Юрьев Сергей Станиславович : другие произведения.

Вечность сумерек, вечность скитаний

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:


  

СЕРГЕЙ ЮРЬЕВ

ВЕЧНОСТЬ СУМЕРЕК, ВЕЧНОСТЬ СКИТАНИЙ

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
   ИСКРА НА ВЕТРУ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Они пришли неведомо откуда, и те, что сумели уцелеть, ушли неведомо куда, оставив людям лишь руины своих городов и малую толику секретов своих ремёсел и тайн своей магии. Те времена, когда их владычество казалось вечным, остались в памяти поколений как Темные века, но свет той победы, что принесла людям свободу, казалось, озарил нам путь на сотни лет вперёд. Прошло время, надежды истлели, и почти всё, чему научили нас альвы, предано забвению. Что ж, наверное, так и должно быть. Когда-нибудь нам вновь откроется всё то, что было ведомо им, но это будет принадлежать нам по праву, это будет воистину нашим. Не только память о прошлом несёт благо - их может принести и забвение.
  
   Альвы были похожи на людей так, что на первый взгляд было бы невозможно различить, где раб, а где господин, если бы каждый раб не носил медный или бронзовый, а порой и золотой ошейник, подавляющий волю и вселяющий страх. Но альвов от людей отличали не только изумрудные глаза и кровь небесно-голубого цвета.
   На их лицах редко появлялись улыбки, и самые страшные жестокости они творили без гнева. Со стороны казалось, что удача не несёт им радости, а потери не заставляют их испытать горе. Но это не так - на самом деле им было знакомо и то, и другое, но их лица об этом молчали.
   Дети, рождённые альвийками, были им самим не дороже прочих детей, родившихся в племени. В их языке даже не было таких слов "мать" и "отец", а детей воспитывали либо старшие в роду, которые больше ни на что не годились, либо люди-рабы.
  
   Альвы стремились подчинить себе всех, кто встречался им на пути. Альвам казалось мало того, что люди покорились им. Они хотели власти над временем и судьбой, жизнью и смертью, радостью и скорбями, речными водами и небесным огнём. Их чародеи однажды решили, что они способны соперничать с нашими богами, и, казалось, победа вновь осталась за ними. Тронн по-прежнему тянул сквозь вечность нить времён, но судьбы людей были уже не в его власти. Гинна, как и встарь, дарила людям жизнь, но предел этой жизни каждому человеку устанавливал альв, его хозяин. Таккар ещё пытался ниспослать людям радость, но чаша скорбей была и без него заполнена до краёв. Владыки отчаялись и отвернулись от земного бытия, но этого оказалось достаточно для того, чтобы сила альвов обернулась их слабостью. Всякое могущество имеет предел и рушится, столкнувшись с силой, которую само породило.
  
   Пусть забудется их магия, канут в небытие секреты их ремёсел, сгорят их письмена, но сама память о том, что они были, должна сохраниться навеки. Они ушли неведомо куда, но они могут вернуться неведомо откуда, и, если мы забудем прошлое, то оно повторится вновь.
  
   Предисловие к "Хроникам Гиго Доргона, сокрушителя альвов"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
   Блажен тот, кто что-то потерял, - ему есть, что искать.
   Из "Книги мудрецов Горной Рупии".
  
   Полено, прогорев посередине, сложилось пополам и провалилось на дно пламени, а к ночному небу взметнулся сноп искр, через мгновение затерявшихся среди звёзд, не по-осеннему ярких и, как всегда, холодных.
   - Вот так... - Старик Тоббо проводил их рассеянным взглядом и снова уставился на костёр. - Вот так и бывает: искра, оторвавшись от пламени - гаснет, человек, покинув свой род - погибает, род, ушедший на чужбину от могил предков - всё равно, что дерево, лишённое корней...
   - Тоббо, расскажи о Горлнне, могучем альве, - попросил старика Трелли, мальчонка, едва разменявший вторую дюжину зим. Рассказ о Горлнне-воителе старик Тоббо повторял уже сотни раз, и юные альвы знали его почти наизусть, но слушать славную историю о славном прошлом было всё-таки приятнее, чем ловить вздохи и причитания, которые, может быть, и полны великого и вечного смысла, но очень быстро надоедают и вгоняют в тоску.
   - О Горлнне, могучем альве... - как эхо повторил старик и умолк - долгой истории, если следовать обычаям, должно предшествовать долгое молчание.
   - Смотри, что у меня есть, - воспользовавшись тишиной, шепнула на ухо Трелли маленькая Лунна, показывая своё тонкое запястье, на котором блестела тусклым золотом цепочка - маленькие литые зай-грифоны следовали друг за другом, поджав длинные остроконечные уши, вцепившись зубами в хвосты своих братьев-близнецов, и каждый смотрел в сторону крохотным изумрудным глазом.
   - Откуда? - изумился Трелли, но тут же закрыл рот, с опаской глянув на старика, но тот, похоже, не прислушивался ни к чему, кроме треска костра.
   - Нашла на болоте, - похвасталась Лунна. - Ходили позавчера за брусникой, а я на Беглом Камне мох поковыряла - и вот...
   - А почему ты не...
   - А я хотела, - предвосхитила вопрос Лунна. - Я отнесла её вождю Китту, а он сказал, чтобы я себе оставила - теперь, говорит, уже всё равно.
   - Что всё равно? - успел спросить Трелли, но ответа не услышал - старик Тоббо начал свой рассказ:
   - Никто не знает, сколько с тех пор прошло столетий - после того как люди сожгли величественный город Альванго, альвам стало слишком горько считать прожитые годы... Но за тысячу лет до этого могучий воин Горлнн был владыкой Кармелла, неведомой нам обширной и славной страны, лежащей за пределами этого, чужого нам, мира. Он долго воевал, и, в конце концов, взял под свою защиту земли всех соседних народов. Когда Внутригорье стало подвластно ему, Горлнна постигла великая печаль - он знал: за горным кольцом, окружающим его обширные владения, расположены богатые земли, но через перевалы вело лишь несколько узких и опасных троп, по которым невозможно провести ни всадников, ни боевые колесницы, чтобы на равных сразиться с вождями Внешних Племён. Горлнн хотел нанять подгорных альвов, чтобы те пробили тоннель сквозь горы, но они сказали, что всего золота Кармелла не хватит, чтобы расплатиться с ними. Тогда Горлнн решил живым лечь в свою гробницу, потому что жизнь без войны, сулящей победу, была ему не нужна. Но, прежде чем он решился познать смерть при жизни, из-за гор к стенам Кармелла явился чародей Хатто, знаток древних заклинаний, которому, как и славному Горлнну, целый мир казался тесен...
   Трелли посмотрел на Лунну и обнаружил, что девочка успела уснуть, привалившись к его плечу. Из детей, собравшихся вокруг костра, половину тоже одолевал сон. Старик то ли ничего не замечал, то ли ему было всё равно, слушают его или нет. Лучше было не слушать... Любое напоминание о великом и давнем прошлом альвов наполняло сердце горечью - небольшой холм, окружённый со всех сторон непроходимым для людей болотом - всё, что осталось от великого царства Альванго, в пределы которого люди когда-то давно могли ступить только с медным ошейником раба. И вот эти полторы дюжины юных альвов - всё, что оставит будущему некогда великий народ. Есть ещё два малыша, едва научившихся ходить, которые спят сейчас в землянке, но они - последние... Они последние, потому что никто не хочет больше продолжения рода, который всё равно обречён. Так говорят, но в это не хочется верить. Слишком тяжело быть одним из последних...
   - ...и он сказал: не важно, что изобразит его кисть. Вокруг бесконечное множество невидимых миров. Как бы краски не легли на полотно, за гранью холста откроется иная земля, и мудрецы альвов издревле хранят заклинание, отпирающее вход. И Горлнн приказал построить ворота посреди поля и натянуть в их створе полотно, а Хатто взял кисти и краски из тёртого камня. Прошёл лишь день, и за воротами показался белокаменный город с высокими стенами и широкими площадями. На узких улицах застыло множество странных существ, похожих на альвов, только кожа у них была смуглее, и сами они казались медлительными, шумными и неуклюжими, как болотные жабы...
   Про жаб, наверное, старик добавил от себя... Скорее всего, в славном Кармелле не было, и быть не могло никаких жаб - это здесь почти нет иной пищи, кроме жабьего мяса, которое, даже сдобренное диким чесноком, продолжает отдавать тиной. Хорошо хоть вчера охотники наткнулись посреди болота на полудохлого заблудившегося оленя и смогли дотащить до землянки Тоббо. И старик так разговорчив сегодня, потому что сыт...
