Ночь обхватывала землю совиными крылами. Фигурки на каминных часах давно проплясали гавот - полночь...Камер-лакей Степаша Козодавлев сидел в антикаморе, позади покоев внучонка-царевича, и в обидном одиночестве раскладывал - шажочек за шажочком - сложнейший трехколодный пасьянс.
- Один дежуришь? А где твой второй? - в антикамору бочком просочилась Агашка, царицына карлица, молоденькая, бойкая и хорошенькая.
- Ренешка к Дашуте-кастелянше убежал, у них давно амур, - не без зависти сознался Степаша. Напарник его по дежурству, красавчик Ренешка, под шумок удрал на свидание, а Степаша остался - с одними проклятыми картами.
- И господь с ним, - отчего-то с облегчением выдохнула Агашка.
- А ты к нему пришла? - догадался Степаша. Карлица часто забегала к Ренешке, и они подолгу шептались - похоже, напарник Степашин ей платил, за новости.
- Я к тебе, - Агашка примостилась на банкетку, оценила пасьянс, - не сходится? И не сойдется, слишком длинен. Хоть посижу с тобою, в покое, а то у нас - очень уж тяжко.
- Сыграем? - тут же предложил ей Степаша.
- С тобою играть - что лежачего бить... - отмахнулась Агашка.
- Как там у вас, как матушка? - тишайше вышептал юноша, и весь подался - к гостье.
- Ждет... - прошелестела одними губами Агаша, и огляделась, - а что, тут есть еще кто-то?
- Здесь всегда кто-то есть. Сейчас зима, печку топят - так не в трубе, а за печкой сидит шпион.
- Наивный ты, Степа, - рассмеялась карлица, - кому вы, внучата, надобны...А чего ты печальный такой? Тоже по Дашуте умираешь?
- Куда мне - Дашуту, - грустно отозвался Степаша,- не нужен я никому, совсем как наши внучата... Ренешка вон, нарасхват, а я...некрасивый я.
Агашка глядела на него со своей банкетки - иронически и сочувственно, но и с несомненным любопытством.
- Много ты знаешь, о красоте-то, - сказала она почти сердито, - Ренешка хорек, а ты - куколка, только лет тебе мало. Нужно себя - преподносить, - Агашка слетела с банкетки и с присущей карликам непосредственностью угнездилась на Степашиных коленях, - Зажмурься, я тебе глазки-то подведу.
Степаша зажмурился, и карлица ловко нарисовала ему стрелочки, добытым из фартучного кармашка карандашиком. Потом, поразмыслив, подвела еще и брови. Ловкими пальчиками взбила Степашкину львиную гривку, переклеила по-своему несколько мушек:
- Готово! Принимай работу.
Степаша взял из кармана зеркальце, глянул:
- А что злодейки означают - когда вот эдак наклеены?
- "Я у ваших ног" и "Робкая надежда на взаимность", - перевела ему Агашка - с языка мушек, - Учи галантный язык, сударь. Видишь, каков ты стал - так и поцеловала бы тебя...
- Так целуй, - расхрабрился похорошевший Степаша.
Агашка легко скользнула ему на грудь, и поцеловала - быстро, будто ужалила. Отстранилась, поглядела лукаво - Степаша так и остался, с открытым ртом. И смотрел на нее - словно впервые видел.
Он вспомнил тотчас, что лет ей всего семнадцать, лихой царицыной карлице-шпионке, и побывала она уже замужем, тоже за карликом, да недавно овдовела. И казненный кавалер, Виллим Иванович, когда-то больше всех ее любил. Потому, наверное, что она была красивая, Агашка, разве что очень-очень маленькая.
- А пойдем, Агаша, завтра гулять, на луг Большой, - внезапно выпалил, впереди собственной мысли, Степаша, - там качели, и горка, и слон по снежку слоняется...
- Смеяться же будут... - растерялась бойкая карлица.
- Не будут, - Степашка выдохнул, и бесстрашно поцеловал ее - сам, - правда, не будут. Пойдем, а?