- Что, хунс тебя дери, произошло? - процедил он когда они шли по мосту.
- Я тоже хотел бы это знать. Она коснулась меня, и я что-то увидел. Но...
- Но?
- Я не могу вспомнить что это было. Только смех. А еще точно были золотые клинки! Да, вот это точно было! Ты видел как она убежала? Она что-то знает! Хотелось бы допросить ее, Крошка.
- Допросить жрицу Андарры? Ты рехнулся?
- Что такого? Она знает что-то о гибели деревни! Ведь тот Чуждый убивал их золотыми клинками! - рассудил Ральф.
Крошка кашлянул:
- Ты не в себе. Какой Чуждый? Кого убивал?
- Мою мать он убивал. Моего отца, - остановился Ральф, и содрогнулся от своего спокойствия. Его гораздо больше тревожило что он забыл видение, чем близость разгадки. Так и должно быть, или это последствие зелья лесовиков? - Я не рассказывал? Мою семью и других жителей Лимры убил Чуждый. Убил Золотыми клинками которые точно были в видении. Видение наверняка ее рук дело. Она что-то знает. Не может быть таких совпадений. Я должен поговорить с ней.
Громила хмыкнул:
- Ты не говорил таких деталей, паренек.
Крошка повернулся к храму, пару секунд соображал, а затем произнес:
- Хорошо, Ральф. Понимаю тебя. Но займемся этим завтра.
Затрещал опускной механизм на вратах, кованная решетка рывками поползла вниз, хищным оскалом преградив дорогу в Храм.
- Сегодня они болтать не намерены.
- Она точно что-то знает.
- Храм что-то скрывает. Мира отказалась со мною разговаривать, хотя это не так удивительно как то, что я увидел.
Ральф его не слушал, он смотрел в сторону Храма.
- Мира-то тоже Чуждая, понимаешь?
Ральф перевел взгляд на Шому.
- Ты деревянный, Ральф. Совсем, - посетовал рыцарь. - Чуждая. В койке с Идеалом. Понимаешь?
- А... - вяло ответил юноша.
Крошка только махнул рукой.
***
Фохт пришел лично. Носатый пожилой мужчина в добротном белом кафтане чуть прихрамывал на правую ногу и опирался на тонкую трость. Следом за ним топали двое верзил на голову выше Крошки. Лохматые, бородатые похожие как братья близнецы. У одного над плечом возвышалась рукоять меча, у второго на поясе висела жуткого вида палица с острыми шипами.
Небольшой зал трактира примолк. Крошка пнул брата ногой под столом, и Марк обернулся. В его волосах зазвенели колокольчики.
Фохт сел за стол к братьям, тяжело вздохнул и по очереди посмотрел в глаза сначала Крошке, а затем к Марку.
- Жалуются на вас, - сказал он без приветствия. - Говорят мешаете.
- О чем речь, Лайонэль? - улыбнулся ему Крошка.
- Да все о том же, о Диметрии, будь он дохлее дохлого. Нет, я в свете новых обстоятельств весьма и весьма не ропщу на столь несвоевременную кончину, - с намеком проскрипел фохт Хладного. Он откинулся и уперся мозолистыми руками в столешницу. На указательном пальце блеснула печать маркграфа. - Будь она хотя бы в полумиле от моего города - я бы, клянусь, даже праздник какой бы устроил знаючи какая гнида к нам захаживала. Шельма ж решил у меня на тот свет отправиться.
- Не путай меня, Лайонэль. Чем мы мешаем?
На голове Марка вновь зазвенели бубенцы. Черноволосый вцепился в кружку эля, пристально наблюдая за верзилами-охранниками.
- Сыскарь жалуется. Говорит что лазаете куда не просят. Как он там сказал, Бо? Кого они стращают?
- Приближенную к косвенным уликам особу, - прогудел брат с полуторным мечом за спиной.
- Вот так-то, Шома. Особу, вник?
- Это он про Миру?
- А то... И из храма Единого приходили, - фохт скрестил руки на груди, уставился на Марка. - Говорят что Сониа едва руки на себя не наложила. Как там сказал святой отец, Мо?
- Ведомая Диаволом стала она врагом человеческим, и только правда способна вернуть ее на путь истинный, - скорбным тоном сказал второй верзила.