   - ...все воины Горлнна. Их было множество - тысячи и тысячи. Жёны и дети воинов уселись в повозки, запряжённые мандрами, и их вереница несколько раз опоясала стены опустевшего Кармелла. Чародей Хатто произносил заклинание - оно было подобно долгому плачу, и город, изображённый на полотне, начал постепенно оживать. А когда из ворот потянуло тёплым ветром, Горлнн первым пересёк границу, за которой начинался этот мир, мир людей, который тогда казался лёгкой добычей, а стал вечной западнёй для альвов...
   Западнёй для альвов... Странно - старик никогда не говорил об этом так. Раньше горечь в его словах появлялась, когда рассказ доходил до осады людьми Альванго и истребления альвов в Серебряной долине, когда с юга пришли орды неведомых медноголовых варваров. Наверное, Тоббо стал совсем плох и предчувствует, что жить ему осталось недолго. Шутка ли - коптить небо четыреста с лишним лет... Редкие из женщин доживают до такого возраста, а мужчинам вообще положено быть воинами и погибать молодыми...
   Трелли почувствовал внезапную неприязнь к старику, у которого только и осталось сил, чтобы сидеть у костра с малышнёй, рассказывать байки о былом величии, смотреть на звёзды и ждать собственной смерти.
   Если о славных победах могущественных предков говорить с такой тоской, можно подумать, что и побед никаких не было, как и не было великого царства Альванго, перед которым трепетали даже свирепые жители Окраинных земель, худшие, злейшие и самые страшные из людей...
   Трелли вдруг поймал себя на том, что думает о великом городе Альванго и свирепых жителях Окраинных земель, как будто ему приходилось видеть этот чудесный город и сталкиваться с этими беспощадными существами... На самом деле, за всю свою пока недолгую жизнь он не отходил от этого островка, дальше, чем до края Лохматой топи, а люди никогда ещё не добирались до последнего убежища альвов.
   - ...и главным оружием его были не мечи и стрелы, не отвага воинов, не беспощадность, не решительность, не искусство полководца - всё это было у Горлнна, но то же, наверное, было и у его врагов. Главным был страх, который внушали людям наши славные предки. Страх несут те, от кого не знаешь, чего ждать. Когда люди узнали, было уже поздно - их шумные уродливые города лежали в руинах, а для них самих оставалось только два способа выжить - скрыться в Окраинных землях или надеть рабский ошейник.
   И снова кажется, что старик сочувствует людям, самым жутким и безжалостным существам, которых только можно себе представить... Кто разрушил неприступный Альванго? Кто загнал альвов на это болото? Кто пытается истребить последних потомков славного Горлнна? Люди! Люди! Люди!
   - Тоббо! - вмешался Трелли в рассказ старика. - Мудрый Тоббо, ты сказал, что страх несут те, от кого не знаешь, чего ждать... Но ведь мы-то боимся людей, именно потому, что знаем, чего от них ждать.
   Старик умолк, продолжая смотреть на огонь, и молчал до тех пор, пока очередное прогоревшее полено не разломилось, отпуская на волю очередной сноп умирающих искр.
   - Страхи бывают разными, малыш, - в конце концов, отозвался он слабым голосом. - Есть страх неизвестности, но есть и страх неизбежного, а порой случается, что оба страха сливаются воедино. Но о страхе лучше не думать, прежде чем он сам придёт к тебе
   Вот так. У старика на всё найдётся ответ. И он уже успел рассказать много такого, чего лучше бы не знать... Знать о том, что где-то за болотами находится безбрежный мир людей - значит, хранить в себе страх неизбежного, а безвылазно сидеть на этом кривом холмике, не пытаясь даже изредка появляться там, где обитают люди - значит, не расставаться со страхом неизвестности... Жизнь в страхе ничем не лучше смерти, и, наверное, лучше бы не знать ни того, что было, ни того, что может случиться сегодня, завтра, через год, через столетие...
   - Скажи, мудрый Тоббо, зачем нам знать о прошлом, если у нас всё равно нет будущего? - Так дерзко со стариком ещё никто и никогда не говорил.
   - Может быть, мы не единственные альвы, которые ещё остались в этом мире. Может быть, есть и другие...
   - Но никто не пытается их найти.
   - Уже многие ушли искать собратьев, но никто не вернулся сюда.
   - Может быть, они нашли...
   - Может быть. Не знаю...
   - А почему ты остался, мудрый Тоббо?
   - Я единственный знаю заклинание, которое может открыть нам путь в Кармелл.
   - Но почему ты не произнесёшь его? - Трелли почувствовал внезапное волнение - не столько от тех ответов, что давал старик, сколько оттого, что решился задать вопросы, которые мучили его ещё с прошлой осени.
   - Чтобы открыть ворота, нужно видеть путь, малыш... - Теперь старик оторвал взгляд от пламени и смотрел Трелли прямо в глаза. - А путь увидит лишь тот, кто отыщет картину, написанную чародеем Хатто. Потом надо сложить вместе фрагменты и произнести заклинание. Только тогда откроется путь в Кармелл, туда, где нет людей, но много альвов.
   - И где её искать?! Где искать эту картину? - встрепенулся Трелли. Наконец-то Тоббо упомянул о чём-то таком, ради чего стоило прожить долгую жизнь альва, или за что не жаль когда-нибудь отдать её...
   Лунна проснулась, и теперь смотрела на Трелли, не скрывая удивления. Она вообще не умела скрывать своих чувств, как и все прочие альвы, не прожившие сотни лет...
   Старик молчал, а все, кто сидел вокруг угасающего костра, устремили на него взгляды, полные жадного ожидания.
   - Пока я не могу об этом сказать... - Казалось, Тоббо был смущён и теперь говорил даже тише, чем обычно. - И, наверное, никогда больше не смогу... Незачем и некому. Да я и не знаю.
   - Но зачем ты продолжаешь хранить в памяти заклинание? - не унимался Трелли. - Значит, ты на что-то надеешься, мудрый Тоббо...
   - Да. - Старик обвёл взглядом всех и заглянул каждому в лучистые глаза, горящие в темноте изумрудным светом. - Может быть, однажды кому-то из вас повезёт больше, чем ушедшим раньше. Может быть...
   - Мудрый Тоббо, позволь мне... Позволь мне отправиться на поиски Кармелла. - Трелли поднялся с поваленного ствола вековой ивы и шагнул к старику, вдруг с удивлением обнаружив, что почти сравнялся с ним ростом. - Я смогу...
   - Как ты можешь знать, что тебе по силам, а что нет! - Мудрый Тоббо превратился в сердитого Тоббо. - Ты никогда не видел людей, ты не сможешь понять их речи, ты не знаешь их обычаев, ты не знаешь о них ничего, кроме того, что они свирепы и беспощадны, ты никогда не держал в руках меча, тебе неведомы хитрость и коварство, ты не умеешь лгать. Да, ты бесстрашен, но бесстрашие твоё - не от твёрдости сердца, а от невежества. Мальчишеская храбрость доживает лишь до первой настоящей опасности - потом ты либо становишься трусом, либо погибаешь.
   Старик посмотрел на луну, которая уже поднялась над вершинами редких деревьев, прикидывая, не пора ли отправлять малышню спать - разговор и так уже слишком затянулся.
   - Мудрый Тоббо, а ты встречал людей? - набравшись храбрости, спросила маленькая Лунна. - Правда, что они такие ужасные?
   - Я полжизни прожил среди них, - ответил старик, обращаясь почему-то к Трелли. - Они похожи на нас, только у немногих из них бывают изумрудные глаза, их кожа смуглее, а на лицах у мужчин растут волосы.
   - Как у лесных ёти? - удивилась Лунна.
   - Они думают, что альвов больше нет, и легко верили в то, что я пришелец из далёких северных стран. - Тоббо по-прежнему не обращал внимания на назойливую девчонку, зато, не отрываясь, смотрел в глаза Трелли и даже положил ему на плечо свою узкую сморщенную ладонь. - Но за всё это время я нашёл только два обрывка, два лоскута от полотна чародея Хатто, а их ещё не меньше полудюжины разбросано по свету, и не все из них могли уцелеть. Не найдётся хотя бы одного из них - и все труды будут напрасны.
   - Мудрый Тоббо, - продолжал Трелли настаивать на своём, - если я чего-то не знаю - скажи мне... Если я чего-то не умею - научи меня. Научи меня понимать их речь и говорить на их языке, расскажи мне об их обычаях и о том, что такое хитрость и коварство. Я буду стараться, мудрый Тоббо. А вождь Китт научит меня обращаться с мечом. Если надо ждать, я согласен ждать, мудрый Тоббо!
   Видимо, он сказал это слишком громко - так, что даже лягушачьи трели утихли, и на время рассеялся комариный гул. Как-то старик Тоббо говорил, что у людей кровь красного цвета, и её пьют эти самые комары - только поэтому люди обычно и не суются на болота. Значит, комары, которым не по вкусу голубая кровь альвов, и есть последние защитники остатков древнего народа... Эта странная мысль сначала слегка позабавила Трелли, но уже через мгновение он ощутил всю её горечь.
  
