Виктор из окна видел, как подъехала машина. Как вышла из неё Светлана и пошла в дом. Как потянулся за чем-то, стоящим на заднем сиденье, "тот" другой, ставший теперь её мужчиной. Пора.

Он всё делал, как и задумал. Идя по коридору, сделал вид, что хочет пройти мимо стоящего у двери мужика, ожидающего ответа на свой звонок, к следующей, соседней двери, и даже чуть развернул плечи, чтобы удобнее было разминуться в узком коридоре. А, поравнявшись, резко повернулся к нему - мужик в это время повернул лицо к идущему - и это было тоже продуманно заранее, тот должен был сделать именно так, повернуться в сторону проходящего рядом незнакомца, это естественная, нормальная реакция - ударил пальцами в глаза. Мужик от неожиданной боли сначала откинул голову, потом, прижав ладони к глазам, наклонился и подставил ему шею. Всё было по сценарию. Виктор, ребром левой ладони - мизинец полностью прижат к ней, безымянный только одной фалангой, средний согнут наполовину, указательный выпрямлен почти полностью - только так, нанося удар, не повредишь себе суставы фаланг, большой плотно прижат к указательному, ударил коротко, рубящее, чуть наискось под затылок, туда, где седьмой позвонок соединялся с черепом. Разрывая соединительные ткани позвоночника. Ломая его. Зная, что этим ударом уже убил, пошёл обратно. Не оглянулся на звук открывшейся двери. На вскрик открывшей эту дверь женщины.

- За что Вы убили Митяева?

- Не знаю. Наверное ..., я любил её ..., я не знал этого. Может, сам, ещё не зная этого, я хотел, чтобы знала она? Не знаю ...

* * *

- Свет, ты понимаешь, что каждый раз, когда я по-соседски приглашаю тебя на чай, на самом деле, так я пытаюсь ухаживать за тобой? - говоря это, Виктор разливал по чашкам, выставленным на журнальный столик, ароматный, с запахом бергамота, Липтон. Его соседка по подъезду и даже по этажу Светлана, сидела на диване, - Что, возможно, это только прелюдия к дальнейшему развитию событий?

- Догадываюсь.

Виктор наполнил чашки, - Тебе с лимоном или сливками?

- Сливки.

- Ну а я, с лимоном. И как ты на это смотришь?

Светлана улыбнулась, оторвала взгляд от своей чашки и посмотрела ему в лицо,

- Пока я не против.

- Тогда откровенно. Тебе ведь тридцать двадцать семь?

Света кивнула, по прежнему глядя на него.

- Я на двадцать один год старше тебя. Тебя это не смущает?

- Нисколько. Такие пары давно никого не шокируют. А мы ведь даже не пара, а только принюхиваемся друг к другу.

-Грубо.

-Зато откровенно. Сами предложили.

- Тогда перестань обращаться ко мне на Вы.

- Я попробую.

- Будь добра. Я и так, чувствую себя с тобой слишком древним. Моя старшая дочь на год младше тебя.

- Но ведь младше.

-О как. Похоже, что это ты теперь предлагаешь продолжить знакомство. Вообще-то, инициатива исходила от меня.

-Никто её у Вас и не отбирает. Лидируй себе на здоровье. Я знаю, у Ва...у тебя есть ведь ещё сын, который младше меня на десять лет.

- На девять. И ты ещё не всё знаешь. Есть и вторая, младшая дочь, наверное, я старый развратник, её мать, младше меня на двадцать шесть лет. Когда мы познакомились с ней, и стали жить вместе, ей оставался до восемнадцати месяц. А мне было сорок четыре.

- Тогда почему расстались?

- Понимаешь, где-то именно в этом возрасте, мужику попадает "бес в ребро". Ему льстит, что рядом с ним молодая и красивая женщина. Я и тогда прекрасно осознавал это. И всё же увёл её у парня, с которым она прожила уже два года. Он был на пять-шесть лет старше её, и конечно по возрасту подходил ей больше. Но ведь у меня "переходный возраст". Я самоутверждался. Доказывал себе и миру, что кроме того, что всегда считался грамотным и опытным судоводителем, создал "с ноля", на голом месте фирму, организовал, первым здесь, тотальную незаконную скупку цвет мета, мои точки были разбросаны по всем близлежащим посёлкам, что я ещё что-то значу и в постели. И могу нравиться такой юной девочке.

- Так отчего всё же разошлись? На деньги "повелась"?

Виктор усмехнулся. Невесело, но и без горечи. Просто усмехнулся. Брал паузу.

- Я же продолжаю. Ещё чашку?

Светлана кивнула. Виктор прошёл на кухню. И зачем я ей всё это рассказываю? Впрочем, почему бы и нет? Если захочет, а если захочет - значит, я ей чем-то интересен, всё равно рано или поздно узнает. Так лучше рано и от меня самого. Чтобы ни у кого не возникло ненужных иллюзий.

Чайник, закипев, щёлкнул кнопкой. Захватив его, Виктор вернулся в комнату. Выложил на блюдце из своей чашки, отслуживший своё пакетик, он любил пить чай именно так - с не вынутым пакетиком, опустил в обе чашки свежие. Залил кипятком.

- Я заберусь на диван с ногами? - поинтересовалась Светлана.

- Сомневаешься? Ты ведь неглупая девушка, и значит понимаешь, что если я сказал - пытаюсь ухаживать за тобой, то это означает и то, что буду следовать всем твоим желаниям, пусть это будет даже капризом, чтобы понравиться тебе. Хотя бы, первое время. Видишь? Я говорю откровенно. Может даже слишком откровенно.

- Любопытно - как долго? Судя по Ваш...твоему "послужному списку", скоро могут и от меня появиться секреты. Но продолжай. Повелась на деньги?

- Да и денег, в общем-то, и не было. Всё всегда в деле. Несколько машин, но и они для дела.

- Так отчего расстались-то? Ругались, изменяла? Почему?

- За три года, что были вместе, ни разу не поругались. Наоборот, мне её преданность, то, как она радуется, бросается на шею, даже в тягость становиться начинала. Просто не любил. Сам себе удивлялся - молодая, красивая, даже яркая, какого же рожна ещё не хватает? А проснусь ночью и удивляюсь, что эта девочка в моей постели делает? Что говорить нам не о чем будет, этого я ожидал. Поколение определяется двадцатипятилетним возрастным разрывом. Но то что я так и не почувствую в ней желанную женщину, всегда желанную, а не только на раз, на месяц, на год, этого я не ожидал. И чего действительно нам мужикам не хватает?

