцый" загоготал гомерическим хохотом.
  Смех оборвался довольно неожиданно, раздался скрежет гнилых зубов.
  - Ну тогда сейчас я начну все-таки тебя рвать на части... - собрав все свое спокойствие, сказал "Куцый" и добавил, - при даме...
  Он наступал, а соперник не двигался с места. Только испуганная Люда спряталась за спину Сергея и всхлипывала там в ожидании скорой расправы.
  - Я распишу тебя, как бог черепаху! - не унимался "Куцый", ведь за ним была плотная стена прикрытия из четырех грязных ублюдков.
  Вначале никто ничего не понял. "Куцый" как-то неестественно дернулся, оторвался от земли, отлетел метра на три назад и с размаху грохнулся о земь, раскинув руки в стороны. По лицу бежали алые ручейки. Сергей же спокойно осматривал окровавленный кастет.
  В следующее мгновение все чернуховские ринулись на обидчика, но с улицы послышался звук милицейской сирены.
  - Мусора! Лягавые!
  Все бросились в разные стороны, лишь бессознательный жиган валялся на заплеванном полу.
  А в самом зале шла жестокая месиловка; "Борман" с друзьями махался против пяти чернуховских. На "Бормане" порвали рубаху, Феде рассекли бровь, "Сова" же отбивался остатками винных боеприпасов, пробивая головы то одному, то другому.
  - Ой, что теперь будет!? - верещала мгновенно протрезвевшая Люда, - Ой папа узнает...
  - Бежим отсюда, - крикнул Сергей, выбивая стекло ногой и хватая девушку за руку...
  
  Они выбрались через окно и кустами прошли к оврагу за ДК. Кубарем скатились на дно, затем бегом мчались к ближайшим садам.
  Опасность миновала, и они присели на скамеечку, чтобы перевести дух.
  - Испугалась? прошептал Сергей, прижимая к себе Люсю.
  Она дрожала, как банный лист (хотя мне не совсем ясно, почему он должен дрожать) и прижималась к юноше всем телом. Лукошин погладил ее по голове и поцеловал. Затем они целовались еще и еще, а потом Сергей полез под платье...
  - Не надо! Не надо! - отбивалась она, - Если папа узнает, меня вышвырнут на улицу...
  - Не бойся, дурочка! Никто не узнает, если один разок! Ты только попробуй...
  Он тяжело дышал, а девушка уже сопротивлялся очень слабо.
  - Ну, давай, потом!
  - Когда "потом"?
  - На неделе...
  - Почему же "на неделе"?
  - Ну завтра!
  - А зачем откладывать на завтра, - вспомнил он со школу заученную фразу.
  Но Люда не сломалась, она стала целовать Сергея, а тот играл с ее грудью словно с резиновыми мячиками.
  - Пойдем, пойдем отсюда, - тихо-тихо говорил Сергей.
  - Проводи меня до дома, - отвечала девушка.
  Сотни тысяч звезд насмешливо улыбались им вслед...
  
  Следующим вечером счастливая Людмила спешила на первое в своей жизни НАСТОЯЩЕЕ свидание. Она одела свое любимое платье в горошек и накрасила губки помадой старшей сестры.
  А наш хиппи стоял на окраине поселка и потягивал папироску. Он увидел подружку издалека.
  Они тотчас же направились к вчерашнему оврагу...
  От большого частнособственного забора отделились три фигуры с длинными палками в руках.
  Сергей ничего не успел понять, как получил удар по затылку и с криком "Бля!" шлепнулся в дорожную пыль. Тем временем Люсю схватили крепкие руки. Сергея несколько раз ударили по лицу чем-то тяжелым, и он на несколько мгновений потерял сознание, а когда пришел в себя, то оказалось, что он привязан к дереву в каком-то заброшенном саду. Перед ним два парня держали совершенно голую Люсю. На крупном пеньке сидел и курил "Куцый". Увидев, что Сергей пришел в себя, он загоготал и харкнул в сторону:
  - Очухался, козел!? - и обратился к своим, - давай еще по разочку! А то обидится, сука, что бабу без него сделали...
  
  Они заржали все вместе и стали укладывать сопротивляющуюся девушку. Послышались крики, стоны, всхлипы. Ее насиловали и били, били и насиловали, но следов старались не оставлять... Затем принялись бить его и били долго и сильно...
  
  
  1980 год
  ________
  
  Два молодых человека в новеньких еще не стиранных джинсах, черных рубашках с нашивками "US ARMY" и кроссовках "ADIDAS" предъявили входные билеты в развернутом виде согласно требованиям и под пристальными взглядами сотрудников органов правопорядка, включая добровольных помощников милиции - дружинников - проследовали на Большую Спортивную Арену в Лужниках, где уже заканчивались дневные соревнования легкоатлетов. Отбегавшие, отпрыгавшие и отметавшие спортсмены из братских стран социализма, а также угнетенные атлеты из стран Азии и Африки, нашедшие средства приехать на Олимпиаду несмотря на давление со стороны империалистических кругов США, сейчас кучковались возле автобусов, нагруженные всевозможными вещмешками (в простонародье - рюкзаками).
  Молодые фирмачи направились прямо к одной из таких групп и забросали чернокожих представителей, борющихся за свои права в Великобритании, до боли знакомыми и даже где-то родными английскими словами:
  - Jeans, jackets, shirts!? Yes? Dollars? Yes? Pounds? Yes? Money? Money, money, money...
  Иностранцы приветливо улыбались, раскрывая белозубые пасти. Они уже были наслышаны о наших фарцовщиках, а потому одобрительно кивали головами:
  - Yes, yes! We have much money!
  - Change? - не унимались молодцы.
  - Yes, yes! Change!
  Через пару минут наши люди уже сидели в автобусе с иностранцами, а тот мчал их в Олимпийскую деревню - рассадник спекуляции и проституции. То тут, то там мелькали стайки фирменных девиц, по виду которых не трудно было догадаться о роде их занятий. Они атаковали зарубежных гостей, и некоторым удавалось достичь своего, и тогда счастливые пары и даже тройки отправлялись в номера, где строгие вахтеры и блюстители социалистической законности закрывали глаза, так как ЭТО ЯВЛЕНИЕ НАПРОЧЬ ОТСУТСТВОВАЛО В ОБЩЕСТВЕ ПОВЫШАЮЩЕГОСЯ ВСЕОБЩЕГО БЛАГОСОСТОЯНИЯ.
  
  Один миз парней взглянул в окно автобуса, и ему показалось знакомым лицо одной мадам, но то было мимолетно, и его мысли вновь устремлялись к иному.
  А девушка также обратила внимание на проезжающий "Икарус", и странная искорка сверкнула в ее глазах. Она словно завороженная провожала автобус...
  Валютно-шмоточная операция удачно завершилась в салоне, и два друга, навьюченные пухлыми полиэтилленовыми пакетами, направлялись к стоянке такси.
  - Сергей, - откуда-то сбоку прозвучал высокий женский голос, и парень узнал его, хотя прошло уже десять лет.
  Сергей выронил пакеты и повернулся. Это была она - Людмила Коновалова. Правда теперь кто ее знает, какую она носит фамилию! Он поймал мысль и вздрогнул:
  "Что-то странное творится внутри..."
  
  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
  
  ...В то утро его нашли едва живого и отправили в областную больницу, а оттуда - в Москву. Он лежал в реанимации, а после все время ждал, что вот-вот придет Люся. Он мечтал о том, как будет просить ее руки, несмотря ни на что. Он строил планы, и кошмар улетучивался.
  Все напрасно! Люся не пришла. Она даже не дала о себе знать, но и родители не подали заявления в милицию. Словно ничего и не произошло. Именно так!
  А в клинике появился работник органов и наглым образом объяснил, что никто не станет разбираться с этим делом. Нет смысла, нет состава, так сказать преступления. Повздорили ребята из-за девчонки, подрались, набили друг другу морду, и ВСЕ! Что из того!?
  Советское правосудие торжествовало в очередной раз!
  НА том все и закончилось.
  Люся окончила школу и уехала в столицу, поступила учиться... да не все ли равно куда! И исчезла из поля зрения всех...
  А Сергей занялся мелкой и крупной спекуляцией и фарцовкой, да преуспел на этом антиобщественном поприще, скопив капиталец, имея судимость, ненависть и презрение советских активистов...
  
  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
  
  Они стояли напротив друг друга: двадцатипятилетняя валютная проститутка и подпольный бизнесмен со сломанным носом. Они смотрели друг другу в глаза и не знали, о чем говорить. Но невидимые нити связывали их, это было взаимопонимание и любовь. Нити спутывались и соединялись, готовые спаяться в прочный канат. Блеск глаз выдавал чувства, готовые возродиться, если вспомнить, или начаться вновь... Сердцебиение усиливалось.
  Он хотел ее как тогда!
  Он был готов броситься в ее объятия, забыв обо всем на свете, но тут кто-то сзади рванул его и сделал подсечку. Сергей упал на асфальт и заметил двоих в строгих серых костюмах. Лукошин догадался, кто это, вскочил, повалил одного чекиста эффектным приемом каратэ. И в тот же момент получил сокрушительный удар в грудь. Он потерял равновесие и падая, успел заметить удаляющуюся женскую фигуру... Все повторялось...
  