   ГЛАВА 2
  
   Враг твоего врага может быть и твоим врагом, даже если это - ты сам.
   Из "Книги мудрецов Горной Рупии".
  
  
   Прошлой ночью небольшой отряд спустился по верёвкам из бойниц северной башни, и воины ценой собственных жизней спалили метательную машину горландцев, но поутру враг подтянул ещё две. До полудня уже полторы дюжины огромных камней перелетели через стены осаждённого Литта, круша деревянные бараки и мраморные палаты, а одна глыба из чёрного базальта разнесла вдребезги статую Орлона ди Литта, основателя замка, грозного воителя, изгнавшего с этих земель высокомерных альвов. Оставалось только благодарить судьбу за то, что горландцы не успели подвезти огненный припас, и с неба не валятся пылающие шары из пакли, пропитанной древесной смолой. Но и этого следовало ожидать со дня на день...
   - Мой лорд, с запада подходят всадники. Их сотни, - обратился к лорду Робину ди Литту командор Франго. - Может быть, кто-то из ваших родичей спешить вам на помощь.
   - Франго, у меня нет родичей, которым такое могло бы взбрести в голову, - отозвался лорд. - И ты это прекрасно знаешь. Нам неоткуда ждать помощи, и тебе это тоже известно. Я бы сдал замок хоть сейчас, если бы от этих варваров можно было ждать пощады хотя бы для женщин и детей.
   Лорд широкими шагами двинулся вдоль парапета, и командор последовал за ним. Те, кто приближался с запада, не могли быть друзьями, но они могли быть врагами его врагов, и это давало ничтожный шанс на спасение. Сейчас на верхней галерее, на виду у неприятеля, было самое безопасное место во всём замке, потому что камни летели над гребнем стены, а самый расторопный лучник не успел бы прицелиться в силуэт, мелькающий в просветах между зубцами. А если кому-то из них повезёт, то это уже всё равно... Почти всё равно.
   Замок был невелик, и, чтобы обойти его по периметру, много времени не требовалось. Главное - не останавливаться, а отдавать бесполезные приказы и раздавать никому не нужные похвалы и посулы можно и на ходу...
   Колонна всадников неторопливо двигалась по распадку между двумя холмами, не поднимая ни шума, ни пыли, и над передовым отрядом колыхалось жёлто-чёрное имперское знамя.
   - Может быть, император решил положить конец бесчинству проклятых горландцев, - предположил командор Франго, не отстававший ни на шаг от своего господина.
   - Император считает, что бесчинство - это когда его не берут в долю, - бросил через плечо лорд. - Просто его мытари пришли раньше времени, когда делить ещё нечего. Сейчас они подыщут безопасное место, станут лагерем, а потом начнут развлекаться охотой в моём лесу и грабежами в моих селеньях.
   - А вот с этим они точно опоздали, - заметил командор. - Горландцы уже наверняка и там, и там постарались.
   - Да, умеешь ты сказать приятное своему господину, - негромко отозвался ди Литт и тут же во весь голос крикнул, обращаясь к воинам, уныло взирающим со стены на кольцо осады: - Держитесь, мои храбрецы! Помощь близка!
   - Рады служить! - нестройным хором отозвались те, кто стоял поближе, но лорд уже прошёл мимо - к лестнице, ведущей в подвал Чёрной башни, единственной в замке, которая сохранилась ещё со времён альвов - самой высокой, мрачной и без единой бойницы.
   Эту башню даже не нужно было оборонять, она сама защищала себя - чёрные глыбы полированного камня были подогнаны так, что нечего было и думать засунуть штурмовой крюк в стык между камнями... И как только славный Орлон ди Литт в своё время брал крепости альвов? Если бы сейчас замок остался таким же, каким его впервые увидел основатель рода ди Литтов, и сейчас было бы нечего опасаться... Ни в какую, даже самую тупую или отчаянную башку не могла бы прийти такая мысль - попытаться штурмовать крепость, от одного вида которой в дрожь бросает. Видите ли, славный Орлон ди Литт не пожелал проживать в замке, построенном нелюдями. Что ж, победитель мог позволить себе иметь причуды...
   - Франго, останься здесь, - распорядился лорд, обнаружив, что командор продолжает идти следом, не отставая ни на шаг. - Не надо бегать за мной, как собачонка. Или ты чего-то боишься, мой храбрый Франго?
   - Ходят слухи, будто в замке есть подземный ход, и вы, мой господин, намерены бежать, как только враг окажется на стенах, взяв с собой только вашу дочь и носильщиков, которые понесут сундуки с казной, - на одном дыхании выпалил командор. - Я полагаю, что вам не стоит ходить без охраны, не ровён час, кто-нибудь сорвётся...
   - А сказать тебе, кто эти слухи распускает? - поинтересовался лорд.
   - Как скажете, мой господин...
   - Эти слухи распускаешь ты! А до этого их распускал тот, кто шепнул об этом тебе, - Робин схватил Франго за серебряный командорский медальон, и, казалось, вот-вот одним рывком разорвёт алую шёлковую ленту. - Скажи Тренту - пусть допросит того, кто тебе сказал об этом, а потом того, кто сказал ему, и так далее - пока не доберётся до того, кто это выдумал.
   - А если кто-то откажется говорить? - на всякий случай спросил Франго, не сомневаясь, впрочем, что в волосатых лапах палача Трента заговорит кто угодно.
   - Повесить! Только не на стене. Горландцам не обязательно знать, что в замке есть трусы и предатели.
   Командор кивнул, ударив себя в грудь железной рукавицей, а лорд двинулся своим путём, вниз, к подвалам башни, куда, кроме него, никто не смел спускаться под страхом смерти. Чем дальше вниз, тем круче становилась лестница, тем уже были ступени... Перед последним пролётом лорд забрал из рук караульного факел и, освещая себе путь, начал спускаться туда, где за последние шесть столетий не бывал никто, кроме его предков, полновластных лордов ди Литт, владетелей замка и всех земель между Серебряной долиной и Альдами, горным хребтом, за которым начинались Окраинные земли. О том, что в замке такое место есть, знали многие - наверное, и слухи о возможном бегстве господина начали расползаться именно из-за этого... В этом подземелье не было запаха затхлости, наоборот, снизу тянуло тёплым сухим воздухом, какой бывает только солнечным летним днём, и временами казалось, что к нему примешивается лёгкий аромат цветущего сада... Ди Литт воткнул факел в щель между двумя камнями и потянулся к тяжёлой связке ключей, висящей на поясе. Замков на двери, окованной бронзой, было семь - магическое число альвов. Магическое число... Нельзя было доверять чародеям! Их тоже было семеро в замке Литт, но накануне вторжения горландцев все они под разными предлогами попросили отпустить их на время - кому-то потребовалось срочно попасть в Имперскую библиотеку, другим вдруг приспичило отправиться за травами, чтобы составить снадобья, третьи просто отпросились до ближайшей деревни по личным делам... И никто не предупредил своего лорда о предстоящем вторжении. А ведь они знали, не могли не знать... Один из них даже имел наглость требовать жалованье за год вперёд, но получил вместо этого двадцать ударов по пяткам - и как только он смог после этого уйти - не иначе, повозку нанял...
   Тяжко заскрипел механизм последнего замка, и лорду пришлось отогнать подальше теперь уже нелепую мысль о том, что его надо бы смазать. Он ухватился за бронзовую скобу и потянул на себя - дверь медленно, со скрежетом начала поддаваться.
   - Опять ты здесь... - донеслось из темноты, и могло показаться, что лорд уже утомил своего пленника частыми визитами. На самом деле, ди Литт не появлялся здесь уже полгода, но у того, кто находился в темнице, был свой счёт времени.
   - Тебе чего-то надо или просто пришёл проведать, как тебя там... - Пленник пережил не одну дюжину хозяев замка, и в том, что он не помнил имени нынешнего, не было ничего удивительного.
   - Робин. Робин ди Литт, - на всякий случай представился лорд. На этот раз у него действительно было дело к пленнику, а значит, следовало быть с ним повежливей.
   Он распахнул дверь пошире, и из темноты на него уставились два светящихся изумрудным светом зрачка.
   - Убери факел, человек, - потребовал альв. - Ты же пришёл не любоваться мной, а говорить.
   Нет, лорд Робин желал ещё и видеть пленника, которого его предки передавали друг другу по наследству вместе с замком. Хрустальная ёмкость с водой была ещё наполовину полна, из фруктов и ягод, которые он сам, будто лакей, принёс сюда полгода назад, тоже осталось не меньше половины - альв мало пил, а ел ещё меньше.
   Давным-давно, когда другой замок с тем же названием, стоявший на этом же месте, принадлежал альвам, здесь располагалось хранилище провианта, и до сих пор вода и пища могли находиться здесь годами, не портясь - и эту тайну альвов не могли разгадать многие поколения чародеев.
   Пленник был прикован к стене длинной бронзовой цепью, вцепившейся последним звеном в медный ошейник. Альв мог свободно передвигаться по своей темнице, но сейчас он сидел на каменном полу, обхватив руками колени.
   - Я вижу, тебе здесь неплохо, - начал разговор лорд, садясь в мягкое кресло, стоящее справа от входа - в одном из немногих мест, до которых цепь не позволяла пленнику дотянуться. - Но, по-моему, ты по-прежнему не очень-то благодарен нам за то, что мы сохранили тебе жизнь.
   - То, что твои предки мне сохранили, нельзя назвать жизнью, - спокойно ответил альв. - Да и откуда вам, людям, знать, что такое жизнь...
   - Ты по-прежнему дерзишь, - усмехнулся лорд. - Дерзишь, даже зная, что ты в полной моей власти, и тебе не на что надеяться.
   - Мне уже поздно менять привычки, лорд. - Пленник едва заметно усмехнулся. - А вот тебя, похоже, ждут большие перемены, и ты их страшишься.
   - С чего ты взял? - Лорд вцепился обеими руками в подлокотники кресла, так что пальцы его побелели.
   - Я видел немногих людей, которые могли скрыть свои чувства, - ответил пленник. - И те всю жизнь прожили среди альвов. Я думаю, что ты пришёл ко мне просить помощи.
   - Я?! Просить?! - Самое время было прийти в ярость, но ди Литт не чувствовал в себе сил для праведного гнева. - А может быть, у меня приступ милосердия, и я пришёл убить тебя...
   - Не смеши меня, лорд.
   - А ты умеешь смеяться?
   - Уже нет. Поэтому и не смеши. - В глазах пленника вспыхнули изумрудные огни, и пламя факела померкло перед их сиянием. - Говори, чего ты хочешь или уходи.
   Затягивать разговор действительно было ни к чему, да и некогда - в любой момент мог начаться штурм.
   - Я знаю - отсюда есть подземный ход...
   - Ах, вот оно что... Но, если ты о нём знаешь, то зачем тебе я?
   - Я знаю только то, что он есть. И я, и мои предки не раз посылали людей, чтобы они нашли выход из него, но из тех, кто вошёл, никто не вернулся.
   - Да, это так - чтобы пройти этим путём, нужно быть альвом.
   - А может ли альв вывести отсюда человека?
   - Ты хочешь бежать, храбрый лорд? Твой замок в осаде, и ты хочешь бежать... Да, тебе действительно приходится несладко, если ты пришёл ко мне.
   - Да, замок в осаде, и сегодня или завтра мои враги будут здесь, - признался Робин. - И я не хочу, чтобы ты им достался. Я согласен тебя отпустить.
   - Если я возьму тебя с собой... Так? - Пленник наконец-то сделал попытку подняться, опираясь на скамью, стоящую рядом с ним. - Но скажи, зачем это мне? Я не стремлюсь на волю. Вы, люди, истребили мой народ, и теперь для меня нет разницы между свободой и заточением, жизнью и смертью...
   - Я отдам тебе всё, что могу, только выведи отсюда мою дочь и двух слуг, - прервал его Робин. - Это всё, чего я хочу. Я не смог бы уйти отсюда, даже если бы хотел - честь дороже.
   - А вот твой давний предок по имени Орлон даже не знал такого слова - честь. Поэтому, наверное, всегда и добивался всего, чего хотел.
   - Не смей...
   - Почему? Я всё помню, как будто это было вчера, а до тебя дошли только фамильные легенды. Рассказать, как всё было на самом деле?
   - Нет! - крикнул лорд. - Нет. У нас слишком мало времени, чтобы заниматься воспоминаниями. Так ты согласен?
   - Нет, - просто ответил альв.
   Это был конец. Значит, маленькая Ута обречена. Значит, как только падёт замок, прекратится и род ди Литтов...
   - Что же ты не спросишь, почему я отказываюсь? - вторгся в тишину голос пленника.
   - Это не важно. - Лорд поднялся и отодвинул засов, запиравший дверь изнутри.
   - Но у меня есть два пожелания, - сказал ему вслед альв. - Если ты их исполнишь, я могу изменить своё решение.
   - Говори. - Лорд замер, опершись ладонью на тяжёлую створку.
   - Мне нужны два обрывка полотна, которые достались твоему пращуру в Альванго.
   - Какие ещё обрывки?
   - Ты даже не знаешь... После того, как был разрушен Альванго, Орлон пришёл ко мне - сообщить, что пала наша главная твердыня... А чтобы я не усомнился в правдивости его слов, показал мне два обрывка полотна, испачканного краской...
   - Хорошо - я поищу. Что ещё?
   - Никаких слуг - только твоя дочь и я.
   - Чего ради я должен тебе доверять?
   - У меня ещё меньше причин доверять тебе, лорд... - Теперь в голосе пленника звучала лёгкая укоризна. - Но ты же знаешь, что альвы не лгут. Разве об этом не говорится в семейных преданиях рода ди Литтов?
   - Альвы не лгут лишь тогда, когда сила на их стороне, а ты мой пленник - тебе не зазорно и солгать.
   - Нет, лорд, вот тут ты не прав. Сейчас жизнь твоей дочери зависит лишь от меня, а значит, я сильнее, чем ты, и я не могу солгать. Ты должен мне верить, лорд. Тебе просто некому больше верить...
  
