Олейник Юрий : другие произведения.

Каботаж

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

К А Б О Т А Ж

   Выстроившийся вдоль бортов экипаж, снял шапки. Проходили мыс Погиби. Судно простужено и длинно заревело в голос. Начали поднимать и по очереди бросать на воду венки. От родителей, жены, командования.
  

* * *

  
   Егор постучал в дверь следователя военной прокуратуры и, приоткрыв её, спросил разрешения войти, получив в ответ, утвердительный кивок капитана третьего ранга, с должными быть красными, но почему-то жёлтыми просветами на погонах, прикрыл за собой дверь и, поздоровавшись, назвался.
   - Вызывали?
   - Да, конечно, присаживайтесь, - изумлённо посмотрел на, вдетую, в левое ухо Егора, выполненную в виде тяжёлого кольца, серьгу, - А это зачем?
   - Нравится, - он, конечно, понимал, что не имел права носить её, но если нельзя, но очень хочется .... Вдел он серьгу по пьянке, гуляя на берегу в компании поселковых девчонок и парней со своего парохода. Просто зашёл об этом случайный, пьяный трёп и, у одной из них, оказалась непарная. Он выразил желание носить такую, и тут же, охмелевший, разудалый коллектив, охотно приступил к делу. Одна разминала мочку, другой прокаливал и протирал водкой иглу, третий побежал в магазин за продолжением, чтобы и активисты знаменательного события и, главный герой, смогли его отметить, остальные морально поддерживали. В стороне не оставался никто.
   Мочка потом воспалилась и долго болела, но Егор, философски - равнодушно, относящийся к боли, всё преходяще и когда ни будь проходящее, кольцо не снимал.
   Взаимно представившись, майор извинился и вышел из кабинета. Отсутствовал не больше пяти минут. Зато потом, в течение всего допроса, в кабинет заглядывали офицеры и удовлетворённые осмотром необычного для декабря восьмидесятого, вида Егора, возвращались на рабочие места.
   - Так, что у вас произошло двадцатого сентября этого года, с чьего разрешения вы спустили рабочую шлюпку и пошли на рыбалку, кто проверял и проверял ли вообще экипировку команды шлюпки на предмет наличия на ней спасательных жилетов, не был ли перегружен четырёхвёсельный ЯЛ, при возвращении на борт? Отвечая на эти и последующие вопросы, Егор исходил из того, что никто больше не должен пострадать. Оба они понимали, где он чего-то недоговаривает, а где и откровенно врёт, но обоих это устраивало. Конечно, отвечающий за всё происходящее на судне, капитан при любом раскладе будет как-то наказан, но не до тюрьмы же. Эта рыбалка, как и предыдущие, была нужна всем. Во-первых, подножный корм - это доппаёк, а потом, ещё никто не отказывался, по приходу в порт, захватить домой солёной рыбы. И даже мотор покупали для этой цели вскладчину, и, Егор лично укреплял под него транцевую доску ялика. У самого Егора, азарта и удовольствия от рыбалки никогда не было, но питался ведь он вместе со всеми, а главное любил и острые ощущения, и постоянно испытывая себя, выглядеть в своих и чужих глазах, мужчиной.
   - Экипаж сам просил кэпа отпустить его на рыбалку. Да, когда вечером отходили от борта, паникёрки были на всех. Капитан проверял. Нет, шлюпка, не была перегружена, рыбы не наловили, - только сети из жилки. Не помню, на обратном пути, был ли жилет на Викторе, не обратил внимания. Да, погода только утром испортилась.

* * *

   У них был запланированный выход на стрельбы. Стрелять должен был какой-то МПК, а их буксир должен был вытащить в Татарку две мишени, поставить на якоря, и по окончании стрельб снять то, что от них останется.
   День ушёл на постановку. Стрельбы отложили до утра, ведь всем известно, что войны ведутся только при полной видимости и штиле, а с наступлением темноты, или надвигающемся шторме, боевые действия откладываются до лучших времён. Экипаж состоял в основном из пацанов, закончивших Владивостокскую школу, обучающую морским специальностям. После её окончания, парни отрабатывали три года на судах принадлежащих ВМФ, но с гражданской командой на борту, и получали военные билеты.
   Вечером уставшие собрались на юте у обреза, на пехотном сленге - тазика, выставленного для перекуров, потому что самое страшное, что может произойти с судном в море, это, несмотря на переизбыток воды - пожар.
   - У меня глаза чуть не выскочили, когда посмотрел на корабли во Владике. Весь железный, из какой-то дырки вода льётся, - и не тонет.
   - А мне, при распределении, наша дыра досталась, никто сюда не хотел, а я залётчик всегда был, так я слух пустил, что здесь местным купаться невозможно. Выныриваешь весь плавниками горбуши изрезанный, а баба как пойдёт к бухте бельё полоскать - возвращается с полным подолом рыбы.
   - И, что?
   - Очередь, желающих сюда попасть, выстроилась.
   Ну конечно, мальчишки сплошь из залётчиков. На флот паиньки не шли.
   - А Лор Михална, сегодня на второе, какой омлет из яичного порошка сделала? Я вынул стельку из резинового сапога, сложил вдвое и подошёл к Андрюхе, - Будешь мой? Мне первого хватило. А она ничем не отличается, такая же тонкая и по цвету светло-салатовая. И почему он такой у неё получился? Андрюха глянул, - Нет, я свой-то никак не доем. - Даже не отличил.
   Лариса Михайловна, в просторечии Лорнет, пожилая, полная женщина, была известна тем, что часто говорила, - Я так печь люблю, так люблю! На деле получалось другое. Уронив, испечённое ею на ногу, разиня рисковал остаться на ней без пальцев. Даже сквозь сапог. Её ровесник Борис, протискиваясь в коридоре мимо неё, ругался,
   - Да тебе только околоточным служить, руки в боки, селёдка на боку, и митинги разгонять.
   А когда готовила, подобное сегодняшнему омлету,
   - Каким шеф-поваром ты в ресторане работала? Ты пирожками, наверное, на вокзале торговала, на морозе влындишь стакан и во всю глотку, - Пирожки горячия!
   На самом деле они были очень дружны, и когда Лорнет запивала, Борис бегал для неё в лавку за пойлом, а потом, вместе нагрузившись, мило беседуя, гуляли по нижнему коридору кают личного состава, под руку. Она в комбинашке, а он в трусах. Зато потом приходил её черёд выручать Борю. Сошедшего на берег капитан-директором, с красивой седой головой, умным, интеллигентным лицом, погонами на кителе, и белой рубашке с галстуком, его возвращали, почти неся, измятого, грязного, какие-нибудь бичи. И тогда она выхаживала его.
   - Дядь Борь, а, правда, тебя кэп сначала не хотел брать на работу? Зашёл к нему в каюту, заложил руки за спину, говоришь, - Здорово начальник. В отряд, примешь?
   Борис засмеялся,
   - Да, байки это.
   - А сажали за что? Сколько раз?
   - За что - такого не спрашивают. А сколько раз - просто неважно, заводят снова в камеру, мне уже из угла машут, - Золотой! Здорово! - и освобождают хорошее место. Хоть я и не вор. Человеком, оставаться главное, ведь сидит пол-России, многие ни за что. А сколько талантливых людей! Один сидел - можно сказать, за язык. Первый раз, посадила его жена как кухонного боксёра. Он отсидел своё, вышел, вернулся к ней. На работу устроился, не пьёт, не скандалит. Проходит так больше года. Всё чин чинарём. А обиду - затаил. Приходит весна. Бабы рамы пооткрывали - окна моют.
   И его в окне. Жили высоко. Своим ключом открывает дверь, принёс с кухни мусорное ведро, и к ней поставил, к двери, потом берёт швабру, становится на четвереньки, чтобы из соседних окон не увидели. И к жене. Шваброй столкнул, и за мусорным ведром. Выходит с ним из подъезда - толпа собралась, подходит,
   - Случилось что?
   - Да вот, женщина из окна выпала.
   - Ах, это моя жена, - и в обморок. Потаскали, конечно, и на том кончилось. Потом сам, по - пьяни, рассказал кому-то. И новый срок. Конечно, виноват. Но сел глупо. Дай-ка Серёж, гитару. ...Бэссамэ. Бэссамэ мучо-о...
  