- Тогда зачем ребёнок тебе от неё был нужен?

- Мне-то как раз и не нужен был. У меня ведь уже был комплект - мальчик-девочка. Она - очень хотела ребёнка. Я ведь говорил, что она до меня жила два года с парнем. И ни разу не забеременела. А от меня - да. И очень обрадовалась - боялась, что неспособна на это. Ну как бы я ей смог объяснить, что мне-то ребёнок, как раз и ни к чему? Не поняла бы. Я и не стал пытаться, чтобы не обидеть её.

- Так говоришь, что поколение определяется в двадцать пять лет? У нас разница в двадцать один. Мы одного поколения. Интересно - говорит ли это о чём-то?

- Не узнаем, пока не попробуем. А пока, только о том, что возможно, нам будет интересно вместе.

- У тебя двое детей - "мальчик-и-мальчик", а грудь, как у школьницы.

- Сейчас часто у школьниц, вымя на животе лежит. Ты отстал от событий.

- Неудивительно.

- Когда ты прикасаешься ко мне, у меня мурашки бегут. Даже когда просто прикасаешься. Мне было хорошо с тобой. И аппетит сразу появился как у волчицы. А это у меня верный признак того, что мне было не просто хорошо, а очень хорошо с тобой.

* * *

- Мы уже с месяц вместе..., - приподнявшись на диване, Виктор смотрел, как одевается Светлана.

-Месяц и четыре дня.

- Тем более. Свою кошку ты отдала мне, и теперь она живёт здесь...

- Ну-ну...

- Почему ты каждую ночь уходишь спать к себе? Два часа. Какой смысл? Такая же однокомнатная, только ещё теснее, потому что и дети спят, и отец твой в гости приехал, к тому же, вероятно он снова пьяный. И твои кое-какие вещи уже у меня, и мне кажется, их прибавляется. Почему не остаёшься совсем? Все соседи, если тебе неловко, в курсе происходящего наверное, с тех пор, когда у меня, только готова была возникнуть мысль, в первый раз пригласить тебя на чай. Отец твой - тем более.

- Может ты не предлагал?

- Предлагал. И не раз.

- Значит слишком неуверенно, если я не услышала.

- Или, не захотела услышать.

Светлана замерла, - Я не поняла, это ты сейчас так предлагаешь? Сомнений у тебя нет?

Сначала потянув за собой одеяло, будто собираясь прикрыться им перед молодой женщиной, потом, оставив его всё же в покое, Виктор поднялся, обнял её,

- Ну конечно предлагаю, нет, не предлагаю, а прошу - оставайся. Дети - только по коридору пройти. Накормить их - забегут, у меня покормишь. С уроками - также. Они, для того чтобы всё понять, уже достаточно большие. Ну? Помогаю снять халат?

- Помогай, - улыбнулась Светлана.

- Закурим?

- Закурим.

Виктор потянулся за сигаретами. Щёлкнул зажигалкой, прикурив, отдал сигарету своей женщине. Прикурил вторую. Приоткинув одеяло, приподнявшись на локте, смотрел на неё,

- Не перестаю удивляться, как сохранилась твоя грудь. Всё же двоих детей выкормила.

- А я тебе. Ты почему, ну после "этого", приподнимешься, смотришь на меня, и смеёшься? Я что, такая смешная?

- Да конечно нет. Не обижайся. Просто глаза... и лицо у тебя, сразу после этого, становятся такими непорочными...ангел подомной лежит, - поцеловал её глаза, рот, - Может это от того, что не считаем это грехом и у нас нет ни перед кем обязательств? Я разведён и с последней, официальной женой, ты вдова. Расскажи ещё раз о погибшем муже.

Света рассказала. В который раз. Он не ревновал её к первому мужчине, наоборот, погибший парень нравился ему больше и больше. Он уважал его. За красоту и силу - рост больше двух метров, вес - сто шестьдесят, при этом - сухой и жилистый, лицо - цоевское. За то, как он относился к Светлане, как сильно любил и берёг свою шестнадцатилетнюю жену. Виктор начинал часто моргать, отгоняя непрошеные слёзы, считая это слабостью, когда думал - что пришлось пережить восемнадцатилетней девчонке, оставшейся одной, с двумя, одному - год, второй под сердцем, детьми, и как она выживала. Не каждому мужику это по силам. Не каждый - не собьётся с круга. А она, совсем соплюшка, выдержала.

- А я ведь, когда выходила замуж, не любила его. Нравился - да. Видный, армию отслужил, два года за мной вился. А любви к нему не было. Это потом она пришла. Повзрослела наверное. В благодарность за то, как он меня любит. А сначала...лишь бы из дома, от отца убежать. Как он меня шпанючку бил..., а за что? - закончила свой рассказ Света.

Потушил свою сигарету, взял из пальцев Светланы её, загасил, потянулся наваливаясь, обнимая, целуя, к ней.

* * *

Виктор любил просыпаться рано, проснувшись, не умел залёживаться, и поэтому, чтобы не будить Светлану шарканьем тапочек по комнате, с вечера переносил ноутбук на кухню. Завешанная сигаретным дымом уютная кухня, чашечки кофе, компьютер - что ещё нужно человеку?

Потянулся затёкшей спиной. Что-то сегодня сделано! Он ещё не раз будет возвращаться к написанному, убирать или вставлять какие-то слова, перестраивать предложения и переставлять местами абзацы, но главное сделано.

Посмотрел на телефон. Молчит сволочь. Почему не звонит Она? Он и со Светланой сошёлся, больше из того, чтобы как-то досадить Ей. Ну, и в надежде на то, что чувством к другой женщине, сломает старое. Пусть не сразу. Но сломает. Но чувство, к более молодой, пятнадцать лет, более красивой Светлане, всё не появлялось. А для него это, было важно. Вот уже два года, как они развелись с Ней, но по прежнему он бежал по первому Её зову. Виктор понимал, что это было не любовью, а болезненным наваждением. Понимал, и ничего не мог поделать с этим. Наверное, исходящая от Неё стервозность, или какие-то женские ферамоны, не чувствуемые обонянием, не осознаваемые, но которые притягивают мужчину огоньком свечи, который летит на него, прекрасно осознавая опасность этого сближения, притягивали и его. За пять лет, что они были вместе, Она, не раз предавала его. Иногда он знал об этом. Иногда догадывался. И тогда, в ответ на высказанные им предположения, ещё более усиливающие его подозрения в Её изменах, от глупого, Её саму запутывающего вранья, он обвинялся Ей в маниакальной ревности.