- Ты, Марк, вроде бы неплохой паренек, но иногда такое учудишь, что только розгами и выправить можно, - покачал головой фохт.
- Ты действительно так сказал? - Крошка повернулся к брату.
- Сорвалось чего-то, - с виноватым видом ответил тот. - Я подумал что может так попроще разговор пойдет, а то она совсем меня не слушала и не понимала. Убит убийца и все тут. Зря только сходил.
Взгляд Крошки прозвучал больнее самых грязных оскорблений.
- Не поймите меня превратно, Фонендю. Я знаю, люди вы неплохие. Хорошие. Много добра делаете. Но сейчас ничего поделать не могу. Сыскарь сказал... Бо?
- Нейтрализовать при еще одной попытке вмешаться в следствие.
- Вот так-то Шома. Так что вот мои нейтрализаторы. Бо и Мо. Ты их знаешь. Но мы ведь старые приятели, договоримся и без них, а?
- Ты же знаешь кем был покойный? - не ответил Крошка.
- Знаю. И мы не будем об этом сейчас калякать, - с намеком ответил фохт. - Прибудет доверенный маркграфа - ему обо всем и доложим. Никто не хочет чтобы горожане подняли сыскаря на вилы, ежели тот убивца схватит. Мой город не терпит таких людишек как Диметрий, но закон есть закон.
Наступила долгая пауза, во время которой Крошка и Лайонэль мерились взглядами. Первым сдался фохт.
- Так что, ребятня, развлекайтесь так, чтобы этот сопляк меня больше не дергал, а? Тем более уж с Мирой.
- Почему так? - встрял Марк. - Почему 'тем более'?
- Мира с талантом была, - прищурился фохт. - Ты же знаешь. Миру-то.
Марк с непонимающим видом пожал плечами.
- Брось, малец. Ты ж ходил к ней как-то. Чуждая в Храме.
- Ох, - младший Фонендю расплылся в улыбке. - Да-да-да. Точно. Погоди, так это Мира? А как...
Он заткнулся.
- Вот-вот, - покивал фохт. Он оперся на стол и поднялся
- Бо, Мо, садитесь где вам удобнее, да угощайтесь. Эй! Петра! Налей ка нашим стражам за счет магистрата. Да только из той бочки лей, за которую потом деньгу будешь требовать, ага?
- Не извольте беспокоиться господин Лаойнэль, - откликнулся трактирщик вытирающий вылизанный до блеска стол Он старался сделать вид, будто заинтересован исключительно уборкой, а не разговором. Фохт похромал к выходу, а Бо и Мо расположились за соседним столом. Один из них (Ральф никак не мог вспомнить кого как зовут), не сводил взгляда с Крошки, и от этого взора старший Фонендю ощутимо заводился.
Марк пнул брата под столом, отвлекая его на себя.
- Тихо, Шом. Тихо!
Здоровяк прикрыл глаза, глубоко вздохнул и спокойным тоном произнес:
- Итак, что мы имеем.
Марк зашептал:
- Идеал и Чуждая, Шома! В Хладном! Хунсятина какая! Вот эта смесь! Нет, я понимаю барона - эта Мира такое вытворяет. Один раз попробуешь - не забудешь. Я ж тебе про нее тогда говорил. Сладкая!
Крошка окаменел лицом.
- Прости, - смутился Марк. - Но если я его понимаю, то как понять Миру? Она же к нему ходила все время! И не могла не знать что он - Идеал! Почему не сказала никому? Если бы кто здесь узнал...
Он примолк.
- Вот именно, - промолвил Крошка. - Видимо, девушка все-таки сказала лишнее.
Ральф не знал что сказать. Ему казалось, что разговор братьев не касается самого важного - его видения в Храме. Не касается Золотых Клинков. Но при этом он понимал всю странность своих мыслей. Они были привычны. Они были частью его жизни, но он осознавал их неправильность, как пьяница в алкогольном угаре вдруг осознает что его ведет дурман, а не сердце.
'Это все зелье', - вдруг отстранено понял он. 'Ничто не проходит бесследно. Если вытравливать боль, то перестанешь чувствовать даже нежное прикосновение'.
От мысли стало неловко. Он взял кружку с элем, в ноздри ударил запах горчичного меда. Чувства же вернутся?
- Нам это важно? - тихо, так чтобы не услышали надзиратели, спросил Ральф. - Мне показалось фохт не очень рад...
