всякие хлопоты о моём быте,

всё, что написано мной, смогло быть написано.

НО МОЙ ПЛОТ

- Предлагаю сейчас всем собраться, и пойти в "Клуб - кому за тридцать".

Речь держал Саша Толстых. Он, и его друг Вадим, приехали на сессию с Камчатки, где жили в посёлке Беринговском, и окончив курсы "двухсоттонников", работали капитанами крохотных буксирчиков в портофлоте. Таскали баржи с углем, к ожидавшим на рейде "морковкам" - насыпным сухогрузам, не могущим из-за осадки, подходить под ковш экскаватора. Пришла пора, их вызвали в администрацию порта, и поставили ультиматум, - С работой вы справляетесь, но...требование времени, или поступайте учиться, или вам найдут замену. Они выбрали Холмск.

И внешне, и характерами они очень разнились - высокий и, почти болезненной худобы Вадим, был малоразговорчив, хоть и пил водку наравне со всеми. Коренастый же крепыш, со смоляными волосами Саня, оставался всегда, только и ждущим повода, кого бы подковырнуть, балагуром.

Был вечер субботы, до понедельника занятий не было, Сахалинцы разъехались по домам -

Корсаков, Невельск, Южный, а они - иногородние, расслаблялись, накрыв себе стол. Не спеша, выпивали, хорошо закусывали.

Когда они приезжали на сессию, заканчивая третий и четвёртый курсы, их селили в казарму для очников, кто-то расселялся по съёмным квартирам сам. Действительно, не запихнёшь же факультет эксплуатационников, почти весь набранный из женщин, и поэтому называемый ими "с,эксами", в одну, пусть и большую, отведённую для заочников комнату при казарме, с мужиками. Потом они, уйдя в декрет, и до защиты диплома не дотянут. Демография одно дело, а затраченные государством, на образование, деньги - другое. Да и вообще, это больше бы смахивало бы, на узаконенную оргию.

Но в этом,...в этом всё обстояло по-другому. Для проживания, необходимых, для сдачи сессии, сорока суток, заочникам отвели ММФовский профилакторий. Отвели всем - и механикам, и судоводителям, не забыв и "сексов", двухместные каюты. Лафа. Ну просто лафа. Довольны были все три факультета. Теперь они видели друг друга, не только в коридорах и аудиториях училища, красиво и модно одетых, но и после занятий, удобно, и по домашнему, носивших халатики и мужики треники. Не затянутые в сбрую женщины стали, уже не только на ощупь, как-то теплее, и уютней. В профилактории воцарилась почти семейная атмосфера, но на зачётах это не сказалось в худшую сторону. Над конспектами теперь попарно, просиживали почти до утра. А что далеко, и неизвестно ещё зачем, бегать. От добра, добра не ищут.

Но они, действительно помогали друг другу в и учёбе. Кирилл, почти за всех, делал чертежи, и решал задачи по техмеханике, и преподаватели уже узнавали его руку и стиль решения. Никто не поверил бы, что у него даже учебника не было, когда он готовил свою первую контрольную по этому предмету дома. Только методичка, и в ней несколько примеров решения. Промучившись над одной из задач недели две, так и отослал, её, с объяснением, что видимо в условии, типографией училища, была допущена опечатка. И оказался прав, став при этом героем дня, когда преподаватель разбирала их контрольные на занятиях. Оказалось, что из всех трёх групп, он один пришёл к правильному выводу. Заодно получил и бесплатную рекламу. А что в самом деле? Человек знает, что в жизни, ему никогда не придётся рисовать изгибающиеся балки, а Кириллу это доставляло удовольствие. Так отчего не получить его? Девочки, за него выполняли контрольные по английскому, и застав раз, спокойно валявшимся на койке, перед экзаменом по этому по этому предмету, возмутились,

- Ты что? У тебя ведь послезавтра сдача.

- Ну что, что я, за два вечера всё сделаю и выучу, если с детского сада учил немецкий?

Контрольные за него, быстренько написали, и он, взмылившись сам, и загнав до пены с крупа, преподавательницу, всё же добился в зачётке, своего "уд.".

Но мужики, оставались мужиками. То есть, по мнению большинства, верными своей природе захватчиков. И оказавшись без женского догляда, "хорошо посидев", и уже поговорив, как водится сначала о работе, тема обсуждения производственных проблем, исчерпав себя, с неизбежной закономерностью, перешла на "за баб".

- Учился я на водолазных курсах в Новороссийске, - поддержал её Сергей, - И был в нашей группе парень. Тогда ему к тридцатнику подходило. Все приезжие - мы тоже жили в общаге. По вечерам делать нечего. Решили сходить на танцы, и там он познакомился с одной хохлушкой, чуть моложе его, симпатичная, и не то чтобы немного полновата, а как говорится "кровь с самогоном" - всё при ней. Оба сразу друг другу понравились и, "Вы - привлекательны, я - чертовски привлекателен. Так что, зря время терять?", быстренько покинули площадку и пошли к ней домой.

Жила она в частном секторе, вокруг домика виноград растёт, персики. Только и любить. Обстановка располагала. Да и хижины её родственников неподалёку. На всякий случай.

Но у него был один изъян. А может наоборот - было чем гордиться. Когда он спал с женой, ему приходилось на своё орудие любви, накладывать два шлага полотенца. Чтобы не повредить ей чего. Обернёт вокруг него пару витков, и живут. Душа в душу. Но хохлушка этого пока не знала. Постелила. Он привычно намотал рушник. Всё было хорошо, но он чувствует, что можно и глубже, снял один шлаг. Снять второй она уже попросила сама.

И тут она заорала. Не от боли. От удовольствия, от сбывшегося, наконец, томившего её, желания. Оказывается, побывав замужем, она ни разу не испытала оргазма. Фактически оставалась девицей. А тут такое! Всё и сразу.

