Аннотация: Добрая сказка об одном дне маленького существа.
МАЛЕНЬКОЕ СЧАСТЬЕ
I
Тома родилось божеством. Не таким божеством, как мы их себе понимаем - ни особого могущества, ни особых сил у него не было; оно не могло вершить судьбы людей и двигать светила. Да никто не может этого делать. Светила движутся сами по себе, равно как и люди сами вершат свои судьбы.
Итак, Тома родилось младшим небесным божеством с руками-крыльями. У всех младших божеств были такие. Может, оно и неудобно, да это уж кому как. Разве удобнее носить тяжеленные крылья за спиной, как старшие божества? Уж лучше пусть они будут сращены с руками. Во всяком случае, младшие божества считали так.
Родилось Тома вовсе не так, как рождаются люди. То есть родителей у него не было, потому что все божества и силы, обитавшие в тех заоблачных краях, были бесполыми и появлялись на свет не от других божеств. К примеру, младшие божества - такие, как Тома, - появлялись из воды, воздуха или огня. Тома появилось из воды. Стало быть, вода была его родителем. Стало быть, оно все-таки родилось. А как еще скажешь?
Ну вот, оно родилось, и жизнь предстояла ему долгая-долгая - до конца времен. Как и все божества и силы, обитавшие в тех заоблачных краях, Тома было бессмертным.
Но это только так говорится: бессмертный. Даже бессмертие надо беречь. Вот, к примеру, совершишь ты тяжкое преступление - очень тяжкое, и тогда тебя опять превратят в стихию. И ты вроде как умерло. Или же заглянешь на Землю по делам - да мало ли дел у божеств? - и тут какой-нибудь демон в тебя вцепится и, чего доброго, растерзает. Демоны, как известно небожителям, появляются из человеческих страстей, а страсти бывают очень сильны. Так что бессмертие надо беречь, а по сторонам зевать не надо.
Но об этом Тома еще рано думать, потому что на Землю его пока не пускают и не пустят еще долго-долго. Оно ведь маленькое, и перья у него не перья, а так - белый пух. Летает оно невысоко и неуклюже. Хотя списать его неуклюжесть на возраст, пожалуй, нельзя. Другие младшие божества в его возрасте куда проворней. Впрочем, есть и увальни, которые и вовсе взлететь не могут. Так что Тома не так уж плохо.
Оно могло бы поучиться летать у птиц, но в тех заоблачных краях нет птиц, равно как и зверей. Есть только насекомые да безобидные гады.
Зачем нужны гады, Тома не знает. А насекомые опыляют цветы (ведь цветы не бесполые), а из цветов получаются плоды, которые все едят. Правда, картофель и свекла обходятся без опыления. Они сидят под землей, и там их опылять неудобно. Под землей живут червячки, но они ничего не опыляют.
Откуда же берется то, что растет под землей, Тома тоже не знает. Но оно, конечно, узнает, потому что когда вырастет, будет работать в небесном саду. Так решили высшие божества. Они следят за жизнью в тех заоблачных краях, где живет Тома, и каждому новорожденному небожителю подбирают подходящее занятие. А новые рождаются тогда, когда исчезают старые.
Тома не против работать в саду. Ведь если ему не понравится, оно всегда может сменить занятие. А те, кто работает в саду, имеют право спускаться на Землю и дарить людям таланты и вдохновение. Тома не знает, что это такое. Чувства его ограничены, как у всех небожителей. Но оно очень любопытно - с этим уж ничего не поделаешь. Конечно, оно хочет посмотреть на Землю и на этих страшных, опасных людей (наверняка у них по три зубастых головы) с их страшными, опасными страстями. Только вот зачем им эти страсти, Тома что-то никак не возьмет в толк. Наверное, когда оно вырастет, ему объяснят.
Когда же оно наконец вырастет? Хорошо бы поскорее, чтобы уже можно было работать в саду. Тома много раз видело сад, но видеть его - совсем не то что работать в нем. Когда работаешь, он будто бы твой. А так ты всего лишь гость.
А еще у Тома будет свой дом, потому что у всех взрослых божеств есть свои дома. Конечно, с другими маленькими божествами (такими же, как Тома) жить весело, но и одному пожить интересно.
Сможет ли оно само управлять духами, которые будут делать для него все, что оно ни прикажет? Ведь пока они его не очень-то слушаются. Да они вообще неохотно слушаются тех, у кого пуховые крылья. Духи почему-то не думают, что вместо пуха когда-нибудь будут настоящие перья, и тогда им, духам, не поздоровится. Взрослое божество (пусть даже и младшее) - это вам не маленькое и неопытное, которое и летает-то еле-еле.
Только когда же оно наконец вырастет?
