Иванович Юрий : другие произведения.

Невменяемый скиталец (Нк-6)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.06*21  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Порой осбтоятельства складываются так, что человеку никто не в силах помочь. Ни его ближайшие друзья, ни ближайшие родственники, ни самые верные и готовые на всё любимые. Даже он сам, при всём желании и старании помочь себе бессилен. И тогда в судьбу человека вмешивается случайность. А в судьбу великого Героя, как правило может вмешаться лишь её величество Случайность. (здесь будут собираться все части произведения)
!--#if expr=" $HTTP_USER_AGENT != /Gecko/ " -->

НЕВМЕНЯЕМЫЙ СКИТАЛЕЦ

  

ПРОЛОГ

   Хозяин каравана с каждой минутой всё больше чувствовал как его подчинённые и охрана изнемогают от неимоверного желания расслабиться, сбросить с себя хотя бы часть рыцарских облачений. Но железная дисциплина и крутой нрав купца Эндрю Пиюса только и позволяли с надеждой посматривать на его центральную повозку. Разве что шесть Эль-Митоланов, ведущие магическое прикрытие, позволили презрением и ухмылочками показать неудовольствие такой излишней перестраховкой со стороны нанимателя.
   Но Эндрю плевать хотел на своих подчинённых. Да и на колдунов - тоже. Раз он платит, значит и музыку заказывает. Тем более что имел очень веские основания для осторожности. Последние разбойничьи нападения на подобные караваны взбудоражили всю Менсалонию от края до края, а совместно со слухами о пиратском беспределе на морях смогли довести до паники любого купца. Любого, но только не знаменитый торговый дом братьев Пиюсов. Прожжённые торговцы, спекулянты и перекупщики, четверо знаменитых братьев создали в этой благодатной стране внушительную сеть своих представительств, торговых лабазов и охранных ведомств. И в данное неспокойное время очень хорошо пользовались своей силой, дисциплиной да отменной организацией. Пока другие купцы осторожно выжидали после первых потерь, или вообще прикрыли крупные торговые операции, Пиюсы, на зависть остальным успешно проводили любые сделки по продаже, доставке, снимая на возникшем дефиците самую густую и наваристую пенку.
   "А сейчас тем более своего не упустим!" - обрадовался мысленно Эндрю, с успокоением рассматривая раскинувшееся далеко вперёд и в стороны Сухое Плато. Затем встал на облучок свой повозки и поверх полотняного тента в последний раз глянул назад, на удаляющиеся в предполуденной дымке жары Игольчатые горы, самый опасный участок пройденного пути. Именно там больше всего и было совершено нападений на караваны, продвигающиеся к Долине Развлечений. Или, как её чаще называли, Долине Гладиаторов. Причём неизвестные грабители нападали не на простых и более богатых путешественников, а именно на вот такие обозы, везущие на продажу малолетних рабов. Куда разбойники потом девали этот товар - оставалось до сих пор невыясненной загадкой. Хотя братья Пиюсы подозревали в двойственной игре не кого иного, как Хозяев Долины. Скорей всего те саммит решили поживиться на отборе живого мяса и таким образом покрыть собственные многочисленные убытки.
   До Игольчатых гор теперь простиралась ровная степь на несколько километров и хозяин каравана решил дать отдых своим людям. Всё равно никто не успеет нанести неожиданный удар из замаскировавшейся среди валунов засады, раньше, чем опять охранники взведут все многочисленные арбалеты. Одинокие подводы крестьян, да группки по три, четыре человека нищих, бредущие к самому богатому и сказочному месту Менсалонии, можно было игнорировать полностью. Теперь целый день предстоит пересекать Сухое плато в полной безопасности, а к вечеру на том краю голого пространства караван встретит самый младший брат купеческого квартета со своим воинским отрядом. А там останется несколько часов ночного пути - и кошельки Пиюсов пополнятся золотыми монетами в Долине Развлечений.
   Эндрю грузно уселся рядом с возницей и громко скомандовал:
   - Вольно! Можно отдыхать! - но команда касалась не всех. Жестом, позвав к себе начальника охраны, купец добавил: - Двоих смотрящих отправь на несколько километров вперёд, пусть посматривают в пределах видимости, да по одному дозорному выдели на дальние фланги, вдруг чего да отыщут.
   Начальник охраны только устало прикрыл в ответ глаза и повернул своего похаса в голову колонны.
   Тогда как едущие совсем рядом, по бокам повозки Эль-Митоланы, державшие до этого общую защиту каравана, прямо на ходу накинули уздечки своих похасов на рогатины каркаса и скользнули под тент, со стонами вытягиваясь в спасительной тени.
   - Уф! У меня только пару капель сил осталась, - пожаловался один, а второй, явно старший, с солидными замашками ветерана, ему вторил, в упор глядя в спину своего нанимателя:
   - У меня и того меньше! Наверно Эндрю нас уморить решил...
   Прежде чем отреагировать, купец Пиюс рассмотрел, как точно такие же действия совершили и две пары остальных колдунов сопровождения, спрятавшись в головной и замыкающей повозках. Затем аккуратно разрядил все три собственных, богато украшенных арбалета, находившиеся возле него на передке козлов. Напоследок проследил за подобными движениями по разрядке основного оружия ездовых и охраны, и только потом повернулся в сторону Эль-Митоланов:
   - Зато теперь можете спать с чистой совестью до самого вечера, дальше ехать - сплошное удовольствие! - При последних словах он вульгарно оскалился, дёргая подбородком в торцевую часть повозки, где сжавшись в единую кучку сидело шесть девочек примерно девятилетнего возраста, - А для восстановления сил, рекомендую массаж, малышки постараются.
   Один из колдунов, который за свою долгую жизнь чего только не насмотрелся, в ответ лишь с полным равнодушием стал удобней пристраиваться своё тело среди тюков. Тогда как второй, явно молодой и не опытный приподнял голову и рассмотрел детей с некоторым интересом:
   - Ха! Какой с них толк? До сих пор удивляюсь, почему в Долине Гладиаторов за них так много платят?
   - О! Ты просто едешь туда первый раз и ничего из тамошних удовольствий не видел, - чувствовалось, что настроение у Эндрю Пиюса преотличное и он, расслабившись в спокойной обстановке, не прочь поболтать: - Вот когда полюбуешься на то, что с ними творят через годы тренировок, только тогда и сможешь понять всю прелесть будущего этих малышек.
   Эль-Митолан с некоторой завистью посмотрел на лицо своего старшего товарища, который почти моментально заснул, но разговор продолжил. Даже на локте приподнялся, придвигаясь как можно ближе к купцу:
   - Ну ладно, там мальчики ещё..... А с этих худышек, какие гладиаторы?
   - Конечно, вначале они только и пригодны, что кур пасти. Но постепенно всё больше и больше превращаются в настоящие бестии. К тринадцати годам их начинают называть Юные Кобры. И они вполне могут справиться со взрослым воином, прошедшим пятилетний срок службы. Да ты не смейся! - презрительно хмыкнул купец, заметив что молодой колдун скривился с таким недоверием, словно после кислого, испорченного манската. - Послезавтра сам увидишь! Если конечно денег за вход на представление не пожалеешь.... Потом, ещё через два года оставшиеся в живых как правило достигают статуса Сёстры Смерти. Так те с полной привязкой к амулетам и оберегам даже с такими как ты Эль-Митоланами справляются. Ну и к восемнадцатилетнему возрасту, возможно, только одна из девочек всего этого каравана станет Несущей Мрак. Их стараются больше десятка в Долине не держать, и знаешь почему?
   - Почему? - глаза колдуна сверкали от какого-то вожделения и напряжения. Казалось, что пересказ таких деталей его не просто увлекает, но и возбуждает.
