Панченко Юрий : другие произведения.

Записки вятской провинции

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   Юрий Панченко
  

   ЗАПИСКИ ВЯТСКОЙ ПРОВИНЦИИ
  
   необходимое предисловие
   Книга очерков составлена из произведений, написанных в самые тоскливые, безсветные годы современной жизни России. Почти все очерки полностью или отрывками печатались в Москве, в газетах "Литературная Россия", "ЗАВТРА", и после опубликования люди на Вятке мне часто говорили: за правду, сказанную мною простором на всю Россию, меня могут убить. Я не отвечал тем, что в литературе гибель за правду и есть высшая награда, но и нечего смерть в свою сторону тянуть. Писатель в России должен жить и работать пером, пока голова ясна и мысль содержательна.
   Таким образом, многие очерки в труднейшее время моей страны оказались прочитанными от Минска до Владивостока, и понятно, большим количеством людей. Хорошо, если они находили в моих страницах объяснение происходящего и вероятные пути выхода из разгрома, устроенного в нашей стране.
   Ночью мне позвонил писатель Валентин Крылов, в Вятку из Благовещенска, города на границе с Китаем, там, на Дальнем Востоке. "Юра, я прочитал твой очерк, опубликованный в Москве, до нас эта газета доходит, ты молодец, точно пишешь, ты смелый, честный..." "Валь, у тебя сколько времени"? "Двенадцать часов дня". "У меня три часа ночи". "Мне положить трубку"? "Да ты что? Года три не виделись"? "Юр, я прочитал твой очерк и понял, как писатель ты не сдаёшься"...
   Ну ладно, зачем себя хвалить? Меня в ту ночь поразили расстояния просторы России, напитанные нашими писательскими делами, и дошло, - мы на самом деле для народа делаем нужное...
   Иду по коридору Вятского университета, где прежде учился, где в библиотеке книги, написание мной. "Вы Панченко"? - вежливо останавливает вопросом идущий навстречу человек. Знакомимся. Он - руководитель кафедры истории Бородин. "Я читаю ваши очерки в газете "ЗАВТРА", мне нравится - они умные и честные. Но как вы не боитесь говорить настолько откровенно? У нас в стране убивают любого". "Врать времени нет, да и не интересно. Нам нужно разобраться, какая сегодня ситуация в стране. Дальше, кто будет за нами, наши материалы сможет использовать в качестве фактов для определения диагноза".
   Нахвалили, наблагодарили... И наверное самая большая награда для меня как для писателя - не звания дурацкие, не ордена-побрякушки, не "доцент-профессор-академик", - слова, написание мною, дают людям возможность жить душой. Думать. Вот в чём смысл писательства.
   Сижу дома, чего-то печатаю. Тоскливо, потому что опять жрать почти нечего и за квартиру нечем заплатить. Но - стоять на месте, самому себе приказ безмолвный. Писать. Сегодня оно то же, что сорок второй год под Сталинградом.
   Междугородний звонок. В трубке голос Председателя Союза композиторов России, народного артиста Владислава Игоревича Казенина. "Юра, мне принесли газету, я только что прочитал твой новый очерк и понял всё из происходящего на Вятке. Ты прав, подобное происходит и в Туле, и в Костроме, и в любом русском городе. Я тебя прошу, присылай всё из написанного и опубликованного тобой."
   Мы говорили минут двадцать, ни к чему себя нахваливать. Смысл приведённых примеров - я делаю то, что нужно людям.
   Примеров - одни материли, другие благодарили, - за пятнадцать страшных лет набралось... цифры зачем? Суть из них проявилась, - как надо пишу.
   Как надо писать в России.
   июнь 2006г. Вятка
  
  
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  -- ДРУГАЯ ЛИТЕРАТУРА
  
   1
   Сегодня 22 сентября 1996 года. На Вятке идёт снег. Президент Ельцин то ли готовится к операции с возможным смертельным исходом, то ли уже умер, и народу, обманутому в очередной раз на президентских выборах, очередными порциями врут то о подготовке к операции, то о невозможности операции, что и наводит на мысли о хранении трупа в спецхолодильнике, пока новые договариваются насчёт дележа государственной власти. Другой канал телевизора - вятскому губернатору школьницы лет двенадцати говорят большое спасибо за заботу, словно отцу народов Иосифу Виссарионовичу, и местный Сталин после их вопроса о Париже рассказывает о своей прогулке по Парижу от вокзала до Эйфелевой башни. В окно я вижу мальчика лет девяти, он следом за своей матерью под снегом тащит две доски на дрова. Каждый день слышно о детях, падающих в голодный обморок, и примерные школьницы со своим большим спасибо вятскому губернатору...
   Сумасшедший дом российской пропаганды продолжает работать на всю катушку, как и при коммунистах не зная и не чувствуя ни малейшей части стыда. Цинизма у российских чиновников всегда больше, чем ума и стыда.
   У меня дома примерно четырнадцать градусов тепла. К работе не располагает такой комфорт, снег сыпет третий день, и городские чиновники не включают отопление. Оно работает у них только в передачах по телевидению, потому что впереди выборы начальника города, именующегося страшным и мусорным нерусским словом, - мэр. Это - обстановка на сегодня, а вообще я - о другой литературе.
   Литература прежняя под названием "советская" пропала куда-то, а откуда пришла другая? И где она была, другая?
   2
   На вятскую землю я приехал в конце августа 1980 года. В Москве взлетали огни салюта и махал надутой лапой громадный медведь, символ окончания московской олимпиады, над городом Кировым стояло мягкое толстое серое небо и редко начинал капать дождь, мягкий какой-то, не как в Казахстане, где я вырос и долго жил, пока не ткнулся в необходимость заниматься русской литературой, а для такого занятия и потребовалась Россия. Мне тогда было одинаково, в какой русский город уехать, лишь бы там жили в основном русские, лишь бы вокруг стояла русская природа и, потому что лишних денег никогда не было, лишь бы недалеко было от Москвы, куда то и дело требовалось попасть и там узнать кого-то из писателей, что-то из течения литературной реки. Из Караганды до Москвы трое суток поездом, из Кирова до Москвы - всего ночь, поездом. И в цене на билеты не сравнимо.
   Была ещё надежда: кто-то из крупных русских писателей может, живёт в Кирове?
   Из крупных писателей в Вятке, до города Кирова, жили в ссылке Герцен и Салтыков-Щедрин, - меня это очень обрадовало, хотя продолжения их творчества авторами другими я не обнаружил, - здесь родился, но взрослым не жил, и свои главные книги не написал, здесь, Грин. В 1980 году в Кирове крупных писателей не оказалось. Я буду рассказывать о тех, кто в числе последних представителей советской литературы занимался тут "литературным процессом под руководством родной коммунистической партии и местного её надзирателя, обкома КПСС".
   Извините, других не было.
   Я нашёл работу, снял квартиру в полуразрушенном домике на Хлыновке, старой части города, похожей на деревню. На моей улице лежали деревянные тротуары, улица заросла лебедой и крапивой по грудь, случайными беспорядочными деревьями напоминала деревню, - мне нра­вилось. Домик, где снял квартиру, оказался не числящимся, списанным и по документам снесённым. В нём я жил три года и передал его на жительство друзьям, они ещё пару лет там пребывали, пока домик на самом деле не развалился по стропиле, по бревну, и не растащился соседями на дрова.
   В городе при местном отделении Союза писателей собиралось на свои странные занятие литературное объединение "Молодость", - по своему названию глупо-уверенное. На дверях комнаты висело объявление: - "Здесь подковывают коней", и был нарисован конь с такими громадными подковами на всех копытах, что никогда он не то, что гарцевать - шага сделать не смог бы. Как я увидел, такая хамская наглось и была девизом, целью этой странной конторы. И не раз слышал я от тех, кто там "работал", в этой своеобразной палаческой для поэтов и прозаиков конторе, - "мы от любых стихов, от любого рассказа один дым оставим, в пух и прах раскритикуем".
   Этой сердитой конторой руководили "представительницы слабого пола", женщины, очевидно не умеющие быть внимательными, добрыми, способными на благодарность к автору за его желания созидать, - Тамара Николаева, Надежда Перминова. Всегда интересно посмотреть, а что написали те, кто в учителя взошёл?
   Для меня интересного у них не было ничего, для меня они были творческие нули. Вместо произведений о них выставлялось в заслугу не имеющее отношение к литературе: сколько лет они живут в данном городе, сколько лет руководят литобъединением, ну и прочая галиматья. Автора означает произведение, известное хотя бы на уровне города. Такого у них не было, тогда. Позже я читал опубликованию Тамарой Николаевой повесть о какой-то маленькой станции, где парторг призывал народ вырубать из вагона лёд. И тогда, при власти их, - мусорное для меня произведение.
   Именно в "творчестве" подобных авторов я и видел послушничество идеологическим заданиям обкома КПСС. За подачки в любом виде - квартиры, путёвки в дома отдыха, банкеты, зарплаты, квартиры - они и "работали творчески", продолжая славные традиции великой русской литературы.
   Великая русская литература и в восьмидесятые годы двадцатого века большой своей частью оставалась неизвестной русским людям, даже русским писателям.
   Бунин Иван Алексеевич, пропущенный сквозь цензуру не всеми своими произведениями и оболганный в статьях Твардовским и Симоновым, сталинистами забетоненными, оставался полуразрешённым. "Приглашение на казнь" Набокова я читал по машинописному подпольному самиздату, остальные его произведения не ходили по Руси и в самиздате. Наиболее интересная для меня часть настоящей русской литературы - писатели конца девятнадцатого, Серебряного века, стояли под запретом. Их книг просто не было в стране. И даже книги Ахматовой передавались из рук в руки, оставаясь редкими.
   В 1991 году за границей, в Братиславе в книжном магазине "Русская книга" я впервые в жизни увидел книги Бориса Зайцева и не мог понять, кто это такой и откуда он взялся. Бывший со мной рядом, тогда, словацкий писатель Петер Валчек не удивлялся, он прежде учился в СССР и неплохо знал порядки нашей страны. А у меня уже было высшее филологическое образование и даже фамилий тех, запретных в Совдепе авторов, в институтах нам не называли, даже на довольно человеческих совместных перекурах с преподавателями филфака я не слышал от них. Наверное, и им такие писатели были неизвестны, потому что по принципу "партийность литературы" оставалось железобетонно горьковское: - "кто не с нами - тот против нас".
   Замечательных русских писателей запретили к знанию на Родине и не издавали. Коммунисты и самого Горького кастрировали, его "Непричесанные мысли" появились в самый расхлёст перестройки. Так вот и догнало Алексея Максимовича его "кто не с нами", его страшное и позорное для писателя-гуманиста изречение, ставшее идеологической основой сначала для сталинских энкэвэдэшных лагерей умерщвления миллионов тел, затем для брежневских, хрущёвских, андроповских сусловских, черненских, всяких других - идеологической основой для уродования и частичного омерщвления миллионов человеческих душ. Весь этот позор творили до самого начала перестройки и писатели на местах, "инженера человеческих душ", и их начальники от самого ЦК КПСС. Эти, местные "писатели" были одинаково страшны под своими начальниками тем, что себя провозгласили носителями правды "русской земли, а попозже, когда коммунисты отвалились от корыта власти и пошла вседозволенность, переименовали себя более значительно, - "писатели земли русской."
   Опять лживая напыщенность, и опять им не нужны были настоящие писатели русской литературы, творившие за границей, - катили по схеме привычной: если нет никого вокруг, я -самое высокое дерево. От Москвы до самых до окраин, как в Москве так на в самой окраине, разные лихановы, распутины, проскурины, ситниковы, искандеры, любовиковы, окуджавы, разные "комиссары в пыльных шлемах", собранные в самую странную для меня книгу, где тысяч сколько-то страницах на восьмистах списки Членов Союза Писателей СССР, союза, ими же сначала разворованного, затем и оплеванного. Плевали в самих себя, разъярившись на несуществующего, тоже напоследок крупно наворовавшего из России дохлого льва: ЦК КПСС. Ни честь, ни совесть их оказалась не запятнана, по их статьям-тошнятинам. Ну, как интересно...
   А не они ли? - долго пересказывать.
   Да, они.
   В самый расхлёст перестройки пошло из типографий столько книг неизвестных на Руси авторов, неизвестных и специалистам, окончившим литературные факультеты Университетов, - у меня дома образовалось тех книг несколько полок. А что в душе? Будьте вы прокляты - в сторону каждого, имевшего отношение к обворовыванию России, культурно-духовному. У нас сегодня полуграмотное население - да, в конце века полуграмотное, принимает слово "духовное" за относящееся к религии, к церкви. Есть и другое значение слова: духовное - необходимое и полезное для души. Сюда-то вот и плевали палачи и воры от Ленина до местного "классика", какой-нибудь Тамары Николаевой или какого-нибудь Ситникова. На каждый город областной обязательно тип находился, любитель выстригать вокруг себя малейшие ростки талантливого и прикатывающий души асфальтом. Они нам врали даже умолчанием, значит, через совесть свою преступили.
   В СССР листки самиздата передавались тайно, по доверию, часто всего на один вечер. В юности я читал стихи Мандельштама с листков папиросной бумаги, какой-то двенадцатый экземпляр, сделанный на пишущей машинке. Где слова исчезли после старой копирки, приходилось по смыслу подставлять надуманные свои, наподобие деревянного чурбачка под оторванную ногу, - тоже видел в юности у возвратившихся с войны. И, в результате стараний или же молчаний тех, советских "писателей", я до сорока шести, до сорока восьми лет не видел текстов произведений Георгия Иванова, Гайто Газданова, Андрея Белого, Осоргина, Марка Алданова, Зинаиды Гиппиус, Мережковского, даже "Круг чтения" Льва Толстого, даже Библии, даже Корана, и Зазубрина с его "Щепкой", и Шаламова, и многих, отличавшихся от советских одним и тем же: они были отличные писатели, они писали правду.
   Кто они такие? - вспыхивало при виде книг, и понимал как-то сразу, нюхом: это писатели русские, вернувшиеся в свою страну из-под запретов понадёжнее и пострашнее, чем вертелись вокруг Солженицына, обидевшегося на высылку из страны с комфортом, в авиалайнере и с кучей фотокоров на той стороне, с деньгами на той стороне, готовыми для него. Писатели те, русские, вернувшиеся своими произведениями - настоящие и рассказали поумнее, чем исключённый по политическим причинам из СП СССР Солженицын вместе со всеми членами СП СССР, и никогда вчерашние обслужники честного уже не напишут: не умеют, одна причина, а другая - их "родной ЦК КПСС" кончился, оставив возможность озлобляться в прибавок к собственной бездарности.
   За всю обворованность, шедшую от них, "бойцов родного ЦК КПСС", за всю их человеческую и идеологическую подлость по отношению к людям своей страны - будьте вы прокляты, - моё пожелание им ежедневное. Я не один жил в стране и так долго зависел от страшных по тупой непреодолимости их слов, - "есть мнение". Вместо чести, вместо совести - "есть мнение". И я не буду делать из себя идиота, играя во всепрощенчество, имея позади изуродованную ими свою жизнь.
   Одной из запрещённых к знанию книг была энциклопедия "Россия". Запрещали с 1917 года по 1991, а не смогли запретить природное умение, - думать...
   3
   Сегодня 3 октября 1966 года. На Вятке то снег, то ледяной дождь. Ельцина то и дело показывают по телевизору, убеждая, что он всегда живой, как Ленин, и способен руководить Россией прямо по телевизору из больницы. Впечатление от его вида - что-то опухшее и не двигающееся в кресле. Нет фанерного президентского пиджака с подкладками, нет и самих плеч. О его состоянии врёт кремлёвский холуй: "рукопожатие крепкое". Вот вся фраза, показывающая состояние президента, и страшно думать, от кого зависит жизнь миллионов людей. Народ, как и год назад, как и в 1991 году, обманывают. "Зарплату когда-нибудь выдадим. Кто не хочет работать без зарплаты - увольняйтесь. Когда точно выдадим заработанные деньги - не знаем. У самих дома есть нечего".
   "Сами" ездят на лимузинах, одеты в кожаные куртки, похожие и на бандитов и на комиссаров семнадцатого года, живут в основном в отдельных особняках, спешно построенных в два-три этажа за последние особо воровские года, когда воровало начальство в открытую и сразу суммами на особняк плюс автомобиль плюс поездка на отдых в Египет плюс счёт в иностранном банке плюс, плюс, плюс особо секретно...
   Жопорожий Гайдар объявил на съезде ненавистников России, что капитализм успешно построен. За пять лет. Его дед за пять лет на строительстве коммунизма лично расстрелял немало людей - внук сумел обворовать всю страну, побыв на месте премьер-министра.
   В армии не платят денежное довольствие три месяца, не выдают на боевое дежурство боевые патроны. Офицеры отказываются выполнять приказы, каждый день требуя зарплату. В любой день может пойти открытый офицерский бунт и что-то вроде гражданской войны.
   У нас в квартире нет отопления, на градуснике плюс десять. Жена и сын живут у родственников, клавиши моей печатной машинки просто ледяные, от них замерзают пальцы. Бумага, стол, кресло, книги, снежного вида шторы, стены, постель - ледяное все, потому что и притом, что на улице снег и по ночам морозы, отопление в доме не включают. Разговаривал с начальником, наворовавшим на особняк, не выдающим зарплату рабочим и через полгода отделывающим руками рабочих свой рабочий кабинет заново, "по европейскому стандарту." "Мне нет дела до холода в вашей квартире," - его ответ. Заместитель его, характером чуть человечнее, врёт каждый день, - "включим отопление завтра. Их не трогает ничего, что лично их не касается, - жестокое мурло русского вора вылезло опять в обстановке безнаказаности. Может быть, они будут наказаны попозже, к так же жестоко, как к людям относятся. В России умеют отвечать тем же при обстоятельствах переменившихся, при безнаказаности, перелетевшей на сторону иную.
   Сегодня в России нет начальника не врущего, начиная с президента Ельцина. Кто вынуждено врёт, не имея возможности сделать что-то по-хорошему, кто привык ещё с комсомольской прежней и партийной работы. А кто просто сволочь по характеру, воспитанию и сути своей.
   Весной 1981 года после тепла потянулись тоже холода, неприятные тогда тем - и солнце, и цветенье яблонь, черёмух, вишен красившее пространства, а холод режущий желание тепла и весны развернувшейся.
   Семинар для молодых поэтов, прозаиков придумали устроить в санатории недалеко от города, среди майской природы, на Вятке красивой.
   Молодые литераторы - это придуманный в Советском Союзе штамп, ярлык вроде чина, определяющий место, права и обязанности пожелавшего заняться литературой или же не умеющего литературой не заниматься. Молодому литератору, видимо по идиотскому учению Горького, положено было поработать обязательно на разных работах, преимущественно кочегаром, каменщиком, сторожем, механизатором, плотником и так далее. Как эта бредятина могла заменить знания литературные, знания русского языка, обладание культурой - да никак. Зато маялся человек годами, и понять не пытался, что знания профессиями, наборами профессий не заменяются. И знание жизни не дают, если чего-то неназываемого в человеке нет по природной невыданности.
   Подмена десятилетиями делала то, что и могла...
   Молодые литераторы - этот бюрократический ярлык в лагерной системе Союзе писателей СССР был как бирка у заключённого, определяющей номер его барака и место в бараке. Некоторые на Вятке и умирали в возрасте изрядном "молодыми литераторами", как случилось с поэтом Валентином Востриковым, успевшим перед смертью увидеть свою на самом деле зрелую, хорошую книжку стихов, изданную за свой счёт. Члены же СП СССР за свой счёт и из города старались не выезжать на какие-нибудь пошлые "дни братских литератур", где пили-ели за счёт трудящихся и трудящимся тоже за деньги навязывали свои книги, после 1991 года сразу ставшие неизвестными, как и авторы. А книги они издавали за счёт трудящихся, сразу получая гонорары, списывая на мусор сотни не купленные в магазинах свои книги. Естественно, возле кормушки члены СП СССР стояли дружной стеной, защищал "своё право" иметь только для себя. Не для читателей и не для русской литературы. Они ведь писали советскую, а советская власть и начиналась с "грабь награбленное" и "кто не с нами - тот против нас." Последнее сказал их "творческий учитель" Максим Горький, Пешков, то есть...
   Согласиться с "правами молодых литераторов", кстати, не записанных в документах, чтобы и спроса не было, это было как добровольно уйти в психбольницу и, оставаясь нормальным, изображать психбольного. Молодой литератор не имел права требовать публикации своих произведений, самостоятельно ездить на межобластные, всесоюзные семинары, требовать выпуска из печати своих книг, поездок в дома творчества, - под такими названиями для прикормки членов СП СССР для их послушности содержались самые настоящие и шикарные - некоторые, как в Пицунде, - дома отдыха с пребыванием в них за счёт трудящихся, "героев романов и поэм." Молодые не могли ни просить, ни требовать обеспечения для себя нормальных условий для жизни в системе, где комнаты в коммуналке и отдельные квартиры распределялись чиновниками, с участием чиновников-"писателей".
   Для человека с достоинством имелось значение и оскорбительное, - ты, молодой писатель, как-бы недоумок, ты недоделанный и всамделишным поэтом, прозаиком быть не можешь.
   "Пока мы, члены Союза писателей, не захотим и не решим тебя принять в равные себе."
   Член СП СССР имел право не ходить на работу, заниматься творчеством, когда ему вздумается. Если молодой литератор дошёл по грани последней, решил плюнуть на всю и не ходить на работу, сидеть дома, сочинять роман или стихи - через неделю мог появиться участковый милиционер и вломиться в личную жизнь человека, - "согласно положению" поинтересоваться, почему такой-то "отлынивает от общественно-полезного труда и на какие деньги проживает". Тут не до смеха, именно таким образом молодой поэт Иосиф Бродский был определён под суд и отправлен в ссылку "на стройки народного хозяйства".
   Штамп "молодой литератор" был настоящим моральным террором, определением прозрачной камеры, ограничивающей автора со всех сторон. Тюрьмой без стен. Тюрьма охранялась самыми надёжными вохровцами, - членами СП СССР, - по примеру "воров в законе" они внимательно старались никого из новых не подпускать к своим местам на нарах и особенно к черпаку, которым вылавливали всевозможные удовольствия "за счет трудящихся, как положено," - от попоек с "уважаемыми секретарями обкома КПСС" до крупных гонораров за нераспроданные книги, до загорания на Чёрном море, до выпрашивания почётных званий и присуждения самими себе же литературных премий, орденов за книги. Или за то, что безбедно дожировал до шестидесяти лет.
   Система, очень похожая на сталинские лагеря с паханами, шестерками и личностями самостоятельными.
   Телега катилась. Какие-нибудь ничего не понимающие в литературе идеологи партии Сусловы объясняли на ходу, куда держать путь. Мне последним, кто в СССР объяснял, как правильно себя вести в литературе советской, достался секретарь обкома В.Бакатин, по образованию строительный инженер. Но дело в том, что секретарь обкома в СССР по своей должности считался всезнающим и умеющим всё.
   Чего в Бакатине я не увидел ни липом к лицу, ни издалека.
   Телега катилась и разваливалась на ходу, от собственной гнилостности. Созданный Максимом Горьким и Иосифом Сталиным колхоз СП - Союз Писателей, - Светлый Путь, - другим быть и не мог: творчество - это цветок из-под асфальта... Свобода творчества и свободное поведение личности коллективное хозяйство могли только развалить, при отсутствии настоящей объединяющей идеи и замены её на материальный кусок пирога из общего корыта. Развал особенно быстро и пошёл в конце восьмидесятых годов, когда, как говорил Михаил Горбачёв, "рычаги управления отказали".
   Горбачёв лгал и запутывал. Рычаги, то есть материальные заинтересованности, были и оставались на месте. Просто заказчик в конце восьмидесятых годов переменился, уже не требовалось писать романы о "лучезарных" улыбках секретарей райкомов, обкомов, толстые "кирпичи" страниц на 1200 о передовиках производства. Заказчик переменился, а кто он, новый заказчик, сытые не поняли. Они и переменить своё "творчество" не смогли, - слишком безталантными оказались на деле.
   А король-то голый...
   Случай в России произошёл уникальный, редкий для России случай, - заказчик переменился на отсутствие конкретного заказчика. Свобода, - пиши что хочешь и как можешь.
   Психологически для многих такое оказалось страшным. Это как рыбы на берегу...
   До отмены обкомовских заказчиков, цэкушных цензоров ещё надо было как-то выдержать и дожить, сохраняя в себе...
   4
   Меня удивило количество "молодых" литераторов, собранных на семинар, - полный автобус. Нас везли в автобусе, а членов СП СССР на легковых автомобилях, - по-провинциальному и тут им нравилось отличие своё показать.
   Литература - дело штучное... До этого семинара я был на республиканских семинарах в Казахстане. Там от области набивалось два, а то и один прозаик, три-четыре поэта, - поэтов всегда побольше среди молодых, - а здесь я увидел... и сразу, ещё с рукописями не знакомый, не поверил, что так может быть. Наверное начальнику местной литературы было выгодно "выполнить план по охвату количеством", как говорили тогда обкомовские чиновники, вот и привезли...
   Как на сенокос, где всякие руки сгодятся, где и подростки смогут за водичкой сходить.
   Через пятнадцать лет многих "прозаиков" и "поэтов" из того автобуса я так и не узнал авторами, даже когда стало возможным найти плательщика из разбогатевших и издать стихи, рассказы, что сделали оставшиеся в литературе. Иные высохли через три-четыре стихотворных заверения, что труд они ценят родные берёзки и сирени любят, кровь-любовь их волнует, - далее исчезли в бытовую жизнь и на иномарках помчали в сторону бизнеса и рекетиров, наживаться и грабиться. Что им удивляться, когда при самом начале объявленной дозволенной спекуляции на областном рынке я увидел торгующего продуктами члена СП СССР! Тут понятия о чести и достоинстве и близко не ночевали.
   Случайные литературу и предавали первыми, - пустоте.
   "Где я вам возьму других писателей?" - умно сказал однажды Иосиф Сталин.
   Я смотрел на имеющихся.
   Приехал барин на деревню поразвлечься...
   Вокруг приехавшего на семинар жителя города Москвы Владимира Крупина носились, как когда-то вокруг Григория Распутина. Одни бегали в соседнюю деревню за водкой для него, "восходящей звезды советской литературы", другие призывали колоть чурбаки и топить баню для него, другие ещё шептались с поэтессами, зазывая их на ночь для него. Кто хотел - подхалимничал, ведь Крупин жил в Москве, тут намечались надежды на его помощь в отношении московских журналов. По настоящему взволновано курил Борис Александрович Порфирьев. Он приехал "заниматься литературой", а к литературе - много встреч у меня с ним было годами попозже, он относился на самом деле с большим волнением. Его удивляла сама возможность что-то художественное написать пером, такое он воспринимал как волшебство. На семинаре он принял меня за архитектора, когда прочитал в моём рассказе точное описание архитертурного декора дома. Один на один наговорил мне много хорошего, а при начальстве то же самое мнение перепугано смылил в общие фразы. Но что обижаться, каток сталинщины, на Вятке сохранившийся надолго, проехался по нему тяжело, знал он прекрасно, чем свободное мышление здесь заканчивается и после давнего прощания с "отцом народов". Верных учеников осталось полным полно, здесь.
   Барин и видом и разговорами не новым Брюсовым оказался, - крестьянином хитроватым.
   Овидий Любовиков, начальник местных писателей, когда я в запале серьёзного разговора взял сигарету из пачки, лежащей перед ним, глянул на меня таким злым взглядом - ассоциация с неминуемым расстрелом завитала в воздухе от лютости его. Наверное, ему доносили всё, что я говорил о свободе творчества. Этот нам ещё покажет, - передали мне попозже его слова обо мне. Лет пять спустя он при виде меня переходил на другую сторону улицы, не здоровался никогда, - сразу я отказался признавать его местным выдающимся поэтом и вообще...
   Не Гумилёвы учили творчеству и не Анны Ахматовы...
   На семинаре толклась вода в ступе. Этот состоялся - что за дикое слово? - этот не состоялся. Не печатать никого. Не принимать в СП никого. Нас в автобус, начальнички по легковым - разъехались.
   Кормушка уверенно защитилась ими в очередной раз. Как рифмовано сообщил начальник местных писателей Овидий Любовиков -
   Из отцовского наследства
   Для меня важней всего:
   Твёрдо знаю с малолетства,
   С кем идти и бить кого.
   После всего, что сказано в русской литературе? Ведь кто-то, в ней, милость призывал, что и из школьного курса известно...
   Да "кто-то"... Пушкиным был, тут и разница.
   Во времена перестройки неожиданно в одной из местных газет напечатали, что перед самой революцией отец Любовикова этого самого среди дня зарезал ножом кассира на железнодорожном вокзале, вроде бы деньги добывал на революцию. Убийцу отправили на каторгу. Мне было жаль Любовикова и потому, что при закате жизни он увидел обнародованное такое, и - при таком наследстве пробовать взлететь в эфиры поэзии и описать свой взгляд на жизнь человеческую, на мир всеобщий... ну, тут уже - невозможно, по законам психологии, по приобретению наследства поневоле... Не от него зависело, но - но, но... Как сам сказал - знает из наследства, - бить надо, бить... Людей, кого же ещё?
   Молодые литераторы были "призваны учиться, овладевать подлинным мастерством", - то есть засунуты в положение вечных учеников. При отсутствии хороших учителей, не умеющих показать это самое подлинное мастерство.
   Я хотел знать, по произведениям, а кто учителя-самоназначенпы? Тексты произведений Ситникова, Лубнина, Перминовой, Любовикова, Крупина читать не получалось: стилистов уровня Бунина и мыслителей уровня Толстого не обнаруживалось. Но у меня независимо от "творческого колхоза" были и Бунин, и Толстой, и Шолохов, и догадки, что Мандельштам не мог творить один, кто-то работал рядом и, наверное, со временем возникнет?
   Знать о "Бродячей собаке" в СССР запрещалось. И теми, кто проводил этот семинар - запрещалось: антисоветчина, подрыв устоев. Но, может быть, они никогда и не знали, воспитание кто в высшей партийной школе, кто на каких-то курсах, кто в коммунистических университетах с кастрированной системой образования? Знали не знали - роли овчарок выучили крепко.
   5
   Как в русской сказке, после 1991 года возник из-под всех запретов русский один из Китеж-градов: русская литература конца девятнадцатого века, произведения, написанные в эмиграции. Другая литература, уже начатая в СССР авторами моего поколения, вдруг получила самое прочное обоснование для себя: ту, другую литературу, написанную мастерами. Вдруг и оказалось, что есть подлинный определитель уровня творчества, чем чиновник из обкома КПСС со штукатурным образованием, - время. Бремя и расставило всё и всех по местам, голые короли оказались голыми.
   Умные сказки бывают на свете...
   2001г. Вятка
  
  
  -- ТЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ
  
   Я хочу рассказать, что происходило на Вятке в литературе с 1980 года по 1991. Уже сегодня я слышу, прошедшее перевирается некоторыми участниками тех событий, и поэтому, сколько я не отодвигал от себя написание этого материала, рассказать надо самому.
   Я приехал в город Киров в августе 1980 года заниматься художественной русской литературой, - в Казахстане такое не получалось тогда хотя бы потому, что не живя в России писать о ней невозможно. Да, прямо потому и для этого. Так бывает, когда знаешь, чего тебе нужно от времени твоего.
   Здесь меня сразу заинтересовало, кто живёт в городе из писателей, известных на весь Советский Союз. Таких не оказалось ни одного. Поэты: П.Маракулин, О.Любовиков, Н.Перминова, М.Чебышева. Прозаики: Л.Дьяконов, Л.Лубнин, Е.Петряев, Б.Порфирьев, В.Ситников. В общем-то, вся эта компания представляла собой литературную часть обкомовской номенклатуры. Все они состояли в членах Союза писателей СССР, что давало возможность получить квартиру, издавать книги, зарабатывать на жизнь выступлениями оплачиваемыми и ездить по льготным путёвкам, вместе с семьями, в дома творчества, бывшие, на самом деле, хорошо устроенными санаториями на берегах Балтики в Латвии, в Подмосковье, на берегах Чёрного Моря. И потому, что они были литературной номенклатурой обкома КПСС, все они состояли и в самой КПСС, - тогда путь в писатели мимо компартии, то есть мимо управления партийного, не проходил.
   Один из моих друзей юности писательской, поэт Олжас Сулейменов, был известен на всю страну СССР. И после него как-то странно мне было смотреть на писателей, далее своего города не известных. Странность эта сохранилась до сих пор, - зачем писать для соседа по улице? Русская литература - мировая...
   Я пробовал читать написанное ими, пробуя найти среди них если не пример для подражания, то хотя бы нормального, умного и честного советчика. После классической русской литературы, узнанной ранее, здесь примера для подражания найти не получалось. Странные они были писатели, странные тем, что думать, свободно, и говорить, свободно, не умели. Так что же они могли сказать людям нового? Писали только дозволенное, приученные к цензуре и к оглядке на местную власть - я же полагал, писатель обязан жить открытиями...
   Я знакомился, пробовал беседовать с некоторыми из них на литературные темы, особенно на главную из них: как и о чём надо писать. Разговаривали они почему-то странно, как-то подозревая меня в чём-то, непонятном мне, только обязательно в плохом, и старательно не пускали в своё обороняемое со всех сторон сообщество, стараясь ничем не помогать. Шла в них какая-то угрюмость, жизненная жадность, туповатая подозрительность и всегдашнее ожидание подвоха. Тут не то что близких творческих, тот нормальных отношений не получалось. Но зная, что путь писателя - путь одиночки в неизведанное, я на них и не надеялся, хотя именно от них зависело вступление в Союз писателей, а значит ими давалась возможность получения квартиры, издания книг, нормальная писательская жизнь, когда написанное автором читается читателями. Либо они разрешат тебе жить и заниматься творчеством, либо ты вынужден будешь уехать из города, - вот каким не произносимым вслух значением владела эта корпорация. Бюрократическими и идеологическими вождями в этом устоявшимся сообществе служили Любовиков и Ситников, остальные жили приученными соблюдать установление ещё в тридцатые годы правила и никогда не идти против своей верхушки, от неё и зависели распределительные бытовые блага: квартиры, очереди на издание книг, санатории, заработки через выступления и написание рецензий.
   Понимание задач литературы у Любовикова, например, оказалось вот каким. На мои слова, что не всё хорошо у нас в стране и литература должна писать правду, например о хамстве - самое, самое простое из критического отношения к жизни, он тут же ответил: - "Хамство уже критиковали в газетной статье. Меры будут приняты".
   Меры будут приняты. Хоть стой, хоть падай. А страна уже начинала распадаться от гнилостности, тогда, в начале восьмидесятых.
   Я зарабатывал на жизнь художником-проектировщиком, проектируя интерьеры заводоуправления завода имени I мая. По моим проектам рабочие отделывали кирпичную коробку здания, проектировать пришлось и полы, и двери, и окна, и покраску стен, и мебель встроенную, - из кирпичной коробки мы делали нормальный дом, мне это нравилось. Та работа была тоже сплошным творчеством, коллективным. И с финансовой стороны я обеспечил себе независимость от "товарищей писателей".
   Я снял квартиру - комнату и кухню, и жил в снесённом, по документам, стареньком бревенчатом домике на Хлыновке. В свободное время гулял по городу, читал, писал некоторые рассказы и первый свой роман "Нулевой вариант", как раз о том, что в брежневские времена все хорошие дела становились в конце концов бесполезными по причине исторического состояния страны. Я старался найти, как мне писать, не оглядываясь ни на что. Самым ненужным для меня оказалось "выполнение решений" партийных и писательских съездов. Своё, самостоятельное трудно получалось искать, но и литературная работа без мышления самостоятельного не бывает.
   Духовная, нравственная жизнь была рядом, ночь поездом до Москвы, и там я находил собеседников среди думающих писателей.
   Кстати, во всех решениях партийных и писательских съездов говорилось о привлечении к конкретной литературной работе новых молодых писателей, и писатели моего поколения начинали работать сами по себе, а натыкались на то же самое, что и я: приехав в Россию работать в русской литературе с самым искренним желанием, я увидел перед собой полный тупик, устроенный предыдущими "товарищами писателями". Приём у них был всего один: вокруг и рядом не должно возникать никого из возможных творческих конкурентов. Именно их поколение и проводило "политику выжженной земли".
   Внешне всё выглядело благопристойно, а содержательно - наоборот. Весной 1981 года меня вместе с другими молодыми поэтами и прозаиками пригласили на областной писательский семинар. Нас привезли в один из пригородных домов отдыха. Члены СП приехали руководить нами на семинарских занятиях. Тогда я впервые близко познакомился с Борисом Александровичем Порфирьевым. К литературе он относился так, что даже сам приезд на семинар его сильно разволновал. Прочитав мой представленный на обсуждение рассказ, он начал расспрашивать меня, архитектор ли я по образованию, где учился и т.д. По образованию я был филологом. Порфирьев отметил на семинаре различные достоинства моего рассказа, но ничего не сделал, чтобы он стал напечатанным. Он не мог помочь. На том семинаре вообще не велось разговоров о печати даже отдельных стихов, рассказов, не говоря о книгах. Вот так и проводилась "работа": внешне всё гладко, есть чем отчитаться перед обкомом КПСС, и всем молодым писателям заткнуты рты, чего им и хотелось. А вся печать тогда была под строгим контролем обкома КПСС. Любовиков, Ситников и другие только работали исполнителями заказов обкома, своеобразными удушителями нового в русской литературе.
   Нравы на семинаре наблюдались забавные. Члены СП и жили, и питались, и пили водку отдельно, наверное чувствуя себя литературными генералами. Некоторые молодые авторы, Валера Фокин, например, бегали в соседнюю деревню за водкой для них и для Володи Крупина, приехавшего на семинар из Москвы и ставшего здесь сразу чем-то вроде бугра на ровном месте. Петя Злыгостнев колол дрова и топил баню для него, звал и других поучаствовать в подхалимаже. Честного отношения к литературным проблемам в такой ситуации быть не могло, когда молодые прислужники без стеснения пробовали затянуть молодых поэтесс в постель "старшим товарищам".
   Щепетильностью в такой обстановочке отличался Борис Александрович Порфирьев. Он вообще, кроме дел литературных, старался посторонний разгульный подхалимаж не замечать, ни с кем не пить водку и сразу после окончания семинарских обсуждений рукописей уехал домой. Его сильно волновала сама литература, он начинал краснеть и вздрагивать руками, всем телом, разговаривая о сюжете или же образе описанного в рассказе героя. Он любил литературу серьёзно.
   После семинара продолжилось, что и было до него. Никого не приняли в Союз писателей, ничьи произведения не напечатали даже в пустых в плане творчества литературного двух местных газетах, издаваемых обкомом КПСС и обкомом ВЛКСМ, что было одним и тем же, политически и идеологически, как и бюрократически, - одна епархия. И болото "творческого процесса" привычно затянулось ряской.
   Борис Александрович Порфирьев рассказывал мне, - проталкиваясь в члены Союза писателей СССР, Ситников возил в Ленинград тем, от кого зависели рекомендации для вступления в СП, копчёную медвежатину, ягоды, солёные грибы, взятками протискиваясь в литературу. Порфирьев, хотя и боялся местное литературное начальство, с презрением относился к таким проходам к "творчеству". Он верил только написанным текстам. Сам хорошо писал книги на темы спортивные, но и совдеп выдавал, - роман о работе шинного завода, - потом сам как-то его же стеснялся... А спортивными своими книгами гордился, и правильно гордился.
   К очередному Дню Победы бывших фронтовиков начали награждать орденом Отечественной войны. Я зашёл к Порфирьеву поздравить с наградой. Он сильно переживал, что Любовикова, его начальника, ещё не наградили, а ему уже вручили орден. Такую зависимость я не понимал, в отличии от людей их поколения, запуганного донельзя. Жаль к Порфирьеву у меня осталась навсегда...
   Именно те времена - самое начало восьмидесятых годов, остались в памяти наиболее тупиковыми, тоскливыми. Тогда словно выкачали весь свежий воздух и пространство жизни "руководяще товарищи" наполнили сплошной затхлостью. Это для думающих и знающих новое стало реальным открытием, отвергаемым, а для спитых-спетых "товарищей катилось как по нотам: то премии им выдавались, то ордена за выдающиеся заслуги от обкома КПСС, то в санаторий на месяц, то книга выпускалась уже напрямую о них, где все они - живые классики. Правда, не пишущие ничего нового. Правда, неизвестные дальше своего города. Жизнь превратилась в систему самообольщения, для них.
   Встречаясь с писателями своего поколения из других городов, из откровенных разговоров я узнавал, такое же творилось по всей России, и многие начинали серьёзно думать, как прорвать петлю удушения и отрицания сразу целого нашего поколения. Когда бы политики общались с писателями разными, а не только с придворными, карманными своими, они видели бы заранее ожидаемое плохое и для отдельной области, и сразу для всей страны. Умных политиков что-то не бывает, по крайней мере тогда их не замечалось. Высвечивалось, стране будет плохо именно потому, что удушается свободомыслие, удушается возможность творчества для творческой части населения. Никто ещё не предсказывал развал самого Советского Союза, из нас, а за год до исторического факта развала на съезде молодых писателей впервые появилось требование: - "Долой Союз писателей!"
   Самую идеологическую контору КПСС...
   Один из приёмов разрушения общества - дави творцов, остальное само собой рухнет.
   Пятьдесят тысяч, сто тысяч, сто пятьдесят тысяч, - такими тиражами издавались книги членов Союза писателей в Советском Союзе. Мы могли встречаться с читателями только рукописями, сделанными в двух, трёх экземплярах. Условия ещё те... Такого удушения с захватом сразу целого поколения не было даже в истории царской России, а ее период в учебниках школьных и институтских излагался обычно как самый реакционный. Почему-то именно в царской России выходили из печати книги всех авторов русской классической литературы, вплоть до сатирических произведений Салтыкова-Шедрина. Он при царском режиме жил в ссылке на Вятке и в темное время восьмидесятых оставался для меня примером стойкости.
   Один разговор на эти темы был у меня с Порфирьевым. Я искренне не понимаю, чего вы добиваетесь, сказал мне Порфирьев, волнуясь как всегда при разговоре о литературе. Я объяснил, чего: свободы писать о чём хочу и свободы печататься. Вы хотите невероятного, ответил он печально. А я доказывал, творчество таким и должно быть, свободным...
   Жаль, он не дожил от отмены цензуры в России - впервые за всю историю страны от первой написанной буквы, - но и многие из живых растерялись и психически устоять не смогли. Те, из писателей советских.
   Проблема русской литературы тогда была ещё и в том, что после пустых, надоевших "романов" с безликими, безобразными и неумными героями, "романов", полных приглаженного вранья о жизни, требовалось найти новое содержание. Оно могло искаться только в жизненной правде, и как раз сюда дорога перекрывалась наглухо.
   Авторы моего поколения активно переписывались друг с другом, пересылали рукописи стихов, романов, повестей, рассказов. Позже, после прорыва, многое из прочитанного мною тогда опубликовалось, и некоторое даже перевелось и издалось в других странах, потому что за границей не обрывался интерес к современному русскому литературному творчеству, ненужному на русской земле чиновникам от партии литературы.
   Из Харькова в Киров приезжал поэт Домбровский, останавливался всегда у меня дома. Через него получилось познакомиться с поэтами и прозаиками нашего поколения из Свердловска, Воронежа, Липецка, Харькова, Москвы. Среди писателей были и умные юристы, и немного попозже, во второй половине восьмидесятых годов, мы здесь, в Кирове, на основании документов Международной Организации Труда создали первую и единственную новую писательскую организацию: Профсоюз Независимых Литераторов. Ну и конечно, сразу после создания обкомом КПСС делалось многое, чтобы запретить нашу организацию и не дать сделать ничего из задуманного. А задуманное было единственное: писатель должен быть писателем, иметь право писать свободно и издавать свои произведения без цензуры и помимо издательской подцензурной политики СП СССР.
   В середине восьмидесятые годов в Кирове собрали очередной областной семинар молодых писателей. Словосочетание молодой писатель к тому времени уже многими нами воспринималось как насмешка и прямое оскорбление. Оно и было придумано членами СП СССР для сдерживания и задавливания всех новых писателей.
   Семинаром руководил Ситников. Он хорошо знал, как делать гадкое чужими руками. Пивший с ним водку Милихин при обсуждении моей рукописи начал говорить такие гадости, что я оборвал его и высказал сидевшему рядом с ним Ситникову, зная, откуда ветер дует - вы с Милихиным фашисты, палачи в литературе, вы сейчас делаете то, что в тридцать седьмом году творилось по всей стране. Так мне пришлось окончательно порвать с мерзостью местного СП СССР и окончательно идти только своей, независимой дорогой.
   Где-то после этого семинара я попробовал обращаться в обком КПСС с настойчивыми требованиями прекратить политику замалчивания произведений молодых писателей, отрицание нашего творчества. Меня в обкоме КПСС принимал секретарь по идеологии Ю.Г.Карачаров. Умный он оказался человек. Сидели мы у него в кабинете вдвоём, говорил я с ним откровенно, видел и он, что от своего мне отступать просто некуда. Когда после 1991 года направо и налево начали поливать гадостями коммунистов всех подряд, и на телевидении и в печати, случайно на улице я встретился с Карачаровым. Спасибо, сказал я ему, что вы, когда работали в обкоме, ничего плохого для меня не сделали, хотя и хорошее сделать не могли, как я понимал тогда. Он покраснел от волнения и заговорил - да как же спасибо, всей сейчас нас ругают, никто хорошего в прежнем не видит. Как думаю, так и говорю, ответил я Карачарову, и он, человек умный, почувствовал, - я на самом деле сказал что хотел. Если и прежде в кабинете его говорил, что думал, и он помнил те наши беседы, часто бывшие вроде бы ни о чём. А иногда и на самом деле ни о чём, просто он обязан был по своей работе "принимать меры", ну и говорили мы с ним частенько об общей истории Вятского края.
   Не добившись перевоспитания моего через Карачарова, потребовал меня к себе в кабинет бывший тогда первым секретарём, а значит диктатором области Бакатин. Тот самый главный в области коммунист, который позже оказался предателем и передал секреты государственные в ЦРУ с показом по телевидению. О Бакатине коммунисты местные говорили как о прекрасном, отзывчивым, умном и передовом человеке. Этот умный и передовой в кабинете своём со мной заговорил сразу матом, видимо так понимая свойские, демократические отношения и обращения с писателем. Он мне предложил "заткнуться нахрен" - мягкий вариант его выражения, - в обмен на публикацию в Москве. Я не имел тогда ни одной публикации, и всё равно с таким откровенным хамским торгашеством не согласился. Кончилась матерщинная с его стороны и на "вы" с моей стороны наша беседа ничем. По русской поговорке, бог меня уберёг от такого помощника.
   После неудачи Бакатина я уже ожидал с его стороны физического перевоспитания, унижения любым способом, тем более здесь одного неугодного партийного секретаря специально пригласили на день рождения, а на выводе из дома его ожидала милиция с арестом за нарушение общественного порядка в нетрезвом виде. С дальнейшим моментальным увольнением с работы. Меня они могли через печать объявить алкоголиком, например.
   Тогда и газеты местные, и власть любая была полностью их, коммунистов последнего срока. С противниками своей системы диктатуры они разделывались подловато, такими способами, где в свою сторону должный ответ получить они не могли. Хоккей шёл в одни ворота, а жить всё равно, по крайней мере мне, требовалось по-человечески.
   Я добился открытого обсуждения литературных дел в области и когда мне дали слово, сразу сказал, что для нормального хода литературного процесса первым делом надо уволить от дел Любовикова, командовавшего здесь уже восемнадцать лет. Затем сразу литературную власть передать не числящимся по членским билетам в писателях, неизвестных дальне своего города, а молодым авторам, за которыми и стоит будущее русской литературы. Я был вынужден сказать, что чисто по биологическим причинам от местного отделения СП скоро никого не останется, и в любом случае после всего, что нам пришлось и приходится тут испытывать нам, молодым, некому будет в скором будущем сказать спасибо за помощь отсутствующую, за дела добрые. В конце собрания поднялась обыкновенная ораловка на тему кто вы такие и откуда вообще взялись. Издевались они как хотели, и всё-таки чувствовалось - задуматься им пришлось серьёзно.
   Хотя это уже ничего не решало. Время, ситуация в стране решала помимо них. Но не помимо молодых авторов. Начиналась новая для СССР жизнь, не понимаемая многими из них просто по причине консервативности, остолбенелости мышления, сказывалось и зашоренное воспитание, и приученность смотреть в рот начальнику глазами с выражением "чего изволите". Несвободным с юности - ну как заниматься литературой? Ведь они и попытки вырваться из несвободы и не делали никогда, это видно по тому, что ни у кого из них не оказалось произведений, написанных честно, помимо "ценных указаний съездов", что КПСС, что писательских, - сильно они не отличались, такие съезды.
   Моральный террор - вот как правильно называется то, чему подвергался и я, и сотни молодых поэтов и прозаиков в восьмидесятые годы в СССР. Мы не ненавидели власть официальную, мы не лезли в "борьбу", в диссидентство, - мы, наоборот, хотели только лучшего своей стране, и жили искренностью душ, а оказывалось - как раз думающие, умные, талантливые существующей системой отвергались сразу и навсегда. Погано для любой страны, для любой системы, когда старые ненавидят молодых, когда старые вместо помощи гадят молодым.
   Выдающийся по местным обкомовским меркам Любовиков после произошедшего озлобился на меня так, что перестал здороваться и, увидев меня на улице, немедленно переходил на тротуар по другую сторону дороги. И его, и прочие озлобившихся мне было просто жаль. Вместо творческих достижений ими продолжались организовываться, выставляться бюрократические тупики, никого из молодых не принимали в члены СП СССР, не публиковали. А начинали появляться компьютеры и облегчённая возможность копирования на них, на электронных печатных машинках, появившихся в продаже. Неожиданно разрешили печатать свои произведения за свой счёт.
   Для прозаиков разрешение не означало ничего хорошего. Денег на опубликование книги прозы требовалось столько же, сколько на автомобиль, а в нашей семье и на автомобиль никогда не было. В Кирове таким разрешением воспользовался первым поэт Валентин Востриков. Он проводил в "молодых" писателях до седин в бороде, всё в своей взрослой жизни отдавая стихотворчеству. Он жил крайне скудно, из обстановки дома у него я запошил книжный шкаф пятидесятых годов и такой же самый дешёвый стол. Рублями, копейками собрал на издание сборника стихов, издал его и сам продавал. Почему же нас поставили в такие условия? Сам написал, сам заплатил за издание, сам в качестве продавца и продавай, на что не всякий психологически способен.
   А рядом ездили на льготных условиях в черноморские санатории "товарищ члены СП СССР", рядом они издавались за государственный счёт, книги за них продавали в книжных магазинах продавцы и остатки, не проданные за года, списывали в макулатуру.
   Смертельно больной Валентин Востриков собирал деньги на второй сборник стихов, стараясь издать за свой счёт, когда деньги нужны были на лекарства и нормальное питание. Макет книги, второй, ему положили в гроб. Такие честные люди жили и тогда...
   Любовикова и после смерти издали сразу двумя книгами, за государственный счёт, то есть за счёт народа работающего. Система "свой-чужой" продолжала вертеться и при Ельцине, вот что такое "переплетение корней" в провинциальной литературной жизни, перекрученной с властвующими и при Ельцине бывшими обкомовцами.
   Ближе к концу восьмидесятых получилось познакомиться сначала с журналистами, затем и с писателями из Прибалтики, рижскими. Раз они пришли к нам домой, вечером, и мы с разговорами о положении культуры, литературы на Вятке, о положении в Риге и вообще в СССР просидели до светлых предрассветных небес. На время я им передал редкие книги, неизвестные до той встречи, по проблемам 37 года.
   Здесь любовиковыми-ситниковыми продолжалось распространяться "мнение", - что пишу я - невозможно прочитать и понять. Мимо их я самостоятельно поехал на Всесоюзное совещание молодых писателей, объявленное в Москве и оказавшееся последним в истории СССР. Настроения молодых писателей, собравшихся на свой съезд со всей стран были одни и те же, уже описание здесь. Значит, я шёл в правильную сторону, и действовал не из эгоизма, а из понимания исторической ситуации.
   Я занимался в семинаре Владимира Гусева. Сидевший у нас иностранец брал рукописи, читал. Он спросил, кто здесь Панченко, и попросил у меня разрешения на перевод моего рассказа и публикацию его за границей. "Видите, что происходит, - сказал я В.Гусеву на перекуре. - Уже хотят издавать за границей, а в собственной стране не напечатано ни строчки". Гусев честно понимал происходящее, сам он был тогда секретарём СП СССР, но человеком - честным. Он успокоил меня, да от слов-то не легче.
   Рассказ быстро перевели и издали в Словакии, тогда ещё Чехословакии. Почти одновременно в рижском журнале "Родник", в те годы известным как журнал прогрессивный, опубликовали мой рассказ, а следом я получил письмо из Германии с просьбой опубликовать рассказ в сборнике "Новая русская литература." В Кишинёве опубликовался писатель Гонгеррёдер, и его жена, тоже прозаик, - их я поддерживал статьями через московские газеты и письмами из своего города, как мог. Начали публиковать воронежские поэты, липецкие, свердловские.
   Прорвало.
   Из Парижа я получил письмо по литературным делам с адресом на конверте: Вятка (Киров) писателю Ю.Панченко. Без названия улицы, номера дома и квартиры.
   И началось совсем другое время, литературное.
   11 января 2000 г.Вятка.
  
  -- АБСУРДНЫЕ ПЛЯСКИ РУССКОЙ ПРОВИНЦИИ
   Вятка от Москвы - ночь поездом. Российская Вятская земля красивая. Здесь русский начальный Север, древняя тайга и мягкие нежностью своих изгибов реки. Вятским людям - единственная, присердечная Родина.
   При Сталине застрелили Кирова, и "по просьбе трудящихся" не именем и не фамилией его, Кострикова, а партийной кличкой переименовали древнюю Вятку в Киров. После отпада коммунистов в 1991 году городская власть устроила опрос жителей по поводу переименования города, хотели вернуть историческое название, тогда как раз почти всем русским городам они возвращались. В опросе числом победили пенсионеры, влюблённые в "любимца партии", бывшего секретаря Ленинградского обкома, ничем великим не известным ни для партии, ни для государства, Город так и остался без своего настоящего названия.
   Здесь ещё до переезда в Калугу начинал космический путь России великий Циолковский, а пораньше его писал восприятием и передачей на листы "Историю города Глупова" Салтыков-Щедрин. Глупости и в его времена хватало, а жестокости дней сегодняшних...
   Жестокими глазами на боль родной для себя земли смотреть можно, в себе же человеческое убивая, только Родине стыдно делается за подлецов своих. Родина состоит и из людей, не из одной природы. И придётся ей, итогом, от нечисти наслоенной однажды очиститься. К кому тогда возопят ныне беснующиеся? Родина - крайний суд и последний во времени. Потомки, от мрази чисты, не вспомнят и не пожалеют.
   Свобода. Второй срок под ельцинским больнично-дачным руководством в России бардак воровства и подлости, выдаваемый за свободу. Свобода умирать из-за такой жизни - в любой день.
   Выброшенная началом ельцинских разрушений государства в 1991 году на пропащее самостоятельное существование, полуотдельное от государства, придушенная отобранием от провинции финансов, напуганная расстрелом московскими танкистами Верховного Совета в 1993 году, вятская не столичная сторона бьётся и пляшет, как рыба без воды, год от года проклиная прошедшее после развала Советского Союза и ожидая очередного "продолжения реформ" со страхом, - конца всего, способного жить и развиваться, созидая будущее в полях, на заводах, в институтах, на сценах театров.
   В здешних городах удивительно белый снег. Это не от частых снегопадов, а оттого, что заводы приостановлены и из года в год в нормальных режимах не работают. Вместо своих изделий промышленности, продуктов питания надоедливо рекламируются товары чужих стран, китайцы, японцы, итальянцы, немцы и кому не лень зарабатывают на несчастьях России. Для того ещё и разрывали Советский Союз на части, старались и поставили на колени, в полную зависимость от иностранных товаров и капиталов.
   Проданы новым капиталистам, в основном ворью, детские садики и заводские столовые, профилактории, библиотеки, детские летние лагеря. Больницы без лекарств, без продуктов питания, без постельного белья. Они стали беднее тех, описанных Чеховым при капитализме прежнем. Врачи, само собой, без зарплат. Здесь появилось понятие второй аванс, третий аванс. Это когда трёхсотрублёвую зарплату выдают частями, рублей по восемьдесят, сто, исключительно на хлеб, А на некоторых заводах, полуработающих, в счёт будущей зарплаты каждый день выдают по булке хлеба, под запись. Как в 1942 году, когда страна дралась с оккупацией внешней. И на Вятской земле многие бывшие трудящиеся, привыкшие во врзлослой зрелой жизни по-настоящему трудиться, мучаются без возможности заработать на прокормление себя и семьи на заводах и фабриках честным трудом, оставшимся в прошлом. Они стоят в очередях не в магазинах, чем пугал когда-то гайдар-чубайс-немцов и далее по списку премьеров-упырей, а в очередях к мусорным ящикам, как сделал гайдар-чубайс-немцов и далее по списку. Они не глядят в глаза прохожим, им по-человечески стыдно, а сами ничего поделать не могут, собирая картофельные очистки себе на обед. После бродячих собак, выгнанных из ящиков.
   На Вятской земле родился один из великих освободителей России и Европы, Маршал Советского Союза Конев. Если бы его бронзовый памятник, сегодня стоящий на родной земле и прежде выброшенный из освобождённой его войсками Польши, мог понимать происходящее и думать, за то ли воевал он и его солдаты, офицеры...
   Помогавший Горбачёву разрушать Советский Союз, продавший ЦРУ чекистские секреты Бакатин работал здесь первым секретарём обкома КПСС, учил народ, как правильно строить коммунизм. Памятник ему ставить никто не хочет.
   Такая жизнь не нравится не всем. Наворовавшим из созданного трудовым народом государственного имущества, разбогатевшим на беде других - в самый раз. Ельцинизм изначально поставил на самые худшие качества человеческих характеров, - на эгоизм, жадность, злобу, жестокость, способность отбирать у других и убивать тех, кто не отдаёт нажитое. На способных продавать Родину частями и целиком, желательно с предварительной оплатой, внутри страны и за её границами.
   Что ли мы хуже других? - всполошились местные бобры финансовые, может быть зная, что провинция - уменьшения копия Москвы, - и, побросав в 1991 году членские билеты КПСС, дружно вступили в местное, создаваемое тогда отделение "Ротари клуба." Свои масоны - это интересно. Это собрания их в самых дорогих ресторанах на фоне общей нищеты, с показом по телевидению, с толкованием своих программ построения улучшенной жизни, ну, конечно, не для себя, а для народа. Их организатор давно скрылся в США, исполнив заказ хозяев оттуда и с них же насобирав денег себе на дорогу и на безбедную там жизнь, - новый вариант конторы "МММ" и "Рогов и копыт." Единственное, что сумели местные масоны устроить для народа - хоспис, - больницу для безнадёжных умирающих больных, если перевести на русский язык. Больница для "простого народа" в их представления о созидательной деятельности полезной не входит, она появилась первой здесь платной, и дорогой по деньгам, - пожелания американских заказчиков как раз не те, а обратные, направление на вымирание населения в любой провинции российского пространства.
   Дегенератизм, заложенный изначально в ельцинизме, даёт всходы в провинциальной культуре. Автор пьесы о дырявой кастрюле заслужено получил подачку, премию от "филантропа" Сороса. Мухоморно развелись радиостанции с убогими "беседами диджеев" о темах "ты с кем сегодня ложишься спать, Лен, с подружкой или с мужчиной, твой мужчина голубой или нет", и музыкой одной и той же, похожей на штакетник одинаковостью звуков, пошлой на всех волнах. Напросив денег у бобров, сумевших наворовать из народной, ещё созданной трудом всего народа государственной советской копилки, русский народный ансамбль ритмует негроидно-папуасское. Стараясь предельно понравиться, солистка прямо на сцене сбрасывает юбку и выпячивает на зрителей ягодицы, по евромоде разделенные тонким шнурком. Под ритм там-тамовский. Капиталистам, смокинговым перетрудившимся нравится до "хочу купить её на ночь, заверните и перевяжите лентой". Концерт заканчивается массовым "семь сорок" на сцене, концерт русского ансамбля в надежде на соровские, березовские подачки. Такая идиотология.
   Плодами дегенератизма на Вятской земле появились дети, в двенадцать лет не умеющие читать. И дети, на уроках уплывающие в голодные обмороки. И дети, думающие по-взрослому: "Папа, какой хаос в России. Возле дома дедушки стоят три мусорных бака, а возле них ночуют два бездомных человека". И дети-политики: в тридцатипяти градусный мороз перед мраморным крыльцом, куда собирались на совещание чиновники области, стоял десятилетний мальчик с требованием на картонке: - "Губернатор! Отдай зарплату учителям!" Учителей к крыльцу омоновцы не подпускали. Я вывел мальчика-политика наверх, поставил на самое видное место посередине крыльца, перед самые чиновничьи несветлые лица. Стоял рядом. Нас омоновцы не тронули.
   Этот мрак душевный в городе, где вырос писатель Александр Грин, открывший самые романтичные за весь двадцатый век Алые Паруса...
   Так мы живём в провинции, если оторваться от дегенеративного телевизора, для дальнейшего оглупления народа показывающего сто семьдесят девятый по номеру бред латиноамериканских богатых дур и их любовников идиотического настроения ума, или невероятно богатые московские праздники с салютами не героям страны, а наркоманкой попсе, или пустые по смыслу речевые изложения московских политиков, почему-то всегда неприлично толстых лицами и одетых... на зарплату всему штату средней поликлинике в провинции хватило бы, если продать одежду с любого из них.
   Встречаясь запланировано с "простым народом", кировский губернатор обязательно дарит календари со своим цветным фотопортретом, забыв осуждение культов личности всех прежних политических деятелей.
   Дарение лакированного фотолица бессловесно означает: "На следующих губернаторских выборах голосуйте за меня, я хочу править вами". До 1991 года он был коммунистом, культы личности на собраниях осуждал сам и знал прежде: нехорошо быть нескромным. Когда через полгода впереди губернаторские перевыборы и возможен их перенос на поближе - скромность и прочие красиво отличающие человека достоинства резко выбрасываются за ненадобностью, драка за власть начинается издалека и моментами бессовестно. В очередных местных теленовостях освещается очередная успешная поездка губернатора то в Америку, то в Москву, то ещё в какие-то заграницы дальние, с объявлением очередной победы "им лично" во благо народа. Ни слова самокритичного. И вдруг бастуют, объявляют голодовку беззарплатные учителя, и вдруг цены на хлеб, еле дом на остальные продукты лезут вверх, и туда же бегут цены на оплату жилья, электричества, телефонной связи, тепла лля квартир, на пригогордный и остальной железнодорожный транспорт, на городской транспорт. Вдруг представитель "простого народа" показывает по градуснику через телевидение, в его квартире 14 градусов тепла зимой, а по областному городу в разговорах людей гуляет одна и та же тема: к многолетнему хроническому безденежью прибавился постоянный квартирный холод. Жить становится хуже и хуже. Но успехи есть, главное - успехи губернатора и "лично я встречался с премьером Путиным и вместе мы сфотографировались, он обещал... лично я встречался с министром, он твёрдо пообещал и подтвердил"...
   "Как же! - с вятским растягом говорят в "простом народе." - Недаром наш губернатор раньше работал пропагандистом у комуняк, говорить горазд. Жить-то когда с достатком будем? Число, месяц не называл, когда?"
   Время от времени местное телевидение - карманное, конечно, - прокручивает кадры прошлых выборов здешних, губернаторских, и напоминает, какая у нас власть, вроде бы. Вот губернатор, он идёт впереди местных коммунистов на фоне развевающихся красных знамён и лозунгов, - бодро идёт, видимо зная ту самую верную дорогу к светлому будущему. Выбрали. Ну а что? В коммунистических рядах перед выборами шёл, а в провинции тоска по прошлому сильнейшая, а основные выборщики среди "простого народа" - пожилые люди, помнящие то хорошее, что было и при власти коммунистов, пока они не предали весь советский народ. А губернатор обещает вернуть социализм, - во! здорово!
   Первое, что сделал губернатор после выборов - на фоне нищеты украсил стены своего кабинета панелями из дорогого дерева с резьбой. И новой мебелью, дорогущей. Как у Ельцина в Кремле, - себя-то уважать надо? И от кабинета до дверей собственной квартиры обставил себя хранителями тела.
   При отсутствии общегосударственной созидательной политики, при отсутствии практической ответственности перед народом власть местная творит что-то - что, сама не ведает. Какой строй строит? Какую политику отстаивает?
   Кто во сласти? Марксисты-ленинцы по образованию и многолетней работе в коммунистической партийной системе, создатели воровского капитализма, устроители ельцинизма в провинции по практической сегодняшней работе. Хорошо знающие одно из правил ельцинизма: ответственности нет, пока у власти Ельцин. Так какую политику такая власть отстаивает?
   Собственную. Насквозь личную. Обеспечение личной власти на сейчас и на следующий выборный губернаторский период, с назначением своих, лично преданных по необходимости - имеют грешки большие! - на всё заранее согласных и способных, собранных в штат чиновников на прокормление пресытое за счёт, как всегда в России, народа.
   Зимой прошлого года в проекте местного бюджета отняли у учителей деньги. Зато прибавили в том же бюджете на содержание чиновников. Директора школ на совещаниях бились до последней возможности, затем созывали по школам родительские собрания и призывали родителей школьников выйти на пикетирование областной администрации. Вышли. Зарплату педагогам, то есть образование для детей своих, отстояли. У кого требовали вернуть деньги для образования детей своих? У "красного", у "страдальца за народ" губернатора и скопища его "бедных" чиновников.
   Губернатор - бывший секретарь горкома КПСС, толкователь и объяснитесь законов социалистической экономики. Не закончив спецкурсов каких-нибудь гайдаровских-чубайсовских, марксист выстраивает экономику капиталистическую, поделенную или же помноженную на присутствие коэффициента воровства приноровившихся с новым условиям безответственности при отсутствии коррупции, раз о таковой по-местному телеящику не говорится. Вот везде по стране, пишут в газетах, она есть - а тут и в глаза не видели.
   Политически - из КПСС в масонский клуб "Ротари", не зная даже, кто такие масоны исторически и целезадачно, из масонов перед своими выборами под алые знамёна КПРФ, из-под знамён в совместные блоки-дружбы с губернатором более телеизвестным губернатором Титовым, с подписыванием документа о дружбе секретного, объявленном пофамильно по западным радиостанциям, от Титова в лужковско-примаковские игры в отечества, в отечестве своём пугаясь быть отринутым от власти народом вятским...
   Занятный деятель. Не сделав ни одного открытия научного, стал академиком каких-то неведомых информационных наук, и академии, говорят, какой-то международной, но в России неизвестной. В России академиков люди уважают за их дела, как Ломоносова, Курчатова...
   Одним из таинственных документов, созданных после попадания в кабинет губернатора, появился приказ, на Вятской земле объявляющий сведения о личной собственности и доходах самого губернатора и всех высших чиновников строго секретными. Так в провинции прекратилась гласность, в очередной раз на Руси. Ну, чем не мафия? Чего-то там накручивая в блоке Лужкова-Примакова, по примеру вождей своих очередных представился чем-то вроде бомжа: по обнародованной декларации у него нет квартиры, гаража, прочего-прочего - ну хоть по рублю собирай с народа ему на пропитание. Но одет - дороже некуда, но ездит с кортежем милиции впереди и сзади за счёт налогоплательщиков, и вдруг сыну с молодой женой упала под ноги квартира с двумя ваннами, с двумя кухнями и туалетами, переделанная спешно из однокомнатной и двухкомнатной. В самом престижном доме. С объяснениями о долгих, несчастных стояниях в очередях на кооперативную квартиру. Самые богатые нынче по их документам - самые бедные... Да уж, дожили до обмана самого бесстыдного. И как говорят губернаторские чиновники, быть у корытца да не напиться... Без стеснения говорят, словно об узаконенном, только без объявления для "простого народа."
   Почём сегодня наёмники с программой "я хочу править вами?" По строго секретным, и, как люди догадываются, громадным деньгам. Плюс самовосхваление. Минус знание, что делать.
   Разин знал. Ленин знал. Колчак знал. Нравится нам, не нравится идея любого из них - они знали, какой хотят сделать жизнь в России. А номенклатура, загнившая на болоте безмыслия ещё со школы средней, выдрессированная в подчинении вместо приучению к самостоятельности, кастрированная с юности в части чести и достоинства личного, не зна­ет. Нет у неё идеи, нужной народу и поддерживаемой им, нет от неё и хорошей жизни для вятского народа. Как и по всей остальной провинциальной России.
   Когда-то в Вятке жил для своего времени один из самых думающих людей России, - Герцен. Даже областная библиотека, работающая до сих пор и ставшая одной из богатейших по культурному значению библиотек России, была основана по призыву его, по знанию, по идее его. Возле библиотеки стоит памятник мыслителю... Речь Герцена на открытии библиотеки о пользе книжного знания хранится на Вятской земле до сих пор и переиздаётся, благодарность народная - качество постоянное.
   Благодарность сделавшему для народа, для России...
   Губернатор правит четвёртый год. Крупные заводы полной своей мощью стоят без дела, хлеба ценой пониже не появляются, цены на существование "простого народа" выше уровня земли растут. В селе - один изорванный учебник на класс, учительница из рук не выпускает, сама читает всем детям. В круг посадит детей и читает, как в России 1910 года. В районе соседнем - присвоение алых лент с надписью под золото "Лучший по профессии" и приложением - фотолицо губернатора. Как в России при Брежневе, 1970 года. Зарплаты по полгода нет, а лучший по профессии есть. Успехи, достижения и каждую неделю, и каждый месяц в наличии телепропаганды номенклатурно-губернаторской, а жить не на что, кроме как урожаем с огорода. Зарплата доярки - тридцать два рубля. Это на что тратить сегодня такие громадные деньги! На три буханки хлеба, и всё?
   "У меня в семье четверо детей, нет ничего из продуктов редких, так я на праздник новогодний сделала четыре разных блюда из картошки, одно из них сладкое," - с виноватой улыбкой рассказывает обворованная и ельцинистами, и прочими Лужковыми, стянувшими почти весь бюджет страны России в Москву, зажатая в угол нищеты и провинциальными чиновниками мать семейства.
   В Москве свои ельцины-степашины, гайдары-черномырдшы, чубайсы-жириновские. В провинциальной России - копии уменьшенные с тем же содержанием. С полным штатом обслуги, начиная с уменьшенного пресс-секретаря с фразой "рукопожатие крепкое", лживой и здесь, - кивающего после каждого слова хозяина раз по десять, - продолжая своими подхалимствующими, гадящими враньём народу киселёвыми-митьковыми, изо дня в день, из недели в неделю долдонящих, втискивающих в головые и по части правды головы людей: - "наш высший руководитель добился успеха... мы с гордостью отмечаем, очередные результаты под руководством нашего губернатора выросли... наш вождь отличается всеми лучшими качествами, присущими руководителям страны на трудном нынешнем этапе..." От бесстыжих холуев шарахаются на улицах люди стыдливые, спрашивают друг у друга, где совесть у тех, нагнавших пузищи от шеи до сливалок и лоснящихся жирами заушными.
   "Мы добились очередных успехов, сейчас я вручу Почётные грамоты имени меня, губернаторские".
   А зарплат нет. Объединяющей народ идеи нет. Возможности чувствовать жизнь по-человечески достойно нет. Сил смотреть в глаза голодного вятского ребёнка нет.
   Есть серо-буро-малиновая власть номенклатурщиков-приспособленцев. Нормальному человеку понятно: как способен губернатор, перед выборами показавший себя марксистом, в доску своим, проводить какую-то индивидуальную политику на Вятке, если ему за самостоятельность, не согласованную с Кремлём ельцинским, тут же не дадут денег из Москвы хозяева его кремлёвские и народ окончательно взвоет, начнёт чиновников избивать и дворцы их крушить?
   Как может губернатор проводить какую-то свою политику, если у него, в отличии от Сталина, Фиделя Кастро, Дэн Сяо Пина нет в голове собственных идей и понятий, чего он хочет сделать в мире провинциальном, а вместо идей популистика, мешанина из прошлого горкомовского и воспоминания о том, как был ему вручён масонский значок с бриллиантом, и как десять лет назад мотался по колхозам и читал лекции о пользе сепараторов? И практически как можно руководить русской провинцией, большой по размерам территорией, находясь пять дней в Москве, играя там в неизвестного для страны, но для себя крупного политика Совета Федерации, - шесть дней из той же недели за границей, и два дня из той же недели у себя в провинции занимаясь личной рекламой: "Дорогие друзья, я был у самого... мне обещали... Добился крупного успеха... Я поеду к крон-принцу, он мне..."
   Да на какой чёрт крон-принцу неизвестная ему русская Вятка?
   Представляя перед творческими людьми свою книгу, академик-губернатор дважды не смог по памяти произнести её название, пришлось читать с обложки. Сразу пошли разговоры среди понятливых: печатное дитя ему состряпали подчиненные экономисты.
   И как может в России руководить человек, над которым нет никакого меча, способного за... долго перечислять, - за всё, словно во времена Петра Первого, по башке дать? Цари перед Богом за Русь отвечали, а эти наёмники...
   Ни в Москве, ни в провинции русской сегодня просто нет ответственности. Для руководящих под разными вывесками, начиная с Ельцина. Без ответственности власти настоящей не бывает. У этих - твори хоть по уму, хоть по дури, - спроса не предвидится: последняя надежда на справедливость расстреляна в Москве в октябре 1993 года, с намеренным для устрашения народа России и для отчёта перед американскими заказчиками показом через телевидение на весь мир.
   Для таких квартира в своём городе, одновременно квартира в Москве, бесплатный проезд самолётами и поездами по всей России, по любым заграницам за счёт казны государственной с проживаниями в самых дорогих гостиницах, и никто из "простого народа" не знает надёжно утаиваемое: в какую сумму обходится содержание провинциального ельциноида, наёмника во власти. Ведь когда кандидат проталкивается во власть, он не говорит, - выберите меня и платите столько-то открытыми суммами и столько-то размытыми, - счета за гостиницы, санатории, прочее-прочее, и кормите меня и свиту бесплатно при поездках по районам моего владения, то есть всей области.
   "Какие у вас пожелания, товарищи колхозники? Чиновников в областном аппарате сократить? Уже сократили, на сорок процентов. Скажу прямо: у нас были написаны новые ставки для новых руководителей, мы их вычеркнули. В результате сокращение на сорок процентов. Считаю, я вместе с вами, выполняя ваши пожелания, добился новых трудовых успехов. До встречи, товарищи".
   Образцы популизма, пустой болтовни...
   "На культуру я дам громадные деньги. Но через два года. Громадные деньги. На культуру. Вот пройдут через полгода мои перевыборы, и через два года дам громадные деньги. Думаю, вы со мной, дорогие товарищи. Пока как-нибудь продержитесь".
   Ну понятно, пока кладите зубы на полку...
   Идеология для таких - ступеньки в мраморные дворцы номенклатуры. С кем быть - всё равно. Сегодня Зюганов для образа защитника нищих, завтра Примаков. Главное - как отыскать следующий толкатель во власть, а во власти - отсутствие ответственности плюс неисчислимые богатства, часто и наличными деньгами, и счетами в заграничных банках. Естественно, суммы не объявляются никогда. Ни для кого.
   Ложь, тупость, убогость мышления, флюгеры, перевертыши, прямые предатели - наша сегодняшняя действительность, наша российская провинция. Одна беда вертит нами, - практическая безнаказанность чиновников, начиная от мелкого чиновничьего стола до самого Ельцина. Как у него Конституция написана под него, так и в провинции пишутся местные под местного ельциноида, с переносом ограничений возраста при выборах местной власти, с преподношениями от местных законописцев "чего изволите?" Дохлая на мысли, прогнившая взаимозависимостью, проворовавшаяся, пролгавшаяся полувласть-полупридурь тащит страну Россию в развал окончательный устройства государственного, а народ упирается даже и таким видом протеста, как отказ от выборов: "Кого выбирать-то? Что тот вор, что другой лгун. Хрена от них дождёшься".
   Почему так много говорится о власти в провинции? Потому что власть - проблема основополагающая. Именно власть способна погубить хорошую жизнь "простого народа".
   Своё отношение к государству пусть скажет молодой парикмахер Олег Кобринский, настоящим трудом зарабатывающий на пропитание.
   "Я государственный человек, потому что вырос в детском доме, понимая, именно государство обеспечивает меня всем нужным для жизни: теплом, жильём, питанием, образованием. Конечно же, я ничего плохого своему государству желать не хотел и права не имел, надо же, в конце концов, быть и благодарным за добро, сделанным для тебя. Начиналась горбачёвская перестройка, были надежды, что жизнь людей улучшится. Мне тогда было не до политики. Когда позади детский дом, армия, и в жизни обыкновенной никто тебя не ожидает с желанием помочь, приходится самому браться за устройство своей жизни.
   Развал страны тогда шёл полным ходом. Нас лихо кормили обещаниями, говорили, это переходный естественный процесс, надо подождать и потерпеть. Развалилось и само государство, я как бы осиротел во второй раз. Каким бы ни было государство прежнее - много было сдела­но хорошего для меня в детстве, а что происходит сегодня в детских домах - я могу себе представить, и мне становится страшно за тех, кто, в жизни потеряв родителей, не может найти доброго отношения государства в детских домах. Не та сегодня страна, не те у правителей страны задачи.
   История современной России шла и через мою биографию. Я пришёл к мысли, что всех денег не заработаешь, надо что-то найти и для души. Нашёл занятие, украшаю людей причёсками. Что вокруг творится - часто и думать об этом не хочется. Может быть людям, побывавшим в моих руках парикмахера, жизнь вокруг хотя бы на полчаса покажется намного привлекательнее, ведь украшений человек попадает в хорошее настроение. А когда я волей-неволей оглядываюсь по сторонам и вижу ужасающее расслоение нашего общества, у меня возникает впечатление, что тысячи людей брошены своей страной на произвол судьбы. Если ны­нешний бардак закончится и переменится на созидание, и настанет в нашем городе, в России по-человечески нормальная, добрая по отношению ко всем жизнь, - многим станет непонятно, а зачем они все прошедшие десять лет горбачёвщины и ельцинизма были и злыми, и жестоки ми, и могли запросто испоганить жизнь другому человеку? Будущее заставит переоценивать, а сегодня мы как бы играем в темную, играем в комнате без света, без всяких правил... Когда-то свет появится, тайное станет известным, и как мы все будем выглядеть тогда?"
   "Простой народ" до и после любых выборов чиновничеством обыкновенно презирается. Само выражение "простой народ" найдено чиновниками для прикрытия истинного их отношения к людям, и переводится с языка лукавого очень просто: быдло, презираемое нами. Ельциноидам в русской провинции руководить стало намного легче, потому что не надо для "простого народа" решать проблемы жилья, медицины, образования, трудоустройства, развивать русскую культуру и науку.
   Что дал Ельцин русской провинции? Самоуправление. Оно быстро перешло в уничтожение заводов, сельского хозяйства, образования, культуры, и помчалось дальше, в самоуничтожение. Когда живёшь здесь, в провинции, видишь отношение чиновников к художникам, артистам, писателям, словами это выражается так: вы никто, а мы власть. Власть подписи под документом нужным выше силы любого таланта, как знают для себя они. Некоторые чиновники, работающие в культуре, даже и незнакомы с местными творцами. Это месть и за то, что сами чиновники не способны созидать, а тут вдруг пример достойной деятельности перед глазами, - живущий и впроголодь, но созидающий будущее своей страны. Это и обыкновенная невоспитанность, хамство природное, если проще сказать.
   Не из чиновнического скопища, противопоставившего себя народу, а из простого деревенского народа появился в Космосе вятский человек, Дважды Герой Советского Союза Виктор Савиных, оставшийся доступным при всех своих подвигах. Осыпанного серебром звёзд космических и золотом звёзд земных в деревеньке мама его и встречала, в домике бревенчатом...
   Народ, почти век созидавший мощь своей страны совместным трудом, ошеломленный разворовыванием многолетних плодов своего труда коммунистической верхушкой, директорами предприятий и чиновниками, как и рванувшимися из своих подполий цеховиками и прочей нечистью, в русской провинции не является решающей силой. Как бы ему не врали о могуществе его, народа. Например, не может снять с поста губернатора, ранее его избрав, в случае недовольства. Не может добиться подачи достаточного тепла в дома. Остановки роста цен и их снижения. Постоянной и оплачиваемой работы для себя. Прекращения закрытия и продажи сумевшим наворовать школ, детских садов, библиотек, спортивных залов. Горько ни горько - как есть, так и надо говорить.
   Так народ воспитан, то есть запуган властью прежней, всеми репрессиями и практическим отсутствием прав, возможностей влиять на управление государством и организацию жизни всего общества.
   Тайное для кремлёвских политологов-мозгокрутов, разведчиков из ЦРУ всегда останется тайным, закрытым для них. Можно и сказать тайну, она недосягаема им: при любых гадостях, творимых над русскими людьми, люди русские остаются знающими, чего хотят, и делающими. Сказанного те противники не поймут, они действуют с поля зла, всяким действием своим на поле добра немедленно отвергаясь. При том, что сторонников их и в провинции немало пообнаружилось, торопливо наживающихся на общей беде...
   Правящие даже своими ритуальными системами постоянно отделялись и отделяются от народа; охрана милицейская, просто так к чиновникам и в коридоры не попадёшь, секретарши, уберегающие начальство от посещений и телефонных звонков, предварительная запись на приём с попаданием в кабинет месяца через два при срочности решений проблемы, и сам приём посетителя, ни к чему толковому обычно не приводящий. Противопоставлением чиновничьему классу, бесполезности кабинетной идёт и отделение со стороны народа от систем, любых, управлением общества. Люди чиновникам не верят. Не ждут добра от них. Не находят помощи. В российской провинции происходит в ускоряющемся темпе страшноватое, хотя и незаметное сразу: разрыв созидающих сил с управленческими. Это социальная болезнь, это как мясо отделяется от костей, не скрепляемое животворной силой. Но может отделением себя, здорового слоя, народ от заразы и спасается.
   Совершенно неожиданно в провинции литература современная становится прикладным житейским делом. Люди знают, что ты писатель, и просят: "Мы мучаемся, так хоть вы напишите об этом, расскажите кому-нибудь для истории". Последний крошечный островок надежды потому, что русской литературы не честной не бывает.
   А литература русская классическая стала чистым домом для души. "Я не смотрю погань телевизионную, я читаю книги Бунина, Чехова, Тургенева, Пушкина", - говорит культурная женщина.
   На улицах русской провинции часто можно видеть людей, громко разговаривающих с собою же. А иногда - сошедших с ума полностью.
   "У меня триста рублей зарплата, - в магазине рассказывает провинциальный русский актёр. - Жена актриса, тоже столько получает. Снимаем квартиру и платим за неё триста. Мотаюсь по всем подработкам, у нас трое детей. Хоть стреляйся, жизнь такая, а детей вытаскивать надо, без нас они просто помрут".
   Народ в провинции сегодня - как посевы под снегом. До тепла, до солнышка животворного спрятаны и честность, и самоуважение, и способность раскрыться однажды живородностью красоты. Но в свой срок, но не в бардаке отвращающем от настоящей, созидающей жизни.
   Относительно современного что-то ещё не вызрело в народе окончательно, что-то ещё готовится через понимание и восприятие душой.
   В провинциальной России самыми разными трудящимися людьми ищется, желается нормальная человеческая жизнь: материально обеспеченная семья, работающее промышленное и сельское производство, способные лечить больных медицинские учреждения, хорошие школы, институты, работающие за счёт государственной политики, направленной на созидание.
   Когда столько плохого, мучающего людей собирается на одном месте и накапливается из года в год, не сглаживаясь добротой, радостью от хорошего пребывания на земле, весельем естественным, - во что оно выльется? Ну, может быть в памятник Ельцину, сложений из изношенной одежды и мусора, перебираемого в контейнерах всякие двадцать минут следующим нищим?
   Не все отвергают происходящее в русской провинции сегодня. Наживающимся на общей беде, ворью как раз раздолье. В провинциальном "бизнесе" назубок выучено единственное правило: заставь любым обманом ближнего работать на себя, собой любимого. За копейки для ближнего, за тысячи для себя. Эти и двумя руками, и двумя копытами голосуют за неизменность режима угнетения, режима внутренней оккупации. Как раз через них и распространяется по провинциальной русской земле парша и зараза ельцинизма.
   Болезнетворные вирусы имени какого-либо народа не бывают, по происхождению они - от власти.
   Давайте, в конце концов, откроем скрываемый ими, подсовываемый для устройства такой жизни антиморальный свод правил их:
   1. Воровать - хорошо.
   2. Наживаться на труде человека - хорошо.
3. Обманывать любого человека - хорошо.
4. Лишать ребёнка детства - хорошо.
   5. Голод для детей и стариков - хорошо.
   6. Частичная и всеобщая неграмотность обманутых - хорошо.
   7.Проституция для девушек - хорошо.
   8. Наркомания - хорошо.
   9. Человек, превращаемый государством в животное - хорошо.
10. Не способный управлять государством президент - хорошо.
   11. Вся Россия - единый концлагерь без проволоки и часовых, предназначенный для русского и остального населения - хорошо.
   Восстановили капитализм - восстановим и крепостное право.
   Если такое делается, что же открыто не признать творимое в провинциальной России? Всё равно курс правительства местного радикально от дел ельцинистов московских не отличается и отличаться принципиально не может: вертикаль власти давно существует не бюрократическая, а содержательностью дел, их конкретной наполненостью. Просто размеры, масштабы в провинции уменьшены, а само исполнение указаний московских то же самое.
   И надеяться не на кого. Не на кого, ведь уповать на власть над собой означает в весомой степени отказ от собственной размыслительной и другой деятельности по устройству жизни.
   Нужна централизованная государственная власть, имеющая целью сделать Россию Россией, без подсовывания для подражания Америки или же прочей посторонней для России общности.
   Распад России прежде территориального ведётся с 1991 года в самой активной форме на уровне распада общества на отдельные группы, психологически, материально, нравственно противоположные. При сохранении существующего в столице России и в провинциях правящего режима, созданной ельцинистами ситуации народ будет проводиться через более широкое отделение от участия в управлении своей страной и влияния на существующий режим.
   Россия как единое государство возможна только при сплочении, единении всех слоев населения, основанном на общей для народа идеологии, идеологии созидания и охранения своего государства от внешнего и внутреннего врага.
   1999 г. Вятка
  
