Юркина Нина Ивановна : другие произведения.

Волшебный сон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Волшебный сон

   Юркина Нина Ивановна
  
   Глава 1
   Жила была девочка Маша, училась в престижной гимназии с углубленным изучением английского языка, ходила в художественную школу и различные кружки, иногда в бассейн. Не выходила из дома без мобильного телефона, который всегда висел на шее, на веревочке. Дома у Маши был ноутбук, там множество игр и мультиков. Гулять одной девочке не разрешали, даже кататься на санках на небольшой горке за домом. Родители опасались всяких хулиганов, которых, судя по передачам по телевизору было множество. Кушала Маша неохотно, хотя дома всегда имелось много разной еды в холодильнике, фрукты и конфеты.
   Иногда девочка навещала старенькую бабушку Марию Ивановну. Бабушка часто рассказывала ей о своем послевоенном детстве, прошедшем в глухом селе. Маша очень завидовала бабушке, что жить в то время было интереснее. Больше всего в жизни девочка мечтала хотя бы ненадолго оказаться в бабушкиной деревне и посмотреть на все своими глазами.
   Наступила весна. Снег уже совсем растаял, оставались небольшие остатки в тени домов. Ждали праздник Пасхи, он должен быть через день. А пока наводили порядок в квартире, мыли окна, пылесосили ковры, вытирали пыль и готовились к празднику. Красили яйца, мама ставила тесто на куличи. Мать и бабушка красили яйца по старинке в луковой шелухе. Они получались красные разного оттенка. Ну а Маша любила и умела рисовать. Она делала их разноцветные с разными рисунками.
   Бабушка Мария с дедом жили отдельно, и Маша любила бывать у них, особенно перед праздником. Бабушка тоже основательно готовилась к празднику, красила яйца, пекла торт, мариновала мясо и курицу. Если Пасха была в теплое время, всей семьей ехали на дачу, там жгли костер и жарили шашлыки. Но в этом году на даче еще лежал рыхлый снег, и на машинах туда было не проехать. Поэтому праздник будут встречать в городской квартире. Отпросившись у матери, девочка побежала к бабушке. Там уже тоже полностью приготовлено было все к праздничному столу, осталось намазать кремом торт. По просьбе девочки бабушка опять стала ей рассказывать про свою деревню, как встречали праздник там. Наслушавшись рассказов, девочка, как всегда порылась в бабушкиной шкатулке, каждый раз находя там, что- то новое и интересное. В этот раз девочка нашла маленький позеленевший крестик на простой веревочке. Она не знала, что этот крестик волшебный. Придя домой перед сном, она надела его на шею, закрыла глаза и прошептала, как бы я хотела оказаться в бабушкиной деревне хотя бы ненадолго и провалилась в крепкий сон.
   Утром, проснувшись, она почувствовала, что лежит на чем - то очень твердом, а рядом под ухом кто - то посапывает и слышит голоса.
   - Смотрите, как хорошо спят - оба курносые.
   Открыв глаза, Маша увидела, что на нее смотрят и смеются мужчина и женщина, рядом, уткнувшись пятачком ей в ухо, спит маленький белый поросенок, который от ее движения проснулся, недовольно хрюкнул и соскочил на пол. Маша обнаружила, что лежит на сундуке, укрытая каким - то одеяльцем, а рядом с печки свешиваются возбужденные головы детей. Там был один старший мальчик и две девочки помладше. Кажется, я попала в бабушкино детство, пронеслось у девочки в голове, и она с интересом стала осматриваться.
   - Вставай соня, а то вербой отхлещем! - сказал ей мальчик.
   - Пасха сегодня, сейчас пойдем христосоваться - яйца собирать!
   Дети быстро слезли с печки. Наскоро умылись над лоханью с водой, поливая друг другу на руки холодной водой из ковшика, вытерлись полотенцем и стали одеваться. Маша огляделась - в избе топилась печь, и пахло блинами. Наверху под закопченым потолком плавал синеватый дым. В углу была божница и теплилась лампадка, стояли две лавки и большой деревянный ничем не накрытый стол. В углу напротив стола была большая печь, на которой спали дети. Она занимала четвертую часть комнаты. Рядом с ней была еще одна печь - голландка. От нее к стене висела ситцевая занавеска. За занавеской жил на соломе маленький рыжий теленок. Он был привязан веревкой к крюку в стене. С другой стороны печи стоял большой, окованный железом сундук, на котором и проснулась девочка. Рядом с сундуком стояла деревянная самодельная кровать. Возле нее на веревках, привязанных к крюку на потолочной балке, висела колыбель - зыбка. Оттуда на Машу серьезно и внимательно смотрел синими глазами краснощекий бутуз Коля. На выскобленном деревянном полу было набросано сено, там резво бегали три кучерявых ягненка и маленький белый поросенок. Больше в комнате ничего не было. Дети - мальчик Ваня и девочки Нюра и Катя - быстро одевались.
   - Ну, Маня, что же ты стоишь, идем, я помогу тебе одеться, - сказала Катя, и помогла Мане обуться в великоватые валенки с галошами, повязала на голову платок и одела пальтушку. Дети, взявшись за руки, выбежали во двор, кругом стояли небольшие избушки под соломенными крышами. Утром был морозец, под ногами хрустел ледок. На каждой крыше торчала труба, из нее к синему ясному небу столбом поднимался дым. Побежали к соседней избе - открыли дверь, прошли сени и ввалились в избу. Встали полукругом вокруг божницы и, крестясь, хором сказали.
   - Христос воскрес!
   - Воистину воскрес! - донеслось от печи, и вышла хозяйка с блюдом крашеных яиц и вручила каждому по яйцу. Дети положили яйца в карманы и выскочили на улицу.
   - В следующую избу не пойдем, - строго сказал Ваня, - надо ходить только к родным, на всех детей яиц не напасешься.
   Пробежали свою улицу - старшие дети побежали через овраг на соседнюю улицу, а младшие и Маня вернулись домой. У Мани, как ее все называли - собралось восемь разноцветных яиц. Она положила их в укромный угол на подоконник третьего дальнего окна и долго любовалась ими. Дядька, которого все дети называли " папаня", грозя пальцем, сказал ей:
   - Смотри, сразу все, не съешь, живот заболит.
   Маша в своей настоящей жизни вообще яиц не ела. Пришли старшие дети, они набрали гораздо больше яиц, и мать усадила всех завтракать. Все дружно сели за стол, на котором была поставлена большая стопка пышных блинов. Каждый брал блины и макал их в мисочку со сметаной. Дети дружно с удовольствием ели, стопка блинов быстро таяла, но от печки мать приносила свежих и горячих. Наевшись,побежали ловить курицу на праздничные щи. Им указали на большую пеструю курицу, которая плохо несет яйца. Быстро поймали, истошно кричавшую курицу и Ваня за домом на дровосеке отрубил ей голову, держа за ноги. Отпущенная курица без головы принялась скакать по двору, все, визжа, разбежались в стороны.
   Нюра принесла тазик, курицу положили туда и принялись ощипывать перья, которые пойдут на подушки. Ощипанную курицу отнесли матери. Она положила ее на ухват и сунула в горящую печь опалить остатки перьев. Курицу почистили, выпотрошили, вымыли и положили в большой чугун вместе с картошкой, капустой, морковкой, луком и залили водой, закрыли крышкой и поставили в печь вариться. Маня смотрела с большим интересом на все это. Затем детей отпустили играть на улицу, был праздничный день, работать былро нельзя, грех. Набрав с собой в котомки картошки, хлеба, соли, спички они перебежали в овраге через замерзший ручей и отправились на бугор за селом, где уже не было снега и подсохло. Там была большая поляна, а на опушке леса было несколько берез, и лежали валуны. Побросав свои вещи у валунов, ребятишки принялись играть в лапту беговую и круговую. Набегавшись и насмеявшись вволю, прибежали к валунам и, набрав хворосту, стали разводить костер. Когда он прогорел, в золе испекли картошку. Разламывая ее пополам и посыпая солью, с наслаждением съели. Наступило время обеда, и родители стали звать домой. Но пройти через ручей оказалось невозможно, снег от солнечного тепла быстро таял и ручей превратился в бурлящий поток. Старшие разбежались и перепрыгнули через него, а Маня и еще двое ребят поменьше остались на бугре. Принесли лестницу, перекинули через ручей. И отец перенес Маню и других малышей по этому мостику.
   Все сели за стол обедать. Девочек усадили на лавки, а Ваня сидел напротив на перевернутой деревянной ступе. Отец сидел на лавке, которая называлась коник, на углу стола. На противоположном углу сидела мать. На руках она держала маленького Колю. Ему было года полтора. Стульев и даже табуретов в избе не было. Сначала в большой миске подали щи. Отец на разделочной доске разобрал сваренную курицу. Маня и Катя получили ножки, Ваня и Нюра крылышки, хозяин голову, а мать шею курицы. Остальное мясо покрошили в миску и налили щей. Каждый получил деревянную расписную ложку и кусок хлеба. Подставляя под ложку хлеб, чтобы не капать на стол стали хлебать щи. Когда все наелись, отец постучал ложкой по краю миски. Это была команда таскать мясо. Еще была каша с молоком и горячие блинчики с маслом на сковороде.
   Наевшись, дети запили еду водой из ведра, стоявшего на лавке, и снова убежали на улицу. Во дворе бродили куры и бегали собаки. Там Маня познакомилась с хозяйской собакой Шариком, небольшим мохнатым псом, увешанным репьями и колючками. Своего дома у Шарика не было, он жил в сарае в углу на куче соломы. Песик очень дружелюбно встретил девочку, все время был рядом, преданно заглядывал в глаза и вилял хвостом.
   Наступил вечер, ребятишки вернулись в избу, быстренько поели, что осталось от обеда, разделись и залезли на печь. Стало темно и над столом зажгли керосиновую лампу. Нюра позвала Маню:
   - Залезай к нам на печку, а то к тебе опять поросенок придет.
   С помощью Нюры Маня по ступенькам забралась на печь и легла вместе с детьми. На краю печки лежали подушки, улеглись рядком головой в хату, ногами к стене, накрылись стареньким одеялом. На печке было тепло, за трубой тихо шуршали тараканы. Маня, засыпая, спохватилась, крестика на ней не было, как же она вернется домой. Утро вечера мудренее - подумала она и заснула.
   Проснулись дети от громких голосов в избе, глянули вниз и увидели - внизу стоит огромный поп в красивой блестящей одежде, обрызгивает все углы избы святой водой и громко читает молитвы. Поп был молодой, красивый с большой черной бородой и белоснежными зубами, рядом с ним стояла монахиня. Мать сказала детям:
   - Быстренько слезайте, умывайтесь и одевайтесь, батюшка пришел нас благословить по случаю великого праздника Пасхи.
   Дети оделись и выстроились перед попом, он побрызгал на них святой водой, перекрестил и дал приложиться к большому кресту, который висел у него на шее. А монахиня надела им на шею блестящие крестики на новеньких гайтанчиках. С умильным выражением на лице, от печки вышла мать. Она вручила гостям лукошко яиц, накрытое рушником. Служители церкви пошли дальше по селу обходить свою паству.
   Когда позавтракали, Ваня возбужденно заявил, что вода в ручье спала, и они пойдут ловить рыбу. Для этого взяли большую кошелку, в которой носили сухой навоз. Главное, чтобы она была без больших дыр. Также взяли двое граблей с деревянными зубьями. Мане вручили в руки ведро.
   - Будешь рыбу таскать, - сказали ей.
   Маша уже привыкла к своему новому имени и потихоньку привыкала к своей новой жизни. Когда то боженька вернет ее домой, она была твердо уверена в этом, а пока ей надо все тут хорошенько разглядеть. Она потихоньку знакомилась с деревней, куда ей довелось попасть. Небольшие деревянные домики, скорее избы, крытые почерневшей от времени соломой, расположились на краю глубокого оврага с обеих сторон. От избы к избе вели тропинки. Несколько в стороне виднелись колеи дороги, по которой иногда проходила запряженная в телегу лошадь или проскакивал верховой. За избами были плетневые хлева, где жили коровы, овцы и еще кто то, Маша еще не разглядела. Дети ее окликнули, и она бросилась их догонять.
   Все побежали в овраг к ручью, вода спала, остался небольшой ручеек и кое - где небольшие ямы, заполненные водой. Они поставили в узком месте по течению ручья кошелку на бок, двое плотно прижали ее ко дну, чтобы рыба не ускользнула, а двое других граблями загоняли ее в кошелку. Потом кошелку быстро поднимали вверх и, если были пойманы две - три рыбки поднимался довольный визг. Пробежав, таким образом, весь ручей до глубокого места, рыбаки наловили почти треть ведра мелкой рыбешки - огольцов.
   Прихватив тихонько из дома большую сковороду, хлеб и соль, побежали к своим любимым камням на опушке леса, долго играли на бугре в лапту и другие игры. Потом возле валунов разожгли костер и, когда он прогорел, поставили сковороду на угли, и высыпали рыбу. Рыбу не чистили, только немного посолили.
   - Так вкуснее, - сказал Ваня. Когда рыба была готова, сковороду поставили на траву и все, дружно поддевая рыбу щепочками, стали есть. Сковорода быстро опустела. Вымыли руки в ручье и побежали пить березовый сок. Играли до вечера - пока родители не позвали домой. Быстренько поужинали, чем бог послал, и забрались на печку. Праздники продолжались всю неделю. Маня вспомнила, что бабушка рассказывала о своей деревне. Ей захотелось все увидеть самой своими глазами.
   - Давай сбегаем в центр к магазину, посмотрим, что там?
   Девочки оделись приличней, обулись, босиком и неудобно и холодно и отправились. К магазину можно было попасть двумя путями. Первый был значительно короче, напрямик по тропинке. Но там нужно было перейти два глубоких оврага, в них было грязно и скользко, поэтому выбрали другой путь в обход. Сначала шли по своей улице, она называлась Бражниковка. Дальше была улица Кузмичевка. Вообще здесь улицы назывались по фамилиям жителей, каких было большинство на этой улице. В конце улицы было правление колхоза имени Чапаева. Оно располагалось в обыкновенной избе крытой, как и другие избы, почерневшей от времени соломой. В прошлом это была изба раскулаченного и сосланного крестьянина, который был более зажиточным, чем остальные. Еще по рассказам бабушки Маня знала, что в селе было три колхоза, в центре и прилегающем к нему улицам был колхоз им. Сталина. Это был самый богатый колхоз. Хотя тоже ничего особенного в нем не было. На улицах, расположенных по краям соседнего оврага располагался колхоз им. Дубровского. Ничего общего с пушкинским Дубровским он, однако, не имел, а назывался в память о молоденьком милиционере Дубровском. Когда в селе проводилась принудительная коллективизация, стали отбирать и обобществлять не только коней, но и коров, в селе поднялся бунт и милиционер в пылу схватки был забит кольями. Бунт был подавлен прискакавшим из района отрядом, коров раздали обратно и село успокоилось. У каждого колхоза была земля, принадлежавшая ранее входившим в него крестьянам. Ближе к центру села у каждого колхоза было правление колхоза, а в конце улицы конюшня. В ней жили несколько быков и лошадей, а также располагался кое какой сельскохозяйствеенный инвентарь. Пройдя полностью улицы своего колхоза, девочки возле правления свернули к мосту, который был, перекинут через овраг. Это были просто положенные на опоры слеги, на которые была насыпана земля. По этому мосту проходила дорога, связывающая районный городок с железнодорожной станцией. В конце улицы возле дороги лежало несколько валунов. Здесь обычно селяне ждали попутную машину на базар на станцию. Это были послевоенные полуторки с деревянным кузовом. Шоферу платили по рублю, и он подбрасывал до станции. Никаких автобусов не было и в помине. Здесь также зимой на масленицу устраивались кулачные бои между улицами. Мане очень хотелось узнать больше о прошлом села, в котором прошло детство бабушки. По просбе бабушки она заглянула в интернет. Они узнали, что первые сведения о селе относятся к середине восемнадцатого века. Тогда сюда пришли первые поселенцы на свободные богатые черноземом земли на краю дикого поля. Их было несколько групп, и принадлежали они разным помещикам. Потом казна выкупила их у помещиков и крестьяне стали государственные. Еще им попались следующие сведения, что окрестности села, возможно, являются местным Стоунхеджем. В полукилометре от дома, где родилась и провела детство, бабушка находится на небольшом холме лес Каменный, а за ним за оврагом Горелый, где встречается много валунов, а под холмом Горелого леса есть пещеры, где девочкам впоследствии удалось побывать.
   Постояли на мосту, поглядели на ручей. Здесь воды было больше, в конце села была насыпана плотина. Ну вот, наконец, и центр села. На площади в центре был недавно построен большой деревянный клуб, с одной стороны был вход в сельсовет, с другой была библиотека и читальня. Вход в сам клуб располагался по центру. Ну, в сельсовете девочкам было нечего делать, да он, как, собственно, и клуб был закрыт, а в библиотеку девочки осторожно вошли. Они решили попробовать взять почитать здесь книги. Дома вообще не было ни одной книги, кроме старых учебников. Маня страшно соскучилась по своему компьютеру, мобильному телефону, телевизору. Книжки она не любила читать, но здесь хотя бы уж какой- то книжке была бы рада. За столом сидела библиотекарша тетя Соня, за спиной у нее стояли два стеллажа с потрепанными книжками.
   - Хотите книжки взять? Вы нынче первые, еще никто не заходил. Ну, что ж выбирайте! Можно взять по одной книге. Внимание Мани привлекла довольно толстая книжка. Она называлась " Джура". На обложке ее были заснеженные горы, а на их фоне всадник на коне. Наверное, очень интересная книга, подумала она. А Катя выбрала старенькую, чуть ли не до дыр зачитанную книгу " Земля Санникова". Маня в своей настоящей жизни книги этой не читала, но зато видела, снятое по ней старое кино, которое ей очень понравилось. Тетя Соня наказала книги беречь и не позже чем через месяц сдать обратно. Сразу за клубом была деревянная церковь, она была построена почти полтора века назад в честь святого Михаила Архангела. По рассказам бабушки Маня знала, что когда то село бы волостным, до революции в нем было по переписи почти четыре тысячи душ. Основным занятием было овцеводство, поэтому мужчин в селе было значительно больше, чем женщин. Из шерсти овец валяли валенки, вязали носки и варежки, из овчин шили тулупы и полушубки. На этой площади, где они стояли, был базар, и каждый год устраивалась оживленная ярмарка. На нее съезжались крестьяне из окрестных деревень и хуторов. Проводились богослужения в церкви. Рядом была высокая колокольня из красивого красного кирпича. Теперь после войны душ в селе осталось меньше тысячи, кирпичную колокольню разрушили. Из кирпича сложили за селом коровник, а в деревянной церкви был склад зерна. Девочки подошли ближе, дверь в церковь была открыта, они поднялись по растрескашимся заросшим сухим бурьяном каменным ступенькам и осторожно заглянули внутрь. В большом помещении было сумрачно пыльно, пахло мышами. Посредине на полу лежал небольшой ворох зерна. Возле него хлопотал кладовщик, готовил его к посеву. Он сумрачно посмотрел на девочек.
   - Ну, что уставились? Идите отсюда, не на что тут смотреть!
   Они с облегчением вышли из церкви. Снаружи было тепло и светило яркое весеннее солнышко.
   - Пойдем в магазин заглянем, вдруг, что то интересное привезли! - позвала Катя. Магазин назывался - кооперация и стоял дальше на площади. Это был простой, рубленный из бревен, амбар, с одним окном, забранным металлческой решеткой от воров. Дверь была открыта, и девочки вошли. Там почти ничего не было, в углу стояли несколько ведер, чугунов и лопат, в другом углу на прилавке лежали куски грубой ткани. Посредине на прилавке счтояли весы и возле них стоял ящик со слипшимися конфетами полосатыми подушечками.
   - Что, нет денег? - засмеялась продавщица тетя Вера. Она отщипнула из ящика по три конфеты и дала девочкам. - Праздник сегодня, помянете родных, - пояснила удивленным девочкам и перекрестилась. Они сразу положили по одной в рот, конфеты были очень сладкие, и побежали к школе. Между школой и клубом был разбит небольшой парк. Посадили его первые комсомольцы. Он был квадратный с дорожками крест- накрест и по диогоналям. Вдоль дорожек рядами росли кусты акации и сирени. Особенно хорошо было тут в конце весны, когда зацветали деревца. Парни и девушки любили вечерами гулять в парке. А дети, после уроков побросав котомки с книгами на площадке в центре парка, играли в придуманную ими игру под названием " казанская печать". Игра заключалась в следующем: разбивались на команды с одинаковым числом игроков. Одна команда разбегалась по парку, а вторая должна их всех переловить. Перед этим канались на палочке, чтобы определиться, кому бежать, а кому ловить. Игрок, догнавший соперника, должен был дотронуться до него и закричать.
   - Есть казанская печать, убежишь - не будешь играть!
   Носились по кустам до одури, драли последнюю одежонку, дома, конечно, влетит, но это будет еще только вечером. Сейчас в парке было неитересно, в кустах еще кое, где лежал снег, на тропинках было грязно. Подошли к школе, собственно школ было две. Старенькая земская школа на два класса, в ней учились первоклассники и новое большое здание на несколько классов. Учились в две смены, хотя и мало было после войны детей, но еще учились довоенные. До войны в каждой семье было по шесть и больше детей. Побегали по площади возле школы, сходили в туалет. Туалеты, небольшие деревянные сарайчики были на улице, для девочек за старой школой, а для мальчиков за новой. День уже клонился к вечеру, когда девочки побежали домой. Очень хотелось, есть, время обеда они пропустили, а с этим у родителей было строго, не пришел к обеду, можешь ничего не получить. Ну, да ничего, уже и ужин скоро.
   Оставалось только несколько праздничных дней, завтра всей компанией решили сходить не конюшню. Она располагалась за селом в конце улицы за Гараниным садом. Этот сад посадил, когда то старик Гаранин, по фамилии которого и назывался сад. Он был посажен на пологом склоне оврага. Его окружала живая изгородь из акаций, по периметру были посажены тополя и березы, садоводству хозяин учился у самого Мичурина. Хозяин давно умер, дети в поисках лучшей жизни все разъехались кто куда. Сад стал колхозным и медленно умирал и зарастал бурьяном. Когда там не было яблок и естественно сторожа, этот сад был любимым местом детских игр. Сейчас в саду было сыро и грязно и ребята только по пути в конюшню забежали к березам попить через соломинки сока. Потом побежали к конюшне. Это было длинное приземистое здание крытое соломой. Зашли в широкие ворота. Вдоль широкого прохода располагалось несколько стойл. В них жили шесть лошадей и два быка, Сокол и Красный. Под застрехами крыши лепились гнезда ласточек. У двух лошадей были маленькие жеребята. Из дальнего стойла вышел конюх дядя Федор. Он строго посмотрел на ребят.
   - Заявились! Ну, ка все марш на улицу, сейчас ьуду лошадей поить! А вы натаскайте воды в корыто, - приказал он старшим мальчикам. Дети торопливо выскочили из конюшни, и отошли в сторону от ворот, чтоьы не попасть под ноги лошадям. А мальчики подошли к колодцу и заглянули внутрь. На барабане была намотана длинная цепь, к концу которой было прикреплено ведро. Вода поблескивала далеко внизу. Мальчики по очереди стали крутить тяжелый барабан, черпать воду из колодца и выливать ее в длинное деревянное корыто. Вскоре оно было докраев наполнено чистой холодной водой.