   - Да потому, что для их постоянной, круглосуточной охраны в заточениях требуется сразу несколько таких парней как ты. Как минимум! А ведь ещё охране меняться приходится с другими сменами. Вот поэтому Несущих Мрак и сводят между собой в самых зрелищных, праздничных и неимоверно дорого стоящих поединках. Из зрителей туда попадает только Элита нашей Менсалонии, да гости из Княжеств и всего остального Мира Тройной Радуги. И удаётся такое представление увидеть только пару, тройку раз в году.
   - А ты там был?
   Торговцу льстил тот яростный огонь зависти, который теперь горел в глазах молодого колдуна, и он с горделивым апломбом подтвердил:
   - И не раз! И хочу тебе подтвердить: денег на такое удовольствие не жалко! Оно того стоит!
   - Сколько?!
   - У-у! Тебе вот так как сегодня придётся целый месяц работать.
   - Однако...! Издевательство над простыми колдунами, не иначе...
   - Но есть ещё и другая возможность, - хитро заулыбался Эндрю, заметив, как омрачилось лицо его временного работника: - Дело в том, что я с собой, как правило, беру четыре человека личной свиты, потому как у нас с братьями своя огромная ложа. Места всем хватает. И тебе только и надо, что подписать со мной постоянный контракт, да перейти на моё полное довольствие. Легко и просто! А?
   Лицо неопытного Эль-Митолана выражало всю гамму усиленных размышлений, и казалось что он вот-вот согласится, но тут как раз сбоку послышалось заунывное пение нищих. Два дряхлых старца довольно неплохими голосами выводили песню Милости, в которой просили у караванщиков только две вещи: хлеба и воды. Судя по нахождению с правой стороны от дороги, парочка шла им навстречу и явно изнемогали от жажды. Но ни с одной повозки им так ничего и не подали, распоряжения на этот счёт от купца поступили самые строгие ещё в начале пути.
   Тогда как сам Эндрю Пиюс с раздражением повернутся в сторону нищих и с презрением выкрикнул:
   - И чего завываете, как голодные шейтары!? Чего вам в благословенной Долине не сиделось? Там всего вдосталь!
   - Как бы не так! - с неожиданной наглостью и бесстрашием отозвался один из стариков, - Там царит только горе и рабство! В Долине Смерти - все подлежит умерщвлению! - и в повышенном рёве к нему вдруг присоединился и второй старикан:
   - Да будет так!
   Они ещё вопили мощными голосами последнее слово, когда купец, заподозривший неладное вскочил на ноги и заорал во всю мощь своих лёгких:
   - Тревога! К оружию! - и сам подхватил лежащий в ногах круглый щит. Затем с разгорающимся бешенством выхватил меч, рассматривая как в столбах пыли вдоль всей колонны взвились на ноги укутанные в бурнусы воины. Много, очень много воинов.
   За спиной раздался какой-то хриплый скрежет и одновременный писк сразу нескольких девочек. Эндрю Пиюс в праведном гневе повернулся назад, желая подогнать нерасторопных Эль-Митоланов к бою, и в последний момент увидел страшную для себя картину: колдун-ветеран лежал с кинжалом в сердце и с перерезанным горлом, а его молодой коллега завершал удар своим хостом. Причём удар пришёлся прямо в лоб ошарашенного хозяина каравана. Тот мешком рухнул на козлы. После чего предатель приставил хост к горлу возницы и грозно рыкнул:
   - Останавливай!
   По виду возницы и так было понятно, что он намеревался сделать то же самое, но зато теперь похасы уже точно замерли как вкопанные. Замерла на месте и вся колонна, а выскочившие из-под земли разбойники быстро погасили все очаги последнего сопротивления. Самая первая и самая последняя повозка теперь чадили смрадным пламенем - там к магической охране отнеслись самым жёстким методом: уничтожив ослабленных и полусонных Эль-Митоланов спаренными взрывами Флоров. Нападающие не пожалели очень редкостные в Менсалонии шарики из сжатого пуха свала, лишь бы избежать лишних потерь в своих рядах. Двое возниц при этом тоже погибло, но зато в горящих крайних повозках больше никого не было: жадный купец берёг живой "товар" больше всего остального состояния.
   Те несколько человек, которые бросились к центральной повозке были приостановлены резким окриком молодого Эль-Митолана:
   - У меня всё под контролем! Только вот эту жирную сволочь хорошенько свяжите, кажется удалось его ударить хостом плашмя, - он с омерзением пнул ногой бессознательное тело купца, и то свалилось с сидения на землю. В следующий миг два разбойника скрутили Эндрю верёвками с таким усердием, что у того наверняка через полчаса начнётся отмирание конечностей. Благо ещё, что столько времени ждать совей участи знаменитому Пиюсу не пришлось. Пока захватившие караван воины, с помощью оставшихся в живых возниц развернули повозки у другую сторону и загасили пламя на горящих, со стороны Игольчатых гор быстро приблизился десяток всадников на отличных рысаках южной масти. Все в лёгкой, но высокого качества броне, они сразу поспешили к тому месту, где над связанным пленником возвышался молодой колдун. Всё имели на лицах плотно прилегающие кожаные маски.
   Первой в коня спешилась закованная в латы женская фигурка и повелительным голосом спросила о самом главном:
   - Как дети?
   - Ни один не пострадал.
   - А этот?
   - Удалось взять живым. Уже пришёл в себя, только притворятся что без сознания.
   - Спасибо, Натаниель, - голос женщины странно дрогнул, - Я тебе этой услуги не забуду.
   - Да ладно, чего там, - явно смутился колдун, - Большого труда не стоило...
   И отошёл в сторону, не желая присутствовать при начавшемся разговоре:
   - Ну что, Эндрю, поговорим? Глазки-то открой! - женщина неожиданно и резко пнула купца носком своего сапога по коленке.
   Тот застонал от боли и ненавидящим взглядом уставился на незнакомку:
   - Ты за это ответишь, мразь! Да и твоим покровителям такой разбой боком вылезет! Пиюсы подобного издевательства не простят!
   - Да? Но и я ведь прощать не собираюсь. Помнишь, что я обещала с тобой сделать, когда поймаю? А потом и с твоими братьями повторить те же самые процедуры? - угрожающий смешок раздался из-под маски: - Или стал страдать старческим склерозом?
   Глубокие складки от боли и воспоминаний покрыли окровавленный лоб пленника:
   - Будь ты проклята, но твой голос мне явно знаком! Сними маску, тварь!
   - Так и быть, исполню твою последнюю просьбу, - женщина встала на колено и наклонилась над связанным купцом: - Но учти, этим ты свой лимит просьб исчерпал.
   Затем левой рукой, медленно сняла кожаное покрытие для лица. Совершенно незнакомые черты, совершенно чужие и неузнаваемые. Но вот огромные, открытые от ненависти, прожигающие насквозь глаза спутать было невозможно! Если до этого Эндрю ещё пытался бравировать, даже предвидя свою гибель, то теперь он вмиг растерял на своём лице последние капли человечности. Лишь панический, звериный ужас расплескался в его расширенных глазах, а из глотки вырвался безысходный вой смертельно раненого шейтара. Одеревеневшие губы попытались преобразовать этот вой в некое подобие имени, но в следующее мгновение женский кулак, утяжелённый рыцарской перчаткой, с хрустом проломил купцу передние зубы. Превращая заодно в кровавую кашицу и губы. Потом приподнявшись, та же рука пустила в лоб пленника парализующую молнию. Тело от этого только конвульсивно дёрнулось и замерло.
   Словно выполнив тяжкую, неприятную работу, женщина-Эль-Митолан пошатываясь встала, одновременно возвращая маску на своё лицо, и скомандовала:
   - Проследите, чтобы не захлебнулся кровью. Путы тоже ослабьте, он ещё нужен мне живым не один день. Да и не только мне: перед смертью он ещё много нам чего поведает.
   И больше не оборачиваясь на окровавленное тело, повернулась к своему скакуну. Но потом, словно о чём-то вспомнив, подошла не к нему, а к центральной повозке и заглянула в середину. Труп мага-охранника уже убрали и спешно зарыли в одну из ям возле дороги. Но шесть девочек так и продолжали сидеть на прежнем месте без единого движения.
   Женщины неожиданно громко сглотнула, а губы, совсем непроизвольно от хозяйки, прошептали:
   - Вот так и я здесь проезжала двадцать один год назад...
  