   Наутро, снявшись с якоря, отошли от мишеней подальше, оставив их за горизонтом. Рассказывали, был случай, когда снаряды, выпущенные из РБУ, пролетали над ходовой рубкой. Поэтому от греха, подальше.
   К полудню, корабли отстрелялись, и они, вернувшись, начали снимать первую с её якорей. Егор высадился на мишень, выбрав, себе в напарники, девятнадцатилетнего, крепкого и резкого, в общении с ровесниками, матроса. С первым якорем, проблем не было. Они, шустро раскрутив ручную лебёдку, наложили троса выбранного груза на кнехты. Мишени, сваренные в виде катамаранов, были разбиты. Кое-где, изломаны леера, на тросах мачт болтались сбитые отражатели, посылаемых радаром импульсов, полотнища, натянутые между мачтами, изорваны. Значит попадали. Егор поставил стрелявшим пять.
   Второй, тоже пошёл вначале легко. Потом встал. Поднатужившись, подняли ещё на пару метров. Всё. Что-то его держало. Только теперь до Егора дошло, что не было слышно стука собачки стопора. Скосил взгляд. Мать твою...Она была перекинута на майна - свободную отдачу. Рукой - не дотянуться, отпустить рукоять лебёдки - ухарь этот не удержит в одного.
   - Шура. Держи из последних сил. Если сейчас отпустим - нам кранты. Не успеем отскочить. Нас, в лучшем случае, этими ручками переломает. Никак не успеем.
   Крикнул в сторону своего борта,
   - Парни, помощь нужна, ещё двое перебирайтесь.
   Увидел глаза, красного от натуги Шуры. Глаза бегали, высматривая, куда бы отскочить, и в них была паника. Сволочь. Где теперь твоя удаль? Стало страшно.
   Лопнул, не выдержавший первым, трос. Якорь вернулся на грунт. Да и хрен, с ним. Облегчённо вздохнули.
   - Это я виноват, - произнёс Егор, - Промухал.

* * *

Начинало темнеть когда, взялись снимать вторую. Поднялась крупная зыбь, нагнанная в узкий пролив, дующим где-то ветром. Судно, ограниченное в манёвре, ошвартованной к правому борту одной пустотелой канистрой, подошло к ней уже затемно. Капитан потребовал Егора подняться в рубку.

   - Обеспечивающий дал команду не дожидаться утра. Будем снимать сейчас.
  
   Ох уж эти обеспечивающие неизвестно что, и неизвестно за что отвечающие. Они, или пролёживали диваны в каютах, или отвлекали рулевых болтовнёй. Капитаны, из чувства субординации и просто вежливости, не могли послать их в достойное для них место. Из слов одного, бывшем когда-то порученцем при адмирале, выходило, что его задачей было собирать слухи, при чужом штабе, постирать вовремя адмиралу подштанники, притащить в номер гостиницы пойло и шлюх. И стоило ли стране учить и кормить лакея, обеспечивая ему совсем не лакейскую зарплату и звания.
   Другой весельчак в звании капитана второго ранга, заливисто смеясь, рассказывал, как, будучи лейтенантом, в подпитии катая девок на боевом, быстроходном катере, выскочил далеко на берег. Катер восстановлению не подлежал. Егору было интересно, веселился ли бы этот чудила на букву "м", если бы его отдали под трибунал, высчитали ущерб, понизили в звании. А так, став уже зрелым мужиком, и может быть, даже поумнев, продолжал заразительно хохотать, всем своим видом приглашая слушателей, посмеяться вместе с ним.
   Вот и этот, не захотел дожидаться светлого времени.
  