Каждое божество становится взрослым в определенном возрасте, и кем определяется этот возраст, неизвестно. Тома полагает, что его определяют высшие божества. Но, похоже, нет. Похоже, каждому свой срок. Так и оно, как и все его сородичи, будет потихоньку расти, пока однажды - ах, знать бы, когда! - его мягкий пух-перо не начнет стремительно редеть.
И тогда целых две недели (а то и больше) оно не сможет летать. Его руки, лишившиеся перьев, обмотают широкими холщовыми лентами, и все эти две недели ленты будут постепенно растягиваться, растягиваться, пока в один прекрасный день не лопнут - бац! И тогда распахнутся новые, весомые крылья с гладкими, упругими перьями. На них можно будет планировать, и летать, как хочешь, и даже зависать в воздухе (Тома само видело, как взрослые божества так делают).
С этого и начнется вечная жизнь Тома, и оно перестанет взрослеть. Ах, ну когда же оно наконец вырастет?..
II
Ну вот, мы знаем, кто такое Тома, знаем, как оно родилось и знаем, о чем оно время от времени думает. А что же оно делало в тот момент, когда мы его заметили?
Да ничего такого оно не делало. Оно сидело в траве - а трава была так высока, что едва ли не скрывала его с головой - и заворожено смотрело на гусеницу, которая покачивалась на воздушной ниточке, а ниточка потихоньку спускалась с листа осоки (или это была не осока?) на землю.
Собственно, ниточки, на которой висела гусеница, почти не было видно - только золотистые реснички иногда проскальзывали между листом и гусеницей. А гусеница лениво сворачивалась и разворачивалась и еле-еле шевелила лапками. Лапки были коротенькие, гусеница - толстая, и было ей очень нелегко.
Тома смотрело на нее во все глаза - а глаза у него были большие и синие-пресиние - но не собиралось ни помогать, ни мешать. Возможно, оно опасалось гусеницы - ведь она с трудом бы уместилась у него на ладонях, да и то если бы догадалась свернуться калачиком. Таким калачиком они и висела, постепенно сближаясь с землей, а Тома просто смотрело на нее. И еще оно думало, что бабочка из нее получится преогромная. Оно знало, откуда берутся бабочки. Но вот откуда берутся гусеницы?..
Тома так увлеклось созерцанием гусеницы, что не обратило внимания на шорох травы. Кто-то шел мимо. И хотя походка у небожителей настолько легка, что трава лишь пружинит, но не мнется у них под ногами, все же она не бесшумна. Вот и фиолетовые тюльпаны, окружавшие Тома, всколыхнулись и с любопытством развернули венчики к идущему.
Мимо шло младшее божество ростом раза в три выше Тома с гладкими и упругими крыльями-руками. У него были острые серые глаза и светло-русые волосы, перехваченные лентой и разделенные на две пряди, кончики которых были перевязаны веревочками. И если бы оно не прятало руки в крылья, то были бы видны белые перчатки у него на руках.
По виду, божество было вполне взрослым. Звали его Анидера.
Оно шло неспеша и эдак надменно поглядывало по сторонам. Тюльпаны тянулись к его ногам и к подолу одежды, но оно не обращало на них внимания, потому что цветы частенько так делает.
Шло оно не просто так, а куда-нибудь. Ведь наверняка у него было какое-то важное и неотложное дело. А дела у него всегда находились, потому что Анидера было не просто взрослым, а прямо-таки древним божеством, хотя за свои сотни и сотни лет ни капельки не изменилось. И, конечно, оно многое повидало и многое знало, а потому было на высоком счету у старших божеств.
И вот оно шло неспеша по своим делам и вдруг... споткнулось. Да так, что едва не упало в тюльпаны, а те предусмотрительно пригнулись к земле.
Но нет, Анидера устояло, потому что сочло, что божеству с его статусом (пусть бы и младшему) негоже падать носом в цветы. Однако то, что оно увидело, посмотрев себе под ноги - с крайним недовольством, конечно, - его, мягко говоря, удивило. Ну, можно бы сказать, что обескуражило, да только оно бы не призналось, что его кто-то способен обескуражить. Иногда Анидера слишком уж важничало.
Итак, оно с недовольством посмотрело себе под ноги и едва не отпрыгнуло: в траве горел огонь! Впрочем, нет, это солнечные лучи скользили по чему-то большому и рыжему, что никак не могло сойти за камень, цветок или ящерицу.
Что бы это ни было, оно вызвало у Анидера недовольство, потому что заставило божество споткнуться.
Вне сомнения, то, обо что оно споткнулось, было живым, поэтому Анидера уперло руки в боки и приготовилось сердиться. Его тень легла на объект преткновения, приглушив солнечный свет.
Рыжее нечто подняло голову и уставилось на Анидера большими синими глазами.
Анидера немало удивилось, увидев в траве, под сенью любопытных тюльпанов, маленькое божество с белыми крыльями и рыжей головой. Оно так удивилось, что даже забыло, что собиралось рассердиться на него.
