Юрьевская Татьяна : другие произведения.

Книга первая. Темное будущее.Часть первая. Герой по праву рождения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  

Представления о добре и зле резко менялись от народа к народу, от эпохи к эпохе, нередко даже противореча друг другу. Но, заметит кто-нибудь, добро все-таки - не зло, и зло - не добро; если смешивать добро и зло, то не будет никакой нравственности, и каждый сможет поступать тогда, как ему угодно. Но вопрос не решается так просто. Если бы все обстояло так просто, то не было бы никаких споров о добре и зле, всякий знал бы, что такое добро и зло.

  Ф.Энгельс "Антидюринг".

  
  

Книга первая

  

Темное будущее

  
  

Играем жизнь - герои чьей-то драмы -

Не зная текст.

  
  Славен был Герой Сигмунд и обилен подвигами. Весть о приходе его отголоском бури разлетелась по Двенадцати Королевствам Союза, и сама Великая Белая Колдунья, Магерита, сестра принца Александра, вышла к доблестному Сигмунду, чтобы вручить ему Меч, прозванный Блистающим, а также Единственным, а также Небесной иглой . Многих заставил Сигмунд забыть о разногласиях и усобицах и объединиться против нашествия Тьмы.
  Тысячи воинов привел он на равнины Таллотана под знаменами с Двойной звездой и Восходящим солнцем, но не всем суждено было вернуться обратно.
  Тридцать дней и тридцать ночей длилась величайшая битва сил Коалиции Света с полчищами Темного Властелина. Многие из верных сынов Сидона и Удины, Тара и Менхена и прочих, верных делу Добра земель, навсегда остались на пыльных равнинах прОклятого Таллотана. Многие заслужили вечную славу.
  
  Хроники Королевства Сидон. История Первая. Песнь о Герое Сигмунде
  
  За двадцать с лишним лет до описываемых в книге событий
  
  Он сидел на камнях и лениво потягивал горячий травяной чай, провожая взглядом не торопящееся опускаться за горизонт солнце. Долгие летние вечера всегда будили в душе Стража какую-то затаенную грусть, мечтательную меланхолию, тоску по оставшемуся за спиной дому.
  Он вызвался сам - стража всегда набиралась из добровольцев, готовых отказаться от соблазнов мира ради выполнения древней клятвы: "Ждать". И он будет ждать, как до этого ждал его предшественник, как впоследствии станет ждать его преемник. Который тоже томительными летними вечерами будет сидеть на камнях, спокойно подставляя лицо легким касаниям вечерней прохлады, и смотреть на горизонт. Туда, где черным трезубцем рассекает закатное небо корона горного Таллотана, охватывающего полукольцом пустошь.
  Смотреть и ждать.
  В самый первый день своего появления в этих до времени забытых людьми местах, он не смог сдержать поистине детского любопытства, почти сразу покинув отведенное для Стражей укрытие и добравшись до самого предгорья.
  Все было точно так, как и рассказывал его предшественник. Темные, оплавленные когда-то бушевавшим здесь огнем скалы, разбросанные как детские игрушки отдельные, чудом уцелевшие камни когда-то высившихся здесь стен, вывороченные и жадно обглоданные временем глыбы фундамента и глубокая воронка на месте Цитадели.
  Впрочем, нет, не временем... Прикосновение времени мягко, почти незаметно. Оно уничтожает своих врагов, ласково укутывая их в плотный саван забвения. Тонкой кистью смахивает крупинку за крупинкой с мраморных постаментов, подтачивает, истончает надменные лики прежних правителей и вождей, пока от горделивых статуй не останется подобия жалкого свечного огарка.
  Здесь же действовали другие силы. С обстоятельной ненавистью уничтожая даже память о хозяине горного замка. И ураганным ветрам, и снежным лавинам, и неудержимым обвалам чужда эта неизбывная ненависть. Лишь одно существо в мире способно ее испытывать, захлебываясь в круговороте обжигающих потоков страстей, - человек.
  Здесь постаралась магия.
  Победители до основания разрушили гордую Цитадель, запретили проход в заново одевшиеся степными травами пустоши, но память осталась. Память жила в сердцах и душах немногих уцелевших, сохранивших несмотря ни на что верность своей клятве.
  Таким, как Страж.
  Он с сожалением отставил остывший чай в сторону. Солнце уже село, и, замечтавшись, Страж даже не успел заметить, когда. Небо темнело, наливаясь по краям чернильной синью, еще немного и о громоздящейся на горизонте горной гряде будет напоминать только черный рельефный контур... Близилась ночь.
  Он в последний раз скользнул взглядом по готовящимся отойти ко сну отрогам и, только забравшись в укрытие, понял: что-то изменилось. Что-то непоправимо изменилось. Не чуя под собой ног от радостного предвкушения, человек выскочил наружу. Вгляделся пристальнее, не поверив в возможность чуда, зажмурился, сосчитал про себя до двадцати и снова открыл глаза. Неподалеку, там, где почти у самого подножия Таллотана раньше начинала свой головокружительный подъем Черная Дорога, и чуть выше, пылал огонь. Слабый, заметный, наверное, только лишь с соседнего хребта, с выбранной стражей позиции, он казался лишь упавшими с небес пламенными каплями, случайно оброненной низкой драгоценных камней.
  Но он был.
  Страж собрался быстро, отбирая лишь самое необходимое. Вход в убежище он завалил камнями: в случае благоприятного исхода ему вряд ли доведется вернуться сюда. Впрочем, в случае неблагоприятного тоже.
  Оставив в условленном месте послание Хранителю, Страж спустился по тропе и начал свой путь к горам. Темнота не пугала его, дорога не была дальней, а память об отблесках пламени властной рукой словно бы подталкивала его в спину, заставляя идти сейчас, не дожидаясь рассвета. Ведь потеряться на ровных, как стол, исхоженных вдоль и поперек равнинах Таллотана было невозможно.
  Луна уже давно миновала зенит, и ночь близилась к завершению, когда он вышел к предгорью. Темный монолит уходящего в небо горного великана выглядел прежним: спокойным и равнодушным к вершащимся судьбам мира. Но произошедшие изменения своей очевидностью бросались в глаза: Черная дорога, еще вчера разрушенная и позабытая, теперь, как и прежде, прорезала бок гряды, устремляясь наверх, к Цитадели. И словно в прежние времена стояли по сторонам резные каменные чаши, освещавшие путь по ночам. Это именно их пламя, опадавшее с приходом рассвета, и заметил издали Страж.
  Подъем не отнял у него много времени, и уже очень скоро дорогу человеку преградили створки ворот. Крепостная стена, когда-то окружавшая Цитадель, снова заняла свое привычное место и точно так же, как и века назад, тянулись к небу свечи восстановленных башен. Сомнений больше не оставалось: Хозяин вернулся.
  Теперь Страж, не мешкая, должен был вернуться назад и как можно быстрее сообщить Хранителю о новом приходе Великого, но странное любопытство вдруг полностью завладело мужчиной. Совершенно неуместное любопытство. И ему вдруг нестерпимо захотелось первым из людей ступить на черные плиты двора Цитадели, первым присягнуть на верность вернувшемуся Властелину. Благо, створки ворот оказались приглашающе приоткрыты.
  Как и двери самой Цитадели.
  Человек шел по запутанным коридорам, каким-то немыслимым чутьем ориентируясь в лабиринте замка, постепенно наполняющегося неким подобием жизни. Возникали словно бы ниоткуда, расстилаясь прямо под ногами, узорчатые ковры, залы по сторонам сами собой наполнялись мебелью и книгами, вспыхивали, заливая Цитадель ярким, почти солнечным светом, магические огоньки.
  Страж уже ничему не удивлялся, да и существовало ли теперь, после представшей его глазам Цитадели, горделиво высящейся на месте еще вчера разрезавшей тело скал глубокой воронки, что-то еще, способное его поразить. Вряд ли...
  Дверные створки медленно распахнулись, повинуясь касанию его руки, и Страж вступил в тронный зал Цитадели. Прямо напротив него, на поставленном на возвышение кресле, украшенном замысловатой, похожей на переплетение змеиных тел, резьбой, сидел сам Повелитель.
  Глаза его были плотно закрыты, будто бы он сейчас пребывал не в этом теле и не этом времени, и лишь только судорожное подергивание сильных пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла, говорило, что Властелин жив.
  Осторожно ступая по отмеченным теми же сплетенными змеями плитам, он приблизился почти к самому подножию импровизированного трона и опустился на колени. Но Повелитель не ответил на призыв, не положил свою тяжелую ладонь на голову Верного, и Страж, робея от собственной наглости, медленно поднялся и осторожно заглянул в лицо своему господину.
  Протянутая рука неожиданно схватила человека за горло, лишая возможности убежать, спрятаться, а взгляд внезапно открывшихся глаз был холодным и бесстрастным. Надчеловеческим. Он словно бы проник под своды черепа незадачливого Стража, запустил свои властные пальцы в самые сокровенные воспоминания и принялся перебирать их, как ребенок тасует раскрашенные картинки.
  Человек инстинктивно дернулся - пальцы тотчас же предупреждающе сжались, обещая раздавить ему гортань - и Страж покорно обмяк, отдавая себя во власть вернувшегося Властелина.
  - Вон! - Внезапно раздавшийся тяжелый голос, пронизанный перезвоном металла, казалось, звучал отовсюду, принизывая тело неприятной дрожью. Полузадохнувшийся Страж вдруг почувствовал, что свободен, и отшатнулся. И сразу же мир вокруг него словно бы замерцал, расцвеченный яркими искрами, поплыл в сторону, совершая оборот вокруг оси, вспыхнул и погас, разваливаясь ослепительными осколками...
  - Экая пакость развелась! - Произнес ему вслед вернувшийся Повелитель, с подозрением рассматривая собственную, только что сжимавшую беззащитное человеческое горло, ладонь.
  - Экая пакость... - Повторил он, поднимаясь с трона, и, не найдя обо что вытереть руку, вытер ее прямо о бархатную обивку.
  ...Страж стоял у подножия Таллотана и смотрел на уходящую вверх Черную дорогу. Приближающийся рассвет погасил пламя в освещавших ее ночью резных чашах, и темная, словно бы проплавленная в склоне горы лента представлялась гостьей из иных эпох, случайно забравшимся в не свое время...
  Сомнений больше не оставалось: Хозяин снова занял Цитадель.
  Надо было срочно возвращаться назад, чтобы сообщить важную новость Хранителю. Страж повернулся и заспешил прочь, к назначенному месту встречи, подбирая про себя подходящие для столь значимого послания выражения.
  Но в голове почему-то крутилось странное, невесть откуда взявшееся, совершенно неуместное: "экая пакость!", а горло нестерпимо болело, словно бы кто-то пытался его задушить.
  
  А там, далеко на северо-западе, в одной из башен бесстрашно взобравшегося на самую вершину холма массивного здания, ощерившегося остроконечными шпилями, что-то мелодично звякнуло, заставив сидевшую за тяжелым письменным столом женщину отвлечься от работы и поднять голову, настороженно прислушиваясь. Течение проходящих через сердце замка потоков изменилось, и магичка не могла не почувствовать этого. И словно бы в ответ мыслям женщины, тихонько запищал висевший на стене датчик магических полей, отмечая резкий рост напряженности поля.
  Близилось извержение Источника.
  Женщина вздохнула и, выдвинув ящик стола, извлекла из-под отдельных листов и свитков бумаг нечто важное для нее. Звуковой сигнал, достигнув максимума, оборвался, и магичка, чуть помедлив, убрала заинтересовавший ее предмет обратно, прикрыв для надежности бумажной рухлядью.
  - Началось.
  Женщина неторопливо поднялась и, открыв дверь, крикнула в коридор:
  - Гюнтера Кляйне, живо!
  
  
  

Часть первая

  

Герой по праву рождения

  
  Славен был Герой Сигмунд, и победа шествовала за ним по пятам. Первым среди доблестных воинов Света был Герой Сигмунд. Бесстрашно бросил он вызов Темному Властелину, и тот вышел на бой. Черны как ночь были доспехи его, и темны, как утроба земли, мысли и деяния его, величественна поступь его и надменен вид. Многих славных воинов успел он сразить в противоборствах и теперь тщился победить самого Сигмунда. Увидел его Герой, и страх невольно закрался в сердце его, ибо как может смертный противостоять явленной мощи?
  Но сказала Герою Сигмунду Белая Колдунья Магерита, что лишь уверенный в собственной правоте достоин победы, и в ответ словам ее храбростью наполнилось сердце Героя. Вышел он против Темного Властелина и сразил его в противоборстве. И не помогли Хозяину Таллотана ни темные знания его, ни страшное мастерство его. Потому что лишь тот достоин победы, кто для ее приближения ничего не пожалеет. Даже собственной жизни.
  Славен был Герой Сигмунд...
  
  Хроники Королевства Сидон. История Первая. Песнь о Герое Сигмунде.
  
  
  Сидон. Академия Магических Наук. Наше время
  
  

I

  
  

Кромсаю жизнь на мелкие полоски,

Вновь собираю брошенные крохи.