   Подошли кормой и, зная, что на этой лебёдок вообще нет, слишком уж старая, решили, рассчитывая побыстрее управиться, идти вчетвером, захватив ножовки по металлу, передвигаясь по двое. Они и ставили-то её, стравливая пропущенный через кнехт якорный трос. Как более лёгкая, на зыби она поднималась выше и не в такт с ними. Меж бортов, холодным гейзером, пробивала волна. Надо было, уловив момент, когда задравшаяся кверху мишень начинала снова опускаться, равняясь с их, только начинавшим подниматься, бортом, перескакивать на неё. Закрепили на ней свой буксир. Борта, несмотря на развешенные кранцы, противно скрежеща, тёрлись друг о друга. Привальный деревянный брус, их старенького китайца, грозил измочалиться вдребезги. Ходить в темноте, по узким корпусам катамарана, держась за переломанные леера, слушая, как гремят, готовые сорваться на голову, закрепленные тросами, сбитые отражатели о мачты, было неуютно.
   Полотно ножовки, не впиваясь в трос, легко скользило по нему. Что так будет, можно было и сразу сообразить.
   Зыбь, наверное, увеличилась, потому что, теперь корпус мишени подскакивал много выше, оставляя буксир и стоящих на его корме людей, далеко внизу и выпадали мгновения, когда нос мишени оказывался на гребне волны, а корма буксира, у её подошвы. Тогда расстояние между ними, казалось, увеличивалось вдвое. Восстанавливая своё статус кво, корпус катамарана, с грохотом ударялся, падая на планширь фальшборта буксира. А когда, сползая, возвращался в воду из, рвущих сердце визгом, трущихся металлов, взметался фейерверк огня. Егор, с интересом смотрел, как удаляется от него, собравшаяся на корме буксира команда. Бросил им бесполезный, этой ситуации инструмент и крикнул, думая что, поймав момент, сделают это из рук в руки, чтобы ему передали топор и кувалду. Быстро сообразивший, но боявшийся подойти близко Борис, просто швырнул ему и то и другое. Не ожидавший такого, Егор обматерил его, - Ты же чуть в меня не попал.
   Зато теперь они ловко управились и, перерубив троса, перебросив обратно инструмент, собрались, не решаясь и сами следовать за ним, на носу мишени.
   - Вот что парни, - сказал Егор, прикинув сложившееся положение, - Надо ловить момент, когда эта пустая бочка пойдёт вниз и, когда стукнет об планширь, пока будет сползать, прыгать вниз на палубу. И не ждать пока борта выровняются. Можно поскользнуться, оступиться, зацепиться за что-нибудь. Попадёшь между бортами - размажет. И показывая пример, стоящим в нерешительности мальчишкам, первым шагнул, во взлетевший к нему сноп искр.
   Двое, поочерёдно дожидаясь, таких же положений судов относительно друг друга, последовали за ним. Третий мешкал. Егор, желая ободрить его, и чтобы быть к нему ближе, поднялся на банкет - кожух, закрывающий сегмент рулевого управления,
   - Чего ждём?
   - Боюсь, - донеслось уже сверху.
   Если бы Егор смог дотянуться до пролетающего мимо пацана, он просто сдёрнул бы его. Пришлось, дождавшись, когда мишень окажется ниже, вернуться на неё.
   - Ну что ты? Все уже прыгнули, - приобняв его, говорил он, - Я вот смог и обратно вернутся, давай, решайся. Скоро мишень относить от нас начнёт - жить здесь останемся.
   - Не могу.
   Тогда, снова поймав нужный момент, с криком - Ловите! - спихнул того.
   Проследил глазами, благополучно окончившийся, полёт. Самое время подумать и о себе, тем более что мишень действительно начало относить. Расстояние между бортами было уже около двух метров, и сокращаться не собиралось. Наоборот, каждое упущенное мгновенье сулило Егору, или выговор капитана, вынужденного снова маневрировать, сближаясь с мишенью, или бессонную ночь на ничем незащищённой палубе. Для разбега было два шага и, сделав, их он, целясь ногами попасть на привальный брус, а руками ухватится за планширь, оттолкнулся. Промахнулся мимо привальника, что при таком раскачивании, да плюс темнота, было неудивительным, зато надёжно вцепился в планширь. В живот будто ударили сапогом. Соприкоснулись он и брус. Не дав ему до конца исполнить роль, вывешенной за-борт швабры, Егора схватили за рукава и вытащили наверх.
   Потом они вместе сидели на корме, курили, болтали, испытывая смешанные чувства - нервозной разговорчивости и, быть, может товарищества, от последних, сплотивших их событий.
  

* * *

   Утром, не дав толком ошвартоваться, их снова вытолкнули за ворота бухты. Произошло ЧП. Большой десантный корабль, сдёргивая энергосудно, севшее на мель у посёлка Лазарев, сам выскочил на берег. Значит, их ожидало сразу два аварийных судна.
   К вечеру они были на месте. Пока шли, палубная команда готовилась к ожидающим их действиям. Вытаскивали и металлической щёткой чистили резьбу буксирных скоб, набирали и перекладывали, чтобы не запутывались, когда они понадобятся, а лежали аккуратными кольцами, синтетические проводники, обязательные при заводке стального, пятидесяти миллиметрового, троса. Пересчитывали и изготавливали дополнительно, бросательные, а попросту выброски - тонкий и прочный капроновый, двадцати пяти метровый линь, с грузом на конце, который забрасывался перед подачей проводника. Всё это, будет рваться, и при утере, должно быть быстро заменено.
   Готовя буксирную лебёдку, протаскивая с матросами на плечах и, пропуская его выше буксирных арок, до киповой планки - кормового откидного клюза, стальной трос, Егор дал тяжёлого пендаля, стоящему на пути, с обрывком ветоши в руках и наушниками на шее, мотористу - не крутись под ногами.
   Буквально у всей машинной команды, была тяга не вовремя выходить из своего подземелья, оторвавшись от горячего дизеля, и вдохнуть озона, вперемешку с табачным дымом, а уж ветошь в руках, с последующим её оставлением там же где сидел или стоял, стала просто манией, которая преследовала и, вынужденных подбирать её, матросов. Егор понимал и их желание подышать, и любопытство - что же там происходит, что же так суетится и топочет боцкоманда? - и требовал только, чтобы не мешались на пути, и не стояли по направлению натяжения троса, и не заступали в его колышки. Хотя такого не бывает, не участвующий - всегда лишний, а свободного пространства при аврале нет.
   Бросили якорь, и ввиду наступающей темноты, и начавшегося на море волнения, решили дождаться утра. А к ночи разыгрался шторм и, выйдя покурить на палубу, спрятавшись от дождя и ветра, под навесом шлюпочной палубы, Егор увидел, укрывшуюся от непогоды пичугу. Недоумевая, - Что же тебя понесло неизвестно куда, должен же у тебя в головке какой-то барометр или инстинкт быть? - взял обессиленную птаху, и принёс в каюту. Посадил её на стол, покрошил хлеба и, слушая тупые удары волны и такие же удары киля, танцующего по ней судна, наконец, улёгся.
   Уже глубокой ночью всех подняли повторяющиеся звуки, висящего на переборке коридора, электрического колокола, один короткий, один длинный, короткий - длинный - аврал. Не понимая происходящего, повыскакивали в затопленный сантиметров на сорок, коридор. Только теперь дошло, что в каютах вскакивали тоже в воду. Вода поступала из открытого люка шахты лага, находящегося как раз в коридоре кают команды под трапом, ведущем из верхнего коридора главной палубы. Тревогу подняла Лорнет, которой приспичило подняться в гальюн. Егор растолкал стоящих, и, пробившись к люку, закрыл его, закрутив туго барашки на крышке, обернулся к поварихе,
   - И стоило из-за этого нарушать распорядок? Ночью экипаж отдыхать должен.
   Вернулся в каюту, - дальше не его дело, без него и откачают, и разберутся - не пробоина.