- Важно, - срезал его словом и взглядом Крошка.
- Но... - Ральф кивнул на соседний столик, где двумя внимательными статуями восседали Бо и Мо.
- И что? - в глазах Шомы заплясали бешеные огоньки.
- Цыц! Ральф! Немного повремени с вопросами. У Крошки две больные темы, и по обеим мы уже топчемся. Но знай, если братья Фонендю за что-то взялись, то надо закончить. Таков наш закон.
Ральф вдруг осознал то, что крутилось у него в голове в конюшне.
- Кстати, - решил поделиться с братьями он. Сделал большой глоток из кружки и наклонился к братьям. - Если все равно надо закончить. Может, я просто попробую разговорить лошадь барона? Он же к ней шел, когда его убили? Это ведь проще?
Марк закашлялся. Крошка растерянно открыл рот, затем закрыл его. Снова открыл.
И расхохотался.
Бо и Мо, не отрывая взгляда от смеющегося Шомы, сдвинули кружки и принялись за эль.
- Что я сказал смешного? - не понял Ральф.
- Ничего, - ответил Марк, хотя глаза его по прежнему смеялись. - Ничего такого, странный лесной парень. Мы сам виноваты.
- Ну так что с лошадью? - не понял его Ральф.
- Я поговорю с хозяином, - Крошка поднялся из-за стола, демонстративно прошел мимо Бо (или Мо) и задел его плечом. Тот никак не отреагировал на вызов, лишь проводил рыцаря взглядом.
- Нам стоило запомнить, что ты умеешь делать с животными, - цокнул языком Марк.
***
Конь барона стоял в загоне напротив места где смерть настигла Диметрия. Это был белый ухоженный жеребец с длинной завивающейся гривой. При виде Ральфа он доверчиво потянул к нему морду и всхрапнул, будто попросил выпустить его.
- Вот, как и просили, - проговорил Петра. Ральф кивнул ему, поймав настороженный взгляд. - Только это собственность маркграфа и...
- Я ничего ему не сделаю, - ответил охотник. Он подошел к красивому животному и успокаивающе погладил его по шее. - Спасибо за помощь.
Здесь пахло сеном и навозом. Запах из детства. У них ведь тоже когда-то был конь. И он так его любил. Пальцы помнили теплую кожу Куража, их гнедого. Ральф попытался сковырнуть старую болячку, но ничто в душе не отозвалось на воспоминание, от которого, должно быть, нормальному человеку царапнуло бы сердце.
'Ничего', - подумал он, храбрясь. 'Все когда-то проходит. Ничто не будет держаться вечно. Ты еще пожалеешь, что оно перестало действовать'
Конь барона еще раз всхрапнул, повел ушами.
- Тс-тс-тс... Все хорошо, - прошептал ему Ральф, заглянул в черные глаза коня. - Все хорошо.
Он медленно и глубоко задышал, входя в транс и при этом не отпуская взгляд жеребца. Благородный зверь переступил с ноги на ногу, тихонько заржал. Но головы не отвернул, заинтересованный и уже немного порабощенный силой Первого.
- Тс-тс-тс... - шептал Ральф, растворяясь во взоре коня. Мир съежился до тусклого пятна света в конюшне и раздувающихся ноздрей на белой море. Взгляд жеребца стекленел и накатывался на юношу в такт глубоким вдохам и выдохам. Все ближе и ближе. Все глубже и глубже.
На одном из вдохов когда чернота глаз жеребца залила весь мир Ральфа - охотник проник в разум коня. В мир запахов и беспокойных мыслей. Здесь все было ярче, и тусклее одновременно. Он будто смотрел на мир сквозь замерзшее стекло.
Его окутал голод и беспокойство. Чудесное беспокойство, будто кто-то щекотал ему душу. Он переживал за то, что происходило сейчас. За то, что случилось сегодня утром.
Ральф не сразу понял, что эти чувства принадлежат коню покойного барона.
Прошло несколько минут прежде чем за вязью перед глазами проступил он сам. Молодой, опустошенный, равнодушный. Хозяин трактира стоял чуть позади и тянул шею, высматривая что же этот странный Ральф вытворяет с маркграфским конем.