  
  Гюнтер Кляйне
  В ожидании
  
  Наступившая ночь, припозднившейся странницей проскользнувшая в ворота Академии перед самым их закрытием, властно заключила в свои объятия и шершавые от времени каменные стены главного замка, и разбросанные по закоулкам обширного парка беседки. Погнала гуляющих прочь под прикрытие построек, в отмеченные теплом живого света раковины жилья. Для кого-то - временного, для кого-то - постоянного.
  - Магистр, к вам гость, - сухощавый Отто фон Шульц, правая рука Гюнтера фон Кляйне коротко поклонился и, пропустив в кабинет посетителя, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
  Визитер сбросил плащ прямо на пол и, шваркнув на стол магистру пачку бумаг, бесцеремонно устроился в кресле для посетителей.
  - Рад видеть тебя в добром здравии, старый друг, - магистр нарочито проигнорировал подброшенные ему под нос листы, полностью сосредоточив свое внимание на прибывшем. Все-таки тайная служба Академии всегда недолюбливала стражу магистрата - впрочем, надо признаться, не без взаимности, - и даже почти дружба, когда-то связывавшая Гюнтера фон Кляйне и Хайнца Хеффница, не могла являться достойной причиной для столь позднего визита. Магистр боевых искусств Академии Магических Наук имени Родерика Храброго слишком хорошо знал гордеца-Хеффница: должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы капитан стражи магистрата обратился за помощью к нему. В том, что Хайнц пришел просить помощи, Гюнтер не сомневался. Одного лишь беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять - дело действительно важное. Слишком уж откровенная растерянность читалась на округлой добродушной физиономии Хеффница. Да и сам он словно бы усох...
  - У меня мало времени, магистр, - недовольно поморщился нежданный гость. - Случившееся представляется мне слишком серьезным. - Хайнц Хеффниц тоже был неплохо знаком с привычками Кляйне. Магистр, обладая острым умом и способностью ловко увязывать события в логическую цепочку, почему-то предпочитал корчить из себя этакого недалекого простака, способного только мечом махать. Иногда это забавляло, но чаще попросту раздражало.
  Как сегодня.
  То, что сейчас происходило в Сидоне, тревожило капитана стражи магистрата, если не сказать, пугало. Своей неординарностью, непредсказуемостью...
  Хеффница не оставляло странное предчувствие, что их всех вряд ли ожидает благоприятная развязка, а этот... магистр... не мог выбрать еще более неудачное время для показательных выступлений в духе площадного балагана!
  - Рассказывай, - Гюнтер сгреб со стола бумаги и принялся их бегло просматривать. Все-таки в итоге тревога Хеффница передалась и ему.
  - Прочитай сначала, - огрызнулся Хайнц. - Там все написано.
  Кляйне многозначительно хмыкнул и, наморщив лоб, принялся разбирать кривоватые каракули.
  Принесенные Хеффницем листки представляли собой разнородные страницы, безжалостно выдранные из обычных ежедневных донесений городской стражи.
  Магистр с некоторым недоумением принялся знакомиться с подробным описанием того, как "у крестьянки Марты Скофниковой сего дня пополудни прямо на площади сперли куру мужска полу. Кура белая, перья в хвосте - рыжие, голос громкий, пронзительный, зело неприятный..."
  Похоже, задумчивое недопонимание истинного смысла происходящего отразилось на лице Гюнтера, потому что капитан Хеффниц, во мгновение ока оказавшийся рядом с магистром, выдрал из его рук злополучный лист. Так и не дав узнать, закончилось ли расследование немыслимой кражи века безоговорочной победой нашей доблестной во всех отношениях стражи магистрата.
  - Ниже, ниже читай! - разъяренной кошкой зашипел Хеффниц, тыкая пальцем в нужный абзац. Затеянная фон Кляйне игра, похоже, совершенно не понравилась Хайнцу.
  Странно, а ведь раньше Гюнтеру казалось, что у Хеффница неплохое чувство юмора...
  Магистр лениво скользнул взглядом по коряво выведенным строчкам и, так и не заметив ничего сверхъестественного, уже хотел высказать капитану стражи все, что о нем думает в не особо лестных выражениях: мол, дом сгорел, тоже мне конец света... Но легкая несообразность, не видимая, а только ощущаемая где-то на грани сознания, заставила фон Кляйне внимательнее вчитаться в донесение.
  - Вот здесь то же самое, - услужливо пододвинул следующий лист Хеффниц. - И вот здесь и здесь. - Следующие страницы донесения оказались в руках разом помрачневшего магистра.
  - Угу, - благодарно промычал Гюнтер и погрузился в чтение.
  - Ну, - через некоторое время поинтересовался у магистра Хайнц. - Это то, о чем я думаю?
  - Похоже, - задумавшись, Кляйне принялся постукивать пальцами по столу. - И не скажу, что мне нравится напрашивающийся вывод.
  - Можно подумать, он нравится мне, - сразу обиделся Хеффниц. - Ренегат , да еще такой силы, да еще в Сидоне...
  - Мда, - Гюнтер тоже слишком хорошо представлял, чем подобное развитие событий может закончиться для города, однако взгляд светло-карих, почти ореховых глаз магистра не выдал охватившего его беспокойства.
  - И что ты предлагаешь? - напрямую спросил у приятеля Хайнц.
  - Сообщать мне обо всех происшествиях подобного рода. Сообщать немедленно, - фон Кляйне легко поднялся и обошел стол, собирая листки. - Теперь этим делом занимаюсь я лично.
  Хеффниц тоскливым взглядом проводил исчезнувшие в ящике стола донесения. Ему ничего не оставалось, как согласиться.
  В конце концов, ловить свихнувшихся магов дело тайной службы Академии, а не магистрата.
  
  Эрик Экхарт
  Из жизни земноводных
  
  Коридоры замка каменными дорожками разворачивались под ногами, напрасно пытаясь заинтересовать причудливой вязью узоров спешащего изо всех сил Эрика. Если бы солнечный диск уже опустился за горизонт и в запутанных переходах Академии зажглись чуть зеленоватые "светлячки" - люминофоры, словно по волшебству превращающие окружающий мир в подводное царство, молодой человек, не сомневаясь ни мгновения, тотчас же перешел бы на бег.
  Однако день только начинался, и за каждым поворотом можно было наткнуться на торопящегося на занятия мэтра или, самое страшное, отправленного по поручению ученика, а Эрику Экхарту, великолепному Эрику Экхарту, любимчику прославленной Магрит Шнайдер не подобало сломя голову носиться по коридорам, уподобляясь бездарному недоучке.
  Но для тяжело пыхтящего за его спиной Ларса и выбранная скорость передвижения оказалась чересчур высокой - мальчишка попросту не поспевал за длинноногим Эриком, изредка сбиваясь на бег, благо статус позволял. Однако с его стороны не последовало даже самой робкой попытки протеста, и Экхарт в очередной раз похвалил себя за правильный выбор помощника.
  Поворот, еще поворот. Вот оно - сердце Опоры Света, одна из четырех угловых башен главного замка Академии, избранная для резиденции госпожой Главой Белого Совета.
  В одном из оконных проемов крытой галереи, соединявшей башни замка, прямо на высоком подоконнике, подложив под себя ладони и бесстрашно повернувшись спиной к разверзшейся позади пропасти, сидела Эльзе - младшая из телохранительниц госпожи Магрит фон Шнайдер. Герта, не решавшаяся повторить подвиг своей беззаботно болтающей ногами подруги и подчиненной, предпочла занять место как можно дальше от открытого окна, что, однако, нисколько не мешало их неторопливой беседе.
  - Ай, Эрик! И Ларсик с тобой! - приветственно махнула гостям рукой первой заметившая их Эльзе, Герта даже и головы не повернула.
  - У себя? - деловито осведомился Экхарт у старшей телохранительницы, сразу пресекая всяческие намеки на праздный тон.
  - У себя, - светловолосая Герта соизволила, наконец, обернуться и теперь с явным неудовольствием следила за Эльзе. Неунывающая рыжулька уже успела спрыгнуть с подоконника и вовсю тормошила несчастного Ларса, пытаясь одновременно взъерошить ему волосы, всучить конфету и расспросить о доме.
  Однажды, когда Эрик, набравшись наглости, как-то поинтересовался у самой Магрит, почему в этой парочке право последнего слова принадлежит именно осторожной, даже, как казалось со стороны, чуть трусоватой Герте, а не уверенной в своих силах Эльзе. Тогда госпожа Глава Совета одарила своего ученика взглядом из коллекции для особо отличившихся идиотов и пояснила, что иногда, прежде чем делать, лучше хорошенько подумать. Эту фразу Экхарт записал и на свой счет, стараясь теперь по возможности как следует проанализировать вероятность развития событий, перед тем как непосредственно приступать к воплощению задуманного в жизнь.
  - Эльзе! - Прикрикнула на подчиненную Герта, и та послушно оставила Ларса в покое.
  Зардевшийся словно маков цвет мальчишка тотчас же принялся старательно приглаживать торчащие во все стороны вихры. Эрик, невольно последовав заразительному примеру, не удержался и провел ладонью по собственной, и так находящейся в идеальном порядке шевелюре, вызвав приступ неконтролируемого веселья со стороны наглых девиц.
  Ученик Главы Совета знал, что хорош собой, и гордился своей неординарной внешностью, поэтому он лишь искоса глянул, выражая шутливое недовольство, на двух и не думавших прекращать хихикать негодяек и, подойдя к массивной двери, окованной отполированной до огненного блеска медью, осторожно сомкнул пальцы на украшенной вычурной птичьей головой ручке.
  Магрит Шнайдер не любит, когда ее беспокоят без предупреждения. Может в лягушку превратить сгоряча, и хорошо, если только в лягушку. Ларс поднял испуганные глаза на Эрика - похоже, подумал о том же самом, - и вдруг неожиданно прыснул. Вспомнил, гаденыш, довольно габаритную тварь, смутно напоминавшую жабу, которая прыгала по коридорам Академии, подметая пол длинной косой, и отчаянно ругалась на смеси всех известных языков на потеху немногочисленным зрителям, тщетно пытаясь вернуть себе привычный облик.
  Ему, поганцу, видите ли, смешно, а он потом еще неделю передвигался прыжками и пугал случайных очевидцев попытками поймать муху языком... Зато теперь в отместку за произнесенное за спиной злорадно-насмешливое "ква!" Эрику ничего не стоило отправить шутника знакомиться с трудностями земноводной жизни на собственном примере.
  Хорошо учила госпожа Шнайдер! Жестоко, но хорошо.
  Ладонь ощутимо кольнуло холодом - его ждали - и сразу же послушно щелкнул отпиравшийся замок.
  - Войдите, - раздался мягкий, певучий голос Главы Белого Совета, и Эрик, подхватив за шкирку - благо, рост позволял, - попытавшегося затеряться на фоне каменной кладки стены Ларса, шагнул внутрь.
  Кабинет госпожи Магрит фон Шнайдер, единолично возглавлявшей Белый Совет с самого момента его основания, отличался практически полным отсутствием какой бы то ни было мебели и переизбытком книг. Они уверенно, будто отряды победоносной армии, захватившей капитулировавшего соседа, контролировали доставшиеся им по праву сильного территории, готовя плацдарм к захвату новых. Книги полностью занимали просторные, в несколько рядов, полки, громоздились кучками на письменном столе и неторопливо переползали на пол, для надежности привалившись боком стопки к массивной деревянной ножке. Они уютно расположились и в самом кресле, и с каким-то любопытством выглядывали из-под него, словно бы намереваясь рано или поздно вырваться из скученности отведенного им пространства в окружающий мир.
  Эрик до сих пор не переставал удивляться, как наставница умудряется не только вписываться в царящий вокруг бардак, но и ловко отыскивать в нем необходимую книгу или вещь.
  - Ну, - строгие светло-серые глаза госпожи Главы Белого Совета внимательно рассматривали ввалившуюся парочку. Она уже знала, что именно принесли Эрик и Ларс, но требовала от них доклада по форме.
  Невысокая, изящная, производящая, несмотря на свой солидный даже для мага возраст, впечатление юной девушки-ученицы, госпожа Шнайдер, тем не менее, умудрялась управляться с разрозненным стадом самолюбивых магов с нереализованной манией величия, гордо именуемым Белым Советом. Причем так ловко, что ни один из них до сих пор ничего не заподозрил, считая верховный пост магички чем-то вроде дани традиции.
  Эрик галантно поклонился своей наставнице и выдвинул вперед зардевшегося от оказанной ему чести Ларса.
  - Госпожа, ученик Ларс Ульрих фон Ларссен сумел установить необходимую последовательность символов...
  - Конечно же, под твоим умелым руководством... - Глава Совета понимающе наклонила голову. Она отлично знала о желании Эрика заслужить похвалу путем самоуничижения и прощала ему эту маленькую слабость.
  Экхарт сразу же засмущался и совсем позабыл, зачем пришел. Положение спас Ларс, поспешно протянувший госпоже Шнайдер свиток с тщательно выведенным заклинанием.
  Глава Совета скользнула взглядам по изящным завитушкам символов и торжествующе улыбнулась.
  - Мы нашли его! Мы нашли Героя!
  
  Ларс Ларссен
  Начало пути
  
  Ларс переводил взгляд с сияющего, донельзя довольного Эрика на улыбающуюся госпожу Шнайдер, понимая, что никогда еще не был так счастлив.
  Наверное, с самого первого дня, когда впервые пересек порог желанной Академии.
  