Когда немного пришли в себя, услышали, наконец, что в окна и двери кто-то молотит. И барабанит уже неизвестно сколько, потому что, со двора начали доноситься и обеспокоенные возгласы. Выглянули в окно. Оказалось, собралась, встревоженная её криками, и привычная, что время от времени, бывшую жену, приходил поколачивать бывший же пьяный муж, с дрекольем родня. Накинув халат, женщина вышла её успокоить. Подошла, к иссушенной жизнью, и видимо праматери всего их рода, возглавлявшей разгорячённую толпу, старушке и зашептала той на ухо, объясняя, что всё, вовсе даже наоборот - в лучшем виде.

Та рассмеялась, и, взмахнув рукой, сказала, - Здесь всё хорошо, - тем самым, объявив демобилизацию.

Вернулась в дом. И песня любви, с выдумкой, со сменой позиций, и самых неожиданных для них мест, испытали на прочность все уголки дома, продолжалась до утра.

А утром она отправилась на работу ...и прогуляла. Присев, в ожидании автобуса на скамейку, и необдуманно откинувшись на её спинку, проспала до вечера, - закончил Сергей.

Тут-то они и обнаружили, что в компании, самым грубым образом, нарушено равновесие полов. И прозвучавший призыв Сани, нашёл единодушный отклик,

- А что? Мы ведь, как и Карлсоны. Мужчины в самом соку.

- Идёшь, бывает по улице, и попадется навстречу красивая женщина. И хочешь подойти, и думаешь, вдруг на твоё предложение познакомиться, в ответ по морде получишь. А может она и сама, с радостью готова откликнуться. Может, поперёк горла уже у неё стоят, одинокие вечера. Не написано ведь на ней.

- Да там у них, в объявлении было написано, чаепитие. Самовар, пирожные.

- А мы, с собой возьмём. И спрячем, куда ни будь. На месте определимся.

- Давайте только сразу договоримся, мы не местные, мало ли что, поэтому - не разделяться. Пришли семеро, и ушли семеро. Даже если кто с кем познакомится.

- Договорились.

В клубе, обрадовавшись появлению сразу стольких, и почти трезвых мужчин, а что совсем слабенький запашок, так это, чтобы в незнакомой обстановке не чувствовать себя закомплексованными, встретили очень приветливо. Показали где снять верхнюю одежду, заодно они спрятали в сливной бачок две бутылки водочки, провели и усадили за столы, накрытые на четверых.

Негромко, чтобы не перебивать, могущий возникнуть диалог танцующих пар, играла музыка. Для приличия, и чтобы как-то оглядеться попили чая и откушали пирожных. Потом, выглядывая за соседними столиками, понравившихся женщин, удивляясь, и откуда берутся такие, и почему до сих пор одиноки, то ли семья распалась, то ли переучились, ведь чувствуя на расстоянии интеллектуальное превосходство женщины, мужчина начинает сторониться её, начали приглашать их.

Кирилл, пропустив несколько танцев, всё приглядывался к высокой, ему нравились такие, женщине. Видимо и ей он понравился, потому что, уловив его взгляд, она тоже стала посматривать в его сторону с интересом и ожиданием. Высокая, - это оказалось слишком уж мягко сказано. Уже подав, в ответ на его приглашение, свою руку, и вставая, она мягко, и явно с надеждой услышать "не будет", спросила,

- А Вам не будет неудобно, перед своими товарищами?

И встала, ...Конечно, при своём росте всего в метр семьдесят пять, и всё же любви к высоким девушкам, были у Кирилла женщины и повыше него, но она всё вставала и вставала. И не кончалась. Он ответил,

- Не будет.

Лоб его лёг между её грудей, а нос нашёл своё место, чуть выше скрытого водолазкой, пупочка. При этом, пропорционально сложенная, она не казалась дылдой. Просто красивая, высокая женщина. Но никак не длинная.

От водолазки, и скрытого под ней тела, приятно пахло. Захотелось вдохнуть запах рассыпанных по плечам, каштановых волос, но не будешь же просить девушку, взять его на ручки. Во всяком случае, не сегодня. Он решил не опережать события.

Протоптавшись с ней пару туров, Кирилл вышел с парнями перекурить. Ребята пробовали шутить по этому поводу. Он отвечал, - Ну, очень понравилась, - и до конца вечера, приглашал только её.

Потом они с мужиками остались помочь женщинам перемыть посуду, и догоняли одного из своих, пожелавшего, несмотря на уговор, отбиться от стада и идти провожать "свою". Догнали, повалили в снег, натёрли им лицо, и повели растрёпанную, с выпущенным шарфом, заблудшую было, "овцу" с собой. Вечер удался.

* * *

- Судно с механическим двигателем стеснено своей осадкой. Идёт от нас.

- Судно занято ловом рыбы, не имеет хода относительно воды.

Они, Кирилл и Саша Толстых, сидели в комнате, которую занимали Кирилл и Сергей и перебирали, привезённые с собой карточки МППСС - Международные Правила по Предупреждению Столкновений Судов. Это только кажется, что море большое, небо ещё больше. А всё же, и там и там, сталкиваются.

Непричастный, к процессу обучения Сергей, лежал на кровати с книгой. Корсаковский водолаз, он учился на эксплутационника, чтобы впоследствии сменить свою трудную и порой опасную профессию и стать тальманом, определяющим правильную загрузку, не нарушая остойчивости судна, при этом учитывая первоочерёдность при выгрузке, и совместимость перевозимого груза.

На чёрном фоне карточек, были изображены белые, красные, зелёные и жёлтые кружки, и по этим стилизованным изображениям ночи и огней, которые должны в ней нести суда, от шлюпки до океанского лайнера, судоводитель определяет, насколько опасны для его судна, встречающиеся, не забывая, с заходом солнца или при ухудшении видимости, включать и свои, соответствующие на данный момент, статусу судна, на котором он вышел в вояж.

- Судно с механическим двигателем, длиной менее пятидесяти метров, занято работами по устранению минной опасности. Идёт влево. Приближаться к судну на расстояние менее тысячи метров опасно.

- И что ты забыл в этом море Кирилл? Ни семьи не видишь, жизнь мимо тебя проходит, да и денег нормальных не получаете.

