От ноября до мая провис один кумач - вставай, страна родная, под пионерский плач. Я слушал репродуктор и грохот ВВС, я до сих пор придурок, мне невозможно без раската Левитана, портрета на стене... Ты все оклеветала, но невозможно мне без смуглой физкультуры, о Лебедев-Кумач, и без твоей халтуры про стадион и мяч. Вот накрывает мама по-праздничному стол, и путь проложен прямо в хороший комсомол. Сияет добрый отчим, поскольку нет отца - но это между прочим (что нам до мертвеца!). Суровые призывы нам душу веселят - мы живы, живы, живы. И зелен летний сад. А Он глядит за стекла, один не пьет, не ест, как тульская двухстволка в семнадцатый партсъезд.
Зовут нас агитпункты, виси кумач, виси! Я слушал репродуктор под грохот ВВС. Раскаты Левитана, портреты на стенах! Через года и страны, я снова на бобах. Проложен путь мой прямо в хороший комсомол! Но ... творческая драма, опять я бос и гол. Не приглашает Шарый на запись передач, Иссякли гонорары за стадион и мяч. Не проживешь свободой, дела нехороши... Возьмусь за переводы твои, Туркменбаши. Стоишь на страже вотчин, как на передовой, Ты нам, как добрый отчим, ты нам - отец родной!!! Суровые порядки нам душу веселят!!! Я заношу в тетрадку: "Здесь будет город-сад!" Пусть твой оклеветали многопартийный съезд. Ах, money мои, money, вас невозможно без...