  Город призрачным облаком висел над горизонтом, и казалось, что фундаменты его построек даже не касаются земли, застыв в устойчивом, хотя и немыслимом по всем законам природы равновесии.
  Ветер ласково ерошил такие же русые, как и у отца, волосы Ларса Ларссена, бывшего не в силах оторвать взгляд от заворожившей его диковинки.
  Копыта лошадей звонко цокали по идеально гладкой поверхности дороги. Эти темно-серые ленты, связывавшие Обитаемые земли с Сидоном, остались потомкам в наследство от мифических Древних. Возвышавшиеся над землей на пару пальцев странные дороги, построенные без единого стыка, без единого шва, без единого разрыва, знаки с непонятными символами, написанные на полузабытом языке книги, редкие артефакты и сами магические аристократические роды - вот, пожалуй, и все.
  Ларс, украдкой, несколько раз пытался отковырять на память кусочек странного материала, но дорога Древних не желала поддаваться стали ножа, предпочитая и дальше хранить свои секреты в тайне от непосвященных.
  Ульрих Кирстен фон Ларссен, однажды заметив интерес сына, добродушно усмехнулся в усы, и не стал выдавать своего присутствия. Когда-то давно он точно так же втихаря мечтал взять на память хотя бы осколок темно-серого минерала, и точно так же все его попытки закончились неудачей.
  Дорога Древних широкой петлей охватила вершину холма и свернула, убегая прочь. Дальше к воротам Сидона следовало спускаться по другому, проложенному уже человеческими руками тракту.
  И насколько пыльным и вытершимся казался обычный серый камень в месте своего примыкания к телу дороги Древних, словно бы это именно он, а не отливающая на солнце антрацитом лента, видел многие тысячи тысяч рассветов.
  Кирстен Ульрих придержал коня, позволяя сыну насладиться видом раскинувшегося меж двух холмов города.
  Призрачная пелена рассеялась, позволяя разглядеть самые незначительные детали, и всего лишь обманом зрения на проверку оказалась завораживающая легкость Сидона. Нет, город не парил, раскинув крылья дворцов, подобно альбатросу над морем, он прочно стоял на земле, надежно вцепившись в нее фундаментами многочисленных добротных зданий.
  Широкая крепостная стена, по-змеиному извиваясь и сбегая вниз, еще опоясывала внутренний город идеально выверенным кольцом, но Сидон уже давно, подобно переполнившей чашу воде, выплеснулся за ее пределы, целенаправленно захватывая окрестности. За годы мира - ордам Темного Властелина еще ни разу не удавалось прорваться так глубоко в тело Обитаемых земель - Сидон обленился и оброс жирком, забыв о своей прежней славе города-воина.
  И со странным выражением покровительственного изумления поглядывали старые, изящные в своей простоте и строгости сторожевые башни на наводнившие город роскошные дворцы знати. Так вернувшийся с войны ветеран смотрит на заполнивших его дом детей.
  С удивлением и тайным обещанием покровительства и защиты.
  И чуть в отдалении, с гордостью восседающего на троне правителя, возвышались над парками и площадями, изящными фасадами дворцов и открытыми террасами, над шумными базарами и предававшейся воспоминаниям о давно минувших победах стеной рогатые башни Академии Магических Наук.
  Города в городе.
  Государства в государстве.
  Академия, заносчиво забравшаяся почти на самую вершину соседнего холма, жила и управлялась по собственным законам, издаваемым коллегией самых сильных магов - Белым Советом, и никто из мирских правителей не решался посягнуть на священные права магической элиты.
  А те, кто решались, уже никому не могли рассказать о своей глупости.
  Говорят, главный замок, заложенный в честь основания Белого Совета, представлял собой отражение, почти полное подобие прежней Академии. Академии Древних.
  Так же как и Сидон, горделиво похваляющийся славой самого старого из городов Обитаемых земель, но, по слухам, на деле не имевший ничего общего, кроме названия, с легендарным Сидоном Древних. И косвенным подтверждением разносимого недоброжелателями слуха стала повернувшая прочь от города темно-серая лента дороги.
  Что ж, после падения Древних многие из их городов оказались или разрушены, или забыты.
  Древние... Слово, цветным леденцом перекатываясь на языке, понемногу таяло, оставляя после себя сладость непонимания и мятный вкус прикосновения к тайному.
  Кем они были? Куда ушли? И, самое главное, почему?
  Они умели управлять стихиями, изменять мир до неузнаваемости по своему желанию, они могли создавать вещи из ничего и в долю секунды перемещаться в расположенное на другом конце страны место. Говорят, они даже летали по воздуху. В общем, вытворяли совершенно немыслимые вещи...
  А потом Древние исчезли. Исчезли за считанные дни. Словно бы их внезапно поразило моровое поветрие. И рассыпались книжным прахом испещренные значками мало понятных символов фолианты, и покрылись пылью в хранилищах немыслимые артефакты, о назначении которых теперь оставалось лишь только догадываться...
  Древние ушли. Навсегда.
  Но остались их потомки, основатели аристократических родов, те, кто на протяжении многих и многих поколений хранил в своих жилах, передавая наследникам, самое главное. Необходимое. Врожденную способность к магии, доставшуюся избранным от Древних.
  Поэтому каждый отпрыск знатного рода обязан был пройти обучение в Академии, чтобы не ушла в песок, не растворилась в воздухе, не погасла священная искра мастерства, без которого трудно выстоять против пришедшей с запада угрозы.
  Ведь с незапамятных времен подобно вставшей на горизонте грозовой туче, пронизанной вспышками дальних молний, над Обитаемыми землями распростерла свои крылья темная тень приближающегося ненастья.
  Об извечном зле, свившем гнездо в предгорьях Таллотана, знали все чуть ли не с рождения. Но о том, кем на самом деле был Темный Властелин, откуда он взялся и почему, несмотря на многообещающие заверения некоторых магов, возрождался снова и снова, редко кто задумывался. И, к сожалению, Ларс принадлежал к принявшему события на веру большинству.
  Впрочем, может, так оно и лучше. К чему размышлять о вещах, с которыми тебе вряд ли доведется столкнуться? К чему строить предположения и мечтать не то чтобы о несбыточном, о просто ненужном, когда жизнь властно зовет тебя следовать прихотливыми извивами ее русла? Да и чем отличаются подобные измышления от пустых сплетен? Сведений ведь не сохранилось. Никаких.
  Известно одно. Древние ушли, и после их исчезновения затаившаяся до поры Тьма опять подняла свою змеиную голову. И, скорее всего, орды присягнувших ей на верность уже давно бы прошлись огнем и мечом по Обитаемым землям, если бы не Герой.
  Герой был спасением. Оружием, выкованным миром для защиты от безжалостно терзающих его врагов. Человек, не подвластный действию даже самой сильной магии. Способный противостоять на равных набравшему силу Властелину.
  Иногда, в самых тайных, а потому и в самых желанных, в самых сокровенных своих мечтах Ларс видел себя спутником Героя, хотя и понимал, что это почти невозможно.
  - Эй! - мальчишку несильно, но настойчиво потянули за рукав. - Ты чего друзей не замечаешь?
  Вопрос, судя по его содержанию и бесцеремонному тону, подразумевающему только один напрашивающийся ответ, был задан младшим отпрыском рода фон Лейне - западных соседей фон Ларссенов - Куртом.
  - И ты здесь! - обрадовался, узрев среди незнакомых лиц показавшуюся до боли родной конопатую физиономию старинного приятеля, Ларс.
  В носу еще противно щипало после расставания с отцом у ворот Академии. Тот в очередной раз, путая слова, повторил наставления на будущее и, неумело чиркнув губами по сыновнему лбу, предпочел как можно быстрее запрыгнуть в седло и направиться прочь. Оставив Ларса в компании высокого ученика, неприветливо поджавшего губы, когда младший Ларссен задержал взгляд на необычно-светлых даже для жителя Сидона, чуть ли не совсем белых волосах незнакомого гордеца, заплетенных в некое подобие косы.
  Но причина скрывалась вовсе не в оригинальности облика встречающего: именно в этот момент Ларс с неуместным тщанием рассматривал бы что угодно, вплоть до валявшегося в пыли камня. Лишь бы не поворачивать голову вслед отъезжающему отцу.
  Это было выше его сил. Ларсу почему-то представлялось, что теперь с отцом обязательно произойдет что-нибудь страшное. Непоправимое. А его... Его не окажется рядом именно в тот момент, когда Ларс будет жизненно необходим своему отцу.
  Нет уж. Лучше изучать подробности сложной прически недружелюбного провожатого, чем смотреть, как отец с каждым мгновением все дальше и дальше продвигается по дороге к неизбежному...
  - А то ж! - довольно осклабился Курт. - И не говори, что не ожидал меня встретить. Одногодки таки. - Подвел черту юный Лейне, покровительственно обняв Ларса за плечи. - Ничего, мы им еще покажем!
  Над ухом дружелюбно фыркнули:
  - Покажете. Только потом, - крепко сбитый рыжеволосый мужчина в потертом плаще, услышав обрывок чужого разговора, хулигански подмигнул новым ученикам Академии и направился прочь, на прощание многозначительно посулив. - Мне лично и покажете.
  
  Ларс улыбнулся неожиданно вспомнившемуся отрывку утра, давно уже растворившемуся в сплетениях минувшего. Все время его пребывания в Академии, начиная с самого первого дня, проходило под покровительством двойной звезды: Эрика Экхарта и Гюнтера Кляйне. И где-то там, над горизонтом, рассекая рассветное небо кинжальными росчерками, пробивались из-за края земли тонкие лучики, первые предвестники скорого величественного явления дневного светила, солнца магического мира - Магрит Шнайдер.
  Разве мог подумать Ларс Ларссен, отправляясь из дома в Академию, что ему доведется общаться с подобными людьми на равных? А вот теперь...
  Впрочем, мечты обладают странным свойством иногда сбываться. И чем они безнадежнее, тем выше вероятность их неожиданного воплощения.
  Надо лишь верить всем сердцем.
  - И что теперь? - поинтересовался, нарушив слишком уж затянувшееся молчание более прагматичный Эрик.
  - Как что? Вам отдыхать, а мне... Впрочем, постараюсь не позднее, чем завтра созвать Совет, - госпожа Шнайдер, которую за глаза многие называли просто Магрит, недовольно поморщилась, словно бы внезапно дал о себе знать больной зуб. - А теперь кыш отсюда. Оба.
  Эрик и Ларс с радостью повиновались.
  
  

II

  
  

Я сижу в темноте - мне действительно легче с ней,

Это время мое, хоть сейчас не мои времена...

Я один из ушедших, забывших, отрекшихся -

Заплутавший в ночи, а вокруг - тишина, тишина...

  
  Неизвестный
  Зов прошлого
  
  - Милости просим, господин! - Толстый Штефан, хозяин расположенной у площади харчевни "У Капитана", низко поклонился новому посетителю, в настоящий момент, судя по всему, выбиравшему между открытой галереей второго этажа и мягким полумраком первого. Вошедший был облачен в видавший виды дорожный плащ поверх потрепанного костюма для верховой езды и не производил должного впечатления. Но Штефан не смог бы расширить в столь короткие сроки доставшееся от деда дело, если бы не обладал способностью с первого взгляда отличать, кто именно перед ним находится.
  Гость, несомненно, принадлежал к аристократической верхушке, причем, к одному из известных родов, представителей которых удавалось неоднократно лицезреть на устраиваемых народных празднествах - чем иным объяснить овладевшее вдруг Штефаном странное чувство узнавания?
  Посетитель едва заметно качнул головой в ответ на приветствие, невольно подтвердив верность сделанных хозяином выводов, и неторопливо направился вверх по лестнице.
  
  Солнце лениво сползало вниз, до краев заливая небосвод алыми закатными реками, и на фоне ослепительного багрянца особенно четкими казались контуры крыш окружавших площадь домов.
  Он не любил этот город, базарную торговку, выдающую себя за потомственную аристократку. Не любил его нарочитую, выставленную напоказ красоту, тягу к совмещению несовместимого, напяливанию массивных, отдающих откровенной дешевкой золотых побрякушек вместе со строгими платьями, помнящими прикосновение пальцев лучших из мастеров иголки и ножниц. Чужак здесь, он презирал этот город, и город платил ему той же монетой, с недоверием косясь на возомнившего себя судьей наглеца витражами окон.
  Он не любил это время: огненные полосы в небе напоминали страннику кровавые подтеки, глубокие, до сих пор не пожелавшие зарубцеваться раны, оставленные на сердце острым лезвием памяти. Он не любил закаты, но не мог не смотреть на них, получая какое-то странное болезненное удовольствие от ковыряния в собственной душе.
  Алое и черное. Кровоточащие порезы и угли минувшего. Слишком красиво, слишком ярко, слишком беспокойно.
  Все слишком...
  Сделав над собой усилие, чужак оторвал взгляд от потухающего небесного костра, принявшись бездумно изучать висевший напротив портрет. Но черная меланхолия, завладевшая им с самого утра, не желала так легко сдавать позиции, раз за разом вызывая себе на подмогу из бездн памяти одну и ту же картину.
  
  Солнце неспешно опускалось за горизонт, и молодой человек, не отрываясь, следил за его перемещениями, полностью отрешившись от суеты окружающего мира. И лишь когда за спиной шумно перевели дыхание, он смог, наконец, вынырнуть из потока собственных мыслей, накрывшего его с головой, и оглядеться.
  В дверях стоял растрепанный мальчишка. Босой, в длинной, до пола, вышитой ночной рубашке, он время от времени как-то по-детски, чуть раскачиваясь на пятках, поджимал мерзнущие пальцы, но войти так и не решался.
  - Заходи... - привычное "малыш" почти сорвалось с губ, но он в самый последний момент сумел удержать готовое отправиться в полет слово. Если мальчик старательно доказывает всем, что уже давно вырос, зачем портить ему игру? - Ну, заходи же скорей. А то еще простынешь...
  - Брат... - мальчишка все-таки соизволил войти и не сел - почти рухнул на незастеленную постель. - Мне страшно... - Слова давались ему тяжело, но в этом предчувствии неминуемого не ощущалось ни грана боязни за себя. Только за него. - Брат...- Повторил он снова и, не выдержав, всхлипнул. - Не уходи... Пожалуйста...
  - Ну что ты, - он и сам не заметил, как оказался рядом с неожиданным гостем, чем тот и не замедлил воспользоваться, обхватив старшего брата за шею и спрятав лицо у него на груди. - Не надо... - Он ласково погладил чуть вздрагивавшие плечи. - Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться... Академия - это не навсегда. Я скоро вернусь. - Он помедлил, про себя прикидывая возможные сроки. - Очень скоро. Я обещаю.
  - Правда? - мальчишка поднял на брата заплаканное лицо и недоверчиво шмыгнул носом. Но странная, так не свойственная ребенку обреченность, огнем опалившая сердце, и змеей притаившийся в закоулках души страх уже почти полностью исчезли из его голоса.
  - Правда, - юноша, не удержавшись, шутливо щелкнул братца по носу. - И не смей больше реветь. Кто знает, может, именно тебе доведется править страной. А будущему королю не подобает хлюпать носом. Они величественные и рассудительные, и не ревут по пустякам.
  - Хорошо, - мальчишка робко улыбнулся в ответ. - Я постараюсь. Обещаю: никто никогда не увидит моих слез. И еще, если потребуется. Я стану настоящим королем. - Он недоверчиво покосился на брата и уточнил. - Но только после тебя... - Младший брат на мгновение замялся, и в голосе снова проскользнули предшествующие слезам жалобные нотки. - Главное, вернись... Я буду ждать, сколько потребуется...
  Всегда буду ждать твоего возвращения...
  
  Брат выполнил свое обещание, а он... Однажды он так и не вернулся. Не смог, не осмелился окунуться в озеро его глаз после содеянного. Потому что не пережил бы неминуемого осуждения, не выдержал бы, наблюдая, как взгляд единственного близкого существа наполняется немыслимым отвращением. Или, что еще хуже, жалостью...
  А надо было...
  Впрочем, теперь не время сожалеть...
  Все-таки, до чего мерзкая штука - закат.
  
  Толстяк Штефан, лично принесший необычному посетителю заказанное вино, никак не мог понять, почему гость предпочел месту у оградки с прекрасным видом на площадь, стол в дальнем углу напротив закрывавшего полстены портрета.
  Хотя выбор вина: терпкое, тяжелое, напитанное миндальной горечью и ароматами поздней осени, вместо вычурной, щекочущей нёбо сладости, столь модной в последнее время в столице, говорил знатоку о многом.
  - Вы очень хорошо разбираетесь в живописи, господин, - проследив взгляд посетителя, не преминул подольститься ко мрачному аристократу Штефан. - Это копия портрета короля Людвига Восьмого Великого, доставшаяся мне от моего деда. - Толстяк недоверчиво осмотрелся по сторонам и, нагнувшись к ценителю, тихо произнес, чеканя слова, как полновесные монеты. - Оригинал висит в покоях Его королевского величества, господин.
  Посетитель, как-то искоса взглянул на увивающегося вокруг него плющом хозяина, и Штефан понял: настало время ретироваться. Что он и сделал.
  Все-таки недаром харчевня "У Капитана" считается одной из лучших в столице.
  