- Наверное, это болезнь Саш, или дурь наша, что впрочем, тоже диагноз. Мы ведь и сами себя ругаем. Помню, уходил как-то в рейс, сыну полтора было, вернулся через десять месяцев. Я к нему, а он сначала и потянулся вроде ко мне, а потом, на всякий случай, на другой конец дивана рванул. Припёрся какой-то дядька. А вечером он по ошибке меня дядей Валерой, каким-то назвал, а чрез пару дней и жена во сне оговорилась. Я передвинулся на диване, а она, - Ты уходишь, Валер? - или приснилось что, может какой знакомый, по работе, например, которого часто видит.

- Да ты не накручивай себе. Знаешь, как бывает. На работе кто-то что-то о себе или ещё, о ком рассказал, а ты задумался - Ага ..., а что там моя делает? И можешь до такой степени себя взвинтить, сам себе такую картину красочную нарисовать, что придёшь домой, и, не говоря ей ни слова, зарубишь. Потом в суде будут спрашивать, - За что Вы её? - А на всякий случай. - Судно с механическим двигателем занято такой буксировочной операцией, которая делает для него невозможным отклонение от своего курса. Идёт вправо. Длина буксира более двухсот метров.

- Да я и не накручиваю. Во всяком случае, стараюсь. Хотя с другой стороны ...если мы, например, в море без заходов болтаемся, то нам просто деваться некуда. Даже при большом желании. Я вот, например, уходил тоже почти на год, в Персидский, когда Иран с Ираком воевали. Проходит с месяц, думаю, - Вернёмся во Владик, валюту получим, и куплю себе классную шлюху. Проходит ещё два. Ну думаю, - И жмот же я. Я куплю себе двух! - и почти так и получилось. На обратном пути, нам всё время встречный "мордотык" достался. Сменяешься с вахты, и на карте отметить, сколько прошли за четыре часа, нечего.

- Извини, перебью, - заинтересовался и Сергей, - А как тебя третьим поставили? Ты же только ещё учишься. У нас в ММФ, такое невозможно.

- Напомни потом. Расскажу где ещё такое невозможно. Так вот. Всю дорогу "мордотык", а я сильно укачиваюсь. Даже к матросам в каюту перебрался, у них каюты ниже, а значит и амплитуда раскачивания меньше. Иногда кэп видит, как я мучаюсь, говорит, - Иди вниз, полежи, сам постою за тебя, - а я наглотаюсь перед вахтой аэрона, во рту сушит, переползаю от локатора к карте и наоборот, - Нет Василий Михалыч, Нельсон тоже укачивался, а из адмиралов "по собственному", не увольнялся. Достою.

По пути с мостика загляну в свою каюту, там изо всех углов, из-под койки повыползало такое, чего у меня вроде никогда и не было. И всё на середину, почему-то в кучу, собралось. Махну рукой, до лучших времён, пусть будет, всё равно, опять выползет. И в кают-компанию - обедать. А там такая же история - стулья по ней катаются. Налью себе треть тарелки, возьму её в руку, и ползаю вместе со стулом по кают-компании, и в каком углу только не побываешь, пока ешь. И не лезет же ничего, а есть всё равно надо, чтобы хоть как-то поддержать себя. И товарищ мой - радиооператор тоже на аэроне жил, мы ним вместе вахты стояли. Всё смеялись над собой, - Зачем для общения водка нужна? Восемь часов в сутки на вахтах, как две бабы у колодца, болтаем, сменимся, чаи, опять же месте гоняем, и находим ведь, о чём говорить, - да ещё он пытался мне в голову английский вдолбить. Опять отвлёкся, - А есть-то, всё равно хочется, только что протолкать не можешь, да и чтобы обратно не выскочило, опасаешься, поэтому ешь, ровно столько, чтобы хватало сил, ноги, за падающим вперёд телом подтаскивать вовремя. И мечтали мы тогда с ним, только об одном, добраться до Владика, пойти в кабак, и не напиваться там, а вкусно, наконец, покушать досыта. И всё в точности получилось. Во Владике поехали в "Таёжную заимку", пили в меру, еды полный стол, зато с какими девчонками познакомились. Класс! Симпатичные, лет по тридцать, у каждой глаза интеллектом светятся и двумя дипломами о высшем образовании. Умницы. И мы им понравились. Видят, парни трезвые, на столике, больше закуски, чем питья, и для начала декабря, слишком загоревшие. Пригласили их с собой. Они поехали. А утром, когда расставались, пытались им подарить что-то, в Эмиратах много чего набрали, так чуть не обиделись, - Мы же не за это. Просто приятно было провести с вами вечер. И ночь, конечно, - а меня так вообще, попытались, отчего-то поделить сразу две. Правда очень интеллигентно, просто дали понять, что у меня есть выбор.

А у жён наших, конечно соблазнов больше. И если кто-то захочет, по любому уговорит. Если он скотина, хам, эгоист и жмот, например, то любой дуре, всегда пургу нагнать сможет. Сделаться на время таким, каким она хотела бы его видеть. Тем более что даже самая из них Пенелопа или Конча Рязановская, всё равно, неосознанно конечно, соскучившись по ласке, и твёрдости мужской руки, начинает думать, тем местом, которое у неё между коленкой и талией. И, всегда готова, повторяю - зачастую бессознательно, откликнуться на зов, этой самой руки. И век, бабий не долог, и жизнь, ну такая яркая - мимо, и не узнает никто.

- Вот я и говорю, да хрен сдались тебе эти, большие моря.

- Сказал ведь уже. Диагноз. В Англии, например, если моряк пробыл в море, не заходя в порты пол года, он считается недееспособным, в Америке вообще этот срок до трёх месяцев снижен. Так что говорить о нас? Нас тогда вовсе изолировать от общества надо.