   - Готово дядя Федор. - доложили ребята, - можно мы поможем лошадей выводить. Лошади обступили корыто и шумно с удовольствием пили воду. Рядом, жались к матерям, перебирая тонкими ножками шустрые жеребята. Когда напились и быки, ребята выгнали животных на широкий выгон. Там лежали вывезенные колхозниками из конюшни кучи навоза, а невдалеке крутились крылья деревянной мельницы. Сейчас она работала редко, нечего было молоть, зерна у крестьян почти не осталось. На выгоне трава только еще пробивалась из земли, поэтому лошади и быки с жадностью хватали пучки прошлогодней засохшей травы. Но все равно завтра пастух выгонит и крестьянское стадо в поле, хоть погуляет на воле. Кормить все равно было нечем, и, почуяв весну, в хлевах, надрывая души хозяев, давно мычал голодный скот. Дальше за мельницей в конце выгона, за дорогой на станцию было деревенское кладбище с почерневшими покосившемися крестами. Правда за войну, да и после крестов на нем прибавилось. Туда ребята не пошли, а рассыпались по прошлогодней стерне, обнаружив в изобилии росшие там столбунцы. Они знали, что летом из этих растений вырастают хвощи, ну а сейчас их прозрачные коричневые стебли можно было есть, а верхушки матери сушили, размалывали и добавляли в хлеб. Набрали по охапке и вернулись домой. Осталось только два дня пасхальнгых праздников. Их дети провели в основном на бугре. Они с утра, наскоро позавтракав, убегали туда, жгли костры, играли в лапту, в третий лишний, в ручеек и другие игры. В акациях сада устраивали себе жилища и играли в семьи. В соседнем овраге была глубокая яма, так называемый котел, когда то из него брали глину и делали из нее горшки. На другой стороне оврага была небольшая улица, домов в шесть, она так и называлась Горшовка. Сейчас горшков никто не делал, а яма осталась, во время половодья в ней котлом кипела вода, отсюда и название ямы. Ребята сбегали и к котлу. Сейчас, когда полая вода спала, в нем было вполне спокойно, только туда-сюда сновала мелкая рыбешка. В воскресение был праздник, назывался "Красная горка", ранше молодежь в этот день катала с горки крашеные яйца, завершая этим пасхальные праздники. Теперь катать было нечего, яйца, собранные в первый день Пасхи, ребята давно съели, а больше не было, поэтому прямо с утра убежали на площадку к валунам и носились там до темноты. Вечерами Маня, лежа на печке, пока горела лампа, с упоением читала книжку, взятую в библиотеке. Она сочувствовала главным героям, Джуре и Зейнаб, их трудной жизни, в отрезанном от всего мира ауле среди гор. Она всей душой ненавидела абая, который один только знал туда дорогу. И, в конце концов, он увез девушку, разлучив влюбленных. Свет был очень слабый, и читала девочка с трудом. Но все равно с сожалением прятала книжку под подушку, когда взрослые ложились спать и тушили лампу.
   - Завтра работать, - строго сказал Ваня, - праздник окончился.
   Глава 2
   Праздники прошли, а с ними и блины. На завтрак прямо, на стол из чугуна высыпали картошку в мундирах. Все чистили ее, ели и запивали простоквашей. Из погреба принесли большие желтые соленые огурцы и зеленые квашеные помидоры. Их уже оставалось немного и дети с аппетитом ели их с горячей рассыпчатой картошкой. Сразу после завтрака взрослые и Ваня пошли за сады, где было повыше, и земля просохла, копать огород лопатами. Там будут сажать картошку.
   Девочкам работу отец за завтраком распределил так: Нюра, как старшая девочка, оставалась дома смотреть по хозяйству и за маленьким Колей, Кате и Мане поручили готовить картошку к посадке. Ваня привел их в сарай, где был погреб, на соломе была рассыпана картошка, вынутая из погреба. На каждой картофелине были большие толстые ростки. Мальчик показал им, как отрезать верхушки клубней с ростками, которые пойдут на посев, вручил ножики, наказал не лениться, потому, что обрезки могут скоро понадобиться и ушел на огород.
   Девочки остались одни. Но Маню давно уже беспокоил вопрос. Она нигде не видела туалета. Спрашивать не решалась, боясь себя разоблачить. В избе ничего не было. Она внимательно осмотрела примыкающие к избе сени. Там в углу стояли жернова, на которых мололи зерно, лопаты и грабли в углу, ведра и ящики, большой ларь с крышкой. В нем в уголке лежала маленькая кучка зерна. Из сеней вела еще одна дверь в хлев. Но там стояла корова, бегали овцы с ягнятами. В углу за загородкой была кучка соломы и все. За хлевом тоже ничего не было. Куда же идти - думала девочка. Но потом решилась и позвала уже начавшую обрезать картошку Катю.
   - Пойдем, пописаем!
   - Да пойдем, я тоже хочу! - сразу подскочила та.
   Катя выбежала за сарай, внимательно посмотрела по сторонам, нет ли кого поблизости, задрала подол платья и присела. Никаких трусов на девочке не было. Маня с удивлением обнаружила, что и на ней тоже нет. Вопрос решился просто.
   Девочки вернулись в сарай, уселись на солому и принялись за работу. Каждая старалась успеть как можно больше. Приготовленные обрезки они выносили на улицу, и рассыпали на мешковине, чтобы они обветрились и прогрелись на солнышке. К обеду весь картофель был обрезан. Обедали щами без мяса, в них были только овощи. Еще из печки вынули разогретую картошку. После обеда девочки пошли на огород.
   . Огороды начинались сразу за хлевом. Солнышко ярко светило. Было тепло, от земли шел пар. На всех огородах работали люди. Все торопились с посевом.
   - Весной день год кормит! - назидательно подняв корявый палец, сказал за обедом отец. Сразу за хлевом, мать делала грядки и в еще влажную почву сажала лук, чеснок, сеяла морковь. По тропинке, которая была также межой от соседского огорода, дошли до места, которое указал отец. По пути прошли через сад. Там в тени под большими деревьями еще лежала куча снега. Пока не видели взрослые, крадучись, подошли к снегу, он был крупчатый, весь напитанный влагой. Слепили себе по снежку и с удовольствием сосали вкусную студеную воду. Делали в снегу следы и смотрели, как они наполняются синеватой водой. Но их строго окликнули и приказали работать. Распределились друг за другом, первый, как самый старший, шел Ваня, стали копать. От земли шел пар, рядом бродили куры и скворцы, искали и склевывали червяков. Вскопанную землю разровняли граблями и стали сажать картошку в ямки росточками вверх и засыпали землей со следующего ряда. Работали, пока было светло, но картошку посадили всю. Все устали, на ужин была тоже картошка, но она была сварена в чугунке на шестке печи и показалась детям очень вкусной.
   - Не люблю возиться с огородом, - сказал Ваня, укладываясь на печи, - завтра пойдем помогать дяде Пете мазанку строить.
   Назавтра их отправили в распоряжение дяди Пети, хмурого кряжистого мужика лет пятидесяти. Пришли на облюбованное место недалеко от избы. Здесь была ровная площадка на краю глубокого оврага. Сначала разметили на земле квадрат четыре на четыре метра. Очистили от травы, подсыпали песка и утрамбовали. Дядя Петя забил по сторонам квадрата через равные промежутки колья и стал заплетать на них привезенный накануне и очищенный от веток хворост. Это будут стены. ребята поехали за глиной в ближайший овраг. Пригнали с конюшни небольшого ушастого коня Рыжика, впряженного в телегу, на ней стоял большой деревянный ящик. Быстро уселись в телегу, положили лопату и ведра, чтобы нагружать глину. Старший взял в руки вожжи и стал, размахивая хворостиной понукать и кричать:
   - Но! Рыжик, но! - но, конь как- то хитровато кося на ребят лиловым глазом, равнодушно прядал большими ушами, хвостом отгоняя мух, и, ни с места. Обычно на нем возил воду сквернослов и матерщинник дядя Никифор.
   - Сейчас поедем, - сказал Ваня и, взмахнув хворостиной, громко крикнул:
   - Мать твою в три этажа налево!
   Конь всхрапнул, резко поднял уши, и резво взял с места. В ближайшем овраге накопали вязкой тяжелой глины и нагрузили воз. Глины требовалось много, поэтому сьездили еще два раза. Глину высыпали на землю, разровняли в небольшой круг и посыпали рубленой соломой, добавили свежего коровяка. Принесли из колодца воды и полили. Теперь нужно было глину тщательно замесить, в нее влезло штук шесть детей босиком и стали старательно топтаться, ходя друг за другом по кругу.
   Дядя Петя лопатой перемешивал глину, доводил до нужной кондиции. Этой мешанкой дружно обмазали стены и оставили просыхать. Осталось сделать крышу, покрыть ее соломой и навесить дверь. Вот, наконец, мазанка и готова. Так как в избе на печке спать стало жарко, дядя Петя разрешил детям спать в мазанке. Они натаскали на пол соломы. Стены украсили букетами цветущей черемухи, постелили армячки и одеяльца и с большим удовольствием ночевали в мазанке на свежем воздухе. Перед сном, прижавшись, друг к дружке, долго рассказывали шепотом всякие страшные истории про ведьм, колдунов и оборотней. Поскольку в селе освещение было только лунное, а в безлунные ночи темно, хоть глаз выколи, а рядом сразу за задней стенкой мазанки был глубокий, заросший бурьяном овраг, было очень страшно.
   И потянулись дни, Маша уже стала привыкать к своей новой жизни, подружилась с детьми. Они всюду ходили большой компанией. Старший Ваня, девочки Нюра и Катя, соседская девочка Валя и другие. Их заботам был поручен взрослыми годовалый бутуз Коля, которого дети по очереди носили на плечах, держа за толстенькие ножки. Коля с интересом смотрел вокруг и довольно гулькал. Еще с ними всегда бегал Шарик. Огород, слава богу, был, наконец, полностью засеян. Наступила небольшая передышка, ждали всходов.
   Только успели отсеяться, на село налетел ураган с сильным ветром и крупным со сливу градом, который наделал много бед. У нескольких изб унесло крыши, у нас обвалилась стенка сеней, бревна чуть не задавили стоявшего там теленка, хорошо, что он был не привязан и успел отбежать вглубь помещения. А в избе отец, который по счастью оказался дома, согнал всех детей к печке, приказал всем лечь на пол и с вытаращенными от ужаса глазами, закрыл собой. Он так рассудил, что если бы потолок обрушился, то прежде всего на печь. Но все обошлось, изба выдержала. А дети даже и не поняли, какой опасности подвергались. После грозы, когда выглянуло солнышко, они с удовольствием бегали босиком по граду, которого навалило на пол ладонь, но к сожалению, он быстро растаял.
   . В июне пришла жара. На песика было жалко смотреть. Весь в репьях и колючках торчали только уши и хвост, Шарик изнывал от жары. Ребята решили его остричь. Захватили ножницы, и пошли за сарай, где обычно пес прятал свои припасы. Когда все шли куда - то, а Шарик не успевал съесть то, что ему дали, он бежал за сарай быстро выкапывал в прошлогодней соломе ямку, прятал туда свою добычу, закапывал и весело догонял компанию. А потом, когда его забывали покормить, наведывался в свою кладовую. Собаку положили на траву, и сердобольная Валя ласково приговаривая, принялась выстригать репьи и колючки из шерсти собаки. Через некоторое время Шарик превратился в невиданное существо в клоках неровно остриженной шерсти. Глядя на дело рук своих, дети долго хохотали, а рядом радостно лая, носился облегченный Шарик. Затем им пришла идея Шарика вымыть, они принесли большое корыто, натаскали из колодца воды и, намыливая хозяйственным мылом, принялись мыть собаку. Сначала Шарик вырывался, а потом, видно ему понравилось мытье, и он вытерпел все до конца. Отряхнувшись, убежал в деревню, видно хвастаться другим собакам.
   Еще ранней весной соседский парень Степан принес из леса бурундука. Когда его спросили, как он его поймал, он рассказал, что сидел на пне и пищал в пищик, звуки которого похожи на писк самочки весной. Бурундуки набежали к нему целой толпой. Один даже пробежал по Степану и добрался до плеча, там его Степан и поймал и принес домой. На руки парень надел рукавицы, чтобы бурундук не укусил его. Зверька посадили в ящик и накрыли крышкой. Там ему постелили соломы и поставили веточки, чтобы он бегал. Поставили миску с водой и положили еды. Бурундук быстро освоился и с удовольствием прыгал по веткам. Когда ему на веревочке спускали кусок хлеба, он, держа его обеими лапами и уморительно крутя головой, быстро выедал мякоть, а корку отбрасывал в сторону. В ящике зверек жил недолго, кто -то оставил приоткрытой крышку, и он сбежал. Но следы его присутствия были повсюду. Цветок в горшке вдруг завял, когда его выдернули, увидели под корнями запасы бурундука - семечки, кусочки хлеба, куски вареной картошки. Вообще припасы обнаруживались в самых неожиданных местах, на полках, в висящих на крючках шапках и так далее. А однажды в укромном месте обнаружили его гнездо из ваты, надранной из ватников. Так как с одеждой было туго, стали бурундука ловить. Но так и не поймали, видно убежал на улицу. Маня о нем долго жалела. Она успела его полюбить. Быстро пролетали дни, каждый приносил, что- то новое. И все они были заполнены работой. Каждый день за завтраком было распоряжение отца, что каждый из детей сегодня должен сделать. Вечером проверялось исполнение. Если что- то не было сделано, в зависимости от настроения отца, могло последовать наказание, в виде подзатыльника или хорошего прута. Поэтому все старались. Особенно ребята любили, если их посылали в лес, за дровами или травой. Как то Ваня из леса принес маленькую березку и хотел посадить недалеко от дома на пригорке.
   - Уже не приживется, - сказал отец, - листья уже распустила.
   Но Ваня все равно решил посадить и стал копать яму. Земля была плохая с камнями и кусочками кирпичей. Вдруг из земли вывернулся ком. Стукнули по нему лопатой и посыпались глиняные черепки. Развернули - это оказался завернутый в промасленную тряпку глиняный горшок, а в нем монеты - три золотых десятки и несколько белых больших рублей с изображением царя - Николашки - так в деревне называли царя Николая второго. Золотые монеты родители быстро спрятали, а детям наказали молчать. Светлые рубли завернули в тряпицу вместе с медалями и положили в сундук. Ребята часто тихонько брали их и играли. Соседский дед вспомнил, что на том месте, где нашли клад, стоял, когда то у богатого и прижимистого мужика амбар. Он видимо и зарыл там деньги, а потом забыл или умер, никому не сказав, деньги и пролежали в земле много лет.
   Глава 3
   Пришло настоящее лето. Отцвели и завязались яблоки, вишни, сливы и прочие плоды. Выросла трава, и зацвели цветы. Хлев опустел. Корову и овец давно уже гоняли на пастбище. Было два стада. Первым шло стадо коров. Впереди обычно шел громадный белый бык с красными пятнами на крутом лбу и боках. Он гордо нес свою голову с грозными рогами и устрашающе мычал. Все старались держаться от него подальше. Сзади за стадом шел пастух. Хозяйки выносили ему еду на день, по очереди. Проходило коровье стадо, и еще не успела улечься пыль, шли овцы с маленькими ягнятами. В стаде тоже был круторогий баран производитель. И бык и баран содержались всем обществом в складчину. А вечером стадо встречали. Корова знала свой двор, ну а овец девочки встречали с кусочками хлеба. За эти недели подросла трава, и скотина выправилась, уже не была такая ободранная и худая. Наступил праздник Троицы. Праздника ждали, особенно дети, можно было отдохнуть, наконец, от бесконечной домашней работы, вволю побегать и поиграть, вкусно поесть - пустые щи и картошка порядком надоели. Снова была поймана и приготовлена курица для праздничных щей. Лавки и стол выскоблены до желтизны, пол чисто вымыт и застелен свежескошенной травой. По ней для духа разбросаны пучки богородской травы. Вымыты до блеска окна. Из леса принесли ветки клена и березы и украсили ими избу снаружи, особенно крыльцо. Дети принимали самое активное участие во всех этих приготовлениях. После вкусного завтрака, родители легли отдыхать, а девчата, ребятишки со всей улицы и, конечно, Шарик отправились в ближний лесок за цветами. Дорогой девушки пели частушки.
   Скоро скоро Троица,
   Земля травой покроется,
   Скоро миленький приедет,
   Сердце успокоится.
   В лесу нашли большую поляну, всю покрытую цветущей купальницей. Дети называли эти цветы колокольчиками, набрали их большие охапки, попили воды из родника и веселые и довольные вернулись домой. Часть цветов отнесли за околицу, положили на могилки. Обратно домой дети шли молчаливые и грустные. Шарик не отходил от Мани. Он очень привязался к девочке.
   Глава 4
   В прошлом году была большая засуха. Хлеба уродилось мало. К июню он уже закончился, а новый еще не поспел. Сидели в основном на картошке и пустой похлебке. Особенно трудно было ребятам, так как им еще надо было и расти. Есть хотелось всегда, и они перешли в основном на подножный корм. Ели все, что казалось съедобным - щавель, дикую сурепку, стебли аниса и тмина, молодые стебли конского щавеля. Только что завязавшиеся кислые зеленые яблоки, от которых пучило живот, лопухи и многое другое.
   Однажды всей компанией и Шарик, разумеется, залезли в лопушатник, который роскошно разросся в овраге, но еще не зацвел. Стебли у него были сочные и вкусные. Ребята тихонько стащили нож, взяли старенькие пальтушки и, крадучись, залезли в лопухи. Там они настроили себе хат, постелили пальтушки, нарезали сочных стеблей, и стали с удовольствием есть. Когда рядом кто- то проходил, все замирали, им не хотелось, чтобы их убежище было обнаружено. Даже Шарик, казалось, понимал ситуацию и тихо лежал под лопухами. К сожалению, Маня обнаружила, что лопухов Шарик не ест. Наевшись, принялись играть в ножички. Для этого хорошо разрыхлили кусочек земли и стали кидать в него по очереди ножичек. Фигур было множество - с пальца, с ладони, с локтя и так далее. Ножичек должен был воткнуться в землю и стоять. Если ножичек падал, игра переходила к следующему. Некоторые играли в камушки. Чтобы условия для игроков, были одинаковые, играли в одни, хотя каждый имел свои - гладкие разноцветные, набранные во время весеннего половодья, одинаковые по размеру камушки, к которым привыкла рука.
   . Игра заключалась в следующем - брали пять камушков, расчищали от травы небольшую площадку, садилось двое игроков, и игра начиналась. Сначала игралась куча - четыре камушка бросались на землю, а один подбрасывался вверх - пока он летит, нужно было схватить четыре камушка и поймать пятый. Затем игрались тройки - нужно было схватить три и один, двойки - два и два. Однерки - по одному, затем снова куча и последнее - наруча. Все пять камушков подбрасывались вместе, ловились на тыльную сторону ладони, снова подбрасывались и ловились. Так велся счет, например до двадцати. Кто первый набирал этот счет - тот и выигрывал. Мане игра долго не давалась.
   - Ты же так ловко раньше играла, - удивлялись дети.
   Вдруг у кучи лопухов Шарик радостно залаял. Девочки побежали посмотреть что там, и обнаружили в лопухах пять яиц, лежащих в сухом укромном месте. Видно, одной из куриц надоело нести яйца, где положено и она отложила там, где хотелось.
   Маня уже знала, что куры живут на чердаке. Там же и несут яйца. В сенях к стене избы была прислонена сбитая из жердей лестница. Девочка видела, как по ней перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, взбираются куры. Она тоже решила посмотреть, что там. Она влезла на лестницу и увидела, потолок был засыпан землей. В углах лежали кучки соломы, там лежало по одному яйцу в каждом гнезде. Это были подклады, чтобы куры знали, куда откладавать яйца. Свежие яйца убирались, а подклады так и оставались на месте. Детям брать яйца строго запрещалось. Каждое утро при кормлении отец щупал кур, чтобы узнать, которая из них с яйцом. Курам бросали горсть зерна, отец брал курицу в руки, корявыми толстыми пальцами долго щупал ее под хвостом. Она, молча сидела у него в руках, только покряхтывала. Наконец он отпускал ее, удовлетворенно кивал и ловил другую. Поэтому родители знали, сколько яиц ожидать. А тут еще неизвестно, чья курица снесла в лопухах яйца. Поэтому дружно решили, что найденные яйца их законная добыча. И пока не обнаружили и не помешали взрослые, яйца быстро были выпиты. Но все хорошее, как известно, быстро кончается. Услышав шаги, осторожно выглянули из лопухов. И увидели, что к их убежищу приближаются большие ноги в кирзовых сапогах. Они поняли, что обнаружены. Постарались убрать все компроментирующее, но их выдали желто зеленые рты. Отец сердито закричал:
   - Опять чертенята лопухов наелись. Вы еще белены поешьте, вон Витька Кузовкин наелся, так забрался к курам на насест и оттуда кукарекал.
   Маня внимательно посмотрела на высокие заросли травы. Она росла на склоне оврага сплошными зарослями и цвела мелкими белыми цветочками. Так вот она, какая белена, она и дома слышала, как про вздорного человека с неадекватным поведением, говорили, что он словно белены объелся. Значит она ядовитая, теперь девочка будет держаться подальше от этой травы.
   Ребята быстро были отправлены в распоряжение матерей, и всем нашлась работа. Вольница окончилась.
   Наступила настоящая жара, палило за тридцать градусов. Дождя не было уже недели две. Дети занимались поливкой огорода утром и вечером. Воду брали из колодца и носили на грядки. Поливали огурцы, помидоры, капусту, табак и другие овощи. Поливали до тех пор, пока была вода. У колодца была очередь и воду быстро вычерпывали до дна.
   Маня тоже носила воду на огород, ей наливали полведра воды, так как она была еще маленькая. Наступило воскресение, и дети с одобрения взрослых решили устроить молебствие - просить у бога дождя. Утром на небе было ни облачка, они наломали в кустах зеленых веников, сняли с божницы каждый по иконе и, держа их перед собой, подошли к первому колодцу. Там они достали ведро воды и, макая в воду веники, принялись брызгать водой на иконы и друг на друга. При этом приговаривали:
   - Боженька пошли дождя, - и усердно крестились при этом. Так они обошли все ближайшие колодцы. Родители их очень хвалили, говорили, что детская молитва быстрее к богу дойдет. В конце концов, все оказались с ног до головы мокрые и побежали домой переодеваться. Удивительно, но к вечеру действительно пошел дождь, да какой настоящий ливень даже с градом, правда, небольшим. Все были довольны, что дождь все хорошо полил, а град не испортил посевы.
   - Слава богу, теперь все хорошо пойдет в рост, и трава подрастет ведь скоро сенокос, - говорили родители.
   После дождя трава быстро подрастала.
   - Со следующей недели можно начинать косить, - сказал отец. Все усердно к сенокосу готовились, отбивали косы, готовили телеги, грабли и другой инвентарь, кормили и поили лошадей. Ребятишки тоже возбужденно носились по улице, сенокос обещал много интересного. Детей постарше родители брали с собой сено ворошить, смотреть за лошадьми - многие умели косить и работали наравне с взрослыми. Наконец собрались.
   Отец приехал с конюшни на лошади, запряженной в телегу. Стали укладывать все необходимое. Положили косы, точильные бруски, грабли. Родители узнали, что ехать не близко и к обеду домой не вернемся, поэтому еду надо взять с собой. Взяли хлеба, молока, несколько сваренных вкрутую яиц. Еще взяли ведра, сырой картошки и пшена - варить суп. Там должен расти щавель и дикий лук. Воду с собой не брали. Там в овражке был родничок с очень вкусной холодной водой. Все - родители, Ваня, Катя, Маня и конечно Шарик - уселись в телегу и поехали. Нюру с Колей оставили следить за домом и хозяйством. Пока собирались - солнце поднялось довольно высоко.
   - Надо спешить пока стоит хорошая погода, - сказал отец, подгоняя хворостиной лошадь. Приехали на место. Это был небольшой лесок, по опушкам и овражкам которого росло много травы. Здесь родителям за хорошую работу в колхозе разрешили накосить сена для своей скотины. На хороших лугах сено заготавливали для колхоза а, в оврагах, по обочинам дорог - крестьяне косили траву для своих нужд.
   Приехали на место и стали устраивать лагерь. Взрослые сразу наточили косы и стали косить, чтобы не терять драгоценное время. Ваня пошел в лесок за кольями для шалаша. Его устраивали на случай дождя. Катя и Маня пошли к родничку за водой. Родничок был устроен в низинке у ручья. Там, над бившим из земли ключом, был сложен из бревнышек небольшой высотой в полметра сруб, почти до верха заполненный холодной кристально чистой водой. Кругом буйно росла высокая трава, и было много цветов - синих, красных, фиолетовых. Над водой носились стрекозы, а над низиной летали чибисы и пронзительно спрашивали:
   - Чьи вы? - Чьи вы?
   - А мы и сами не знаем, - засмеялись девочки. Они напились вкусной водой, наполнили ведро и долго стояли у родничка, любуясь прекрасным летним днем.
   - Ну что вы там застряли, - закричал Ваня. - Идите скорее, папаня зайца косой подрезал, теперь будем суп с мясом варить.