  Ларс Ларссен
  Ученик Ученика
  
  В открытые окна был виден краешек мощеного плиткой внутреннего дворика и засаженный какими-то ослепительно-лиловыми цветами газончик. Косые тени ложились под ноги, расчерчивая пол коридора наподобие шахматного поля - в черную и белую клетку. Осталось только расставить фигуры и приступить к игре, но желания не было.
  Хотелось наружу. Вон из прогревавшихся за день помещений замка, подальше от дурманящего аромата выставленных повсюду букетов жасмина. Хотелось вырваться за переделы ограниченного, живущего по своим законам маленького мирка в большой мир.
  В настоящую жизнь.
  Хотелось полной грудью вдохнуть воздух гордого Сидона. Города городов. Столицы столиц. Надменного стража, облюбовавшего себе развилку двух дорог и навсегда застывшего "между".
  Меж двух эпох: веком нынешним и эрой легендарных Древних.
  Меж двух властей: королевским двором и магической Академией.
  Мальчишка снова спешил по коридору вслед за Экхартом, не чуя под собой ног, сердце плененной птицей билось в его груди, а губы все норовили растянуться в дурацкой, от уха до уха, улыбке. От ощущения сброшенного с плеч груза ответственности тело словно бы наполняла какая-то пьянящая легкость, так сильно потянувшая за собой вверх, под своды потолка, что захотелось взлететь.
  А ведь еще пару месяцев назад он не мог и предположить, что окажется втянутым в самый увлекательный и самый важный процесс. Процесс, лежащий в основе существующего миропорядка. Поиск Героя.
  
  Он опаздывал. Снова опаздывал. И как всегда по одной и той же причине. Спрашивается, чего может быть сложного, практически невыполнимого в обязанностях вставать рано утром? Кажется, ничего. Ложись спать до полуночи, и радостная встреча с восходом тебе обеспечена.
  Но только как соблюсти пресловутое "до полуночи", если на свете существует столько интересных и, к сожалению, пока еще не прочитанных книг? Да к тому же если почтенные мэтры почему-то и не думают делать исключение для Ларса, освобождая его от всяческих заданий.
  Вот и получается, что свободные вечера приходится бездарно расходовать на подготовку и разучивание рутинных форм заклинаний, а приобщение к истинным тайнам мироздания оставлять на ночь, щедро растрачивая на чтение книг отведенное природой для сна время.
  И каждый раз, поднимая глаза от страниц и с изумлением наблюдая в окне начинающий светлеть горизонт, Ларс клялся и божился, что завтра, то есть уже сегодня, он обязательно и всенепременно ляжет спать пораньше.
  Но вечером, когда ученик, взяв в руки книгу, уютно устраивался в кресле, ему с удивительным постоянством вспоминались любимые слова господина ректора Дитриха фон Хоффмана, из уст человека, предпочитавшего работать с неживой материей, звучавшие крайне двусмысленно: "ОтдОхнем, когда подохнем". Поэтому, раз за разом приходя к выводу, что времени у него впереди еще навалом, Ларс спокойно погружался в чтение...
  ...Чтобы утром снова бежать на занятия, ожидая неминуемого наказания за очередное опоздание...
  Ларс снял с плеча сумку с книгами и прижал ее к груди, чтобы она не мешала, и перешел на бег. Сегодня ему повезло. Почтенный мэтр Шредер симпатизировал ученику Ларссену, и поэтому мог со снисхождением отнестись к привычке любимчика дрыхнуть до полудня. Но вот если бы занятия проводил тот же мэтр Каппе или, не дай Источник, сам господин ректор, Ларсу вряд ли бы удалось избежать проблем.
  Впрочем, не стоит лишний раз дергать судьбу за хвост и, тем более, злоупотреблять чужой добротой.
  Ларс Ульрих вихрем взлетел по лестнице, чудом не зацепившись рукавом за украшавшие перила резные фигурки. Подразумевалось, что данные шедевры скульптурного искусства символизируют триумф Добра над воплотившимся Злом, умело скрытый за числовой - или еще какой - аллюзией. Но, скорее всего, рассевшиеся на перилах в неестественных позах силы Света служили одной единственной практической цели - не позволять особо хитрым ученикам съезжать по этим самым перилам вниз, вынуждая их пользоваться лестницей.
  Размышляя о трудных судьбах победителей Зла, мальчишка отвлекся лишь на сотую долю секунды, но даже этого скудного промежутка времени хватило с лихвой, чтобы произошло непоправимое - Ларс со всего размаху влетел во что-то мягкое и подозрительно живое, сбивая его с ног.
  Неожиданное препятствие испуганно ахнуло, тщетно пытаясь поймать выскользнувший из рук предмет, но поздно... По коридору пронесся мелодичный звон, смолкнувший, чуть-чуть не достигнув кульминации, словно струна оборвалась, подавившись аккордом. И сразу же наступила по истине глухая тишина.
  Ларс по инерции отступил на шаг - под ногами подозрительно захрустело - и, не смея поднять голову, принялся виновато разглядывать густо усеявшую плиты пола зеркальную мелочь, непроизвольно пытаясь угадать, чем все это было при жизни.
  - Имя? - раздавшийся над ухом резковатый голос слегка дрожал от уже готовившейся прорваться ярости. Еще не совсем отойдя от случившегося, Ларс Ульрих медленно перевел взгляд на того, с кем его свели узкие коридоры Академии, и сразу же с пугающей яркостью ощутил, как прочные плиты коридора крошатся под его ногами, одна за одной обрушиваясь в огненную пропасть, увлекая за собой в последний полет проштрафившегося ученика. "Пропал"... - промелькнула в голове у Ларссена беспомощная мысль и оборвалась...
  Прямо перед Ларсом презрительно кривил губы пресловутый Эрик Экхарт, и зеленый лед его глаз не сулил ничего хорошего мальчишке, лишившему ученика Магрит Шнайдер какого-то совершенно необходимого для работы артефакта. Пожалуй, возвращение с позором назад к отцу будет не самым страшным наказанием...
  Об Эрике Экхарте в Академии рассказывали разные истории и не всегда лицеприятные. О да, он был талантлив, это не оспаривалось, ему легко давались любые науки. Возможно, и в личном общении он на проверку оказался бы не так плох, как поговаривали завистники. Но положение личного протеже Главы Белого Совета незримой чертой отделило Эрика от остальной массы учеников, поставив его над ними. И вне их общества.
  Кроме того, по коридорам Академии змеей расползался слух о некоем, совершенном Экхартом злодеянии. Поговаривали, будто бы Магрит Шнайдер вытащила его чуть ли не из тюрьмы, куда Эрика предусмотрительно отправили власти. Причем подробности таинственного проступка сильно различались в зависимости от отношения источника ценной информации к самому Экхарту.
  Но ни добровольное отчуждение, ни постоянное обсуждение за спиной различных вариаций его темного прошлого нисколько не смущали гордеца Эрика, привыкшего в ответ на каждый многозначительный взгляд лишь выше задирать подбородок. Казалось, его вообще не могло ничего смутить.
  Да и разве существует в природе вещь, способная вывести из себя человека, пользующегося покровительством Главы Белого Совета? Человека, в котором все видели будущего если не преемника, то, по крайней мере, помощника Магрит Шнайдер?
  Оказалось, что существует.
  - Имя, - уже спокойнее повторил Эрик, полуприкрыв глаза, словно бы ему для обуздания овладевшего душой гнева требовалось не видеть причину его возникновения.
  Чтобы избавить себя от возможности отвечать на неприятный вопрос, Ларс быстро опустился на колени и подобрал первый попавшийся под руку осколок.
  Ерунда. Магии - кот наплакал. Можно малой формой обойтись и не тратить напрасно силы.
  - Не волнуйтесь, мэтр...- Ларс Ульрих запнулся. До защиты диссертата Эрик Экхарт не имел права именоваться мэтром, но и учеником его называть представлялось рискованным - как бы ни усмотрел надменный Экхарт в подобной фамильярности намеренное оскорбление. Поэтому пусть лучше будет мэтром.
  Лесть, даже грубая, всегда приятна.
  - ...мэтр Экхарт, - быстро закончил Ларс. - Сейчас я все исправлю.
  - Прошу, - окончательно успокоившись, предложил Эрик, и, отступив чуть в сторону и выжидательно скрестив руки на груди, приготовился наблюдать.
  Первый запал прошел, теперь Экхарту стало интересно, сможет ли ученик восстановить разрушенную структуру, а уж с наказанием всегда можно немного повременить.
  От ледяной вежливости Эрика Экхарта мальчишке сразу стало не по себе, пальцы подозрительно дрогнули, а по спине обжигающей змеей озноба проскользнул самый настоящий страх.
  "Во что я ввязываюсь!", - только и успел подумать Ларс, но рука уже сама потянулась к сумке за затерявшимся среди книг и перьев одиноким кусочком мела. Необходимая формула послушно всплыла в памяти, и ученик, аккуратно собрав осколки в кучку, обвел их двойной жирной чертой, начав шустро выписывать под ней магические символы.
  - О могучий бог Интеграл, замерший на грани прошлого и будущего, того, что было, и того, чье время еще не пришло! О, Великий, надежно соединяющий разрозненное, делающий разделенное единым, молю, откликнись на мой зов!
  Кусочек мела шустро скользил по камню плит - только случайные крошки в стороны летели - и возвышалась перед рядами наполненных силой знаков волшебная искривленная дуга Великого Интеграла - сильнейшей из имперсонализаций Сил Источника.
  И застывшей статуей со странным интересом наблюдал за действиями мальчишки Эрик Экхарт, и если бы Ларс надумал вдруг поднять голову и посмотреть на ученика Магрит Шнайдер, он с удивлением бы заметил на губах Экхарта улыбку. Хорошую, добрую, так сильно не вяжущуюся с его привычным обликом надменного гордеца, поставившего себя выше всех остальных живых существ. Но Ларс Ларссен был слишком увлечен свершающимся на его глазах и по его воле волшебством, чтобы таращиться по сторонам.
  А зря. Потому что когда поползшие друг к другу осколки, заново стали сверкающим шаром, - целым, без единой трещинки, словно бы никогда и не разлетавшимся вдребезги, - на лице Эрика Экхарта читалась лишь холодная отрешенность.
  - Возьмите, мэтр... - Ларс осторожно поднял неизвестный артефакт - артефакт ли? - и вложил его в протянутые Эриком ладони, с каким-то сожалением разжимая пальцы. И, пока Экхарт не вспомнил о причитавшемся проштрафившемуся ученику наказании, подобрал оброненную сумку и рванул прочь.
  Может, еще удастся успеть хотя бы на последние полчаса занятия.
  
  Эрик Экхарт
  Вопреки Уставу
  
  - Тебе и правда охота спать? - внезапно остановившись, поинтересовался у Ларса Эрик.
  Ученик непонимающе воззрился на своего наставника снизу вверх.
  - Не особо, мэтр Экхарт, - честно признался он, пытаясь угадать, чем был вызван подобный вопрос.
  - Тогда айда гулять. Благо, погодка позволяет... - Эрик Экхарт с удовольствием скользнул взглядом по видневшемуся через раскрытое окно кусочку двора.
  - Но, мэтр Экхарт... - замялся мальчишка. - Устав Академии гласит, что младший ученик не имеет права покидать Академию...
  Устав. Ключевое, страшное в свое роковой обреченности слово. Даже Белый Совет, даже Магрит Шнайдер не смели идти против его воли, не отваживались противоречить нанесенным на его страницы законам.
  Уж кто-кто, а Эрик успел на собственной шкуре испытать, что такое Магический Устав. И ощущение оказалось не из приятных.
  
  Академия Магических Наук всегда оставалась уделом избранных. Лишь представители аристократических родов, ведущие свое происхождение от легендарных Древних, изначальных магов, имели право обучаться в Академии и то лишь при наличии денег или способностей. Случайным же людям путь за замковые стены был закрыт.
  За исключением одного случая.
  Эрик Экхарт стал единственным, кого взяли в Академию не по праву крови, а по прямому распоряжению Главы Совета. Просто однажды она притащила в кабинет к ректору взявшегося неизвестно откуда талантливого светловолосого мальчишку, бескомпромиссно объявив, что его следует зачислить в Академию.
  На последовавшие - и вполне логичные - возражения господина Хоффмана сначала ткнули носом в Устав Академии, где черным с завитушками по белому было прописано, что "право на обучение имеет каждый возжелавший и обладающий необходимыми для этого способностями". Последовавшая тут же проверка показала наличие этих способностей, причем на очень высоком уровне.
  Однако Хоффман не захотел сдавать крепость без боя. Достав генеалогический перечень, завизированный канцелярией, он спокойно зачитал Шнайдер список наследников славных родов и благополучно здравствовавших на данный момент времени, и даже преждевременно умерших.
  - Как видите, ваш подопечный не подходит ни под одно из имеющихся описаний. Мне очень не хочется вас огорчать, но... - Ректор с мнимым сожалением развел руками, всем своим видом как бы заявляя: "и хотел бы помочь, да закон не позволяет". Магрит Шнайдер понимающе усмехнулась про себя.
  Много лет назад, по обычаю отправляя с Героем Растормом лучшего мага Академии, Глава Белого Совета почему-то выбрала Йоганна фон Каппе, трепло и совершеннейшего идиота, и Дитрих фон Хоффман никак не мог этого забыть. И, тем более, простить.
  Нет, он был мил и предупредителен, как полагается любому магу, принимающему у себя Главу Совета. Ректор никогда не переходил отведенных рамок, не высказывался нелестно в адрес магички, не обсуждал ее в приватной беседе, то есть не делал многого, чем частенько злоупотребляли его коллеги, но все же... все же...
  Все же при наличии возможности Дитрих Хоффман, потомок одного из приближенных к трону и славящихся чистотой крови аристократических родов, старался уязвить Магрит Шнайдер, умело используя свое единственное зримое преимущество: способность разбираться в хитросплетениях законов, находить в их текстах лазейки и недоговоренности, трактуя их в свою пользу. И, надо сказать, ему это нередко удавалось.
  Вот и сейчас.
  - А как же способности? - Поинтересовалась задетая в лучших чувствах Глава Совета.
  - Раз его нет в списках родов, значит, сей достойный молодой человек - бастард. - Пренебрежительно искривил губы господин ректор. - В нашей Академии могут обучаться лишь представители славных родов...
  - Это прописано в Уставе? - Небрежно осведомилась Магрит, и Дитрих Хоффман с трудом подавил желание послать проклятую Источником магичку куда подальше. Потому что именно такого пункта в уставе не значилось. Еще никто из занимавших место в Белом Совете магов не приглашал в Академию незаконнорожденного! Им, потомственным аристократам, подобное и в голову не могло прийти.
  А вот Магрит Шнайдер пришло.
  Признаться честно, в этот момент Дитрих Хоффман на мгновение усомнился в чистоте происхождения самой магички. Но лишь на мгновение. И тотчас же, подивившись абсурдности собственных мыслей, отогнал подальше опасную, привязчивую идею - Глава Совета вне подозрений. Она сестра одного из древних принцев и кровными узами связана с ныне правящей Сидоном королевской династией. Это - неоспоримый факт.
  - Но... - только и смог выдавить он. - Как воспримут ученики появление среди них подобного человека? - Нашел, наконец, вполне подходящий аргумент господин ректор.
  - Они не узнают, - довольно улыбнулась, почуяв слабину, магичка. - Если, конечно, вы им не сообщите.
  - Вы за кого меня принимаете? - оскорбленно поджал тонкие губы Хоффман. И дело было вовсе не в звучавшем в голосе Шнайдер многозначительном обещании, нет. Выдать чужую тайну означало пойти против законов чести. Уж лучше умереть.
  Улыбка Магрит стала еще хитрее, и ректор понял, что Глава Совета на сей раз полностью переиграла его: теперь Хоффман просто обязан будет сдержать опрометчиво данное слово.
  - Хорошо, - ректор умел признавать поражения, возможно, именно поэтому он занимал теперь и свой пост в Академии, и Резное кресло в Белом Совете.
  Только прощать он так и не научился. И, похоже, теперь уже никогда не научится.
  - Все-таки, где вы его нашли? - не смог побороть естественного любопытства господин ректор.
  - Угадайте, - предложила Хоффману Магрит Шнайдер.
  - Не может быть! - выдохнул разом побледневший и растерявший свою надменность Дитрих Хоффман. - Это же не ваш...
  - Сын, вы хотели сказать? - фыркнула Глава Совета и, вдруг резко вскинув подбородок, на редкость нелюбезным тоном заметила. - Не знаю, обратили вы внимание или нет, но я все-таки женщина. Так что наличие у меня детей не противоречит никаким естественным законам...
  - Что вы, что вы... - поспешил вмешаться господин ректор. - И в мыслях не держал...
  - Я тоже, - зачем-то уточнила магичка. - Поэтому забыли. Ваше дело - выучить мальчишку, а не изучать его родословную. Вот вам специально, так сказать, для официального распространения. - Магрит Шнайдер протянула Дитриху толстенный сверток, снабженный королевской печатью. Хоффман развернул, лениво скользнув взглядом по первым строкам, - он уже знал, что это такое.
  Светловолосый ублюдок на самом деле являлся одним из дальних родственников госпожи Шнайдер и не только обладал правом распоряжаться солидным земельным наделом, но и внушительной вереницей знатных предков.
  Господин ректор Академии Магических Наук вызвал секретаря.
  - Внесите в списки. Эрик Экхарт из славного рода фон Экхартов, - свиток перекочевал в услужливо подставленную ладонь. - И проводите младшего ученика Экхарта в его комнату.
  Эрик Экхарт, весь разговор не знавший, куда деться, был неимоверно рад представившейся, наконец, возможности уйти, так до конца и не поняв, что в одночасье стал сразу и учеником Академии, и потомственным аристократом.
  