  В камере, с отбитыми почками, сломанными ребрами, распухшим от ударов лицом и потерянными зубами Сергей строчил прошение о выезде в Израиль под диктовку бравого майора... Они едва не сломали его...
  
  
  1990 год
  ________
  
  Белый "Мерседес" тормознул возле "Интуриста", и оттуда вылез солидный господин высокого роста в исключительно "вареном" костюме. Подхватив кожаную сумку и пару пакетов, иностранец осмотрелся. Он увидел молодого человека и кивнул ему. Молодой человек улыбнулся и бегом устремился к приезжему. Скороговоркой произнес он что-то по-немецки и подхватил вещи солидного "вареного" господина. Спустя минуту они скрылись в холле гостиницы, а через час вновь появились на улице. Господин похоже собирался на званый ужин, так выглядел его новый костюм.
  Оказалось, что он прекрасно объясняется по-русски:
  - Вы можете быть свободны до завтра. В десять утра я буду ждать вас в номере.
  Он пожал руку юноше и сел в "Мерседес".
  Он гонял по столице весь день, нарушая правила дорожного движения, а бдительные сотрудники ГАИ сшибали гроши у собственных граждан, дипломатический номер иностранной державы попадал точно в цель! Милиционер готов был встать на вытяжку перед гостем и отдать ему честь, причем в буквальном смысле.
  Солидный господин решил проверить бдительность нашей торговли. Он посетил ЦУМ, ГУМ и др. престижные центры московской торговли. Везде он отмечал учтивость продавцов и даже рядовых граждан. Он мог бы скупить все дефициты столицы, если бы имел желание, хотя для простых граждан склады и подсобки были закрыты, а прилавки давным-давно покрылись слоем пыли из-за отсутствия товаров. Совершив рейд по магазинам, посетив три престижные выставки, куда москвичи занимали очередь с ночи, респектабельный господин вернулся на улицу Горького и решил отобедать в "Национале".
  Не спеша он шел к ресторану. Свои боевые посты заняли качки рэкитиры и путаны. Они мило улыбались заграничным гостям и презрительно зыркали на соплеменников. А те пускали махорочный дым, загрязняя атмосферу и с явной завистью и злобой таращились на жриц любви...
  Солидный господин остановился в дверях и приготовился произнести козырную фразу, как вдруг холод пронизал его тело. Он вздрогнул и замер словно статуя из музея мадам Тюссо.
  - Сергей! - тихо прошептала женщина.
  Он, не моргая, стоял перед молодцеватым халдеем в белой рубашке и такой же "бабочке".
  - Сережа! - несколько громче произнесла она, а Сергей медленно отступил назад и кинул взгляд через плечо. У подземного перехода он увидел стройную красивую женщину. Да это была она! Он сделал шаг к Людмиле и заметил слезы на ее глазах. Юные путаны смотрели на коллегу с нескрываемым любопытством. Они готовы были разорвать ее на части, вцепившись руками и ногами в дорогостоящего клиента, вытянуть из его толстого кошелька пачки зеленых купюр. Они кусали фильтр иностранных сигарет и скрипели зубами, обмениваясь колкими словечками в адрес той, которая...
  
  А Людмила о ем-то приглушенно беседовала с лысоватым мужчиной...
  
  Машина мчалась по вечерней Москве, увозя в далекое Бескудниково полуиностранца Сергея Лукошина и валютную проститутку Людмилу Коновалову.
  Сколько лет утекло, однако чувства Сергея не угасли, и он трепетал, как желторотый юнец. При каждом слове, произносимым Людой, дрожь бежала по коже, и он даже испугался, что потеряет управление "Мерседесом". Они ехали на квартиру к Людмиле. Женщина говорила без умолку и казалась все той же юной болтушкой, какую еще помнил Сергей. Она рассказывала о своей безрадостной жизни, о тяжелой доле "жрицы", об унижениях и оскорблениях, об издевательствах клиентов и милиции. Он узнал, что у женщины растет пятнадцатилетняя дочь, и что живет девочка в том самом поселке городского типа у родителей Коноваловвых. Она плакала и говорила, что иной жизни не знает, но готова решительно порвать с прошлым, если...
  
  Машина проскочила Савеловский вокзал, проехала по Хуторской и вылетела на Дмитровское шоссе. Нескончаемый поток автомобилей рассыпался на ручейки у Нижних Лихоборов, и "Мерседес" беспрепятственно вырулил на Бескудниковский бульвар. Хрущевские пятиэтажки, утопавшие в чащобе тополей, изъеденных мошками, гордо сверкали окошками, за которыми, живя в социалистической нищете, скрывались советские труженики.
  Оставив автомобиль у подъезда, мужчина и женщина вошли в дом под осуждающие взгляды вечерних старушек. Подростки, потягивающие пиво у столика, ехидно хихикнули.
  Людмила впустила гостя в квартиру.
  Они выпили по рюмке винца, включили музыку и стали танцевать.
  Что случилось с Сергеем?
  Он робел перед женщиной, а та обняла его. Все шло к справедливому концу - HAPPY END - как в старой доброй сказке, но в этот миг кто-то влез на балкон, одновременно с этим затрещала и сорвалась с петель входная дверь. Через пролом и окно в помещение проникали верзилы с резиновыми дубинками. Их было пятеро.
  - Я вижу ты узнал меня! - прохрипел низкорослый мужчина.
  Не оставалось никаких сомнений - это "Куцый"! Испуганная Люся дрожала.
  - Наши дороги вновь пересеклись! И теперь в последний раз! Она поползет со мной, а ты останешься здесь, навсегда!
  - Ни за что! - воскликнула Люда, но уже сверкнуло лезвие...
  
  Удар пришелся в солнечное сплетение, и Сергей подавился кровью. Он пошатнулся, принимая следующий удар, оказавшийся смертельным. Бездыханное тело упало на пол. "Куцый" выронил нож. Людмила визжала от ужаса:
  - Зачем ты это сделал? Ты исколесил мою жизнь тогда и убил меня сейчас! Ненавижу!!!
  Убийца смотрел на труп стеклянными глазами, а Люда схватила нож и несколько раз ударила им. "Куцый" лежал на спине с широко раскрытыми глазами, когда его соратники налетели на женщину, избивая ее резиновыми дубинками и затем оставили умирать на полу в луже крови между двумя трупами...
  
  
   14.07.1990-15.08.1990 г.
  
  
  ===================================================================================================================================
  
  
  
  
  В ДОРОГЕ
  
  
   CUIQUE SUUM
  
  
  Машина летела по Ленинградскому шоссе словно по скоростной трассе Западной Европы. Оставались позади желторобые бабищи-дорожницы, проносились среднерусские деревеньки с тощими курами, гусями и утками. Какие-то дряхлые бабки торговали картошкой и побитыми яблоками прямо у дороги, но их продукция мало кого интересовала. Бывшие колхозники - труженики полей, бойцы за урожай, а ныне - пенсионеры и инвалиды - вытирали скамейки штанами спецодежды, дымили дефицитными папиросами и поглядывали на болтающихся мокрощелок, да всяких "металлистов". Крикливые вороны и драные воробьи шныряли туда-сюда, норовя удариться головой в лобовое стекло.
  "Шестерка" мчалась на всех парах, обгоняя многочисленные грузовики и убогие разновидности отечественного транспорта.
  За рулем сидел толстый человек средних лет в темных очках и шляпе, а на пассажирском сиденье находился худосочный прыщавый парень, без умолку травивший бородатые анекдоты, часто повторяясь и громко смеясь собственным остротам. Иногда ухмылялся и водитель, резко поворачивая голову к спутнику и обнажая ровные фарфоровые зубы.
  Автомобиль сбавлял ход перед многочисленными постами ГАИ, и тогда солидный человек в черных очках начинал нецензурно выражаться, оскорбляя ни в чем не повинных (на первый взгляд!) сотрудников госавтоинспекции.Миновав опасное место, шофер давал газа.
  Путь продолжался.
  Внезапно их обогнал КРАЗ с прицепом, на котором стояла новенькая "Волга". КРАЗ занял левый ряд и обойти его не представлялось возможным.
  - Идиот! - проорал водитель, а его пассажир, как ни в чем не бывало, продолжал рассказывать очередную байку:
  - Вот, значит, уехал Василий Иванович учиться в Академию. Через год возвращается. "какие науки изучил?"- спрашивает Петька. "Разные,- говорит,- науки есть. Вот к примеру - философия..." "Что за наука такая?"
  - Да замолчи ты! - вспылил водитель и зловеще посмотрел на парня, от чего тот сконфуженно фыркнул и уставился перед собой, - Ты что не видишь, эта скотина намерена тащиться, как черепаха со своей телегой!? - он возмутился, - Да еще "Волжанку" прихватил, сволочь!
  От волнения он ударил по рулю, и в тот же миг произошло следующее...
  
  КРАЗ притормозил, да так, что борт прицепа раскрылся, "Волга" медленно покатилась назад.
  "Жигули" не в силах остановиться, двигались вперед, а находившиеся внутри люди с ужасом наблюдали за надвигавшейся бедой.
  "Волга" грохнулась на крышу "шестерки" и продавила ее до кардана, превращая и пассажира и водителя в груду мяса и костей. Последние стоны не слышал ни один человек на свете, а из кабины КРАЗа высовывалась довольная физиономия...
  