   Девочки обрадовались, мяса давно не ели. На праздник Троицы были праздничные щи с курицей, но это было уже давно. Неся ведро за ручку вдвоем, подошли к лагерю. Ваня уже поставил и закрепил под углом принесенные из леса колья, накрыл их ветками, а на ветки настилал свежескошенную траву.
   - Будет хорошая защита от солнца и дождя. Но будем очень надеяться, что дождя не будет. Он сейчас совсем некстати нужно сено сушить, - рассудительно, как взрослый заметил Ваня.
   У лагеря уже весело трещал небольшой костер, а на траве лежал разделанный заяц. Попал под косу бедолага, так заспался, что ничего не слышал, - сказал Ваня, - зато нам повезло, у нас теперь будет вкусный суп. Еще и на завтра останется.
   Заяц действительно оказался большой и жирный. Ваня разрезал мясо на две части - половину разрезал на небольшие кусочки, положил в ведро, налил туда воды и повесил над костром на палке вариться.
   - Вот учитесь, как надо хозяйничать в полевых условиях - все в жизни пригодится, - наставительно сказал он внимательно наблюдавшим за ним девочкам. Вторую половину зайца тоже разрезал на куски, тщательно вымыл и сложил мясо в другое ведро, посолил, а сверху застелил сорванной крапивой.
   - Это чтобы мясо не испортилось, - пояснил он. Затем сверху положил веточки и большой чисто вымытый камень - гнет. Отнесли ведро с мясом к ручью и поставили в воду в тени под куст. Сверху закрыли охапкой травы, чтобы не залез какой зверек. Вернулись к костру, в ведре весело булькала похлебка.
   - Мясо уже почти сварилось, начистите картошки, а я пойду, поищу дикий лук. Надо было из дома захватить, но как всегда никто не догадался, - недовольно сказал Ваня и исчез в овражке. Девочки покопались в котомках, нашли картошку, взяли ножи и стали чистить.
   - Кто же так чистит? - засмеялась Катя, смотря на то, как Маня неумело срезает по пол картошки. Она отобрала у Мани нож и показала как надо и наставительно заметила:
   - Картошку надо беречь, уже мало осталось, а новая картошка поспеет не скоро.
   Очищенную картошку вымыли в ручье, порезали на кусочки и бросили в суп. Вернулся Ваня с луком. Перья у лука были тонкие и небольшие не такие, как на огороде.
   - Ему тут трава мешает расти, - пояснил Ваня и заправил луком похлебку.
   .- Солнце уже высоко, скоро родители придут, будем обедать.
   Он снял ведро с костра, прихватив дужку тряпочкой, и поставил на траву.
   - Вы тут накрывайте на стол, а я схожу, посмотрю, что там и позову их обедать. К костру близко не подходить!
   Девочки в шалаше расстелили старенькое одеяло, посередине положили полотенце, на него хлеб, нож и в баночке соль. Поставили по краям одеяла миски, кружки и положили деревянные ложки. Полюбовались на свою работу - стол накрыт. Вскоре подошли уставшие, но довольные родители.
   - А где Ваня? - спросили девочки.
   - Сейчас придет, повел лошадь к ручью поить.
   Подошел Ваня и все сели в шалаше и стали хлебать налитую в миски похлебку.
   - Очень вкусно, - похвалил отец, - горячее на обед первое дело.
   Поев, помыли в ручье посуду, и запили холодным молоком, которое в бутылках охлаждалось в ручье. Родители легли отдохнуть в тени, а Ваня повел девочек на другую сторону ручья, где он, когда ходил поить лошадь, видел много земляники и дикой клубники. Девочки взяли с собой ведро и кружки.
   - Возьмите с собой палку, прежде чем лезть в траву пошевелите палкой, змей вроде бы здесь нет, но мало ли что.
   - Нас Шарик защитит, - засмеялись девочки, но палку взяли.
   - Шарик пойдем с нами.
   Земляники действительно оказалось много. Сначала хорошо наелись, а потом стали собирать в кружки. Как кружка наполнялась - высыпали в ведро. Всю поляну исползали, но полведра набрали. Пока собирали ягоды, Ваня помогал отдохнувшим родителям косить траву. Девочек позвали ворошить подсохшее сено. Солнце быстро клонилось к западу. Скоро надо и домой ехать. Ваня привел кобылу с лужка, где она паслась, запряг в телегу и поехал нагружать сено. Его набралось целый воз. Сено увязали веревками, а сверху прижали и привязали небольшим бревном - называется бастрык. Вверху в возу сделали ямку. Туда сложили вещи и усадили девочек, наказав крепко держаться за веревки. Отец взял вожжи и пошел сбоку от воза, а мать и Ваня шли за телегой - лошадь надо беречь.
   - Возьму бутылку самогону, к бригадиру зайду. Попрошу еще на день лошадь, и чтобы с работы отпустил. Завтра еще приедем, шалаш пусть пока останется, - сказал отец.
   Потихоньку тронулись, воз плавно покачивался, девочки замерли от удовольствия, озираясь по сторонам. Домой приехали, когда уже пригнали стадо. Корова Зорька уже привязанная Нюрой в хлеву, ждала, когда ее напоят, и будут доить. Дети принесли ей воды из колодца и бросили охапку свежей травы. Ваня с отцом разгрузили телегу. Отец стал сено раскидывать, чтобы оно сохло, а Ваня погнал лошадь на конюшню. Девочки сидели на крыльце с кружками, ждали парного молока и смотрели, как мать доит корову. Поужинали рано земляникой с молоком, легли спать в мазанке на свежем воздухе - завтра опять поедут за травой, отец договорился с бригадиром.
   Рано утром быстро позавтракали, пригнали лошадь с конюшни и поехали на то же место. Родители и Ваня сразу же пошли косить траву, а девочкам поручили собирать грибы - рыжики, которые отец обнаружил вчера на опушке возле осинника. За ночь они должны были подрасти. Для этого были захвачены из дома лукошки. Девочки послушно пошли к опушке и сразу же наткнулись на целые россыпи крепеньких молодых грибов. С визгом стали собирать - рядом возбужденно носился Шарик. Опушка была небольшая, но все- таки два лукошка грибов набрали. Потом забрели в осинник и там нашли несколько молодых красноголовиков - подосиновиков. Надо было возвращаться к лагерю, но тут Шарик громко залаял. Поставили на землю лукошки с грибами и побежали к нему. Подбежав, увидели, что песик прижал лапой к земле большую ящерицу. Она отчаянно извивалась и, наконец, выскочила, оставив под лапой хвост, а сама убежала. Девочки удивленно смотрели, как хвост еще некоторое время шевелился.
   -Это она, наверное, так спасается, - сказала Катя. Время уже было к обеду, кликнули Шарика и быстро зашагали к лагерю. На этот раз костер не разжигали. Было не до него - решили управиться пораньше, нескошенной травы осталось совсем немного. Вскоре подошли взрослые и Ваня, увидев собранные грибы, полюбовались на них и похвалили девочек.
   - Баба Луша будет довольна, она большая мастерица солить грибы, - сказал отец. Перекусили захваченной из дома едой и принялись укладывать и увязывать собранную траву. Получился опять полный воз - родители были очень довольны. Половину кормов заготовили.
   - Еще бы пару возов, - вздохнул отец. Приехали домой довольно рано - солнце было еще высоко. Взрослые занялись разгрузкой и растряхиванием привезенной травы, а детей отправили с грибами к бабушке Луше, которая с дедом Иваном жила недалеко, через три избы на другой стороне улицы. Баба Луша долго ахала и охала, любовалась первыми в этом году грибами. Потом выложила грибы на стол, дала девочкам в руки небольшие ножички и показала, как надо грибы чистить. Надо было подрезать ножки, очистить от земли и прилипших листочков, вырезать, если были червоточины и очищенный гриб положить в наполовину наполненный водой таз. Девочки с этой работой вполне справились. А Ваню бабушка отправила в огород нарвать укропа, листьев черной смородины, хрена. Принесли небольшую липовую кадочку ведра на два. Бабушка чисто вымыла руки, надела передник и принялась укладывать шляпками вниз вымытые грибы в прошпаренную кипятком кадочку. Уложив несколько рядов, посыпала крупной солью, нарезанным укропом и листьями черной смородины. Когда все грибы были в кадочке, сверху положила листья хрена и специальный деревянный кружок, который сверху придавила чисто промытым камнем для гнета. Девочки внимательно за всем наблюдали - учились. Затем кадочка была спущена в погреб.
   - Если будут еще грибы, будем добавлять, - сказала баба Луша.
   На ужин дети приготовили тушеную картошку с подосиновиками и зеленым луком. На шестке печи поставили таган, на него чугунок с порезанными на кусочки картошкой и грибами, заправили зеленым луком, посолили, залили водой и закрыли крышкой. С помощью сухих лучинок под чугунком развели огонь. Поддерживали огонь, пока картошка не была готова. Позвали родителей ужинать. Ваня вывалил картошку с грибами в большую миску и поставил на стол. Девочки разложили ложки и хлеб. Все сели ужинать - было очень вкусно.
   - Вот какие вы у нас молодцы! - похвалила мать. За стол обычно семья усаживалась так; в переднем углу на конике отец, возле него кто- то из младших детей, в данном случае это Катя, на лавке девочки постарше Нюра и Маня, самый младший Коля сидел на коленях у матери. Ваня сидел по другую сторону стола на перевернутой ступе, так как стульев не было. Если отец не очень устал и был в хорошем настроении, то за столом бывало весело. Он что- то всегда рассказывал, правда, слова обильно были пересыпаны матом, но как то это не резало слух, даже Маня привыкла. Сегодня он рассказал, как зашел утром к соседям. У них был мальчик лет двенадцати, высокий долговязый Витька, он был всегда какой- то рассеянный и вечно ходил с открытым ртом. Отец это не приминул обыграть.
   - Зашел я это к ним утром за крюком, у меня ведро в колодец сорвалось. Они сидят, едят блины. Все спокойно макают блины в миску с кислым молоком, а этот рахай, так на меня засмотрелся, блин мокнул и раз! - через плечо, то есть мимо рта.
   Все, представив себе эту картину весело смеялись. Мать, вытирая выступившие слезы, упрекнула.
   - Никогда спокойно поесть не дашь.
   После ужина долго сидели на толстом бревне за соседней избой на краю оврага. Там устраивали обычно посиделки взрослые парни и девушки. Но пока еще никого не было, и дети воспользовались моментом. Накрывшись кожушками для тепла, долго сидели, прижавшись, друг к другу. Смеялись и разговаривали, пока совсем не стемнело и спохватившиеся родители не погнали их домой. Улеглись в своей мазанке и, устав за день, быстро заснули.
   Глава 5
   Утром вся деревня поехала на дальний луг заготавливать сено для колхоза. Дома остались подростки десять - двенадцать лет и маленькие дети. Догляд, конечно, был относительный, и в соседней избе чуть не случилось большой беды. Там на попечении десятилетнего Леши остались две девочки - Нина четырех лет и Шура - шести. Девочки еще спали. Леша вытопил печку, дождался, пока дрова полностью прогорят. Закрыл трубу и заслонку и выскочил на улицу к друзьям, которые давно его звали, и заигрался - дверь на всякий случай - закрыл. Девочки проснулись, поиграли и захотели, есть, на столе еды не нашлось.
   - У нас под кроватью яйца есть, - вспомнила Нина, - правда на них курица сидит, она очень злая и больно клюется. Дети полезли под кровать. Большая пестрая курица стала шипеть и клеваться. Девочки принесли от печки сковородник и согнали курицу, в ящике на соломе лежало много яиц. Нина взяла одно яйцо и разбила его. Там был почти полностью сформировавшийся цыпленок. Курица, тревожно кудахча, бегала рядом и когда дети немного отошли, тут же снова села на яйца. Видимо, подсмотрев, как это делал, недавно вернувшийся с войны отец, дети решили разбитое яйцо испечь в золе. Они открыли заслонку в печи. Шура подсадила Нину на шесток, подпихнула ее внутрь и подала ей яйцо. В печи было жарко, коленочки девочке стало подпекать, но голод, как известно не тетка - она решительно засунула яйцо в горячую золу, повалил дым.
   - Вылезай, вылезай! - закричала Шура, но Нина уже задыхалась в дыму и не могла сдвинуться с места. По счастью на крики прибежала соседка, она и вытащила девочку из печи. Разыскали Лешу и он, чувствуя свою вину, уже не отходил от детей и всячески за ними ухаживал.
   Вечером все было доложено вернувшимся родителям. Те в запале не найдя ремня, отхлестали Лешу веником, причем не мягкой стороной, хотя он и прятался за ступой, досталось ему изрядно. Он не обижался, что и говорить, проступок серьезный хорошо, что так закончилось, могло быть значительно хуже, но, слава богу - все обошлось.
   Вообще дети, предоставленные сами себе часто, подвергались большой опасности. На попечении их, как правило, оставался бутуз Коля. Как то они разыскали старый крепко сколоченный сундучок, который плотно закрывался крышкой. Выкинули из него старые вещи и устроили там мальчику постель, положили подушку и одеяльце. Уложили ребенка, закрыли крышкой и убежали. Но у мальчика видно был не дремлющий ангел хранитель. Вскоре старшая девочка Нюра, обеспокоенная тем, что из сундучка не слышно крика вернулась и открыла крышку. Ребенок был бледный и чуть дышал. По молчаливому согласию этот случай от родителей скрыли. Но с Колей и раньше случались подобные случаи, видно судьба ему приготовила серьезные испытания. Когда ему было месяцев восемь, мать решила его искупать. В избе было очень холодно, и купать решили на печке. Затащили туда корыто, налили в него теплой воды и принялись купать. Все дети принимали деятельное участие - а у семи нянек - дитя, как известно без глаз. Так случилось и тут. Когда мать отлучилась к печи за горячей водой, голенький и скользкий Коля из корыта вылез и вместе с подушкой упал на стоящий возле печки и окованный железом сундук, а с него прямо на ледяной пол под ноги стоящей в ужасе у печи матери. Самое удивительное, что у ребенка не было ни синячка, ни царапины. Как тут не поверить в ангела - хранителя.
   .Ребятишкам есть хотелось всегда. Щи из прошлогодней картошки и квашеной капусты уже надоели и дети, оставленные дома одни, шли на всякие хитрости, чтобы поесть, что- то свеженькое. Рвали на огороде перья лука, укроп, чуть завязавшиеся огурцы и пустоцвет с огурцов для красоты и запаха. Все это нарезали и толкли толкушкой в большой миске. Нарезали, оставшийся от завтрака картофель и если удавалось то и яйцо - яйца у матери были на строгом учете - нужно было собирать на продналог и на продажу. Доставали из погреба кринку простокваши, снимали сверху сметану и оставляли - за сметану тоже могло влететь. Простоквашу выливали в миску, разбавляли для количества водой, солили, размешивали и вперед! Даже привередница Маня уписывала за обе щеки, а что по такой жаре - очень даже вкусно.
   Наступило настоящее лето. В саду и огороде стало много интереснее. Яблоки подросли, налились и стали вкуснее, особенно падалицы. Утром и после сильных ветров все наперегонки мчались к любимым яблоням собрать упавшие яблоки. Паданцы собирали девочки в подол, а мальчики под рубашки. Садились где то в укромном месте и с наслаждением грызли, не забывая о червяках. Обычно в самом спелом и красивом на вид яблоке обязательно был червяк.
   - Они тоже не дураки, - говорил Ваня.
   Созрела белая и красная смородина. Уже на подходе была и черная, но черную смородину детям есть, не разрешали. Она на базаре ценилась дороже и ее охотнее брали на варенье. Мане все время хотелось есть. В своей настоящей жизни Маня очень любила бутерброды с красной рыбой, особенно с семгой или форелью. Хотя бы уже с селедочкой - мечтала Маня. Но не было и селедки. Только однажды по деревне проехала грузовая машина с солеными бычками - такая небольшая головастая рыба - одна голова и хвост. Никаких бутербродов никто из нее не делал. Рыбу хорошенько вымочили и сварили из нее рыбный суп. Все с удовольствием в охотку поели и привередница Маня тоже. Посредине деревни был магазин. Там почти не было ничего, но иногда по деревне проносился клич:
   - Камсу привезли!
   Это значило, что продавщица привезла из района в бочках соленую хамсу и надо быстрей бежать туда занимать очередь, а то не достанется. И дети, в основном подростки, прихватив миски и зажав в руках потные рубли, мчались к магазину наперегонки. Отстояв часы в очереди, наконец, оказывались перед вожделенным прилавком, получали свои полмиски рыбы, довольные шли домой. Варился чугун картошки в мундирах на шестке печи на лучинках, и вся семья садилась за стол поесть картошки с хамсой - это называлось - посолиться. Хлеб в деревню не привозили. Магазин, где можно было купить хлеб, был далеко в двадцати километрах, никаких автобусов не ходило, поэтому хлеб крестьяне пекли дома в печах. С вечера ставилось тесто в небольшой деревянной кадочке - квашне. Оно за ночь подходило, и утром после того как печь вытопится и дрова прогорят, можно было выпекать хлеб. В это утро родители рано ушли из дома по делам, и испечь хлеб, было поручено детям. Ваня поставил в печь чугуны с водой, щами и картошкой на завтрак, вытопил печь и кочергой отгреб угли к чугунам. На горячие кирпичи пода печи поставил три тагана. Потом принес квашню с тестом и позвал Нюру.
   - Это женское дело, - заявил он.
   Девочка достала сковороды, смазала их жиром и, смочив руки в воде, принялась выкладывать на них тесто, формируя аккуратные ковриги хлеба. Для украшения потыкала в них пальцем, делая ямки.
   - Готово, - заявила она.
   Затем Ваня сковородником поставил сковороды с хлебом в печь на таганы и закрыл заслонку.
   Часа через три испечется, - сказал он.
   Все терпеливо стали ждать свежего теплого хлеба. К обеду ковриги хлеба вынули из печи, чистой щепочкой проверили готовность - не липнет тесто к щепочке - значит готов. Готовый хлеб разложили на столе и закрыли полотенцем - пусть отдыхает. Довольные, что справились с порученным делом, дети пообедали вынутой из погреба холодной простоквашей с теплым хлебом
   . Завтра, наверное, родители пошлют в лес дрова собирать, - устало сказал Ваня
   Глава 6
   За завтраком отец сказал: - Хватит болтаться без дела по деревне, поедете в лес за дровами. Огород пропололи, больше пока делать нечего.
   Ребятам и самим хотелось в лес и, быстренько поев, стали собираться. Нюру оставили дома присматривать за Колей, а Ваня и девочки Катя и Маня стали готовить тачку. Тачка была большая на двух колесах, на ней возили сено и дрова из леса, да и мало ли что придется. Когда груз был тяжелый, тачку везли втроем - кто постарше в оглоблях, остальные снаружи за ручку. На тачку уложили и привязали веревкой топор и косу - вдруг трава попадется. Ваня побежал к соседским мальчикам сколачивать компанию - вместе интереснее. Собрались на трех тачках, за деревней посовещались и решили ехать в дальний лес к Гремучему роднику. Там в основном растет дуб, а дубовые дрова лучше горят и жару от них больше. Приехали на место, сбегали к роднику попить воды. Вода была вкусная и холодная. Ключ бил из под камня в овражке. Потом разливался и журчал по камешкам ручейком - отсюда видно и название. Немного постояли и побежали собирать сушняк. Дров было много и скоро возле тачек были уже большие кучки. Когда стали укладывать дрова, в кустах громко залаял Шарик. Когда подбежали, увидели возле кочки свернувшегося в кольцо, здоровенного ужа. Он яростно шипел и кидался на собаку.
   - Отойдите подальше, - сказал Ваня девочкам, - он хотя и не ядовитый, но все равно укусить может. Все были босиком, поэтому с опаской отошли подальше. Тут кто - то заметил, что у собаки на шее вздулась большая шишка.
   - Видимо, все - таки цапнул. Шарик, Шарик иди сюда, - отозвал собаку Ваня.
   Озабоченно ощупал шею песика. Когда все отошли в сторону, уж быстро уполз в кусты. Жалобно скулящий Шарик стал хватать пастью, и жевать какую - то травку. Это он так лечится - решили дети. Увязали дрова и, возбужденно переговариваясь, поехали домой. После обеда нужно будет ехать еще раз. Зима большая и дров нужно много. Но ребятишки не горевали. Им нравилось бывать в лесу. Там всегда было много интересного.
   Июль подходил к концу. Жить стало много сытнее. В саду созрели вишни, сливы, многие яблоки стали уже съедобные и ребята почти все свободное время проводили в саду и в огороде. Потихоньку прореживали морковку и рвали с краю огурцы. Вглубь грядки не лезли, могли помять ботву, а за это могло влететь от матери. Рвали крупные чуть побуревшие помидоры и дозаривали их на печке или в сене в сарае. У каждого было свое укромное местечко. Так же чуть не каждый день ездили в лес за дровами. За сараем уже была заготовлена внушительная куча. Но все равно еще было мало - на всю зиму не хватит. Прошли дожди и в лесу снова пошли грибы- вторая волна. Поэтому брали с собой лукошки и ножи. Специально за грибами не ходили - считалось пустой забавой. Грибы еще попадутся или нет, а время зря потеряешь. Главное - дрова.
   Поехали как всегда втроем - Ваня и девочки. Ну и Шарик конечно с ними - как же без него, приехали на место. Ваня решил для разнообразия срубить большую сухую осину, которую присмотрел заранее. Но на ней было большое гнездо из прутьев. Решили посмотреть что там. Забравшись на дерево, мальчик нашел там довольно крупных совят. Они сидели в гнезде, подняв головки и широко раскрывая клювы. У одного из них торчал изо рта хвост небольшой ящерицы. Он еще шевелился.
   - Возьмем их домой, - решил Ваня, - подставляйте подолы, - закричал он девочкам и стал им по одному бросать птенцов. Девочки их с визгом ловили в подолы платьев. Поймали всех, только один с ящерицей упал на землю. Погрузили и увязали дрова, сверху в специально сделанной ямке настелили травы и посадили птенцов, прикрыв сверху веточками, чтобы не выскочили. Потом, взяв лукошки и ножики, пошли поискать в округе грибов. Вскоре по тропинкам им попалось много сыроежек. Молоденькие и крепенькие сыроежки здесь назывались - краснушки, а с синеватой шляпкой - синявки. Еще попалось несколько подосиновиков и подберезовиков, в ельнике нашли много маслят. Быстро набрали два лукошка. Хотелось собирать еще, но солнце было уже высоко скоро обед и надо было ехать домой, погрузили на тачку добычу и отправились. Однако дома за совят получили выволочку.
   - Ну что вы с ними теперь будете делать? - они у вас погибнут, а так бы выросли три больших совы. Они ловят мышей и помогают сохранить урожай.
   Дети виновато молчали. Они устроили птенцам гнездо за сараем, пытались накормить их хлебом и выкопанными червями. Грибы, которые солить, отнесли бабе Луше, она их похвалила и с удовольствием принялась их чистить и перебирать. Остальные грибы дети решили потушить вечером с молодой картошкой - будет вкусный ужин.
   Глава 7
   Еще возвращались с войны фронтовики, хотя со времени окончания ее прошло больше года. Недавно пришел дядя Серафим. Он был у немцев в плену, затем лежал в госпитале. Тетка Дарья уже и не ждала его, все глаза проплакала и вдруг письмо. Вся деревня и дети, конечно, прибежали на него смотреть. Кто помнил его до войны, говорили:
   - От него осталось только половина - очень уж исхудал.
   Разглядывали привезенные с войны трофеи: маленький весь сверкающий будильник, который, когда его заводили, оглушительно звонил, подпрыгивал и ездил по столу. Даже Маня таких будильников не видела. Тетке Дарье два отреза на платье - материя была шелковая блестящая и очень красивая. Все с удивлением ее трогали и гладили. Дочке Рае резиновую куклу голышка - тоже вещь невиданная. Еще дядя Серафим привез трофейный бидон защитного цвета, четырехгранный он плотно закрывался крышкой с резинкой. Правда удивительная посуда прослужила совсем недолго. По случаю праздника в нем была поставлена бражка. Было жарко, бражка стала быстро бродить, бидон из четырехгранного сосуда сделался круглым, а крышку сорвало, и бражка фонтаном вылилась.