  - Но в сопровождении старших можно, - ободряюще улыбнулся в ответ совершенно расстроившемуся Ларсу Эрик.
  - Разве?.. - начал было ученик, доверительно окунаясь в зелень глаз наставника.
  - Как говорит Магрит Шнайдер: "Раз не запрещено, значит, разрешено". А кто мы такие, чтобы оспаривать заявления самой Главы Совета? - совершенно по-хулигански подмигнул мальчишке Экхарт. - Поэтому айда гулять.
  
  

III

  
  

Но дух другою страстью заклеймен -

Мне слишком часто снится шелк знамен,

Пьянящий крови запах, звон металла,

Костров походных дальние огни.

  
  Гюнтер Кляйне
  На перепутье
  
  Семена посеянного Хеффницем беспокойства нашли для себя в душе магистра благодатную почву. В городе действительно творилось нечто странное, и даже артефакты Древних, отслеживающие стабильность пронизывавших Сидон магических потоков, временами отказывались работать. Чего, насколько было известно магистру, до сих пор не случалось ни разу.
  Донесения стражи магистрата и тайной службы Академии косвенно подтверждали верность сделанного предположения - в городе орудовал маг-ренегат. Причем, на редкость сильный.
  Гюнтер уже тщательным образом изучил содержание личных дел самых выдающихся выпускников Академии, но те, кто могли устроить подобное, согласно проверенной информации, находились сейчас за пределами столицы.
  Впрочем, ренегат необязательно должен был закончить Академию с безупречным аттестатом. Иногда случалось, что внезапно приключившееся несчастье или неожиданный всплеск чувств будили в человеке дремавшие до этого дня способности. И изгнанный из дома за адюльтер и лишенный наследства аристократишка мог внезапно оказаться одним из самых сильных магов Обитаемых земель.
  Такие случаи встречались, но с ними всегда удавалось легко справляться. Потому что не ведающий пределов своих возможностей человек рано или поздно выдавал себя с головой.
  Хуже если он, изначально зная и о своих способностях, и об уготованной судьбе - ходили слухи, что некоторые из родов всегда поддерживали Властелина - ловко обманывал наивных мэтров.
  Для этого в Академии и существовала тайная служба.
  - Магистр, - прошелестел над ухом вкрадчивый голос, и Гюнтер, очнувшись, поднял глаза от разложенных на столе листков:
  - Что случилось, Отто? Отто фон Шульц приходился Гюнтеру родственником, но в помощники магистру он был выбран не по причине общности крови, а, скорее, общности духа. Светлые глаза, способные в зависимости от освещения казаться то серыми, то зеленоватыми, лицо, слишком обычное, чтобы выделяться в толпе, идеально соответствовали занимаемой им должности: оставаясь незаметным, Отто, тем не менее, умудрялся сразу примечать многое, неразличимое на первый взгляд.
  - Еще одно донесение от Хеффница, - на стол лег очередной листок. Следующий фрагмент запутанной мозаики, совершенно не желающей складываться в понятную картину.
  - Интересно, чего же он хочет? - спросил у бумажных страниц, тщательно хранящих свою тайну, магистр. - Чего добивается?
  Действительно, чего? Те ренегаты, с которым сталкивались и предшествующий фон Кляйне глава тайной службы Академии, и сам Гюнтер, вели себя одинаково. Можно даже сказать, предсказуемо, до мельчайших подробностей следуя предписанной издревле тактике булавочных уколов. Ударить, желательно с большим шумом, и убраться как можно дальше от места атаки. А этот...
  Этот мало того что, похоже, не собирался в ближайшее время покидать Сидон, так еще и всячески избегал многолюдные места, словно бы стараясь обойтись без человеческих жертв. Или же он...
  - ...Боится быть замеченным до срока... - закончил за магистра Отто Шульц.
  - Именно, - одобрительно кивнул Гюнтер. - Он ждет. Ждет чего-то важного. Того, что должно произойти со дня на день. Отто, какие государственные праздники у нас намечаются?..
  Помощник быстро сверился с календарем:
  - В ближайшее время лишь Тезоименитство принцессы Амалии, старшей сестры Его королевского величества...
  Кляйне отрицательно покачал головой. Нападать на одну из принцесс не имело смысла. Скорее всего, целью явившегося в Сидон ренегата было что-то другое.
  Или кто-то другой...
  Магистр едва не удержался, чтобы хлопнуть себя по лбу: ответ лежал на поверхности.
  Единственно верный ответ.
  Важное событие, ожидаемое со дня на день, к которому с предвкушением готовился город, вытряхивая из сундуков нарядное тряпье?
  - Герой... - выдохнул по пятам следовавший за мыслью магистра Отто Шульц. В его вечно хитровато-прищуренных глазах плескался ужас понимания.
  - Похоже, - подвел черту Гюнтер, всеми силами не давая голосу болезненно дрогнуть или, не дай Источник, сорваться.
  Герой. Единственный человек, присутствие которого делает Темного Властелина уязвимым. Тот, кого не заменить всем Белым Советом в полном составе вкупе с Магрит Шнайдер, потому что сколько угодно без особого вреда можно лупить по накачанному кожаному мячу дубиной. И достаточно точного укола, чтобы выпустить из него весь воздух.
  Герой. Главное препятствие на пути к мировому господству, нарывающая заноза в заднице у Темного Властелина. Только вот в чем загвоздка. Одна маленькая, но очень важная проблема: Героя выбирает мир. Выбирает Источник. И никто не в силах повлиять на этот выбор.
  Герой может быть обычным человеком, среднего ума и заурядных способностей, он может быть сиятельным аристократом с чередой не менее сиятельных предков и уличным побродяжкой... Он может оказаться кем угодно, и сам не подозревать об этом.
  Просто однажды в его дом неожиданной толпой являются маги, хватают его под руки, торжественно вручают меч и отправляют в поход против воплощенного Зла. А там или победа, или смерть. Что, впрочем, для Героя едино.
  Такова судьба избранника высших сил.
  Поэтому не стоит удивляться попыткам Темных заранее избавиться от непобедимого противника. Но только кто им станет, предсказать невозможно. Даже магам требуется солидный срок, чтобы по поведению имперсонализаций сил Источника определить примерное местопребывание Героя. И то лишь после совершеннолетия оного, когда сокрытая в душе мощь даст о себе знать.
  Магрит говорит, что там, где появляется Герой, в потоках силы, словно бы в течении мелеющей под жадными солнечными лучами реки, образуются пересохшие участки. Отмели. Проплешины...
  Магистр гневно мотнул подбородком. Ну почему именно сегодня в голову лезет всяческая неадекватная ерунда, старательно уводящая мысли куда-то в сторону! Надо полностью сосредоточиться на приходе в Сидон ренегата.
  Вроде бы все верно, и цель определена безошибочно, но что-то все равно не давало покоя магистру. Какая-то неправильность, шероховатость... Неудобное в своей совершенной неуместности "Почему"... Действительно, почему он не стал ждать официального объявления о Герое? Почему не затаился, не привлекая к себе излишнего внимания до поры, когда представится возможность нанести неожиданный удар?
  Из возможных объяснений на ум приходили только два:
  - Или он пытается раскачать Сидон. Или он еще слишком молод...
  - И не умеет распоряжаться своей силой, - заключил Отто Шульц.
  - Именно. Если бы он пытался посеять панику, логичнее всего было бы бить по центральным кварталам, а не по захолустным окраинам.
  - А что если ему важнее напугать, а не убить? - не преминул вмешаться в ход рассуждений магистра Кляйне Отто.
  - Тренируется? Или рассчитывает на способность сплетен раздувать из самой ничтожной свечки огненный шторм?
  - Кто знает... - философски заметил Шульц. - Когда поймаем, тогда и расспросим поподробнее.
  Гюнтер недоверчиво хмыкнул. Если ренегат достаточно умен, его не так-то легко будет вычислить. В особенности с нежелающими работать артефактами. И хоть в тайной службе держали не самых последних магов, однако, учитывая важность ситуации и силу ренегата, рано или поздно Кляйне придется просить кого-то из настоящих мастеров, вплоть до Магрит, о помощи.
  Только сначала следовало бы попробовать справиться своими силами, тем более что ренегат особым членовредительством не занимается. Конечно, пожары...
  Хотя летом в Сидоне огонь - не редкость.
  Магистр поднялся, разминая затекшую от долгого сидения в неудобной позе спину. Надо бы самому сходить посмотреть и заодно кое-что проверить.
  - Отто.
  - Да, магистр, - чуткий слух Шульца сразу же уловил изменения в тоне, и теперь перед Гюнтером вместо родича и друга стоял почтительный подчиненный.
  - Остаешься за главного, пока я не вернусь, - Кляйне, дождавшись последовавшего незамедлительно: "Да, магистр", - набросил плащ и вышел.
  
  Ларс Ларссен
  Что ни делается...
  
  - Куда хочешь сходить? - поинтересовался у Ларса Эрик.
  - Я не знаю, мэтр Экхарт, - грустно потупился мальчишка, смущаясь признаться, что видел Сидон один-единственный раз, да и то мельком. При въезде.
  Но, похоже, Эрик и сам догадался о причине овладевшего учеником затруднения.
  - Хорошо. Тогда решать буду я, и только попробуй потом обидеться.
  - Да что вы, мэтр?! - чистосердечное возмущение, вспыхнув, опало, наткнувшись на насмешливый взгляд Экхарта.
  Эрик всего лишь пошутил.
  