Глаза Анидера округлились, а брови сами собой поползли на лоб, так что от надменности и важности не осталось и следа. Когда брови ползут на лоб, ни о какой важности не может быть и речи. Вид получается крайне растерянный.
"Вот так так!" - подумало Анидера. - "Надо же, какое рыжее! И откуда оно тут взялось, одно-одинешенько? Оно ведь совсем маленькое, и ему бы копошиться с такой же мелюзгой, как оно само, под чьим-нибудь строгим присмотром, а не путешествовать".
К мелюзге Анидера относилось с предубеждением, хотя и оно когда-то, много тысяч лун назад, было таким же маленьким божеством с пуховыми крыльями. А теперь ему самому то и дело приходилось учить прочую мелюзгу уму-разуму, так как оно многое повидало и многое знало и было не просто взрослым, а прямо-таки древним божеством. Само собой, оно относилось к мелюзге с предубеждением, но старалось этого не показывать.
Так что вслух Анидера спросило:
- Ты кто такое?
И спросило оно это как можно строже, чтобы маленькое божество сразу поняло, какое Анидера важное.
Маленькое божество тут же село и, помешкав, вежливо поклонилось ему как старшему.
- Я Тома, - сказало оно, надеясь, что правильно поняло вопрос, и что кланяться сидя вполне вежливо.
- Незатейливое имя, - ответило взрослое божество и присело напротив Тома на корточки. - Ну, а откуда ты будешь, Тома? У кого на попечении?
Здесь надо оговориться, что всех младших божеств с рождения распределяют на попечение к различным старшим божествам, которым они потом и подчиняются.
- Я на попечении господина Варакиро, - ответило Тома.
Анидера кивнуло: Варакиро было смотрителем небесного сада и отвечало за таланты, раздаваемые людям.
- То-то я и смотрю, что ты прячешься в цветах, - сказало Анидера.
- Я не прячусь, - ответило Тома. - Я смотрю на букашку. С земли ее лучше видно.
И в подтверждение своих слов оно снова легло на живот и показало пальцем на гусеницу на золотом волоске, которая почти достигла земли. Анидера недоуменно вскинуло брови и нагнулось к листу, на котором качалась гусеница.
- Смотрите, сейчас она спустится... - прошептало Тома, боясь дыханием раскачать и оборвать гусеницыну ниточку.
Но Анидера не считало должным ждать, пока медлительная гусеница спустится. Оно поддело ее пальцем и поставило на землю.
Ниточка лопнула. Гусеница, почувствовав под лапками твердую почву, завертела головой, будто принюхиваясь, а потом пружинкой деловито поползла в траву. Прыти ей явно не хватало.
Тома поджало губы и село.
- Зачем вы это сделали? - возмущенно спросило оно.
- Я помогло ей спуститься, - с ноткой удивления ответило Анидера, выпрямляясь.
Его слова возмутили Тома еще больше.
- Она должна была это сделать сама, сама! - воскликнуло оно. - Иначе она ничему не научится.
- Ишь ты! - усмехнулось Анидера. - Хочешь научить гусеницу быть гусеницей? Она и без тебя все знает и умеет. Только очень уж это умение утомляет. Пришлось ее поторопить.
- Нельзя вмешиваться, - упрямо сказало Тома. - Так нас учили.
Анидера усмехнулось еще раз.
- Лучше скажи мне, ученое Тома, что ты здесь делаешь... одно? Разве ты не должно быть со своими... э... маленькими друзьями? Этому вас не учили?
- А я улетело, - беззаботно ответило Тома, вмиг забыв о возмущении. - Когда постоянно кружишь на одном месте, мало что нового увидишь, а мне интересно, что вокруг делается.
- Да ты, оказывается, любопытное, - сказало Анидера и призадумалось на минутку. - Хм. Хм. А обратно сможешь само вернуться?
- Смогу, - все так же беззаботно ответило Тома. - Только у меня крыло не летит.
И в доказательство попыталось расправить левое крыло, но при этом как-то странно вывернуло руку. Эдак крыло никак не могло расправляться - только перья топорщились.
Анидера нахмурилось и хмыкнуло в третий раз. Оно принадлежало к божествам-врачевателям, и знало, как могут и как не могут выворачиваться руки. Так, как у Тома, они выворачиваться определенно не могли. Поэтому Анидера двумя пальцами осторожно взяло Тома за крыло и расправило его веером. Рука опять неестественно вывернулась - ведь она была с крылом единым целым.
- Крыло-то в порядке, - сказало Анидера, внимательно его изучая, - а вот рука у тебя, дружок, вывихнута.
Тома покрутило рукой, изумленно глядя на нее. Анидера тут же выпустило его крыло и схватило за руку.
- Не вздумай так делать! - воскликнуло оно. - А то еще хуже будет. Сиди смирно, я тебе вправлю вывих.