   - В такую даль тащить и вот что вышло, - горевал дядька. Но винить было некого, если только собственную дурость. По случаю счастливого возвращения все собрались и выпили. Мужики потом еще пили дня три, пока было что, вспоминали погибших друзей и военные ужасы, часто плакали. Жены их не трогали - понимали ситуацию. Пришедший со встречи отец прилег поспать в лопухах, снаружи торчали только кирзовые сапоги.
   Девочки Катя и Маня играли недалеко на полянке и, смеясь, слушали, как он бормочет:
   - Я сильно крупно умный хозяин, какая у меня собака, какая кошка, ни у кого в деревне таких наличников нет, - недавно на окна были поставлены новые резные наличники, покрашенные в синий цвет.
   - Шарик иди сюда.
   Пес прибежал и преданно улегся рядом охранять хозяина. Отец с войны пришел уже давно, и он не любил вспоминать о военных годах. Во время одного из боев он был сильно контужен и однажды выпив, рассказал детям, как это было. Бежали они по полю, несколько бойцов, а за ними охотился немецкий летчик. Поле было совершенно голое только несколько чахлых кустиков полыни, спрятаться было негде, и пока самолет делал круг, они отчаянно из последних сил бежали, а когда он настигал их и начинал строчить из пулемета, рассыпались во все стороны и падали на землю, каждый миг, ожидая смерти. А летчик, смеясь, заходил на новый круг, а они снова бежали и падали. Наконец, набежали на маленький окопчик и набились в него человек восемь, и рядом разорвался снаряд. Отца оглушило и завалило землей. Больше он ничего не помнил. Потом ему рассказали, что нашли его по торчащей из земли руке. Уже проходили мимо, но один из санитаров заметил, что рука дрожит. Потрогали - теплая. Откопали и привезли в госпиталь.
   Не приведи Господи новой войны, - тяжело вздыхал он. Вспоминал отец и Германию.
   . Там везде чисто - вдоль дорог растут плодовые деревья - яблони и сливы и никто их не рвет. А насчет русских там такой пропаганд был, что мы с рогами и копытами - звери, и они нас боялись. Как то они подходили к деревне. Она стояла на реке. Дело было зимой, и фанатичная седая немецкая старуха топила в проруби детей. Двух младших уже столкнула, а мальчик лет десяти вырвался и побежал к ним. Бойцы окружили его, гладили и успокаивали, всячески показывая, что не причинят ему вреда. А сумасшедшая старуха погрозила им кулаком и прыгнула в прорубь. Мальчика передали в деревне немкам.
   -Мы с детьми не воюем, они ни в чем, ни виноваты!
   Отец был контужен, часто плакал, а если случалось наказывать детей за провинности, очень переживал.
   Вас много, но всех жалко, в руке пять пальцев, какой не порежешь больно, так и вас жалко всех, - говорил он.
   . Влетело как то и Мане. Она любила читать книги, да и книг то особо не было, так пара книг из школьной библиотеки. Она часто вспоминала набитые книгами шкафы в доме родителей и бабушки и удивлялась, как это раньше они ее совсем не интересовали. Теперь имеющиеся книги были зачитаны ею до дыр. Как то девочка сидела на лавке с Колей на руках и читала " Тараса Бульбу" - большую книжку в твердом переплете. Она читала ее и раньше, но поскольку читать больше было нечего, перечитывала еще раз. Увлекшись чтением, она не заметила, как малыш сполз с колен, залез под лавку и порезал ручку о лежавший там топор. На его рев появился отец. Он выхватил у Мани книжку, с трудом прочитал название (у него было два класса образования, и читал он с трудом) и больно стукнул девочку несколько раз книжкой по голове, приговаривая.
   - Вот тебе Тарас! Вот тебе Бульба! - говорил же сколько раз не зачитываться.
   Был на деревне один дед, который хорошо читал, так он так зачитался, что свалился с печки. Книжки все были отобраны и спрятаны в сундучок под замок. А рассерженный отец вышел из избы, хлопнув дверью. А Маня забралась на печку за трубу и стала оттуда громко всхлипывать. Она уже заметила, что все наказанные дети делают так. Они хотят, чтобы их пожалели.
   Еще отец рассказывал, как он, молодой сельский парень в Германии с автоматом в руках зашел в один красивый дом, стоящий возле дороги. Он прошел весь дом сверху донизу. Дом был пуст лишь в подвале, битком забитом консервами, стояли в углу несколько женщин и испуганно смотрели на него.
   - Фравы пук пук никс, - то есть стрелять не будет. Отец вышел из подвала, чтобы догнать своих товарищей. За ним выскочили две женщины и стали совать ему в руки банки с консервами.
   - Бите бите рус Иван! Надо же знают, как звать, - долго улыбался отец. Догнал своих бойцов и на вопрос.
   - Откуда? - ответил:
   - Немки дали.
   - Ну, ты силен, - смеялись бойцы.
   Время было тяжелое. Маленькие дети часто умирали, но те которые оставались, почти никогда не болели, а если заболевали или, что-то случалось, в основном лечились сами. Маня забыла про свои бесконечные насморки и ангины (здесь даже слова такого не знали ) и целыми днями носилась с другими детьми босиком. От росы и грязных луж Манины нежные ноги загрубели, и кожа на них потрескалась. Ноги сильно болели и доставляли девочке много неприятностей.
   - Цыпки, - вынес вердикт Ваня и как то вечером принялся за лечение. Так как ящиков битком набитых таблетками, бинтами и всевозможными пузырьками здесь и в помине не было, а об аптеках и не слышали - лечение состояло в следующем. Взяли из кадки, нагретой на солнце воды, налили в корыто. Ваня осторожно стал мыть плачущей девочке ноги, намыливая их обмылком хозяйственного мыла.
   - Хорошо хоть мыла мать дала, - бормотал он. Потом вытер аккуратно, промокая чистой тряпочкой, смазал все цыпки солидолом и обвязал ноги портянками.
   - Теперь ложись спать, завтра опять повторим, и если не будешь мочить ноги, и лезть в грязь, дня через два все заживет.
   Действительно через пару дней цыпки исчезли, и кожа стала как новая.
   От бегания босиком кожа на подошвах ног сделалась черная и твердая как кирза. Все камешки и кочки были ей нипочем. Но недавно, когда Маня стремглав мчалась по тропинке и не заметила торчащий из земли острый камень, споткнулась об него и полностью содрала кожу с большого пальца правой ноги. От ногтя до основания пальца кожа висела мешком и обильно текла кровь. Поблизости никого не было, и девочка занялась лечением сама. Деловито пристроив кожу на место, она дохромала до крылечка, села на ступеньку и обмотала палец чистой тряпочкой, так, кстати, оказавшейся у нее в кармане. Решив, что этого мало, нашла еще тряпок и сорвала, росший неподалеку, лист подорожника. Принесла в миске воды. Вымыла в ней подорожник и, кое- как, смыв с раны кровь, приложила к ране листок и плотно перевязала палец тряпочкой.
   - Видела бы меня сейчас мама, - подумала она. Мама всегда тряслась над Маней и, опасаясь заражения, немедленно потащила бы ее к врачу. Но здесь врачей не было. Девочка несколько раз осматривала палец и меняла листья и тряпочки. Через неделю все было нормально.
   -Зажило как на собаке, - довольно думала Маня.
   Папирос и сигарет после войны в продаже не было. Поэтому крестьяне почти в каждом огороде выращивали табак. Из него делали махорку и отвозили на базар продавать. В колхозе почти ничего не платили, а жить, и одевать многочисленных детей как то было надо.
   - Живая копейка, - говорила мать. Ухаживали за табаком тоже в основном дети. Помогали сажать, поливали почти каждый день. Теперь, когда табак вырос и зацвел надо обрывать цветы и пасынки. Это делалось для того, чтобы махорка была более крепкая. Обрывать цветы привлекли и девочек. Они повязали большие передники и залезли в табак. Надо было отломать цветущую головку и от каждого листа пасынок. Оборванные цветы и пасынки складывали в передники и выносили на тропу. У каждой был урок - оборвать по три грядки. К обеду девочки устали, пропахли табаком и были липкие и грязные. Закончив работу, принесли воды из колодца, налили в корыто и долго отмывались. Посчитали оставшиеся грядки и решили, что работы хватит еще дня на три.
   -. Потом будем подсолнухи убирать, - это не так грязно и куда интереснее, - сказала Катя.
   Скоро дошла очередь и до подсолнухов. После завтрака девочки и Ваня взяли ножи, и мешки и пошли тропинкой за сады, где росли подсолнухи. Они выросли такие большие, что дети скрылись в них с головой. Приказано было срезать только созревшие пожелтевшие шляпки. Там и сям, на палках стояли чучела из старых тряпок.
   - Ой, что это?- закричала Маня.
   - Эх ты - это чтобы отпугивать воробьев, чтобы они не клевали семечек.
   Шляпки выросли большие со среднюю сковороду. Ваня срезал шляпки и отдавал девочкам, а они складывали их в мешки и относили в избу. Там они складывали их на чисто выметенный пол. Когда набралась большая куча, принесли палки, уселись вокруг и, колотя палками по шляпкам, стали вымолачивать семечки. Если семечки не выколачивались - вышелушивали их руками. Работа - закипела. Пустые шляпки выносили во двор сушиться на солнышке - ими будут топить печь. Самые аккуратные дети поменьше выбирали себе для игры. Они делали из них жерновки. Втыкали в землю небольшой колышек, в середине шляпки делали дырку и надевали этой дыркой колышек. Сбоку в шляпку втыкали палочку, чтобы она прочно держалась, и начинали крутить. Вот вам и жерновки - мели сколько хочешь! Потом обмолоченные семечки выносили на улицу, рассыпали на старом одеяле - сушить на ветерке и солнышке. Высушенные семечки ссыпали в мешки, их повезут продавать на базар. Немного оставляли себе - побаловаться зимой в праздники.
   Глава 8
   После войны многие мужики - кормильцы семьи не вернулись домой. Было много семей, в которых погибли отец и сыновья - остались одни женщины. В таких семьях было особенно голодно. Не знаю, по чьему там решению маленьких детей из таких семей перед школой собрали подлечить и подкормить в районной больнице. Поехала и соседская девочка Рая. Приехала оттуда серьезная, как то сразу повзрослевшая девочка. На расспросы детей.
   - Где она была, и кто ее кормил? - гордо отвечала, - меня Сталин кормил.
   Видно крепко ей там это внушили.
   Есть дети хотели всегда. Устраивали всякие споры - особенно на еду. Зацепляли друг друга мизинцами и спорили на " стрюк " или на " магнит " двое - третий разбивал на правую или левую руку, а иногда и на обе. Это значило, что если кто то из поспоривших детей, увидит у другого в руках что то из еды, яблоко или даже кусок хлеба - при крике " стрюк " или " магнит " - должен немедленно отдать то, что у него в этот момент находится в руках. Наиболее шустрые, чуть появляясь в дверях избы при выходе на улицу, если у них что - то было в руках - сразу громко кричали:
   - Ни стрюк и не магнит, - хотя вокруг вроде бы и не было никого - так на всякий пожарный случай. Как то после того, как вечером пригнали стадо коров, а потом и овец, дети на своем любимом месте у валунов играли в горшки. Игра заключалась в следующем; старшая девочка была хозяйка, старший мальчик - котом. Все остальные дети изображали горшки. Хозяйка рассаживала горшки в рядок на корточки якобы в погребе. И громко говорила:
   - Я уезжаю на базар, вы тут смотрите не опрокиньтесь и берегитесь кота, - и уходила.
   Появлялся кот. Он подходил к каждому горшку, лакал из него сливки, валил горшок на бок. Когда все горшки были свалены - появлялась хозяйка.
   - Ай, ай, ай, - кричала она, - ловите его, ловите!
   Все горшки вскакивали и начинали кота ловить. Но в этот раз коту особенно не повезло. Только что прошедшее стадо оставило много дымящихся куч. Ваня, а котом был он, попал босой ногой в кучу, поскользнулся и устроился головой прямо в середину кучи. Поднялся громкий визг и хохот. Но дети Ваню любили, поэтому смеялись недолго, и повели его к кадке с водой отмывать. Ваня смеялся вместе со всеми - никто же не виноват, так уж вышло.
   На огороде каждый год сажали несколько грядок лука. Лук был семейный, и в каждом гнездышке обычно вырастало две - четыре луковки. Но в этом году лук вырос очень густой. В каждом гнезде было шесть луковок и даже больше. На семейном совете за завтраком решено было лук проредить, чтобы оставшиеся луковицы выросли большими. Аккуратно придерживая гнездышко рукой, как показала мать, дети выдергивали лишний лук и складывали в кучку. Когда работа была закончена, набралась целая охапка лука. Его почистили и связали в пучки. Мать попросила у соседей корзинку. Дети сложили в нее лук и накрыли чистым полотенцем.
   -Теперь собирайтесь, пойдете в соседний поселок лук продавать, там вроде бы его не выращивают, - сказала мать. Дети - Ваня и девочки умылись, оделись в чистую одежду, и пошли в соседний поселок заниматься бизнесом. Этот поселок был известен тем, что там почти в каждом дворе гнали самогон из сахарной свеклы и носили его в резиновых грелках продавать в соседние деревни. Так что им было не до лука. Солнце было уже высоко. Когда прошли половину пути, а до поселка было километра два - девочки захотели пить.
   Где то тут в овражке есть родничок, - вспомнил Ваня. Нашли родничок. Вода в нем была холодная и вкусная - напились и отправились дальше. Вскоре пришли в поселок. Он был небольшой всего одна улица домов двенадцать, расположенная в веселой покрытой зеленой травой долинке. Даже дороги не было - одни тропинки. Стали предлагать лук. За каждый пучок просили рубль или яйцо. Торговля пошла бойко, некоторые брали сразу по два пучка. Но все- таки прошли весь поселок, и лук еще остался. Им посоветовали пройти немного дальше. Там где то в полукилометре было еще несколько домов. Быстро распродали оставшийся лук, и ребята усталые, но довольные домой вернулись только к вечеру. Принесли полкорзинки яиц и несколько рублей денег. Скоро должны были в деревню привезти кино, и отец пообещал их отпустить в кино и дать им денег по двадцать копеек каждому. А как же - заработали!
   Вскоре привезли и обещанное кино. Это оказался, конечно, фильм про войну. Назывался фильм " Маритэ " - это был фильм про литовскую девушку партизанку. Отец, выдавая детям по двадцать копеек, сказал.
   - Вот если привезут кино " Радуга " мы все вместе пойдем, я смотрел это кино на фронте, многие солдаты не выдерживали - плакали.
   Мане было интересно посмотреть - что тут за кино. Пришли в клуб - большое одноэтажное деревянное здание. В одном конце было, что-то вроде сцены на небольшом помосте. Внизу был зал, где стояли грубые длинные деревянные скамейки. На крюках с потолка свешивались керосиновые лампы - молнии. На скамейках шумно рассаживались зрители. Это были в основном дети. Все сидели босиком. Обувь береглась к школе. В школу босиком ходить было нельзя. Ваня выдал девочкам по двадцать копеек и усадил на переднюю скамейку.
   - Сидите тут, отсюда хорошо будет видно. Скоро пойдет по рядам кинщик, отдадите ему деньги, а он даст вам билеты.
   - А ты куда? - спросили девочки.
   - Тихо, - таинственно сказал брат, - я свои деньги поберегу. Мы с ребятами пролезем в дырку под сценой, как только потушат свет. Кинщик сказал, что скоро привезет кино " Тарзан ", тогда и я посмотрю, а то батька больше денег не даст. Вскоре, дядька прошел по рядам, взял у девочек деньги и дал им билеты.
   - Никуда не выбрасывайте, - предупредил он, - буду проверять, а то тут зайцев много будет.
   Потушили лампы, и началось волшебство. На развешанном, на противоположной от сцены стене белом полотне, появилось черно белое изображение. Дети обычно очень шумные - замерли и внимательно следили за тем, что происходит на экране. А там бегали, стреляли, прятались. Кино показывали по частям, и вообще исчезало изображение - но дети сидели тихо и терпеливо ждали продолжения. Когда кино закончилось, многие выходили со слезами на глазах. У выхода из клуба их ждал улыбающийся брат.
   - Ну что посмотрел? - спросили девочки.
   - А как же, - ответил он, - и гордо показал сбереженные деньги. Примерно через неделю в деревню привезли долгожданное кино " Тарзан ". Родители, как всегда были на колхозной работе, а детям было поручено вырывать сорняки с картошки, что за садами. Урок был каждому по пять рядов. Прополов один ряд, Ваня сказал.
   - Я пойду, кино посмотрю, уже скоро будут показывать, а вы оставайтесь здесь полите картошку и в случае чего меня не выдавайте.
   Перед уходом он обмотал девочкам руки тряпочками, так как сорняки, особенно осот, сильно кололись. Он убежал, а девочки принялись за работу. Они вырывали сорную траву, складывали в передники и выносили на межу. Отдельно выбирали и складывали в особую кучку вьющуюся траву с нежными листочками - бересту для коровы. На выпасе травы уже было мало, и корова за день не наедалась - нужно было вечером во время дойки ее подкармливать, тогда она давала больше молока. Когда вернулся возбужденный брат, сестры уже взялись за его ряды, вместе быстро закончили работу, а потом он им рассказывал кино. Представляя все в лицах, он стучал Мане в грудь и кричал:
   - Ты Джейн, я Тарзан! - и про обезьянку Читу тоже рассказал. Дети с интересом слушали и все были довольны.
   Как то родители с рынка привезли целое ведерко хамсы. Рыбка была небольшая толстенькая и жирная. Бочки у нее были красноватые и лоснились от жира - настоящее лакомство и для детей большой соблазн. Ведерко было поставлено на посудную лавку за занавеску и накрыто полотенцем от мух. Прямого запрета не трогать, не было, и дети этим воспользовались. Захватив тихонько кусок хлеба, они то и дело ныряли за занавеску за рыбой и торопливо выскакивали на улицу, быстро кричали:
   - Ни стрюк и не магнит! - и устремлялись в укромное место, где с наслаждением съедали рыбку, причем целиком с головой и хвостом.
   - Так вкуснее! - говорил Ваня. Когда к ужину наварили картошки и мать пошла за занавеску за рыбой, то обнаружилось, что ее половины нет.
   - Это куда же рыба подевалась? - удивленно сказала мать.
   - Ясно куда, - благодушно ответил отец
   - То, то я смотрю, они от ведра с водой не отходят - все пьют и пьют.
   -. Ты хоть остатки прибери.
   В хлеву кроме коровы Зорьки жили еще овцы. В стаде паслись девять овец - три старых овцы и шесть молодых. Держать овец было выгодно. Летом они паслись на пастбище, а зимой ели по сравнению с коровой значительно меньше сена. А сами давали мясо, шкуры и шерсть. Шкуры выделывали, и скорняки шили из них полушубки. Мясо шло в пищу и на продажу, если были излишки. Еще надо было заплатить налог на мясо. За этим следили очень строго. По хлевам ходил специальный уполномоченный по налогу и пересчитывал овец и потом назначал налог. Крестьяне его ненавидели и предупреждали друг друга, когда он начинал обход. В курсе были и дети, завидев налоговика, они стремглав мчались домой, часть ягнят спрятать. Налоги были непосильные. Если все честно заплатить, то самим почти ничего не оставалось. Иногда в счет налога за мясо забирали теленка. Это называлось теленка законтрактовать. Это значило забрать почти даром. И крестьяне шли иногда на хитрость, чтобы самим хоть немного поесть мяса. Теленка тихонько забивали на мясо, хоронясь даже от соседей. Хотя делали это скрепя сердце, наступала весна, скоро вырастет трава, за лето теленок превратился бы почти во взрослого бычка или телочку, а тут приходится забивать на мясо. Держать овец было выгодно и, если что, можно было часть животных спрятать. Стригли овец два раза в год - рано весной и в конце лета, чтобы шерсть до холодов успевала вырасти. Весенняя шерсть была длиннее и из нее пряли нитки. Из них вязали чулки, носки и варежки. Из шерсти второй стрижки валяли валенки. Утром овец угоняли в стадо сразу вслед за коровами. У каждого стада был свой пастух. Пастухов нанимали на общем сходе. Там же оговаривали условия. Каждый двор, в котором были овцы и корова, должен был платить ему каждый месяц деньги и по очереди давать ему обед. Обычно это была бутылка молока, заткнутая бумажной пробкой, кусок хлеба и пара яиц. К концу лета добавлялись помидоры и огурцы. Если обед был скудным, пастух возмущался, причем старался сделать это так, чтобы слышали соседи. Так собрать ему достойный обед было для хозяек большой проблемой, и они заранее к этому готовились, чтобы не ударить в грязь лицом.
   Сегодня был назначен день стрижки и овцы оставлены дома в хлеву. Этим заниматься тоже должны были дети. Ваня должен был стричь больших старых овец, а девочки - молодых. Был чисто выметен пол. Приготовили большие овечьи ножницы и веревки. Брат привел из хлева большую овцу, связал ей передние и задние ноги, положил ее на пол, сел возле нее на пол со стороны связанных ног, прижав их своими ногами, чтобы не брыкалась, и принялся стричь, начиная с ноги. Левой рукой, отгибая шерсть, правой нажимая всей ладонью на ножницы, аккуратно возле самой кожи состригал шерсть. Получалось очень ловко. Даже овца больше не беспокоилась видно, ей это даже нравилось, и она смирно лежала. Потом стали учить девочек. У Кати получилось сразу, а Маня долго боялась порезать овцу и испуганно взвизгивала. Наконец стало получаться и у нее. Ваня привел для них из хлева две молодых овечки и девочки стали стричь самостоятельно. К вечеру все овцы были острижены. Дети напоили их и нарвали для них травы. Завтра снова в стадо. Овцам после стрижки стало значительно легче, и они весело прыгали. Вообще с овцами у детей были и другие заботы.
   Когда вечером стадо гнали домой, дети должны были с хлебом в руках встречать их, чтобы они знали свой двор и не пробегали мимо. Все овцы были помечены, чтобы не путать с соседними овцами. Чтобы не возникало споров. У наших овец на правом ухе было вырезано два треугольничка. Если овцы пробегали свой двор, детей посылали за ними, чтобы привести ночевать домой.
   - Еще за ночь зарежут! - пугал отец. Хотя таких случаев до сих пор не было, но береженого, как известно, бог бережет. Обычно по закону вредности овечка находилась в самом последнем дворе и упорно не хотела идти домой. Тогда Ваня с помощью девочек забирал ее передние ноги в одну руку - задние в другую, взваливал овцу на плечи и через всю деревню нес домой.
   Так и летели день за днем, лето уже заканчивалось. Маня уже привыкла, каждый день было, что - то новое, было интересно. За завтраком отец приказал начинать уборку табака.
   Табак уже созрел, и дети получили задание убрать первую партию. Через несколько дней будет базарный день и надо будет приготовить мешок махорки на продажу. Ваня взял небольшой топор и начал рубить и складывать в кучи табак. Он срубил уже полгрядки, когда подошел отец и сказал, что пока хватит. Девочки обрывали листья и относили их матери. Она укладывала их на противни и ставила сушиться в протопленную печь. Стебли связывали в снопики и тоже складывали возле печи для просушки. Принеся очередной снопик стеблей табака, в избе никого не было, и Маня решила проверить, как там ее очень красивый камешек, который она спрятала на верхней полочке возле посудной лавки за занавеской. Девочка влезла на лавку, хотела ухватиться рукой за полку, и тут в избу вошел отец, которого она побаивалась. В испуге она покачнулась и чтобы не упасть, схватилась рукой за что попало. Это оказалась глиняная кринка с яйцами. Их тоже готовили к продаже и сами не ели. Все грохнулось на пол. Когда отец заглянул за занавеску и увидел лежащую на полу Маню среди разбитой кринки и яиц - возмущению его не было предела.
   - Опять ты! - кричал он, - и зачем тебя туда понесло черт курносый? - Ища орудие наказания, наткнулся на стебли табака, лежащие у печки, выбрал самый тонкий, задрал Мане подол и здорово всыпал.