  Казалось бы, все обошлось, и черные грозовые тучи, сулившие крупные неприятности для одного слишком любящего поспать ученика, рассеялись легкими облачками, затерявшись где-то за горизонтом. Мэтр Шредер не особо ругался даже на столь солидное опоздание Ларса, лишь кивнул, позволяя тому занять свое место. С Экхартом тоже вроде бы вполне удачно вышло - шар цел, вредные последствия чрезвычайного происшествия ликвидированы достойным образом... Имени пронырливого ученика Экхарт не знает, и искать Ларса среди сотен других лишь для сведения счетов - откровенная бессмыслица.
  Хотя кто его знает, этого Эрика Экхарта... В Академии говорили, что он плохо умеет прощать обиды.
  Время шло, капля за каплей перетекая из верхней части клепсидры в нижнюю, но ничего не происходило. Совершенно ничего. Не рушилось небо, не вбегал в аудиторию разъяренный Эрик Экхарт, обещая лично четвертовать того негодяя, который... И напряжение постепенно отступало, вытесняемое из сознания новыми знаниями и свежими впечатлениями.
  И только когда Ларс, поверив, наконец, в благоприятный исход, уже почти забыл о страхах насыщенного событиями утра и сосредоточенно записывал за мэтром Шредером сочетания символов, дверь отворилась, и в образовавшуюся щель заглянул... пресловутый Эрик Экхарт.
  Ларса Ульриха сразу же прошиб ледяной пот, и он с опозданием пригнулся, попытавшись спрятаться за спинами других учеников, стать как можно меньше, затеряться, ускользнуть от внимательно шарящего по аудитории взгляда Эрика.
  Но поздно - его заметили.
  "Все. Теперь точно отчислят"... Ларсу на какое-то мгновение представилось доброе растерянное лицо отца, не понимающего, почему его сына и потомственного мага выгнали из Академии, и плотно сжатые губы матери. Ученик - или теперь уже бывший ученик? - Ларс Ульрих Ларссен вдохнул поглубже, будто бы готовясь с головой погрузиться в воду, и мужественно встретился взглядом с Эриком Экхартом.
  Тот сразу же исчез за дверью.
  "Небось, ректору ябедничает". - Зло подумал Ларс и уже начал прикидывать, кому из друзей чего оставить на память перед отъездом.
  Створки дрогнули снова, заставив, наконец, подслеповатого мэтра Шредера обратить внимание на дверь, но ни уже успевший примириться с судьбой Ларс, ни добряк-преподаватель, ни кто бы то ни было из учеников не ожидал увидеть того, кто уверенной походкой вошел в класс. Точнее, ту.
  Невысокая, рядом с Экхартом кажущаяся еще ниже ростом, с остриженными до плеч светло-русыми волосами и растрепанной челкой она нисколько не походила на свой парадный портрет, висевший в вестибюле на первом этаже здания. Ларс, наверное, вряд ли бы догадался, кто эта женщина, если бы не красовавшаяся на ее шее широкая магическая цепь. Которую имел право носить лишь один-единственный человек.
  Магрит фон Шнайдер, Глава Белого Совета и самая могущественная из ныне живущих магов. Сказать, что присутствующие были удивлены, означало бы не сказать ничего. Магрит Шнайдер редко покидала уютный кабинет в угловой башне, не желая растрачивать свое ценное время на всяческие мелочи, и отвлечь ее от поиска решений судьбоносных проблем, полагавшегося по статусу столь влиятельному магу, могло лишь что-нибудь не менее значимое.
  "Неужели тот шар оказался так важен?!"
  Почтенный мэтр Шредер наконец-то смог стряхнуть охватившее его оцепенение и начал кланяться, как заведенный, умудряясь одновременно предлагать прославленной магичке единственный затесавшийся в аудиторию стул, сопровождая свои действия витиеватой одой "в честь неожиданного, но столь приятного прибытия госпожи Шнайдер". Стул был старый, с местами протершейся обивкой, но почтенного мэтра, разливавшегося соловьем, это нисколько не смущало.
  Впрочем, "прекраснейшую, умнейшую и благороднейшую" Магрит Шнайдер предметы меблировки тоже не особо интересовали. Госпожа Глава Совета досадливо отмахнулась и от стула, и от мэтра и, вытащив почти на середину класса Эрика Экхарта, негромко поинтересовалась:
  - Который из них?
  - Во-он тот, - Эрик безошибочно указал на Ларса, и мальчишка невольно втянул голову в плечи, потому что все взгляды в аудитории теперь были обращены на него. Надменно-холодный Экхарта, недоуменно-растерянный мэтра Шредера, завистливо-испуганные - других учеников, такие разные по своему содержанию, они вызывали в душе Ларса совершенно одинаковое желание - стать невидимым, а еще лучше - оказаться где-нибудь за много сотен миль отсюда, где никто никогда и слыхом не слыхивал об Академии...
  Магрит Шнайдер внимательно присмотрелась к Ларсу и неожиданно ободряюще улыбнулась ему.
  - Если не ошибаюсь, Ларс Ульрих Ларссен, сын Ульриха Кирстена из славного рода фон Ларссенов?
  От испуга в горле пересохло, поэтому Ларс, отчаявшись выдавить короткое "да", просто кивнул в ответ. -
   Хорошо, - госпожа Шнайдер повернулась к Экхарту. - Сделаем, как ты предлагаешь. - Затем Глава Совета повернулась и вышла, на прощание благожелательно, но с легким оттенком собственного превосходства кивнув перепугавшемуся не меньше Ларса мэтру Шредеру.
  - Прошу прощения за наше бесцеремонное вторжение.
  Мэтр, восторженно всплеснув лапками, тут же уверил спину магички, что вторжения подобного рода он почитает за честь и особенно дорожит знаками внимания со стороны Магрит Шнайдер... И так далее, и так далее...
  И лишь шум захлопнувшейся двери помог почтенному мэтру справиться, наконец, со словесным недержанием.
  Эрик Экхарт задержался еще ненадолго, чтобы отрешенно-безразличным тоном сообщить присутствующим, что госпожа Глава Белого Совета ожидает младшего ученика Ларса Ульриха Ларссена после занятий в своем кабинете. После чего Экхарт надменно дернул подбородком и удалился, оставив мэтра Шредера и класс в полной растерянности.
  По рядам растревоженными змеями пополз шепоток, и Ларс мог поставить старое перо против главной башни, что обсуждают они его возможное будущее. И судя по сочувствующим взглядам, перспективы, ожидавшие "младшего ученика Ларса", представлялись на редкость безрадостными.
  Мальчишка обиженно мотнул головой и принялся демонстративно переписывать набело решение задачи.
  
  Магрит Шнайдер
  Игра на нескольких досках
  
  Молодое поколение радостно устремилось прочь, подальше от тесного полумрака ее кабинета, проявленным единодушием искренне позабавив саму Магрит.
  Магичка усмехнулась и в очередной раз развернула скрутившийся обратно свиток. Параметры точки, где силовые линии магического поля словно бы прогибались наружу, обходя по контуру "проплешину", были известны. Осталось только пересчитать их в координаты и перенести на карту, но Магрит почему-то медлила, раз за разом разглаживая пальцами непокорный листок.
  У нее имелись все данные - место и практически вычисленный Герой, потенциальный маг-спутник и лучший мечник Обитаемых земель, но процесс, когда-то суливший чисто детское предвкушение, этакое ожидание праздника, почему-то больше не радовал.
  Что ж, рано или поздно даже торжество превращается в рутину.
  Магрит выдвинула ящик стола и, вытряхнув оттуда всякий бумажный мусор, достала единственную вещь, связывающую ее с давно рассыпавшимся прахом прошлым. С прошлым, которое теперь представлялось ей чем-то нереальным. Было ли? Нет ли? Сколько правды заключено в том, что рассказывают хроники. Сколько из этого женщина хотела бы забыть и сколько действительно забыла. Не только не прекратив играть стерву с переразвитым самомнением, но став ей на самом деле. Сочинила историю, да и поверила первая. Опьянела от ощущения собственного всемогущества, позабыв, что уже давно рядом нет никого, с кем ее могли бы сравнить.
  Картинка в прямоугольной рамке - может быть, портрет, может, что-то еще, - легла на стол.
  - Эх, Род, видел бы ты... - в голосе госпожи Главы Совета послышались столь неуместные для влиятельной магички горечь и сожаление об упущенных возможностях.
  Привыкла рубить, не задумываясь, приняв, как должное, что собственное величие проросло из подлости. Сомневаться? Никогда. Сомнения - удел слабых.
  Шнайдер зашвырнула картинку обратно в ящик и потянулась за чистым листом и пером. Непослушная бумажная трубочка была в очередной раз развернута и, для надежности, прижата к крышке стола вычурной чернильницей, на которой с гордым видом восседала бронзовая птица.
  Магрит в очередной раз задумалась, что же именно хотел сказать миру автор столь странного творения. Объяснить невеждам происхождение чернил? Но тогда следовало предварительно пояснить, чем именно надлежит кормить птицу, чтобы получать их на выходе.
  Женщина невесело усмехнулась и принялась сочинять послания. Первое, пропитанное приторным ядом полунамеков и загустевшей патокой глумливой вежливости, предназначалось Его королевскому величеству, правителю Сидона Вильгельму Одиннадцатому.
  Dторое, скрывавшее в себе то ли приказ, то ли издевку, то ли все вышеперечисленное вместе, предназначались магам Белого Совета, "дабы возрадовались они, узнав, что дело Света не погибло и всячески процветает"...
  Закончив распоряжение подобным шедевром эпистолярного искусства, Магрит вывела внизу листа свою собственную залихватскую подпись и шлепнула сверху подтверждающую печать.
  Все, теперь пусть молодежь работает. Мы уже старенькие, нам силы беречь надо, а не на отправку писем тратить. Тем более, больше половины можно и так отвезти. Без изысков.
  Магрит задумчиво потерла переносицу и перевела взгляд на датчик напряженности полей. Последнее время с ним творилось что-то странное. Похоже, контакты окислились. Надо было бы почистить, но руки все не доходили.
  Сейчас заняться что ли? Или ладно. Потом как-нибудь... Если выдастся возможность.
  - Герта! - Рявкнула Магрит, и дверь послушно распахнулась, пропустив капитана стражи. - На, отправь. Срочно.
  Письма легли в протянутую руку, и Герта, поклонившись, покинула кабинет Главы Белого Совета. Однако прежде чем закрывшаяся дверь снова надежно отделила госпожу Шнайдер от окружающего мира, она услышала, как Герта, очень похоже копируя интонации магички, перепоручает работу младшему по званию:
  - Эльзе! Госпожа Шнайдер приказала отправить. Срочно.
  Магрит даже усмехнулась, представив, как растерянно оглядывается пойманная врасплох Эльзе и, не обнаружив поблизости никого, на чьи плечи можно было бы переложить сие нелегкое занятие, обиженно потупившись, бредет в сторону лестницы. А Герта насмешливо смотрит ей в спину.
  Все-таки нужная вещь - субординация.
  Хоть, порой, и обидная.
  
  Ларс Ларссен
  ...делается к лучшему
  
  Сидон встретил его шумным многоголосьем кишащих на рыночной площади толп, немыслимой смесью ароматов готовящейся прямо на месте еды, изысканных благовоний и притираний, конского навоза и нагретых перьев. И как изредка гам, словно лезвием, разрубал пополам чей-то властный голос, отдающий приказ пропустить, так и в неповторимую мешанину запахов изредка вплеталась одна-другая ленточка кружащего голову шлейфа духов благородной дамы.
  Одетых в мантии Академии Ларса и Эрика сразу же закрутил властный поток почуявших свою выгоду торговцев. Но Экхарт, подхватив под руку растерявшегося ученика, ловко выгреб против течения, умудрившись легко избавиться от навязчивого базарного люда и не стать при этом обладателем совершенно ненужных вещей.
  И Сидон, потеряв всяческий интерес к появившимся новичкам, признал их своими, сразу же перестав обращать на них внимание. Ларса такой подход очень устраивал.
  
  На обеденном перерыве его так же не оставляли в покое. Слух о страшной провинности Ларса, умудрившегося настроить против себя не только дружно нелюбимого Эрика Экхарта, но и саму Магрит Шнайдер, каким-то образом успел выбраться за пределы аудитории и с катастрофической скоростью распространялся по коридорам Академии. Поэтому когда Ларс добрался до обеденного зала, его встретило гробовое молчание.
  Все, от почтенных мэтров до самых распоследних желторотых юнцов, уставились на вошедшего с одинаковым выражением, представлявшего собой странную смесь интереса, сочувствия и почему-то предвкушения. Словно бы на охоте, когда загнанному зверю уже некуда деваться и охотники, весело переговариваясь, за беседой ни о чем как за ширмой скрывают сладкое волнение, ожидание кровавого окончания травли.
  Может быть, именно поэтому Ларс так сильно и невзлюбил родовую страсть многих поколений своих аристократических предков, видя в ней лишь завуалированное наслаждение чужими мучениями.
  Ученик замер на мгновение, а потом, резко развернувшись, вышел. Нет, выбежал прочь. Как можно дальше от этих взглядов, от паутиной заткавшей обеденный зал тишины, от почти ощутимого ожидания, до неузнаваемости изуродовавшего лица тех, кого он раньше считал людьми...
  Злые слезы обиды обжигали щеки, но сейчас Ларсу было откровенно наплевать на то, что подумают о нем случайные встречные. Ему еще никогда не было так больно.
  - Эй, ты это куда собрался? - чьи-то сильные пальцы вцепились в его плечо, грубо разворачивая ученика лицом к себе. Ларс дернулся, попробовав освободиться от неожиданной помехи, - напрасно. С похожим успехом удалось бы обрушить любую из башен Академии, всего лишь надавив на нее плечом.
  - Ты это чего? - поинтересовались снова, и Ларс наконец перевел взгляд на обладателя столь цепких пальцев. Он был невысок, но кряжист. Даже чуть полноват для своего роста. Но ни лукавые искорки в ореховых глазах, ни растянувшая губы добродушная улыбка нисколько не успокоили Ларса Ульриха Ларссена, скорее наоборот.
  Судьба-мерзавка любит откалывать подобные штуки. А чем еще, спрашивается, объяснить череду с самого утра преследовавших Ларса неудач. Или удач. Все зависит лишь от того, с какой стороны к ним подойти. Многие в Академии отдали бы половину земельного надела, а то и весь целиком, только бы прославленная Магрит Шнайдер обратила на них свое внимание - там пусть хоть и из Академии отчисляют. Все равно потом можно будет дома до старости хвастаться, что меня, мол, сама Глава Белого Совета выгнала.
  А вот Ларсу подобное счастье даром досталось, да еще не просто так, с добавкой. В виде Эрика Экхарта.
  Но то ли судьба сочла, что и этого маловато, то ли худющий Экхарт на полноценный довесок не потянул, однако расщедрившаяся удача выбросила ему на своих костях еще одну неожиданную встречу. Встречу с человеком, чье мнение ставилось чуть ниже мнения госпожи Шнайдер, с магистром боевых искусств, доблестным Гюнтером Кляйне.
  - Обидели? - Гюнтер Кляйне ощутимо тряхнул мальчишку за плечо. Магистр был слегка пьян и находился в на редкость приподнятом состоянии, прямо-таки излучая готовность помочь зашуганному более наглыми собратьями ученику.
  Ларс, правильно оценив ситуацию, быстро кивнул, посчитав за лучшее во всем беспрекословно соглашаться с Кляйне.
  - А вот мы ему с-сейчас... - поросшая рыжими волосами лапища сжалась в солидных размеров кулак, тотчас же оказавшийся под самым носом у Ларса. - Чтобы знал, как м-маленьких обижать.
  Ларс нисколько не обиделся на "маленького", ему виделась очаровательнейшая во всех отношениях картинка: разъяренный Гюнтер Кляйне гоняется по коридорам Академии за сразу растерявшим весь свой гонор ученичком госпожи Магрит Шнайдер. Целясь уцепить того за выпендрежную косу.
  Вкусная такая картинка. Приятная глазу.
  Поэтому в ответ на не замедливший последовать вопрос Ларс без долгих раздумий выдал: "Эрик Экхарт", плохо представляя, чем подобное развитие событий может закончиться и для Эрика, и для него.
  Но Гюнтер Кляйне, похоже, имел личный счет к светловолосому наглецу. Магистр многообещающе ухмыльнулся и непререкаемым даже несмотря на легкое заикание, вызванное потреблением горячительных эликсиров, тоном, велел мальчишке оставаться здесь и ждать, когда он вернется.
  Ларс снял с плеча сумку и сел сверху, приготовившись наслаждаться развязкой. Но чем больше проходило времени с момента отбытия магистра, тем сильнее становилось терзающее мальчишку беспокойство. И тем четче представлялся Ларсу его поступок заведомой подлостью.
  Эрик Экхарт имел полное право наказать нерадивого ученика за порчу казенного имущества, а вот ученик Ларс Ларссен, наоборот, не должен был натравливать на следовавшего букве закона Экхарта нетрезвого магистра.
  А что если сейчас они сражаются не на жизнь, а на смерть?! Магия против меча?! Магистр боевых искусств против самого сильного из молодых магов?! Экхарт против Кляйне?! И все из-за глупой обиды глупого мальчишки.
  Ларс вскочил. Надо было что-то делать, и так уже слишком много времени потеряно зря. Только кто может ему помочь?
  Ответ пришел сам собой, единственный верный в сложившейся ситуации ответ.
  Магрит Шнайдер.
  Кому еще, кроме бессменной Главы Белого Совета, способной одним движением брови остановить уже готовящую начаться войну, под силу растащить по углам увлекшихся потасовкой противников.
  Подобных противников.
  
  

IV

  
  

Перемежаю ловко правду с ложью -

Обман - почаще, искренность - пореже.