И ведь дура - дурой, но по-прежнему, только от звука Её голоса в трубке телефона, даже не от звука, а только при взгляде на его дисплей, засветившегося Её именем, у него, это надо же, у него! - проработавшего в море на спасателях больше двадцати пяти лет, иногда бывавшего с костлявой "на ты", часто рисковавшим собой ради спасения других, не раз доказавшего и себе и товарищам, что он Мужчина, незнакомо и противно, что-то начинало дрожать внутри.

В комнате раздался звук включенного телевизора. Отгоняя воспоминания, встряхнул головой. Не говоря ни слова, давшим бы понять, что услышал о пробуждении женщины, встал, включил чайник, поставил на плитку ковшик с водой, а когда та закипела, опустил в него пару яиц, и засёк время. Три минуты. Светлана, по утрам предпочитала яйца "всмятку". Закипел чайник. Опустил в чашки по пакетику, один почти сразу вытащил обратно, Света не пила крепкого. Включил холодную воду - "яичное" время истекло. Вытаскивая их по одному, клал под холодную струю. Добавил в чашку Светланы сахар и сливки, размешал, захватив и свою, понёс в комнату. Поставил на табурет, придвинул его ближе к дивану, поцеловал, не проснувшиеся толком глаза,

- Может сначала яйца?

- Нет. Ещё не проснулась. Чаем сначала разгоню сон.

Сел напротив, закурил, любуясь понемногу просыпавшейся женщиной, отпил из своей чашки.

-Ну, я допью, и принесу сразу, а сам схожу за сигаретами - кончаются, - снова поцеловал, теперь - щёку.

Возвращаясь, неожиданно услышал за спиной Её голос, - Здравствуй.

Сердце остановилось. Подпрыгнуло, и заколотилось где-то у горла.

Равнодушно, обрадовался, что получилось равнодушно, ответил, - Здравствуй, - уже догадавшись обо всём, откуда в такой ранний, для выходного дня час, могла возвращаться Она, стараясь, чтобы голос оставался таким же ранодушно-спокойным, продолжил, - Несколько неожиданно. У тебя изменился распорядок дня? Бег трусцой? Тогда надо сменить шубу на тренировочный костюм, сапоги на кроссовки. Немного не по-спортивному одета. Ты же по выходным в постели валяешься до-после обеда. И злишься, когда кто-то беспокоит тебя раньше часа дня.

-От подруги возвращаюсь. Надо было забежать к ней пораньше.

-У тебя только знакомые. Да и из них, никто тебя не любит. Поэтому - у тебя - не может быть подруг. Сколько раз повторял - не говори слов, смысла которых, не понимаешь.

-Ну, от знакомой. Не придирайся. У тебя что-то изменилось? Ты какой-то другой. Спокойный. Незнакомый.

-А я всегда отличался уравновешенностью.

-Ну-ну...и ревнивцем.

-Это я только с тобой таким становился. Вспомни сама, разве хоть раз я приревновал тебя к кому-то, пока своими глазами не увидел на тебе твоего капитана? Мне даже нравилось, что ты нравишься мужикам. Что распаляешь их кокетством.

-Я же не виновата, что нравлюсь.

-И вправду дура. Это немного разные вещи - нравится нравиться, и трахаться.

-Ты тогда был сам виноват. В моей каюте замок не работал. Не надо было врываться без стука.

Виктор посмотрел на неё с недоумением, - В каюту своей жены? Что-то изменилось бы от этого? Он бы успел с тебя встать, а что голые, так это проводилась индивидуальная тренировка по одеванию спасательного жилета? Да я-то о чём? Какие могут быть тут слова? Просто, стучись не стучись, вставай не вставай, - ничего бы уже не изменилось.

-Я же просила тогда прощения. И ты сказал что простил. И потом, он ведь не какой-то матрос был - капитан.

Виктор просто терялся от таких доводов, - Я тогда тоже был капитаном. На точно таком же судне.

-И ты знаешь его жену. Такая толстая. Ему нравилась моя фигура.

-Господи. Да о чём ты? И ты пожалела! А меня? А о том, что на пирсе мне каждый пальцем в спину тыкал, ты не догадывалась?

-Ну вот, опять злишься.

-Ты святого достанешь. И ведь знаю, что если человек не понимает таких вещей, ему не объяснить их, и пытаюсь всё же объяснить. Зачем?

-Я же просила тебя, чтобы ты перевёл меня на свой пароход.

-А свою повариху выгнал...

-Перевелась бы на наш.

-С какой стати она бы стала переводиться? Тем более на ваш. С экипажем, из бывших мичманов. Ты сама выла от того, как они относятся к чужому труду, и к твоему в частности. Всё. Я уже устал от тебя. Мне сюда. Впрочем, ты знаешь.

-Постой. Почему не звонишь? Не заходишь?

-Занят. Занят тем, чем хотел заниматься всегда.

-Пишешь?

-Пишу.

-Получается? Дашь почитать?

-Дать-то дам, не жалко, но ты всё равно не поймёшь. Я знаю тебя. Для тебя это сложно.

-А женщина? Есть?

-Есть.

-Кто она?

-Неважно.

-Молодая?

-На пятнадцать лет моложе тебя. Тебя ведь это интересует? До встречи.

* * *

Светлана поднялась сегодня раньше обычного. Решила затеять стирку. И Виктор перебрался с ноутбуком из кухни в комнату. Умница, она никогда не отвлекала его, не лезла с вопросами, не просила о помощи - куда-то передвинуть старенькую стиралку без центрифуги или помочь отжать крупное бельё, почти совсем не заглядывала в комнату, и могла только спросить, что приготовить на обед, успевая суетиться и в кухне. Она вообще взвалила всю работу по дому на себя, и Виктору теперь можно было не отвлекаться ни на что. Если только сходить изредка в магазин, да и то, не по просьбе или принуждению, а когда он решит это сделать сам, да и выходить на улицу, хоть ненадолго, было всё равно необходимо.