  -- УПЫРИ НА БОЛОТЕ
   Явление это типичное, создавшие его живут в каждом областном городе России. Народу они малоизвестны, но тем, кто занимался и занимается художественной литературой, знакомы, и знакомство сие вызывает в основном отвращение.
   Упыри в литературе начинали давно, там же, давно, навсегда распрощавшись с человеческой честностью и порядочностью, не говоря о честности писательской. За малюсенькую вначале квартирку в городе при Н.С.Хрущёве они провозглашали кукурузу царицей полей, они в не запоминаемых из-за пошлости рифмоплётствах, очерках и рассказах морочили крестьянам и рабочим головы пропагандой указанного сверху, из года в год зарабатывал "известные имена" натуральным подхалимством. Их хорошо знали в райкомах и обкомах КПСС, они по собственному, на самом деле по собственному желанию через литературные "произведения" являлись верными помощниками местных политических столпов. Но почему-то, начиная в литературе с вранья и продажности, надеялись и хотели стать писателями, поэтами. Не понимая, что само русское слово лжи не прощает.
   За "большую творческую удачу" упыри считали публикацию в главной областной газете, обкома КПСС. О журналах и издательствах столичных мечтали только "если сам Первый секретарь обкома КПСС слово замолвит". Рабы. С самого начала "писательства" рабы, слова "свобода" пугающиеся и во сне.
   Как только Н.С.Хрущёва верные товарищи по партии вышвырнули из Кремля, упырям и досталось выполнять очередное указание сверху, осмеивать и оплёвывать вчерашнего своего кормильца.
   Кроме конъоктуры, с младых перьев своих упыри ничего не выучили, и знаете в чем всегда готовы обвинить писателей нового поколения, отвергнувших их? В коньюктуре, в подхалимстве к власти. Забавные они штучки...
   Сегодняшние начинающие в литературе не знают, что именно упыри при Л.И.Брежневе писали речи обкомовским начальникам, докладывали в кабинетах, кого из молодых писателей "зажать навсегда", сочиняли брошюрки для партийных начальников, идеологически оправдывая и рекламируя любые перекосы бывшего "светлого пути ко всеобщему счастью." Они пропагандировали, втемяшивали населению пользу от сноса маленьких деревень, тащили на поля России жёсткую указательную систему полеводства и животноводства, когда сами специалисты сельского хозяйства самостоятельности лишены были почти полностью, - богаче страна не становилась. Они "внедряли" на заводах и фабриках до сих пор никому не ведомую научно-техническую революцию, научную организацию труда, не сделавшую богаче рабочих и инженеров. Шустрые были упыри по части направлений, строчили на любую тему. Оплачиваемую.
   Чем им платили их заказчики, разбежавшиеся из райкомов, обкомов в 91 году? Квартирами в лучших домах в центре города. Стульями в президиумах областных торжественных заседаний. Местами на трибунах в дни праздничных демонстраций. Медалями, орденами. Путёвками в санатории на берега Чёрного моря. Изданием их произведений в местном издательстве, - по телефонному звонку. И - личным доверием. Дорогой Ван Ваныч всегда доверял Сан Санычу, воспитанному на унижении, - проверенном на совершении подлости и приученному быть внимательным возле руки дающей.
   Кастраты по совести, чести, достоинству...
   Основным для каждого упыря было не пропустить смену хозяина этого своеобразного зоопарка. И не поссориться с бюрократической верхушкой областного руководства, присутствующей на рабовладении годами и своим существованием, коррупционностью, повязанностью через взаимные интересы образующей провинциальное болото. С не произносимым вслух болотным правилом фундаментальным: не высовывайся.
   Забавные были эти авторы, через толстространичные "произведения", объявляемыми сразу образцовыми, то есть классическими, учившие народ хорошему. Но не имеющие сами человеческого достоинства. Тут как художником быть, только зрения цветного не иметь. И открытий хотели, литературных, и плыли не туда.
   Смешно было смотреть на них во времена горбачёвской гласности. Несчастные совсем запутались. Гласность подразумевала требование писать правду, а как они могли "воплощать в жизнь" такое указание, ни с того ни с сего прилетевшее сверху? Замыкание получилось серьёзное, мозги у упырей встали наперекосяк.
   До неожиданного тупика они сумели наладить связи между собой, проживающих в разных городах и столицах. Копчёная медвежатина, натуральный мёд из отдалённых, не до пустыря загубленных русских деревень, рыба редких пород, водка особой выделки, меховые шапки, бывшие тогда в дефиците, - всё везлось ими в подарок и друг другу, и высшему литературному начальству, и редакторам московских, питерских издательств и журналов. Этот канал ещё какое-то время поработал на них, отсюда и шли к ним финансовые надои в виде гонораров.
   На них можно посмотреть с иной стороны. В общем-то, в 91-м году досталось несчастным упырям по самые уши. Только-только стали подходить их "торжественные" шестидесяти и прочие летия, только-только намеревались они в очередной раз протянуть руки за "заслуженными и почётными" наградами - привет от бывшей власти получился. Полный привет с исчезанием в исторической туманной дымке. Да ещё вместо долгожданных "почётов" неизвестно откуда - для них неизвестно, - обнаружилась целая плеяда писателей нужных, на месте своём, и на их места, упырейские, смотрящих с презрением. Кто те писатели?
   Упырями изобрелась литературная резервация под названием "молодой писатель". Пробующие активно войти в литературу авторы прекрасно знают, что "молодой писатель" стало тем самым клеймом, обозначавшим: да, он способный, и поэтому мы его ни в печать, ни на выступления по радио, телевидению допустить не должны. Любыми способами. А что часто просто подлыми способами - вы, прошедшие ту школу, и сегодня в разных городах по настоящему работающие в русской литературе, прекрасно помните. Как помните требование разогнать Союз упырей, вместо аплодисментов взлетевшее в зале после окончания работы последнего в СССР Совещания молодых писателей. Чем ответили упыри из президиума? А тем, что сейчас придут в зал "ребята с толстыми плечами" и наведут порядок. Вам так ответили, будущим писателям России. Десять лет прошло, а до сих пор за тот президиум стыдно. "Страна рабов, страна господ..."
   Рабами все подряд быть не хотят, вот в чём проблема из проблем для упырей на болоте. Особенно в творчестве - не хотят. Чему и учит русская - та, до 17 года, - образцовая литература. В противовес писанине упырейской.
   Написанное и изданное упырями убого и примитивно, и потому ими отрицается красивое, новое, умное, необычное. "Половина его рассказа о том, что он думал, глядя на лес, а половина - что запомнил, выходя из леса, - рассказывает читатель. - Чушь такая, что я не понял, зачем он бумагу зря потратил". Понятно другое. Чтобы оставаться единственным деревом на болотине провинциальной застойщины, упыри десятилетиями всячески старались устранить из печати конкурентов. У них обычно получалось, пока надёжно удерживалось партийное руководство литературой от района до Кремля. Новое время в России ситуацию в периодической печати перевернуло напрочь, тут и раздалось их: "Уууу! Аааа! Коньюктура!"
   И прочие пошлые обвинения в сторону талантливых.
   Отличаются упыри от писателей толстенными мемуарами, интересными узкому кругу родственников: биографии бабушек, дедушек, снох, деверей, прочих родных и близких. Узнать по их "трудам", что происходит в стране России, ни русским, ни иностранным читателям ни за что не удастся: подлинной жизни в страницах тех нет, и читателя на те страницы тысячные нужно нанимать за деньги.
   "Я помню, как бабушка посадила меня рядом и дала ватрушечку, и молочка налила..." И так - далее по всем страницам.
   Шолоховых среди них нет. Герценов и Чернышевских тоже. Ни Толстых, ни Аввакумов. Всё среди них - и мысли о нужных телефонных звонках начальству, и тексты - "как положено". На тихом болоте.
   Упырь высказывается о литературе: "Роман писал-писал, вся шея заболела, поясница, а чего ниже поясницы чувствовать перестал".
   Странно... Во всём мире в университетах преподают, что литература художественная пишется умом, душой, интуицией, иными тонкими материями, коим и названья нет, да только не задницей...
   В результате своего Сталинграда литературного у них нет и не будет уже никогда: отстаивать нечего, если правду писать не можешь и новое слово в творчестве произнести не способен. Их не накажет начальство, их не выселят из страны как выселяли, по примеру Ленина, аж с двадцатых годов, - умных, талантливых. Болотная природа - тина, недвижимая серая вода, негодная для употребления, ряска, жабы и ужи, не умеющие вползать "высоко в горы."
   Упыри - ухари ещё те. Прекрасно зная бюрократически-номенклатурные порядки, обслуживая губернаторов по той же схеме, что и бывших секретарей обкомов, они нацелены строго на материальное. Они имеют замечательные квартиры в центре города, плюс дом в деревне вместо дачи, плюс традиционные для них дома отдыха, плюс не стыдятся ходить по кабинетам и выпрашивать для себя почётные звания. С приложением в отдельном конверте тысячи полторы долларов. Получив звание и кучу денег, идут по новому кабинетному кругу оформлять документы на выпрашивание очередного ордена. И мемориальную, доску на стену дома. Не оставляет их озабоченность, чего бы ещё выпросить?
   Бюджетных денег по традиции, давно ими накатанной.
   Как получилось, что, правя провинциальной литературой со времён тоталитарно-коммунистических, они правят ею и сегодня? Как - не знаю. Знаю - почему. Потому, что раз обломанный, раз проведений через унижение, через прислуживание на всю жизнь остаётся предельно управляемым, как выдрессированный пёс на крепком поводке. Поэтому упыри удобны при любой власти. Власти, но не читателям. В России читатели как ждали, так и ждут новых "Путешествий из Петербурга в Москву", любит народ правду и правде - верит. И после русской классической литературы русского читателя на бодяге не проведёшь.
   В общем - какой-то идиотизм. Во первых, литературой править невозможно, она идёт всегда сама по себе, как весенний ручей. Во вторых, те самые, кто до 91 года втемяшивал в сознание народа решения партии, правящей по шестой статье бывшей Конституции, и они же, правящие и сейчас... Не бред разве, не кошмар? И что после такого спрашивать, почему мы так плохо живём?
   Упыри на подобные вопросы не отвечают. Они живут хорошо. И в материальном смысле, и - ошибся товарищ Горький, ужи в горы не лезут, там их Солнце испепелит, там высокий накал творчества раздавит в такую же смятку, как давит "произведения" упырей течение времени.
   Несчастные они. На их глазах булькнули в никуда "великие" произведения советской литературы, написанные лауреатами Сталинской премии. В те времена самой почётной. И лауреаты Ленинской булькнули, пустив пузыри. И лауреаты Государственной. Так ведь страшно становится им, самопридуманым, самоназванным классикам. Страшно и за свою писанину, и за то, что рядом новыми авторами пишется такое, что людьми читается, и за то, что в будущем русская литература ох сколькими новыми замечательными именами прирастёт... Им бы остановить всё и всех, им бы окончательно решить навсегда: выдающиеся - мы.
   Извините, не сходится. Такую проблему ни один чиновник решить не сумеет. Уже пробовали. Выли примеры в русской истории, от царей до генеральных секретарей и современных губернаторов. Иногда и мэры пробуют решать, кто в литературе - подлинный. Смешно...
   Что же нам, писателям нового поколения, авторам, выросшим на требовании отмены цензуры, на требовании свободы творчества, делать с упырями? Не знаю. Примириться с ними мы никогда не согла­симся, это точно. И жить как они - тоже. Освобождать русскую литературу от них надо, да как?
   Наверное - своим творчеством. Совершенно иным. Настоящим.
   Упыри очень боятся вопроса простейшего: а что вами написано? Вместо ответа хотя бы названием книг упырь звонит губернатору, мэру, прочей номенклатуре нынешней и жалуется, заодно прося сделать тихушную гадость спросившему. Да уж, когда нет уважаемого людьми произведения... остаётся придурошность. Вы, читатель, понимаете бред упыриный по схеме-системе действия? Мраморный памятник во дворе дома за счёт народных денег чиновники упырю поставить могут, а произвести в писатели - никак.
   ..Дорогой Иван Алексеевич Бунин. О таких отдалённых последствиях описанного Вами в "Окаянных днях" даже Вы предусмотреть не смогли. И с чем произошло? С любимой Вами всегда Великой Русской Литературой.
   Кому же теперь - выправлять? Плеяде честных, талантливых писателей. Новое для них в России, свобода творчества, новые и они...
   1999 г. Вятка
  
  
  -- РАЗЛОМ НА ПОЛЕ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
   В центре города стоит старый кирпичный дом, сам по себе расколовшийся от фундамента до чердака. Треть его стеной накренилась на сторону и скоро упадёт. Сплачивать, ремонтировать такое очень дорого по деньгам и по времени немыслимо долго. Проще снести и на этом месте построить хорошее новое.
   По своему нормальному воспитанию вы с детства знаете, что писатели - это умные, высоко культурные люди. Многие из них в русской истории стали выдающимися, делая сподвижничество литературное не обязательно в Москве или Петербурге, открывая новые её достижения кто в Ясной Поляне, кто в сельском доме на Дону. Человек украшает место, а не место - человека. В двадцатом веке получилось так, что именно в Москве и Петербурге собрались постепенно лучшие мастера слова, наверное, один Шолохов оставался верным своей земле, из великих писателей, и из Москвы писатели приезжали к нему. И надо бы посмотреть, чем провинция литературная отличается от столиц в самом конце двадцатого века.
   Вы, привыкший заранее к писателям относится с уважением и почитанием, допустим - занялись литературным творчеством. Не мемуарами, а художественной литературой. Написали и выпустили несколько книг, вас по вашему творчеству знают писатели многих городов России и столичные, известные в стране авторы, предлагающие вам вступить в Союз писателей России. Для исполнения их просьбы согласно Уставу вы пришли на писательское собрание в провинции. Вы входите в убогое полуразвалившееся здание, на дверях вас встречает оповещение: "здание работает в аварийном режиме". В самом деле, в комнатах по стенам пробежали глубокие трещины, потолки провисли и готовы рухнуть во всякую минуту, под ними прикручены какие-то шкворни, сдерживающие окончательный распад брусья. Здесь и заседает местный начальник писателей, и сюда члены Союза писателей России, местные, собираются на своё собрание. Вы входите, здороваетесь, как принято по простейшей норме бытовой культуре общения. И видите, и слышите, что половина из них с вами вообще не здоровается, и друг с другом они здороваются только выборочно; тому и кивка головой нет, а тому руку жмут и давят.
   Нравственность - это нравы, показываемые людьми. Ну что ж, время у вас есть, вы наблюдаете нравственность этой части общества, вроде должной быть по занятиям своим передовой своей культурной и мыслительной деятельностью. Конечно, если таковая присутствует. Пока они молчат, пока насчёт мыслительной деятельности вы узнать ничего не можете. Пока вы наблюдаете их внешний вид.
   Вы сразу отличаете мужчин при галстуках, в пиджаках не измятых, в брюках отглаженных и начищенной обуви. И женщин, одетых приятно для глаза. Дальше - штаны, ни разу не видевшие утюга, свитера с пузырями на локтях, что-то мятое, жёваное, и вы удивляетесь, - да неужели Иван Сергеевич Тургенев мог подобно этим, через называние себя писателями приравнивающихся к нему, явиться в благородное собрание, выглядя так же? Или Анна Ахматова? В юбке, лоснящейся и сзади, и спереди? Ну, нет, для вас не сопоставимо, вы воспитаны иначе. Для вас мятые пиджаки и штаны - что-то с базара, где продают картошку, грибы, капусту наехавшие из деревень и одевающихся соответственно для сельской работы. Далее вы стараетесь не видеть, в упор не видеть неприятное, как в автобусе городском, где кpого только не бывает от остановки до остановки.
   Ещё один из имеющих удостоверение писателя приходит с бутылкой водки и сразу ставит её на стол начальника со словами, предлагающими "начать". И другой предлагает сразу начать с водки. Начальник писателей их увещевает, бутылка ставится на пол рядом со столом. Такие нравы тут, куда вы пришли. Позже вы узнаете, что и от вас ждали водки, сразу несколько бутылок. Кстати, из общего разговора вы замечаете, - они, посторонние для вас люди, к вам обращаются в основном на "ты" и эти собравшиеся, - не все, само собой, - понятие не имеют и привычки, как с человеком всяким разговаривать на "вы", и называя его по имени и отчеству. Отсутствие простейшей культуры общения напоминает вам, - многие из собравшихся, подобно персонажам из одного чеховского рассказа, приучены на "вы" и по имени с называнием отчества разговаривать только с начальниками, только пребывая в зависимости от решений начальника. Такая культура этих, желающих приравняться кто к Николаю Рубцову, кто к Пришвину или же Александру Пушкину...
   По схеме "а я чем хуже их?"
   Свободные предложения по выбору председателя собрания отсутствуют. Демократией здесь не пахло никогда, как и уважением к личности. Вы это знаете потому, что десять лет назад, после падения вла­сти коммунистов, многим из присутствующих здесь именно вы объясняли, - время цензуры и тотального запрета на свободное творчество, время издевательств над творческими личностями закончилось, и им не удалось людей свободно мыслящих отправить в лагеря и психушки. И сегодня вам интересно, прекратились ли здесь затхлость и скудоумие, как они усвоили уроки современной Российской истории и хорошо ли исполняют новые законы, например, о запрете цензуры на территории страны.
   Вы тогда запомнили, стая правду ненавидит. А в стаю всегда сбиваются немощные, когда само творчество требует от личности силы.
   Так как демократии нет и происходящее копирует комсомольское или же партийное собрание образца ещё года тридцать пятого, - в двухтысячном году, - фамилию председателя называет сам начальник имеющих удостоверение писателя. Названый начинает отказываться, жалуется, что вечером сидел в компании за столом с водкой и голова его с похмелья не совсем в порядке, - говорит всему собранию без стеснения, - но, покапризничав наверное для удовлетворения личной значительности, садится за стол начальника, "скромно" пересевшего "в народ", и становится председателем, то есть начальником часа на два, - временщиком. Для вас появляется, - неожиданно, - чудная возможность понаблюдать, как здесь будет, когда старый начальник, давно пенсионер, по дряхлости окончательно отойдёт от дел и вот этот, возможно, станет здесь уже не временщиком, а начальником постоянным сроком до пенсии, как обычно в провинции случается. Что же, возможность прекраснее некуда, посмотреть его сразу в деле...
   Собрание начинается. На иных лицах глаза блестят радостной злостью, как у гончих перед охотой. Они дождались часа, "имеют право" схватить за горло и грызть, и злобствовать, терять последние капли человеческого достоинства при сведении счетов, ими накопленных для вас. Каких? Чего вы им должны? Ну, куда вам спешить, узнаете... Оно, собрание, с первыми словами становится похожим на суд, а не на сходку людей, объятых общим делом. И вы сразу вспоминаете грибоедовское, вечное: - "А судьи кто? За древностию лет..."
   В углу сидит какой-то старик в возрасте за семьдесят, вы его видите в первый раз. И потому, что собрались наикультурнейшие, ни вас ему, ни вам его не представили. Собрание названо областным, значит, он приехал из какого-то дальнего района. А значит, написанное вами не читал никогда, что и подтвердится в ходе собрания, ведь в районы изданные за последние семь-восемь лет книги не поступают. Вы, не зная, что он написал вообще, какова философия его творчества и темы каковы, не представляете, что он способен понимать в ваших произведениях. Может и способен. Но любой творческий человек имеет право знать, а что сотворил тот, кто берётся говорить о творчестве? Здесь же он, книг ваших не читавший, вам известный только своим внешним видом и всё, дела, как говорят в судах, не изучивший, "имеет право" решать вашу судьбу, вмешиваться в вашу личную жизнь - творчество в стороне от неё не бывает, - и "принимать в писатели." Он будет голосовать, как ему на ухо скажет местный начальник, потому что люди из деревень привыкли мнения своего не иметь.
   Вошёл и сел на стул, со всеми поздоровавшись, - о, наконец-то, - человек вежливый, самостоятельный, независимый, получивший удостоверение писателя не от них. Книги он издаёт за собственные деньги и для многих - чужак.
   Вы смотрите на способного говорить: - "Михаил Булгаков назывался писателем и я по удостоверению писатель. По удостоверению я называюсь писатель, как Михаил Булгаков." Далее рассказывать не надо, его круговую фразу можно слушать в продолжении полдня. Ну что он не написал ни одного произведения на уровне даже близко к Булгакову, итак понятно, вся страна знала бы его.
   Вдруг вы вспоминаете: на крыльце этого дома под вывеской "Союз писателей не так давно стоял дипломат, советник по культуре одного из посольств, и с ним местный учёный. Что написали эти писатели? - спросил дипломат. А то, что никто не читает, - ответил учёный. И, говорят, в каждой шутке есть доля истины. Среди собравшихся нет ни одного, известного на всю страну. Хотя сидят и люди, чьи произведения под любыми предлогами не печатали и стараются не печатать. А иных даже в городе просто по фамилиям и в лица не знают. После невозможности продать их книги при власти коммунистов, финансировавших тогда писателей, списывались в макулатуру.
   Да шут с ними. Отвлечёмся от кривой трещины на стене, не станем пугаться - сейчас потолок провисший обрушится. Посмотрим, кто сидит следующий.
   Вы видите человека, автора пары брошюрок. Ему нравится изуродованные недотумканым произношением слова возводить в общерусскую нормативную лексику, доказывать, например, что слово "бугор" правильно должно произноситься и писаться словом "взбугор", и что название деревни "Нижние пердуны" не может вызывать брезгливости потому, что оно "народно". Он так и пишет брошюрки, вот это да... В Париже бы ему печататься, принимали бы за современного футуриста. Какое у него образование и воспитание, ни по поведению то коричневому то жёлтому, ни по беседе с ним не понять. Такие природно злы на всех впереди себя, и на всех рядом с собой, они обгонять не способны, В спорте, где всё виднее, у таких обычно сдают нервы и они начинают хватать за майки, за руки до кого достанут.
   Присутствует поэтесса. Вы знаете её стихи, лёгкие, лирические. Написание, а не "сделанные". Ни одной подхалимской строчки в сторону любой власти, что коммунистической, что ельцинисткой. Над её стихами здесь издевались, она чувствовала себя облитой помоями, после того как подала заявление для приёма в Союз писателей. Тогда она быстро убедилась, на месте союза находится обыкновенный волчатник. Унизив, наиздевавшись, снизошли до выдачи ей удостоверения, то ли со второго, то ли с третьего раза.
   Сидит числящая себя в поэтессах. Стихи - безвзлётные "кровь-любовь", рифмованные километры постоянной посетительницы литературных курсов для начинающих. В самый разворот перестройки в город неожиданно приехал потомственный дворянин, из-за границы приехал посмотреть на современную Россию, - сын последнего перед семнадцатым годом боевого капитана Небольсина, командовавшего до издевательств над ним революционных матросов крейсером "Аврора". Дворянин встречался с "разными слоями общества", попросил показать ему современную творческую интеллигенцию. Вот тогда встала на встрече с дворянином культурнейшим эта самая и без стыда, чести не имея прямо на людях попросила доллары на очередную книжку своих очередных километров стихов. Небольсин ответил как дворянин, - в России интеллигенция должна оставаться примером для всех остальных и не попрошайничать, что стыдно. Человек без чести и достоинства и сегодня способен оставаться примером для народа местного, народу через километры рифмованные объясняя, как правильно жить?
   Хихикает пробовавший стать и учёным, и каким-то образом добывший себе удостоверение писателя. Вы читаете много, но написанное им вами нигде не виделось, в продаже. Вы помните, в самое трудное время бешеной инфляции вы сидели и дописывали роман. Против ваших окон директорствовала его жена, на дурные деньги разбогатевших на периоде большого воровства-приватизации устроив какой-то пансионат для детей. Он ходил туда каждый день, в обед. Вы думали, что-то там преподаёт детишкам разбогатевших на воровстве. И скоро для вас уточнили: он ходит туда обедать. Как в романе о дюжине стульев, "капусту хряпать". Но одновременно морочит студентам института головы, уча их быть в жизни честными, достойными уважения. Вам уточнили и такое; в одном из домов уважаемых он заявил хозяину после выпитой рюмки водки: - "я - самый первый, самый великий учёный нашего города". Хозяин выгнал его тут же. Что хихикающий, вертящейся на стуле понимает в художественной литературе - вам неизвестно и нельзя узнать при всём желании.
   Скромная поэтесса. Она из семьи, хранящей настоящую культуру уже во втором поколении. Здесь она чужеродна, а вынуждена приходить на собрания да потому только, что второго общества литературного в городе нет. Как уничтожили коммунисты все свободные, параллельные общества по интересам, так ситуация сохраняется при губернаторе, и может быть из расчёта: одной конторой всегда командовать проще. Зависимой материально. Налево скомандовал - они туда, направо - они сюда. Ну, некуда отсюда нормальным, достойным иного к себе отношения культурным людям...
   Как мало приходится отмечать хорошего в жизни реальной, как редко оно, если не врёте себе и другим. Ничего, гальки в природе всегда кучи и кучи, а золота - капельки...
   На вас поглядывает тихоня, непостижимым образом и неизвестно когда заимевший удостоверение писателя. Во времена крутые он никогда ничего не требовал, и - пролез. Стихи его невозможно запомнить наизусть потому, что этого никогда не захочется, как и во второй раз перечитать их. Вы не смеете верить человеку, пошедшему на преступление против самого себя. На то преступление, что по вере христианской не прощается. Да ведь что такое христианство он не знает, дальше телевизионно-поверхностного, когда комментаторы разжёвывают смысл проводимой службы а сбоку живыми подсвечниками торчат вчерашние коммунисты-обкомовцы со свечками не в той руке.
   Заранее осчастливленным выглядит постаревший над морем написанной бумаги. У него странная манера "работать": сначала женится, в очередной раз разводится, в очередной раз самым гадким образом описывает очередную жену и веек её родственников, и в очередной раз бывшая очередная жена и бывшие очередные родственники ищут его с желанием "за всё набить морду". По утрам ему нравится выходить из квартиры и подробно учить дворника, приводя примеры из своей практики, как правильно убирать снег. Ответное посылание его матом не смущает. Лет несколько назад местные старцы почему-то придумали его через профанированные "выборы" назначить начальником писателей. За два месяца он так испоганился окончательно в отношениях со всеми - старцы его выгнали. За десять последних лет он не смог напечатать ни одной книги, поучая весь мир, "как надо и положено писать правильно", и, радуясь возможности отомстить вам сегодня голосованием против вас, так и не догадался, в какую дыру напраслины улетело время его жизни и насколько был прав дворник, посылавший его по известному направлению...
   Сидящий рядом с вами дома читает Библию, умеет думать, рассказывает вам потихоньку: до чего же гнусная сегодня жизнь! Удостоверение писателя не даёт возможности зарабатывать на пропитание писательской деятельностью, книги не издаются, постоянно чувствуется своя ненужность обществу в качестве писателя. На содержание семьи он зарабатывает работой на стройке, а когда-то образ жизни писателя ему представлялся иначе, - материальная обеспеченность, творческие дачи, торжественные встречи с читателями, премии, поездки по стране...
   Вы вспоминаете о монахе, в средние века попавшем в самую середину католической верхушки, узнавшим всю подноготную и честно посмотревшим через свою рукопись на конкретную действительность. Поменьше бы розовых мечтаний в юности, побольше бы истинного вместо болотного застоя на месте работы размыслительной, - а где она? - и пустого трёпа "о творческих задачах"...
   Здесь, в полуразвалившейся конторе?
   Это вы читаете и на лице следующего человека, самостоятельно привыкшего думать, самостоятельно писать, самостоятельно, без унижений под прогнившим потолком получившим удостоверение писателя, и здесь появляющегося по самой крайней необходимости, а не из надежд повстречаться с "собратьями по перу".
   Торопится, торопится, пишет на листочках своё "выступление" отчего-то возомнившая себя "выдающейся всея Руси." Вам её жаль, просто по-человечески жаль. Когда-то вы старались помогать таким даже добрым словом. Горе в детстве, полуобразование до конца подзатянувшейся юности, дальняя деревня в десяток старых домов и мечта о светлом: "а вот я вырасту, а вот я стану, и все скажут, - надо же, да ведь это наша, а? а глядите, великая стала, а мы думали..." Нет, ну конечно, мечтать о светлом, мечтать о великом в жизни и даже о величии личном - да пожалуйста, не запрещено, - зачем же правду заменять ложью, зачем же пытаться Сергея Есенина повторить с примесью Николая Рубцова, или кого-то, выросшего в суровой и грубой деревне? Вы и сами вырастали не в городе и знаете, что почём, но и помните, вы, - повторы, копирование в литературе смешны и напрасны. Как и в живописи. Делать-то надо себя... А это делание... Там получилось вовремя улыбнуться потребному человеку, имеющему краюшку власти, тут поддакнуть, с тем выпить водки, при коммунистах через газетку районную поучать молодёжь верному пути привлечением к обкомовской пропаганде, при свале коммунистов на сторону перескочить в борцы с ними, в газетке печатать в качестве криминала на обком бывший какую-то чепуху, жить и бояться посмотреть на балкон квартиры начальника, на той конференции чужое присвоить себе, попробовать затолкаться в "обойму имён", даже выступить в престижном зале и долго гордиться не творчеством своим, а что там присутствовала семья самого Ельцина, побегать безработной, "сориентироваться", на очередных выборах написать о губернаторе, желающем остаться в своём кабинете, - на него старушки молятся, портреты его держат вместо икон, он "отец народов," - так прежде называли только Сталина, в официальной печати, - его не в губернаторы, а в президенты всей России выбирать надо. Нормально, быть везде своей. Как это называется - в прошлом веке написано у Вейнингера, вряд ли ей известного. Успевать во все кабинеты чиновников, и до "созревшего" возраста спрашивать, как "работать над стихами".
   В беседе на улице города вам сказали: - "Выскочки из деревень почему-то по-особому жадные и жестокие, от них коварством за квартал несёт. Не все из них, само собой, такие, да часто среди них попадается одно и то же". Но и у вас детство не в городе было...
   Вы помните уникальный разговор подобной переселенки. После вопросов о зарплате писателя, получения квартиры, путёвок в санатории она изрекла: "Нет, мне не подходит. В писатели идти не согласна."
   В художественную литературу зовут не зарплаты...
   Вы сидите и думаете: а всё-таки напрасно у Василия Шукшина просматривается в рассказах обида на город, напрасно он то и дело пробовал неизвестно кому доказать, что город глупее деревни. Не по устройству населённого пункта надо было судить ему. Только по людям. Люда и в деревне, и в городе - "всякой твари по паре".
   За деревенской переселенкой сидит кто-то, неизвестный вам. Обычаи "тутошние" вы уже знаете, по-хамски не познакомили, а кто там - время покажет.
   Временщик-председатель с бутылкой водки на полу вам уже известен, далее сидит "то берёзка, то рябинка, куст ракиты над рекой", наполнивший вариациями этой темы пятнадцать сборников стихов. Для признания за своего не забывший вставить в строку портянку или какую-нибудь баралужину, и самостийно объявивший себя Мастером. Люди не объявляют, так хоть сам себя, запрещено разве? Может быть, присмотревшись внимательно к "творчеству" таких, учёные догадались о возможности, о самой идеи клонирования.
   Вы однажды листали удивительную книгу, сборник адресов и телефонов Членов Союза писателей СССР. Весом книга килограммов на полтора. В ней "то берёзок, то рябинок" числилось несколько тысяч. Так они и проехали через жизнь "творческую", все свои года "бесценные" проведя на окраине литературной. Они гордились удостоверениями писателей, количеством книг, и никогда не трогали тему опасную: смысл наделанного ими. Надо было вверх стремиться, в творчестве, а они топали всё время вдоль по горизонту, помня "золотое" правило: не выставляться. Молчать, где крикнуть пора. Читать решения коммунистических съездов и "выполнять решения в области литературы". А на их веку работал Владимир Высоцкий, и эти как раз говорили в спину ему: конъюнктурщик, рвётся к популярности в народе, всё равно в Союз писателей не примем. Кто знает их и кто знает Высоцкого? Тут понятно...
   Первый закон местной подлости - гадкое делать чужими руками. Самому можно и присутствовать, но лучше всего молчать, заранее устроив и мнения, и выступления. Это вы знаете. Это вы понимаете, разглядывая персонаж реликтовый, усидевший здесь после выполнения постановлений райкомов и обкомов, ельцинских правительств, оставшийся в начальниках и тогда, когда от каждого мало-мальски начальника потребовалось умение работать в новых, рыночных условиях. Рыночные условия начались им с того, что писательские деньги, сам не понимая рынка, дал в частные руки, писателям наобещав горы книг и масла. И кабинет в частные руки, и телефон, и возможность работать частной фирме торговой под писательской крышей. Через время выяснилось, - писатели сами по себе, а фирма частная сама по себе.
   Ходил по судам, искал защиты у чиновников, по обкомовским привычкам. От того защиты, что сам в частную фирму всё передал для её успешной работы, - от собственной глупости. Высудил позор и насмешки над собой. Ничего, объявил, на ошибках учатся. И для устойчивости дальнейшей личной вспомнил многолетний проверенный закон: к начальству как можно ближе с вопросом железобетонным, - "чего изволите?" Прославлений? Всегда готов, при всякой возможности. "Под мудрым, я бы сказал, всеми нами уважаемом..." Хорошо хоть помнит, что Брежнев умер, а то ведь слова всё те же, автоматически можно ляпнуть его фамилию вместо губернаторской...
   Пожилой его ровесник как-то скривился и произнёс: "да разве он писатель? Он... он бочонки мёда в Ленинград отвозил, медвежатину, чтобы в журнале его напечатали, он рыбин таскал метровых по городам и не знал, как можно напечататься только из-за того, что написанное - хорошая литература. Помню, приехали мы на писательское совещание в одну республику, знакомимся с тамошними писателями, волнение общее, и он бегает, просит, дайте мне верёвки метров двадцать, редкие ваши продукты для москвичей надо запаковать и до Москвы мне отвезти. Да, верёвки метров двадцать... Он начинал журналистом, обкомовцев прославлял. Газетную статейку называл рассказом, газетный очерк называл романом... Пьесу как-то упросил обкомовцев поставить в театре здешнем, позвал на премьеру. Я пришёл. Стоит на сцене актёр в роли старика, в кальсонах, снял штаны и трясёт ими, а мне противно. Он безумно завидует мне потому, что моя фамилия давно занесена во всесоюзную писательскую энциклопедию, а его там нет".
   Вообще это для вас психологическая загадка: почему так много всяких и разных, не имеющих соответствующих способностей, хотят числиться писателями? Этот из журналистов выцарапывался, и депутаты хотят Думы государственной, и художники, и президенты, и певички, и пропасть всякой шушеры, - при всех их званиях, деньгах, мерседесах, квартирах в Испании и у себя в стране... Не понятно. Вроде они убеждены в своей значительности и что себя обессмертили... Для психологов природных, но не наученных работать психологами, океан для фундаментального исследования.
   Вы вспоминаете недавно прочитанное: - "Я излагаю свои взгляды простыми словами, говорю о вещах, понятных всем: Любовь, Искренность, Открытость. Не надо русскому человеку, живя на своей земле, среди своего народа, стыдиться быть хорошим. Современное общество приучает нас скрывать в себе хорошие стороны".
   Да, современное общество состоит и из прошлого... Как коммунисты когда-то преподавали - "проклятое наследие прошлого". Ладно, не станем выражаться их диким, иногда, языком.
   Многие из сидящих в полуразвалюхе любят порассуждать, почему евреи, если хотя бы один из них попадёт на хорошее место, быстро помогают и остальным евреям хорошо устроиться. А кто им мешает помогать русским? Ругают евреев за это, за взаимопомощь. И никогда не признаются себе в том, почему вот им, русским, выпячивающим свои "корни тутошние", нравится устраивать гадости русским же. Глядя на таких быстро понимаешь, как братья смогли убить князей Бориса и Глеба, как в тридцать седьмом году бегали подобные с удостоверениями писателей помогать отправлять в лагеря и на расстрелы тех, до уровня творческих возможностей кого подняться не могли по своей скудности природной. Дело не в Сталине, дело в каждом индивидуальном человеке. Ничто никуда не девается само по себе из людей, поганым протягивается через века, а хорошее нажить в образе действий человека...
   Вы в ресторане Центрального дома Литераторов, в Москве, сказали хорошему писателю, хорошему русскому человеку хорошие слова. "Эх вы... знали бы, в каком поганом месте говорите прекрасные слова"... "Что же делать? Я не знаю, где увидимся вновь, и когда..."
   Вернёмся в хибару, работающую, как объявлено на дверях, "в аварийном режиме". Чего стоит эта организация, не способная добиться для себя культурного помещения? Потолок ещё не рухнул, и то хорошо.
   Почему здесь ни одной фамилии? А незачем прославлять по принципу "меня лошадь ударила оглоблей и написано с фамилией на всю Россию". Чем меньше называть, тем скорее они растворятся где и находятся, - в неизвестности. А то и в провинции иные уверились: скандал - это тоже известность и популярность, не видя в основе ложь...
   Пока вы рассматриваете окружение и анализируете, о чём эти собравшиеся по содержанию своему, идёт обсуждение дел человека, которому вы много помогали. Они знают, человек работает в редчайшем литературном жанре, знают о широкой популярности и книг, и личности автора в городе, соседних провинциальных городах, - крутят и вертят, старательно выискивая "весомые причины для отказа". Явных причин нет, по Уставу этой организации автор давно должен иметь удостоверение писателя, а этим прокурорам всё поперёк. Их злит, что вы помогали автору издавать книги, их злит популярность книг автора и личная популярность его. Не высказывая вслух ни одной причины для отказа, отвечая на речи рекомендовавших чем-то мыльным, невразумительным, те, неизвестные в городе как авторы, знают: тайное голосование замечательно удобно для их отмщения чужому успеху. Да что же тайного? Без голосования всё настрочено глазами на лицах, вы видите их намерения, можете почти без ошибки сказать, кто будет за и кто против, и надеетесь только на остатки порядочности, но и себе говорите: не надо обманываться. Они при их власти, либо при власти соответствующей не то что принять куда-то, - уже новые Соловки организовали бы. Только из-за личной злобы и ненависти.
   И вспоминаете анекдот о лётчике, советском, попавшем к людоедам. "У вас партком есть? У вас профком есть? Кто же вас людей жрать научил?"
   Голосование откладывается на потом. Поливаловка начинается в вашу сторону. Временщик-председатель с удовольствием извещает стаю, - "мы все понимаем, как переживает подавший заявление." Откуда он взял глупость, вам и ясно и неясно, вы думаете о серьёзном. Вы из своего сельского детства хорошо помните, - какой бы навоз не плавал по речке, со временем обязательно растворится.
   Вы кратко говорите о себе простейшую суть: сами сделали свою жизнь. Они - в молчании. Как стая, вертящаяся вокруг оленя и готовая напасть. Им надо, чтобы кто-то накинулся первым, тогда в суете у них получится, - рассчитывают, - остаться не замеченным. Вдруг вы снова станете директором издательства? Как им тогда?..
   На вопрос вы отвечаете, при финансовом обеспечении можете издать сразу трёхтомник, своих произведений, не считая прежде изданного в России и за границей.
   Молчание. Они надеялись - вы давно ничего не пишете.
   Не умеющие правильно креститься предъявляют обвинение: почему вы в своих произведениях служителей церкви называете попами, чем их оскорбляете и "христианство полностью". Потому что А.Пушкин называл их попами в произведениях, потому что вы видите слово литературным и оскорбительным оно никогда не было. Для них такое означает вашу виновность. Вам смешно, но надо посмотреть, чем закончится.
   Независимый от них говорит, - надо было ещё десять лет назад вам выдать удостоверение писателя а сейчас пора прекратить глупости. Говорит о вас как о начитанном, интеллектуальном человеке, "и если кто-то не понимает в его произведениях, так тут не вина автора".
   Вам находят новую вину и приглашают отречься от одного из ваших произведений. Тут вообще смешно, и вы вежливо им объясняете, что не затем произведения создаются, чтобы от них отказываться. Стая галдит. Пахнет инквизицией и собиранием хвороста для костра, пахнет той самой обкомовской цензурой, а вслух произносятся прямые указания - словно Жданов возродился, - как и о чём нужно писать книги. Забавно. Вы отлетаете в... лет сорок назад или шестьдесят, где там товарищи Ягода и Ежов? А всезнающий секретарь обкома где?
   Жалко, конечно. До конца века месяц остался, и как они будут жить в веке двадцать первом? Со Ждановым в башке и правилами наивнейшего литобъединения в кобуре? Бедные, им и стрелять-то нечем. Они никто и ничто в смысле власти. При коммунистах они имели возможность влиять через эту организацию на получение квартир, давали или запрещали зарабатывать деньги, делили между собой и кучами родственников путёвки в дома отдыха на черноморском или балтийском берегах - сейчас они в плане власти нищета. Могли изгадить жизнь любому молодому автору. Сейчас они могут только выдать удостоверение писателя. Ничего больше. Писать запретить - никак. Печатать запретить - никак. В лагерь сослать - никак. В ссылку отправить - никак, А ничего не поняли, а ведут себя - устроителями Голгофы, не ниже. Видите, и поверить сложно.
   Начинает говорить местный министр культуры. Он объясняет им: книги автора, которому издаваться помогали вы, на самом деле широко популярны и вопросов к автору не должно быть кроме одного, - когда издадутся его следующие книги. Касательно вас в чём-то он, министр местного правительства, и с вами бывает не согласен, но факты говорят сами за себя. Ваши книги люди читают и знают. К вам приезжают иностранные писатели, иностранные театральные режиссёры театров, скульпторы, журналисты из Лондона. Вам при всякой встрече прилюдно желает успехов в творчестве Народный артист СССР такой-то, служащий в Большом театре, вы можете легко позвонить академику, композитору Евгению Доге. Вас знают космонавты, бывавшие у вас дома в гостях. Вы обедали на торжественном обеде за одним столом с Патриархом всея Руси Алексием вторым. Вы единственный в городе и области автор, интересный для зарубежных читателей, ваши произведения переведены и опубликованы в других странах. "Поверьте мне, - заканчивает он, - за границей муру печатать не будут и названые мною люди на дураков время не тратят".
   "Я сейчас докажу, за границей печатают всякую дрянь", - слышите вы злой шепот то ли одной ногой, то ли головой единственной оставшейся в деревне.
   Вы озабочены: беда не в том, что не примут, а в том, что делать вам среди стаи нечего. Если примут. Вы в стае не будете никогда. Брезгуете. Не желаете уподобляться. Вы помните беседу с сыном капитана Небольсина... О чести и достоинстве.
   "Не видите что ли, перед вами современный Гоголь сидит? Иностранные писатели его через газету так ещё десять лет назад назвали, кончайте эту бодягу и давайте принимать", - требует независимый.
   Лица иных каменеют, будто им сейчас входить в распахнутые двери и стрелять в живого человека. Злобой каменеют, омерзительное иначе не сделать.
   Замечаете, - местный министр культуры в белой рубашке, при галстуке и в отглаженных брюках. Как всегда.
   Стая вертится в молчании. У вас есть время и желание, и вы думаете: рядом сидит писатель, стыдно для любой европейской страны зарабатывающий на стройке 1200 рублей и проклинающий такую жизнь. День носить доски, приколачивать полы и вечером в те же руки - пишущую машинку? Физически не получится. Старый начальник писателей, вместо того чтобы заниматься устройством материальной жизни других, на днях: устроил себе лично подарок от местного правительства, - тридцать семь тысяч рублей, плюс льготы по квартплате, плюс бесплатный проезд на городском транспорте, плюс пышные похороны за счёт налогоплательщиков, то есть за счёт народа. Остальным он об этом не говорит. А вы - знаете.
   Вы хорошо знаете и другое: ненависть, злоба и зависть не могут быть базой для объективного решения. И не переживаете, потому что заранее понимали, в какой улей влетаете.
   В вашем доме в праздники собираются актёры театров, дирижёры оркестров, певцы, художники, - при знакомствам, если новый гость зайдёт, в перечислениях почётных знаний запутаться можно. Для вас потребность, - творческие люди...
   У них, этих из стаи - нет.
   Вас на улице остановил человек и сказал спасибо за всё, что вами опубликовано. Прежде чем назвать вашу фамилию и имя, обычно говорят кратко, о вас, - писатель. Народу ведь не нужно удостоверение, писателей народ определяет по книгам.
   Этих в городе не знают.
   О вас говорят - последнее отдаст. 0 них - последнее отберут и между собой при дележе разгрызутся.
   Вы издали книги разных авторов. Они - старались ой как годами, чтобы ни у кого рядом не было напечатано ни строчки. От власти коммунистов ими усвоено правило: всех рядом затоптать и торчать одиноким деревом, тогда будешь "как бы самым значительным".
   Потому, что вы годами работали, а не попрошайничали, спонсоры обеспечивали вашу издательскую работу. Ваши книги находятся у известных в России писателей и политиков, у художников, генералов, навсегда вписанных в историю страны, - у строителей и музыкантов, крестьян, иностранных дипломатов, русских потомственных эмигрантов, у иностранных писателей, здешних сантехников и разнорабочих. Вы не чванитесь разделением людей на звания и чины. Об этом говорят защищающие вас среди этих. Но это-то стае и не нравится. Вы не унижались, а сидели с сыном капитана "Авроры" и с дворянином один на один беседовали о настоящей, не отцензуренной истории русского дворянства. И вспомнили, почему-то на всех фотографиях, где вы рядом с иностранцами, где-то сбоку всегда вон тот хмырёк, прижавшийся в уголке. Поняли? Ну и хорошо. Пригодится на дальнейшее.
   Вы с двадцати лет дружили с профессором, под конвоем привезенным из эмиграции и посаженым в лагерь, а потом находившимся в том городе на положении жителя с запретом на выезд за черту города, - он много лет дружил с Рерихом отцов, читал вам письма Рериха, читал вам по памяти стихи запретного тогда Саши Чёрного и рассказывал о личных встречах с поэтами теми, дореволюционными, серебряного века.
   Эти, из стаи, до сих пор у кого-нибудь из чиновников спрашивают, можно ли подойти к иностранцу и о чём говорить разрешается. Не знающие свободы рассчитывают сочинить настоящее? Так не бывает.
   Вы на просёлочной дороге можете сесть в машину к дважды Герою Советского Союза и поехать на рыбалку, с ним.
   Стаю туда не пускают.
   Вы четыре часа подряд говорите с послом одной из стран и он не торопится отпустить вас, продлевает и продлевает время, отказываясь от встреч иных.
   В таких штанах, не знавших утюга, посольская охрана не пропускает.
   И что, вам унижаться? Вы слышите, уже намёки начались, что дважды, трижды, до пяти раз можно подавать заявление и хлебать вот эту бодягу? Вам - унижаться?
   Зачем?
   ..Любимый вопрос Льва Николаевича Толстого из "Войны и мира", завет писателя подлинного...
   Вы и прежде не просили. Вам приносили и дарили редкие произведения искусства. По уважению. Попрошайничество - для стаи, они сами давно показали свои кружева.
   За прошедшие десять лет, когда сюда и не заходили "узнавать, о чём писать разрешается", вы обошли их по дальнему кругу, подальше, подальше от них. Ведь вы самостоятельны. Сидите и размышляете, кого из присутствующих - достойных, надо будет забрать с собой, сообщниками в дальнейшие хорошие дела.
   Вот почему "Горе от ума" в России вечно и переписывается всякий новый век на материале современном"
   Стая вертится, а вы спокойны. Вам известна их привычка, стаей на одного. В основе её подлая выгода: тебя затопчем, а себе что-то ухватим. Что - они сами скажут попозже. А вы здесь не для продления свинства, а затем, чтобы из реальной действительности набраться материала и вот это написать, и определить, как быть дальше на поле провинциальной литературы.
   Среди скучной пародии на... сравнить-то с чем сразу не поймёшь, то ли с Ватерлоо, то ли с лагерным сходняком прислужников начальства где-то в энкэвэдэшном Ивделе, - вы ожидаете последний "накат", как тут выражаются на жаргоне, самом современном, бандитского происхождения. И почему жаргон никогда не берёт начало от Лермонтова, Брюсова, Тютчева? Тоже проблема... "Вы ожидаете последнюю атаку", - как правильно писали и пишут в хорошей русской литературе.
   "Тут какой-то предварительный сговор", - заявляет порядочный человек. Его тут же глушат многоголосьем стаи.
   Атака начинается тем, что после министра культуры обращение на "вы" и по имени и отчеству исчезает, вылетает хамское "ты" - от тех, с кем на "ты" общаться вы никогда не договаривались. Да, видимо тут не только само здание в качаниях и глубоких трещинах, в режиме развальном, а вы ищете красоты, архитектурной, в том числе...
   У вас есть время, и вы размышляете об оркестровых аранжировках и концертах армянского дирижёра Константина Орбеляна. На его работу было смотреть, красоту его дел видеть - не то что...
   "Извините, а вы кто?" - прерываете незнакомца, долбящего и переливающего с правого края рта на левый его край о каких-то "концепциях". Тот смотрит на вас так, словно неожиданно получил оскорбление. "Вы кто?" - говорите во второй раз, чтобы до него дошло. - "Вас здесь никому не представили". Стая ошарашивается, но понимает: вынуждена, что и у хамства должны быть какие-то пределы. Председатель представляет желающего выступлением изъявить преданность местному начальнику. Оказывается, он пару месяцев назад приехал в город из другой области, оказывается, филфак закончил там, в институте московском литературном, где-то в провинции иной покрутился в качестве критика - а, ну, тут всё ясно. Расул Гамзатов ещё сорок лет назад рассказывал в книге своей, как в литинституте иного принимали на первый курс поэтом, третий курс он уже проходил прозаиком, институт по неумению всестороннему и по жалости преподавателей заканчивал критиком. Вам ясно, ничего из опубликованного вами в книгах он не читал, ссылки на тексты нет ни одной, собачке потребно постоять на задних лапах перед хозяином и всей стаей сразу, сойти здесь за своего, среди них, и он сливает из крана словоблудия "концепции, жёсткие конструкции, виртуальные восприятия." Вам можно продолжать думать об оркестре под управлением Константина Орбеляна и песни из его репертуара с красивым названием по имени девушки: Аревик.
   Тут "подхватывает знамя борьбы" недотянутая внутренней культур до нормы средней: это ещё одна Землячка, готовая вас уничтожить как та Землячка, прежняя, расстреливала дворянских офицеров в Крыму только за невозможность достижения уровня их, образа их жизни.
   Вы живой человек, вам становится очень тяжело. Вы неожиданно вспомнили, как стояли рядом с композитором Микаэлом Таривердиевым, как лет двадцать подряд нравилась вам его музыка и нравится, и через месяц заканчивается двадцатый век, а Таривердиев похоронен в Москве и ничего больше не сможет написать, - такой редкий по одарённости природной композитор...
   Личное - личным, можно вздохнуть поглубже, успокоиться, и вернуться сюда, посмотреть в подзорную трубу на происходящее.
   Хамское "ты" летит во все углы и стены. "Ты не грамотный автор! И, к удивлению даже стаи, доказательством приводятся типографские опечатки из твоей книги. "Ты написал вредные очерки о нашем губернаторе, любимом всем народом области, на тебя за каждый очерк надо подавать в суд и я с помощью его помощников в суд подам!"
   Господи, ну откуда холую знать что такое свобода слова? Бесстрашие и личное достоинство? Что такое "служить бы рад - прислуживаться тошно," высказанное великим Грибоедовым? И благодарность бессильных за правду, написанную тобой, когда не в кабинете, а на улице те же чиновники губернаторские, люди насквозь зависимые, говорят: спасибо, вы один правду написали да на всю Россию сразу, а местные газетки только подхалимничать к нему способны".
   Господи, вразуми скудоумие проявленное...
   "Ты ни одного хорошего слова не написал о коммунистах брежневского периода! Я сама была коммунисткой! Мы совершили достаточно много славных дел! Ты занимаешься очернительством!"
   О, фраза как раз из брежневского лексикона, долго же она помнит выученное с пионерским салютом. Мама родная, какой в этой хибаре год? А историю коммунистов в России с ней обсуждать - она была и с ними, и с либералами, и с демократами, так о чём с такой разговаривать? Как они предавали СССР?
   "Ты что написал и издал, мог сделать только переделанный из бродячей собаки булгаковский Шариков!"
   Вы требуете перестать заниматься оскорблением.
   "Я не оскорбляю! Я требую признать, только Шариков мог сочинить такие книги!"
   Вы вынуждены напомнить, что по юридическим нормам понимается оскорблением и что называется бытовым хамством. Стая напряжена. Председатель мечется глазами, до чего-то догадывается и просит прекратить оскорбления, продолжающие лететь в вашу сторону. Как и вы, может быть и он уже понимает, здесь начинается история, интересная для районного суда. Тысяч сорок можно писать в заявлении о взыскании за причинение морального ущерба, сделанного в предельно хамской форме при многих свидетелях,
   "У тебя новая квартира хорошая, а мы!.. Ты жене новую шубу купил, а мы!"
   Думаете, фразы услышаны в автобусе? В рюмочной среди пьяных баб и мужиков? Да нет, так имеющие удостоверения писателей "беседуют." Только причём рядом с ними художественная литература? Блок, пишут в воспоминаниях, "не говорил о погоде..."
   Достойный человек опять напоминает, происходящее слишком похоже на тайный предварительный сговор. Стая опять не даёт ему говорить, и тыкать, вроде последним, - вам всё пошлостью своей уже надоело, - начинает временщик-председатель. Бутылка водки стоит на полу рядом с его креслом, недолго им, кто жаждет похмелиться здесь, ждать осталось. Его слова - выступление копированного Вышинского, причём он и обвинитель, и прокурор, всё в одном кресле. "Ты о нашей замечательной писательской организации на всю Россию написал... не знаю, где слова найти. Я как узнал, что ты подал заявление сюда, где я..."
   Получается - эта контора его личное владение и вы даже подачей заявления обидели его, словно в заявлении потребовали выселиться из личной квартиры и ключи передать вам. Красиво...
   Вы понимаете, на все хамские "ты" лучше не отвечать ни словом, пускай до конца показывают себя. И помните, устроивший это паршивое кино-вино начальник помалкивает в сторонке, чтобы иметь возможность свалить происшедшее на "мнение коллектива, против которого я бессилен." А чего бы не говорил ты-тыкаюший - куда деть то, что он счастливо пристроился пресс-украшателем губернатора, а после вашем очерке о губернаторе, взорвавшим ситуацию в области в самые выборы-перевыборы, губернатор потребовал от него написать о себе, любимом и выдающимся, намного лучше вас, но в результате из пресс-лакировщиков он вылетел, и большая зарплата, казённая "Волга" за счёт народа-налогоплательщика, вынужденное уважение среди чиновников и почитание близости его к "самому" - кошмар, как много улетело в сторону и навсегда. Мстить осталось, чего вы с любопытством и наблюдаете.
   Стая радуется. Стая и сообразить не способна, - вам, независимому, она ни для чего. Писатели, известные в России, давно сказали вам, - потребуется, и выдадут удостоверение. Этим осталось поиграть во власть минут семь-восемь, и они старательно показывают людям нормальным, быть вынужденных среди них пока, свои действия в случае прихода к власти здесь, в полуразвалюхе.
   `Ты-тыканье" переносится на следующею персону, и со словами "она нам тут много раз столы накрывала" в пять минут персона узнаёт, - ей удостоверение выдадут. Да, вот так. Чтобы получить признание среди этой стаи провинциальной - надо несколько раз накрывать столы и поить их водкой. Пора и подумать, какое отношение поение водкой имеет к литературе и какое отношение к литературе художественной имеют эти, стаевые в штанах измятых.
   Самое смешное, оказывается, они чего-то ждут. Они ждут слов унижения от вас, и от человека, с честной вашей помощью ставшим тем, кем мечтал. Умолять их будете вы, - ждут.
   Вы молча уходите, поставив такую точку.
   Бутылка водки переставляется с пола на стол, добавляются новые бутылки, начинается "переход ко второму вопросу" с попытками узнать, вернётесь ли вы с бутылками водки для них. Временно пребывающий среди них человек достойный спрашивает: "вы что тут полное свинство устроили? Они нам большую пользу могли бы принести, а вы издеваетесь, врёте себе, оскорбляете".
   "Как можно их принимать сюда? - удивляется трусливый кардинал-тихушник. - Заставят что-нибудь новое делать и кресло начальника к ним перейдёт, кому перемены нужны"?
   Приехали. Остаётся сказать: много лет зная писателей разных городов России, я намерено не называю города данного действия. Оно вероятно, оно много раз происходило в любой провинции, где в начальниках какой-нибудь Пышкин-Шишкин, - он вечный попрошайка, унижающийся по кабинетам чиновников и отгадывающий, кому услужить нынче, он вечный "известный" неизвестный не знаю на самом деле кто, по удостоверению числящийся в писателях, а по книгам своим - забыть старается, что ему люди в лицо говорят. Ведь в литературе художественной нетрудно определись суть неписаного, когда в голове читателя библиотека прочитанной классики русской и не интересно ему, какое удостоверение было у М.Ю.Лермонтова. Без бумажки с печатью русские читатели помнят, кто написал "Бородино".
   И, проанализировав ситуацию, остаётся ответить на несколько вопросов, касающихся непосредственно литературных дел в России.
   Русская литература так сохранится? Так, ложью, трусостью и пьянством, стягивающим взаимную зависимость?
   Там, в стае, оно и не начиналось, - творчество. Русская литература сохранится живой своей частью, как сохраняется для продолжения в природе всякое природное явление. Силой талантов. Силой независимых мыслителей. Комплекс личной значительности для русской литературы непотребен, его можно навсегда передать вечным подмастерьям, постоянно сбивающемся в стаи. Почему в природе орлы в одиночестве, а вороньё летает кучами гомонящими? Тоже можно о чём подумать...
   Люди не знают, как даже московский Кремль, выдающиеся памятники архитектуры, творчества скульптурного прикрыть от дерьма, падающего и на головы президентов и королей с неба, из этой стаи.
   Избавление от стаи в литературе известно забвением, но пришедшим не со стороны власти, а со стороны читателей. Причина забвения - ненужность.
   При чём тут власть политики сегодняшней, вчерашней?
   Сколько ни пробовали из литературы русской сделать прислужницу для вколачивания в головы народа политики правящих, в любом веке нашей истории литературы мысль русская, художественность умела становиться надмирной. Надмирность базируется на независимости размыслительной деятельности. Кто из авторов на неё был способен в прошлом и способен сегодня - знают сами читатели, сколько бы их не пытались обманывать "критики", и прочие истолкователи истории русской литературы. Вот почему после семнадцатого года не вышло "сбросить Пушкина с корабля современности", не вышло доказать попозже, что всё написанное М.Шолоховым им украдено у кого-то, как не получилось - хотя долгое время у них, сколоченных в стаю, и выходило - отобрать у русских читателей И.Бунина, С.Есенина, И.Шмелёва, Е.Замятина и многих ещё, вынужденных для сохранения чистоты русской литературы эмигрировать. Они своими жизнями теми, в чистоте, но не в предательстве, горят и для современных писателей России, себя не предающей, вечными лампадами, показывая, куда идти.
   При чём тут сегодняшнее материальное состояние России?
   Власть финансовая как бы не пробовала диктовать свои условия -способный не предавать таланта своего природного не предаст. Бог, говорят, за такое наказывает престрого. Да и по-человечески противно помимо того, что никакую новейшую модель иномарки, никакой особняк не сопоставить с точкой, поставленной в конце рукописи. Пусть сегодня невозможно рукопись напечатать, из-за отсутствия денег. Главное - чтобы она была написана, потому что литературная работа - подлинная, - на самом деле забвению не подлежит. Народ сохраняет ту же самую пушкинскую "Капитанскую дочку".
   Причём тут литература?
   Где? В той полуразломанной хибаре? В ней - ни причём, ведь литература - власть духовная, душе человеческой объясняющая происходящее в жизни. Литература никакому "коллективному хозяйству" не подчиняема и в любом веке, при всякой власти своим развитием продолжается исключительно через автора, через творческую индивидуальность личности. Если вы приехали в новый для вас город, знакомясь, называете свою фамилию, а вас спрашивают, можно ли вам руку пожать за неписаное то, прочитанное ваше произведение... Не объяснять дальше? Ну, и что же делать на поле провинциальной литературы? Дом тот расколотый от фундамента до чердака, помнить и тратить неповторим время на восстановление не восстановимого?
   Два совета на расставание, из древней и всемирно известной книги: не мечите бисер перед кем ни попадя и отделяйте зёрна созидания от мусора. С пояснением для недоумков, - автору ничего не стоит выразить советы в точном цитировании, более жёсткими, не щадящими словами.
   Течение времени бездарей не любит. Вот и всё.
   12 декабря 2000 года.
  
  
  -- АВГУСТ 1991 НА ВЯТКЕ
   Те дни были серыми, по погоде, неяркими, и дождики то начинались, то возвращался тёплый ветерок, мягкий... История и таким образом запоминается, погодой.
   После утреннего совершенно неожиданного телеизвещения о ГКЧП стало ясно, что 19 августа - день исторический. Клубились, вертелись до него времена перестройки, романтические, с надеждами на перемены в сторону хорошего, врал и пудрил мозги Горбачёв насчёт "обновлённого" Советского Союза - точка. Приехали. Не совсем понятно стало из телеизвещения, но лагерями, принудительными психушками и многим, от чего в ходе перестройки избавлялись, встало возвращаемой реальностью. А нам с детства втемяшили, что все крупные исторические свершения, революции, контрреволюции и победы позади, нашему поколению осталось без конца благодарить ветеранов и заниматься скучным, бытовым...
   От извещения ГКЧП сразу запахло военным режимом для всей страны СССР, тут и вспомнились стихи, над ними мы смеялись в перестройку:
   Товарищ, верь, пройдёт она,
   Так называемая гласность,
   И вот тогда госбезопасность
   Припомнит наши имена.
   День для припоминания, стало ясно в то утро, наступил.
   Понимая, что за городом возможны военные посты, обязательные для всех проверки, мы, сотрудники издательства, взяли личные документы и из Кирова поехали к своему начальству в соседний городок Кирово-Чепецк. По дороге обсуждали, какую ситуацию имеем. Горбачёв сумел заболтать коммунистов, и на всесоюзной партконференции они проголосовали за отмену своей руководящей роли в СССР. Они же начинали активно перекочёвывать из райкомов, обкомов в Советы депутатов трудящихся, остаться в начальниках в профсоюзах. ГКЧП работало на них, пошёл реванш. Какой-либо партии политической или силы, способной воспротивиться ГКЧП, в Кирове не существовало. А поворачивать в стойло бесконечных запретов тоже не тянуло. Надоело в своей стране оставаться в приготовленной КПСС роли трудящегося быдла.
   Военные и милицейские патрули по дорогам не стояли.
   Наш финансовый начальник в Кирово-Чепецке сидел серо-бледный, при виде нас с ним мгновенно случилась истерика: "Вы печатали антисоветчину, теперь из-за вас меня посадят на много лет!" Мы подписали нужные документы, поговорили, что брошюры об адмирале Колчаке не антисоветчина и вернулись в Киров. Что работы нормальной не будет у всех в городе, поняли по дороге. Страна зависла над поворотом истории, какая работа? Кто где завтра окажется? И много вопросов появилось без единого на то ответа.
   Не верилось. А в Москве по улицам пошли танки. Машины с солдатами. В самый центр столицы. К Кремлю, министерствам...
   Вернулись в город. В Кирове - как ничего не произошло. Трудящиеся работали на заводах, чиновники сидели по кабинетам, наверное пытались осознать случившееся. В чиновничьих зданиях висела серая тишина ожидания, в какую сторону пойдут события в Москве и кто завтра будет у них начальником, то ли вернувшийся к полной власти первый секретарь обкома КПСС, то ли... Хозяева кабинетов старались не говорить ни о чём.
   Чиновники указаний из Москвы утром 19 августа не получили.
   В редакции городской газеты мне показали текст Обращения, подписанного президентов РСФСР Б.Ельциным, председателем Совета Министров РСФСР И.Силаевым, председателем Верховного Совета РСФСР Р.Хасбулатовым. Подучалось, есть хоть какой-то опорочный для действий документ. В тексте было: "Верим, что органы местной власти будут неукоснительно следовать конституционным законам и указам президента РСФСР. Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию." Странным оказалось по подписи внизу, - документ был подписан почему-то в Париже, не в Москве...
   Мне никто не ответил, будет ли в общегородской газете напечатано обращение. Жив Ельцин или уже арестован и расстрелян, не знал никто. Я думал так: если его не расстреляли в ночь перед ГКЧП, то уже наполовину команда ГКЧП проиграла.
   Газету финансировал горисполком. В кабинетах вдали и молчали, не разрешали и не запрещали.
   Есть классические схемы государственных переворотов: обычно побеждает тот, кто первым арестовывает и расстреливает своих противников. Никто из членов ГКЧП у меня не вызывал неприязни, через пару лет с одним из них я работал на одном политическом съезде. И сожаление даже появилось в их сторону, - люди переживают за страну, пытаются сделать как-то получше, а всё равно запахло казармой и запретами. Такое мы уже проходили.
   Появилось и опасение по поводу возможной гражданской войны. Хотя чёткого раздела на политические партии, на классы, противопоставленные экономически, не было. Но многие понимали уже в первый день: победит ГКЧП - кто в каком концентрационном лагере окажется лет на десять? Кого по накатанным до 91 года вариантам запихают в психушки на принудительное лечение?
   Я предложил пойти кому-нибудь со мной и приклеить текст Обращения на забор напротив здания горисполкома, где шла стройка. Из многого народа, собравшегося в редакции, затихли все, и со мной пошёл молодой, лет восемнадцати парень. Когда мы выходили из редакции, остальные кинулись к окнам смотреть, арестуют нас или нет. Чего-чего, а страха в день первый ох как хватало, у людей лица становились серыми, если им напрямую предлагали сопротивляться.
   С этим парнем мы приклеили текст Обращения, - первый. До сих пор не знаю его Фамилию, не до того было. Люди начинали подходить и читать, некоторые сразу же отходили в сторону, и отбегали. Знали и помнили, как умеют "перевоспитывать" коммунисты, - издевательствами, пытками, лагерями. А в Кирове таких специалистов хватало, я уже в 2000 году читал мемуары бывшего лагерника, с удовольствием вспоминающего, какие известные в СССР люди находились в лагере у него на "перевоспитании".
   Меня в городе знали как независимого писателя, часто "приглашаемого" в обком КПСС на мозгокрутные проработки. Поэтому мне потихоньку сообщили, что в 4 часа дня на главной площади города будет митинг, то ли разрешённый, то ли запрещённый, и сказали адрес дома, где соберутся участники митинга.
   Западные радиостанции глушились воем, по московскому тянулась бесконечная классическая музыка. Отсутствие информации вгоняло в тревогу, решать, что делать, осталось личным делом каждого.
   Тоска давила от того ещё, что сыну едва-едва четыре исполнилось и он запросто может повторить мою судьбу, вырастая без отца. Так - пусть так. Мне осталось попрощаться с маленьким сыном и в назначенное время прийти для участия в митинге сопротивления. Пусть лучше без меня вырастает, чем заново - всю жизнь рабство КПСС и ждать ему своё ГКЧП.
   Во дворе жилого дома собирались первые, собирались смелые. Видимо нервное напряжение сказывалось, вначале подходили и друг друга опасались. Но - смотрели друг другу в глаза, так и определяли товарищей по стойкости. Помню глаза с выражением; да сколько мы можем терпеть?!?
   Несколько кооператоров, из руководителей города и области только зам.начальника областного управления культуры Е.Т.Деришев, один преподаватель математики из пединститута, дальше не знаю кто. Зато все стягивались одним желанием, - воспротивиться насилию. Появился трёхцветный флаг. Как всегда в истории, рядом с отважным возникла и пошлятина. Какая-то толстая баба в грязном халате высунулась из окна второго этажа - мы стояли во дворе дома,- и начала кричать, что сейчас вызовет милицию арестовать бандитов и хулиганов. Вот такой ответ "представителя народа" на историческое для страны событие.
   Мы ей не отвечали. Без десяти четыре на часах - и пошли. Идти нам надо было всего квартал до площади. Мы шли не вызывающе по улице, а группой по тротуару с высоко поднятым историческим флагом России, тогда я впервые увидел его не на картинке в книге и не в кино. Я шёл и думал, на каком углу нас начнут избивать и арестовывать, что такое ОМОН - спецмилиция для разгона митингов, - знал и по Кирову, и по Москве. Не стали арестовывать, бросать в омоновские спецавтобусы со шторками на окнах. Мы шли сквозь народ, разбегающийся в стороны при виде - первом виде трёхцветного российского флага.
   Пришли на площадь. Встали у Драмтеатра. И начали первый в Кирове и на всей вятской земле митинг, не зная, что он растянется на три дня.
   Так Театральная площадь - тогда у неё было другое, коммунистическое название, - стала главным местом действия. Сначала для нас затем для постепенно примыкающего народа.
   На первом митинге мы зачитали полный текст Обращения президента РСФСР и в своих выступлениях призывали народ сопротивляться незаконному перевороту, основываясь на документе, полученном из Москвы и подписанным законным президентом. Милиция наблюдала со стороны, солдат не присылали.
   Нас, первых, было всего тридцать два человека. Это со всего полумиллионного города.
   В обморок от страха из нас, тридцати двух, не упал никто. И в истерики нас не уносило. Знали, можем запросто оказаться в тюрьмах, лагерях, если победит ГКЧП, но да сколько же можно соглашаться с тем, что тебя за человека не считают?
   Горькая ты местами, страна Россия... Трусостью, забитостью своего народа - горькая... Пойди, встань за народ, которому всё без разницы, - что крепостное право, что оставаться рабами КПСС.
   Нас тридцать два, вышедших протестовать, а перед нами пустая площадь и слушающих куда поменьше... Зато на наших глазах - история современности, и мы в ней - какие есть.
   Рядом с площадью - здоровенное здание облисполкома. Тихое. И окна закрыты. Оттуда к нам - никого. Чиновники настроились ждать, кто победит в Москве. Замечательно, конечно, они тогда поступили, "поддерживая" своего высшего начальника, президента России. Глухой нейтралитет - их вечная доля. Все они числились членами КПСС, но даже на стороне ГКЧП против нашего митинга не выступили, стараясь угадать, в чьих руках окажется финансово-бюджетный кран завтра.
   При самой скудной информации из столицы мы рассказывали людям, что происходит в стране. Напомню, тогда страна называлась СССР. И никто из нас знать не мог, что СССР дотягивает последние дни. До своего полного распада.
   Наш первый митинг не прекратился чётким окончанием. Мы смешались с пришедшими на площадь. Их постепенно становилось больше. До самой темноты мы в который раз повторяли тем, кто только что пришёл, суть Обращения президента и предлагали сопротивляться нарушению Конституции СССР.
   К нам присоединился Володя Кащеев. Не зная о митинге, он в одиночку требовал не признавать ГКЧП, выступая перед прохожими возле Центрального универмага. Он рассказал, ему милиционеры даже отдали свой матюгальник, как в народе прозвали рупор с микрофоном.
   Ночью мы по разным квартирам на пишущих машинках через копирки множили и множили текст обращения. Одна из квартир была моя, - комната в коммуналке. Получилось, сосед куда-то уехал. Мы заняли его комнату, печатали, меняя друг друга. Ни ксероксов, ни иной множительной техники современной мы не имели. Путались в тексте, сбивались, часто заменяли друг друга. Сказываться начало жуткое психическое напряжение, обрушившееся на нас с утра, и времени - третий час ночи. Пили крепкий чай, кто печатал на машинке, кто переписывал нужный для раздачи людям текст от руки, шариковыми ручками. Кто ложился отдохнуть на пять минут и выключался до утра. Несколько человек там и остались ночевать, кто на старом диване, кто на прошловековом сундуке.
   А ночь - тёплая, без ветерка, и жить хочется по-человечески, в стороне от политического принуждения, заполонившего Россию с самого семнадцатого года, сделавшего любого и всякого ненужно политизированным, как будто не главнее на свете бабочки, ночные звёзды...
   Не забывали мы посматривать на проезжающие милицейские машины, пробуя отгадать, не за нами ли прибыли? Не боялись и знали, для нас коммунистический 37-й лагерный год может вернуться в любую минуту, опыт тот у них никуда не делся.
   Потом, через время, некоторые люди рассказывали мне, что в те дни оформляли документы для срочного отъезда за границу, причём неизвестно на сколько. До того не соглашались с возвратом власти тупости, кулака, и пули.
   Утром 20-го наш необъявленный и неразрешённый местной властью митинг на главной площади города продолжился стихийно, но потому, что снова пришли мы и - продолжили. Мы не определяли, кто должен выступать. Без микрофона, без милицейского матюгальника всякий желающий поднимался на летнюю концертную площадку и говорил как хотел, что хотел, без цензуры и ограничения времени. Выступал рабочий, поэт Втюрин. Хрипел, теряя голос, Володя Кащеев. Постепенно, очень медленно, но люди начинали собираться на площади. Пришёл подполковник КГБ Владимир Степанов, заявил: я с вами. Когда я познакомил его с одним из журналистов, назвал, кто Степанов и где работает - журналист моментально отпрыгнул и растворился в толпе. Такой был старый, навечный страх. У некоторых.
   Быстро не осталось у нас отпечатанное и написанное от руки за ночь текстов Обращения президента Ельцина. Их читали на площади посреди небольших групп людей, приклеивали на столбы, просили передавать из рук в руки.
   Начали появляться слухи, что за квартал от площади стоят машины с солдатами, что на местное телевидение ночью хотели выбросить десант. Какой десант, зачем, если телевидение не показывало ничего? Стояло отключенным по всем каналам, что ещё больше нагоняло тоску и страх на население, полнейшей неизвестностью по поводу власти государственной. Солдаты не появлялись. Ходили по площади несколько милиционеров, присматривали за общим порядком - нормально...
   Избиений, арестов опасались не из личной трусости. Позади были расправы - со стрельбой, убитыми и ранеными, - в Вильнюсе, Баку, Тбилиси, а танки стояли на улицах Москвы вторые сутки и солдат в казармы генералы не отправляли...
   Где-то среди дня митинг вскипел новой волной. На площадь вдруг пришла колонна рабочих с завода •'Маяк", с плакатами протеста против ГКЧП, пришла ещё колонна рабочих, их встречали приветственными криками, им жали руки, их звали быть вместе до конца. Может быть, человек пятьсот собрались перед выступающими. Запомнился старик. Он шёл с нами на митинг в числе первых и приходил в остальные дни. Сухопарый, лет под семьдесят, седая длинная борода, широкая, и трость. Шёл рядом в первый день и говорил: "Я всю жизнь был против коммунистов и буду, не боюсь их".
   Тогда некогда было выяснять, чем они испакостили его жизнь.
   Юрист по образованию и по работе, на митинге начала выступать Татьяна Ганичева. Она потребовала всем пойти к обкому КПСС и заявить наше отношение к коммунистам, стоявшим, что все понимали, на стороне ГКЧП против народа. Мы пошли. Толпа мощно скандировала: "Долой КПСС! Долой КПСС!" Шли и скандировали. По сторонам - милиция. Наши в толпе успевали предупреждать: никаких хулиганских действий допускать нельзя, ничего не громить, ни на кого не поднимать рук, мордобои исключаются. И нелишне. Народ вскипел - ого-го. Мы проходили в своеобразном коридоре между жилыми домами и облисполкомом, эхо наших требований носилось - казалось, весь город слышит. Мы встали перед широким крыльцом обкома КПСС и продолжали остойчиво требовать: "Долой КПСС! Долой КПСС!" Никто не пробовал ворваться в здание обкома.
   На крыльцо вышел недавно избраний первый секретарь обкома КПСС Владимир Казаковцев. Смелый человек. Кажется, он проработал первым секретарём всего месяца два-три. Рядом с ним стоял заместитель начальника местного КГБ Личутин. Казаковцев попробовал объяснить, что КПСС не имеет никакого отношения к делу ГКЧП. Ему не верили, продолжали требовать, чтобы КПСС прекратила своё существование как политическая партия, кричали о репрессиях 37-го года, вине партии перед народом. Не разбив ни одного стекла в здании обкома, по призыву мы пошли по улице Карла Маркса к горкому КПСС, стихийной демонстрацией. И там требовали, стоя перед горкомом: "Долой КПСС! Долой КПСС!"
   Так получилось первое в истории Вятки массовое выступление народа против КПСС, - открытое и без всякой хулиганщины. Трагедия была явная, надо понимать вот что, - по обе стороны разделившихся из-за проклинаемой политики оказались люди, до того дня ходившие друг к другу в гости, встречающие на улицах города и беседующие приятельски, бывшие в родстве - до гражданской новой войны оставалось полшага, что и чувствовалось...
   Один из моих знакомых, оказавшихся тогда в здании КПСС по делам своего кооператива, рассказывал, что страшно им было видеть гнев народа, они думали - мы ворвёмся, убьём всех находящихся в обкоме, разнесём и сожжём всё здание. Меня его рассказ, его страх так удивил - не хочешь, а запомнишь. Но - психика толпы на самом деле страшна, любой крик вроде "бей, круши" сразу многих бросает в беспамятство и жестокость...
   Вернулись на площадь. Митинг шёл второй день: то затухал, то возникал заново, особенно когда кто-нибудь появлялся на площади с новостями из Москвы.
   Я был на площади за своего родного деда, ограбленного коммунистами и засаженного в лагерь, где он погиб, - я был за своего отца, предупрежденного об аресте "как сын зажиточного", вынужденного бежать из одной республики в другую, скрываться, в 41 году отдать тёлку взяткой кому-то в военкомате и так, за взятку, по-существу, пошедшего защищать не свою власть под Москву, там где Волоколамск, - я был за всех, погибших в сталинских тюрьмах и лагерях, и за крестьян и за поэтов, - я был, протестуя против своего нищего детства, таким получившимся по вине власти КПСС а преподносимое мне как великая благодать, - я был для того, чтобы мой сын уже не знал того, проклинаемого, в своей жизни, - тех самых проклятых обкомов горкомов, райкомов КПСС, где весь двадцатый век задавливалось честное, смелое, талантливое, умное. "Будьте вы прокляты" они услышали тогда, услышали за всех своих Лениных-Сталиных, - "Будьте вы прокляты" долетело из лагерей, тюрем, психушек до обкомов, в упор глаза в глаза, без страха с нашей стороны, - "Будьте вы прокляты" вместо навязанного ими "Народ и партия едины", висевшего во всех городах, на крышах всех заводов и многих жилых домов...
   Стали проклинаемыми...
   Самое странное, среди нас находились и коммунисты, не согласные со многим в своей партии, и прежде всего - с войной против своего же народа, устроенной Сталиным, за тем прочими и прочими всегда великими, по их газетам, руководителями партии и страны одновременно... Сложнейший получился тот август, многим приходилось и думать, и решать, и действовать как никогда прежде, - по совести, и - без принуждения постороннего. Тот август психически менял людей и поворот для них в обратную сторону получался невозможным. Например, из десяти человек, с кем я имел самые замечательные отношения и действовал в те дни совместно, восемь были членами КПСС...
   Ночью московские какие-то полуподпольные радиостанции передавали прямые репортажи от Белого дома, тогдашнего штаба Ельцина и правительства России, гнали в эфир новости прямо с московских улиц. Часто новости были и по-настоящему тревожные, и по-настоящему страшные: по Москве продолжали передвигаться танки и боевые машины пехоты, солдаты занимали все центральные улицы и площади. Слушая такое, я думал, что и у нас в городе с утра появятся военные.
   Так было. Идёшь и на каждом перекрёстке ожидаешь увидеть военные грузовики, бэтээры, а во дворах или просто посреди перекрёстка строй восемнадцатилетних наших граждан в солдатской одежде, принуждаемых генералами идти против своего же народа.
   Однако улицы нашего города оставались без солдат. А люди сходились на центральную площадь, выступающие один за другим зачитывали ночные новости из Москвы. На площади людей собралось намного больше, чем в первые два дня. Чувствовался подошедший момент перелома: или - или. Мы свою гражданскую позицию могли выразить только участием в митинге, только несогласием, не думая, где окажемся, если Ельцин в Москве не устоит.
   Стоя позади выступающих рядом с Е.Т.Деришевым, в какой-то момент я сказал ему почувствованное, понятое: "Евгений Тимофеевич, у нас в городе нет реальной власти". Понял и он, задумался. В самом деле, за два решительных дня никто из местных представителей власти не пришёл на наш бесконечный митинг и не заявил: я с вами или против, и митинг ваш запрещаю. Шут его знает, как работали больницы, магазины, транспорт. Наверное, по инерции. А власть на улице отсутствовала. Она и наверху качалась, непонятно, кто был в городе и области главным начальником: то ли первый секретарь обкома КПСС, то ли председатель облисполкома? Победит Ельцин - эти улетят от власти, победит ГКЧП - те улетят. А момент практического безвластия, момент ожидания чиновников, кому подчиняться завтра, чувствовался сильно.
   Мы на митинге выбрали делегацию, в неё вошёл и Е.Т.Деришев, и священник, секретарь местной епархии, и ещё кто-то двое. Они отправились в облисполком и привели В.А.Десятникова, председателя облисполкома, ещё кого-то, - народ не знал свою власть в лицо. Но народ потребовал говорить прямо, с кем они. Начались знакомые речи на тему "берите лопаты и идите работайте, в Москве разберутся без вас". Такое от коммунистов слышали десятилетиями. Опять потребовали говорить прямо, за кого местная власть. Люди из толпы кричали, как думали. Снова успокоительные неопределённости в ответ... Это в ответ на требование ответить, дадут ли они приказ в нас стрелять и нас арестовывать. Люди уже читали в газетах о том, как коммунисты расправились с рабочими в Новочеркасске, протестовавшими против повышения цен, и быть расстрелянными за свои убеждения не хотели.
   Правды от власти никто не услышал.
   А какую правду они могли сказать? В кармане - тишина...
   Я не лез выступать, торчать перед микрофоном, но почему-то меня В.А.Десятников пригласил к себе в кабинет. До того дня я его вообще не знал, там познакомились, на митинге. Сидели в его большом кабинете, пили чай. Он не хотел кровопролития, он - выяснилось из разговора, ждал и надеялся, как-то решится в Москве и здесь обойдётся без погромов, без крови. Мне такие его размышления и надежды понравились, надоело, вечно всякая заваруха в России заканчивается гибелью не виновных...
   Я предложил ему продать кооперативу для сноса памятник Ленину, стоявший под окнами, продать как вагон хорошего камня. Зачем всё сносить, разубеждал меня и председателя кооператива В.А.Десятников. Я напомнил, что памятники Сталину по приказу из Москвы срочно по ночам просто разрушали и выбрасывали в овраги, а тут аккуратно разберут и камень пустят на нужное дело.
   Из выступлений на митинге, куда мы вернулись: "Да вот как бы нам от этого проклятого Карла Маркса избавиться! Кто к нам его и Германии притащил?"
   Требовали переменить названия улиц, в центре они сплошь названы - и до сих пор, партийными кличками большевиков, а среди них и палачей, виновных в убийствах десятками тысяч, - требовали вернуть историческое название города, - Вятка. Власть молчала.
   Где-то после обеда на третий день выяснилось: в Москве победил Ельцин. До сих пор неизвестно, кем из ретивого местного начальства был назначен митинг в честь "общей" победы. Появились телеоператоры с камерами, спецавтомобили с громадными громкоговорителями. Коммунисты со своим большим опытом массовых демонстраций начали свозить на площадь рабочих с заводов и фабрик, изображая активную деятельность в пользу Ельцина. Появились руководители праздничного митинга, все дни на площади и не бывавшие. Они вместе с провокатором, все дни бывшим неизвестно где, начали решать, кто и сколько минут будет выступать. Я выступать не рвался, мне было смешно смотреть на эти мелкие омерзительности и подлости.
   Бывший все дни с нами Владимир Степанов вышел к микрофону и начал так: "Я - подполковник КГБ Владимир Степанов". В ответ из громадной толпы свист, матерщина, проклятия. Те его проклинали и материли, кто все три дня по личной трусости сюда не приходил, а Володя с первого дня уже мог навсегда лишиться офицерского звания и отсидеть в тюрьме. Побелев лицом, он повторил, кто он, и выступал, сказал до конца, что хотел. Сразу после выступления я подошёл к нему и позвал к себе домой, разрядиться за рюмкой. Устали мы все тогда зверски. Володя просто по-человечески обрадовался хорошему к себе отношению, в самом деле глубоким вечером мы посидели как мужчины, а пока...
   Пока перед микрофоном крутились один за другим старающиеся отметиться "активными сторонниками новой власти, мы все дни за неё переживали и страдали, мы, мы, мы..." - заскочить на поезд новой власти. Половина из них - шваль всякая.
   Главным событием того дня стало... и не мечтал, не предполагал никто, - стало, что под многотысячное рукоплескание над зданием облисполкома опустился красный флаг КПСС и поднялся новый флаг, - трёхцветный, флаг страны России.
   В истории нашей случился незабываемый день.
   Правда и то, что о цвете флага, скоро прозванного власовским, - под ним предатель Власов воевал против своих же до 1945 года, - о желании переменить флаг народ опять не спросили. И по закону он ещё оставался не утверждённым Верховным Советом, а значит - могли вздеть любую матрасовку.
   Так закончилась на вятской земле власть коммунистов, 21 августа 1991 года.
   Чего не ожидал никто. Ни мы, ни они.
   Никого из местных коммунистов не ударили, не избили, не оскорбили матерщиной. Не требовали тюрем для них и смерти. Это факты вятской истории.
   И другие факты.
   Никто из самых первых, пришедших на площадь, за эти 10 лет не получил ни правительственных наград от новой власти, ни квартир, ни премий и почётных должностей, не попал во власть. Видимо, на самом деле всегда так: одни делают дело, другие в роли шакалов прибирают к рукам результаты.
   Я со многим, происшедшим в России после 1991 года, не соглашался и никогда не соглашусь, но что при моей жизни и при моём участии коммунисты ушли от власти - не с каждым бывает.
   А тогда осталось только выспаться после тех кошмарных трёх суток, уже не опасаясь ночного возможного ареста, осталось взять маленького сына и с семьёй уехать в лес за город, отдохнуть от в вынужденного общения с массами людей. Вообще-то у меня и голоса тогда нормального не было, так много пришлось говорить и говорить, убеждать и поддерживать других, упрашивать их не бояться.
   Самое тяжкое, в чём я убедился тогда, - народ в истории роли главной не играет, учение марксизма-ленинизма оказалось ложным, по поводу роли народа в истории. Как решат наверху, себе распределив и власть, и финансы, и прочее-прочее, так у нас в России и получается. А народ властью остаётся презираем, но не уважаем.
   Личности важны в истории, личности. Что в творчестве, что в политике.
   Конечно, репрессивная государственная политика коммунистов научила народ бояться всего, и всё равно противно, когда видишь, как сотни и тысячи согласны оставаться бесправными рабами, только бы их никто не трогал, их лично.
   Промчался слух, обкома КПСС больше нет. С одним из художников я ходил по коридорам обкома КПСС, смотрел на опечатанные двери кабинетов. Здесь работали и нормальные люди, но - прощайте так прощайте, на замках дверных висели шнуры и крупные коричневые печати из сургуча. В горкоме КПСС перед опечатанными кабинетами стояли вчерашние партийные чиновники, выясняли друг у друга, кто им: даст отпускные деньги и расчёт по прежнему месту работы. "Ум, честь и совесть нашей эпохи" - вдалбливалась нам прежде цитата из Ленина, была озабочена личным благополучием, дальнейшим. Вот и вся их партийность...
   Ни одной демонстрации в защиту КПСС на вятской земле не прошло. Ни в одном городе Кировской области, ни в одном районном центре, ни в селе, ни в деревне не произошло того, что мы делали в городе Кирове. Такова грустная роль народа в истории государства Российского...
   Отдалённые результаты августа 1991 года на Вятке известны такими: коммунисты, избавившись от партбилетов, спокойно присягнули новому руководству страны, спокойно остались в своих кабинетах и руководят Кировской областью до сих пор. В административном управлении, в печати, образовании, медицине, творческих союзах, на транспорте - везде, как и прежде. Вятка осталась в прошлом, Киров не переименован, единственный из областных городов. В итоге с Лениным на площади, и в головах, Кировская область одна, из самых нищих в России. До сих пор, до августа 2001 года.
   ..После окончания всех тех трёх дней мы - мой маленький сын и жена, поехали автобусом за город, вышли на какой-то остановке. Сидели в лесу возле озерка, отдыхали от людей. Я ещё не мог знать, уже получилось два события, новейшие во всей истории России. Первое - мой сын будет вырастать новым человеком, не одурманенным марксизмом-ленинизмом принудительно, как было в СССР. Второе - впервые за всю историю России скоро отменится цензура. Впервые, я не ошибаюсь.
   Вятка.
  