   - Иди отсюда, чтобы я тебя не видел! - заорал он, топая ногами. Девочка выскочила на улицу. Ей было не так больно, но обидно и она понимала свою вину, какой урон она принесла семье. Она побежала в лопушатник и спряталась там. Там ее нашел Шарик, и устроился рядом, сочувственно виляя хвостом. Но не все дети покорно сносили физическое наказание. Был у соседей мальчик Витя. Характер имел, что называется нордический стойкий. Как то за какую- то провинность отец его отхлестал ремнем. И хотя мальчику было всего семь лет, он три дня не появлялся дома, а прятался по оврагам в лопухах. Питался, чем бог пошлет, а ночевал в сарае на сене. Там его и нашел сходивший с ума от беспокойства отец. И только когда отец пообещал, что больше никогда его не тронет - мальчик вернулся в дом. Этим летом еще был с ним случай. Родители пообещали ему взять с собой на станцию на базар, за двадцать пять километров от села, но утром уезжали рано и пожалели будить. Проснувшись и узнав, что его оставили - мальчик, недолго думая, в одной короткой рубашонке и заплатанных штанишках босиком отправился в путь. Дорогу он примерно знал, как то отец ездил туда на лошади и брал его с собой. По пути заезжали в татарскую деревню, там, у отца был знакомый татарин. До деревни было двенадцать километров, и парень дошел туда к обеду. Зашел к знакомому дядьке и попросил пить. Узнав, куда он направляется татары, удивленно качая головами, подсадили его на попутную лошадь до станции. Родители, приезжая на станцию, всегда останавливались у родных. Где они живут, мальчик знал. Уже собрались ехать домой и чуть с телеги не свалились, увидев, что он идет навстречу. С тех пор родители с ним обращались очень аккуратно, гадая, что еще он может выкинуть. Поведение у парня было явно нестандартное
   Высушенные в печи листья табака девочки должны были протирать через большое металлическое решето, чтобы получилась махорка. Они притащили корыто, поставили его на скамейку, сверху водрузили решето. В него ссыпали с противня высохшие листья табака, надели варежки, так как листья кололись и принялись протирать табак. Катя чисто подмела веником пол в избе. На него кучкой высыпали протертый табак. Конечно, чихали и кашляли, но к обеду все листья протерли. На полу образовалась небольшая зеленая кучка протертой махорки.
   - Будет очень крепкая! - сказал отец, - после обеда будете толочь стебли. Пообедали и немного отдохнули. Затем Ваня притащил, и поставил посреди сеней большую деревянную ступу. Туда он принялся заталкивать мелко поломанные высушенные стебли табака. Затем стал толочь их пестиком, который назывался пехтель. Маня с большим интересом следила за всем этим. Девочкам этой работы не поручали. Они были еще маленькие и не справились бы с ней. Они должны были протирать истолченные стебли через решето и полученную махорку высыпать в кучу на полу. Когда работа была закончена и на полу образовалась приличная куча табаку - отец принялся ее перемешивать. Махорка приобрела приятный пестрый колер. Теперь нужно было оценить крепость махорки. Отец скрутил из старой газеты огромную козью ножку, насыпал туда полученной махорки, тщательно примял и с удовольствием закурил. После нескольких затяжек удовлетворенно сказал.
   - Пойдет.
   Табак ссыпали в мешок, который завязали веревочкой. В выходной день его повезут продавать. Его продавали стаканами. После войны сигарет и папирос в продаже не было, и махорку охотно брали. С бумагой на закрутки тоже были большие проблемы. Как то соседский дед Никифор попросил девчонку почтальона, чтобы она, когда поедет за почтой купила газету на козьи ножки. Она должна быть большой и дешевой. Ну, она и привезла ему газету " Советский спорт ".
   Так он ругательски ругался.
   - Бля! Красномолка, ты мне что привезла? В рот гребно взять - одни голые ср...ки.
   В поле уже созрела рожь. Все с нетерпением ждали хлеба из нового урожая. На колхозных полях зашумели косилки. Но косилок было мало, и рожь косили по старинке косами. Чтобы скошенная рожь аккуратно укладывалась в рядок, к косам прилаживали крюки из деревянных прутьев. Были и делянки ржи на собственных огородах колхозников. Просо сеяли для каши, а рожь для хлеба. Созрела рожь и на нашем огороде. Она была посеяна за садами на солнышке и подальше от двора, чтобы до нее не добрались куры. С утра отец скосил рожь, и она подсыхала в рядках. После завтрака мать и дети пошли подбирать рожь и связывать в снопы. Девочки брали в руки небольшое количество стеблей ржи и делали перевясла. Ваня собирал в руки охапку ржи и приготовленным перевяслом ловко связывал его в сноп. Потом снопы колосьями вверх составляли в суслоны. Пока они высыхали - готовился ток. Ровная площадка очищалась от земли и хорошо утрамбовывалась. Потом ток чисто подметался. Взяли на конюшне лошадь, запряженную в телегу, и привезли снопы к току. Высохшие снопы освободили от прясел и расстелили на току. Всю работу выполняли взрослые. Дети только смотрели и учились. Достали цепы и стали обмолачивать зерно. Маня первый раз увидела, что такое цеп. У цепа была ручка как у лопаты и к ней ремешком прикреплялась короткая толстая палка, которой и обмолачивали зерно. По деревне везде слышался веселый перестук цепов. Все обмолачивали новый урожай. На следующий день девочки из провеянного подсушенного в печке зерна должны были намолоть муки. Мать вручила им решето зерна и девочки, гордые порученным делом отправились в сени, где в углу стояли жернова и приступили к работе. Маня крутила жернов, а Катя понемногу сыпала в отверстие зерно. Из щели под камнем посыпалась белая мука. Подошел Ваня посмотрел и подрегулировал, чтобы мука была мельче, и похвалил сестренок.
   - Завтра медовый спас, мать испечет свежий хлеб, будем, есть с медом.
   Сменяя друг друга, и отдыхая, девочки скоро все смололи, ссыпали муку в ведерко и отнесли матери. Она просеяла его через сито и поставила в квашне тесто.
   Завтра к обеду был готов свежий душистый хлеб. Мать намазала большие через всю ковригу ломти хлеба медом, маленькую баночку которого она по случаю праздника купила у пасечника, раздала хлеб детям. Они вышли на крылечко, сели на ступеньки и с удовольствием стали есть - заработали.
   Обмолоченный хлеб был подсушен и высыпан в большой старый сундук, который стоял в сенях. Получилось почти две трети сундука. Все, даже дети понимали, что этот хлеб для всей семьи на целый год. Прониклась этим и Маня. Как то девочка осталась дома совсем одна. Все куда- то разбежались по своим делам, даже Нюры с маленьким Колей не было. Внезапно небо заволокло тучами, поднялся сильный ветер, и началась гроза. С улицы прибежала Катя. Засверкали молнии, загремел гром и полил сильный ливень. Девочки от страха закрылись старым одеялом и забились в угол. Вдруг откуда- то запахло дымом. Катя выглянула на улицу и увидела сквозь струи дождя стелющийся вдоль улицы дым. Пробегающая мимо соседка с плачем сказала, что горят два крайних дома в деревне. Они загорелись от молнии и надо спасать вещи. Девочки растерянно оглянулись, что же спасать! Никого дома нет - одна надежда на них. И они решили, что в первую очередь спасать надо хлеб. Но сундук был тяжеленный. Но девочки, откуда, только силы взялись, за боковые ручки волоком поперли его из сеней. И еще по улице протащили метров шесть. К счастью ветер переменился и больше ничего не сгорело. Вернувшиеся вечером взрослые недоуменно качали головами. Сундук пришлось затаскивать обратно в сени четырем взрослым мужикам, а вытащили его две маленькие девочки.
   - Видно им бог помогал, - решили они.
   Накануне мать вымыла, прошпарила кипятком и просушила на солнышке большую деревянную кадку. Ее закатили в сени и поставили на четыре кирпича. За завтраком дети получили разнарядку собрать первую партию огурцов. Они будут посолены в подготовленной кадке для летнего употребления. Огурцы уже собирали понемногу, и ели их свежими. Старались собирать у самого края грядки, чтобы не затоптать плети огурцов. Это очень нежные растения и если на них наступить, то могут засохнуть. Сначала дети нарвали зонтиков укропа, листьев черной смородины, нарезали листьев хрена и положили на дно кадки. Потом взяли ведра, и пошли за огурцами. Они должны были собирать большие огурцы, маленькие в пупырышках не трогать.
   - Это не огурец, - сказала мать. Маня удивилась - обычно мама на рынке стремилась купить маленькие колючие хрустящие огурчики - а здесь все делается иначе. Подошли к грядке. Ваня расставил девочек по краям, а сам, аккуратно отводя руками в стороны плети огурцов, полез в середину грядки. Там он стал рвать огурцы и бросать девочкам. Они старательно ловили их в подолы и складывали в ведра. Когда набиралось полное ведро, несли домой и высыпали в кадку в сенях. Скоро кадка была заполнена - собралось ведер десять. Но и огурцы уже все были выбраны - самые крупные и желтые оставили на семена. Сверху кадки снова положили зелени, прикрыли крышкой и еще стареньким одеяльцем.
   - Пусть пропитается запахом, - сказала мать. На завтра дети натаскали из колодца воды и залили в кадку. Когда вода покрыла огурцы, мать насыпала в чистую белую тряпочку крупную серую соль - примерно по стакану на каждое ведро - завязала соль в узелок и подвесила его на палочки, положенные сверху кадки.
   - Это чтобы соль не касалась огурцов, а то верхние будут пересолены, - объяснила она наблюдавшим девочкам. Через три дня малосольные огурцы были готовы. Соскучившись по соленым огурцам, дети, не дожидаясь обычного ужина с вареной картошкой, ныряли руками в кадку и с наслаждением хрустели вкусными малосолеными огурцами.
   - Пусть едят, - махнул рукой отец, - огурцов много и на зиму еще посолим.
   После прошедшей недавно грозы и обильных дождей на выгоне за огородами выросло много луговых опят. Чтобы опередить соседских ребят, Ваня и девочки захватив лукошки, рано утром помчались на выгон. Было еще прохладно, обильно выпавшая роса студила босые ноги. Дети, поеживаясь от холода, принялись искать грибы. Вскоре они приметили, что опята в основном растут там, где есть островки более зеленой травы. Собрав в одном месте, они сразу же перебегали к другому зеленому месту. Когда дошли до мельницы, стоявшей посредине выгона, у них уже было полное лукошко молоденьких свежих опят. На выгоне появились и другие дети. Ваня, похваставшись собранными грибами, повел сестер домой. Часть опят отнесли бабе Луше - пусть дед с бабкой побалуются. Остальные грибы высыпали на стол и дружно сели перебирать от травы и мусора. Чистые опята складывали в таз с водой. Скоро родители придут с работы, надо приготовить вкусный ужин. Послали Нюру подкопать картошку за сады - надо же ей когда то и отдыхать от Коли. За малышом поручили присматривать Мане, а Ваня с Катей взялись готовить ужин. Почистили и порезали принесенную картошку, положили в большой чугун - примерно на полведра - народу много надо, чтобы хватило всем. Положили вымытые грибы, лук - залили водой, закрыли крышкой и поставили чугун на таган на шестке печи. Открыли трубу в печи, разожгли под таганом огонь и стали варить грибной суп.
   - Ой, а посолить забыли! - воскликнула Маня.
   - Ничего страшного потом посолим, грибы любят соль, - успокоил брат. Вскоре пришли родители и все сели ужинать. С удовольствием хлебали вкусный горячий суп, и мать похвалила детей:
   - Вот какие молодцы, сами приготовили такой хороший ужин.
   За ужином у отца было хорошее настроение, и он смешил всех, рассказывая, как он молодой деревенский парень, служил срочную службу на краю земли на дальнем востоке.
   - Ехали мы в теплушках тринадцать дней. Наконец приехали в расположение части. Она находилась недалеко от железной дороги в густом лесу. Лес там не такой, как у нас. Есть такие деревья, втроем не обхватишь. Собрали нас со всех концов России. В казармах спали человек по сто. Был там один солдат Петров по фамилии, звать уже не помню как. Был он толстый, неповоротливый и над ним все время смеялись. Еще он все время, что - то жевал. В его карманах всегда были кусочки хлеба и сухарей. Ну и ночью с ним часто случался грех. Хорошо еще, что койка его стояла в самом углу у стенки. Больше всех страдал маленький узкоглазый солдат из Средней Азии, Касымов. Когда все немного ознакомились, он осмелел и сказал.
   - Петров, у тебя кожа, что ли короткий? Как глаза закрываешь и начинается!
   Все много смеялись.
   Там на выгоне недалеко от места, куда из конюшни вывозили навоз, Маня заметила и другие грибы шампиньоны. Она помнила, что мама покупала эти грибы в магазине. Они стоили очень дорого, и она покупала их всегда немного несколько штук. Мама их обжаривала с луком, добавляла в салаты или в пиццу, делала с ними бутерброды. Было очень вкусно. Но здесь брат запретил даже касаться этих грибов, сказал, что это поганки, они растут на навозе и их есть нельзя. Поэтому дети проходили мимо, или сбивали их ногами. Маня часто пыталась вернуться домой поглаживала крестик и говорила заветные слова, но пока ничего не получалось, крестик не помогал. Наверное, мне придется пробыть здесь целый год, до следующего праздника Пасхи - вздыхая, думала Маня. Но пока и здесь было много интересного.
   Когда не было работы в саду или в огороде дети продолжали ездить на тачке в лес, заготавливать дрова и сено. В дальнем лесу недалеко от Громучего родника под горой были пещеры. По рассказам стариков в пещере еще до революции жил схимник Афоня. Он носил железные вериги на голом теле так долго, что они вросли в него. Он ночью бродил по лесу и жутко кричал, пугая ребятишек, которые в ночном пасли лошадей. Иногда он выходил к ним и, молча, сидел с ними у костра. После его приходов обычно в деревне случалась, какая - то беда, поэтому неудивительно, что все крестьяне боялись встречаться с ним. Потом Афоня исчез и про него с облегчением забыли.
   Но еще раньше в незапамятные времена рассказывали, что в этих пещерах скрывались жители окрестных деревенек от набегов татар. Потом что- то там обвалилось, и детям строго настрого запрещалось даже и близко к пещерам подходить. Но детям, особенно мальчишкам, очень хотелось посмотреть хотя бы на вход в пещеру. Он был расположен в глухом овражке и далеко не все знали, где это. Ваня договорился с соседским мальчиком Петей, он был старше, ему уже было лет пятнадцать. Он знал, где находится вход в пещеру и согласился показать. В глубокой тайне мальчики стали готовиться к походу. Наготовили сухой лучины. Так как спички были на строгом учете, припрятали десятка полтора спичек и коробок, вдруг удастся попасть внутрь пещеры. Назавтра, как всегда собрались за дровами в лес. Вскоре приехали на место. Дети здесь были уже раньше, когда встретили ужа. Это оказалось недалеко от Громучего родника. Но сначала дело - быстро насобирали дров. Потом Петя повел детей по едва заметной тропинке вдоль холма. Спустились в заросший кустами небольшой овражек. И здесь возле большого камня Петя показал отверстие - вход в пещеру. Оно заросло травой и хмызняком - видно тут давно никто не ходил. Пошурудили в отверстие палками - на предмет наличия змей. Позвали Шарика - пес вел себя спокойно.
   - Значит, нет никого, - решил Ваня, - вы пока постойте здесь, - сказал девочкам брат, - мы посмотрим, что там и вернемся за вами.
   Мальчики исчезли в норе. Через некоторое время Ваня вернулся за девочками.
   - Полезайте, - возбужденно сказал он, - мы там нашли довольно большое помещение.
   Вскоре девочки увидели свет от горящей лучины и выпрямились во весь рост. Они находились в небольшой комнате. Посередине лежали камни для очага, а в дальнем углу было, что- то вроде лежанки. Там были полусгнившие бревна и какая - то труха. Наверное, здесь, когда то и жил Афоня, а в том углу он спал. Дети зажгли еще лучину и с интересом осматривались. У Мани вдруг закружилась голова и она присела на камень очага. С тех пор как она вошла в пещеру и осмотрелась, у нее появилось ощущение, странного узнавания - словно она когда то была здесь раньше и видела все это. Она с интересом посмотрела в дальний угол пещеры - она, почему то точно знала, что там должен быть проход.
   - Пойдемте туда, - сказала она и уверенно направилась в дальний угол пещеры.
   Освещая себе путь горящей лучиной, дети удивленно пошли за ней и за большим камнем увидели проход. Дети пошли по нему и услышали шум журчащей воды.
   - Ручеек, - прошептала Маня. Вскоре дети вышли в еще большую пещеру. Пол был чистый, песчаный, а посредине журчал небольшой ручеек и уходил под камень. Вода в нем была чистая и прозрачная. Это, наверное, тот же самый ручей, который вытекает у родника - решили дети. Маня осматривалась, словно ища, что то. Наконец на противоположной закопченной стене увидела то, что искала. В каменную стену было вбито небольшое кованое кольцо.
   - Воткни сюда, - сказала она мальчику, державшему горящую лучину. Пристроив горящую лучину в кольцо, рядом с ней зажгли еще одну и стали удивленно осматриваться. Они оказались в довольном большом гроте, около стен, которого лежали небольшие камни, а в одном из углов лежал большой плоский камень вроде стола, а около него камни поменьше. Дети, осмотревшись, присели на них.
   Шарик вел себя спокойно, значит, ничего страшного вокруг не было. У Мани снова потемнело в глазах, и накатило ощущение ужаса. В глазах замелькали свирепые лица раскосых всадников на диких визжащих лошадях с луками в руках. Надо было бежать от них и спасаться.
   - Маня, что с тобой? - теребила ее Катя, - ты опять вся побледнела. Давайте выходить отсюда - ей совсем плохо, - когда то еще придем, - сказала она мальчикам.
   Но Мане очень хотелось заглянуть в дальний угол пещеры. Она вроде бы знала, что там должен быть проход и еще несколько пещер, а дальше еще немного подняться по проходу вверх и должен быть лаз в кустах, а там недалеко и дом. Маленькая избушка скрытно расположенная в густом девственном лесу. Но подойдя к месту, где вроде бы должен быть проход, она увидела, что он засыпан песком и камнями.
   - Догорает последняя лучина, быстро возвращаемся, - приказал Ваня, и дети послушно пошли за ним. Когда вылезли из пещеры, солнце уже почти садилось. Уложили собранные дрова на тачки и поехали домой. Про пещеры договорились молчать - могло здорово влететь от родителей. Когда то, очень давно в пещерах был обвал, и кого - то завалило. С тех пор в пещеры ходить боялись и взрослые, а детям запрещалось даже близко подходить.
   - А там наверху в лесу, живет кто то? - помня о своем видении, спросила Маня.
   - Ну что ты лес небольшой и весь исхожен вдоль и поперек, никого там нет, - ответили старшие мальчики. Дома оправдались тем, что долго не могли набрать дров.
   Глава 9
   В хлеву кроме коровы и овец жил еще теленок Борька. Он был коричневый, в белых пятнах, с белой кисточкой хвоста и на крутом лбу у него была большая белая звездочка. Раньше, когда он был совсем маленьким, и жил в избе в углу на соломе, Маня подружилась с ним. Девочке было очень одиноко в незнакомом и суровом мире, и она очень привязалась к ласковому и какому- то очень теплому теленку. Она часто подходила к нему обнимала за шею, говорила ласковые слова и наливала в ведерко разбавленное водой теплое молоко. Животное отвечало взаимностью, увидев девочку, теленок ласково мычал и тянулся к ней. Взрослые удивлялись этой дружбе.
   - Телок он и есть телок, - говорили они, - добро бы собака или кошка. Когда выросла трава, Борьку стали выводить пастись на лужок на бугре за оврагом. Это входило в обязанности девочек. Утром, напоив теленка пойлом, они надевали ему на шею длинную веревку, на конце которой был привязан небольшой кол и выводили его на луг. Одна за веревку вела теленка, а вторая несла в руках топор. Иногда Борька шел спокойно, но бывало, и взбрыкивал. Девочкам приходилось нестись за ним по буеракам и полыням. Иногда и падали, в кровь, обдирая коленки. На лугу девочки выбирали место, где было еще много несъеденной травы, и обухом топора покрепче, чтобы теленок не вырвал, вбивали кол в землю. Помахав ему на прощание руками, на что теленок недовольно мычал, и сколько позволяла веревка, бежал за ними - уходили домой по своим делам. Приходила уже обычно одна Маня в обед, приносила Борьке в ведерке еду, которое старательно перед этим готовила. Разминала в ведре вареную картошку, добавляла кусочки хлеба, молока, горсточку муки и заливала теплой водой. Получалось примерно полведра. Прихватив топор, чтобы перебить теленка на новое место, радостно шла к своему другу. А он уже давно ее высматривал и нетерпеливо мычал. Теперь к осени Борька превратился в крупного бычка, и девочкам управляться с ним стало трудно - дружба несколько ослабла и обязанность ухода за ним перешла к Ване. Еще в хлеву в специально отгороженном закутке жил подсвинок Васька. Когда то спавший с девочкой на сундуке маленький симпатичный поросенок, превратился в грязного злого борова, у которого была одна задача - есть, есть и есть. Маня его побаивалась и старалась держаться подальше от его закутка.
   В деревне случилось горе - умер, полгода назад вернувшийся из госпиталя муж тети Вари дядя Семен. Она так радовалась, получив письмо из госпиталя, что муж живой, а только ранен и, подлечившись, вернется домой к ней и детям. А детей было четверо - самому старшему двенадцать лет. Но видно раны оказались серьезные, и вот теперь спустя полгода дядя Семен тихо угас на руках у жены. Помогать хоронить собралась вся деревня. Притащили досок, и столяр дядя Миша принялся строгать доски и сколачивать гроб и крышку. Дети тоже крутились под ногами у взрослых и помогали, как могли, внимательно и серьезно наблюдая за происходящим.
   Гроб с телом установили на двух столах головой к божнице и затеплили лампадку. Потихоньку позвали старенькую монашку и она, опасливо поглядывая в окно, стала читать над покойным из старой пожелтевшей книжки. Этого не полагалось, так как дядя Семен был коммунист, а времена были строгие. Вообще во всей деревне было только два коммуниста и крестьяне посмеивались, когда они собирались на свои собрания для галочки. Никакой властью они не обладали. Третьим членом партии был председатель колхоза - вот у него в руках и была власть.
   Утром в день похорон несколько мужиков отправились на погост за околицей деревни рыть могилу, и к обеду вся деревня собралась на похороны. Детям на кладбище идти не разрешили да им не особенно и хотелось. Они ждали поминок. Наконец взрослые вернулись с кладбища, и первая партия уселась за поминальный стол. Продукты собирались по всей деревне, чтобы устроить достойные поминки. Первыми за стол сели копальщики могилы и носильщики гроба - им полагалось по стакану самогона. Поочередно подавалась еда, которую покойный ел при жизни. Щи, разные похлебки и каши. В самом конце подавались молочная лапша и блинчики. Потом села следующая партия взрослых, а в самом конце усадили за стол собравшихся со всей улицы детей, которые терпеливо ждали своей очереди. Это была возможность вкусно и досыта поесть и дети ее не упускали.
   Ходивший на кладбище Ваня, рассказывал, что на могиле дяди Семена установили не крест, как на остальных могилах, а деревянную пирамидку со звездой наверху. Он был коммунист и так положено.
   Собравшиеся утром у колодца бабы возбужденно рассказывали, что к Аньке Спириной опять прилетал змей. Сколько раз ей говорили, не плачь, и не тоскуй по погибшему мужу - дождешься беды. И вот дождалась! Утром забежала к ней соседка, а она вся бледная трясется - слова сказать не может. Потом рассказала, что будто бы лежит она на кровати и думает свою бесконечную думу о муже, вспоминает, как хорошо и дружно они жили до войны. Дети спят - лампа потушена и в избе темно. Вдруг вроде бы светлей стало - посмотрела, а за столом сидит ее Иван - молодой и красивый и говорит.
   - Что же ты мать мужа не кормишь? - я есть хочу.
   Она быстренько вскочила с кровати и к нему. Но тут вроде бы ей кто подсказал - посмотри на ноги - посмотри на ноги. Она и взглянула - а там копыта. Поняла она, кто к ней пожаловал. Быстро перекрестилась с молитвой против нечистой силы и наложила крест на все углы избы. Услышала голос.
   - А догадалась.
   Глянула за стол - а там нет никого. Так уже до утра и не смогла заснуть.