- Вот и беги. У меня, например - всё есть. Коэффициент к зарплате на Камчатке поболе вашего, мне в отпуск в Крым слетать - запросто. Дома всегда, и поэтому сам свою охаживаю. Рыбалка, охота, снегоход, машина, видеокамера, фото, ну всё. Думаешь, мы ничего интересного не видим? Да у нас жизнь намного наполненнее вашей. Раз снял, как касатки стадом, отбившегося от своих, может больной, какой был, кита рвали. Во сюжет! Разгоняются, бросаются на него, отрывают куски, проглотят, и снова разгоняются. Он уже от них чуть не на берег, вылез.

А зимой, на охоту, на снегоходах едем. У нас зимовьё своё. Ставим сразу десяток банок браги. Проходит несколько дней, она выгуливается, и как одну или две выпиваем, бодяжим по новой, сдвигаем их на полке, чтобы потом не перепутать старую с ещё ненастоявшейся. Хорошо ведь! Только бриться нельзя. Я побрился раз. Всю морду обветрило. Аж коростой покрылась.

А когда возвращаешься домой, сразу в ванну, тело зудит всё, чешется.

А когда подходит время оленям панты спиливать? Тоже едем. К чукчам в стойбище. Водки с собой набираем. Говоришь девушки во Владике. Да тебе чукча за стакан дочь отдаст. Будешь его невмутом. Это как кровный брат почти. И твоих детей, за своих считать будет.

Постучались, и, не дожидаясь приглашения войти, распахнулась дверь.

- Привет. Вот, жена вам гостинец передала.

Уже входил, держа в руке эмалированное ведро, с постоянной улыбкой во весь золотозубый рот и очках с дымчатыми стёклами, в комнату Гриша О. Высокий, на пол головы выше Кирилла, красивый, похожий на Цоя, кореец. Полностью его имя писалось О Чен Нок. Жил он в Невельске, работал в рыбном порту грузчиком, и учился на "экса". И на пару дней съездил домой навестить жену, детей и мать.

- Чимча наша. Это вам не какая-нибудь с базара, своя, со всеми приправами. Жена делала. Чай ставьте, а я пойду дублёнку сниму и сало захвачу. Тоже из дома, и тоже не с базара.

Включили чайник, сходили в соседнюю каюту, и пригласили двух девушек - эксов, позвали Вадима. Женщины принесли заодно и хлеб, которого могло не хватить. И студенческое, пусть и великовозрастное братство, начало свой пир. Некоторые из них вообще редко ходили по столовым и пельменным, предпочитая, уходящее на дорогу, туда и обратно, время, потратить на подготовку, питаясь в основном, уже стоящим поперёк горла шпиком. И снова время становилось ценнее многого.

- Ну, так ты, - обращаясь к Кириллу, напомнил Сергей, - Обещал рассказать, где ещё, в какой конторе, никогда не поставят штурманом, недоучившегося студента.

- Правильно. Стояли мы во Вьетнаме, готовились сопровождать оттуда во Владик подводный атоммач и эсминец. И послал меня наш капитан, взять у штурмана эсминца координаты контрольных точек, есть такие, прихожу на корабль, находят мне требуемого лейтенанта, и я объясняю ему, зачем припёрся. Он повёл меня к себе в штурманскую, выписал, что мне было нужно на листок, а потом облокотился на переборку и завёл, обычный для военных, чисто штурманский разговор,

- А какие приборы, для определения, у вас стоят?

Думая, что хвалюсь, отвечаю,

- Нам АДК один поставили.

- А ещё что есть?

- Мало что ли? Это же космос! - ну что это космос, он лучше меня знал. Смотрю, он беспричинно волноваться начинает, я чтобы как-то успокоить его, добавляю,

- Ну, две "Наяды - 5".

Что радиолокатор "Наяда" захватывает только тридцать две мили, да и то в хорошую проходимость импульсов, и в океане для определения бесполезна, это он тоже конечно знал и без моих пояснений.

- И всё?!

- Да стояла ещё КПИ - 5 Ф., но мы её сняли, поставили на её место УКВшку помощнее, - похлопал лейтенанта по плечу, - Да не бойся ты, не потеряем мы вас.

- А что ты заканчивал? Какое училище? - надеясь, наверное, услышать в ответ, что я ллойдовский капитан, и просто по недоразумению оказался в "сёт мэйтах", спрашивает опять. Достал уже. А я ведь ещё учусь, и пока ещё кроме средней школы и текстильного техникума, ничего не заканчивал, а что хорошо учусь, и капитан, подписав мне, разрешение о льготном плавании, фактически взял ответственность, за мои действия на себя, и поэтому, почти всегда торчал со мной в рубке, и что у нас чиф и второй, очень грамотные ребята, ещё и лейтенанта этого, запросто за пояс заткнут, и что они постоянно занимались со мной, начиная с правильного заполнения судового журнала, и заканчивая применением на практике секстана, так что и рассказывать об этом, если он спросил "что заканчивал?". Именно, то, что до конца, ничего ещё ничего не закончил, я и имел в виду, когда ответил, - А ничего.

У него глаза округлились,

- Как это?

- Работал матросом, потом боцманом, теперь вот ...штурман.

Распрощался и пошёл. Когда рассказал у себя на пароходе, наши со смеху попадали,

- Да ты весь эсминец запугал - аппаратуры нет, штурман без морского образования. Они наверняка и с подлодкой информацией поделятся. Так и выходить с нами побоятся.

- А пусть не лезут. С глупыми вопросами. - Что есть? - Что закончил? - Дураков не послали бы.

* * *

Все начали понемногу расходиться. Ушла и одна из Валь, Сергей тоже оделся,

- Я сегодня ночевать не вернусь.

Кирилл вопросительно посмотрел на задержавшуюся, вторую Валентину, и, получив её молчаливое согласие, закрыл на ключ дверь.

- Только свет, пожалуйста, выключи, Кирилл. И настольную лампу тоже. Я стесняюсь. Худая очень.

Потом, оба уставшие, Кирилл лёжа в постели закуривал, услышал Валин шёпот,

- Муж попрекает всё время, и что худая, и что грудь такая маленькая.