   ГЛАВА 3
  
   "Благородство тоже иногда стоит денег..."
   Изречение одного из придворных шутов лорда Ретмма. Вообще-то, он ляпнул это, не подумав. Ходят сплетни, что за такую вольность шут получил двадцать плетей.
  
   Ломкие страницы древней книги могли рассыпаться в прах от неосторожного прикосновения, и, чтобы переворачивать их без ущерба, приходилось аккуратно поддевать каждую заточенным под бритву ланцетом с широким лезвием. Раим Драй, известнейший маг, к услугам которого прибегали многие знатные дамы и кавалеры, в том числе, приближённые самого императора лабов, бреттов, саков, аббаров, горландцев, саритов и ещё полутора сотен мелких народов, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, уже больше года потратил на переписывание этой книги, сборника трактатов альвийских чародеев. К этому фолианту нельзя было подпускать переписчиков - одного уже пришлось приказать бить палками за то, что под его неуклюжими пальцами распался титульный лист, другого - за то, что подложил под лист пергамента восковую дощечку, пытаясь таким образом скопировать бесценные письмена - то ли он сам решил ими воспользоваться, то ли собирался продать врагам империи, третьему снесли голову на всякий случай - он смотрел на причудливые знаки альвийского письма так, как будто понимал, что они могут означать, и перо в его руке двигалось подозрительно быстро...
   Пока шла война, люди стремились уничтожить всё, что было создано руками альвов - их замки, оружие, посуду, инструменты, книги - всё, что когда-то принадлежало альвам, считалось нечистым, несущим несчастье, отравляющим разум, призывающим гнев богов. Даже сейчас, когда с той поры минуло несколько столетий, невежественные землепашцы и ремесленники, даже иные благородные господа, старались предать огню те немногие древности, которые до сих пор попадались то в земле, то в пещерах Верхнего Берга, то на дне мелеющих озёр или рек, меняющих русло. По счастью, эта книга обнаружилась не где-нибудь, а в хранилище императорской библиотеки - вероятно, в ком-то из воинов, ворвавшихся в пылающий Альванго, любопытство оказалось сильнее брезгливости. А потом о книге забыли...
   Двойной узелок с двумя хвостами, тройной с одним... А вот кружок, у которого вмятина в левом боку, перечёркнутый вертикальной чертой, встречается редко - его следует воспроизвести с особой тщательностью... Всего девяносто три повторяющихся знака - не слишком ли мало, чтобы передать хоть какой-то смысл... Может быть, все труды напрасны, и злобные альвы таким вот образом в последний раз насмеялись над победителями, над истинными хозяевами земли? Может быть... Но сам император одобрил его намерение начать этот труд в надежде, что когда-нибудь удастся изловить какого-нибудь случайно уцелевшего альва, доставить его ко Двору, а потом с помощью раскалённого штыря...
   - Господин! Мой добрый господин! - В кабинет с воплем ворвалась толстая Грета, домоправительница. - Мой добрый господин! Радость-то какая!
   Рука дрогнула, и перо оставило на пергаменте уродливую жирную загогулину.
   - Гадина! - В Грету полетела чернильница из яшмы, и домоправительница замерла с открытым ртом, наблюдая, как по переднику расползается чёрное пятно. - Пошла вон! Дура.
   - Я...
   - Что "я"?! Ты сюда посмотри! - Он сунул ей под нос безнадёжно испорченный лист, который был исписан почти до конца - целый день нудной кропотливой работы. - Смотри, что ты натворила, стерва!
   - К...
   - Молчи, мерзавка!
   - Я только...
   - Хворостины захотела?!
   - К нам император! - выкрикнула она, наконец, то, что хотела. - Уже из дворца выехал. А внизу барон ди Остор дожидается. - Грета подбоченилась и глянула на мага сверху вниз, как на дохлую крысу.
   Раим Драй бросился вперёд, к выходу из кабинета, но наткнулся на могучий бюст домоправительницы, которая и не думала уступать дорогу своему доброму господину.
   - Посторонись, шалава старая! - Он всё-таки протиснулся между её телесами и дубовым стеллажом, на котором покоились собранные им за долгие годы редкие списки магических трактатов и древние талисманы на все случаи жизни.
   Внизу, в комнатах, прилегающих к гостиной, уже суетилась челядь, две хорошеньких служанки застилали столы свежими скатертями, виночерпий волок из погреба корчагу молодого вина, а со двора доносился визг поросёнка, которому была уготована славная судьба - быть вкушённым самим императором Лайя Доргоном, да будет вечным его царствие...
   Барон Иероним ди Остор, сокольничий императора, держа под мышкой лёгкий золочёный шлем, стоял у входной двери и взирал на все эти хлопоты с высокомерным благодушием. Впрочем, он не упустил случая ущипнуть одну из служанок пониже спины, когда та неосторожно оказалась поблизости.
   - О! Достопочтенный сир, мой дорогой друг, - сердечно приветствовал вельможу императорский маг, раскрыв свои объятия во всю ширь. - Какая честь для меня! Я, право, не заслужил...
   - Конечно, не заслужил, - как ни в чём ни бывало, ответил барон. - Ты самый большой бездельник во всей империи, и знающие люди мне недавно шепнули, будто ты половину своего жалованья раздаёшь всякому отребью, чтобы они болтали на всех углах о творимых тобой чудесах. Разве не так?
   У мага мгновенно всё похолодело внутри, и он не нашёл в себе сил сделать очередной шаг навстречу дорогому гостю. Барон пользовался исключительным влиянием при Дворе, и стоило ему шепнуть кому следует...
   - Шучу. - Сокольничий похлопал мага по плечу и широко улыбнулся. - Мало ли, что болтают базарные бабы, пьяные извозчики и тупая солдатня. Я-то различаю, где правда, а где попытки опорочить верного слугу престола и отечества. Да, друг мой Раим, времена сейчас трудные...
   Маг вздохнул с облегчением, и его побледневшее лицо вновь обрело обычный бледно-розовый оттенок. На этот раз речь шла всего лишь об очередном взносе в карман вельможи - две-три сотни червонцев, и дело будет улажено.
   - Я не столь тщеславен, чтобы творить чудеса в присутствии челяди, - отозвался маг, отвесив барону поклон, несколько более глубокий, чем полагалось по этикету. - Но, чтобы услужить лично вам, я готов призвать любые Силы - в пределах разумного, разумеется.
   - Позже, дружище. - Барон взял мага под руку и повёл его вдоль накрытого стола. - А сейчас нам надлежит исполнить волю императора - Их Величество желает увидеть какое-нибудь превращение. Надеюсь, сегодня тебе не составит труда превратить какого-нибудь мелкопоместного выродка в мокрицу, или, например, медь в золото...
   - Воля императора сильней любой магии, - уклончиво ответил Раим, на ходу соображая, чем можно удивить государя, не вызвав при этом его гнева.
   - Не надо словоблудства, дружище, - заметил барон. - Император должен остаться доволен - в этом ты заинтересован гораздо сильнее, чем я.
   - Я должен подготовиться.
   - У тебя будет время - между второй и третьей переменой блюд, я займу императора приятной беседой о достоинствах моны Кулины, и ты сможешь удалиться. Только постарайся не слишком злоупотреблять нашим терпением.
   Входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге показался запыхавшийся герольд.
   - Их Величество, император лабов, бреттов, саков, аббаров, горландцев... - Герольд спешил, поскольку до появления самодержца нужно было успеть перечислить все народы, согретые солнцем имперской короны.
   Челядь стремительно удалилась в сторону кухни, поскольку за столом императору и его свите могли прислуживать лишь пажи, юные отпрыски благородных семейств. Маг отчаянно пожалел о том, что не успел надеть свой парадный халат из синего бархата, расшитый серебряными звёздами.
   - ...самритов, мелонцев, ризов...
   По лестнице, ведущей в кабинет, заставляя натужно скрипеть каждую ступеньку, начала спускаться домоправительница, успевшая сорвать с себя испачканный передник, но маг, оглянувшись, зыкнул на неё, и толстая Грета начала торопливо пятиться назад.
   - ...йотов, асогов, дайнов...
   Сквозь распахнутое окно донёсся топот многочисленных копыт и весёлый гомон всадников - имперская гвардия, как положено, начала оцеплять прилегающие к дому дворы и переулки.
   - ...хорсов, капфов, ракидов...
   С улицы послышался чей-то вопль, который тут же оборвался - видимо гвардейцы поймали какого-то бедолагу, притаившегося за забором, чтобы поглазеть на своего императора. Скорее всего, завтра в полдень его вздёрнут на площади Трёх Колонн, а дворцовая стража запишет на свой счёт очередное спасение государя от коварных заговорщиков.
   - ...ягуров, гадайцев и лиохов - Лайя Доргон XIII Справедливый! - Герольд шагнул в сторону, прижался спиной к дверному косяку,
   Наступила неловкая пауза, и хозяин дома, готовый бухнуться на колени, едва устоял на ногах. Звук неторопливых шагов раздался из прихожей, когда Раим уже утомился стоять на полусогнутых, поскольку распрямиться он так и не решился.
   На сей раз, император предстал перед подданными в обычном мундире гвардейца - сером, с синей перевязью, чёрным кружевным воротником и такими же манжетами.
   - Иероним, что это за улитка копошится возле тебя? - поинтересовался он, кивая на мага, упёршегося лбом в отполированный паркет.
   - Это, государь мой, знаменитейший маг Раим Драй, внук карточного шулера, сын балаганного жонглёра, двоюродный дядя одного из юных балбесов, которые по праздникам носят за вами шлейф, - ничуть не смутившись, ответил барон. - Я, кстати, не стал ему сообщать причин вашего визита. Сюрприз решил сделать...
   - Раим, перестань собирать пыль своими коленями, - милостиво обратился государь непосредственно к магу. - Вчера, после третьего бокала мелонского меня постигло непомерное благодушие, и я приказал вписать фамилию Драй в Реестр Благородных Домов Империи. Отныне ты и твои потомки, увидев меня, могут ограничиться почтительным поклоном. И не забудь сегодня же купить себе меч и кинжал, а то чернь будет по-прежнему принимать тебя за своего.
   Изысканная шутка тут же вызвала громовой хохот подтянувшейся свиты. Два графа, шесть баронов (не считая ди Остора), капитан императорской гвардии, походный казначей, закованный в железо с ног до головы, и две дамы, одна из которых, несомненно, была моной Кулиной, широко известной в придворных кругах как явный предмет тайной страсти государя - все смеялись весело и беззаботно, как и полагается людям, беззаветно преданным престолу. Только какой-то бледный мальчонка лет двенадцати, в бледно-розовом камзоле, перешитом из мундира стражника Внутренних Покоев, молчал, затравленно озираясь по сторонам.
   - Мой меч - моя магия, - скромно ответил Раим, когда смех поутих, и бросился целовать руку самодержца, обтянутую белой кожаной перчаткой. Он хотел добавить, что магия - самое грозное оружие против врагов империи, но в тот же миг барон схватил его за загривок.
   - Не пора ли нам как следует перекусить и отведать славного вина из погребов нашего мага, нашего нового благородного собрата, - предложил барон, похлопав Раима по плечу. - А наш благородный маг покажет нам, как его он собирается досадить своим искусством тайным и явным врагам империи.