Всё. На сегодня хватит. Отодвинул немного журнальный столик, вытянулся на диване, крикнул, чтобы было слышно в ванной, перебивая гудение работающей машинки,

- Свет, я поваляюсь немного. Устал.

Света появилась, выключила компьютер, накрыла его пледом, вернулась к своим делам.

Виктор вспоминал "Ту". Как познакомились..., сменившись утром с суточной вахты, идя по пирсу, здороваясь со стоящим на верхней палубе соседнего судна экипажем, так же, одними только что сдавшими, другими принявшими вахту, заметил среди него, незнакомую, видимо недавно устроившуюся на работу, молодую женщину. Когда Виктор поприветствовал соседей, она обернулась, глаза, нет не глаза, это были глазищи, серые, большие и очень красивые, и смеющееся, чему-то и кем-то, только что сказанному. Смуглое, узкое лицо, узкий, аккуратный нос, короткие, каштановые волосы. Рот. Большой, чувственный, чётко очерченный. Лицо было в чём-то неправильным и ярким. Может излишне ярким. Притягивало. Притягивала именно какая-то его неправильность. Глаза встретились. Взгляд в взгляд. И в нём были - вызов, призыв, доступность. Показалось, может только показалось, что её глаза тоже, как и наверняка его, выделили Виктора изо всех проходящих по пирсу.

-А где это вы такую девушку добыли?

-Будешь проходить мимо - проходи! Это наша девушка! - веселились соседи. Она тоже засмеялась.

Возникло желание женщины. Просто женщины. Любой. В системе координат, ближе всех была Светлана. Но она занята. Не отвлекать же, да и наверное, именно так она и ответит ему, сделай он предложение отвлечься, оставить в покое стирку, готовку, и заняться куда более приятным делом, чем еда и чистое бельё вместе взятые.

Вечером, уже лёжа в постели, он сказал ей об этом, чуть-чуть, совсем чуть-чуть, покривив душой,

-Я ещё днём, неожиданно и сильно, захотел тебя. Именно тебя. Только тебя.

-И что ты?

-Ты же была так занята.

-Да плевать мне на эту занятость! Надо было брать меня за "шкуру" и тащить в койку! А я дура не знала! Думала, ты задремал. Сама бы изнасиловала тебя!

-Теперь буду знать.

-Я испытываю наслаждение уже от того, что ты хочешь меня, что тебе что-то приятно, и нет для меня никаких табу, если что-то доставляет тебе удовольствие! Мне всегда хочется доставлять его тебе.

* * *

-Ты не сходишь для меня в аптеку?

-Что с тобой? - Виктор, держа трубку, взглянул на Светлану, вопросительно, кто звонит ему, смотревшую на него. Отвернулся к окну. На крыше соседнего дома мёрзли голуби. Было видно, как ветер задирает их перья.

-Не знаю. Может давление.

-А что тогда брать, если сама не знаешь? - Света, поняв, кто звонит, бросила веник, вышла из комнаты.

-Ты сначала зайди, померяй, может сам решишь, или посоветуешь. Так зайдёшь?

-Куда от тебя денешься? - Виктор положил телефон, крикнул, - Свет, я недолго. Схожу, узнаю, что там с ней, может, до аптеки пройдусь, - заглянул в кухню. Светлана наблюдала за голубями из кухонного окна. Теперь к ним подсели и вороны, но они были более беспокойны, и то и дело, перепрыгивали с места на место. Каркали временами. Голуби мёрзли тесной кучкой молча, терпеливо. Ожидая оттепели.

-Пройдись.

Дверь открылась, лишь только Виктор остановился у неё. Даже не успев поднять руку к звонку. Короткая замшевая юбка, немного полноватые бёдра в сочетании с осиной талией, были особенно притягательны. Глаза хоть и заплаканы, серые, огромные её глаза, но в целом, вид удовлетворительный. Рот ярко, не по-утреннему, накрашен. Может ещё с вечера?

-Проходи.

-Если такой вид ты называешь плохим самочувствием, то моя бабушка - танкист.

-Проходи же.

-Сколько раз можно говорить тебе, не накладывай такие яркие румяна, это придаёт тебе вид дешёвой шлюхи, а впрочем..., - хотел добавить, ты и есть шлюха, но не добавил, Виктор вошёл наконец. Закрыл за собой дверь. Не на замок.

-Ты сходишь для меня за коньяком? Бутылку. Нет. Лучше две.

-Что, очередной мачо бросил?

-Я вчера хотела зайти к тебе, дура, не поверила, что у тебя кто-то есть, и из-за двери услышала голоса. Твой, и женский. Заплакала от ревности и ушла.

-Теперь я должен тебе посочувствовать?

Она подняла к нему лицо. Улыбалась красивым, большим ртом, одновременно плакала.

-Боже, уже два часа ночи, - Виктор приподнялся на локте, посмотрел на часы, - Ну и время летит, вроде только вчера помылся - уже зима прошла. Вот радости, по такой темени возвращаться, запинаться обо всё. В подъезде как обычно - лампочек нет?

-Нет. Оставайся.

-Ну уж нет. Что это даст? Повторение пройденного? Утром ты минут сорок будешь твердить, что не выспалась, что я упирался в тебя локтем, или придавил ногой, потом пойдёшь готовить завтрак, что-то там поставишь, а сама уйдёшь в ванную, и я окажусь снова виноват, что не перемешивал это что-то, и будешь повторять и повторять об этом ещё с час.

-Что скажешь своей?

-Ничего не скажу. Не собираюсь ни перед кем отчитываться.

Виктор встал с постели, в полутьме, свет падал только из коридора, начал одеваться, отыскивая среди вороха её и своего белья носки, трусы, джинсы.

-Я тебе фонарь дам.

-Чтобы была причина вспомнить о нём, позвонить, сказать, что срочно понадобился, и потребовать возвращения?

-Ты умный.