  

ГЛАВА ПЕРВАЯ

СЛЕДСТВЕННЫЙ ТУПИК

   Оба генерала издавна считались хорошими приятелями. И сейчас ехали рядом, несмотря на то, что недавний приказ Фаррати Кремниевой Орды поменял их должностями. Тот, кто раньше был заместителем, теперь стал командующим центральной армией, получив при этом приказ: прежнего командующего сместить с занимаемой должности к своим помощникам, держать под домашним арестом, во всём разобраться, найти и подготовить виновных.
   Причём, что старый, что новый командир всех стянутых к Бурагосу воинских формирований, понимал: при последующих разборках не поздоровится обоим. Потому что найти виноватых в гибели Титана по сути своей возможно, но ничего спасительного не даст. Утерю Детища Древних самозванец Хафан Рьед не простит никому. И уже однозначно, что самые первые головы, которые слетят, станут головы высших командиров. Потому что прозевать диверсионный вражеский отряд такой силы и количества - неслыханный позор не только для военного, но и мирного времени. Тем более при таких повышенных мерах безопасности и при такой концентрации самых отборных войск.
   - Хотя какие они теперь отборные, - почти простонал нынешний командующий, останавливая своего похаса на свежеобразовавшемся обрыве, и с высоты нового раскола бросая взор на копошащиеся среди обломков гор людские муравейники, - Так, погребальная команда...
   Генералы со своим штабом совершали инспекционную поездку и теперь с мрачным и безысходным ужасом осматривали недавно чистое ущелье, по которому только вчера удачно проползло Детище Древних, а сегодня здесь царило настоящее кладбище. Упавшие друг на друга и столкнувшиеся горы погребли под собой по предварительным расчётам около десяти тысяч идущего плотным строем войска. По коварному стечению обстоятельств в число этих десяти тысяч как раз и попали самые элитные подразделения карателей и надзирателей воли. Вот коллеги и бормотали вслух время от времени терзающие их сомнения и предчувствия:
   - Только за потерю трети своей центральной армии, Фаррати четвертует нас всех подряд.
   - А ведь и в самом Титане погиб, чуть ли не весь цвет "змеиных", тоже можно сказать половина технической элиты нашей Орды.
   - Причём самых верных, как Хафану Рьеду, так и его учителю и сподвижнику Кзыру Дымному. - Об этом припомнил другой генерал, ныне смещённый со своего поста: - Представляю, как этот Дымный будет бушевать....
   Его приятель оглянулся на толпящуюся в отдалении свиту своего штаба и предположил:
   - Может, пронесёт...?
   Более опытный товарищ на такую наивность только вздохнул:
   - Кого? И куда? Только на себя надеяться надо. Могли бы и спрятаться, но тогда всем нашим родственникам - позорное рабство. А если бы ты вдруг сбежал, - то меня и такой явный трюк не спасёт.... Сам знаешь.
   - Да уж, наоборот только хуже будет: тогда всех вплоть до тысячников казнят.
   - Угу..., они вон и так все на нас с подозрением посматривают, выслужиться мечтают. Хотя им ничего другого и не остаётся теперь...
   - Ладно, что будем делать? Хоть какие-то предложения есть?
   - Какие?! Хоть бы одного вшивого дракона сбили! Я уже не говорю про таги, которых тоже заметили. Но только и радости, что "заметили"! Мы даже не знаем, кто из людей был среди диверсантов: энормиане или подданные баронств. А уж про разумных боларов и мечтать не приходится: ни одной зеленючки больше суток нет в пределах видимости. Ко всему прочему от взбунтовавшегося поселка тоже ничего кроме пепелищ найти не удалось. Всё жители словно сквозь землю провалились. А от штаба полка, который этот посёлок вздумал атаковать, только обгоревшие до неузнаваемости трупы нашли. На кого за все эти события вину свалить?
   - М-да..., трудно. А что хоть свидетели говорят о последнем сражении Детища?
   - Ещё не знаю. Дознаватели всех подгребли, кто в живых остался, и даже полумёртвых подлечили. Но общую картину сражения обещали дать не раньше сегодняшнего вечера. Все остальные силы брошены на удержание корпуса Титана на месте: ведь если течение развернёт его поперёк русла и начнёт волочь, там вообще ничего целого во внутренностях не останется.
   - Неужели и в самом деле будут доставать из трюмов вооружение?
   - А как ты думал! Теперь это всё для Второго Детища очень пригодится, ему теперь за двоих воевать.
   - Ладно, тогда поспешим к Титану. В любом случае придётся встречать Фаррати именно там. Вернее, на вон той огромной долине, где армия стала лагерем.
   Генералы развернули своих похасов и отправились на восток, где на далёкой излучине голубой реки торчал уродливый горб некогда непобедимого устройства.
   Вблизи гордость Хафана Рьеда выглядела совсем печально и жалко. Над водой торчала лишь шестая часть огромной туши из неведомого металла, а в разверзшихся после выстрелов из литанр пробоинах плескалась вода. Всё было опутано тоннами канатов: как старых, брошенных во время бегства боларами, так и новых, которые тянулись сплошным ковром к берегу и там крепились к вбитым в грунт сваям. Чуть выше, в долине ровными рядами стояли палатки уменьшившейся на треть армии, а на пологом склоне внушительного холма спешно возводился головной штаб центральной группы войск. Теперь ни о каком дальнейшем продвижении к границе не могло быть и речи. Фаррати приказал конкретно: "Ждать меня на месте гибели Титана. Буду через несколько дней".
   Вначале генералы удобно расположились в большой штабной палатке вместе с несколькими старшими офицерами, и только потом новый командующий приказал прибыть к нему старшего дознавателя. Своего подчинённого оба знали хорошо, поэтому сразу поторопили прямым вопросом в лоб:
   - Как всё случилось?
   По собранным неполным данным получалась такая последовательность. Возле самой линии живого ограждения вдруг оказался никто иной, как великий и знаменитый Кзыр-отшельник Гаршаг. Распоряжавшийся тем участком оцепления сотник, по прозвищу "Длинный" уговорил старика отойти на положенное расстояние в сторону и тот безропотно подчинился. Но в тот момент, когда Титан достиг реки, Гаршаг вдруг неожиданно оказался опять возле своего шалаша и, по многочисленным утверждениям именно от него понеслась молния к горам. Уже отыскали некие перекрученные металлические детали, которые отдалённо напоминают Лик Занваля. То есть можно смело утверждать, что мнимый Кзыр-отшельник использовал именно это страшное оружие для уничтожения отборных формирований армии.
   Ну а дальнейшие действия, большинство свидетелей описывает уже не так единодушно. Больше всего дознаватели склонялись верить именно тем, кто находился ближе всего к эпицентру взрывов и столбов пламени. Но как раз эти воины и пострадали больше всех: кто ослеп, кто оказался обгоревшим чуть ли не полностью. Так что в данный момент некоторые из них вообще говорить связно не могли, а многие оставались без сознания. Но, по словам выживших, получалось следующее.
   Тот самый Кзыр, который прикрылся именем легендарного Гаршага, применил какое-то новое и страшное оружие, нанесшее два самых сокрушительных удара по Детищу Древних. Да только и сам остался без сил и защиты. Чуть раньше к нему устремились как сам сотник "Длинный" так и несколько его десятников, но все они были уничтожена предсмертным ударом Титана. Ну или почти все, если принять во внимание тех воинов, на которых не осталось и клочка сожженной одежды и которые до сих пор не пришли в себя.
   Сам же колдун, уничтоживший Детище оказался прожарен до углей и его останки, на глазах атакующих ордынцев драконы собрали на ритуальный кусок ткани. Наверняка для того, чтобы торжественно похоронить своего героя.
   Завершил свой доклад старший дознаватель неутешительным выводом:
   - Ни одного пленного нашим отрядам преследования разыскать не удалось..., пока.
   Но его односложное добавление никого не утешило. Генералы и несколько присутствовавших старших командиров понимали: диверсионный отряд врага благополучно воспользовался своими возможностями передвижения по воздуху и теперь наверняка уже скользит над морскими просторами или дал себе заслуженную передышку в густых и труднодоступных горных лесах. Чтобы хоть как-то обозначить свои действия, новый командующий только и смог приказать:
   - Продолжайте расследование! Великий Кзыр обещал прибыть очень скоро, и ему обязательно понадобится знание каждой детали трагической диверсии. Все свободны!
   Затем генералы дождались пока останутся только вдвоём и с банальной безысходностью достали свои походные фляги с гремвином:
   - Напьёмся с горя?
   - А что ещё остаётся делать!
  