  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
  
  ...По Ленинградскому шоссе словно по скоростной трассе Западной Европы на большой скорости мчался большой КРАЗ и прицепом. Он приближался к столице, не обращая внимания на суетившихся вдоль дороги граждан...
  А по проселочной дороге ему наперерез медленно полз огромный-преогромный БЕЛАЗ...
  
   22.09.1990 г.
  
  
  ==================================================================================================================================
  
  
  
  
  ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ
  
  
   Не познав, я в тебе уж любил
   Эти в бархат ушедшие звуки:
   Мне являлись мерцанья могил
   И сквозь сумрак белевшие руки.
  
   И.Анненский
   "Невозможно"
  
  
  Когда Зоя уезжала в командировку, Антона в Москве не было. Он вернулся лишь через месяц.
  Узнав о неожиданном отъезде невесты из телефонного разговора с ее родителями, Антон слегка расстроился... Но только слегка...
  Работа, как говорится, звала, и он с чувством гражданского долга отправился на производство, где сдал начальству необходимые документы, отчеты о выполненном заказе.
  День явно не клеился. Настроение было поганое, да и безделье подливало масла в огонь. Шатание из угла в угол по грязному душному цеху стало обычным занятием рабочих. Часть из них забилась в курилку и без умолку ругала Советскую власть, задевая (между нами говоря) честь и достоинство Президента, а кроме того - правительства и даже Верховного Совета. Кое-кто что-то мастерил для себя любимого или на продажу, используя материалы производства, украденные со склада, либо тайно вынесенные из других цехов. Кое-кто забрался в теплое место и отлеживался там, и храп перекрывал шум отдельно-работающих станков.
  Оставалась также многочисленная группа товарищей, облюбовавшая раздевалку для игры в карты, домино, либо употреблявшая алкогольные напитки в неимоверных количествах.
  Потолкавшись возле курильщиков и покемарив за стеллажами, Антон наконец-то присоединился к труженикам, забивавшим "козла" и громко посмеялся вместе со всеми над похабными шутками, сыпавшимися от ветеранов Партии и труда.
  Хмурые мысли окончательно покинули его голову, и к концу рабочего дня Антон чувствовал прилив свежих сил.
  Он скинул спецовку, проглотил два стакана портвейна, закусил прошлогодним сухарем и не отмеченный грозными вахтерами в фуражках с зелеными околышами, вышел за проходную. К слову сказать, всю смену охрана только и делала, что пристально присматривалась к лицам входящих и выходящих, дабы выявить нетрезвых в свете последних решений Партии и правительства. При этом с завода выносилось и вывозилось машинами все, что лежало или стояло на виду, но так же и то, что хранилось в запасниках.
  
  Наш герой уже проследовал вдоль забора и решил сократить путь домой. Он направился к новым домам через стройку века (как ее называли местные жители) или долгострой (как называли все остальные).
  Никому не нужные и ни кем не охраняемые железобетонные конструкции, строительные плиты, кучи битого (и не очень) кирпича и другие материалы гнили под слоем грязного снега. Хотя на улице стоял декабрь, погода была по-осеннему отвратительная, и температура постоянно колебалась от +5 до -10. Два раза на день дождь сменялся снегом, нагнетая атмосферу подавленности и неопределенности. Антон часто ходил этой дорогой, особенно в те дни, когда принимал дозу горячительного, опасаясь твердолобых блюстителей гнилого порядка.
  Успешно преодолев все препятствия, молодой человек выбрался к останкам деревянного забора.
  Уже стемнело, и Антон продвигался на ощупь, как вдруг споткнулся и упал лицом в сугроб.
  - Ах! И какого лешего я поперся здесь!?
  Он сделал упор руками, и ужас пощекотал его кости...
  Антон мчался назад, позабыв о ловушках, таившихся повсюду.
  В голове стучала мысль: Нога! Это была нога! Мертвая нога под снегом!
  Он выскочил на проезжую часть и отчаянно замахал руками, словно пытался взлететь. Но редкие машины шарахались от странного человека с растрепанными волосами, в распахнутом пальто и перепачканных джинсах. Большинство просто-напросто боялись быть привлечены за нетрудовые доходы.
  Антон громко матерился и привлек внимание патрульных милиционеров, прятавшихся в кустах у заводской проходной в ожидании верного куша.
  - Шо это ты орешь тут? - с явным украинским акцентом проревел верзила-сержант и положил свою горилью лапу на плечо молодому человеку.
  - Там!.. Там!.. Человек!.. - задыхаясь, сказал Антон.
  В разговор вступил второй милиционер - щуплый черноволосый сержант азиатской наружности. К удивлению он говорил на чистейшем русском:
  - Да ты посмотри, Петя, он же пьян!
  - Я вам серьезно говорю, там, - Антон указал в ту сторону, откуда только что пришел, - Под снегом лежит человек! Совершенно холодный! По-моему - мертвец!
  Сержанты переглянулись, но идти не спешили, обдумывая, как поступить.
  - Пойдем, посмотрим, - предложил чернявый. Он был несколько расторопнее и смышленее коллеги, - А если он нас надул, ему же хуже! Пошли.
  
  Освещая путь электрическим фонариком, они приближались к таинственному месту. Наш знакомый первым увидел торчащую у самого забора скрюченную мертвецкую кисть и вскрикнул.
  Пришел черед струхнуть и представителям власти. Сержант Петя заорал, а друг и соратник спрятался за его спину и высовывался оттуда, прищуривая раскосые глазки и не решаясь подать голос.
  - Что же делать? - выдавил Антон, добавляя, - А вы мне не верили.
  - Прежде всего не нужно ничего трогать, - сообразил азиат, - Совершенно ясно, что это - труп. Петя, вызови спецгруппу по рации.
  - А шо, Петя, Петя!? Ты - старшой, ты и вызывай...
  
  - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
  
  Машина с опергруппой прибыла оперативно - ровно через час после вызова. Мощные прожектора осветили место происшествия, а два сотрудника уже разгребали снег.
  Показались ноги в дамских сапогах и расползшихся чулках, затем полуистлевшие юбка и куртка. Нельзя было распознать материал и цвет изделий, но было ясно одно, это - женщина. Ее длинные спутавшиеся волосы напоминали клочья нечесаной овчины.
  Тщедушный лейтенантик брезгливо наклонился над покойной и перевернул ее на спину. В то же мгновение все присутствующие услышали приглушенный стон и звук упавшего тела...
  Лицо женщины наполовину съели грызуны, и все вместе оно представляло кошмар сумасшедшего или образ из фильма ужасов, но во всем этом уродстве Антон опознал свою любимую.Он лежал, чувствуя усиливающееся головокружение, а сердце замедляло свой ход и вскоре замерло. Последний вздох застыл на губах несчастного. Мелькнула ухмылка адского всадника. Черные тучи заволокли небо, поглощая луну и звезды, лучи прожекторов погасли, оставляя в кромешной тьме немых свидетелей свершившейся трагедии...
  
   30.09.1990 г.
  
  
   О Муза! я у двери гроба!
   Пускай я много виноват,
   Пусть увеличит во сто крат
   Мои вины людская злоба -
   Не плачь! Завиден жребий наш,
   Не надругаются над нами:
   Меж мной и честными сердцами
   Порваться долго ты не дашь
   Живому, кровному союзу!
   Не русский - взглянет без любви
   На эту бледную, в крови,
   Кнутом иссеченную Музу...
  
   Н.А.Некрасов
  
  
  ================================================================================================================================
  
  
  
  
  
  ПОД ВОДОЙ
  
  
   Третьего не дано
  
  (очень короткий рассказ)
  
  
  Погода стояла хорошая. Он взял машину и поехал на озеро купаться.
  Вода была прозрачна, ноги сами шли туда, чтобы ощутить приятную прохладу.
  Он нырнул и увидел подводное царство во всей красе.
  Я не стану описывать красоты, так как у меня не хватает слов, поэтому опускаю это.
  Его голова показалась на поверхности и снова скрылась в глубине.
  Он нырял и выныривал, с каждым разом погружаясь все глубже и глубже.
  Наконец он оказался в пещере и плыл, плыл, плыл... пока хватало дыхания.
  Впереди появилась золотая рыбка.
  Да-да та самая золотая рыбка, о которой мечтает каждый человек.
  Он устремился за ней.
  На несколько мгновений он забыл о воздухе и двигался по инерции, а когда оглянулся, стало поздно: пещера не выпустила его.
  Выхода не было.
  Забыв о преследуемом счастье, он принялся метаться взад и вперед, на лишь натыкался на непреодолимые препятствия.
  Он умер, захлебнувшись, ничего не успев в этой жизни, а ведь стоило лишь протянуть руку, и все мечты исполнились бы...
  
   2.10.1990 г.
  
  
  =================================================================================================================================
  
  
  
  В ЗАБЫТЫХ ОКОПАХ
  
  
   С могил далеких и полей
   И из серебряных аллей
   Услышу мрака дуновенье.
  