Утром радовались, восстановившейся погоде, что поделаешь - осень, погода переменчива,

   обсуждали ночное происшествие. Егор, выпустив птичку, присоединился.
   - БДК, ночью сам снялся - шторм помог.
   - А у нас, что было?
   - На фланцах трубы лага, гайки не законтрены были. Это когда стояли в доке, нам фланцы меняли, заводчане и не законтрили. Теперь мы без лага. Все приборы, которые были в шахте, погорели. Могут за превышение скорости штрафануть.
   - Со штурмана, наверное, высчитают - должен был проверить.
   - Это хорошо Михална проснулась.
   - До нижних коек, добралась бы вода, все бы проснулись.
   - Такой чуткий сон радует.
   Прозвучали - длинный, три коротких - Егора вызывал капитан. Чертыхнувшись и бросив недокуренную сигарету, поднялся в рубку.
   - Снимаемся и подходим к ЭНСке, ты на корму поставь ребят, швартоваться к ней будем, а сам, как ошвартуемся, с брашпиля, на лебёдку. Кранцы не забудьте.
   - Когда мы их забывали?
   Егор недели три, придя на этот буксир, привыкал к речи капитана. Был он очень похож на актёра Леонова, но говорил в отличие от того очень быстро, глотая окончания слов, и обижался, когда его не понимали. Дня через три, после начала совместной работы, так же выслушав его приказание, несколько раз переспросив, но так ничего и не поняв, из всего сказанного он разобрал только, - Блюм, блюм, блюм, лодка, - Егор согласно кивнул, - Сделаем, - сам же отозвал в сторону, слышавшего всё радиста, - Чего он хотел-то?
   - Лодку спустите, - рассмеялся тот, - И не переспрашивай - обижается.
   "Леонов", был опытным капитаном, носящим прозвище Витя - Буксировщик, и хорошим мужиком, ходил по судну всегда в выцветшей робе, и на спасении, танкера "Ханка", суетящегося на палубе среди матросов, в застиранной телогрейке мужичка, команда танкера, какое-то время, принимала за боцмана. Владивостокские снобы, недоумённо пожимали плечами, - У нас таких капитанов не бывает. Зато у вас бывают такие вот, с иголочки одеты, - зло подумал тогда Егор, с болью глядя на свежевыкрашенное, а сейчас беспомощно валявшееся на борту судно, из разговоров знавший, что их помощник банально уснул на вахте. Ещё их капитан мог, глядя на мучавшегося Бориса, позвать его в свою каюту и налить тому стопку.
  
   Подойдя к энергосудну, мощному, способному обеспечивать электричеством небольшой город, увидели матросов срочников, обдирающих старую краску с бортов, столовыми ножами. Наверное, мичман, выжрал выделенный на угощение работяг, изготовляющих шкрябки, спирт сам.
   Вот ещё одна "канальчикова дача", - подумал Егор.
   Объяснил задачу своим ребятам. Со свистом пролетела, и глухо стукнула о надстройку, поданная с ЭНСки, выброска. Егор подобрал её, так и есть. Привязанный к леске кусок свинца.
   - Вы что, уроды, - заорал на её борт Егор, сразу обрезая груз, - Да я вашего мичманюгу на полосы распущу, - и тут же, показавшемуся мичману, - Если не заменишь лёгости, я тебе на берегу кадык вырву. Что, твоя обезьяна, позже остальных слезла с дерева?
   Завели буксир, и Егор, передав, поступившую с мостика команду, - Отдать швартовы, - матросам, глядел сверху - от лебёдки, приготовившись травить буксир. Вскипел под кормой бурун. Егор передвинул рычаг на "майна". Весело визжа, стальной, тяжёлый трос побежал в воду, и заскользил по планширю с правого борта на левый. Провожая его взглядом, с ужасом увидел, стоящего на пути троса, второго механика Никитича, мечтательно смотрящего, задрав голову к облакам, в другую сторону. С обязательными наушниками, на шее и ветошью в руке. Это уже диагноз.
   - Никитич!
   Толи тот услышал крик Егора, толи визг приближающегося, готового перерезать его, троса, но он, не оборачиваясь на звук, нырнул под фальшборт. Слава Богу, не обернулся, потерял бы нужный ему миг.
   Стравив буксир, до заказанной капитаном длины, Егор пошёл, пригибаясь ниже края фальшборта, чтобы не попасть под елозивший по буксирным аркам трос, закладывать его в кормовой клюз. Только потом передвигаться по юту, можно будет, чувствуя себя в относительной безопасности. Такие вещи он предпочитал делать сам, не вполне доверяя опыту, реакции, и чувству самосохранения молодых парней. Выбрав время, когда трос лежал на правом борту, вскочил на банкет, откинул киповую планку, и снова спрыгнул вниз под защиту борта. Зная, что капитан не выпускает из вида и его действия, и положение буксирного троса, дождался, когда он переложит руль влево, и буксир, съезжая к другому борту, ляжет в клюз. Твёрдо веря, что кэп, не даст ему выскочить обратно, снова запрыгнул на возвышение. Теперь, трос уже лежал под его ногами. Если бы не опытность капитана, тот бы, перебив ноги, сбросил Егора за борт. Закрыл кип, надёжно зашплинтовал, свободно вздохнул.
   Несколько раз за этот день они дёргали, хорошо севшее судно. Пробовали, и травить, и снова укорачивать буксир. Пошёл дождь, стемнело, задул несильный, но всё равно, пронизывающий ветер. Егор продолжал стоять на лебёдке.
   - Закуривай, - возле него возник, закутанный в брезентовый плащ, Борис, - И плащ держи.
   - Ты чего припёрся?
   - Вдвоём веселее.
   И, правда, - благодарно подумал Егор.
   Пока курили, подошёл и капитан, - Закрываем на сегодня лавочку, сейчас выбираем буксир до жвака, становимся под его борт, - кивнул в сторону ЭНС, - И море на замок. И на якорь становиться не будем, только приготовь его к отдаче.
  