-А ты до сих пор сомневалась? Да я давно тебя насквозь вижу. Ты только ещё начинаешь замышлять новую интрижку, и по твоему поведению, взглядам, бестолковым оправданиям, мне уже становится всё понятно. Сколько раз у тебя была возможность убедиться в этом. Это только ты думаешь, что ты такая умная и хитрая - твоя хитрость вся на поверхности. Я хотел, чтобы тебя уважали. Понимаешь? У-ва-жа-ли! А ты всё время оставалась шлюхой. И хотела ей оставаться. И не заводи меня! Дай уйти спокойно.

-Ага! Ревнуешь!

-Сколько можно ревновать? - Виктор осознавал, что сейчас она права, и он до сих пор ревнует её. Ревнует, к появлявшимся в её жизни новым знакомым, к ночам, проведенным без него, осознавал, и начинал злиться от этого.

-Реанимировал старушку?

Света не спала. Сидела на не раздвинутом диване, забравшись с ногами на него. Рядом, обложкой вверх, книга. Экран телевизора не светится.

-Жить будет.

-После такого длительного лечения - не сомневаюсь в этом. Айболит ты наш.

-Сидели на кухне ругались.

-И стоило за этим так бежать? Реактивный ты наш.

-Больше не пойду.

-Тебя хоть накормили?

-Даже сверх меры.

-В следующий раз передай ей от меня спасибо.

-Да не будет следующего раза.

-Будет.

-Давай диван раздвину.

-Для тебя это будет перебор. Сама раздвину. Береги себя. Не перенапрягайся.

-Да ничего не было! Ты мне не веришь?

-Не верю. Сволочь.

* * *

Виктор брился в ванной. Висящее на внутренней стороне двери зеркало, вдруг отодвинулось от него. Светлана протягивала ему телефон,

-Она.

-Ответь сама. Скажи, что я моюсь, скажи, что идёшь тереть мне спину, если хочет пусть перезвонит.

-Скажи сам.

-Я занят. Нажми сброс. Пусть знает, что не всегда с ней хотят разговаривать. Что не всегда её звонки вовремя.

-Они всегда не вовремя. Для меня. Для тебя видимо бывают и вовремя.

-Закрой дверь. Мне же надо добриться, - сам потянулся за дверной ручкой.

Светлана сделала шаг назад, дверь стремительно бросилась на Виктора. Он резко выпрямился и всё же избежал удара взбесившейся двери по носу. Усмехнулся.

-Почему ты не удалишь её номер из телефона?

-Что? - Виктор думал над ответом, - Вода шумит, плохо слышно.

-Почему ты сохраняешь в телефоне её номер? - Света снова открыла дверь, смотрела на него, и ждала прямого ответа.

-Зачем? Тогда я не буду знать, что звонит она, и вместо того чтобы дать отбой, стану отвечать на каждый её звонок.

-Затем. Когда я вижу, как на дисплее высвечивается её имя, я начинаю беситься. Оно раздражает меня. Ты и так все номера помнишь.

-А вот "её", не помню. Потому что не хочу помнить и забивать себе голову ненужными мне номерами, - Виктор, не кладя станок, шагнул из ванной, обнял свободной рукой Светлану, притянул к себе, поцеловал. Света смеялась, вытирая перепачканные пеной губы.

-Ну, теперь можно добриться?

-Добривайся.

Виктор закрылся. Зачем звонила? Вспомнила. И теперь будет вспоминать чаще. Пойти к соседям перезвонить с их домашнего на её домашний? Нет. Завтра. А лучше послезавтра. Она считала, что верёвка, которую она вила из меня, не будет иметь конца. И так бы и было. Надо чаще вспоминать классику, - "Чем меньше женщину мы любим...". Она Собственница. Пусть теперь подумает. Пусть теперь сама "завивается". Пусть в узел завязывается. Мне очень хочется перезвонить. Я по-прежнему не могу обходиться без её звонков, наших встреч, по-прежнему хочу целовать её рот, но пусть она думает, что это не так. И может действительно, когда-нибудь, это и станет, наконец не так. А Света? А что Света? Свету я не собираюсь оставлять. Ну пострадает. Тоже не без пользы. Сволочь я. Права Светлана. И оттого что понимаю, что Светке будет больно, вдвойне сволочь.

За окном давно стемнело. Вечерами, они со Светланой по долгу разговаривали. Им было интересно - Света рассказывала ему о своей жизни, точнее, чаще о той её части, которая была благополучной - школа, красивое ухаживание будущего мужа за пятнадцатилетней девчонкой, и два года замужества. Чаще, но не всегда, и Виктор больше и больше узнавал её, начинал понимать её излишнюю резкость в суждении о ком-то - не все солидные мужики оказывались солидными, не все воздерживались, чтобы не предложить молодой, нуждающейся абсолютно во всём, маме своё покровительство. Не помощь, а именно покровительство, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он понимал, что многого она недоговаривает, может ей было неприятно вспоминать это многое, может, была умней и взрослей, чем он воспринимал её, и щадила его, Виктора самолюбие.

Он, пересказывал ей, когда-то прочитанные, полюбившиеся ему книги, рассказывал о Хемингуэе, Фейхтвангере, Ремарке, Кортасаре, и Света, он видел это, не просто слушала, впитывала как губка, каждое его слово. Он хотел, и хотел искренне, чтобы и она полюбила, захотела прочитать, то, что нравилось ему, и всё же ловил себя на том, что в такие моменты, он и сам казался себе умней, значительней, благородней.

Виктор отложил книгу, посмотрел на Светлану - что-то вяжет. Лёг на диван, устраиваясь, втиснул под вязание голову. На её колени. Нитка заскользила по щеке.

-Жизнь хомяка - пожрал, поспал, и сдох. Мне так вязать неудобно. И клубок придавил.

-Ну, как-нибудь.

-Приподнимись, - переложила клубки на другую сторону, - Укладывайся. Что читал?

-Радзинского. "Беседы с Сократом".

-Рассказывай.

-Последняя ночь Сократа. Цикута выпита, это казнь така...

-Я училась когда-то в школе.

-Ну да. Всё время забываю, что ты начитанная, и вдобавок умная девушка.

-Не отвлекайся.

-Цикута выпита. Остаётся несколько часов жизни. Приходит друг. Настоящий. Единственный. Лучший. Сократ узнаёт, что любимая жена изменяла ему с его настоящим другом, что сын, которого он только что вспоминал - не его, а от его лучшего друга, что друг, настоящий его друг, предал его, а что сам он оказывается, был бесстрашным воином и великим философом, но никудышним мужем и отцом. Да и другом тоже. А жить остаётся несколько часов. И ничего уже не поправить. Страшно.