   И.Анненский
  
  
  Экспедиция работала пятый месяц, но все безрезультатно. Позади были сотни, а может и тысячи километров, но чего-то особенного найти не удавалось. Все поросло травой и в прямом и в переносном смысле. Уже появлялись колеблющиеся. Лавинообразно нарастало недовольство, и в одно прекрасное сентябрьское утро начальник экспедиции проснулся один в почти пустом лагере. Он высунул лысую голову из палатки и увидел проводника и двоих молодых энтузиастов. И это были все, кто остался из двадцати человек.
  - Что произошло? - закричал начальник, выскакивая наружу.
  - Люди решили вернуться домой. Они не верят в успех предприятия, - отвечал рыжеватый парень, напоминавший молодого Володя Ульянова, каким мы знаем его по учебникам и многочисленным книжкам.
  - А вы почему не сбежали со всеми?
  Рыжий пожал плечами. Ответил второй, напоминавший московского хиппи с Пушкинской площади:
  - У меня, например, увлечение - скитания, бродяжничество, все равно где и с кем, а он, - хиппи указал на своего товарища, - он - фанат археологии, ему на роду написано искать и находить. А этот ждет хорошего куша и никуда не денется, - он кивнул на проводника.
  Начальник сжал кулаки, но делать нечего. И в таком положении работа должна продолжаться.
  Он плюнул на муравейник и наверняка зашиб многих его жителей слюной, а потом призадумался.
  - Хорошо, - наконец сказал он, - будем продвигаться но восток. Я уверен в успехе. Собираемся сейчас же. Берем все лишь самое необходимое.
  Через час отряд двинулся в путь. Безрезультатно шли день... второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый. И к ночи одиннадцатого, совершенно выбившись из сил, сделали привал, дабы обсудить наболевшее, а также свериться с картами, почитать документацию. Однако сил хватило на то, чтобы присесть и уснуть...
  Костер развести не успели, однако страшный храп отпугивал и насекомых и диких зверей...
  Проснулись за полдень. Первым протер глаза проводник, и его прокуренный хриплый басок разбудил остальных.
  - Что это!?!? возбужденно говорил он, расталкивая уже проснувшегося начальника.
  Тот вскочил и застыл в изумлении. В нескольких десятках метров от импровизированной стоянки тянулись военные окопы, покрытые густой растительностью, но все еще хорошо заметные. Что-то заклокотало в желудке, а неведомая сила не позволяла двинуться с места. Руководитель экспедиции стоял и улыбался словно ребенок. Ему в спину дышали молодые помощники. Спустя некоторое время, когда все пришли в себя, работа закипела вовсю. Сначала была удалена вся растительность, однако раскопок проводить не пришлось. Все, что могло заинтересовать археологов, находилось на поверхности; слегка запыленные скелеты лежали повсюду, сохранились обрывки одежды и знаки различия, по которым было не трудно определить звания и род войск погибших.
  Вот лежит артиллерийский капитан с расплющенным черепом. Рядом валяется располовиненная фуражка.
  Вот сидит пехотинец-сержант, и его каска съехала на лоб.
  Вот скрючился старшина, а оторванные руки торчат из земли, похожие на стебли бамбука.
  Чуть дальше прислонились к холмику два пехотинца без голов. Черепа валяются возле их ног.
  Да это был настоящий музей под открытым небом, музей, напоминавший об ужасах минувшей войны. Переходя от одного экспоната к другому, начальник партии мрачнел и становился задумчивым, что не предвещало ничего хорошего.
  = Странно... очень странно... = бормотал ученый и почесывал вспотевший красный затылок, - очень-очень странно...
  - Что случилось? не выдержал рыжий.
  - Взгляните-ка! - ученый вышел из гипнотического состояния, - Здесь нет ни одного вражеского солдата, - он сделал паузу, - ни в окопах, ни поблизости. Создается впечатление, что бойня шла между своими или было совершено убийство.
  Холодок пощекотал кожу всех участников экспедиции, вздрогнул даже угрюмый проводник.
  - Как это? - повис в воздухе страшный вопрос.
  Но начальник вновь погрузился в свои думы, наклонившись над капитаном-артиллеристом и пристально всматривающийся в его пустые глазницы, где свили гнезда мерзкие твари.
  На мгновение ему показалось, что череп шевельнулся. Ученый отпрянул.
  - Чур меня! - воскликнул он и будучи убежденным атеистом, осенил себя крестным знамением.
  Он приготовился вылезти из окопа, но крепкие костлявые пальцы сдавили его горло. Над ним возвышался скрипящий мертвец.
  - А-а-а!!! - захрипел ученый.
  Кости заворочались по всем окопам. Они двигались в едином ритме. Из леса, из ближайшей чащи, из-под корней деревьев выползали жуткие твари...
  
   14.10.1990 г.
  
  
   Новые в мире зачатья,
   Зарево красных зарниц...
   Спите, любимые братья,
   В свете нетленных гробниц.
  
   Сергей Есенин
   1918 год
  
  
  ==============================================================================================================================
  
  
  
  
  СМЕРТЬ ЗА СМЕРТЬ
  
   MEA CULPA
  
  
  Эту вещь нельзя назвать рассказом. Скорее зарисовка или фантазия на известную тему. Совсем короткая.
  
  В одном селе испокон веков существовал неписанный, но всеми соблюдаемый закон. А сводился он к одному - Смерть за смерть.
  О, скажете вы, да этот закон существовал во все времена у большинства народов, да к тому часто был зафиксирован юридически.
  Нет, отвечу я, вы не правы!
  Здесь все обстояло несколько Иначе.
  Да убийца, не зависимо от того, односельчанин он или приезжий, приговаривался к умерщвлению. Никаких смягчающих обстоятельств не учитывалось; будь то - убийство по неосторожности, убийство из ревности, либо, как самооборона.
  Ну и что?
  Да ничего.
  Тут мы подходим к самому процессу приведения приговора в исполнение. А он состоял в том, что преступника живым закапывали в могилу вместе с трупом его жертвы и выставляли пост в течении нескольких дней...
  Вот так-то!
  
  На этом разрешите закончить!
  
   23.10.1990 г.
  
  
  ===============================================================================================================================
  
  
  
  
  СТЕНА
  
   НАС ПОВСЮДУ ОКРУЖАЮТ ПАРАНОИКИ
  
  
  Данный текст может напоминать сразу несколько известных произведений всеми признанных классиков, мастеров, и одно перечисление их, может отбить интерес к его чтению. Кто-то скажет, что здесь сплошные заимствования, а я отвечу, что не старался создать что-либо совершенно оригинальное, перевернуть, так сказать всеобщие представления или что-то в том же роде. Просто-напросто я писал о том, что возникало в моем воображении, и потому вполне возможны всеразличные ассоциации. Я писал о том, что волновало меня в данный период, и пусть читающий не слишком строго судит мой труд. Он имеет право на существование, как и любой другой...
  Итак...
  
  
   Стена здания, основная ограждающая конструкция здания. Наряду с ограждающими функциями стены одновременно в той или иной
   степени выполняют и несущие функции (служат опорами для восприятия вертикальных и горизонтальных нагрузок)).
  
   Большая Советская Энциклопедия
   третье издание, том 24 книга I
   стр. 481. 1976 год.
  
  
  Кто и когда возвел стену, не знал ни один человек на свете. Казалось, она стояла вечно, скрывая от внешних взоров неведомые тайны, не подвластные человеческому пониманию.
  Что представляла собой эта грандиозная стена, описать трудно, а проще говоря, невозможно, но о некоторых происходивших здесь событиях, а также о некоторых событиях, происходивших за ее пределами, мы попытаемся рассказать.
  Нить повествования будет настолько тонка, а иногда и почти невидима, она перепутана множеством узлов, и узнать, где начало, середина или конец сложно, но не спешите закрывать книгу. Вчитывайтесь, вдумывайтесь, размышляйте о прочитанном, постигайте тайный смысл, которого вполне может и не быть. Но лучше ни о чем не думать, а принимать все таким, каково оно есть...
  
  I
  
  
  Ей было ровно пятнадцать лет, когда она впервые увидела Стену. Изумление, страх и еще что-то неопределенное боролось в ней, но продолжала завороженно смотреть на серый кирпич, уходящий далеко в небеса, а справа и слева конца не было видно и вовсе. Стена не имела ни окон, ни дверей, что усиливало чувство подавленности и ничтожности человеческого существа.
  Ветер трепетал золотистые волосы девушки, а его нахальные колючие лапы забирались ей под платье. Она не пошевелилась, когда восковой вечер разлился по земле и принял Стену в свои объятья. Огромные жуткие тени поползли по степи, окружавшей Стену, они почти коснулись Стены и задели девушку. И в тот же миг раздался вой, а Стена принялась изменять свои очертания, превращаясь то в гигантский храм, то в прекрасную деву, то в ужасного леопарда, и тогда из его пасти вырывались языки пламени и клубы дыма, а с кривых клыков падали клочья пены, разбиваясь о землю сотнями драгоценных камней. Затем Стена превращалась в веревку и завязывая петлю, устремлялась в кромешную тьму, окутавшую все вокруг, где за тучами пряталась ущербная луна. Петля готовилась затянуться на шее луны, но та ускользала, разгуливая в звездном лабиринте. Охота прекратилась, теперь Стена предстала бурной рекой с перекатами и водоворотами, с искусственными плотинами и обвалившимися берегами, рощами и лесами, селами и городами. Воды грозили унести хрупкую девушку в потусторонний мир скорби и тишины. Но та внешне спокойно наблюдала за метаморфозами. Каменная река отступила, сделавшись бескрайним морем со множеством больших и малых островов, где уже просыпались вулканы, и потоки расплавленной магмы неслись к воде. Они шипели, и это шипение напоминало жуткий хохот сотен арлекинов...
  Только сейчас девушка встрепенулась и крикнула, что есть сил:
  - Я не боюсь тебя, Стена! Это ты боишься меня! Ты не желаешь впустить меня и поэтому пугаешь! Но я тебя не боюсь!..
  Лишь только были произнесены эти слова, как Стена приняла свою обычную форму, и крепкие руки стиснули девушку...
  