Тома кивнуло и послушно положило левую руку на колено.
Анидера осторожно взяло ее обеими руками и так же осторожно вправило на место. Все же оно было богом, хотя и не высокого ранга.
- Что "ой-ой"? - озабоченно спросило Анидера. - Больно, что ли?
- Нет, - поспешно ответило Тома. - Только странно немножко. Ну, вроде как щекотно изнутри.
Анидера фыркнуло, поправляя перья на крыле Тома. Небожители не слишком чувствительны к боли.
- Щекотно! - передразнило его Анидера. - А вывихивать руку каково было? Как тебя вообще угораздило?
Тома засмущалось и даже немножко потемнело - ведь покраснеть оно не могло, потому что кровь у него была серебряная.
- Я летаю-то еще не очень хорошо, - ответило Тома. - Может, крыльями очень сильно махало. Я не знаю... Как-то так получилось.
- Ох, - только и сказало Анидера и почесало в затылке. - Давай-ка я провожу тебя домой. А то опять что-нибудь получится...
И с этими словами он поднялось и протянуло руку Тома. Тома с готовностью вскочило на свои маленькие ножки и взяло его за руку.
Так они и пошли вдвоем, а тюльпаны потянулись головами им вслед.
III
Пока они шли, Тома смотрело на Анидера снизу вверх своими большими глазами. А Анидера делало вид, что не замечает этого, потому что снова напустило важный и надменный вид. Ведь оно должно было выглядеть внушительно в глазах маленького божества, которое скоро вырастет, и тогда никто не скажет, кто из них старше.
Они уже прошли мимо больших папоротников, которые кивали им листьями-веерами, и мимо прозрачного ледяного ручья, который со звоном скакал по камням, и сквозь душистую цитрусовую рощу.
Тома было бы радо задержаться в ней на минутку - очень уж ему нравились блестящие крутобокие апельсины, наполненные солнечным светом и - как Тома знало наверняка - сладким солнечным соком. Еще ему очень нравились мандарины, похожие на снегирей (которых Тома никогда не видело), хотя те были поменьше апельсинов. И от золотистых толстокожих грейпфрутов с малиновой мякотью оно бы не отказалось. Они были, конечно, не такие сладкие, как апельсины и мандарины, и расковырять их кожу было не всегда по силам маленькому божеству, зато они совсем не горчили, в отличие от земных грейпфрутов.
Да оно бы и лимону было бы радо - не такие уж они и кислые, если полить их медом...
Только важное взрослое божество все шло и шло вперед, не обращая внимания на заманчивые фрукты и на красноречивые взгляды Тома. Как же можно с таким равнодушием проходить мимо еды, которая сама просится в руки? Ведь затем она и растет, чтобы все ее ели. Уж это-то Тома знало точно. Ему ведь предстояло работать в саду, так что оно уже очень многое знало о том, что ему было интересно.
Но оно стеснялось попросить взрослое божество сорвать ему хотя бы маленький мандаринчик. Конечно, Тома и само могло бы взлететь и сорвать его, если бы его не держали за руку.
И вот, когда они уже почти миновали рощу, Тома набралось смелости (хотя и не было уверено, что ведет себя вежливо) и легонько подергало взрослое божество за руку. Божество обратило на него надменный взор, давая понять, что не любит, когда его тревожат попусту. Это заставило Тома второй раз потемнеть от смущения.
- Извините... - робко начало Тома, глядя на него снизу вверх. - Извините, вы не могли бы отпустить мою руку?
- Могло бы, - ответило надменное божество. - Только зачем? Ты ведь не ровен час набедокуришь, а я хотело бы доставить тебя домой в целости и сохранности.
- Я хочу сорвать мандарин, - сказало Тома.
"Ну вот, связалось с мелюзгой на свою голову!" - недовольно подумало Анидера, а вслух сказало:
- Давай-ка лучше я тебе его сорву.
- Если вам не трудно... Пожалуйста, - пролепетало Тома, поспешно соображая, не слишком ли он утруждает столь важное и любезное божество.
Но просьба, кажется, не утруждала божество, потому что оно приподнялось на цыпочки и, даже не взлетая, сорвало блестящий красный мандарин - не самый большой, не самый маленький и не переспелый. Наклонившись к Тома, божество вложило мандарин ему в руки.
- Держи, - сказало Анидера с ноткой недовольства. - Только чистить будешь само. А то мне придется снять перчатки, а надеть их я уже не смогу, потому что у меня все руки будут в мандарине. Вымыть-то их тут негде. - И Анидера огляделось по сторонам. В самом деле, ручей они уже миновали, а другой воды поблизости не было.
- Я само, само почищу, - заверило его Тома и в доказательство этого принялось усердно чистить мандарин, у которого оказалась на счастье мягкая шкурка.