  

ГЛАВА ВТОРАЯ

ТУМАН

   Молодой дознаватель вошёл в палатку полевого госпиталя первым и придержал плотный полог, с состраданием глядя, как следом за ним вошли на костылях двое раненых. На них тоже хватало бинтов на обожженных участках тела, но они хоть могли ходить, хорошо видеть и чётко рассуждать. Чего нельзя было ожидать от их большинства товарищей.
   - Ну вот, внимательно к нему присмотритесь, - дознаватель приподнял вуаль тонкой марли над лежащим без сознания человеком.
   Лицо раненого было изуродовано настолько, что даже его насмотревшиеся на подобные кошмары за последние сутки товарищи, поморщились:
   - Эх, как его угораздило...
   - Да, уродство на всю жизнь обеспечено.
   - И кто это может быть? - дознаватель не очень вежливо оборвал соболезнования.
   - А он - Кзыр? - последовал наводящий вопрос.
   - Нет. В таком состоянии мы бы увидели. Такой же как и вы, простой человек.
   - Хм..., судя по кончику сохранившихся тонких усиков, - стал размышлять один из раненых, - Это скорей всего Банг, Даждамир или Мирхайдар.
   - Да где ты там усики увидел? - удивился второй раненый, нависая над неопознанным товарищем с другой стороны, - Это просто выгоревшая полоска осталась. Мне больше кажется что это Муроджан или Заринат. Точно! Скорей всего - Заринат.
   - Ты уверен? Хотя..., и в самом деле очень похож...
   Дознаватель тут же стал сверять названные имена с имеющимися у него списками. Бормоча при этом вслух:
   - Даждамира опознали по оплавленному фамильному медальону. Муроджана - по запёкшемуся на голове шлему. Так, где у нас остальные...? Вот! Банг опознан по сапогам и оставшимся в нём ногам по колено. У этого - ноги целы, значит это не Банг. А вот Мирхаидар опознан по оружию и большому шраму на спине. Значит.... Уф! Неужели у меня всё совпало?! - кажется, молодой дознаватель радовался больше всего сошедшемуся количеству тел с количеством пропавших без вести в его списках: - Скорей всего это действительно Заринат. Тогда та кучка останков принадлежит вашему сотнику "Длинному"! Не иначе, как он слишком близко подошёл к врагу, и его разорвало в клочья. Да, ведь так и утверждали многие....
   Неожиданно пребывающий в коме раненый судорожно задёргался, застонал и с дрожью приподнял свои красные от ожогов, без единой реснички веки. Безумным взглядом обежал склонившихся над ним людей и выдавил из глотки хриплые, трудно различимые слова:
   - Туман, кругом один туман.... Я умер?
   Оба товарища ещё ближе склонились над изголовьем, наперебой восклицая:
   - Заринат! Ты очнулся?
   - Как ты? Нас узнаёшь? Заринат, отвечай!
   - Эй, Заринат! Это мы: Вазир и Шавкат!
   - Ну, дружище! Присмотрись лучше!
   Но раненый весь трясся непонятной дрожью, и в ответ только и сумел выдавить непослушными губами:
   - Кто..., я?
   - Заринат, неужели ты забыл своё имя?
   - Вспомни, Заринат и постарайся не умирать!
   Чуть раньше в палатку вошёл бледный от недосыпания Кзыр из врачебного корпуса и как только осознал происходящее, гневно зашипел на тройку посетителей:
   - Вон отсюда! Ему не то чтобы двигаться, ему потеть вредно! Я его час назад с таким трудом усыпил, а вы!
   - Всё, уважаемый! Уходим, не кричите, - дознаватель опять придержал полог палатки, помогая выйти раненым на костылях, и уже выходя, бросил напоследок через плечо: - Можете записать его имя и звание: Заринат, десятник второй сотни.
   Тогда как врач опять магическим прикосновением вводил тяжело раненного и практически полностью обожжённого человека в оздоровительный сон.
   В последующие несколько дней врачи и медсёстры уделяли больному очень много внимания, но с каждым разом всё больше и больше убеждались в неутешном диагнозе: мало того что десятник останется на всю жизнь с неприятными уродливыми шрамами по всему телу, так он ещё вряд ли вернёт себе утерянный рассудок. Заринат превратился в ничего не понимающее растение, которое только после каждого пробуждения задавало одни и те же вопросы:
   - Почему такой густой туман? Кто я?
   Дело конечно очень неприятное для лечащих врачей, но на фоне ещё двух десятков подобных умалишённых, которые выжили после гибели Титана, судьба десятника мало кого волновала. Всех гораздо больше интриговало приближение к этому месту великого Кзыра, Фаррати Кремниевой Орды Хафана Рьеда.
   Почти все воины и обслуживающий персонал армии центра с неприятным предчувствием и тоскливым трепетом ожидали массовых казней виновных в поражении командиров. Но многие больше переживали за собственные судьбы. Поговаривали, что отныне Фаррати будет гнать собственную армию далеко впереди Второго Детища Древних, уничтожая убийственными жерлами не только врагов, но и всех, кто хоть на метр оступится в сторону от острия атаки. Откуда взялись такие панические слухи, разобраться не могли даже всезнающие дознаватели, но и они, в данном случае не отличались особым рвением, а очень жалели, что не смогли открутиться в своё время от службы в армии.
   В итоге к моменту прихода Второго возле Бурагоса создалась уникальная обстановка. Огромная, но полностью деморализованная страхом армия теперь мечтала только об одном: как можно быстрей разбежаться по домам. Самозванца все дружно стали не только опасаться, не любить или отрицать как правителя, но и ненавидеть со всей безысходностью людей, не желающих больше воевать.
   А потом произошло великое чудо, которое простые ордынцы восприняли не иначе как гнев Древних.
   Началось всё с того часа, когда иной колоссальный объект приблизился к месту событий. Второй летающий монстр из металла легко и на большой скорости преодолел Шейтаровую Балку, спустился к реке, игнорируя выстроенные в долине для встречи войска, и сразу завис над телом погибшего собрата, сиротливо мокнущего в речных водах. Всё кто находился в пределах видимости, уставились расширенными глазами на начавшееся действо. Даже персонал госпиталя высыпал вместе с выздоравливающими ранеными на склоны холма. Тем более что зрелище могло заворожить кого угодно.
   С верхнего Детища вниз протянулись толстые, святящиеся молнии и словно чуткие щупальца принялись скользить по выступающей над водой поверхности. Создавалось впечатление, что врач ощупывает тяжелобольного человека.
   А потом донёсся гром с небес. И три светящихся гигантских шара, летящие друг за дружкой ударили прямо по центру корпуса Второго. Первый удар защита отразила. Зато второй посланец небес ужасным взрывом разворотил воронку в корпусе непобедимого Детища диаметром в двадцать метров, а взорвавший внутри третий шар расколол железного монстра на две половинки. Причём каждая из половинок не сразу рухнула в воду, а продолжала ещё короткое время висеть в воздухе, озаряясь взрывами из собственных внутренностей. Затем пылающие останки рухнули вниз, окончательно сминая выступающие борта Титана. После недолго покачивания от бушующих внутри сотрясений, обе половинки накренились и рухнули ближе к берегу. Но так деформировались при этом, что через час уже почти не возвышались над поверхностью реки.
   С борта Второго не спасся никто. На берег даже не выкинуло ни единственного трупа. Словно и не было совсем недавно ни Великого Кзыра, ни его учителя Дымного, ни их многочисленных ставленников и единомышленников.
  
   Первыми на берегу опомнились те самые генералы-приятели. Коротко посовещавшись, они с помощью армейских Кзыров передали всей армии свой последний приказ усиленным голосом:
   - Война отменяется. Всё отправляются по домам. Желающие продолжить службу Орде добровольно, собираются в отряды и передислоцируются к Бургосу или в Куринагол. Благодарим за службу нашему Отечеству!
   После чего генералы первыми затянули торжественный гимн Кремниевой Орды. И не нашлось даже единственного человека, который бы их не поддержал во время пения. Ну, если не считать обитателей походного госпиталя, продолжающих оставаться в коме или полностью лишившихся разума.
   К последним как раз и относился бывший десятник Заринат. Проснувшись в одиночестве, он приподнял свои шелушащиеся веки и задал привычный набор вопросов:
   - Почему такой густой туман? Кто я? - потом долго прислушивался и добавил: - Что за праздник? Почему поют?
   Но так и не дождавшись ответа, дисциплинированно закрыл глаза и опять привычно заснул.
  