   Кто - то из баб вспомнил, что в полночь выходил из избы по нужде, и видел, как в трубу к Аньке влетела искра, а летела она будто бы со стороны кладбища. Так что во избежание беды - трубу на ночь надо закрывать. Случившиеся тут дети слушали все это с широко открытыми от страха глазами. Так как был уже конец августа - ночи были темные, а освещение на улице только лунное. Кто - то переходил поздно вечером через овраг и видел, лежавшую в бурьянах черную корову, которая как то странно посмотрела на него. Вроде бы все коровы в хлевах - да и черной коровы ни у кого нет - не иначе как оборотень.
   Наслушавшись этих историй, закрыв на крючок дверь в своей мазанке и для верности, перекрестив себя, друг друга, стены и дверь мазанки, дети долго не засыпали, лежали с открытыми глазами, чутко прислушивались к шорохам за стенами мазанки. Мазанка стояла на самом краю глубокого оврага. Были и смешные случаи. Как то один дядька решил попугать своего сына Степана. Он долго сидел на посиделках с девчатами и домой приходил уже под утро. А днем на работе в поле целый день клевал носом - работы никакой. Дядька надел вывернутый кверху шерстью тулуп и в полночь засел в овражке, рядом проходила тропинка, по которой сын возвращался домой. Отец долго и терпеливо сидел в овраге. Наконец послышался веселый свист и быстрые шаги сына. Дядька встал на четвереньки и вылез из оврага. Он никак не ожидал, что в руках у Степки окажется увесистая палка, которую тот немедленно пустил в ход.
   - Степка варнак, что ты вытворяешь? Это же я твой отец.
   - Так откуда же я знал, что это ты, - оправдывался сын. Все много смеялись этому случаю.
   Глава 10
   Скоро отправлять детей в школу. Надо было где - то доставать одежду и обувь. Босиком осенью и зимой в школу не пойдешь. В колхозе за работу денег не платили. На семейном совете за завтраком родители решили убрать уже созревшие ранние яблоки и продать их на базаре на станции. В деревне в это время было несколько приезжих шоферов на машинах полуторках - они вывозили хлеб из колхоза на хлебозаготовки. Решено было совместно с соседями нанять такую машину, чтобы он потихоньку рано утром подвез их до базара. Шофер обычно брал рубль с мешка. Поэтому дети всем составом отправились собирать яблоки. Собирали осторожно, чтобы не помять, и не побить, а то яблоки потеряют товарный вид и их будет трудно продать. Каждый сорт собирали в свой отдельный мешок. Набралось восемь мешков.
   - Еще неизвестно, что продашь, а восемь рублей вынь да положь, - сетовала прижимистая мать. На следующее утро всех подняли ни свет - ни заря. В ожидании машины мешки старательно завязали, пометили, чтобы в суматохе не спутать с чужими мешками, и вынесли на улицу перед домом. Отец носился как угорелый, гонял детей, щедро раздавая подзатыльники, и когда машина, наконец, уехала - дети вздохнули с облегчением. Каждый конечно получил кучу работы, которую в отсутствие родителей надо было сделать, но немножко то, можно было расслабиться, и погулять. Поздно вечером родители вернулись с базара. Все яблоки продали и купили детям обновки. Маня получила новое серенькое в синий цветочек ситцевое платье. Еще были куплены ботинки и носки. Это все для школы объяснили ей. Все лето девочка проходила в стареньком платьице. Лишь изредка снимала его для стирки. А обуви не было вообще. Вспоминая свои набитые платьями, джинсами, футболочками, всякими маечками, и всевозможной обувью шкафы, девочка с жалостью думала:
   - Да небогато было у бабушки с нарядами. Еще были куплены специально для школы маленькие синие панталончики на резинках. Тут Маня с удивлением вспомнила, что она, да и все девочки как то спокойно обходятся без этой части туалета, что в ее жизни было бы просто немыслимо. Все дети получили тоже обновки к школе. Еще были куплены тетради, ручки и фиолетовые чернила в пузырьке. За все это было заплачено дорого. Маня долго рассматривала деревянную ручку с металлическим наконечником, в который вставлялось металлическое же перо. Перо надо было аккуратно макать в пузырек с чернилами, а потом осторожно писать, чтобы не наставить в тетради клякс. О таких вещах, как шариковые ручки и фломастеры даже не слыхивали. Чтобы промокать то, что было написано, в тетрадях были промокашки.
   Как то вечером после ужина девочки потихоньку решили сбегать к клубу и посмотреть, что там делается. Кино там сегодня не было, а должны быть танцы под гармошку в клубе или возле клуба. Это они узнали от Вани. Брат был постарше и поэтому частенько бывал там. А девочкам отец не разрешал, сказал, что они еще сопливки. Ну, поскольку, родители спали в избе, а дети в мазанке, девочки решили быстро сбегать - туда и обратно. Пошли, конечно, в том, в чем ходили возле дома - другой одежды просто не было и босиком. До клуба было довольно далеко. Нужно было пройти свою улицу, потом еще одну поменьше, перейти по мосту через овраг, а там еще метров сто и клуб. По дороге Нюра советовала опасаться мальчишек с дальней улицы.
   - Как увидим их сразу убегаем, - наставляла она.
   - А что они драться будут? - спросила Маня.
   - Ну, драться они наверно не будут, но могут схватить и потискать за грудь, а это очень больно. Маня и сама с недавних пор стала замечать, что с грудью у нее, что- то творится. Там появились камешки, и как дотронешься, очень болели. Поэтому сразу решила, что хвататься мальчишкам ни за что не позволит, а сразу ударит в нос или схватит за волосы - будет защищаться. Тем временем подошли к клубу. Там стояла большая толпа молодежи. На крыльце висела лампа, а на вынесенном из клуба стуле сидел гармонист и что- то играл. В кружке перед ним плясали две девушки и по очереди пели частушки.
   -Ой, подружка дорогая.
   Играют елецкого.
   Брат посылку высылает
   Жениха немецкого, - пропела одна.
   Девочки, пробравшись вперед, приготовились послушать и посмотреть. Вдруг откуда- то выскочила Нюра.
   - Мальчишки, бежим! - закричала она. Девчонки ничего не спрашивая и не оглядываясь, сорвались с места и помчались от клуба. Они только слышали за собой топот и бежали еще быстрее. В темноте сбились с дороги, бежали по какому бурьяну, который больно колол ноги. Где то отстала Нюра. Девочки остановились и, замирая от страха - стали ее ждать. Вскоре она появилась и, смеясь, рассказала, что она свалилась в канаву в лопушатник и сидела там, пока мальчишки не ушли. Возвращаться к клубу больше не рискнули и пошли домой. Нюра сразу же пошла в мазанку, спать, а девочки решили еще посидеть на крылечке. Потом обнаружили, что очень хотят есть. Домой не войдешь, родителей разбудишь - решили сходить в сад. Там на двух самых вкусных яблонях - красном анисе и медовке - специально были оставлены яблоки. По проулку, высоко поднимая ноги, пошли в сад. Отыскали яблони и, ощупывая ветки руками, нарвали в подолы с десяток яблок. Вернулись на крыльцо, сели на ступеньки и с хрустом стали грызть яблоки, откидывая серединки в сторону. Пару штук решили оставить для сестры.
   Вдруг со стороны улицы послышались шаги. Кто- то быстро шел прямо к ним. Бежать в мазанку было поздно, и девочки решили спрятаться на крылечке. Они присели и затаились. Решили переждать, когда человек пройдет мимо. Но кто- то свернул прямо к крыльцу и ступил на ступеньку. Раздался оглушительный визг. Отец, а это он где то припозднился и возвращался домой, от неожиданности отпрыгнул на два метра в сторону.
   -Что за черт? - заорал он.- Что это вы тут засели? Марш спать!
   Получив по подзатыльнику - дети побежали в мазанку. Там все рассказали поджидавшей их сестре, огорчились, что оставленные для нее яблоки, остались на крыльце и наконец, взбудораженные от сегодняшних приключений, улеглись спать. Согревшись в сене, скоро уснули.
   На окраине села был прекрасный сад. Когда то он был частным и видимо, поэтому был грамотно распланирован. Величиной гектара в два он был окружен живой изгородью из акаций шириной метра три и через равные промежутки в этой изгороди росли высокие деревья - тополя и березы. Внутри рядами были высажены яблони, груши, вишни и сливы. Были также два заброшенных колодца, заваленные деревьями, чтобы в них никто не провалился. Также в нем был пчельник. В этот угол сада опасаясь пчел, дети старались не ходить. А так сад был излюбленным местом детских игр, конечно, когда в нем не было яблок, и он не охранялся. Теперь сад был колхозным и никто за ним особенно не ухаживал, и он несколько зарос и захирел, но еще давал хорошие урожаи яблок. В этом году яблоки уродили, поэтому сад охранялся. В центре сада стоял шалаш и в нем жил сторож.
   Вот в этот- то сад и решили девочки залезть за яблоками. Дома яблок хватало, но это неинтересно. Девочки приготовились. В пальтушках, которые они носили осенью, и подкладка у них была наглухо пришита к верху, были тайком прорезаны карманы. В пальтушку могло поместиться ведра полтора яблок. Поздним вечером, когда все затихло и успокоилось, девочки с большими предосторожностями вылезли из своей мазанки и через огороды направились к саду. Маршрут был намечен заранее. Еще раньше, проезжая из леса с тачкой мимо сада, они заметили, что почти в самой акации растет высокая тонкая яблоня и подобраться к ней со стороны акации будет нетрудно. Яблоки на ней были крупные в два кулака, полосатые и румяные и, конечно, очень вкусные. Обошли сад и стали подбираться к облюбованной яблоне. Она оказалась значительно выше, чем казалась и яблоки белели высоко вверху. Цепко хватаясь руками и босыми ногами за ствол, залезли наверх, в крону яблони. Причем Маня удивилась, что у нее это вообще получилось - не иначе как со страху - физкультурник из нее был никакой. Стали на ощупь срывать яблоки и складывать в карманы. Сорвали с десяток яблок - дальше ветки были тонкие, и яблок было не достать.
   - Я слезаю, - прошептала Катя и стала спускаться. Тут Маня услышала далеко внизу шум, затем глухой удар и тихий стон. Она быстро спустилась вниз и увидела лежащую в кустах акации Катю. Девочка тихонько покряхтывала и потирала ушибленную спину.
   - Ты чего? Упала что ли? - спросила Маня.
   - Нет, я слезала, посмотрела вниз, мне показалось, что земля близко, - я и прыгнула, а это были верхушки акации, - тихо и возбужденно смеялась Катя.
   Тут со стороны шалаша послышался шум, и дети тихонько выбрались из сада. Когда все успокоилось - решили попытать счастья в другой стороне сада. Там в самом углу росла большая и раскидистая яблоня " синий анис " - ветки у нее были низко, а яблок на них видимо - невидимо. Подобрались к яблоне - яблоки были низко, но все- таки девочки их не могли достать. Залезли на яблоню, с удобством расположились на толстых переплетающихся ветках и стали рвать яблоки. Так увлеклись, что не заметили, что набрали уже много. Тут со стороны шалаша послышался свист. Катя быстро слезла вниз и торопила Маню.
   - Слезай, слезай! - шептала она, - сюда идет кто то. Но девочка не могла сдвинуться с места - яблоки не пускали. Она хотела спрыгнуть с яблони, но пальтушка с яблоками зажала ей голову в ветвях. Вниз торчали только голые ноги, за которые с силой дернула Катя. Маня упала на землю, а на голову ей шумно обрушилась пальтушка с яблоками. Между тем шум от шалаша приближался и девочки, подхватив за рукава пальтушку и волоча ее по земле, чтобы не оставлять улик, выбрались из сада, отбежали немного и спрятались в лопухах. Когда все стихло, через огороды возвратились домой.
   Когда утром посмотрели на свою добычу то удивились - из за чего они так рисковали. Яблоки были все в пятнах, побиты и никуда не годились. Хорошо хоть поросенок их съел. А утром отец провел с ними беседу, объяснил, какую беду они своей глупой выходкой могли навлечь на всю семью, да им самим бы не поздоровилось. Если бы дошло до школы, то их заклеймили бы позором и вообще могли исключить.
   - Вы видите, время, какое - за горсть колосков сажают в тюрьму - люди сидят годами, и некоторые оттуда не возвращаются. Вот недавно фронтовик с деревяшкой вместо ноги, украл в колхозе полмешка ржи. Детей у него семеро и жена больная - в доме есть нечего. Но никто на это не посмотрел - дали десять лет и с тех пор, ни слуху - ни духу, даже письма не разрешают писать. Сестры тихонько плакали и побожились, что больше никогда так не будут делать.
   Настала пора убирать огурцы совсем и солить их на зиму. Приготовили еще большую кадку и поставили ее на четыре кирпича прямо на пол в погребе. Засолка будет производиться прямо в погребе, собственно почти также как и летом солили малосольные огурцы. Только соли положили больше, так как огурцы должны будут хорошо сохраняться всю зиму. Да тяжелее сделали гнет. Дети повыдергивали все огуречные плети и сложили их в кучи, когда они подсохнут, их сожгут. Так же собрали и засолили зеленые помидоры тоже в кадках в погребе. Бурые помидоры и крупные зеленые ссыпали в сарае на соломе дозариваться. Их будем, есть по мере созревания, еще собрали созревшие тыквы. Они выросли такие большие, что дети не могли их поднять, а вдвоем или даже втроем катили их по тропке с огорода и закатывали прямо в сарай. Было очень весело, и такая работа всем очень понравилась. А назавтра одну большую тыкву торжественно разрезали, выбрали из нее семечки, их оказалась небольшая миска. Семечки подсушили сначала на солнышке, а потом на сковородке в печи и раздали детям.
   - Обычно мать семечки припрятывает до праздника, - сказала Катя. Очищенную тыкву разрубили на кусочки - кожица у нее оказалась очень твердая, и сложили в большой чугун - парить. Чугун накрыли крышкой, на дно налили немного воды, чтобы тыква не подгорела и перед тем как затопить печь задвинули в дальний угол печи.
   - К вечеру будет готова, - сказала мать. К ужину накопали и сварили на тагане, на шестке печи картошки. Ваня сбегал и принес от бабы Луши соленых сыроежек. Картошка получилась вкусная и рассыпчатая - грибы вкусные - нет слов. Все проголодались и с жадностью ели.
   - Маня, а что ты грибов не ешь? - спросила Катя. Маня чуть было не ответила.
   - Мне мама не разрешает грибы есть, - но потом вспомнила где она, и с осторожностью попробовала небольшой гриб - оказалось очень вкусно. А потом достали из печи пареную тыкву. Поскольку не было никаких конфет и печенья - дети с удовольствием ели сладкое. Они брали кусочки тыквы руками и, поскольку кожица у тыквы была очень твердая - ложками выедали мякоть тыквы, как из тарелки. Тыквы было много - осталось еще и на завтра
   -. А скоро еще и свекла поспеет, будем, есть пареную свеклу - тоже сладко, - мечтательно сказала Катя.
   Вот, наконец, и первое сентября - сегодня в школу. Накануне мать нагрела в печке воды и девочки, помогая друг другу, вымылись в корыте. Чисто оттерли ноги, хотя это было и непросто. Утром Маня надела свое новое серенькое платье в цветочек, сверху пиджачок из мелестина с кармашками, сшитый деревенским портным дядей Васей. На ноги белые носочки, новые ботиночки и была готова. С трудом расчесали и заплели в косички волосы. Тетради и весь школьный приклад уложили в холщовую сумку с длинной ручкой и повесили через плечо и отправились. Школа находилась в центре села - недалеко от клуба. Это было большое продолговатое одноэтажное здание - видно построено было совсем недавно. В центре школы был большой зал для занятий физкультурой. Пришли в классы. Видя, что Маня растерянно оглядывается - Катя засмеялась.
   - Ты, что свой класс не видишь, - вот на двери написано пятый класс - это твой, а мой вон там - третий. Иди скорей занимай место. Девочки расстались, и Маня с опаской вошла в класс. Там уже шумно рассаживались дети.
   - Привет Манюня, иди сюда, садись со мной, ты, что, не узнаешь что ли меня? - я Шура, - со смехом закричала девочка. Маня подошла и села возле нее за странную парту. Парта была сделана из оструганных досок, покрашена черной краской и составляла единое целое с такой же грубой скамейкой со спинкой. На скамейку садились двое, каждый со своей стороны. Крышка у парты откидывалась, чтобы можно было в нее залезть. Доска не висела на стене, а стояла перед партами на подставках, и была на шарнирах, ее можно вращать вверх и вниз. Исписал одну сторону, повернул и пиши на другой. Еще доска, как вскоре поняла Маня, исправно служила и другой цели, к ее стоякам ставили провинившихся учеников. На стене были набиты крючки, чтобы вешать на них одежду зимой. Гардероба в школе не было и обувь в школе никто не менял, в чем пришли, в том и ходили весь день. Прозвенел школьный колокольчик. Это уборщица баба Дуся ходила от одного класса к другому, объявляя о начале первого урока. Пришла учительница. Послышался дружный стук крышек парт, все дети встали, приветствуя ее. Сели и началась перекличка. Маня сначала не могла понять, что это вызывают ее, пока ее не толкнула в бок соседка, так как у нее оказалась совсем другая фамилия.
   Уроки начались. Девочка очень скоро поняла, что она знает значительно больше, чем ее соседи и учиться ей было легко. На последнем уроке учительница попыталась посадить детей по новому - мальчиков с девочками, но из этого ничего не вышло. Маню посадили с мальчишкой с дальней улицы, который гнался за ней от клуба. Чуть сев на место, он, противно улыбаясь, сразу же больно ущипнул ее за коленку. Учительница была далеко и Маня не знала, что делать. Шура оказалась смелее. Когда ее сосед по парте попытался ее обидеть, она так укусила его за палец, что он взвыл. Детей тут же рассадили, как обычно и все обошлось. В конце занятий учительница сказала, чтобы завтра дети пришли к школе в рабочей одежде. Занятий не будет, а поедут все в поле - собирать колоски. Из района поступило указание, чтобы ни зернышка не пропало из урожая. Назавтра дети с утра собрались с сумками у школы, и под руководством преподавателей гурьбой направились к полю, где была скошена и убрана рожь. Стали собирать колоски и устроили соревнование - кто больше соберет. Но колосков было мало, а некоторые уже и осыпались. То, что собрали, небольшую телегу - дядя Никифор увез на колхозный ток.
   Назавтра было решено - продолжать занятия в школе. Но у девочек видно наступила полоса не везения - обоим пришлось лечиться. Нюра была очень задиристая, и вечером сестры подрались с соседскими мальчишками. Спасались от них в старом сарае, куда забежали девочки, закрыли и подперли колом дверь. Когда Маня через некоторое время решила посмотреть в щелку, ушли ли мальчишки, стоящий там мальчик, сунул в щель палку и попал девочке в глаз. Глаз вроде бы остался цел, но через некоторое время стал слезиться, и на нем образовалось бельмо. Мальчишке влетело, да и Нюре, как зачинщице, а Маню решено было везти в районную больницу за двадцать километров. Назавтра отец пригнал с конюшни лошадь, запряженную в телегу, девочку усадили на охапку сена и повезли в район. Там врач осмотрела ее и сказала, что придется недельку полежать. Заодно вытащила пинцетом у Мани из подмышки клеща, который видно залез туда из сена, на котором сидела девочка. Поскольку детской одежды в больнице не было, Мане выдали большую мужскую нательную рубаху из грубого полотна и шлепанцы, вымыли холодной водой и велели переодеться. Домашнюю одежду забрали и отвели в палату. В палате лежали в основном пожилые женщины. Они жалели девочку, а некоторые отдавали ей свою манную кашу, дескать, они к ней непривычны и поэтому не хотят. Кормили в больнице плохо, и Мане все время хотелось есть. Отец оставил ей десять сваренных вкрутую яиц. Их девочка съела в первые два дня. Лечение пошло хорошо, и врач обещала выписать ее в конце недели. Мане разрешили гулять в больничном садике. Больничные корпуса соединялись друг с другом деревянными тротуарами. По сторонам тротуара шел невысокий в полметра забор из деревянного штакетника. Он огораживал садик, где Маня любила играть. Нашлись у нее и друзья. Дети подолгу играли там и ловили зеленых майских жуков, пока их не находила и не загоняла в палату медсестра. Играя в саду, девочка уже порвала две мужских рубахи и за день до выписки нянечка сказала ей, что если порвет и эту, домой ее не выпишут, так и будет жить в больнице. Маня клятвенно пообещала, что все будет в порядке. Но бог видно рассудил иначе. В день выписки, ожидая, когда ей принесут домашнюю одежду и за ней приедет отец, девочка в последний раз вышла в садик погулять. Тут ее увидел мальчик Витя, который всегда ее дразнил и преследовал. Он сразу же бросился ее ловить, и она стремглав понеслась по тротуару. Но тут навстречу показалась группа врачей в белых халатах. Делать было нечего, и Маня перемахнула через забор. Рубаха раздулась и наделась на штакетину. Раздался зловещий треск, рубаха разорвалась от ворота до подола, и девочка практически голышом неслась дальше. А сзади злорадно смеялся противный мальчишка. Но тут ее перехватила медсестра.
   - Иди скорей, там отец за тобой приехал. - Маня тихонько прокралась в палату. Ее домашняя одежда лежала на кровати, и она быстренько ее надела. Порванную рубашку спрятала под подушку.
   - Опять порвала, - смеялись женщины, - уходи скорей, а то нянечка тебя накажет.
   У входа в корпус ее ожидал отец - больничные приключения закончились, и они на той же лошади поехали домой. По пути заехали на рынок, и отец купил припасы, которые заказывала мать. На этой же неделе не повезло и Кате. Когда играли в прятки, она забежала прятаться в хлев и там наткнулась на брошенные вилы трехрожки, которыми собирали навоз. Зубец этих вил насквозь пропорол ей босую ступню. Крови было немного, было не так уж больно, и наскоро вытерев рану тряпочкой, Катя решила не обращать внимания. Но через несколько дней повыше раны на сгибе стопы и голени образовался большой нарыв. Деревенская фельдшерица сказала, что она здесь ничего не сделает и нужно везти к врачу в соседнее село за три километра
   .- Что это на вас нашло, - ворчал отец и опять пошел выпрашивать лошадь. Катю тоже посадили на сено в телегу и повезли в соседнюю деревню. Там врач заставил ее смотреть в сторону и без всякого обезболивания быстро вскрыл ей нарыв. Девочка и испугаться не успела. Ногу плотно забинтовали и сказали, чтобы перевязку делали дома. К тому времени, когда Маню привезли из больницы, Катя уже была почти здорова и девочки были вполне пригодны для копки картошки, которая была назначена на ближайший свободный день. Погода была подходящая - было солнечно и сухо.
   В субботу было назначено копать картошку. В школе было только два урока, дети пришли рано. Быстренько поели и отправились за сады, где отец и мать вилами подкапывали картошку. Была выкопана уже большая площадь, картошки было много, и крупная, она белела на земле, как будто ее рассыпали. Родители были очень довольны хорошим урожаем.
   - Картошка это наш основной хлеб, - говорили они. Ваня расчистил площадку, настелил на нее картофельной ботвы и травы.
   - Сюда будете высыпать собранный картофель, - сказал он девочкам. Они, подхватив ведра, побежали собирать. Работали до позднего вечера. Насыпали большой бурт картошки. В конюшне свободной лошади не оказалось и накопанную картошку пришлось оставить на ночь на огороде. Ее тщательно закрыли ботвой и травой. Назавтра с утра отец приехал с конюшни на запряженном в ящик уже известном нам Рыжике. Отец с Ваней стали возить картошку к погребу и высыпать на солнышке, чтобы она подсохла на ветерке. Девочки выбрали картошку, оставшуюся на поле. Всего картошки накопали пять возов. Это был хороший урожай и все были довольны - хватит на всю зиму и весну до нового урожая. В погребе для хранения картошки был сделан специальный сусек. Его застелили сухой соломой и принялись ссыпать туда картошку. Девочки набирали картошку на улице в ведра и подносили к лазу в погреб. Стоящий там брат, подхватывал у них ведра и высыпал в сусек. Работы хватило почти на целый день. Обедали поздно, спешили убрать картошку, опасаясь дождя. Но он, слава богу, так и не пошел. Еще осталось убрать поздние яблоки и выкопать сахарную свеклу, но это уже в конце сентября.