'Назад. Покажи мне что было'
Его чуть замутило. Голова закружилась, в груди вскипело и тут же успокоилось непонимание коня. Говорящие в деревне Первого Зверя называли это - подружиться.
'Покажи мне утро'.
Стало вдруг тепло и спокойно, будто кто-то укрыл его мягким одеялом и остановил донимающий сквозняк. Ральф припомнил уроки Говорящих и медленно, но решительно подтолкнул сознание коня.
'Раньше...'
Лицо растерянного Петры подернулось дымкой и растворилось в сером водовороте. К горлу подкатил комок, но Ральф никак не мог понять - кому на самом деле дурно. Жеребцу или же стоящему напротив него человеку.
Перед взором проступил Крошка. Он бродил по конюшне, рассматривал пол. Неподалеку от него стоял Ральф. Такой маленький и жалкий по сравнению с рыцарем. С пустым и равнодушным взглядом.
Мимо прошел Марк, от которого пахло чем-то вкусным. Ральф-Конь смотрел на людей с тревогой и мольбой. Они ходили, они разговаривали, и они должны были знать что случилось с хозяином. Почему он упал? Такой сильный, такой добрый. Куда они унесли его? И можно еще одно яблоко? Всего одно яблоко из его рук.
'Раньше...'
Из конюшни выносили тело, и Ральф-конь волновался. Бился грудью о калитку, ржал, но молчаливые люди его не замечали. Плохой человек сидел на корточках над местом где упал хозяин и откуда теперь несло смертью. Голова его была прикрыта капюшоном, но Ральф-конь знал кто это. Он видел его раньше, утром, когда плохой человек вышел из тени, подкрался к хозяину и...
Ральф-человек следил за каждым жестом убийцы, надеясь увидеть его лицо, пока не осознал - тот чувствует свою вину перед зверем. Чувствует и боится, что жеребец каким-то образом выдаст его.
'Раньше'
Высокий, сильный, красивый мужчина с ухоженной бородкой стоял напротив стойла и улыбался. Хозяин. Диметрий. В руке красное яблоко, любимое яблоко. О, как хотелось почувствовать сладкий сок. Ральф-конь приветственно заржал. И тут увидел тень позади хозяина.
Он видел ее и до этого, но забыл. Она вела себя тихо. Она пряталась и ничем не угрожала Ральфу-коню. Сердце забилось в испуге, Ральф-конь всхрапнул, заржал и ударил копытами в калитку. Хозяин отшатнулся с неслышимым возгласом, и красное яблоко упало в сено.
Плохой человек оказался за спиной Диметрия, прыгнул ему на спину и перерезал барону горло. Ральф бросился на калитку, но та удержалась. Он ударил ее грудью еще раз, думая что дерево поддастся, но тщетно.
Плохой человек поднял голову, и под капюшоном Ральф-конь увидел лицо убийцы. Знакомое лицо.
'Спасибо'
Говорящие учили уходить плавно. Уходить медленно. Наставником Ральфа был безымянный старец, которого все звали Душа Оленя. Именно он в свое время отметил удивительные природные способности рыбака-найденыша, и именно он махнул на них рукой спустя бесконечную череду бесполезных занятий.
- В тебе нет терпения. Нет учтивости. Они живые, Ральф. Они все дети Первого, а ты отбрасываешь их в сторону будто... Будто яблочный огрызок, - Душа Оленя распалялся еще больше, глядя на равнодушного ученика. - Ты должен думать об этом, Ральф. Ты не должен оставлять шрамов на чужих сердцах. Даже если у тебя его нет!
Ральф же покидал тела зверей так резко, что те плакали от боли. Скулили, ползли в поисках защиты к Душе Оленя, и тот гладил их, гневно поджимая губы, а молодой ученик не чувствовал ни вины, ни...
'А что же ты сейчас чувствуешь?' - осознал Ральф.
Он постарался уйти из сознания коня так медленно, как мог себе представить. И когда без сил плюхнулся на пол конюшни, когда увидел как растерянно переступил с ноги на ногу жеребец - понял, что на этот раз все произошло так, как должно.
Но ни капли торжества не испытал.
Ральф поднялся, задумчиво глядя на коня. Когда он был в сознании зверя, то чувствовал себя живым. Чувствовал себя обретшим давно потерянное. Это ощущение растворилось, стоило вернуться обратно. Ему хотелось повторить путешествие в душу жеребца.