   - Я должен хотя бы принести инструменты, - шепнул Раим на ухо барону, пока гости рассаживались, а за их спинами выстраивались пажи.
   - Иди. - Барон ему заговорщически подмигнул. - Иди. До четвёртого бокала государь обычно не отвлекается от еды. Но смотри - не подведи меня. А пока идёшь, постарайся сообразить, кто посоветовал императору не обойти тебя своей милостью...
   Так... Значит, придётся расплатиться с бароном и за это. И услуга, видимо, будет стоить недёшево... Но это дело, пожалуй, того стоит. Во всяком случае, старшина Цеха чародеев и магов не будет отныне требовать, чтобы Раим Драй (нет, отныне - Раим ди Драй) раз в два года демонстрировал цеховым магистрам своё искусство, как и все прочие мастера и подмастерья, желающие заиметь или сохранить за собой личное клеймо. К тому же, теперь не надо платить ни имперских податей, ни цеховую десятину, а многие благородные господа, которым, в отличие от государя, было почему-то зазорно обращаться к простолюдину, теперь пойдут сюда толпами, и с новой силой начнут наполняться сундуки в подвале, единственный ключ от которого висит на груди, как самый драгоценный талисман. Золото - воистину магический металл, он способен превратиться во что угодно... Узнать бы ещё, почём нынче услуги барона Иеронима ди Остора... Но не будет же он резать индюшку, несущую жемчужные яйца - барон всегда отличался исключительно здравым рассудком, он за последние шесть лет даже ни разу не подрался на дуэли - все, кого он вызывал, почему-то предпочитали тайно покинуть столицу и оказывались то на рубежах Окраинных земель, то под крылышком северных баронов, то в какой-нибудь выгребной яме с распоротым животом.
   Раим наконец-то добрался до своей кладовой, где за двойной железной дверью хранилось самое драгоценное - магические предметы, сохранившееся со времён альвов, всё, что досталось по наследству от деда-мошенника и отца-жонглёра, но и, конечно, то, что самому удалось найти в древних руинах или выкупить у тупой солдатни, невежественных землепашцев и погонщиков скота.
   Надо выбрать что-нибудь такое, что ещё ни разу не приходилось демонстрировать - ни императору, ни барону ди Остору, ни кому другому при дворе. Чтобы сохранить благосклонность сильных мира сего, нужно либо самому стать сильным, либо удивлять и радовать, радовать и удивлять...
   Свет сюда пробивался лишь сквозь крохотное зарешёченное окно, и по полкам пришлось шарить почти на ощупь - благо, каждая вещь знала своё место...
   , После недолгих раздумий он решил взять Плеть из Ехинна, вещицу, которую год назад посчастливилось отобрать у одного глупого и наглого пастуха возле руин альвийской крепости Ехинн. Солдаты как раз собирались вздёрнуть двух нерадивых землекопов, которые почему-то не пожелали копать там, где было сказано. И в это время тот самый пастух прогонял мимо стадо тощих коров, он издал леденящий душу звук, напоминающий одновременно и волчий вой, и соловьиную трель, и, размахивая короткой чёрной, отполированной до блеска палкой, набросился на солдат, стоявших в оцепленье. Те, прежде чем поднять деревенщину на копья, решили поднять его на смех, и для четверых бойцов ветеранской когорты это оказалось роковым - один буквально развалился на части, иссечённый невидимой плетью, ещё трое погибли, пытаясь заработать дюжину золотых, - именно столько Раим обещал тому, кто возьмёт пастуха живьём.
   В конце концов, солдаты сделали своё дело - связанный пленник был доставлен магу, и особо ценный магический предмет пополнил его коллекцию. К счастью, в округе у того пастуха оказалось немало родственников, чья жизнь ему была дорога, и он рассказал всё - и то, что вещица досталась ему по наследству от далёкого предка, который ещё при альвах пас неведомых зверей, мандров и зай-грифонов, что именно надо кричать, чтобы невидимая плеть рубила сталь, и - чтобы она лишь щёлкала по тощим коровьим спинам. Труднее всего было научиться воспроизводить эти нечеловеческие вопли, древние альвийские заклинания - что-то среднее между волчьим воем и соловьиными трелями...
   Когда Раим с Плетью вернулся в гостиную, веселье было уже в разгаре. Мона Кулина сидела на коленях у императора и старалась ущипнуть нос, который ей дурашливо подставлял барон ди Остор.
   - О! Наш маг вернулся! - взвизгнула вторая девица, которая, не смотря на обилие за столом эрцогов и баронов, была почему-то обделена вниманием. - Давайте тяпнем! За мага, за благородного...
   Император отсалютовал растерявшемуся магу бокалом, полным золотистого вина.
   - Кстати, мне кажется, что наш приветливый хозяин сегодня в ударе, - заметил барон ди Остор, после того как все выпили. - Он наверняка готов продемонстрировать нам настоящее чудо...
   - Просим! - крикнула мона Кулина, и остальные поддержали её аплодисментами.
   Раим вдруг почувствовал себя в шкуре своего папаши-жонглёра, теперь он желал лишь одного - чтобы после исполнения номера аплодисменты грянули вновь, но с утроенной силой. Он взял стоявший у стены напольный канделябр с дюжиной свечей, прошёл к столу, держа его в вытянутой руке, поставил. Щелчком пальцев высек огонь и, поднёс пламя, дрожащее в сложенной лодочкой ладони к каждому фитильку.
   Над столом повисло напряжённое молчание - слышен был только скрип паркета под его ступнями. Маг отошёл от канделябра на несколько шагов и извлёк из складок своей мантии Плеть. Сейчас... Сейчас... Главное - не промахнуться, главное - сделать всё так, как он делал уже не раз наедине с собой.
   Заклинание начиналось с низкого гортанного звука, потом рёв раненного медведя сменился звоном хрустальных колокольчиков, завершившимся скрипом несмазанных петель. Плеть мелко задрожала в его руке, и это значило, что заключённые в ней Силы проснулись и готовы повиноваться воле того, кто их вызвал. И не важно, как размахнётся рука - Плеть поразит то, на что направлена воля мага.
   Невидима нить рассекла спёртый воздух гостиной, и обрубки всех двенадцать свечей, срезанных точно посередине, упали на пол и, раскатившись в разные стороны, погасли. Второй удар разрубил бронзовую подставку канделябра, и его верхняя часть с грохотом обрушилась на паркет.
   Аплодисментов не было, но Раим ощутил исходящее от публики чувство, боле сильное, чем восторг - приступ неосознанного страха сковал и самого императора, и приближённых к нему благородных господ. Это продолжалось всего долю мгновения, но Раим понял, что будет дорожить этим сладким воспоминанием всю оставшуюся жизнь, если, конечно, не проживёт достаточно долго, чтобы это воспоминание стёрлось из памяти.
   - Браво. - Император позволил себе несколько сдержанных хлопков, остальные, кроме подружки моны Кулины, внезапно лишившейся чувств, повторили его движения, и только бледный худощавый мальчонка в бледно-розовом камзоле, продолжавший сиротливо стоять возле двери, смотрел на мага неподвижным взглядом, полным то ли ненависти, то ли жалости, то затаённого трепета.
   Теперь, как полагается, следует уйти за кулисы - не стоит слишком баловать публику своим вниманием, иначе она становится чрезмерно капризна и придирчива. Раим отвесил лёгкий поклон, развернулся на каблуках и двинулся обратно к своей кладовой, услышав напоследок, как барон, его благодетель, объясняет государю:
   - Магия забирает силы магов, и, чтобы восстановить их, нужна другая магия, которая бесполезна и скучна для всех, кроме самого мага...
   Эти слова тоже наверняка будет записаны в счёт, который барон обязательно предъявит в скором времени... Теперь надо положить Плеть на место, выдержать некоторую паузу и возвратиться к гостям, которым, наконец-то подали поросёнка, запечённого с яблоками, и густые черничные вина. И ещё на обратном пути надо успеть продумать благодарственную речь, восхваляющую мудрость, отвагу, личную доблесть и величие императора - без этого всё, что волею богов произошло сегодня, было бы смазано, а значит, не принесло бы пользы. Магия золота должна усилиться в сиянии имперской короны...
   - Ну как, доволен? - поинтересовался барон Иероним, незаметно подкравшийся сзади - подобные шутки были в его стиле, и можно было предвидеть, что такое возможно. Но сейчас его внезапное появление заставило мага вздрогнуть.
   - Да, сир. Весьма признателен, сир, - торопливо отозвался Раим, понимая, что барон пришёл получить свою долю от будущей выгоды, которую маг его стараниями скоро должен поиметь. - Позвольте преподнести вам скромные дары в знак моего восхищения вашим неустанными трудами на благо престола.
   Несколько небольших ларцов с золотом маг хранил здесь же, рядом с альвийскими магическими предметами, большая часть которых ещё не открыла своих тайн. Он взял обеими руками ларец из чёрного дерева, в котором лежало не меньше двух фунтов монет древней чеканки, и почтительно протянул его своему благодетелю.
   - Ну, что ты, друг мой, - неожиданно изумился барон. - Не стоит... Я достаточно богат, чтобы бескорыстно помогать людям, которые имеют несомненные заслуги перед империей. Я лишь хочу дать тебе возможность умножить эти заслуги.
   - Но смею ли я... - Маг вдруг замялся, не зная, чего именно он смеет ли. Отказ барона взять деньги пугал и настораживал.
   - Эй, Хенрик! - позвал кого-то барон, и на пороге появился всё тот же мальчишка в розовом камзоле. - Видишь этого волчонка? Это мой двоюродный племянник, Хенрик ди Остор, прошу любить и жаловать. И, поверь мне, друг мой, любить и жаловать его тебе придётся довольно долго, пока ему самому не надоест твоя любовь и твоя жалость.
   Маг ни нашёл ничего лучшего, как просто кивнуть юному баронету, и тот ответил ему церемонным поклоном.
   - К моему глубокому сожалению, все его близкие родственники погибли во время резни, которую прошлым летом устроили бунтовщики в провинции Дайн, и на мою долю выпало всячески заботиться об этом мальце. Но только ты, маг, сможешь ему дать то, чего он хочет.
   - Вы хотите, чтобы он стал моим учеником? - на всякий случай спросил Раим, хотя и так было уже понятно, к чему клонит барон.
   - Да, он отныне будет жить в твоём доме, и ты должен учить его как следует, и у тебя не должно быть секретов, которые ты утаил бы от него.
   - Да, я понял... - обречённо выдохнул из себя маг. Было ясно одно - барон просто не желает брать на себя заботы об отпрыске своих невезучих родичей и хочет унизить парня, делая его судьбой не службу, подобающую его званию, а ремесло. И ему было, в общем-то, всё равно, к кому в обучение определить этого мальчишку - к магу или к сапожнику...
   - До тех пор, пока он в твоём доме, я намерен и впредь оказывать тебе покровительство, причём, это не будет отныне стоить тебе ни гроша.
   - Я благодарен вам, сир, - поспешил заверить Раим своего благодетеля, хотя не сомневался, что в его предложении кроется какой-то подвох. Ди Остор, как и сам маг, больше верил в магию власти и золота, чем в истинное чародейство, вернее, в то, что от него осталось после истребления альвов.
   Маг искоса глянул на мальчишку, и оказалось, что тот направил на него всё тот же неподвижный взгляд, полный то ли затаённого трепета, то ли жалости, то ли ненависти, то ли презрения.
  