   Два дня простояли, ожидая подхода, ещё пары спасателей, выполняя только работы по судну, в относительном бездействии. Егор ставил матросам задачу, не забывая и себя, докладывал капитану.
   - А Боря чем у тебя занимается?
   - Ты же знаешь Николаич, Боря и сам без работы сидеть не будет, всегда найдёт, что делать. Сейчас хозящик перебирает.
   Виктор Николаевич удовлетворённо кивал, - Да, Боря у нас такой, я и сам хотел сказать ему, а то там бутылок скопилось, пусть выбросит.
   Бутылки были вобщем-то его, хозящик располагался как раз возле двери капитанской каюты. И из других членов экипажа, никто не пошёл бы прятать их туда. Проще, открыв иллюминатор, выбросить за борт. Через некоторое время слышался мат капитана,
   - Да что же ты делаешь!? Я собираю, собираю на сдачу всякую рвань, чтобы за пароходом меньше числилось, смотрю, телогрейка знакомая плывёт - три дня, как подобрал!
   - Ну и ремошник же ты Николаич, - в ответ слышался мат Бориса, - Что мы со всего посёлка гнидники копим!
   Подошли два спасателя, на красной полосе трубы одного, сияли серп с молотом, знак принадлежности ММФ. Продолжили дёргать втроём. Егор стоял на кормовой надстройке, на крыше которой был ещё один откидной клюз, а уже на его планке, флагшток с гордо поднятым знаменем Вспомогательного флота. От сильного рывка, лебёдка самостоятельно стравила несколько метров буксира. Трос, пружиня и вибрируя, сыграл, планка кипа, срезав стопорный палец, откинулась, флаг полетел в одну сторону, а Егор, вспомнив о ценности, для страны, своей цветущей жизни, моментально бросился сначала на крышу кубрика ничком, потом так же быстро перекатываясь, плюхнулся с неё на палубу. Жизнь научит и зайца, табак курить.
   В этот день и на военном спасателе, переломало, тоже сыгравшим тросом, бойцу рёбра и руку. На этом достижении, дали отбой.
  
   В последующие четыре дня, пробовали становиться и цугом, и веером, меняя местами коренника и пристяжных. Егор носился от брашпиля к лебёдке, спал за эти дни часов шесть, но не подряд, хотя бы, по полтора - два, а урывками, проваливаясь в забытьё то в курилке, то, усевшись на деревянный настил палубы, навалившись спиной на брашпиль. Когда присылали в помощь бойцов, с ВМФоского спасателя, отсылал своих немного передохнуть, а самому приходилось командовать ими, показывая, где что взять, и присматривать, чтобы чего не упёрли. Если они привозили свои тросы, то и таскать их, помогая, не набравшим вес акселератам. Вобщем, валился с ног, и, заглянув в каюту, где поселили обеспечивающего, напомнить, чтобы снова не забыли отцы командиры номерного спасателя накормить своих бойцов, и прислали за ними катер, сорвался. Увидев, что палуба завалена мятыми клочками бумаги - стратег рисовал схемы, глобаля, как справиться с поставленной задачей, и не устроившие его, разбрасывал по углам,
   - Послушай полковник...
   - Я не полковник, я...
   - ...здесь денщика, убирать за тобой, нет, да и вряд ли, ты до него дослужился, так что свяжись со своими, пусть не забудут мальчишек, а то опять, сами поедят, ты пузцо набьёшь, а ребята пусть стойко переносят тяготы и лишения? А сорить будешь дома, перед женой, если она тебя за это, не перетянет чем-нибудь.
   Подходил к штурману Володе, весной, окончившим Ломоносовку, и поэтому до отчества, ещё дослужившего,
   - А когда большая вода?
   - Я ещё точно не считал, но дня через три - четыре.
   - Значит столько, и будем напрасно пуп рвать и топливо жечь. Им доклады для Москвы важнее, что ведутся работы.
   Через два дня, дёрнув одним, более мощным, номерным, военным спасателем они справились с задачей. Энергосудно пошло в залив Ди-Кастри, осматриваться водолазами, те двое тоже разбежались, обеспечивающий полковник поплыл с ними, а их оставили болтаться в лимане, в ожидании результата водолазного осмотра. Капитан вызвал из Лазарево катер, и съехал на берег, для осмотра достопримечательностей. Вечером, насмотревшись, вернулся, и они с Борей перегрузили тело десантника с ДК - танковоза - зиганшина, как его только не называли на борт, и помогли добраться до каюты.
   Через пару часов Егора снова позвал Борис,
   - Пойдём, кэп в столовую команды зачем-то завалился да и уснул на диване. Неудобно. Кэп ведь. Отнесём его опять в каюту и запрём до утра. Так и за борт может свалиться.
   Подняв грузного, нагрузившегося достопримечательностями капитана, положили его руки себе на плечи и, сделав шаг, Боря расхохотался и упустил ту, которую держал, в одиночку не удержал и Егор, их "Леонов" шмякнувшись, расплылся по палубе,
   - Ой, не могу, - показывая на ноги Николича, смеялся Борис, - Как увидел его грязные пятки, ха-ха-ха-ха, так смешно стало, ха-ха-ха-ха.
   Капитан и, правда, был почему-то разут, без носок, и пятки действительно где-то успел натоптать.
   Подождав пока Борис отсмеётся, повторили операцию по доставке тела. В этот раз более успешно.