  
  II
  
  
  Главный учитель сидел в каменном кресле, положив лысую квадратную голову на заваленный бумагами черный полированный стол и размышлял. Точнее в голове роились мысли и никак не могли соединиться в единую логическую цепочку, чему мешали многочисленные перегородки и стеночки, о которые они разбивались.
  "Что же происходит за Стеной? - думал учитель, - Что происходит на территории, где один-единственный правитель и диктатор - Я? К чему строить новую Стену еще выше прежней? И все же она нужна! Она необходима, чтобы никто не смог вырваться отсюда или ворваться сюда! Зачем живут люди? Очень просто: они живут, чтобы умереть и сгнить в могиле. Так не лучше ли уничтожать каждого в зародыше!? Но может быть лучше дать младенцу появиться на свет и затем умертвить его, не дать развиться вредным привычкам и инстинктам, а также уму? В любом случае чувства и потребности стоит рубить на корню... Но тогда я могу остаться один, а ведь одиночество столь обременяет! Но есть ли сверхлюди? Нет! Во всяком случае здесь за Стеной - я единственный! Образец всезнания, всеумения, идеальный манипулятор и ревнитель устоев и нравов! Я неповторимый и правильный, исцелившийся в глубинах материи, преобразивший Истину и явившийся святым из святых! Стена! Только она может владеть умами и заставлять непокорных принять послушание! Она неразрушима и всесильна! Мыши! Люди! Люди-мыши - вот идеальное создание для действий! Мышьяк, яд! Сухой носовой платок! Здесь за Стеной все по-другому! Небосвод, падающий в озеро и рассыпающийся миллиардами огней по Вселенной! Кровавому восторгу нет предела, только за Стеной исполняются желания! Только здесь правдолюбцы обретают покой, они забывают обо всем на свете...
  Переход в нормальное состояние шел очень и очень медленно, назойливые мысли стучали изнутри, когда в кабинете появился Старший Палач и отряда Стражей Стены...
  
  
  III
  
  
  Она очнулась и поняла, что находится ПО ТУ СТОРОНУ СТЕНЫ. Начало смеркаться. Девушка поднялась на ноги и пошла вдоль Стены, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к оглушительной тишине. Стало не по себе.
  Пройдя порядка ста метров, наша героиня свернула на асфальтовую дорожку, вдоль которой росли не высокие пушистые елочки и липы. Цвели каштаны, такие прекрасные, что настроение девушки немного улучшилось. Казалось, воздух светился и звучала нежная мелодия. Легкий ветерок тронул волосы. Справа открылся вид на небольшой пруд правильной формы, по воде бежали мелкие волны, переливающиеся в лучах заходящего солнца. Из серых домов появлялись люди. Их становилось больше и больше, слышалась оживленная речь, смех, шутки, но что-то не уловимо тревожное было во всей это чужой обстановке...
  Ее внимание привлек рослый широкоплечий мужчина в короткой кожаной куртке, светло-голубых джинсах и белых кроссовках. Он шел, тяжело переставляя ноги, и чем ближе подходил, тем сильнее сжималось сердце юной искательницы приключений. Дыхание сбилось... Она взглянула в лицо незнакомцу и завизжала от ужаса! Лицо имело отвратительные черты: выступающие скулы, приплюснутый нос с раздутыми ноздрями, большие оттопыренные уши, а над узкими, полузакрытыми глазами клочьями нависали сросшиеся черные брови, но самое главное - цвет кожи; она была сине-желтой, словно у покойника, пролежавшего длительное время без специальной обработки и грима. Тонкие фиолетовые губы скривились в зловещей ухмылке, и мужчина раскрыл глаза полностью, показывая мутно-серые белки. Зрачки отсутствовали. Девушке показалось, что волосы жуткого человека, еще минуту назад черные, поседели и встали дыбом. Она посмотрела на его руки: то были руки мертвеца...
  Девушка ускорила шаг, поспешив оставить это страшное место, а остановившись у шоссе, обернулась.
  Монстр стоял под деревом, уставившись на воду, а рядом прогуливались жители, не обращая на него никакого внимания.
  Беспощадная тьма обрушилась на землю. Девушка же боялась пошевелиться. В ее памяти снова и снова возникал образ воскресшего мертвеца, а сзади раздался глухой голос:
  - Почему не в бараке?
  Она вздрогнула и резко повернувшись, потерялась сознание. Ей улыбался тот самый человек в кожаной куртке...
  
  
  IV
  
  
  Учитель знал, что еще в субботу у Стены скончался последний ветеран Второй мировой войны, и было необходимо отдать дань уважения его праху. Но идти ужасно не хотелось, и Палач молча ждал ответа...
  Ветеран умирал в муках, в последний момент выкрикнул: "Казуистика!" и испустил дух. Его засоренный историческими процессами ум стал просветленным и теперь обладал достаточной прыгучестью и легкость, чтобы подняться над суетой людского бытия, и он вознесся над Стеной, а оторвавшись от земного тяготения, ощутил свою независимость и умчался в облака и с высоты птичьего полета наблюдал за творившимся внизу беззаконием, не в силах помочь копошащимся людишкам в их гнетущей повседневности...
  Главный Учитель предполагал все это, а потому нашел в себе силы встать и надеть очки.
  - Я не пойду на церемонию погребения! - процедил он, а в голове вертелось одно: "Казуистика!"
  "А что такое "казуистика"? - подумал Учитель, и в его воображении возникли справочники и энциклопедии. Главный листал их и никак не мог отыскать нужной страницы. Все время выскакивали одни и те же буквы: С, О, Р...
  Он напряг все мозговые клетки и выудил нужное слово:
  Казуистика (лат.) 1. Подведение частных случаев под общую догму как прием средневековой схоластики и богословия. 2. перен. Изворотливость в защите ложных, сомнительных положений.
  - Ага! - воскликнул Учитель и заорал, - Сжечь его! Сжечь его труп! Пепел развеять над Стеной! Издать Указ об уничтожении памяти о ветеранах войны! Все... Убирайся вон!
  Он метнул на Палача взгляд, полный ненависти и презрения. Но что-то еще было в этом взгляде, и Старший Палач даже при всей своей тупости, малограмотности и бесправном положении догадался: это был СТРАХ! Страх перед людьми, страх перед природой, страх перед тьмой безысходности, страх перед величием малого и мелочью великого, страх перед ничтожеством Главного Учителя, страх перед грядущей кармой и еще, бог знает перед чем! Одно уразумел Палач: Учитель тоже подвержен страхам, как и все остальные...
  Ухмылка, рожденная где-то слишком глубоко, чтобы быть замеченной, так и осталась внутри, Палач надвинул красный капюшон и пошел к тяжелым дверям кабинета.
  "Мерзавец!" - заключил Главный Учитель и откинулся на спинку кресла.
  За окном величаво возвышалась Стена - символ Власти и Спокойствия.
  "Ужасное состояние", - вновь заговорил сам с собой Учитель, - "Но где же Презер? Он не появлялся неделю..."
  
  
  V
  
  
  Для опального поэта Стояна Стамеску сегодняшнее утро было более добрым нежели обычно. Его не выпихивали на улицу и не били палками, в его хибарке не выламывали дверь, в окнах не выставляли стекла и не поджимали крыльцо.
  Поэт проснулся, потянулся и сел к столу, чтобы приняться за очередную главу "Летописи Стены".
  К слову сказать, эта поэма была так зашифрована, что понять ее не мог сам автор тем более тупоголовые Стражи Стены. Они ничего не понимали, но изымали рукописи, потому что те не отвечали официальной политике властей - писать, чтобы было понятно, а посему были вредны.
  Стоян Стамеску прятал исписанные листки, где только возможно, однако при каждом обыске у него отбиралось большая часть написанного.
  Но молодой поэт не унывал и вновь и вновь принимался за свой труд, пытаясь восстановить утерянное и продолжить начатое...
  У него получалось следующее:
  
  ...В слепую идти с чешуей не прощаясь,
  Рискуя собой, приглашая войну,
  Я плыл в пустоту, потихоньку стираясь,
  Наивную песню толкая ко сну...
  
  Когда из пистолета бил по венам
  Секретный претендент и шарлатан,
  К нему бежал искристый капитан,
  И клал дорогу вверх великий гений.
  
  Но впредь не удержался на скаку
  Пятнадцатый монтер из поднебесья.
  Кукушка нагадала нам тоску
  В плену Стены, во славу редколесья...
  
  Исчезла ненадежная мечта
  И встали как забор гнилые зубы
  По одному в трясину звали трубы
  Но в хаосе рождалась пустота.
  
  Тогда и примчались заветные кони,
  Печальные бусы неся за собой
  Наивный монарх свою честь не уронит,
  Лишь только сняв кладку и траурный слой...
  