  -- БЕСЕДЫ С ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИМ
   Люди в провинциальной, исконно русской Вятке думать не разучились. И понимать происходящее в мире, делая свои личные выводы наперёд. Здесь помнят, как 11 сентября прямо во время прямого показа событий в Америке пошла информация совершенно ужасная, - закрыто воздушное пространство над Америкой, Англией, Израилем, начинаются соответствующие приготовления военных в России, и приготовления те - было понято без телелжецов, - ведут напрямую к третьей мировой войне. Казалось, не выдержат у кого-нибудь нервы, подведёт психика, и начнутся обмены ядерными ударами. Настроем ситуация стала тогда очень похожей на Карибский кризис, только по времени она развивалась уж очень скорыми темпами.
   Суть всякого события становится ясной но последующим действиям, показывающим главное: а кому понадобилось? Зачем?
   Понятно на сегодня, не Россия вздыбила весь мир в тот сентябрьский день. Но и Россию пробуют как можно прочнее привязать к дальнейшим последствиям в роли активного соучастника.
   Вообще у меня было впечатление, что всю эту провокацию с уничтожением небоскрёбов устроили цэрэушники, ведь следствием начались войны американцев, бомбёжки ими разных стран.
   В Афганистан полетели российские самолёты с тоннами гуманитарной помощи. Благородное дело, но почему гуманитарная помощь нашего правительства так старательно обходит нищие земли самой России? Разве на самой Вятке не нужны одеяла, консервы, сахар, ещё чего-то там, не сообщаемое? Разве не здесь годами нищие один за другим обшаривают мусорные ящики, выстраиваясь к ним в очередь, не здесь который год подряд собирают, выпрашивают у населения поношенные вещи для бездомных детей? И дети бездомные, не здесь? Рядом с нищими взрослыми...
   Противно смотреть, когда откормленным генерал-полковникам чужие нужнее своих. Понимать, что в своём государстве ты, гражданин государства, власти государственной не нужен. Ноль для неё, никто. Ведь на судьбе вятского народа международный политический авторитет не сделать...
   Кто для кого в России? Власть для народа или народ для власти? Насколько люди уверены после десяти прошедших страшных лет в том, что власть государственная о них и думает, и заботится? Что знает правильные пути для устроения хорошей жизни и защитит, не даст погибнуть всякому гражданину российскому?
   Особенно эти вопросы стали интересными для многих и многих в русской провинции, наблюдающих не специально, как наша страна Россия становится то ли союзником Америки, то ли исполнительницей различных поручений той самой страны, несколько десятилетий только и занимавшейся разрушением нашей державы прежней, Союза Советских Социалистических Республик. После узнанного в истории недалёкой чего-то людям не верится, - ах, отыскалась страна-благотворительница, сейчас она нам поможет. Чего ради? И - зачем? Ей понадобилась мощная, независимая Россия?
   Поверил кролик, что дружить можно с удавом...
   В провинции понимают другое: да, возможна вероятность втягивания России в наземную войну в Афганистане. И чем больше сванидзе-щустиковы-киселёвы пробуют через телеканалы оболванить народ, отрабатывая свои "грошовые" гонорары, тем чаще возникает настороженность и высказываются мнения, что будет наоборот: где эти бормотуны уверяют - в Афганистане не окажется ни одного русского солдата, - полк за полком способен очутиться "за речкой", как говорили афганцы наши той, прошлой войны.
   В довесок ко всем конкретным страданиям русского народа. Для дальнейшего ослабления и раздавливания России новыми бедами.
   Невольно вспоминается вроде бы пустой лозунг прежних десятилетий: "Миру - мир". И становится понятно, насколько он был умным, нужным для каждого человека. Для любого государства.
   В провинциальной Вятке над словом "господин" принято надсмехаются. Люди не хотят быть рабами, признавая над собою господ. Нормально, для уважающих себя, для имеющих личное достоинство. И - вятские люди в каком-то числе являются вашими избирателями, товарищ Владимир Владимирович Путин, знают, сегодня: вы являетесь главнокомандующим. Конечно, вам некогда приехать сюда, а приедете - чиновники до "простого народа" всё равно не допустят. Но ваши избиратели хотят не только односторонне обняться с вами по телевизорам, но и вам сообщать свои некоторые мнения о происходящем за стенами Кремля московского. Остаётся одна возможность, печать. Как автор, я гарантирую только одно: правду. Никакой цензуры, - как люда думают, говорят, так и пишу.
   Каким образом мир подходит к войне? Незаметно. По русской поговорке: "конец подкрался незаметно". Выстрел. Пулемётная очередь. Залп артиллерийской батареи. Бомбёжка с воздуха. Война.
   И потом, через месяцы, оглянувшись назад, убеждаешься, насколько простыми, почти бытовыми действиями начинается страшное.
   Весной 1991 года в Пицунде, в кафе, познакомился я с двумя местными друзьями, семнадцатилетними абхазцем и грузином. Мы беседовали о невозможности войны между грузинами и абхазцами, два юных кавказца уверяли меня, никогда грузины и абхазцы не смогут стрелять друг в друга. В Грузии появился "миротворец" горбачёвской выделки Шеварднадзе, и я по телевизору увидел то самое бывшее кафе, - сквозь него проехал танк. Где те юные друзья, грузин и абхазец? Живы ли? Не стреляли друг в друга?
   Но другие - стреляли. Но невозможность войны, предполагаемая нами, обернулась войной, протянутой уже на много лет. Не всё зависит от отдельных людей, от народа. Оказывается, многое начинается от власти, народом выбранной... для хорошей жизни, для жизни плохой ни один кандидат в президенты, директора себя выбирать не предлагает. Значит, "доверяй, но и проверяй" - правильнее? Или, согласно русской действительности, соображай, куда кучер правит?
   До какого города доедет "вон то колесо", гоголевское?
   Почему в провинциальной Вятке появляется опасение, что русская армия может стать втянутой в войну, начатую американцами в Афганистане? Да просто потому, - люди смотрят на Президента России и чаще, чаще слышат: Россия всячески согласна помогать Америке, Запахло то ли очередным Тильзитским миром - закончился Отечественной войной 1812 года, то ли очередным Пактом о ненападении - закончился тоже Отечественной войной 1941 года.
   Эта статья - не обвинение в желании развязать войну; она - предупреждение: войны русские люди не хотят, особенно войны за чужие интересы. В России пора вернуть в каждый город лозунг прежний, "Миру - мир".
   И без войны ещё много лет проблем наших не расхлебать. На Вятке, например, людей беспокоит, отключат отопление среди зимы сразу в нескольких городах или дотянут хотя бы до студёного здесь апреля?
   Для генерал-полковников, пребывающих сегодня во власти, есть дальняя сияющая звезда издалека, из нашей истории. Вспомните, товарищи бывшие, нынешние господа, пример из Отечественной войны 1812 года. Настоящий, боевой генерал взял за руки своих сыновей - под ядрами Бородино! - и пошёл впереди, увлекая своих воинов в атаку.
   Есть предложение: желающие воевать, желающие втянуть Россию во вторую афганскую войну - возьмите за руки своих родных детей и идите на Кандагар. Может быть мы, работающие не в Кремле и не в министерствах, вас догоним. Если поймём, что чего-нибудь нам там, в Кандагаре, нужно. А если нужнее нам родная Россия, униженная и обворованная до нашей нищеты, до позора перед всем миром - извините, пути у нас с вами не сходятся. Русские видят смысл в сохранении своей Родины, а не в применении себя в качестве наземной боевой силы "дружественной" Америки, устроившей, уже после распада ССОР, долларовую интервенцию нашей стране.
   Есть в России генералы, потерявшие своих сыновей и на суше, и на море. Всегда с сожалением отношусь к командующему ВДВ, - сын его, боевой офицер, погиб в Чечне. И у одного из капитанов флотского сын, боевой офицер, погиб на "Курске". Достойные отцы. Честные перед Присягой, честные перед Историей современной.
   И слишком много в той, первой войне афганской, в двух чеченских погибло тех ребят из деревень русских, из городочков и городов провинциальной, настоящей России, и слишком подло получалось: одних папочки при должностях своих прежде, сейчас при деньгах неимоверных отвести от любой войны способны, а самые порядочные, честные, иногда просто бедные ребята из нищих семей - домой в цинковых гробах. При одинаковых, по Конституции, правах с теми, откупленными...
   Доверия к государству после таких дел-делишек не прибавляется. И уважения к столичным "генералам", с прямым показом по телевидению не способных освободить всего лишь одно село, занятое радуевскими бандитами. Пяти лет не прошло, но и фамилию той бездарности паркетной вспомнить невозможно, - не за что.
   А кто заранее опасался закрытия наших стратегических баз во Вьетнаме и на Кубе? "Выверенное", как объясняют телелжецы, решение "созрело" на фоне неожиданно возникшей "дружбы" с Америкой. Те базы воспринимались нашей силой, проявленной на пространстве мировом, а закрытие их - очередной сдачей очередной позиции. Недаром Фидель Кастро разгневано запротивился, уступать Америке он не привык. Привыкать нам, в глубине России?
   Заранее опасались русские люди погубления наших интересов в мире давно, с тех дней, когда Ельцин облетел на вертолёте вокруг одного из памятников в Америке и сообщил, - понял, что такое свобода.
   После кое-каких простейших выводов не "эксперты" столичных "центров" и "институтов политологии", - люди в провинции соображают, куда ветер корабль государственный несёт и откуда - дует.
   Разные по возрасту люди. По занятиям. По образованию. Задумавшиеся над одним и тем же вопросом здесь, в провинции России: а нужно ли нам, русским, втягивание нашей измученной "реформами" страны в войну афганскую? Мы там хотим воевать? Зачем, если хотим?
   Посмотрим, что они отвечают? На самом деле, а не через "рейтинги" киселёвых-сванидзе?
   Давайте, товарищ главнокомандующий, окажемся во дворе нашего дома и спросим у ребят, как они понимают происходящее? Ведь это им года через три в армию, а наш "друг Буш" войну обещает долгую...
   Эти ребята почему-то любят строить небольшие сарайчики, называя их штабами. Наносят неизвестно откуда досок, колотят месяц, и готово, с дверями и лавками. Бедные, у кого денег на дрова не хватает - у нас в городе полно печного отопления, - штабы мальчишеские растаскивают на топливо, а мальчишки опять начинают строить. Хорошее увлечение - иметь собственный угол, подобие собственного не клуба ночного, со стриптизом работающего до утра, а - свой штаб. Заложено, значит, от рождения серьёзное отношение к жизни.
   Как вши тифозные ползают по экрану "телеведущие", от подъезда к подъезду, от квартиры к квартире, выполняя американские торгашеские рекомендации и рекламируя крем для потных ног, зубную пасту приложением к кариесным зубам, тампэксы и прокладки... говорить не хочется, для чего. Дуры с придурками тают перед телеторгашами: да, мы пользуемся, мы очарованы цивилизацией Запада. Мальчики выключают телетошнятину. Берут книги о истории России. Читают о Нахимове, Ушакове, Суворове, Дмитрии Донском, - о настоящие героях, не имевших впереди и позади себя "пресс-секретарей". Их мысли пока очень резки, но - правильны: Россия - наша страна, мы здесь должны сами навести нужный для людей порядок. Мальчики по рублю, по гривеннику накапливают деньги, откладывая от выданных родителями на школьные пирожки, покупают модели МИГов, СУшек, танков, авианосцев. Склеивают, собирают в копиях - пока, - эскадрильи и отряды кораблей. И стараются не пропускать любую новость о подлодке "Курск", обсуждают каждую редкую телепередачу о нашей боевой авиации.
   Переживают за своего друга и вместе с ним, когда его отец, военный, снова отправлен на войну в Чечню. Ждут, чтобы вернулся не раненым.
   Нормальные мальчики, современные, Фамилии для них важны, фактом осознания себя в современной истории. Поэтому...
   Мельничук Володя, 14 лет. "Я учусь в девятом классе. О России я думаю - чтобы Россия не воевала, а Афганистане. Нам уже и Чечни хватает. Я знаю о прошлой афганской войне, что наши там не победили. Знаю, очень много молодых ребят там погибло. Я не хочу, чтобы похожая война повторилась. Я не чувствую никаких интересов России в Афганистане. Пускай американцы сами воюют, раз они начали".
   Панченко Ростислав, 14 лет. "Я думаю, что наших интересов в Афганистане в данный момент нет, и Америка должна там сама воевать, потому что, во-первых, на нас никто не нападал. Московские взрывы домов, во-вторых, не доказаны так, что это сделали афганские террористы. Кроме того, я не вижу причин для войны Америки с Афганистаном. Потому что нет доказательств, что именно Бен Ладан сделал налёт на Америку, мы их не видели. Нам с Чечнёй пока проблем выше крыши. По-моему, другие афганцы из-за Бен Ладана погибать не должны. Если докажут вину Бен Ладана, пусть его одного и ищут. Просто смешно, что такая мощная страна объявляет войну одному человеку.
   Там от бомбёжек гибнут и дети, и женщины, и невинные люди. Откуда американцы придумали такое называть справедливым возмездием? Там убивают простой народ. На такую войну идти - принципиальный вопрос. Если заберут - придётся идти. Насколько я знаю, у нас сейчас в армии перед строем ставят и говорят задачу, и кто хочет на войну едет, а кто не хочет не едет. Трудно сказать, что делать. С одной стороны, не хочется на такую войну, чтобы чёрт знает за что отдать жизнь. С другой стороны по армейским законам у нас положено выполнять приказ. Ну - приказы приказами, а своя голова тоже на плечах. Наша армия должна свою страну защищать".
   Сенников Игорь, 15 лет, "Я увлекаюсь спортом и музыкой. Играю на фортепьяно, закончил начальную музыкальную школу. Если нас втянут в эту войну, будут невинные жертвы с нашей стороны. Наши солдаты тоже погибнут. В России и в прежних войнах много солдат погибало, надо остановиться. России в Афганистане нечего отвоёвывать, полная бессмыслица. Американцы прилетят, отбомбятся, а наши солдаты вперёд, на пули. У них мало жертв будет, а у нас много. Если бы меня завтра взяли в армию и послали туда воевать, я бы не пошёл. Я и Президенту России так бы ответил".
   Чиркизьянов Сергей, 15 лет. "Если бы меня спросил главнокомандующий нашей армии, нужно ли посылать наши войска в Афганистан, я бы ответил: зачем это нам нужно? Как Америка говорила, когда теракты в России были, что это война внутри страны, так они не думали, что у них может подобное произойти. У них теракты произошли - они все страны на уши поставили, чтобы все помогали им. Пусть сами разбираются. Как они относились к нам, так и мы им ответим. У нас и без них Чечни хватает, сколько лет война идёт. Мне как-то не по себе, что наши войска могут оказаться в Афганистане. В прошлой войне очень много жертв было, нам больше погибших наших не надо. В самой России есть что делать".
   А вот Светлана, девушка возраста невесты. Тоже своё мнение... "У меня по теме возможности втягивания России в войну с Афганистаном своё, личное мнение. Потому, что отец военный, его направляют в Чечню, и любое напоминание о войне у меня вызывает плохие эмоции, я против всякой войны. Наверное, о войне одно дело рассуждать, когда тебя лично не касается. Меня касается. Я со временем выйду замуж, хочу рожать детей. Я сделаю всё, чтобы и мужа, и сыновей, никого из них не отпустить на войну. Только если не будет война в России, за наши интересы, но не чужие. Если нападут на Россию - я пойду сама воевать, вместе со всеми родными".
   Сырчин Владимир, 50 лет. "Я юрист, и буду говорить с учётом своей профессии. Хочу немножко коснуться истории, и вывод будет сам напрашиваться. До 11 сентября многие люди считали, что есть угроза для России со стороны Америки и наоборот. Позже оказалось, враг находится совсем в другом месте, где его и не ждали. Печальный факт, но, думаю, в дальнейшем он позитивно скажется на дальнейших взаимоотношениях. То, что касается законности, правомочности применения военной силы одним государством в других странах... По нашим законам чтобы лицо привлечь к ответственности, нужно подозреваемому доказать, в его действиях содержится состав преступления, и только суд может принять решение, виновен или нет. Давайте по аналогии посмотрим, что у нас сейчас происходит. Мне лично неизвестно, является Бен Ладан и его сообщники виновником совершенного 11 сентября в Америке. Нет никаких опубликованных докумен­тов. Это вообще недопустимо, если мы говорим, что живём в цивилизованном мире. Документов нет, а виновным объявлен. По аналогии решение о его виновности должно быть принято судом, или другим компетентным органом. И - сначала доказано на основании документов, свидетельств и так далее. После этого суд должен решить, что дальше делать: или наказать виновного, или объявить войну другому государству. Этого ничего мы не увидели за отсутствием такого суда. Значит, с точки зрения нашего законодательства, творимое Америкой в Афганистане - не законно. А если американцы ошиблись? А если в содеянном виновны не афганские люди? А виновно другое государство? И со временем вдруг выяснится? Что тогда после бомбежек Афганистана американцы будут делать?
   И ещё нужно учесть, что мусульманский мир живёт немножко в другом измерении, со своими особенностями. Своя политика, религия. Сейчас многие молодые люди в Афганистане те, кто родились, когда была война и война стала их единственной профессией. Кроме автоматов, практически они ничего не имеют.
   Мы на одни грабли уже наступали. К чему всё это привело? Как наши генералы говорили, мы тут Афганистан завоюем за какие-то считанные месяцы, Чечню за дни. Оказалось, народ завоевать нельзя. Он будет воевать, он будет сопротивляться. Я считаю, прежде не были исчерпаны все политические методы, и всё отдали на откуп военным. Итоги мы уже видели. С учётом сказанного, с учётом того, что у нас все эти вопросы не отрегулированы, даже сейчас ведутся разговоры, что если мы будем воевать в Афганистане - нам побыстрее американцев надо занять какие-то главенствующее высоты, - короче говоря, окулировать ту страну. Это опять же отголоски холодной войны. Я считаю, поэтому, что не нужно повторять, как говорится, старых ошибок. Если Америка сама взяла на себя такую ответственность - пусть она сама и воюет. Но России ни в коем случае нельзя втягиваться в эту войну, незачем. И в настоящее время, я считаю, наша дипломатия, наше Правительство, Президент страны должны в корне пересмотреть вот все те аспекты, именно о применении военной силы, и больше заниматься вопросами урегулирования через дипломатические каналы".
   Олег Николаевич Виноградов, седой директор, производственник с громадным стажем. "Вы знаете, мы уже один раз в Афганистане были. Второй раз возвращаться в Афганистан нам ни в коем случае нельзя, там не наши проблемы. Это проблемы Америки, это проблемы других государств - нам лезть в этот конфликт не нужно. У нас есть свои проблемы, которые надо решать в стране, которые надо решать непосредственно в нашей Кировской области. Смотрите: развалено сельское хозяйство. Развалена промышленность. Когда-то я от первого колышка начинал строить один из наших городков, застраивая его современными пятиэтажными домами, котельными, магазинами, детскими садиками, школами. На сегодня оглянешься - уже более десяти лет не строится бесплатное жильё для рабочих. А мы - строили. И квартиры людям выдавали, чего теперь не увидишь. Сюда надо смотреть, как наших, российских людей нужным обеспечить. Мы не строим десять лет жилья для колхозников. И никакие другие объекты социального значения. Поэтому я считаю, что всё внимание и страны, и нашего Вятского края должно быть сосредоточено на подъёме сельского хозяйства, чтобы самим обеспечивать себя продуктами, всеми необходимыми. Мы должны сосредоточиться на подъёме промышленности, что и приведёт к исчезновению безработицы. На подъёме нашего жизненного уровня мы сами должны сосредоточиться. Мы обязаны страну свою избавить от навязанной нам нищеты.
   Значит - никакой новой войны.
   И в первую очередь от войны мы должны, мы обязаны уберечь наше подрастающее поколение. В первую очередь обратить внимание на них, наших подростков. Подумайте, кому, в какие руки мы передадим Россию? Кто нас сменит?
   Нравится, не нравится, раньше была самая активная воспитательная работа с молодёжью. Были пионерские организации, комсомол. Работали саше разные кружки по интересам: музыкальные, хореографические, судомодельные, детские струнные и духовые оркестры, библиотечные кружки. Разве там плохому учили? Нет. Хорошему и нужному для взрослой жизни. Я знаю, ни в одной стране молодёжь от государства не отделима. Почему же сейчас у нас в России молодёжь власти бросили абсолютно за околицу? На наркоманию, на проституцию, на произвол уличный. Поэтому я вижу, решение наших внутренних проблем - задача поглавнее, чем помогать какой-то Америке. Она богатая, сама обойдётся. А нам надо восстановить юношеские воспитывающие организации, прекратить позорящую власть детскую бездомщину. Надо дать толковое образование нашей молодёжи. Сколько лет нам врали при советской власти, что советское образование никуда не годное? Специально врали. А где сейчас наши учёные, выросшие на том образовании? Да в той же Америке.
   Нам нужна своя страна, с высокообразованной, высокоинтеллек­туальной сменой. А афганский конфликт - это не наша стезя. Мы должны от этого напрочь отречься. Не дай бог затянут нас туда, кто в первую очередь пострадает? В первую очередь - опять же молодёжь, то есть напрямую - будущее нашей России, нашей Вятки. Мы и должны всем миром уберечь нашу молодёжь от погибели в чужой войне".
   Так думают на Вятке. Не напрасно встречи с представителями народа проведены, беседы с ними, товарищ главнокомандующий? На прощанье всего три слова: воюй сама, Америка.
   Вятка.Октябрь 2001 г.
  
  -- НИЩАЯ ВЯТКА
   Власть в русской провинции для проживающих здесь людей более конкретная, - местная власть, - чем телевизионно-столичная: там чиновник, устойчиво-недвижимый телом к кресло, как и результатом мыслительной работы, изложит что-то трафаретное типа "при повышенной температуре жить хуже", и на берегу Вятки ветка берёзы не пошевелится, а от дел власти местной напрямую зависит и хлеб в доме, и вода, и тепло, и электроосвещение.
   По всей России прокатилась волна обворованных и униженных, вышедших на митинг и по телевидению московскому сведенными до какой-то мелочи. Как раз в этот самый день В.В.Путин находился в Америке и с ранчо какого-то долетела новость: Россия объявлена сверхдержавой. А радоваться чему? Сколько голодный не повторяет слово хлеб, сытым он не становится.
   Держава на самом деле сверхнищая. Посмотрим, как в ней живут люди? Почему они переполнены гневом, ненавистью к власти, начиная от чиновников местных?
   Здание мэрии на Вятке отделано по евростандартатам снаружи и изнутри, и богатая отделка проходила в самые разрушительные времена. Тысячи горожан оставались без работы, или месяцами работали без зарплат, а здесь для гостей приезжих и для самих себя старательно изображали благоденствие. И бессовестно изображали, тратя большие деньги на чиновничье самовосхваление, помогая зарабатывать иностранным фирмам, поставщикам отделочных материалов.
   Здесь у парадного входа, от народа закрытого телами милиционеров, и вскипел, взорвался в очередной раз гнев обворованных, униженных бесконечным десятилетним обманом. Они не верят, что правду о их жизни можно напечатать на Вятке. Радуются, корреспондент из московской газеты. Сразу спрашивают, когда выйдет статья. Договариваются сброситься на одну газету и через знакомых отксерить, раздать по рукам, не давая погаснуть правде. Их правде.
   Снег. Мороз. Митинг. Кто собрался? Учителя, медики, воспитатели и нянечки детских садов, слесаря, сантехники, дворники, деятели культуры, молодые журналисты, лифтёры, шофера, работающие в системе городского хозяйства по благоустройству города. Мёрзнут. Требуют встречи с мэром города. Ему не до народа. Он по накатанной бюрократической схеме сидит в тёплом зале среди чиновников, объясняет "представителям митингующих" свою невиновность в происходящем. Так проще, чем говорить с народом, чем читать лозунг "Мэр! Научи жить без денег"! Или: - "Зарплату учителя - мэру"! Страшно ведь подумать, вдруг и вправду после тысяч мэрских официальных и взяток тайных придётся жить на рубли учительские и сидеть в холодной избе, как прогнанный от власти Меньшиков в Березове. Россия здесь, а история её - да, там не шутки...
   Мэр не знает, как, чтобы стало побольше и хватило на всю семью, из хлеба сварить суп под названием затируха. Он, митингующие говорят, за границу собрался ехать в дипломата поиграть, а тут - бунт и гнев народный, портящий "показатели очередных высоких достижений городской власти". Ну не вовремя. Совсем не вовремя бушует народ, в парадный вход не пускаемый. Что народ говорит?
   "Я - медицинская сестра. Начинающая медицинская сестра после училища приходит на работу в больницу. У неё зарплата - 322 рубля. Без стажевых, без северных, без всех надбавок. Чтобы ей прожить на эту зарплату, нужно работать на трёх работах. Пусть нам администрация города скажет, как жить на такие деньги. Мы хотим, чтобы наша администрация сделала в городе нормальную жизнь. Чтобы сделала зарплату достойную. То есть, одеться не в роскоши и пропитаться. Вы представляете - 322 рубля. Если буханка хлеба стоит 5 рублей, это 2о буханок хлеба на месяц, чай, и всё. Ни хлеба вдоволь, ни молока, ни мяса мы давно купить не можем. Последнюю зарплату мы получали за август, сейчас ноябрь. Я голосовала за этого мэра на выборах, надеялась, а чего увидела? У моих подруг в квартирах за неуплату свет отключили. Они нам деньги не дают, и они же отключают свет, телефон, и нас выставляют виноватыми. Как можно так жить? Мы голодаем, мы ходим в старой одежде. Старики говорят, так жили люди в годы войны, а мы такой жизни не заслужили".
   Ей трудно говорить, потому что весь митинг скандирует: "Мэра к - народу! Мэра - к народу!" Мэр к народу не выходит, народ продолжает мёрзнуть. Народ действительно бедно, плохо одет. Некоторые стоят в старых телогрейках, заношенных старых пальто. И это не бомжи, это - интеллигенция города Кирова.
   "У меня - зарплата 500 рублей, работаю помощником воспитателя в детском саду. У воспитателей зарплата повыше, 700 рублей. Можно сказать, такая же бедная. Вот как семейный человек с такой зарплатой должен обеспечить семью и себя? У мэра зарплата очень большая, я могу предполагать, правду они от нас скрывают. Если директор получает по 70 тысяч на фирме, то здесь побольше. Нам кажется, у них зарплаты хватит, чтобы купить весь детский сад. 500 рублей не выдать, зарплаты - позор! Последние деньги мы видели за август, а некоторые наши сотрудники отгуляли отпуск и отпускные не видели до сих пор. В газете фотографию печатали, мэр строит дачу. Дворец, не дача. Себя они помнят, на нас плюнули. И думают, мы молчать согласны. Позор такой их власти, они против народа действуют, позор! Я с 1961 года работаю в детском саду, и что вижу? А как детей теперь кормят плохо? Ни сахара, ни масла, ничего нет. Каша на воде. Няня в садике получает 330 рублей, 150 у неё забирают за питание. Позор, грабят в открытую. И куда няне с ребёнком прожить на остаток, на 150 рублей? Детские сады голые, сотрудников нет, люди уходят. И няни, и воспитатели работают на две группы сразу. 50 детей обслужить, накормить четыре раза, сводить на прогулку, всё вымыть, спать уложить, - на две группы она получит 700 рублей. Рабочий день получается 12 часов, как они нам жизнь страшную придумали? Детям не покупаются ни игрушки, ни книжки. Мы работаем на своём энтузиазме, бесплатно ремонт сами делаем в детских садиках. На нашей честности жизнь держится, а власть и знать не хочет".
   "Мэра - к народу! Мэра - к народу!" - требуют замерзающие, обманутые, униженные и продолжаемые властью унижаться митингующие нищие. Вместо мэра на крыльце дополнительно появляется милиция. Та самая, чьи жёны точно так же обманываются на своих рабочих местах, та милиция, чьи матери и бабушки так же не знают, как при этой власти прожить на копейки. Но по великому уму своему власть иного поведения с народом не знает. Неужели придёт день, когда милицию заставят снова стрелять в народ, как было в 1993 в Москве? Не потому ли сегодня так много, так старательно говорят о терроризме, американские проблемы перебрасывая на Россию и русский народ подготавливая к борьбе "против террора"? Чтобы под этим знаком расправиться с бунтующим, не желающим умирать голодной смертью народом?
   "Я работаю в городском учреждении культуры и стою здесь по причине одной: ужасающе низкая зарплата. Средняя ставка едва перевалила за 700 рублей. Это ставка техслужащей, а не деятеля культуры. На некоторых заводах техслужащие получают но полторы тысячи, тогда кому работать в культуре? Нам мэр не отвечает, не идёт к нам. Мы на полторы тысячи должны работать на две, на две с лишним ставки. Наш труд совершенно обесценился, урок стоит около 9 рублей. Ради тысячи рублей мы очень много работаем. Чиновники мэрии придумали оскорбительные условия труда. Мы знаем, мэру купили новую иномарку, "Волги" ему оказалось мало. Тем более, что подло купили, деньги просили для машин скорой помощи. Народ, горожан обманули. А посмотрите, кто работает у него в помощниках? В городской газете написали, начальница по культуре городской администрации из судов не вылазит. 700 тысяч у людей назанимала и не возвращает, продала вагон имущества чужой организации, по документам сама ничего не имеет, квартиру и машину на родственников переписала. Спрашивали у мэра через газету, почему культурой города руководит человек с репутацией вора?
   Мэр её не убирает, нужна она ему, значит, с такими возможностями и умениями. И тут же говорят, никакой коррупции у них нет и помине. Где они взяли закон, что государственному чиновнику, у мэра работающему, разрешается вагон имуществу чужой организации продавать и деньги присваивать? Над нами издеваются в открытую, наша власть, показывают, и делаем, что мы хотим. Тогда зачем он после выборов клялся, мэр наш, что для каждого человека в городе защитником и опорой будет, что жить обязан для интересов горожан? В отставку надо его вместе со всеми подчинёнными, в отставку. Избавляться, надежде больше нет".
   Как рассказали митингующие, загнанные в нищету, гордиться мэру и показывать свою престижность можно только в единственном случае, если люди в городе живут хорошо. А когда подрастающее поколение в городе брошено на произвол судьбы, а детям поменьше возрастом на завтрак, обед и ужин выдаются каша на воде, как в концлагере...
   Спасибо за издевательства в России говорить не принято.
   С весны этого года В.А.Киселёв на должности мэра города Кирова работает второй срок. В кабинет к нему практически не попасть ни­как: ни через двери, ни по телефону. Но нравится мэру то одному, то другому человеку вдруг при случайной встрече сказать: "Слушай, ты почему ко мне не заходишь? Заходи, если желание будет". Такая забавная игра в простачка, в общедоступность. На самом деле бывшую в годы работы первого его срока и оставшуюся, видно, только в его памяти.
   Там, года три назад, он был другим и человеком, и руководителем. Ходил одетым более скромно, кабинет сохранял строгий деловой стиль, но после ремонта стал похожим на французскую спальню с навсегда закрытыми от дневного света двумя рядами роскошных штор. Прежде умел честно сказать: "Я тут не понимаю, передам проработать проблему специалистам". Чем и вызывал доверие. Прежде и старался, как любил говорить, "вернуть доверие к власти через настоящие дела, а не через пустые обещания". При положении, когда в городе строительство жилья для рабочих и интеллигенции - все они нищие, - практически сведено к нулю, смог хотя бы один дом построить, недорогую стандартную малосемейку, и заселить её ветеранами. И, не принадлежа ни к одной партии, за год до перевыборов заиграл в какую-то свою "политику", - добывая авторитет в "борьбе" с самим губернатором, взяв за пример Владивосток, что ли? Предстояли выборы, и ой как хотелось ему остаться на второй срок на месте хлебно-долларовом. Его предвыборные игры, скандалы с губернатором, срочно вытащенные на народ антигубернаторскими газетами, помогли создать образ ну очень независимого, только горожане почувствовали: ещё немного - и город останется без тепла в квартирах. Трудная была борьба, грязью поливали любого, кто помогал ему. Как человеку, как личности - доверяя. Позже он скажет: "мне никто на выборах не помогал. Меня народ полюбил, в меня поверил, потому я победил." Отблагодарил, что называется, за него всю пакость принимавших на себя. А в результате "борьбы" с губернатором ему устроили подарок: бюджет наперёд, где зарплаты на всех, занятых в городском хозяйстве, учтены всего на десять месяцев. Хотя в году месяцы не изменить даже чиновникам.
   Выборы прошли, мэр поклялся отвечать за благополучие каждого жителя города. И на месяц раньше положенного в квартирах поверивших ему отключилось тепло. И на полгода сразу отключилось освещение улиц, по всему городу. И начались его проповеди о необходимости повышения цен на городском транспорте. Сам он, устав ездить на новой "Волге", пересел в служебную иномарку. Сразу народ заговорил, что на цену той иномарки можно было купить для горожан несколько автомобилей скорой помощи. Да что с того, что народ говорит? Выбрали на пять лет, а назад, от власти, отдёрнуть, народ не может. По законам, написанным чиновниками для народа.
   Теперь при его возвращении в город из служебной командировки на вокзале у вагона встречает один из замов, с букетом цветов. Горожане смеются. На Вятке обычай - дарить цветы женщинам, артистам, учителям, да не признаком подхалимства, а признанием красивого, талантливого. Теперь в городских парках вырубаются деревья и быстро возводятся дворцы для богатых под речи мэра о благоустройстве. Теперь, глупостью веселя нищее население, мэр в городе дважды умудряется открывать один и тот же памятник, поставленный так неграмотно, что разглядеть можно либо затылок, либо ноздри дорогого изделия. Горожане ждут открытия третьего, и наблюдают, как сгоняя ранний жирок, в бывших детских садиках - кто же в нищете рожать будет? - прыгают бездельницы, дочери богатых, "по западным стандартам работая над фигурами".
   Но что не сорокинский из бандитского телеящика с убийствами по всем каналам, а вятский, подлинный глас народа мэру сегодня говорит? Нравится мэру, не нравится - народ и есть главный судья его работы "на благо города и всех горожан".
   "Распоряжения Президента России и законы - государства местными властями не выполняются. Ходят слухи, что нам всем за два месяца этого года не заложена зарплата в бюджете. Мы здесь стоим потому, что у нас, работников ЖКО, задолжность по зарплате три месяца. Нам деньги не платят, задолжность большая. Мы были на пикетировании весной, и мэр тогда сказал: это последний раз. Я был среди делегатов у мэра, был он сначала возмущен, почему вы пикетирование устроили? Мы ему сказали: дома гниют, обслуживать плохо, трубы гнилые, капитальных ремонтов по сантехнике не проводится много лет, по метру трубы проржавевшие меняем. Канализация портится, квалификация падает. Старые кадры, мы, дорабатываем, новых людей не обучаем. Молодёжь в подвалы ремонтировать не ходит, на чердаки не ходит. А мы тянем старые дома, тянем настолько, что вот... рухнет скоро сантехническая система. Рабочие говорят - от митингов толку что? Рабочие не верят ни обещаниям мэра, ни словам губернатора. Наши рабочие, коммунальщики. Питаемся на долги. Цены растут дико. А надо что-то купить. Ребёнком надо купить, питаться надо нормально, чтобы работать. Полуголодные мы, конечно, близко нам к голоду настоящему осталось. Были случаи, люда в голодные обмороки падали. Само! страшное - зарплата ладно, это полбеды, - а то, что на дома не отпускаются средства, хозяйство городское ветшает и развалиться способно совсем... Такая власть сохранятся будет - дальше надо ждать непредсказуемое. Непредсказуемое будет. Воровство ведь, все знают, воровство кругом. Я не верю в честность власти. Что ни правитель - то миллионер".
   "Мастером я работала много лет в ЖК0, сейчас бухгалтером. Ресурсы вывозятся из области, продаются, а люди у нас все нищие. Как это так? Лес вятский продают и по России, и за границу, а где деньги в ответ на наше лесное богатство? И воровство, и издевательство над нами идёт по нарастающей. Это, наверное, геноцид над нами, над русским народом. Зачем власти образований народ? Зачем власти культурный народ? Здоровый парод? Ну, зачем? Власти нужно быдло, быдлом ведь легче управлять. Рабы нужны власти. Чтобы и зарплату, и хлеба просить не смели".
   Люди мёрзнут уже час. Парадный вход наглухо перекрыт залами милиционеров, за углом мэрии - автобус с милицией. Стойте. Мёрз­нете. Знайте отношение власти, выбранной вами, к себе. А как понимать происходящее иначе?
   "Мы в основном молчим. За нас кричат наши лозунги. И если бы каждый из этих лозунгов выполнить - мэра надо убирать в отставку. Он сидит в своём кабинете, к нам не может выйти. Издевается над нами. Не хочет прочитать: "машину мэра - в уплату долгов педагогам!" "Мы - нищие! Требуем достойной жизни!" "Мэра - в отставку!" Пусть выйдет и увидит погребальный венок, там написано - хороним образование! Вроде он из простых людей, в прошлом, а чего себя выше нас поставил? Плохо действует, плохо".
   "Я пенсионер, живу на пенсию. Пришел поддержать своих коллег со скорой помощи. Скажу, милиции много понагнали. Любая власть народ боится. А живут все чиновники на наши деньги. Богатства наши разворовывают, других тут нет".
   "Мы медики. Власть у нас не для народа. Власть для самой себя. Чиновники ни разу не вышли на пикетирование, на митинг. У них с зарплатами всегда порядок. И достаточно их зарплат на всё. А нам на свои жить невозможно. Тысяча рублей в среднем, у нас на скорой помощи. Как узнали - мэр вместо машин скорой помощи для себя иномарку купил, рты пораскрывали. Наглость с его стороны неимоверная. У нас на скорой машины старые, разваливаются на ходу. Мы для людей работаем, лечим. А он на автобусе на работу поехать стыдится, что ли?"
   Стоит худой рабочий. В старой фуфайке. Смотрит на громадные стёкла окон мэрии, изнутри закрытые шторами, и повторяет одно и то же: "Будьте вы прокляты. Будьте вы прокляты". Тихо повторяет. Синий лицом от холода. Худой лицом от голода,
   А они - прокляты будут? В истории страны России? Или посмеются над народом в очередной раз, устроив новый 1993 год с расстрелами из танков посреди любого города? На Москве-то опробовано...
   Вспоминая заветы Николая Рубцова, как сохранишь ты себя, страна Россия? Как сохранишь замёрзшего, обворованного, голодного рабочего в фуфайке, измазанной ржавчиной?
   В каком году происходит? Неужели не в 1910, а в начале века двадцать первого?
   ..В этот день из какого-то американского штата, с ранчо, указано считать Россию сверхдержавой. Значит - и Вятку. Ну, и как продолжается возмущение народное властью на Вятке сверхдержавной, сверхнищей? По нищете успешно догоняющей последнюю в списке мировом страну?
   "Очень хорошо, что здесь газета "Завтра". Мы вам верим. Я работница бюджетной сферы, одна воспитываю сына. Зарплата моя, человека с высшим образованием, 670 рублей. Прожиточный минимум в городе равен 1400 рублей, а я зарабатываю названную сумму, работая на полторы ставки, эта власть придумала для нас ужасные условия. Лучше бы сразу объявили, в лагере нас содержат без колючей проволоки. Я не одна такая. Подрастут наши сыновья - кого они пойдут защищать, став солдатами? Слов не хватает, как много горя пришлось пережить. Я пожила, как говорится, при хорошей жизни, когда получали вовремя отпускные, можно было съездить в санаторий, отдохнуть. Позволить себе что-то купить. А сейчас - вообще край. Об нас власть ноги вытирает. Мы медики, воспитаны на основах гуманности, на основах доброго отношения ко всякому человеку. Мы христианки, мы не можем своих детей учить плевать в рожи чиновников, но всё-таки - сколько терпеть можно? Сыновья наши не думают, что мы для них не стараемся сде­лать жизнь достойной. Они видят богатых и знают свои страдания, их дети богатых в школах нищетой обзывают, издеваются над порванными ботинками. Трудно сказать, как обернётся, когда наши сыновья станут восемнадцатилетними. Спасибо чиновникам они устроить могут на свой лад, и у нас, матерей, не спросят, как им быть".
   Митинг кипит. Говорить хотят все, и говорят человек по пять сразу, успевай записывать, запоминать. С края на край перекатывается скандирование, люди требуют зарплату и мера - в отставку.
   Власть переменить у них не получится. Так написаны законы: посадить власть себе на шею можно, а скинуть - примеров не было и нет, чтобы властью народа мэр или губернатор стал безработном.
   И, идя во власть, ни один из кандидатов не говорит людям: выбирайте меня, и я буду жить роскошно, а вы - в нищете.
   "Работники жилищно-коммуналъного хозяйства. Ноябрь на дворе, а мы получили зарплату только за июль. За июль, поймите. Дальше. Мы работаем мастерами, получаем зарплату 984 рубля. Плюс 25% премиальные. Этим всё сказано. Когда за август получим - никто ничего не обещает. Зачем нам такой мор, если он о нас совершенно не заботится? Впереди не ждём улучшения. Мы поддерживает требование уволить мэра в отставку. Ну, как жить? Выть осталось, не жить".
   "Как я живу, человеческой жизнью назвать нельзя. Всю трудовую биографию проработал слесарем-сантехником. Донашиваю старую одежду. А что делать? Где люди выбросят одежду, я подберу. В чём одеваюсь всегда, в том и пришёл. Я хочу работать. Получать зарплату по труду, пусть и на пропитание хватит и на одежду. Что нищие не работают, бомжуют, что я. Без разницы".
   - Товарищ майор милиции, вам зарплату выдают вовремя?
   - С опозданием на месяц.
   - И одних униженных заставляют призывать к порядку таких же, обворованных властью? Принуждаемых работать за копейки?
   - Сами всё понимаете.
   Одним из принципиальных моментов в конфликте губернатора и мэра стало ежегодное роскошное празднование Дня города. Губернатор настойчиво требует прекратить безобразие, надругательство над нищими, обманутыми, - мэр ещё более настойчиво организует не спокойную жизнь всякой семьи в городе, не зарабатывание самим городом - прибавочных для бюджета денег, а праздники. Ну, в какой нормальной семье, из года в год пребывающей в нужде и полуголоде, а то и в голоде, требуется прокутить последнее? На Вятке с мэром Киселёвым В.А., может берущего пример с мэра московского, праздники стали регулярными. Нищета, ямы на раздолбайных тротуарах, грязь по городу как в веке восемнадцатом, долги города миллионные, а праздники раз за разом объявляются. Городские чиновники за великие заслуги, конечно же, награждаются местными самостийными орденами, грамотами "почёта" с приложением денег в конверте суммой не объявляемой, из Москвы привозятся "на халяву" полузабытые политики и "инженеры праздника", счастливые возможностью "снять с города хорошие бабки", для "весомости" праздника - ничего не создавшие, не открывшие "лауреаты и академики", умопомрачительные по гонорарам певцы и танцоры, до того не скромные, что на празднике вручают "приз имени меня", чем тоже развращают более чистых совестью людей провинциальных. Праздник проводится в основном для них, и, как не запразднуешь, если среди народа работает своё "информационное поле": тот гармонист за час работы получил 200 тысяч, тот певец отхватил за две песни 3 тысячи долларов, - успевай удивляться, а праздновать нищим горожанам от одного такого удивления некогда. Над городом висят воздушные шары, ревут пилотажные реактивные самолёты, днём, а ночью салютом взлетают в небеса сотни тысяч рублей. Народ в такие праздники толпами слоняется по улицам, обходится пивом, смотрит на веселящихся начальников своих из-за спин отодвигающих подальше милицейских оцеплений и предсказывает: "на следующий год в День города наш мэр заплатит большие бабки и над самым городом покружится настоящий космический корабль с космонавтами".
   Местные артисты, музыканты, поэты, художники плюются и возмущаются: "своим заработать ни среди всего года, ни в праздник не даёт мэрия, а приезжим - тысячи долларов". И вспоминают неписаный закон певцов и музыкантов: давший заработать всегда должен получить с исполнителя "свои" десять процентов. От 3 тысяч долларов сколько будет? Не дважды два? А когда певец - не один? Сидят местные нищие деятели культуры, подсчитывают, предполагают.
   Кутёжные деньги и стали сутью конфликта между властями разными. Собираются они мэром с богатых фирм, но не на помощь нищим и сильно нуждающимся, - на пропой и разворовывание. Как мэр сам по местному телевидению раз приоткрыл секрет - "на праздник уходит миллион двести тысяч. Но никто, никогда в городе и области не видел ни одного опубликованного документа - если бы ещё подлинный опубликовали, - показывающего, куда израсходованы деньги. Где нет отчета, там понятно всякому, что происходит.
   И соответствующие разговоры гуляют по городу. И приложением к безотчётности - бессовестные богатые игрища среди нищего вятского народа, не понимающего, что праздновать на пепелище? Какие достижения? За что славить мэра и освободителем от которой беды провозглашать? Мэр со своими чиновниками понимает, но никому не говорит. И никак они не соглашаются с требованиями губернатора Сергеенкова В.Н. прекратить безобразие, пытаясь и на этом добавочный "авторитет" заработать. "Меня губернатор не назначал, меня народ избрал" - ключик универсальный в любой отговорке.
   Недаром здесь, на Вятке, М. Е.Салтыков-Щедрин написал. "Историю города Глупова", с дурацкими баталиями на пустырях и среди луж... А продолжением размыслительной деятельности великого сатирика прошлого времени написана "История города Мянска", о мянцах, ждущих всякое утро, кто ещё обманет их и перемнёт в мякину.
   Но где же работа местной вертикали власти? Где же реальная возможность губернатора, депутатов областной Думы, городской усмирить любителя праздников, не способного включить электричество на улицах города в течении полугода? Не умеющего город сделать свободным от долгов миллионных?
   Вдруг объявили Вятку культурной столицей Приволжского Федерального округа, и в местной газете "МК на Вятке" объявлено: город будет принимать гостей в течении двух месяцев. С двух-трёх дней праздника Дня города перейти на режим празднования двухмесячный - да разве не великое достижение мэра? Вот денег где наворовать получится... Самый случай памятник при жизни ставить. Возле кабинета. По примеру Жириновского. Если народ не ставит.
   "Я учительница. Стою здесь из-за отсутствия выполнения - предвыборных обещаний мэра. Обидно, что именно учителя города выдвинули Киселёва Василия Алексеевича в мэры на второй срок. Сейчас получается, не хочет власть с нами встречаться, не идёт мер к народу. Тут рассказывают, возле правительства области второй пикет проходит. Там заместитель губернатора вышел к народу через десять минут, журналисты отсняли их встречу и сюда приехать успели. Мы стоим больше часа. Измываются над нами, как ещё скажешь? Наверное, нам, учителям города, придётся всем одновременно увольняться. Да, дети города останутся без возможности учиться. А что делать? В первую очередь власти умные не нужны, недаром мы сюда венок принесли кладбищенский с надписью "хороним образование".
   Рабы не мы! Мы не рабы! - вспоминают скандированием учителя азы из учебника, давнего, советского. Родной речи...
   - Бездарная власть, - говорит молодой журналист. Просто бездарная. Денег на жизнь у нас нет. Вятке из года в год с властью не везёт. Гроши нам должны, и те не выплачивают. С другой стороны власть всегда хочет, чтобы журналисты её хвалили. До дикости доходит. В стране, где запрещена цензура, одному журналисту мэр заявил, что за свои статьи журналист не будет иметь работы. И не имеет.
   - В местных газетах писали, одно время мэр сам был безработный? Просил губернатора помочь устроить на хорошую должность?
   - Видимо был, да забыл, с чем дожёвывается последняя корка хлеба. Жизнь разная из его кабинета и отсюда, с мороза.
   - Как получается выживать, не имея денег?
   - Да никак. Мы, молодые журналисты, не хотим идти в торговлю, в чёрный бизнес. Мы хотим заниматься своим любимым делом. Власть наши желания не колышат.
   Больше часа прошло. На крыльце появляется мэр, - одетый резко противоположно собравшимся. Богатое пальто, богатые туфли, шляпа не за тысячу. И тоскливые глаза, быстро читающие лозунги.
   Пришедший с ним какой-то не представившийся народу профсоюзный деятель начинает повествовать о "ходе переговоров". Про будущий год и будущий бюджет. Про выполнимые будущие планы. Про конкретные решения, "их сейчас услышите от мэра." Народ многими голодными ртами кричит: "Не интересно"! "Не верим, не варим", требует передать мегафон мэру.
   - Реально вот что сегодня, - говорит мэр, - на двенадцать месяцев года в бюджете для вас было заложено десять зарплат.
   И далее - всё, что месяца два каждую неделю слышали от него по местному телевидению. Но в телеэкране не было народа, требующего заработанных денег прямо сейчас, не было возмущённых многих, многих лиц, выкриков, сливающихся в требование к мэру прекратить повторять одно и то же. Волна кипит, за спиной мэра появляются толстотелые его подчинённые, изображающие поддержку ему и единство с ним, готовность защитить "глубокоуважаемого" начальника. Защищать не от кого. Здесь собрались не бандиты и террористы, здесь собралась нищая Вятка. Умеющая работать. Желающая честно работать. И требующая честного к себе отношения.
   "Да что вы говорите? Да что вы народу врёте? Да что медиков пытаетесь столкнуть с учителями?" - вот волна, сбивающая сто раз выслушанное от мэра. И волна идёт то отдельными голосами, то - сотнями сразу. От замученных людей. От замученных пустословием.
   Вы почему вместо дачи строите себе дворец? - глядя в глаза, спрашивает бедно одетая женщина мэра.
   - А вам кто запрещает? Стройте себе дачу.
   Дачу? - поражается голодная. - А где деньги мне на продукты, на ужин? Когда выдадите? Для себя у вас всегда есть, вдоволь.
   В отставку! В отставку! - выравнивается народ единым требованием. И ближайшая женщина поясняет:
   Он думал ли, когда шёл во власть? 0н говорит уже пять или больше лет, мы ему не верим. Он стоит холеный, богатый и сытый, а наши дети голодные. И мы сами обобраны до нитки, за квартиру платить нечем.
   - Мы не верим ни на грамм, - подтверждает учительница. - Единственный выход из положения - всем увольняться. И всем одновременно. У государства денег нет, есть только в их карманах. Мы живёт в городе, забытом Богом. И они нас считают за нелюдей. Не питаемся ничем. Чем же питаемся? Святым духом. Стаж у меня больше 25 лет, и получаю зарплату 525 рублей. Нас они хотят поставить на колени. Нищенство. Больше ничего не предлагают они нам и не дают, живём при них напрасно.
   Адвокатствующему профсоюзнику опять не дают говорить. Уже зная: на это крыльцо не вынесут стол. Не посадят за него кассира. На этом крыльце не попросят нищих, обманутых не раз выстроиться в очередь для получения зарплаты. И завтра зарплаты не будет, её снова заменят слова, слова, слова. Но на эти пустые слова не выдают деньги стоящие продукты в магазинах, этими словами не заплатить за электричество и не купить молока детям. Под эти слова возможно только последний сухарь разделить пополам, и вторую половинку не съесть, а оставить ребёнку на утро.
   Вспоминая праздничные салюты, летающие воздушные шары и московских долларовых певцов, вспоминая руку на папке с местными законами и В.А.Киселёва, клянущегося устроить в городе благополучие для каждого жителя. Вспоминая - к нему никогда не попасть в кабинет, и торопясь здесь, на крыльце, в лицо сказать свои впечатления о его новом автомобиле, о его одежде, о его неумении - понимать людей и жить - для них. Для них собирать помощь, не пропиваемую в праздники на банкетах московских нахлебников, для них заставлять предприятия помогать, вытаскивая из нищеты главное: веру людей.
   Во власть, веры которой сегодня - нет.
   Профсоюзник благодарит народ "за то, что собрались". В ответ ему - "у вас нет совести".
   "Жить так Невозможно, - извещают из толпы, - поэтому мы что-то сделаем. Мы не удовлетворены властью".
   "Толку от того, что у этой власти одно, второе, третье лицо меняется - никакого. Мы уже понимаем, надеяться не на кого".
   "В отставку! В отставку!" - идёт мощное, всеобщее скандирование.
   "Мы выразили мэру недоверие, послали своих гонцов в Москву,
в Кремль чтобы передали. А толку пока никакого".
   Зато кто-то из этих, вышедших за мэром, услужливо ему подска­зывает: "Мы нарушаем закон. Время, отведённое для выслушивания просьб, закончилось. Мы нарушаем закон".
   И старается телом закрыть мэра от людей, увести в кабинет.
   Там, ими, - и продолжится не нарушение законов по поводу выплат зарплат, по поводу удерживания народа в нищете.
   А расходящиеся по своим домам сделали свои горькие, - проясняющие умы выводы: при этой власти народ из нищеты не выйдет. Если завтра учителя, медики, работники детских садов, учреждений культуры, жилищно-коммунальных хозяйств и решатся разом, вместе уйти со своей работы - куда им? Где устраиваться?
   Из нищеты в нищету. Далее - тупик.
   Вятка. Ноябрь 2001 года.
  
  
  
  -- ШАБАЛИНСКИЙ РУБЕЖ
   Наверное, многие, поднимаясь зазеркалеными бесшумными лифтами на этажи в Государственной Думе, проходя по устланным коврами этажам и коридорам, сидя в толстенных кожаных креслах возле позолоченных пепельниц, начинают воспринимать себя значительными персонами. Управляющими жизнями тысяч и тысяч жителей современной России. И управляющими, само собой, мудро. Особенно если они - депутаты. Или помощники депутатов, "готовящие решение вопросов".
   А что они знают о тех местах России, где не нарезанным в хрустальной хлебнице лежит хлеб, а вырастает на земле, и где молоко подаётся не в серебряном молочнике с монограммой владельца и молочника, и жилья дворцового в три, четыре этажа, а выдаивается из вымени на коровнике, среди запахов сена, силоса и навоза?
   Мало они знают, - понятно и из бесед с ними, и из того, что делом настоящим, нужным народу назвать нельзя. Слишком далеко отлетает власть, оторванная от нужд народа, слишком часто проводит года в пустоте бюрократического пустоделания.
   Посмотрим ближе, на Вятку старинную. Что здесь пробуют подать народу за сенсацию, за достижение не государственные телекамеры? В уменьшений копии устроив очередное попуганьечанье, за пример взяв московские "сношенья-отношенья за стеклом", временные идеологи то ли от "идущие в масть", то ли от "единств не единых" привезли молодёжь в деревню, поселили, объяснив условия. Изображающие "звёзд" валяются на снегу, корчат рожи в телекамеры, бездельничают. Чем заняты? Что показывают людям, что пропагандируют?
   Ничего. Деньги тратят, вложенные через "мероприятие" в лакировку "политика" колбочного производства, в развращение молодёжи России. С фотографиями задниц и половых щелей "звёзд" в желтушных газетках.
   Пустота часто начинает служить определением нашего времени.
   Пустота слов: "это как бы стол." Пустота речей: "мы проявили заботу о бездомных детях и пенсионерах." Пустота делаемого. Пустота политики, идеологии. Пустота всего смысла жизни.
   Лев Николаевич Толстой при его умении анализировать мельчайшее и громадное от нашей действительности ужаснулся бы.
   Посмотрим глубже, туда, откуда - таких мест по России масса, - подлинное начинается. Хлебом. Мясом. Молоком. Защитниками Родины. Тружениками. Матерями. Хранителями заветов предков своих.
   На Вятской земле Шабалинский район считается дальним, полузабытым. От областного города он далеко, за двести километров автомобилем. По расположению не на бойких торговых путях. И в названии места заложен какой-то раздрай, - по железной дороге это Шабалино, а по автомобильной - Ленинское. И жизнь там своеобразная обособленностью, замкнутостью психологической и приправленная подозрительностью беспричинной ко всякому новому человеку. Годами переселившегося сюда за своего не принимают. Что и хорошо: сохраняется своеобразие, самобытность, и плохо, - тупиковость и есть тупиковость, она - не развитие. А без развития и куст любой придорожный не вырастает...
   На столе Главы района Сергея Александровича Добровольского лежит новенькая нагайка. Без применения. Лежит символом власти, подаренная казаками.
   Начальник района - если называть его должность без словоблудия, напрямую, - родился и вырастал в Москве. Заканчивал в столице школу, институт, вырастая среди и высокой культуры, и пустой напыщенности псевдодеятелей. Историю перестройки молодым человеком проходил через встречи с политиками самых разных направлений, написании программ и манифестов, через митинги московские и кухонные обсуждения путей развития России. Где чужих боятся годами и не признают для доверия личного - год назад народ района выбрал в руководители его. Так получилось. Причём дело чистое, без "помощи" администрации кремлёвской или губернской, с полной противоположностью выборам в Якутии, например, где избирателям сумели и руки, и мозги повыкручивать, проталкивая во власть "своего, договорённого".
   Получив высшее образование в столице, Сергей Добровольский уехал в Шабалинский район Кировской области, что и в кино современном не бывает. В отдалённой деревне, не имеющей и хлебопекарни, купил дом. По цене, как тогда стоил средний советский телевизор. Цена невеликая потому, что деревня считалась никому не нужной.
   Ему в Москве с русской простотой сказала умная женщина: "Вы говорите о судьбе России, а посмотрите на свои руки. Вы никогда не работали по-настоящему, делать ничего не умеете, значит и жизни подлинной знать не знаете".
   В деревне он своими руками попробовал прокормить себя, жену и сыновей. Сажал картошку, сам, устраивал грядки, пропалывал и поливал, окучивал. Для познания жизни натуральной нанялся в колхоз работать пастухом, обзаводился и личной скотиной. Зная Большой театр не снаружи глазами прохожего, а зрителем, научился отбивать и править косу, заготавливать сено на зиму. Через год убедился: своими прежде не знавшими настоящей мужской работы руками умеет и дрова на год вперёд заготовить, начиная от валки леса, и сани смастерить, чтобы мальчишек катать, и телегу, и всеми овощами, даже арбузами с собственного огорода семью обеспечить, и с охоты из лесу вернуться с добычей, - жить личным подворьем, личным трудом получалось. Но и думать не разучился, анализировать, что происходит в деревнях и районном центре, куда народ ведут местные вожди, - тут понужнее, чем видеть власти областные и московские.
   Почувствовав себя не посторонним для здешней жизни, и начал, через обдумывание, выстраивать свой Шабалинский рубеж. Поняв, что без власти тут в лучшую сторону ничего не переменить. "Безработный", говорят о нём на вопрос, кем был Добровольский до своего кабинетного поста. Забывая уточнить занятие прежнее словом другим: самостоятельный. Какой же безработный способен пол­ностью семью всем нужным обеспечить, с весны до осени работая в огороде, на сенокосе, живя крестьянским самостоятельным трудом? Когда - не заставляет никто.
   На предвыборную компанию денег не было. Чтобы провести собрание избирателей в дальнем селе, ехал туда с попутной машиной, с водителем рассчитывался разгрузкой хлеба, и затем - на собрание. Пока доходил до клуба, быстрее сюда добиралась весть: кандидат труда не пугается, сам хлеб у магазина из машины выгрузил.
   Работающий самостоятельно и мыслит самостоятельно. Горбачёвская перестройка, ельцинские "реформы" закончились для Шабалинского рубежа полным крахом экономически прибыльных, при Советской власти, местных предприятий. Здесь в колхозах зарабатывали на выращивании льна - крах. Здесь на хорошем уровне была переработка леса - крах. Здесь работала мебельная фабрика и за гарнитурами, сделанными из натуральной древесины на ней, очереди стояли в разных городах России - крах. Здесь работал маслозавод, перерабатывая продукцию, получаемую от колхозов района - крах. Почему?
   Потому что в разгар перестройки в самое изначальное место России вятской, сюда приезжали партийные руководители КПСС, строители коммунизма, как воспринимал их народ, ожидающий "светлого будущего", с речами необыкновенными. Власти на предателей не было, власть была у них. Собирали в стороне от народа партийную, управленческую номенклатуру и объясняли: ты руководитель фабрики - ты должен сделаться её частным владельцем. Ты председатель колхоза - ты должен сделаться новым помещиком. Объясняли подробно, каким "механизмом". И через бюрократические "рычаги" шло полным ходом разворовывание государственной, общенародной собственности. В стороне от желаний и согласий народа. Через районные "верха", так же, как в столице через кремлёвские верха, по американской единой схеме с намерением: страну - развалить. А чтобы "верха" не сопротивлялись погублению страны, чтобы из глубины России не протестовали против новой власти московской, "демократической", им в качестве затейливо замаскированной взятки и предложили "тащить, сколько утащишь." Под дурацкие сказки о "государственное - оно ничьё, а частник порядок наведёт по-хозяйски".
   На народ, на государственную заботу о народе и надежду любого труженика, колхозника на государство - плюнули.
   Такой конец Истории СССР на Шабалинском рубеже любой поживами в то время может рассказать своим наследникам. Другого - не было.
   Слышавший "теорию" перестройки в Москве Сергей Добровольский в Шабалино по всему району увидел совершенно иную, но уже подлинную, без закамуфлированности, практику гайдаров-поповых-чубайсов.
   Шакалью. С отсутствием ответа на вопрос: за что вы свою родную страну ненавидите?
   Не своё и есть не своё, оно не заработано, оно не сберегается. Вчерашние коммунисты-номенклатурщики, предавшие и свою партию, и свой народ, с "частной" собственностью настоящими хозяевами, производственниками не стали. Их задача, была - остановить и развалить российскую промышленность, российское сельское хозяйство. Ломать не строить, развалить получилось. С купленной по цене пары автомобилей-жигулёнков мебельной фабрики в первую очередь была распродана готовая продукция, и нормальная её работа в принципе закончилась. Прибыльное производство заменилось спекуляцией, распродажей сначала сырья, затем - да всего, что продать получалось. На некоторых таких производствах "настоящих хозяев" вслед за станками пошли на продажу шифер с крыш, стёкла из окон, стены самих бывших цехов и подсобных помещений. В колхозах новые "помещики" пустили на продажу трактора, автомобили, а на уничтожение - через мясокомбинат, - стада колхозного скота. Продать, пока "из самой Москвы" разрешают, обогатиться лично, построить под шумок себе квартиру на стороне, где-нибудь в областном городе, чтобы и не знали в районе, - когда ещё в открытую воровать разрешат? Схема та же, других: при разграблении государства не бывает, по отношению к району меняются только масштабы, в основном, но и в столице России, и в районе дальнем начала вылезать наверх одна и та же проблема: а куда народ девать? Его ведь - не присвоишь, не продашь ни штуками, ни общим количеством, да и про новое крепостное право разъяснений чего-то не было, пока...
   Проблема, и другая тоже внходила наверх, из народной среды: не каждый свою родную страну разворовывать и грабить, уничтожать согласен.
   Прежняя, коммунистическая идеология в то время заменилась модной, появился в районе поп. Под обещание своего "более светлого будущего" заявил, - помогите средствами материальными, построю церковь и помогу духовно возродить настроение людей. Иудистые номенклатурщики, предавшие свою партию, попу помогли, наверное, своего в нём точно почуяв. Говорят, для строительства церкви поп сумел вывезти из района и продать где-то на стороне целый эшелон первосортного леса-кругляка. Затем, назанимав денег немалых, у новых "фабрикантов" и "помещиков", скрылся в далях и сам. Всё, с идеологией модной тоже приехали в полный распад.
   Исходя из русского "да чёрт с вами", на многое можно было бы махнуть рукой, когда бы новые "Фабриканты" и "помешки" занялись бы созданием хорошей жизни для людей. Создали - безработицу. Бескормицу. И работу бессмысленную, беззарплатную.
   Люди - взвыли. Жить как, без труда? На что, без заработка не выплачиваемого? Они ведь, вчерашние рабочие и работницы, трактора и станки не имеют права продавать, как и коров, свиней. На что жить? А следом - зачем жить?
   Массовым психологическим упадком отозвались люди Шабалинского района на "итоги реформ". Взбурлившим пьянством. Многими случаями самоубийства. И полным неверием всем тем номенклатурщикам профессиональным, кто правил прежде. Тогда и результаты недавних выборов к получились - совсем неожиданно для прежних, - в пользу молодого, всегда трезвого, прежде критикующего местную власть Сергея Добровольского.
   На примере любого глубинного района России можно чётко увидеть, что произошло в России. Против желаний народа, властью не спрашиваемого. "Я другой страны такой не знаю, где не нужен власти - человек..."
   Здесь, на Шабалинском рубеже, не желающие погибать русские люди зарылись в землю, как наши войска в сорок первом году, обороняя себя и Родину. Мать-Земля из красивого словосочетания превратилась на самом деле в кормилицу, огородами, грядками спасая семьи от голода. Коровы, дающие молоко - в любимец семей. Брошенный властью в нищету народ сам принялся стоять за себя, родные места не покидая.
   Что хотят люди здесь, на Шабалинском рубеже? Прежде всего - работать. Такие вот странные русские люди, от рождения нравится им работать. Не на новых "фабрикантов" и "помещиков", а на себя, на свои семьи. И работать с толком, с зарплатой и постоянным накоплением материальных средств в семье. Люди хотят учить детей в школах, институтах. Одевать детей в красивую новую одежду, не в свозимое со всей Европы кем-то носимое барахло. Кормить детей не отрубями, - полноценными продуктами, выращенными без химической приправы-отравы. Хотят покупать детям книги, маленьким - игрушки. Себе - костюмы, шубы. Нормальные желания, нужные для развития жизни. Люди хотят честной, справедливой жизни всего районного сообщества. Выбить из них желание честной, справедливой жизни "реформаторам" не удалось, у русских справедливость - от природы, наверное. В потребности.
   Тридцатилетняя женщина здесь вспоминает, что самым лучшим в её обычной деревенской жизни было - "мне нравилось доить коров. Школу среднюю закончила и пошла работать дояркой. Очень нравилось, другой работы не хотела. Так платить перестали, а коров на мясокомбинат продали. Жалко их. Я могла попробовать молоко и сказать, от какой коровы надоено".
   Сегодня она вынуждена заниматься торговлей, в нынешних условиях больше похожей на спекуляцию, на работу "для дяди, потому как налогами всё сделанное в пыль превратят и ещё в должниках останешься".
   Тридцатилетнего мужчину на улице Шабалино с его синим от пьянства лицом можно принять за старика. Он говорит: "а чего ждать? Всё одно, жизнь пропадает пропадом, везде обман, толка нету".
   Кадровая проблема на Шабалинском рубеже становится одной из основных, - для будущего устройства нормальной жизни. С кем заниматься наладкой, нужной и для материального устройства жизни, и для душевного?
   Живая душа, не погасшая желанием хорошего в выпускнице, недавней, местной школы, рассказывает: "по телевизору из области видела, начальница одна говорит, что больше наглости надо молодёжи, больше наглости. Я и думаю, чего это она? Переела чего сладкого, что ли? Вроде молодёжи больше не наглости надо, а вежливости, культурнее делаться. А чего это она к наглости запризывала? Поди, сама мужикам непривлекательной сделалася?"
   И попутчица её делится откровенно: "мы отсюда в город уезжать не собираемся, наше здесь место. В город подруга замуж вышла - через год психованной стала, кричит на маленького ребёнка и дёргается. В городе молодых девчонок проститутками становиться заставляют, жизнь себе портить на самом начале. Судьбой определится замуж выйти, так как рожать нормально после проституции"?
   При доверии народа заняв кабинет руководителя района, Сергей Добровольский определил для себя: Шабалино - его рубеж на территории России, отсюда уходить нельзя, как не уходили с рубежей под Москвой в сорок первом году солдаты и офицеры. Здесь надо - в своём районе России, - устоять и возвращаться к доброму устройству каждодневной жизни. К созиданию.
   О крепких делах нового начальника района писать опасновато, - как бы "добрые дядюшки" из-за океана не наслали бы заново в изначальное место России за личные доходы умеющих разрушить всё...
   Через горе народ поумнел. На то и надежда, - созидателя.
   Губернатор Кировской области В.Н.Сергеенков в своих делах, помыслах опирается на народ. То же самое делает и С.А.Добровольский, выдерживая в делах одну линию с губернатором: власть - для нужд народных. "Думай прежде о Родине, а потом о себе", запомнил Сергей песню из своего детства.
   Для начала пришлось останавливать налаженное воровство. Из угля, покупаемого районом для зимнего отопления, разворовывалось десятками тонн. Без жалости к тому, что в школах и жилых домах температура держалась немного выше нуля. Разворовывалось этой самой знаюшей все ходы и выходы на уровне района прогнившей номенклатурщиной, не рабочими из кочегарок. Уже следствие началось, а подозреваемые поспешили украсть ещё пару десятков тонн: свой карман - важнее. Кто сколько украл, разыскивается. Но уже топливо не воруют, уже для людей в домах стало теплее...
   За первой историей о воровстве со стола общественного потянулась следующая, и такая, что не одна милиция занялась следствием. Обозначился настоящий хозяин района, твёрдый в деле. Что никак не подходит прежним номенклатурщикам, не терявшим надежду, - столкнётся новый начальник и с тихим саботажем, и со многими проблемами, на первый взгляд неразрешимыми - уйдёт.
   Не уходит. Работает на благо народа, - своего района.
   Ни на какой торговле в полноценном своём качестве Шабалино восстановиться не может, понял для себя начальник района. Нужно настоящее производство, и оно, прибыльное, и обеспечит материальные нужды. Получится и за долги рассчитаться, те, наделанные прежними "хозяевами", и всем районом постепенно перейти на самообеспечение. Впервые за последние лет пятнадцать в Шабалино начато строительство нового производственного комплекса по переработке леса. Сергею Добровольскому удалось найти русских предпринимателей, думающих не о продаже всего в любую сторону, а о российском производстве с итоговой продажей готовых изделий. На комплексе из крупных деревьев будет изготавливаться первосортная доска, годная и для изготовления мебели, и для изготовления любых строительных материалов. Более тонкий лес будет перерабатываться на отделочные рейки, жердины - на бумагу. Опилки и сучки на таком производстве пойдет на изготовление отопительных брикетов. В результате заработает безотходное производство, и прекратится погубление леса, когда вырубались только лучшие стволы, годные на продажу, а остальное бросалось на погубление. Новое производство уже сейчас, на этапе строительства, начинает давать для жителей района рабочие места, и через выплачиваемую вовремя зарплату - обеспечение семей трудящихся. И это не словесный, проект, это - возводимые первые корпуса цехов, это доставка в Шабалино нужных станков и размещение их на подготовленных фундаментах. Только созданием этого производственного комплекса район не сможет обеспечивать потребности свои достаточно, но важно, что начало есть. Оно радует Добровольского, оно радует его сподвижников из числа рабочих. А он уже думает, каким образом восстановить, запустить в работу и мебельную фабрику, и маслозавод. Да, многим в Шабалино хочется, чтобы порушенное заработало как можно скорее. Добровольского критикуют, от него требуют быстрее налаживать производство, необходимое для обеспечения хорошей жизни. Требуют рабочие, требует губернатор области. Не сразу получается найти нужные деньги на всё в условиях, когда государство для восстановления и развития производства их не даёт. Работает Сергей Добровольский в условиях труднейших, держится, И у людей Шабалинского рубежа есть надежда на него, подтверждённая начатым крепким делом.
   Номенклатурщиков, устроивших здесь и по всей России разграбление общенародного достояния, в делах отличала жестокость по отношению к людям. Созидателей, появляющихся в нашем времени, отличает потребность заботы о людях. Серьёзная разница.
   Год поработав в кабинете власти, руководя районом с треть Франции, Сергей Добровольский увидел все недостатки самого устройства власти, сделанной как-будто специально с направлением на развал государственности России. Во власти современной, придуманной ельцинистами, отсутствует сквозная взаимосвязь от низа наверх, от верха на низы. Любой районный, городской начальник как что - "меня выбрал народ, вы спрашивать с меня права не имеете". Но и народ, начальство избирающий, воров и болтунов снять с поста практически не может. В результате такой системы во власти руководящей отсутствует чёткость для принятия и исполнения решений. Это что за полк, где сержант не подчиняется капитану, полковнику? В России знают: где анархия среди начальников - там беда, для народа. И желание сильной руки живёт в народе не поиском наказаний и наказателя, - требованием сильной власти, способной работать для созидания. В этом начальник района Сергей Добровольский сразу нашёл понимание, взаимодействие в отношениях с губернатором, его заместителями. Дело государственное надо решать сообща, знает он правило для себя. Думать, как вырвать Шабалинский рубеж из нищеты, из пьянства, из упадка духа - главная и каждодневная работа начальника района. На работу он приходит к семи утра, чтобы до посетителей успеть решить основное на начатый день. Квартиру не переменил, особняк или же квартиру в областном городе не строит. Не на что, потому что не ворует.
   Воровать ни к чему, когда больше и больше беспокоит общий курс страны России. Где государственный план развития страны? Его нет. На что ориентироваться в поисках политических, идеологических? Не на что. Вата кругом. Вроде что-то есть, и вроде ничего нет.
   "Как бы есть", по московскому словоблудию. Тут, в районе, чётко чувствуется отсутствие государства при решении проблем людских. Например, в Москве для популизма изречётся в высоком кабинете - "с такого-то числа-месяца повышается пенсия пенсионерам на столько-то процентов". Красиво выглядит сказанное, заботой о народе. И в районе благодарные заранее бабушки, дедушки идут к начальств искать, где же прибавка к пенсии. Но к сказанному из Москвы не приложено ни рубля, ни копейки. В отличии от московских кабинетников в районе - сказал слово, так и подтверди делом.
   ..Дальний район России едва-едва приходит в себя после страшного десятилетия, оставшегося в истории знаком погубления жизни. Люди сами находят, чему верить. Кому - верить. Не согласные с воровством, пьянством, бескультурьем всеобщим без политических партий, без телевизионных крикунов и бормотальщиков начинают понимать, что делать.
   Для того чтобы страна Россия внукам разбитой и нищей не перешла.
   I марта 2002 года. Вятка.
  
  -- ЦВЕТЫ ПОД АСФАЛЬТОМ
   культура русской провинции
   На примере Вятской губернии, занимающей большое место в европейской части России, я хочу показать иностранным читателям славянской национальности типичное для всей сегодняшней России.
   При жизни своей Александр Сергеевич Пушкин успел написать о вятском поэте Ермиле Кострове, в нищете погибающем на своей родной земле. Факт исторический, и напоминанием жутким задуматься заставляет в сторону размышлений тяжёлых. Не стоят ли творческие личности по всей России близко к погибели и сегодня: актёры, писатели, художники, музыканты, народные мастера? Не только на вятской земле, но и по всей России, не исключая ни провинции, ни столицы?
   Сама культура на вятской земле, территориально крупной части провинциальной России, как и в столице делится отчётливо на культуру бытовую, официальную и культуру естественную, творимую созидателями.
   Культура бытовая постоянно находится вокруг нас такою, какой любой человек её видит. Пройдите по улицам вятским, посмотрите на прохожих, прислушайтесь к их разговорам. Темы бесед чисто бытовые, в основном о покупках-продажах, чего муж сказал по поводу обмена квартиры и чего "а я ему говорю". Часто беседа идёт на вульгарном языке матерщины, что между семнадцатилетними девушками и парнями, что между женщинами и мужчинами. Противно видеть не сочетание, всё-таки не сочетание красивого лица семнадцатилетней и вылетающий из её сочных губ мат.
   Ельцинское разорение России озлило, расслоило само общество, как и в годы большевистской гражданской войны, раздвинуло его на отдельные части подобно Африке и Европе и по признакам внешним.
   Бытовая одежда людей начала выполнять функцию спецодежды, дающей возможность с первого взгляда точно определять социальное место носителя. Вот встречается прохожий в костюме, в пальто моды, тканей шестидесятых годов. Понятно, человек дошёл до невозможности покупать новую одежду, донашивает вынутое из кладовки. Для таких людей в хлебных магазинах и висят объявления: булки пополам не режем. А они просят резать, на всю булку денег не хватает.
   Часто встречаются люди в турецких кожаных куртках, греческих и китайских кожаных пальто, новых дублёнках, шубах. Это спецодежда челноков, президентов фирм, читающих Маринину и не знающих Льва Толстого и по портрету, не то, что по томам "Войны и мира." Они покупают и дорогие продукты, и заграничную бытовую технику, капризно ругая российскую, иногда и картины: какой-нибудь изогнутый дракон или тигр на фоне фанз. Штампование иллюстрации, конечно, не подлинники. Чужеродные по содержанию, но определяющие сословие на этажерке социального расслоения.
   Ходят по улицам живые копии американских "деловых людей", надоевших по штатовским фильмам: дорогое чёрное длинное пальто, в любой холод без головного убора, обязательно белая рубашка, галстук как деталь формы, крупный значок с обозначением фирмы, настырность в шаге и жёсткость в глазах. Даже беспощадность. Лицо не наполнено интеллектуальной работой, размыслительность для завлечения народа в очередное строительство финансовой пирамиды не нужна.
   Которую зиму подряд в самом центре города сидит и в крепкий мороз без шапки на седой голове старик, по возрасту ему за семьдесят. Какая беда выгнала на улицу? Страшно. Не дай судьба, думаешь, самому на его месте оказаться. У дверей магазинов на центральных улицах - здесь покупателей больше, - просят на хлеб старушки. В магазинах, тут теплее, подходят и просят на пропитание дети. Как одет этот слой людей - в старое, где-то подобранное. В страшное крайней нищетой время победившего ельцинизма, с уничтожением людей и самого государства в основе.
   Вот шуба тысяч за много. Костюм за тысяч несколько. Поверх блестящий автомобиль, за ним сразу несколько автомобилей, впереди и позади милицейские с мигалками и регулировщики на всех перекрёстках по пути следования, останавливающие перед несущимися по центру людной, самой узкой улицы, всех. Так выглядит в провинции только "радетель народа", губернатор. Какие булки он ест и живёт в условиях каких - большой секрет, запрещено узнавать. Зато не запрещено слышать, как в очередной речи он Шаляпина называет Сергеем Ивановичем, а после криков из зала решает: - "Что? Фёдор Иванович? Ну, пусть будет Фёдор Иванович". Да, как говорится, и на том спасибо, дозволил Шаляпину...
   Культура в провинции используется как способ репрессии, унижения и наказания. "Он директор завода, а я, начальник участка, пришёл к нему в кабинет в джинсах. Он долго орал на меня, как я посмел придти в джинсах, выгнал из кабинета и дела не решил".
   Почему-то в вятской провинции редко попадается обращение на "вы", на "ты" начинают разговор со всяким незнакомым человеком, если он не начальник ну хотя бы по одежде.
   Культура применяется для вздутия значимости, самовосхваления. "На нашей земле родился великий художник Васнецов, так что имейте ввиду, с земляками его рядом садите." Человек культурный, конечно, сразу же поймёт разницу между художником Васнецовым и чиновником паркетного кабинета, зная точное значение великого художника и здешнюю его непричёмность.
   Рванувших из грязи в князи, в господа приостановил народ, не желающий ещё одного унижения. Обращения "господин" в провинции не слышно, но регулярно оно применяется в канцелярских документах чиновниками по отношению друг к другу. Военные в провинции твёрдо оставили в обращении слово "товарищ" и изменений не пробовали вводить. Им не до спеси, им воевать приходится. И совести, наверное, у них побольше, как и братства по общему делу.
   Культура наворовавших, нажившихся на общей беде и этим переменившимся в сторону зла русских - в быту при их поисках исключительного найдено, и вот результат, - бесчисленные копии с Санта-Барбары: те же овальные проёмы в стенах квартир и сами квартиры "как у них" в два, в три этажа, те же полукруглые лестницы наверх, полуовальные залы с толстенными диванами и креслами, светильниками, скучными больничной стерильностью белыми обоями, перламутровыми унитазами с элементами античной архитектуры, "как там, у этого, ну у Билла, по видаку про него смотрел". А продолжением просевших в скучноту грузных жён худощавые девочки в саунах на стороне, оплаченные как обязательное приложение к водке и шашлыкам, и сексуальные содержанки в стороне от дома.
   Не имея личных пониманий культуры, они потерялись в эстетике, как африканцы в тайге, - впитав диванно-телевизионное "воспитание", не понимая психологической сущности архитектуры, её интерьерного и потому постоянного влияния на человека. От их пластмассовых стен и подоконников, оклеенных "мрамором" синтетики, от штампованных их подвесных потолков, одинаковых в США, Венгрии, Италии, Мексике, летит мёртвая пыль, тончайшая пыль тоски. Может и потому, что потолки штампуются из мусора: материал для них - макулатура. У них пылятся пластмассовые пальмы и невянущие букеты цветов, пахнущие колбами лабораторий и формулами органической химии. А отупевшая "эстетика" всегда даёт своим продолжением отупение человека, обложенного чужеродностью.
   Шут с ними, хорошо хоть это есть. Седлом на корове.
   Большое или же полное отсутствие бытовой культуры в обычной провинциальной жизни на самом деле смертельно опасно, - каждый праздник, каждый месяц происходит одна и та же чисто бытовая трагедия: муж и жена, или сожители, или знакомые после распития водки один другого убивает ножом, топором, бутылкой по голове. На что человек культурный вряд ли способен: разумность жизненная остановит, своя же, облагороженная воспитанием культурным.
   Те, кто задумывал погубление России ельцинизмом, люди умные, и учли они многое. Через культуру бытовую прошёл удар экономический, остановивший сотни заводов и фабрик по всей России, толкнувший миллионы нас в нищету безработицы. Ещё при горбачёвщине начиналось активнейшее и регулярное вбивание в головы: все товары, сделанные на наших заводах и фабриках, плохие, а сделанные за границей - отличные. Наверное, постепенно станет известно, за какие суммы взяток и кем конкретно у нас останавливалась промышленность специально для того, чтобы именно в Россию сталкивать любые товары, от носков, зубных щёток до самолётов и заводского оборудования. До совместной с американцами космической станции, где мы хозяевами уже не будем, после нашей "никуда не годной", отлетавшей в Космосе несколько не заложенных в её проектирование сроков. Вот что такое "психологическая разработка" экономического значения обыкновенной бытовой культуры. Понято, просчитано и сделано. Людьми, понимающими и музыку Чайковского, и успокоение для души, всегда идущее от чистого, тёплого русского снега.
   Русские мыслители, вы где? Когда ваше действие обернётся для Родины единственно требуемой мощью, - мощью расцветания всех сторон её?
   Будет ответ. И был, и будет. Потому что Россия для русского человека чести и дела - не временна, а постоянна.
   * * *
   Культура официальная в провинции российской отличается от космополитной столичной вкраплениями, наверное, традиционными, местной народной культуры. По принуждению, не от души это местных акцентов национальная одежда на девушках при встречах налётных чиновников, расшитые на местный народный манер полотенца для подношения бесплатного хлеба им, пресытым, частушки на концерте для них и какой-нибудь стилизованный "под русский" танец с подтекстовым значением "и мы здесь стараемся". То есть, чиновники местные стараются, танцоры при выявлениях "достижений" ни при чём.
   "Сколь много достижений, - говорят на Вятке, - да жить сколь трудно, ой сколь трудно-то"...
   Тот самый русский царь Александр второй, любивший свою Родину и объявивший всему миру, что у России есть два надёжных союзника, армия и флот, в юности своей, готовясь к правлению страной, объезжал область за областью, край за краем для познания земель и жизни народа. На память о его посещении Вятки благодарный вятский народ заложил большой городской парк, называемый сегодня опять Александровским садом. Долгое время называть его было приказано Халчуринским, в честь убийцы, подорвавшего Зимний дворец и погубившего людей невинных, охрану да прислугу.
   В честь приезжавших на день города чиновника Кремля Сатарова, "друга" всех детей страны Лиханова, прочих московских "выдающихся? приглашаемых властью официальной, горожане деревья не сажают. Смысл какой? Горожан к "высоким" гостям просто не подпускают, и уважать их, "идеологов-аналитиков-спасателей", за что? Временщики они, доброго не сделавшие для России. Сажают сами в чужом, в царском парке на память о себе, а дары данайцев засыхают.
   Культура официальная имеет свой бюджет, штаты чиновников, помещения для контор, театральных спектаклей и концертов попсы. Для библиотек, во множестве проданных в воровское наше время известно кому. Порушенные в колхозах клубы, недостроенные в малых городах тоскливые, без крыш, здания Домов культуры, остановленные в строительстве ещё при забалтывании краха страны Горбачёвым со сворой.
   Культура официальная - это система управления, и поэтому через готовую систему прошёл ещё один удар ненавистников России с целью простершей: культуру свести на нет. И методом простейшим, выражаемым словами "на культуру у нас денег нет". У тех, кто распоряжался в переменяемых чиновниками, но не сутью, правительствах прошедших правлений ельцинистов. Прошедших ли? Никто пока точно не знает, ведь перемен серьёзных не видно. Но понятно, с системой официальной тем, кто знал - бескультурье выравнивает людей и животных, работать на разрушение было намного проще, чем по проблеме бытовой культуре народа, достаточно в бюрократическую машину запустить сверху, из столицы, а до районного баяниста само докатится.
   Был и остаётся ещё один момент в культуре, управляемой через систему чиновников, и очень внимательный для провинции момент. Отторжение официальной культурой, выборочное, творцов, и отторжение творцами - художниками, писателями, актёрами, музыкантами - отношений с начальниками официальной культуры. В провинции, где все творческие личности на виду и чиновники рядом, творцы живут сами по себе и чиновники сами по себе, и непонятно, на кой шут они нужны. И всё почему-то культурой руководят профессиональные номенклатурщики, и близко не бывавшие в аудиториях, на экзаменах в институтах культуры. Кто из творцов с кем из чиновников пьёт водку, сидит рядом на "представительных" концертах и подобострастен - никуда мы не уехали от гоголевских картин из "Ревизора", всё в провинции важно, ото всего - результат. Если сам творческий человек согласен на зависимость и ищет её для скорого получения почётного звания, признания не народом, так начальством - тут ему скорый конец, творческий. Об этом скучно говорить, нет наверное ни одного провинциального города, от кумовства-своячества свободного, - при власти любой. Но творчества вне свободы не бывает, вот и цена...
   Провалившись в скудные остатки разворованных бюджетных денег после ухода от власти коммунистов, культура официальная попала и в отсутствие ясно выраженного национального содержания работы, чего и добивались яковлевн-ковалёвы-собчаки-новодворские. Никто не заявляет: идеологическая направленность должна быть национальной, русской в России. Свобода творчества в данном же историческом отрезке времени - ельцинизме, - оказалась не у ельцинистов, существующих в провинции, а совсем в ином пределе практических дел, - у тех, кому и излишняя идеологическая удушиловка прежняя мешала, но и удушиловка финансовая досталась им же, не прекратившим творить по потребности своей.
   В итоге на месте живой воды мастерства, элегантности, гармонии красоты, основанной на правде, отошедшей в новое подполье, образовалось болото пошлости. С песенками, неповторимыми из-за глупости содержания и штакетной музычки, с наездами в провинцию то "Голубой луны" с показом задницы Моисеевым зрителям и визгами восторга соответственно своих, лунников, то с представлением как "великих" попсовых "графов и княгинь". С телевидением от самого поезда появляются в провинции микрофонные бормотальщики, кумиры попсы местной, через увлекающихся ерундой подростков выгребающих хлебные деньги из карманов родителей - билеты на питерских и московских "не открывших ничего" стоят бессовестно дорого. И ещё дороже - на появления хазановские, жванецние, когда собираются щёлковокостюмные хохотуны в зале, где со сцены сплошняком летят издёвки над обворованным, униженным русским народом. Да, нагадили, но ещё и поглумиться им требуется...
   Не все с одной шаланды среди московских артистов, в столице тоже удерживают культуру русскую от погибели люди достойные. В провинции с аплодисментами на каждом куплете народ принимает ансамбль "Золотое кольцо", песни они поют русские, свои. Знают и уважают вятчане своего земляка, певца Большого театра Александра Ведерникова, исполнителя русских романсов и песен Валерия Барынина, творчеством своим пропагандирующих русскую классику, то есть - образец.
   Самое странное и просто нелепое в системе официальной культуры провинции - пропасть между начальниками от номенклатуры и непосредственными деятелями культуры. То ли воздухом руководят чиновники, то ли качанием веток от движения воздуха - нет связки для единства. Есть отчёты бюрократические о проделанной работе, и есть работа, делаемая совсем другими, - творческими личностями, в стороне от них. Когда приезжают в вятскую провинцию литературоведы, художники, дипломаты Швеции и рассказывают, что у них работа с творческими личностями дело сугубо государственное, с обеспечением мастерскими художников, финансами - труда писателей, музыкантов, актёров, - здесь острее понятно, в какой яме мы сидим, творческие личности России. И непонятно, сколько же ещё десятилетий чиновникам государства российского на нашу - государственную, культуру будет наплевать.
   Творческие личности, подлинные, отличаются от людей всех других занятий вот чем. Любому рабочему, начиная с дворника, сантехника, сначала нужно сказать, сколько он получит за свою работу, и только потом он начнёт работать. Политики устроены по такому же принципу со стороны экономической, и мэры, и губернаторы, и президенты.
   Работодателем для творческой личности является время, в котором личность живёт. Когда в России художник начинает новую картину, писатель роман, композитор первые ноты симфонии, им совершенно безразлично, кто, когда и сколько заплатит за труд. Они вообще не думают, заплатят ли им, и будет ли картина выставлена для зрителя а роман напечатан, симфония исполнена оркестром. Так в России устроены творцы, на бескорыстии, на чистоте помыслов изначальных. Те, кто не пишут романов о бандитах и проститутках - ширпотреб тухлого разлива, не пишут живописную халтуру с той же полки, и не сочиняют нотную разливуху. Других творцов не бывает. Просто не бывает, в России.
   Творческий человек всегда самостоятелен, что не понимается в провинции чиновниками. Один из великих заветов М.Шолохова - он не спрашивал у Сталина, что и как написать в "Тихом Доне". Но и у Сталина хватало ума и культуры не мешать М.Шолохову: через культуру совершаются и социальные, и политические тончайшие анализы и открытия, нужные для будущего всей нации.
   Если в Швеции между двумя домами вешают над улицей дерево вверх корнями и на сей "арт-проект" выделяются деньги государства, почему в нашем государстве деньги выделяются политикам на их выборы, устройство во власти и содержание, - им, снова и снова пытающимся нашу страну Россию повесить убитыми корнями вверх между США и НАТО? И почему только ими, распределяющими государственные деньги, загнаны в нищету, в пропадание творцы?
   Специально. Потому что с творцов начинается правильное понимание Родины. Со сказок русских современных и прошлых. С игрушек русских. Песен русских. Живописи, симфоний, балетов, драматических спектаклей.
   Одновременно с другой стороны - Соросами из-за рубежа и битовыми внутри страны, быстро наладилось финансирование всех, способных и согласных гадкое пропагандировать о истории нашей Родины, издеваться над ней в "произведениях" скрипов и визгов через жанры любые, то есть напрямую уничтожать нашу культуру провокационными подделками и выдавать гниль свою за "наше настоящее."
   Творцы концентрируют в себе и передают народу точное знание о своей стране, духовное знание. Тогда народ не обмануть. Тогда народ не победить "перестройками", придуманными для уничтожения страны, в чём мы безрадостно убедились. Тогда и народ должен заботиться о творцах и обеспечивать соучастием их нормальную жизнь, - не мерседесно-особняковую, чего у творцов просто нет. Нормальную. Вместо бесконечного прокормления наидорогого миллионноголовой ненасыти чиновничьей гидры, морочащей народу голову и политикой антинародной, и всеми иными формами и приёмами вранья.
   На любое политическое место при выборах до 15 кандидатов. Цену таких мест я показал, предложив одному из политиков объявить в городе выборы на место писателя. Или композитора. Бесполезно. Тут и обнаруживается вся дохлость современной политической системы России, тут и виден один из ответов, почему мы так живём, - любой необразованец, бесталанный человек может оказаться у власти, для руководства народом как личность пустой от рождения. Что в творчестве - исключено. И за деньги, ни за какие, не продаётся.
   Нас пробовали обмануть после 91 года обещанием сильной и богатой России, - говорит вятский художник А.Кардаков, - мы быстро определили саму суть. Нам, художникам, ельцинская система не дала никаких материальных возможностей для творчества, отобрала последнее, оставшееся со времён прежней власти. Все кириенки-черномырдины не смогли отобрать у нас одно-единственное, право творчески работать, отображая правду и прошлых веков нашей великой Родины и - а такое для художника дважды больней по сравнению с людьми, ввергнутыми в разлад жизни, - правду наших дней. Она не нужна в Кремле, но настоящего художника это касается меньше всего. Художник творит для своей страны, для своего народа. Единственное мое право - не врать в произведениях, выходящих из мастерской на выставки.
   Не бороться творцы не согласны. Собрались А.Шабуров, А.Кардаков, В.Суслов, певец и художник В.Барынин и создали на Вятке региональный фонд "Русское искусство." Фондом напечатаны каталоги "Вятские художники на рубеже 21 века", проведены две выставки и готовятся новые две, одна в Кирове и вторая в Москве, чтобы и в столице знали вятских художников, русские традиции перемещающих в 21 век. При поддержке компании "Арт-край" после Москвы выставка отправится в Стокгольм, - находятся и на вятской земле финансовые помощники, но самостоятельные, не от власти существующей. Пропаганда русского искусства, помощь молодым художникам, архитекторам, - так намеревались и работают в фонде "русское искусство", не имея ни помещения для самого фонда, ни автомобилей и ненужной охраны. Нет в фонде и каких-либо администраторов, всеми проблемами занимаются сами художники, не исключая себя из правила каждый день в мастерской заниматься главным, живописью, ими троими ровно год был затрачен на написание исторической картины-триптиха "Прости народ православный", показывающей восстание Пугачёва. Сама современная история заставляет художников показывать зрителям, что делать, И как раз в это же время Черномырдин финансировал съёмки фильма "Русский бунт" на Оренбуржье, прикармливая сельских жителей на массовках. Фильма до сих пор не видели, а триптих, не финансирований никем, показан на выставке в Пушкинские дни на вятской земле, есть приглашение показать в Москве и Костроме. НЯ знаю, в жестокое время мы втроём сделали праведное дело", - говорит один из соавторов А.Шабуров.
   "Россия, Русь, храни себя, храни", - просил Николай Рубцов.
   Храни - не в банковские подвалы запирать таланты природные, а делом приумножать славу земли своей. Творческим. Невозможным для народов стран корыстных, расчётливых, циничных.
   Третий удар погубителей России, по творческим личностям непосредственно, оказался самым сложным для них, самым неисполнимым. Слабые продались сразу, а в пространстве, от них свободным, сильным стало только просторнее. Творческая жизнь спокойно продолжается без космополитов, сбежавших в США не из провинциальной России, без "пенных" и прочих клубов, клубками вобравших в себя известно что.
   Перекупить, заставить работать на себя оказалось не под силу ни березовским с непонятными из провинции премиями "триумфами" и здесь не признаваемыми, ни Соросам и прочим, - не срабатывает перед талантами, преданный патриотизму, ну ни что. "Каждый имеет свою цену" просто не проходит ни в рублях, ни в долларах, цена творчества в России - "я не могу не заниматься своим делом, а что жизнь материальная не достаточная - так нам не привыкать". Не захочешь, а вспомнишь: в России протопоп Аввакум писал книгу в ледяной земляной тюрьме. Аввакумы, выяснилось и через века, у нас повторяемы по предназначению и образу жизни.
   Прежний заказчик на творческие произведения - советские заводы, профилактории, институты, дома отдыха, дома культуры - для художников провинциальных пропал десять лет назад. Новый заказчик не образовался никакой. Владельцы особняков, как оказалось, сплошь понимают ценность автомобиля, прочего бытового ширпотреба, а живопись и скульптура, графика, резьба по дереву и мозаика пролетают мимо их, ничего они в предметах искусства не видят. И поучилась редкая в продолжении творческого процесса полоса, художники судьбой предоставились самим себе, то есть своему творчеству. Разрушение прошло смерчем по мастерским, где теперь вместо стоявших у мольбертов художников продаются или квартиры, или интимное женское бельё и туфли, водка и колбаса - слишком дорого стало выплачивать за аренду помещений для художников, - но разрушение не прошло через природные их одарённости. Переменилось и сделалось здесь честнее: уж кому дано - тому дано, он и на кухне в своей квартире поставит холст и напишет, что нужно ему. Не на заказ с предоплатой многие работают художники, на время. На то самое, где рассудится: кого в бездари, кого для приятной памяти, а кого - в бессмертие. Так получается, в провинции. Творец ведь не спрашивает, что и когда ему делать, он знает и делает. И для себя, в самом начале, и для людей окружных и заграничных, продолжением постепенным, А вообще - для России: куда же помимо - ее? "Тута она, тута!.."
   Но почему же в России жизнь у творческих людей такая тяжкая? В Швеции художник получает государственные деньги на свой обозначенный предложением иарт-проектп, идёт в магазин, среди продуктов ложится на стол и лежит весь день. В этом там суть творчества, не принимаемого нами. В России художник, участник многих местных и всероссийских выставок, выкапывает картошку с огорода, продаёт свой продукт питания и на выручение деньги покупает краски, садится писать картину. Устремлённый на творчество классического строя, на написание картины жанровой.
   Деньгами, квартирами, дачами, домами творчества первым в Союзе обеспечивал творческих людей Сталин, понимавший культуру как часть государственного устройства. Последним Хрущев, проклявший "пидарасов" на выставке в Манеже. Всё другое время - следующие сорок лет, для культуры болтался "остаточный принцип" финансирования, замененный на "рыночный", убийственный в переводе на нормальный язык. Культура оказалась ненужной для государства, узнанному нами от горбачёвщины до отречения Ельцина, с продолжением на сей час.
   В вятской провинции сегодня проблема власти и писателя решается способом самым оскорбительным: кого хочу - того и признаю писателем. Не важно, сколько книг у автора опубликовано и на какие языки он переведён. Раскол, организуемый властью, в том числе и местной писательской, строго сориентированной на бывшее здание обкома КПСС, где сейчас находится губернатор со своей чиновничьей ратью. В помощниках губернатора, носящим за ним то букеты цветов то почётные грамоты, тот самый постаревший жандарм, десятилетия через цензуру, худсоветы и редколлегии указывавший, что можно "пропустить к народу" и что "задавить". Рядом с ним то и дело видится начальник местных писателей, наверное так привычнее, годами дорога натоптана. Политическая цензура, законодательно отменённая, при ельцинизме тут же заменилась удавкой финансовой. Общее низкое состояние культуры провинции, не понимание её настоящего государственного значения быстро выхолостило и убрало на ноль способных дать деньги на изда­ние книг, проведение выставок, концертов.
   Среди провинциального стихотворчества часто на первом месте система "кровь-любовь", пустотемность и безмыслие. На поле прозы - тоска по умной, откровенной литературе, честно объясняющей устройство мира и вчерашнего, и сегодняшнего. После известных волнений в писательской среде, десять лет назад прошедшей по всей России, для сброса недовольства "старцами" напринимали в Союз писателей России по рукописям и не смогли, а может традиционно старцы не захотели напечатать талантливое, не ими созданное. Идиотская вышла ситуация: ходят по городу люди с удостоверениями членов Союза писателей, и неизвестно читателям, что вообще они написали. Такого не бывает, наверное, и у папуасов.
   Провинциальной властью писательской и губернаторской признаются только писатели, способные на подхалимство и исполнение "чего изволите". В период выборов предлагается написать гадкое о конкуренте основного кандидата. Не написал - на четыре года тебя нет. Но одно замечательное присутствует и в этой позорной графе: не мешайте, пытающиеся изображать себя вождями, я и без вас сделаю назначенное судьбой.
   В стране, где культура уничтожается намерено, другого быть не может. Но кто её уничтожает? Даже непониманием культуры, не владением её индивидуальным, неумением что-то сделать для неё? Тут не соросы живут, тут свои, русские, на фоне беды возвеличивая себя лично. Те, кто не знает имени-отчества Шаляпина, кто не знает, что сочинил Евгений Дога, и вся подхалимская под ними их обслуживающая и на беде народа жиреющая рать. И это мерзко так же, как нашим солдатам в Чечне, когда они со стороны противника слышат славянскую речь. Наши настоящие патриоты теперь и в провинции русской определяются не по признаку национальности, а только по делам.
   Удержать от уничтожения, восстановить культуру русскую понимающим, что происходит, придётся так же, как восстановить границы государства Российского, потерянные после беловежского сговора.
   Профессор местного университета беседует с местным писателем и искренне удивляется после узнанного: - "Как такое может быть, что вы рассказали? Вас ни разу не пригласил к себе губернатор? И у нас в области нет продуманного плана развития культуры? Не работает ни одно издательство художественной литературы? В области размерами с европейскую страну... Мы ведь приближаемся к варварству, натуральному варварству. А я предполагал - писателям у нас выделяются престижные квартиры, какие-то суммы денег, дабы вы могли заниматься литературой, и ваши книги печатаются за счёт местного бюджета и вы авансы получаете и гонорары...
   Гонорары в провинции писателям давно выплачиваются так же, как и рабочим: продукцией. Если богатая фирма издала. Книгами, и сегодня российский писатель принуждается к изображению из себя тягловой лошади: сам напиши, сам найди большие деньги и издай, сам продай. С учётом бокового вектора давления, - ни власти провинциальной чиновничьей, ни завистникам с удостоверениями писателей всегда не нужны умные, талантливые, свободомыслящие. Вообще способные понимать, что происходит. Со времён Платона ненависть такая традиционна, как и низость, и сопутствующая злоба. Но что обязательно для варвара - преодолимо для человека творческого, культурного. Знающего, что делать в условиях хаоса.
   Мужество. Вот на чём держится сегодня дух не переставших писать романы, рассказы писателей, живущих в провинции. По близкому примеру солдат и офицеров действующей нашей армии. По далёкому примеру одного из великих русских писателей протопопа Аввакума.
   Светлое - для России понятие постоянное.
   "Не пишите, всё плохо, плохо", - сказал чиновник областной адми­нистрации. "Правильно, - поправил актёр театра. - Напишите, нам не плохо. Нам очень, невыносимо трудно, а мы - держимся".
   ..Традиционное приветствие всему составу симфонического оркестра. Обязательное пожатие руки перед репетицией оркестра дирижёром - первой скрипке. Дирижёр за пультом. Тишина, внимание. Начинается репетиция уникального для вятской провинции полносоставного симфонического коллектива.
   В перерыве я стою в курилке с одним из скрипачей. Он мастер, не раз приглашавшийся на зарубежные гастроли. Мне кажется, пиджак его испачкан налётом мела. Я пригляделся. Лацканы протёрты до светлого подкладочного материала, края рукавов обтрёпаны и мохрятся. Это не чиновничья номенклатура из колоды взаимозаменяемых. Это исключительной одарённости музыкант, заставлявший аплодировать своей игре в Москве, Австрии, Петербурге и не опустившийся сам по себе, а живущий вместе со своим народом, - как народ. Вятский народ.
   Дирижёром симфонического оркестра Валерий Раевский захотел стать, когда студентом, разгружавшим на прокормление вагоны, на концерте в Москве впервые увидел дирижёра во фраке. И понял, для чего нужен дирижёр. Он им стал. Жил и работал в Грозном в звании "Заслуженный работник культуры Чечено-Ингушской АССР", при Дудаеве оттуда уехал. Там не только культура, там обрушивалось всё нужное для человеческой жизни, оттуда и чеченцы уезжали, не желавшие становиться приложением к автомату или гранатомёту. Грозный запомнился Раевскому и замечательной по редкости собранной музыкальной литературой, редчайших нот библиотекой. Уничтоженной, конечно, бросившими на уничтожение и свой народ,
   Раевский рассказывает: - "Когда при Горбачёве начались разрушительные для культуры процессы выборов дирижёров, замена дисциплины бардаком, я сказал своему составу оркестра там, в Грозном, у нас никакой демократии, власти оркестра над главным дирижёром не будет. А как тогда, спросили меня. У нас будет просвещенное единоначалие, ответил музыкантам. Они поняли и приняли. В Грозном тоже были культурные, понимающие гармоничное устройство жизни люди. И мы концертировали. Оркестр распался потому, что в Грозном больше не понадобился власти. Мы прекратили работать - следом началась война".
   В вятской провинции Раевский продолжил свою непререкаемую позицию просвещённой государственности, монархии, как шутливо называет свой правильный метод работы. До него сорок лет здесь существовал профсоюзный любительский симфонический оркестр, без зарплат и почти без концертов. Аморфное действо было, то ли оно есть то ли его нет. Просвещённый, культурный деятель Раевский собрал оркестр заново по музыканту, по инструменту. Как настоящий командующий собирает разрозненные части, сжимая в мощную силу, способную переменить поражение.
   "Зачем вам ноты? - удивляется перед музыкантами Раевский, - Не смотрите в ноты, вы их прекрасно знаете. Всем смотреть на дирижёрскую палочку". Симфонический оркестр, созданий в вятской провинции среди раз­рушительных лет - явление уникальное. Под магазины продавались бывшие библиотеки, разворовывался кирпич с недостроенных домов культуры, актёры не выдерживали нищеты и уходили в коммерсанты, а Раевский неделя за неделей, год за годом и репетировал, и доискивался необходимых для вибраций звука залов для самих репетиций, и искал деньги для оркестрантов, и начинал концертную деятельность полносоставного, сыгранного коллектива. Музыканты, работающие в оркестре - только имеющие специальное образование. Многие закончили консерватории. Они ещё не совсем заняты одним оркестром, здесь работа пока за полставки от нужного. Из городского бюджета больше пока выделить не могут. Поэтому каждый, музицирующий в оркестре, вынужден быть ещё и на второй работе, кто преподавателем по своей музыкальной специальности, кто ещё где-то, что привычно для творческого народа. К сожалению, не к радости привычно.
   Роль личности в истории Раевский понял верно там, в юности. Лживость, разболтанность и раздолбайство демократии откинул сразу и получается у него, через природную одарённость, ещё и поэтому. Чем не жизненный пример для деятеля государственного и самого высокого поста? Но ведь надо-то стать, и быть, не опускаясь, культурным человеком, просвещённым человеком, честным человеком! Тогда смотрящие на твою указывающую руку верить будут, тогда на вежливые поправления идущие за тобой откликнуться не обидами, а исполнением должного, тогда замечательность, приходящая к сообщникам на репетициях, перенесётся и на самые ответственные минуты концертов,- со сцены в зал, в народ. Тогда и до народа дойдёт содержание, заложенное в вожде, в Главном дирижёре и оркестром сподвижников переданное своему народу.
   За то, что индивидуально не споили, не переманили на Запад, не подменили стремление к созиданию на стремление к бессмысленному материальному обогащению в русском дирижёре Валерии Раевском, - кому-нибудь в ЦРУ плохо спится. Потому что уничтожение личностей в культурной среде России значительно так же, как уничтожение стратегического оружия страны.
   А пока ракеты на нас не летят, происходит следующее. Одним из главных ударов, придуманных и исполняемых разработчиками уничтожения России, был направлен на национальную русскую культуру.
   Культура любого народа представляет собой его оборонную, сохранительную, защитную и воспроизводительную системность. Народ, допустивший полное уничтожение своей национальной культуры, обречён на уничтожение физическое или на поглощение другими народами.
   Будущее культуры России обеспечивается невозможностью её прекращения, гарантируется естественной потребностью творческих лич­ностей созидания новых произведений в самых разных жанрах.
   Пока культура будет зависать от ищущих личную выгода политиков провинциальных и столичных, её свободное ото лжи развитие невозможно. Власть в области культуры должна принадлежать непосредственно творческим деятелям.
   2001 г. Вятка.
  