* * *

   Вечером следующего дня капитан, узнавший вчера у местных, что на Сахалине, дуром прёт кета, предложил сходить с ночёвкой на рыбалку. Сам заядлый рыбак и жадноватый до рыбы, очень сожалел, что не может оставить судно на такой срок. Желающих нашлось много, капитан отобрал пятерых - двух мотористов, оба были из посёлка, где базировался их славный вспомогательный флот, то есть коренными, выросшими у моря, дальневосточниками, Сергея и Виталия, штурмана Володю, ещё одного Сергея, но уже матроса и Егора. Двадцати семи летний Егор, по возрасту был самым старым. Загрузив в шлюпку тяжёлый, капроновый невод, снятые со швартовных вьюшек, чехлы под будущий улов, жилковые, из японской лески, сети, спасательный жилет, одна половина которого была порвана, зато вторая годилась послужить в качестве поплавка на одну из сетей, сами потеплее одевшись, отошли. Считая признаком дурного тона и слабостью брать паникёрки - не взяли.
   Была крупная, но вполне обычная для большого водного пространства, зыбь. Они шли под мотором, румпель которого держал Виктор, и представляли себя Ермаками, высаживающимися на необжитый европейцами, могущий оказаться враждебным, берег.
   Шли весело. Горланили, - Из-за острова на стрежень.... Ветерок был слабым, на Егоре поверх тельника, водолазного, из чистой шерсти свитера, и вязаной куртки на молнии, был одет брезентовый плащ, ниже пояса - флотская роба, со спортивными тёплыми трикушками, и финские, с затягивающимися голенищами, резиновые сапоги, которые он на что-то выменял, на финской же постройки судне, идущими с ним как спецодежда.
   Высадившись на песчаный, сахалинский берег, пошли его осмотреть, надо же иметь представление, куда их занесло. Будучи впятером, на пустынном берегу, чувствовали себя, отчего то, неуютно, и всё время казалось, что из близких кустов, за ними кто-то внимательно следит. Может пограничники? Капитан говорил, где-то здесь есть их часть. Кусты оказались зарослями шиповника, с крупными, с райское яблочко, ягодами. Набили ими полные карманы, и пошли заводить невод.
   В него ничего не шло. Виталя и Серёга поставили две сети, а Егор и напарники, тем временем, отнесли, ставший неподъёмным, намокший невод к месту будущего ночлега. Велев парням засветло наготовить на ночь дров, сам решил походить у уреза воды. На краю берега, были небольшие лужи, видно сюда доставал прилив, и в одной из них, метров за двести от будущего кострища, он увидел плавающую на боку, но ещё живую кетину. Егор выловил её, бок был чем-то острым распорот почти до хребта. Удивившись, кто бы это мог бросить почти пойманную рыбу, крикнул парней, и, хвастая неожиданным уловом, поднял тяжёлую рыбину выше. И только тут заметил на песке, с более глубокими от когтей, следы. Наверное, они были медвежьими. Так вот чей взгляд они чувствовали.
   Отнеся добычу, и рассудив, что сытому медведю они и на хрен не нужны, решили побродить ещё по берегу, только уже все вместе. И нашли одну, правда уже умершую, рыбину. Оставили её тому, кто имел на неё больше прав.
   Начало темнеть. Заметно похолодало. Развели костёр и, вскрыв ножами, захваченные банки тушёнки, наломав хлеб, перекусили. Время от времени, проверяя сетки, складывали рыбу в чехлы. Попадалась и с красными пятнышками на серебристых боках, непонятно отчего не проскочившая в кетовую ячею, кунжа, наверное, запуталась.
   Ночь уже полностью завладела островом Сахалин. Егор тоже иногда ходил снимать улов. Шли вдвоём - один перебирал край сетки, с держащими её наплавами, другой доставал из ячеи, попавшую в неё рыбу и, взмахнув руками, сильно бил её, умерщвляя, о край планширя. Егору не нравилось так убивать рыбу, но более гуманного способа не было.
   Снова, повозившимся на свежем воздухе, к тому же ставшим совсем уж свежим, им захотелось есть. Разлеглись у костра, сломав каждый себе по ветке, стали поджаривать на них, выбирая, более мелкую, кунжу. Посетовали на то, к такой еде, такому труду и осеннему воздуху, не достаёт ста грамм водочки.
   К утру набили чехлы полностью, сняли сети, подтащили их волком ближе к шлюпке. Их ещё как-то нужно было поднять и перевалить через борт. На море поднялась какая-то чехарда, без постоянного направления, волн, видно волна, нагнанная ветром с юга, встречалась с сильным течением близкого Амура. Хотя и волна была несерьёзная, около трёх баллов, и гребешков-то ещё не появилось. Долили, опорожнив полностью пятилитровую канистру, бензин.
   Егор предложил по одной, перебросать кету в шлюпку, и шлюпка будет остойчивее, и напрягаться так не надо, но парни заупрямились, они всё же, зайдя в воду, загрузили набитые, под завязку чехлы. Им виднее, подумал он, один учился быть судоводителем, эти на море выросли. Когда вчетвером, с трудом подняли, и положили на нос, перегрузив тем самым его, непросохший невод, Егор снова усомнился, в правильном размещении груза, но теперь уже промолчал.
   Отошли от берега, Виталя, в своих болотниках, предусмотрительно, чтобы не заливало колени, откатанных, снова сел на управление.