   ГЛАВА 4
  
   Один из самых значимых признаков мудрости - умение ждать.
   Из "Книги мудрецов Горной Рупии".
  
  
   - А теперь перемножь в уме семьсот сорок два на девятьсот тридцать четыре, - потребовал старик Тоббо, задумчиво разглядывая замшелый камень, торчащий из болотной жижи.
   - Шестьсот девяносто три тысячи двадцать восемь, - после короткого раздумья выдал ответ Трелли. Он мог бы ответить ещё быстрей, но старик, замечая, что ученик слишком легко справляется с его заданиями, сразу же усложняет свои вопросы. Такие маленькие хитрости - часть учения... Люди лживы, и, чтобы выжить среди них, надо превзойти их во всём, в том числе, и в коварстве.
   На самом деле, счёт не требовал почти никаких усилий - ответ, как будто, приходил сам собой, и Трелли каждый раз пытался понять, как это происходит, но в голове лишь пробегал ряд ломанных цветовых линий, а потом оставалось лишь назвать полученное число.
   - Знаешь ли ты, в чём главная разница между людьми и альвами? - задал старик следующий вопрос.
   - У людей кровь красная, а у нас голубая, - тут же ответил Трелли, уже усвоив, что ближе всего к истине должно оказаться то, что первым приходит в голову.
   - Этот ответ слишком прост, чтобы быть верным. - Тоббо едва заметно усмехнулся. - Подумай.
   - Люди неуклюжи и жестоки, они не отличают прекрасного от безобразного.
   - А альвам, значит, свойственны ловкость, изящество, добросердечность и умение ценить красоту - так?
   - Наверное, учитель.
   - Как же тогда неуклюжие люди сумели истребить ловких альвов?
   - Ты, помнится, говорил о коварстве учитель... Может быть, в этом они превзошли нас?
   - Что ж, возможно, ты и прав... - Казалось, теперь Тоббо был доволен. - Но среди людей много искусных мастеров, умелых и храбрых воинов, а рабы-менестрели в давние времена услаждали слух высокородных альвов своим пением... Далеко не все люди жестоки и невежественны - в это тебе придётся сначала поверить, а потом ты и сам сможешь убедиться. Что касается их жесткости, - вспомни, как альвы относились к людям, когда сила была на нашей стороне.
   Учитель оказался прав, как всегда... Но, если есть вопрос, значит, на него должен быть ответ.
   - А ты скажи мне, учитель, и я буду знать...
   Некоторое время Тоббо молча наблюдал трепетный полёт медленных, слишком ранних снежинок, таявших налету, и Трелли вдруг показалось, что учитель сам не знает, что сказать.
   - Да, малыш, на этот вопрос слишком много ответов, чтобы выбрать из них единственно верный... - Старик теперь говорил тихо, как будто сам с собой, и голос его был едва слышен сквозь лягушачьи трели. - Но врагами нас и людей делают вовсе не различия, а сходство... Не знаешь ли ты, в чём наше главное сходство?
   Теперь в самом вопросе содержалась подсказка, и Трелли ответил почти сразу:
   - И мы, и они считаем друг друга чудовищами...
   Слова, сорвавшиеся с его языка, показались ему чужими. Что значит - считают?! Люди, эти злобные уродливые твари! Пусть они думают, что хотят, но лучше, чем они есть, им от этого не стать...
   - Ты никогда не встречал людей, - заметил старик, как будто прочитав мысли своего ученика. - Как ты можешь судить о тех, кого ни разу не видел...
   - А разве мало того, что от великого народа альвов осталась лишь горстка отчаявшихся трусов, которые прячутся на этом проклятом болоте... - Трелли вдруг вспомнил, что и раньше, чем больше старик рассказывал о славных победах и великих свершениях далёких предков, им овладевала злость на собственное бессилие и щемящее сожаление о том, что он родился слишком поздно. - Разве мало того, что разрушены наши города, разграблены могилы предков... Почему после всего этого я не должен считать людей чудовищами?!
   - Пойми, малыш... Чтобы собрать воедино полотно славного чародея Хатто, тебе придётся долго жить среди людей, видеть их каждый день, говорить с ними. И самым главным твоим врагом будет твоя же ненависть к чудовищам, истребивших альвов. И, чем сильнее будет эта ненависть, тем скорее она обратится против тебя. Ты просто погибнешь, ничего не успев сделать. И тебе не просто предстоит выучить их язык - ты должен научиться смотреть на вещи их глазами, думать, как они, и даже чувствовать, как они.
   - А ты умеешь?
   - Когда-то умел. Сейчас - не знаю. Я жил среди людей, но это было давно.
   - Как же ты сможешь научить меня тому, чего сам не умеешь?
   - Этому тебя могут научить только люди.
   - Но здесь их нет.
   - Не торопи события, малыш... Всему своё время. - Учитель тяжело вздохнул и вновь обратился к созерцанию снежинок. - А теперь иди к вождю, наверное, он уже вернулся с охоты.
   Тоббо явно хотел остаться наедине с замшелым камнем, торчащим из болотной жижи, шелестом начинающей желтеть листвы, кваканьем лягушек, ещё не почуявших приближения холодов, и трепетным полётом медленных, слишком ранних снежинок, таявших налету... Когда старик погружался в такую задумчивость, могло показаться, что ему в этом мире уже никто не нужен, и ничего не нужно, как будто он уже смирился с тем, что последним уцелевшим альвам, укрывшимся на крохотном островке среди болот, уже не на что надеяться. Скорее всего, он даже не верил, что его последний ученик, Трелли, сможет сделать то, чего прежде не смог никто, даже в те времена, когда на окраинах людских владений несколько альвийских крепостей ещё казались неприступными. Если старик предавался задумчивости, следовало оставить его в покое...
   Только непонятно, с чего Тоббо взял, будто вождь Китт уже вернулся с охоты? Вождь с полутора дюжинами самых умелых бойцов ушёл три дня назад, и никто не говорил, что они отправились на охоту. Никто вообще ничего не говорил, куда и зачем они ушли...
   - Трелли! Трелли! - Навстречу ему, не глядя под ноги, бежала маленькая Лунна. - Трелли! Там такое!
   - Тихо! - Он приложил палец к губам. - Тихо, Лунна. Не мешай, Тоббо думает.
   Старик стоял спиной к ним возле тонкой покосившейся берёзы, и, казалось, он настолько ушёл в себя, что едва ли крики Лунны могли дотянуться до его ушей. Но почему-то именно сейчас казалось, что здесь может шуметь лишь ветер.
   - Китт вернулся. - Лунна послушно перешла на шёпот, а потом заговорила ещё тише, как будто собственные слова внушали ей страх. - Они привели человека. То есть, принесли...
   - Что!? - не сдержал Трелли изумлённого возгласа. - Как, человека...
   - Не видела я - мне сказали, - поспешила добавить Лунна. - И ещё вождь тебя зовёт.
   - Вот и пойдём. - Трелли взял её за руку, и они двинулись в обход холма на другую сторону острова, где располагалась просторная землянка вождя.
   Всего несколько сотен шагов, и можно пересечь всё, что осталось от некогда казавшихся бескрайними владений могучих и славных предков... Всего несколько сотен шагов - и впереди вновь откроется болото, за которым, через какую-то дюжину лиг, всего день ходу по колено в болотной жиже, начинаются места, где альвам нечего искать, кроме смерти от рук своих бывших рабов...
   Трелли замедлил шаг. Он вдруг почувствовал странное беспокойство, для которого, казалось бы, не было особых причин... Да, ему сейчас предстоит впервые увидеть одно из чудовищ, именуемых людьми, но, если его приволокли сюда альвы, значит оно безопасно, укрощено, обессилено. Волноваться нечего, и нечего опасаться - связанный человек не страшнее дохлой жабы... И всё же как-то зябко было оттого, что в маленьком, но привычном и спокойном мире появился чужак.
   - Ты чего? - Лунна тянула его за руку, ей, видимо, не терпелось увидеть пленника. - Пойдём же скорее, тебя ведь ждут.
   Да, надо идти. Люди, люди, люди... Ещё предстоит выучить их язык, научиться смотреть на вещи их глазами, думать, как они, и даже чувствовать, как они. Так сказал Тоббо... И вот сейчас надо сделать первый шаг навстречу тому, что предстоит, навстречу судьбе, навстречу предназначению, навстречу неизбежности. Идти надо легко, оставив за спиной все прошлые страхи и будущие сомнения - так тоже говорил Тоббо. Но ему легко говорить - самое страшное в его жизни уже давно позади, и всё, чем можно дорожить, - наверное, тоже... У него сталась только кроткая надежда, что когда-нибудь кто-то из воинов, посланных им на верную гибель, вернётся и принесёт заветные лоскуты чудесного полотна...
   И всё-таки, сейчас увидеть человека - всё равно, что повстречаться с шестиглавым огнедышащим змеем, но это пройдёт - надо только сделать этот шаг. А вот Лунна, похоже, ничего такого не чувствует - никакого беспокойства, только любопытство и нетерпение... Но, тем, кто пережил всего пять зим, ещё не дано ни тревог, ни сомнений.
   - Ну, идём же. - Она вновь дёрнула его за руку, и на её запястье звякнул браслет из золотых зай-грифонов.
   - Да. Идём, - ответил он и двинулся вперёд, стараясь не думать о том, что случится через считанные мгновения.
   Тропа обогнула гранитный выступ, поросший серым мхом, и сразу же показался костёр, который обступили охотники. Вождь стоял чуть в стороне - его издали можно было отличить от прочих по короткому кафтану из голубоватой шкуры зимнего мандра. У ног Китта копошилось что-то маленькое, серое, бесформенное и жалкое.
   Тропа теперь вела вниз, и Трелли шёл по ней спокойно и уверенно - теперь его видели соплеменники, теперь никак нельзя было показывать свою слабость и неуверенность. С тех пор, как старик Тоббо решил, что именно Трелли предстоит отправиться за чудесными лоскутами полотна чародея Хатто, взрослые альвы начали почему-то сторониться его. Раньше никто не упускал случая показать ему, как правильно натянуть лук, как бесшумно ходить по болотной жиже, как отличить топь от места, где ступня найдёт опору, как разжечь огонь выпуклым шлифованным куском хрусталя... Теперь всё новое он узнавал только от Тоббо... Разве что сам вождь Китт недавно начал учить его фехтованию на прямых длинный и тонких, как стебель травы, альвийских мечах, от ударов которых крошится гранит, а на отточенных под бритву клинках не остаётся ни единой зазубрины.
   Вот и сейчас вождь держал в руке такой меч, один из пяти, что удалось сохранить с давних времён, когда альвы ещё не утратили секрета их ковки. Китт раскручивал меч над головой, лезвие гудело, рассекая воздух, и неяркое серебристое свечение возникало вокруг него - древний альвийский клинок чуял близость человека...
   Человек казался маленьким и слабым, он лежал на земле, теряясь в груде серых лохмотьев, которые когда-то были одеждой, и не решался поднять головы.
   - Трелли! - Вождь замедлил вращение меча над головой, а потом бережно отправил его в ножны, убранные серебром и изумрудами, заляпанные подсохшей коричневой грязью. - Трелли, а мы тебе подарок принесли. Сам идти не захотел, вот и пришлось нести всю дорогу.
   - Какой ещё подарок? - удивился мальчишка, со страхом и любопытством глядя на человек, который, как оказалось, был невелик ростом и едва ли слишком силён.
   - А тебе Тоббо ничего не говорил? - с сомнением спросил вождь и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Ну и ладно - сейчас всё и узнаешь. - Он склонился над человеком, схватил его за воротник из облезлой волчьей шкуры и одним рывком поставил на ноги.
   Как ни странно, пленник не упал, когда Китт перестал его держать - он продолжал стоять на трясущихся ногах, со страхом глядя, то на рослого воина, одетого в шкуры с бледно-голубым мехом, то на светловолосого мальчишку в рубахе до колен, сплетённой из травяных стеблей.
   И тут до Трелли дошло, что перед ним всего лишь человеческий детёныш, может быть, его одногодок, может быть, чуть постарше... И внешне он мало чем отличался от альва, только глаза у него были серого цвета, нос пуговкой, и от переносицы разбегались стайки рыжеватых крапинок.
   - Пойдём Трелли. - Вождь подтолкнул пленника, и, придерживая его за воротник, двинулся к навесу, где располагалась кузница мастера Зенни. - Пойдём, Трелли... Того, что ты сейчас получишь, давно не было ни у кого из альвов. Ты счастливчик, Трелли.
   Дорожка к кузнице пролегала по самому краю островка и была выложена плоскими обкатанными водой разноцветными камнями. Шли они молча, только Лунна, увязавшаяся за ними, что-то мурлыкала себе под нос, продолжая сгорать от нетерпения и с трудом сдерживая себя, чтобы не забежать вперёд.
   Со стороны кузницы донеслись размеренные удары металла о металл и запах горького торфяного дыма. Двое подмастерьев, мальчишки чуть постарше Трелли поочерёдно подбрасывали в топку плавильной печи куски торфа, а сам мастер, похоже, уже заканчивал свою работу, выбивая последние знаки на узком медном ошейнике.
   - Ага! - Зенни искоса глянул на человеческого детёныша, а потом на свою работу. - Как раз ему будет. Давайте-ка прикинем.
   Вождь, ни слова не говоря, схватил пленника за плечи, а кузнец распрямил медную ленту, а потом обернул её вокруг тонкой детской шеи.
   Человек не проронил ни звука. Если бы его точно так же захватили люди, он, наверное, молил бы о пощаде, но сейчас вокруг были чудовища, а значит, не было и надежды спастись, умоляй - не умоляй.
   - Как раз, - удовлетворённо сказал кузнец. - Эй, Улессо, давай заклёпки!
   Один из подмастерьев погрузил в жаровню большие щипцы и вытянул оттуда кусочки раскалённой меди, смахнув их в каменную ступку, а вождь с кузнецом подвели не сопротивлявшегося пленника поближе к наковальне. Он даже не вздрогнул, когда Зенни ударил молотком по заклёпке, и в его шею вонзилось несколько искр. Похоже, страх, который его сковал, был сильнее боли.
   Прежде чем последняя, третья, заклёпка заняла своё место, Трелли успел прочесть надпись на ошейнике: "Сид, человек Трелли-альва". Точно так же, как ныне слово "человек" означало у альвов "чудовище", в былые времена оно значило "раб" - это тоже сказал учитель Тоббо, ещё вчера...
   - Ну, вот и всё. - Зенни сгрёб в одну кучу инструменты. - Теперь этот малец никуда от тебя не денется. - Он протянул Трелли круглую бронзовую бляху на тонкой цепочке. В центре её тщательно отчеканен какой-то сложный магический знак, а под ним блестела свежая надпись "Повелитель Сида". - Теперь он от тебя дальше, чем на триста шагов не отойдёт - ошейник его душить начнёт, а если он позволит себе непослушанье, ошейник начнёт раскаляться. Только не вздумай его за общий стол сажать, пусть сам себе еду добывает...
   - Что мне с ним теперь делать? - спросил Трелли у вождя, который с лёгкой завистью смотрел на бронзовую бляху.
   - А вот это ты у Тоббо спроси, - посоветовал Китт. - Он нам сказал поймать детёныша, мы и поймали, а зачем - не наше дело. Я и сам не знаю, какая нам здесь польза от раба.
  