  -- Р А З Н Ы Й П Р О Х А Н О В
   Среднюю Азию я знаю хорошо, узнавал там жизнь тридцать лет. Города, без травы и нежной зелени похожие на архитектурные макеты, сделанные из бумаги и пластика. Голые асфальтами улиц и бетонными стенами домов. Тоскливые. Весна в них начинается и заканчивается в одну неделю. За городами песчаные пустыни, где ни глотка вода в никогда не появляющихся родниках, редчайших колодцах, реках глубиной в ботинок, а перед глазами на сорокаградусной жаре - волнующееся голубое, красивое, прохладное. Море от востока до запада, переливающееся, притягивающее и глаза, и засохшее горло. Мираж. Как пытка. И верблюд не за решёткой зоопарка, рядом. Отвернёшься - сжуёт уроненную рубашку. Тогда обгоришь на солнце и упадёшь, потеряв сознание от солнечного удара.
   Кривые низкие деревья. Редкие. Одно дерево на несколько километров. С листьями, как на спектакле в театре. Почти бумажными, от зноя.
   В Средней Азии мудрость, ум человека ценится подороже глотка воды в пустыне. Отыщется мудрость - отыщется продолжение жизни.
   Предполагаю, такой секрет доверили седобородые аксакалы Александру Проханову, когда он, неистовый, рванувшийся в молодости писательской в любые неизвестные края и страны, оказался в тех вечных пустынях.
   Кто такой Проханов? Почему смелый? Какой он человек в обычной жизни? Через что Проханов прошёл, из какой жизни принёс знания в писательство?
   Там, в Средней Азии, эти вопросы меня теребили и раздражали. О Проханове насторожено писали московские шустряки, неизвестные своими книгами и определявшие тогда, кого из писателей куда по рангу расставить, кого в лауреаты премий самых больших, почётных, а кого схватить когтями ненависти - за талант ненавидя, - и из круга проклятий "в литературе понимающих" не выпускать никогда. Ни при какой власти литературной и политической.
   Александр Андреевич, мы в этом с вами - плечом к плечу, только не обо мне в данном случае речь.
   В восьмидесятых годах я не знал ни одной страницы, написанной Прохановым. Я знал из написанного о нём - ну никак он не даёт многим, почему-то, жить самолюбованиями и - ну никак ни в один шаблон "литературоведческий" не умещается. Его и сдавливать пробовали через "не пущать", и унижать гадкими рецензиями, и выстругивать руганью - никак. В конце концов докатились до оскорблений, приклеили к нему, надеясь оскорблением уничтожить, этикетку "соловей Генерального штаба". С обвинением, уже объясняющим: а нельзя советскому писателю в произведениях защипать, прославлять свою, родную Советскую Армию. Надо бы, как выяснилось через недолгие года, нахваливать американскую, за все наперёд "героические дела". За бомбёжки Югославии. За штатовские военные базы на бывшей территории его, Проханова, родной страны СССР.
   На какой-то задрипанной азиатской станции скучным вечером мне попался толстый литературный журнал. Первые страниц сорок были оторваны. Зато уцелевшая часть начиналась хорошим литературным текстом. Оказалось, не зная заголовка произведения, я начал читать роман Александра Проханова "Дерево в центре Кабула". Афганистан. Война. Кровь. Убитые. Госпиталь. Раненые. Медсестра Марина, до жути насмотревшаяся на войну и умеющая успокоить перепуганного мужчину.
   Как раз тогда многие и в Средней Азии не слишком-то знали о происходящем рядом, в Афганистане. О госпиталях азиатских республик, забитых ранеными афганцами. О погибших, привозимых из Кабула часто. Тема происходящего в центре Кабула и вокруг него оставалось полузапретной. Я впервые узнал, что госпитали Ташкента полны наших раненых, от приятеля, служившего в Армии в том городе и пришедшим домой. Так лихо нам врали - наши в Афганистане сажают деревья, создают пионерские организации...
   Правда. Вот что я читал на страницах романа. Написанное Прохановым один к одному сходилось с теми доверчивыми рассказами, услышанными от солдат и офицеров, вернувшихся оттуда живыми. Я читал, наконец увидев, по подлинному тексту авторскому, наконец поняв и с учётом цензура, кто же такой Александр Проханов, так раздражавший многими наветами о себе и отсутствием своих произведений написанных - в печати.
   Чистый спирт. Читаемое было - чистый спирт. Я тогда, в литературной молодости, делил всё читаемое на бодягу и на чистый спирт. Бодягу, секретарскую писанину издавали вагонами, тогда и Брежнева Л. записали в главные писатели страны с выдачей ему Ленинской премии, высшей награды. Как писателю. Недавно не поверилось, что так было. Нашёл фотографию - нет, точно, вручает писательский генсек Г.Марков партийному генсеку Л.Брежневу высшую литературную премию страны. За "Малую землю" и прочие мемуары, неизвестно кем написанные за премированного. То - ясно, политика подхалимажа, а сколько плыло мимо напечатанной бодяги, "Свадебных столов" и "Поездок к тёщам"... И - "Дерево в центре Кабула." Окопная правда. Читаешь - в тебя стреляют душманы. Не воображение читательское работает, а точное восприятие авторского текста.
   Я запомнил, Александр Проханов - писатель настоящий. Надо отыскивать все его рассказы, повести, романы. Все его книги. Ему верить можно - не подходит; его слову верить надо - точнее.
   "К сожалению, незаслуженно забытый сегодня писатель..." Такой шаблонный камень для Александра Проханова сегодня - смешно. Чтобы процитировать из его книги, попробовал взять в одной семье сборник рассказов, изданный в начале восьмидесятых. Невозможно. Сборник продолжает ходить по рунам, на него выстроена договорная очередь. Так люди читают афганские рассказы Проханова сегодня. С чем и поздравляю автора: не теряют орбиты ваши книги, Александр Андреевич, не выбрасываются за ненужностью. Попробуем переделать абзацный шаблон с поправкой на происходящие в жизни? "К сожалению продавших, проклинающих Советский Союз никак не забываемые в народе книги Проханова продолжают нести большой свет правды уже новому поколению русских читателей, желающих знать близкую, вчерашнюю историю своей страны".
   Через двадцать лет после первого издания читаются те книги. Не шутки...
   Когда я читал впервые афганские рассказы Александра Проханова, всё время подтачивала мысль: где-то в прежней русской классической литературе есть подобные рассказы, есть подобный автор, умевший с предельной откровенность и точностью передать словами увиденное. Вертелось-вертелось и определилось: Лев Николаевич Толстой, его "Севастопольские рассказы". Можно было Александру Андреевичу ничего больше не писать, и Афганскими рассказами уже остался бы в современной литературе. Тем детдомовцем, с детства приученным выполнять чужие распоряжения а после детдома - армейские приказы. Не вырастал Проханов в детском доме, а психику детдомовца, нутро уловил точно. Знаю потому, и свидетельствую, что сам я вырастал не у папы с мамой. И остался бы Проханов в литературе тем прапорщиком, погрузившим коробки с сухпаем в вертолёт, рассчитывающим на обычный полёт туда-сюда и благости жизни впереди, а попавший - не дай бог другому. Не был Проханов ни прапорщиком, ни солдатом в Афганистане, ни полковником, но на то он и писатель, чтобы на страницах своих произведений стать и детдомовцем, и прапорщиком, и афганской травинкой, сумевшей вырасти в пустыне. Он писатель, и одному ему известно, каким образом, однажды увидев, он напишет, мир пропустив через перо своё. И не тонкая чернильная строчка потянется с пера его, а душа, вобравшая в себя и ум, и зоркость, и жизни отвечающая талантом.
   Поэтому плечом к Проханову становятся многие, многие незнакомые ему, неизвестные ему лично люди, прошедшие через Афган, до сих пор предполагающие, что служил Проханов в пехоте, или в авиации, или сапёром, что точно не раз бывал в бою там, радом с ними.
   Счастливая твоя судьба, писатель, потому что у тебя есть воз­можность рассказать за тысячи людей. Когда не лжёшь - счастливее судьба твоя во сто крат...
   "Да вы что?" - удивился прошлым летом в одном дальнем воинском гарнизоне командир части, узнав, со мной есть книга А.Проханова "Чеченский блюз". И рассказал о своём отношении к писателю так, что подаренную мне с автографом книгу пришлось передарить. Так что простите, Александр Андреевич, по известным причинам не только в дальние воинские гарнизоны - дальше Москвы изданные в столице книги не продаются. Но знайте, ваши книги, новые, и уверенно ищут, зная, они написаны, и уверенно выпрашивают, зная, прочитать-то тянет... А вы, надеюсь, подарите мне заново потому, что в тот день, наверное, вам икалось: не одна офицерская рюмка поднялась с пожеланиями самыми добрыми писателю, чьим книгам в Армии верят.
   Ваш "Чеченский блюз" - книга о человеческой подлости предателей. И изображавших из себя в Грозном профессоров, пригласивших солдат в гости а затем устроивших расстрелы, и изображавших из себя в Москве господ, запросто способных на изнасилование телезвезды, отработавшей на них в эфире по полной программе уничтожения всего стыдного, морального, ценного для продолжения жизни человечества. Правда, если сказать одним словом о книге. Поэтому читают, и те книги новенькие, чистые, плотные, какими вы видите их после издания, становятся пухлыми, обтёртыми. Как все читаемые в России книги.
   Работая в русской современной литературе, приходится выбирать, с кем ты. С вертухаями, готовыми подхалимничать к любому денежному мешку, к любому хаму в кресле чиновничьем, или с не понимающими возможность предательства. С понимающими, писателя нельзя избрать как губернатора, президента. Писательство - судьба. Ты или изгадишься бесконечными подстройками под очередную мерзость, или без ненужных, всё-таки ненужных высоких покровительств пройдёшь дуть свой честно. И в литературе останешься только потому, что как мы смотрим на литературу прошлую через призму "соврал - не соврал", так и на наши произведения будущие смотреть будущие поколения.
   После 91 года пришлось смотреть, кто остался в современной русской литературе? Кто отказался от неё, поняв, что время больших почестей кончилось? Что далее - путь опасный по всем вариантам, для сохранивших и честь, и совесть? С кем ты, писатель, перестало быть пустим вопросом.
   Александр Проханов взял для себя пример из прошлого, оставшись со своим народом. И показал это через свои книги, не через пустую брехаловку какого-нибудь телевизионного салона.
   А рядом с ним и начали объединяться услышавшие своего. И писатели, и читатели.
   Крысиное племя писателей, ранее конъектурно и лживо обслуживающих КПСС и обкомы, отправилось пристраиваться к новым хозяевам в столице и областных центрах, спасая не русскую литературу, - премии выпрашивать у господ и "почётные" звания. Многие выпросили, веря самому себе: да, я-то - почётный писатель. Но народ - молчит.
   В отношении писателей в России народ издавна научился верить не подписям господ-чиновников, удостоверяющих почётность того-то автора, а страницам книг. И по проклятьям со стороны господ определять, кто "самый настоящий". Как и научила история русской литературы, где целый список выдающихся, известных всему миру авторов побывал в ссылках, на каторгах. Начиная с протопопа Аввакума, за свою литературу на костре сожженного.
   Но ведь - не предал, и многих наперёд подвигом научил...
   А далее Пушкин, Лермонтов, Салтыков-Щедрин, Чернышевский, Достоевский, и не менее позорящих Россию список высланных за границу в двадцатых годах, где и Бунин, и Зайцев - мне за такие дела товарища Ленина всегда стыдно, ни хрена он не понял значение содеянного отражением в истории гуманизма...
   Из века в век путь русской литературы настоящей - на Голгофу. За правду, всегда ненавидимую и товарищами, и попами, и господами из руководства политического. Каждый бы из них хотел чего-то подвинтить в голове, в чувствах писателя, да ведь не компьютер и не часы-ходики, не регулируется... Понятно кто и что, да? И никак они не могут понять, - давным-давно надо не уничтожать думающих, талантливых, а действовать наоборот, к разумному прислушиваясь и выводы делая соответствующие. Потому так жили, потому так и живём.
   Опозоривший нащу страну дикостью расстрел Верховного Совета в 93 году все новые поколения в художественной литературе будут воспринимать и понимать через роман Александра Проханова "Красно-коричневый". И через мой роман "Прозрачная земля". Такой получился выбор авторов во времени. Поэтому - плечом к плечу. Не на словах. На деле. И ничего, что роман Проханова издан, а мой читается в самиздате. "Если бы мы могли прочитать тогда, и поняли бы тогда", - отзыв читателей... В русской литературе главное - написать. А настоящее - не исчезнет, ведь Чехов не ходит по издательствам и печатать свои тома не просит...
   Мы не соревновались, мы работали каждый сам по себе. В разных городах, во времени едином. Проханов писал "Идущие в ночи" - я "Запредельности страха". Проханов писал "Господин "Гексоген", я "Рисование нуля". Только лучше работается, когда знаешь: ты - не один. И когда "не до ордена, - была бы Родина с ежедневными Бородино."
   Для одних - стихи. Для других - звезда путеводная. И к ней - шаг за шагом. Вперёд, через любые условия и отсутствия их, условий человеческих.
   А до того, пару лет назад, мы успели познакомиться. Сколько я видел приёмных высокомерных хамов - десятками на любой год жизни. С Александром Андреевичем столкнулись в его малюсенькой московской приёмной, назвали друг друга, рукопожатие, и в кабинет. К серьёзному разговору. О ситуации в России, о литературе русской, о газете "Завтра". Не на тему "как нам выжить", - крысиное не интересно, а на тему постоянно-вечную, "что делать". С уточнениями векторных направлений морали, совести, чести.
   В тот раз, нарадовавшись самой первой возможности говорить глаза в глаза, я сомкнул с реальностью двадцатилетнее желание с ним познакомиться и поговорить. Скольких писателей приходилось видеть, "широко известных на всю страну и за рубежом", как они и подхалимствующие писали, но главного не происходило, - с ними говорить не хотелось. Ни о чём. Александру Андреевичу Проханову пришлось выслушать накопленное мною за двадцать лет. Как важно иногда в жизни не торопиться и первое впечатление от страниц прозы не предавать поруганиям, даже понимая некоторые естественные за двадцать лет ошибки...
   Как не ряженого, а подлинного государственника, друга моего и брата - весело он сам однажды меня высоко назвал, - Проханова сегодня старательно заталкивают в ссылку замалчивания. Давят невозможностью печататься, выступать на радио и телевидении государственном, по существу так только называемом за отсутствием на экранах политики государственной. Состоящей и из культуры, и из литературы. Невозможно представить беседу министра культуры, регулярно и омерзительно подрабатывающем на одном из телеканалов, издевающимся над русской культурой, беседующим с писателем Александром Прохановым. Ну ничего, переживётся. И швыдкие растворятся среди дерьма наделанного своего. Главное - новые произведения им, Александром Андреевичем, создаются.
   Событием стало в современной русской литературе появление нового романа, "Господин "Гексоген". Можно, кое что читая, пропускать и страницы, и главы. Но - не этот роман для проскальзывания глазами. Не пропускается ни абзац, ни отдельная строка. И заставляет любая страница думать, думать, - а что происходит с Россией, страной нашей? Почему? Кто в ней сын родной, а кто - проходимец?
   Скорее всего, аналитики разведок и контрразведок всех противных нам стран роман Проханова изучают, изучают подробнейше...
   Никто не способен жизнь объяснить точнее писателя талантливого, знают они.
   Одна из труднейших обязанностей русского писателя - не отводить взгляда в сторону. Ни от проклинающих жизнь глаз нищих на улице промороженной, ни в золочёном, сусальном кабинете под звёздами кремлёвскими. У Александра Проханова получается. Годами. Десятиле­тиями. Что и подпускает его к возможности десятилетиями еженедельно писать уникальную книгу. Обычной бодягой были в сотнях газет руб­рики "колонка редактора". Из этого жанра Проханов убрал болтливую пустоту ни о чём, и еженедельно в газете "Завтра", а прежде было в газете "День", печатаются его запредельно смелые, точные, красивые по найденному слову русскому... и не назвать сразу, что за жанр. Это и постоянные дневники русской жизни, это и аналитические размы­шления, это и пророческие предсказания событий, и смех, и юмор, а всё скреплено ужаснейшей болью за родную свою страну Россию.
   И всё некогда Александру Андреевичу, отмахивается, а давно подсказал я ему и напоминал не раз, - соберите, издайте отдельной кни­гой, уникальнейший материал о нашей современности, о сегодняшней истории России. Потому что и через полвека разумные люди начнут отыскивать, как Россия, чем и кем мучилась во время нынешнее. Но что пишется она страница за страницей на глазах у народов всей России - автору позавидуешь...
   ..Я сажусь перед Александром Андреевичем Прохановым. В его ра­бочем кабинете. Он отстраняется от посторонних размышлений, вырав­нивается по восприятию. Чувствует, что-то будет.
   Предложенное - серьёзно. Из уст в уста. Из ума - в ум. "Нет-нет, рановато". "Нет, мы опаздываем, надо эту тему скорее". "Погоди, а так? Или..."
   Говорим. Прибрасываем последствия. Для пространства России. В кабинете, где паркетные полы бесчисленными посетителями истёрты до черноты.
   А затем - работа. В литературе, плечом к плечу.
   29 января 2002г. Вятка.
  
  -- ПИСАТЕЛЬ В ПРОВИНЦИИ
  
   Вятка для иностранных писателей - что-то вроде Земли Санникова: то ли есть она в России, то ли отсутствует. Тем более, до сих пор исторически всегда бывшая Вятской землёй область называется Кировской, что даёт ненужное раздвоение, - одно в представлении людей и другое отмечено на любых картах, географических и прочих.
   В литературной истории России Вятка известна тремя выдающимися писателями, - А.И.Герценом, М.Е.Салтыковым-Щедриным - оба жили тут в ссылке, и Александром Грином, вятским уроженцем. Все последующие, пробующие запрыгнуть на общий их пьедестал, смешны убогостью.
   Пытаясь добраться до самого тайного в русском творчестве, здесь, на Вятке, со мной беседует немецкая писательница, и после множества её уточняющих вопросов говорю ей: - "Трагедия современного русского писателя в том, что он одновременно живёт и на небе, и на земле. Он знает, глядя с точки посторонней, как жить люди должны и видит вокруг себя совсем иное. Так и вынужден писать, рассматривая происходящее в жизни через идеальное."
   Меня спросили, кого я процитировал. Никого, ответил, сам так знаю, понимаю и говорю. Попросили написать русскими печатными буквами и пообещали вставить в рамку, повесить на стену квартиры там, в Германии, для размышлений о нас дальнейших...
   Как живут сегодня писатели, начинавшие заниматься творчеством в 70-80 годы? Те, кому сегодня вокруг пятидесяти и по возрасту они в самый раз для сотворения прозы? На какие деньги живут? И почему - в любых политических, экономических условиях, отвращающих от жизни даже физиологической, - пишут произведения?
   Мало кто заметил, что наше поколение в истории и СССР, и России самостоятельной и проходило, и идёт через уничтожение. Там, в СССР, сначала нас учили писать. Что и противно, и раздражительно. Подсказывать в литературе можно, учить - птица сама знает, как летать. Природой заложено, как и способность к творчеству в художнике всяком, что сочинителе музыки, что живописце, - ну так понятно... Затем там, в СССР, отмечая самых даровитых, делали любые гадости для того, чтобы в печать не пропустить. Творилась политика уничтожения всех молодых для оставления какого-нибудь дерева в пустыне. На дерево навешивались литературные и государственные премии, издаваемые книги с фамилией дерева, творческие дачи, квартиры, санатории, поездки по стране и за границы любые за счёт государства, то есть денег народных. Дерево иногда вещало на тему заботы о молодых писателях, и как раз само это словосочетание, молодой писатель, означало то же, что заключенный лагеря. Умеющих унижаться, подхалимничать молодых писателей иногда всё-таки издавали общими книжками, для отчёта кабинетных деревьев. Такие книжки называли братскими могилами, - и много людей помещено, и читать никто не хочет. Закрыто навсегда. И цензура вместо пса цепного.
   Вот в этих условиях наше поколение писателей и научилось писать не что указывают со съездов партийных и писательских, а как понимаешь и сказать хочешь. Свободно писать. Второй выбор был - замолчать. Но и замолчавшие, и продолжавшие путь свой в литературу обычно с отвращением говорили о тех, кто в литературе правил наверху. И в Москве, и в областных писательских организациях. Подлость везде подлость, деревья областные старались копировать московские дубы. Вся эта мерзавщина дуроплётная, занятая прижизненным построением монументов для себя лично, часто в самой литературе ничего не понимающая, Союз писателей СССР и развалила. Это мы потребовали их ухода из литературы. Это наше поколение глаза в глаза высказало им своё презрение. Конкретно - на последнем в СССР всесоюзном совещании молодых писателей. Перед началом совещания мы ещё надеялись, что нужны своей стране. Что отношение к нам будет честное, и многих из нас примут в творческую организацию, наши книги начнут печатать. Когда было? Года за два до развала всего СССР? Вот как первых указчиков бури замечать не умели, да ведь писатели - не кочегары и не плотники, в жизни всего общества скрытое понимают? Без интуиции не работают, выписывая страницы романов? И - без настоящего аналитического прогляда насквозь...
   Тогдашний начальник кировских людей, называвших себя писателями, отчитывался в стихах: "Но зато я с детства знаю, с кем идти и бить кого." Так решались проблемы доброго отношения к живым людям, любви к человечеству, разделенного на приговорённых к битью и - на своих, с кем водки выпить можно и кто из родни, к блату причислен.
   Когда руководивший Союзом писателей СССР В.Карпов начал торжественное закрытие того, оказавшегося последним в СССР совещания молодых писателей слащавым "подведением итогов замечательной работы", наше поколение, понявшее очередной обман, встало в зале и начало скандировать "Долой Союз писателей! Долой Союз писателей!" И начало зачитывать Письмо Семидесятидвух, подписавшихся под требованиями, нужными исполнением нам. Бунт случился, в самом-пресамом идеологическом органе КПСС, в Союзе писателей СССР. Как ответил В.Карпов, лауреат всего и всея? "Что вы раскричались? Тут у нас парни есть с крепкими плечами, сейчас они войдут и наведут порядок".
   Писателям угрожать физической расправой? Собранию поэтов и прозаиков из всех тогдашних республик СССР? Сразу после того, как в Тбилиси при разгоне митинга погибли десятки людей?
   Ума нет - считай калека. Народная мудрость.
   Наше поколение и по Москве, и по своим городам знало, что такое ОМОН: в горбачёвские времена символ бесправия. Поэты из Тбилиси привезли на то совещание неизвестные по гостелевидению съемки избиений и убийств участников митинга, да и настроения были освещены надеждой на многое хорошее, на свободу - в творчестве.
   Приехали. После того "события" многие из нашего поколения к Союзу писателей СССР начали относиться только с презрением.
   Так обращались с нами, уничтожая презрением новое поколение поэтов, прозаиков, драматургов. Умных, талантливых, образованных, собравшихся со всего Советского Союза. Нам прямо показали, мы со своими произведениями в литературе не нужны.
   В.Карпов мордоворот - это одно; В.Карпов фронтовой разведчик, Герой Советского Союза - другое. Мы понимали, за что можно уважать и за что - отвергать. Он и его подручные не понимали, что достоинство - не в унижении сразу всего нового поколения писателей.
   Разве мы ненавидели свою страну, сплошь были антисоветчиками?
   Мы любили своих родителей. Свои сёла и города. Свою природу. Свою историю. А ненавидели - ложь. А ненавидели - гнусность палачей от литературы, творивших тогда очередной, для нас теперь, не называемый вслух тридцать седьмой год. С главной целью: всех под замок умолчания. И мы уже знали рассказы честнейшего Варлаама Шаламова, и мы уже помнили, в России умеют складывать избушки из оледеневших тел погубленных...
   Почему им, Карповым-Бондаревым, потребовалось настойчиво отрицать наше поколение? Потому что на встречах с нами они увидели: в литературе выросло поколение, умеющее писать иначе. До нас появлялись отдельные личности и литературные группы. Мы стали первым поколением в СССР, умеющим писать художественные произведения без цензуры. За весь двадцатый век - первым поколением.
   Главным отличием стало безбоязненное написание правды. А она и отрицала их "выполняя решения прошедшего съезда КПСС", их многотомные словесные иллюстрации к сусловшине.
   Бесславно заканчивается общество, уничтожающее ум, талант, правду писателей. Прыгай не прыгай, постановляй не постановляй, но тысяча сантехников, собранных вместе, одного рассказа написать не могут. Как и тысяча чиновников, "способных" руководить.
   Надо было внимательно смотреть тогда политикам, если пошёл развал главной идеологической конторы по выполнению заданий ЦК КПСС - до развала страны два шага, это ведь простейший опыт разных стран...
   Никакие революции и контрреволюции не способны уничтожить Чехова, Толстого, Бунина, Куприна, Лескова, Тургенева, Гоголя, Пушкина. Пробовали многие. Последними - чиновники КПСС. Не получалось, хотя до сих пор не понятно, почему они нам запрещали знать произведения многих и многих наших писателей: Зайцева, Шмелёва, Аверченко, Теффи, Газданова... Одно понимается, они пробовали остановить развитие мысли. Сделать то же самое, как, например, остановить развитие весны, или другого натурального природного явления.
   В 1991 году рухнул, утонул в неизвестности целый семидесятилетний по возрасту склад советской литературы. Многое, многое из того, что печаталось в СССР, награждалось высшими государственными премиями, сейчас и за зарплату читать не каждого упросишь. Доказывай не доказывай "классикам" советской выдумки - не устроились произведения в литературу мировую, - их произведения, - не Шекспиры они и не Сервантесы. Открылось, когда дошло до настоящего: дырявая лодка в воде тонет сразу. Как это страшно для писателя, верить власти и "исполнять социальный заказ..."
   Верить, оказалось, надо уму и душе, и интуиции, и народу, знающему жизнь в полной натуральности...
   Иезуитству, цинизму совдеповщины приходится поражаться до сих пор. Они, коммунисты, уничтожили физически миллионы людей и среди миллионов - твоих прямых предков, они издевались над твоим отцом, сыном "врага народа", и они же и хотели, и требовали от тебя похвальбы для себя. И сумасшедшими себя не считали.
   Куда после августа 91 года делись провинциальные литературные начальники, Митниковы и Дудкины, десятилетиями приученные обслуживать, "идеологически", обкомы КПСС? А никуда. Спрятали партбилеты и отправились к губернаторам выпрашивать деньги на свои книги за привычное "чего изволите." Пишут злое, проклиная новые условия жизни. Так бесталантливо пишут, что читать их - тошно. И руководят "творческими процессами". Совести нет. Стыда нет. В отставку - никак. Есть вой: я вот дожил до семидесятилетия, а где мне памятник при жизни? И почётный гражданин я, и определяю до сих пор, кого в литературу не пускать, и пишу толстые романы языком своей деревни, истинным, со стороны называемым недругами изуродованным и убогим, а никто праздновать в честь меня не хочет, меня не почитает.
   За что уважать омерзительное и почитать - наверное, они сами себя не спрашивают. Страшно ведь спрашивать у собственной совести, почему-то окончательно никак не исчезающей, - у себя, самообожаемого, спрашивать без вранья...
   И - честно отрицать себя прежнего, прежнюю ложь.
   Да, жизнь сегодня во многом отвратительна. Потому Митниковым и Дудкиным благодарности не дождаться. За их поганую ложь, сработавшую не на укрепление, а на распад прежней страны.
   Всякое возможное изменение они и в романтическую вначале перестройку горбачёвскую угнетали и тормозили любым способом. Умолчанием. Отрицанием. Лживыми рецензиями на хорошие произведения. Отказом в любой помощи, моральной - в первую очередь. А нас уже начинали замечать писатели иностранные и по прочитанным нашим произведениям приглашать в свои страны...
   Чтобы впервые увидеть, как они говорили, не посланцев ЦК комсомола и партии, - просто нормальных писателей.
   Начальники от литературы московские и областные, имевшие многие блага от власти прежней в виде квартир, санаториев, газет и журналов для опубликования и восхваления себя, а главное - издательств, где из себя и родственников выстроили очереди и получали крупные гонорары, нам, ещё советским тогда и нищим писателям, имевшим только зарплаты на пропитание, предложили издавать свои книги за свой счёт. Цена счёта - машину купить можно было. И нам - издавать без гонораров. Ты и напиши, и найди деньги, напечатай, ты и продавай. Подлость та ещё, и через неё мы прошли, в основном стороной, произведения не издав. Не Михалковыми были наши отцы...
   Не литература им оказалась нужной, а прилитературное материальное корыто. С подливкой вроде бы славы навечной...
   А куда после того же августа 91 года направилось наше поколение? Когда государство, отрекаясь от народа, отреклось и от писателей?
   Жить продолжало вместе со своим народом. Часто в той же нищете, что и весь обворованный чиновничьей номенклатурой народ.
   "Оставьте меня в покое. Я сам разберусь и напишу, как могу и как хочу. Если мне дано природой моей". Правило, жёсткое для современного поэта, прозаика. Честное.
   Получилось, мужество для писателя в России оказалось на первом месте. Чтобы прочитать всю ту художественную и публицистическую нашу литературу, вернувшуюся из эмиграции замечательными книгами. "Окаянными днями" Бунина. "Опавшими листьями" Розанова. Полками, полками накапливались книги, через столько десятилетий после сталинских лагерей и кэпээсэсных запретов вернувшиеся на Родину. И показавшие: начинать продолжение хорошей русской литературы нужно отсюда. При желании и умении авторов новых. Не от "Вечных зовов" и "Касьянов Остудных".
   На улице города - рюмочная. Вывеска над ней: "Вечный зов". Что оставил сообразительный народ от толстенного сочинения...
   Мужество - на первом месте. Чтобы после осознания великости возвращённой на Родину правды, возвращённой на Родину русской литературы не испугаться и взять перо, пробовать создавать самому...
   Зная, что литература, написанная до тебя, помогает своим строгим присутствием. Не губит страшным давлением ответственности, замечательности, - на то она и литература...
   Пока первые неожиданно разбогатевшие на разграблении страны помнили о русской культуре, кто-то из нашего поколения успел издать свои произведения за счёт спонсорских денег. Кто-то совратился дедективщиной, разливухой о бандитах и проститутках. Уходя во временное, в пену желтушную вместо "ждите отстоя." Кто-то рванул назад, в "инда взопрели озимые." Свобода творчества живёт без подсказок...
   Свободными оказались все. И пошедшие своей одинокой, как в творчестве и должно быть, тропой. И ринувшиеся на широкий проспект, заставленный по обочинам фуршетными столами. На пути к новым премиям. Имени авторитета Бори-Америки. Или имени себя. Заново стало только за зарплату возможным искать читателей для книг "лауреатов" новых премий.
   Но и хорошо, при всех сопутствующих гадостях, что есть свобода. Она как раз и даёт возможность естественного развития литературы.
   Свобода мышления и творческого поступка - нормальное и непременное условие для творчества. Как кислород в природе. Что и отсутствовало в Союзе писателей СССР...
   В основном все писатели нашего поколения живут в провинциальной России. Здесь нет пустой трескотни букеров-анти-букеров-шор-листов и похорон русской литературы, устраиваемых самим министром культуры России Швыдким, должным, как понимается людьми нормальными, заниматься совсем обратным, - развитием русской литературе. Здесь помнится честное из литературы прежней. Здесь пишутся произведения. И не издаются.
   Что мы написали? Где оно?
   Писателями нашего поколения написаны книги стихов, рассказов, повестей, романов. Книги краеведческих исследований родных мест.
   Мы - снова в самиздате. Это первый признак несчастного настоящего и несчастного будущего нашей страны. Писатели - те же барометры...
   Самиздат сегодня появился не только по политическим причинам. Причины политические - да не нужны сегодня писатели государству, потому что политики, направленной на созидание государства, нет. Ни у одной из зарегистрированных партий, и команд руководящих. Причины экономические - в провинции нет настоящих издательств, типографиям выгоднее печатать упаковку для тортов и наклейки для алкоголя. Причины нравственные - сегодня нет в России деятелей, заботящихся о культурном будущем времени, о культурном будущем населении страны. А значит нужно работать над новыми произведениями и ждать времени своего. Когда появятся подлинные патриоты, когда появятся подлинные государственники. Когда пойдут по городам российским посланцы деятелей таких и начнут отыскивать, что же написано поколением писателей, вошедших, ворвавшихся в русскую литературу в семидесятых, восьмидесятых годах конца двадцатого века. Не может быть, чтобы сотни писателей нашего поколения либо все превратились в спекулянтов-предпринимателей, либо все оказались потерявшими талант.
   Спокойными. Мы научились быть спокойными. Не орать на всю Россию о своём выдающемся таланте. Не губить талантливых рядом с собой. Не просить у президентов деньги для возможности творчески работать. Не кланяться Соросам, обещая оплевать свою страну.
   ..В России долгие, до обрыва терпения, долгие зимы. И яркие, нежные красками, живительные вёсны. Такой и будет литература художественная, написанная писателями нашего поколения. Потому что она уже началами сделана, она - есть.
   Подождём до всплытия...
   31 октября 2002 г. Вятка
  
  -- НЕПОВТОРИМЫЙ ВЕДЕРНИКОВ
   На просторе Вятской земли есть городок Кукарка, и там, в местном музее, я неожиданно увидел выставку живописных картин Александра Филипповича Ведерникова. Висел портрет его друга, небольшого формата: стоит композитор Свиридов, в зимнем пальто среди московских сугробов, возле ног маленькая собачка, - и грустноватая картина, и говорящая: не посторонним художником написана...
   Рядом с исторически древней Кукаркой, пока называемой Советском, родная деревня знаменитого Ведерникова. О нём хочется написать обязательно потому, что он - в советской, русской культуре - навсегда. Да и человек хороший...
   Всемирно известный выдающийся русский певец, народный артист СССР, уроженец вятской земли Александр Филиппович Ведерников в декабре 2002 года встречает своё семидесятипятилетние.
   Всю свою созидательную жизнь, более сорока лет прослужил он русскому искусству солистом Большого театра СССР. Такой талант не придумать чиновничьими указами, постановлениями, он, А.Ведерников, явление природное. Как река, как осенний золотой русский лес, как вятская мягкая метель. В издавна крестьянской семье вятских Ведерниковых, от занятий искусствами далёкой, посторонней, где-то что-то пересеклось, человеческое с природным, и появился из деревни - сразу на карте земли вятской не найти, - человек с голосом, зазвучавшим в крупнейших театрах Советского Союза и мира. С талантом, отблагодаренным многими наградами на международных фестивалях, конкурсах. И - своими земляками, знающими точно, кем гордиться нужно.
   Лицо Александра Филипповича обычно спокойное, доброе, глаза - умные. Культурой умные, приобретённой, и отрожденческим истинным пониманием правды жизни. Ласковые, какие и напоминают образ только один, отцовский.
   В самом деле, талантливые люди злыми не бывают. Знают они что-то, чего всякому - не дано. Но - правильное знают.
   Подольше. Быть рядом с ним тянет подольше. Разговаривать. И молчать. Он умеет глазами сказать, убедиться - его поняли, и - захохотать. Глубоким добрым басистым смехом. Другие пробуют подражать...
   Я о нём знал за десятилетия до знакомства, когда искал, что в жизни - настоящее. Из радио и телепередач. Понимал, он - выдающийся исполнитель в нашем классическом, образцовом, то есть, искусстве.
   Иногда мечтаешь и не надеешься в жизни встретить человека, заранее уважаемого и для тебя примерного. Встретиться с А.Ф.Ведерниковым получилось.
   Смешно писать: мы подружились. Мы - понимаем друг друга, и друг другу верим. Было, с праздника провожала его большая толпа. Чины, к подобострастию в сторону свою и иную привыкшие, генералы, директора частных фирм, штампование скучные прощальные речи. Не подойти к только что доступному, рта не открыть в этой очереди. Налезающие один на другого в очереди не знают, бывает - хорошо стоять крайним. Особенно, когда есть для чего. Я подошёл к Александру Филипповичу самым последним. Обнялись, и на ухо он уточнил мне жизнь на время близкое и будущее: - "Они - ладно, они есть и пить, а ты-то... Ты писатель, ты в творчестве понимаешь, соображалка работает, и пиши, пиши, делом занимайся..."
   И в глаза друг другу посмотрели, свободные от нужности врать. Я - благодарно. Он - улыбчиво одаривая и верой в способности, и надеждой: толк будет. Спасибо и в день сегодняшний, потому что если в творчестве не идёт как надо - есть кого вспомнить, на чьё доверие опереться.
   В очках его, привязанных простой медной проволочкой позади головы за дужки, отсутствовало стекло перед правым глазом. Жизнь великого в простоте...
   Объявляют: сейчас перед вами выступит солист Большого театра СССР, народный артист СССР Александр Ведерников!
   Аплодисменты заранее. Блестящие концертные туфли, блестяще лам­пасы на концертных брюках, белейшая рубашка, галстук-бабочка, концертный чёрный фрак, торжественный. Прикрытые глаза, перед первой нотой. Уход от зрителей в настрой музыкального произведения. И возвращение жестом рук, возвращение напевным русским басом. Таким я впервые его увидел, и переспросил, - это тот самый Ведерников?
   Другого ни в России, ни в мире нет. Единственный. Тот самый.
   В 1995 году время на Вятке шло тяжкое, психологически, и голодноватое. В гостях у академика, ректора одного из местных институтов сидели известный художник, и тот весь в известности, и другой, и А.Ф.Ведерников, и гостей принимал - академик. Ночью, после концерта. На столе хлеб, солёные огурцы, большая тарелка варёной картошки, посыпанной укропом. Всё. С зарплатой у вятского академика тогда получалось как у всех, полное отсутствие. А расходиться не хотелось, сидели часов до трёх ночи, и дольше, дольше требовалось душой быть тут, слушать рассказы и хохоты Александра Филипповича, человека редкого, талантом. И - человечностью, крестьянством вятским, наследственным. Рядом с его вежливостью и элегантностью.
   "Друзья мои, - рассказывал Ведерников, - приехали мы на гастроли Большим театром в Японию, поселили нас в гостинице. Я один в номере, вечером отдыхаю. Стук в двери. Входит японка, раскрывает халатик - а она голая. Я ей - уходи, а она нет-нет, меня наругают. А ещё Советский Союз, КГБ, всё такое, провокация, думаю, потом за границу не выпустят. Выгоняю, а она давай плакать, меня с работы выгонят. На другой день у одного певца спрашиваю потихоньку, он говорит, и ко мне приходила японка, еле избавился. Оказалось, у них так положено встречать и обслуживать самых уважаемых гостей, ха-ха-ха-ха! А мы дураки! А мы порастерялись, ха-ха-ха-ха!"
   Он скромный человек. Япония, Румыния, Франция, Германия - где только не пел. На известнейших сценах театров мира освещали его прожекторами, дарили букеты цветов, похожие на снопы, награждали. И вот очередной приезд в родные места. Встречают те, кому "положено", стараются изобразить участие в его жизни, уважение и понимание, что же такое культура. Встречают и друзья, их Александр Филиппович знает как собратьев по творчеству, как своих помощников: смогут и с транспортом помочь, до дальней деревни добраться, и концерт в областном городе организовать, и деньги у буржуев найти для него гонораром.
   А приглашают на банкет - эти, кому "положено", ничем хорошим неизвестные мэры и генеральные, никак не меньше, директора шушерных фирм, всегда в центре стола, где выставлены дорогие коньяки и стерляди, а Ведерников - на дальнем краешке и без длинных, бестолковых самовосхваляющих "речей". Знаю точно, сам рядом с ним не раз сидел. Радуясь, что с ним. Что снова можно поговорить о чём хочешь, в стороне ото лжи тех, кому "положено" жить пустотой.
   Сидим на банкете рядом, на самом краешке стола, на углу. После первого тоста Ведерников мне говорит потихоньку, Юра, а куда делся коньяк? Спёрли, из под руки. Я посмотрел на весь длинный стол, - а официантка сказала, коньяка больше нет, - встал, пошёл к самому центру и забрал коньяк у местной чиновничьей "знати", - извините, Александр Филиппович может пить только коньяк. Они промолчали, но эту бутылку для Ведерникова я уже держал так, что никто до неё не дотронулся. Хотя ему надо было всего рюмочки две... Вообще меня на том банкете поразило хамство чиновников местных, - кто они и кто Ведерников? И почему они сидят в центре а он, выдающийся, на самом краешке? Вот такая здесь антикультура, их...
   Вот ведь ещё одну загадку великий вятский талант А.Ф.Ведерников предложил: почему те, кто сегодня народом "правит", большим городом, например, в искусстве дуб дубом? И как люди, высшие достижения культуры не понимающе, тысячи других "верным путём" ведут? Попутно изображая себя его друзьями?
   Настоящие друзья А.Ф.Ведерникова здесь, на вятской родной стороне - художники, деятели культуры и науки, писатели. Сами живущие творчеством, с ним разговаривающие на одном языке, как лётчики с лётчиком, как хлебороб с хлеборобом.
   "Перед началом концерта я обратился в зал, - рассказывает А.Ф. Ведерников своим землякам об одном здешнем мероприятии личном. - В зале было начальство, городское, я говорю: как вы относитесь к искусству? Как вы можете такое допускать? Сцена гнилая, доски пола проломлены, нельзя по сцене ходить, артист может сломать себе ногу. Наверное эта сцена не перестилалась в течении многих десятков лет. Что же здесь за директор, что же здесь за городское начальство?"
   Впоследствии сцену отремонтировали, по требованию Ведерникова.
   На празднике сидим с ним, как обычно, с самого края стола. Речи. Как обычно, за расцветание всех искусств. И, как обычно, ни слова, что сделают они, кому "положено", когда и как найдут хотя бы нормальное финансирование для работы полунищих художников, поэтов, музыкантов. Для А.Ф.Ведерникова - никакого предложения встать и сказать, как он думает о сегодняшнем положении творческих личностей на Вятке. Не для него банкет устроен, для самообольщения мэров местных городов и их прислужников "генеральных-адмиральных" директоров, разбогатевших на бедственном положении и Вятки, и всей России. Народ им не хлопает, в их честь, так хотя бы взаимными "речами" поназахваливаться...
   Поразительно бескультурные на Вятке начальники, жуть беспросветная и, похоже, протянется такое ещё на много десятилетий вперёд.
   О великом певце тому "обществу" банкетному напомнил Е.Т.Деришев, много лет и дружащий с Ведерниковым и много раз организовавший его концерты на Вятке. "Пускай попросят", - спокойно сказал мне Александр Филиппович, глазами мне же подтвердив, - он не мальчик на побегушках, он самоуважение знает настоящее. И достоинство понимает не куском, взятым с руки подающей. Я встал, вынужден был непонимающим объявить что надо делать, захлопал, презираемых мною тупарей "генеральных-адмиральных" заставляя певца к исполнению желанием проявленным, культурно выраженным пригласить.
   Я стоял, при таком великолепии певческом не смея сесть. Ведерников потонул в своей песне сразу за выпевом первых слов, рот его поющий отодвинул, закрыл весь зал с хрусталями и прочей мелочью. Наверное за десятилетия привыкший на сцене петь и идти к кому-то, обращаться к партнёру по оперной партии, он донельзя раскрыл пальцы правой руки, полусогнутой, пошёл грозным лицом на меня, словами песни требуя громогласнейше: - "дайте мне моё, дайте мне моё," -и я, ничего ему вещественно не должный, хотел оглянуться чисто за­ставляемо и посмотреть быстро, чего ему дать, но глазами художника он удерживал и оглянуться не позволял. Затрясти может лихоманка, когда видишь такое не из зрительного зала, когда видишь - в двух шагах находишься. От самого Ведерникова.
   Ушедшего в роль.
   С народным артистом, певцом Валерием Барыниным стоим в лесу на высоком береге реки Вятки, рядом с домиком, в один этаж сложенным из деревянных брусьев. Ни ограды вокруг, ни собак на тяжёлых цепях. Чурбак для колки дров, рукомойник на столбике. И это - дача артиста Большого театра, народного артиста СССР Ведерникова? - удивляется и не верит Валерий Барынин. Такая наша страна, такая жизнь...
   Дачу великому певцу построили в подарок земляки, ещё при той власти, где героями были замечательные певцы, большие учёные, космонавты, труженики полей и заводов, но не воры, не бандиты и проститутки, не покидающие телеэкраны. Собственно, среди народа понимание живёт по-прежнему, кто в стране - настоящий выдающийся деятель. И что совершённое им - для народа.
   Меня удивило, на концерт, для земляков-селян устроенный в день местного праздника А.Ф.Ведерниковым бесплатно, - а он находился близко на летнем отдыхе, - пришло очень много бабушек. Кому из них под шестьдесят, кому и под семьдесят. Просто так умудрённые жизнью пожилые люди не приходят. Любят земляка великого, ценят. И сидим с ним на берегу Вятки, родной для него, беседуем. Третьим - Валерий Барынин, народный артист, певец замечательный, смотрящий на Ведерникова с уважением глубинным.
   Александр Филиппович, вы сам - вятский человек. Когда вы сюда приезжаете, на Вятку, что вы чувствуете? На своей Родине?
   Я чувствую, что я на Вятку приехал, конечно, - что на Родину приехал. Вот это чувство пупка, от которого отпочковался. Ну, конечно, волнение постоянно присутствует при встрече. Со своей Родиной, с природой родной, с людьми, которых уже давно знаю. Это всё
очень волнительно, в других странах мира для меня такого нет.
   Я знаю, что сюда, в отдалённый район вятской земли, вы приезжаете много лет, и что за границей где-нибудь отдыхать вас не тянет. Вам каждое лето нужна родная река Вятка, родные густые вятские леса...
   А вообще-то... ну вот, допустим, иногда тянет в море покупаться, и, обычно, когда такое желание возникает, едешь на Чёрное море. Я обычно ездил в Судак. А в общем-то всегда вот уже в течении тридцати лет каждое лето с семьёй, друзьями, близкими мне по духу людьми мы летом устремляемся на машинах или поездом, сначала, вот сюда, в Советский район, на берег Вятки, где благодарные земляки ещё в СССР построили мне скромную дачу, потому что в этих местах я родился. Едем в Лысково, это небольшая деревня недалеко от Мокино, где я и родился, если сказать точнее.
   Где проходило ваше детство?
   - Вот в тридцатые годы, как это исторически произошло, родители мои вынуждены были из родных мест уехать. Из деревни Мокино, где жили такой семьёй очень коллективной, - пять братовьёв жили в одном доме, имели производство, делали они тарантасы, телеги делали, всю утварь делали для запряжки лошадей. Кузнецами они были, столярами. Когда стало надвигаться раскулачивание, то от него они разъехались, все пять братовьёв, все своими семьями в разные стороны. Наша семья оказалась в Челябинской области, в Копейске, где отец стал плотничать, начал учиться на рабфаке, потом строительный техникум окончил. Всю жизнь, значит, строил на шахтах и жилые дома, и производственные помещения. А матъ тоже получила образование через ликбез, прошла курсы медсестёр и работала на шахте медсестрой, вот, и, в общем, я был ещё совсем маленький, где-то лет пять-шесть, тогда. Потом переезжали из городка в городок, Коркино, другие городки, на Урале. Там я учился в школе, там окончил горный техникум, и участвовал очень много в кружках самодеятельности.
   Начались военные годы. Отец ушёл на войну, воевал, пришёл инвалидом Отечественной войны, второй группы, а мы с мамой в тылу трудились. У нас было очень важное производство, добыча угля, горняки даже освобождались от призыва в армию. Но я был ещё не призывного возраста. С художественной самодеятельностью мы ездили по деревням, выступали в клубах перед горняками. Хор был, даже пьесы ставили. В хоре я был запевалой. А потом, после окончания горного техникума, поехал учиться в Свердловское музыкальное училище. Училище полностью я не закончил, всего два курса, и уехал в Москву, в Московскую консерваторию, где, значит, учился и закончил её в 1955 году. И после её окончания был приглашён в театр оперы и балета имени Кирова в Ленинград. Сейчас это Мариинка, а, значит, там я два сезона работал, в Кировском театре, спел там даже и арию Сусанина. Много пел всяких партий в операх, но в 1957 году вдруг получил приглашение петь в Москве, в Большом театре СССР, арию Сусанина. С исполнителями арии Сусанина было трудно, то кто-то заболел, то ещё что-то не так. Ну вот, я поехал, спел арию Сусанина, и понравился тамошнему руководству. Меня пригласили в труппу Большого Театра СССР, и с 1958 года я всю остальную жизнь работал в Большом театре. Пел разнообразные оперные партии, песни на концертах, романсы.
   Вот это одна из сторон театральности, не менее, я бы даже сказал, важной была концертная деятельность, поскольку я имел обширный репертуар, очень резво разучивал и романсы, и песни. Уже со студенческого возраста много участвовал в концертах, ездил на Фестивали, получил звание лауреата международных конкурсов, в Бухаресте.
   А в 1956 году приехал в Берлин на конкурс, тоже международный, посвященный Шуману, там тоже завоевал первую премию и получил Золотую медаль, исполняя камерные произведения. И с того времени, ещё со студенчества общение с молодыми композиторами, со студентами консерватории подарило мне дружбу со многими, а они со временем стали и исполнителями прекрасными, и композиторами, и хормейстерами. Как Юрлов, известный хормейстер, с ним уже тогда я общался и пел на его дипломе, значит такой дирижёр как Светланов, - с ним как с пианистом уже тогда я пел. С Яхиным, татарским композитором, я сотрудничал, со Щедриным. Ну вот, и важным событием в моей творческой жизни я считаю знакомство с нашим великим композитором Георгием Васильевичем Свиридовым, это произошло в 1958 году. Я спел цикл его песен на стихи Исаакяна, между нами завязалась дружба, такая творческая, и человеческая, и она продолжалась практически до его смерти. Многие его произведения, написание для низкого голоса, я исполнял первым, исполнял и знаменитые Патетические оратории на стихи Маяковского, тогда это получило большой резонанс, а Георгию Васильевичу была присуждена и вручена Ленинская премии, главная премия в СССР.
   По результатам концертной деятельности - я каждый год пел концерты сольные в Большом зале Московской консерватории, в Ленинграде обязательно два сольных концерта пел, - меня выдвинули соискателем Государственной премии, и на соответствующем комитете она была мне присуждена единогласно. Вот эти два направления, работа над оперными партиями и концертная деятельность, шли рядом и постоянно. Я работал, раз за разом представляя слушателям через концертную деятельность новые программы классической, эстрадной и русской музыки, пения.
   - Вы так много лет в творчестве... Что было для вас главным на том пути, чего вы хотели показать народу через пение?
   - Видите, я имел определённые понятия о том, что такое хорошо и что - плохо. В музыке определяющим составляло, для меня, во-первых - качество музыки. Мне нужен был высокий художественный уровень. И основой моего творчества были произведения наших классиков, образцовые произведения. Глинка, Бородин, Даргомыжский, Мусоргский, Чайковский, Рахманинов, Алябьев, - их произведения сильно повлияли на моё образование как человека. И, подчиняясь закону христианской морали в любви к человеку, творили они. Современные, тоже, произве­дения - они отбирались... я был в этом смысле строг, я не шёл на поводу у публики, не потакал вкусам публики. Для меня моё собственное понятие прекрасного - самое важное в моей детельности певца. А критерии прекрасного - они были для меня самыми важными, и, руководствуясь ими, я выбирал произведения и репертуар свой выстраивал.
   И концертные программы строил не по принципу успеха заведомого, а по принципу развития какой-то идеи. Допустим, художественной идеи, или идеи любви к человеку, или... много тем могли быть причиной выстраивания концертов. Конечно, в зависимости от этого проходило использование современного репертуара: романсы Шостаковича, Тактикошвили, Свиридова, - я много авторов пел. И тогда исполнение классики носило современную окраску, менялось понимание глубинности этой музыки.
   А вот эти ваши родственники, дядья, вынужденные мыкаться на Урале... Вы в своём творчестве пробовали показать тяжкую русскую жизнь, когда разучивали что-то серьёзное в театре?
   Понимаете, в чём дело... Конечно, эти пять братавьёв, пять семейств - их разнесло в разные стороны. Многие оказались в Сибири, не по своей воле, - даже некоторых братовьёв моего отца так и не могли мы найти. Отец искал, не нашёл. Конечно, каждый художник в своём творчестве отражает и свою жизнь, и понимание смысла жизни. И руководствуется своим пониманием жизни. Естественно, я себя чувствовал всю жизнь христианином, во мне жила духовная жилка, для понимания сущности жизни. Это, можно сказать, ярко выражалось и в моём оперном творчестве. Допустим, я себе всегда представлял Ивана Сусанина как истинного христианина, способного пожертвовать своей жизнью ради народа. Ради справедливости, ради любви к ближнему. Допустим, если я делал партию Кончака, исходил в основном из материала композитора, представлявшего этого человека живущим разбоем. И такое я всячески старался выявить, высветить при исполнении этой партии, - противоположное христианину. Если, допустим, у Мусоргского образ Досифея - это истинный такой человек, истиной веры, можно сказать сгорал в вере, тут и работа настоящая. Или - мучающийся совестью Борис Годунов... "Не убий", вот эта заповедь - она его, Бориса... Я его делал не просто эффектного, всё время падающего, что мне смешно, - какой-то ненормальный, как многие делали, - я делал именно мучающегося совестью человека, совесть не даёт ему жить и в результате он погибает, убитый своей совестью. Понимаете, да? Я решал: даже царь - всё ему подвластно, да, но переступить совесть, понимаете, уже невозможно.
   Мы знакомы много лет. Я всегда удивляюсь тому, что вы - очень простой человек. Вы - просто природное явление. Человек вашего уровня мог бы быть капризным, заносчивым, ко мне не подходите и всё прочее, а вы всегда очень просто себя ведёте по отношению и к людям, и к чиновникам, никого не выделяя в особый слой. Ваш пример - пример благородства природного...
   Отец мой говорил всегда, - простота хуже воровства. Ха-ха-ха, да... Но... вообще-то, надо оставаться, всё-таки, самим собой, и надуваться - понимаете? - это тоже, много сил на это уходит, ха-ха-ха... Это ведь я наблюдаю тоже, за людьми, которые, вот это, стараются даже больше показать, чем они на самом деле есть, напуская на себя этакую, понимаете, важность, этакую значительность, а её, фактически, если посмотреть в сущность этих людей, они не имеют. А есть вот эта рисовка, понимаете? Мне как раз и моя це-е-ель, и в искусстве, и в концертном моём исполнительстве была не просто удивить кого-то, а с помошью произведений, классических наших, душевно побеседовать с публикой, с народом. Вот эту вот задушевность беседы очень трудно вызвать, вообще создать атмосферу такой задушевной беседы, но фактически наше искусство великое предполагает именно такое отношение человека к искусству, без души ни романса, ни живописной картины не понять. Если хотите - в какой-то степени как молитву, как службу какую-то, как раскрытие истин, художественных красот в жизни, в природе, узнавание сущности жизни человеческой, а поэтому надуваться... когда надуваешься - назад трудно переступить, чтобы быть откровенно душевным, понимаете, да? Ну, я думаю, отсюда идёт и поведение человека, работающего в искусстве.
   * * *
   О великом земляке, певце А.Ф.Ведерникове рассказывает заместитель главы департамента культуры и искусства Е.Т.Деришев:
   - Меня судьба впервые свела с Александром Филипповичем в шестидесятые годы, когда при "Росконцерте" ещё была гастрольная опера, и он приехал сюда, на Вятку, и выступал здесь в оперных спектаклях. Был уже солистом Большого театра СССР, был мастером большим, и вот мы встретились с ним в гостинице. Встреча была мимолётной, я выразил ему своё восхищение, и получилось, судьба развела нас на много лет. В 1976 году я учился на курсах в Москве, и пришёл на спектакль Большого театра "Война и мир", где он исполнял партию Кутузова. После окончания спектакля я дождался его у выхода, мы тепло очень поговорили, я предложил ему поработать с нашим кировским оркестром у нас, на Вятке. Он согласился, дал мне свой домашний телефон. И тогда он впервые с оркестром культпросветучилища выступил с серией концертов, под моим управлением, я имею ввиду оркестр.
   Затем наши встречи стали постоянными. Когда Сергей Фёдорович Голушков создал Вятский народный струнный оркестр, он с ним начал выступать практически регулярно. Все годы он приезжает на Вятку, в живописнейшее место, называющееся вятской Швейцарией, это в районе Отарской луки, под Советском на берегу Вятки. У него там небольшой домик, очень скромный для такого масштабного человека и такого даровитого исполнителя шаляпинских традиций. Я не раз бывал у него на этой даче, мы приплывали туда целым составом участников фестиваля молодых творцов вятского края. Он всегда нас радушно принимал. Я не раз бывал у него дома в Москве, он посещал мою квартиру в г.Кирове, вместе с супругой, с сыном Александром, являющимся сейчас главным дирижёром Большого театра. Я его сына знаю с возраст десяти лет. Знаю его второго сына Бориса, талантливого художника, выпускника Суриковского института, то есть знаю всю его семью. Крепкая семья, с крепкой вятской мужицкой основой.
   Мы вместе отмечали его пятидесятилетие, проводили концерты к шестидесятилетию, к семидесятилетию. И вот сейчас мы готовимся отметить его семидесятипятилетние.
   А.Ф.Ведерников - человек удивительной судьбы, талантливый художник. Мастер-рассказчик. Душа любой компании, умеющий плести корзины, в чём сказывается его крестьянская судьба, жизнь отца и деда а они у него были вятскими крестьянами. И тут же - в творчестве стал пропагандистом вятской песни, первым среди мастеров такого высочайшего уровня, как солист Большого театра, народный артист СССР. За ним потянулись многие исполнители, даже не имеющие отношения к вятской земле. Он поддержал многих талантливых певцов вятской земли, молодых композиторов, дирижёров, музыкантов, всегда протягивал им руку помощи. Его забота о талантах, душевный его отклик на их творчество - это меня всегда поражало.
   И иная сторона. Сколько я знаю солистов Большого театра, я не помню случая, чтобы кто-то приехал к ним и сказал: пустите меня переночевать. А я видел, как люди с котомками, чемоданами приходили к нему домой, в Москве, и говорили: Александр Филиппович, мы ваши земляки, пустите нас переночевать. Он накормит, чаем напоит, расспросит, как там жизнь на родине. И все свои концерты Вятке проводил практически бесплатно. Ставка таких исполнителей исчисляется тысячами долларов. В жизни не было случая, чтобы он здесь большие тысячи рублей получил. Вот сказать кому, не поверят, - у нас самодеятельность требует огромные средства в качестве гонорара за свои выступления. У А.Ф.Ведерникова по отношению к Вятке этого нет. Более того, каждый год на Дне города Советска, где он является Почётным гражданином, выступает бесплатно.
   В Советском районе, в деревне Монино, где А.Ф.Ведерников родился, дом их до сих пор сохранился. Он перенёс, начиная с детства, тяжелейшую судьбу, но стал большим мастером. Бывший студент горного техникума в качестве известнейшего певца объехал весь мир...
   Район, где он родился, дал для истории страны много известных людей. Это родина второго Председателя Совнаркома Рыкова А.И., Молотова В., М. Родились здесь маршал СССР Говоров, трёхкратный чемпион мира и чемпион Олимпийских игр В.Меланин, писатели Боровиков, Порфиръев. Эго лауреаты Государственной премии, кружевницы Анфиса Блинова и Вера Смирнова, знаменитый художник-аквалерист С.А.Вшивцев. Молотова в мире знают, Рыкова уже никто не помнит, а Ведерникова отметили во всех энциклопедиях мира.
   Считаю, судьба наградила меня дружбой с таким выдающимся нашим земляком, выдающимся певцом, прославившим и нашу страну, и Вятку.
   * * *
   Когда попросили написать о А.Ф.Ведерникове меня, да, сказал, напишу, но портрет не парадный. Таким напишу его, каким знаю. Потому что дальше, за нами, в поколениях новых будут разыскивать не только голос его на грампластинках, - знать захотят, каким он жил человеком. И врать о нём мне не для чего.
   0x08 graphic
Удивительно, в 2002 году в городке Советске клуб открыт, клуб работает. Во многих давно или проданы тем, кто на беде российской нажился, или в таком состоянии - людей запускать в помещение нельзя. В зале - обыкновенного вида его земляки, без начальства.
   На сцене - Александр Филиппович в чёрном, странном здесь смокинге, и о чём он беседует с земляками до исполнения арий из опер и вятских песен, после русских тех, народных?
   - Сейчас, дорогие друзья, очень многое зависит от самих людей. Сейчас проявлять свою инициативу, свою энергию, свою смекалку есть возможности, есть возможности. Только надо делать, надо усилие прикладывать! Надо быть энергичным! И сейчас энергичные люди очень многого добиваются. Энергичный человек, любящий свою работу, способен поступать так, что у него всё бывает хорошо. Видите, в вашем районном клубе рояль настроен хорошо. Ну? Можно ведь?
   Так как я считаюсь певцом классического репертуара, оперным певцом, камерным певцом, с классическим уклоном, то хочу начать свой концерт с такого общеизвестного произведения нашего классика, с Михаила Ивановича Глинки, с его романса "Я помню чудное мгновенье". С помощью микрофона я не пою никогда.
   "Мэри". Гусарский романс. Тоже на слова Александра Сергеевича Пушкина.
   Надо размножаться. Друзья мои, это не смешно. Это вы посмотрите по карте, посмотрите на нашу страну. Она место занимает гигантское. А вот Японию видели вы, возле нашей страны? Вы её и не заметите, а ведь там столько же населения, сколько и у нас. Вы не понимаете, к чему я говорю? Размножаться надо, а то ведь это, тут Китай рядом. Миллиард населения! А у нас - смешно даже говорить, какое население, какая разбросанность. Вот целая Сибирь пустая почти стоит. Так что чем больше свадеб, тем радостнее на душе должно быть у русского человека.
   Я к алкоголю отношусь положительно. Но - но, друзья мои, всему же должна быть мера. Когда без меры, так хоть хорошее даже, - без меры и хорошее становится плохим, своей другой стороной оборачивается. А у нас в России всё делается без меры, как известно. Поэтому алкоголь в нашей стране, это бедствие, и из-за него наша нация, русская, просто вымирает. Просто страшно, что за дело творится. Сутрапьян называется это дело. Это никуда не годится. Всё-таки чувство меры, чувство собственного достоинства, уважения к своему соседу, уважение к своему ближнему, уважение в конечном итоге к жене своей, к своим детям, уважение, в конце концов, и к своему супругу, ведь тоже и бабы хлещут, уважение должно побеждать. Кто же может отрицательно относится к алкоголю? Человек, ведь он живёт - ему и повеселиться надо, не всё же время работать. Понимаете, друзья мои? Иногда и расслабиться, как говорится. Но - расслабляться, до, знаете, скотского образа - это уже скотству подобно, понимаете? Мы же всё-таки люди, и мы же, всё-таки, великая нация. Мы же живём в России. Посмотрите историю нашего государства - мы должны нести в себе чувство собственного достоинства, и мы строители, иначе у нас всё разрушится, как разрушился Советский Союз. Всё ведь разрушится, и Россия, так же, если мы не будем немножечко любить нашу страну, любить людей, живущих в нашей стране, и сохранять равновесие какое-то, в себе. Понимаете, да? А так я конечно за, иногда, на празднике, и хорошо, в меру.
   - Вот друзья мои, вы знаете... господа, дамы, товарищи, да? Друзья, очень многие думают, что вообще мы с Натальей Николаевной, моей женой, богачи. Хе-хе-хе, богато очень живём. Что у нас там, в Москве... Подчас приходят письма, с просьбой, допустим, купить для музыкантов какой-то инструмент за какие-то деньги, которые я и в глаза может не видал, понимаете? Но так как мы честные люди, понимаете... Я пенсионер уже с 1990 года. Пенсия у меня - две тысячи рублей, вот, понимаете, да? Ну, там ещё есть президентская добавка, она тоже ещё тысячу рублей. Три тыщи рублей. Что такое три тыщи рублей в Москве, вы знаете? Нет? Если за квартиру платить, за все телефоны и краны с водой... Если бы у меня жена не работала, если бы у меня не были бы состоятельными мои дети, которые нам подбрасывают, то бы мы, конечно... я бы пел сейчас не здесь, на сцене, а я бы пел в Москве в подземном переходе со шляпой в руках: пожалуйста, значит, это самое, подайте, да? Но вот в данном случае я привёз подарок для вашего районного пенсионного фонда, компьютер. Повезло. Я попросил сына, чтобы он где-то что-то разузнал, перед поездкой как раз, его возлюбленная работает в международном аэрофлоте, им там обновляли технику, значит, списывали старые компьютеры и обзаводились новыми, а что в Москве попользованное, то здесь и в глаза не видели, не обижайтесь. Я привёз в подарок землякам, вам, компью­тер. Он хорошего качества, не переживайте, в рабочем состоянии, в него вся документация района войдёт, потому что всё-таки международная аэрофлотская информация помещалась, там техника очень высокого качества. Я желаю вам в вашей работе всего самого хорошего, обеспечивать всех инвалидов, всех пенсионеров всем необходимым, и деньгами с помощью компьютера - в первую очередь.
   - Ну, я не знаю... Мне нравятся мои сыновья, как и всем отцам. Вообще-то я к воспитанию их не приложил никаких усилий, ничего не воспитывал, совершенно. Мои друзья всегда приходили ко мне, там художники, композиторы, один особенно был у меня, Винарский, так архитектор, он говорил: Саш, ты что ж не воспитываешь? Как-то ты никогда, я не знаю, не даёшь им никаких нравоучений, не заставляешь чего-то делать? А я, вообще-то, моя позиция была... конечно, их воспитывали мама и была у меня тёща, Татьяна Михална, замечательнейшая тёща, я её очень любил, она недавно скончалась, царство ей небесное... Но вообще принцип моего воспитания... я никогда не умею воспитывать, чего я буду воспитывать? Я не воспитывал, понимаете? Они сами всё видели, что мы работаем, мы трудимся, мы люди честные, относились к друзьям с любовью, людям, где только можно, помогали. Они же ведь были вот в этом, как сказать, в окружении этом, в этой обстановке, так они и сами по себе... Я даже удивил их вот такой настойчивости. И откуда она взялась, я сам не очень настойчивый...
   Вот мой младший сын, Боря, он - художник. Первый раз он пошёл поступать в институт Суриковский, и не вышло, ему не хватило одного или двух баллов. И он очень напористо занимался, нашёл педагога, которому мы платили. Добился того, что в следующий приём прошёл в институт, в Суриковский, очень престижный. Тогда было очень трудно поступить, поскоку все наши бывшие республики имели в этом институте свои места. Закончил институт. Он, надо сказать, пишет натюрморты, пейзажи. Портреты сейчас начал писать. Он известный, вообще, в Москве, участник выставок, столичных. Недавно у него была выставка в Англии, перед ней - в Голландии. Жалко, что в здешнем музее нет его работ. Но просто потому, что он жмот, и картины не даёт. Вообще-то должны быть, потому что он очень любит свою первородину. Здесь рыбалкой занимается, отдыхает, и много пишет пейзажей.
   У второго моего сына с самого детства были задатки музыкальные. Я думал, что он будет композитором, но он увлёкся дирижированием. Ходил на все мои спектакли, сидел в ложе. И я даже в шутку, когда ему хотелось идти на спектакль, звонил секретарю директора и говорил: Зоя Андреевна, устройте будущего главного дирижёра Большого театра в ложу. В шутку, видите? А шутка теперь обратилась правдой, он назначен дирижёром Большого театра... Кроме Большого театра, у него есть ещё свой симфонический оркестр, который состоит из ста музыкантов, с ним он не хочет расставаться. Человек он очень активный и работоспособный. Сейчас он недалеко отсюда на реке сидит со своим приятелем, тоже дирижёром, где-нибудь у заводины, ловит уклеек и пискарей.
   Я его сюда ташил, чтобы он тоже... Он играет замечательно на рояле, мы с ним ещё при Советской власти записали несколько пластинок, когда он был ещё совсем молодой, романсы Мусоргского и Даргомыжского. Вот, а теперь, значит, ему мной некогда заниматься. Только единственное, он иногда приглашает меня в театр... первый раз пригласил, чтобы я спел партию Варлаама.
   - Друзья мои! Вообще-то, видите ведь, время летнее, отдыхаем мы, конешно, сейчас уже не поём давно, видите, я даже немножко подохрип, но я бы хотел вам в конце нашей встречи, нашего концерта пожелать счастья, чтобы все вы хорошо жили, чтобы гордились своей землёй, такой красавицей! Такая река красивая, такие угоры, такие поля, такие леса, такие рыжики вкусные! Такая земляника нынче выросла - мы набрали несколько банок, в Москву с собой увезём. Так что отдыхайте, в праздник, и наслаждайтесь!
   - Друзья мои! Ведь праздник, там, на улице, ярмарка. Значит, торгуют всем. Там всякие аттракционы, качели, карусели, торгуют изделиями народного творчества. Деревянные раскрашенные игрушки, горшки, свистят свистульки, очень весело, поэтому я считаю своей обязанностью не занимать так долго вашего внимания! На расставанье позвольте исполнить мне вашу просьбу, моя любимая, народная песня "Вятка-река".
   И зал охватывают слова редкие, тут, в дальнем районе России, исполняемые Народным артистом СССР А.Ф.Ведерниковым:
   Вятка-река, Вятка-река разливается,
   Да разливается,
   Вьюнок на песку, вьюнок на песку извивается,
   Да извивается.
   Ой, Иван да у ворот, ой Иван да у ворот
   Да убивается, да убивается.
   Он просит своё, он просит своё,
   Да своё суженое, да своё ряженое...
   А каким он бывает после концерта, в костюмерной, куда сразу собираются только его друзья вятские?
   -Я здесь, в родных лесах, силу обретаю новые, - рассказывает Александр Филиппович доверительно, - но, понимаете, ещё когда есть гравицапа, на которой просто нажимаешь на кнопку, летишь с помощью гравитационного поля Земли, и в мгновенье оказываешься на Родине - это не составляет абсолютно никакого труда. Объясняю. Наш земляк, проработавший много лет на космодроме, изобретает сейчас машину гравицапу, летающую почти без всякого горючего. Мы с ним в прошлом году у костерка сидели, он мне подробно рассказывал, чего изобретает, а я ему говорю: ты персонально мне гравицапу сделаешь? Он говорит: Александр Филиппович, гарантирую. Так что видите, по гарантии я прилетаю сюда в мгновение ока. Никакого труда не составляет, понимаете, вот? Я вам серьёзно хочу сказать, что подвигнет все мои действия здесь и в Москве, а особенно здесь...
   Во-первых, люди. Люди вятские невероятно щедры на душевную отдачу. Они, конечно, очень расчётливые, как всегда, вятские - люди хватские, понимаете, да? Великодушие здешнее - оно окупает... хочется быть таким же великодушным и щедрым, какими вижу моих земляков. Я здесь просто черпаю силу. Вот сегодня в зале говорю с народом и чувствую отдачу, и этой отдачей фактически питаешься. Она наполняет силами какими-то и вот до сих пор мои друзья, приятели, там, в Москве, мои коллеги говорят: - Саш, ты всё ещё поёшь, в семьдесят четыре года. Да как это так? Ты сказочный какой-то. Я говорю: но у меня есть Вятка...
   И восклицает один из присутствующих, вятский писатель-краевед Олег Николаевич Виноградов: - Ребята! Я так гордился... Когда в пятидесятые годы по радио выступал Александр Ведерников - а я жил в то время в Перми, в Кудымкаре, - и когда по радио объявляли "поёт Александр Ведерников", я так гордился... Что это земляк, что это наш, вятский! А в то время по радио Ведерников часто пел... Моя гордость - это было какое-то национальное чувство, что я из Вятки, и Ведерников наш, вятский...
   А люди, имеющие капиталы, меня почему-то просто ненавидят, - серьёзнейше говорит Александр Филиппович.
   - Мы вас любим, - отвечают вятичи. - Мы вам благодарны за то,
что сегодняшнее событие - историческое для нас. Встреча с вами - современная история наша, вятская. Пусть судьба ваша и дальше будет счастливой, дорогой наш, вятский Ведерников, гордость наша...

Вятка. 27.09.2002г.