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НА ОБОЧИНЕ

   Когда большие люди решают будущее всей страны, чаще всего отдельные судьбы маленьких людей вообще не принимаются во внимание. Потому что заметить эти небольшие пылинки в суматохе, вращении несчетного количества шестерёнок, передач и маховиков практически невозможно. Машина государства обязана двигаться всегда, иначе тому самому государству наступает полный крах.
   Так и случилось в Кремниевой Орде. Само перечисление рухнувших на государство изменений не умещалось в масштабе понимания любого разумного существа. Список можно было продолжать до бесконечности. Смерть самозванца, неожиданно появившийся на троне новый Фаррати, загадочный самороспуск огромной части всей армии, резкая смена всех приоритетов, как во внутренней жизни так и на внешних политических направлениях, новые договора с другими государствами, толпы хлынувших в Орду иностранных представительств во главе со своими венценосными правителями, шумное официальное бракосочетание правителя Ваена Герка на графине из Энормии, жуткая неразбериха в хозяйстве, тотальные изменения в командовании войск, назначение первым советником мало кому до того времени известного Каламина Зейка...
   И многое, многое другое. В таком круговороте событий забывали о целых посёлках, а то и городах.
   Именно поэтому, при окончательном закрытии полевого госпиталя возле Бурагоса, перед несколькими оставшимися на своих постах медсёстрами встала куча неразрешимых житейских проблем. Основная из которых оказалась одна: куда девать троих так и не пришедших в полное сознание пострадавших воинов. Если остальных больных и увечных как-то незаметно разобрали прибывшие родственники или сердобольные лучшие товарищи, то эти трое оказались практически бесхозными. Ничего не оставалось делать, как отправить их в дом престарелых воинов в Бурагосе.
   Но тут в последний момент, один из полностью подлечившихся и готовящихся отправиться на родину пострадавших пациентов, обратился к старшей сестре с просьбой:
   - Давайте я возьму десятника в свою семью? Она у меня большая и дружная, все работящие, так что и боевого товарища прокормлю. Жалко мне его, бедняга без семьи долго не протянет.
   Одурманенная делами по закрытию госпиталя женщина более внимательно присмотрелась к просителю. Молодой, основные ожоги скрыты под одеждой, а несколько небольших, оставшихся на лице не слишком то его и испортили. Наоборот, расположились так удачно и без уродства, что вызывали некоторую симпатию. Именно по этим шрамам пациента опознали:
   - Уракбай, а ты хорошо знал десятника?
   - Конечно, мы ведь в одной сотне были и довольно неплохо друг с другом ладили. Да и тут я его часто проведывал. В последние дни я даже лично помогал его прикармливать.
   Никого больше из сослуживцев и близко не было, поэтому проверить подобные слова старшая медсестра не могла, но хоть как-то попыталась выяснить степень знакомства между молодым, двадцатиоднолетним парнем и намного старшим ветераном, которому уже, судя по документам шёл пятый десяток. Она кликнула пробегавшую мимо помощницу и переспросила про обоих пациентов. Та тоже мыслями уже находилось далеко от этих мест, поэтому только и удосужилась припомнить:
   - Ну да, Уракбай часто посещает Зарината. Тот вроде его чуть узнаёт и даже слушается немного.
   Эта пара предложений и решила судьбу покалеченного ожогами десятника:
   - Ладно, тогда бери его под свою опеку. Сейчас выпишем на тебя все сопроводительные документы.
   Вот так на следующий день и появилась на дороге, ведущей к югу, парочка путников в привычном для всех ордынцев воинском обмундировании. Только теперь на одежде отсутствовали знаки отличия, и нашивки принадлежности к определённой части. А головной убор в виде бытовой чалмы сразу говорил, что это теперь списанные из армии - гражданские люди.
   При демобилизации ордынским воинам никакого казённого оружия не оставляли, хотя дополнительное оружие, которое воин покупал сам, не забиралось. Так что во время пребывания в госпитале ушлый Дельфин сумел не только сохранить свой великолепный кинжал, когда-то выигранный в камни, но и выменять или выклянчить у других раненых ещё кое-какое оружие. У него теперь имелось два метательных ножа, великолепное лассо, в виде шнура тончайшего плетения, несколько чугунных шариков вместе с пращой и наибольшая гордость - Живая удавка, чаще называемая Синей Смертью. Конечно, удавка ни к коей мере не являлась живым существом, а относилась к довольно периодически встречающимся в Орде артефактам убийственного назначения. Достаточно было накинуть упругий шнур синего цвета и толщиной с палец на шею любого человека, а затем соединить концы вместе, как они продолжали и дальше соединяться самостоятельно. Да с такой силой, что удушали любого человека. Перерезать подобный артефакт было очень сложно и только удар хорошего меча мог разрубить Синюю Смерть. Разомкнуть удавку мог только тот человек, к которому она "привыкала" до того не менее двух недель. Но до конца этого срока оставалось всего несколько дней. Да и кому придёт в голову нападать на демобилизованных и изуродованных ранениями бедных воинов?
   Само собой, что совершенно не соображающему Заринату ничего острого и колющего не досталось. Своё оружие он наверняка растерял вместе с кусками сожженной одежды, а новым мог порезаться, или и того хуже. Да и смотрел он теперь на любое железо с полнейшим равнодушием, недоумением и неосознанно.
   Молодой парень шагал легко, разве что чуть прихрамывал на пострадавшую при гибели Титана ногу. По сторонам он смотрел часто и пристально, но характер любому встречному выказывал весёлый, общительный и дружественный. Чуть ли не с каждым обменивался приветствиями и коротким перечнем новостей, частенько упрашивал подвести идущие в попутном направлении повозки, да и вообще создавал о себе сразу мнение как о человеке добром и доступном всем радостям людского бытия.
   Тогда как его напарник, более высокого и мощного телосложения, почти не реагировал на окружающую обстановку. Ни с кем не общался, шел только рядом со своим опекуном и частенько спотыкался о неровности на дороге. В таких местах приходилось его поддерживать под локоть, да ещё и настоятельно просить посматривать под ноги. А если кто из попутчиков присматривался к уродливому мужчине более внимательно, то догадывался, что перед ним явно обделённый разумом человек, уровень развития которого можно сравнить с познаниями трёхлетнего ребёнка. Да и то, ребёнка умственно неполноценного. Настолько порой странные, совсем не присущие контексту разговора вопросы мог задать этот несчастный.
   К слову сказать, заметить плохое отношение Уракбая к своему подопечному никто не смог бы и при желании. Даже наедине парень и в самом деле корпел над своим попутчиком, словно над старшим родственником или отцом. Скорей всего именно поэтому лишённый разума человек инстинктивно слушался своего сопровождающего буквально во всём, и с каждым днём это послушание становилось всё более явным и беспрекословным. Чего собственно, от него и требовалось. Ну и чего, собственно и добивался его опекун.
   Потому что никто и не догадывался, об основных мотивах, которые подвигли Уракбая напроситься на опекунство. Даже его бывшие сослуживцы не знали о том, что ещё полтора года назад молодой парень считался в своём родном городе Эмране одним из самых удачливых воров, плутов и мошенников. Пользуясь своим необычайным умением втираться в доверие к любому обывателю, Уракбай проворачивал настолько удачные афёры с имуществом, землями и капиталами, что уже к девятнадцати годам стал подумывать: "Средств на безбедное существование вполне хватит. Не пора ли спрыгивать на спокойную "пенсию"?
   Как всегда в таких случаях поговаривают: сгубила жадность вкупе с молодецкой бесшабашностью. А может и завидующие успеху коллеги по ремеслу помогли? Как бы там ни было, но последнее дело оказалось подставой, и удачливый вор, аферист и кутила, что называется "погорел". Оказавшемуся за решёткой преступнику, грозила смертная казнь, если бы не строжайшее повеление тогдашнего Фаррати о создании усиленной, мощной армии. Нельзя сказать что новобранцев баловали в учебных частях, жертв и там хватало словно во время войны, но, по крайней мере, это был шанс отвертеться от виселицы и ушлый аферист по громкой кличке "Дельфин", без раздумий протянул руку сквозь решётку и подписал контракт у вербовщика.
   Издевательства и учебную муштру он выдержал с честью, а потом и попал с неплохими рекомендациями в группу армии Центр. Уже там, о его прошлом никто не вспоминал, а после ранения в памятной трагедии так вообще перед отпуском на "гражданку" присвоили мелкое звание и выдали довольно ценную аттестационную карточку. По ней демобилизованный воин, как пострадавший герой исторического сражения, имел право питаться чуть ли не до самой своей смерти при любом крупном госпитале любого города.
   Точно такой же аттестат у него теперь имелся и на недавнего десятника Зарината. Но не из-за лишнего пайка всё это делалось. Будучи вхожим во все сферы преступного мира своего города, Дельфин прекрасно знал о той громадной выручке, которую собирают на главной плошали города вот именно такие, изуродованные страшными ожогами нищие. В портовых городах подобные "страшилы" ценились на вес золота, а если ещё попутно могли выполнять некоторые поручения и мелкие задания по преступным делишкам, то им тогда вообще цены не было. Так что место для бравого в прошлом, но теперь совершенно беспомощного и ничего не соображающего десятника, уже определилось заранее: центральная площадь портового города Эмран.