Они с Анидера и мандарином пошли дальше. Большие бабочки, весьма охочие до мандариновых шкурок, подлетели к Тома, и терпеливо ждали, когда же им перепадет лакомый кусочек.
- А зачем вам перчатки? - спросило Тома, продолжая сосредоточенно очищать мандарин и отдавая шкурки бабочкам.
- Я врачеватель, - ответило Анидера с оттенком гордости, - а врачеватели на Земле принимают души умерших людей и переносят их в новые тела. Не всех, конечно - на всех-то нас не хватит. Души такие горячие, что ими можно обжечься, вот мы и носим перчатки.
- А как же звери? - спросило Тома. - Ведь на Земле есть еще звери, птицы и эти... как их... рыбы. И букашки, как у нас. Кто принимает их души?
Анидера озадачил его вопрос, но оно не подало виду.
- А ты и впрямь ученое, Тома. Про зверей знаешь. Думаю, их души другие боги принимают, не из наших. То есть не из тех, которых мы знаем и с которыми рядом живем. Совсем другие. Да к тому же у животных души чистые, не чета человеческим, так что они сами найдут дорогу в новое тело.
Тома закончило чистить мандарин, и большая бабочка унесла последнюю корку. Теперь Тома осторожно разделяло мандарин на дольки, а тот вел себя прилично и не брызгался соком, в отличие от земных мандаринов.
- Значит, человечьи души - грязные? - спросило Тома и отправило мандариновую дольку в рот.
- Почему грязные? - удивилось Анидера. - Никакие не грязные. Просто они своевольны и непредсказуемы. Их надо направлять, чтобы они не летали сами по себе. Душа без тела - очень плохо. А уж тело без души - еще хуже. Да разве ж ты не знаешь про страсти?
- Знаю, - кивнуло Тома и отломило следующую дольку (а предыдущую оно уже прожевало - не могло же он говорить с набитым ртом). - Из них появляются демоны, которые хотят нас уничтожить.
- Ну... не то чтобы они хотят нас уничтожить, - замялось Анидера. - Пожалуй, мы с ними не ладим... - Тут Тома перестало жевать и уставилось на Анидера во все глаза. Анидера поспешило закрыть тему: - Это тебе еще объяснят, когда подрастешь.
Удовлетворенное ответом, Тома снова принялось жевать. Демоны его не очень-то интересовали. Прожевав, оно отломило несколько долек и задало следующий вопрос:
- А что такое страсти, мне тоже объяснят?
Тут уж Анидера пришло в куда большее замешательство.
- Э... нет. Это тебе, пожалуй, никто не объяснит. У нас ведь нет страстей. Но ты помни, что они есть у людей, и что из них появляются демоны.
- Как же я распознаю страсти, если окажусь на Земле? - спросило Тома, прежде чем съесть последнюю дольку.
- Распознаешь, уж поверь мне на слово, - заверило его Анидера. - Даже не думай над этим. Сперва подрасти.
Тома доело мандарин и тихонько вздохнуло. Когда же оно наконец вырастет?
Они с Анидера уже давно вышли из рощи и шли теперь через луг, усеянный голубыми юнонами и залитый солнечным светом. Тома ощущало приятную тяжесть в желудке, и от теплого света его клонило в сон. Хотя, казалось бы, разве наешься одним мандарином? Да много ли надо такому маленькому божеству...
Оно щурилось от солнца, и тогда над ресницами появлялись крошечные радуги. Конечно, никто, кроме Тома, их не видел, и Анидера поглядывало на него с легким удивлением. Оно не понимало, что если прищурится, то тоже увидит крошечные радуги над ресницами. Неужели трудно было догадаться?
Солнышко разморило Тома, и его маленькие ножки стали заплетаться. Оно протянуло руку, ища руки Анидера, но то брезгливо приподняло ее и сказало:
- Э нет, дружочек. Ладошки у тебя теперь липкие, так что не вздумай брать меня за руку.
- Ничего они не липкие, - обиделось Тома и показало ему обе ладони. - Вот, смотрите: чистые.
- Да уж как же, - насмешливо ответило Анидера. - Наверняка все в мандариновом соке. Знаем мы вас, мелюз... то есть неоперившихся. Не очень-то вы за собой следите.
- А вот и не знаете! - пуще прежнего обиделось Тома и даже распушило перья. - Я слежу за собой. Я аккуратное.
Анидера, конечно, хмыкнуло и недоверчиво взяло Тома за запястья, повернув его руки ладонями вверх. Тома обиженно смотрело, как Анидера пристально изучает его ладони.
- Ну что ж, - заключило наконец Анидера, - руки у тебя и впрямь чистые. Не знаю, как тебе это удалось. И все равно я не дам тебе руку. (Тут Анидера выдержало паузу, чтобы Тома от обиды превратилось в распушенный шар из пуха-пера.) Лучше-ка я возьму тебя на руки. Ты того и гляди заснешь на ходу.