- Он дурак. Не ценитель, а оценщик. Ты самая красивая женщина.

Валя заплакала, - Правда?

Он потушил сигарету, целуя плачущие глаза, и снова наваливаясь на неё, прошептал,

- Правда.

- А он ...

Закрыл её рот, своим,

- Забудь.... Он врёт.

* * *

Выпало очень много снега, и они, идя на обед, к пригласившему их сегодня, Виктору - он был из местных, работал боцманом и жил недалеко, пройдя КПП, и поздоровавшись, с попавшейся навстречу, учительницей по черчению, сойдя с узкой, между забором училища и обрывом, уже протоптанной тропинки в глубокий сугроб, пропустив её, стали дурачится. В конце концов, повалив Кирилла в снег, вчетвером взяв его за руки - за ноги, и раскачав, швырнули вниз. Хохоча, помогли выбраться. Жизнь была прекрасна. И всё лучшее, было ещё впереди.

А когда после обеда продолжились занятия, эта же учительница, которая преподавала и техмеханику, и видевшая шалости сорокалетних мальчишек, спросила,

- За что это Вас друзья сегодня? - и раскрыв тетрадь Кирилла добавила, - Какой у Вас хороший почерк, буква к букве, чуть не чертёжный шрифт.

- На самом деле у меня ужасный почерк. Это я с третьего курса, чтобы преподаватели смогли что-то разобрать в моих контрольных, приучил себя писать так, а то бы отложили в сторону, не затрудняя себя дешифровкой моей абры-кадабры.

- Молодец. Заботишься о своих учителях.

Кирилл усмехнулся,

- Теперь не знаю чему и верить, преподаватель математики сказала, что это говорит о моей двуличности.

Вечером, в их с Сергеем комнату, заглянул "дядя Фёдор". Он работал на самоходной барже шкипером, и когда начали вводить на малых судах "совмещёнку", пошёл учиться на судового механика,

- Кирилл, мне к завтрему чертёж шестерёнки в диметрии нужен. Сделаешь?

- Придётся. Листы давай, а эти огрызки, кивнул на неряшливо заточенные карандаши, - Забери. Невозможно сделать хороший чертёж карандашом, один вид которого, раздражает.

Наученный ещё в детстве своим любимым дядькой, что отточка карандаша, должна начинаться миллиметров на двадцать пять от грифеля, и выполняться не в коем случае примитивными точилками, а, только, снимая, почти прозрачную стружку, узким лезвием перочинного ножа, древесина карандаша должна быть кедровой, а сам грифель, стать острее копья. Благоговейно относился к ним, не позволяя, кому-то, не дай Бог уронить. Как впрочем, и к ложившемуся перед ним, чистому листу, несколько раз подходя мыть с мылом руки, обезжиривая их, чтобы не осталось случайного пятнышка от прикосновений. Да и навсегда запомнил слова Юрьича, их второго помощника, когда тот, ещё указывал ему на ошибки, допущенные при заполнении судового журнала,

- В работе штурмана - не должно быть небрежности.

- А вы то вон - упрощаете.

- Ты сначала, как надо, научись. Всё время заглядывай в первые страницы - Правила заполнения, а это всё потом. Меня так же учили.

"Дядя Фёдор" ушёл, Кирилл уселся за чертёж, а Сергей приступил к разминке, попутно разговаривая с Кириллом,

- Я в ВДВ служил, и наша дивизия быстрого реагирования, рассчитанная на час боя, должна была, в случае нападения, вступить в него первой, и дать успеть за этот час развернуться остальным войскам, ей даже атомная бомба была придана.

Посидев на шпагате, положил ногу на край шифоньера. Худой и жилистый, он был под метр девяносто. Взгляд небольших, цвета стали, внимательных глаз, льдинками впивался в собеседника, следя за каждым его движением, когда он говорил серьёзно. И тогда даже близким его друзьям казалось, что смотрит он, как и удав, завораживает свою жертву, вынуждая её саму залезать в открытую пасть. И если он скажет, - Убью, - то за этим немедленно наступит жестокая и холодная расправа.

- Отвлекись немного. Если хочешь, я тебе пару простейших приёмов самозащиты покажу. Вдруг пригодится.

Кирилл встал напротив.

- Ногой бей в пах. Только несильно, а то тебе же больно будет.

Ударил. Голень столкнулась с выброшенным вперёд кулаком. Запомнил.

- И не надо размахивать ногами высоко - движения руки всегда короче, и значит быстрее, а пока твоя нога приблизится к цели то, или объект удара будет уже в другом месте, или её встретит блок, или тебя уже вообще ничего интересовать не будет. Если бьёшь ногой - бей лучше в голень. Её кость ничем не защищена. На какое-то время всё равно противник замирает. Этого хватит, чтобы нанести более серьёзные удары. Даже не надо метить в коленную чашечку. Во-первых - в неё ещё попасть надо, во-вторых, она всё равно выше, и значит удар длиннее. Теперь хватай меня за душу, ну за отвороты пиджака будто, пальто, свитера - всё равно.

Ухватил. Сергей обхватил двумя руками его запястья и ударом локтя в вытянутый локтевой сустав Кирилла, заставил от боли разжать пальцы.

- Если бы я ударил сильнее, выломал бы тебе сустав, поэтому и держать запястья надо крепко. Чтобы противник не смог отпустить руки, и не отделался слишком легко. Конечно, это жёстко - зато просто и эффективно.

- Теперь протягиваем друг другу руки. Здороваемся.

Протянул. Ладони встретились в рукопожатии. Вдруг Сергей разжал обхватывающие ладонь Кирилла свои четыре пальца, продолжая при этом большим сдавливать большой Кирилла, обхватил ими его, и не очень сильно повёл свою кисть вниз. Кирилл присел от боли.

Показал ещё один приём от ножа. Тоже вроде очень простой, без лишних, позволяющих противнику среагировать на них, движений.

- Но всё это, если не выходить время от времени на улицу, бесполезно. Поэтому я иногда и выхожу по вечерам. Выбираю мужика покрепче, или двух, и практикуюсь. Спарринг в спортзале даёт только отработку движений.