  
  Эрик Экхарт
  В лабиринтах Сидона
  
  Эрик любил этот город. Любил всем сердцем, как только и дОлжно любить подарившего ему жизнь. Закрывая глаза на все его мелкие причуды и откровенные недостатки. Он любил запутанный лабиринт улочек, способный незаметно увести незадачливого пешехода на другой конец города. Любил низкие домишки кварталов обывателей и роскошные дворцы знати в центре, изящество мраморных статуй и яркие настенные росписи, настолько реалистичные, что кажется - протяни руку и почувствуешь под пальцами плоть живых существ. Он любил шум и толчею рыночных площадей, крикливые голоса торговцев и сосредоточенное внимание в глазах пришедших за покупками, любил сонную тишину окраинных двориков, в омутах которых, пронизанных покоем солнечных лучей, время словно бы замедляло свой бег, чтобы, замирая от восхищения, полюбоваться гроздьями ослепительной зелени.
  Да, Академия была прекрасна. С ее многочисленными просторными постройками, прячущимися в надежном кольце каменных стен, с ее цветущими сиреневыми и жасминными кустами, просторными аллеями и аллейками, площадками для упражнений и игр, прудиками и беседками.
  Она излучала царственное великолепие, как и подобает особе благородных кровей с безупречным происхождением. Но Экхарт так и остался для нее навязанным чужаком.
  С Сидоном было по-другому. Город, помнивший прежнего, совсем юного Эрика, осторожно крадущегося вдоль его стен, радушно принимал и Эрика нынешнего. И пусть черную косынку на голове и платье средней руки горожанина давно сменила форменная мантия Академии, Сидон, сердцем любящего родителя, и в облике надменного гордеца аристократических кровей всегда узнавал своего блудного сына. И, благожелательно поглядывая ему вслед, старался предугадать его любое, даже самое затаенное желание.
  Сидон, Сидон... Что бы я делал без тебя?.. Кто я без тебя?..
  Грусть уходила, повинуясь теплой меланхолии утопавших в зелени сквериков и шумной толчее главных улиц, становясь постепенно более светлой, более отрешенной.
  Более чистой.
  Уходила, растворялась, забираемая камнем стен и мостовых, оставляя по себе лишь легкое сожаление.
  До нового утра, пропитанного горечью еще не успевшего забыться сна.
  
  Эрик открыл глаза и какое-то время отрешенно изучал потолок.
  Ему снова снилась мать. И снова после пробуждения он никак не мог воскресить в памяти ее лицо. Экхарт четко помнил и пальцы с обломанными ногтями, и тонкий ободок кольца, так и не проданного несмотря на тяготы и обстоятельства, и тронутую сединой прядь волос, и дурманящий дух лекарственных настоек, и голос, который мог быть и резким, даже режущим ухо, и мягким, как мурлыкание кошки... Но вот лицо...
  Эрик пытался хотя бы припомнить, красивой она была или нет. Но не мог, не мог...
  Экхарт поднялся и, отодвинув массивный стол, извлек из тайника деревянную шкатулку. Щелкнула, откидываясь, крышка, открывая взгляду деревянное нутро. Толстый бумажный свиток - расторгнутый договор с гильдией воров, немного монет в кошельке, подаренный Магрит талисман Древних - тонкий блестящий диск - и лента. Женская лента. Когда-то ярко-розовая, но растерявшая в противоборстве со временем и частыми стирками свой первоначальный цвет...
  Единственная вещь, оставшаяся от матери. Единственная, потому что посягнуть на тонкий ободок кольца Эрик не осмелился...
  
  Странного человека на площади Экхарт заметил сразу. Слишком уж сильно ощущалась в нем некая чуждость, граничащая с враждой. Слишком уж неприязненно рассматривал он раскинувшийся вокруг город, и Сидон, настороженно приглядываясь к своему гостю, оценивал его намерения, поджимая лапы и изгибая хребет, как хищный зверь в преддверии прыжка.
  Прохожие спокойно проходили мимо. Им не было никакого дела ни до таращившегося на цветные росписи зеваки, ни до овладевшего городом беспокойства.
  Чужак, спиной почувствовав пристальный взгляд Эрика, медленно, будто бы нехотя обернулся. Серые глаза незнакомца казались совершенно спокойными - гладь задремавшего под радугой осенних лучей прудика, чуть подернутого тоской о минувшем лете. Но Эрик откуда-то знал, что внешняя бесстрастность - лишь маска, и там, в глубинах души чужака идет извечная война, самая страшная из всех возможных, потому что победителя в ней не может быть по определению. Война с самим собой. И обречены за годом год сталкиваться в противоборстве, извиваясь языками глубинного огня, клинки чувства и долга. Год за годом, выжигая изнутри ставшего полем боя. А зеркало пруда станет как и прежде спать и видеть сны о лете, и спокойствие его самосозерцания до конца дней не взбаламутится россыпями брызг от подводных водоворотов...
  Незнакомец отвернулся и, осторожно коснувшись украшавшей стену росписи, задержался на мгновение, а затем быстро направился прочь.
  Эрик выждал некоторое время, рассказывая Ларсу какую-то ерунду об окружающих постройках, чтобы потом последовать примеру чужака и полюбоваться фреской.
  Кто и когда придумал, что принесенный в дар принцу Александру клинок, поможет заслужить военную удачу, неизвестно, но суеверия - вещь привязчивая, и уже очень скоро многие наемники или воины стражи считали своим долгом положить в одно из специально отведенных для этого углублений кинжал. Или нож. Или чего не жалко.
  Просто так, наудачу. Чтобы забрать потом, по возвращении.
  Или не забрать.
  Незнакомец, по-видимому, тоже чтил установившуюся традицию. Недлинный кинжал был оставлен почти у самой земли, не на виду, но так, чтобы искавший мог легко его обнаружить. Экхарт осторожно нагнулся, делая вид, что пытается смахнуть прилипший мусор. Брать себе оставленное принцу считалось дурным предзнаменованием, но Эрик считался с суевериями только в те моменты, когда это было ему выгодно. В остальных случаях он предпочитал вспоминать о статусе мага и снисходительно посмеиваться над доверчивыми чудаками. Поэтому, прикинув кое-что про себя, Экхарт запрятал находку поглубже. Пусть лучше Магрит Шнайдер посмотрит.
  - Ух ты! - восхищенно вздохнули над ухом, Эрик обернулся. Ларс, с видом человека, на которого только что снизошло откровение Источника, пялился на расписанную стену.
  И чего он там нашел? Картинка-то посредственная, так себе, уличная мазня... Есть и поинтереснее...
  
  Ларс Ларссен
  Сила мечты
  
  Ларс не сразу понял, зачем Эрик Экхарт потащил его к одной из множества фресок, но потом, приглядевшись повнимательнее, застыл, завороженный совершенством композиции и умением художника.
  Мастер решил изобразить прощание принца Александра, и, надо сказать, это ему удалось. Он до малейших подробностей передал и тоску во взоре будущего короля Людвига Восьмого, смотрящего вслед уходящему брату, и горькую обреченность в горделивой фигуре добровольно отправившегося на верную смерть.
  
  В самые первые годы после ухода Древних в Таллотанских пустошах поселился Темный Властелин, и уже очень скоро на Обитаемые земли начала наползать черная тень разрушения. Люди ждали спасения, но до предсказанного магами прихода Героя оставалось еще много времени.
  Человеческое горе и творимые прислужниками Зла преступления переполнили чашу терпения, и тогда принц Александр, оказавшийся не в силах больше равнодушно наблюдать за рушащимся миром, отправился в предгорья Таллотана, чтобы бросить вызов Властелину и сразить его в противоборстве.
  Он не вернулся. Неизвестно, ответил ли хозяин цитадели на брошенный вызов, или нет. Но как бы то ни было - зло временно отступило, даровав столь необходимую магам отсрочку.
  Подвиг принца Александра навсегда остался в памяти живущих, как попытка изменить предопределенность судьбы, как вызов, бесстрашно брошенный несоизмеримому могуществу. Негласное подтверждение истинности высказывания о том, что бессмысленных жертв не бывает.
  И уже вскоре маги объявили о приходе Героя Сигмунда.
  
  - Пошли, - позвал замечтавшегося ученика Эрик. - Теперь самое время перекусить.
  Впрочем, поесть им в итоге не удалось.
  Ларс с Экхартом протолкались сквозь толпу, чтобы поближе полюбоваться на пострадавшую от огня харчевню. И хотя нанесенный ущерб не казался уж особо значительным, рассчитывать здесь на сытный обед было бы верхом глупости.
  Тут же, внимательно поглядывая себе под ноги, слонялся рыжий магистр фон Кляйне, непонятно с какой стати заинтересовавшийся обычным пожаром. Все и так предельно ясно даже непосвященному: полыхнуло от очага и завеси опалило. А от них и остальное занялось...
  Или нет? Неужели, магистр сумел заметить здесь нечто важное, какую-то спрятанную от любопытных глаз тайну?
  Скорее всего. Потому что не походил Гюнтер фон Кляйне на человека, способного растрачивать бесценное время на бесполезную ерунду.
  Эрик Экхарт некоторое время созерцал знакомую фигуру магистра с непонятным выражением, а затем все-таки окликнул его. И Ларс сразу же постарался спрятаться за спину Эрика: ему до сих пор было стыдно за свою еще не успевшую забыться выходку.
  
  На одном дыхании преодолев несколько лестничных пролетов, Ларс вылетел на широкую площадку и, не останавливаясь, бегом бросился по соединявшей башни замка Академии крытой галерее к личному кабинету Магрит Шнайдер. Две девицы, то ли охранницы, то ли прилежные ученицы госпожи Шнайдер, проводили Ларса напрочь лишенными любопытства взглядами, словно бы в его появлении много раньше назначенного срока не наблюдалось ничего из ряда вон выходящего.
  Ларс робко постучал и, не дождавшись ответа, схватился за дверную ручку. Пальцы тотчас же пронзило ледяным холодом безвременья, будто бы далекий север внезапно надвинулся, с головой накрыв ученика снежно-белым покрывалом морозных вьюг.
  Надвинулся и отступил. Признав своего. Допущенного.
  Негромко щелкнул замок, и дверь приотворилась, как бы приглашая зайти внутрь.
  Госпожа Глава Белого Совета сидела за столом и внимательнейшим образом рассматривала расстеленный перед ней лист. И даже несвоевременный приход Ларса не смог заставить ее оторваться от столь интересного занятия. Магрит Шнайдер лишь ободряюще кивнула вошедшему, предлагая присесть и подождать, и снова вернулась к отрешенному созерцанию.
  В другое время Ларс с удовольствием забрался бы в удобное кресло и немедленно принялся бы оглядываться по сторонам, завороженный обилием наполнявших кабинет магички редкостей. В другое время. Но только не сейчас...
  Поэтому ученик продолжал смущенно переминаться с ноги на ногу, надеясь, что рано или поздно госпожа Глава Совета соизволит заметить некий непорядок в своем убежище.
  Бесполезно. Магрит Шнайдер оставалась совершенно безучастной к происходящему, и даже легкое покашливание, с каждым разом становящееся немного громче, не мешало магичке.
  Наконец Ларс набрался храбрости и позвал:
  - Г-госпожа Шнайдер.
  - Говори, я слушаю, - не сразу отозвалась Глава Белого Совета. Но вопроса так и не последовало, и магичка, рассеянно мазнув взглядом по ученику, потянулась за пером. - Да ты садись.
  - Г-госп... - Ларс осекся и неожиданно для самого себя всхлипнул. Магрит Шнайдер оставила перо в покое и теперь с подозрением всматривалась в лицо ученика. Затем женщина поднялась и, пододвинув поближе кресло, силой усадила в него мальчишку:
  - Давай рассказывай, чего именно ты натворил.
  Слова сами рвались с языка, словно бы они только и делали, что дожидались благоприятного момента, спеша уйти в мир. От волнения Ларс проглатывал окончания, путался и тут же исправлялся, перебивая самого себя, но Магрит Шнайдер не торопила его понапрасну. Словно бы уже с самого начала госпожа Глава Белого Совета выцепила из безудержного словесного потока нужное и всего лишь предоставляла напуганному ученику возможность выговориться, очистить душу от осознания непоправимости совершенной ошибки.
  - Они ведь убьют друг друга. Из-за меня, - уже почти спокойно закончил Ларс и покорно склонил голову, ожидая неминуемого наказания.
  - Пошли, - только и ответила магичка.
  - К-куда? - мальчишка непонимающе воззрился на женщину: в голосе госпожи Шнайдер не слышалось и слабого отголоска гнева. Будто бы Главе Совета по три раза на дню сообщали о возможной гибели Эрика Экхарта.
  - Как куда? - искренне удивилась магичка. - В пыточную, конечно. Думаешь, преднамеренное убийство моего любимого ученичка сойдет тебе с рук?
  Ларс Ульрих испуганно побледнел, как можно глубже вжимаясь в кресло, словно бы оно могло его спасти от назначенной кары, и Магрит Шнайдер поняла, что на сей раз слегка переборщила.
  - Да не бойся ты. Ничего с тобой не случится. Просто посмотришь на кое-что интересное и сразу успокоишься. Обещаю.
  Глава Совета залихватски подмигнула мальчишке и быстрым росчерком нарисовала на фоне книжных полок проход.
  И Ларс тотчас же умудрился обо всем позабыть. От восторга. Потому что только самые сильные маги обладали способностью открывать порталы без помощи доставшихся от Древних артефактов, и лишь одна Магрит Шнайдер обходилась и без дополнительных приспособлений, и без длительной подготовки.
  - Ничего себе! - не восхищаться таким уровнем владения силой Источника было невозможно.
  - А ты что думал? - снисходительно фыркнула магичка. - Идешь?
  Пальцы доверчиво легли в открытую ладонь, но, делая шаг в никуда, Ларс в последний момент все-таки не выдержал и зажмурился.
  