   Немного печальная участь, но если сравнить с тусклой и безрадостной жизнью в доме престарелых - то нищенствовать под синим небом и обитать возле просторов тёплого благодатного моря - намного предпочтительнее. Так, по крайней мере, уверенно размышлял и сам опекун, любивший жизнь во всех её проявлениях и не терпевший существования в замкнутом помещении. То есть, даже принимая во внимание все его корыстные расчёты по поводу своего боевого товарища, Уракбай искренне считал себя настоящим благодетелем, верным приятелем и защитником боевого побратима. Хотя уже сразу в дороге довольно неплохо умудрялся зарабатывать.
   Для этого он использовал во встречных людях самые чувствительные струны, называемые любопытство. Везде, где только парочка путников не останавливалась, пройдошный Дельфин собирал вокруг себя группу благодарных, скорей даже восторженных слушателей, желающих лично услышать от прямых свидетелей историю гибели обоих Детищ Древних, и живописания о сгорающих в пламени взрывов тел самозванца Хафана Рьеда и его приспешников. Огромное количество вернувшихся домой после роспуска армии мужчин, вообще не могли похвастаться особыми боевыми заслугами. А уж тех, кто собственными глазами мог наблюдать за переломным историческим моментом в судьбе государства - вообще пользовались всемерным уважением и бешенной популярностью. А уж тем более те, кто чудом выжил после страшных ранений. Ко всему прочему рассказчик обладал несомненной харизмой загадочного пророка вкупе с талантами тонко чувствующего настроение толпы оратора. И в результате этого, сумел обогатиться там, где другие бы на его месте довольствовались скучной рутиной дальнего путешествия. Причем не просто заработать на хлеб с водой да на прочие мелочи, а на средства передвижения, богатую одежду и все сопутствующие знатным людям аксессуары. Но увы, при этом Уракбай сам того не желая, косвенно изменил свою судьбу в нежелательную сторону.
   Началось всё с того, что уже на пятый день пути они собирали настолько огромные толпы слушателей, что меланхолично обходящий людей Заринат возвращался к опекуну как правило с полным котелком мелочи, среди которой попадались порой и серебряные монетки. Рассказчик умел донести словами всю трагедию и величие уничтожения громадных Титанов, а под конец так тонко растревожить в сердцах жалость к несчастному товарищу, что многие не скаредничали пожертвовать уроду последние медяки из пустого кошелька.
   Следующие пять дней демобилизованные воины уже проделали на купленной повозке, запряжённой вполне рабочим и выносливым похасом. Причем одежды так и оставались на них прежними, дабы не выходить из образа и соответствовать созданной легенде. Теперь они двигались не спеша, чтобы слава о парочке героев их опережала, помогая сделать должную рекламу и впоследствии собрать ещё больше пожертвований.
   На десятый день своего "артистического турне" они не спеша достигли реки Базла, и Уракбай принял решение продолжить дальнейшее путешествие по реке. В устье Базлы находился ещё более крупный порт Экан, так сказать побратим Эмрана, в котором Дельфин намеревался возобновить, если удастся, свои старые связи в преступном мире. А уже потом продолжить путь на восток к родному Эмрану сухопутным или морским путём. Причем руководствовался выбором более окружной дороги тем, что более богатые речные посёлки и городки будут встречаться гораздо чаще, следовательно и прибыль окажется намного внушительнее. Так оно и получилось. Повозку с похасом продали, купили вполне приличную фелюгу, наняли одного матроса и начали неспешно сплавляться. При этом предприимчивый и расторопный Уракбай ещё и пассажиров умудрялся подвозить порой в попутном направлении.
   Питались они в пути как на убой, а для поддержания спортивной формы, капитан выдумал для своего подопечного новую игру. В местах, где глубокие воды реки текли почти незаметно, он становился на борт и приказывал:
   - Пора купаться!
   Пожалуй, это были самые радостные моменты для бывшего десятника. Он в боевом режиме скидывал с себя все одежды, и по команде "прыгай!", бесстрашно сигал в речку. Причем у него ещё и осознание слова "нырять" срабатывало. Да не просто нырять он пытался, просидеть без воздуха как можно дольше, высказывая истинный дух спортивного соревнования. Несколько раз само названный капитан даже перепугался за сослуживца, когда тот находился под водой неприемлемо долго.
   То есть во время плавания они развлекались вначале, довольно-таки однообразно.
   Зато как их горячо встречали почти в каждом посёлке благодарные слушатели! Да и было на что посмотреть: истинный театр одного актёра. Дельфин однозначно оправдывал своё прозвище: пел, танцевал, декламировал воинские оды, пересказывал анекдоты, вовремя показывал самым недоверчивым выданные в госпитале документы, вещал, пророчествовал и с дикими, расширенными глазами описывал последние взрывы так неожиданно закончившейся войны. А потом шёпотом, неслышным зрителям, отправлял изуродованного Зарината в путь за пожертвованиями. Пока боевой товарищ обходил ряды застывших людей, опекун взывал к благости и сочувствию, щедрости и состраданию. Теперь бывший десятник выходил на "промысел" с большим мешком, и в больших городках возвращался к помосту, сгибаясь под тяжестью пожертвований.
   Дела шли преотлично, Уракбай находился на седьмом небе от счастья, восхваляя свою предусмотрительность и здравый смысл. Но, тем не менее, продолжал очень настойчиво изучать своего спутника, опасаясь неожиданного выздоровления. Зря опасался, изуродованный ветеран так и оставался невменяемым. Хотя время от времени и заставлял надолго задуматься над своими поступками или высказываниями.
   Очень интересный случай произошёл в одном из мелких посёлков. Как раз шло интенсивное выступление перед собравшимися крестьянами, пастухами скотниками, когда прямо на площадь стали пикировать с неба четыре дракона. Небольшие группки крылатых разумных уже несколько дней барражировали над всей Ордой, пользуясь специальным разрешением нового Фаррати. То ли что-то искали, то ли уже интенсивно подрабатывали в качестве скоростных курьеров, но в общей своей массе ордынцы встречали летающий легендарный ужас с некоторым опасением и страхом. А в данном посёлке вообще наверняка увидели крылатых пиратов впервые в своей жизни. Поэтому после нескольких заполошных воплей народ бросился врассыпную, прячась в ближайших подворьях и прижимаясь к стенам зданий. Даже Уракбай, поддавшись общей панике, и очень похожего на атаку снижения, тоже непроизвольно спрыгнул с помоста, приседая возле опорного столба. Конечно, никто из ордынцев не мог слышать, как вновь начавшие набирать высоту драконы стали переговариваться между собой:
   - Совсем дикие! У таких ничего не допросишься!
   - Ага! Разве что пару болтов из арбалетов с перепугу под шкуру засадят.
   - Но перекусить и отдохнуть не помешало бы...
   - Ничего, прямо по курсу большой город, там и подкрепимся!
   Всё это время на месте оставался только изуродованный ветеран, который с каким-то детским восторгом смотрел неотрывно вслед воздушным пиратам.
   Первым опомнился и выскочил на помост Дельфин. Картинно расставив руки в сторону, он громким, отработанным голосом продолжил повествование:
   - Вот именно так и атаковали эти демоны смерти первое Детище Древних! Вначале применили ужасное оружие, пробивающее стальные плиты двухметровой толщины, а потом заливая покорёженные внутренности своей неугасимой горючей смесью! Пылало всё! А сталь плавилась словно воск, своим шипением заглушая крики Кзыров, заживо сгорающих в утробе Титана. Кровь "змеиных" вздымалась к нему красным паром, а воды Варши ещё долго чернели несмываемой гарью.
   Голос рассказчика, бессовестно перевирающего и утрирующего некоторые детали, печально стихал:
   - Сотни наших товарищей, остались обугленными после этого боя.... А сами драконы, вместе с гигантскими боларами, подхватив людей и таги с такой же точно скоростью устремились на юго-восток...
   Слушатели, опять неслышно шагая, собрались на площади. А какой-то особенно бойкий пастух обратил всеобщее внимание на застывшего на помосте урода:
   - А твой товарищ чего так радуется, на них глядя?
   Дельфин решил подыграть общему любопытству, используя своё влияние на невменяемого ветерана. Подошёл к нему, положил руки на плече и терпеливым, спокойным голосом стал спрашивать:
   - Заринат, ты рассмотрел драконов? Ты узнал драконов? Почему ты на них так долго смотришь?
   И вот тогда покалеченный воин ответил тихо, но в замершей толпе услышали каждое го слово:
   - Драконы? Да, это драконы! И они прекрасны! И потом..., драконы очень добрые, сильные и ..., - он весь напрягся, силясь что-то вспомнить, и наконец выдавил: - ...И счастливые!
   Уракбай и тут сообразил, как использовать непонятные откровения для собственного блага:
   - Как вы слышали, даже мой несчастный друг осознал, что драконы отныне наши союзники! Во время нашего пути он не раз слышал указ Фаррати, и каждый раз теперь замирает с таким блаженством, глядя вслед покорителям воздушного океана. Это значит, что его чувствительная душа и в самом деле больше не ощущает угрозы с небес. Да будет мир на наших благословенных землях!
   Все слушатели дружно, с экстазом повторили пожелание оратора. Никто при этом даже не заподозрил, что опекун скомандовал громким шёпотом своему подопечному: "Собирай подарки в мешок!" И тут же продолжил восклицать с прежней силой:
   - Да будет обильным ваш стол, а ваш дом ломится от богатства! Да не оскудеет рука дающего! Пусть останется у каждого из вас всегда в сердце толика щедрости и сочувствия! Пусть крепнет ваш род и славится эта земля!
   Монетки, перемежающиеся порой натуральными продуктами так и сыпались в мешок, Дельфин с благостной улыбкой на устах, тем не менее с озабоченностью думал совершенно о другом:
   "Чего это он так драконов восхвалять начал? Я сам как их вижу, вздрагиваю непроизвольно. Многие в госпитале так и умерли, в бреду выкрикивая только одно слово: "Драконы!!!" Неужели и в самом деле на него блажь какая накатила? Надо будет в каюте с ним на эту тему подробней пообщаться. Должна ведь быть какая-то причина!"
   Уже позже, переплывая на фелюге к следующему населённому пункту, молодой опекун более часа размеренно выспрашивал у своего сослуживца о мотивах такого странного отношения к драконам. Но ничего кроме настойчивого утверждения: "Они добрые и сильные!" не услышал. Тогда он в некотором раздражении воскликнул:
   - Такое впечатление, что тебе довелось с ними общаться. Когда это было? Припомни свои разговоры с драконами. Ну? Помнишь?
   Некоторое время бывший десятник морщил лоб и честным, детским взглядом смотрел на своего опекуна. А потом признался:
   - Не помню. Но мне кажется, что я когда-то был драконом и умею летать...
   Уракбай протяжно и сочувственно вздохнул, осознавая всю глубину полного сумасшествия сослуживца и затем терпеливо, в течении получаса твердил одну и ту же фразу:
   - Нельзя никогда и никому кроме меня рассказывать, что ты был драконом!
   Не хватало ещё только наткнуться на родственников погибших при трагедии, а ещё хуже - на самих воинов, выживших после тяжких ранений. Те могут взбелениться при таком утверждении, не посмотреть на то что перед ними ущербный сослуживец-инвалид и не сдержаться от неконтролируемой мести. А что разбушевавшемуся ветерану заколоть мужчину, который сознанием не старше трёхлетнего ребёнка? Так что опекаться безопасностью своего попутчика следовало непрестанно.
   Но и тут вдруг выяснилось несколько весьма интересных моментов. В том смысле что у ничего не помнящего ветерана на подсознательном уровне всё-таки остались уникальные боевые навыки.
   Однажды Уракбай пришвартовал их импровизированный, переоборудованный из рыбацкой фелюги и постоянно модернизируемый кораблик к пристани маленького городка, и поспешил на берег. Предстояло выяснить место и время предполагаемого выступления. Тогда как присматривать за инвалидом и казной остались матросы. Старый по прозвищу Крюк, проверенный неделей плавания, и новый по имени Жоаким, нанятый накануне. Как оказалось, новичок втёрся в доверие Дельфина с далеко идущими планами, но это стало ясно только после того, как со стороны реки к борту фелюги причалила лодка с тремя гребцами бандитской наружности. Совершенно не обращая внимания на сидящего на носу судна изуродованного Зарината, нападающие набросились на верного матроса, пытаясь его оглушить, а то и убить. Потому что кривые ножи так и замелькали в воздухе. Несмотря на некую субтильность и внешнюю ленивость Крюк оказался отменным драчуном, но справиться сразу с четырьмя противниками и не надеялся с самого начала. Поэтому ожесточённо отмахиваясь подвернувшимся под руку бугшпритом, он стал орать диким голосом, призывая на помощь кого угодно. К сожалению, пирс в это время обезлюдел полностью, чем и собирались воспользоваться бандиты. Но на отчаянный крик неожиданно отозвался бывший десятник. С раздражённым мычанием он вдруг набросился на злоумышленников с тыла и сказал решающее слово в скоротекущем сражении.
   Когда Дельфин вернулся из города, то с выпученными глазами обозрел полный разгардияш на верхней палубе, равнодушно восседающего на прежнем месте сослуживца и суетящегося с бинтами Крюка. Матрос к тому времени перевязал лёгкий порез на руке своего спасителя и останавливал кровь на своих двух ранах. Но как только увидел своего работодателя, разразился такой восторженной речью, что даже признанный оратор заслушался:
   - Что здесь было! Настоящее побоище! Оказывается, этот новичок поджидал своих подельников, а как ты только отправился в город, явно подал им условный сигнал. Потом они все четверо бросились на меня, намереваясь прикончить и мне только чудом удалось сразу не пасть под их ударами. Орал я от страха, честно признаюсь, во всю мощь своих лёгких. И уже выдохся, прощаясь с жизнью, когда вдруг наш Заринат вмешался. Да как! С бешеным рычанием просто сминал, ломал ручищами этих бандитов и выкидывал за борт! Бесподобно у него получалось! Ни суда, ни дознания, ни вопросов, ни ответов! Лодка этих горе-пиратов отошла от нашего борта и стала дрейфовать по течению, но вслед за ней устремился только один! Ты представляешь: остальные не выплыли! Да и как бы они это сделали с поломанными костями? Но! Тот единственный так и не доплыл тоже: стал заваливаться на бок, да так и булькнул на глубину. Теперь все четверо кормят своими телами раков! А твой друг преспокойно вернулся на место и дальше сидит как..., - теперь уже слово "истукан" показалось матросу кощунственным и он на ходу исправился: - Как мудрец.
   Оба подошли к неподвижной фигуре и Крюк заботливо поинтересовался:
   - Рука не болит? - и совсем не обиделся, что в ответ не раздалось даже единственного слова. Но вот Уракбай не на шутку разволновался. Погладив своего сослуживца по плечу, поймал его бессмысленный взгляд и ласково похвалил:
   - Заринат - молодец! Заринат - очень сильный и смелый! Заринат - герой!
   Некоторое время тот усиленно размышлял над услышанным, затем радостно улыбнулся:
   - Заринат - сильный! Очень сильный! - и без всякого перехода нахмурился и злобно прорычал: - Жоаким - плохой! Очень плохой!
   - Правильно! Молодец! Ты у меня всё понимаешь! - словно заботливый отец Дельфин обнимал бывшего десятника за плечи, поглаживал по отрастающим волосам на голове, а сам мысленно удивлялся:
   "Странно, что он запомнил имя этого Жоакима. Ведь всего разок вчера я к тому обратился, да пару раз сегодня утром. Он до сих пор моего имени не запомнит и на Крюка всю неделю никак не реагирует. Но самое главное: откуда в нём столько силищи? Нет, выглядит он конечно в последнее время всё лучше и упитанней, усиленное питание нам обоим идёт на пользу, да и ростом судьба не обидела. Но насколько мне помнится, десятник Заринат никогда особо не блистал своей удалью и не отличался особой силушкой. Во всех соревнованиях и дружеских единоборствах он всегда в стороне стоял, да только посмеивался. Неужели скрывал свои умения? И никто ничего не знал? Странно.... Да и ранение его основательно подпортило, ведь сколько дней словно кукла поломанная валялся на койке. После такого люди годами восстанавливаются, используя интенсивные тренировки. У меня так до сих пор нога болит и все мышцы сводит только при одном упоминании ожогов. А этот? Играючи и Крюка спас, и денежки нелёгким трудом заработанные. Да-а! Настоящий похас с ...клыками! Ха! А если его силу и для общего дела употребить? Надо будет мозгами поразмыслить..."
   Когда они спаренными с Крюком усилиями навели порядок на кораблике, взгляд интенсивно продолжающего размышлять капитана наткнулся на большую подкову для похаса. Для чего она висела среди подобных себе на внутренней стороне борта, он и понятия не имел, но вот хвастовство некоторых знаменитых силачей припомнилось. Затем проскочила и другая шальная мысль:
   "Вдруг и у него получится! Надо только правильно ему объяснить..."
   Нащупав в одном из карманов заранее приготовленные и почищенные лесные орехи, которые неполноценный умом сослуживец обожал поглощать чуть ли не корзинами, Уракбай приблизился в неподвижной фигуре и уселся прямо перед ней. Затем с пыхтением и порыкиванием стал пытаться согнуть произведение неизвестного кузнеца. На второй минуте бывший десятник уже внимательно и заинтересованно следил за опекуном, на третьей стал посматривать на игрушку с завистью и просительно протягивать ладошку. Ну а на пятой, после десятка раз повторенного мягким голосом приказа; "Сломай подкову!", получил вожделенную игрушку в свои руки. Чуток покрутил её во все стороны, потом схватился удобнее, напрягся и ...согнул толстенную подкову так, словно она сделана из прогнившего железа. После этого поднял горделиво голову и спросил:
   - Заринат - сильный?
   Ничего не оставалось ошарашенному опекуну, как настойчиво подтвердить:
   - О! Ты очень, очень сильный!
   И в знак поощрения скормить довольному похвалой сослуживцу все припасённые лесные орехи.
   С того самого дня, на своих выступлениях Дельфин добавил кусочек новой программы. В надлежащем месте он горделиво распрямлял плечи, орлиным взором окидывал собравшуюся публику и провозглашал:
   - И всё-таки в Кремниевой Орде рождаются самые сильные богатыри! Даже вот мой сослуживец вышел живым из всё сжигающего пламени благодаря только своей силе, сноровке и воинской выучке! Сейчас он забыл, с какой стороны браться за меч, и у него вылетело из головы, как запрягать похаса, но его стальные мускулы остались на месте и он может согнуть даже вот эту большую подкову.
   Из толпы, как правило, слышался недоверчивый свист, а то и презрительный смех. Боле острые на язык выкрикивали:
   - Так мы тебе и поверили!
   На что явно смятённый недоверием оратор, начинал оправдываться:
   - Так ведь подкова денег стоит. Потом уже на что она сгодится...
   Самые азартные слушатели покупались на такой трюк сразу:
   - Если согнёт - с меня десятерная стоимость подковы! - порой назывались и гораздо большие суммы.
   - Ладно, вы все слышали, - пожимал плечами герой и свидетель гибели Детищ возле Бурагоса, - Готовь деньги!
   Затем неспешно подходил к неподвижно и безучастно сидящему в сторонке сослуживцу вручал ему приготовленный предмет и несколько раз просил, словно родного брата:
   - Сломай подкову!
   Заринат никогда не отказывал. И под восторженный говор очевидцев толстенная подкова шла по рукам, а незадачливый спорщик расставался с внушительной суммой.
   Дельфин выглядел счастливым.
   Бывший десятник - сытым и довольным.
   И с каждым днём два путника все ближе подбирались к огромному порту Экан, расположенному на берегу Кораллового моря, в устье широкой, полноводной и прекрасной реки Базла.
  