Кирилл продолжил заниматься "Федориным горем". Сергей вытянулся на койке,

- Я фотографий люблю заниматься. Три объектива сменных - телевик, широкоугольный и обычный. Много снимаю. Мечтаю под водой начать снимать. А что интересно, все женщины любят сниматься обнажёнными. Даже если ты сам не спишь с ними. Конечно при условии, что ты не станешь вешать фотографии на каждом углу.

- Каждой женщине нравится - нравиться. Это инстинкт. Её ведь выбирают. Ну как ты сможешь оценить её ум и красоту души, не узнав ближе? А не узнаешь, пока она изначально, чем-то не привлечёт твоё внимание. Почему когда кричат "хлеба и зрелищ", на первое место ставят хлеб? Инстинкт продолжения вида. Не будет убитого мамонта - не будет сил сделать, родить, и выкормить детей. Не будет детей - не станет продолжателей рода как вида в целом. Он исчезнет. Гарем - тот же прайд. Правда, окончательный выбор - всё же за ней. И это тоже инстинкт.

- Я в Корсакове - в общаге живу, - продолжил Сергей, - Комната там, как и здесь - на двоих. Был женат - развелись - в общежитие ушёл. И приходит как-то девчонка, спрашивает моего соседа, он уходил куда-то. - А можно я тогда его подожду? - Проходи, жди, - Подхожу к двери, закрываю на ключ. Взял полотенце, сам всё время в глаза ей смотрю, скрутил его в жгут, сложил его наподобие петли, резко дёрнул оба конца, сделал шаг к ней, - Раздевайся, - Разделась быстрее, чем догорела бы спичка. А потом ей даже понравилось. Стала приходить, зная заранее, что соседа дома нет. Мы, конечно, не афишировали это. Вот она иногда просила пофотографировать её голой, да и не одна она. Очень даже солидные дамы были. Вообще в Корсакове женщины с претензиями, смотрят на всех свысока - снобы какие-то. В Южном и Холмске они много проще. Но фотография - безопасней.

- В каком плане?

- В любом. Переживания, ответственность, а если это, и с её, и с моей стороны, лёгкая разминка, то с замужними, я просто боюсь связываться. Все, кажется - вот он войдёт, бросится на меня, а у меня даже рука не поднимется защититься. Потому что сам в чужой огород полез. Здесь, в Холмске, познакомился сейчас с одной. Замужем. Двое детей, лет одному пять, второму три. Муж рыбак и сейчас в море где-то в Атлантике, под Америкой. Отношения у них такие, что когда он в морях, они друг другу всё позволяют. Она знает, с какой дневальной он спит, и сама не боится, что дети или соседи расскажут о посещении её, другими мужиками. А я лежу, и думаю - вот с ним какой-то приступ, его, прямо из океана - вертолётом, самолётом, и прямо домой, а здесь - я. Чушь конечно собачья, а мне не по себе. А вдруг?

- А если появится такая, что и замужем, а отношения ваши, перерастут в очень серьёзные?

- Если и с её стороны они станут такими, и по-другому будет нельзя - кадык вырву!

- Почему тогда не вырвал тому, к кому твоя жена уходила?

- Это уже ничего бы не изменило. Может я человек, по характеру, тяжёлый, может, что другое её не устраивало, может она действительно полюбила, а тут - рви, не рви его в клочья - не поможет.

- А вдруг, с её стороны, это была "дежурная влюблённость"? А ты пустил всё на самотёк?

- Тогда, только время сможет это прояснить. У Хеменгуэя есть - "человек хлопает дверью, и это бывает непоправимо, подлость непоправима, предательство непоправимо. Нет. По настоящему непоправима только смерть". Всё, кроме неё, можно вернуть, собрать, склеить.

- Это "Острова в океане". "Гарри Морган", "Снега Килиманджаро", "Недолгое счастье мистера Маккомбера" читал?

- Нет.

- Я вышлю тебе. Меня просто пугает, что вещи, которые я прочитал и полюбил, могут остаться для кого-то неизвестными. Мне хочется, чтобы и другие их прочитали и поняли, и тогда полюбили. Поэтому и в библиотеке не могу ни одной книги украсть. Только поэтому. Помню за "Гойей" охотился, дождался очереди, взял, и так и не смог замылить. И не совесть меня мучает, а только страх, что кому-то не удастся из-за меня прочитать это. Кстати, меня поразило, что оказывается, и Хэм и многие другие классики современности, учились писать, по их же признанию, читая нашего Достоевского, и считали его самым великим писателем. Иностранцы поняли его, а мы нет. Это как же нам надо было суметь преподнести его в школе, что мы чуть не возненавидели его? Считали, самое малое, обязательной докукой.

- Ели не жалко - вышли.

- Обязательно вышлю. Надо его перечитывать по несколько раз. Сначала увлекает действие, потом открываешь что-то новое и только в десятый начинаешь понимать, о чём шла речь. Как в "Старике и море". Ну, море, ну борьба "человека можно уничтожить, но победить его нельзя". На самом деле, он нам рассказал о великой дружбе двух мужчин. Старика и мальчика. Или Ремарк. Сначала, скучноватая вроде вещь "Ночь в Лиссабоне" в пятом прочтении оказывается рассказом о большой любви, и на все его вещи, прочитанные ранее, смотришь уже по-другому.

В комнату снова вошёл "дядя Фёдор". А Сергей засобирался на улицу. Толи, уже там, продолжить тренировку, в условиях максимально приближённым к боевым, толи, пойти к матери двоих детей, и жене продвинутого рыбака.

- Скоро закончу. Проходи.

- Вот, - "дядя Фёдор", выложил на стол несколько тонких брошюр, - Если захочешь побольше узнать о Библии, о Христе - почитай.

- Что это?

- Я хожу на моления в один дом. Мы "Свидетели Иеговы" - не признаём попов и хождения в церковь. Не может храм, построенный руками человека - быть домом Бога. Это капище, и молитва изображениям Иисуса - идолопоклонство. Бог в нас самих. Приди, и тебе объяснят, уже по другому, строки Библии. Попы ведь, трактуют её по своему.