   ГЛАВА 5
  
   Одержав победу, не думай о последствиях, а то они обязательно наступят.
   Комментарии к "Хроникам походов в Окраинные земли баронов Эльгора".
  
   Отец взял её на руки и прижал к себе. Ута с удивлением заметила одинокую слезу, стекающую по глубокому косому рубцу на его правой щеке.
   - Что с тобой, папа?! - Ей вдруг стало страшно, она даже не знала, что Робин ди Литт, полновластный лорд, суровый правитель, никогда ничего не боявшийся, умеет плакать.
   - Ты уже большая девочка, Ута, - с трудом произнёс лорд. - И ты должна знать всё... И запомни каждое моё слово, иначе жизнь твоя не будет ни долгой, ни счастливой...
   - Но ведь ты никуда не денешься... - Она высказала то, чего боялась больше всего на свете, и крепко обняла его за шею. - Правда?
   - Так не бывает, малышка...
   - Но ты сам сказал, что я большая девочка!
   За узким высоким окном раздался грохот очередного булыжника, перелетевшего через стену, - на этот раз, подняв густые клубы серой пыли, обрушился угол летнего дворца.
   - У нас мало времени, Ута... - Лорд Робин в последний раз присел на свой трон и посадил дочь на колени. - Сегодня или завтра враги ворвутся в замок, и мне остаётся только одно - с честью погибнуть рядом с моими воинами.
   - Но я... - Ута хотела сказать, что она тоже желает сражаться, но лорд приложил палец к её губам.
   - А ты, большая девочка, должна остаться в живых. Понимаешь? Мой долг - погибнуть, а твой - выжить, чтобы когда-нибудь вернуть нашему роду и замок, и трон, и преданность наших подданных. И ты это сделаешь.
   - Я? Я не хочу без тебя.
   - Есть один... человек, который знает, как отсюда выйти. - Лорд, казалось, не слышал её слов. - Но он может взять с собой только тебя.
   - Но почему?
   - Потому что я могу заставить тебя спастись. Я могу приказать, а ты обязана повиноваться.
   - Но...
   - Помолчи, наследница моя. - На этот раз лорд нахмурился и пригрозил ей пальцем, а это означало, что он очень сердит, и лучше с ним не спорить. - Слушай и не перебивай, а то я не успею сказать всего. Итак, для начала запомни, кто твои враги - горландцы, это те, кто сейчас штурмуют наш замок, и император Доргон, который предал нас с тобой ради сомнительной корысти. Ещё один твой враг - некая мона Кулина... Её капризы слишком дорого обходятся нашему императору, а все разбойники в империи исправно выплачивают ему долю от награбленного. Но, слава богам, здесь им не так уж много достанется. А о том, где скрыта наша родовая сокровищница, скоро никто, кроме тебя знать не будет...
   - Но я не знаю... - сумела выговорить Ута, все её силы уходили на то, чтобы не позволить себе разрыдаться.
   - Запоминай, моя хорошая - это должно быть только у тебя в голове: ущелье Торнн-Баг, старые каменоломни. Если идти с востока на запад, седьмой вход справа. Потом нужно, проходя мимо двух поперечных штолен, поворачивать поочерёдно, сначала - налево, потом - направо, и так до тех пор, пока не упрёшься в бронзовую дверь. Вот - это тебе. - Он повесил ей на шею тяжёлый, тронутый ржавчиной ключ с тремя фигурными бородками.
   - Не нужны мне никакие сокровища... - Ута закрыла лицо ладошками. - Ничего мне не надо.
   - Это сейчас тебе так кажется, - холодно ответил лорд. - Потом это пройдёт. К тому же, дочь моя, без этих сокровищ ты едва ли сможешь выполнить мою последнюю волю.
   - Какую волю, папа. - Она старательно размазала слёзы по лицу и теперь старалась говорить спокойно и уверенно, как и полагалось наследнице замка Литт и прилегающих к нему угодий.
   - Ты должна вернуть себе этот замок.
   - Но я...
   - Да, ты маленькая, и сил у тебя не много, но, поверь мне, и это пройдёт - даже скорее, чем тебе кажется. - Лорд Робин положил ладони на её худенькие плечи и посмотрел ей в глаза, холодно и спокойно. - А теперь нам пора прощаться. И никогда, ты слышишь - никогда не смей плакать и жаловаться на судьбу. Никогда не впускай в своё сердце жалость к врагу, даже если он повержен и умоляет о пощаде, и никогда не скупись на милости преданным слугам, за верность плати верностью, а за предательство - скорой расправой.
   - Я постараюсь, папа. - Теперь она уже смирилась с неизбежным. Показать слабость или неуверенность означало огорчить отца перед его последним боем, перед расставанием навсегда, а этого уже нельзя было бы исправить. - Я очень-очень постараюсь.
   Он поднялся, посадив Уту на плечо, и двинулся к выходу из тронного зала. В стену ударили осколки очередного булыжника, но ни отец, ни дочь, даже не вздрогнули.
   Когда впереди показалась лестница, ведущая в подвал башни, лорд Робин опустил Уту на пол и развернул её лицом к спуску, погружённому в полумрак.
   - Иди, - сказал лорд, снимая руку с её плеча. - Иди и не оглядывайся. Там внизу тебя ждёт тот, кто выведет тебя отсюда. Иди же. И ещё одно запомни: самый лёгкий путь не всегда ведёт к цели...
   Он дождался, пока Ута сделает первый шаг и, развернувшись, пошёл проч. Теперь он и сам с трудом сдерживался, чтобы не оглянуться, и внезапно обострившийся слух ловил её затихающие шаги...
   Боковой коридор выходил прямо на стену. Лучники, занимавшие позиции между каменными зубцами, мальчишки, подносчики стрел, и мастеровые, подкладывавшие дрова в огонь под котлами с кипящей смолой - все посмотрели на лорда, кто с радостью, кто с удивлением. Скорее всего, многие считали, что он уже покинул замок и оставил их наедине с беспощадным врагом. Поймать бы того, кто распускает эти слухи и сбросить со стены, чтобы другим неповадно было...
   - Франго!
   - Да, мой лорд! - Командор тут же оказался рядом, и, похоже, он был удивлён не меньше, чем остальные.
   - Все к воротам, - негромко распорядился Робин ди Литт. - Строиться "утюгом". Погладим их напоследок.
   - Ты что - не слышал?! - рявкнул Франго на стоявшего рядом с ним сотника, и тот, словно мальчишка-посыльный, побежал со всех ног вдоль стены передавать приказ лорда.
   Всего лишь мгновение назад все, кто был за этими стенами, деловито готовились к смерти или просто делали всё, чтобы отсрочить её хотя бы до завтрашнего утра. Теперь же замок гудел, как растревоженный улей, - воины наперегонки бросились в нижние галереи, где лежали большие, почти в полный рост, окованные медью щиты и длинные копья - такого оружия на всех могло и не хватить, и каждый хотел уцепиться за возможность встретиться с врагом в открытом бою, и, если повезёт продержаться до наступления темноты, затеряться в расселинах гор, обступивших замок с трёх сторон.
   - Мой лорд, позвольте мне идти на острие, - сказал командор, сняв шлем и слегка склонив свою начинающую седеть голову.
   - Нет, Франго. Мне нужно, чтобы ты остался в живых, - ответил лорд, с помощью двух оруженосцев надевая на себя тяжёлую кирасу. - Оставь себе инвалидную команду и забирай всех коней, которые уцелели. Как только к нам стянутся все гороландцы, выводи мастеровых, женщин и детей через северные ворота. Ясно?
   - Да. - Франго знал, что спорить с лордом бесполезно, но уже начал прикидывать, успеет ли он довести людей до перевала, за которым начинаются Окраинные земли, и вернуться, чтобы...
   - И не смей сюда возвращаться! - Лорд как будто прочёл его мысли. - Даже не думай об этом. Как только стемнеет, я выпущу храпуна. Здесь никто не уцелеет.
   - Что? - Франго не сразу понял, о чём речь - храпуны уже не одну сотню лет считались легендой, выдумкой сказителей, детской страшилкой.
   - Что слышал. - Лорд хлопнул командора по плечу железной рукавицей. - И ещё... - Он склонился к уху Франго. - Побереги себя. Когда-нибудь Ута тебя найдёт. Ей нужны будут верные люди. Ты меня понял?
   Франго едва заметно кивнул.
   Внизу, у южных ворот, уже собралось четыре сотни копьеносцев и полтораста лучников, а неприятельские войска продолжали неторопливо строиться в штурмовые колонны. Сегодняшний приступ, третий по счёту, должен был стать последним и решительным, а лазутчики, прошлой ночью проникшие в лагерь противника, донесли, что эрцог Горландский пообещал лично казнить каждого десятого, если замок Литт и на этот раз выстоит.
   Едва солнце успело миновать зенит, распахнулись южные ворота, и из них, шеренгами по семеро, начали выходить воины в тяжёлых доспехах, потом выкатилась повозка с высоким настилом, запряжённая четвёркой лошадей, за ней гуртом высыпали лучники. Когда ворота за спиной последнего из них закрылись, воины, несущие тяжёлые щиты и длинные копья, построились клином, окружив плотной стеной щитов и лучников, и повозку. С мерным топотом ощетинившийся копьями клин неторопливо двинулся туда, где возвышался жёлтый шатёр, над которым развевалось синее полотнище с изображением саблезубой кошки - штандарт эрцогов Горландских.
   Во вражеском лагере надрывно взвыли хриплые трубы, началась беготня, несколько гонцов вскочили в сёдла и, погоняя коней, помчались к штурмовым отрядам, уже построенным в боевые порядки и готовым с трёх сторон атаковать замок. Стройные шеренги мгновенно смешались в людской водоворот, и общем гомоне и лязге доспехов тонули команды военачальников. Прежде чем первые сони горланцев преградили путь дружинникам ди Литта, "утюг" проделал больше половины пути к шатру эрцога. Первая волна атакующих накатилась на частокол копий и почти сразу же отхлынула назад, оставив на земле несколько скрюченных окровавленных тел. Из-за спин копьеносцев вслед отходящим полетело полторы сотни стрел, из которых не меньше трети достигли цели, умножив потери горландцев...
   Франго смотрел на всё это со стены замка, терпеливо дожидаясь, когда вражеские войска увязнут в сражении.
   - Командор, у нас всё готово, - доложил однорукий сотник Нейт, командир инвалидной команды, почти трёх сотен воинов, не слишком тяжело раненых в недавних боях, получивших увечья в прошлых военных походах лорда Робина, и просто ветеранов, достигших преклонного возраста, но ещё сохранивших достаточно сил, чтобы носить оружие. - Все собрались у южных ворот, мы ждём только приказа.
   - Хорошо, Нейт, хорошо... - Франго, не отрываясь, смотрел на сражение - люди эрцога, словно саранча, заполнили почти всё пространство между крепостной стеной и соседними холмами. - Пока ждём...
   - Командор, позвольте мне...
   - Не позволю! - прервал сотника Франго. - Ты думаешь, я сам не хочу быть там. - Он указал рукой туда, где горландцы готовились ко второй атаке, собирая в кулак латную кавалерию. - А ты знаешь, что такое воля лорда?! Тем более, последняя воля... Не я здесь командую, Нейт, не я, а наш лорд - даже когда смерть его настигнет, его воля будет выше воли любого из нас.
   Сотник приложил ладонь к груди, коротко кивнул и удалился дожидаться команды, но ждать ему пришлось не слишком долго... Атака конных латников заставила "утюг" слегка попятиться, но теперь не меньше полусотни обезумевших коней, потерявших всадников, врезалось в ряды личной гвардии эрцога. Почти все горландцы подтянулись к месту сражения, и те, кому не хватало места в первых рядах, с любопытством смотрели на происходящее издалека. Теперь можно было не спеша выводить людей, оставшихся в замке, - всего через несколько лиг начиналось широкое ущелье, а к вечеру можно было добраться до перевала, за которым начинались Окраинные земли, куда горландцы не посмеют сунуться... Есть ещё имперская кавалерия, расположившаяся лагерем к западу от замка, но они не станут ни во что вмешиваться, пока всё не будет кончено...
   Командор отвернулся от поля боя, но вой труб, конское ржание, лязг металла и крики раненых преследовали его до тех пор, пока он не спустился по узкой крутой лестнице, ведущей к руинам летнего дворца. Теперь следовало забыть обо всём, что осталось за спиной...
   Створки северных ворот распахнулись почти бесшумно - видимо, мастеровые успели смазать петли. Несколько всадников из инвалидной команды неторопливо выдвинулись вперёд и, осмотревшись, подали сигнал остальным. Все, и мужчины, чьи руки привыкли не к боевому оружию, а к кузнечному молоту или плотницкому топору, и женщины, и дети, шли вперед, не оглядываясь и не издавая ни единого лишнего звука.
   Солнце медленно клонилось к закату, шум сражения давно остался далеко позади - за несколькими изгибами дороги, петляющей между поросшими лесом холмами. Потом ущелье, ведущее к перевалу, будет постепенно сужаться, дорога превратится в узкую тропу, а с обеих сторон вырастут Альды, горная цепь, отделяющая имперские владения от Окраинных земель... Там, в Окраинных землях, довольно места и для пашен, и для пастбищ, горы богаты серебром и медью, люди свободны и радушны... Не все, конечно, но сейчас лучше думать именно так. Лордам Пограничья поневоле приходилось быть щедрыми и милостивыми к челяди, мастеровым и землепашцам, иначе все они очень скоро остались бы без подданных...
   Погони не было, оставалось только дремать в седле и терпеливо ждать, когда же узкий людской ручеёк начнёт перетекать через узкую седловину между двумя вершинами и исчезать за перевалом. Потом настанет ночь, и можно будет вернуться туда, где проклятые горландцы со своим проклятым эрцогом сейчас хоронят своих мертвецов и празднуют победу.
   - Командор, мне кажется, дальше они сами найдут дорогу, - сказал сотник Нейт, ехавший рядом на пегой кобыле. - Может быть, воля лорда в том, чтобы его верные слуги покарали его врагов?
   - Может быть... - Франго придержал коня. - Может быть и так...
   Он не успел договорить, как с той стороны, откуда они шли, донеслись едва слышные раскаты грома, внезапный порыв ветра ударил в спину, и по земле пробежала мелкая дрожь.
   Как только стемнеет... Выпущу храпуна... Никто не уцелеет...
   Последние слова лорда Робина тенью промелькнули в голове командора. Значит, всё это правда, и ди Литтам удалось сохранить храпуна - на крайний случай, на чёрный день...
   Храпун... Невидимый меч, разящий своих и чужих... Дух разрушения, выпущенный на волю... Страх, позволивший забыть о себе... Если всё это правда, то не один год пройдёт, прежде чем кто-то сможет приблизиться к тому, что осталось от замка Литт. И даже хоронить там, скорее всего, уже некого - всё смешалось в единый прах - и каменные стены, и деревья, и живая плоть...
   - Лорд сказал, что мы ему нужны живыми, - прохрипел Франго, не узнавая собственного голоса. - Не останавливайся, Нейт. И не оглядывайся назад. Нам не на что больше оглядываться...
  
   ГЛАВА 6
  
   Невежи распускают слухи, будто альвы до сих пор живут среди людей. Трудно придумать что-либо более нелепое. После истребления альвов настали такие лихие времена, что редкая встреча людей друг с другом заканчивалась без кровопускания. Таким образом, затаившиеся чужаки не могли бы скрыть, кто они такие.
   Из "Кратких хроник первых Доргонов".
  