И Анидера улыбнулось. Его улыбка понравилась Тома куда больше усмешек и хмыканий. Это была очень дружелюбная и ласковая улыбка. Но еще больше ему понравилось, как Анидера подхватило его обеими руками, и Тома вознеслось над землей без всяких крыльев. Впрочем, нет, крылья были - белые крылья с блестящими упругими перьями, в которых Тома уютно устроилось, как в пернатой лодке.
И лодка поплыла. А над ней поплыло голубое небо, а под ней поплыли голубые юноны. И большие серые глаза добродушно смотрели на Тома.
Одна русая прядка, перевязанная веревочкой, струилась по спине Анидера, а другая лежала на плече. Тома разглядывало ее, а она подпрыгивала при ходьбе, как живая. Тома не удержалось (хотя и знало, что, наверное, это очень невежливо) и поймало ее.
Анидера удивленно покосилось на него.
- Смешная кисточка, - сказало Тома и потихоньку погрузилось в дрему, сжимая ее в кулаке.
Он слышало, как стрекотали кузнечики и как зефир шуршал шелковыми травами и листвой, но все это было сквозь сон. Так что Тома и не заметило, как они с Анидера... вернее, Анидера с ним миновало полог из ветвей плакучей ивы, свисавших до земли, и вошло под зеленые своды небесного сада. Ива всколыхнулась за ними, словно вздохнула.
Впрочем они, возможно, всё время находились в саду - ведь зачастую и сами небожители не знали, где его начало, а где конец, так что со стороны определить это и вовсе не удалось бы. Очень может быть, что сад был повсюду, а не ограничивался зелеными сводами вокруг храма Варакиро. Пожалуй, и само Варакиро наверняка этого не знало. Но это, конечно, секрет.
Итак, Анидера с маленьким Тома были теперь в саду, и зеленоватый свет окружал их прохладой, что было весьма кстати после яркого и щедрого на тепло солнца. Сквозь деревья виднелись белые стены и шпиль храма, увенчанный серебряной ветвью - символом Варакиро.
Этот храм служил божеству жилищем, потому что где еще жить богам, как не в храмах? Но если люди привыкли к большим, богато украшенным и внушающим трепет храмам, со множеством пирамидальных башенок мал мала меньше, насаженных одна на другую, то этот храм был совсем не такой. Он был маленький и скромный, всего с одной вытянутой башенкой, единственным украшением которой служила серебряная ветвь.
Все жилища старших божеств в тех заоблачных краях отличались невеликими размерами и скромным, кротким изяществом, и сами божества всякий раз удивлялись вычурности и размерам земных храмов. Как в таких можно жить? Ведь в них столько лишнего - что снаружи, что внутри. И только потом божества вспоминали, что на Земле никто из подобных им существ не живет, и люди строят храмы не для них, а для себя. То есть люди и сами в них не живут (а вот попробовали бы и оценили их сомнительное удобство), но почему-то постоянно ждут, что боги сойдут на Землю и поселятся в них. Потому и просят, и просят, и просят богов сойти...
Варакиро, смотритель небесного сада, могло одаривать людей талантами, но обычно люди обходились без его помощи, если позволяли талантам самим обнаружить себя. У Варакиро хватало дел и в небесных высях.
Сейчас, например, оно стояло на опушке возле своего дома и пыталось вытряхнуть из крыльев сосновые иголки.
Занятие это было утомительное и долгое - ведь в отличие от младших божеств у него, как и у всех старших, были самые настоящие крылья, большие и тяжелые. Они росли из спины и в сложенном состоянии были плотно прижаты к ней, а концы их опускались немного ниже талии, но не мешали ни ходить, ни сидеть. Зато когда Варакиро раскрывало их, чтобы взлететь или совершить какое-нибудь чудо (ведь на то оно и бог), они становились такими большими, что доходили ему до голеней, и еще в них можно было завернуться, как в плащ.
Такие необычные крылья были у всех старших божеств, и у каждого отличались своим цветом. Цвет крыльев Варакиро был серебристо-голубым, как каленая сталь. И, конечно, его крылья были куда жестче, чем у младших божеств, а на солнце отливали металлом.
Да и само Варакиро было куда как хорошо собой. Если бы небожители видели красоту так же, как люди, то наверняка признали бы его самым красивым из старших божеств: у него были золотистые локоны и глаза под стать крыльям - серо-голубые, как каленая сталь.
Но Варакиро, конечно, не кичилось своей красотой, потому что не знало о ней и к тому же было бесстрастно, как все небожители в тех заоблачных краях. Оно было одним из тринадцати старших божеств, и далеко не самым главным ни по возрасту, ни по положению. Кроме того, характером оно отличалось крайне сдержанным даже для божества, и иногда это сдержанность больше походила на равнодушие. Но как иначе? Ведь дел у него было по горло.