-Страшно. Лучше и не узнавать такое.

-Меня поражают такие люди как Радзинский. Сколько же материала ему пришлось перекопать, вникнуть в детали, эпоху. Мало того. Из всего этого, создать что-то своё.

Виктор увидел над диваном кончик задранного хвоста их кошки, протянул вниз руку, положил её себе на грудь. Погладил.

-Кошке больше ласки перепадает.

Удивлённо поднял глаза на Светлану.

-Да-да. Её ты чаше гладишь.

-Тогда я тебя сейчас изнасилую.

-Не получится.

-Думаешь не справлюсь?

-Изнасиловать не получится. Я сама дам.

Виктор поцеловал джинсовую коленку Светланы.

* * *

-Что-то случилось?

-Ничего не случилось. Обязательно должно было что-то случиться, чтобы я пришла? Захотела тебя увидеть.

-Почему не позвонила, перед тем как зайти? Ты сама всегда выговаривала своим знакомым за это.

-До тебя не всегда дозвонишься.

-Теперь не всегда.

-И ты шёл ко мне, как только я звала тебя. В любое время.

-Это не могло длиться вечно. Всему есть предел. Моему терпению - тоже. Ну, раз пришла - проходи. Просто ты могла поставить себя в неудобное положение.

-Могла? Значит, не поставила?

-Нет. Светлана пошла уроки помогать младшему делать. Рисование. Она хорошо рисует. Часа два-три, её не будет.

-Тогда обними меня.

Он поцеловал её, - Чай поставить?

-Лучше закрой на ключ дверь и раздвигай диван. Не теряй времени.

-Ты ведь по-прежнему любишь меня.

-Ну и что. Теперь это не имеет значения. Я без тебя - могу. Теперь я знаю это. Тебе не нужным было, чтобы любили только тебя. Каждый находит то, что ищет. Ты разменивала меня на всё, что в тот момент тебе казалось нужным. Или выгодным. И добилась своего. Я без тебя - могу.

-Ты всё равно будешь приходить, когда я позову.

-Ну и что? И это пройдёт. Когда-нибудь, я не приду. Я тебя предупреждал. Если в моей жизни, всё же появится другая женщина - я не оставлю её. Пусть тебе теперь будет плохо, ты сама виновата. Пусть будет плохо мне. Это временно. Почему должен страдать из-за нас кто-то третий? Она-то при чём? Это наша дурь, и из-за своей и твоей дури, я никогда не оставлю Светлану. Я много раз говорил тебе об этом. Что когда-нибудь, так всё и случится. Ты не верила. Теперь получай сполна.

-Она уйдёт от тебя.

-Возможно. Но не сейчас. Сейчас она любит меня. Я и сам-то этому удивляюсь - за что? Она готова пылинки с меня сдувать.

-Тебе просто удобно так.

-Я знаю. И она знает. Я не скрываю этого. Да - мне с ней удобно. И спокойно. Может от того и спокойно, что нет того, что было к тебе. И меня это устраивает. Хорошо иметь свою тень. Ненавязчивую. Без голоса. Которая всё сделает для тебя. Удобно, - Виктор посмотрел на часы, поцеловал "её", - Ну всё детка, пора вставать, возвращать диван в исходное положение, открывать дверь.

-А если бы она вернулась раньше?

-Ну, во-первых, она вышла без ключа, и я мог сказать потом, что выходил куда-то.

-А во-вторых?

-А во-вторых - я бы не застрелился.

-Встаём. Теперь можно и чай. Напоишь?

Виктор усмехнулся, - Хочешь встретиться? Тебе оно надо? Напою.

-Надеюсь, она пила не из моей чашки, - поинтересовалась Светлана, когда "она" ушла.

-Нет.

Света не смотрела ему в глаза. Отводила взгляд на крыши, по которым скакали вороны. Виктор подошёл, обнял ладонями её лицо, повернул к себе, - Я даже дверь на ключ не закрывал. Ты мне веришь?

-Верю...

Её лицо повёрнуто к его лицу. Оно близко. Взгляд прикован к воронам на крыше. Она далеко.

* * *

Светланы не было дома уже два дня. Виктор даже хотел, чтобы именно так и было. Совсем немного, но всё же хотел. Может, даже и добивался этого, он не заглядывал в себя так глубоко. Не хотел копаться в мотивах, которые двигали им. Может, боялся и в своих глазах оказаться сволочью. Пусть всё идёт, как идёт. К тому же, можно будет теперь хотя бы часть вины за происходящее, переложить на неё.

Первые два дня эта свобода даже радовала его. И всё же, стало вдруг чего-то не хватать в его доме без Светланы. Он пробовал ходить к "той", бывшей, заметил, что не так-то, "та", стала и необходима ему, но когда возвращался, уже никто не ждал его, сидя на диване, подобрав под себя ноги. Не стало хватать её заботы о нём. Он и сам умел позаботиться о себе, но теперь ему вдруг стало нужным, чтобы и кто-то другой думал и заботился о нём. С удивлением обнаружил, что и ему самому стала нужна забота о ком-то. И всё же, решил не спешить. Ещё день. Был уверен, что всегда сможет вернуть её. День, два, три, неделя. Какая разница? Приду, и она пойдёт за мной.

На четвёртый она пришла сама. Пьяная.

-Пустишь?

Виктор обнял её, повёл к дивану. Усадил. Сел рядом.

-Где ты была?

-У подруги.

-Чем занимались?

-Пили. Мне плохо.

-Неудивительно.

-Мне плохо не только от водки, - Светлана вдруг опустилась на колени рядом с диваном. Заплакала, - Ты же сам мне рассказывал об Экзюпери. О том, что мы ответственны за тех, кого приручили. Сам. Ты приручил меня. Влюбил в себя. Ну пожалуйста, прошу тебя, не бросай меня, не поступай со мной так, - смотрела на него, потом уткнула лицо в его колени. Плакала.

Виктор поднял её, - Давай-ка я раздвину диван. Уложу тебя.

-Ты ни разу не сказал, что любишь меня. Соври хотя бы. Я поверю. Я верю всему, что ты говоришь мне. Ты же умный. Ты старше. Ты же всё видишь и сам. Я очень уважаю тебя, так прояви хотя бы благодарность и благородство ко мне за мою любовь.