Кирилл взглянул на "отца Фёдора",

- Чем тогда ваши сборища отличаются от хождения верующих в церковь? Понимаешь, мне просто не нужна другая трактовка. Я не признаю отклонений от классической Церкви. Она и сильна своим догматизмом, который не меняется как Конституция с приходом новой власти. Поэтому и шагает эта Америка, впереди всех - со всего мира съехались в Новый Свет авантюристы, и создали, с помощью суда Линча, и шестизарядного кольта, свою Конституцию. И не меняют её, уже больше двухсот лет. Просто вносят, время от времени поправки.

Так и христианство, не зависимо, католическая церковь, православная ли, несмотря на гонения и казни, существует уже два тысячелетия. И только крепнет. Потому что, у неё одна власть - власть Бога. И "пышно зеленеющее древо знаний", поэтому и зеленеет, что корни его - догма Церкви - не убий, не укради, возлюби ближнего своего. Без этих постулатов-аксиом, оно бы давно засохло. И не важно для Бога, мусульманин ли ты, буддист, или христианин. Важно, что ты, верующий в него - есть. Просто он, в доступной грешному и несовершенному человечеству, каждой его народности, форме - дал познать себя. А и Иисус, и Магомет, это только человек. Он Сын Бога, но не Бог, а посланный им Мессия, Пророк его. Почему я говорю о Магомете, Будде, Иисусе в единственном числе? Лично мне кажется, что это был один человек. Поэтому и возраст вероисповеданий разный. Смотрит Бог, - Ага. Пора послать этому народу Сына своего, а то забредёт он - я уже и - не знаю куда, в своём идолопоклонении.

Кстати. Я, православный - очень уважаю, иудейскую веру. Уж на долю евреев выпало столько за две тысячи лет, сколько не досталось ни одному другому народу. И доставалось им ото всех и во все века. И, несмотря на их географическую разобщённость, на разбросанность по всему свету, на погромы, и переселения, на попытки уничтожить вообще как народ в целом, не смогли уничтожить ни культуру их, ни веру. Это, наверное, действительно - избранный Богом народ, и их Явге, назови его Аллахом или Духом Святым, и есть, и Отец и нашего Иисуса и Будды и Магомета. Они сумели сохранить себя как народ. И гонения их начались с тернового венца и Голгофы Иисусовой, а продолжаются уже от зависти. Потому что еврей, живущий в сытой Америке, всегда готов протянуть руку еврею из Магадана. И поэтому их мудрые глаза и мелодии, до сих пор скорбят, о совершённой, две тысячи лет назад казни. Но он не мог не погибнуть. Его страданиями, непризнанием Иисуса как Мессии, современниками, Бог укрепил нашу веру в него. И выходит, обрёк он на мучения своего Сына, ради спасения человека-смертного. И я плачу вместе с ними и молюсь за них и христиан, так же как и за мусульман.

Бог дал евреям эту мудрость и вечную скорбь, послав испытания от наших же предков, вынудивших их, и занять ключевые посты и завладеть финансами всего мира и стать умными и грамотными. По другому они просто не вынесли бы всего.

Возьми наших чукчей, и прочих коряков. Да им же и в рот и в задницу всякие блага и льготы пихают. А вымирают. Вопреки этим благам. А евреи вопреки всем изгнаниям и исходам, живут и множатся. Так что, когда полетишь на свой шабаш, помолись и за них, если ты так уверен, что ваши молитвы доходят до Бога, быстрее и надёжней. Как "Америкэн Экспресс".

Вот так. А ты говоришь "купаться". Вода-то - холодная. И не надо "отец Фёдор", мне оставлять эти прокламации-проспекты рекламные. Я православный христьянин, и всегда им и останусь. Терпим к чужой вере и блюду свою. И крестится всегда буду, сверху-вниз, справа-налево. Хоть и был я последний раз в храме, когда крестил сына. Нет. Вру. Тогда был предпоследний, а последний два года назад, в отпуск, когда ездил. С бабушкой своей, царство ей небесное, Евдокией Григорьевной, ходил.

В этом и много в чём другом - грешен. Ну да, не согрешишь - не покаешься.

Федя смотрел на него ошарашено. Не ожидал. Пошёл к двери. Кирилл засмеялся,

- Ты куда? Уже на слёт? Ступа застоялась? Чертёж-то возьми. Готов.

* * *

Валя перестала стесняться его, и, прислоняясь к двери, теперь сама хотела помочь Кириллу раздеть себя. Но руки её, по-прежнему нервничали. Он отстранил их, расстегнул две пуговицы халатика, прижал к себе, начал целовать запрокинутое лицо, шею, грудь, расстегнув ещё одну, вздрагивающий от прикосновений его губ - живот ...

Потом они стояли у окна, смотрели на ночные фонари, на мягко падающий за ним снег, на одиноких, запаздывающих куда-то, прохожих. Кирилл прижимал её спину к своей груди. Им было тепло вместе.

* * *

- Наливай.

Сегодня они свалили зачёт по навигации. Выполняли прокладку. Камчадалы, для удобства обмена информацией, с разложенными перед ними своими картами, встали по обе стороны Кирилла. Вячеслав Григорьевич, моложавый, но с абсолютно лысой головой, со всегда уместным юмором, никому не мешал, не лез, пока не попросят, с подсказками, пройдясь пару раз вдоль двух рядов столов, крутнувшись у доски, со словами,

- Не буду вам пускать в глаза, - пошлёпал себя по лысине, - Отражённые блики. Если что понадобится - позовёте, - ушёл в комнату, где хранились его приборы.

И, за три академических часа, Кирилл успел сделать три прокладки. Сначала Сане, затем Вадиму, и, наконец - свою.

Потом, пренебрегнув автобусом, просто захотелось, наконец, размять ноги, долго, по заснеженным улицам, по деревянным трапам, поднимались, не понимая, - Вот надо, например, молодой маме выйти, с коляской погулять. И как? - к винному магазину.