Вот таким было божество, на чьем попечении находилось Тома. Маленькому Тома полагалось официально обращаться к нему "мой господин", а прочие младшие божества обращались к нему "господин Варакиро". Впрочем, учитывая бесполость Варакиро, его вполне можно было бы величать и госпожой - ни то, ни другое, с земной точки зрения, не было верно.
Стало быть, Анидера следовало обратиться к Варакиро "господин Варакиро" и слегка поклониться ему, вытянув руки по швам, как того требовали правила вежливости. Но на руках у Анидера дремало Тома, которое пришлось легонько встряхнуть, чтобы оно проснулось.
Они почти подошли к храму Варакиро, и до них долетало отчаянное хлопанье крыльев.
Тома нехотя открыло глаза и, поморгав, огляделось по сторонам. Зеленый свет и прохладные ароматы лесных цветов привели его в замешательство.
- А мы где? - спросило оно.
- Дома, - ответило Анидера и кивнуло на белый храм, просвечивающий сквозь деревья. - Вон храм твоего господина. Сейчас я тебя ему препоручу, и пусть уж он следит за тем, чтобы ты больше не терялось.
- И вовсе я не терялось, - сказало Тома и почему-то смутилось.
Анидера спустило его на землю - Тома скатилось с его крыльев, как с горки, - и добавило:
- Ну, теперь ножками, ножками.
Тома кивнуло и на всякий случай взяло Анидера за подол. Оно помнило, что взрослое божество не хотело брать его за руку, поэтому не стало просить об этом.
Взрослое божество не возражало против того, чтобы его держали за подол, и вот так они вдвоем вышли на опушку, где стоял храм с серебряной ветвью на шпиле.
А еще на опушке стояло Варакиро и хлопало крыльями, как рассерженная птица, отчего во все стороны летели серые и голубые перья.
Оно было одето в повседневную одежду, а поверх нее колыхался традиционный для старших божеств хитон, по широкому канту которого шли красные письмена.
На самом деле этот хитон скорее напоминал широкий отрез ткани с отверстием для головы. На плечах и бедрах он крепился серебряными пряжками и подпоясывался широкой лентой. Кроме того, на поясе Варакиро висели искусно украшенные ножны с кинжалом, который оно использовало как секатор, а на левой руке у него был перстень. В перстне хранилось противоядие от любых ядовитых растений, с которыми Варакиро как смотритель сада нередко имело дело.
Все это Тома видело неоднократно, но всякий раз находило в облачении Варакиро что-то новое. Ему очень нравилось рассматривать витиеватый перламутровый узор на ножнах, и рукоятку-веточку кинжала, и красноватую слюду в перстне (похожую на застывшую слезу), и пряжки на хитоне, сплетенные из серебряных ниточек.
Еще Тома нравилось, как блестят на солнце локоны Варакиро - тогда они были даже лучше кинжала, перстня и пряжек, или красивее, только Тома не знало, как понимать это слово - "красивее". И красные надписи на хитоне его господина всякий раз читались по новому - маленькое Тома уже умело читать.
Но сейчас его занимало совсем другое, а именно - странное поведение господина-госпожи Варакиро. Тома никогда не видело, чтобы оно так сердито хлопало крыльями и так сердито хмурило золотистые брови. Тома перевело изумленный взгляд на Анидера, но оно, похоже, было удивлено не меньше.
Интересно, на что сердилось господин-госпожа Варакиро? Вдруг на Тома, которое улетело без спросу и умудрилось вывихнуть руку? Наверняка господин-госпожа Варакиро уже знает про руку, потому что старшие божества все знают - им рассказывают духи.
О духах-вестниках Тома было наслышано, хотя никогда ни одного не видело. Но их, малышей, нередко пугали тем, что духи-вестники любят докладывать старшим божествам о плохом поведении младших, и младших строго наказывают за это, особенно маленьких и непослушных. Поэтому Тома предусмотрительно юркнуло за Анидера и решило посмотреть, что же оно предпримет.
Анидера решилось-таки сделать шаг вперед и поклониться Варакиро, невзирая на странное поведение последнего.
- Господин Варакиро, - сказало оно несмело.
Варакиро мгновенно замерло, и его распахнутые крылья тоже замерли в вертикальном положении. Мелкие перья медленно и устало опускались на землю.
Тома выглянуло из-за Анидера и поразилось увиденному: Варакиро залилось краской и рассмеялось.
- Ой, прости меня, - сказало оно, складывая крылья и вежливо кивая Анидера. - Я было так занято своими крыльями, что не заметило, как кто-то появился. Я очень глупо выглядело, да?
- Ну, не то чтобы очень... - замялось Анидера. - Но, в общем, не слишком представительно.
- Да, еще бы, - сказало Варакиро, все еще смеясь. - Я обрубало сухие сосновые ветви, и иголки молодых ветвей забились мне в крылья. Представь себе, эти сосны на редкость упрямы и не дают привести себя в порядок. Не понимают, что я стараюсь для их же блага.