  
  -- ПРОВАЛ В ДЫРУ ЛЖИ
   В городе Кирове из гостиницы, бывшей обкома КПСС, теперь принадлежащей областной администрации и наживающейся от приезжих в пользу чиновничьего племени по московским запредельным ценам, я сделал простое: посмотрел в окно. Город построен разными видами общей картины. Тут мраморные полы зала, ковры, панельные украшения стен, диктующие богатство и торжественность. Напротив старый дощатый дом, осевший на прогнившие углы. По разнице видно, совести не было ни у обкомовцев с партбилетами, ни у них же, побросавших билеты в 91 знаменитом предательствами году и вместо строительства коммунизма под новым названием демократия бросившихся строить воровской капитализм. Предательство всей их своры, бывших обкомовцев, пример удивительной подлости на всю дальнейшую историю России.
   Тут, в гостинице, по японскому самому крупному, самому дорогому телевизору показывают: кировский губернатор со свитой холуйской на нескольких машинах едет на пивзавод отмечать трудовые успехи невольных строителей капитализма, рабочих. На выборах нужны их голоса. В области началась предвыборная драка кандидатов на пост губернатора, и ему, действующему, под видом своей работы приходится любое дело превращать в собрание по переизбранию себя на второй срок.
   А на старый деревянный дом, кривой во все два этажа, лезет нищий, по одежде бездомный мужичок.
   Губернатор в белом халате поверх дорогущего костюма говорит рабочим пивзавода в экране телевизора штампованный набор слов со смыслом примасленным, - вы хорошие работники а я самый выдающийся руководитель и организатор вашей жизни. Мужичок на крыше старого дома начинает выламывать из гнезда телевизионную антенну. Губернатору с подхалимскими улыбками подносят кружку пива. На крышу старого дома для бедных рабочих лезут двое мужиков, и первого стаскивают вниз, на снег улицы. Кричат, несогласные, чтобы антенну от их дома отодрали и унесли на металлолом, а там за неё дадут несколько денег на хлеб несчастному нищему. Показываемый оператором крупно, губернатор счастливо пьёт пиво. Я понимаю, ему, при улыбках подхалимских, из-за его должности пиво на заводе подают бесплатно. И сопровождающим его чиновникам пиво подают бесплатно, но через некоторое время, как-то лизоблюдки выделяя главного помещика, любящего себя в качестве верхушки крепостного права, неожиданно возвращённого в Россию после заброшенного строительства коммунизма. Возвращённого рабской бесправностью, зависимостью от начальства рабочих. Губернатору нравится право беспрекословно повелевать ими, и чиновниками своей свиты холуйской, не имеющей собственных мнений, и рабочими. Нравится их право не протестовать никогда.
   Чувствуется, скоро в России выборы губернаторские прекратятся. Надо написать, оставить на память для мыслей новых поколений людей думающих точности, показать, как это было. Причём, в разных городах России творилось очень похоже, на примере одного города само время это понятно.
   Избитый нищий, прогнанный с крыши, без движения лежит в сугробе снега. По дорогому телевизору продолжается предвыборная компания губернатора, готового любого собственными зубами загрызть за сохранение себя во власти над людьми и банками. Он уже в помещении другого пищевого завода, ему уже подносят пирожные и больших размеров торт с розами поверх. Он доволен жизнью и здесь, сыто улыбается, приветствуя идолопоклонство. Вплотную к нему позади хорошо натренированный кивками любое его слово раз по десять подтверждает пресс-секретарь, ежедневно лгущий с телеэкрана о "новых победах и удивительных достижениях лично губернатора".
   "Бляха муха да когда мы сдыхать от жизни хреновой перестанем? - орёт на вятской улице доведений до последнего края мужик. - Да есть ли у нас кто с головой умной-то? Есть ли, кто дорогу к жизни хорошей знает?"
   Увиденное в один и тот же час напоминает мне кино на дореволюционную тему. Одна его часть - приезд барина в свои частные владения. Вторая часть - жизнь высшего на земле существа, человека, на самом деле оказавшаяся хуже собачьей. Вряд ли избитый нищий, пугающийся всякого живого человека, - больно от людей! - помнит, что губернатор по своей должности и клятве при заступлении на должность несёт на себе ответственность за жизнь, благополучную, каждого гражданина. Избитый нищий знает одно, никакое губернатору он не нужен. Была бы работа - пошёл бы, заработал, а работы нет, и приходится воровать у таких же нищих, от имени государства обворованных чиновниками и частниками-ворами-коммерсантами, нищих, злых и от жизни в старом полусгнившем доме. И почему третье, увиденное по телевизору, неистребимое российское холуйство вместо гордости ну хотя бы за свой труд на вечные времена поселилось в России? Почему не встречалось мне оно за границами, и в Москве оно редкость, а от столицы подальше люди едва ли не рады самоунижению, ничтожности, тем самым возвышая временного барина? А ведь холуйство, самоунижение и даёт уверенность, увеличивает нахрапистость всякого самозванца, нагло крадущего власть на отдельно взятой части территории страны. Страх перед тараканищем в отсутствии воробья... Времена как сейчас - хуже некуда. Страшно жить, когда тысячи отцов и матерей по всей вятской земле каждым утром думают об одном и том же: чем накормить своих детей. Голода нет, но к нему близко. Скотский комбикорм в сельских районах стал продуктом для людей, из него варят кашу и пекут лепёшки. Мусорные ящики с картофельными очистками и голыми костями заменили столовые сотням горожан. На вятской земле и мёртвым нет покоя. От нищеты люди крадут на кладбищах цветы и венки сразу после похорон. На перепродажу. Особенно быстро с богато украшенных могил ворья, застреленного ворьём на улицах или в подъездах.
   Продубевшие лицами вятские женщины принуждены зиму напролёт торговать ширпотребом на лютом холоде, зарабатывая на пропитание детей. Власть существующая, отказывающаяся от своей виновности но виноватая навсегда, вынудила женщин отказаться от уюта дома, от тепла фабричных цехов и лабораторий институтов научно-исследовательских, выгнала на вечные простудные заболевания и быстрое сокращение жизни. На невозможность рожать детей потому, что кормить нечем.
   Во времена ельцинизма город Киров живёт под печатью своеобразия. Люди боятся встречаться и говорить открыто, особенно связанные с местной властью. Чтобы добраться до причин явления, разведчик поневоле, вечером я исчезаю в неосвещенных по причине нищеты провинции улицах города. Вчера мне предложили встретиться на одном из трёх рынков города, а предварительно по рынку погулять и убедиться, за мной не ходит выслеживающий меня губернаторский прихвостень. Сегодня я иду в условленный двор, тёмный. В автомобиле меня ждёт человек, мы сразу выезжаем со двора и он, наученный фильмами про Штирлица, не забывает через зеркальце посмотреть, нет ли за нами ненужного автомобиля.
   Русские люди искренни, когда их допечёт. Мы кружили по городу. Записывался монолог вятского жителя.
   "С губернатором у нас начались непонятности на тех, прошлых выборах. Он сам не здешний, до Вятки жил где-то, и когда подал документы на участие в прошлых выборах, представитель Президента по нашей области разыскал факты, чем нас сильно озадачил. По разным документам с подписями и печатями у кандидата в губернаторы оказались две разные фамилии, разные даты и места рождений. Кто он на самом деле, откуда, до сих пор для нас тайна. И в деревне он родился и в городе, и в России и в Латвии, и латыш он и русский, и всё один человек. На тех выборах, четыре года назад, на бывшего до него бывшим губернатора свалилось всё недовольства народа за шоковую терапию и приватизацию чубайсовскую, выбрали другого, с перепуга не обратили внимание на неточности в документах. Он подкупил народ демагогией о восстановлении социализма на отдельной территории, старики и старухи поверили, а они именно в большинстве дают число голосов на бывший и предстоящих выборах. Не знаем мы до сих пор, кто он на самом деле, тёмная по происхождению личность. На тех выборах он себя за стойкого большевика выдавал, репу впаривал, старики и голосонули, на их обмане и проскочил в губернаторы. Сразу телефон в квартире и кабинете заменил, милицию у подъезда выставил, и на площадке рядом с дверью в квартиру, и рядом тенью своей телохранителя поставил, без него и в туалет не заходит. А мы-то помним, губернаторство его на крови начиналось. На самой человеческой. После первого тура выборов застрелили предпринимателя одного. Он был по отношению к выборам не просто предприниматель, он деньгами сильно поддерживал одного из конкурентов, тот на пост высокий мог пройти, человек среди производственников уважаемый. Убийство объяснили как правильное, мол, остановлена попытка бандитов прорваться во власть. Не нашли, конечно, кто застрелил предпринимателя нагло, часов в восемь утра, когда на работу он из подъезда дома вышел. Убили и убили, стариков бандитизмом попугали дополнительно.
   Перед выборами людям этот победитель понаделать всего наобещал, и квартиры дать с телефонами, и безработицу убрать, детские сады детям вернуть, а после выборов сразу за кабинет свой взялся, дорогой ремонт сделал и ценной мебелью обставил. Зачем такие великие деньги надо было тратить? Не место, говорят, красит человека, а человек место. Бестолкового куда не посади, нам от него чего? И страх начался среди всех, кто с ним работает. Жестокий он человек, мстительный. По кабинетам в областной администрации, в облисполкоме наши сотрудники перестали откровенно разговаривать, особенно с упоминанием фамилии губернатора. Доносить друг на друга стали. Сразу слух пошёл, по всем кабинет установлены подслушивающие устройства, по его секретному приказу. А некоторые подлецы новое дело освоили, стали авторитет перед ним зарабатывать, провокациями выслуживаться на чужой беде. Пригласят куда-нибудь на охоту, к примеру, в сауну, по рюмочке да второй угостят, разговор откровенный, вроде, заведут, мол, не тот у нас губернатор. Сами потихоньку включат аппарат записывающий, полно техники соответствующей в магазинах продаётся. Назаписывают кассет и нате вам, глубокоуважаемый нами, тот гад про вас вон что говорит и думает, своим для вас притворяясь. И с работы кого долой на другой же день без объяснений, а кого, из прислужников-подлецов, на место выгнанного в руководящее кресло. Тут тебе не тридцать седьмой год недобро поминаемый, тут самому властителю нравится, когда наперегонки перед ним выслужиться подлецы торопятся.
   Так и приходится говорить с оглядкой, смотреть, позади как-бы разговор наш не записал никто. Запишут - ни у меня ни работы не станет, ни приятелей. Они, наши, как в тридцать седьмом году живут: узнают, выгнал губернатор кого, руки больше не подадут домой тебе не позвонят, за себя боятся. Так что Сталин со своими репрессиями большого открытия не сделал, люди сами гнилые, те, кто подлецы и действуют ради личного устройства прибылей регулярных.
   Зло властвующий наделал многим. Чиновники его втихую ненавидят, уверенности в нём у них нет.
   Ладно ли у него с головой-то? Так мы говорим, вятские. Мы-то много первых руководителей перевидели, с разными работали. Этот учудил чего? Врёт он много, врёт. На презентации своей говорил, вот вы выбрали меня, а у меня и ботинок порванный, целых ботинок дома нет. Кто же поверит ему? Он проныра тот ещё, в Госдуме подрабатывал, а там зарплаты - хо-хо. И, на презентации говорил, мы с вами, товарищи, мы с вами дел вместе понаделаем! Сейчас только я, я да я, кроме него вроде никто и не работает. И как за власть взялся, сразу сказал, что надо у нас в области уволить троих. Это генерал-майора милиции, крепкого мужика, не пенсионного возраста. Это главного прокурора области, генерал-майора тоже, лет под пятьдесят ему. И третьим уволить придумал архиепископа, церковного самого высокого в области начальника. Тут мы и поняли и спросили друг друга, ладно ли с головой у него? На генералов милицейского и прокурорского полез - хорошо, может он их и уволить по законам, а с церковным начальником как он совладает, когда того церковники московские назначают и снимают. Он ничего в церковных делах не понимает, молитвы не знает ни одной и юридически не соображает, где права его останавливаются. Он как понял для себя - я, мол, самый главный над областью, так и придумал: поверну как захочу. А законы как? А людские отношения как? Ведь архиепископ втихую сильно ему помог, втихаря он приказал по церквям агитировать за него на выборах. Так мы и решили для себя, ладно ли у него с головой?"
   Кто такая в городе Кирове Светлана Тырнева? Говорят, поэтесса местного пошиба, далее Вятки не известная. Но идут выборы своим началом, но продаются продажные и своё место на будущее пытается застолбить и она, и пишет в местной газете поразительное... Два отрывка из её статьи...
   "Независимо от занимаемой должности, вождь наш, безусловно, самая сильная политическая фигура на вятской земле. В его личности сошлись незаурядные задатки стратега, организаторский талант, дар убеждения, завидная работоспособность и умение вовремя принимать решения. По количеству и по величине поставленных перед собой как вождём и успешно решенных задач вождь оставляет далеко позади "среднестатический норматив" руководителя области. Перед нами - яркий, незаурядный лидер, масштаб личности которого, по моему мнению, в должной мере пока не оценён многими нашими земляками".
   Глядишь, за такие телячьи восторги вождь Тырневой и креслице с хорошей зарплатой подбросит... Что ж не дать за такое?
   "Пожалуй, нет такого места, где вождь побывал бы и не оставил о себе добрую память. Человек, повстречавшийся с ним, непременно получает календарик с его портретом. По этому поводу часть интеллигенции скептически посмеивается. А зря. Старушки в деревнях ставят этот портретик на божницу рядом с иконой, хранят вместе с фотографиями родных и близких. В сознании тысяч простых вятских людей вождь - спаситель, заступник, "отец родной".
   Ну - как Сталин. И юродствует словесно Тырнева обалденно, - "Сегодня у многих вятских людей в уме присутствует мысль: вот было бы хорошо, если бы вождь руководил не только нашей область, а всей страной!.."
   Тут и без желания задумаешься, а на самом деле, всё ли с головой в порядке у авторши полубреда, полусиропа лакейского? На что тратятся способности водить пером по бумаге...
   Лихо репу впаривает, как говорят на Вятке. Через карманную губернаторскую газету, стыда не имеющую, как и обнаружившая "отца родного". Ладно, посмотрим, что люди говорят об "отце родном"... Те, не имущие от него благ потому, что не согласны на самоунизительное лизоблюдство.
   Есть русская поговорка, имеющая презрительное, насмешливое значение: я - последняя буква в алфавите. Как только вождик местный начал работать властью для всех здесь, рассказывают вятские жители, со страниц местных газет, по местному радио и телевидению посыпалось на головы людей от нового губернатора - я,я,я. Ему и в глаза говорят, почему же так много якаете, можно подумать нет до громадности раздутого штата областной администрации, работающего ежедневно, неделя за неделей. Дня на два запоминает рулевой, да, в самом деле нехорошо себя выпячивать, заслуги других присваивать себе, и сразу забывает. Яканье - его неизлечимая болезнь. Как и дешёвая показуха. Приезжает в нищий район со свитой, начинает изображать царя. Я вам дарю - и дарит чего-нибудь, гармонь, например. Я вам дарю - и дарит тысяч десять на поездку в столицу победительнице детского конкурса. Впечатление у вятских жителей такое, будто добрый он, щедрый. На самом деле он не дарит вещи, купленные на собственные деньги. Любой подарок оплачен деньгами как раз тех, кто подаркам радуется. Хотя когда бы им, губернатором, во исполнение своих обязанностей была обеспечена возможность для них, людей, зарабатывать и получать заработанное, в его подачках никто бы не нуждался. Сначала отобрать у людей деньги, затем выдать их нищим в качестве подарка - тут много ума не надо, тут много наглости нужно и бесстыдства.
   Ну а подлинная экономика, необходимая в управлении жизнью общества, как бы ни подмешивали к ней болтовню - демагогией не заменялась ни у кого из правителей и не заменяется. Хочешь не хочешь, в экономике не болтать и якать, а понимать надо и теорию, и практику. Вятские собеседники рассказывают, что прибыльной экономики со стороны дирижёрства ею губернатором за четыре года его правления не узнали, на месте прибыльной увидели экономику дыры. Проваливается возможность прибыли в дыру, затягивается ряской яканья. Болото и болото вместо "цветущего края".
   На вятских улицах рассказывают, губернатору присвоено звание "Лучший экономист России". Бог знает, на что звание ему, такого образования не имеющему, но отметим другое, - экономист обязан уметь считать самые обыкновенные цифры. Давайте посмотрим, как умеет считать лучший экономист всех времён и народов.
   Он рассказывает населению по телевизору, что работает так хорошо, лично, что на одном из заводов области создал две тысячи новых рабочих мест. Ну, кому не понравится? Услышишь, и душа порадуется, - две тысячи людей семьи свои кормить могут, зарабатывая на жизнь. Чуть погодя в стороне от народа появляется документальное разъяснение, на этом заводе принято на работу 969 человек, а уволено 993 человека. Ноль в итоге, не создано ни одного рабочего места. Ложь в итоге, никак не сходится у "отца родного". Не сходится. Сходится в единственном варианте, только тогда, когда документы от народа вятского спрятаны, когда доступа к документам народ не имеет и проверить слова своего губернатора по документам не имеет ни права, ни возможности. А значит - для лжи его открыта зелёная улица, ври, что приснилось вчера.
   Максимальное неуважение ко всему вятскому народу, вот что кроется в самовлюблённой лжи губернатора, четыре года назад так и не сумевшего объяснить людям, где точно он родился и как правильно произносится и пишется его фамилия. Что нормально при ельцинизме, отменившем ответственность правителей перед обществом.
   В большом числе вятских избирателей значительную часть занимают пенсионеры, пожилые люди, помнящие, как при советской власти и пенсии выплачивались вовремя, и зарплаты выдавались, и медицина была бесплатной вместе с образованием для детей. Их надежды как раз и попали на выставившего на прошлых выборах программу прокоммунистическую, приятную пожилому поколению. За четыре года многие и многие убедились, их приманили и просто-напросто надули. Обманул их рулевой и тем, что при Ельцине он не мог проводить политику восстановления социализма, отличную от ельцинской, промосковской. Иначе ему просто не переводились бы из Москвы бюджетные деньги, от которых область полностью зависит. Ну хотя бы потому, что за четыре года в области не сумел организовать прибыльную работу производственных предприятий, до такой степени, чтобы эконо­мически область сама себя содержала бы.
   Когда нет явных достижений, их можно и придумать, и из пальца высосать. Врать так врать, цель ясна, - любым способом остаться при власти, а власть тем более удобна тем, что отчитываться перед избирателями не нужно. И по существующим на вятской земле законам снять губернатора с должности за плохую работу практически невозможно: законы пишутся не народом, законы пишутся чиновниками для себя, затем для народа. Переписать законы в пользу губернатора - другое дело. Например, не подходил один из местных законов по части возрастного предела для участия в новых выборах - указал он и закон переписали, под его возраст. Чего ему местные законы? Пустяк, он здесь царь.
   Люди никак не поймут, почему во всех выступлениях губернатора, бесчисленных и надоевших еженедельными проворачиваниями по местному телевидению, они вроде живут замечательно, а на самом деле прозябают в нищете, имея деньги только на оплаты квартир и дешёвое пропитание. Причина, основная, в том, что ложь стала основным приёмом начальника области.
   Лучший счетовод времён и народов давно приучил себя считать одни белые костяшки, а чёрные костяшки от народа утаивать. Например, им объявляется народу в очередном выступлении, что завод "Авитек" получил большой заказ от Греции. Радости много, заказ - значит будет у рабочих работа и, следственно, зарплата. И самим губернатором, и его помощниками достижение подаётся для народа как его личное. Но не говорится, что никогда страны-заказчики не прислушиваются к мнению губернатора, он в бизнесе никому не нужен, ни заказчику, ни исполнителю. Заказ обговаривается и оформляется без участия губернатора, и вот каким образом. Для получения заказа каким-либо местным предприятием нужно Постановление Правительства, работа Росвооружения, работа Главного конструктора, соглашение страны-заказчика и дирекции завода. Всё, круг пройден, губернатор здесь совершенно ни при чём. А он для поднятия своего авторитета через откровенную ложь присвоил себе всю организационную часть, саму работу по четырём импортным заказам, когда на самом деле отношения к ним не имел и не имеет. Когда он говорит, мол, завод "Авитек" поднимается в своих показателях при его личном участии - по сути это высказывается большая ложь.
   Нравится губернатору при выездах в сельские районы показывать себя перед нищими крестьянами радетелем и страдателем за их судьбы, в выступлениях перед ними говорить, будто лично он, как Брежнев, о котором без "лично" в конце жизни не говорили, лично он много делает для укрепления села, экономического, и возвращает на село социалистические порядки. В отчёте перед ними объявляется, что на 38% повысилось получение сельскими тружениками тракторов. Но не было получено сельскими тружениками ни одного трактора. А в попозже - 38 тракторов на 600 хозяйств. Так что же это за достижение? Что же повысилось? Опять одна большая ложь. А в приукрашенном виде она приписывается фактом выдающегося достижения.
   Ни во что не ставится общественный, государственный интерес, когда перед губернатором встаёт проблема личного интереса. Некоторые государственные структуры он пытается даже уничтожить. На промороженной вятской даче, подальше от прикормышей-соглядатаев мне рассказывали, чего, для знающих его долго, не удивительно работающим в области рядом с ним. Когда начались выборы в губернаторы сейчас, одна из государственных организаций решила поддержать на новых выборах кандидатуру одного из соперников действующего губернатора. Когда такое доложили, - директора молочных заводов решили встретиться с его соперником на предмет поддержки на выборах, на второй день его губернаторским распоряжением было ликвидировано государственное, - да, государственное предприятие "Молпром." Чего потеряла область - понятно. Чего государство - тоже. Причём здесь государство Российское, если страдают интересы самого губернатора? Один росчерк его пера, и государственное предприятие ликвидировано. А оно только в течении года внесло налогов 700 тысяч рублей, только в Пенсионный фонд. И что 1400 пенсионеров уже не получат пенсии, обеспечиваемые и ранее работающим предприятием государственным, радетеля за народ губернатора не интересует. Он чётко заботиться о себе, но в выступлениях с трибун - он всегда за народ. Через настоящую историю вопроса мы видим опять, с его стороны, настоящую ложь. Плюс наплевательское отношение и к государственным задачам, и к государственным, не с Луны же они упали, пенсионерам. Росчерк пера губернатора в данном случае означал плевок в лицо сразу 1400 пенсионеров. Чем не крошечный, с клопика, диктатор времён ельцинизма, где ответственности - ноль?
   И тут же он оказался самозванцем в Героях Социалистического тру­да, награды, в ельцинской системе не существующей.
   Вятские люди часто говорят, избирательная компания по выборам губернатора, назначенная на новый срок, губернатором действующим началась сразу после его избрания четыре года назад, с первого же дня его управления областью. Обожая во всякий день говорить длинные речи на одну всего лишь тему, о своей выдающейся работе, и часто выдавая в эфир глупости, в одном выступлении он заявил: "Если бы мы жили при Советской власти, я за свои громадные личные заслуги уже стал бы Героем Социалистического труда".
   Мало ли что у кого на уме... И на языке. Хочет он быть при Золо­той Звезде, пусть и отменённой. Ну, тогда и народ должен знать сво­его героя.
   Как герой заботится о колхозниках и пенсионерах, мы знаем. Где надо настойчиво организовывать жизнь общества, для него выгоднее драться за сохранение себя в диктаторском кресле удельного князька, отхватившего "на прокормление" российскую область размерами с европейское государство. И что у руководящих в России с психикой?
   Между мечтаниями о Золотой Звезде - ею давно никого не награждают потому, что социалистический труд при ельцинизме закончился, - без конца говорит о своих поездках за границы, представляя себя народу очень удачным дипломатом, работающим от лица государства на всеобщее благо. И так же много говорит о инвестициях, весь мир только и мечтает, по его болтовне, как деньги свои вложить в экономику Кировской области. В какую громадного размера копеечку обходятся вятским налогоплательщикам его роскошные поездки то в Америку-Африку, то в Турцию-Китай, для народа, прежде избравшего его наводить порядок, большой-большой секрет. А раз нет власти народной сегодня, то и не доискаться народу до истины никогда, согласно существующему порядку ельцинизма, устроившему безотчётность руководителей перед руководимыми.
   Странных умственных впечатлений о себе кировский губернатор. То на одном выступлении залепит невообразимое, то на другом, и его телевыступления можно смотреть для смеха. На конференции заявляет с трибуны: "Мы начали и мы должны завершить создание системы гарантированного обеспечения старости". Будто бы до него не было в СССР разработанной, подлинной системы пенсионного обеспечения. Совсем немного ему осталось до объявления: "И начал и я должен завершить создание всего земного и космического устройства".
   Иностранных инвестиций сегодня в области нет. Одна из причин их отсутствия - нет законных гарантий сохранения вложенных в местное производство денег, как и получения прибыли на территории области. Их, инвестиций, просто нет сегодня, посторонних. За исключением средств самих местных предприятий. У любого иностранного инвестора должна быть уверенность, что, придя работать сюда, вложив свои деньги в развитие производства, он не станет завтра обобранным до нитки "на законном основании". Какие могут быть инвестиции иностранных бизнесменов и компаний, когда губернатор постоянно говорит о защите собственности государства, чем сразу всякому инвестору показывает невозможность совместного сотрудничества.
   Не имеющий соответственного образования для сельхозреформ, губер­натор неожиданно решил добиться всеобщего благополучия массовыми, по­всеместными посевами культуры рапса. Многим в колхозах упование на рапс губернатора напомнило историю с хрущёвской засеваемой везде и всюду кукурузой. Как и хрущёвская кукуруза куда-то сгинула, так и его рапс куда-то пропал. Зато много раз объявлены достижения в местном сельском хозяйстве. Чиновником, никогда не работавшим в сельском производстве кормов и продуктов питания.
   Результативность ноль, выясняется после постепенного затухания нового великого решения губернатора, будь то поставка лыж и мехов в тёплый Иран или увеличение дойного стада после усиленного кормления бурёнок рапсом. Может и на самом деле в бесснежном Иране лыжи очень нужны, и меха, кто его знает, что на уме у тамошних бизнесме­нов, только не тот это товар, который можно отправлять сотнями и тысячами. Ведь любая продукция тогда себя окупает, когда продаётся за границу крупными партиями, а не в количестве контейнер одна штука. Платить надо за транспорт, за растаможку, оформление, пятое-десятое, тогда и результативность от крошечной партии быстро скатывается к нулю абсолютному, если не в убыток. Но кто спросить может с великого торговца губернатора за "что творю не ведаю"? Да никто, потому что ответственности с него - как надоев с прошлогоднего рапса, сгнившего на полях под снегом.
   А на другой стороне узнавания итогов - пустые поездки по загра­ницам, ничего хорошего не приносящие вятскому народу. По существу это поездки из серии "тащи себе что можешь" и не за личный счёт гу­бернатора, а за счёт народной казны. И с раздуванием неимеющихся замечательных итогов проделанной работы и самим губернатором в каждом его выступлении, и чередой местных журналистов, полностью материально зависимых от него, с его руки кормящих себя и семьи. Продажностью настолько известных - люди не верят написанному ими.
   Самое главное, что должно было привлечь иностранных инвесторов и чего сегодня нет - продуманных и принятых экономических законов, гарантирующих инвесторам сохранение своих финансовых вкладов. Речи губернатора о восстановлении социализма на отдельно взятой территории России иностранцев только отпугивают. Для инвесторов на период становления производства, как и для отечественных производственников, на период становления производства и набора полной проектной мощности должны быть экономические льготы, дающие возможность развития. Что брать с предприятия, не способного работать на проектной мощности? Да ведь здесь думать надо, действовать надо со знанием экономики и теоретической, и практической, подходящей для создавшихся условий. Думать некому, когда все мысли - о себе. Как о выдающимся руководителе.
   Разумные решения строятся на разумной деятельности. На пустоте в экономическом пространстве вырастает пустота.
   Четыре года вся местная пропаганда обслуживала ещё один подвиг губернатора. Он на деньги налогоплательщиков - за очень дорого, - купил для одной из областных больниц сложное медицинское оборудование. Замечательно, казалось поначалу. И со временем выяснилось с помощью специалистов, что оборудование это самого первого, позабытого за границей поколения. Давно там не применяется и запчасти на него не выпускаются. Кто же точно сумеет выяснить, почему на очень большие деньги из-за границы приобретено, чего там списывают в утиль? Чей-то был здесь личный финансовый интерес с переводом комиссионных на счёт в иностранном банке или обошлось только одной глупостью?
   Один миллион шестьсот тысяч долларов заплачено бюджетных денег. Сейчас за эту цену покупают оборудование пятого поколения, а он умудрился - первого, музейно-утильного. А за такой подвиг он какой орден хочет, после Героя Социалистического труда?
   Не за пять рублей купил губернатор для области немецкую электри­чку. Речь о ней говорил минут сорок, почему-то перед симфоническим концертом. Рассказывают, оркестранты очумели от подробностей о заграничном чуде железнодорожном. Смешным оказалось то, что электричка очутилась в Кирове без локомотива, а отечественные к ней не подходят по техническим параметрам. Вагоны, купленные за валюту, стоят в тупике, где же им ещё стоять? Раз катать народ нечем. Как ответил губернатор на крупнейшее экономическое "достижение"? Попросил себя переизбрать на второй срок губернаторства, наверное не весь утиль из Германии выкупил.
   И с такими делами у него ответственности перед народом - никакой.
   Зато вроде бы политической трепотнёй можно прикрывать отсутствие реальных результатов по созданию нормальных условий жизни. На одном из собраний губернатор без смущений заявил, сюда скоро за передачей опыта его успешного строительства поедут губернаторы со всей России и президенты всех европейских стран. Учиться у него. Особенно почему-то им ожидается массовый приезд видных учёных-экономистов из стран Европы, которые, как он объявил, "искренне и честно уважают меня как одного из самых крупных экономистов России".
   Это при том, что в России самой его никто не знает.
   Ну хорошо, давайте посмотрим конкретно, как, например, живут учителя в области, руководимой "крупным авторитетом". В одном из своих выступлений он сказал: "Я чиновников насчёт зарплаты держу в чёрном теле, у меня начальник департамента получает столько, сколько и хороший учитель. Правда, как хороший учитель, заслуженный".
   Учитель хороший в Кировской области получает 570 рублей. А начальник департамента - зарплата 1900 рублей, и с накрутками-льготами он же получает 4000 рублей. Сопоставляйте сами.
   И сопоставляя, имейте ввиду, что 570 рублей учителю регулярно выдаются с задержкой на несколько месяцев, обесцениваясь через постоянную инфляцию, а 4000 рублей начальником департамента - а их несколько, - получаются вовремя, ни один из них забастовку по поводу отсутствия зарплаты не объявлял.
   "Репу впаривает", как молодёжь на Вятке говорит, губернатор четвёртый год. В мечтах видит себя кавалером Золотой Звезды, встречающем у себя в кабинете всех президентов всех европейских стран, но есть, рассказывают на Вятке, у него постоянный, любопытный для психологии заскок. Часто он жалуется чиновникам своей свиты, как один из бывших коммунистических первых секретарей обкома КПСС, проживавший безбедно при коммунистах на отдыхе в Москве, сейчас вынужден подрабатывать на жизнь дежурным лифтёром. Не этот ли страшит, заставляет губернатора через любую ложь драться за место высшее во власти местной? Помимо страха психологического, - сегодня я - власть, а завтра - никто? Ту и пожалеть можно, как человека, но оглянешься на жизнь местную людей, тоскливейшую в бедности...
   ..Перед поездом я читаю местную газету. Данные о кандидатах в губернаторы. Материалы о нём напечатаны без указания года его рождения. Так не бывает. Так есть.
   Вообще-то и Сталин на навсегда рассчитывал, не то ещё видели на Руси. Жаль - время проходит без толку для тысяч и тысяч людей...

Апрель 2001г. Вятка

  
  -- ПРИХОДИТЕ ВЛАДЕТЬ НАМИ
   На земле Вятской в дни праздников на зданиях можно увидеть сразу два флага: красный и другой. Постоянно, с самого августа девяносто первого года. Два флага чётко показывают фактическое и непрекращающееся в умах человеческих двоевластие: красный флаг - стойкая память о тех временах жизни в нашей стране, когда строились новые заводы и Фабрики а все другие работали на полную мощность, создавались современнейшие самолёты и подводные лодки, космические станции и Дворцы культуры. Когда люди не жили среди разгула бандитизма и уличного, и чиновничьего, и милиция была милицией, а преступники - преступниками. Победный красный флаг - память об отсутствующей в стране СССР безработице, что ностальгией быть не может, а является требованием социального порядка, государственной бесплатной - даже не верится теперь, - медицине, память о целенаправленном воспитании подростков и обеспечении трудящихся бесплатными квартирами, - снова не верится, что так было, - хорошее не хочет исчезать из умов человеческих, и люди, без политического на то настроения, красный флаг часто воспринимают не символом какой-либо партии, а знаком жизни, имевшей смысл. Помнят, для чего хотели учиться в школах и институтах, зачем старались нарабатывать мощь своего государства.
   И мэрии, и упыри экономические, и фирмочки имеют свои флаги, их по цвету и рисункам не запомнить. Другие расцветки обозначают сегодняшнюю действительность. Когда на улицах и столицы, и провинциаль­ных городов голодные беспризорные дети, когда не останавливает русская поговорка "обидевший сироту ответит дважды" и горят по стране почему-то именно детские дома, и через секунды после взлёта грохаются дряхлые вертолёты а новых в небе не видно, заводы превращаются в склады ношеной в других странах одежды, определённой для русских сегодняшней России, и знакомые при встречи беседу начинают вот таким вопросом: - "ну, как выживаешь в этом бардаке?" - каким значением, какой памятью в душе народной наполняются флаги остальные, вплоть до самого официального?
   Передовиков - строителей социализма, награждали почётными меда­лями, орденами, званиями. Они становились примерами для остальных.
   Передовиков - строителей капитализма, награждают взрывами, пулями, отсутствием человеческого сочувствия. Они становятся точными указателями окончания судеб однокомандников по спекуляции, ростов­щичеству, по жестокому отношению к народу, принудительно, старани­ями их мучающемуся рядом. В тех же посёлках и городах.
   Кто какой флаг выбирает, под тем и находится. Одни - на пути к светлому желанию побед, другие - в темноте постоянной...
   Одни - зная: если у государства светлого пути нет, то нужно самому, единолично жить, светлое делая поступками. Другие - без слов понятно. Из любых криминальных новостей.
   То и дело начинаются требования поиска идеологии государственной. В стране строителей капитализма она есть. Народ ею уже заедрыжили. С помощью телевидения любого жителя всякого района Вятской земли бесчисленными повторами учат пить пиво, жевать резину, а лю­бой женщине день и ночь втолковывают, надо удалять волосы с ног, пахнуть заморским ацетоном и пользоваться прокладками. Зачем светлое будущее? Когда оно наступит? Светлое сегодня - перед тобой: купи товар, отдай последние кормёжные рубли спекулянту отечественному и заграничному, пожуй резину, запей клинским пивом и успокойся, проблем для тебя нет. Мусорное по смыслу может быть на месте идеологии, строители капитализма доказали. Почаще, побольше мыльных пузырей, и - "каждому по жевалке! Гарантия - ума не прибавится!"
   Да, с жеваниной и показом голых женских овальностей для ускорения продажи воды из ближайшей мутной речки идеология кое-как лепится, но время выборов в Государственную Думу подходит, и выборов то ли направления... нет, созидательного - не напишешь, так врать-то для избирателей как? Грабителям ограбленных не заманить на сто­рону свою, так прятаться за что?
   Ещё не зная конторы с вывеской "изберком", провидчески изобразил тему выбора давным-давно, и неизменяемо, великий русский художник, уроженец вятский Виктор Васнецов. Русский богатырь на коне, на пути перед ними камень, и что написано на камне? "Как прямо ехати - живым не бывати. Нет пути ни проезжему, ни прохожему, ни пролётному". А без развития, без пути созидательного стране гибель, как и одинокому богатырю. В памяти сразу возникает из великих русские сказок: налево пойдёшь, направо пойдёшь... Куда не передвигайся - страхи и муки сплошные, но как верно время наше обозначено...
   Созидания в России - на уровне микроскопическом. Разрушения - вся карта современного государства. От труб водопроводных до космических станций. Сохранение едва существующего остатка бывшего народного хозяйства - у партии какой, на Вятке существующей?
   На картине Васнецова и череп конский - как один из страшных результатов разгрома сельского хозяйства бывшей нашей страны...
   Что сегодня там, в природных красотах русских, где вятский Виктор Васнецов написал свою знаменитую Аленушку, загрустившую у омута? Туда зимой сутенёр-рабовладелец привёл русскую девушку, отказавшуюся проституткой зарабатывать на него, на лютом морозе привязал к стволу дерева и - через полгода люди случайно обнаружили останки погубленной. Такая сегодня Россия, с сюжетами - страшными для современных живописцев. Но Васнецовых для изображения правды нет, в салонах живописи угождение капиталистам, то рябинки, то берёзки, то почти макияжно обработанные женские голые зады...
   На бесчестии проблема "жрать хочется" - первоочередная...
   Политических партий на Вятке, способных выставить своих кандидатов, и победить на выборах в Государственную Думу, совсем намного. Первая из них, всё более делающаяся многочисленной, - партия ноль. Она не имеет устава, регистрации, газеты, финансирования, - она состоит из людей, не верящих никому, ни в какие посулы, и на любые выборы не приходящих. Один из них говорит: - "Я пенсионер, трудился всю свою взрослую жизнь, как и полагалось. Не наказывался, в тюрьме и лагере не сидел. С 1961 года стою в очереди на получение благоустроенного жилья. Сам с женой и сейчас живу в полусгнившем бараке, у нас в нём комната, коммуналка. Для чего мне голосовать за кого-то? Врут все".
   Предвыборную ситуацию на Вятке анализирует помощник депутата Государственной Думы Лебедев Владимир Петрович. Фамилия депутата, с кем он работает, из-за возможных обвинений в рекламе убрана.
   "Есть очень чёткий критерий, который применяется, к сожалению, у нас не часто. Однажды на заседании Государственной Думы одним из депутатов был поставлен вопрос о том, чтобы результаты печатались во всех СМИ. К сожалению, этот вопрос так и не был решён, но патриотические СМИ печатают, кто как голосовал в Думе. Поэтому, когда мы говорим о том, какой депутат по результатам деятельности, есть конкретные, ясные критерии. Есть целый ряд ключевых вопросов, по которым Дума принимала решения, и по которым можно посмотреть раскладку голосов депутатов, и очень ясно понять, что депутат, с кем я работаю, голосовал всегда очень определённым образом, - в защиту труженика, в защиту отечественного товаропроизводителя, против разорительных для села аграрных реформ, против закона о продаже земли, против антикрестьянского земельного кодекса, против реформ ЖКХ - и так далее. Поэтому можно ясно представить, каков депутат. Вот это то, чем, мы считаем, левые фракции будут отличаться от всех других фракций в Думе. Левые будут иметь чёткую картину поведения в Государственной Думе, их задача - отстаивать интересы народа, интересы России.
   Да, у нас в области партии правого толка пытаются перехватить идею и изобразить себя защитниками народа. Мы наблюдаем уже пятую попытку создания партии власти, за годы так называемых демократических реформ. И каждый раз, когда начиналась очередная попытка, СМИ, находящиеся в руках обогатившихся на приватизации, тут же начинают поднимать информволну, что эта новая правая партия и есть самая человечная, самая правильная, самая умная, и самая из самых делающая что-то для людей. Чистой пиарщиной объясняется, - общественным мнением давно описаны. Мы сейчас сталкиваемся с начальным этапом избирательной компании, когда ещё в самом начале местные СМИ правых ведут свою работу агрессивно, но часто их старания кроме улыбки ничем не отзываются. Я думаю, итоги голосования подтвердят мою правоту.
   Среди средств, которые они сегодня используют активно, - попытка задействовать административный ресурс. Они, очевидно, очень рассчитывают на это, потому что уже сейчас очевидно, что идёт давление по вертикали, административной, мы знаем об этом. Мы знаем, что ведутся разговоры с целым рядом структур, их руководителями. Это, кстати, не в первый раз. Мы сталкивались с таким и ранее. Уже тогда правые ставили условия по линии отраслевых министерств, ставили задачи буквально о процентном соотношении голосования для своих подведомственных предприятий, и всё это сопровождалось совершенно определёнными условиями. Не первый раз.
   Как вернуть Россию к жизни, устраивающей человека труда? Я думаю, всё будет определяться, в конце концов, не просто соотношением политических сил. Должен произойти определённый перелом в общественном сознании. В течении 90-х годов очень серьёзные испытания пережили все жители и нашего края, и страны. Помимо того, что многие были оболванены, обмануты псевдодемократической пропагандой, шла и обыкновенная жизнь. И постепенно временное заблуждение проходит, и на собственном опыте, под влиянием натуральной жизни человек убеждается, что многое из того, о чём говорилось в начале так называемых демократические реформ, по сути дела оказалось блефом. Или просто ложью откровенной. Демократические реформы так, как они прошли, никакого отношения к демократии не имеют, речь шла о том, что произошёл передел собственности. Большая часть эффективно работающей собственности оказалась в руках очень немногочисленной кучки людей, которые в нужное время оказались у кормушки. То, что народ начинает это понимать - очевидно. То, что поворот в массовом сознании происходит - это очевидно. Я думаю, что должно произойти какое-то количественное накопление, чтобы происшедшее в нашей стране стало очевидно большинству, и тогда уже не будет никаких преград. Для того, чтобы ход событий в стране повернулся. Даже самые осторожные политологи, экономисты сегодня говорят о том, что страна действительно сейчас находится на пороге очень серьёзных изменений. Речь идёт не о формах изменений, - революции, гражданское неповиновение, но то, что серьёзный поворот и в политической, и в экономической жизни назрел, то, что нужна действительно сегодня смена политического курса, экономического курса, - это очевидно. Речь идёт о тех упущениях, очень серьёзных, что были сделаны под видом реформ. Я не говорю уже о том, что понятие социальной справедливости должно вернуться в государственную политику. Обязательно, потому что сегодня социализм - и это прежде всего, абсолютным большинством людей начинается пониматься как государственная гарантия социальных проблем, то, чего сегодня абсолютное большинство людей не ощущает."
   Каковы помощники депутатов, - знают на Вятке, - таковы и депутаты. Особенно показавшие себя в деле, кто за народ и кто - только за себя, даже не за близкого к нему капиталиста.
   Политические слухи, прогнозы на Вятке, бродящие среди народа - на каждое место депутата ГД, - их только два, не списочных, - пойдут по 12-14 кандидатов. От политических партий и от больших денег, от желающих вырвать для себя лично материальные и территориальные блага, прилагаемые к депутатству: квартиру в Москве, бесплатный проезд по России и государствам иностранным, видимость личного величия, руководителя жизни миллионов, и прочее, и прочее. Потому и множится среди избирателей партия ноль, не желающая принимать участие в любых выборах. Не избирающая себе лишний хомут на шею. Если у коммунистов, у государственников в их политических программах желания их понять можно, у партий других в основном пузыри от шампуни. Общие слова "про сильную, могучую, про мы вместе с президентом намерены..." Агитацию пузыристов, по существу начатую на Вятке давным-давно, отвергают сходу, потому что знают из самой жизни, кем они были в СССР, где радовались навару в двадцать рублей, спекулируя джинсами, и кем стали, навар на бывшем народном имуществе в миллион рублей считающими маленьким. Тут не то что самих кандидатов знают с детских садов,- помнят и то, какими были их отцы, матери, ближайшие родственники. Как в любой провинции, по России. И потому в провинции им, строителям капитализма, народ обманывать наверное намного труднее, чем в многомиллионной столице.
   Взгляды есть и такие: на Государственную Думу смотрят как на вызолоченный отстойник для откормленных, в неприкосновенности наде­ющихся сохранить свои личные Авгиевы конюшни. Видят ведь, у других получается...
   Но где политические программы? Где и желание, и знание, каким образом для народа России жизнь устроить достойную? Есть они у противников заботчиков о государстве?
   СПС на Вятке распространяет листовки. Смысл - они, правые, объявили борьбу против бюрократов, чиновников, служителей закона, нарушающих закон. И кто морочит ложью головы избирателей этой мурой?
   А те самые, кто после бесплатного в СССР образования школьного и высшего предлагают для обучения в институте брать кредит, кто вталкивает на территорию России припомаженные современные виды рабства. Кто сам предпочитает работать не на стройке, с лопатой, а сидеть в комфортном кабинете. Никогда ничего не придумавший, повторяющий задолбленное из инструкций циников столичных. Главный лозунг их среди народа помнится: - "Больше наглости!"
   Как мало в провинции политических деятелей, имеющих и ум, и че­сть, и достоинство, и смелость, и громадный политический, управленческий опыт, и, главное, чувствующих, а через дела показывающих свою личную ответственность за народ, за своих избирателей, - как мало... Народ, смотри внимательно. Раз-гля-ди, - тебе жить...
   Образ "Единой России" на Вятке - политический руководитель в центре и по сторонам два отставных генерала. В таком построении возлагают цветы к памятнику в торжественный день Победы, 9 мая, и вятский житель впечатление от увиденного говорит просто: - "смех, кого они насмешить придумали?" Политруководитель сей партии в городе известен как владелец бывшей государственной самой большой гостиницы, превращенной в многоэтажных магазин, владелец ресторана, гастронома, нескольких других магазинов, заводиков, а для информационного обеспечения неимоверных своих трудов - совсем недавно им приобретён за малую сумму многоэтажный Дом быта в центре города, тоже превращенный в массу магазинчиков, - политрук имеет свою газету и телевидение. Эти точки СМИ на Вятке прочно известны тем, что на любое действие губернатора тут же отсюда доносится хай и лай. Посмотришь нормальной головой - ну не может губернатор, каким бы ни был, без конца, из года в год ошибаться, - бесполезно: задача карманных писак - работать на уничтожение всего, нужного для нормальной жизни. Тем более, что цели и задачи этой партии разъяснять - да даже изо рта Грызлова и Шойгу понять не могут. Когда в семье какой-либо питаться не на что, безработица замучила, а Шойгу с трибуны говорит о своей мечте - нужна ему победа тех-то хоккеистов, - какое дело Дуне до подземной нефти? А видимое исполнение политики этой партии на Вятке - то и дело наряжают подростков в попугайчатые куртки и отправляют носить мусор, подметать улицы.
   Но не зовут молодёжь на диспуты по теме: кому в России должны принадлежать нефть и газ, бывшие общенародные гостиницы и заводы, но не требуют от молодёжи новых разработок экономических, подготовки к работе над новейшим вооружением, над новейшими самолётами и подвод­ными лодками, космическими станциями России... Стучи в любую дверь, продай любую немецкую сковороду или турецкие штаны - привет, шлаг­баум для молодёжи, соваться далее незачем. Может быть и потому, что основной состав над ними - бывшие номенклатурщики и номенклатурщики партийно-профессиональные, желе, студнем болтающиеся из партии в партию, - из самой КПСС пошедшие и поменявшие уже несколько Уставов, лишь бы крик доносился зазывный: - "мы поддерживаем президента, мы вместе с ним сделаем сильной и богатой..." Объяви сейчас - "хлебов членам партии дадено не будет", и составляющий её номенклатурный 0x08 graphic
студень утечёт к другой кормушке. Им не до хоккея Шойгу, им во власть попасть бы и на особняк деньжат затырить, примеров перед ними - масса.
   О политическом раскладе на Вятской земле желает рассказать умеющий быть экспертом местный житель Евгений Кокоулин.
   "Самое интересное в том, что Кировская область, которую принято считать бедной, из-за отсутствия наиболее популярных сейчас энергоносителей в её недрах, на самом деле - богатая. Область обладает большим количеством современных предприятий, которые находятся в нынешнем плачевном положении только оттого, что эти предприятия преимущественно относятся к военной промышленности, область обладает большим научным потенциалом, ну и то, что лежит на поверхности - это собственность, прежде всего, городская. Киров, Слободской, отчасти Кирово-Чепецк - три города, которые занимают такое же положение, экономическое, как Москва для всей России, - всё втягивает в себя и богатеет Москва за счёт России, есть такая же ситуация и на Вятской земле. Правда, на Вятке названые города одновременно являются и донорами, обладая деньгами и отдавая их в областной бюджет.
   Вот за этот достаточно жирный и увесистый пирог собираются бороться достаточно серьёзные политические силы. Начнём с тех струк­тур, которые осуществляют прямое московское федеральное руководство здесь, в Кировской области. Не так давно В.Н.Пугач, главный федеральный инспектор по Кировской области, выступая на совещании с руководителями пресс-служб, отделов по связям с общественностью федеральных структур, попросил вначале всех присутствующих выключить диктофоны, не записывать его слова, попросил удалиться лишних для него журналистов, и затем поставил перед оставшимися господами задачу: обеспечить победу партии "Единая Россия" на выборах в ГД в декабре этого года, и в случае, если данная цель не будет реализована - люди, повинные в этом, будут лишены занимаемых ими постов. То есть для выборов в Госдуму наша федеральная власть перед Кировской областью устами Пугача поставила задачу, не допустить победы КПРФ - обеспечить победу "Единой России". Если говорить о персонах то сам Пугач и люди, непосредственно с ним связанные, не пойдут в Госдуму, но они хотели бы видеть там своего человека. Кто для них свой человек - решается сейчас в ходе кулуарных, закулисных переговоров, потому что у нас в области часто люди дружат друг с другом, и одновременно дружат с врагами своих друзей. Это парадоксальная ситуация, когда одни и те же люди могут иметь коммерческие дела и близкие какие-то отношения с противоположной командой, и команда противника оплачивает политический пиар в отношении твоего политического партнёра и коллеги. Такова особенность современных киров­ских отношений в среде занятых политикой.
   По моему мнению, областная власть в лице губернатора считает, что в интересах области должны сохранить свои мандаты ныне действующие депутаты, либо не исключён вариант, когда давление будет исключительно велико по отношению к губернатору, давление уже оказывается по самым разным линиям, - сам губернатор может пойти на выборы кандидатом в Госдуму. На это же самое место в депутаты хочет выставляться ныне действующий депутат, прошедший по списку, Климов В.В., от "партии власти", возможно его захотят оттеснить коллеги по "партии власти", на это же место по округу заглядывается и гендиректор "Кировэнерго", - тут совершенно неожиданным конкурентом ему выступает чиновник помощнее кабинетом, - все перечисленные в данном абзаце либо из одной партии, либо сторонники "партии власти".
   Для чего эти люди предпринимают те или иные действия, какие цели они перед собой ставят? Для губернатора это желание сохранить преемственность курса, несмотря на то беспрецедентное давление, которое оказывается и из Москвы, и из Нижнего Новгорода - курса на защиту местного товаропроизводителя, на сохранение местной собственности в руках либо государства, либо ответственного предпринимательства, сориентировано на проблемы Кировской области, а не на московские и нижегородские интересы.
   У противников губернатора причины идти в Думу - есть, во-первых, личные амбиции, желание покрасоваться в роли выдающегося политика, особенно у В.Н.Пугача. Если говорить о интересам приземлённых, материальных - то, во-вторых, дальнейший и полный раздел этого пирога, о нём мы говорили вначале, в своих личные интересах. Приобретение в личную собственность уже не только преимущественно торговых объектов и объектов лёгкой промышленности, но приобретение в личную собственность объектов крупной промышленности. И та драка, которая сейчас идёт вокруг Кирово-Чепецкого химкомбината, как раз отражает ход вот этой борьбы. Поскольку там сложилась совершенно уникальная ситуация, когда губернатор, которого обвиняли в том, что он является прокоммунистическим, красным, как раз продемонстрировал, что на самом деле он рыночник, в хорошем смысле этого слова, и готов, преследуя интересы в данном случае жителей города Кирово-Чепецка, где химкомбинат является градообразующим, сделать всё, чтобы с помощью этого предприятия увеличить к поступление доводов в бюджет Кировской области.
   Среди вятского народа сейчас сложилась ситуация, когда те же самые люди, которые в своё время в СССР желали видеть реформы, поддерживали сначала Горбачёва, затем Ельцина, - сейчас эти люди обращаются к КПРФ как к организации, для них олицетворяющей то лучшее, что было в СССР. Люди вспоминают 70-е, начало 80-тых годов как Золотой век, и можно говорить, что настроения в пользу оппозиционных организаций, в первую очередь КПРФ, усиливаются. Более того, они усиливаются настолько, левые настроения, что нельзя исключить увеличение популярности более радикально настроенных левых партий. Вполне реален, на Вятке, блок между КПРФ и РКРП, что усилит левые партии на предстоящих выборах. Поэтому сейчас кремлёвскими политиками совершаются действия, направленные на дискредитацию КПРФ, в том числе с помощью хитроумной операции "Караулов", потому что очевидно - это заранее и очень тонко продуманный ход. Сейчас доходит до того, что после программ "Караулов" люди начинают выдвигать претензии в сторону Зюганова, например, упрекают его за "отказ от победы в 1996 году." Заморочившие мозгов не напрасно придумано, и чёрное дело тоже может достигать своих результатов. Я сам ни сторонник, ни противник КПРШ, но подтверждаю тот факт, что эта органи­зация подвергается самому наглому шельмованию, дискредитации за те события, в которых она не виновата. То есть это попытка со стороны
   "Единой России" за счёт КПРФ поднять собственную репутацию, способом вали с больной головы на здоровую. Ещё хочу обратить внимание на такой факт. Новая линия агитации "Единой России" - под лозунгом "долой красных буржуев!" То есть эти люди, понимая, что в обществе доминируют антибуржуазные настроения, хотят действительность российскую изобразить таким образом, что коммунисты - партия буржуазная, партия олигархов. Но кто на Вятке создал "Единую Россию", кто из её лидеров местных является олигархом - здесь избирателем более чем известно, и рядиться волкам в овечьи шкуры бесполезно. Тем не менее очередная ложь, наглость - налицо.
   Кого ни выбирай, всё равно обманут? Немного не так. Сейчас вре­мена, когда у народа выбирать возможность всё-таки есть. Депутатов выбирают из людей, проживающих здесь, и потому они народу известны".
   ..Люди вятские, что вы будете выбирать для себя? Что, повторяю, потому что за каждым, кто выдвинет себя кандидатом в Госдуму, за каждым "кто" обязательно будет стоять "что".
   За одними, из лагеря наиболее выразительного, - требование избавления от безработицы, от повального бандитизма и бытового, и кабинетного, избавления от платного - чего и до 1917 года в России не было, - образования школьного и высшего, от платной медицины, от, от, - ото всей мерзости, возникшей на территории России за последние лет пятнадцать. За этими кандидатами - пойдёте? Голосовать, в конце концов, за жизнь, наполненную человеческим достоинством? Возможностью кормить свою семью не комбикормами для животных, а хорошими продуктами, купленными на заработанные честным трудом, у честного государства деньги?
   Что за другими, из противоположного? Дальнейшее присвоение об­щенародной собственности, - её остатков, - дальнейшее личное приумножение богатств за счёт обкрадывания других, платная на все 100% медицина, платное образование - но на 100% плюс прибыль, платное - перечислять нет смысла, проще поставить короткое слово, - всё. За то платить, что ты родился в этой, твоей, но украденной стране. Где тебе принадлежит только рабский труд и право платить. Где в результате твои проклятья сыплются во все стороны.
   Выбирайте для себя. Для своих семей. Для своих детей. Для своих внуков.
   С кем вы, труженики полуостановленных заводов и фабрик, закрытых и властью существующей проданных богатым детских садиков, Домов культуры, труженики бездорожных, безмагазинных и безбольничных деревень? С теми, кто уничтожил экономическое обеспечение производства, кто уничтожил трактора, комбайны, посевные поля, коровники вместе со стадами, свинарники вместе с животными? Кто вас лишил работы и достойной жизни? А ваших детей - достойного будущего?
   Думайте, что выбирать, кого выбирать, времени у вас при безработице много. Думайте в повторяющихся очередях за невыдаваемой зарплатой, - при обмане фактическом правда до ума доходит скорее.
   А вот что думает о предстоящих выборах секретарь регионального отделения РКРП Валерий Туруло, популярный на Вятке человек. Смелостью и честностью популярный.
   "Наша главная задача - использовать данную возможность для пропаганды своих идей. Иллюзий не питаем, победить очень сложно, денег у нас нет. Выборы - практическая борьба, и накачивать мускулы мы не отказываемся. Повторяю, мы не буржуи, денег у нас нет. Мил­лион, полтора миллиона долларов за место в Госдуме, как сегодня опенка даётся, - конечно, мы таких денег не найдём. У нас есть свои "доллары", - это люди. Долларами, извиняюсь, мы их называть не можем, это наши патриоты, это люди, способные защищать свои интереса Их с нами, на нашей стороне становится всё больше и больше.
   Продажа мест в Госдуму - убеждён абсолютно, - указывает на кризис власти. Мы в этом были убеждены в 93 году, когда такое только затевалось. Когда протаскивали Конституцию, ныне действующую. Нам тогда как говорили? Нужна Конституция, хоть какая, мы потом её поправим... А сегодня волосы все рвут. Потому что Конституция обеспечивает, криминализацию власти. Абсолютно обеспечивает. На сегодняшний день госструктура - по сути дела криминальная структура. Нам указывают на то, что подобный путь проходили США, когда бандиты могли для себя купить место во власти. Но там совершенно другая ментальность, там нет собственной нации, одни эмигранты. У нас же своя ментальность. Свои у народа традиции, обычаи, которые просто необходимо сохранять, иначе мы ликвидируем культуру. Поэтому данная Дума ничего путного дать не сможет. Следовательно, необходимо менять систему власти. А это своего рода революция. Как - это уже другой вопрос, каким путём.
   Когда для КПРФ существуют комфортные условия - кресла, соответствующий штат, соответствующее финансирование - ну зачем активно работать? Сегодня главная задача - мы чего-то делаем, нажимаем кнопки, а вы, ребята, поверьте, мы для вас чего-то сделаем. Это самый натуральный политический паразитизм развивается, и в данном случае создаётся система, - продвижение лидеров. То есть это вполне буржуазный подход для того, чтобы решать свои собственные интересы и имитировать решение проблем защиты интересов народа, вот и всё".
   Пляска вурдалаков, наметивших для себя с удостоверением депутата Госдумы отсасывать живительную денежную струю и от власти, и от на­рода, на Вятке уже завертелась. В хороводе самоназванные генерал-полковники, раздаривающие обворованному народу компьютеры и холоди­льники, - президиумники, среди духоты пустых заседаний пытающиеся состроить понимающее лицо, - телефонщики, отчитывающиеся, вроде бы перед избирателями из Москвы по телефону и пиарящие на самом деле, голосующие в Госдуме сразу двумя руками за продажу земли да хоть кому, - евротуристы, надутые самоуважением от приглашения посидеть на международных "политических", пустых для вятских избирателей болтологиях, - блестят золотые перстни на жирных пальцах, распухших от мародёрства, от разграбления общенародного имущества России - "мы завсегда за президента, за богатую страну", - нет, хорошего впереди не будет. Из мусора лживого драгоценного не сделать.
   Бедна не умная Россия...
   Вятка. 2003г.
  
  -- МИЛЛИОН НА ОБМАН НИЩЕГО
   Словосочетание "политтехнологи" в прояснении, в переводе на точный русский язык означает противное для человека честного: мозгокруты. Противное для человека трудящегося, сегодня вынужденного биться в нищете, трудиться только ради пропитания семьи, ради многоплатного обучения детей.
   Слово это появилось не из-за "открытия" новой "науки", называемой очень неясно для крестьянина деревни Мокино, земли Вятской. Оно возникло, когда на многочисленных выборах в России, ставших производственным направлением самым настоящим, потребовалось протаскивать во власть людей, - политически, и нравственно, и по делам их честным избирателям противных, ненужных. Когда ворью, разграбившему из паркетных кабинетов бывшую общенародную собственность, ворью, предавшему бывшую сильнейшую страну мира, понадобилось встать у власти и страну доворовать, доуничтожить "по закону". Потому что все законы у нас не народ сочиняет, не народ принимает, - законы падают на народ сверху с требованием "исполнять". Оттуда падают, из власти. Потому она - подороже любого украденного у народа завода или крупного комбината. Вместе с придаточным рудным карьером.
   Основная задача мозгокрута всякого - тухлую живность вместить в упаковку блескучую и втолкать в сознание избирателя. Так проститутка - несчастная по судьбе своей, - изображает себя девственницей. Так на базаре человеку полуслепому накладывают снизу гниль, а сверху - пару вымытых крепких овощей. Так продают котлеты, мясные сверху и из засохшего хлеба слепленные изнутри. В центре задач порядка такого - обман. Как говорит полстраны, в тюрьмах и лагерях отсидевшей, - гнать туфту. "Репу впаривать", уточняют на Вятке.
   Мозгокруты обычно циничны и жестоки, циничные добрыми не бывают. Личными политическими убеждениями, стойкими нравственными качествами не обладают и на продажу во время любых выборов способны "косить зелень" - доллары зарабатывать, - одновременно в паре, а то и нескольких противоположных командах, лишь бы им платили. И ой как нужны, - врать-то способны! Забывая, что люди и сами думать умеют, и в манной каше с горчицей исподнизу не нуждаются. Те самые люди, во власть избирающие.
   Это насчёт того, чтобы крестьянину в деревне Мокино стало понятно, почему во власть рвутся коровы и быки, а о них он читает как о премилых кошечках и ласковых, понятия не имеющих, как съедаются мыши, котиках. Поверх отшампуненых спинок украшенных шоколадом.
   И насчёт того, почему после удачного прорыва во власть зашоколаденные плюют на деревню Мокино натуральным образом.
   Сейчас в стране, где по Конституции свобода слова, - по "не просьбам трудящихся" на всю публицистику России, касающуюся выборов сегодняшних, наброшен тугой намордник цензуры. Правду в стране на­шей чиновники исторически боялись и далее пугаться будут, судьба у них такая, - нам остаётся ближайший наш исторический опыт. Тем более, то обновление типов, подающих себя желающими быть во влас­ти, не произошло за четыре года, а типизация в русской литературе традиция сильнейшая, с первой прочитки даже в возрасте детском Скалозуб не забывается... И можно вспомнить, как в провинции проходили выборы прошлые, губернаторские, например, в любой области России. Сквозь них посмотреть, что заново нас, обозванных омерзительным ярлыком "электорат" - что-то вроде баранов вместо русского слова выборщики, обезличенность презрительная та же, - нас, позванных самостоятельно найти себе следующий хомут на шею, ожидает.
   Скумбрия в Вятке и Тамбове одинаково солится-жарится, сорокаградусный мороз тот же в Тюмени и в Москве, так что поехали выбирать из набора традиционного, типичного для выборов губернаторских.
   Вместо компаса пойдём от главного вопроса: зачем им, кандидатам, власть? Что во власти они делать будут? Умея чего? И - для кого?
   Не читая всей печатной белиберды, накрученной мозгокрутами в газетках местных, листовках, раскладышах, не слушая предстоящих выступлений телевизионных, заранее ясно, - они озабочены судьбами народа. Ну, так же, как один из губернаторов, вскакивающий часа в четыре ночи с мыслью страшной: - "что же я ещё забыл сделать прекрасного для народа своего? Как спать могу, бессовестнейший? Наказать себя переводом из губернатора в сантехники, что ли, для пользы народа моего?"
   Ну... когда бы действительно в страхах таких любой губернатор просыпался...
   Попробуем через очки дяди Коли из деревни Мокино просмотреть список кандидатов в губернаторы. Через судьбу его, ограбленного и перестройкой с павловскими обменами денег, и приватизацией чубайсовской с "рынком, расставившим всё и всех по местам", и гайдаров­ским отменом государственных цен на все продукты и вещи сразу, и ельцинским обещанием полежать на рельсах, - дефолтом, само собой, имени того самого, кого помнить не хочется тоже, - кто там впереди с обманом новым? С какой стороны придавит завтра, губернатором "всенародно" избранный? Есть ли надежда на хорошее там, впереди?
   Сколько раз крестьянин дядя Коля выбирал в жизни, и бригадиров, и председателей, и знает несколько пунктов основных, для толкового руководителя фундаментальных.
   Первый пункт: чтобы не пьющего выбрать. Второй: опытного хозяйственника. Третий: пусть бы подчинённых не сволочил и матом не посылал в день заработанной зарплаты. А начальнее всего, главнее главного - чтобы вором не оказался и хитроумными бумажками с печатями оставшихся по дворам крестьян в вечных должников, скрытых рабов не превратил.
   Так зачем же им, кандидатам, власть? Кое-чего делами прежними своими рассказать о себе могут?
   Два кандидата не стали подписи народа в свою пользу собирать, отдали в избирком по полтора миллиона рублей денег. Значит, видит крестьянин сквозь свои очки, народ за них подписи свои, рекомендации, отдавать не хочет. А по полтора миллиона где взяли? Не расскажут, само собой, да и не надо. Понятно из деревни Мокино, сами заработать они не могли. В деревню пенсию вовремя не привозят, а у кого-то... нет, от жизни честной полтора миллиона не появляются. Двое не подходят. Им занятые деньги вернуть может, придётся, а собирать растрату с кого? С народа, как всегда. На огороде деньги не вырастают.
   Этот кандидат, видел дядя Коля по телевизору, без стыда пообещал построить "светлое будущее", как коммунисты раньше обещали. Только строить будет как? У него несколько магазинов собственных, стадион в собственность отхапал и в рынок превратил, ушей за щека­ми толстыми не видно и две дочери учатся в Америке и замуж там вышли, ну и на кой ему светлое будущее для деревни Мокино? Хоть бы поумнее был и после коммунистов не попугайничал, чужие идеи не воровал! Нет, за него голосовать - магазины по всей губернии его ли­чными станут. Нельзя тут галочку ставить.
   Четвёртый районом руководит. Рано ему на всю область заявляться, может, к следующим выборам опыта поднаберётся...
   Несколько сразу какие-то заместители директоров, народу совсем неизвестные. Никак они не к месту губернаторскому. Похоже, голоса­ми избирателей что-нибудь себе выторговывать начнут, кабинет выпрашивать под себя у того, кто победит. В сторону их тоже.
   Три кандидата в Госдуме депутатами сидели, самого Жириновского много раз видели. Обещали, жизнь народа лучше станет, если их в Москву выберут. И чего? За закон, когда с каждого, кто машину имеет, по тыще с лишним сдирать, проголосовали? Пусть теперь отдыха­ют. Спасибо, за дым с печной трубы по три тыши сдирать не придумали. Или с каждой курицы, с каждого картофельного килограмма выкопанного. Не за народ они, успокоиться после кресел московских не могут. Конечно, кому хочется после председателя колхоза в коровнике вилами махать? Головой от обиды тронуться можно...
   Тот кто? А, всю жизнь чиновником средненьким сидел? Не строил, урожаи не собирал, теплом детские садики в районе не обеспечивал, и с какой печки спрыгнул, что решил: я - умнее всех и всеми руководить могу? Помнится, был уже такой комбайнёр с медалькой, себя любил и до того доболтался - вся страна трухнула. А клялся тоже, когда первым президентом СССР его избрали, квартиры всем за двадцать лет обещал и вместо козьей морды человеческое лицо... Нет, кабинетным сереньким-пятнистненьким после того предателя доверия не бывает, в самый раз против типа такого на воду подуть, на молоке раньше ожёгшись.
   Так, дальше кто? Артист цирка, бывший. И бывший начальник одного из городов области. Ну, совесть у человека есть или не помнит, куда её с вечера дел? Начальником города сидел - вода по улицам лилась вместо кранов, тепло после первых морозов в квартиры давал а в холодрыги народ болтовнёй и личных врагах согревал, три школы у него разморозились, садики тоже, дети в них одетыми спали, сантехники с учителями забастовки объявляли, - ему бы в монастырь и каяться, а он? Так и не понял, что, не умея трактор водить - за рычаги не садись? Да что за время такое досталось? Ни совести, ни критической хоть копеечной мыслишки о себе... Раньше писали, что мёртвые сраму не имеют. Теперь и живые - тоже. Не все, но этот не имеет срама точно.
   За артистом, на деньги народные купившим для представительства своего иномарку роскошную, когда зарплаты медикам и учителям не выдавал, идёт на выборы почти иностранец. Дедушка его жил аж в Австралии, сам он стал питерцем и до выборов успел купить дом в деревне возле города областного, и прописался. Корни свои отыскал, - дедушка его в веке позапрошлом на телеге тут путешествовал. Да, понадобились богатства вятские недоразворованные капиталистам заморским, и без растолковки понятно... А нагло как давят! Ещё и выборов не было, а у полуиностранца в агитке - "наш губернатор", и по-сталински обращение: - "Братья и сестры! За нашу общую победу мы вместе готовы..."
   Где насчёт повышения зарплаты? Насчёт понижения налогов?
   А нигде. Одни общие рассусоливания и понятно, - их имеющееся благосостояние точно повысится, а сюда, в деревню, пенсию в срок не принесут. И без того через какие-то частные пенсионные фонды придумали заново приобворовать...
   Ох, как далеки они от народа, - думает крестьянин дядя Коля, припомнив прочитанное давно, - ох, как далеки! На рыбалке с ними я не был, в бане не парился, в закусочной не кирял". На что я их буду в губернаторы выбирать? Хорошего позади их жизней чего? То-то...
   И на последнего кандидата смотрит крестьянин, брошюрку его читает. Глаза кандидата - глаза уставшего коня. Наработавшегося. И припоминает крестьянин вятский, писанину отодвинув, что кандидата этого близко видел. Мост через реку Пижму строил подавшийся в кан­дидаты, и мост через реку Вятку, настоящий, бетонный. И дороги по области строил, заводы, трудами по-настоящему в землю вятскую врастал. Не один, само собой, с коллективами строителей. Зато, припомнил крестьянин, этот кандидат на строительстве моста ни разу не заматерился, когда и спрашивал строго за недоделки. Вместо иномарки у него машина как у других, а на ногах не туфли городские - сапоги резиновые были. Хозяйственный кандидат, по завышенной цене тогда у частников гравий покупать отказался. И обед для рабочих-мостостроителей требовал делать горячий, настоящий, с первым и вторым, и на каждый день - свежий.
   Тут и надо думать, тут надежда есть на человека честного.
   Автобусные билеты в город дорогущие, но у родни праздник общий, и повёз крестьянин мокинский в подарок собранные в лесу грибы сушёные, на другие подарки при нищете общей, деревенской, денег нет.
   В городе областном у него племянник осветителем работает на телестудии, взял с собой проехаться по штабам кандидатов в губернаторы, снимали они для передачи про них.
   Ну, штабы! Вот где деньги! Комнаты в обоях дорогих, на дверях замки электронные, дорогие, за дверями охранники в форме дорогой, чуть ли не в погонах, а в самих комнатах мебель новая, дорогая, и компьютеры плоские, самые дорогие, по всем столам-углам, в туалете тоже какая-то трубка с глазком стеклянным на тебя глядит, телефоны и с проводами, и карманные, а автомобили возле штабов - подороже джипов самых бандитских, на каких, по телику показывали, в Москве бригады бандитские носятся. Над улицами с громадных щитов лица кан­дидатов поразвешаны, каждый рядом написал без избрания "я ваш губернатор", у того усы подрисованы, у третьего матерщиной мнение чьё-то высказано, и как на такую высоту выражатели-посылатели влезли?
   Штаб у предварительно отобранного для себя кандидата, строителя настоящего, оказался простым. Длинный староватый стол, газеты, листовки, всего два компьютера. И охраны нет. И джипы широкозадые у крыльца не дежурят. Что интересно, на столбах рекламного строителя своего дядя Коля из деревни Мокино не увидел, наверное, итак его народ хорошо знает.
   Так зачем им всем власть? Вот они все перед выборами за народ, кричат, за народ стоят, ах, ух, спать им некогда! Надо же, сами подходят за руку с любой нищей старушкой поздороваться! А в штабах у них повара нанятые и котлеты - из настоящего мяса! И артисты из любого московского театра, и, если у самого кандидата щёки пошире ушей - ну куда ему трескать-то ещё? Ведь лопнет!
   Нет - власти давай. Тогда, как в кресло засядет, к нему в кабинет ни из города, ни из деревни Мокино не попадёшь никогда. Ты - никто для него, ты - ненужен. Списанный "электорат", до следующих выборов в нищете должен голодать и на лекарства не тратить из пенсии, потому что всё равно на лекарства не хватит денег.
   Что делать-то, что? Как своего, надёжного во власть провести? Он трудами в землю врос, и дороги, мосты, заводы построение приватизацией не украл, не присвоил, так ведь его ненавидеть должны те воры, кто доворовать настроены! Как уберечь его и дать работать для народа в стране, где народ в речах некоторых - как слово самое брезгливое?
   Объяснять надо мужикам, понял дядя Коля из деревни Мокино Вятского края. И выбирать. Приглашать во власть всем миром. Как было при царе до семнадцатого года. Как было даже при коммунистах, ныне во всех грехах обвиняемых.
   Надёжного, честного хозяйственника - во власть приглашать. Всем нищим, замученным проклятыми реформами обществом. Тогда и порядок переменится, без всякой гражданской войны и красных петухов.
   27 октября 2003 года. Вятка.
  
  
  -- КУЛЬТУРА ВЛАСТИ И ВЛАСТЬ КУЛЬТУРЫ
   I.
   В областном русском городе среди морозной зимы отключили отопление в двух многоэтажных домах. Жители этих домов почему-то выразили свой протест так: не тем возмущались, что их дома от отопления отключили, а тем - почему не отключили и соседние дома?
   Смеяться над идиотизмами русской жизни можно долго. Думать, откуда подобная дикость пошла, надо первее. И основательнее, думать.
   Мыслящие деятели России в конце 19 века предупреждали о "пришествии грядущего Хама". Посмотрите озабоченности их в трудах печатных, - не о потерянных заводах и фабриках в близком будущем они говорили, не о потерянных армии и флоте, - больше всего было высказано тоскливых предупреждений о грядущей потере национальной культуры. Значит, они понимали изначальное значение культуры, содержащееся в истине такой: сохранение культуры национальной означает сохранение всего государственного национального устройства.
   Читая в ранней юности их предсказания о Хаме, должном явиться, и по времени прихода попадающим на 1917 год, я надеялся, что они ошибаются, энергетически перехлёстывают за край из-за мощности своих умов.
   При власти коммунистической культура чиновниками традиционно для их строя удерживалась на последнем месте, по проблемности и по финансированию. Когда руководящие и занимались культурой организационно, начиналось, часто, полнейшее уродство, выводимое из партийного отношения к самой культуре, к нагрузке любого жанра целями и задачами коммунистической политики. Это проявлялось через отношение к живописи, музыке, поэзии, прозе, скульптуре, архитектуре, к бытовым обрядам и проведению праздников, обязательных жестоких норм внешнего вида людей, одежды и причёсок, с нарушением личной свободы человека. В шестидесятых годах, например, танцующих твист фотографировали народные дружинники и помещали фотографии в позорящие попавших сюда стенгазеты, вывешенные в самых людных гастрономах. Тогда же милиция молодых людей в узких брюках останавливала на улицах и рвала брюки, то есть чужое имущество, прямо на людях. А ходящих с длинными волосами приводили насильно в отделения милиции и насильно постригали налысо. Через культуру человек становился не свободным, без специального разрешения коммунистического правительства в СССР почти полвека нельзя было на новогодний праздник ставить у себя в доме и украшать ёлку.
   Власть разворовавших государственные богатства СССР после 1991 года отказалась от организации культурного пространства России, скорее всего потому, что культура - не нефть и не газ, за границу с большой прибылью не продать. Одновременно исчезли цензура и "на­правляющие решения власти в области культурной политики", - были такие у коммунистов. Культура сама по себе неожиданно получила и свободу, и полный отказ в своей нужности государству. Иди куда хочешь, получилось, делай как знаешь.
   В направлении профессиональном выиграли занятые творчеством классическим: певцы, музыканты, танцоры, - партийные чиновники от районных до всесоюзных перестали им делить мировое и национальное культурное наследство на буржуазное и "подлинное", то есть совет­ское, "идеологически верное", как они говорили с трибун, в кабинетах, писали в газетах и своих докладах, имеющих силу, коей ломались судьбы талантливых людей, с ними не согласных.
   Выиграли и писатели, ещё при власти коммунистов не признававшие решётки цензуры, не согласные писать литературные иллюстрации к "советской действительности", продавать себя коммунистам-чиновникам. Разрешено стало всё, в области культуры. В морали, нравственности - элементах устройства её. И предсказанный в верхнепиковый момент развития русской литературы там, в конце 19 века, Хам дождался и нагрянул. Явление его оказалось увиденным. Можно надеяться, клиническая картина описания Хама нагрянувшего, явленного действием, пригодится и будущему поколению, вынужденному заниматься наведением государственного чёткого порядка, строительством культуры государства. Пригодится и мыслящим сегодня.
   Культура должна быть основой и для экономики, и для сельского хозяйства, и для медицины, и для образования, и для обыкновенной бытовой жизни. Без культуры жить тоже можно, - результаты обнаруживаются совершенно иные, вместо хороших, вместо направленного ра­звития. На последнем месте культуру, как не что-то обязательное, уже удерживали. Ложь, изначально заложенная в правлении коммунистов формулой "одно для себя, а другое для народа", в итоге историческом привела к раскрадыванию ими, руководившими, всего государства и к предательству народа - перед этим. Люди культурные, в ком культурой национальной воспитаны и честь, и совесть, и преданность народу своей страны, преданность своей родной стране, так поступить не могли бы. Что из истории России тоже известно.
   2
   Болото. Провинциальное болото. Откуда оно произошло, такое определение? Чем оно собрано, какими картинами и действиями? Мышлением каким?
   В основном - убогостью. Недоразвитием ума, совести, нравов, большим количеством не прочитанных книг и не познанных философских направлений.
   В начале века двадцать первого не дай бог оказаться жителем провинциального русского города, без возможности навсегда уехать в столицу.
   Центральная площадь города областного, к новогоднему празднику "украшенная" под руководством чиновников городской управы, для че­го они собирали совещания и "советовались, обсуждая проект". Что получилось натурально? В середине площади стоит высокая ёлка, обвешенная не игрушками, а кусками пенопласта размерами с крышку стола с рекламой какой-то телефонной фирмы. Между ними болтаются коробки из-под женских сапог, - украшением на ёлке, - коробки из-под туфель. Ёлочные настоящие игрушки полностью отсутствуют. Может быть, несчастные больные, сошедшие с ума, у себя наряжают ёлку так же. Остатком из нормального под ёлкой стоят вылепленные из снега Дед Мороз и Снегурочка. По сторонам сколоченные из досок пара горок, с них можно кататься. И вся площадь по кругу обколочена громадными рекламными щитами. Показывается на них, рекламируется всякая дрянь, от перчаток до кирпичей любой мусор, к празднику отношения не имеющий, и ни детским глазам, ни взрослым не остановится на картинах плакатного стиля, где показывались бы русские народные сказки, лесные новогодние сюжеты. Зачем жителям здешним рекламный мусор вместо украденного праздника?
   Давайте посмотрим обратную, а лучше ту же сторону дела, слегка прикрытую порошей чиновничьей глупости. Понять, что к чему, можно запросто, - здесь так, откровенно показывается воровское лицо пришедшего к власти Хама, какого-нибудь очередного победившего на выборах Тыр Пырыча, "по закону" имеющего право набирать помощников себе - кого захочет.
   Прежде праздника было объявлено в газетах, на украшение площади местная власть городская затратит миллион рублей. Наверное затратила, скупая в обувных магазинах коробочный мусор и в какой-то фирме пенопластовый копеечный хлам. Деньги, как обычно, скорее всего разворовали, показав в отчёте "затраты на культуру", и, уже по второму кругу с того же молока снимая сметану заново, собрали деньги со всех фирм, рекламирующихся на новогодней площади. Наплевав на национальные традиции народа, желающего в праздник увидеть нарисованное, вылепленное из снега, вырубленное изо льда своё, национальное, русское.
   Тыр Пырычи и помощники их Хряп Хряпичи тоже не французы, и родом они из Пырловки, деревушки дальней, а оттого вдвойне озабочены самоуважением, высказываемым по пьянке: "то я в деревне скотником был бы, а тут всем городом управляю, так что..." Управляются они в таком темпе, что и на себя, самовлюблённых, времени остаётся. Приезжает озабоченный "культурой Тыр Пырыч к директору частного магазина, - "слышь-ка? Мне надо городскую ёлку имени меня, Тыр Пырыча, проводить, столы для гостей накрывать, дай-ка мне тысяч десять, не хватает". "Как же я вам дам? А налоги кто заплатит? А по бухгалтерии как оформлю?" "Слышь-ка? Выдай мне наличными и никакого дела до того, как оформишь. Бумагу на получение подписывать не буду. А не понимаешь кто налоги заплатит - у тебя как, санитарная комиссия давно не была?" И Тыр Пырыч уезжает с суммой денег - зарплата учителя за полгода работы и жизни, - ограбив, попросту, и зная, на него жаловаться не пойдут. Потому что там, куда жаловаться положено, к нему, Тыр Пырычу, пожелания иногда возникают, и он в первую очередь тем приёмщикам жалоб пишет резолюцию положительнейшую. Ворьё круговое, этим и отмечено правление В.В.Путина.
   На другой день в тот же частный магазин приезжает Хряп Хряпыч, толщиной с Хряпа Хряковича, тоже с расстройством "на культуру не хватает" и тоже с извещением, что бумаг никаких подписывать не будет. Уезжает, положив в карман наличными восемь тысяч, ограбив ча­стного торговца силой своей кабинетной власти. Так Тыр Хряковичи и Хряпы Тырычи - плотно они перепутаны взаимным воровством и индивидуальным, зарабатывают - рекетируют на организации культурных мероприятий.
   Русский человек и отходчив, и благодарен. Его постоянно в течении лет пятнадцати последних обворовывают в плане финансовом, у него прежнюю страну СССР украли, страну даже... Нальют ему, обворованному и прав потребовать отчёта у власти не имеющему, нальют на пьянке, устроенной властью городской "по случаю международного женского дня", или "по случаю Дня Победы", - а пьянка та, оплаченная из денег общегородских, назовётся "культурно" фуршетом, а может диковато - полубанкетом, - пару раз нальют по сто грамм и закуску положат, "всё бесплатно, за счёт власти", объявить не забудут, заботу власти о народе изображая, а для гордости приглашённых горожан - с кем, мол, пили-то! - Тыр Пырычи и Хряп Хряпычи тут присутствуют, и никогда горожанин "средний", как определяется он чиновниками, и не подумает, - а сколько же под это "культурное" событие общественного значения успели набандитствовать Пырычи и Хряпычи, по обязанностям кабинетным называемые "уважаемыми?" Городом крупным управляя, не стыдящиеся самолично объезжать частные фирмы, деньги вытребовать и нагло, и с напоминанием, - вы все от моего распоряжения зависите, - да деньги, просимые под общественное событие, складывать в личный карман, нигде не расписываться ни за копейку, - вдруг во власти повыше что-то переменится и по следам расследование начнётся? Зачем лишние документы?
   Так кто же на приёме-фуршете, за двести грамм водки благодушный, подумает, что в одном месте положил Тыр Пырыч десять тысяч в карман свой, а сколько частных фирм объехал, бандитствуя без ножа и пистолета, ограбляя среди бела дня на основании кабинетно­го права? По причине "наличия культурной жизни?"
   В человеке одном совесть заглушить можно, видно на примере того же заместителя Тыр Пырыча, по следам его идущего Хряп Хряпыча. Тут дело в том, что они повязаны, как на языке своём уголовники говорят, - из словаря современных и прошлых уголовников в языке чиновников выражений много, начиная с омерзительного примера пре­зидента России В.В.Путина, об убийстве людей сказавшего: "мочить в сортире." Невольно задумаешься, где же вся наша Россия после Пушкина и Достоевского, после Толстого с его "Не могу молчать..." Впечатление от "мочиловок" - да весь народ за дурней считают, некультурное быдло, не способное понимать грамотно построенную речь, культурную, человека культурного...
   Вернёмся к нашим двум ворам кабинетным. О воровстве своего заместителя начальник знает, воровством второй и зависит от первого, и выровнены они оба психологически, по схеме "ты такой же, как я". Это как два мерина, потерявшие возможность поработать над красивым потомством. Но что им делать с нравственной культурой многих людей, других, посторонних? Не директоров, и не зависимых от санэпидстанции, подсылаемой для штрафования? Вот ведь Пырловка родная далеко в стороне от города, километров за двести с лишним, а как под землёй дыра идёт и все секреты через дыру в Пырловку улетают! Там магазин полунищий клуб развалившийся заменяет, и всякая старушка, пришедшая за коробком спичек, из магазина не уйдёт, если со всеми пришедшими старушками новости подробно не обговорит. Тут, в мага­зине, и проклятый для чиновников не выбираемый никем суд народный. Тут матери Тыр Пырыча в глаза общим приговором старушки местные объясняют: мы вместе с тобой сыном твоим гордились до времени, он теперь вор сильнейший, даром что начальником называется. Ой да ой, да несколько случаев воровства в подробностях расскажут, и откуда только в той далёкой Пырловке знают?
   И - неожиданный итог подлого поведения её сына в далёком городе: тут, в Пырловке, его мать престарелая приходит в магазин последней, перед самым закрытием, когда крайняя в очереди честная старушка отсюда уйдёт. Так приходит, чтобы не встречаться ни с кем, потому что перед людьми стыдно. Каким же образом хамство, преступность сына, настоящего вора в законе, потому что он депутат того и того уровня и арестовать его по законам не могут, - хамство явленное сына перетекает за сотни километров и вдруг выходит наверх, на люди, стыдом и для матери, и для земляков его, - стыдом за него? И наказанием престарелой матери, в плане культуры отношений человеческих, ведь с ней общаться остальные члены общества не хотят?
   А принято думать, культура обозначена в жизни картиной на стене? Скульптурой на выставке и балетом в театре?
   Есть и другой вопрос, и вопрос глубинный. В революцию семнадцатого года грабил народ - грабили и народ. После революции грабили народ. В рабские условия жизни загоняли народ. В лагеря коммунистические загоняли народ. Не на себя всю жизнь заставляли работать народ. Один и тот же народ. По всей России и в той же Пырловке.
   Почему, - вот вопрос... - почему у людей в Пырловке совесть сохранилась, и они узнанное из жизни судят и осуждают на основании совести человеческой?
   И вопрос добавочный, - совесть сама по себе разве не является в среде человеческой проявлением культуры нравственной, душевной?
   3
   Посмотрим в окно и вернёмся к проблеме: откуда произошло провинциальное болото? Где границы его? Границами города Вятки заканчиваются? Города Твери? Болото местами миазмирует, где людей побольше скоплено, или размерами оно как слой озонный, поверх всей пла­неты и наткнёмся мы на него и в городе Орлове такой области, и в городе Париже державы французской?
   Плохо же быть на земном шаре не розой, не ромашкой, а человеком, и человеком понимающим...
   Роль в жизни Скотининых, Тыр Пырычей всегда проще потому, что дела их конечны: украсть сначала на машину, затем загородный дом финансированием обеспечить через воровство, - но они всё равно останавливаются, у них задачи сами по себе притишены, убоги.
   Роль в жизни людей думающих, работающих творчески не то чтобы сложна... она бесконечна, потому что думающие - даже через идеа­лизацию мира! - живут и работают не для себя, а для приумножения счастья людей, и без разницы, чем в среде их заниматься, - запускать ракеты в космическое пространство или писать философский очерк: для людей, вот итог. В противоположность Скотининых, живущих для себя, что первым гениально показал замечательный ум писателя русского, Грибоедова. Но почему же, имея такие умы мощные позади, в истории России, почему же, имея умы мощные в России и сегодня, мы в России так нище материально, и так скотски духовно живём? "Иде же корни и истоки?"
   Да, хоть что-то надо наметить для понимания точного... Дело жизни Тыр Пырычей - унижение человека, их смысл - уничтожение челе века через унижение в нём человеческого. Дело жизни Грибоедовых наделение человека силой созидания. Изобразить графически - будут две стрелы в разные, противоположные стороны. Страшно, понимать. А не понимая и чашку чая не выпьешь...
   Посмотрим же в окно...
   Зима. Улицы засыпаны снегом по окна первых этажей домов и не чистятся дворниками, ведь дворникам власть не платит заработанное по три, четыре месяца. Здесь можно идти по тротуару, прокопанному в снегу, и вдруг упереться в сугроб выше своего роста. Далее никто не прокопал, наверное поняв, что без зарплаты работать - бестолково. Здесь по всему городу тротуары в буграх замёрзшего снега и во льду, горизонтально они не прямы, а полукруглы, и всех прохожих эта полукруглость, скользкая, поневоле стаскивает на низ, где снег отшлифован до льда и откуда скорее можно попасть в больницу с чем-нибудь сломанным, разбитым. Люди на самом деле и калечатся, и гибнут. Причём городская власть - культура такая, - ни перед кем из попавших в несчастье не отвечает. Ни деньгами, и - никак.
   Разные по названиям и однообразные по тупости местные газеты разделами новостей пишут: человек поскользнулся, упал на ледяном тротуаре - перелом ключицы и вывих плечевого сустава. Другой поскользнулся, ударился головой о лёд тротуара - насмерть. На разных улицах с крыш оборвались толстые метровые сосульки на головы людей - две смерти. Водитель попробовал объехать яму, автомобиль крутануло по гололёду, удар в столб - родственникам его хоронить. Подобное повторяется каждую зиму, год за годом. Когда в России настанем по настоящему культурная жизнь, в происходящее сегодня люди не поверят. Подумаем так: случайно происходит? Нет, подготовлено.
   Чиновничья бестолочь по улицам не ходит, ездит в автомобилях казённых за счёт горожан, от их бестолковости страдающих. Сегодня, при власти В.В.Путина, чиновничья бестолочь знать не знает, что та кое государственный интерес. Например: государственный интерес в деле сохранения человеческих жизней от увечий и погибели. Чиновничья бестолочь, повторю ещё раз, юридической ответственности за покалеченных и погибших горожан не несёт.
   Отсутствие культуры, не проявленной в устройстве бытовой городской жизни, в законодательстве юридическом, калечит и убивает людей физически.
   Чиновничья бестолочь омерзительна хамелеончатостью. Все они отличаются одним поведением, в основном заискиваюшимся, перед вышерасположенными, и унижающим - для "простого народа". Почему-то они за прошедшие сто лет так и не смогли оторваться от чеховского ха­мелеона, выясняющего на базаре, чья собака укусила прохожего?
   Бытовая культура - общегородская, - в пределах города определяется ими. Даже перед самыми выборами местной власти горожанин спрашивает через местную газету, почему на улицах города не очищается с тротуаров снег. Чиновник отвечает - сразу и не поверишь: по их постановлению город разделён на зону "А", зону "Б", где живут или работают они, чиновники, а всё остальное - чистите сами. С какой тупой головой нужно так бессовестно отвечать, с какими тупыми головами сидят в кабинетах, жизнью города управляя...
   Одна из иллюстраций на вопрос, почему мы так плохо живём.
   Эти тупоголовые умны только в одну сторону, в сторону устраивания благ для себя лично. Себе квартиру в лучшем месте, наибольшего размера, себе гараж на две машины сразу под окнами квартиры. Ветерану войны - малосемейку с максимальным выжиманием из "благого дела" рекламы для себя лично, но поселиться в коридоре на восемь квартир рядом с ветераном в малосемейке - ни за что.
   Хамское десятилетие конца двадцатого и начала двадцать первого века в России показало, что чиновник как природное явление использует свою "приватизированную" власть для единственной цели, главной и циничной, - для личного обогащения. Такова и проблема, появляющаяся из этой цели, - а как, постоянно воруя, постоянно гадя обществу, можно заниматься созиданием? Творчеством?
   Не получается. И озабоченность созидать не мучает.
   Сидящие во власти прозу, поэзию не знают. Не понимают живопись, произведения скульптуры, классическую музыку, оперу. То ли им в молодости не преподавали, то ли у самих тяги к искусству и культу­ре не имеется. Придумывая общегородские мероприятия, они за большие деньги привозят в свой город из столицы попеть Щуфутинского, "гоп со смыком это буду я", Вилли Токарева, "не сыпь мне соль на рану", - крутится на их музыкальных вечерах ресторанщина. Их мечта - увидеть живую Кристину Орбакайте или посидеть за одним столом с Киркоровым. Ну, и с кем-нибудь, кого в столице в культурные слои просто не пускают.
   "Сижу на нарах как король на именинах" - закуток для них. Откуда в их общую невоспитанность попала блатная полоса, и почему вслед за парой рюмок прёт она из них, и с годами не покидает?
   Такие вот Хряп Хряпычи - у руля. Россия вся - провинция...
  