* * *

   Пароход их был совсем недалеко, стоял как раз посередине Лимана. Да и прошли они почти треть, но с удалением от берега волна стала больше, и беспорядочная толчея её, усилилась. Борт стало захлёстывать и вода в шлюпке прибывать. Велев матросу взять черпак, и отбирать поступающую воду, сам поплотнее запахнул, не застёгивая, плащ. Забеспокоился и другой Сергей, крикнул,
   - Глуши мотор, на вёслах дальше пойдём, шлюпка тогда отыгрываться на волне будет.
   Но рулевой немного опоздал, а может изначально, всё было неправильно. Может сразу, не надо было запускать двигатель. Шли бы себе на вёслах, и шли.
   Почувствовав более сильный удар в нос шлюпки, волны, Егор вскочил на ноги и, полуобернувшись, увидел, как нос уходит под волну, и его накрывает уже следующая. Ещё надеясь, что, став легче, она сможет остаться на плаву, крикнул, выпутываясь из плаща,
   - За борт, быстро!
   И, наверное, ещё в полёте, избавился от, с затянутыми голенищами сапог, потому что, чтобы он снимал их в воде, он не помнил, всё помнил, а это нет. Значит, пока долетал до воды. В такие экстремальные мгновенья, у него, как-то голова начинала соображать сама по себе, быстро и расчётливо, заставляя остальное тело подчиняться ей. И это не раз выручало, а может, и спасало его.
   Долетев до воды, сначала снял брюки, потом попытался расстегнуть молнию свитера, но её так некстати заело, тогда он рванул его, с силой способной разорвать стальной швартов, избавившись от него, решил остальное не снимать, зная что, одежда хотя и тянет вниз, но сохраняет, нагретую телом, необходимую прослойку тёплой воды. Завертел головой, стараясь увидеть среди толчеи, своих ребят. Нашёл. Их отнесло от него, или его от них, видимо они до последнего тешились иллюзией, что лодка останется на плаву. Поэтому они рядом дуг с другом, а он остался один.
   Вокруг них, яркими поплавками, плавал собранный, и такой ненужный сейчас, шиповник. У Егора не было и капли испуга. Вот он - пароход, рукой подать, с другой стороны, тоже близкий, берег. И ещё, он очень хорошо плавал.
   Будучи учеником пятого класса, пошёл заниматься в бассейн, и после первых же соревнований его перевели в сборную Гагаринской академии. И теперь он на зависть друзьям, ходил туда бесплатно. Сокрыв этот факт от родителей, можно было продолжать брать раз в месяц на абонемент деньги, и занимался с взрослыми, вдвое выше него, дядьками. Кстати, бесплатность входа он не скрыл, и брал копейки только на проезд. Азам плавания его научил сосед по коммуналке дядя Жора, не найдя в своём сыне отклика на призыв заниматься спортом. Правда, проходил он в бассейн меньше года, устав мёрзнуть на остановках, в ожидании нечастых автобусов. Но плаванию, особенно кролю, оставался, верен, плавая при каждом удобном случае, и очень любил длинные дистанции.
   Поэтому сейчас переживал за потерянную рыбу, утопленную шлюпку, за ненужные экипажу хлопоты, и будущую нахлобучку от кэпа. Тем более их должны были наблюдать.
   А волной их продолжало разносить друг от друга, и Егор вскоре потерял из вида последнего. Прямо на него приплыла сама, пустая пятилитровая канистра, и он подобрал её, потом так же на него вынесло весло, и второе, взял и их, от третьего отказался, оттолкнув от себя, - Что мне из вас плот, что ли вязать. Потом заметил, что волна уже сильнее его, она, то бросала Егора, куда ей вздумается, то заливала в рот ведро воды. И ещё он начинал замерзать. Сахалинское двадцатое сентября отличалось от Сочинского. Боясь судороги, начал бултыхать ногами, а, держа канистру и вёсла, сжимать и разжимать пальцы.
   До него, относимый ветром, донёсся голос штурмана, - Виталя, Виталя, - а ещё через мгновенье и увидел его. Поняв, что Витя утонул, скорее всего, так и не сумев снять свои болотники, и штурману было страшно оставаться одному, заорал на Вовку,
   - Не кричи, он уже утонул, а у тебя силы с криком уходят.
   Их всё меньше оставалось и у него.
   - Помоги мне Егор. Я тоже скоро...
   Обессилевшему Егору совсем не улыбалось ещё и кому-то помогать, и он даже сделал движение, желая, отдалится от Володи, понимая, что утопающий штурман, утащит за собой и его. Но потом встала перед глазами, беременная красавица жена Володи, и своим животом отодвинула Егоров инстинкт самосохранения на второй план.
   - Ты пальто то хоть снял? - на штурмане до этого было, одетое на рыбалку зимнее тяжёлое, с меховым воротником полупальто.
   - Снял!
   - Тогда подержись, гребу к тебе.
   На самом деле он не грёб, а просто зубами грыз встречную волну, пробиваясь к будущему отцу.
   Теперь они были вместе. Егор отдал более обессилевшему напарнику канистру,
   - А за вёсла будем вместе держаться, - и добавил, - Шевели ногами, и вёсла сожми - разожми, а то руки - ноги сведёт, тогда точно всё...
   - Не могу.
   Вот теперь Егору стало по настоящему страшно. Он знал себя, свой дурацкий характер. Если Вовка пойдёт ко дну у него на глазах, он будет нырять за ним, а тогда и правда звиздец. Уж лучше бы и не грёб к нему.
   - Я тебе морду сейчас расшибу здесь! Заставлю!
   Проследил глазами. Начал. Это уже хорошо.
   - Спасите! - неожиданно снова заорал тот, в сторону судна.
   - Сказал же, молчи! Бестолку орать.
   На судне забегали по палубе люди. Полетели красные звёзды, выпущенных ракет. Всё же их видели. Это сейчас главное. Там начали выбирать якорь. Судно развернулось в их сторону. Вот и близка помощь. А они боялись. Пароход застопорил ход. Начал снова травить якорь.
   - Да что они там?!
   - Наверное, в грунт упёрлись, здесь мелко, - к Егору тоже подступало отчаяние, - Смотри! Там дальше Серёга плавает, и пол жилета держит, - Сюда, Серёга!
   В ответ донеслось, - Я гребу к вам, не получается!
   - Странно, - подумал Егор, - Волна с его стороны идёт.
   На пароходе наклонились шлюпбалки, спуская тридцатиместный вельбот. Давно бы так. Но спущенный на воду вельбот повёл себя странно, он шёл в направлении берега, но почему-то далеко в сторону, и не срезал к ним, сокращая путь. Может там, видят, ещё кого, кого не видно с воды им? Так, когда же, наконец, и до них очередь дойдёт?
   Зато видно было как мимо буксира, подающего сигналы бедствия, прошёл зиганшин. Наверное, увидел тонущих и пошёл сразу к ним. Уже слышен был стук его двигателя. Близко! Теперь уже близко. Звук отдалился. Стих. Вельбот продолжал идти так же поперёк. Всё. Захотелось расслабиться. Уйти в воду.
  
   Егор не вспоминал ни жену и ребёнка, ни родителей, у него даже не было чётко сформулированного желания выжить, мозг, цеплялся за жизнь на уровне инстинкта. И этот звериный инстинкт, заставлял тело подчиняться ему. Он же, наверное, заставлял Егора помогать и штурману, потому что этот, самостоятельно работающий мозг знал, что, не будучи ни героем, ни плохим или хорошим, Егор откажется от его дерьмовых команд, и нырнёт за этим проклятым Вовкой, если тот пойдёт вниз, и это будет означать, гибель и его - мозга.
  