  Стоян отложил перо и взглянул на небо, а там сияло бронзовое солнце и придавало окружающему миру возвышенный вид...
  И вдруг он увидел двух всадников на черных конях, мчавшихся друг вслед другу. К седлу первого была привязана веревка, тащившаяся по земле, а вместе с веревкой, к которой в свою очередь была привязана, тащилась юная хрупкая девушка в разорванном платьице и изодранными руками, ногами и ссадинами на лице.
  Взгляд поэта лишь на мгновение повстречался со взглядом девушки, но этого хватило. Негодованию не было предела! Стоян Стамеску потерял дар речи, растворил окно и высунулся по пояс на улицу. Первый всадник заметил его и достал двенадцатиконечную кожаную плеть со стальными шипами на концах...
  
  
  VI
  
  
  В кабинете появился Презер - сухопарый хранитель государственной печати и Ответственный за доставку грузов.
  Учитель отвлекся от чтения многочисленных актов и засиял:
  - Новая партия товара из Венгерции прибыла точно в назначенный час! - объявил Презер, - Женщины из Вакхазии и Польции поступят завтра утром! Теперь в наших гимназиях наступит настоящее царство блаженства и безмолвного преклонения перед Главным Учителем.
  От умиления Учитель покрылся зеленой сыпью и почесал пухлый живот.
  - А что делается на границах?
  - Положен еще один кирпич в Стену! - торжественно произнес Хранитель государственной печати, - это великое достижение нашего зодчества.
  Презер попятился к окну, а по дороге двигались всадники, и один из них тащил на веревке бесчувственное женское тело.
  Учитель ощутил легкую дрожь и волнение.
  - Что это такое? - спросил он, указывая пальцем на следующую группу всадников, тащивших на веревке мужчину.
  Презер сказал, стараясь быть совершенно спокойным:
  - Эта девушка с Той Стороны! Она оскорбляла Стену, да к тому же не имела постоянного места жительства в бараке и не училась в гимназии!
  - Что-о-о-ооо!?!?!? Как это "не училась в гимназии"? - вскричал Главный Учитель и стал расти так быстро, что через минуту ударился головой о потолок.
  - А второй, - продолжал Презер, словно ничего не произошло, - Небезызвестный поэт Стоян Стамеску, пытавшийся вступиться за вышеозначенную особу.
  Учитель принял обычный вид и успокоился:
  - Направить их в Параллельные классы. Я лично проведу с ними курс обучения...
  
  
  VII
  
  
  В древние времена в гимназии были смешанные классы: девочки и мальчики обучались вместе, сидели за одними партами, но с годами порядок стал меняться. Сначала уменьшили процентное соотношение полов, а затем и вовсе разделили их.
  Тогда-то и возникли Параллельные классы; в одном помещении находились два класса: женский и мужской, и отделялись они друг от друга высокой перегородкой, своеобразной стеной, мальчики не видели и не слышали девочек и наоборот. Учитель же стоял на возвышавшейся на несколько метров трибуне и т.о. вел урок.
  Шли годы, и гимназия превратилась в своеобразную казарму, где в основном обучали законам Стены, славословиям в честь Учителя, зубрили манифесты, речевки и т.п.
  На занятия стали загонять не согласных взрослых, и вскоре все население было охвачено учебой.
  Люди, постигшие азы правоведения Стены, учили все без исключения параграфы всех государственных учреждений, а законы издавались ежедневно в огромных количествах и материала хватало с лихвой.
  Время становления учебной диктатуры прошло успешно.
  Стоян Стамеску и наша знакомая девушка попали в Параллельные классы...
  
  
  VIII
  
  
  Слишком много Шестых,
  Слишком много Статей.
  Лучше меньше, да лучше...
  
   из телепередачи КВН.
  
  
  "А не слишком ли много размышляю я сам? - думал Главный Учитель и чесал квадратный затылок, от чего во всем правительственном квартале тряслись стены, а в окнах лопались стекла, - но если перестану размышлять Я, то не останется ни одного здравомыслящего человека за Стеной, а это грозит ее обветшанием и дальнейшим разрушением. Такого быть не должно, и я буду мыслить, чего бы мне это не стоило! Ведь смысл жизни (МОЕЙ ЖИЗНИ!) заключается в обучении населения и не допущении разрушения Стены и исчезновения существующих порядков, а кроме того в создании новых более конкретных законов. Я готов отдать все свои силы, все умения для того, чтобы воздвигнуть вторую Новую Стену, много-много новых Стен, дабы в последствии объединить их в одну-единственную, за которой поместился бы весь мир! И тогда останется совсем немного, чтобы покорить Галактику и добиться космического объединения Стенами..."
  
  За дверью находился Старший Палач и тоже размышлял (как мог) над смыслом жизни.
  "Мир устроен слишком просто, и нечего задумываться над тем, зачем живет человек. А действительно: зачем человек живет? Смотря какой человек, и какое место за Стеной занимает он. Если он - ученик, то обязан жить в бараке, учиться в гимназии, возводить новую Стену и реставрировать старую. Те, кто не желает делать этого, должны быть уничтожены. Далее. За соблюдением законности должны следить Стражи Стены. В этом их назначение, а назначение Учителей - учить и вершить суд над глупыми людишками. А моя задача - казнить, не задумываясь, добросовестно исполнять свой долг. Главный Учитель должен жить вечно. Управлять - его главная задача. Все очень просто, для чего уподобляться Стамеску и писать не понятные стихи..."
  Старший Палач вытащил из-за пазухи многократно сложенный пожелтевший лист бумаги и прочел:
  
  ...Зияла дыра в приусадебном сквере,
  Мерцали огни, Страж уснул в тишине,
  Подкрался мечтатель, в себе не уверен
  И скрылся из глаз в обреченной Стене...
  
  Он осмотрелся по сторонам и быстро спрятал бумагу...
  
  
  IX
  
  
  Стояла гробовая тишина. Юноши и девушки ожидали прихода Главного Учителя и благоговейно таращились на трибуну. Вдоль рядов чинно прогуливались Стражи Стены в блестящих металлических рогатых шлемах, козырьки которых закрывали половину лица, с резиновыми дубинками в руках. Внешнее спокойствие не притупляло бдительности.
  Один из Стражей рявкнул, и все вытянулись по стойке смирно, а после стали трястись словно под действием электрического тока. На трибуну поднимался Главный Учитель. Он был величествен и прекрасен в кроваво-черной мантии и высокой, отделанной золотом, шапке. Главный Учитель нес книгу внушительных размеров в дорогом бархатном переплете с платиновыми застежками.
  Главный Учитель взгромоздился на трибуну и окинул Параллельные классы взглядом, полном нежности и ненависти одновременно. Он ненавидел учеников, ненавидел учениц, ненавидел Стражей Стены, а с нежностью относился к себе и своему положению.
  Главный Учитель заметил в левом крыле Стояна Стамеску, а в правом - юную возмутительницу спокойствия. Их выделял из безликой толпы уверенный и даже гордый вид.
  Главный Учитель покрылся потом, и его квадратная голова стала овально-продолговатой точно дыня. Он шаркнул ногой.
  "Ничего, - работала мысль, - Все равно моя возьмет!.."
  
  
  X
  
  
  - А что было бы, если бы не было Стены? - прошептал Старший Палач, и испугался собственной глупости.
  Он взглянул на жену, а та тряслась в углу, боясь произнести слово.
  - Да-да! - воскликнул Палач и приблизился к жене, - Если бы Стены не было!? Ведь живут же люди ПО ТУ СТОРОНУ СТЕНЫ! Хуже или лучше, но живут. Я не уверен, что хуже...
  - Замолчи, заткнись! - скороговоркой говорила женщина, но муж осмелел не на шутку и выплевывал давно созревшие мысли.
  - Послушай меня, - он присел возле жены, - возьмем к примеру того же Стамеску. Ему ни по чем ежедневные аресты, издевательства, презрение, побои. Он остается САМИМ СОБОЙ! И сколько бы его не гноили, он не изменит себе, лучше умрет.
  Палач достал листок с текстом, огляделся и начал читать вслух:
  
  ...Шумит в поднебесье свобода,
  Нам дарят деревья покой.
  Но рядом ликующий строй,
  Который не станет народом.
  
  И трезвым умом не поймем, что такое,
  Поскольку уж нет в жизни трезвых умов,
  Они уничтожены жадной Стеною,
  А ей приговор наш суровый готов!..
  
  - Не надо, не надо! - плакала жена Старшего Палача, затыкая уши, - Ты погубишь нас!..
  - А сегодня Оттуда пришла девушка! - не обращал внимания на женские просьбы Палач, - Ее тут же схватили. Ее били палками, ногами, руками, и я смотрел на это и умилялся. Да. Я не достоин и волоска с их головы... Но почему? Почему все так устроено? Разве нельзя что-нибудь изменить? Не верю...
  
  А по улице шел высокий человек в кожаной куртке с желтым лицом. Он смотрел на окна хибарки Старшего Палача...
  
  
  XI
  
  
  Пока Главный Учитель произносил вступительную речь, Стоян Стамеску мысленно сочинял новую часть своей летописной поэмы...
  
  
  XII
  
  
  В то же время девушка боролась с противоречивыми чувствами посетившими ее. Она была в ужасе и сопротивлялась ему, проваливаясь в прошлое извлекая оттуда прекрасные воспоминания...
  