   По деревне пронесся слух, который всех взбудоражил - будут проводить радио. Дети пораньше прибежали из школы, чтобы не пропустить такое важное событие. В магазин по такому случаю завезли громкоговорители и взрослые побежали покупать, как всегда опасаясь, что всем не хватит. Были большие черные тарелки и ящички. Все старались купить ящичек, хотя он был несколько дороже. Наконец по деревне вдоль улицы прошел трактор. Он волок за собой приспособление, которое заправляло провод в землю. За ним оставалась небольшая канавка. От нее к стене дома надо было тоже прокопать канавку. Чтобы ускорить события, девочки с азартом взялись за эту работу, хотя им ее никто не поручал. Земля была очень твердая, с камнями и осколками кирпичей, но девочки справились, очень им хотелось поскорей услышать радио. Даже Маня ждала с нетерпением, хотя дома на радио вообще не обращали внимания, хотя радиоточка в квартире была. Но когда имеются два цветных телевизора и компьютор у каждого члена семьи - тут, как, то не до радио.
   - Где он этот дом, - вздохнула девочка, продолжая копать. Скоро канавка была готова, подошедший отец очень удивился и был доволен, что ему не придется заниматься этой работой. Скоро пришел монтер. Он соединил провод с проложенным под землей проводом, протянул его по выкопанной канавке, провел в избу и подсоединил к купленному в магазине ящичку, который был торжественно установлен на полку над кроватью. Канавку закопали, тщательно притоптали и стали нетерпеливо ждать включения. Монтер хотел им показать, как работать с ящичком, но Маня сказала ему, что знает как. Хорошо, что больше никто не слышал. Вечером, наконец включили радио. Председатель сельсовета поздравил селян с таким значительным событием в их жизни и сказал, что теперь они будут в курсе всех событий, которые случаются в мире. Потом передавали концерт, а потом была передача " театр у микрофона ". Дети на своей печке слушали, затаив дыхание. Они снова спали там, так как ночи стали прохладные.
   С наступлением холодов печка стала детям вторым домом. Все свое время, если не ели за столом, не были в школе, или не делали работ по хозяйству, они проводили на печке. Это была не просто печь, это был друг и утешитель. Даже тараканы, шевелившие усами из щелей между доcками потолка, или шуршащие за трубой, не мешали им. Дети их даже подкармливали, оставляли за трубой недоеденные корочки хлеба. Все тараканы были коричневые, но встречались и большие черные, или совсем белые тараканы. Этих дети особенно отмечали и показывали друг другу. Тараканы жили почти в каждой избе. Как то один дядька похвастался, что у него в хате тараканов нет, так ему тут же помогли. Один его закадычный друг с детства, с которым они всегда соперничали, назавтра явился к нему в гости. Посидел на лавке, поговорил, и незаметно выпустил из спичечного коробка принесенных с собой тараканов, причем постарался набрать самок с яйцами. Уже через неделю друг удивлялся, тараканы деловито шныряли по избе в самых неожиданных местах.
   - Ну вот, сам накликал беду! - сокрушался он и жаловался другу. Тот только усмехался в ответ.
   Когда насекомые уж очень надоедали, их пытались вымораживать. В самый трескучий мороз, семья перебиралась к родне или соседям, двери открывались настеж, и изба промерзала насквозь. Теплолюбивые тараканы исчезали, но спустя какое- то время, появлялись вновь. Если дети простывали, то лечились тоже на печке. Подстилки сдвигались в сторону, голые ноги ставились на горячие кирпичи и держались, пока можно было терпеть. И ведь простуда и кашель проходили. Когда у Мани заболело ухо, и в нем стало стрелять, Катя нагревала на горячих кирпичах сложенный в несколько раз платок, прикладывала к больному уху, и ноги велела прижимать голыми пятками к горячим кирпичам, и ухо перестало болеть.
   На печке играли, рассказывали сказки и всякие страшные истории. Когда Ваня им вслух прочитал "Вия" Гоголя, Мане еще долго чудилась красивая злая панночка в темном углу у печки, где стояли ухваты. На печке было интересно, иногда дети шарили руками по кирпичам, то находили очень вкусные семечки, подсолнечные и тыквенные. Когда то они сушились на печи и не все были убраны. Когда родители уходили в гости в праздники, дети долгими зимними вечерами втаскивали на печь лампу коптилку, долго с увлечением играли в карты. Карты рисовали сами на вырезанных из тетради квадратиков. Обозначения были свои по числу значков. Так туз обозначался одним знаком, валет двумя, дама - тремя. На обозначение королей ставились четыре знака. Это на картах, где были картинки, остальные просто по количеству знаков. Приготовив карты, играли в них до тех пор, пока в сенях не слышали стук открываемой двери. Спешно тушили коптилку, и замирали, будто давно спят.
   В избе был только один стол, и он всегда был занят, то на нем готовилась еда, то отец закатывал валенки. Домашние уроки дети делали тоже на печке, лежа на животе и подложив под тетрадь книжку. А чаще вообще не делали, учебе не придавалось никакого значения. Маня приспособилась делать домашнее задание на переменке перед уроком. Она, все равно, училась лучше всех в классе.
   В школе тоже произошло знаменательное событие - Маню приняли в пионеры. Принимали несколько детей, достигших подходящего возраста. Они выучили пионерскую клятву и торжественно произнесли ее перед пионерским собранием. Затем в зале была построена линейка и перед строем пронесли знамя, громко бил палочками в барабан барабанщик и трубил в горн трубач. Потом пели гимн, и было очень весело. Маня училась лучше всех в классе и ее назначили председателем совета отряда. Галстуков пока не было, и ей на пиджачок пионервожатая нашила две красные полоски. Когда она гордо их показала дома, мать, которая недавно получила письмо от сестры с Украины, горько заплакала.
   - Из за нее, сопливки, всю семью вырежут. - Когда девочка испуганно хотела отпороть полоски, отец сказал.
   - Не бойся Маня, не трогай, теперь, уж, не вырежут.
   С тех пор в школе на большой перемене пионервожатая собирала всех, кто не успел сбежать, конечно, пионеров в зале и они должны были громко петь:
   Сталин наша слава боевая.
   Сталин нашей юности полет.
   С песнями, борясь и побеждая.
   Наш народ за Сталиным идет.
   За столом никто у нас не лишний,
   По заслугам каждый награжден.
   Золотыми буквами мы пишем.
   Всесоюзный Сталинский закон.
   Громче всех пела сама пионервожатая, так что проходящий мимо директор школы сделал ей замечание, что, дескать, детей совсем не слышно, а только ее голос. Когда он прошел, она, опасливо оглядываясь, пробормотала.
   - Уж и не поймешь, как надо петь, то громче - то тише. - Тут прозвенел звонок, и дети побежали на урок.
   Следующим уроком была ботаника. Зоологию и ботанику вел сам директор. Он был очень худой, высокий и одноглазый. Один глаз у него был закрыт, но зато второй смотрел зорко и внимательно. Но дети есть - дети, они хотя и боялись его, но даже и на его уроках ухитрялись баловаться. Пока директор на повешенном на доску плакате объяснял про пестики и тычинки, два мальчика на задней парте достали из спичечной коробочки принесенную из дома большую серую вошь и выпустили ее на парту. Долго с увлечением наблюдали, как она преодолевает, как крутые горы, неровности парты. Потом расчертили парту на зоны и устроили игру, в чью зону вошь чаще заползет. Если она ползла не туда, сердечком карандаша поправляли ее. Так увлеклись, что не заметили, что у парты стоит директор и с интересом смотрит, чем они занимаются. Неизвестно заметил ли он со своего роста вошь, но оба нарушителя были выдернуты из парт и до конца урока поставлены у доски. Спустя некоторое время, еще трое устроились в углах. Чтобы справиться с нерадивыми учениками, учителя к помощи родителей обычно не прибегали, потому что, те главным считали крестьянскую работу, а учеба - это так баловство. В стране недавно было введено обязательное семилетнее образование, поэтому учиться должны были все дети, а уж как это не важно.
   Маня привыкла дома хвастаться хорошими отметками, а здесь некому - никто не интересовался, как она сделала домашнее задание и какие отметки получила. И вот один раз девочка получила в школе четыре пятерки. Раскрыв дневник, она подбежала к отцу и дернула его за штаны, спеша обрадовать его, своими успехами. Тот в это время рассерженный сновал по избе, что - то искал. Он тут же отвесил дочери подзатыльник " зашейный пластырь " - как говорил он. Поскольку рука у него от постоянной крестьянской работы была, как лопата, то и пластырь вышел - соответствующий. Маня, обиженно всхлипнув, залезла на печь и спряталась за трубой.
   Когда отец немного остыл, ему сказали, что он напрасно обидел дочь, она только хотела показать ему отличные отметки. Он виновато засопел и позвал:
   - Маня, ну что там у тебя показывай, - но девочка тихонько сидела за трубой и молчала. Отец принес и положил на печку Манины библиотечные книги, которые он у нее отобрал и запер под замок в сундучке за то, что она не сделала порученную ей работу, а читала книгу.
   - Вот, читай! - сказал он. Когда девочка не отозвалась, он вышел, сердито хлопнув дверью.
   - Ты не должна на него обижаться, - сказал девочке, подошедший к печке Ваня, - он на фронте был сильно контужен и поэтому часто не владеет собой.
   - Да я уже и не обижаюсь, - тихо ответила Маня, но своего дневника больше никому не показывала.
   Поздняя осень полностью вступила в свои права. Были убраны последние овощи и прибраны и собраны в кучи ботва и сорняки. Настала пора собирать поздние яблоки и груши. Дети руками, чтобы не помять, срывали яблоки с нижних веток, складывали в корзины, носили и ссыпали в сарае на подстеленную солому. Здесь яблоки полежат недельку - другую, чтобы стали мягкие и рассыпчатые. Затем их будут мочить в кадках на зиму. А груши просто полежат на соломе, а потом часть из них посушат, часть отвезут на базар, а остальные детям, столько, сколько захотят. Все были довольны, лето хорошо поработали, припасов запасли довольно и зима теперь не так страшна.
   Теперь надо было хорошо приготовиться к празднику Михайлова дня. В селе до революции была красивая кирпичная церковь святого Михаила, поэтому этот праздник был престольным и отмечался очень широко. Он приходился на один и тот же день - двадцать первое ноября. В этот день по случаю большого праздника в избе намечалось устроить большие гуляния, были заранее приглашены гости. Как правило, это были семейные пары, у которых мужики вернулись с войны живыми. Вдовы жили много беднее и не могли себе этого позволить, да и причин веселиться не было. В кадочке была сварена брага и приготовлен самогон. Дети с интересом следили за процессом. Ну, в браге не было ничего интересного, а на приготовление самогона следовало посмотреть. Сначала была порезана на куски и сварена в больших чугунах сахарная свекла. Когда она немного остыла, влили разведенные дрожжи и оставили бродить. Затем чугун ставился на плиту, плотно закрывался крышкой, в которую была вделана труба змеевик. Труба изгибалась и проходила через корыто с водой или снегом, если он уже был. На конце трубы была пристроена нитка, по ней в подставленную посуду стекал вожделенный напиток. Когда все было приготовлено, в плите развели огонь и стали ждать результатов. Ваня был выслан на улицу, следить, не появится ли кто посторонний, а двери были крепко заперты. Отец с умильным выражением на лице смотрел на конец трубки. Наконец оттуда закапало. Заранее были приготовлены кусок газеты и спички. Надо было проверить крепость первача. Накапанный напиток слили в стакан, отец сначала попробовал, удовлетворенно кивнул, а потом намочил кусок газеты и поджег. Газета загорелась ярким, синим пламенем.
   - Хороший самогон!- вынес вердикт отец. Закололи поросенка. Дети смотрели, как тушу разложили на разостланной соломе и зажженной соломой палили щетину, а потом отпаривали кипятком, чтобы кожица у сала была нежная и вкусная. Часть мяса и сала отложили на продажу - остальное оставили себе. Теперь семья каждый день хлебала щи с мясом. После того как разделали и убрали все мясо, натушили большую сковороду картошки со свежей печенкой и почками, добавили много лука. Вся семья села за стол, отведать свежину. Было очень вкусно, и сковорода скоро опустела.
   За ужином мать рассказала, что соседи тетя Маша и дядя Гриша, продают свою избу и перебираются жить в город. Не знаю, как им это удалось, вздыхала мать, из колхоза людей не отпускали, и паспортов у них не было. В колхозе ничего не платили и мать очень завидовадовала тем, кому удавалось вырваться. В городе ведь можно будет работать за деньги. Отец, в отличие от нее, в город не рвался, когда то после службы в армии, он немного пожил в городе у сестры, работал на заводе. Но ему очень не понравился город, работа по гудку, и он вскоре вернулся опять в деревню. И теперь он равнодушно заметил.
   - Ну и что! Будут теперь в городе зимой на снегу елочки делать!
   Все рассмеялись, дело в том, что у соседей, мужа и жены, была одинаковая походка. Они ходили, пятки вместе, а носки широко врозь.
   Теперь в хлеву осталась только корова и четыре овцы - две старых и две молодых ярочки. Остальных овец и барашков продали, надо было кормить и одевать детей, да и самим одежда была нужна. Да и сена зимой потребуется меньше. Еще перед праздником вымыли чисто избу, постирали и повесили занавески на окна. За день до праздника наварили холодца. Для этого опалили в печке, выскоблили ножом дожелта и отшпарили кипятком две телячьих ноги. Разрубили на части и уложили в большой двухведерный чугун. Туда же положили разрубленное на части телячье стегно, залили водой, закрыли крышкой и задвинули чугун в самый дальний угол печи, перед тем как затопить. Там холодец будет томиться до позднего вечера, пока печь совсем не остынет. Поздно вечером вся семья села за стол и стали холодец разбирать. Принесли большой эмалированный таз и в него разобрали по волоконцам мясо. Косточки были совсем голенькие, а некоторые так называемые, казанки высушивали и они шли детям на игрушки. Потом почистили несколько головок чеснока и тщательно его растолкли и положили в бульон. Мясо залили бульоном и посолили по вкусу. Потом таз вынесли в холодные сени. Утром получился очень вкусный холодец. Он был прозрачный, как слеза, душистый, хорошо резался ножом на ломти и такой твердый, что его можно было есть руками. У детей, да и у взрослых это была любимая еда, которую можно было приготовить только зимой, так как о холодильниках, даже и не слышали. Еще девочки накануне смололи на жерновах пшеницу, чтобы в праздник испечь белые булочки. Они очень старались получить, возможно, тонкий помол. И вот, наконец - праздник наступил.
   И начались сумасшедшие хлопоты. С утра все, даже дети, были уже на ногах. Затопили печь, поставили вариться большой чугун мяса, пекли блины и блинчики. Девочек заставили кирпичем отчищать большие противни, на которых будут печь булочки. Затем они побежали по всей улице одалживать тарелки, чтобы было, на что разложить еду. В каждой избе было две или три тарелки, в основном металлические. Собрав тарелки, полезли в погреб за огурцами, помидорами, капустой и мочеными яблоками. Принесли от соседей еще один стол и стали уставлять его едой. Поставили тарелки с вареным мясом, всякими булочками, холодцом, огурцами, помидорами, мочеными яблоками и свежепосоленной капустой. Жареное мясо и разогретые блинчики были поданы прямо в сковородах. Нарезали и положили хлеб. Вилок не было - еду нужно было есть руками. Картошки не подавали - она не считалась праздничной едой. Начали собираться гости - вскоре набилась полная изба. Детей загнали на печку и приказали не высовываться. В хлопотах и суматохе их забыли покормить и они, сидя на печи, голодными глазами смотрели вниз на это изобилие на столах. Все дети терпеливо сидели, а Маня не выдержала и заплакала.
   - Что еще? - прошипел подскочивший отец.
   - Я хочу, есть, - прошептала, не евшая целый день девочка.
   - Что ты их никогда не покормишь? - тихо, чтобы не услышали гости, сказал отец, подошедшей на шум матери.
   - Пусть вон картошку едят, а то вдруг чего гостям не хватит, - шепотом ответила прижимистая мать. Но отец, сердито ворча себе под нос, пошел за занавеску, пошарил там, на полках, и принес детям решето с белыми булочками.
   - Вот ешьте и чтобы тихо мне, уйдут гости, что останется - все будет ваше.
   Дети спрятались за занавеской и принялись жадно жевать вкусные булочки. Наевшись, стали с интересом наблюдать за тем, что происходит внизу. А там между тем все гости расселись за столами и перед каждым из них был поставлен большой граненый стакан. На коленях у них были постелены полотенца - вытирать руки - салфеток не было. Одетый в свежую рубаху, отец стоял между столами. На табурете возле него стояло ведро с брагой, а на столе перед ним трехлитровая бутыль - четверть - с мутным самогоном. Мужикам он наливал в стаканы доверху самогон, а бабы сначала жеманно пили сладкую бражку. Потом все стали с большим аппетитом есть. После второго и третьего стакана начались оживленные разговоры и смех. Потом и бабы хлопнули по стакану свойской и все стали петь песни: " распрягайте хлопцы коней "," загулял, загулял парень молодой ", " бежал бродяга с Сахалина " и многие другие. Что удивительно - никто не имел музыкального образования, а о нотах даже и не слышали, однако песни пели на голоса очень красиво и слаженно. Тон песням задавал отец, у него был красивый баритон, а мать пела подголоском, то есть высоким голосом. Потом всем захотелось движения. Часть гостей, постарше ушла домой, поэтому второй стол убрали, освободили место для пляски. Заиграла гармонь - для этого был специально приглашен гармонист с соседней улицы. Гармонь была одна на все село. Все выскочили в круг, и началась веселая пляска. Бабы и молодые девчата топтались по кругу и пели озорные частушки. Посреди баб стоял огромный и лохматый, как медведь дядя Васин. Ему тоже хотелось плясать, но он не знал как, поэтому воздев кверху свои корявые клешни, прыгал, громко стучал сапогами и кричал: - ух - ух!
   Это было так уморительно, что дети на печи визжали и громко хохотали. В избу набились соседи, в окна заглядывали те, кому в избе не хватило места - всем хотелось посмотреть на гуляние. Наконец веселье закончилось, гостей осталось, немного, да и те в основном спали по лавкам. Отец махнул детям рукой, разрешая сесть за стол. Те как воробьи быстро соскочили на пол, и расселись за столом. Пир начался. Сначала принялись за мясо и холодец - это были самые любимые блюда, потом со стола стало быстро исчезать и все остальное. Наелись до отвала и полезли на свою печку. Праздник - закончился.
   Глава 11
   Наступили будни. Снова на завтрак была картошка в мундирах, но уже без молока. Корова ждала теленка, и поэтому доить ее перестали, но к обеду щи были с мясом. С детьми особо не церемонились, девочки ходили во вторую смену в школу и к двенадцати должны были быть там, обедать принято было в час дня, они не успевали, а брали с собой в школу ломоть грубого хлеба и ждали вечера. Им оставляли от обеда по кусочку мяса. Но иногда и могли сказать:
   - Ой, а мы про вас и забыли.
   Маня, которую родители кормили по пять раз в день, и буквально впихивали в нее еду, очень удивлялась.
   - Нелегко жилось бабушке, - не раз вздыхала она. Дни стали совсем короткие. Обязанностей по дому у детей стало немного: нарубить дров, чтобы истопить печь завтра и принести из копны сена корове и овцам. Керосин экономили, поэтому рано ложились спать, тихонько молились, чтобы родители не выключили радио. Мать бы выключила сразу, но отец иногда долго слушал, особенно, если была передача " театр у микрофона ". Наступила настоящая зима и дети бегали на улицу в валенках, которые валял отец. Маня такую обувь никогда не видела и с интересом одела. Валенки были легкие и мягкие, и в них было тепло. Но не все дети в школу ходили в валенках. Половина детей, у которых отцы погибли на войне, ходили в школу в лаптях. Кстати Мане недавно удалось посмотреть, как плетут лапти. Они с Катей часто бегали к бабушке с дедушкой, которые жили недалеко. Когда еще доилась корова, они носили старикам молоко в кринках. Своей коровы у них не было, им ее содержать уже было не по силам. А теперь мать дала им миску и сказала, чтобы они принесли от бабушки соленых грибов к ужину.
   Когда они прибежали к старикам, дед Иван плел лапти, а баба Луша усадила девочек на теплую печку, насыпала им в миску жареных тыквенных семечек и сказала, что за грибами в погреб она попозже сходит, а они пусть пока посидят на печке, побалуются семечками и посмотрят, как дедушка работает. Было видно, что старики были очень рады внучкам и не знали, куда их посадить и чем угостить. Сестры устроились на печке, и принялись наблюдать, как дед работает. Дед сидел на низенькой скамеечке и из упругого гибкого, очищенного прута делал основу для будущего лаптя. Сзади и с боков он сделал петельки для веревочек. Перед ним в небольшой кадочке размокали, разрезанные на тонкие полоски лычки. Дед брал по одной лычке и кочедыком (специальный инструмент для плетения лаптей - изогнутая металлическая пластинка с острым концом и деревянной ручкой ) ловко вплетал ее в лапоть. Где то через час лапоть был готов. Девочки попросили деда примерить.
   - Извольте барышни, - засмеялся дед. Он нашел в запечье длинную портянку - онучу и ловко плотно завернул ее вокруг босой ноги. Потом привязал к петелькам лаптя длинные тонкие веревочки - оборы, обул лапоть и веревочками крест- накрест, на манер римских сандалий туго обвязал закрученную в онучу ногу, завязав под коленом. Потом, поскрипывая новым лаптем, прошелся перед внучками.
   - Ну как? - спросил он. Девочки захлопали в ладоши.
   - Ой, дедушка, какой ты молодец!
   - Мы еще ого го! - подмигнул дед. Пришла из погреба бабушка с грибами.
   - Наверно, девчонки вам домой уже пора, а то мать заругает.
   На прощанье бабушка угостила девочек кулагой - старинным кушаньем, приготовленным из калины и ржаной муки. Это кисло - сладкое кушанье понравилось девочкам. Забрав грибы, девочки побежали домой, поспели как раз к ужину.
   - Вас за смертью только посылать, долго ждать придется, - ворчала мать, - садитесь за стол.
   - Мы у бабушки поели, - отказались дети и залезли на печку. Так же довелось Мане посмотреть, как делают валенки и даже самой поучаствовать в их изготовлении. Началось это так, как то рано утром еще затемно всех детей, кроме маленького Коли, разбудили и заставили разбирать шерсть, которую настригли с овец в конце лета. Принесли мешки с шерстью, подмели чисто пол, лампу перевесили поближе, чтобы лучше было видно - все расселись вокруг, кто на что, и принялись за работу. Она заключалась в следующем: нужно было взять клок шерсти из мешка и, отрывая от него мелкие клочки, старательно выбирать все репьи и колючки, которые овцы насобирали за лето. Никак нельзя было допустить, чтобы репей или колючка попали в валенок. Они со временем выпадут, и в валенке образуется дырка. Поэтому за качеством работы следили очень строго, провинившихся работников, заставляли перебирать заново. Работа была грязная и неприятная. Пальцы сразу стали липкие и черные от грязи. Но все когда то, кончается, шерсть перебрали и стали собираться на ческу, чесать шерсть. Ческа находилась в другом конце деревни, в личном пользовании у хозяина. Пришли на место, в помещении не топили - было холодно и темно.
   - За работой согреетесь, - сказала разбуженная хозяйка. Она зажгла лампу и взяла плату за пользование ческой - рубль за мешок. Начали работу, отец и Ваня крутили за ручки большой, утыканный гвоздями барабан, а девочки должны были быстро и равномерно кидать клочки шерсти на движущееся полотно. Сзади на меньшем барабане расчесанная шерсть наматывалась красивой пушистой полкой. Через некоторое время полку разрывали и сматывали в рулон. Когда закончили работу, было уже совсем светло. Пришли домой, быстро позавтракали. Отцу надо было на работу в колхоз, а детям сделать уроки и отправляться в школу. В школе некоторых детей по составленным специально спискам после уроков подкармливали горячим супом и давали кусок хлеба. Обычно это были дети из семей, оставшихся без кормильца - отцы и старшие братья которых погибли на фронте. Эти дети носили с собой миски, куда им наливали черпак горячего супа. Мать соседского мальчика Вити давала ему с собой большую миску, в расчете на то, что в большую миску и нальют больше. Но наливали ему столько же, сколько и всем, но изобретательный мальчик использовал миску и по другому назначению. По дороге из школы на пути находилась горка и он, втиснув в миску тощий зад, на зависть всем детям несколько раз лихо скатывался с горки. Миска грохотала и подпрыгивала на кочках. Так продолжалось до тех пор, пока завистники не доложили матери. Большая миска была отобрана и развлечение прекратилось.