  

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

СКАНДАЛЬНЫЕ ПОХОРОНЫ ГЕРОЯ

   В этот день с самого утра вся огромная Плада, столица королевства Энормия, приготовилась к печальному событию. Флаги были приспущены, штандарты наклонены в горизонтальное положение. Почти на каждом окне виднелся нарисованный чёрной краской контур Занваля, с уходящими вниз тремя лучами - всеобщий государственный официальный символ скорби, тризны и печали. Ровно в полдень назначили церемонию последнего прощания с Великим Героем.
   В последний раз аналогичное событие происходило во время окончания затянувшейся войны с Чингалией триста лет назад. В те далёкие годы хоронили младшего принца, сына правящего в то время короля, который геройски пал в решающем сражении возле Себерецких гор. Обладающий невероятной силой и выносливостью, принц Фавелий умудрился сражаться в гуще битвы весь день, склонив личным примером чашу весов в пользу энормиан, и умер лишь к утру следующего дня от полученных многочисленных ран. Да и то, как утверждают историки: некоторые раны содержали в себе смертельный яд, занесённый в тело отравленным оружием.
   Могила прославленного принца стала шестой на окружности площади Славы, которая в свою очередь занимала внушительный участок между общественным столичным парком и королевским ботаническим садом. Над каждой могилой в момент церемонии закупоривали наглухо внушительный постамент, где потом сверху устанавливали мраморное изваяние героя в полный рост, а за его спиной уносящуюся ввысь пятнадцатиметровую тонкую стелу. Ну а на гранях самого постамента уже тщательно, гравировкой наносили подробный перечень всех совершённых подвигов, которые при жизни выпали на долю Героя. К данному дню, все подданные королевства Энормии были уверены: места для перечисления всех подвигов - не хватит. Потому что чего только не рассказывали в последнее время о прославленном на века Кремоне Невменяемом.
   Конечно порядок в каждом обсуждении устанавливался произвольный, но начинали чаще всего с упоминания царства Вьюдорашей. Мол, Кремон его собственными руками откопал. Потом ко всему прочему уничтожил плохого царя, поставил на трон хорошего и открыл для всего мира Великий Путь под Каррангаррскими горами. А в Некрополе Сущего Единения устроил решающее сражение. То есть это именно он подтолкнул королевство Спегото к современному величию и богатству. Попутно при этом ещё уничтожив самое огромное и хищное животное планеты Сонного Сторожа. От его руки пал и последний из шурпанов, который теперь тоже радует туристов своим забальзамированным телом на берегу озера Печали. После этого собеседники вспоминали общеизвестную историю об укрощении Топианской коровы, которую приручил и выдоил опять таки никто иной, как вездесущий Кремон. В связи с Гиблыми Топями упоминалось и знаменитое теперь оружие литанра, в поиске и испытании которого молодой герой принимал чуть ли не решающее участие. Особенно красочно знатоки расписывали заслуги Невменяемого в создании кремонита, изделия из которого теперь присутствовали чуть ли не в каждом доме.
   Дальнейшая часть дискуссии становилась особенно жаркой, потому что каждый обыватель Энормии имел собственную ве
Оценка: 8.06*21  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"