  
  XIII
  
  
  Но ничего не ускользало от внимания Главного Учителя. Он видел, что наши герои отвлекались, витали где-то в облаках, где угодно, но в классе. Он был взбешен, и его правая рука взметнулась вверх.
  В тот же миг Стражи Стены встрепенулись, а из потайных дверей появлялись новые отряды хранителей порядка Специального Назначения, причем в мужской половине это были женщины, а в женской - мужчины. Они выстроились по стенам, гремя тяжелыми цепями и по сигналу Главного Учителя набросились на учеников, избивая их без разбора. Многие падали на пол, но избиение не заканчивалось, их добивали коваными сапогами. Никто не сопротивлялся и даже не прикрывался от ударов...
  Три женщины били Стояна Стамеску с каким-то особым остервенением, и он, потеряв сознание, валялся под партой, но удары доставали его и там.
  Девушку бил один Страж, однако и его было достаточно, чтобы, схватив хрупкое существо за волосы, бить его головой о колено...
  Главный Учитель улыбнулся и направился к выходу. Ему предстояла встреча со Всей Бюрократией Стены...
  
  
  XIV
  
  
  Бюрократия (Бюрократизм) 1. Система управления чиновнической администрации, оторванной от народа. 2. Канцелярщина, пренебрежение к существу дела ради соблюдения формальностей.
  
  Главный Учитель предстал перед Всей Бюрократией Стены в ужасно расстроенном виде. Он уже знал, что в тайных лабиринтах Стены появился зародыш недовольства, и он словно древесный червь точит устои и уродует ствол власти. ОН еще не догадывался где гниет и распространяется запах, но на душе было не спокойно.
  На пороге появился вездесущий Презер и гадко ухмыляясь, сообщил:
  - Вся Бюрократия Стены собралась, чтобы приветствовать Главного Учителя! Прошу Вас!
  В просторном кабинете на семидесяти семи креслах расположилась Вся Бюрократия Стены, чтобы обсудить планы ущемления гражданских прав и укладки новых кирпичей в Стену. Бюрократы походили один на другого как братья-близнецы. Все были одеты в черные костюмы, а на головах сверкали чистотой черные цилиндры.
  Главный Учитель произнес речь, о которой мы поговорим в XVI части нашего повествования...
  
  
  XV
  
  
  Старший Палач тоже не раз сталкивался со Всей Бюрократией Стены в Подземелье немого бесстрастия, и тогда он становился чужд своему рассудку. Старший Палач начинал дрожать, испуская неутомимое излучение порчи, но вместе с тем он не мог разогнуться, поскольку потолки Подземелья не были предназначены для стояния в полный рост. Запоздалые мысли принимались колотиться о стенки мозга и тонули в беспощадном мраке неустроенности. А извне бурлили бумажные моря, и в них тонули все благие помыслы, честь и достоинство, абсолютизируя Власть и покоряя своей чистоплотностью Старшего Палача. Он ничего не мог сделать и становился до безобразия маленьким и пошленьким, готовым выполнить любое приказание Всей Бюрократии Стены. В эти мгновения Старший Палач не испугался бы даже Главного Учителя.
  Преступность в истинно застенном понимании была искоренена бесконечностью времени, сплющенностью Пространства и Всеобщим Правопорядком. Перед этой бумажной армией во всеоружии стоящей на границах Стены, меркли все существовавшие до того тоталитарные режимы.
  И Стена вновь мимикрировала...
  
  
  XVI
  
  
  
  - Многоуважаемая Вся Бюрократия Стены! - начал Главный Учитель, - На рубеже безвременья, когда Стена вошла в Бесконечность и охватила почти все территории, доступные для обозрения всевидящему оку, когда день сблизился с ночью, а струна наполнила перерезанную вену, когда кровь превратилась в пудинг, мы издаем новые законы и указы, мы составляем акты и сверяем неучтенные, а из Вегерции, Вакхазии и Польции поступает новый продукт, находятся человеки, пытающиеся сострясать Незыблемость. Они посеяли мысли в пустые головы учеников и, как это не крамольно звучит, стараются эти мысли развить и направить не туда.
  Ни один мускул не дрогнул на лице Всей Бюрократии Стены, а Главный Учитель продолжал:
  - Но самое главное, что мы не можем казнить поэта и тем более девчонку, во избежании волнении пошатнувшихся. Появятся новые стамески, а снаружи придут новые девчонки, которых ни расстрелять, ни повесить, ни задушить не удастся. Рухнет все, что построено. Сама смерть будет уничтожена. Гимназии превратятся в ничто. Рухнет система. Падет Стена, и последний кирпич рассыпется пылью... И я пришел к вам за советом... Что же делать?
  Наступила тишина...
  
  
  XVII
  
  
  По улицам тянулся бесконечный караван женщин из Венгерции. Измученные, но торжественно одухотворенные подчиненным положением они ступали босыми ногами по булыжникам мостовой...
  
  
  XVIII
  
  
  Заточив Стояна Стамеску и девушку в тюремные камеры, отделяемые друг от друга стеной, Главный Учитель решил, что в царстве подвалов Стены случится что из ряда вон, но ничего не произошло.
  В сырых помещениях стояло спокойствие точно в древних фамильных склепах, лишь капли тухлой воды ритмично шлепались на пол. Девушка вздрагивала и вытирала слезу разодранным рукавом. А Стоян Стамеску воодушевлялся и сочинял крамольную поэму:
  
  Жасмин неустойки лепили мы в школах,
  Шабашил герой и прикончил Устав.
  Но где, пилигримы, вы прячетесь в норы
  Со страхом в мозгах, со слезой на устах...
  
  Выходила какая-то гнусность, но из поэта лезли новые вирши:
  
  ...интернат, запеканка, ушанка, метель, рысак...
  
  К тому же идеи щекотали глаза с той стороны, возникали фантастические видения, в которых пылающие жирафы вырывали гвозди из свинцовых ослов, мягкие часы угрожали остановиться, чулочные зайцы кусали уши носорогам, а бесчисленные нефритовые скорпионы, вылезавшие из ноздрей бюста Аристотеля, заползали в рот деревянному Архимеду...
  
  И тут Стоян услышал одновременно: плач девушки и шаги пленниц на мостовой...
  
  
  XIX
  
  
  Ветер бил в окно Старшего Палача, а тот продолжал размышлять. Он уже выловил в извилинах мозга мышки-мыслишки и ненавидел Презера, Главного Учителя, Всю Бюрократию Стены, а также Стражей, учеников и учениц, пленниц Венгерции, Вакхазии и Польции. Он ненавидел Стену, за которую не было выхода. Жгло левое ухо, и Старший Палач понял, что он горд за Стояна Стамеску. Он бесконечно уважал его. Он проникся нежными чувствами к пришелице, но это была не просто жалость, но что-то большее, и названия этому не знал Старший Палач. Наваждение! Сюрреализм! Демонизм!
  Старший Палач уткнулся в шипастый стол и сразу уснул...
  
  
  XX
  
  
  Сухопарый хранитель государственной печати и ответственный за доставку грузов - Презер - принимал долгожданный товар. Он глумливо хихикал, однако то был оскал мертвеца. Он собственноручно ощупывал каждую женщину. Он собственноручно заносил ее имя в реестр. После этого ее она теряла имя и ей присваивался ей порядковый номе, и женщина отправлялась в подземелье для экипировки...
  
  
  XXI
  
  
  Главный Учитель вопросительно таращился на Всю Бюрократию Стены.
  "А может быть бросить все! - думал он, - Может бросить все и пробраться за Стену, в иной мир, уйти в Никуда!? Назло Всей Бюрократии Стены, назло всем!? Назло
  себе!?.."
  Больно кольнуло в том месте, где у большинства людей находится сердце. И вновь железобетонное выражение лица подчеркивало целеустремленность.
  "Чуточка страсти способна расплавить айсберг", - заметил Главный Учитель и выпрямился.
  - Что делать? - он повторил вопрос, и Вся Бюрократия Стены хором ответила.
  То были два слова...
  
  
  XXII
  
  
  Внезапная перемена погоды едва не отменила парад, который сегодня против обыкновения принимал Презер.
  Проходили полки учащихся с серпами и молотами, проносились, груженные кирпичом машины, спешили всадники, а за ними тащились телеги с раствором. Треугольники и квадраты, круги и шеренги отдавали честь, стоявшему на трибуне Презеру и устремлялись к Стене, а та опять извивалась и танцевала, взметаясь к облакам или уходя глубоко под землю. Стена надувалась словно воздушный шар и резко выпуская воздух, улетала в тар-тарары.
  Презер был горд за себя, когда заметил на углу рослого широкоплечего мужчину в кожаной куртке и джинсах с сине-желтыми руками и лицом мертвеца. Хранитель печати затрясся и сжался в комок.
  И было отчего...
  
  
  XXIII
  
  
  - Желтый Человек! - произнесла Вся Бюрократия Стены и исчезла...
  
  
  XXIV
  
  
  Их свели в камере пыток и подвергли истязаниям. Не для того, чтобы что-нибудь выведать, а просто так, ради спортивного интереса. Их били резиновыми дубинками, ломали руки и ноги, надевали венец Венеры, загоняли иголки под ногти, жгли пятки огнем и душили сырой веревкой, а потом снова били, били, били...
  В дверях появился Старший Палач.
  