   В ближайший выходной день отец принялся закатывать валенки. На столе он положил большое специальное полотно - завал. На нем разложил полку расчесанной шерсти, закрутил вместе с завалом в рулон и немного покатал, чтобы шерсть свалялась и осела. Затем развернул полку шерсти, сложил пополам и стал формовать валенок. Одну сторону стал вытягивать, формируя нос и подошву валенка. Внутрь валенка разложил листы бумаги, чтобы бока валенка не склеивались, подложил, где было тонко дополнительные клочки шерсти. Потом завернул валенок в завал и поручил его катать до нужного размера по очереди девочкам. Они катали его на лавке, сидя на перевернутой табуретке. А вечером мать затопила плиту и стала нагревать воду, в которой были замочены откатанные валенки. Туда же отец добавил горсть размятой вареной картошки и синий камень - купорос. Потом еще долго с помощью аршина и рубеля валенки осаживались до нужного размера, и насаживались на разъемные колодки. Сначала вставлялась головка - круглая тупая для валенка и с острым носком для чесанка, на последние надевались резиновые галоши, потом боковинки и середина, которая забивалась молотком, растягивая валенок. Маня видела в продаже валенки, но они были топорные и грубые, а здесь валенки получались красивые, даже изящные. Насаженные на колодки валенки ставились в печь для просушки носками кверху, после того как печь была вытоплена, а угли отодвинуты к чугунам.
   С этими валенками однажды случилась беда. Родители рано утром уехали на базар, сушившиеся валенки мать достать в суматохе забыла, а печь вытопить и сварить для всех обед поручили двенадцатилетней Нюре, как самой старшей. Она поставила чугуны в печь, принесла и засыпала кошелку сухого навоза, немного дров. Долго разжигала, не хотевшие гореть дрова, и валенки обнаружила лишь тогда, когда они уже ярко горели, и спасти их было нельзя. Дети со страхом ждали приезда родителей. Но обошлось, была виновата мать и детей не наказали. Отец долго горевал - валенки были из чужой шерсти на заказ.
   - Где тонко там и рвется, - только и сказал он.
   За валенки хорошо влетело Мане. После того как валенки высохнут в печи, их надо было хорошо отчистить пемзой, снять лишнюю шерсть, чтобы они не были такие лохматые. Чтобы придать последний лоск, отец разводил на шестке печи огонь, обычно это были смоченные в керосине тряпки и, протерев тряпочкой сверху валенок, совал в него руку и быстро опаливал валенок на огне. Этими действиями удалялись остатки шерсти, валенку придавался красивый товарный вид. Как то еще до свету отец разбудил Маню и заставил пемзой чистить валенки. Еще не совсем проснувшись, девочка пристроила валенок на лавке и принялась за дело. Она видела, как этим занимался брат, и решила, что ничего сложного нет, и она вполне справится. Однако, когда отец снял валенок с колодки и увидел, что задника у него почти нет - Маня в азарте его почти насквозь счистила. Валенок был безнадежно испорчен. Отец очень разозлился и больно стукнул девочку валенком по голове.
   - По дурной башке, - выразился он. В дополнительное наказание опять были отобраны библиотечные книги и заперты в сундучок под замок. Иногда валенки валялись из белой шерсти. Обычно, это были фасонистые, с двумя заворычками валенки для молодых парней. Эти валенки не опаливали на огне, а перед тем как чистить пемзой натирали мелом. Валенки получались очень красивые, но из них некоторое время при ходьбе сыпался мел.
   Приближался новый год. Его в деревне обычно не праздновали, но в этот год впервые в школу привезли и украсили елку. Это стоило директору больших трудов и хлопот. Елку привезли издалека. В местных лесах елки не росли. Первого января дети позавтракали и отправились в школу. Елка большая и красивая стояла посреди зала на ней висели бумажные гирлянды и плоские металлические фигурки зверей: зайцев, лисиц, волков и петушков. Маня привыкла к сверкающим елкам, но и эта была очень красива и восхитительно пахла хвоей. Дети водили вокруг елки хоровод и пели песню, " в лесу родилась елочка "- прыгали и плясали. Потом детям выдали по бумажному кулечку с конфетами - там были полосатые подушечки и карамельки штук десять. Дети принесли свои кулечки домой. Мать поставила на шестке кипятить в чугунке воду и все сели пить чай. Но это было одно название - пили просто кипяток, заварки не было. Вот и весь праздник.
   В деревне праздновали широко праздник Рождества Христова - хотя властями религиозные праздники были запрещены. Делался праздничный обед: щи с большим количеством мяса, пеклись пышки, блины и блинчики. Рано утром на улицах жгли костры, если было из чего, так как дров и для печки не хватало. Детям очень хотелось костра, поэтому они накануне целый день лазали по колени в снегу по оврагам, ломали полынь, чернобыльник и засохший бурьян. Таскали все это охапками и складывали в кучу подальше от дома, где им указал отец. А рано утром на Рождество все дети быстренько оделись и обступили костер. Считалось, что у этого костра собираются духи умерших родственников. Костер прогорел очень быстро, но всем все равно понравилось. Потом дети побежали по избам славить Христа. Молитву, которую при этом надо было читать, тщательно выучивали накануне. Это было не так - то просто, так как в тексте было много не понятных, казалось лишенных смысла слов. Поэтому дети, сбивчивой скороговоркой прочитав молитву, громко заканчивали:
   - Господи слава тебе! Здорово живете с праздничком!
   После этого хозяин или хозяйка оделяли детей мелкими деньгами.
   Случались и курьезные случаи. Как то ребятишки, человек восемь, одетые как луковицы в платках и валенках, чаще всего далеко не по размеру, переваливаясь через сугробы, наметенные ночью, ранним рождественским утром ввалились в крайнюю избу. Хозяйка болела, и мужик сам пытался затопить печь. Видно у него не совсем это получалось, дрова не разгорались, лысина, озаренная бликами из печи, была в саже, и он был, что называется, не в настроении. Дети, обступив его полукругом, отбарабанили молитву и стали в ожидании. Мужик развернулся.
   - А что вы ко мне то, я что бог, вон туда, - и показал на божницу. Все послушно повернулись к божнице и прочитали еще раз. Хозяин порылся в карманах и дал самому старшему из детей заржавленные десять копеек.
   - Поделите на улице, - сказал он, выпроваживая детей. Дети вышли, на улице рассмотрели, что им дали, рассмеялись и больше никуда не пошли. Ходили так же и взрослые, чаще всего те, кто раньше был связан с церковью. Им обычно подавались стакан самогону и закуска. Но обычай этот уже отходил, над ними посмеивались, дескать, не поленился рано встать и придти через овраг на другую улицу. Был еще праздник старый Новый год - четырнадцатое января. Обычно ночью под этот праздник хулиганили - святошничали. Могли раскидать нарубленные на завтра дрова, забраться на крышу и засыпать трубу снегом, украсть салазки, кататься на них с горы и оставить в овраге. На такие выходки никто не обижался, старались от искушения все, что можно убрать подальше. Обычно хулиганила молодежь, детей помладше с вечера загоняли в избу. Родители ушли в гости, Ваня тоже убежал с приятелями, Нюра внизу укладывала Колю спать, а Катя с Маней на печи решили заняться гаданием. Они втащили на печь лампу коптилку, большую сковороду, перевернули ее обратной стороной и стали жечь на ней скомканную бумагу. Когда бумага сгорала, на стене внимательно рассматривали тень от пепла.
   - Смотри, у тебя получился большой город, - возбужденно сказала Катя сестре - значит, ты будешь жить в городе. У Кати тень получилась поменьше и была поразительно похожа на машину.
   - Значит, я тоже отсюда уеду, - задумчиво сказала она. Маня тоже очень удивилась, потому что она знала, что когда Катя вырастет, она будет работать на автомобильном заводе.
   Зима между тем шла своим чередом. Снега намело столько, что у некоторых изб видны были только крыша и труба, из которой шел дым. Дров не хватало и дети на салазках ездили в лес. Поскольку лес тоже был завален снегом, добывать дрова было очень трудно. Проваливаясь чуть не по пояс в снег, Ваня подходил к небольшому деревцу, срубал его, а девочки по проложенной тропе вытаскивали дрова на дорогу к салазкам. Старались найти дубок, от него было больше жару, и он не так дымил. Но однажды детям не повезло, они нарвались на лесника, который бывал в деревне наездами. Хотя Шарик отчаянно лаял, и защищал своих хозяев, лесник дрова и топор отобрал, салазки изрубил топором, пересчитал дрова до последней палочки и пригрозил большим штрафом. Дети, не солоно хлебавши, отправились домой, девочки тихо плакали. Дома родители очень расстроились, и топить нечем, и штраф придется платить.
   - Где тонко, там и рвется, - вздыхал отец. С топливом вообще было плохо. Однажды соседский мужик мельник дядя Иван попросил у бригадира лошадь из колхозной конюшни, естественно за бутылку самогона, съездить в дальний лесок Горелый за дровами. Там в основном рос дубняк и лес был крупнее. Мать взяла салазки и напросилась с ним, чтобы потом салазки нагруженные дровами привязать к саням и лошадь все привезет. Отца в это время дома не было. Приехала мать довольная, привезла хороших дров, так как дома вообще было нечем топить печку. Отец в этом отношении был довольно безалаберный, ну нечем топить и что - найдется что- то, навоз, солома. Однако это не помешало ему устроить матери сцену ревности. Как-то раз вскоре родители ушли в гости, на какой то праздник. Дети, оставшись одни,крепко спали на печке и были разбужены громкимим криками, с интересом стали наблюдать, не вмешиваясь в события. По опыту они знали, что в дела взрослых, лучше не вмешиваться, тебе же и попадет.
   - Так зачем ты поехала с ним одна в лес? - орал отец, огромная корявая тень его моталась по избе.
   - Не было же дров, топить было нечем, - оправдывалась мать, - да и не было ничего, холодище и снегу по пояс.
   - Ах, не было! - отец снял с божницы икону, и стал совать в лицо матери.
   - Цалуй икону, что не было ничего! - орал он.
   - А, не хочешь! - икона с треском опустилась на голову виновницы. Громко завизжала Катя, другие дети молча выглядывали с печки. Родители опомнились, угомонились.
   - Ну ка всем спать! - приказал отец, задергивая занавеску на печи. Лампу потушили и все затихло. Но Маня, взбудораженная увиденным, еще долго не могла уснуть. Дома родители таких сцен не устраивали, отец зарабатывл деньги в другом городе и видели они с мамой его редко. Утром все было как обычно, отец виновато молчал и не смотрел на детей.
   Жизнь продолжалась, не за горами весна и в избе и в хлеву ожидалось пополнение. Ждали, когда отелится корова Зорька, каждую ночь родители несколько раз ходили в хлев, чтобы не прозевать теленка. Стояли морозы, и новорожденный теленок мог замерзнуть. В избе в углу за занавеской уже было приготовлено место для него, настелена свежая солома. И вот однажды утром дети слезли с печки и увидели в углу красивую красно - рыжую телочку. Дети назвали ее Красавка, долго гладили ее и учили пить с пальца молоко. Потом из хлева привели в избу покормить корову, она громко мычала и тянулась к теленку. В кадке для нее была приготовлена мешанка - мелко порубленная солома, залитая болтушкой из муки. Когда корова наелась, мать ее подоила. Первое после отела молоко называлось молозиво. Оно было очень густое и его запекли в сковороде как омлет. Дети, давно не евшие молока, быстренько уселись за стол и с удовольствием позавтракали.
   Вскоре принесли приплод и овцы. По избе запрыгали к большой радости детей красивые кучерявенькие ягнята. Маня, у которой в ее настоящей жизни была хоть и небольшая, но своя комната, искренне удивлялась, сколько, же вмещала эта не такая уж большая изба. В ней размещались: двое взрослых, пятеро детей, теленок, ягнята, кошка и Шарик. Правда, последний прорывался в избу случайно, когда кто- то зазевается. Но это еще не все, и у людей ожидалось пополнение. Двухлетний увалень Коля, уже получивший прозвище " пентюк ", - резво топал по избе в валеночках и постоянно, что- то лопотал. Правда его понимала только его постоянная нянька Нюра, большая выдумщица - она то и наградила его прозвищем и не только его. У всех детей с ее легкой руки были прозвища: у Вани - " бадик " за его худобу и высокий рост, у Кати - " свинхар " за ее толстенькую физиономию и курносый нос, у Мани " ступка" за ее развалистую походку, у самой Нюры - " пищалка " - за ее тонкий голос. Но однажды терпению детей пришел конец. Как то Нюра сказала, что она очень " пентютятинки хочет " - мать услышала и спросила.
   - Что это?
   Все сидели за столом обедали, и дети дружно пожаловались, что сестра всем дает прозвища и рассказали какие. Особенно отцу не понравилось " свинхар ". Недолго думая, он снял с гвоздя ремень, и вытянул Нюру вдоль спины, приговаривая при этом.
   - Вот тебе пентюк, а вот тебе харсвин.
   Когда дети дружно рассмеялись, отец рассвирепел.
   - А вы над отцом смеяться! - короче досталось всем. Поскольку Коля уже спал вместе с другими детьми на печке, мать стала как то толста и неповоротлива, а особенно потому, что была прошпарена кипятком и вновь подвешена на матице зыбка, дети поняли, что скоро у них появится братик или сестричка и с нетерпением ожидали этого события. И вот однажды вечером мать, постанывая от боли и держась за спину, затопила печь и поставила туда чугуны с водой греться, приготовила чистые тряпки и свивальники. Отец приказал детям сидеть на печи за занавеской и не высовываться оттуда. А сам пошел за бабкой повитушкой. Фельдшерица жила далеко, и она была молодая, работала недавно и ей еще не доверяли. Пришла бабка, лампу перевесили на крюк над кроватью, слышались какие- то крики и возня. Никто не спал, все напряженно чего- то ждали. Наконец послышался звонкий детский крик. Все облегченно вздохнули и заулыбались. Отодвинулась занавеска на печи и довольный отец сказал детям.
   - У вас новая сестричка, придумывайте имя.
   Дети поспорили и решили, что девочку назовут Рая. А Маня вспомнила, что у бабушки была младшая сестра тетя Рая, которая приезжала в гости. Тетя была приветливая и ласковая, привезла всем подарки и ее все полюбили. Маня никак не могла поверить, что она присутствовала при рождении этой тети. Когда отец положил запеленутый сверточек на подушку к детям на печку, так как в избе было очень холодно, девочка долго с интересом вглядывалась в маленькое личико, которое уже чему- то улыбалось. Теперь у детей появилась еще одна обязанность нянчить и укачивать девочку. Но это было не трудно. Сестричка была спокойная и много спала. Обычно этим занималась няня Нюра. Она ногой за веревку качала зыбку и при этом еще вязала чулок или варежку, напевала своим писклявым голосом колыбельную. Чаще всего это была песенка про серенький волчок, но иногда это была старинная колыбельная, которую Маня слышала впервые.
   Фрол, Фрол лапти плел,
   Кочедык потерял,
   На жену променял,
   Его жена барыня
   Родила татарина.
   Татарин вонючий,
   За курами гонючий.
   Куры - тетери
   На дуб залетели,
   Дуб сломали.
   Собаки забрехали.
   Попу доказали.
   Поп из казенки
   Вытаращил глазенки.
   Попадья с печи
   Переломала плечи.
   Баран из под печи,
   С крутыми рогами,
   С мягкими пирогами.
   Баба села на него
   Поскакала ай да - да!
   Ой, ты баба не скачи!
   Продай мои калачи,
   Калачи и пышки
   На улицу вышли.
   На рельсах каталися,
   В руки не давалися.
   Один то калач
   Был особенно горяч.
   Прибежал мальчик
   Он обжег пальчик.
   Он поехал на базар
   Всем боярам рассказал.
   Я не маменькин сын,
   Я не папенькин сын,
   Я на ветке рос,
   Меня ветер снес,
   Я упал на пенек,
   Стал кудрявый паренек.
   По водичке пошел,
   Красну девицу нашел.
   И еще много чего в таком же духе.
   ,Глава 12
   Отшумели февральские метели, отгуляли веселую масленицу и наступил Великий пост. Особенно то и не постились, мясо и так уже закончилось, а детям без молока было не выжить, да и матери надо было кормить маленькую Раю. С нетерпением ждали весеннего тепла и Пасхи, особенно Маня, она надеялась вернуться домой - ведь боженька обещал - думала она. Настал праздник Благовещения - седьмое апреля. Работать было нельзя - грех. Отец, значительно подняв вверх толстый корявый палец, говорил, что в этот день птица гнезда не завивает, и девка косы не плетет. Детей по этому случаю отпустили гулять на улицу. На улице было тепло, светило яркое солнышко, снег таял, и были уже небольшие прогалины, где виднелась прошлогодняя трава и подсохло. Дети с удовольствием играли на этих полянках. Накануне девочки помогали лепить из сладкого пресного теста жаворонков. Тщательно вылепливали головки с хохолками и клювиками, обозначали глазки и разрисовывали крылышки и хвостик. Самый красивый жаворонок получился у Мани, все удивлялись и очень ее хвалили - никто же не знал, что она училась в художественной школе и знала в этом толк. Сейчас эти птички выпекались на противнях в печи. Вскоре мать позвала их домой и вручила каждому по еще теплому румяному жаворонку. Но дети не стали их сразу есть, а подбрасывали вверх и ловили, при этом пели, призывали весну.
   Жавороночек прилети ко мне,
   Весну красную принеси ты мне.
   Зима нам надоела,
   Весь хлеб у нас поела.
   Когда еще было много снега, дети разобрали все в погребе, вытащили наверх оставшуюся картошку и рассыпали на соломе, чтобы она проветривалась и прорастала для посадки. На ночь укрывали соломой. А в освободившийся погреб накидали снега. Летом там будет ледник. Там будет храниться молоко и сметана и всякое другое, чтобы не испортилось на летней жаре. Когда накидывали снег, был солнечный теплый день. Прилетели скворцы и стали деловито обживать скворечник. Первым их заметил бутуз Коля и громко закричал:
   - Птички, птички! - Всем было радостно - лето, а вместе с ним тепло и всякие летние радости не за горами.
   У кошки Мурки котята уже подросли, стали шустрые, красивые и пушистые. Дети устроили им гнездо из тряпок в углу на сундуке, но их там было уже не удержать, они ползали по всей хате. Решено было раздать их по соседям, кому была нужна кошка. Котят было трое. За каждого котенка полагалось по два яйца. Дети быстро подсчитали, что три котенка - это шесть яиц. Главным продавцом выступал малыш Коля. Когда приходили за котенком, он брал котенка в руки, косолапо топал к гостю, торжественно вручал ему котенка, принимал два яйца и важно нес их за занавеску матери. Исполнив эту процедуру, он облегченно вздыхал и радостно улыбался.
   Наступил день выборов. Кого там надо было выбирать, все представляли смутно, но идти было надо, тем более что в магазин - кооперацию обещали, что- то привезти. Поэтому идти надо было как можно раньше, а то ничего не достанется. Родители собираться стали затемно. Мать по этому случаю достала из глубин сундука кусочек туалетного мыла и тщательно умылась. Катя старательно поливала ей на руки водой из ковшика. Из сундука же появился красивый клетчатый полушалок и старинная еще бабушкина жакетка. Когда мать приоделась, дети с удивлением обнаружили, что она еще совсем не старая. Сложнее было с отцом. Он затеял бриться, поплевал на ремень и наточил об него опасную бритву. Приказал Мане снять с крючка лампу и держать перед ним, пока он, смотрясь в зеркало, будет бриться. Поскольку зеркало было все в пятнах и засижено мухами, лицо там можно было увидеть только по частям, родитель раз семь порезался и весь окровавленный наорал на Маню, что она плохо держит лампу и ему ничего не видно. Наконец собрался и отец. Надел новый ватник, выстиранные штаны, и родители отправились голосовать, а дети остались смотреть за хозяйством и с нетерпением стали ждать их возвращения.
   Родители вернулись только к обеду, часа три стояли в магазине в очереди за свежей рыбой. Рыбина была большая типа трески. Детям принесли кулечек конфет - полосатых подушечек. Тут же разожгли на шестке печи огонь и поставили на сковородке жарить рыбу. Потом там же сварили чай на сушеных травах и устроили праздничный обед. Рыбы не видели давно, и поэтому ели с большим удовольствием. Еще долго пили чай с конфетами. После обеда детей отпустили погулять. Девочки решили сбегать в клуб - посмотреть что там. В клубе было весело, играла гармошка, и толпилась молодежь, щелкала семечки. На полу шелухи было столько, что не было видно пол. Выборы удались.
   Между тем приближалась и Пасха. В вербное воскресение дети наломали веточек вербы с красивыми пушистыми шариками и поставили их в банках на окнах. В избе сразу повеселело. На страстной неделе тщательно убрали избу, отскоблили ножом до желтизны лавки и стол, вымыли пол и окна. На божницу и окна повесили выстиранные и поглаженные занавески. В чистый четверг нагрели в чугунах воды и девочки вымыли друг друга в корыте. Одели хоть и старое, но чистое бельишко. Накануне праздника природа тоже приготовилась и, казалось, ждала чего то. Вечером над деревней опустился густой туман, и было очень тихо. Весь день в субботу Маня была сама не своя. Попросила Катю сходить с ней на бугор к валунам и березам и тихонько попрощалась с ними. На бугре уже подсохло, можно было поиграть и разжечь костер. Но было грустно, и играть не хотелось. Девочки напились через соломинку березового сока и вернулись домой. Дома на столе стояли в миске крашеные яйца, и мать затевала тесто на праздничные блины и пироги. Маня постояла возле теленка и долго гладила его. Приласкала Шарика. Пес словно что- то чувствовал, весь день не отходил от девочки, грустно и преданно заглядывал ей в глаза. Но глаза слипались, и непреодолимо хотелось спать. Беспокоил крестик. Маня потрогала его. Он был горячий и как странно пульсировал. Девочка с тяжелым вздохом посмотрела на спящих детей и легла возле Коли. Малыш засопел во сне и доверчиво прижался к Мане. Он любил спать рядом с ней. Девочка положила голову на подушку и сразу провалилась в сон.
   Проснулась она от мелодичного звона будильника мобильного телефона. Осмотрелась и увидела, что лежит она в мягкой постели. в своей красивой пижамке с кружевами, слышит до боли знакомую мелодию позывных будильника. Подождала пока из комнаты старшего брата, студента универститета прозвучит сигнал будильника его мобильного, он у него часто менялся, каждый раз, что- то новенькое. Наконец, мобильник в соседней комнате дурным голосом заорал:
   - Ахтунг! Ахтунг! Вставай, сволочь, - учиться иди! Опоздаешь! - все пора вставать, решила Маня и посмотрела на свои руки и не узнала их - увидела свои холеные, не знавшие никакой физической работы руки. Царапины, цыпки и обломанные ногти с грязью под ними, куда- то исчезли. Маша нащупала крестик на груди и торопливо сняла его. С меня приключений хватит - решила она. Тут в комнату вошла мама - ее настоящая мама и сказала:
   - Ну, ты и спишь сегодня, ты что забыла, что у тебя сегодня экскурсия в аквапарк. Быстренько вставай и собирайся, а то опоздаешь.
   - Мама, я странный сон сегодня видела, - сказала Маша и тут же с удивлением обнаружила, что ничего не помнит. Ну и ладно - подумала девочка и вышла в гостиную. Там на столе стояло большое блюдо с крашеными яйцами и пышные куличи. Ну, яйца, наверное, бабушка принесла, а куличи каждый год на Пасху печет мама. Она выпекает их большое количество, и потом семья их ест целую неделю. Маша быстренько съела на завтрак две сосиски, выпила апельсиновый сок и стала одеваться и собирать свой рюкзачок. Туда были положены купальные принадлежности и бутерброды. Маша любила покушать, особенно в дороге. Время поджимало, и мама с Машей почти бегом побежали к школе. Там уже стоял красивый большой автобус и в нем сидели возбужденно шумевшие дети.
   - Маша иди сюда, я тебе место заняла! - закричала подруга Оля, сидевшая на первом сидении автобуса. Маша уселась, и автобус вскоре тронулся. Помахав маме, девочка уселась, и стала с удовольствием смотреть по сторонам. Экскурсия началась....
  
  
  
  
  
  
  
  
  

69

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"