Средь песков горяче-красных,
на двугорбом Бактриане,
один юноша прекрасный,
шёл последним в караване.

Солнце белое пустыни...
миражи вдали зависли...
одолели его ныне
непристойнейшие мысли!

Он мечтал о пэри белой
и качаясь меж горбами,
он впивался в её тело
воспалёнными губами...

О, пустыня, ты коварна!
Коль соблазн не пересилить,
то решил он Бактриана,
ну...того...отзоофилить...

Он нагрёб песчаный холмик,
влез, уже почти попал он...
но тупой, горбатый гомик
отошёл и... всё пропало.

Чем желанье недоступней -
во сто крат оно охотней!
Он соорудил уступьев,
по-пути, не меньше сотни!

Подустал уже немало
и с пути, конечно, сбился,
вдруг, оазис захудалый
из-за дюны появился.

Там, привязаную к пальме,
видит девушку нагую
и даёт свободу даме,
а в душе уже ликует...

А она: - Проси, что хочешь!
Я твоей навеки буду!
И сказал он нежно очень:
- Слушай...придержи верблюда...