  
  XXV
  
  
  Презер ковылял к Стене, постоянно оглядываясь и пряча глаза от проходивших рядами и колоннами учеников. Ему хотелось по-быстрее миновать этот строй баранов, бестолковых рабов, униженных и оскорбленных, загнанных в угол и терзаемых кучкой изуверов. Наконец он юркнул в ближайшую подворотню, где его встретила свора собак.
  - Откуда здесь столько собак? - удивился Презер, но не был услышан, он удирал от разъяренных животных и выскочил на базарную площадью Однако по сути никакого базара здесь не было, да и быть не могло, а праздно шатающиеся люди - это всего лишь статисты. Пока хранитель печати разговаривал с самим собой, перед ним выросли всадники на вороных конях и принялись стегать его плетками.
  - Идиоты! - орал Презер, для пущей узнаваемости пытаясь покрыться зеленой сыпью подобно Главному Учителю, но вместо этого он бледнел и вытягивался...
  Удары продолжали сыпаться на плечи ответственного за доставку грузов. Он пригинался под ударами и в конце концов упал на мостовую. Всадники спешились и добивали лежащего сапогами.
  - Проклятая Стена!.. Ты погубила человека!.. - с этими словами Презер испустил дух и сразу же покрылся зеленой сыпью.
  Удивленные Стражи тупо пялились на издохшего хранителя государственной печати и ответственного за доставку грузов Презера. Они превратились в стеклянные статуи...
  
  
  XXVI
  
  
  Не плакал никто! Желтый человек сделал несколько шагов...
  
  
  XXVII
  
  
  Старший Палач вел Стояна Стамеску и еле живую девушку на свободу потайными ходами. Окровавленные лохмотья были заменены на новенькую гимназическую форму, но следы побоев убрать не удалось. Они шли не слишком быстро, но все равно скоро оказались на поверхности и поспешили смешаться с массой учеников и учениц, устроивших настоящее броуновское движение и сновавших туда-сюда. Наши герои быстро затерялись словно крупинки манки в песчаном карьере, и вряд ли кто смог бы обнаружить их в этой безликой толпе.
  Трепетный воздух наводил на тревожные размышления и в то же время вселял надежду. Стоян Стамеску обнял девушку, что выглядело довольно дико здесь. Старший Палач взглянул на молодых людей и погрузился в собственные мысли, коих накопилось уже около сотни, и они не давали новоявленному философу покоя. Развивающийся мозг ворочался, доставляя Старшему Палачу невыносимое наслаждение, приближающееся к оргазму.
  
  Они появились возле Стены на четырнадцатый день побега, и тогда же разразилась гроза. Стена начала вздыматься и ржать. Это было подобно раскатам грома, а при всполыхах молний кошмары поражали воображение. Беглецы продвигались вдоль Стены, не наблюдая ни начала ни конца.
  - Я не знаю, где выход! - проревел Старший Палач, опустился на колени и заплакал.
  - Там же где и вход! - засмеялся поэт, - Вот - выход! Наш выход - наши чувства!
  И он крепко поцеловал девушку, но что-то шевельнулось внутри Старшего Палача...
  
  
  XXVIII
  
  
  Главный Учитель упал возле алмазного трона и захрипел. Противная серая пена выступила у кончиков рта. Он испускал дух, и никому не ведомо, куда он устремлялся в рай или ад...
  
  
  XXIX
  
  
  Стена отступила, и все трое вырвались на свободу. Они шли как можно быстрее, чтобы как можно дальше удалиться отсюда.
  Не останавливаясь они шли три дня и три ночи. Сейчас можно отдохнуть. Они повалились в мягкую траву и уснули крепким сном: Стоян Стамеску обнимал девушку, прижавшуюся к нему, рядом мерно похрапывал Старший Палач...
  
  Никто не увидел, что далеко-далеко у горизонта появилась черная точка. Она медленно, очень медленно приближалась, и через какое-то время превратилась в рослого мужчину в кожаной куртке и джинсах, тяжело переставлявшего ноги. Выступающие скулы и приплюснутый нос с раздутыми ноздрями, большие оттопыренные уши и глаза без зрачков, тонкие фиолетовые губы и сине-желтая кожа покойника внушали страх.
  Желтый человек остановился и стал вглядываться вдаль, а затем улыбнулся безобразной улыбкой. Возможно он хотел что-то сказать, но лишь обнажил кривые гнилые зубы...
  
  
   26.05.1990 - 15.07.1991 гг.
  
  
  ===========================================================================================================================================
  
  
  
  
  ДЕТЕКТИВ (сон)
  
  
  Шел голодный 1991 год. Не только в столице, но и во всей стране купить продукты простому советскому человеку не было никакой возможности. Общество катилось в пропасть...
  
  И в это смутное время в одной из московских квартир, адреса которой нет необходимости, жил молодой изобретатель. Он изобретал все, что может и не может прийти на ум. Различные механизмы и машины заполонили его комнату, коридор, совмещенный санузел и кухню. Даже на балконе что-то вертелось, двигалось и жужжало. Двери открывались и закрывались автоматически, самостоятельно опускались жалюзи, включался голографический телевизор, на автомате работала стиральная машина, пылесос сам по себе собирал пыль и вытряхивал ее в мусоропровод. Вода кипятилась и остывала, а чай насыпался в стакан определенными порциями. О еде не стоило беспокоиться: все несъедобное превращалось в съедобное в волшебном аппарате изобретателя. Самочистящаяся одежда размещалась в шкафу и выскакивала при одном лишь нажатии кнопки...
  В общем все было о^кей!
  А сейчас он сидел на своем рабочем месте и мастерил. Да он корпел над новым проектом. На столе лежали две человеческие головы, руки, ноги, а части распотрошенных туловищ отдыхали в углу. Не подумайте, что наш изобретатель являлся потрошителем или, не дай бог, каннибалом! Ничуть! То были куклы, над сложными механизмами которых и трудился конструктор...
  
  В четверти девятого в девятиэтажный дом, девятую квартиру девятого этажа девятого подъезда вошли трое: высокий молодой человек, красивая стройная девушка и мужчина средних лет с портфелем в руках...
  
  Через полчаса из девятой квартиры, девятого этажа девятого подъезда девятиэтажного дома вышли трое с большими сумками. Они осторожно спустились по лестнице, и никто не мог бы догадаться, что стройная девушка - кукла.
  Все было рассчитано до мелочей, но оборвалось на последней ступеньке...
  Кража совершилась успешно; кукла бесшумно пробралась в квартиру и вынесла все необходимое для своих хозяев. Она мягко переступала со ступеньки на ступеньку и замерла, подняв левую ногу и правую руку.
  - Все! - воскликнул молодой человек, - Бежим!
  Всякий механизм отказывает в нужную минуту.
  Но дело сделано, сумки набиты, теперь можно за границу...
  
  Куклу нашли в подъезде в половине девятого. И ни один эксперт не смог определить, кто или что перед ним - живое существо или аппарат. Для экспертизы находку отправили на Петровку, и голодные эксперты, как положено, сняли отпечатки пальцев...
  
  Расследование квартирной кражи велось оперативно и вскоре, сопоставив найденные на месте преступления отпечатки с отпечатками механической куклы, пришли к выводу, что преступление совершила именно она.
  - Жуть! - сказали сыщики, - Но ею ведь кто-то должен управлять!?..
  Оказывается работать на голодный желудок можно и должно! Следственная группа в считанные девять часов определила местонахождение и инициалы изобретателя. Оставалось лишь прибыть на место и взять его...
  
  - Теперь уже поздно! - подумал вслух изобретатель и нажал кнопку при выходе.
  Что-то заискрилось, замигали лампочки, послышался треск, писк, шум моторов и взрыв.
  
  Легковая машина кайзеровских времен мчалась со скоростью современного "Мерседеса", не обращая внимания на светофоры. Просто когда автомобиль приближался к светофору, автоматически загорался зеленый свет. Но так продолжалось не долго. Из-за поворота показались милицейские экипажи. Погоня...
  
  Удалось ускользнуть только в девять часов вечера, и машина беглецов влетела на территорию автобазы.
  - Я - начальник! - наседал начальник, глядя на мужчину средних лет и на молодого изобретателя, - но я - не враг! Вышибай ворота! Беги!
  Это был новый толчок, причем толчок в прямом смысле слова, так как ворота вылетели на несколько метров.
  А там уже были оперативные работники, как один походившие на кукол, даже больше, нежели сами куклы...
  
  Машина сильно долбанула долговязого следователя и врезалась в фонарный столб.
  - Ах! - только и произнес изобретатель, когда его подхватили на руки люди в белых халатах...
  
  Суд проходил как-то робко и вяло. Все время чувствовалось чье-то холодное, почти морозное дыхание. А среди редких слушателей, на последнем ряду сидел мужчина средних лет с портфелем в руках...
  
  Изобретатель выслушал приговор с горькой ухмылкой на губах. Последнее, что он сделал, это бросил взгляд на черный портфель. Часы показывали девять...
  
  Начальнику отделения милиции принесли сводку происшествий и кое-какие документы. Седой полковник пробежал глазами сводку и взглянул на фотографию. Там красовались до боли знакомые отпечатки пальцев механической куклы...
  
  
  Мужчина средних лет сложил что-то в свой портфель и сдернул с лица маску...
  
  
   19.02.1991 года 5 часов 25 минут (23.08.1991 г. 10.10.2009 г.)
  
  
  ========================================================================================================================================
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"