Анидера кивнуло.
- Можешь подойти ближе, только будь осторожно: тут кругом иголки, - Варакиро сделало широкий жест рукой, приглашая Анидера подойти. - Ты врачеватель, верно? Что тебя сюда привело? Ищешь какие-то особенные лекарственные травы?
- Нет, господин Варакиро, - ответило Анидера, осторожно пробираясь к нему и стараясь не наступать на иголки (Тома семенило следом). - Я привело ваше подопечное.
- Да? - удивленно спросило Варакиро, озираясь. - И где же оно?
- Да вот, - сказало Анидера и рукой подвинуло Тома вперед.
Тома нехотя сделало пару шагов навстречу своему господину, глядя на него снизу вверх большими испуганными глазами.
Варакиро прижало ладони к щекам и улыбнулось.
- Этой и есть мое подопечное?
- Оно утверждает, что ваше, - сказало Анидера, снова подталкивая Тома.
Тома сделало еще пару шагов вперед.
- Маленькое и рыженькое... - Варакиро прищурилось, вспоминая. - Ну да, мое. А где ты его нашло?
- Да тут, неподалеку, - ответило Анидера. - Наверное, оно отстало от своих. Летает-то оно не так чтоб очень.
- Ничего, научится, - снисходительно улыбнулось Варакиро. Оно присело на корточки и протянуло Тома правую руку. - Ну, иди сюда.
Тома посмотрело ему в глаза. Похоже, Варакиро на него не сердилось. Поразмыслив, Тома подошло и взяло его за руку. Варакиро подхватило его второй рукой и поднялось.
Тома снова взлетело без крыльев - теперь оно сидело на руках у старшего божества и могло разглядывать надписи на его хитоне вблизи.
- Это не дитя, а наваждение, - сказало Варакиро, обращаясь к Анидера. - Вечно с ним что-то случается. Хорошо, что на этот раз все обошлось.
Анидера и бровью не повело - только скептически хмыкнуло.
- Как тебя зовут, врачеватель?
- Анидера.
Тома мигом обернулось: ведь до сего момента оно не знал его имени.
- Спасибо тебе, Анидера, - сказало Варакиро.
- Не за что, господин Варакиро, - ответило Анидера, снова напуская важный и надменный вид. - Всего доброго.
Оно чинно поклонилось Варакиро, и Варакиро кивнуло ему:
- До свидания.
Анидера расправило крылья - возвращаться пешком оно не собиралось.
Тома сделалось немножко - ну, самую капельку - досадно от того, что взрослое божество не попрощалось с ним, и оно уткнулось носом в золотой локон Варакиро.
Но Анидера было не таким уж чопорным, как ни старалось.
Сложив крылья, оно подошло к Варакиро и, ласково потрепав Тома за перья, улыбнулось ему и сказало:
- Пока, Тома.
Тома обернулось.
- Пока, Анидера.
- Можешь звать меня Ани. Все друзья так зовут, - великодушно разрешило Анидера и легонько щелкнуло Тома по курносому носу.
- Тогда пока, Ани, - сказало Тома, улыбаясь.
Анидера расправило крылья, подпрыгнуло и улетело, качнув ему крылом на прощание.
Тома с Варакиро проводили его взглядами, а потом Варакиро перевело свой лучистый взгляд на Тома и вздохнуло:
- Ох, Тома, если с тобой маленьким столько хлопот, то сколько же их будет, когда ты вырастешь и оперишься? Не слишком вырастай, ладно?
- Я постараюсь, мой господин, - серьезно ответило Тома, - но обещать не могу.
Варакиро рассмеялось - смех у него был мягким, как снежные хлопья, укрывающие землю теплым покровом - и прижало маленькое Тома к себе. А Тома охотно положило голову ему на грудь - прямо на золотые локоны, и подумало, что быть божеством намного лучше, чем человеком. И дело не в том, что ты бессмертно и безгрешно, что у тебя есть крылья и серебряная кровь или что ты можешь творить чудеса. Все дело в том, что у тебя есть друзья - много друзей, и один из них - очень важное и умное взрослое божество, а у него на волосах есть смешные кисточки. А еще дело в том, что у тебя есть свой господин (или госпожа, все равно) - но не как у людей; не начальник и не хозяин, а, скорее, родитель или учитель, мудрый и добрый. И у него есть большие-пребольшие серо-голубые крылья, и лучистые глаза, и золотые локоны - и все это можно назвать словом "красиво", если понимать, что оно значит.
Вот в чем все дело.
На Земле это как-то называют... одним словом... Но Тома пока не знает его. Хотя, похоже, прекрасно знает, что оно значит. Ну что же это за слово? Дайте-ка вспомнить... Ах да! Счастье.