Вообще-то, к такому проявлению героизма, всегда был готов Александр - другой, который учился на механика. Почти не выпивающий и совсем некурящий, он всегда, мотаясь в любую непогоду по знакомым, дальним родственникам, на телеграф, соглашался попутно постоять в очередях и за них, и сам над собой шутил при этом,

- Бешеной собаке, сто вёрст - не крюк.

Взяв вино, отошли в сторону и остановились на склоне сопки. Распечатали одну бутылку, закурили.

Им не горело, просто захотелось - смотреть на открывающийся внизу вид - на нависающие с соседних сопок снега, на торопящихся по своим делам людей, на пролив, и идущий по нему паром, никуда не спешить. По очереди прикладывались к горлышку, заедали тмин вермута карамелькой, курили.

А теперь, уже сидя за столом в родном профилактории, давали себе разгрузку по полной схеме. С собой-то они принесли водочку. Это там, в походных условиях ...вермут.

- Наливай. Ещё по одной.

- Вот у нас - в Беринговском, - кивая на окно, имея в виду продолжающийся снегопад, и нарезая привезённую с собой рыбу - тёмно-красное мясо, холодного копчения, нерки истекало неповторимым, дразнящим ароматом, - говорил Саша, - Как заметёт, от двухэтажных домов, только трубы торчат. Понемногу расчищаемся, и ходим потом, друг к другу в гости, по глубенным, снежным переходам. Каково? Каньоны! А если в отпуск зимой летишь, можешь и месяц в Питере, в аэропорту просидеть. И ещё есть один плюс, - видимо он относил глубокие циклоны, магнитные бури при полярных сияниях, и извечное содрогание полуострова к положительным явлениям, - Наш мэр, по требованию жителей посёлка, запретил въезд на постоянное местожительство всем пришлым, а всяким азерам и подавно. Им, даже временно. Остался только один, но он уже давно местный, и не торгаш, а работает на шахте. А тебе я, - обращаясь уже к одному Кириллу, продолжал Саша, - По любому, если надумаешь к нам переехать, вызов сделаю. Сам к мэру пойду. Только согласись. И для жены работа найдётся. Хотя бы к моей в магазин. И если захочет потом учиться, в Магадане торговый технарь есть. Моя туда на сессии летала.

- "Меняя города, мы только меняем одни печали, на другие".

- Брось. На охоту будем ходить. Я вот, прошлый год, пошёл с товарищем на песца. Смотрим, метров за четыреста, будто медведь стоит, я напарнику,

- Давай потихоньку, пока он нас не заметил, сваливать, - ведь одно дело песец, другое - медведь. И патроны не те, и не умеем мы, - и, сбиваясь с диалога двух "Тартаренов", объяснил, - Чтобы на медведя ходить, это надо именно по нему, спецом быть. Навыки-то совсем другие - повадки надо знать не по услышанным от кого-то рассказам, ткнул в бок жующего и непричастного к охотничьим подвигам Вадима, - Ты мне фуфайку в ухо запихаешь, а я и побегу сразу медведя валить. Во, дудки, - и возвращаясь к прерванному самим же повествованию, - А он распалился, - Атакуем, - и всё тут. Шапку о снег, полушубок распахнул, ружьё выставил, - ну штыковая прям, и вперёд, - и так красочно изобразил героического товарища, что сидящим за столом, привиделась и бескозырка на нём, и перетянувшие грудь ленты патронов, и пара гранат за поясом, - Делать нечего, поплёлся за ним. На наше счастье куча хлама какого-то, и кухлянка на ней рваная колышется. А издалека медведь и медведь.

- У меня тоже есть такой знакомый. Капитан третьего ранга на пенсии. Взрослый человек вроде, а упрямый - дальше некуда. У него грузовичок, "Атлас". Поехали мы зачем-то в город, по дороге нас "Лэнд" обгоняет, так гнался за ним, тот на дорогу, которая в аэропорт ведет, свернул, а нам совсем в другую сторону, и мы за ним. Только когда, у самого уже аэропорта обогнал, успокоился. Развернулся, и уже нормально поехали обратно. У меня, наверное, седых волос прибавилось.

- Я сам из Подмосковья, - поддержал Мюнхгаузенскую тематику Гена из Эгвикинота, - У нас там лосей - тьма. Встречаются во дворе два друга - с утра они порознь за грибами ходили, у одного голос - скажет сзади - напугаешься, а сам маленький такой, и он спрашивает,

- Ты чего сосед из леса-то убежал?

- Со мной лось поздоровался. Нагнулся за грибом, поднимаюсь, лось стоит, шевелит губами и говорит, - Здорово сосед, - я и корзину бросил.

- Да я, с тобой здоровался. Только лося я не видел.

* * *

- Вот и всё, - в ожидании своего парома, одиноко сидя в корейском ресторане, размышлял Кирилл, - Встретились, отучились, разъехались, чтобы больше никогда не увидеться. Не повторится это замечательное время, когда предэкзамеционное напряжение, сменяется весёлым дурачеством, немного запоздавших выучиваться дядей. И то и другое сблизило, подружило, незнакомых, встречающихся раз в году, нас. И снова работа, работа, семья, снова работа. Ну, иногда отпуск. Иногда так всё надоедает. Эта суета. Это вечное стремление соответствовать. Не дать в морду, тому, кто того заслуживает. Подавать руку и улыбаться, тому, кому не хочется её подавать. Не обнять, поцелуем не убрать слёзы, того, кого ты любишь. А может постричься в монахи? Невозможно. Дети. Их он тоже любит. Может на маяк завербоваться? Включай-выключай себе раз в сутки прожектор, да наутофон какой-нибудь. Огород, рыбалка, коза. Тоже не пойдёт. Школ там нет. А может, поступить, ещё куда учиться? Всё равно на кого. Новые встречи, друзья, стремления, взглянул на часы.

Пора. Пора начинать соответствовать.