   4
   Проблема Н.В.Гоголя для России, та самая, из "Ревизора", - передаваемая по смыслу, не цитатно... появится писака, пришлёпает, вовек не отмоешься...
   А что делать? Становиться придурком, жить, показывая обманом для себя, - не замечаешь, в каком дерьме и город твой, и страна твоя Россия? Все сто лет сволочь проклятая правящая добивалась только одного: ни один гражданин говорить не смеет, что думает о жизни в стране. То есть уничтожалась сволочью правящей культура мышления, - знали, откуда начинать, чтобы затем расстреливать, го­лодом морить в лагерях и никакого сопротивления не знать, в ответ. Как сегодня, в 2003 году, ворьё чиновничье и ворьё бывшее чиновничье, перешедшее в частные организации, сопротивления подлости своей от граждан не знает, по всей России. Только политики в газетах спрашивают, - а что это у нас в России народ такой терпеливый? Ему и газ отключают и свет электрический, и тепло в домах, и зарплату по четыре месяца не выдают, а он молчит и не бунтует? Обворованный народ, обглоданный до костей, обожравшиеся чиновники уже лениво "электорат" по кругу передают, на, кому погрызть ещё охота, может шкурку какую не содрали, не дожевали, - молчит народ, соглашается.
   Народ, состоящий из людей. Сколько человек из сотни имеют гордость? Достоинство? Самоуважение? Сколько человек из сотни - культурные?
   Отсутствие зубов во рту человек замечает. Придуманные протезы для замены вставляются в рот, помогают жевать еду.
   Кто, знающий в себе отсутствие культуры, не к протезам обращается шоу-бизнесным, - "мы начинаем простые движенья", - а к наполнению души своей, воспитания своего культурой?
   Но и без напряжения в сторону воспитания в каждом человеке начала представлений о культуре живут, врождённые... Люди здесь, в провинции, слышат по каналу местного телевидения рассуждения мордатой пожилой тётеньки, занятой окультуриванием молодёжи: "Молодёжь нынче должна быть наглой!" Десять лет назад мордатая пожилая тётенька "руководила" молодёжью в комсомоле...
   Люди здесь знают, на самое простое и обязательное для культурного человека "здравствуйте" в кабинетных зданиях обычно никто не отвечает, начиная с секретарш. Выбранные народом для служения народу этот же народ презирают, иначе как понимать их, чиновников, унижающее отношение к посетителям?
   ..Весна в этом же городе. Снег не сгребается, не вывозится за окраины. Тает, где лежит. Пластами под метр толщиной неожиданно сваливается с крыш. Ходить рядом с домами смертельно опасно. Опасно в городе и со стороны санитарной: грязь, мусор вытаивающий, вонь сгнивающих погибших за зиму птиц, кошек, крыс. Попробуете пройти по самой улице - фонтаны грязи из-под колёс автомобилей. Здесь, как в кино абсурдном, надо помнить телевизионные заверения чиновничьей управляющей бестолочи: у нас в городе всё хорошо и будет ещё лучше. Обходя валяющиеся печные трубы, сорванные обледеневшими сугробами снега с крыши многоэтажного барака, - в бараке почти сто лет продолжают жить люди, а он дощатый, полусгнивший, и власть его не сносит, хотя барак прямо под окнами начальствующих. Снести барак - значит, кому-то квартиры нужно выделять, а зачем выделять квартиры тем, кто взятку из-за нищеты принести не способен?
   А что говорят в те же дни граждане? "Я иду по городу и чувствую себя униженным, мне общим видом города будто без конца говорят: ты здесь никто, мы тебя знать не хотим." "Такого кошмара я не видел целый год. С прошлой весны. Мне как в лицо плюют каждый день".
   Настанет и лето. Напомнит, поливальные машины в городе отсутствуют. Через два квартала обувь покрывается пылью, как солдатские ботинки в пустыне. И все газоны зарастут лебедой, крапивой, репейником, часто повыше человеческого роста. Не Лондон, трава-мурава вдоль тротуаров не сеется и не подстригается.
   Отсутствие бытовой культуры калечит людей психологически. Спасаться можно в квартире, если вы живёте мимо фирм, торгующий "проектами" евро-ремонта, - картинками, украденными из европейских журналов. Евро-проекты делают все квартиры одинаковыми и потолками, и стенами, и ванными комнатами, и мебелью, - психологически не отдохнуть. Но если вы способны квартиру украсить для себя, создав вида её индивидуальными - отдохнёте. Несколько острее, правда, дрянь за окнами будете чувствовать...
   Не бойтесь жить в областных городах России. Они прибраны бывают двумя, тремя улицами, не больше, а в России, в области любой, городки и поменьше, без автобусов и троллейбусов на улицах, и сами улицы в таких Кукарках - на сто домов штук семьдесят - деревянные домишки, точно такие же, какие строят в деревнях. И сады, и огороды по всему городку, и свиньи по сараям, и коровы прямо на улицах, - зато город, административно, чиновничьим решением.
   Правят ими в основном не обученные управлению городом: при Хаме нагрянувшем обучаться стало ни к чему, пошло по принципу "и сами как-нибудь разберёмся". Самое интересное, что это так, что это не придумано. Отремонтировать канализацию не сантехнику люди не доверяют, спецобразование, пусть и краткое, нужно. А выбрать на место градоначальника Тырыча без профильного, специального образования - да запросто. Далее на всю их рать слышится единая характеристи­ка: "ой, да хотя бы один из них не воровал!" - желает представитель "простого" народа...
   Народ из брезгливости традиционно отстраняется от власти?
   Культура власти провинциального города, лишённого международного значения, а значит и необходимости выглядеть и замечательно, и привлекательно, - официальная культура, зависит напрямую от чиновников, ею "управляющих". Убеждение такое их выглядит дико, - ну как можно управлять настоящим композитором, писателем? Кто управлял Шостаковичем? Пробовали, и со временем стало смешно вослед дуракам, а Шостакович - на своём месте...
   От чиновников происходящее здесь зависит не полностью: кроме потребителей культуры, в любом провинциальном городе живут и творчески работают музыканты, актёры, художники, писатели, И в своей творческой работе они, понимающие, что происходит и как происходить должно для развития жизни через культуру, традиционно, вместе с народом своим, стоят в стороне от власти. Не из-за личной вальяжности, а от того, что Тыр Пырычи, в культуре не понимающие, понимающих вынуждено опасаются.
   Хорошая-нехорошая причина для тупика навсегдашнего, для тупика не для человека творческого, "Войну и мир" один фиг в каком город писать, лишь бы писалось...
  
   5
   Культура заставляет человека не оскотиниваться, хребет в русской жизни культура, не крайний самый маленький палец, не мизинец.
   Провинция первой на себе испытывает то, что попозже доходит до столицы. Многое из происходящего в столице видеть в провинции не хочется никогда. Начиная с сейчасного министра культуры России Швыдкого с его антироссийской, откровенно издевательской деятельностью. Издеваться над русской литературой, над русскими песнями, русским театром в провинции никому в голову не приходит, чиновник местные глупы могут быть, но - не антинародны.
   Странное противоречие провинции: почему отсюда тянет уехать, уйти в любую сторону даже пешком? Почему отсюда уйти некуда и жит надо здесь?
   Из России не уйти. Люди, мы когда в России жизнь сделаем иной? Ведь уже придурки объявляются, считающие, что слово "поп" - ругательское слово, унизительное для попа из церкви...
   Как много сторон для поправления культуры, для поправления и языка, и ума, и совести...
   И как распрощаться с истинно русским правилом, настойчиво живущим среди актёров и певцов, среди художников и писателей, и вылезающим из их среды, среды творческой, - если увидел, что рядом кто-то спел, написал, сплясал лучше тебя - гноби, есть такое русское слово, уничтожай, гадь, останавливай, - того, того, кто талантливее, кто мощнее - держи! Падай сам, а держи!
   Вместо того чтобы объединяться... Вместо того, чтобы радоваться - успех того-то автора приумножил копилку общую, певица та великолепнее всех заезжих... нет, - остановить и уничтожить!
   Дикость. Не завозная, родовая русская дикость, пока не уничтожимся в творческой среде. Что же тогда с других спрашивать? С трудящихся?
   Вспомним, - если весной не перекопать газон и не посеять на нём травку, не посадить садовые цветы - вырастит крапива. Конечно мужество нужно, и силу внутренняя нужна, природная, чтобы в Росси: заниматься культурой. Не в воровстве предназначение человека и не в оскотинивший. Тут в обратную сторону поворот, и человека культура возвышала? Так и останется, тополь в ель не перерождается. Будет культура человека возвышать, и бытовая, и народная, и про­фессиональная. Оптимистические надежды выражать среди бардака всероссийского - незачем, - насильно становиться культурным - не-а...
   ..Культура несёт в себе двигательное значение, вот в чём её секрет и значение подлинное...
   10 марта 2003 г.Вятка
  
  
  -- ПОГИБАЮЩАЯ ВЯТКА
   После московской автомобильной гари, тесноты людской, луж на тротуарах среди зимы Вятская земля - чудесна. Снега белейшие до боли в глазах, мороз крепкий, оздоравливаюший, по русским приметам, леса - любая лапа еловая вспыхивает крошечными бриллиантами, и здесь понимаешь, почему вятская сторона дала миру художников братьев Васнецовых. Чистые просторы во все стороны, на зимней остекленевшей дороге редко встречаются автомобили. По сторонам крыши деревень, протянутые до сугробов. Такой распах красоты природной подсказывает, люди среди сказочности сохранившейся не должны заниматься уничтожением светлого, такая земля видами своими подсказывает им сторону противоположную, жизнь образующую.
   Несколько отойдя от лирического восприятия на размышление, видишь и рёбра оголённых крыш бывших колхозных хозяйств, замечаешь недостроенные в прежней стране жилые дома, архитекторами разработанные специально для сельских жителей, крест накрест заколоченные досками двери сельских больниц, магазинов, брошенные библиотеки. Здесь тоже прошла война против народа обрушением многого, нужного для нормальной человеческой жизни.
   В маленькой столовке по телевизору показывают всего два канала, на обеих солдаты с американскими злыми харями стреляют, взрывают, крушат из каких-то труб что ни попадя. Учат русских, как надо жить. Смотреть на них вдвойне омерзительно среди вечных деревень, мо розной узорчатости на окошках. Кто их дослал сюда по телещели? Зачем?
   Не сразу верит председатель колхоза "Лужановский" Карташов Алексей Сергеевич, что в дальности дальней, заброшенности тутошней ви­дит перед собой редкость: писателя, способного через газету "ЗАВТРА" его размышления показать всей стране России.
  
   В.В.ПУТИНУ - ИЗ ДЕРЕВНИ ГРЕХОВО
   Вы, Алексей Сергеевич, давно руководите одним из вятских колхозов. Какое положение вашего колхоза на сегодня?
   Всё сельское хозяйство нашего Советского района Кировской области живёт очень тяжело. Безнадёжно устарела техника, не обновляемая с самого 1991 года. Новую технику купить - средств практически нет. Конечно, мы стараемся как-то обновить технику при помощи лизинга, на нынешний год мы берём около трёх миллионов - рублей по лизингу, чтобы купить два трактора, зерновой комбайн и автомобиль. И ещё необходимость заставляет купить самый современный иностранный холодильник для молока. Стоимость - тоже около миллиона рублей. В ближайшее время, в течении месяца покупаем холодильник. Прежние холодильники у нас работают порядка двадцати лет, сейчас уже проблема со сдачей молока высшего сорта, на старой технике нам не достичь подготовку молока к сдаче высшего качества.
   Ну что? Надеемся в первую очередь на свои силы, сельское хозяйство, конечно, живёт на энтузиазме рядовых колхозников, на преданности земле нашей вятской, русской, и вывод мой потому, что тридцать пять лет я отработал в сельском хозяйстве, последние шесть - председателем колхоза. Последние два-три года стало жить немножко легче. Видимо, всё же равновесие устанавливается, - с ценами на продукцию, которую мы производим, и на потребляемую нами: топливо для техники, электроэнергия, новая техника. Видимо, уже предел на­ступил, и если цены на нашу продукцию не поднять - погибнет всё сельское хозяйство.
   Две трети своих доходов наш колхоз добывает на молоке. Мы имеем очень хорошую кормовую базу, на каждую корову заготавливаем 27 центнеров кормов. Это очень хороший результат, я думаю - и по всей области. Все условия у нас есть, чтобы заниматься производством молока, - я имею ввиду природные. Занимаемся и производством мяса. В прошедший год получили среднесуточный привес крупнорогатого скота 600 граммов, я сколько работаю - ни одного года не помню, чтобы получали мы такой привес. Наши фуражные коровы дают в год почти четыре тысячи литров, такого результата колхоз никогда в жизни не имел. Желание работать есть. Не дают нам развиваться, душат налоги. На каждый заработанный рубль - 36-40 копеек отбирают на налоги. С чего нам при таком порядке иметь деньги на развитие? Их - нет.
   Заниматься производством побочной продукции - я не сторонник. То­же всё уйдёт на налоги. И я всю жизнь считаю, колхозник должен за­ниматься своим делом: хлеб, мясо, молоко. Строить дороги, пилить лес на продажу - пускай занимаются специалисты по профилю работ. С хлебом, молоком, мясом русские люди выживут в любое трудное время.
   Дальше будем развивать молочное животноводство, мясом будем заниматься - я чувствую, в ближайшее время цены на мясо вырастут, а наша продукция спросом пользуется. Я говорил, легче стало жить последние два-три года. Никто не помог, мы сами наладили переработку нашей продукции совместно с другими организациями нашего района. Мы патриоты своего района, ни молоко, ни мясо на сторону не продаём. Сотрудничаем с местным молочным заводом, с мясокомбинатом, друг другу помогаем взаимовыручкой.
   Я считаю, надо развивать производство продуктов российских. В наше хозяйство никто деньги не вкладывает и не будет, мы живём в зоне рискованного земледелия, надежд на богатых чужаков у нас нет. Если в ближайшее время политика нашего государства в отношении се­льского хозяйства не изменится - на энтузиазме колхозы наши долго не продержатся. Молодёжь в сельское хозяйство работать практически не идёт. Работа тяжёлая, сложная, летом - без выходных дней, с утра до позднего вечера.
   - И какая зарплата на такой работе, у колхозников?
   Две тысячи рублей. Шесть лет назад, когда я стал председателем, зарплата была 600 рублей. Мы не можем поднимать её выше, так как будем платить больше налогов и - разоримся.
   На мой взгляд - оживить сельское хозяйство можно таким образом. Удобрения, те, которые идут на поддержание плодородия земли, надо нам выдавать бесплатно. Но тем товаропроизводителям, сельхозпредприятиям, от кого явно будет отдача. Если у нас урожаи растут год от года - в землю надо вкладывать. Непомерные сейчас цены на удобрения, килограмм удобрения идёт по цене килограмма зерна. Мы не можем развиваться на условиях погибельных.
   У меня такое впечатление, что все последние пятнадцать лет государство делало всё, чтобы колхозы в России развалились и исчезли. О колхозах нам старательно объясняли - они концлагеря для крестьян. Нахваливали фермерство, частников на земле. Почему же колхозы держатся, как способ производства на селе?
   Потому что за все годы советской власти, после её падения альтернативы колхозам не нашли, её нет. Агрофирмы, допустим, агрохолдинги, - всё равно для них основой работают колхозы. Не против наши колхозники работать на какого-то хозяина, способного вложить в развитие колхоза деньги, обеспечить достойную заработную плату. Или государство, или частник. Откуда-то финансирование идти должно. Нам ни к чему колхозные паи, доли. Ни к чему, они ничего не дают. Колхозник при настоящем ведении хозяйства всё равно не чувствует себя собственником. Видимо психология нашего российского колхозника такая, что он должен работать под руководством кого-то, и работать общиной, коллективом. Условия сельской жизни подсказывают, одному здесь ничего толком не добиться.
   Люди у нас всегда принимали единственным и надёжным хозяином своё государство, ждут от него помощи, толчка какого-то, направления. Колхозник наш российский не умеет сам думать, на перспективу. Его надо направлять общим и понятным ему делом.
   Сейчас мы - задушены, в основном налогами. Если бы не было та­кого налогового бремени, то, безусловно, нам не требовалась бы помощь, работающий колхоз способен обеспечить сам себя. Сегодня мы отдаём последние деньги, имеющиеся у нас, на налоги.
   - Ради чего отдаёте?
   Я считаю, что налогами государство грабит нас. Может я не правильно выразился - говорю, как есть. Если берёт от нас государство, значит, оно должно и вкладывать в нас средства. Целевые программы нам предлагать для исполнения, но - с финансированием. Мы достигли больших надоев, и разве не купили бы сейчас голов 50 тёлок? У нас есть хорошие помещения для скота, хорошее пастбище, кормовая хорошая база. Но наши коровы достигли того возрастного предела, когда стадо надо обновлять, - у нас денег на это нет. Если влезем в лизинг - он очень дорог. Цена по нему увеличивается на 60% против того, что можно за деньги купить. Следом и наша продукция в цене увеличится, а кто её купит?
   Не обязательно вкладывать деньги во все колхозы, в те, что еле живы. Есть у нас в районе четыре-пять колхозов, они явно дадут и отдачу, и прибыль. Эти колхозы снабжают продукцией население района, из девятнадцати бывших, пять лет назад. Мы не просим нам на зарплату, на текущие дела, но дайте нам продых на пять, десять лет. Деньги нужны на покупку новой техники, на покупку минеральных удобрений, нового поголовья племенного скота. Дайте нам такие целевые программы, чтобы деньги не отбирать сразу на следующий год. Я не думаю, чтобы у нас в стране нет такой возможности, средств, чтобы посильный кредит долгосрочный нам могли выдать. А то нам последнее время подсовывают такие программы по экономической поддержке сельского хозяйства, что мы сняли последние штаны, мы занимали деньги - рассчитываться целый год нам пришлось. И в результате чего сами наработали, то и имеем, и причём тут подсунутые нам программы? Почему я еду защищать кредит в Москву? Да развяжите нам руки, дайте кредит посильный, честный, и к нему возможность защитить его здесь, в районе, где меня знают все как труженика.
   - В вашем колхозе есть библиотека? Детский сад?
   Есть, удалось нам сохранить своими силами. Медпунк, библиотека, детский сад, клуб - всё работает. В клубе у нас своя художественная самодеятельность, народ от своей культуры не отказывается. Все культурные организации содержим на бюджете колхоза. Сегодня когда говорят - отказывайтесь от них, я не соглашаюсь. Как нам жить без медицины, без книг, без воспитания детишек? Нельзя уничтожать нужное для людей. Но перспектива сохранения, развития колхоза очень туманна. Рухнет наш колхоз - на месте села постепенно, а может и быстро голое место останется.
   Что вы хотите передать руководителям страны, правительства из своих размышлений о колхозном устройстве?
   У меня создалось мнение, что особенно за последние годы всех руководителей страны возят, чтобы показать самые лучшие колхозы. Занимаются показухой. Никому пользы не приносят, а показать, что есть хороший колхоз где-то в Краснодарском крае, на Ставрополье - да это никому не надо. Мы прекрасно знаем, что есть отличные колхозы, особенно когда они не в такой зоне рискованного земледелия, как у нас. Я считаю, что информация, которая есть здесь, не доходит до президента В.В.Путина, или он не хочет ею интересоваться. Ему показывают то, что хотелось бы увидеть, а не то, что есть на самом деле. Если бы он был в курсе всех дел, ситуацией владел бы, как мы живём, я думаю, повернулось бы всё же в отношении к сельскому хозяйству, и всё правительство, наверное, руководство страны с нами заговорило бы иначе.
   А вообще-то президенту страны надо больше вникать в вопросы сельского хозяйства, я думаю, он кушает три раза в день, не меньше. И не хочет, наверное, чтобы говядину из Америки привезли, отравленную бешенством, нашу давай, российскую. Надёжную. Должны они знать, чего делается в низах, а этого - нет. Сельское хозяйство у нас не правильно ругают, когда говорят: сколько денег не вали - толка не будет. Да, в прежние времена удобре­ния на полях кучами без присмотра валялись, знаю. Сейчас у нас каж­дый килограмм под крышей, мы не оставим на земле. А вносим - не дай бог где-то килограмчик рассыплется, по пути или как. Ситуация изме­нилась, колхозник бережёт, что он приобрёл. Какой бы не был наш губернатор прежний - он не только в лучшие хозяйства приезжал, в лю­бом бывал. И у нас два раза. Видимо, не хотят руководителям московским показать нашу настоящую жизнь, где всё по правде. Какой-то мужик от нечего делать болтается в лодке по морю, без конца о нём го­ворят, сильнее заботы в стране нет? А мы - людей кормим.
   Как живут ваши колхозники? Они бывают в Москве, на отдыхе за границей?
   Не хочу сказать, что они бедные. Нормально живут. Правда, зарплата у них должна быть не две, а хотя бы пять тысяч. В Москве-то они бывают, но за границей - нет, там бывали в социалистические времена, ездили по путёвкам. Сам наш колхоз получается организато­ром жизни, здесь. Колхоз порушь - куда люди денутся? Для городской жизни они не приспособлены, знают свою работу, сельскую. И уезжать не хотят, вот в чём дело. Комбайнёры, доярки, телятницы, - куда они пойдут? На шею государства? А сейчас ведь они сами на себя зарабатывают. Дороги колхоз на себе содержит, водой Грехово обеспечивает, все скважины сами поделали. Колхозу сено, корма заготовили - а затем всем колхозникам в личное хозяйство, труд здесь общинный. К самому дому корма подвезём - добросовестным только. Если пьяница - как хочешь, обеспечивай сам себя.
   Ваш колхоз производит продукты питания, как и остальные сельхозпредприятия. Что получится, если по всей России колхозы постара­ются разорить и уничтожить?
   В перспективе, я считаю, что это, наверное, большие планы заграничные: загубить местного российского производителя, в это время поставлять продукты в страну нашу по дешёвой цене, а потом, когда они почувствуют, что мы не способны себя прокормить - они установят такие цены - ничего не купишь. Я думаю, эта цель преследуется. Если из 19 колхозов нашего района сегодня способны работать всего 5, как ещё думать? А если наши оставшиеся, способные прокормить весь район, порушить - ребёнку дальше ясно. Ни зерна, ни мо­лока, ни возможности жить нормально сельским людям в сёлах, деревнях. Ведь работы не станет никакой.
   А поворот в отношении государства к колхозам возможен?
   Думаю, должен быть. Наступают такие времена, когда продовольственная безопасность страны нарушена будет. Из-за границы - и не дёшево, и качество не наше, и говорили уже, зачем им наша гибель выгодна. Не привезут нам, что им нужно, старьём завалят с продлёнными сроками, по качеству.
   Вы, председатель колхоза, чувствуете здесь прямую помощь министерства сельского хозяйства?
   Нет, конечно, нет. Никакой помощи не ощущаю. Голоса министерства сельского хозяйства в России нет, потому что, я считаю, ему не дают в Москве права голоса. Живёт наш колхоз только благодаря труду самих колхозников, в такой обстановке и то сдвиг у нас есть в сторону лучшую, никогда так много молока от всего стада не добывали. Так вот, нас задавливают, а мы лучше и лучше работаем. Но, напомню, всему есть предел свой, предел. Да, получили мы дотацию в прошлом году, тысяч 600. Ну и как мы её получаем, дотацию на нашу продукпию? Её перечисляют на фирму, поставляющую нам нефте­продукты. И поставляет эта фирма по такой цене завышенной - по которой мы не стали бы покупать, а нашли бы по цене намного дешевле. Напрямую деньги не дают никогда, а речь идёт о 20% надбавки, так куда тут?
   - Вас, как председателя колхоза, вызывают в Москву, в министерство сельского хозяйства? Советуются с вами? Или настолько плюнули - выживай как хочешь?
   Нет, не вызывают никогда. Нас даже в область не вызывают, не приглашают. В управление сельского хозяйства вызывают, областное, чего-то говорят, а чтобы областное совещание на уровне правительства провели - того нет. При прежней власти очень часто в область вызывали, какие-то там отчёты о работе проходили, задания уточняли, ругали, награждали. Последние года четыре я не бывал в городе областном. Ничем там не помогут, ничего для колхоза не дадут, ездить бесполезно. Роли министерства сельского хозяйства никакой мы не ощущаем, с нами оно связи не имеет никакой. Думаю, им нет необ­ходимости наши дела-проблемы знать. Для себя, наверное, живут только. Не знаю, я бы был руководитель того уровня... Я в своём колхозе о каждом человеке знаю, чем он занимается, каждый день.
   Путин по стране ездит, а министр сельского хозяйства - нет?
   Может в области другие ездит, я не знаю, а сколько тут работаю - в нашей области его не видел. Помню, Хрущёв и руководил государством, и на поля приезжал. Здесь я не видел не представителя президента по Приволжскому округу, ни кого-нибудь из министерства. Получается, живём мы здесь, ну и ладно, живите как хотите. Только мы вам ничего не дадим, а за налогами явимся. Я думаю, мы никому не нужны. Нормальный руководитель страны должен знать ситуацию везде, и хорошую, и плохую. Такие возможности у них есть, и, думаю, докладывать им нужно то, что есть на самом деле. Пожалуйста, министр сельского хозяйства Гордеев, я вас приглашаю, приезжайте в наш колхоз в любой день. Мы примем. Мы специально готовиться не будем. В любой день, хоть на вертолёте сегодня ночью пускай спускается, - завтра повезём его по фермам, с людьми пусть встречается, всё расскажем. Вот тогда он, конечно, почувствует, что тут к чему.
   Получается, самый большой уровень в заинтересованности работы колхоза - уровень районного начальства, и всё?
   Я человек откровенный и прямой. Неплохой у нас как человек руководитель района, Сергей Павлинович Мамаев, он мне чем нравится? Он средств сам не имеет. Но к нашим просьбам положительно относится. На ремонты жилья, ферм чем может помогает. При встречах старается тоже вникнуть в нашу ситуацию, мимо не проходит.
   Молодёжь в колхозе остаётся?
   Очень мало, очень мало. Раньше чем заманивали? Дадут новый трактор, новый комбайн, грузовик, вот и можно заработать. А на старье чего заработаешь? Две тысячи для молодого - не зарплата, куртку зимнюю на них не купить. Но двух молодых за счёт колхоза учим в институте на экономистов, им стипендию платим, от колхоза. Ветврача учим, за счёт наш, колхозный. Давят нас, а мы - учим.
   Вам Героя России надо вручать...
   Да кто его знает... Живём, работаем, как родители учили. Ме­стные, так и стоим на своём месте, а награды нам и не обещали. Где обещали - видимо, позабыли, не выдали. А и шут с ними.
   Вы - не частный предприниматель, заняты производством сельхозпродукции. Вот если бы В.В.Путин задал вам вопрос - что нужно сделать, чтобы снизились цены на хлеб, на мясо, на молоко? Что ответили бы ему?
   Я даже думать не буду. Мы с завтрашнего дня снизили бы цены на свои продукты, если бы сняли невозможные налоги - раз, установили твёрдую цену на горюче-смазочные материалы, электроэнергию - два, ну - и твёрдые цены, для колхоза посильные, на новую технику. Моментально снизили бы, и в магазине хлеб стал бы стоить два рубля.
   А как насчёт государственного регулирования цен на основные продукты? Их можно ввести?
   - Я считаю, если бы сейчас началась государственная монополия на все энергоносители - можно. Нам бы, всей стране стало бы жить намного легче. Я не говорю - монополия, но границу цен государство должно регулировать. И цены держать. И это должно быть как за­кон, не нарушаемый.
   Недавно по телевидению нас обрадовали, что для армии закупили пять современных истребителей. Вы, как председатель колхоза, видите это позором или успехом страны?
   Я считаю, это позор для государства. Не надо рекламировать, в порядке вещей самая новая, современная техника должна поступать в нашу армию. Я не чувствую себя защищенным, новой техники в армии нужно намного больше. Любой человек у нас в России, любой колхозник, я думаю, я уверен, - никто бы не пожалел денег на оснащение нашей армии. Чтобы платили достойную зарплату воинам, техника была бы самая лучшая, казармы для солдат, квартиры для офицеров. Чтобы устраивали крупные учения, как раньше было. Могли бы защитить страну в любой момент, никаких денег сюда жалеть не надо. Пять самолётов, на весь мир рассказываем... Да должно бы пять тысяч их быть. Отберите у всех, но дайте туда. И у колхозов отберите, мы согласны. Потерпим. Годами не летают лётчики, ну какие защитники они могут быть?
   Я вот охотник, у меня есть карабин. Если я в год не выйду в лес дичь не постреляю, я ведь не попаду, а они там - профессионалы, защитники страны. Не для армии позор, позор для государства. Армия не виновата.
   Что вы думаете о том, что ежемесячно за счёт использования наших полезных ископаемых громадные деньги уходят за границу, а не на пользу государства?
   Нет у нас государственного регулирования природных ресурсов, обкрадываются будущие поколения. Сколько стране, сколько за границу... Я думаю, это всё в частных руках. Кому-то выгодно, так и поступают. Вот, наверное, так, взглядом из колхоза. Губернатор покупает футбольный клуб, весь мир об этом знает и смеются ведь, наверное, над нами.
   Как нам сохранить нашу Россию для детей, для внуков?
   У меня такое мнение, что мы уже более десяти лет живём по указке из-за границы. Наследство мы должны передать в нормальном, состоянии. Нужно больше самостоятельности, государственной самостоятельности. Делать как нам надо, а не как кому-то. В эту же всемирную торговую организацию надо ли нам вступать сейчас, или попозднее? Это всё надо просчитывать, а не то, что на всяких там встречать решать втихую, готовьтесь, мол, вступать. Может я далёк от этого, международного дела, но я считаю - больше нам самостоя­тельности нужно, мы - страна Россия, для самостоятельной жизни у нас всё есть. Госплан у нас был и, считаю, вреда никакого не приносил. Продумывали, просчитывали. Мы у себя в колхозе планируем и на год, и на пять лет. По основным вехам. По производству зерна, молока, по строительству, поголовью скота, - это надо для жизни.
   Роль личности в колхозе чувствуется?
   Особенно сейчас, когда много самостоятельности, не как раньше. Сейчас подталкивать никто не будет, сам думай, делай. Кредиты, финансирование - всё даётся под авторитет руководителя, а не под колхозников. Со мной разговаривают. Идёт мой заместитель - всё уже, вопрос он не решит. Из отпуска приходилось выходить на несколько дней, решать самому проблемы. Все пять колхозов, успешных, держатся на личностях, роль выросла как никогда, способных дело делать.
   И роль президента страны очень большая?
   Конечно, мы это понимаем. Когда президент всегда в форме, всегда здоров, всегда трезвый - приятно поглядеть. Путина, я считаю, на второй срок выбирать нужно. Если бы он сюда приехал - прятаться я бы не стал. Я бы так же ему рассказал, как вам. Какая есть дорога, по той бы и повёз. Если бы он приехал - действительно поглядел бы, с людьми поговорил, понял. Нам от него только это и надо, чтобы он привёл в порядок министерство сельского хозяйства.
   Я бы на месте Путина чего бы сделал? Вызвал бы министра, господина Гордеева, и сказал: составьте мне ваши перспективные планы развития сельского хозяйства страны, года на три, на пять, и скажите мне, какие для того законы, указы нужны, в первую очередь. Во вторую, в третью. И давайте будем встречаться хотя бы раз в три месяца, смотреть, что сделано за три месяца. По стране, по отдельным регионам, областям, районам. Пожалуйста, расскажите, чего вы планировали и как ситуация на местах, вплоть до отдельного колхоза. Вот если президент стал бы держать ситуацию под контролем, - во-первых, сам был бы в курсе дела, во-вторых - министерство крутилось бы и вертелось. А если у министра не получается - я бы его через месяц снял. Не двигает, как должен дело двигать - сразу бы снял.
   - Государственная Дума имеет какое-либо отношение к вашей работе?
   Нет, для нас совершенно бесполезный орган. От депутатов, избранных в нашей области, колхозу толку никакого. Сельхозвопросы там не проходят. В Думу избирать надо от колхозников столько-то, от учителей, от медиков, от учёных, - разве плохо было бы? Не деньги должны влиять на эти выборы, а желание собрать знающих людей, профессионалов, не генералов и певцов. Богатые о нас думать не будут.
   Кого из Кремля вы хотите пригласить сюда, показать свой колхоз? Побеседовать, как правильно устроить сельские дела в России?
   Приглашаю Владимира Владимировича Путина, президента страны. Я человек прямой, мне бояться нечего, рассказал бы ему и показал тут всё откровенно, как есть. В любой день приглашаю приехать, только бы позвонили заранее, а то уеду ещё в соседний район по делам или куда, дел то полно. Тут, в колхозе, он много бы понял, когда разговаривать можно без показухи, как с вами, откровенно. Пожалуйста, Владимир Владимирович, приезжайте, ждём. Обманывать не будем, обещаю как есть.
   Начальство понаедет, если вдруг он решит здесь быть, вам к нему не подпустят...
   - Настоящий президент должен уметь с людьми страны разговаривать без посредников, так думаю. Потому и приглашаю.
  
   ОДИН ИЗ РАЙОНОВ РОССИИ
   Вятка дала России более 230 Героев Советского Союза, 10 маршалов и генералов Армии - звание, в СССР приравненное к маршальскому. Несколько чемпионов мира, олимпийских игр. Конструкторов ракетной техники. Вятский умелец сообразил, как сделать карманные часы, полностью из деревянных миниатюрных деталей.
   По-настоящему Вятка, как и вся Россия, состоит из районов. Городок Советск - бывшая Кукарка, через жителей своих помнит своего земляка Вячеслава Молотова. Сюда, на Родину, перед своим 75-летием приезжал на встречу с земляками, пел в местном клубе родившийся в деревне недалеко от Советска Народный артист СССР, артист Большого театра А.Ф.Ведерников. Знаменитые люди нашей страны часто, очень часто вырастают, становятся личностями не на Тверской в Москве. В их памяти - горенье берёзовых поленьев в русской печи, столетние дома предков в один, в два этажа, белые сугробные зимние улицы тихих деревень, районных городков. Став известными и знаменитыми, многие из вятских почти каждое лето возвращаются сюда хотя бы на пару недель, - в других местах нужного им не найти. Того, чего Родина им бессловестно отдаёт.
   Один в здании районной администрации в день выходной, управляющий Советским районом Мамаев Сергей Павлинович - житель местный, выбранный на руководство народом местным, - работает. Думать ему есть над чем, если и выходной для него - не отдых.
   Для объяснения, кто он: приватизаторы местного произрастания возненавидели его сразу после избрания. Ждали: после обрушения района в нищету к ним, ворам, наживающимся на беде народной, явится на поклон выпрашивать помощь. Ну и что? Твёрдо остался на доверенном народом района месте с целью единственной, на стороне народа быть. Здесь кремлёвских стен нет, за них не спрячешься, здесь с людьми ему часто приходится разговаривать просто на улице, по пути на работу: в русской провинции общение всегда честнее, всегда на виду.
   Вы руководите районом третий год. Из опыта работы какие выводы можете сделать? При сегодняшнем положении государства может ли район, как начальная единица устройства страны, планомерно развиваться? Планомерно, через созидание, чтобы и люди лучше жить начинали, и проглянулись бы перспективы на будущее? Или что-то надо менять в общегосударственном направлении?
   Сложнейший вопрос, - по задаче. Менять надо, менять надо политику. Я имею ввиду налоговую политику. Сегодня надо менять её изначально, обратиться лицом к районам России. Здесь, в районах происходит реальная жизнь народа, и она сегодня влачит жалкое существо­вание. Закон по местному самоуправлению, принятый Госдумой, ничего хорошего не даёт для возможности того жизненного уклада, который хотелось бы иметь основой для всех районных дел. Сегодня в нашем рай­оне вроде бы и работа идёт, экономические показатели стараемся поднимать, но одновременно у нас нет финансовых средств для обеспечения района. И не погибли мы полностью, и не развиваемся. Нам что, выживать и выживать? Так когда же любому человеку нашего района жить по настоящему, и с достатком, и со смыслом своей единственной, неповторимой жизни? Допустим, если взять основной кошелёк района, наш бюджет, - с каждым годом он хуже и хуже, но в наступившем году он предлагается такой - я планирую не принимать этот бюджет.
   Я не знаю, как с таким бюджетом можно выжить. Материальной статьи в нём вообще нет, материальных затрат на самое нужное, - единствен­ные две статьи бюджета - на электроэнергию и зарплату. Даже на теплоэнергию у нас недостаточно средств. Плюс сегодня нам навязывается сокращение дотаций, так называемая оптимизация. Мы стараемся сохранить оставшееся в наследство от прежнего государства, созданное при советской власти, а как сохранить без денег? Нам сверху определён нищенский бюджет, хотя сегодня сверху говорят, что в стране профицитный бюджет. А где же он на деле? У нас в районе сегодня ситуация - на неделю запас топлива остался. Вот сижу, ломаю голову, как мне в который раз за третий год моей работы спасать от замерзания город Советск: отопление квартир, школы, районная больница, другие организации - снова или выкручусь, или разморозим систему отопления, остановим занятия в школах, больных отправим по домам. Я жизнь людей, нормальную, останавливать не хочу. И я считаю, - если я здесь представляю государственную власть - государство мне должно не помогать, а выделять средства, финансовые, необходимые для обеспечения нормальной жизни района. Мы здесь практически жи­вём в долг. Кредиторская задолжность тянется с прошлого года и ра­стёт из-за затрат на энергетику, отопление жилья, социальных объектов. Возможность району заработать самому - срезана. Вроде по концу года пытаемся связать доходы с расходами - никак не получается 80 с лишним процентов наших доходов забирает федеральный центр, область. Область часть денег возвращает в виде ссуд, а федеральный центр не очень то рассчитывается. Стригите овцу каждую неделю, и много ли шерсти получите? Природу не переменить, если и написать приказ сажать ёлки кверху корнями. Для нормальной жизни любого раз она нужны финансовые условия, направление на развитие экономики. Насколько я знаю, во всех районах у руководителей одна головная боль: как день прожить да ночь простоять.
   - Вы на своём посту видите государственную политику, направленную на преобразование жизни в районе? Или такой политики нет, и плыви как хочешь?
   - Федеральным центром приняты ряд программ, но не все они доходят до исполнения непосредственно здесь. Например, переселение из ветхого жилья. Но поставлены такие условия - не всякий район исполнить способен, по средствам своим. Наверху люди разрабатывают программы - вроде социально они направлены нормально, а чтобы осуществить экономически - надо пройти сквозь игольное ушко. И блестит, и не достанешь, вот как получается на деле. Нужны программы, обеспеченные финансированием и посильными обязательствами сторон. Без спрятанных за строчками удушиловками.
   В результате здесь, особенно в районах, виден резкий спад культурных мероприятий. У нас нет денег для того, чтобы пригласить сю­да артистов, писателей, хороших музыкантов. Остаётся - телевизор. Американская мордобойщина и издевательства тех, кого в Москве кто-то зачислил в сатирики. Страшно за подростков, их на презрении к людям своей страны не воспитаешь, а что они другое слышат из теле-издеваловок? Там герой сегодня тот, кто способен плюнуть в телекамеру, кто с пачкой лапши ломится в любую дверь. Это - идеология?
   - У вас население увеличивается, в районе?
   Нет. Сегодня мы видим катастрофу. Смертность в нашем районе превышает рождаемость. Аналогично в любом районе, на Вятке. Скоро в любом районе будут стоять совершенно пустые деревни. При последней переписи населения по нашему району результаты - очень плохие. У нас есть один из крупных населённых пунктов, недавно там проводили сход с участием нас, работников районной администрации. Ряд деревень соседних, в общем, целый сельский округ. Сколько людей в селе родилось за год? Один человек. А сколько же умерло? Сорок с лишним. Ну, так и как развивается наша страна? Всех детей будут рожать­ в Москве, что ли?
   Почему в семьях не рожают?
   - Условия социальные зажали. Один закон даёт право одно, второй закон это право отбирает, практически получается не стабильное по­ложение тут, на самом начале государства. По существующим законам мы не можем решить так, как было бы на пользу района. Мы не можем, например, наказать человека, производящего спиртосодержащие смеси - в итоге имеем случаи отравления смесями людей. Часто контрольных функций просто нет. Это не то что плохо, - я считаю, это преступление. И когда поправится - сказать не могу, я не прорицатель.
   Убеждён, как практик, в этом году будет неимоверно тяжело жить. Уничтожением достаточного финансирования уничтожают нас.
   - Вы слишком резко выразились?
   Нет. Если нет средств на содержание школы, если закрыть школу на селе - селе уже не будет. Сейчас уже миграция страшная, из сельской местности. Люди бегут в города. Что правительство, что президент говорят: мы даём возможность работать сельскому товаро­производителю. Где они её дают? Идёт полная деградация сельского населения. Если есть ещё где-то лидер, за счёт своих личных качеств как-то пытается сохранить деревню, село - то это редко сегодня. В 91 году мы не КПСС разогнали, мы сломали систему государственно­го управления, но само государство - осталось, его указом не отменили. А ничего нового не дали. Если нет в кошельке денег - куда деваться человеку, семье, району? И дело не в том, что мы не хотим и не умеем зарабатывать. Бесполезен сам труд, при ненормальных условиях. Десять лет мы протянули на инерции прежнего государства. Новых условий для мощного движения вперёд на сегодня нет. После уничтожения прежней страны мы на наш район не получили ни одного трактора, комбайна, другой сельхоз техники. Перспектива - скоро останемся и без старой, ремонтированой-переремонтированой.
   Так, а посмотрим по людям. Русский народ, если взять историю, всегда жил коллективом, общиной. Сосед не сторонился соседа. А сейчас община исчезает, люди становятся по отношению друг к другу как волки.
   Если районную управляемую жизнь разрушить, начнётся и распад России изнутри?
   Совершенно правильно.
   К вам в район приезжают люди из Москвы, интересуются, как лучше что-то сделать на уровне правительства нужное здесь?
   Нет. Никогда не приезжают, никого не интересует наш местный опыт, наши практические знания устройства жизни. Нам из Москвы не забывают присылать такие законы, постановления - хорошего не жди. Земельный налог по району - 40 тысяч рублей. Практически на эти деньги районная администрация сделать не может ничего. Изображение деятельности идёт, а толку - от коровы больше. Как-будто в Москве не помнят, что вся Россия - треть глобуса, - состоит из районов. А наша Вятская земля - четыре территории Франции. Уровень жизни Франции и наш - сравнивать нечего. Я русский, я на своей земле хочу жить хорошо, и не только я один.
   Что для этого нужно со стороны государства?
   Государственная чёткая политика по развитию сельского хозяйства. Если её в государстве нет, так откуда мы её возьмём на отдельно взятой территории? Я уверен, государство начинается не с Москвы, реальной жизнью, а с того, как здесь, на местах, живут люди. Либо они примкнуты к государству, либо оторваны от него и прозябают в отринутости.
   Сколько русские люди способны терпеть такую жизнь, как сегодня? Почему мы топчемся на месте?
   Татаро-монгольское иго терпели триста лет, как учит история. А на месте мы топчемся - слишком много предательства во власти. Нас предали в 1991 году: народ проголосовал за СССР - предали. Нас пре­дали совсем недавно. Перед Новым годом мы голосовали за кандидатов в Госдуму, каких только обещаний не наслушались! Проснулись после I января - жизнь уже подорожала. Электроэнергия, бензин, хлеб, алкоголь. Я чувствую, цены будут подниматься и на многие другие про­дукты, все их производят с помощью электричества. Люди терпят как? Очень многие психологически нашего общего бедствия перенести не способны, спиваются. Людей Россия теряет, людей, самое ценное. Вот этот хаос порождает требование наведение порядка, жёсткого наведения. А жёсткое наведение государственного порядка сопровождается большой кровью, тысячами погубленных жизней. Кого-то перестреляют, кого-то посадят. В итоге страна развиваться всё равно не начнёт. О людях надо думать президенту и правительству страны, неужели не ясно?
   Как руководитель района, как человек, выросший здесь, я знаю, что наши деревенские, сельские, городские люди любят трудиться, но они никогда не согласятся работать попусту, за скудную зарплату. Бессмысленно наши люди работать не хотят, и правильно поступают. Дай им достойную оплату труда, дай им возможность увидеть - да, работа их на то выходит, в конце концов, что крепнет их деревня, что крепнет весь район - всё сделают. Сделают и потому, что самый главный смысл для них в труде появится, а это - обеспечение своих семей. С семей, хочу напомнить, начинается и деревня, и район. Так - до самых дальних границ России.
   ..Не приведи судьба родиться и жить писателем в России во времена жестокие, страшные уничтожением человеческих и помыслов, и жизней.
   23 января 2004г.Вятка
  
  
  
  -- ДИВНОСТИ РВАНОГО РАЗУМА
   ПОДЖИГАНИЕ.
   В конце 2003 года на Вятке прошли выборы следующего губернатора. Есть что проанализировать, посмотреть, какие они в России современной - по содержанию поверхностному и скрытому, тайному, что дают народу и каким урожаем через время проявляются для некоторых, отделённых от народа и бытом, и богатством, и замыслами, и личными стратегиями вырыва из общенародной жизни.
   День объявлен, выборы, один к одному похожие на сатанинский праздник, заводимый чертями и ведьмами, на самом начале. В одном стакане сливаются спирт и молоко. Тараканы объявляют союз с дустом. Вздувающие сочувствие к себе лично доят коров, - ещё не объявляя себя кандидатами при том, что такими они в молве уже известны, - плачут на старых сталинского образца диванах со старушками, "узнавшими" их, тряся пузами, бегают по рощам, ловят колхозников, изображая свою "народность" здороваются за руку с удивлёнными тружениками - те пузами трясут, к кому всякий колхозник никогда в жизни своей в кабинет ни за что не попадёт: деловые связи с колхозниками бессмысленны, а взятки, при нынешней жизни, с них - тоже. Но пока - единение с народом, "я такой же - как вы? Но пока руками, обрызганными французским дезодорантом - мода у чиновников, чтобы после рукопожатия от ладони хороший запах остался, - вынуждено выхватывают у стариков вилы и лопаты, тычут в толстые лепёшки навоза, лезут на тянущие плуги трактора, пугая трактористов возможностью сесть в тюрьму, если "избранник" народа сорвётся под гусеницу. Кто его знает, сколько стопарей лезущий на не остановленный трактор "выжрал" с районным начальством, умоляя "всё голоса района отдать за меня", словно голоса народа монетами лежат в кармане у упрашиваемого...
   Гуще лжи, гуще давай! Выборы начинаются! - Прочитывается пока не высказываемое открыто, не выкрикиваемое рванувшими во власть...
   А заранее "умные" что от народа скрыли? "Ох, выборы впереди..."
   И они - в Москву, как в древности князья в Золотую Орду, - за ярлыком на княжение-губернаторство Вятское, за добычей страны с две Финляндии размерами, себе на прокормление с передачей постоянной доли в Москву кому? Знать захотели... Тьма и тайна. Тут только в пыточной расскажут, если до неё доживёт страна поворотом, разная в истории прежней, а пока - в Москву одной дорогой, одним помыслом в различные кабинеты, как извернутся получится, - кто в кремлёвскую застойную контору, "я вам всё а вы стать губернатором помогите," кто в Госдуму к начальнику, кто в другую часть думы к другому не бритому начальнику, кто в ресторан дорогущий с банкиром, - "денег мало на избирательную компанию, вы мне дайте, я вам с поста губернатора верну продажей леса с юга на восток через всю область шириной сто километров, сорок лет вырубать будете и за границу продавать." Ярлык на власть - в Москве, выборы настоящие - в Москве, продажа себя настоящая - в Москве, что с панели что с поезда, - ты, кандидат, на выборах - центральный товар. По сторонам гарниром плакаты, встречи с "электоратом", телетрёп и концерты, - то не деньги, ты - товар точнее точки карандашной, правильного кандидата купить - на несколько лет финансами отрабатывать будет.
   За год до выборов объявленных, за полгода - в Москву, на главную запродажу Вятского края со всей природой, заводами, сенокосами и свиноматками, со всем народом. Даже пока не народившимися младенцами: и их найдено будет как налогами обложить.
   Чего по купленному телевидению не показывают ни в новостях, ни в унитазно-сливных "аналитических, политтехнологических откровениях" не "Иоанны" не рассказывают.
   О чём догадываются люди честные, думающие пойти на выборы кандидатами, и что не делают по честности своей, во-первых, и по незнанию подлости личной на пути во власть, во-вторых. Совесть со всех сторон, не пускает, если и прижжёт неудача...
   "Надо договариваться" в политике на территории России фраза основная. Вместо, поставлена она, фразы "Надо побеждать. В борьбе за свои идеи, цели, задачи".
   Торгашество вместо ума и силы...
   Так, а где выборы? Где крутиловка "политтехнологов"?
   Немощных по старости "кандидатов во всё: срочно подстригают, им подкрашивают щёки и губы, пудрят лбы, заставляют не сморкаться в два пальца. Учат выпрямлять спины, самостоятельно и без стонов вставать со стула. Произносить "народ без меня как без отца родного, я служу народу". Требуют не путать с выражением "народу со мной будет полная фигня".
   Тем, кто помоложе года на три, срочно убирают алкогольные мешки под глазами, третий подбородок, жир со щёк, раздутых животов и далее везде. Жадный, злой взгляд тренируют переделать на умильно-слащавый, - "вообразите, что любовницу в голую ляжечку целуете, перед тем съев из её пальчиков крупную виноградину, поцелованную её ротиком."
   Надевают им каски строителей, за снятые галстуки "гарантируют" по семнадцать тысяч прибавочных голосов избирателей. Убеждают "для электората" переодеваться в ношеные пиджаки, килограммами закупленные в магазинах старого барахла, свезённого со всех стран Европы. Учат ливерную колбасу, ими давно и навсегда забытую, отличать от чёрной икры, завёрнутую в солнечный блин. Просят не шарахаться от обшнурованных девиц, после бесстыдного показа голых завлекаловок на сцене выпевающих: "вы наш губернатор нав-се-гдааа, вы сама надежда народа и служите емуууу..."
   Жгут личные загородние дома, стараясь огнём выдавить сочувствие избирателя, а через ту слезу обманутого его же обобрать, украв нитку последнего драного пиджака со следами обесчестенных орденов и ме­далей за труд. Ветеранам войны обещают коммунизм на один день, но после "проголосуй за меня".
   Простившись с остатками совести ещё в дни предательства той своей партии, КПСС, - "за неё пойду в огонь и в воду, и жизнь готов отдать," - застарелые номенклатурщики в партии имени мохнатого животного впиваются в загривок кормильца-финансиста, силой "административных" клыков и личной подлости выбрасывают его в сторону от кормушки более дорогой, более перспективной, не слыша выкрика укоряющего "я вас два года жареными лебедями кормил!"
   Жрут соперников во власти будущей с костями, не намазывая горчи­цей сожаления. Сплёвывают оставшиеся от им поверивших, теперь сожранных, пуговицы и ботинки.
   В партии светлых пакостников вырисовывают схемы провокаторских "помощей", заводов ненужных им конкурентов в юридические болота с дальнейшим утоплением, на стену вешают портрет Сусанина но головой вниз, со значением обратным, из сейфов достают соровские, карнеговские, безавторские инструкции с ушами цэрэушными. Все на одну тему: "уничтожь соперника". Враньём. Подлостью. Подкупом. Едучей кислотой цинизма. Но - не забывая себя изображать ангелом светлокрылым.
   С изготовлением маскировок светлокрылых в магазинах закончились лучезарные ткани. Соображают, откуда завезти: "продолжать обман, продолжать! Самый сильный обман - впереди, перед голосованием "зам!
   Лозунг Чубайса, наверное и им выученный из инструкций американских - "Наглости! Больше наглости!" - живёт и старается победить, находя для себя личности в провинции самые омерзительные.
   По декларациям самые богатые кандидаты во власть все - нищие. Маршал юридических заморочек в громадной квартире не имеет двух рублей на простой карандаш, капиталист-заводовладелец не знает на что купить шнурки, вице-начальник ест из мусорного бака полусгнивший хлеб, пьёт водичку из речки, живёт в дровянике, отапливаемом печкой-буржуйкой. В три ночи вскакивает на нарах, страшится: - "что ещё я пообещать народу перед выборами позабыл?" Во сне видит Ходорковского в камере тюремной, и свой загородный дворец, поверх обнесённый решёткой. Тоже тюремной. Открещиваться не умеет и не знает как.
   Они же по предвыборным делам - самые дорогие в типографской работе лощёные плакаты на всех столбах, заборах, туалетах. Иномарки с кандидатами, мчащиеся во все дальние районы и отдельные деревни. Концерты безголосой московской попсы, срочная организация митингов в поддержку с оплатой всех присутствующих, а так же поиск кур, способных склевать мешки денег. Куры заменяются придурью авантюристов, - наглец всегда найдёт наглеца, - объявляющих себя незаменимыми "психологами, имиджмейкерами, политтехнологами." Мозгокрутами, в переводе на ясный русский язык. Как раз ими срочно решается потребность обмана всех избирателей, и как "по законам рекламы" голую попу девушки на рекламном щите разместить рядом с мятым лицом старца, "страдальца за народ". Для твёрдой привлекательности, как в рекламе мыла.
   Втайне ведутся переговоры с попами - "все старушки проголосуют за вас" попы обещают всем кандидатам, позеленившим "благословение" долларами, - с начальниками районов, полуразваленных сельских предприятий, замороженных школ и больниц. Работает "административный ресурс", - "выберут меня без помощи твоей - во власти через финансы задушу, разорю, всех своих трудящихся по миру пущу". Так - втайне, для трудящихся поверх тайного - "Служил и мечтаю служить народа!"
   Не раз обворованному народу обещают всё сразу и сразу тоннами: бесплатно ветеранам вставить зубы, бомжам выдать ордера на комнаты, бесплатно сельским библиотекарям привезти дрова и комбикорм на пропитание их личное, презервативами даром завалить сексуально растревоженных, бесплатно для решения проблемы вымирания населения устроить кладбище от Кирова хоть до Москвы. Вернуть деньги, украденные дефолтом имени Кириенко. Веши, дома, скот, отобранный у крестьян работящих в годы коллективизации сталинской, вернуть нормальную доельцинскую жизнь а самого Ельцина наконец-то положить на рельсы, припомнив его обещание. Не стесняются личного вранья. Обещают и зарплату сделать "как у", тысяч по тридцать-сорок.
   Наиболее страдающих в гуще народа "по справедливости" обеспечить в первую очередь. Сантехникам выдать неразрушимые титановые трубы, беззарплатным учительницам - вечные железные юбки, врачам в боль­ницы - простыни и наволочки из алюминия, срока сноса не имеющие. Всем без мыла вставят что-то в одно место, в итоге. Как обычно. Всех заново наедрыжат.
   Под плакатами "всё будет хорошо!"
   У кого?
  
   РАЗГАР.
   Требование - вопросов не задавать. Драка за власть, надо обещать и обещать! Пункт номер... Пишем: заново родить всех несчастных россиянцев, начиная с года 1801-го. Лягу на рельсы было? Пишем: брошусь из дали космической. Без парашюта. Но сначала - "выбери меня, я - твой губернатор! Сразу на три срока!"
   Агитаторов в квартиры не пускают, партия против всех увеличивается повечерие. Требуются тактические маневры кандидатов. Собака срочно договаривается дружить с куском мяса, крыса - с мешком муки. Обещания - дружить семьями и поменяться джипами-мерседессами. Так власть выглядит в ходе драки, дружной "командой", где любой готов разорвать любого. Компроматом давнишним. Вчерашней специальной напоиловкой в кругу голых проституток, лишь бы - долой с дистанции!
   А в каком кармане у них, кандидатов, счастье для народа?
   После финиша один из них может всю Вятку, целиком, вместе с народом, "нанявшем его на работу", продать за границу имением личным. В обмен на команду хоккеистов там плюс политическое-экономическое убежище, когда убежит. Они забыли, какой пример изобразил улыбчи­вый Рома, купив сначала губернаторство на Севере, не близком от Лондона?
   Дурной пример заразителен. Народная мудрость.
   Наказала Рому улыбчатого губернатора чукотского, государственная власть московская? Нет. Это значит, без "законов" понятно, - можно. И для начала - товар добыть.
   Забившими города Вятского края крапивой и дерьмом из прогнивших канализаций, бросившими деревни на погибшие и полей, и огородов, и самих жителей деревенских, имевшими власть выше всех крышеваний и в результате сумевших жизнь для народа сделать просто омерзительной, убогой и напрасной, - где стыд-то? - ими, имеющими роскошные квартиры на Вятке и одновременно в Москве, ищущими, как для себя купить личный вертолёт "как у Путина" и впридачу жирную старость, обеспеченную шашлыками из осетрины, нефтью из приграбленой "своей" скважины, на кон бросаются последние лоскутки от бывшей в детстве их совести.
   Вятский край - это товар, для них, "служителей народа". И на проведение себя во власть через выборы, на обман нищих избирателей добываются деньги из чужегородних банковских подземелий, в обмен на обещание продать "регион целиком". Отстранить нас от природных богатств, от нашей территории и здешней экономики. Загнать в землянки. Отключением тепла навсегда. Электричества - навсегда. Окончательным прекращением строительства квартир для очередников, офицеров, ветеранов разных войн. Уничтожением до последней двери больниц, школ, детских садов. Затем деревень, сёл, городов. Оглянитесь, такое происходит уже более десяти лет.
   Заводы - чужеземцам, землю - тоже. Бесплатный труд, но исключительно в лагерях. Чтобы Родину не отстаивали, молча относились к разграблению природных богатств.
   Это - если у власти чужаки. Или, что страшнее, свои уроженцы, но - предатели. Предатели, - помните? - не заканчиваются с самого 91-го года.
   Вятское - населению Вятки. Если у власти свой, честный и надежный. Если он соединяет в себе и Минина, и Пожарского.
   Честное пожелание. Уважаемые избиратели, задавайте на встречах с кандидатами один, всего один крепкий вопрос: готов кто-либо из них погибнуть за вятский народ?
   Тому, кто ответит без лжи "да, готов", отдайте свои надежды.
   А как иначе, если сам народ вятский вымирает целыми деревнями? Если от всех принятых местными руководителями "законов" остаётся одно, в тайгу бежать? Если выборы на территории России превращены в скрытое экономическое предприятие и накрепко покрыты ложью, как река Вятка льдом? Начиная с того, что ни один кандидат не проходит медосмотр для подтверждения его психической полноценности. На стройку человека берут землю копать - иди за справкой, а руководить судьбами народа целой области - не надо. И люди думающие должны соглашаться, помалкивать в тряпочку "законов", присланную из Центр­избиркома?
   Попробуем вспомнить, а когда последний раз в России с подлецов, с предателей срывали погоны? Когда за нанесения вреда государству их, и генералов, и рядовых, наказывали расстрелом? И кому сегодня выгодна полная безответственность?
  
   ГАПОНЫ
   Одна из бед современной России в том, что все начальники пишут и принимают законы, распоряжения, постановления и прочие "рамки-механизмы" исходя из личного благоустройства, личных нужд, личных возможностей для процветания. Не для народа пишут, для себя. Так образуются зарплаты для них - в основном секретные по суммам, системы получения роскошных квартир за счёт народных денег, у них на­зываемых бюджетными, так выстраивается схема наград постами, санаториями, деньгами, орденами - для них, и - возможность напрочного отслоения от нужд народа. Следовательно, от самого государства. Сытый голодного не разумеет. У сытого тревоги за страну нет.
   Чего стоят клятвы чиновников местных на тему "служу народу?"
   Люди ахнули, когда на выборы в губернаторы Кировской области ушли сразу три зама губернатора. Следом - губернатор на выборы в Госдуму и начальник областной думы, подавшийся сразу и в губернаторы, и в Госдуму. Успел за ними и мэр областного города. Те, кто по клятвам прежним, по должностям обязан был трудиться ради блага народа, просто бросили свои кабинеты и привет, к безответственности своей они при современных "законах" давно привыкли. И область, и город благодаря таким "слугам народа" повисла в свободном паде­нии и рядом - свободный провал в хуже некуда. Вот клятвы, вот правило стоять на месте до последнего вздоха. Нет здесь Панфиловых, нет среди них Матросовых, - показали в открытую.
   В труднейшее время России...
   Одной из невыполнимых, неразрешимых проблем для ворвавшихся во власть ельциных-гайдаров-чубайсов плюс их заменителей стало кардинальное изменение сознания людей, живших и работавших в уничтоженной стране СССР. При всех попытках поменять доброе на злое не получается до сих пор использовать народ для полного извращения его коллективного сознания. В России исторически заложено в память народа, что предавать - плохо, распродавать свою страну на сторону - плохо, заниматься погублением народа - плохо. Защита своего Отече­ства, своего города и своей деревни, в том числе и моральная, и экономическая, исторически уважалась. Наверное и будет уважаться, пока русские люди не переведутся в России.
   Зачем помчались на выборы местные гапоны?
   Собственными умами придуманные, разработанные политические, экономические программы выведения Вятского края из нищеты у них напрочь отсутствовали, не Ленины и не Сталины, не государственники. На выборах можно здорово подзаработать, собирая на счета кандидата всякого "помощь спонсоров". Особенно если спонсоры - выборы могут закончиться провалом, но прежние посты за кандидатами остаются, - полностью зависимы от "попросивших" помочь крупными суммами. Плюс - изобразить себя выдающийся на фоне обворованного, загнанного во все тупики народа, погладить собственное тщеславие фразой "я дорос до области." С пропуском слова "руководства", по привычной бескультурности языковой.
   Но главным плюсом для помов-замов - а в них поверили их доверенные лица, - оставалась тайная задача: всю вторую часть выборов собирать голоса с передачей их тому из своей среды, кого они решили сделать губернатором. Принесёшь голоса - останешься в своём кабинете ещё сроком на пять лет. При всех своих привилегиях. Отработать, как выражаются и бандиты, и чиновники, потребовалось конкретно.
   Куда деваться народу, поверившему этим гапонам? Их - не интересовало, пирамида современной власти в России и на Вятке выстраивается прямиком на людских головах.
  
   ВЯТСКИЙ ОГЛЯД
   Чем отличается наша Вятка от столицы России, от других стран? Глазами. Человеческими глазами. Тоскливыми. Злыми. Иного выражения человеческой боли в обществе, за последние лет пятнадцать не раз обманутом и генеральными секретарями политических партий, и президентами, обещавшими рай через пару месяцев, и премьер-министрами, умеющими шустро устроить дефолт, быть не может. Русские - не кино­артисты из Голливуда, без причины улыбаться не хотят. Народ всё большим своим числом не верит никому и ни во что. Партия против всех на прошедших выборах сходу взяла третье место. Это притом, что никто не занимался пропагандой идей, взглядов партии протестующей. Никто, кроме действующей на территории России власти.
   На Вятке часто отсутствует желание действовать, отсутствует понимание нужности любого человека обществу. Люди не имеют хорошие условия для работы. По сорок лет живут в сгнивших бараках, стоя в очереди на жильё нормальное. Люди часто плохо одеты, плохо питаются, они пугаются, что завтра их обманут новым дефолтом, новым налогом на дым из трубы. Смысл в жизни часто отсутствует, лишь бы завтрашний день как-то пережить - видно по глазам.
   Подрастающее поколение не хочет идти в армию, понимая её разновидностью незаслуженной тюрьмы, организацией, занятой унижением человеческого достоинства. Кого защищать? Ворьё, ограбившее страну? Жирующих в трёхэтажных личных дворцах? Что защищать? Убогое суще­ствование, где за всякий свой шаг в сторону образования, в сторону лечения надо платить, и хоккей этот работает в одни ворота, рвут только от тебя уже и не имеющееся, займи да заплати, но тебе от государства - чёрта с два? И что за армия, где погибают и по пути в воинскую часть, и от издевательств, избиений в самой части? Кто из родителей с уверенностью - сын вернётся здоровым, - на воинскую повинность сына отпускает?
   Пожилое поколение происходящее в стране понимает как проклятью, насланное на места и дальние, и вятские теми, сверху, кто "служил народу", кто докатился до прямого предательства. Тут помнят, как с надеждами на лучшее относились к В.Бакатину, бывшему здесь первым секретарём обкома КПСС, знают и его предательство, сделанное прямиком перед телекамерами.
   Вятская всеобщая тоска начинается с перрона Ярославского вокзала, в Москве. И дотягивается до самой забытой всеми деревни, где пять пустых домов и в шестом - старик со старухой, одни.
   Президент В.В.Путин, вам об этом вятские губернаторе, чиновники другие докладывают? Напрямую, честно? Или отсеивают "вопросы", как на всероссийской телефонной пресс-конференции? А если вы в курсе дела, то когда же менять жизнь начнёте в сторону лучшую в областях российских? И - начнёте ли?
   Ваши дети вряд ли знают, как можно в современной вятской школе покушать на перемене не на доллары, - на десять современных российских рублей. Когда родители больше выдать им не способны из-за общей для страны России гнусности жизни. Те, честные, кто не участвует в ежемесячной переправке громадных денег за границу, чьё мнение неизменно вот какое: свою Родину предавать и грабить нельзя.
   Сейчас очень многие, работающие в системе власти как в системе личного обогащения, все свои дела направляют конечно же на добывание личной выгоды. Разными способами. Чрезвычайно редко от людей во власти можно услышать обоснование слова: - "я исхожу в своих действиях из того, что кто-то должен постоять за свою страну, за Россию на этой её части, где родился, где живу". Люди, главное люди о них, властвующих, этого не говорят. Здесь, на Вятке, одним из выходов для себя видящих внутреннюю эмиграцию. Из Вятки стремятся уехать на любую работу в Москву, в Питер. Строят дома, на стороне, торгуют, работают в охране и где угодно - только не за три тысячи рублей на Вятке, только для обеспечения своих семей. "Гуда же стремятся художники, писатели, музыканты, актёры. И здесь, на Вятке, исчезает тончайший слой личностей, образующих культуру. В итоге будущее Вятки - если ты пишешь не в угоду местным чиновникам, - мрачно: у нищеты и убогости общенародной светлого будущего не бывает. Нищеты и убогости финансовой, но не умственной и моральной.
  
   ТУПИК
   Нового губернатора выбрали со второго захода. Он ещё к должности не приступил - прямо под окнами местного дома правительства в ночь на Новый год зарезали молодого человека, в толпе, на празднике. А прежний генерал, начальник областной милиции, уже отбыл на службу в Москву депутатом Госдумы. Тоже - избирался, тоже обещал во всём государственный порядок.
   Что родителям погибшего ото всех обещаний победивших? В стране давно победила разруха твёрдой, сильной и - главное, - действующей государственной системы. Социальная безнадёжность открыла дорогу любым преступлениям, "человек человеку - зверь" уничтожило доброту, справедливость, гуманность. А прежде того - честность.
   Народ от праздника по поводу заступления на должность нового губернатора отодвинули, он свою роль сыграл и стал ненужным. Пригласили чиновников, директоров частных и получастных фирм, депутатов раздумий местных - тех же самых директоров частных и полугосударственных фирм, для довеска важности пару чиновников московских и областей близких - тяжко смотреть на зал, полный "страдательцев за народ", шириной лиц с трудом вмещающихся в телеэкраны. Кто из них прожил бескорыстно? Кто из них понимает, что хороший стих, хорошее музыкальное произведение бесценно рядом с их джипами и вольвушками? Что почти все они, имеющие возраст под и за шестьдесят, жизненное время личное прокрутили в стороне от подлинных, вечных ценностей?
   Почти все они, местные политические кашевары, - бывшие руководители-коммунисты, поменявшие предательством девяносто первого года себя на сторону противоположную, но не изменившие размышления народа и о жизни, устройстве должном её, и о честности, достоинстве. И им - заново верить? Однажды они уже в сторону светлого будущего водили всю страну, теперь их корысть, жадность, жестокость откровенна и известна стала сразу всему миру, затем и в Лондон не обязательно переезжать. Сидите и в Пырловке, люди понимать не разучились.
   Их - первое дело нового губернатора, - человек пятьсот, до отвала напоили и накормили на том их празднике, где не посчитали, скольким бы детям обездоленным угощения на те громадные затраченные деньги досталось. Рассчитываются с теми, кто потребен...
   И невольно всплывает мысль: а не эти ли самые на своих тайных сходках ещё полгода назад уже решили, кого они протолкнут в губернаторы? Да, внешне игры в выборы проходят, столбы плакатами обклеивают, а где же скрыты главные винты, выгребающие в сторону, им ну­жную?
   Сторона нужная - а пусть на Вятке останется всё по-прежнему. И все чиновники, вся мелкая буржуазия, все капиталисты на местах занятых, прежних, и никаких здесь коррупции, и никаких преград для жизни народа счастливой, сытой и созидательной, по их отчётам. А народ местный угадал очень скоро, и на улицах, в квартирах заговорили открыто: болото останется застойным, хоть бросай последнее и из области уезжай куда глаза глядят, но где свежий вздох в воздухе присутствует.
   Тут и первое распоряжение нового губернатора подоспело, - прежним чиновникам правительства местного оставаться на местах. Правильно вятские люди происходящее понимают, первее поставленной подписи кабинетной, надо же...
   Может - тина болотная и останется. Может - чуть-чуть поколеблется, но за берега не выплеснется. Основное понятно: тупик и вятский, и московский виден всё яснее. Потому что ни одна страна в мире не способна жить социальным, нравственным, экономическим, криминальным загниванием. Долго - не способна. Там - самоотравка...
   Представитель от Путина, исполнитель знаменитого дефолта Кириенко на празднике подарил новому губернатору - бывшему прокурору, - выструганное дышло. С намёком, нет? Никто не знает. Но на улицах отозвалось: "закон что дышло, куда повернул - туда и вышло".
   Ума народного печаль извечная...
  
   ПРОСВЕТ
   Когда разум людской много лет стараются сделать рваным, и первой заботой нашей устроить - а сколько лет дадут американскому педику? - иные размышления, иные помыслы тут, на Вятке промороженной, есть?
   На кандидатов, вышедших на выборы по собственному желанию, "страдатели за народ" смотрели с насмешкой, как на дураков. Что? Не втереться с чиновничьей компанией заранее, не сговориться о гарантиях поимённых, и идти во власть самостоятельно?
   Хочу показать, что думает один из них, самостоятельных, Зорин Александр, живущий на Вятке 44 года и соображающий собственной головой. А то ведь посмотришь - тоска предательства ото лжи, скрытой под самой лучшей долей: "служу народу", "стою за Родину"... Другие, новые честностью и современные размышлениями люди есть ли здесь?
   Моя Родина - Вятка, - гордится судьбой исторической собеседник. - Здесь в крестьянских семьях жили и трудились мои деды и прадеды, мои бабушки и прапрабабушки. В вятской земле похоронены мои родственники прежних веков. Здесь, на Вятке, я родился, во младенчестве ещё не понимая, какая красивая земля мне досталась местом рождения и в наследство. И что она - всего часть громадной моей страны России. Кстати, не такая уж неизвестная в общей истории страны.
   Меня никогда не тянуло уехать со своей Родины, от любимого я не отказываюсь. Возможности были устроиться в городах побогаче культурой, архитектурой, но уезжал я только по обязанности, когда служил в Советской армии.
   На Вятке я женился, учился, по нужде вошёл в трудовую жизнь, когда на семью потребовалось зарабатывать. От работы получилось и неожиданное для меня: я стал чувствовать себя приобщённым к общим вятским делам. Когда вложишься трудом собственным в созидание общее - пропадает безразличие к жизни всего общества, начинаешь с тревогой смотреть за тем, чтобы результаты твоего труда сохранялись. А что жить попусту? Посадивший яблоню хочет дождаться появления плодов, а не поломки дерева бурей, хулиганами. Предназначение человека - в созидании. Так я узнал, что моё место на Вятке - в работе. Работаешь для самого себя - появляется самоуважение. Работаешь для своей семьи, для соседей по дому, для тех, кого я и не знаю, и не узнаю, может быть, никогда. В то время, когда я работал грузчиком на заводе одном, кто-то выпекал для меня хлеб на другом, кто-то его сеял. Труд всегда коллективен и является богатством, честным богатством. Такие выводы из моей вятской юности.
   За руку по жизни меня не водили. Попозже, взрослым узнал: то, что я самостоятельно добивался и образования, и приложения знаний в работе на производстве, принято называть воспитанием самостоятельным. Работал грузчиком, а в институте учился. Видимо, от моих вятских крестьянских предков перешла ко мне черта характера - на достигнутом не останавливаться. Вперёд идти, вперёд и вперёд - правило для меня.
   В юности меня привлекали примеры таких выдающихся земляков-вятичей, как маршал Конев, министр обороны СССР Соколов, таких удивляющих людей талантов, как художники братья Васнецовы - наши, вятские, как певец Большого театра наш земляк Ведерников, он и в 75 лет способен петь авторские концерты. В их деятельности мне ценно не обретение известности, а громадный труд, основанный на личном желании стать человеком, как говорится и уважается в народе.
   В России стать человеком можно только работая для пользы всего общества. Кто не понял - тот дурак. История предыдущая показывает, не я придумал. Сколько бы человек не имел квартир, машин, заводов, жён, любовниц и барахла, костюмов сразу комнатами, - какую память оставит он своим родным местам? Был жадным барахольщиком? Жил как свинья, не зная, что в небе блещут звёзды и можно для себя поставить настоящую задачу? Я-то помню, по улицам нашей Вятки когда-то ходил сам Циолковский...
   Другой земли у меня нет. Видел я другие страны, сравнивал. Вятка мною любима до того - сил нет смиряться со многим, что вытворяется против желания, против воли людей. Против жизни, устроенной по-человечески.
   Я ненавижу ложь. Нам последние лет пятнадцать без остановки пробуют и стараются вывернуть мозги наизнанку, переменить исторический склад русского разума. Ложь нам подсовывают нормой, цинизм, жестокость, презрение к человеку - правилом. Нас приучают к тому, что русские не способны по-хозяйски навести порядок в своей стране, что мы со всеми своими природными богатствами должны стать сырьевым придатком для иностранных государств и ещё их за честь побыть в самопроданой своей стране благодарить должны. От нас требу­ют согласиться преступников воспринимать героями, раз и навсегда забыть исторические великие победы России. Ждут от нас и всеобщего отупения, подталкивают к нему многими способами. Кем был Юрий Гагарин - некоторые дети сегодня не знают. Но он - факт нашей гордости, он - великое достижение нашей прежней коллективной страны, а сегодня дети вырастают и в армию приходят неграмотными. В том числе из Вятки. Я с этим соглашаться не стану никогда. Не для стыда перед памятью моих предков живу. И своих предков, родных, и всех вятичей. По моему воспитанию вятская традиция - гордиться за сделанное в жизни, и сделанное тем должно быть, что народом уважается и за хорошее без разъяснений признаётся.
   Я живу в городе, заросшим сорняками, на газонах сорняк вместо красивой травы. Вижу нищих у мусорных баков, вижу бездольщину, тоску в глазах пожилых людей, не ожидавших узнать разгрома созданного ими. Их трудом строились завода, детские садики, поликлиники квартиры, магазины, библиотеки. А чьим стало? А стало - по праведности? По честному пути? И в результате всему нашему вятскому обществу жить стало намного лучше? Да нужно с ума сдёрнуться, чтобы ответить тут положительно.
   Понимаю, почему у нас сегодня без специальных призывов, митингов и официальной регистрации растёт партия, голосующая на выборах против всех. На выборах - любых, что в городскую думу, что в губернаторы. Одни люди поникли духом, разуверились, другие - дошли до понимания, - не в выборах дело. Где у нас общегосударственный план, курс развития? Отсутствует. Тогда каким образом Вятке развиваться? И не наши вятичи виноваты, народ всегда прав. Виноваты те, кто на подходе к власти обещают золотые горы, при заступлении на руководящий пост клянётся работать на благо народа, а следом народ натыкается на очередной обман. И обман за обманом тянутся от выборов к выборам. Помню кинофильм "Баязет". Захотел главный начальник предательски сдать крепость врагам - его свои же застрелили. Так и надо поступать с предателями, учит нас прошлое. Не призываю к жестокости. Призываю к честности власти. К неотвратимости наказания за предательство, за неисполнение принятых на себя обязательств. А у нас на глазах чиновники, не выполнившие прежние клятвы перед избирате­лями, рвутся к власти повыше, чем и уничтожают веру вятичей в справедливую, на народ работающую власть.
   Чего хочет власть? Не обеспечивая народ работой, с нищих собирать налоги и этим укреплять государство? Направление бестолковое. Нельзя, не засаживая семенами огород, с него собирать урожай.
  
   ПРОГЛЯД НАПЕРЁД
   На сегодня вятская никем не созданная специально Партия Против Всех - самый точный показатель отношения думающей части населения к власти. Она на выборах губернаторских - на третьем месте. На выборах рангом пониже - уже на первом.
   Не пора ли любые выборы в России, - имеющее отношение к власти, - с темы "за кого голосуем" менять на тему "за какой путь жизни голосуем"? Или будем дожидаться, когда всей Россией - против всех?
   18 января 2004 г.Вятка
  
  -- ВЯТСКИЙ ТУПИК
   I
   Почему мы в России живём так, отвратительно от самой жизни?
   Все прежние столетия мыслители наши работали над лучшим устройством жизни народа в стране, страны в мире, и что мы имеем сегодня для шага следующего, действия развивающего и созидающего? Неужели их размыслительная энергия была ошибочна - вся, на протяжении всей нашей прежней истории, а происходящее в последние пятнадцать лет и есть окончательная истина?
   Уезжая в Москву из города Кирова, на вокзале я прошёл мимо туалетов и на двери мужского увидел картонную вывеску с редким текстом: "туалет сломался, мужчинам идти в женский." А куда же женщинам? - подумал я машинально и увидел, из женского туалета выходят все сразу. "Ну и как там?" - спросил у мужчины вышедшего. "Дак чего? Позорно. Стоят в очереди, в одну кабинку мужики, рядом бабы, кабинок несколько. Стыдно людям, дак не за вагоны бежать!"
   Наша культура. То есть, уточню, наших начальников. Унижение человеческого досто-инства даже и тут. Интересно, если бы в Берлине, в Вене устроили бы подобное, сколько бы в своих кабинетах просидели и начальник вокзала, и мэр города? Почему за оскорбление современного вятского народа не отвечает никто?
   Надо вернуться из столицы, пожить в Кирове провинциальном, и не среди трибунного и кабинетного вранья, а вместе с народом. Тогда получится ответить на многие "для чего и почему".
   На примере Вятки можно увидеть проблемы любой нищей области нашей страны России.
   Кировская область и Вятка - одно и то же. И снова проблема: в разных городах страны, где приходилось бывать, знают Вятку и не могут понять, где находится Киров. Молотовы, Калинины исчезли из названий городов. По всей России остались - из исторических русских - два, не возвращающие себе исторические названия, и этим наплевавшие на историю свою в государстве российском. У Карамзина в трудах упоминания о Кирове нет, есть Вятка. И пока праведное не исполнить, по которой правде искать в судьбе земли своей, Вятской, процветание? Через ложь оно не приходит...
   Многие вятские жители, вернувшись из поездок в другие города, на контрасте отмечают ужасную грязь своего областного города. Тротуары здесь в дырах и ямах, по ним почему-то ездят иномарки. Да, прямо по тротуарам, иногда вплотную к пешеходам. Для запрета от автомобилей тротуары перегораживаются цепями, бетонными кубами. Ещё по тротуарам часто плывёт вырвавшееся из канализационных труб, над улицей удерживая соответствующие запахи и подсказывая, вспышка любой холере, другой болезни здесь возможна в любой день, и - неуди­вительна. Водители матерят городские дороги, на газонах растёт не гладенькая трава-мурава, а лебеда, крапива, лопухи, ещё какие-то дикие растения высотой в человеческий рост. Мне рассказывали о прямом влиянии состояния города - культурного, - на экономику: приехавший сюда немецкий промышленник, рационально желающий заинвестироваться в местную "промышленную инфраструктуру", проехал по здешним улицам от вокзала до гостиницы, прогулялся по городу и пешком и проводить переговоры не стал, отказавшись вот как, - "в таком грязном и некультурном городе бизнес делать невозможно, деловые люди так не живут."
   Как раз этого не понимают местные начальники, для них вся культура - чистый служебный автомобиль и длинна юбки секретарши. "Имям культуры не привить" - местная народная поговорка.
   Кировский мэр годами жалуется, что на нормальное удерживание городского хозяйства ему из областного бюджета регулярно недодают то ли миллионы, то ли миллиарды. Непонятно вот что. Если каждая городская семья зарабатывает сама на себя и не просит деньги в мэ­рии, почему городская власть не способна заработать на оплату нужд города и на его развитие? Почему и вся Кировская область тоже не способна заработать на своё развитие?
   Простые вопросы для чиновников из местной власти самые кошмарные. Ответов на них, на простые и ясные, не дождаться. И как отвечать, не затрагивая тему отношения трудящихся к получению прибыли от результатов труда? К бессмысленно труда бедных на богатых? Как провернуть словесные выкрутасы вокруг темы наплевательского отношения наворовавших из общегосударственного, разбогатевших к нуждам всего общества? К городу своему? К области своей? Им она нужна, родная, ими же обворованная земля?
   Ставшее знаменитым это воровство - из общенародного имущества, - признано воровством и так названо в странах других, неверующие могут для убеждения послушать любые западные "голоса". Может быть поскорее дойдёт, почему с ними европейские капиталисты не хотят "инвестироваться..." Помимо отсутствия обязательной для себя уважающего общества бытовой культуры.
   Здесь ненавидятся самостоятельные, независимые личности. Любой начальник предпочитает управлять быдлом, скотинкой безответной. И система управленческая выстраивается не по принципу "давайте вместе подумаем, поищем необычные решения", а традиционно, десятилетиями выверено: или личная преданность, или ты, подчинённый, должен быть не умнее меня, начальника.
   Откуда ждать умения городской, областной власти заработать на обеспечение общих нужд и на развитие экономики? Личная экономическая безопасность, обеспеченная чиновнику занимаемым креслом и бюджетом, первее экономической безопасности города, области. Не сорок первый год, причин вставать для атаки "нетути." И - серьёзной ответственности - тоже.
   Полгода назад на Вятке проходили выборы нового губернатора. В списке "страдальцев за народ" тогда выстроилось 12 кандидатов, и все, конечно же, уверяли избирателей в единственном своём желании: сделать жизнь народа иной, трудиться ради народа. В три часа ночи вскакивать оторопело и думать, а что я ещё не сделал ради народа? Не знаю, может быть победивший не видит соратников среди бывших конкурентов, но если кандидатов в самом деле воспринимать лидерами области, людьми, способными вытащить экономику области из нищеты, то их следует объединить и совместно разработать стратегию успеха, с их помощью успеха добиваться... Я не хочу сказать, что кандидат, ставший губернатором, ото всех их избавился, другое меня заинтересовало, - где желающие "помочь любимому народу" сегодня? Создали своё общество для выработки идей? Самостоятельно помогают различным слоям населения решать социальные интересы? Тратят деньги на деятелей культуры, созидающих в нищете? Шефствуют над детскими домами, общественное в трудах своих тяжких не забывая?
   Но в том и проблема, что они не вожди, что никто из них не имеет ни политической, ни экономической программы, что идеи у них - на нуле, и цель быть во власти двусторонняя: личное самолюбие ублажать и личное богатство увеличивать в размеры громадные.
   Почти все они заняты личным бизнесом, приумножением своих капиталов. Что за картина получается? Дайте мне власть - буду за народ, а не дадите власть - буду только за себя?
   Без больших денег во власть не попасть, каким бы умным специалист не был. И - каким бы честным. Если есть большие деньги - находясь во власти, можно их значительно приумножить. Но причём тут народ, надеющийся увидеть хорошее от власти? Наличие больших денег в одних руках никогда не означает желание с их помощью переменить жизнь общества. Что точно, как невозможность отмены дня и ночи. И наличие власти в наше время быстро переводит чиновников в более просторные квартиры размерами "сколько хочу", к квартирам их плюсует обеспечение всех родственников самыми удобными условиями частного предпринимательства, и далее - с перемещением на жительство из страны, где "за народ настрадался", куда-нибудь на берег Франции, Испании, Греции...
   Весь же народ - другой он, другой, - бросить свою страну не способен, живёт народ иначе, запросами и желаниями, предателям непонятными. Есть в стране России нечто, с деньгами большими, с воровством не сочетаемое. Веками. Веками не сочетаемое.
   Подумайте, совесть в человеке изуродовать можно. Совесть в народе уничтожить не получается ни делами подлыми, многими в нашей современности, ни лживыми премиями, орденами, ни указами чиновников. У кого-нибудь дома лежит сорок орденов и медалей, выпрошенных от власти, - так, а где признание народа? И пилите дальше на виолончели до полного перепила инструмента смычком...
   Жестокость - обязательная деталь поведения любого вятского "бизнесмена", не способного действиями своими показать, он бандит или деловой человек, занимающийся экономикой? Только через жестокость эти странные порождения времени способны заставлять людей работать на них и за копейки, и за ноль зарплаты.
   Лет десять назад гайдары-чубайсы-бурбулисы нам врали, что рынок всё поставит на места, а "бизнесмены" через труды свои тяжкие вытащат Россию на крепкую дорогу развития, устроят и сильное производство, и решение страшной проблемы безработицы. Каковы итоги?
   Государство, где власть организуется не по принципу разумности и не по принципу профессионализма, а по схеме "у кого денег больше", обречено на самоуничтожение. Как и отдельная его область. Потому что интересы общества и интересы "бизнесменов" направлены всегда в разные стороны. Изначально в разные стороны и окончательно.
   Понятно, откуда и как начинается разрушение России?
   Товарищ президент Путин В.В., "прининимите меры", как пишут иногда, с такими незнаниями родного языка, государственные управители жизнями народа. Уберите от власти жестоких, корыстолюбивых и тупых, не умеющих и представить, что не деньги в жизни главное. Что в истории и России, и Вятки остаются памятью благодарной не миллионеры, а Циолковские, Бехтеревы, маршалы Коневы и Говоровы...
   Итак, аналитически посмотрим, до чего народ доведён на Вятке по тёмному пути криминального капитализма?
   В Москве жители могут и не поверить таким цифрам расслоения народа Кировской области на бедных и богатых. Полгода назад, в 2003 году: ниже прожиточного минимума, нищие, то есть, - доход до 1972 рубля, не доллара, численность нищих - 478,5 тысяч людей, - 31,9 % от числа всех жителей области. Затем считаем бедных, доход 1972 -4026 рублей, всего 686 тысяч людей, 45,8 %. Сложим два числа обездоленных, получаем 77,7 / всего, всего вятского народа живёт в нищете и бедности, это I миллион 164,5 тысяч человек из общего числа населения области I миллион 499 тысяч человек.
   "За наши счастливые жизни спасибо, родная страна?"
   Считаем дальше. Высоким достатком на Вятке официально называется доход в 4026-12592 тысяч рублей, так живут 329,7 тысяч людей, 22 % от общего числа. И совсем отдельно от народа - "страшно далеки они от народа", - живут 0,3 % численностью 4,8 человек с доходами свыше 12 с половиной тысяч рублей. Официально не уточняется, что мно­гие из этих 0,3 % имеют доходы ежемесячно 20,50,70,100,120 тысяч рублей. Возможно и поболее, возможно ещё и в других городах и областях, возможно и за границами страны.
   Главное в том, что всё основное население Вятского края, официально - Кировской области, 77,7 % - нищее, и жизнь для миллиона с лишним людей уныла и бессмысленна, а иногда и самоубийственна из-за беспросветности, безысходности и перенапряжённой психики.
   Оно, основное население, так должно жить на своей родной земле, среди не скудных природных богатств? Вкалывать за 50 у.е. в месяц - если ещё заработанное выплатят вовремя, - матом рассказывая, как мечтают отсюда куда-нибудь у-е-нуться, "чтобы глаза такого не ви­дели и дети мои не знали"?
   Узнавая, куда передвигаемся все вместе, посмотрим, что и как переменилось на Вятке в первом квартале этого, 2004 года.
   Населения стало на 20 тысяч меньше. Объяснений в официальном документе нет, но, видимо, население вымирает, потому что здесь, на Вятке, успешно растёт вверх число больных, спивающихся, теряющих трудоспособность от питания комбикормами, несчастных грабите­лей, пошедших на преступление по причине "я сильно есть хотел, а купить не на что".
   Количество нищих выросло до 79,1%, это уже почти 80% ото всего населения области, если учесть нигде не прописанных бомжей, сплошь и рядом роющихся в мусорных баках в областном Кирове и городах поменьше. Местного начальствующего и прочего ворья, жирующего на бе­дах страны, почему-то стало 0,2 %, хотя никто против них здесь не воевал и местных трехбородочников в тюремные условия Ходорковского не переселяли, из особняков.
   Ну что, будем и дальше проваливаться в окончательное разорение страны нашей России изнутри с уничтожением через скотские условия жизни и труда самого коренного населения?
  