   - Володь, ты только держись, и шевели ногами, - подбадривая и себя, прохрипел Егор, - а второго Серёгу ты видел?
   - Он за румпель от шлюпки держался.
   Вельбот они давно перестали видеть, зато услышали, захлёбывающийся на волне, стук мотора, а затем и увидели, возвращающийся с Сахалина зиганшин. Он, снова пройдя мимо, вероятно не видя в сутолоке волн, торчащие над ними головы, ткнулся в борт, продолжающего салютовать, теперь уже белыми и зелёными звёздами, буксира. Красные видимо кончились. Постоял, наверное, по обычным людским меркам, с нормальным течением времени, совсем недолго, ровно столько, чтобы узнать, - Что такая за подача сигнала бедствия или потеха, какая, идёт? - но для них это время, растянулось до космической безграничности.
   Наконец он отвалился от борта, и пошёл в их сторону. Теперь то уж точно к ним. Подняв дружно руки, размахивая ими, закричали, уже не думая, что их за грохотом двигателя, просто невозможно услышать. Какая разница. Уж теперь то точно недолго.
   Прошёл мимо, но теперь его всё равно было слышно, значит, он подбирал сначала тех. Может, они нуждались в помощи больше, и они со штурманом, по сравнению с теми, выглядели бодрячками? Во всяком случае, отчаянье отступило, и Егору показалось, что сил у него прибавилось. Теперь он только боялся потерять, почти на виду у всех, Вовку.
   Танковоз появился и, подойдя ближе, развернулся к ним кормой. Бурун вращающегося винта, исчез. Сделав пару гребков, Егор подтолкнул, к вывешенному на длинном конце, кругу, штурмана. Обвязанный по поясу, в почему-то мокрых трусах и тельнике, очень высокий и худой боец, нагнулся,
   - Дай руки.
   Легко, несмотря на кажущуюся худобу, вытянул Володю за поднятые им руки.
   Егор поднял над водой вёсла и попытался пошутить,
   - Взять с собой?
   Шутку поняли, потому что парень спросил, кивая на круг,
   - Сам удержишься?
   - Конечно, - и оставив в покое вёсла, просунул в него руку.
   Когда матрос начал тянуть верёвку вверх, на Егора нахлынула вдруг такая слабость! Рука начала выползать из круга, он почувствовал, что если сейчас сорвётся, то уже не сможет сделать ни одного движения, и камнем пойдёт вниз. Силы, до сих пор державшие уставшее тело, разом покинули его.
   - Стой. Сорвусь.
   Боец, сразу всё, поняв, бросил верёвку, нагнулся,
   - Давай.
   Егор вытянул руку, и только почувствовав на запястье жёсткие пальцы, отпустил круг и протянул вторую.
   Выдернутый наверх, он увидел другого бойца, делавшего кому-то искусственное дыхание.
   - Иди в рубку.
   Сделал два - три шага, открыл дверь, и только переступил комингс, на шею бросился, плачущий и без конца повторяющий, - Мы живы, мы живы, - матрос Сергей. Отстранив его руки, - Уйди дурак, дай, разденусь,- начал снимать с себя мокрое.
   - Кого откачивают?
   Прыгающие пальцы никак не могли ухватиться за край одежды.
   - Серёгу. Моториста.
   - За ним мой боец нырял, он прямо у нас на глазах тонуть начал.
   Только теперь заметил мичмана и вставшего к штурвалу мокрого парня, который их вытаскивал.
   - Мы бы раньше подошли, смотрим, ракеты красные буксир пускает, да полковник которого на Сахалин везли, не разрешил, сказал, - Сначала меня отвезите, потом к буксиру. - Сволочь. Правильно говорят, - Раньше корабли были деревянные - а люди железные. Теперь наоборот. Могли бы и не успеть.
   Заглянул другой боец, - Дышит, - захлопнул дверь. Стукнулись. Значит, подошли к своим. Выйдя из рубки, увидел, как спасённых передают с рук на руки. Отталкивая готовые помочь руки, в голове, почему-то засела только одна мысль, ну хоть какая то появилась, - Сам. Только сам, - перебрался на свой борт. Снова всех, отталкивая, не понимая, они качаются или он, широко расставив ноги и руки, стараясь не упасть, пошёл по палубе.
   - В душ, сразу в душ, - крикнул кто-то.
   Зашёл в душ и начал растирать, подставив и свою спину, горячим струям, лежащего ничком Володю, - И сам, в движении буду согреваться, и ему - польза.
   - Я, за перо руля держался, лягу на него, оно из- под меня выскальзывает, я снова...
   - А я, ногами на нос шлюпки встал, она свечкой держалась, корму движок перевесил, а нос метра на полтора под воду ушёл. И не всплывает и не тонет. Встану, она погружается, лягу на эти пол жилета, подвсплывёт, и так...
   Как же так, ты ведь кричал, что плывёшь к нам. У тебя не получалось, - подумал, но не стал произносить вслух Егор.
   Немного ожив, он похлопал, тоже начавшего приходить в себя, штурмана по спине, - Хватит, удовольствие надо получать без спешки, - пошёл в свою каюту, наконец-то снять мокрые трусы. За ним, почти сразу прибежала Лор Михална, не обращая на неё внимания, разделся и завернулся в одеяло.
   - Выпей, стармех дал, - сказала, протягивая до краёв налитый, гранёный стакан.
   - Что это?
   - Спирт.
   - Не смогу - обожгусь, видишь, руки до сих пор ходуном ходят.
   - Там врачи приехали, уколы ребятам делают, вы же почти два часа плавали, а вода семь градусов. Переохлаждение у вас. И ещё какие-то военные - просят показать, где Витю искать.
   - Иди Михална, скажи, сейчас согреюсь немного - покажу, а уколов скажи, мне не надо. Ничего мне не будет.
   После неё зашёл капитан, но уже с бутылкой водки, - Выпей.
   - Налей, пожалуйста, Николаич, не удержу.
   Кэп тоже налил полный. Егор, подняв, обхватив двумя трясущимися руками, выпил - Прикури мне, пожалуйста.
   - А с Витей что? - с горечью спросил капитан.
   - Не знаю. Я его только когда в воде оказались, видел в последний раз. Шиповник вокруг него плавал. Потом всех раскидало.
   Выпитая водка, не зацепила, но видимо согрела, озноб прошёл.
   - Сейчас оденусь, поднимусь к пеленгатору, покажу, где Витю искать, там ориентир - вышка. Я её, наверное, на всю жизнь запомнил. А вельбот куда рулил, что к нам не подходил?
   - Уключин на нём не оказалось, только вёсла. Только когда от борта отошли, хватились, спешили ведь все. Гребли стоя, как на каноэ, вельбот тяжёлый, разворачиваться не хочет - хоть плачь. Хорошо матрос вас сразу же увидел. Я специально его в рубку посадил. Велел не отвлекаться.
   - Я готов, пойдём показывать Виктор Николаич.
   Выйдя из каюты, увидел через открытую дверь соседней, человека в белом халате, давящего на поршень шприца.
   Утром, в столовой команды, стоял, накрытый куском хлеба, стакан водки.
  
  

* * *

   Через месяц, поднятый авралом, штормовой ночью, Егор вместе с боцкомандой отдавал швартовы, машинная команда, укладывала на борт, отключенный от берега, кабель. Базовый, деревянный тралец, потерял в проливе ход.
   Сниму верёвки, и пусть меня считают трусом, да хоть кем - останусь на берегу, - думал Егор. К нему до сих пор, возвращался в ночных кошмарах, тот день. Прыгнул, возвращаясь, на борт.
  
   д. Гадюкино 03.03.2007г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"