  Гюнтер Кляйне
  В полушаге от понимания
  
  Магистр и сам не мог сказать, когда именно успел повернуть обратно, к площади. Закружил ему голову обманщик-Сидон, заморочил. Заворожил переплетениями каменных лоз на фасадах, одурманил ароматом цветущего жасмина, а потом подсунул втихаря под ноги не ту улицу. Чтобы теперь любоваться с высоты карнизов и шпилей на вытянувшуюся физиономию заплутавшего в трех соснах человека.
  Шутник-Сидон. Забавник.
  - Пожар! - Раздалось где-то совсем рядом, и Гюнтер, почувствовав в этом вполне обыденном крике обещание невиданного открытия, рванулся на помощь. Вместе с остальными то ли зеваками, то ли добровольцами.
  Горела харчевня, принадлежавшая Толстому Штефану, бывшему капитану стражи магистрата. Хотя "горела", было уж слишком громко сказано: вырвавшееся на свободу прожорливое пламя смахнуло узорчатые занавеси и жадно, словно бы получая от процесса ни с чем не сравнимое удовольствие, облизало массивные деревянные столы и скамьи. Но отведенное его владычествованию время почти истекло. Юркими змейками порскнули в стороны последние слабые язычки пламени. И погасли, рассыпавшись золотом искр.
  Магистр осторожно опустился на колено и провел пальцами по почерневшим, местами даже покрывшимися потеками плитам пола. Пожар, несомненно, имел магическое происхождение. Хорошо хоть в Сидоне давно предпочитали строить из камня - дереву бы точно не удалось выстоять против подобного огня.
  А так... Так приведут залы в порядок, повесят новые занавеси и картины - и вперед, жизнь продолжается.
  Гюнтер поднялся, вытирая испачканные пальцы платком, и, отступая назад, случайно столкнулся с одним из любопытствующих, уже успевших двойным кольцом окружить место происшествия.
  - Простите, - невежливо буркнул фон Кляйне, всем своим видом выражая недоверие к оказавшемуся у него на пути оборванцу. Впрочем, оборванцу ли?
  Судя по мелькнувшей в серых глазах и тотчас же погасшей ярости и демонстративно поправленной перевязи с парой недлинных клинков, незнакомец не принадлежал к откровенным отбросам общества. Скорее, обедневший аристократ, у которого из всего богатства одно звучное имя и осталось.
  Да еще гордости, больше чем потребно для спокойной жизни.
  А ведь вроде далеко не мальчишка, должен был и ума поднабраться. Хотя один и в юности отличается хладнокровием и рассудительностью, а другой до старости станет вспыхивать, как солома, от каждого косого взгляда.
  Тяжело жить с задиристым характером.
  Кляйне усмехнулся и уже начал раздумывать, а не помочь ли сему достойному человеку в поисках своего места в мире, собственноручно подсократив и так переразвитое самомнение... Но раздавшийся за спиной голос внес существенные изменения в планы главы тайной службы Академии:
  - Магистр Кляйне?
  Гюнтер обернулся, оказавшись лицом к лицу с молодым Экхартом и его учеником. Какого Источника мальчишки делают в городе, когда сроки, отведенные для поиска Героя, уже почти вышли?! Почему они не в башне?
  Похоже, именно это умозаключение во всех подробностях отразилось на лице Гюнтера Кляйне, потому что Эрик вдруг победно улыбнулся и заговорщицки поделился с магистром рвущейся с языка новостью:
  - Мы нашли его!
  - Ого! - только и смог произнести магистр. - Ну вы и молодцы! - Он небрежно потрепал по плечу стоявшего рядом Ларса, готового от переполнявшей его радости весело скакать вокруг старших.
  - Тогда все понятно. Отдыхаете, значит, от трудов праведных.
  - Именно, магистр, - не мог не признать очевидного Эрик.
  - А спешите-то куда? Не в Веселый ли Квартал? А? - магистр с шутливым подозрением, таящим под собой вполне реальное предупреждение, уставился на Экхарта.
  - Нет, вообще-то, - сразу посерьезнев, отверг нелицеприятные обвинения ученик Магрит.
  - Ну-ну, - понимающе подметил магистр. - Так я и поверил. Ты только мальца туда не рано ли потащил?
  Экхарт смутился. Все-таки люди с очень бледной кожей забавно краснеют. До мочек ушей. Неужто, и вправду собирался?
  - Нет, мы в харчевню, магистр. Свининка по-румийски под сливовым соусом и прочее... А тут пожар... - Экхарт, найдя оптимальную манеру поведения, вновь почувствовал под ногами почву и теперь с вызовом щурился в физиономию Гюнтеру.
  В точности как давешний наглец. И куда он делся?
  Магистр беспокойно заозирался, чем вызвал интерес со стороны Эрика.
  - Кого-то потеряли, магистр? Если что, я здесь.
  Но у Кляйне не было ни настроения, ни желания парировать очередной выпад, поэтому он просто пропустил прозвучавшую издевку мимо ушей. Внезапное исчезновение заштатного аристократишки, по всем предпосылкам просто обязанного дожидаться вызова на поединок, почему-то сильно обеспокоило магистра.
  Гюнтер не любил того, чего не понимал сам. Даже не то чтобы не любил, скорее, опасался. И редко беспочвенно.
  - Ошивался тут поблизости такой...
  - Волосы темные, длиной до плеч, глаза серые, нос прямой, ростом примерно как я, одет небрежно, но держится как принц. И клинки у него интересные, похоже, работы настоящего мастера...
  - Откуда?! - магистр удивленно воззрился на Экхарта, и тот, почувствовав изумление Гюнтера, изящным жестом стряхнул с плеча несуществующую соринку, многозначительно уточнив:
  - Не понравился он мне.
  - Мне тоже, - не преминул согласиться Кляйне. - А про клинки откуда знаешь?
  - Да так вот... - Эрик запустил ладонь под мантию и извлек наружу действительно примечательный кинжал. - У них рукоятка с тем же узором, судя по всему, в одном месте делали. Нет, магистр, вы только гляньте, какая сталь...
  Экхарт, откровенно любуясь, поймал солнечный отблеск лезвием клинка.
  - Эрик фон Экхарт, ваше прошлое... - начал было Гюнтер Кляйне.
  - ...Осталось прошлым, - закончил за него Эрик. Ученик Магрит мило улыбался, но тепла в его улыбке не ощущалось вовсе. Скорее, готовность укусить. - Он его потерял. - Уточнил, спустя показавшееся вечностью мгновение, Экхарт.
  - А... Ну хорошо... - Кляйне готов был сквозь землю провалиться. Это надо же, попрекать человека тем, что он исправно пытается забыть. Невольно шантажировать его своим знанием, напоминать об уязвимости, о тщете скрыться от пристальных глаз идущего по пятам прошлого... - Извини...
  - Ладно, - махнул рукой Эрик и, подумав, все же добавил. - Магистр...
  Ларс, настороженно наблюдавший за их беседой, шумно перевел дыхание, поняв, что на сей раз все закончилось миром.
  Ну вот, еще и мальца напугал.
  Они надолго замолчали, следя как с верхней, наиболее пострадавшей от огня галереи Толстый Штефан собственноручно вытаскивает портрет какого-то из древних королей в массивной, обуглившейся по краям раме.
  - И куда вы теперь? - перевел разговор на другую тему Гюнтер.
  - Как куда? Искать другую харчевню, магистр. - Экхарт вежливо откланялся и поспешил прочь, прихватив с собой юного Ларссена.
  Гюнтер Кляйне еще какое-то время смотрел им вслед. Все-таки у Магрит имелось очевидное чутье на нужных людей. Со временем из Экхарта выйдет замечательный маг Белого Совета, и чем Источник не шутит, возможно, и ректор Академии.
  И неважно, что в будущем случится с самим магистром, главное, пусть мальчишкам удастся пережить грядущую битву. И да хранят их силы Источника...
  Да хранят...
  
  Эрик Экхарт
  Гордость превыше всего
  
  Возвращались в молчании. Ларс, порядком уставший от переполненного впечатлениями дня, с трудом переставлял ноги, и Эрик невольно начал прикидывать, сможет ли он при необходимости дотащить ученика обратно? И как на это посмотрит госпожа Шнайдер?
  Желтые флаги, означавшие тревогу первого уровня и ограничение на применение магии в пределах города, уже успели снять, и сейчас вместо них на шпиле главного замка развевались иные широкие полотнища: древнее, с восьмилучевой двойной звездой Коалиции и более привычное взгляду, с восходящим солнцем, - знамена Академии.
  На город опускался вечер, и все вокруг казалось завораживающе тихим и спокойным. Просветленным. Даже ветерок и тот угомонился, порядком подустав стряхивать с покрытых белыми цветами ветвей лепестки.
  Широкая дорожка, мощенная складывавшимися в причудливые узоры плитками, послушно глушила шаги, довершая этим последним штрихом общее ощущение снизошедшего на мир успокоения.
  И лишь где-то вдали, диссонансом вторгаясь в очарование вечера, раздавались раздражающе громкие голоса.
  У главных ворот Академии сегодня оказалось необычно людно. Протиснувшись с трудом через толпу зевак, Эрик и Ларс стали свидетелями интереснейшего зрелища. Магистр боевых искусств, незабвенный Гюнтер Кляйне, сцепился с охранявшей вход в Академию стражей.
  - Что здесь происходит? - вполголоса поинтересовался у стоящего рядом человека Экхарт.
  - Кляйне где-то пропускной артефакт оставил. Небось, снова перебрал магистр, - ответивший весело фыркнул и вернулся к созерцанию перебранки.
  А посмотреть там было на что. Гюнтер Кляйне, уперев руки в боки, горой нависал над попавшим в ловушку обстоятельств человечком, пытаясь запугать его обещанием страшных кар. Но неподкупный стражник, несмотря на свои невыдающиеся размеры, отличался то ли крепкими нервами, то ли слабым зрением и бедной фантазией, потому что отказывался принимать разошедшегося магистра всерьез.
  - Пункт восемнадцать-два Устава Академии гласит, что проход на территорию Академии осуществляется согласно введенному пропусковому режиму. Предъявите артефакт и входите, - в очередной раз повторил уже успевшую ему надоесть фразу стражник.
  - Я Гюнтер фон Кляйне, магистр боевых искусств... - упрямо набычился магистр.
  - Это не повод не подчиняться пунктам Устава, - с показным равнодушием пресек попытку вывести конфликт на новый виток стражник.
  - Да я и являюсь поганым автором некоторых поганых пунктов этого поганого Устава! - возмутился Кляйне.
  - Право авторства не освобождает от ответственности, - весомо заметил хозяин положения. - Значит, вы, как никто иной, должны понимать необходимость соблюдения мер безопасности на режимном объекте.
  - Я Гюнтер фон Кляйне ... - снова попытался начать магистр.
  - Откуда я знаю, что вы именно тот, за кого себя выдаете? - задал вполне логичный вопрос непреклонный стражник. - Может быть, Темный Властелин решил обезглавить весь Белый Совет, проникнув в Академию в обличии магистра боевых искусств, а?
  От такого неожиданного предположения Гюнтер совершенно ошалел, подавившись очередным, готовящимся сорваться с языка ругательством.
  Эрик внимательно присмотрелся к стражнику и решил взять обратно свои слова об отсутствии у него фантазии. Только нестандартно мыслящий человек мог додуматься, что Темный Властелин, во время всех своих предыдущих воплощений, тихо сидевший в Таллотанских пустошах, решит вдруг заявиться в столицу Сидона, где концентрация магов на квадратный дюйм зашкаливает за все мыслимые пределы, да еще и в обличие господина Кляйне. Конечно, все всегда случается в первый раз, но однако в предположениях не следует доходить до абсурда...
  Надо потом не забыть посоветовать сему доблестному стражнику серьезно заняться сочинительством героических баллад, отбою ведь от читателей не будет.
  - Нет, Темному Властелину вряд ли бы пришло такое в голову, - старательно проанализировав столь неординарное заключение, пришел, наконец, к конкретному выводу магистр. - В отличие от вас. Я Гюнтер фон Кляйне, магистр боевых искусств, Надежда сил Света и прочее, прочее, прочее... - Интонационно выделяя каждое слово, словно полновесной монетой падающее на мраморный пол, произнес Гюнтер.
  - Пропуск, - с прежней, вызывающей восхищение мрачной обреченностью потребовал стражник.
  - Я Гюнтер Кляйне - и любой, подчеркиваю, любой может это подтвердить, - магистр боевых искусств неопределенно ткнул пальцем в толпу. Не ожидавшие такого направления развития событий зеваки дружно отшатнулись, не желая связываться с рассерженным Гюнтером.
  - Что здесь происходит? - прозвучал звонкий голос, и толпа послушно подалась в стороны, пропуская Магрит Шнайдер.
  - Рита, душа моя. Ну забыл я его где-то, клянусь... - начал плакаться Гюнтер Кляйне, увидев в явлении Главы Совета столь желанное спасение.
  - Тихо, - заставила замолчать его Магрит. - А теперь ты говори.
  - Неизвестный субъект попытался пробраться на территорию Академии, выдавая себя за магистра боевых искусств. Пропуска не предъявил, поэтому есть все основания считать данный инцидент провокацией со стороны Темного Властелина...
  - Хватит. Вот что Гюн... - Магрит обвела взглядом толпу и заметила стоящего впереди Эрика и уцепившегося за его рукав Ларса.
  - О! - обрадовалась, заметив их, госпожа Шнайдер. - Ларсик, это ты ведь должен был принести пропускной артефакт магистру, так?
  - А? - ученик повернулся к единственному островку спокойствия в этом море свихнувшихся - к Эрику. Впрочем, Экхарт уже догадался, что именно задумала Магрит, и поэтому подбадривающе подтолкнул Ларса навстречу магичке.
  - Ну же, Ларсик, в кармане... - заговорщически подмигнула ученику Глава Совета, и тому ничего не оставалась, как послушно залезть в карман и извлечь оттуда поблескивающую зеленью символов табличку с именем и должностью господина Кляйне.
  - Магистру, магистру отдай... - прошипела Магрит прямо в ухо ошеломленно уставившемуся на взявшийся ниоткуда пропускной артефакт Ларсу, и мальчишка, сделав шаг вперед, вручил табличку Гюнтеру.
  - Пропуск.
  Магистр поспешно сунул в лицо стражнику артефакт.
  - Вижу. Теперь все правильно, можете проходить, господин Кляйне, - любезно поклонился магистру мужчина.
  - Бюр-рократы... - процедила сквозь зубы непонятное ругательство Древних Магрит, подходя к Эрику и Ларсу.
  Зрители, разочарованные мирным завершением инцидента, начали потихоньку расползаться, и уже скоро у входа не осталось никого, кроме дотошного стражника, госпожи Шнайдер и ее подопечных.
  Ларс с восхищением воззрился на Главу Совета, с трудом удерживая готовящие сорваться с языка вопросы.
  - Все просто, Ларсик, - Магрит ласково потрепала мальчишку по волосам. - Мне проще создать новый пропуск, чем искать ему старый... Эрик, - госпожа Шнайдер перевела взгляд на своего ученика, - почему вы шастаете, Источник знает где, когда мне крайне необходима ваша помощь?
  - Ну... Вы же велели отдыхать, вот мы и ммм... отдыхали, госпожа Шнайдер, - нашелся Эрик Экхарт. - А то Ларс, бедняга, сидит в четырех стенах, как пень с глазами. Даже Сидона толком не видел...
  Ларс энергично кивнул, всем своим видом выражая одобрение и негласную солидарность с пламенной речью наставника.
  - Ла-адно... - снисходительно протянула Магрит. - Только впредь без моего разрешения никуда не исчезать. Ясно?
  - Хорошо, госпожа Шнайдер.
  - Конечно, госпожа Шнайдер, - хором пропели Эрик и Ларс, подтвердив самые нелицеприятные подозрения магички.
  - Хитрецы вы... - Магрит напоследок еще раз покровительственно потрепала Ларса по волосам и отправилась к себе в башню.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"