   2
   У современного русского писателя любая общенародная беда переживается дважды, вместе со всеми в действительности и затем - через творчество синтезом, анализом, личным отношением... "Окаянные дни" И.А.Бунин иначе, чем методом таким, написать тоже не смог бы, для русской правды они не посторонни.
   Жить сегодня в российской провинции писателем - сам себе не позавидуешь. Люди то и дело обращаются за помощью, почувствовав себя в окончательном тупике. Из городка районного звонит народный композитор, всю композиторскую деятельность посвятивший вятским сёлам, и говорит, спасаясь от морального, духовного удушья: - "До чего литературу русскую современную довели, читать нечего. Если литература настоящая умирает, значит, за ней и наша очередь?"
   Попробуйте ему ответить, когда это - не пустотрёпность придурошной "фабрики звёзд". Отвечать-то надо честными, талантливыми романами и рассказами, такими, например, как рассказ Леонида Бородина "Осенние хлопоты", в котором чиновника трижды трескают мордой об стол и после того он начинает соображать, работать для человека...
   Меня разыскивает думающий, переживающий за Вятку человек и требует идти к губернатору, доказывать, что нельзя телевизионного объявляльщика назначать руководителем областного департамента культуры, "он не творческий человек, не писатель и не художник, без образования нужного, ничего в прежней жизни не создал, он - полный распад для нашей культуры." Да, говорю, полный распад, но он рекламой в эфире руководил, деньги шли через него, а если места покупаются в Госдуме, почему в области такого быть не может? Деньгами покупаются или "чего изволите?" Разве не понятно, что на Вятке в местном правительстве люди самостоятельные, независимые от подписавшего приказ о назначении на должность не нужны со времён сосланного сюда в ссылку Салтыкова-Щедрина? Вспомнили, на каком материале написан его город Глупов? Нас, творческих деятелей, чиновники не спрашивают, кого нам поставить в руководители. Единственный выход - работать в стороне от них. Нормальный для России провинциальной, "имямской".
   Ко мне приходят и рассказывают, требуя сопротивления наглости беспредельной: - "Какая-то фирма устроила лотерею. Со второго объявленного билета автомобиль выиграл чиновник мэрии. Да дураку ясно, так сейчас вручается взятка, прилюдно!" Я, далее, разговариваю с юристом. "Юридически мы имеем дело с выигрышем по лотерейному билету..."
   Является другой человек - услышанному не сразу верится, но у него сказанное подтверждается документами. Просит помочь найти правду. Он - пенсионер, живёт в полусгнившем доме. Печное отопление, воды нет никакой, много лет - вёдрами с колонки. Начинал жить семьёй в соседнем с его гнилушкой доме, в подвале. Переехал в коммуналку. В очереди на улучшение жилья стоит с 1961 года. Уже сорок три года, всю взрослую жизнь. Последнее, как ему предложили "улучшить условия", - уехать километров за шестьдесят от города и жить на территории бывшей воинской части. Спасибо, родные "заботчики о народе?"
   По его делам я дошёл до прежнего губернатора. При мне была написано решение о выделении его семье однокомнатной квартиры. Его пригласили в местное правительство, назвали и улицу, и номер дома. Бесполезно. Губернатор сменился, дело растворилось.
   Есть желающие походить по местным чиновникам, правду поискать? Толковое дело предложить, неправленое на созидание, обновление жизни в сторону лучшую?
   В мэрию города Кирова можно зайти свободно, любому человеку без пропуска. Труднее попасть в кабинет мэра, но, записавшись на приём и отстояв понятную очередь, с проблемой своей к нему попадёшь.
   Вы можете представить себе культурную страну Германию без писателей? Плюющую на своих писателей, заставляющую их жить в нищете? Германию, для развития общемировой культуры и поддержки современной русской литературы приглашающую к себе русских писателей, с обеспечением хорошими условиями для бытовой жизни и творческой работы, даже стипендиями на несколько лет? А Вятка по территории не меньше Германии. Но - только по территории, не по разумности и по прогляду в будущее человечества. Давайте попробуем проблемы культурного созидания предлагать здесь.
   В правительство Кировской области свободно двери открываются подъезжающим к крыльцу на очень дорогих машинах. Лет пять назад можно было сюда заходить любому гражданину, свободно. Теперь настроены перегородки, постами внутренними стоит милиция, и - очередь за пропусками. Унижение человеческого достоинства, страх начальников непонятно какой сразу с порога. Но зато чиновники как себя зауважали! "А как же, - гордится один из них, - мы государственные люди, нас положено охранять". Тогда чем же каменщики со стройки - люди не государственные? Отгородиться чиновнику от народа - высшая благодать, первейшая причина для самолюбия.
   За милицейской охраной полоса препятствия посерьёзнее, секретарши. Почему-то они здесь не отвечают на обычное для людей культурных здравствуйте, и сразу понимаешь, это не Москва и не Братислава. Вежливо не встретят и выдрессировано исполнять свою "служебную установку", состоящую из умения ни за что не пропустить к начальнику. "А вы созванивались предварительно? А вы знаете дни и часы приёма? А вы согласовали свой вопрос..." - и прочая лабуда, объясняющая словами, почему она, секретарша, глаза упирает в полированный стол и лгать ей привычно, хотя и противно. Живая ведь...
   У нас в области писатели не имеют никакого финансирования, их семьи живут полуголодными.
   - Ничего не знаю. К Ван Санычу.
   Разглядывающий потолок после "евроремонта" Ван Саныч сходу втыкает рычаг тормоза, "в правительстве идёт реформирование, вопросы не будут решаться до окончания назначений". "Сколько ждать?" "Два месяца". "А почему вы два месяца не согласны работать бесплатно, как годами в этой губернии работают писатели?" "Не ваше дело. Меня назначил губернатор, избранный всенародно. Я - власть народная, должен иметь и зарплату, и кабинет, служебную машину, деньги на поправку здоровья". "Вы, власть народная, можете переменить кошмарную на Вятке жизнь писателей? Обеспечить стипендиями, автомобилями для поездок по области, путёвки для поправки здоровья? Вы себе запросто выделяете деньги из бюджета, а нам годами говорите - денег нет". "Прекратите демагогию, освободите кабинет".
   Кто из реальной власти, имеющей право решать, остался не посещённым? Губернатор? Не пройти в кабинет никак. Его можно увидеть по-местному телеобщению, только телевизор в его сторону не разговаривает, а все задаваемые вопросы - прямой телефон в студию, -сортируются его прислужниками. Не нужные уничтожаются.
   Всё. Попытка добиться нормального положения писателей в тупике. Надолго, а скорее всего - навсегда. Здесь нет понимания, что общемировая культура собирается по произведениям любой области Европы, любой страны. И реально помогать творческим деятелям сегодня, или сидеть в президиумах по поводу очередного юбилея Грина, Васнецова с видом, будто к ним имеют какое-то отношение, для вятских чиновников удобнее, - мозгами соображать не надо, а ленточки красные разрезаешь, тебе хлопают, тебя после президиума на банкет везут, - ну чем не "конкретное" участие в "вопросах культуры"?
   Мы давно в полнейшем тупике. Вот одна из причин, по которой молодёжь, получившая высшее образование, думающие взрослые люди стараются отсюда уехать в Москву, в Питер, за любую заграницу, и нищая Вятка оскудевает ещё больше и через самое главное, через умы. Напомню, всё хорошее в жизни начинается с умного...
   Я дружил с художником-графиком Евгением Сидоркиным. Работая над иллюстрациями к произведениям Салтыкова-Щедрина и глубоко поняв написанное бывшим вятским ссыльным, он изобразил сущность российского чиновничества таким видом: по сторонам две шеренги забитых, запуганных чиновников, склонившихся перед начальником, а впереди за двухтумбовым столом их вождь в виде толстого и громадного, ужасного мужского полового члена.
   От кого народу вятскому ждать изменения своей жизни в сторону лучщую? Кто их поведёт на "всенародную битву за удвоение ВВП?"
   Ответ тут простой: российское чиновничество давно и привычно живёт в полном отрыве от народа, себя обеспечив материально навсегда. Вместе со всеми родственниками. А как известно из природы - тот же суслик, объевшийся зерна, в труды тяжкие не сунется. Спать будет, блаженствовать. Как и лев, сожравший очередную зебру из бегающего рядом стада.
   Кто хочет узнать крайнюю степень омерзения? Трепать себе нервы? Тратить деньги на лекарства? Понимать раковую опухоль государства российского? Приезжайте в Вятку. Предлагайте вятским чиновникам дело, направленное на развитие России. В плане культуры. Экономики. Медицины. Образования. Сельского хозяйства. Промышленности.
   А лучше - созидайте самостоятельно, в стороне от миазмов и маразмов. Без потери своего достоинства. Вы - человек. Вы, работающий на пользу России.
   Но народ остаётся в одиночестве...
  
   3
   Если вы человек разумный, а у вас заболело ухо, вы обратитесь за помощью к специалисту по лёгочным болезням?
   На Вятке придумали провести форум по борьбе с бедностью. Что толка не будет, я понял, когда увидел из программы, - всеми основными совещаниями руководит доктор искусствоведения. Он понимает в организации современной экономики? Может быть потому, что занимал­ся анализом кризиса муниципального хозяйства г.Вашингтона? Он и в чужестранных схемах-делах разбирается сходу? Весело...
   Форум - это когда на километр суровым образом не подпускается к местному дому правительства ни одна машина, кроме специальных. Когда улица пуста, расстояние ровно два квартала, и с милицией впереди участников из правительственной лучшей гостиницы везут к заветному крыльцу. Участники - московские и нижегородские советники гендиректора, директора стратегических институтов, институтов проблем, главные специалисты, куда-то ведущие специалисты и ни одного перед ними нищего и бедного. Бомжа, рухнувшего перед дверями гостницы со спецномером для чиновника Кириенко, милиция унесла с глаз долой моментально, чтобы мысли "высокого руководителя" не отвлекал. Форум - это когда случайные для данной территории, для накопившихся тяжёлых проблем люди, считающие себя "специалистами", собираются вместе и напролом, перебивая конкурентов, с самодовольными улыбками рассказывают, насколько они замечательны. И самореклама та пахнет жестокостью по отношению к обворованному народу Вятки.
   Подходы, файл, механизмы, ФЦП, системный проект, мегапроект, реализация конкретного инструментария, самореализация города - это что? На каком языке русскими слогами и звуками? Что дяде Пете из деревни нищей понятно в таком, птичьем языке? А то, что "говорите, говорите, один чёрт цены растут на хлеб, на бензин, на все продукты". Что означает выражение "часть населения у нас недоедает"? Едят люди нищие завтрак, обед, а ужин - не могут доесть от сытости?
   "Стыдно, когда власть допускает бедность, - трудно, но честно сказал на форуме вятский губернатор Н.И.Шаклеин, - стыдно за такую власть". Замученным и тоскливым выглядел он на круглых столах среди тарабарских речей, пахнущим крепко саентологией и хабардизмом. Как он может радоваться таким самоуважительным изречениям, - "позавчера мы в Москве, в правительстве, остановили программу по сносу ветхого жилья". Спасибо подученным в Вашингтоне?
   "Мы очень большое внимание уделяем..." - вещали приезжие дяди и тёти, одетые в дорогие костюмы. Где результаты "очень большого уделения"? Продукты подешевле для нищего народа не появились? Доступные квартиры? Доступное образование? Отдых? Нормальные больницы, куда можно лечь на лечение без своих простыней и своего лекарства?
   Видел бы дядя Петя из деревни нищей, с каким наслаждением, с какими улыбками рассуждали на форуме о нищете, заранее любя себя за "научные открытия" господа - только так друг друга называя, - докладчики, выучившие штампы "системный блок" - по отношению к людям, а не к компьютерам, "точки роста" - при обвальной бедности народа, - "города-репициенты" - откуда они берут за свою "деятельность" возможность жить с довольной ухмылкой хотя бы двое суток, любя себя на дневных беседах и на вечерних торжественных банкетах, оплаченных местными богатыми, и те затраты на праздник бесовщины сразу перекладываются на того самого дядю Петю нищего недодачей заработанного.
   С какими тоскливыми глазами сидели на совещаниях вятские люди, от которых на самом деле зависит жизнь народа, - руководители сельских районов, мэры городов. "Нас, взрослых, учат ходить, - сказал один из них, - только учат хоть по-американски".
   Беседа в перерыве с местным думающим человеком. "Они нас принимают за дураков. Я приехал в один из районов, в деревне разговариваю с местным народом. Диалог такой:
   - Мужики, как живёте?
   - За прошлый месяц зарплату дали нам, по 10 рублей на человека.
   - Так это же цена булки хлеба! Чем вы живёте?
   - Воруем.
   - А разворуете остатки?
   - Будем умирать.
   Со стороны вятских выдвинулось предложение, - давайте обсуждать вот какие темы: достойные трудящегося условия труда, честное распределение материальных продуктов труда, заинтересованное отношение человека к государству, честное отношение государства к человеку.
   Отвергнуто и заболтано приезжими "экспертами" - сразу.
   Местный поп предложил свою победу над бедностью: всем нищим идти в церковь и впереди себя нести десятину от остатков своих, и как можно большим числом "воцерковлённых" должны быть. Весело... Им не жизнь для людей устроить, попам, им бы людей превратить в приносителей денег, денег, денег, - ни одна благотворительная столовая попами для нищих не устроена на Вятке, у них отговорка - Бог подаст. Неизвестно когда и что.
   А на Вятке за последние 10 лет просто исчезло 1118 населённых пунктов, сёл и деревень...
   Ничего. Рать банкетная сделала "потрясающие открытия", слушая которые, начинаешь всерьёз соображать, ты с ума сошёл или сторона говорящая?
   Открытие: бедные и богатые есть в любом городе, в любой деревне.
   Спасибо, без искусствоведов и "экспертов" не знали...
   Открытие: борьбу с бедностью надо поручить некоммерческим органи­зациям.
   А почему же не бизнесменам, нищету наплодившим?
   Открытие: власть интересуют критерии бедности, нам научно надо определить значение бедности.
   Пожалуйста. Подите, пообедайте из мусорного ящика, дойдёт сразу.
   Открытие: постепенно поднять зарплату до прожиточного минимума.
   Здесь государственная премия наградой светит?
   Или такое: нищий должен через интернет - вот это блеск! - посмотреть, что ему подаст государство.
   И самое жестокое, просто подлое открытие: раздать нищим продуктовые карточки в обмен на изымание паспортов, в обмен на лишение их всех гражданских прав.
   Ну как, не зря здесь поработали специалисты по созданию резервации для Вятской губернии, "конкретно"? Не зря пахло саентологией, противным для многих в России настойчивым и циничным внедрением американских способов жизни и сути вот какой: выжми из любого чело века силы, способности, наживись на нём и забудь, что он - был.
   На прощание - пожелание "экспертов": - "хватит воспроизводить миф о бедности, бедность находится в головах", как верно перефразировал М.Булгакова Кириенко.
   На прощании с трибуны вятичам объяснили: если человек способен купить стиральный порошок - он не бедный. Но не тот порошок, что какой-то дизайнер впаривает годами в рекламе, а есть и подешевле. И не должны вятичи хотеть пылесосы, холодильники, телевизоры, автомобили. И не должны думать, что В.В.Путин пообещал всем квартиры к 2010 году. Вятичи должны вкалывать.
   Интересно, что собравшиеся на торжественное закрытие темы "борьбы с бедностью" аплодировали этим разъяснениям...
   "Идите вы все в жопу", - буркнул, выходя, кто-то из вятских. И в трижды охраняемом зале форум закрылся. От бедности избавились.
   Впереди - тихое продолжение. "Рабочая группа" за хорошие деньги отнятые у бедных, натарабанит "капитальный мегапроект." Такой уже был, году в 1994, академик Аганбегян создал. Дошли до нищеты. Кто автор следующий - не важно; главное - кто миллионы гонорара стырит, что нашли, как деньги стырить в очередной раз.
   Русские люди, пожалуйста, будьте бдительны во всякой области страны нашей России. Идея резервации для нас уже озвучена, и возможно, мы её ещё услышим в Государственной Думе от депутатов, избранных нами: сытый голодного не разумеет.
  
   4
   Вятский народ в начале каждого лета отправляется крестным ходом на реку Великую. Идут тысячами по бездорожью. Через леса, поля, через болота, по древней традиции не имея права на путь по асфальту. Спят на голой земле. В 12 ночи - сон, в 2 ночи подъём и - дальнейший путь. Идут верующие и в церкви не бывающие. Идут молодые. Идут старики и старухи. Катят в колясках младенцев и инвалидов. На привалах кипятят чай, разжигая костерки, греясь. Ни ларьков по дороге, ни ночлежных домов. Трудно. Надо выдержать. Так принято со старины, трудное испытание - обязательно. Выполняют обет, данный свыше 600 лет предками. Несут иконы. Поют молитвы. Поднимают упавших. Уговаривают измучившиеся. Помогают иностранцам, специально приезжающим на Вятку пройти дорогу тяжелейшую, по пути через судьбу, на несколько суток совместную, попробовать ближе понять русских, вятских. И москвичей, идущих с вятскими, и питерцев. Путь - более ста километров. И бабушки возрастом под восемьдесят лет проходят...
   На реке Великой в один и тот же день каждый год молят Бога о сохранении земли Вятской.
   Молельщиков о земле Вятской, родной и единственной народ уважает. "Я не могу по здоровью своему, так вы за меня пострадали, поклон вам душевный..."
   На вымоленную людскими страданиями, заслуженную избитыми по лесам и полям ногами тысяч народа вятского церковную службу, на главное вятское моление чиновничья рать прилетает на белых "Волгах" и чёрных "мерсах" ради одного, "засветиться". Изобразить своё причастие. Даже и тут явное противопоставление двух разделённых групп народа вятского. Разделённых на страдания и приобретения ложного авторитета за счёт чужих страданий. И не здесь ли историческая картина ясная, показывающая несоединимое разделение общественных сторон?
   Шесть дней и ночей вместе с вятским народом шёл на реку Великую и обратно участником крестного хода американский историк Лэрри Холмс. В своих первых впечатлениях он рассказывает, что был готов несколько раз прекратить крестный ход при обнаружении любой машины, за доллары умчать в городскую гостиницу с ванной. Он замучился от дневной жары, ночного холода, паданий в грязь, раскисшей от дождей полевой дороги, казавшейся бесконечной. Ему помогали на привале сесть на землю и он думал, что встать не сможет никогда. Вставал, глядя на русских, шёл. Один раз его подняли на ноги тем, что как нищему - говорит и не стесняется такого слова, - подали хлеб и лук, солёные огурцы, воду. Подавшую еду женщину он воспринял и запомнил для себя ангелом-хранителем в женском образе, сошедшем с неба.
   Вятский народ через этот тяжёлый крестный ход испытывает себя страданием настоящим. Превращающимся в противоположное качество. Я встречал паломников на последних сотнях метров крестного хода, при заходе на территорию храма, от коего путь начинался. Таких лиц, как у них, в дни иные на Вятке не увидеть: на каждом лице прошедшего тяжкий путь неимоверное самоуважение, счастье от ощущения личного причастия к общему хорошему делу.
   Чем вы, вятские начальники, "страдатели за счастье народа", способны собрать тысячи и тысячи в силу единую? Какую задачу им выставить, не отвергаемую народом, ведущую на преодоление любых страданий? Какое счастье, провозглашённое вами целью, способно высветить тысячи и тысячи лиц народа вятского?
   Вам - нечем. Нечем, вам. Нет у вас ни идей, ни желаний идеи най­ти. И через исполнение идеи найденной жизнь народа переменить с нищей на достойную, с унылой на радостную, с бессмысленной на энергичную. Нечем.
   По своим условиям и по своей направленности преодоления трудного ради всего народа вятский главный крестный ход схож с современной русской художественной литературой.
   Если писателю русскому, упавшему в грязь житейскую, в полуголод, в безнадёжность, одного слова человека из народа достаточно для пути дальнейшего - кто скажет слово помощи хоть главному, хоть вто­ростепенному чиновнику после обрушения карьеры? Кто - мэру после прощания с барским кабинетом? Кто - буржую, обворовавшему страну и свой, по месту жительства, народ? Недаром, не дорогие ребята джиповые и мерседесные, разговаривать с вами как с равноценными, равноправными и уважаемыми за дела ваши люди за всеми заграницами не хотят, а спецслужбы по всей Европе на вас досье составляют. И, скорее всего, разговаривать с вами как с коллегами достойными не будут никогда. Все причины известны вам самим, и только вы полагаете, что никто ничего вокруг вас не понимает.
   А у вас настоящее - где?
  
   5
   Выяснено, народ и партия начальников на Вятке - не едины.
   Похоже, такая же ситуация сегодня проходит по всей России. Ну и каким скреплением общество такое, драбалыжное, при каждом шеве­лении своём теряющее отваливающиеся куски, способно передвигаться в сторону цивилизации? На одной неделе у заслуживших льготы и государственные награды заслуженное от имени государства отбирается, на неделе следующей банки вкладчикам деньги не выдают, за сутки исчезают из списочного состава и вторым дефолтом по стране пахнуть начинает, - "я другой страны такой не знаю, где живёт надёжно чело­век"?
   Государство наше нынешнее, заложенное на идее "украдём всё через приватизацию и присвоим", продолжает инерцию этой идеи. Что не неделя - чего-нибудь у населения начальники спиз... сшиздят, перепишут на свои личные "активы и позитивы". Традиционно народ ждёт от государства хорошего, но когда начато оно с идеи воровства - корова куриные яйца приносить не способна. По природе своей.
   Московский художник сидит у меня в гостях и рассказывает: - "Самое тяжкое моё впечатление от Вятки - лица людей. Я был на городском празднике, и вместо весёлых почему-то лица у людей злые, угрюмые, сердитые. Их будто наказали и сурово, и всех сразу".
   Такое угнетение, отражаемое лицами, видишь сам и сомневаешься, - а может не тем взглядом глядишь? Может, настроение плохое и ты ошибаешься? Но вот приехал живописец в гости, а он человек со стороны, со взглядом свежим...
   Вятский народ действительно наказали, и наказали сурово. Его обокрали в масштабе - крупнее некуда. Он не является сегодня хозяином на своей земле.
   К гоголевским двум причинам, "плохие дороги и дураки", прибавилась паханскими "реформами" третья, карамзинская: - "воруют, воруют и воруют." Страшное трёхглавие не сказочного, реального змея-Горыныча с аппетитом ненасытной саранчи.
   На Вятке множество хвойных, лиственных лесов. Река Вятка все прежние века носила по себе речные суда, работала на общество. На территории области и сегодня много заводов различного профиля, чего-то да способных производить. Но что от любой продукции, произведённой здесь, в виде материальном достаётся любому жителю области не из начальства, а из народа?
   Ничего. Совсем ничего.
   Вспомним, - "дали за месяц десять рублей..."
   Вятский лес, в народе до сих пор воспринимаемый как "наше общее богатство", спиливается самыми разными фирмами и фирмочками, вывозится из области на продажу. Ни один житель области права срубить дерево для собственных нужд не имеет. И не имеет права выловить в реке Вятке любимую на чиновничьих банкетах стерлядь. "Законодательно" его отучают думать, что он - хозяин, а он обсуждает с соседом по деревне, как они начнут поступать, когда за поход в лес за грибами надо будет платить, и леса - все, - станут частными.
   Ото всей продукции, производимой на Вятке, имеют свою прибыль "юридически оформившие" право иметь. Уверенные, - на разграблении страны можно построить личное счастье. Строят, пока.
   Когда народ в своём громадном количестве от государства имеет паспорт и право - законом ещё не ограничили, - дышать бесплатно и сколько хочешь, он обездолен. И задумывается, а какое "право" имеют наворовавшие из общероссийского богатства? Почему Сан Лапыч может продавать лес? Металлы? Удобрения? Ну, и далее по списку?
   Невозможно совместить интересы народа и частных предпринимателей, народом за честных, своим личным трудом достигших богатства не воспринимаемых. Ограблений и грабитель - конфликт на уровне психологии. Одновременно и перенесённый в историческую память народа. Дети, вырастающие если и в доме родном, но в нищете, родителей поймут, пожалеют. Спасибо в сторону сегодняшней власти не скажут, а захотят ли этот быдлизм продолжать уже своими жизнями - чего-то из прежней истории российской желаний таких не сильно видно...
   Невозможно достичь единства народа и чиновников от районного до областного, до московского уровня через отсутствие равно устраивающей и тех, и этих задачи. И врать, что задачи такой не бывает - бесполезно: вспомним всего немного из истории, например 22 июня сорок первого года. Ну как, отличается от дефолта имени Кириенко?
   А пока в правительстве на Вятке, полностью зависимым от правительства московского, проводятся "деловые игры". Выступления на них - в сотый раз переговаривание давно известного. И не изменимого, пока не закончится обезденежье приравненной к резервации провинции.
Подписал мэр города Кирова договор с московской фирмой об обеспечении жителей питьевой водой, сразу цены выросли на 11 рублей с каждого горожанина. Пятьсот тысяч горожан умножаем на 11 рублей - мос­ковская фирма без всякого труда уже имеет 5 с половиной миллионов рублей, и не надо "налоги" протаскивать через решение Госдумы. Красиво? И горожанам понятно, это только первое от той фирмы москов­ской, "пошедшей в регионы", повышение цен. И горожанам неизвестно, какую награду получил за "мудрое решение" обложивший их новым побором? Тот самый мэр, пожелавший перед подписанием такого договора сделаться "почётным гражданином", в историю города записаться на века...
   А конференции, квадратные и круглые столы с громкими названиями собираются заново, с определениями, в первую очередь... роли народа? - нет, залов исключительно "для важных персон". С четырьмя рядами охраны. С запретом попадания в эти залы представителей "простого народа".
   И ни слова - на всех этих играх, о самом главном, о праве любого гражданина России на часть собственности своей страны. На свою долю ото всех богатств. На право не голодать, требуя выплаты заработанного, на право не наблюдать по НТВ и прочим каналам, как те, из 0,3 процентов, на глазах всей России, на глазах всего мира вывозят из нашей страны любые богатства и продают их, самообогащаясь, а народу остаётся - шишь с маслом, но и масло - украдено. Что по всей России, что по любому району Кировской области.
   И настойчиво сытый голодного не разумеет...
   Но и по-прежнему ни в вятских, ни в смоленских, ни в каких других российских землях у людей природное, исторически образовавшееся, предками завещанное чувство и требование справедливости не уничтожить. Ни решением какой-нибудь городской, областной, другой не думающей о народе Думы, ни подписью президента, ни очередным предательством интересов России, продажей её богатств - всего её народа, - совершаемым ежесуточно.
   Представьте себе семью, где кто-нибудь из её членов постоянно общее имущество семейное продаёт на сторону. Всем понятно, почему мы так живём?
  
   6
   Основная причина всех настоящих и будущих конфликтов в российских внутренних делах - сохраняющееся расхождение интересов общества и всех, пытающихся собой представлять государство или же управителей какой-то части жизни общества, кто частной компанией, кто губернией - суть одна.
   Исторически это отразилось уже и в архитектуре, на той же Вятке. Опять люди цивилизованные могут не поверить, но - количество полностью благоустроенного жилья в областном городе Кирове не дотягива­ет до 60 %. Полностью благоустроенное - с отоплением, горячей и холодной водой, телефонами, электроплитами или же с газом - всего 33 % из числа, конечно, жилья не ветхого. А 40 % ветхого - старых полусгнивших домов, деревянных и кирпичных, ещё дореволюционных, - в любом квартале города. Здесь как-то хитро выстраивали город, вытягивая дома новые вдоль улиц и гнилушки оставляя за ними. За блистающим зданием мэрии во дворе - сразу две гнилушки, прикрытые чиновничьим "а мы чего, в бараках трудиться на благо народа должны?" Конечно же, в них, в гнилушках, живут нище и бедные, после августа 91 года сразу и не понявшие, что получить жильё по очереди, как было в СССР - осталось для них бывшей сказкой.
   Архитектура Вятки выстраивалась политическими иллюстрациями: дома - построенные при царях, слой сталинский, слой хрущёвский, бре­жневский, и слой новой буржуазии. Сейчас чисто архитектурная дичь строится несусветная, то смесь дореволюционного модерна с громадным оштукатуренным сундуком, мрачным, отупелым всеми стенами, то смесь брежневской типовой девятиэтажки с курятником-чердаком на каждом балконе. И дикость вылезает особенно там, где дома рисуются по капризам наворовавших на личный дворец в три этажа, через "творчество" ворующих из лакированных журналов вылезает мешанина, эклектика остатков совести и архитектуры, показывающая полное бескультурье местного миллионера. Главные детали такой жлобской архиглупости, обязательные, - решётки на окнах и железные двери. Живут же в этих добровольных тюрьмах, и психически через месяцы не трогаются, надо же...
   Как в Москве - очереднику здесь квартиру практически не получить. Но по лучшим районам города стоят новенькие дома, залепленные большущими плакатами с просьбами купить квартиру. При том, что в отличии от Москвы квадратный метр здесь стоит 14-15 тысяч рублей, не долларов, - очередь громадна, квартиры продаются, а вы помните названые прежде зарплаты-доходы вятского народа? Ещё одна явленная народу вятскому звериная рожа капитализма, вернувшегося в Россию, - жизни, направленной против основного населения, и трудящегося, и желающего трудиться. Но - не в условиях бессмысленных. Вы сто раз перетруди­тесь при доходе в 5 тысяч рублей, или в 12 тысяч, - квартиру не купите никогда. Ипотека, кредиты в этой ситуации тоже невозможны.
   Передовики капитализма за прошедшие 10 лет поменяли квартиры трижды, некоторые из них. Из трёхкомнатной в пятикомнатную на два этажа, из неё в трёхэтажную плюс личный Татдж-Махал за городом. С проститутками и шашлыками, на большее - смысловая философия отсутствует.
   Жадность - на месте смысла?
   Для того в нашей ближайшей истории погибели Отечества и уничтожалась социальная справедливость.
   Передовые люди России - тот же сосланный когда-то на Вятку А.И. Герцен, за жизнь подобную не боролись. И они, умнейшие в истории прежней, не правы? Те, кто хорошей жизни хотел для всего народа?
   Так не бывает. Социальные законы столетиями открывались не по принуждению, не по прихоти, не по заказам царей, премьер-министров.
   Социальные законы не изменчивы так же, как законы физики: наличие плюса и минуса в природе электричества указом президента не отменить, плюс и минус могут при ума присутствии давать свет, тепло, изготовление любой продукции, а при модели несколько иной разнести всякий объект к чёртовой матери, что дом, что государство.
   А проблемами освобождения от угнетателей, от рабства, проблемами социальной справедливости первыми в России занимались не большевики, задолго до них без всякой академической теории принялись за решение практическое порожденцы горя народного Болотников, Разин, Пугачёв, и Минин был, и Пожарский, для ежедневного напоминания честного отношения к стране своей памятником оставшиеся на самой главной площади России, на Красной.
   На пикетировании правительства вятского пожилая женщина кричит в лицо чиновнику: - "Мы вас выбираем - а вы нас обманываете!"
   Но что сделает любой губернатор любой области России, когда из Москвы, с самого верха чиновничьего светлые ветры благодатные не начинаются, и народам страны лучше жить не становится?
   Не закричали бы, как на Вятке, в лица известные на Красной площади. Или, наоборот, народы российские согласятся безмолвно с очередным не называемым официально рабством?
   ..."И спросим тогда каждого: где ты был, когда земля наша корчилась от боли? Где ты был и что делал?"
   Из кино об июне 41-го года.
   22 июня 2004г. Вятка.
  
  -- КУЛЬТУРА НА ВЯТКЕ
   Мой приятель рассказывает: - "Меня в детстве везли родители в поезде, я разглядывал столбы за окнами и провода. Неожиданно за окном промчался полустанок. Там стояли люди, скоростью поезда смазанные в общее пятно. Я их успел увидеть. И мне с самого детства интересно: а они меня увидели? Я для них - есть?"
   Для всего общества поезд несущийся - время. Во времени находятся люди, занимающиеся творчеством, продвигающиеся своими трудами в общем потоке культуры современной. Их видят? Они для общества остального есть? И есть ли сама культура в российской провинции? Чем она ниже культуры столичной, являющейся открытой дверью в культуру общемировую, и чем она начальнее и подлиннее шушеры той же самой, столичной? Какими речками, ручейками и реками собирается сегодня культура общемировая? Чем губится культура провинциальная, изначально, появительно находящаяся на помыслах чистых, искренних, благо рождающих?
   Как всегда в России, сегодня, осенью 2004 года, трудно писать в расчёте на немедленную публикацию: в газетах свои псевдополитические партии со своими личными в основе, шкурными интересами, в журналах то же самое, есть ещё и чиновники, рассчитывающие услыша­ть "слова благодарности" от обворованного, униженного в личном достоинстве народа, - у каждого шакалёнка своя наметка утащить кусок пропитательный себе, и, как всегда в России, единственное способно нужным быть для читателей - а читатели и есть народ, - правда, написанная без рассчёта на публикации, премии, и прочую ерунду.
   Совсем недавно на Вятке заканчивался фестиваль, собранный для молодых художников, поэтов, певцов, музыкантов, танцоров, прозаиков Фестиваль проводился на деньги одной из фирм, буржуйских, зарабатывающей на нечестности, как и другие наворовавшие в России, и для быстрого, в свою пользу блатного, заавансированного решения бюрократических проблем собирающей судьями в жюри фестиваля только областных чиновников, - своеобразная замаскированная взятка. Понимая такое, лживое отношение зажравшихся местных буржуев к культуре, фестиваль пробовать провести с самой большой пользой для творческой молодёжи получалось очень трудно, ведь люди творческие видели, понимали обман, глядя на жрущих в стороне, на красивом берегу, чиновников, слыша их пьяные штампование, пошлые тосты и видя одновре­менно: да, побыли на фестивале неделю, позанимались творчеством, а теперь нас выбрасывают за ненадобностью, за исполненностью нами своих ролей в качестве прикрытия корыстных расчётов этой фирмы и никакого движения вперёд, посыла на учёбу в институты, наделения стипендиями, создания помощи настоящей, действенной в любой форме не будет.
   Вот одно из использований культуры в провинции, по смыслу то же, что и отношение к проститутке: заплачено, попользовано и забыто. Ложь припрятывается за красивым, ну, как в природе бывает, - попробуйте насытиться мухомором, роскошным по виду, ядовитым по сути и предназначению.
   Для этой псевдо влияющей на течение культуры саранчи отдельный бар и не допускаются туда мгновенно ставшие посторонними участники фестиваля, для них же отдельный банкет после ухи на берегу с "нажиранием", извините, дорогим коньяком - кто же из культурных захочет в жару выпить бутылку коньяка за двадцать минут и котлету с вилки шлёпнуть себе на брюки? В это же время участники фестиваля заброшены, оставлены без обеда, "тарелок и вилок не хватает, дадим поесть художникам сухим пайком." "Нажирание", иначе не сказать, для псевдо полковников-налоговиков, для чиновников областных, не имеющих ума и способностей влиять на созидательное развитие жизни, для псевдо генеральных директоров, не имеющих директоров, им подчиняющихся, - все они больны самомнением, страданием от пустоты личной, - для них стоят иномарки служебные с трезвыми шоферами, знающими, сейчас ещё с любовницами везти начальников в лесок и маяться в стороне от пьяных пар до вечера, маяться зависимостью от проклинаемых молча...
   Как люди говорят. Мне нравится писать свои не художественные, не воображённые произведения по правилу такому: как люди говорят. Как говорят они со мной на улице, зная, никто не подслушивает. Как говорят со мной на своей кухне, на моей кухне. В стороне от города, на рыбалке или собирая в лесу грибы. Откровенно говорят. Так вот и можно передать словом правду, иное - бесполезно...
   И говорит человек, оскорблённый на том фестивале два года назад.
   "Я на своей машине с женой, с ребёнком поехал на фестиваль за сто с лишним километров от города, думаю, я художник, посмотрю, как работают молодые художники, помогу им советами, сам от них задором подзаряжусь, чего-нибудь напишу из тех мест. Только приехали, встречает буржуй, хузяин места, и сразу в бар, и барменше сказал наливать мне водку бесплатно, у них компания сидела. Напоили, отвели в какую-то комнату, бросили матрац на пол, спи. Я мучился, мучился после водки проклятой, всю ночь спать не мог. Жена попросила для ребёнка тарелку каши - нету. Для ребёнка половник каши пожалели, мало ли кто сюда едет, сказали. И зачем я ездил? С художниками не пообщался, сам не поработал, водкой-палёнкой отравили..."
   Народный артист России Валерий Барынин, присутствующей на фестивале и гостем, и организатором педагогической работы с молодыми певцами, спросил у меня: - "А кто руководит самим фестивалем? Ты и Евгений Деришев? Блестяще руководите. Никем вы не командуете, а все участники заняты делом, кто репетирует, кто картину пишет... Вы в стороне, вы здесь не полицейские, а фестивальники у вас с каким завидным энтузиазмом вкалывают! Правильно вы поступили, творческими личностями командовать нельзя, они - личности..."
   И когда саранча докачалась на ватных ногах до своих иномарок и разъехалась, мы, кто организовывал и проводил фестиваль, кто намаялся за те дни, сели пообедать, перед своим оттуда отбытием домой. В компании собрались писатель-краевед О.Виноградов, народный артист певец Валерий Барынин с женой, ещё один писатель, извините, я, лауреат государственной премии, заслуженый-перезаслуженый главный режиссёр Вятского драматического театра Е.Степанцев с женой, заместитель начальника областного управления культуры Е.Деришев, народный артист, наш земляк, артист Большого театра А.Ведерников, заслуженный деятель искусств, дирижер оркестра народных инструментов имени Шаляпина С.Голушков, заведующий пансионатом, хлопотун А.Татарников, его начальник, директор фирмы, а другой край стола занимали московские гости стаей многочисленной и среди них сидела пожилая женщина, представленная участникам фестиваля, молодым, как дальняя родственник вятских уроженцев, художников братьев Васнецовых. Скромно присутствовал и уважаемый мною композитор В.Михеев, всю жизнь проработавший в различных районах Вятской губернии и в провинции не потерявший своего дара композитора, заходил и уходил наш космонавт, наш уроженец Виктор Савиных, кем-то всё время вызываемый на улицу. Мы выпили по рюмке за окончание фестиваля и естественным образом начался разговор, как и что мы здесь сумели сделать.
   Нормальный шёл разговор, спокойный. Пока не заговорила наставительным тоном политрука московская гостья, представляющая себя живой связью со знаменитыми художниками, братьями Васнецовыми.
   - Заключительный концерт вы устроили омерзительно. Как посмел Валерий Барынин петь сразу после Александра Ведерникова, знаменитого на всю Москву?
   Барынин резко встал и вышел. За ним выбежала жена.
   - Как после ваших земляков, братьев Васнецовых в своём выступлении перед концертом Евгений Деришев посмел молодых художников призвать стать со временем не менее известными, чем мои родственники?
   У Деришева от неожиданной подлости брызнули слёзы, он поднялся и вышел.
   - Как посмели какие-то вертлявые плюгавки задирать ноги...
   Кто вам разрешил здесь хамить? - перебил я, потребовав ответить и не вставая со своего стула. Она продолжала говорить, возмущаясь поднятыми бровями в мою сторону, а я перебивал и требовал, - кто вас определил здесь главным судьёй? Почему вы оскорбляете всех по очереди? Вы жили здесь в лучших комнатах на правах почётной гостьи, какая в вашем горле кость поперёк встала? Вы здесь не в первый раз, приезжаете из Москвы с личным врачом, с кучей ваших приятельниц, а вы в Москву наших певцов, музыкантов, художников, поэтов в ваше нахваливаемое "Вятское землячество" хотя бы раз пригласили? Ваша Москва стянула все деньги из России, мы вас приглашаем в нищую провинцию, и вы вместо благодарности хамите напропалую!
   Хозяин фирмы просто не знал, как меня остановить, я заявил, что в случае присутствия таких гостей на следующем фестивале меня здесь не будет и с хамством не соглашусь никогда. Московские приживалки-нахлебницы орали в мою сторону уже хором.
   Вспомним не наивный вопрос: а они нас - видят?
   Сидевший напротив меня, нетерпеливо махавший мне рукой главный режиссёр драматического театра Евгений Степанцев дождался моей паузы, встал, резко протянул указывающую руку в сторону наживающейся на родственных связях и потребовал ответить:
   - Позвольте, вы кто такая? Как мне объяснили здесь, вы носили почти всю жизнь немецкую фамилию и срочно после отыскания вас нашим писателем-краеведом переменили фамилию, а по существу являетесь посторонней для родственного дерева Васнецовых! Правильно тут было сказано, кто вам позволил всех унижать и оскорблять? Мы каждый вечер в течении недели проводили прекрасные музыкальные вечера, вечера русских романсов, вчера Евгений Деришев, я и писатель Панченко вместе провели вечер с шутливым названием "На троих", я рассказывал о смысле театральной работы, Панченко прочитал неожиданно прекрасную главу из нового романа, Евгений Деришев игрой на рояле погрузил зрителей в историю советских песен от пятидесятых годов до наших дней, Валерий Барынин имел полное право петь когда хочет и за кем хочет, присутствующий среди нас артист Большого театра...
   Влетевший в зал Барынин грозно утвердил одной фразой: - "Не вы меня возвели в народные артисты, не вам меня и опускать", и сел на место. Рядом села его жена. Вернувшийся Евгений Деришев разводил руками и повторял: - "Да, друзья, не ожидал я этакой благодарности от наших уважаемых, я подчёркиваю, уважаемых гостей..."
   Ни пить, ни есть никто больше не смог. Разошлись.
   Я сам понял, среди этой мерзости больше не хочу быть, хотя мы с Деришевым придумывали фестиваль и трижды его провели с одной целью: насколько можно помочь молодым творческим деятелям. Помогли. В ответ увидели сволочизм совсем с неожиданной стороны.
   Дирижёр С.Голушков приготовил машину, старенький "Москвич", в дорогу. Мы ждали. Появился ещё расстроенный, но и какой-то другой Деришев с большим пластиковым пакетом, полным чего-то. "Друзья, поехали домой, после просёлка, когда доедем до асфальта, я вам чего-то расскажу", - сказал он и мы поехали. "Опять какая-то гадость"? - спрашивал я его. Он настойчиво молчал. После начала асфальта остановились, мы все пошли к придорожным берёзам. Он раскрыл пластиковый пакет и сказал: - "Меня позвал к себе Виктор Савиных, нагадили вам, говорит, за замечательное дело, а вам от меня подарок вроде премии, мужской подарок. Молодец Виктор, недаром в космосе несколько раз побывал, и здесь сам видел, кто благодарности достоин.
   В пластиковом пакете оказались булочки, бутылка коньяка, бутылка дорогой водки, большая рыбина холодного копчения, большой кусок и дорогие, в красивой коробке шоколадные конфеты. Мы выпили за справедливость настоящего вятского мужика, дважды Героя Советского Союза космонавта Виктора Савиных, нашего земляка и приятнейшего в общении человека.
   С фестивалем простились навсегда. Так хамство способно быстро уничтожить хорошее, перспективное для творческих людей дело. Хамство с прибавлением трусости нажившихся на лжи и обмане.
   "И мне с самого детства интересно: а они меня увидели? Я для них - есть?"
   А может быть всё-таки главнее видеть точную суть происходящего и отказываться сотрудничать с теми, кто на беде общероссийской и отдыхает в барских условиях, и одновременно настырно делает себя авторитетным, уважаемым - правда, такими же, как и он сам, - пользуясь обворованной культурой бессовестно, как и всем остальным в наше гнилое, безнравственное время...
   Хамство в провинции проявляется то и дело в местах неожиданных, и проявляется потому, что окультуренность, переходящая от одного поколения к следующему, просто отсутствует, ведь у многих поколения прежние культурой были обделены всю детскую, юношескую и взрослую жизнь. Один из местных капиталистов, наворовавший из общенародного, но не ставший капиталистом богатым благодаря личным экономическим способностям, для хождения в потребовавшуюся ему власть откупил на вечер концертный зал в областном городе, заплатил за кон­церт музыкантам, певцам, танцорам. Артисты старались работать, не халтурили. Больше и больше нравился концерт, больше и больше появлялось среди зрителей желающих немедленно отблагодарить артистов подношением букетов цветов.
   И здесь я увидел, вместе со всем залом, чего не встречал ни в одном городе. После первого же врученного артистам букета капиталист выслал к сцене свою охрану, и ни одну женщину с букетом на сцену не пропустили. Вместо букетов, даримых от души, перед окончанием концерта на сцену влез этот обожранец, не пожелавший поделиться с народом радостью общения с артистами, и, ненавидимый многими в городе за свои рестораны-фабрики-магазины-пароходы, представляете чего заявил? "Мы вместе построим наше светлое будущее!" В зале люди находились взрослые, отлично знающие, светлым будущим совсем недавно в пропаганде называли коммунизм. У этого обожранца, из комсомольца ставшего капитализмом, иного в уме не оказалось. А его культура уровня бытового - запретить женщинам подойти к любимому артисту на полминуточки, - "жрать - так жрать, я заплатил за всё и сожру сам." Культура в его уме, в его поведение конечно отсутствует, родители ничего не передали из культурного, в комсомоле не наделили тоже, сам не самообразовывался - точку нужно поставить тут всё понятно. При наложении подобных обожранцев на перспективы развития местного общества и всего государства российского выводы нулевые. Не печальные, а нулевые. Искать живое надо в стороне другой.
   Как люди говорят. В данном случае говорит в очереди за пальто после концерта мой знакомый директор: - "Хорошо проходил концерт, настроение поднималось, вериться начиналось, что-то хорошее у нас впереди возможно, если артисты замечательные сохранились. А вылез этот на сцену - мне словно на праздничный стол, на скатерть накрахмаленную лопату навоза швырнули. И всё очарование от концерта пропало. Дааа, когда же мы по-человечески, культурно жить начнём? Я вот на днях вернулся из командировки в Германию, там у них..."
   Про там у них как-нибудь потом, сейчас - как у нас. Тут, у нас.
   И всё-таки, а сколько бы штрафа заплатил "там, у них, в Германии" подобный комсомолец-капиталист-обожранец за хамское унижение достоинства женщин на глазах всего концертного зала? Сколько бы голосов избирателей он получил или - месяцев тюрьмы? Что во власть не попал бы ни за что - точно. Там, у них. Вернёмся. Посмотрим, что тут, у нас.
   Тут, у нас на Вятке, на серьёзных выборах он занял какое-то место. После этого и нужно подвести итог словами: дорогие сограждане, вы видите, что происходит на ваших глазах? Вы видите, что происходит с вами? Вы понимаете свой общекультурный, следственно - человеческий, цивилизованный уровень? Он перед папуасами или за папуасами?
   Желающие могут обижаться и продолжать соглашаться с унижением своего, личного, единственного своего человеческого достоинства, присутствием в человеке его от животного отличающего. Когда единственное - есть...
   У людей культурных достоинств бывает много, много и разных направлений...
   На тех точках жизни общества, где культура профессиональная обязательна, сегодня на Вятке она отсутствует сплошь и сплошь. Особенно сегодня, когда в жизни общественной уничтожен именно профессиональный подбор кадров. Когда кадровые проблемы решают не имеющие личной бытовой культуры обожранцы, наворовавшие и продолжающие жить кабинетным, офисным воровством. Не созидающие государство на Вятской части России, а живущие тем же, чем живут глисты в больном организме. Организм, к сожалению, общегосударственный, Вятка от России не отделима не территориально, не национально, не исторически.
   Правда горька бывает, а ещё горше - самообольщение, произрастающее на стебле лжи. Так что пусть всякий выбирает желаемое себе...
   Посмотрим на кадры. Но - помня об итоге, что выйдет, если прекрасного столяра посадить рулить прекрасным скоростным самолётом; на какой минуте самолёт разобьётся, если и взлетит со столяром в кабине управления процессом движения?
   С исчезновением из российской жизни коммунистической идеологии на Вятке появилось несколько новых радиостанций, вертящихся в эфире на "УКВ" круглые сутки. Все они одинаковы по содержанию: пошлые песенки без мелодий, пение под трень-трень-трень, и вместо стихов выдыхи, вздохи, "куда ты делся, я тебя жду и тоскую", - запомнить что-то красивое невозможно из-за его отсутствия. Между песенками примитивнейший трёп со слушателями по телефону, "как вас зовут, вы чего съели на обед, пойдёте ли гулять на улицу", - маленькие дети и подростки разговаривают намного интереснее. Море разливное пошлости с подругой своей, тупостью об ручку, с вталкиванием в подсознание: "ты, любой человек, для нас ничтожество, все твои желания низмен­ны и мы их в эту сторону регулировали и регулировать намеренны и дальше, не уходите с нашей радио волны." А полностью вся эта лажа вдобавок утоплена в пошлейшей рекламе. И как слушать после того, если вам интересны новости мирового значения, обсуждения тем, интересующих миллионы людей в мире, если вы слушаете радио Китая, Словакии, Чехии, Франции, Англии, Америки, Японии, - всё на русском языке, и, не доверяя по привычке информации официальной, московской на всякий случай то и дело включаете цэрэушную, как пишут много лет в газетах, радио "Свободу"? Если вас очень устраивает отсутствие рекламы на этих международных радиостанциях и вам рассказывают с точек зрения национальных темы вот какие: новое в технике, медицине, культуре, страницы истории, проблемы сохранения природы, ложь и правда в журналистике, всемирное объединение интеллектуальных людей, проблемы выхода цивилизации из кризисов и так далее. И отрицание пошлятины работает автоматически.
   Культура общечеловеческая всегда сохраняет культуру личную. Достоинство, воспитанное культурой, сохраняет в человеке личность, несогласие уподобляться скоту двурогому. Или свинорылому.
   Свобода хамства так же отвратительна и так же губительна для интеллектуального, как партийная, направленная на обеспечение корыстных интересов идеологическая зашоренность и цензура.
   "А сейчас мы объявляем конкурс о том, кто из наших радиослушателей посношался с девушкой или парнем в самом необычном месте! Рассказывать будете в прямом эфире, победителей ждут призы!"
   Понятны суть и смысл деятельности этих местных, вятских радио?
   Как люди говорят. После каждого моего материала, через Москву опубликованного на всю Россию, и на улицах города, и в коридорах местной власти, и по телефону мне обязательно говорят: - "прекратите писать правду, вы выйдете из подъезда своего дома и вас застрелят. Не гуляйте по вечерам один, смотрите внимательно, чтобы вам не устроили провокацию, чтобы вас не убили".
   Но - но. Мне без разницы, что думают о моих материалах те, кто в разных городах современной России убивает писателей и журналистов Мне интересно только то, что - писатель своим талантом работает на время будущее. Когда он способен...
   Без "Окаянных дней" И.А.Бунина история России была бы не полна.
   Как осознавшие говорят. В час ночи телефонный звонок и без предисловий откровенным текстом: - "Я не хочу жить. Что-то сломалось в душе, я ушёл с радио. Пять лет проработал, жалко, и ушёл. Не хочу больше врать. Не могу рассказывать о мерзавцах наоборот, какие они прекрасные руководители, как они день и ночь заботятся о народе. Жизнь на Вятке беднее и беднее, беспросветнее, и годами гово­рить в эфир враньё - не могу больше. И жить не хочу, в душе что-то обломилось. Человеком себя не чувствую, невозможно больше себе в душу плевать и плевать, на совесть свою не обращать внимания".
   Я уехал с ним на следующей день в лес, на берег реки. Жгли костерок, разговаривали. Мерзость бессовестности, произрастающая на лжи, для человека, имеющего несколько высших профессиональных образований, для человека, попробовшего закрыть глаза на происходящее и среди распада нравственного в людях попробовать исхитриться, удержаться в чистоте - убийственна. Заработок заработком, но вот в душе что-то неожиданно лопается и человек начинает искать способа прекратить свою жизнь, затравленный болотом пошлости, цинизма современного кабинетного ворья...
   Глаза Казенина. Они - противоядие. Они - пожелание и требование размышлять, понимать, не лгать и стоять на своём месте, обозначенном судьбой ещё от рождения. Казенин Владислав Игоревич - портретиком на стене моей квартиры, голосом в телефонной трубке и встречами в его рабочем кабинете - председатель Союза композиторов России, весь в званиях почётных и орденах, но прежде всего для меня - композитор, а ещё упреждающее все посты и регалии - он и заместителем министра культуры СССР работал и членом президентского совета - упреждающее есть главное, со всякой бесчестностью не соглашается никогда. Мы то ли дружим уже несколько лет, то ли с уважением выстроены наши отношения, не знаю, не уточняем с ним: мы откровенны в беседах и понимаем проблемы сохранения культуры через действия частные.
   В его рабочем кабинете в Москве находятся две святыни, почитаемые им: книжный шкаф, стоявший там при Шостаковиче, и большой чёрный рояль, "на нём играл сам Шостакович", с уважением к памяти своего великого друга говорит Владислав Игоревич голосов тёплым, не громким, как доверяя тайну.
   Казенин - вятский. Его отец, настоящий деятель культуры, в войну Отечественную у себя в квартире собрал эвакуированных из Москвы, из Ленинграда, из других городов композиторов, певцов, музыкантов, у него в комнатах, на кухне, в коридоре жили и творчески продолжали работать с выездом на фронты великий скрипач Давид Ойстрах, Клавдия Щульженко, и всех перечислять - на страницу не уместится. Евреи, русские, украинцы, молдаване, - отец Казенина научил и сына определять качество человека не по национальности, а по делам и по таланту.
   В условиях войны отец Казенина сохранял культуру, и то же самое делает Владислав Игоревич. Почти каждый год он собирает группу хороших певцов, композиторов, привозит их на родную Вятку и здесь они выступают на концертах, свободно общаются со зрителями, проводят педагогические занятия не только в областном городе, но и в маленьких городках, и их зрители, их участники общения - в основном дети и подростки. Владислав Игоревич надеется, что среди детей маленького русского городка отыщется талантливый человек, судьбой награждённый композиторством, и неизвестный пока никому - станет заниматься продолжением современной культуры. И это делается на фоне небритой хари, с разинутым ртом сунутой в оптику телекамеры, искажённой и оптикой, но прежде гнилыми мозгами, на фоне трень-бреньковых попсовых дураков, себя самозванно называемых звёздами, на фоне проституток, проехавших по другим странам под видом любым и наедрыживших денег на подержаную иномарку, но тут, в местах родных, на этих гнилых радио подаваемых как героинь коммерческого и жизненного успеха.
   Я вырастал в посёлке, где слово "композитор" было нарисованным портретиком в учебнике, а музыкальные концерты передавало радио, посреди посёлка укреплённое на столбе. Получается и обратное: среди композиторов, знакомых мне, среди певцов сидим мы в очередной раз на Вятке, за несколько часов до прощального концерта слушаем друг друга, сверяем свои взгляды на происходящее вокруг нас.
   Я: - Владислав Игоревич, я недавно услышал в песне, самодеятельной, подростки сами сочиняют, такую строчку: - "Культура сделает шаг, и наша жизнь переменится в лучшую сторону, в лучшую сторону". Когда перестройка начиналась, весь этот бардак начинался, нам всё твердили из Достоевского "красота спасёт мир". Пришла красота. Мы увидели блядей, красиво одетых, в красивых машинах, увидели московское и местное ворьё в красивых квартирах, но это Россию не спасает. Если культура сумеет сохраниться в условиях разрушения нашей страны, в условиях уничтожения страны и через упадок культуры, переменится наша жизнь?
   Казенин: - Я не совсем уверен, потому что компонентов, необходимых для жизни любого человека - их очень много... Культура - ведь это слово, понятие очень объёмное. Культура - не только произведение творца, есть культура поведения, культура отношений, не только между людьми а и людей к природе, к истории, извините меня - культура общественных отношений... Вот надо как-то к этому гармонически стремиться, чтобы у нас всё было гармонично. Я не сказал бы красиво, хотя бы прилично, понимаете? Потому что вот... мы заходим, например, в какой-нибудь клуб какой-нибудь области России, в этом клубе стоит разбитый инструмент, пианино, на котором играть - нет, нельзя, или стоит старый рояль, на котором по клавишам выцарапано "до,ре,ми,фа,соль,ля,си," где кресла в зале все порезаны, потому что на них была кожа. Нельзя войти, извините меня, в туалет, негде перед концертом помыть руки. Это ведь всё тоже культура общества, общежития нашего, я тут слово применяю в смысле изменённом, имея ввиду наше общее житие.
   Я: - Да, наше общее житие. У нас в деревенском магазине один мужик спрашивает второго: - "Ты в очках ходишь, почему сегодня не надел?" "Я очки специально не надел, - отвечает, - чтобы червяков в грибах не видеть!" Неожиданная зашита от гадкого...
   Казенин: - Да, своеобразная. Много сейчас говорят о культуре языка, о культуре общения людей. Ведь это тоже всё идёт от родителей, от школы, весь этот мусор словесный, когда в одной фразе ребёнок шесть раз говорит "ну-ну". Я спрашиваю "как живёшь?" "Ну". "Учишься как?" "Ну". "На концерт наш придёшь?" "Ну". Понимаете? Что это, русский язык? Я не говорю о языке Достоевского, Толстого... Культура без культуры языковой не бывает. И без культуры общения. Вот сейчас везде у нас торговля. Может быть, многие товары появились в продаже, но посмотрите, как в некоторых городах с тобой разговаривают, эти продавцы. Ведь хочется бежать из таких магазинов, не то чтобы в них чего-то купить. Продавец должен привлекать и своим внешним видом, одеждой, разговором, ведь это тоже всё реклама, работа окультуренная.
   Теперь насчёт рекламы. Ну почему во всех русских городах реклама идёт на чужом языке? Что, у нас нет русского языка? Или все мы в совершенстве знаем английский? Зачем нам в России, в русских городах - в Смоленске, в Омске, в Рязани обязательно, чтобы висели все эти плакаты и любая реклама на иностранном языке? У нас, по-моему, неплохой алфавит, не плохие слова, через них можно объяснить и понять. Язык тоже часть национальной культуры, я не должен читать и. говорить на иностранном в своей стране.
   Теперь - культура моды, одежды. Ну конечно, можно дойти и до того, чтобы не закрывать уже никакое место на теле мужчины, на теле женщины. Но ведь тоже надо об этом как-то думать, чтобы одежда на человеке выглядела гармонично. Я не говорю красиво, - прилично, хотя бы. Потом, по-моему, некоторые популярные среди девушек формы одежды могут повлечь серьёзные, и очень серьёзные последствия, со временем, их начнут преследовать простудные болезни. Снег не растаял, а они ходят - голые поясницы, голые животы. Говорят, это мода. Ну, что такое мода? Это когда действительно удобно, сочетаемо с климатом, симпатично. А не уродливо. Не может быть мода Австралии, Италии такой же, как в России. Погода слишком разная. Я из Рима возвращаюсь в Москву, весной, мне нужно пальто, а там я ходил в рубашке. И гляжу - бедные девочки! Сегодня вы животы, пупки сексуально показываете, украшенные ещё чем-то, а лет через пять с вами будет - не приведи судьба в тот ряд болезней. Создавать себя как личность, набираясь культуры, или превращать себя в ходячий манекен - разное.
   Я: - Может быть, мы стали слишком консервативными, а может - слишком рафинированными? И не воспринимаем новое? И должны согласиться что с небритой харей вылезать на всероссийский телеканал - хорошо? Выбритое мужское лицо харей назвать язык не поворачивается, а не бритое, похожее на похмельное только харей, рожей и называю...
   Казенин: - Я не думаю, что мы относимся к критиканам, и нам ничего не нравится, всё кругом плохо и тому подобное. Если говорить о самом главном, о том, что произошло за последние пятнадцать лет, с 91-го года, понимаете, мы, творцы, деятели культуры, действительно получили самое главное, чего необходимо художнику, мы стали свободны. Подлинно свободны. Свободны в выборе темы, выборе жанра, выборе художественных образов. Никто над нами не висит ни репертуарными планами, как раньше министерство культуры разрабатывало необходимые темы, которые должны быть затронуты Союзом композиторов - прекратилось, как и у вас, в Союзе писателей. Свобода не просто даётся, для творчества она необходима. Она - самое главное, чего мы добились. Не пишем никакие доносы наверх о том, что мы будем исполнять в концертах, программы решает сам композитор, а не репертуарный отдел министерства.
   Я: - Получилось, пришла свобода для всего населения, и для культурного, и для обойдённого всеми достижениями культуры, накопленными за двадцать веков?
   Казенин: - Да, мы ведь все живём в едином времени. Кто-то понимает философию, а кто-то, извините, обучаться чтению не хочет. Пред­полагаю, у людей случаются и другие обстоятельства, жизнь разнообразна, но сама культура накапливалась и развивалась столько веков не затем, чтобы гармонию, гуманизм поменять на хаос, на жестокость.
   Я: - Вятские, провинциальные дети, особенно живущие в районах, маленькие городках, чем отличаются от детей столичных? В столице или же здесь поколением будущим сохранится наша культура?
   Казенин: - Очень хорошо вы спросили. Понимаете, волей-неволей столичные дети испорчены телевидением, прежде всего. Потому что беда в том, - я смотрел телевизор в преддверии Нового года, прыгая с программы на программу, это, извините меня, был какой-то обезьянник, понимаете? И когда мы говорим о музыке, любого жанра, всё-таки в ней должен присутствовать какой-то вкус, профессионализм, и убеждённость в своём деле композитора, исполнителя, режиссёра, антуража и так далее. Я не против разных жанров, должна быть и попса, всё должно быть, но всё-таки я опять-таки... Дело не в контроле, - свобода, демократия... Дело не в свободе, а дело в профессионализме, и в каком-то уровне культуры! Потому что любой, кто посмотрит телевидение, скажет "а! это хорошо! я вчера был ребёнок, а сегодня буду делать так же!" И тогда через несколько лет у нас не будет ни пианистов, ни настоящих вокалистов, ни дирижёров, ни оркестрантов, а останется только попса, и она в жанре кривого зеркала начнёт олицетворять нашу культуру. Вот это страшно, вы понимаете?
   Я подхожу к киоску, и смотрю, что продают сегодня. Я редко увижу литературную классику, например, я искал том Некрасова. Я не мог в Москве найти том Некрасова. Попса в музыке, попса у вас в литературе. А где Державин, где Лесков, где Ахматова? Даже Пушки­на нет! Но вот все эти развлекательные, за последние года растиражированные колоссальными тиражами попса литературная про бандитов, про проституток, про унитазы - друг мой, ну неужели это уровень литературной культуры страны Толстого, Чехова, Глинки, Чайковского, Пушкина и так далее? Вот что пугает. Пускай будет дискотека, попса для определённого слоя возрастного, но рядом и непременно - высокое, образцовое искусство! Тот же джаз. Великолепное, понимаете, музыкальное творение людей. Блестящее. Та же наша народная музыка, где она сегодня? Я езжу по всей России и не видел за последние года ни одного народного танца, народный танец заменён тоскливыми подтанцовками бесполого и безнационального происхождения.
   Глобализация, обсуждаемая в Европе и двигающаяся пока по другим направлениям, если коснётся культуры, искусства, мы увидим смерть народной музыке, народной, национальной культуре, смерть. Сотрёт глобализация в культуре все национальности, все границы, а это не допустимо. Потому что чётко национальны французское шансонье, или английская народная песня, или шотландская волынка, или скандинавская хоровая песня, танец финский, кавказская кабардинская пляска, - всё разное, это всё такие драгоценные капли культуры мировой - собирались, копились веками. А вдруг потеряется? Не нужна станет никакая вятская дымковская игрушка, не нужны будут вятские деревянные поделки, кукарские кружева, уржумская мебель, выплетенная из лозы в доме народного мастера, - всё сойдёт на усреднённый ширпот­реб, не национальный, размытый. Вот это ужасно.
   Я: - Владислав Игоревич, в юности я часто проводил время, по праздникам, в семье донских казаков, переселённых при Сталине с Дона в казахстанский Карлаг. В этой семье собирались донские казаки со всего посёлка, после рюмки водки, после разговоров о жизни они начинали петь свои народные донские песни, таким образом связывая себя, через одно из направлений культуры, с Родиной, со своими предками, народными обычаями. Почему-то здесь, на Вятке, вместо народных, вместо чисто вятских песен при застолье поют с магнитофонов какие-то "Стрелки", "Горбыли", "Торбы с горы" и прочие "Ася-Ася-Ася, кому ты отдалася, я тебя хочу, я к тебе лечу". Пошлейшее содержание, пустота для души. В редкой компании можно услышать, как при застолье поют песни пятидесятых, сороковых годов, - "Вот кто-то с горочки спустился", "Оренбургский пуховый платок" со словами замечательными: - "и тебя, моя мама, согреет оренбургский пуховый платок". А народную, с замечательным смыслом песню "Вятка-река" я слышал только в исполнении артиста Большого театра вятского уроженца Александра Ведерникова.
   Казенин: - Ну вот видите, какова общая культура личности или группы людей, таковы и песни. Размыв национальной культуры идёт, не мы с вами его выдумали и говорим не для запугивания кого-то, а с надеждой, люди сами одумаются, людям осточертеют не выражающие их настоящие настроения ширпотребные штамповки. Жаль, искренне жаль мне тех, кто проводит мимо гармоничного, мимо настоящего, способного и настроение создать, и помочь человеку в его поисках гармоничного, помогающего ощущать себя на высоте.
   Продолжим о кадрах, с точки рассудочного понимания: какие танцоры - такие и пляски. Анализируя "продукцию" вятских радиостанций, я специально не называл, кто на них работает, с каким образованием, профессиональным или посторонним, с какими идейными, культурными, политическими замыслами. Без того понятно, кривые стулья делаются криворукими не специалистами. Или кривоголовыми. Думающих, имеющих свою точку зрения, совесть, нравы свои, образующее нравственность, та жижеболотина принуждает к нежеланию жить.
   Пройдено, узнано, подтверждено.
   На Вятке сегодня, в областном городе, выходит то ли восемь, то ли десять, а может и пять газет, число их всегда меняется в зависимости от финансов держателей право издавать газету или же в зависимости от их корыстных интересов по поводу проползания во власть, здесь "умно" называемых интересами политическими, - написал без кавычек и рука задерживается, тянется по править: "политических". За любой местной "политикой" стоит только одна цель, с помощью проползания во власть обогатиться лично и обогатить своих родственников. Ума не достаточно даже для того, что... побудь ты в местной власти, покажи себя деятельным, толковым, перейди на уровень власти общероссийской, - нет, натыкание на вопрос: а сколько москвичам заплатить взяткой нужно?
   Содержание провинциальных насквозь местных газет - бурда из рекламы и пустых сплетен, на какой улице почему столб упал; газеты можно не читать годами, потому что работающие в них больше автобусного кондуктора ничего не знают и рассказать даже под пистолетом не смогут, не то что по всплеску души, ума.
   Когда вам на русском языке по радио из различных столиц мира, из Европы, Азии, Америки подробно рассказывают, о чём пишут известнейшие в мире газеты - а проблемы в них серьёзнейшие всегда, - ну как вам читать, что один из крысёнышей из чиновничьей местной касты "на обед себе приготовил картофель-фри", и что дочь гаишника, подарившего ей - бедный папа вкалывает день и ночь, - уже второй автомобиль, любит ходить в кафе с котёнком на руках. Что даёт такая "информация", напоминающая кучу мусора рядом с переполненным мусорным баком? Что расскажут вам подхалимские вопросы и ответы местного "члена правительства" - он любит ходить в гости? Расскажут вместо того, поче­му при этом члене в правительстве и при членах других народ живёт беднее и скучнее, а на тех членов между собой давно привык...
   Да, и не надеяться и относиться к ним, как члены - к народу.
   Страницу местных сплетен с прибавкой семи страниц рекламы газетой головой нормальной, мировые границы культуры понимающей никак не назовёшь, общее необыкновенно жадное стремление к деньгам и только к деньгам пережевало и уничтожило журналистику бывшую советскую, умевшую влиять на жизнь общества, и превратило в буквенный мусор, на него и внимания люди не обращают, без конца повторяя, что газеты рыжие, жёлтые от напечатанных женских голых тел проблем решать не могут. И сегодня на Вятке уже нет ни одной газеты чисто журналистской, написанной профессионального статьями объяснительными для нашей жизни, со статьями аналитическими, со статьями, показывающими нашу жизнь следствием того-то и того-то, - любого умнейшего разведчика из ЦРУ посылай сюда с заданием по газетам собрать информацию общественной ситуации на Вятке - обчитавшись названий своих же американских фильмов, старых, в Америке забытых, плюнет от тоски и благодарности у себя дома не заработает.
   Хотя бы и потому, что в редакциях сидят люди с образованием всего - средняя школа, и не до класса окончательного, им семь-восемь классов показались труднейшими, и такие сидят журналистами, без стыда и без образования таковыми себя называя, и они называют себя редакторами, не умея объяснить значения этого слова но точно зная: время сейчас то, где именно редактор может украсть денег больше, из крутящихся в редакции, чем все остальные, - главная и единственная причина для захвата любым способом места редактора. Удивительно и то ещё, что иные газеты, устроенные для "политики", мною уже объяснённой, при оплате их полностью каким-нибудь буржуем на него же не работают по тупости оплатчика и по - да хоть к расстрелу приговори всех "журналистов" вместе с "редактором", прыгать червы не умеют, только ползать, ползать в навозе, не на виду...
   "Здесь как Мамай прошёл" означает пустоту. Уничтожая коммунисти­ческую печать, не создавали другую или же другие, - я не о том, за которую я политически, я об уме и умении, - сегодня здесь печать не государственническая, ни антигосударственническая, ни путинская, ни белая, ни серая, - она навозная. А кем унаваживается, я уже рассказал.
   На Вятке работает одиннадцать телеканалов московских и, обрывая их программы, подключаются четыре местных "телекомпании", как они значительно себя сами называют. Показывают они в основном новости, одни и те же по несколько дней подряд, наверное рассчитывая, что "автобус на центральной улице на ровном месте провалился" ну никак понято с первого прочтения не может быть. Как и в местных газетах, здесь отсутствуют все темы, названные мною прежде, где я говорил о местных газетах, а если какие-то подобия передач не новостей появ­ляются, все они подкопирные, попугайно сдутые с передач московских, но когда на московские поглядишь "теле-шоу", плюнешь и со словами "идите вы к чёрту" канал выключаешь, что подкопирное, разжиженное отсутствием и таланта и опошленное присутствием не скрываемой кражей подделкой слушать и смотреть? Не верится? Слушайте, смотрите, - от телекамеры почему-то долго идёт чья-то задница, и показывается только задница широкая, с сумку челночницы, и появившееся над задницей останавливается возле нового дома. У крыльца стоит женщина, на каждом слове сомневающаяся, правильно ли она выговаривает слова, и колдобным текстом рассказывает глупейшее: она заработала на квартиру в этом новом доме, и мечтает за год заработать на загородный коттедж и переехать жить туда, на природу. Кому рассказывает? Жителям, не знающим, где заработать можно на квартплату и пропитание, и рассказывает в городе, - полным полно здесь старых полусгнивших домов, построенное до века двадцатого, поделенных на коммуналки, существую­щих без центрального отопления, без нормальных туалетов и ванных комнат. Телеконторе наплевать, деньги они делают на рекламе, хоть строительной фирмы, хоть фирмы, существующей как "политическая" партия.
   И идя пустошью по следам мамаваева современного погромища государства российского, на таком теле-меле-канале я разговариваю с руководителем. Он почему-то всегда смотрит в стол, он бормочет про "режиссёрские находки", "виртуальной концепции", не умея разъобьяснить суть "виртуальной концепции", он одеждой сильно напоминает... Я спрашиваю попозже, кто он по образованию, по занятиям прежним, и мне в сторонке от него говорят точное, видимое по его одежде: он полгода назад бал барменом, работал за стоиков, а сюда его поставил после ресторана купивший телеканал буржуй, и работать с собой он привёл свою "команду", вчерашних официанток, перед этим уволив не­которых специалистов-профессионалов, "чтобы не было конкуренции."
   Понятно, почему котлеты и прокисшие, и не дожаренные?
   Ещё об одной стороне той же проблемы, об отношении чиновников провинциальных к культуре. Как раз сегодня показали новости - заседание областной думы, придумывающей распределение бюджетных денег на следующий, 2005 год. Говорили о сельском хозяйстве, водоснабжении, медицине, повышении зарплат. О затратах на культуру не сказали ни слова.
   "Какая культура, когда людям питаться нечем" проблемы сохранения России не решает. Культура, деятели культуры для провинциальных чиновников давно и, может быть, надолго наметила двухполюсное отношение: безразличное к местным артистам, музыкантам, писателям, художникам, и подхалимское, унизительное перед московскими, а особенно иностранными. Не знаю, почему так, но так есть. Впрочем, объяснённое ещё великим русским писателем Грибоедовым, и не исправленное до дней наших через все века.
   До времени недавнего начальником областного управления культуры здесь работал чиновник, имевший образование зубного техника. Кто его заменил по желанию теперешнего губернатора? Имеющий то ли комсомольское, то ли коммунистическое политическое образование. Один досидел в кабинете до пенсии, досидит и другой без толку для развития направления культурных. Надеяться не на что и не на кого, и пишу я это не для изменений быстрых, - их в разворовываемой стране быть не может, - пишу затем, что лет через двадцать появится в России страну восстанавливающий вождь, займётся кадрами, поставит зубного техника в медицинский кабинет а политического комиссара отстранит с должности за отсутствием коммунистической идеологии, впихиваемой в национальную русскую культуру.
   И отметить, - чиновники обычно всегда там, где ничего уметь не на­до, кроме как подхалимски улыбаться в сторону начальства и презирать всех остальных, отметить надо и для того, чтобы напомнить и по­радоваться выводу простейшему и вернейшему: никакой губернатор не способен кого-либо назначить писателем, музыкантом, художником, актёром, - понимаете, талант всегда назначается судьбой, природой. Хорошо что тут ничего не переменить, иначе давно бы от культуры в России остались воспоминания, предания, легенды.
   Как - если бы чиновники знали, где перекрывается кран с воздухом для всех, для всех в мире живых людей и талантливых - в первую очередь... Как люди говорят. И - как знаю сам.
   "Идёт охота на волков, идёт охота," - предупреждающе для понимающих пел В.Высоцкий, пел откровенно, когда и ему запрещали.
   Среди вятских чиновников своими многими умениями всегда выделялся Евгений Тимофеевич Деришев, чем и досаждал им много лет. Он работал заместителем начальника областного управления культуры, был в той бумажно-кабинетной касте пожалуй единственным профессионально образованным - закончил с отличием Ленинградский институт культуры, умел дирижировать оркестром русских народных инструментов, играть на рояле - в переводе на остальных чиновников нужно знать, что подобного они не умели никогда, - мог собрать артистов, организовать концерт от районного до показываемого в столичной Москве, он помогал через свои многочисленные личные связи с известнейшими артистами, музыкантами, художниками Москвы, Ленинграда помочь молодым деятелям поступить на учёбу в необходимый институт, он именно в годы резкого развала и обнищания всех направлений провинциальной культуры здесь, на Вятке, удерживал материальное обеспечение как только мог, без конца находя и кланяясь, если вынуждали, буржуям-спонсорам. Он стал одним из тех, кто современной культуре не дал раз­валиться окончательно.
   Я с ним близко познакомился, когда в 1991 году, сразу как иностранцам разрешили приезжать на Вятку, ко мне приехали три чехословацких писателя. Вместе с Е.Деришевым, прекрасно знающи историю Вятки культурной, мы показывали всё, о чём просили гости, ходили по земляному тогда полу собора Трифоновского монастыря, по золе, разбросанной во дворе монастыря на месте, где сейчас асфальт и клумбы с цветами, ходили по улицам с отсутствующим в центре города асфальтом, - на Коммунистической, рядом с горисполкомом, он и сегодня отсутствует наверное для изображения достижений В.Кисилёва, временного градоначальника, - мы встречались с художниками, молодыми писателями, с артистами местных театров и самое главное - мы впервые беседовали с иностранными писателями откровенно, без "установок идеологического отдела обкома КПСС", на любые их вопросы отвечали как думали в те дни, где бы беседа не происходила, в кафе или на лесной прогулке. Те несколько дней обозначились первым распахнутым в сторону правды окном, озоном суждений и взаимных доверий.
   К Е.Деришеву в служебный кабинет без останавливающей кого угодно секретарши, как у его начальника, посетители заходили и без предварительной записи, лишь бы он был на месте, а не в отъезде. Он всегда вставал навстречу посетителям, что в этом сундучном доме удивляло, он всегда вставал и провожал до дверей, что удивляло тоже. На его старом рабочем телефоне были стёрты все цифры, так много звонил и по городу, и по районам, и по всей стране.
   Деришева как человека, всегда умеющего и говорящего "да, сделаю" - умеющего сделать, знали и знают, и при мне много раз благодарили за прошлое - Ольга Воронец, Людмила Зыкина, малоизвестный тогда Игорь Тальков, Евгений Дога, Владислав Казенин, сын певца А.Ведерникова, дирижёр Большого театра Ведерников, Николай Калинин, Гуляев, Марк Бернес, - я специально не пишу звания всех этих заслуженных и народных, всемирно известных людей, - два дня работал со своим оркестром на Вятке В.Спиваков, и два дня помогал ему и всему оркестру Е.Деришев, - разместить в хорошей гостинице, всех накормить, проверить готовность концертного зала, организовать охрану, пожарную безопасность, - всё то, о чём зрители никогда и не думают, делал он, обеспечивая блестящую работу знаменитых и малоизвестных артистов с целью единственной, - культурно просвещать вятское население. Культурно изменять свои родные места.
   Насколько великолепно он знает места родные, я узнал случайно. Мы большой группой деятелей культуры проводили Шаляпинские дни, в сутки требовалось работать в нескольких районах, спали мало, дремали в автобусе на ходу. В далёком Полянском районе кто-то засом­невался, а туда ли мы едем? Справа зелёный лес, слева такой же зелёный лес... Разбудили задремавшего Е.Дерешева. Он посмотрел на лес, на дорогу, и спросил водителя; - "дорогой друг, вы куда едете? Развернитесь, семь километров проскочите назад и сделайте левый поворот. Мы на вас не обижаемся, понимаем, здесь указатели отсутствуют".
   Маршрут, поворот оказались точными. Из той недельной поездки запомнились ранние летние рассветы и вежливость руководителя нашей группы, - с кем бы он не разговаривал.
   Мы вместе работали в одних и тех же концертах, он руководителем, организатором, я читал свои стихи. Работали в воинских частях, колхозах, университетах, библиотеках, в городах и районах. Вместе проводили переговоры в посольствах иностранных государств, в кабинетах министерства культуры России, встречались с известнейшими политическими деятелями, генералами, часто общались с людьми - они и сегодня присутствуют на экранах всероссийского телевидения. Приехали с ним в дальнюю вятскую деревушку - сообщили нам, утонул в реке наш общий знакомый, дядя Коля. Евгений Тимофеевич, настойчиво умевший отстаивать интересы всей области, заплакал. Ну что ему колхозник после губернаторов, генералов? Нет, было так.
   Чиновники рядом с ним вели себя так: приехал известный человек из Москвы - очередь на рукопожатие, подхалимские улыбки с надеждой попасть за один стол с москвичей где-нибудь на тайном банкете, собранном втихую в кабинете иногда прямо в областном управлении; приехал человек из района - да ты никто, с твоей помощью связей для вероятного продвижения в Москву не сделаешь. "Должность надо уважать", не раз говорили мне чиновники. "Личность надо уважать", слышал я всегда от Е.Деришева. И оскорбительно для себя он воспринимал устроенное чиновничьей кастой: учителя получают 2 тысячи рублей за месяц работы, а популярные московские артисты, зазываемые чиновниками для своего личного прославление - восемь тысяч долларов за час прыганья, "пенья" по фонограмму, да с опусканием на колени перед никому в Москве неизвестным мэром...
   О чём болела душа Е.Деришева, чему он радовался?
   После одного из многочисленных за последние двадцать лет концертов в застолье коротком провожаем гостей, китайского художника с переводчиком, артисты Большого театра присутствуют здесь, на Вятке, с нами Почётный гражданин города Ю.Деревской, построивший здание цирка и миллионы квадратных метров жилья, переданных людям бесплатно в стране прежней, и говорит Е.Деришев: - "Друзья, я счастлив тем, что здесь, где в тридцатые годы в лагерях Вятлага томились тысячи невинных людей, где в глухих местах нашей области расстреливали людей ни за что, мы восстанавливаем культуру, чем изменяем и нравы, и души нашего народа".
   Я написал о нём во времени прошедшем вот почему. За двадцать лет нашей часто совместной деятельности он из двухкомнатной квартиры, где живёт с женой, дочерью и внуком, не переехал в дорогую большую новую квартиру, как многие из чиновничьей касты, не нажил ни дачи, ни автомобиля. И все эти года видел аплодисменты от зрителей и зависть, злобу со стороны чиновников. Ну кто ещё из них мог сесть за рояль, аккомпанировать певцу? Кто так подробно знал современную историю культуру области? Кто проводил вечера в гостиницах с Евгением Леоновым, с Муслимом Магомаевым?
   И начались странные истории. Попробовали запретить дирижировать оркестром. Попробовали устроить "уголовное дело о взятке". Развалилось. Уволили с приходом нового губернатора: а как можно было над популярным талантливым, известнейшим деятелем поставить нового руководителя, никому не известному культурными качествами и имеющего партийное образование?
   Убрать созидающего из культуры можно. Заменить на бесполезного, но зачем? А "имямцам", правильно не умеющим говорить, культурные не нужны, "раздражают они сильно".
   Тоже одна из причин, почему провинция местами, и частыми, болото бездонное, утонуть в нём - дважды два.
   Последние пятнадцать лет ближайшей общей истории России чётко показали, чиновничьей касте наплевать на народ, им нужно украсть как можно больше, пока есть право распоряжаться бюджетными деньгами, пока есть возможность за взятку "дозволять". Откуда бы тогда взялась в мире обворованная, нищая Россия? Не я же её придумал, в мире и без меня отлично известно, чем живёт чиновничья жуть кабинетная. И чужеродные оттуда выбрасываются, выталкиваются, но какой будет написанная история там остающихся?
   А все они сами собой приговорены на презрение...
   Что же касается судьбы провинциального деятеля культуры? Всё касается, как мы увидели на примере труда Евгения Деришева. Но вот не замечено злыми: наше будущее образовано нашим прошлым, и у некоторых образовано давным-давно.
   Зимой 2003 года я сидел в местном концертном зале на юбилейном концерте Вятского оркестра народных инструментов, как раз перед тем событием мэром города, его подсобачниками заново была организована травля Е.Деришева с очередным отстранением от дирижирования, с запретом появляться на репетициях оркестра.
   Концерт раскачивался, на устремительный полёт пока не выплывая. Начало его поручили дирижировать ну просто слабому дирижёру, и мнения своё я сверял с одним из педагогов, музыкальных, в таких делах понимающим, он не зря три десятка лет преподавал в училище искусств.
   Второй дирижёр поднял восприятие звучания оркестра на более значительную высоту, зрители в зале на музыку уже реагировали и вниманием, и аплодисментами, собранными погуще.
   В концертном чёрном фраке на сцену вышел специально приехавший из Москвы президент ассоциации оркестров народных инструментов, художественный руководитель и главный дирижёр Национального академического оркестра народных инструментов России имени Н.П.Осипова, Народный артист России, Лауреат Государственной премии РФ, награждённый орденом "За заслуги перед Отечеством" профессор Николай Калинин. Он ещё и не прошёл к дирижёрскому пульту, остановился на краю сцены, а к нему из зала уже пошли люди с букетами цветов. На первых рядах, как всегда в провинции, сидели губернатор, его чиновники, мэр города, его чиновники, присвоившие народные предприятия директора, ставшие самыми богатыми без труда и без совести, они ждали от великого человека тортовых речей с благодарениями в свой чиновничий адрес за приглашение его на Вятку, его, только-только вернувшегося из Китая, где он, само собой, был не туристом.
   Калинин заговорил вот как: - "Я не согласен с тем, что узнал, увидел в вашем городе. Да, сегодня прекрасный праздник, мы отмечаем юбилей Вятского оркестра народных инструментов, но почему вы так поступаете? Деришев в зале присутствует? Нет? Почему вы не пригласили сюда человека, стоявшего у истоков создания вашего оркестра много лет помогавшего в его развитии, в достижении успехов? Почему наиболее деятельного человека понадобилось вам затоптать, отстранить от работы в оркестре? Вы оскорбили не только его, вы унизили вятских слушателей, любяших свой оркестр. Так поступать с вятскими деятелями культуры вы способны, но чего же в итоге вы добьётесь? Упадка, разорения? Как президент ассоциации оркестров национальных инструментов я обязан об этом говорить, всегда видел и вижу свою роль в сохранении судьбы, творческой, любого талантливого человека на благо России".
   В зале - полёт пылинки все услышали. Калинин прошёл к пульту и начал дирижировать. Музыка взлетела и показала небесную прозрачность, и то, что на себе несла, отдачу изображаемого настроения душе каждой. Награда, почётные звания, не они стали главным, а важнее - праздник мастера, передаваемый через дирижёрскую палочку всем.
   Встретившись не с чиновничьей кастой после концерта, а с друзьями, вятскими музыкантами, встретившись и со мной в очередной раз Николай Николаевич опять заговорил о подлости по отношению к Е.Деришеву и попросил меня тогда же передать Евгению Тимофеевичу слова благодарности, признания и поддержки.
   Выдающегося Н.Калинина специально так откровенно выступить никто не просил, да и зная его, подтверждаю: против совести своей он не жил, не выступал и не работал. В жизни и творчестве. В отношениях к людям творческим.
   Спасибо ему за пример честности и после его неожиданной смерти, вослед, навсегда спасибо...
   Живущим заветы мастеров, его, мастера, продолжать...
   Мастерством владеющим.
   И иногда, как тот мужик в деревне русской сказал, специально не надевающих очки, "чтобы червяков в грибах не видеть".
   Малайзия. Кроме специалистов из министерства иностранных дел, наверное, и в надетых очках мало кто знает, где такая страна находится. И как выглядит: голубое небо, яркое солнце, светлые высоченные дома этажей в сорок, дороги как оконное стекло по своей ровности, гладкости, тротуары без ям, трещин, без валяющегося мусора и на прощанье тоскливейшее - ну почему мы так не живём, но живём ровно противоположно, живём не культурно и хамски на своей земле? Почему дома в наших областных городах серы, с обвалившейся штукатуркой, с дикими берёзками и крапивой, выросшими на карнизах, на краях полуобвалившихся балконов? Почему на центральных, даже на центральных улицах стоят дореволюционные дощатые халупы с крышами латаными и кусками толя, и кусками ржавого железа, и полуобломанным шифером? Почему только областные конторы чиновников выглядят дворцами, постоянно ремонтируемыми, с бредовыми среди строительства капитализма орденами Ленина на фасадах? Почему трубы водоснабжения гнилые, канализационные - гнилые, а дороги в городах - яма на яме, и тротуары - яма заменяется лужей, а лужа - разливной не просыхающей грязью? И над грязью - рекламными щиты с полуголыми бабами, с автомобилями, выдаваемые за "твоё лучшее счастье?" Почему наши городки районного значения страшнее и хуже, и люди в них живут в основном без канализации, с дощатыми туалетами, с отсутствующими сегодня банями? Почему деревни наши - самый чёткий образ убогости и понимания: да, сошли сюда культурного человека в ссылку - жить не захочется.
   И, смотря новости всероссийские, видишь такое повсюду, и в европейской части, и в стороне кавказской, и в стороне сибирской, - мы так жить и будем? И поколениям следующим на проклинание оставим? С заветами - живите не для себя, не для устройства блага в своей стране, а оказывая гуманитарную помощь странам другим, а прощая долги странам другим, а, прежде того, выдавая безвозвратные деньги многомиллионные на бредовые "революции" странам другим?
   Когда у управителей России достанет ума заниматься только своей страной, но не лживым приобретением "авторитета на международной арене"? Когда народ русский на самом деле раз и навсегда сумеет заявить ворам любого масштаба: хватит. И заживёт иначе?
   Я не знаю. Ни надевая очки, ни снимая очки, "чтобы червяков в грибах не видеть", я не знаю.
   Я хочу жить иначе. И что же, ждать остаётся, когда захочет всякий по образованию, по устройству психологическому своему, всякий живущий на земле российской?
   Не дождаться насчёт "всякого". Это только анатомия человека устроена по общей схеме, с делением на детскую, мужскую и женскую. А душа человеческая, а образование культурное, а запросы, имеющиеся помимо жвачно-отсыпательных, помимо барахлистых - всё разное, и догона одних другими, и выравнивания для требования всеобщего в России просто не дождаться, показано ещё Радищевым, и Салтыковым-Щедриным, и Львом Толстым, и всею когортой умных, передовых...
   Не "руководящих жизненными процессами", конечно, а живущими жизненными развитиями всего общества.
   Взвой, Россия, взреви, пока в отсталости среди мира остального не пропала, и шагни вперёд. Путь есть. Единственный. Через культуру, но не через зверства, злобу и зависть по отношению к лучшим.
   Человек, стань человеком...
   Без красивого, без поэтичного люди жить сами по себе не соглашаются, душевное выравнивая с природным.
   Вятская деревушка. Наполовину опустевшая домами, наполовину жива домами бревенчатыми, серыми, растрескавшимися, и дорога единственная через деревушку - две колеи жидкой грязи, а нашли остаточные жители высокий берег реки, под берёзами врыли скамейку, и приходят сюда, здесь беседуют, а перед ними и внизу, и далеко природный театр, - внизу река, а на том низком берегу деревья отдельные, и синие дремучие леса, и облака те дальние пониже берега, пониже скамейки, и душа над ними, над облаками, приподнятая красотой непридуманой, с детства родной-родимой...
   Вот только бы...
   Нет. Лучше остановиться. Я ведь о том, что и не разглаженный жизнью человек, всю взрослую жизнь умывавшийся из жестяного рукомой­ника, и до того, в детстве так же, - место алтарное для глаз своих, для души своей найдёт, сам найдёт...
   И как душа русская пробивчивости к ирреальности светлой ищет не только глазами, не только созерцанием, а и действием...
   С детства я думал - народная поэзия осталось в истории одним из этапов развития литературы профессиональной, а вот стоит мощный лес, и как смогли вырасти на краю его берёзки, осинки, никем не сажаемые, не поливаемые людьми, профессионально разведением лесов занимающихся?
   Зимой прошлого года, в большие морозы мы группой городских писателей тёмным предрассветным временем выехали в Шабалинский район здесь, на Вятке, он за двести километров от областного города. Приехали часа через два - районный Дом культуры, холод, денег на нормальное отопление нет, зато на втором этаже зал, и по стенам развешены картины местных не профессиональных художников, и вышивки, и резьба по дереву не на заказ, по человеческому желанию исполнение...
   Из четырёх, из пяти соседних районов начали прибывать литераторы на праздник, все - поэты. Собрались в небольшой комнате, пили чай, для знакомства кратко говорили о себе, читали свои стихи. Чтобы не смущать их принадлежностью к Союзу российских писателей, я сидел поотстранённее, слушал и наблюдал. Кто они? Тут врач районной больницы, тут тракторист, тут зоотехник, и учительница районной школы, и пожилая домохозяйка, "в колхозе отработала я всю жизнь", и лесник, и всякой сельской профессии человек, имеющей её для пропитания семьи "а поэзию я считаю своим настоящим в жизни делом".
   В зале на районный литературный праздник собрались сельчане. Зал - может плюс два градуса в нём было, снятая шуба сейчас же потребовалась обратно. И сельчане сидели в пальто, шубах, один глава района, праздник собравший и поведший его, сидел за столиком на сцене в пиджаке, сизый лицом от холода. Не Москва с жарой от сомитов, но и не московская пустопорожняя болтовня ни о чём.
   Люди выходили на сцену, читали стихи. Свои. Надсона, Саши Чёрного, Мандельштама, чего для районного уровня ну просто поразительно стало. "Я себя не считаю настоящим поэтом, и всё равно прочту мои сочинения..."
   Их никто не просит сочинять. Они сочиняют. Они верят, что заняты делом замечательным. Я и не думал до того дня, - как много в деревнях русских людей, пробравшихся, процарапавшихся к поэзии. Без специальных учебников, без семинаров с известными поэтами во главе. Без надежды увидеть свои стихи напечатанными.
   Глава района собирал все их прочитанные стихи для выпуска общим сборником. Чтобы дать им побольше места, я для того сборника, редкого, не дал ничего из своего, неудобно было забирать для себя их страницы. Зачем голодных объедать?
   Они и сегодня пишут, они выпустили уже второй сборник... Чего-то хорошее культура с людьми делает? Название одного из общих их сборника стихов: - "Душа хотела б стать звездой..."
   И когда второе десятилетие тянется тошнотворное погибельное время для государства российского, в деталях, в частностях что же крысячье губит его изнутри, какие современные Святополки?
   Кому-то "душа хотела б стать звездой", кому-то выполнить желание искривленной психики, успеть при жизни памятник поставить себе, лично различимому...
   Жил-был на Вятке юноша в пламенных комсомольцах, сначала в должности журналиста, попозже редактором комсомольской областной газеты пламенно выполнял все просьбы, указания, пожелания двух обкомов, комсомольского и кэпээсэсного, уча молодёжь становиться честной, справедливой, созидательной и за партийные оглобли не выходить, проклиная "рвачей, тунеядцев и противных для советской молодёжи диссидентов". Поучительные пьесы писать начал, реанимируя советского партий­ного святого Н.Островского, главным видившим не жизнь созидательную, а непременную гибель "за советскую власть". К карьеризму способным юноша оказался, книжки начали у него выходить, комсомольские премии в карман деньгами ложиться, знакомства появились повыше Вятки, в московских мозгокрутных верхах, а там и билет члена Союза писателей появился, в СССР гарантирующий материально обеспеченную сытую кормушку поблизости от самого Кремля с той ещё кормораздачей, и сама Москва окружила вождика идеологического тысячами квартир вокруг квартиры его, но уже московской...
   В горбачёвские языкотрёпные поверх и предательские для прежнего государства дела скрытные быстро сделал он фонд, ездил по стране с речами о высоконравственных проблемах воспитания детей. Вдруг в московской газете - время гласности наступило, - появилась статья: куда-то в Африку он продал пару вагонов детской обуви. Вдруг сотрудники его фонда заявили по телевидению о его нечестности и объявили голодовку с требованием из фонда его изгнать. Удержался. Фонд из "имени Ленина" - как пионерская организация по имени, - после августа 91-го года превратился просто в детский. Речи остались те же, плач бесконечный о трудной судьбе детей позабытых, позаброшенных. Беспризорников в стране появлялось больше и больше, мальчишки и дев­чонки мыли окна машин богатых воров, питались на помойках, а этот - не нужно его имя для памяти, - наезжать начал в город, родной по месту рождения. Сам учредил в своём фонде академию, сам стал академиком. Дом, где родился когда-то, освободил ото всех, обнёс капитальным забором, приготовил под открытие своего музея. Объявил местную литературную премию, сам решал, кому давать из своих денег, сам привозил то начальника своего литературного, то ещё кого-то, в ком лично заинтересован, сам вручал. При жизни Льва Толстого не наблюдалось Толстовских чтений - этот и чтения имени себя сделал с принуждаемо собираемыми, принуждаемо хлопающими "великому земляку" школьниками. По его сочинениям, с его настойчивыми "рекомендациями" вставленными в местные школьные программы, начали писать сочинения. Когда мой сын спросил, кто это такой и что он хорошего написал уровня того, что сочинение заставляют писать, я сказал ему: - "откажись писать, лучше двойку получи, потом исправишь". Так и сделали.
   Как пишут газеты, беспризорных, голодных детей в России - под миллион. Как может накормить ну хотя бы одного из них библиотека, отремонтированная на его деньги и названая именем его бессовестным памятником при жизни?
   Один из примеров излома культуры в провинции, попытки заставить литературу русскую работать на корысть, на карьеру автора не читаемого, плачущего о судьбах бездомных детей и деньги, добываемые с предлогом помощи детям нищим, тратящего на прославление, самопрос­лавление лично себя.
   Всегда грустны дела лживые, всегда противны и не принимаемы совестью распзнающих...
   Засомневаюсь в правоте своей, подумаю, суждения мои не верны. И восприятия происходящего в культуре на Вятке - мои не верны. Тогда попробую согласиться:
   Собирать помощь для детей СССР и продавать детскую обувь вагонами в Африку - дело хорошее, требует уважения.
   Быть академиком, не показав людям ни одного открытия - хорошо.
   Подготовить дом для личного музея - тоже хорошо.
   Не на свои, не на личными трудами заработанные деньги выдавать премии привозимым на Вятку московским начальникам, ремонтировать дом и открывать библиотеку имени себя - хорошо, как и устраивать насильное "изучение" своих книг.
   Нет, не стыкуется. Не я придумал, давным-давно в России народ складывал по мнению индивидуальному в общее, что же хорошо и что же - плохо. Начни соглашаться чёрное принимать за белое, придётся соглашаться, что питерские милиционеры, со стрельбой грабящие инкассаторов, совсем не преступники, а кандидаты для орденов и медалей. А вспомнишь, преступления бывают разные, уголовные и нравственные. Со значением слова преступление - переступил за черту, отделяющую светлое от тёмного, позволенное от запретного...
   Хороший был анекдот во времена Брежнева: - "Давайте сядем в вагон, дружно будем его раскачивать и думать, что мчимся вперёд".
   Давайте. Давайте включим в вятской провинции - телевизор, попереключаем каналы. Оттопыривая попку на камеру, танцует в узких трусиках девушка. На семи каналах злые хари с пистолетинами, тут убивают, там уже убили, и девушку с оттопыренной попой изнасиловали и за­душили, на других каналах народные и заслуженные артисты - голод и для них не тётка, - рекламируют всякую дрянь, американские отвёртки и минералку из-под крана, на канале, где люди без пистолетов, пятьсот сорок вторые сутки брешут ни о чём московские бездельники, сегодня обсуждается тема легко ли проснуться среди ночи и опять заснуть, и хлопают они по команде, как дрессированные зверушки в цирке, и тупые вопросы им задаёт сыгравшая когда-то в кино проститутку, зарабатывающую в постели доллары с лицом героическим...
   Выключим. И заинтересуемся, а кому нужно через телевидение народ превращать в быдло? Взращивать в народе привыкание к отрезанным головам, распоротой ножами груди, к конвульсиям умирающих и вырванным из глазниц глазам? Зачем в местных газетах нужно заманивать подарками семнадцатилетних девушек и публиковать их фотографии - почти голыми? Так начинается скромность или проституция? Подготовка девушки к семейной порядочной жизни или собирание материала для сутенёров, продающих российских девушек во все бордели за границами?
   Это - баланда внешняя, впущенная в Россию с целью заменить культуру подлинную, но - кем впущенная и зачем? И почему чиновник дума­ющий, человек с остатками совести говорит: - "мы в своём кругу людей, управляющих делами на Вятке, за Вятку тост пробовали поднять, а глаза отводят и не пьют". Неужели совесть настолько достаёт, и хмель всякий перешибает?
   Не уничтожив культуру, невозможно уничтожить нацию, И когда смотришь отсюда в сторону Москвы в дали туманные с мыслью, с надеждой, с тревогой единственной, - где гуманитарная помощь провинции? - нет, не будет её, знаешь заранее, вместе со всем народом пройдя время распада Отечества.
   Московские чиновники списывают некоторым странам громадные долги, шлют в разные, на виду оказавшиеся бедой страны помощь громадными самолётами, выдают награды присосавшимся к кремлёвской кормуш­ке, хотя и живущим за границей, и так теперь получается, - вы, Евтушенко, живите в Америке, а тут мы вам орденок за "большой вклад в развитие российской..." - кто из них остановит уничтожение российской культуры через провинцию, уничтожаемую и со стороны сельского - бывшего, - хозяйства, и со стороны заводов бывших и фабрик, и со стороны распадающегося, прогнившего жилья, прогнившего водоснабжения, уничтоженного нищетой воспитания в детских садиках, обворованных нравственной сволочью школьных программ, где выбрасываются русские классики и на их место вставляется московское ворьё, вообразившее себя творцами и сотворенного не имеющего, - да, с уничтожения производства, армии, флота, продуктового обеспечения начинается уничтожение государства, но не напрасно без громких объявлений второе десятилетие подряд в России, в любой её провинциальной области уничтожается культура: без неё народ на самом деле становится слепым и безголосым быдлом.
   Не знающим исторической опоры своей. И - себя в дне современном. И не готовым к сопротивлению.
   Дух, душа, духовный из гнезда одного словесного, понятийного, а культура венком над ними, проявлением протуберанцев душевной жизни народа.
   На "нет" же и суда нет.