Что связывает нас? Мы отогрели друг друга. Но я не люблю её. И кто её просил влюбляться? Но мне же хотелось именно этого. Подсознательно хотелось. Пусть я убеждал себя в том, что она будет оставаться такой же свободной от обязательств, от любви ко мне, но стремился-то я именно к этому. Чтобы она, уже не могла обходиться без меня. И мне было приятно, что она плакала и стояла на коленях. Может я садист? Энергетический какой-то вампир, и мне становится хорошо, когда плохо другому, тому, кто рядом? Нет. Ну не до такой же степени. Или до такой? Не начинать же грубить мне ей в самом-то деле, чтобы её чувство ко мне немного поубавилось. Да я и не хочу, чтобы оно убавлялось. Мне нужна её самоотдача. Хотя я и вижу, как она сгорает в ней. Она отдаёт всю себя. Мне. Своему чувству. Она только и занята заботой обо мне. Так полюби её. Но у меня не получается. И рад бы, но не получается. Она отогрела меня. Но для любви, мне этого мало.

Мы отогрели друг друга. И только.

* * *

-С кем ты так долго разговаривал во дворе?

-Любаша. Жена товарища по старой работе. Теперь оказывается вдова. Его сбила машина. В Японии. Глупо-то как. Ещё в прошлом году. Я даже не знал.

-Да, наверное, глупо. А что потом, так долго сидел на скамейке?

-Тепло сегодня. Ветра совсем нет. Солнце почти по-весеннему греет. Замечательный день.

-Я устала у окна стоять.

-Я был срочно нужен?

-Нет. Просто смотрела.

-Любовь моя, - от неожиданно, вырвавшегося и для самого Виктора слова, у Светланы вскинулись брови,

-Ужель свершилось?

-...и часто ты так стоишь, когда я выхожу?

-Никогда не стою. Сегодня только.

Виктор вспомнил, что каждый раз, когда он возвращался домой, она спрашивала, почему он, выйдя из подъезда, пошёл совсем в другую сторону, от той, куда собирался вначале. Почему, возвращался совсем с другой стороны, с той, куда вовсе не собирался идти. Понял, что последние слова Светланы были неправдой, понял, что она простаивала у окна, все минуты и часы его отсутствия. Ведь одно дело, когда он выходил из дома - она вполне могла провожать его взглядом, и это было нормально, но время своего возвращения, даже примерное, он и сам иногда не знал. И никогда не предупреждал - вернусь чрез столько-то, или приду во столько.

Вовремя я догадался об этом, может уже и не совсем вовремя, но всё же спохватился. Просто, чтобы хотя бы врать поменьше, надо говорить, что собираюсь сходить к какому-нибудь знакомому, живущему, примерно в той же стороне, что и "Она". Если снова попрусь к "Ней". А ведь "попрусь". Урод. Так хоть немного Светку поберечь. Понавыдумывала себе. Сгорит. Или уйдёт. Не выдержит. Мне не нужно ни то, ни другое. И опять - мне, мне, мне. И вправду урод.

* * *

Он по-прежнему не мог пока отказаться от встреч с "ней". Да и не собирался отказываться. Действительно - а зачем? Только теперь не делал этого напоказ. Если "она" звонила и Светлана была рядом, Виктор давал отбой вызову, а потом, под любым предлогом, демонстративно не захватывая с собой свой телефон, шёл к соседям перезванивать.

-Перезвонил?

-Кому?

-Она всё же добьётся своего.

-Ничего она не добьётся, - Виктор не заметил, что этими словами выдаёт себя, - Я никогда не оставлю тебя.

-Добьётся. Ты ведь даже не ревнуешь меня. Ты каменный. И вместо сердца у тебя - камень. Добьётся. Я - оставлю тебя. Уйду.

Он знал, что этого никогда не случиться. Если бы он мог ещё заставить себя сказать Светлане "люблю"! Но он не мог. Врал ей напропалую, а этими словами, отчего-то, не хотел разбрасываться. Берёг их. Для кого? Он не знал.

Видел, что Светлана догадывается обо всём. И всё же шёл и шёл. Он добился. Светлана пропала и появилась только через месяц. Сначала Виктор подумал, что ему это даже на руку - снова он мог сказать, что не знает чем, занималась она это время, хотя был уверен в ней, и в нём не появлялось даже намёка на ревность. Потом, ему стало снова не хватать её, и дело уже было не в её заботе о нём, а в том, что не стало хватать их разговоров, неинтересно стало смотреть телевизор - не с кем поделиться мнением об увиденном, неинтересно стало читать - некому рассказать о прочитанном. Не хотелось готовить по утрам завтрак - некому подать яйца всмятку. Неинтересно стало жить. Но ведь раньше он не замечал за собой такого. Ему всегда было интересно с собой, со своими мыслями, женщину, Виктор всегда воспринимал только как женщину, ни в одной из них он не искал друга, единомышленника, ему это было просто ни чему. Он рассуждал трезво, раз природа дала такую разницу в мышлении, то и пусть, каждый занимает своё место. А нужно будет общение с другом, у него они были среди мужчин. И тут такое. Ему было непонятно это. Не понимал сам себя. Пытался разобраться и ещё больше запутался. Ну не любовь же это. Любовь - горение. Но у него и вначале их встреч, его не было. Всё было ровно - без взлётов и падений, без парения и низвержения в пропасть. Нет. Не любовь. Просто привык к ней. И теперь плохо. Даже не то чтобы плохо, просто немного не стало хватать её. Это совсем не повод для беспокойства. Но беспокойство, всё же поселилось в нём. Сначала, вносящей в, ставший привычным ритм лишь лёгкий дискомфорт, небольшой царапиной, понятная разница в возрасте - перебесится, оно, незаметно для самого Виктора, становилось медленно кровоточащим стигматом - ни на один его звонок она не ответила. И уже совсем не немного стало не хватать её.

Прошло около месяца, прежде чем знакомые шаги раздались в коридоре - надо же, он уже прислушивался к шагам, и остановились у его двери. Вместо звука вставляемого ключа, раздался стук в дверь. Виктор открыл. Светлана была в свитере, на ногах тапочки - значит верхнее сняла у себя. Открыл, и остался стоять, держась за ручку двери. Не отступил на шаг, приглашая войти. Светлана не делала движения, показавшего бы ему, что собирается шагнуть вперёд, и какое-то время оба стояли молча, вглядываясь, друг в друга. Пытались найти какие-то изменения? В лице? В глазах? Что-то прочесть в них?