   За окном моросил дождь, мелкий, долгий, монотонный, но он не усыплял, не убаюкивал... Ночь была на исходе, а Раим ди Драй всё продолжал ворочаться в своей постели. Стоило сомкнуть веки, как ему начинали чудиться кошмары - то шестиглавый змей начинал распевать над его ухом застольную песню на шесть голосов, то из темноты выскакивали полчища жёлтых хохочущих крыс, то его новый ученик, Хенрик ди Остор, этот благородный ублюдок, катался по мастерской верхом на здоровенной мокрице и выкрикивал всяческие непристойности про мону Кулину, язык бы ему оторвать, поганцу!
   И, вроде бы, не было никаких причин для беспокойства, переживаний, а тем более, для страха - сам император был в восторге от его искусства, многие знатные господа из свиты бросали на мага завистливые взгляды, и даже всесильная мона Кулина шепнула ему на прощанье, что очень скоро они могут оказаться друг другу полезны...
   Но после того как этот придворный хлыщ, барон ди Остор, привёл сюда своего племянничка, всё пошло наперекосяк. Мальчик был холодно вежлив со всеми обитателями этого дома - и с самим хозяином, и со стражей, и со служанками, и даже с полотёром. Он взирал на них на всех с высоты своего происхождения, и не видел особой разницы между Раимом, только что причисленным к благородному сословию, и прочей чернью. Даже толстая Грета, замечая его приближение, прижимала к животу связку ключей, висящую на поясе, чтобы они не вздумали своим звяканьем утруждать слух молодого господина.
   Уже неделю Раим ди Драй не чувствовал себя хозяином в собственном доме, и, за что бы он не брался, всё валилось у него из рук, мысли путались в голове, а язык начинал заплетаться, стоило ему заговорить с учеником. Пришлось даже забросить переписыванье древнего альвийского манускрипта - руки дрожали, и было страшно прикоснуться к ломким бесценным страницам. Раим даже начал сомневаться - кому решил досадить таким образом барон ди Остор, мальчишке или магу... А может быть, обоим?
   Нет, Хенрик не держал себя ни заносчиво, ни вызывающе, и то, что он отказался поселиться в отведённой для него просторной комнате в южном крыле дома, а занял крохотную каморку под самой крышей, было даже к лучшему - это было дальше от опочивальни, мастерской и кабинета самого мага, и оттуда было ближе к чёрному ходу, чем к парадному... Мальчишка не докучал вопросами и, казалось, был совершенно равнодушен к ремеслу мага, чего, собственно, и следовало ожидать от отпрыска благородного семейства, имеющего семнадцать поколений предков голубой крови...
   Стоп! Вот оно! Вот он ответ... Голубая кровь... Ещё не иссякли предания, за одни только упоминания о которых простолюдинов запарывали до смерти, а родовитых особ ссылали на дальние рубежи империи или просто травили ядом, подсыпанным в вино... Все благородные семейства произошли от беглых рабов чудовищ, именовавшихся альвами, от полукровок, знающих тайны ремёсел, магии, искусства войны и лицемерия... Они многому научились у своих господ, и это возвысило их над прочими людьми. Они ненавидели своих господ и подняли людей на войну против альвов. Они истребили своих господ, но сохранили их кровь в собственных жилах. Прошли века, и голубая кровь альвов почти растворилась в красной человеческой крови, но иногда, порой через множество поколений, она прорывалась наружу... Вот почему этот мальчишка так худ, так изящен, вот почему его кожа столь бледна, вот почему в его глазах временами вспыхивает изумрудный огонь, вот почему барон так торопился избавиться от племянника, этого выродка, которого ещё полстолетия назад прирезали бы сразу после рождения...
   Внезапная догадка окончательно прогнала сон - в доме поселилось чудовище, и оттого, что он, Раим ди Драй, величайший из магов, должен обучить его своему непревзойдённому искусству, бросало в дрожь - кошмарный сон превращался в ужасную явь. Альв опасен, даже если он не считает себя альвом, тем более, если тайны магии станут доступны ему... И отказаться уже невозможно - лишиться покровительства барона означало бы утратить расположение императора, а потом закончить жизнь или в нищете, или на дыбе. Да, немалую цену пришлось заплатить за "ди" перед родовым именем...
   Раим спихнул на пол подушку, сел на кровати и с третьей попытки сумел засунуть ноги в тапочки. Если не удаётся заснуть сейчас, то можно и днём наверстать своё, если, конечно, не припрётся какая-нибудь дамочка из свиты императрицы, которой приспичило приворожить какого-нибудь юного пажа или свести застарелую бородавку пониже поясницы. Таким лучше не отказывать, тем более, что всегда находились способы помочь, не прибегая ни к какой магии... Пажи обычно бывают более охочи до денег, чем думают придворные дамы, а насчёт бородавок - в доме несколько лет назад поселилась приживалой старуха-знахарка...
   Было несколько способов переждать бессонницу. Можно было, например, направиться в кабинет и просидеть там всё утро и начало дня, перелистывая те страницы книги альвов, которые уже переписаны, или запереться в кладовой, и перебирать там магические артефакты, пытаясь сообразить, для чего они были предназначены, и как пробудить дремлющие в них силы... Если припрётся толстая Грета, то всегда можно крикнуть, чтобы она пошла вон, а гадёныш-баронет всё равно спускается из своей каморки только к обеду.
   Раим вышел из опочивальни и, взяв канделябр с двумя свечами, шаркающей походкой направился в сторону кладовой - до неё было несколько ближе, чем до кабинета, и не надо было подниматься вверх по лестнице. После бессонной ночи он чувствовал себя совершенно разбитым, и лишних усилий делать не хотелось. Но на полпути к кладовой маг вдруг остановился и направился-таки в кабинет - он вспомнил, что уже три или четыре дня не просматривал почту, и была слабая надежда на то, что хоть в одном из нескольких свитков, скопившихся на столе, обнаружатся приятные вести - например, кто-нибудь из нанятых им искателей магических артефактов обнаружил что-то совершенно особенное, но у него не хватает денег, чтобы выкупить вещь, или сил, чтобы отнять... Через несколько дней несговорчивому владельцу интересующей мага вещицы придётся иметь дело с имперскими гвардейцами - пусть барон отрабатывает обучение своего племянничка, этого получеловека-получудовища. Интересно, император знает, какого цвета кровь у юного монстра?
   Последняя мысль слегка взбодрила его - неплохое начало для несложной, но действенной интриги, которая когда-нибудь поможет перешагнуть через труп "благодетеля" и приблизиться к ступенькам трона - лучше пользоваться благосклонностью самой царствующей особы, а не придворных прихлебателей... Это соображение показалось магу столь многообещающими, что он от волнения не сразу попал ключом в замочную скважину, но второй попытки не понадобилось - дверь неожиданно скрипнула, и из образовавшейся щели пробилась узкая полоска слабого дрожащего света.
   Раим оцепенел от неожиданности, ноги мгновенно стали ватными, и только это помешало ему бежать прочь от этой двери, за которой окопался неизвестный злоумышленник, проскользнувший мимо дрыхнущей стражи. Язык прилип к нёбу, и высохшая гортань не могла издать ни единого звука, кроме слабого сдавленного хрипа - позвать на помощь тоже было невозможно...
   То ли в помещение проник сквозняк, то ли, находясь в полуобморочном состоянии, маг всё-таки задел створку двери, за которой таилась неведомая опасность. Он готов был увидеть там кого угодно - обыкновенного вора, оборотня, обнаглевшего призрака, ожившего мертвеца... В подвале, в мраморных саркофагах, лежали две мумии альвов, два скелета, обтянутых синей сморщенной кожей, и Раиму вдруг представилось, будто они когда-то просто прикинулись мёртвыми, и вот сейчас дождались своего часа...
   За его столом, склонившись над бумагами, сидел Хенрик... Ещё недавно маг с ужасом думал о том, что в его доме поселилось это чудовище, но теперь оставалось только вздохнуть с облегчением. Теперь было понятно, почему этот проклятый мальчишка спит почти до обеда... Выходит, он не первую ночь торчит в кабинете, роется в бумагах, щупает амулеты и, может быть, уже добрался до нижнего ящика стола, где лежит заветная тетрадь, в которой записаны заклинания, от которых знаешь, чего ждать... Но как он проник в кабинет? Ведь ключей всего два - один всегда висит на поясе, а с другим никогда не расстаётся толстая Грета.
   - Как ты попал сюда?! - спросил Раим, ощущая, как на смену страху приходит гнев.
   Мальчишка даже не вздрогнул. Он продолжал водить глазами поnbsp; ГЛАВА 5
строкам одного из писем, крутя в пальцах сломанную восковую печать.
   - Хенрик! Я, кажется, задал тебе вопрос! - Раим вспомнил, что барон требовал не делать племяннику никаких поблажек и советовал даже пороть, если тот не проявит достаточного рвения и прилежания. Повод для строгости нашёлся достаточно веский...
   - А не скажешь ли ты, маг, что такое "храпун"? - Мальчишка даже ухом не повёл, он только коротко взглянул на Раима, продолжавшего стоять в дверях, держа в левой руке канделябр. Возможно, маг выглядел забавно в длинной, до пят, ночной сорочке, но Хенрик умело скрыл усмешку...
   - Храпун? Какой храпун? - переспросил маг. Мальчишка не мог знать ничего такого... О храпунах вообще знали немногие - только маги, получившие в наследство тайны, которые удалось раскусить несколькими поколениями предков, либо благородные господа, те, что вели свой род от славных воинов, поднявших людей на битву против проклятых альвов... Но о храпунах, об этом древнем всесокрушающем оружии, и сам маг знал лишь понаслышке.
   - Вот - тут написано. - Хенрик протянул Раиму распечатанный свиток.
   "...вместе с отрядом императорской конницы. Смею заверить, что эрцог Горландский, да упокоит земля его прах, проявил немалое рвение, и всё несомненно завершилось бы наилучшим образом, но, как вы, мой господин, и полагали, лорд ди Литт оказался колдуном, злобным и безжалостным..."
   Зрение выхватило лишь кусок текста, но стало ясно, что это было письмо от Кайта Трана, маркитанта, который порой сбывал Раиму различные древности, скупленные по дешёвке у воинов или жителей Пограничья. Кайт не стал бы утруждать себя письмом, если бы на то не было серьёзной причины.
   "...землю трясло так, что почти все стены замка Литт обрушились, а на месте сражения не осталось даже тел погибших. Эрцог погиб вместе со всем своим войском, но и воины ди Литта, которые вышли из замка, чтобы принять бой, разделили его участь. К счастью, я в тот момент находился в лагере имперской конницы, расположенном в пяти лигах от места сражения, но и нам пришлось несладко, когда проклятый лорд выпустил на волю демона-разрушителя, именуемого храпуном..."
   Вот оно что! Если бы государь мог знать о том, что лорды сохранили храпуна, то не было бы никакого вторжения горландцев в земли ди Литтов. Храпун - мечта любого мага, любого властителя, любого, кто стремиться повелевать...
   - Так что же такое храпун? - повторил свой вопрос мальчишка, направив на мага всё тот же неподвижный взгляд, полный то ли затаённого трепета, то ли жалости, то ли ненависти, то ли презрения. - Дядя приказал тебе ничего от меня не скрывать. Разве не так?
   - Да, так... - Раим вынужден был согласиться. - Но сначала ты мне скажешь, как ты проник сюда.
   - А ты не догадался? - Казалось, Хенрик был слегка удивлён.
   Маг успел заметить, что мальчишка теперь смотрит мимо него, на приоткрытую дверь, и вдруг услышал хлопок за спиной, а потом до него донёсся лязг запирающегося замка.
   - Ты... - выдохнул Раим, почувствовав, как к нему возвращается недавний страх. Теперь надо постараться не подать виду, что холодеет спина, и начинают дрожать коленки - иначе можно навсегда перестать быть хозяином в собственном доме. - Откуда ты знаешь...
   Костяная бляха, сплошь покрытая резными знаками альвийского письма, которая становилась ключом к любому замку, стоило произнести нужное заклинание, лежала здесь же, на полке, но то, что ей можно воспользоваться, находясь даже за дверью, для Раима было новостью. Хотя, конечно, можно было догадаться...
   - Ну, я ответил - теперь твоя очередь. - Хенрик усмехнулся и откинулся на спинку стула.
   Маг только сейчас обратил внимание на то, что ученик сидит в присутствие учителя, а уж за это точно полагалась порка... Пожалуй, самое время применить Плеть не для того, чтобы вызвать восхищение невежественных придворных, а для дела, действительно полезного и важного. Тем более, идти за ней никуда не надо - вот она, лежит здесь же, среди прочих древностей, назначение которых ещё не вполне понятно, или вполне непонятно...
   - Значит, ты хочешь знать о храпунах? - переспросил маг, медленно отступая к полке.
   - Да, я хочу знать всё и даже больше, - негромко сказал Хенрик, обращаясь, скорее, к самому себе, чем к магу. - Ты даже представить себе не можешь, учитель мой, чего я хочу...
   - А ты не боишься, что я тебя просто уничтожу?! - Раим сам не ожидал от себя таких слов, но сейчас, когда Плеть была уже почти под рукой, он вдруг обрёл уверенность в себе. - Не думаю, что твой дядюшка будет сильно расстраиваться, если ты куда-то исчезнешь...
   - Я тоже не думаю, - спокойно отозвался Хенрик. - Но тебе лучше не рисковать. Ты ведь не знаешь, на что я...
   - А теперь слушай меня! - прервал его хозяин дома. - Слушай и запоминай! Либо ты уберёшься отсюда, либо будешь почтителен со мной и перестанешь лапать всё подряд. И не смей больше входить сюда без спросу.
   - Ты хотел рассказать о храпунах. - Мальчишка, казалось, пропустил мимо ушей вспышку гнева, которую позволил себе маг.
   - Хорошо, хорошо... - Раим решил, что не стоит торопить события - в конце концов, пользу можно было извлечь даже из самых, казалось бы, бесполезных вещей, нелепых ситуаций или никчемных людей. Если, конечно, можно считать человеком этого нахального юнца... - Храпуны - это древние духи разрушения... Это колдуны, когда-то давно потерпевшие поражение в магических поединках. Победитель заключал своего врага в бронзовый кувшин, и держал его там сотни лет. Чем дольше длилось заключение, тем яростней был гнев того, кого выпускали на свободу. Когда храпун вырывается на волю, рушатся стены, закипает земная твердь, гибнут целые армии, а потом дух разрушения уничтожает и самого себя. Имея лишь одного храпуна, можно полмира держать в страхе... Только считалось, что последний из них разрушил Альванго, столицу альвов. Это всё. - Раим наконец-то дотянулся до Плети. - Ты услышал то, что хотел, а теперь ты будешь наказан. Положи руки на стол ладонями вверх!
   - Что?!
   - Что слышал! - Раим издал протяжный вопль, и его рука почувствовала, как Плеть наливается неведомой силой. Удар - и от стола, за которым продолжал сидеть наглый мальчишка, полетели щепки, и через мгновение обломки столешницы обрушились на пол. - Ладони вверх, и не смей вопить!
   До Хенрика дошло: если не подчиниться, следующий удар рассечёт его пополам. Он раскрыл узкие длинные ладони, но не позволил себе зажмуриться... Маг что-то пробормотал себе под нос, и вновь раздался свист невидимого хлыста.
   Боль в ладонях проступила не сразу. Раим успел заткнуть Плеть себе за пояс и склониться над свежей бороздой, пересёкшей обе ладони ученика. Из неглубоких ран выступили капельки крови, и маг вздохнул то ли с облегчение, то ли разочарованно - кровь была красной, обыкновенной, человеческой, но от его внимания не ускользнуло, что в глазах мальчишки мгновенно вспыхнули и начали медленно гаснуть отблески изумрудного огня...
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"