1 ноября 2004 г. Вятка

  
  -- ВЫБОРЫ НАСТОЯЩЕГО
   На молодёжном собрании спрашивают: - "Почему телевидение и местные газеты стараются сделать из нас отупевшее быдло?"
   Есть народная мудрость, и она отвечает прямо. Обидно, но честно: - "дураками управлять легче".
   В одном из старинных русских городов мне рассказали, чего и великий Салтыков-Щедрин, написав историю города Глупова, придумать не смог и вообразить не сумел. "У нас выбрали нового губернатора, а здоровье у него оказалось слабое. Старшая его сестра, пенсионерка по возрасту тоже, как и сам губернатор, с ним на работу ходит. Сидит в его приёмной рядом с секретаршей, сама решает, кого в кабинет к брату пропустить можно, кто его не расстроит. И документы читает, глядит, какие губернатора расстроят, какие нет". "Так она им на работу устроена? Официально право решать имеет?" "Нет, она на пенсии, официально". "И реально получается, она руководит всей областью?" "Да, как жена Горбачёва руководила, генералов капризами в отставку отправляла". "Дожили вы до светлого будущего?" "Да, дожили в ту сторону, куда и не глядели..."
   Выборы во власть, как раз в эти дни частично отменяемые Путиным, - имеются ввиду губернаторские, сегодня ещё проходящие, - делаются в России так же, как... человеку предлагают квартиру, не показывая её в натуральности, и без конца рассказывают, какой хороший директор Фирмы, торгующей квартирами, сколько у него белых рубашек и как приятно он умеет говорить "спасибо", весь милочка и вежливый. Правило отвлечения от сути работает вовсю. Как всегда у напёрсточников, оно - главное.
   Известно, в губернаторы, каким бы умным, толковым человек не был, попасть мог не он, а только имеющие большие деньги. Или зара­нее продавшие пост губернатора помогающим ему попасть во власть деньгами, с условием возвращения их с прибылью через прибыльные финансовые куски, устраиваемые только при владении властью и выворачиваемые на нужную сторону из-под носов конкурентов. Вот для чего нужна власть в России капиталистической, вот её настоящее содержание: власть - это самый доходный бизнес. Для подтверждения посмотрим на Украину, где капиталистическая "экономика" построена по образцу российскому.
   Первые итоги перевыборов президента на Украине в конце 2004 года - это ставшее обнародовании перераспределение контролирующих пакетов самых богатых фирм: наворовавшие буржуи дерутся между собой, а народу - чушь и бред площадных митингов, борьбы вроде бы "за правду" и "за незалежность". Так же успешно можно бороться за восход Солнца в два часа ночи, с такой же бесполезностью, с таким же напёрсточным отвлечением от сути происходящего.
   Законы астрономии и законы общественных форм жизни не изменяемы: рабство есть рабство, свобода для развития возможностей человека всегда остаётся свободой.
   Возможно, те же "итоги" обнаружатся и в России на очередных президентских выборах, и будут они проходить с целью сегодняшних подлинных правителей всего и вся - в части финансовой оставить ситуацию в пределе сохранения и развития накоплений, что показано им удавшимся примером Ельцина, - и с целью других денежных теневых пока личностей перехватить власть для успехов своего личного торгового де­ла. Вот вам и курочка, вот вам и яичко. Где же проблемы народа?
   А какого народа? А кто о нём помнит? И кто сказал, что во власти он готов "трудиться ради благополучия народа"? И из сказавших, когда такие и попадались, обещавшие приманки нужных голосов, кто выполнил? Дядя Боря, пьяным обычным своим внешним видом схожий со спивающейся частью "простого народа", рекламной прогулкой в районную поликлинику косивший под своего?
   Продолжится страна в истории дальнейшей с телевидением, замечательным для несчастных людей, вынужденных года проводить в психбольнице. Страна с такими же газетами, вызывающими напечатанной бредятиной отвращение, радио "Машками", "Заедрыжками"... С дальнейшим уничтожением культуры, науки, обороноспособности, с усилением разворовывания природных богатств и более ускоренным вымиранием населения. Только, может быть, побольше числом будут продавать в рабство красивых русских девушек проститутками за все границы, сбросив для ускоренной покупки цены на них...
   Мы и сегодня - дожили. Заместитель губернатора, государственный чиновник всерьёз рассуждает насчёт экономической пользы проституции, С подсчётом прибылей, возможных. И если власть бессовестная отберёт продажу в сексуальное рабство у теневиков сегодняшних, обосновав или "борьбой против проституции", или "экономическими выгодами" - удивляться будет поздно. Отобрала власть у миллионов заслуженные льготы? Никто не удивился?
   Но исторически, общественно русский народ смотрел на власть как на обязательную форму зашиты своего государства, что показывает история, и прав он был в своих надеждах: кто бы иной, кроме власти тогдашней, мог устроить разгром фашистов под Москвой в 41 году? Или сражение под Бородино? Или Полтавскую битву?
   По власти государственной такого содержания, такого значения сегодня тоска народная по всей России...
   Выборы губернаторов в России сегодняшней дошли до кризиса, и, с одной стороны, Путин отменил их правильно. Что делать, если во власть прут скопом только наворовавшие из бывшего общенародного добра? Если умного от них - не услыхать, произносить не знают какие мысли, за отсутствием таковых? Если вчерашний фарцовщик на выборах едва не становится губернатором, видимо держа за пример торговавшего цветами Чубайса? Если ни у кого из кандидатов в губернаторы полностью отсутствуют программы: политические, экономические, общественные, социальные?
   Впрочем, при взгляде на всех губернаторов из московского Кремля как на колхозных бригадиров, как на исполнителей указаний сверху никакие собственные мысли, идеи от губернаторов и не требуется знать и слышать. Им иметь - тоже, они по всем названым темам должны быть управленческими евнухами, пребывающими природно-вынуждено в ситуации единственной: и захочешь - да не сможешь. Так, тогда что там, наверху? Какие цели и задачи? Сроки их выполнения и финансовая сторона дел какова?
   А не слышно оттуда ничего, ничего обнадёживающего...
   Страна, люди, в какую пропасть мы летим?
   Другая сторона дела. Как среди народа отозвались многие на отмену выборов губернаторов? Пониманием вот каким: - "Кто больше денег заплатит напрямую в Москве, тот и станет губернатором". Получается повторение покупки права владения частью России, как при феодализме покупалось оно в Золотой Орде?
   Страна наша, чем же ты современна? Куда направлен исторический твой поворот? И в капитализм, и в феодализм, а иными делами и в рабство? Что за компот с омлетом и щами в одной тарелке?
   Но если посмотреть и с той стороны, что губернаторы назначенные президента ослушаться и не подумают, - для исполнения каких указа­ний они появятся во всех областях России? Вроде бы уже и без того народ обокрали инфляциями-ваучерами-договорами-дефолтами много-много раз, в нищету загнали, разгромили бывшие заводы и фабрики, уничтожили производство своей сельхозпродукции, так чего же впереди? Наступление на подлое с потребностью обязательного подчинения всех нижестоящих или противоположное?
   Тишина наверху, тишина...
   И - восстановление мощи России, армейской, например, невозможно покупкой одного вертолёта в год. А научной - приватизацией институтов оставшихся.
   Что государством современным оставленным без хорошего образования тоже ясно.
   Посмотрим на последствия назначений. Кто выбирал во власть одного из замов губернатора выбранного, месяцами галдящего в телеящике, как замечательна смена льгот, как она обогатит, улучшит жизни обворованных? А никто. Его назначил губернатор. И что выбирай, что назначай... Теперь понятно, на какую кривую способны вывести любые выборы нового президента, имеющего право назначать всех чиновников внизу, до власти районной?
   Думать остаётся, - а есть ли ну хоть кто-то во власти российской с человеческой совестью? С неспособностью лгать народу? С честью и достоинством любого из прежней истории России защитника родного своего, не оккупированного, не завоёванного, - родного своего Отечества? Есть ли не пугающиеся проклинаний от исторических потомков? Или они уверенны, завтра, с понедельника над Россией солнце закатится навсегда?
   Нет-нет, в истории и будущей правда явлением общественным, правда явлением личностным, правда рулём обязательным не прекратится...
   Не прекратится и потребность выяснить: у нас государство существует для кого? Для президента и назначенцев исполнителей воли его? Для народа и президента, исполнителя воли народной? Для самого народа, принуждаемого, отказом от заботы о нём государства, отказаться от такого государства?
   В какой семье нужны родители, не желающие заботиться о детях, о поколении своего рода следующего, - родители, грабящие потомство? Чудище явило себя на секунды и скрылось...
   Точную картину выборов в современной России показал - цинично и откровенно, - Ельцин: как-то под очередной Новый год привёл в президентский кабинет Путина, не снимая с себя пальто показал ему - здесь будешь работать, нам служить, наши дела сохранять в неприкосновенности, а остальное всё - сами выборы, подневольная чиновничья сделала как ей сказано было, доказав заказчику полную контролируемость любых выборов, что президентских что мэрских, отчего соображающим стало ясно, в России всякие выборы - без выбора. Кого нужно верхушечной власти, того и поставим. Такая картина. Неожиданно всплывшая на телеэкранах и быстро убранная в архивы.
   Что тогда люди выбирали? Надежду на трезвого, на молодого? На вчерашнего чекиста, а значит, честного и за страну страдающего, как Штирлиц в окружении фашистском?
   И вместо программных целях и задачах - набор общих, каких-то мыльных слов. Кто-нибудь сегодня помнит хотя бы строчку из того предвыборного плаката, сделанного для Путина?
   "Человек человеку друг, товарищ и брат" помнят многие, и знают, откуда взято. Жалко, что не получилось, намётка ведь замечательная. Для отрицающих её проявим противоположное, в их целях и задачах используемое сегодня по всей России: "человек человеку зверь, сволочь и гад."
   Не в этой ли стороне надо выбирать, где не намёки на суровых советских Штирлицев, а точные плюсы и точные минусы?
   Выборы настоящего должны проводиться не для протаскивания во власть любого денежного мешка, пустого в плане любых идей и мыслей, а выбором образа общественного устройства, общественной жизни, С ясными и гарантированный для исполнения главой государства ответами на простые вопросы, касающегося жизни любого гражданина. Такими, например.
   Образование будет платным или бесплатным? А медицинское обслуживание - каким? Выручка от природных, национальных богатств будет принадлежать народу или присвоившим её в настоящее время? Квартплата будет расти или снижаться? А как с ценами на продукты? Что будет с безработицей в стране, до 1991 года её не знавшей? Какими действиями президента обеспечится прирост населения и уменьшение смертности, а так же различных заболеваний? Что кандидатом предлагается сделать для организации экономической безопасности через самообеспечение страны собственными продуктами питания? Что - для регулярного, беспростойного производства товаров и строительства новых заводов? Каким будет при помощи государства будущее сегодняшней молодёжи? В каком направлении при помощи государства начнут раз­виваться культура и наука? Как начнёт создаваться армия, способная защитить страну? Какими государственными целями предлагает кандидат озаботиться и - поверить в их исполнение со стороны государства? Что предлагает кандидат для себя в случае нарушении присяги на верность народу, в случае предательства интересов страны?
   Простые, понятные вопросы. На них нет ответа уже лет пятнадцать. Вот ещё почему и зачем нас ежесуточно стараются превратить в бестолковое, бессмысленное быдло.
   Не человека надо выбирать на любых выборах, а образ жизни. И правильно сказала одна из москвичек при случайном опросе на улице: - "Не понимают митингующие на Украине, выбирай что оранжевого, что голубого - суть жизни не переменится".
   Да, в таком случае ощенившаяся где-то близко от Москвы сука так и останется, событием, в новостях, государственного значения. А погибший от квартирной стужи человек - нет.
   Кстати, "человек человеку друг, товарищ и брат" вычитывается из одной самой древней книги, из Книги Бытия, из Библии...
   Первоначально...
   И ещё из истории. Искренне желающие переменить жизнь в России тогда, во второй половине девятнадцатого века и до самого 1917 го­да искали не Грызловых-Жириновских-Хакомад-Немцовых, не кандидатов на руководящее посты, а искали идеи, способные переменить жизнь в сторону улучшения условий для всего народа, искали формы - новые формы общественного устройства. Не идеологии, а общественного устройства. Большевики обнаружились в истории последствием марксизма, а не наоборот, и их вожди - последствием общественно-политической идеи, причём вожди занялись конкретной деятельностью по претворению теории в жизнь. Оправдывать же громадное по масштабам воровство из общенародной собственности, случившееся с распадом СССР, и в результате такого оправдывания становиться честным всё равно не получится ни у кого, чему свидетельствует отношение во всех странах мира к современным капиталистам России, и идеологию, оправдывающую постыд­ное дело, выдумать для приветствия всем обществом и соглашением всем обществом с воровством невозможно.
   Современное общество всероссийское не фундаментально. Устоять способно до первого серьёзного общественного половодья.
   Надо отказаться от оставшихся выборов пустышек во власть, - в областные думы и городские думы бездумные, - надо понять, верный, настоящий выбор - это выбор формы общественной жизни.
   Основными причинами гражданской войны в России 1918 года были не борьба Врангеля, например, против врага его Фрунзе, не борьба их за власть личную, а массовые, масштабом на всю страну выборы общественных форм жизни для каждого гражданина страны: отношение к владению землёй, полезными ископаемыми, ко всей промышленности, к владению прибылями и их распределению, - или владеет небольшая кучка богатых буржуев, или - народ через образованное им государство. Как получилось попозже, с какими иногда жуткими отклонениями, дело другое, но выборы были - настоящего, потому что избирались не надутые, через одно место пустые индивидуальности, - избирались разные пути жизни.
   Задевают ли выборы современные проблему выбора общественных форм жизни? Ничуть. И - ничем. Наоборот, выборы современные организуются верхами для сохранения нужного им "нам вершки, а тебе, на­род, остатки, и не полностью, а остатки корешков плюс налог на них,
   Попытка выбора настоящего - не согласия с происходящим, - в России современной прошла в октябре 1993 года и закончилась расстрелом из танков, из автоматов парламента и представителей народа, бессовестно показанная в прямой трансляции на весь мир, будто Ельцин вынужден был отчитываться перед своими заказчиками.
   Власть, устроившая расстрел, существующей для народа, народной быть не может, что показало ещё 9 января, случившееся в Петербурге дореволюционном. Ведь в народ стреляли каратели и палачи, не в деревья и облака.
   Но та же власть продолжена сегодняшним управлением России с сохранением её основных признаков и направлений; нищее население, армия, постоянно дезертирующая и вся летающая на одном купленном вер­толёте, уничтожаемые культура и наука, повышающаяся квартплата при понижении заработков, невозможность для молодой семьи приобретения квартиры - ну, и далее всё знают все.
   И одновременно в обществе сохраняется противоположное. Русские люди не отучились от честности, от стыда, от требования правды. Напрасно Чубайс ждал, что вымрут миллионы а остальные оскотинятся.
   Слава не богу. Слава им, в условиях ада земного, устроенного на территории России, во времена откровенной подлости властвующих сохранившим честь и достоинство.
   Оружие всегда создаётся для уничтожения врага, противника.
   Принцип работы "организационного оружия разложения" такой: делать действия, различные, нужно исходя из острой потребности стороны, приговорённой к гибели, но с результатом, нужным себе, то есть противнику. Такое оружие при развале СССР было применено и среди кремлёвской правящей верхушки, и среди всего общества, например пропагандой, что все советские товары, как и все советские дипломы о высшем образовании, плохие.
   А что Горбачёву американцы пообещали за Клятву Президента СССР о сохранении страны с дальнейшим её уничтожением - до сих пор секрет.
   По принципу "организационного оружия" действовал Сусанин, вначале исходя, из острой потребности отряда противника. Так действовали уничтожители СССР, исходя из действительно имеющихся требований изменений в разных направлениях жизни: идеологии, культуре, экономике сельской и промышленной, проблем армии и флота.
   Так будут, исходя из настоящих бед людских, исходя из нищеты населения, из ненависти к наворовавшим, к власти, отбирающей последние льготы, - уничтожать всю Россию как образование государственное, И верхи уничтожать, и низы. С расчленением сегодняшней страны на Дальневосточную, Уральскую, Приволжскую, Северную, Южную и "далее везде" по плану, года два назад заранее распропагандированному Жириновским темой перекроя, административного, России. На более крупные административные участки, которые попозже окажутся мелкими кусками бывшей страны, мелкими - чтобы легче было заглатывать и ими управлять с привлечением и иностранного капитала, и иной, вплоть до военно-административной, иностранной силы. С уничтожением всех имеющихся защитных средств, начиная с ядерного оружия.
   Никто не заметил, что за Уралом уже потихоньку начали пробное уничтожение прежних областей способом объединения административно-территориального? Народу там жить лучше стало? Нет, капитализм тот же. Но территориально получилась страна побольше иной европейской. Вспомним, некоторые наши прежние громадные авианосцы проданы, как моряки говорят, на иголки. Кто в такое верил из создателей их, создавая для защиты страны от врагов всяких?
   Оргоружие работает по принципу микроба, по принципу глиста: вначале внедряется в организм, приживается, имея примерно те же потребности и параметры всесторонние, направленческие, но с первых же своих действий оно начинает разрушение организма. Для упрощённого, иллюстративного понимания, - действия Гайдара, всех его содельников с Ельциным во главе. "КПСС плохая? Запретим. Армия милитаристская? Уничтожим танки, самолёты, ракеты, воинские дивизии. Заводы трудя­щихся не устраивают заработками и плохими государственными директорами? Присвоим, купим заводы по дешёвке, сделаем частными. Медицина не достаточна вежливая? Платной будет. Высшее образование нужно? Много, много платите. Что? И свет электрический? Сколько назначим за построение вами электростанции, столько и заплатите".
   Так недавно было? Так и есть. С ужесточением, с обетонированием этой системы, с утверждением её ими, верхами, желательно навсегда.
   Оргоружие в применении на выборах.
   "Вам нужен президент? Не алкоголик? Борец с приватизаторами? Мы подыщем, сами всенародно избирёте. И при любом сомнении Верховный суд решит, всё по закону сделано. Только когда ваши сыновья начнут погибать под пулями на Кавказе, когда вас из квартир за неуплату начнём выбрасывать, у ваших стариков отберём льготы, и у инвалидов тоже, когда уморим безработицей и вкалывать за копейки заставим без всяких отпусков и без оплаты больничных, рожать детей бытовыми и социальными условиями не позволим - не жалуйтесь. Один чёрт некуда. И когда вашу страну окончательно распродадим иностранному и местному ворью, раздадим её кусками территорий, тоже вы нам должны выразить благодарность. Всенародно, по примеру киевлян, орущих в пользу... да кого бы они не выбрали - найдут себе на шеи то же самое, гнилое, нищее будущее. Прошедшие года не убедили?"
   И зачем кого-то выбирать в депутаты, в губернаторы, в президенты из одной и той же когорты, схожестью неразличимой, как стандартные кирпичи с конвейера? И по действиям своим одинаковым, - "мне и приближённым индивидуальный земной рай, а на народ наплевать. И вообще, а что такое народ? Чего он всегда требует от государства: дай, дай, дай..."
   В самом деле, от государства народ желает знать, видеть и каждодневно ощущать чего?
   Пользу. Так сказано ранее, самой историей России.
   Повторю, на выборах надо выбирать настоящее - выбирать образ жизни, устройство общественной жизни, для всех и для каждого справедливое. Тогда полупогибшая страна из серости гнилых бараков поселковые и городских найдёт возможность заново шагнуть в будущее, развитием шагнуть, первопроходчиком цивилизации и добра.
   Думайте, не кого выбирать, а - что, какую жизнь.
   5 декабря 2004г. Вятка
  
  
  
  
  -- ЧИНОВНИЧЬЕ РЫЛО РОССИИ
   I
   На выборах во власть один из кандидатов провозгласил свою программу в двух словах: - "долой чиновников!" Призыв был расклеен по столбам на улицах города и сразу вытолкнул кандидата на второе место, совсем неожиданно для местной избирательной комиссии. Нестыковка для кандидата-революционера была в том, что и сам он через выборы в чиновники направлялся...
   Чтобы разобраться в сущности чиновничества российского, нужно ответить на многие вопросы, и без эмоций, а аналитически. Такие. Почему в России люди с недоверием и с презрением относятся к чиновникам любого уровня, от начальника задрипанного ЖКО до губернатора и выше? Почему чиновников - радетелей о народе, - люди предпочитают не знать и не видеть на пути своём? Чем чиновники обеспечили для себя обозначенное отношение людей? Почему чиновники - богатые по своей работе, обеспеченные всеми благами из казны, создаваемой за счёт налогов на трудящихся, руководят нищими? Есть ли у чиновников от любого района, от любой области до московского Кремля цели и задачи, могущие изменить жизнь миллионов нищих в России и сделать её наполненной и смыслом, и достойным существованием, с обеспечением развития будущего поколения нашей страны? И, главное, что же они такое, представляющие серьёзное само по себе устройство, систему государственного руководства и управления.
   Без технической системы управления не сдвинется с места ни автомобиль, ни самолёт, ни ракета. Хотя сдвинуться с места может, но в путь единственный, к гибельной аварии. И, что важно и обязательно - технические системы управления связаны с предметом управления, находясь в своеобразной ответственности за результат. Что же мы можем разглядеть в системе управления жизни общества? Как она у нас в России связана с любым гражданином страны? В чём её перед гражданином ответственность и зависимость?
   Две иллюстрации на тему. Чтобы встретиться с чиновником, занимающим пост губернатора, инвалид обливает себя бензином и пытается сжечь себя заживо. Человек таким образом пытался попасть на лечение, как объяснил его взрослый сын. Место действия - современная Россия...
   В областной город из Америки пришло письмо с просьбой прислать на семинар лучшего библиотекаря. Кто оплачивал поездку, Америка или наши налогоплательщики, в данном случае строка секретная. Но лучшим библиотекарем не за свой личный счёт в Америку съездил чиновник, начальник областного управления культуры, ни в одной библиотеке никогда не работавший и таким образом чужое укравший. Причём так, что по существующим законам его судить не за что.
   Чтобы с уважением относиться к современным чиновникам России, надо быть человеком с мозгами, одурманенными ложью. С извращёнными понятиями о нравственности, о культуре, о морали, о честности. О совести, конечно, - её недаром в первую очередь выколачивают из всех поколений одновременно мусорным телевидением, где уже обыкновенные новости дня переполнены криминалом, а любой канал учит обманывать, убивать, ненавидеть историю своей страны и принимать активное участие в конкурсе голых задниц. А кто руководит работой телевидения в части идеологической направленности? Чиновники здесь, конечно, в стороне, иначе как им врать о свободе слова?
   Мне приходилось в прежней стране СССР общаться с руководителями областей, первыми секретарями обкомов КПСС. В их приёмных никогда не было охраны, при поездках по городу и области - тоже. Значит, у народа отсутствовали причины избавляться от них самым суровым образом? Почему же губернаторы всегда окружены охраной, как и чиновники уровнем повыше? Боятся, их убьют. И терроризм зарубежного разлива тут не при чём. При любви народа к руководителям жизни такого не бывает, - охрана рядом круглосуточная, бронеавтомобили, тайны дней и маршрутов поездок по области, по стране...
   Выпрашивая любовь народа, в областном телеканале чиновник повествует: - "считали-считали, считали так долго, день и ночь почти, и насчитали 30 рублей прибавки льготникам". Подвиг очередной, выдадут обворованным государством аж на четыре автобусных поездки. По пути пересчётов где-то потеряли трояк, не дотянули тридцати трёх серебрянников, до той, классической платы - за предательство историческое, - кто одного страдальца на муки предал, кто миллионы лишением заслуженных льгот...
   "Учитель, воспитай ученика..."
   Позволит ли себе учитель появление на школьном празднике голых школьниц, не потеряв собственного ума, личной нравственности? Но вот открывается новое из бесчисленных 000 "наживёмся втихую", не по производству кирпичей, а имеющее идеологическую направленность. Вслед за тортом с двухспальную кровать - да наплевать нам на нищих и обворованных! - на празднике появляются развращённые голые девушки лет семнадцати, к ним можно подходить, рисовать на телах любую ерунду, к восторгу изображающих здесь элитных дам-с. Кто в центре праздника, дающего надежды на идеологию государственного содержания и значения? Чиновник, представляющий администрацию самого президента России. Владимир Владимирович, вы, как президент, вслед за представляющим вашу власть такое можете назвать, изобразить подтверждением личного присутствия как факт, показывающий великое достижение демократии? Избиравшие вас на высший чиновничий пост такого ждали и хотели от власти современной?
   Нравится кому-то Ленин, не нравится, но когда чиновники-бизнесмены, а не дворники со слесарями, заказали торт в виде Ленина в гробу и съели его частями, кто глаза, кто нос, кто кусок пиджака, кто розочку с гроба, кто оторванный от гроба кусок - мы, граждане России, ритуал варварства должны принимать за воспитание нас в духе свободы и власть государственную за нравы этого ряда благодарить? И поколение будущее на том воспитывать?
   Так ведут себя только те, кому на страну нашу единственную, а для них, возможно, временную, необходимую для быстрого накопления денег путём крупного обворовывания страны - наплевать.
   Страна - не нечто, прозрачно висящее в воздухе. Страна состоит и из народа, кроме территории и природных богатств...
   Трудящийся, если ещё найдёт для себя место работы, кроме зарплаты, часто добываемой в России через голодовки, ничего не имеет. Давайте посмотрим, а что имеет чиновник при устройстве в кабинет?
   Кабинет чиновник из зарплаты своей не оплачивает, в отличии от тех же предпринимателей. Кроме зарплаты в зависимости от должности получает денежную прибавку за секретность, плюс премиальные, плюс материальную помощь - несколько раз. Плюс льготы, в 2004 году они были такими, для трудящихся удивительными.
   Министр федерального уровня. Отдых - 80% от стоимости путёвки за госсчёт, что составляет 92800 руб. /санаторий "Русь", Сочи/. Проезд к месту отдыха за госсчёт - 11600 руб./билет до Сочи/. Лечение в привилегированных учреждениях за госсчёт, ЦКБ - 9000 руб. /только базовое обследование, остальное - много дороже/.
   Жилплощадь предоставляется - около 5800 тыс.руб. престижная квартира с мебелью. Оплата коммунальных услуг за госсчёт - 2000 / в среднем за месяц, в год - 24000 руб.Оплата домашнего телефона за госсчёт - 140 руб. /в среднем за месяц, в год - 1680 руб./ Оплата мобильного телефона за госсчёт - около 6000 руб. /безлимитный тариф в месяц, за год - 72000 руб./
   Служебный автомобиль - предоставляется - 1750 тыс.руб. /недорогой "мерседес"/, бензин - 12000 руб. в месяц, 144000 руб. в год. Обязательное страхование за счёт государства около 10000 руб. - автомобиль. Проезд в городском транспорте бесплатно - 700 руб. /единый про­ездной в месяц и 8400 в год./
   Итого: чиновник, министр федерального уровня имеет льготы на 7 923 480 рублей в год. Интересно, прибавляют ли ему денежки с учётом инфляции, от трудящихся не зависимой, а от министров?
   Посмотрим, что выдаётся министру регионального уровня, на примере Республики Коми?
   Вы не поверите сразу, отдых его - за собственный счёт. Но на билет до Сочи раз в год бедному выдают 17000 рублей. За госсчёт - вот ведь шкатулочка волшебная, существующая только для небожите­лей современных! - лечение в тех больницах, куда редко кого пропускают, всего на 9000 рублей, и квартира престижная с оплатой коммунальных затрат туда же, за госсчёт, и оплата телефона квартирного, и карманного, и "Волгу" с оплатой бензина на год, и прочие примасления, - итого, всего в 713 880 рублей через льготы приобретает в год чиновник областного уровня. Напоминаю, это помимо зарплат, премий, довесков и домазков, это с фундаментальной, бетонной уверенностью, что "им так положено, а то управлять областью не согласны."
   Почему среди чиновников нашего времени нет подлинных реформаторов, новых Столыпиных? Ответ; находится как раз в их трудоустройстве, показывающим, - чиновники государственного управления заранее куплены системой управления и через комфортные финансовые условия гарантировано ограждаются от какой-либо самостоятельности. А наказанием для них и работает перевод в трудящиеся с пустым холодильником, где от тоски мышь повесилась.
   В итоге следующем мы все, граждане России, имеем не вертикальное, а горизонтальное расслоение общества на богатых и сытых за причисление к госсчёту, и голодающих в результате своего труда, и физического и умственного, условия которого всегда диктуются сытыми.
  
   2
   Из всех реформ вроде бы экономических после 1991 года реформа в системе госуправления может быть единственная, удавшаяся на все 300% и, помимо приобретения власти, экономически обогатившая всех её участников. Начиная с вызолоченного в жуткие для народа полуго­лодные годы Кремля, как символа власти. Какой приезжий президент, гуляя по вызолоченным его залам, поверит, что в России жизнь плоха и здешнему народу надо помогать? Да, там впечатлениями мозги его задурманятся, но ведь и спутники из Космоса показывают детали российской жизни, и видят президенты приезжие на спутниковых фотографиях серые полуповаленные заборы, полусгнившие развалюхи, обозначающие жильё для народа, растащенные до самой земли заводы, лебедой заросшие сельские просторные поля - дурманного обалдения от шелков и малахитов, серебра, золота настенного и потолочного, каких-то опереточных разноцветных солдатиков выветрится быстро, среди президентов разных стран мира попадаются и умеющие размышлять...
   Давайте вспомним, первым в истории близкой "долой привилегии чиновникам" прокричал Ельцин. Как он их ненавидел на страницах своей книжки "Исповедь на заданную тему", как обманывал народ, гуляя по троллейбусам и поликлиникам по указанию постановщиков той лжи, поданной спектаклем с героем единственным, честнейшим человеком Борисом Ельциным, страдальцем за народ. Ему поверили, в высшую чиновничью власть он попал. Чем закончилось - всем известно. А в той его книжке, изданной в 1990 году, сохранились исповедальные "цели и задачи". Ельцин объяснил так: - "Угодливость и послушание оплачиваются льготами, спецбольницами, спецсанаториями, прекрасной "цековской" столовой и таким же замечательным столом заказов, "кремлевкой", транспортом. И чем выше поднимаешься по служебной лестнице, чем больше благ тебя окружает, тем больнее и обиднее их терять, тем послушнее и исполнительнее становишься." "А если уж ты забрался на верхушку пирамиды партийной номенклатуры, тут всё - коммунизм наступил! И оказывается, для него вовсе не надо мировой революции, высочайшей производительности труда и всеобщей гармонии. Он вполне может быть построен в отдельно взятой стране для отдельно взятых людей". Особенно для тех, кто уничтожил и высочайшую производительность труда, и конкурентную на мировом рынке промышленность. Наверное поэтому где-то в печати или по радио проскочила и исповедь какого-то иностранца: - "купи управленцев страны на самом верху - купишь страну." Цена некоторых чиновников оказывается очень простой, в объяснении Ельцина, - "чем больше благ тебя окружает..."
   Гражданина настоящего всегда окружают не блага, окружает страна. Поэтому читать нужно не Ельцина, читать следует Пушкина... Тем, кому истины интересны.
   Как мы увидели, чиновники быстро становятся богатыми при помощи госсчёта, обеспечиваясь деньгами государства. А откуда само государство берёт деньги? С трудящихся, обкладывая их налогами. За ка­ждую тарелку супа, за свою постель в квартире каждый трудящийся платит чиновникам, через налоги. Платит в прямом смысле за то, что живёт. Включая и за то, что умер и трудящегося надо похоронить, тоже заплатив соответствующим конторам, отдающим налоги чиновникам. Обеспечивая коммунизм, как признался Ельцин, "для отдельно взятых людей."
   Эта система часто и цинична, и бессовестна. Например, сегодня в России нет закона о творческих союзах, юридически писатели не существуют. Государство им помогает по финансированию их творческих работ - в отличии от чиновников, - в нулевом варианте. Но если писатель, работая бесплатно, написал книгу и издал её в любом варианте, хоть за деньги, заработайте на стройке личным физическим трудом, он платит чиновникам, через налоги. И за свой труд на стройке, и за изданную, бесплатно созданную книгу. Мы видим, чтобы чиновник махал лопатой на стройке и по ночам трудился во благо народа, во благо своей страны?
  
   3
   Кто такой чиновник в современной России? А это тот, кто при помощи блата, личный унижений, подхалимств, выданных взяток от себя кому-то там, на пути прежнем, занял большой кабинет с целью вернуть себе затраченное ранее. Тщеславие плюс нажива - суть его. По­этому - вернуть, и с прибылью. Унижением других. Барством для посетителей. Взятками, забираемыми для себя и "кому положено повыше". Это тот, кто среди людей нормальных собою лично продолжая функции глиста, живёт всегда за счёт других. А как иначе физкультурник может руководить культурой, а выброшенный из армии майор стать заместителем градоначальника по любым проблемам?
   Язык они всегда имеют свой, и устный, и письменный. Слушая их, читая подписанные ими бумаги, всегда улавливаешь одну главную деталь их выражений: не выражать ничего конкретного.
   Взятки чиновники берут продуктами, деньгами, бытовой техникой, квартирами, гаражами, костюмами, загородными домами, объеданиями на банкетах и - дерьмом. "Если мне на дачу не привезёшь машину на­воза коровьего, бумагу не подпишу".Взятки берут и тем, за что зарплату получают, - "я тебе помог твои предложения протолкнуть наверх, сейчас ты обязан помочь мне."
   Посторонние в их круги не допускаются. В глаза смотреть при беседе они не могут, как и в телекамеры при вынужденных интервью.
   Украсть миллионов 40 чиновнику сегодня и получить три года тюрьмы с согласием - нормально. Почему-то при зачтении приговора не уточняется, куда же делись миллионы? Что вовращены государству - не объявляется, и народу остаётся мнение - "посидит и деньги заберёт, а в тюрьме у него всё будет прекрасно". Почему в стране не объявляется конкурс желающих в тюрьму за такие деньги, - для полуголодных трудящихся? Очередь была бы от Кремля до Китая...
   Среди их слоя есть удивительное исключение. Чиновник, заведующий больницей, становится к операционному столу и работает хирургом, помогая человеку. Но чтобы кто-то из управления областью или страной прыгнул в реку и спас тонущего - примеров нет.
   В этом раздвоении намечается возможность преобразования всей системы управления.
   Чиновники последних десятилетий заработали своими делами особую ненависть и недоверие народа. Не состоя в КПСС, невозможно было занимать кабинет в любом областном управлении, министерстве, в политбюро. Это они предали свою партию. Они предали народ, в один день от "строительства лучшего общества для всех - коммунизма", отвернув в капитализм. Это они первыми, имея сильные на то возможности, шустро занялись разворовыванием государственного имущества прежней страны. Заговорили о прелестях капитализма, выучив наизусть капитальную фразу: - "у нас денег нет ни на что, ни на образование, ни на медицину, ни на науку, ни на культуру, ни на оборонную промышленность, зарабатывайте сами." Они построили для себя громадные квартиры в два и три этажа, - загородные дворцы, обеспечили родственников фирмами через деньги, украденные из общего госбюджета. И это они заново принялись изображать из себя знающих, как сделать хорошую жизнь для народа и мало того - местами делают вид, что тем и заняты с утра до вечера. И в три ночи вскакивают от неимоверной озабоченности жизнью народа. И требуют, выпрашивают доверия народа, особенно перед любыми выборами, чтобы затем, расцеловывая гомически друг друга в думах и на других заседаниях, по­вышать цены на продукты, проезды в транспорте, квартплату и далее - везде.
   Они же деньги, вывезенные из России с миллионами нищих людей, вкладывают в работу экономик богатых иностранных государств. Такие вот предобренькие дяденьки, пугающиеся, кал бы страна Америка не обнищала...
   Дело не в том, за какой строй выступает автор, дело в откровенном предательстве управляющих "строительством" прежним. Коммунисты вчерашние, сегодня руководящие созданием в России капитализма, такой же маразм, как паркет, выложенных среди гнилого болота. И поэтому, исторически презирая предательство, оставшиеся честными им не верят. Плюс наобманывали чиновники народ за последние лет пятнадцать - миллионами до нищеты, а десятками тысяч - просто до смерти.
   У чиновников нет свободы: ни чувства, ни понимания, ни наличия её. Они все зависимы всесторонне от находящихся в системе управления ими, хотя и сами кем-нибудь в чиновничьем слое управляют. Служат они, холопы по сути своей, не стране, не идеологической идее, не народу, не президенту, а только ближайшей руке, из кормушки подающей, - те самые госсчета. Поэтому они напрочь отделены от интересов общества и потребностей самой страны России.
  
   4
   Вернёмся к механике управления, вспомнить надо, - руль автомобиля через специальные устройства все свои команды передаёт колёсам, педали - движение или остановку. А как это выглядит в общественных отношениях, и государственных?
   Все условия жизни, выражаемые законами, создаются и принимаются к исполнению не трудящимися, ни прочими гражданами, имеющими причины не трудиться - студенты, например, - а чиновниками.
   Чиновники от трудящихся и всех остальных граждан требуют исполнений насильно навязанных законов и имеют присвоенное себе право на репрессии против несогласных, - примеры вокруг каждый день.
   Трудящиеся по отношению к чиновникам имеют регулярные, определённые чиновниками наперёд долги, передаваемые в качестве налогов, и обязанность подчинения.
   Чиновники по отношению к трудящимся никогда ничего не должны.
   Чиновники без трудящихся жить не способны за своей ненужностью.
   Трудящиеся без системы управления жить не способны.
   Система управления не означает сохранение прежнего, руль вело­сипеда невозможно приставить к управлению космической ракеты.
   Долой чиновников - глупость. Ющенко отменил чиновников на доро­гах - по перекрёсткам забегали граждане, криками оповещая, на какой улице нет пробки.
   Систему управления можно заменить только вместе с системой государственного устройства: пока гражданин оторван от прямого участия в жизни своего государства, пока государство является для гражданина не фактором защиты, помощи, гарантией благосостояния, две различные горизонтальные системы - сообщество чиновников и сообщество граждан, в одну не соединить. Из-за отсутствия общих интересов, общих потребностей, общих целей.
   24 июля 2005г. Вятка.
  
  
  -- БОЛЬ МОЯ - БЕЛАЯ РУСЬ
   Я писатель, живу и работаю на Вятке. Ровно год назад со своим мудрым другом, Народным артистом России, Председателем Союза композиторов России Владиславом Игоревичем Казениным в Москве мы несколько часов обсуждали возникшую между нами идею: хватит наблюда­ть со стороны, как бьются политики над созданием нового государства, воссоединением России и Белоруссии. Если мы деятели культуры, не наше ли прямое дело - помочь и политикам, и народам обеих стран наладить, восстановить культурные отношения? Ведь через такие отношения, противоположные раздорам и войнам, любые народы намного быстрее идут навстречу друг другу. И мы решили, что подготовим и проведём на Вятке, впервые во всей России, международный форум культуры Россия-Белоруссия "Вятский венок".
   Не сразу мы находили понимание и поддержку. Было и такое, когда на половине пути задуманное зашло в тупик, остановилось по причине отсутствия денег. И уже не верилось в удачу. Ничего, бог, как говорится, был на нашей стороне. А не давало отвернуться от нашей идеи, забыть её мнение оче­нь многих людей, привлекаемых нами для исполнения. Оно было всегда вот каким: - "Такое замечательное дело давно надо было начинать!" Получалось, в труднейшие дни и недели сами люди мыслями, пожеланиями своими помогали нам, вставая на нашу сторону.
   Я никогда не был в Белоруссии. Что такое сегодняшняя Белая Русь при взгляде на неё из Вятки? Невозможная вычеркнутостью из памяти Брестская крепость. Хатынь. Страшная беда после взрыва Чернобыльской атомной станции, когда крупные участки Белоруссии оказались отравленными на столетия вперёд. Оскорбительные для граждан, для истории дни, когда в Беловежской пуще юридически был устроен насильственный разрыв Советского Союза. Ненавидимый западными радиостанциями Президент Республики Белоруссия Лукашенко, сумевший сохранить самое главное на территории своей страны: чело­веческое достоинство для граждан. Возможность обучения за счёт государства и возможность медицинского обслуживания. Работу предприятий с уводом тысяч семей от безработицы. Удержание самого государства в пределах, где оно является и отцом, и матерью для своих граждан и от ответственности за судьбы своих граждан не отказывается. Есть отчего ненавидеть Президента Лукашенко любителям грабить, разрушать, уничтожать любую страну и изнутри руками предателей, и снаружи массированными бомбёжками, как за последние пятнадцать лет было не только в Югославии.
   Мне пытаются втемяшить, последний диктатор в Европе - Александр Григорьевич Лукашенко. Я слушаю. Я думаю о делах его. И понимаю, он - сохранитель своей страны. И действует он по воле народа, его избравшего. Через дела показывая - о народе никогда не забывает.
   Тридцать лет назад в пыльном казахстанском аэропорту я ожидал вылета, случайно оказавшись рядом с ансамблем "Песняры". Грустноватый глазами, в двух шагах рядом расхаживал Володя Мулявин, без почётных званий тогда, но зрителями уже уважаемый. Рядом с ним был Борткевич, незабываемый редким голосом, в модных полосатых штанах стоял худощавый парень, прославившийся исполнением песни "Вологда". Глядя из дня сегодняшнего назад, я понимаю, насколько мощно показал Мулявин со своим ансамблем Белоруссию всей стране, когда люди на застольях пели и "Александрину", и "Косил Ясь конюшину", когда по улицам самых разных городов в разных республиках неслась в открытые окна та самая "Вологда", а День Победы без песни "Белый аист летит над Полесьем" стал неполным. Бот он и пример, как дея­тели культуры своей прямой работой способны поднять значение своей страны.
   Так нам ли, сегодняшним писателям и композиторам, певцам и музыкантам отсиживаться в стороне? Укоры совести попозже не замучат?
   Идеи на то и идеи, чтобы появляться вне всяких планов и расписаний. И всё равно губернатор Кировской области Николай Иванович Шаклеин после нашего обращения к нему сразу распорядился нам помогать. Правительство Кировской области для проведения форума бесплатно выделило лучшие в нашем городе объекты культуры: Драмтеатр, областную библиотеку, основанную великим Герценом и названую его именем, филармонию, привлекло для работы на форуме Вятский государственный гуманитарный университет, музыкальные училища и администра­цию ближайшего города нашей области Слободской. Да, хотелось нам вместе с белорусскими гостями побывать во всех районах нашей области, но для первой братской встречи деятелей культуры определили всего четыре дня наших надежд на лучшее, наших переживаний за встречи народа вятского с делегацией белорусской...
   20 ноября 2005 года впервые за прошедшие пятнадцать лет мы у себя на вокзале встречали деятелей культуры Белоруссии. Композиторов и писателей. Музыкантов и певцов. Одно дело, когда приезжает какой-нибудь ансамбль на заработки, и другое - мы встречали наших братьев по общим стремлениям с целью единственной: помочь нашим народам восстановить утраченное. И на нас обрушилось сильнейшее волнение. Ведь на самом деле все пятнадцать лет мы не видели здесь не только белорусских писателей - книг белорусских не видели, музыки современной не слышали.
   Так была прорвана тоскливая тишина блокады, ставшей отвратительным последствием того чёрного дела, устроенного в Беловежской пуще. И не напрасно прибывшие на форум из Москвы известные российские писатели, композиторы говорили белорусским коллегам: - "здесь, в вятские лесах, мы и постараемся связать венок дружбы и повернуть уничтоженное политиками наше творческое общение вспять, а через него поможем и нашим народам наконец-то объединиться в одну страну."
   С композитором В.И.Казениным мы единственное предугадать не могли: на нас, вятских, московских и белорусских деятелей культуры, обрушилось сильнейшее желание народа всюду к нам примыкать, участвовать в концертах, диспутах, литературных вечерах, творческих встречах. Так относятся не к иностранцам, так принимают братьев.
   Мы специально выделяли время для прямого общения с любым деятелем культуры, работающим на форуме, и многие стремились поговорить, быть рядом с белорусскими писателями и композиторами, передать свои воспоминания о войне на территории Белоруссии, свои пожелания быть в дальнейшей истории вместе. Наверное, белорусские гости являлись, когда слушали, как вятские люди читают стихи на языке белорусском, а никто их специально учить перед форумом не просил...
   "А всё-таки у нас получилось", - понял я, когда впервые за пятнадцать лет на Вятской земле в минуты торжественного открытия форума зазвучал Гимн Республики Беларусь, и люди в зале стояли, видя перед собой два государственных флага: России и Беларуси. Что было их душах? И радость, и гордость. Знаю, потому что после всех речей мне говорили: "Спасибо, замечательное затеяли дело". Когда за такое жмут руку, это подороже любого ордена...
   Можно не написать ни одной книги, но, участвуя в таком деле, быстро понять: ты уже живёшь не напрасно. Тут без всяких слов видно прямое участие в созидании, а оно среди любого народа всегда нужнее разрушения... Надо обязательно назвать деятелей культуры, взявшимися первыми на Вятке через своё творчество утверждать: мы были и будем вместе, мы в своих устремлениях - едины.
   Белорусская делегация: композиторы Д.Лыбин и А. Безенсон, певица С.Стародетко и музыкант Т.Краснобаева, писатели Н.Чайка, Е.Коряков, В.Правдин, А.Козлов.
   Московская делегация: композиторы В.Казенин, Е.Дога, Ш.Чалаев, А.Колкер, певицы М.Пахоменко, И.Дельская, пианистка Н.Ботвиновская, писатели С.Василенко, Ю.Кублановский, Г.Умывакина, А.Петкевич.
   Кировская делегация: композиторы И.Городничев, А.Карпиков, Г. Карпикова, В.Михеев, писатели Ю.Панченко, Н.Русинова, Л.Фоминых, В.Некрасов, Р.Панченко, Б.Переваров, детский хор мальчиков под управлением Г.Антакова, Вятский муниципальный оркестр русских народных инструментов имени Ф.Шаляпина под управлением С.Голушкова. Я намеренно не называю, кто из деятелей культуры имеет почётное звание, наши должности и так далее, как написал поэт - "Не до ордена. Была бы Родина с ежедневными Бородино."
   ..Торжественное открытие, объявленное душевными словами председателя оргкомитета Форума В.Казенина. И мы все стоим, по желанию сердец вытянув руки по швам. Гимн Белоруссии - следом гимн России. Сразу. Соединённо. Рядом моя жена, писательница, справа мой сын, взрослеющий поэт. Так же, семьями, наши предки были на Бородино. Так же и мы, всей семьёй, идём без оглядки, без сомнений. "Упэрэд", как говорят беларусы. За нашу вчерашнюю и будущую общую Родину.
   Так и стояли вятские люди в праздничном зале здания театра, и никто сюда не собирал их насильно, сами собрались, узнав, для чего сюда приглашают. И с особым волнением стояли ряды ветеранов войны, той, где за освобождение Белоруссии 25 вятчан были награждены званием Героев Советского Союза, где воевали тысячи наших земляков.
   Ветераны войны передали от себя на сцену, белорусской делегации, букет цветов от души, от благодарения общего, воинского...
   Не бывает силы большей, чем силы народной, объединённой общей идеей. Эту мысль подсказал тот торжественный день, когда Вятка заложила первый маленький кирпичик в громадное дело. Совместно с белорусами, принимаемыми на Вятке с любовью народной.
   О своих впечатлениях по поводу начатого на Вятке хочет рассказать Е.Деришев, много лет проработавший одним из руководителей департамента культуры и знающий историю культурных связей. На Форуме он помогал всем, чем мог, вкладывая в общее дело весь свой прежний опыт проведения больших событий.
   "История белорусско-вятских культурных отношений имеет своё начало где-то очень давно, точный день и год сегодня и не сыскать... И не одних культурных. Напомню года Великой Отечественной войны. Начальником штаба Второго белорусского фронта был уроженец города Нолинска наш, вятский Г.Маландин, генерал армии, по званию. Мне сказал один из ветеранов: - "вы знаете, в дни проведения в городе Кирове международного Форума культуры России и Белоруссии все мы поклонились памяти наших земляков, освобождавших Белоруссию от оккупантов в 1944 году, и мы благодарны композиторам, писателям Белоруссии ещё и за то, что они провели с нами дружескую встречу в нашем общегородском клубе ветеранов."
   Сорок три года назад судьба свела меня с Сергеев Фёдоровичем Голушковым. Он родился в Белоруссии, жил там ребёнком в годы оккупации. За сам факт, что его родители жили под оккупантами, его родителей, всю семью отправили в Коми республику на выселение. Он закончил музыкальное училище в Сыктывкаре, приехал в Киров, в 50-х годах, создал ансамбль баянистов, преподавал в училище искусств, в конце концов создал оркестр русских народных инструментов. Для концертов мы с ним провозили этот оркестр по всем крупным городам Советского Союза, только в Москве были восемь раз, и оркестр получил в конце концов имя Ф.И.Шаляпина. К нам не раз приезжали бело­русские артисты, в 60-х, 70-х и 80-х годах. Я вспоминаю белорусский театр оперы и балета, приехал уникальный коллектив, где рабо­тали великолепные голоса, замечательные балерины. Достаточно вспомнить Н.Д.Ворулева, баритона, певшего здесь, в Кирове, партию Онегина. Высокий, голубоглазый, он своим голосом поразил всю публику, все билеты были распроданы до конца гастролей. Приезжал к нам белорусский драматический театр имени Горького, в нём работал замечательный актёр Евгений Карнаухов, он позже снялся в кинофильме "Часы остановились в полночь". Прошли годы - вятичей своим приездом обрадовал оркестр цимбалистов имени Иосифа Жиновича, знаменитого дирижёра Белоруссии. Зиновий Бабий, замечательный тенор, приезжал с ними, пел здесь романсы русских, итальянских композиторов, белорусские песни. Я дважды писал рецензии на гастроли этого оркестра, и в первый их приезд, и во второй. Из эстрадников, известных в СССР звёзд, первыми приехали на Вятку "Сябры", приезжал оркестр Эдди Рознера, он тоже начинал карьеру в Минске. Наконец, "Вирасы", я с ними был в Болгарии на фестивале "Золотой Орфей", они представляли наш Советский Союз в качестве почётных гостей но выступили ве­ликолепно, принимали их на ура. Достижением культуры для Вятки стал приезд на гастроли "Песняров" первого, лучшего состава, в числе которых было несколько моих друзей. Один из них, Валерий Яшкин, о котором вы пишете, прославил "Песняров" песней "Вологда", с тех пор он - неповторим, извините, у других так подать эту песню не получается. Николай Вуячич выступал у нас в здании цирка вместе с другими белорусскими артистами, и мне довелось по долгу службы вручать ему подарок, Почётную грамоту, он мне запомнился добрыми разговорами, приятными отношениями. Мы планировали пригласить сюда Игоря Лученка, но случилось так, не по нашей вине, что культурные связи неожиданно оборвались. Но после происшедшего на Вятке теперь появилась надежда, что здесь со своими творческими встречами, концертами любимый слушателями композитор Лученок побывает обязательно, он много сделал для современного узнавания, культурного, Белоруссии. Я уверен, при исполнении его песни "Алеся" ему подпоёт весь зрительный зал.
   Каждый раз у вятичей к белорусским мастерам культуры было какое-то доброе отношение. А я объясняю это ещё и тем, что очень много кировчан своими боевыми судьбами в молодые года прошли через освобождение Белоруссии, напрямую вложившись в судьбу братской респуб­лики. На земле Белоруссии кто-то и остался на века и в сорок первом году, и при освобождении от врагов. На той же земле наши зем­ляки воевали в партизанских отрядах, что подтверждается и документами, и народной памятью. Мой знакомый Ю.Г.Балыбердин, бессменный руководитель ансамбля русские народных инструментов нашего культпросветучилища, рассказывает до сих пор, как встречал войну 22 июня в Бресте вместе со своим отцом. Поэтому наше единство сохранилось на все эти годы. Олег Шестинский, известный белорусский поэт, приезжал к нам для литературные встреч в 1986 году, я помогал ему организовывать встречи в наших городах, на селе, в областной библиотеке, К Вятке у него всегда было лирическое отношение.
   Мы благодарны нашим предшественникам, они для союза России и Белоруссии сделали очень много. Я благодарен моим друзьям, с которыми и прежде работал вместе по разным идеям, - благодарен Владиславу Игоревичу Казенину, Юрию Васильевичу Панченко за их благородную идею восстановления культурных связей; и за то, что они пригласили меня помогать своим трудом на Форуме.
   Поверьте, не многие бы­ли убеждены, что их идея сможет осуществиться. Насколько мог, я помогал им советами для осуществления сложнейшей на сегодня идеи, а в дни работы Форума отдыхать сильно-то не приходилось. Но, говорю искренне, работалось с душой, на хорошее дело тратить себя не жаль.
   Мне очень хочется, чтобы начатое и нами, и белорусскими деятелями культуры дело окрепло, не прервалось. И то, что Президент Республики Беларусь А.Г.Лукашенко в прошедшем году побывал семь раз в России на сложнейших переговорах, что он всеми устремлениями тянется к союзу с Россией, что его желание поддерживается в России, думаю, уже скоро даст свои плоды. Мне кажется, Россия и Белоруссия воссоединятся, дадут начало новому государству, а поверьте, принимать участие в этом среди остальных деятелей культуры на этапе на­чальном - большое счастье. Мы своим примером показываем ненасильственное, оправданное и продиктованное явлением культуры стремление к воссоединению, а это резко отличается от экономических блокад, войн и иных видов принуждения. Дело ещё и в том, что деятели культуры выражают народные чаянья, а это, извините, даёт основание считать, что наши народы выступить готовы за объединение. В подтверждение могу указать на то, что во время Форума "Вятский венок" на Вятке не прозвучало ни одного голоса против сделанного всеми нами.
   Ни одного протестного пикета не прошло, а вятчане, поверьте, своё мнение выражать способны открыто. Наоборот, было очень много порывов со стороны наших горожан как-то помочь нам, как-то тоже принять участие. Я думаю, что дело, которое мы провели, послужило одной из важных вех, а результат её - для наших культур границ не существует, наши культуры и были, и должны быть братскими и неразрывными.
   Меня покорило и то, что Форум состоялся не по инициативе официальных структур, а идея его вышла из самой среды деятелей культуры, деятелями культуры и проводилась вся подготовка. Да, Правительство Кировской области пошло навстречу, выделило самые значительные помещения, автотранспорт, но одно дело - указано провести сверху, а другое - инициатива наша, творческих деятелей. Мудро поступил В.Казенин, много лет возглавляющий Союз композиторов России, предложив не делить награды, которых и нет, а работать вместе с местным нашим Правительством, что и было сделано. Форум показал: люди к власти не принадлежат, я имею ввиду нас, деятелей культуры, но в согласии с властью способны сделать что-то, от чего, извините, наш народ своей поддержкой не отказывается. Думаю, и в нашем Правительстве поняли: инициатива деятелей культуры может быть и успешной, и перспективной. С такими деятелями можно сделать хорошее дело, направленное на благо двух народов. Пока - двух народов, далее история покажет.
   Я считаю, этим Форумом вятичи заглянули далеко вперёд, опередив другие крупные города и области России.
   Мы, деятели культуры, разделились на несколько групп, все четыре дня Форума работали по плотным расписаниям и встречались только по вечерам, даже времени пообщаться между собой толком не хватало. Для того композиторы, писатели и работают, чтобы творчество своё передавать людям и через творчество преобразовывать жизнь общества.
   Но насколько правильно могут выбрать свой жизненный путь воспитанники детского дома после того, как известнейшие композиторы Евгений Дога и Ширвани Чалаев, оба народные артисты, рассказали им о своей композиторской работе, сыграли на рояле свои произведения. Насколько более осмысленной станет учёба студентов Вятского гуманитарного университета, когда они пообщались с писателями Белоруссии, увиденными здесь впервые! Как ощутили помощь для себя студенты училища искусств, мальчишки и девчонки из детских музыкальных школ, побывав на концертах, пообщавшись с уважаемыми ими деятелями старшего поколения, показавшими через свои произведения - создавать замечательное в современной культуре и можно, и нужно!
   Литературный вечер, на него в областной библиотеке им.Герцена отвели всего час, продолжался два с половиной часа, то и дело прерываясь желающими говорить прямо с мест! И неожиданно для всех украсился появившимся в читальном зале Евгением Догой, - конечно же, собравшиеся попросили его сесть за рояль, что он и сделал, добавив к стихам свои лирические мелодии.
   Незабываемо, так нужно обозначить общее впечатление от многих встреч в дни на Форуме культуры Россия - Белоруссия. И радостна была откровенная желанность встреч вятских людей с белорусскими писателями, композиторами, они восстановили оборванное не по желанию народов наших двух республик.
   Что говорили белорусские деятели культуры вятским людям и на официальных встречах, и при свободном общении?
   Композитор Дмитрий Лыбин: - "Когда я в Минске впервые услышал о предстоящем на Вятке нашем общем Форуме культуры, я поразился: насколько проста идея и насколько она своевременна! Рад, что идея разрабатывалась писателем Юрием Панченко и давним моим творческим другом Владиславом Казениным, многолетним руководителем Союза композиторов России. Мы устали жить в оторванности от России потому, что творчески привыкли работать совсем на другом масштаб, от Бреста до Владивостока. Пример нашего дорогого Игоря Лученка показал ещё тридцать лет назад, хорошие произведения, созданные в Белоруссии, способны стать нужными и в Белоруссии, и в России. Я счастлив, что работаю на самом первом культурном событии, придуманным ради исполнения благородной цели: мы должны жить вместе, в одной стране, из которой мы, по-существу, никогда никуда и не девались."
   Писатель Евгений Коршуков: - "В поезде я не верил, неужели на самом деле нас позвали в наш общий дом, в Россию? Поверил, когда ступил на вятскую землю. Когда с гордостью слушал гимны Белоруссии и России, видел много глаз вятчан, радующихся наставшему событию. Мы убедились, наше братство нерасторжимо. Даже тем, что на большом писательском вечере вятские не писатели, а читатели нам читали стихи на белорусском языке. При таких фактах чувствуешь себя дома, а удивительным для меня событием личного плана стало знакомство и совместная творческая работа с Владиславом Казениным, Евгением Догой, с кировскими прозаиками и поэтами, стремившимися нам во всём помочь, показать как молено больше своего, вятского."
   Цимбалистка Татьяна Краснобаева: - "По своему молодому возрасту я не бывала на подобных событиях в Советском Союзе. Такое надо современной культуре, такое надо восстановить в наших отношениях с коллегами из России. Моё основное впечатление - такое невозможно устроить ни за какие деньги, весь наш Форум проходит на энергии душевной, на способностях наших талантов. Людям Вятки - спасибо..."
   Писатель Нина Чайка: - "Уважаемые вятчане! Были в другой земле Минин и Пожарский, а у вас есть Казенин и Панченко, придумавшие замечательную идею. Я уверенна, то, что произошло на вятской земле, может найти своё повторение в других краях России, а вашу Вятку навсегда этим событием впишет в историю современной культуры!"
   Писатель Анатолий Козлов: - "Прошедшие в разлуке года нанесли сильный удар по проблеме художественного перевода братских литератур. Белорусские писатели всегда гордились, когда их произведения в переводе на русский язык выходили в российских издательствах и распространялись по всей России. Вятская встреча с деятелями культуры России подсказала мне, мы должны начинать сложную работу по взаимным переводам наших произведений, я хочу, чтобы белорусский читатель знал современную вятскую литературу, а вятский - нашу. Хорошее дело всегда способно подсказать хорошее продолжение".
   ..Поздним вечером уставшие Владислав Казенин и Евгений Дога советуются, обговаривают второй этап Форума, намечая его провести на территории Белоруссии. Высказывает своё мнение мудрый Александр Колкер, автор многих знаменитых песен, одна "Карелия" чего стоит. Ко мне подходит руководитель белорусской делегации, перед близким расставанием, грустным, как всегда.
   - Что передать нашему Президенту республики?
   Спасибо за его мужество. В деле объединения наших республик в новое союзное государство Вятка помогла ему, чем могла. Первой в России. Лучшими талантами России.
   21 декабря 2005 г. Вятка.0x08 graphic
0x08 graphic
  
  
  -- РУССКИЕ СТРУНЫ
   В Вятской губернии трудящиеся люди живут намного беднее, чем в столице, за исключением наворовавших способом всяким, от простейшего уголовного до кресло-кабинетного, само собой не доказуемого и не наказуемого. Прожиточным минимумом чиновниками велено считать чуть больше тысячи рублей на человека. Так велено ими для докладно-трибунных отчетов и поглаживаний себя по самолюбию со словами: "Вот мы насколько хорошие, жизнь устроили стоящую. И демократия на дворе, и капитализм успешно строить продолжаем, а еще и о народе позаботились". Но самое интересное -- заодно они создают провозглашаемое губернатором "строительство социализма по шведской модели". В отдельно взятой области России -- хоть стой, хоть падай.
   На самом деле, половина населения Кировской области живет ниже объявленного официально прожиточного минимума, среди нищих постоянное место занимают занятые сохранением культуры библиотекари, певцы, музыканты, писатели. Актеры полуживых театров получают 500-600 рублей в месяц, преподаватели пока работающего на любви к искусству училища искусств -- до 1000 рублей.
   Посмотрим, как получается жить при таком "достатке". Двести рублей откладывайте на квартирную плату и электричество, триста остается. Мясо в магазинах стоит в среднем 50 рублей за кило, колбаса под 100, дальше можете подсчитать сами и убедиться, -- на ботинки самые дешевые 450 рублей не останется.
   До культуры ли вятским людям среди нищеты материальной старинной Вятской земли?
   Да...
   Своей родниковости народ оставлять не желает. И народом, и деятелями культуры она не заброшена. Может быть, среди агрессивного хамства западничества сохранением культуры русские и сохраняют страну свою Россию, деятельными значениями и не давая национальное уничтожить?
   Примеры предательства государства своего, Родины своей перед концом прошлого века все видели часто. Умели предавать и подписями под политическими документами, и передачей наших секретов в открытую американским разведчикам, и написаниями скрипов-грохотов для симфонических оркестров. Сразу, с первого концертного исполнения объявляемых выдающимися и выдвигаемыми на премии в 50 тысяч долларов. Там, в столице. В провинции русской скрипы-грохоты слушать не будут и на премию не выдвинут. А "признанное" швыдкими-вознесенскими оставят им же -- с народным не сходится. В провинции, где Россия и сохраняется, чего-то не видно, чтобы трудящиеся здесь деятели культуры высмеиванием культуры народной, русской себя предавали. Тут люди не разделены громадными пространствами, по улицам ходят, а значит -- в глаза смотреть нужно право сохранять.
   Заслуженный работник культуры Российской Федерации Сергей Федорович Голушков больше всех остальных почетных и не очень прибавлений к своей фамилии ценит основное -- Главный дирижер Вятского ру­ского народного оркестра.
   Существует историческое предание. На вятских просторах один из основных для оркестра инструментов, домру, отыскал Андреев. Где-то в крестьянской избе. Тот самый Василий Васильевич Андреев, в конце XIX века создавший и показавший всему миру самый первый Великорусский оркестр народных струнных инструментов. До него балалайку в оркестре ни в Европе, ни в Америке просто не видели. Даже специалисты.
   Родина родителей великого русского пев­ца Ф. И. Шаляпина тоже на земле Вятской, в селе Вожгалы. Шаляпин под аккомпанемент струнного оркестра пел. Есть что сохранять и приумножать современным вятским деятелям культуры.
   В русском провинции, как в роднике: больше светлых течений -- спокойнее на сердце. У народа.
   Тонкая палочка. Главное в жизни С. Ф. Голушкова -- дирижерская, почти невесомая палочка. Через десятилетия детства и юности к ней он пришел, обойдя тяжеленную немецкую бомбу.
   В 41-м году мальчишкой он увидел войну в Белоруссии. Фашисты бомбили железнодорожную станцию. Бомба воткнулась во дворе дома и не взорвалась, судьба удержала от смерти. Никто ее не разрядил. Отец огородил заборчиком, а мальчик Голушков запомнил на всю жизнь, как поступают с родной землей варвары чужестранные.
   В свои тринадцать лет Сергей Голушков тоже восстанавливал послевоенный Советский Союз посильной помощью родителям. Выселенная в наказание после освобождения Белоруссии под Воркуту за то, что слишком быстро в 41-м году наши отступили и они волей-неволей остались в оккупации, семья Голушковых жила на маленькой железнодорожной станции в дощатом домике. Без кроватей, столов, без лишней одежды. Всю имеющующуюся носили на себе. Подросток Голушков собирал вдоль железной дороги просыпавшийся из вагонов уголь для печи. Спали всей семьей на полу. По утрам перед глазами появлялся настоящий снег, надуваемый из щелей. И рядом жевала бесконечно жвачку коза, драгоценная, дающая молоко высланным на Север.
   Подростка Сергея Голушкова навсегда мог отвратить от родной страны видимый им расстрел матросов, попробовавших из эшелона лагерников убежать в белую пустыню. В тринадцать увидеть такое обращение людьми...
   Да кто из зрителей, воспринимающих дирижёра Голушкова в концертном фраке галстуке-бабочке, может представить, что служит основой знании жизни в российском дирижере? Почему он прославляет народное, отворачиваясь от чепухи?
   Оказавшись после Севера в Средней Азии, он зарабатывал на хлеб в семейную копилку продажей на автомобильных трассах питьевой воды, с другими мальчишками "по-шухарному" добывал из садов яблоки груши, с бахчей -- дыни и арбузы. И учился школе, когда еще сами ученики делали школьные тетради из оберточной бумаги, деревянная перьевая ручка была бесценным богатством. Ему через десятилетия стало понятно, только это -- грамотность послевоенного поколения подростков -- и была для последующего поколения главной в восстановлении страны: не стать шпаной необразованной, а выучиться, своей конкретной судьбой интеллектуальность страны восстановить. Образование и культуру её. Культуру, для начала, в самом простом значении: уводом себя от грубого, злого, от низкого и пошлого. Для начала -- воспитываемым уважением к старшим.
   Такие личности, как дирижер народно струнного оркестра, сегодня здесь, на задолбанной всеми бедами Вятке, должны оставаться живым примером на тему, как можно наперекор жестокостям жизни стать вежливым, интеллигентным человеком для приумножения общей нашей культуры и деле своим служить Родине.
   Сегодня здесь растут юноши и девушки, обижающиеся за нищету не на родителей честных, не на страну Россию -- на тех, кто врет из кабинетов и по телевидению, выставляя себя страшно кипучими заботчиками о благе народа. Глазам этих кипучих не верят, а что делать? Юноши торопятся стать взрослыми и наказать сегодняшних лжецов за унижение России. Пока наказание предполагается в виде проклятия всего рода виноватых, и на предков ложащегося, и на потомков. Но, собственно, пакостники уже сами себя наказали точно так, о потомках не подумав вовремя.
   У юношей же честных, благородных дел посложнее хватит. Им восстанавливать страну. Культуру страны -- обязательно, ведь второй придурошной Америкой свою Родину видеть у них желания нет, как бы ни paзвращало пошлятиной телевидение.
   Например, пойдут они учиться в консерваторию, что сделал Сергей Голушков в их возрасте. За образец российский им есть кого знать, с Главным дирижером народного струнного оркестра юноши вятские первыми здороваются. Из вежливости не потерянной и из уважения к благородству, достоинству, ощущаемому ими при встречах с ним, из уважения к делу служения отечественной культуре.
   В провинции разграбление России и уничтожение ее как страны современной довольно быстро выявили, кто здесь на что способен и на что способна культура. Каково не заболтанное, а подлинное, живое ее значение в жизни народа, в сохранении нации.
   Работая преподавателем училища искусств на Вятке, Сергей Голушков девятнад­цать лет назад со своими друзьями по творчеству, со сподвижниками создал небольшой оркестр народных инструментов. В оркестр пришли профессиональные музыканты, выпестовали его и превратили в полносоставный, и, как показало время, подвиг сей сделали не для зарабатывания денег, а для пропаганды русских мелодий и мировой классики, сделав на Вятке не бывшее до них. Так вот всегда начинается дело настоящее в России -- от души, от потребности свое, национальное, не потерять и в век следующий народу передать.
   Свои первые концерты оркестр начинал проигрывать в колхозах, районных городках вятской земли километров за двести от областного центра. Искренняя благодарность слушателей обязывала музыкантов совершенствовать мастерство, брать в репертуар более сложные произведения. С поддержкой-то народа легче...
   Восприятием самым горячим, прохладцей или же отторжением услышанного на концерте народ отсортировывает, подсказывает репертуар, к нему только успевай прислушиваться без мешающей настоящему творчест­ву гордыни. Музыканты -- не политики, не имеют права исходить из предположения, что народ все проглотит, включая любой обман.
   Какому-нибудь японскому профессору, занятому проблемами культуры, невозможно представить, в каких условиях сегодня работают русские личности в культуре. Знаете, что такое какая-то отдаленная русская деревня Пырловка на Вятской земле? Проехать в нее часто можно только с помощью трактора, тянущего на прицепе автобус. За деревней на многие десятки километров -- безлюдная тайга, конец всяческой жизни человеческой. Деревня -- крайняя. И личности, созидающие культуру, на Вятке крайние. За ними уже нет никого, и только от них зависит, что же народ здесь увидит и услышит, чем свою душу согреет.
   Даже в клубе, где лет двадцать не было ремонта, стены бревенчатые промерзшие, полы местами проваливаются, а на сцене -- музыканты в нарядных русских костюмах, дирижер во фраке -- что-то такое идет со сцены во время концерта, заставляющее поверить: в жизни есть красота...
   Русские оркестровые произведения требуют элегантности. На концертах, где они исполняются, попсе голоживотной делать нечего, ползания певцов по сцене и пританцовывания голоногих рекламщиц тела здесь не приращивается, как к дереву живому не приращивается бетон.
   Не официальная власть, а второй дирижер и постановщик его программ Евгений Тимофеевич Деришев с 1986 года сделал реальностью свою идею, и на Вятской земле начали постоянно проводиться вечера и Дни памяти великих уроженцев этого края: художников братьев Васнецовых, П. Чайковского, Ф. Шаляпина, А. Рылова. На музыкально-поэтических вечерах оркестр пропагандирует творческое наследие великого поэта России А. С. Пушкина. Постепенно получилось так, что главный дирижер оркестра Сергей Федорович Голушков взял на себя деятельность по чисто оркестровым произведениям, а Евгений Тимофеевич Деришев со своим большим опытом работы с певцами служит здесь не только дирижером, создал новое направление концертной деятельности, умножил репертуар ариями из опер, русскими классическими романсами, песнями 40-70-х годов, популярными в народе. На Е. Т. Деришева легла и тяжелая закулисная работа по добыванию денег для оркестрантов. Он отыскивает меценатов, год за годом удерживает финансирование, поставленное по принципу: что сами добудете -- то и поимеете. Московским деятелям культуры такое видится кошмаром, в провинции -- предложенная чиновниками норма.
   Е. Т. Деришевым на торжественные вечера, проводимые среди обнищания вятского, бесплатно для посетителей со своими выступлениями, показами выставок начали привлекаться поэты, писатели-краеведы, жи­вописцы, мастера народных промыслов. И все они выполняют давнюю мечту Евгения Тимофеевича дополнением одного вида творчества другим, пропагандируя русский исторический образ жизни. Без отрицания других культур. Так оркестр русских народных инструментов, изначально встав в центре, объединил вокруг себя и другие творческие жанры, дополняющие просветительскую деятельность вятских энтузиастов, хранителей вечного.
   Кто такой Евгений Тимофеевич Деришев?
   Он -- вятский, с детства каждый день видел перед глазами знаменитую Вятку-реку, родную для него, от нее сил и набираясь. А набираться надо было. Без отца остался на самом начале осознаваемого детства. С мамой жил в старинном монастыре, там устроено было властью общежитие, для важности называемое коммунальными квартирами. Но что за квартиры, когда по утрам к единственному умывальнику выстраивалась очередь в сто два человека? И почему часто получается, что в барских квартирах отдельных начальников области вырастают вырожденцы, слабая духом и телом шушера, а в очереди к умывальнику в сто двадцать человек происходит настоящая закалка души?
   Женя Деришев еще и школу не закончил, а остался без мамы. Но в детдом соседи его не отдали, приютили. И правильно в него поверили. С отличием закончил Ленинградский институт культуры, работать согласился только на родной земле. Здесь и стал личностью, тратя себя не только на оркестр, но и на деятельность местных театров, библиотек, городских и районных домов культуры, годами помогал и помогает устроиться с бытом занятым в культуре. В городе неопровержимо знают: прижмет жизнь -- обращайся к Е. Т. Деришеву. Помог он многим, не забывая, как люди помогли ему в трудном детстве. Помог и неизвестным пока студентам училища искусств, и знаменитым на весь мир народным артистам, певцам, композито­рам.
   С. Ф. Голушков и Е. Т. Деришев привели народный оркестр к тому, что в 1991 году коллектив выдержал всероссийский экзамен на творческую нужность народу, став лауреатом Всероссийского конкурса оркестров в Нижнем Новгороде. С. Ф. Голушкову, главному дирижеру, тогда было подарено право продирижировать сводным народным оркестром -- не менее 300 музыкантов на сцене. По существу, продирижировать оркестром всей страны, ведь музыканты сидели -- из всех оркестров всей России.
   Всеми правдами и неправдами провели оркестр главный и второй дирижеры С. Ф. Голушков и Е. Т. Деришев через времена распада страны, через времена обнищания и упадка духовного. Чтобы выходить на сцену с концертом, необходимо репетировать дважды в неделю, из месяца в месяц, из года в год. Без регулярных репетиций теряется мастерство. А кто музыканты оркестра? Что они имеют в значении материальном?
   Все они работают вдвойне. На основной работе, чтобы себя и семьи содержать, и в оркестре. Здесь они получают по 100 рублей в месяц. В столице России вряд ли бы кто стал тратить свое время на то, что и заработком назвать нельзя. Причем все они -- профессиональные музыканты высокого класса. Второй дирижер оркестра Е. Т. Деришев годами обзванивает кого только может, упрашивает директоров различных частных предприятий потратиться на поддержание национальной культуры, на оркестр. При каком еще режиме музыкант высокого класса получает в качестве зарплаты полтора килограмма картошки? Отыграет концерт за обед в колхозной столовой? А было и такое и, как видно из реальной деятельности, ожидает и впереди.
   В основе работы музыкантов в оркестре -- бескорыстие, и значение этого слова чинов­ники вятские могут знать только по словарю. Никто из них не способен согласиться на вторую работу, бесплатную. И не дающую возможности брать взятки деньгами, гаражами, квартирами, саунами с проститутками.
   Как родник природный, культура русская живет трудами людей чистых...
   Не раз помогал вятскому народному оркестру народный артист РФ, художественный руководитель и главный дирижер национального оркестра русских народных инструментов имени Н. П. Осипова профессор Н. Н. Калинин. Струнами, новыми партитурами, прослушиванием готовых произведений, редкими самобытными инструментами. Встречами с чиновниками, где просил поддержать оркестр вятский финансами. Долго ему рассказывал губернатор в богатом кабинете об успехах области, побольше часа изображая из себя радетеля, и выдал ну очень мудрый, государственного значения совет: "Дорогие друзья, ищите спонсоров". "И поняли они, что хлебов не будет дадено", -- как написано в Библии. Самое смешное: хотят ведь чиновники любви всенародной за такие пошлые мудрости, за свою неспособность народному делу на самом трудном моменте помочь, и реально, а не пустословием кабинетным.
   Так и существует оркестр в плане финансовом -- от одного доброго частного директора до другого, от одной, по существу, подачки по настроению до другой. Но не унижает себя переходом на трактирщину в репертуаре, на нравящуюся не слишком культурным иностранцам ресторанщину. Русская музыка -- образец высокого искусства. Закон для оркестра и несдаваемый рубеж.
   Май 2001г. Вятка
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"