-Проходи, - очнулся, - Чай?

-Чай.

Светлана вошла. Сидели, пили чай, так, для проформы - прелюдия.

-Ты как?

-Нормально. А ты?

-Тоже неплохо.

Виктор обнял её.... Некогда было раздвигать диван, толком раздеться - некогда. Сдирал с неё свитер чуть ли не с кожей, она помогала, сталкивались локтями, мешали друг другу - некогда, снова по её коже бежали мурашки желания..., он целовал её глаза, рот, она, путалась - пальцы Светланы торопились, не успевали за её желанием, в молнии его джинсов - некогда...

-Я скучал по тебе.

-Я скучала.... Мне пора, - Светлана одевалась.

-Разве ты не остаёшься?

-Нет. Теперь буду жить у себя. Тем более квартиру пустой не оставишь.

-Пустой?

-Сестра приезжала в гости, забрала, наконец, отца - у неё он не пьёт - боится, и детей на каникулы к себе погостить. Посмотрят большой город, её сыну будет веселее. Квартира у неё трёхкомнатная, машина, хороший заработок, мужа нет.

-Тогда вечером зайду сам?

-Нет. Не надо. Может, я сама ещё зайду. Только на ночь, если и зайду, не останусь.

Телефон Светланы подал голос. Она снова села.

-Да, Надь, слушаю, - Виктор поневоле становился свидетелем одностороннего разговора, - Как твой день рожденья прошёл? - Почему не приехала? Денег на подарок не было. - Без подарка? Нет, не захотела без подарка. - У него бы взяла? - Виктор понял. Всё понял, - Нет. Не буду же я у него просить. Тем более он знал о нём. Ну, пока. Созвонимся.

Светлана посмотрела ему в глаза, - Ты правильно понял. Может, я ещё зайду, - повторилась она, - Не знаю. Как получится.

Виктор остался сидеть. Закурил. Она не оправдывалась. А чего ты ждал? Всё правильно. Ты сам хотел её независимости, а значит и необязательности, его перед ней и её перед ним. И всё к лучшему - ни врать не надо, ни вообще..., совесть, если она у меня есть, спокойна будет. Всё, как нельзя лучше. Пойду-ка, я к соседям. Покурю, поболтаю, отвлекусь. Всё же несколько неожиданно это, не то чтобы из колеи выбивало, но всё же.

Посидел у соседей. У соседей Светланы. Не собирался выспрашивать о ней что-то, шпионить, просто других, с которыми он был бы так дружен, не было. Поговорили ни о чём - учащающиеся катаклизмы вообще и Потоп в частности, предстоящие выборы, инфляция.

Выходя, увидел, что в дверь Светланы постучал незнакомый мужчина, может это и есть "он"? По тому, как на раздавшийся из-за двери вопрос, - Кто? - вместо ответа стукнул ещё раз, получилось очень уверенно, по-хозяйски - там, за дверью, должны были узнавать его стук, и его узнали, без повторного вопроса послышался поворот ключа, Виктор понял - "Он".

У себя, посмотрел для чего-то в окно. Машина. Снова сразу понял - "Его". Отошёл от окна. Не собирался торчать у окна, убеждаясь - выйдет или останется, выйдут ли вместе. И без того знал - "Его".

Вечером заснул спокойно. Без изводящих мыслей, приводящих к бессоннице, к полной окурков пепельнице. Провалился в сон. А утром, ещё не открыв глаз, понял, - Я убью его.

Мысль была ясной, без истерики, надрыва, - Я убью его. И знал уже, как именно будет убивать.

* * *

Виктор из окна видел, как подъехала машина. Как вышла из неё Светлана и пошла в дом. Как потянулся за чем-то, стоящим на заднем сиденье, "тот" другой, ставший теперь её мужчиной. Пора. Замер. А к чему эта кулачная дуэль? Показуха.

Принёс в коридор из кухни табурет. Полез на антресоль. Сдвинув мешающие коробки, пакеты, какие-то вещи в сторону, дотянулся до нужного свёртка. Наощупь, по приятной для каждого мужчины тяжести, угадал его. Сошёл на пол, и отнёс табурет назад в кухню.

Прошёл, захватив по пути ножницы, к дивану, и положив на колени перетянутый изолентой пакет, разрезал ленту. В руку лёг, купленный по случаю больше двух лет назад, "тэтэшик". В нём два патрона. Более чем. Оттянул затвор, медленно отпуская его, посмотрел, как плавно скользит внутрь ствола один из них. В этой плавности была уверенность патрона в своей силе.

Виктор встал. Подошёл к зеркалу. Мне ведь нужен не "он", а конечный результат. Мне нужно, чтобы она поняла всё. Поверила. При чём здесь "он". "Он", это только средство её самозащиты. От меня. От меня? От меня. Как умела, так и защищалась.

Прицелился в своё зеркальное отражение. Потом упёр ствол себе под подбородок. Нажал спуск.

* * *

Светлана открыла дверь квартиры Виктора своим ключом. Он так и не забрал его у неё. Или забыл, или и не собирался забирать. Прошла, села на диван, закурила. Оглядела комнату. Надо будет прибраться - пыль. Снова поднялась, затушила в пепельнице сигарету.

Закончив с приборкой, снова огляделась. Теперь хорошо. Подошла к окну. Голуби жмутся тесной стайкой.

Я ничего не чувствую. Как будто рывком, с головы до пят, сорвали кожу, и обнажились мышцы и сухожилия, влажные от сочащейся сукровицы, но я ещё не чувствую, прикосновения к ним движения воздуха, которое после станет обжигать меня болью. Совсем ничего не чувствую. Пусто. Во мне самой, всё пусто. Ни слёз во мне нет, ни сожаления, одна пустота. И даже эта пустота - не пугает. Сволочь. Он опять обманул. Кулачки сжались. Гад. Всегда врал. И теперь. Сбежал. И пусто.... Немного откинулась назад. Бросилась на окно, пробивая собой стёкла двойных рам. Вниз. Вниз..., на асфальт.