Был поздний вечер. Немало повидавшая на своем веку, потрепанная, некогда ярко-синяя "Варшава" остановилась у особняка, до самой крыши увитого диким виноградом.
- Вас, может, подвезти? - раздался звонкий молодой голос. Говорила девушка, сидящая за рулем.
- Нет, спасибо, мне недалеко, я дойду. Спасибо, - ответил парень, кутаясь в длинное пальто. Хоть на дворе была лишь ранняя осень, бабье лето, но ночь уже давала знать о приближающейся зиме.
Парень скрылся в подворотне, слившись с полумраком улиц, и девушка осталась одна. Ей совершенно не хотелось покидать машину, такую родную и уютную. Она готова была отвезти своего случайного попутчика и по совместительству проводника куда угодно: домой, к любимой бабушке, в соседний город, только бы не вылезать на улицу. Ей было страшно.
Совсем недавно, каких-то десять дней назад, она прыгала от радости, читая письмо:
"Уважаемая Эмилия Готлиб, Вы, являясь единственным законным наследником, обязаны в течение месяца вступить в права на особняк по адресу: проезд Старых склепов, дом Љ1, для чего вам надлежит явиться в администрацию города и подписать все необходимые документы. При себе иметь паспорт и нотариально заверенные копии документов ваших родителей".
Тогда Эмилия была не в себе от счастья. Ей, восемнадцатилетней девушке, принадлежит целый особняк! Но сейчас, сидя в машине посреди незнакомого города, на плохо освещенной улице, возле старинного особняка, Эмилия откровенно трусила. Она боялась этого дома, такого гордого и неприступного, такого старого и таинственного. Её пугали массивные колонны, обрамляющие высокое крыльцо, остроконечная крыша, шпиль башенки, пристроенной в углу, узкие готические окна. Дом был чрезмерно величественен, даже находясь в полном запустении, такой сложно было назвать своим.
- Скорее уж я принадлежу теперь этому дому, - пробормотала девушка и решилась, наконец, покинуть машину.
В руках она сжимала большую связку ключей и папку с документами на дом.
- Интересно, а сколько лет этим замкам? - бормотала девушка, чтобы хоть как-то себя подбодрить. Звук собственного голоса немного успокаивал, рассеивая мистическую ауру старого особняка.
Замок открылся на удивление легко, чего нельзя сказать о створках двери. Высокие, три с лишним метра, сделанные из толстых досок, посаженных на металлическую раму, эти створки весили не меньше, чем Эмилия. Причем каждая створка по отдельности. Добавим петли, не смазанные уже не первый десяток лет...
Едва приотворив одну створку на каких-то полметра, девушка буквально выбилась из сил.
- Завтра вызову рабочих, пусть приводят в порядок хотя бы двери... - заявила Эмилия. - И окна, и ступени, - добавила она, осмотревшись.
- Я бы посоветовал еще канализацию прочистить, - раздался тихий спокойный голос из центра холла.
От неожиданности девушка выронила ключи на пол.
- Вы кто? Что вы здесь делаете? - Девушка пыталась нащупать одновременно ключи, рыская по полу правой рукой, и фонарик, роясь левой рукой в сумочке. Результат был как в поговорке про зайцев.
- Свет включается слева от двери, - пожалел Эмилию хозяин тихого голоса. - А я за домом присматривал, пока хозяев искали, но если я теперь мешаю - могу уйти.
- Нет-нет, - девушка нащупала шнурок включателя и дернула за него, тихонько, стараясь не оборвать явно ветхую веревочку. Под потолком что-то затрещало, и холл постепенно наполнился светом, правда, весьма тусклым из-за пыли на абажурах и малого количества лампочек в люстре. Зал не удивил Эмилию, таким она его себе и представляла: высокие стены, упирающиеся в потолочные балки, прорезаны узкими остроконечными окнами, широкая лестница, раскинувшая крылья вдоль стен, а под балконом второго этажа - раскрытые двери в парадный зал. В центре холла стоял круглый столик, вроде журнального, вокруг которого разместились кресла. Возле одного из них и стоял обладатель тихого голоса. Им оказался мужчина приятной наружности, чем-то напомнивший Эмилии её недавнего попутчика. Средний рост, лицо, такое... мужское, бакенбарды с подусниками, аккуратные усы, очки с круглыми стеклышками в тонкой оправе, короткое не то полупальто, не то китель. Все такое сероватое, что-то темнее, что-то светлее. Лицо. Вот, почти белое.
- Нет-нет, - повторила девушка, - это я от неожиданности, вы оставайтесь, если хотите. Я буду рада. Одной в таком огромном доме как-то не уютно. Да и я в нем без вас заблужусь, наверно.
Мужчина улыбнулся и покачал головой:
- Нет, что вы, не заблудитесь. Вы дому понравились, сразу видно, он будет вас оберегать. Только не забудьте, за ним ухаживать надо, он уже старый. А машину свою во дворе оставляйте, не бойтесь, там не угонят, Дом не даст. А мне всё же пора. Рад был знакомству, милая Эмилия Витольдовна Готлиб.
Пока Эмилия пыталась осознать всё сказанное, мужчина просто растворился в темном проеме под балконом.
- Дому понравилась, - пробурчала девушка, выходя на крыльцо.
Ей требовалось вдохнуть свежего воздуха, собраться с мыслями и забрать из машины вещи.
- Интересно, а что было бы, если бы дому я не понравилась? - спросила она в полный голос, уверенная, что незнакомец все еще в доме, и не ошиблась.
- Там, на столике, вырезки из газет, если интересуетесь - почитайте, - раздался голос из залы. - Я удаляюсь, но если что, всегда буду неподалеку, просто старайтесь мое присутствие не афишировать, это в ваших же интересах, поверьте мне.
Эмилия взглянула на упомянутый столик. Да, действительно, на нем была стопка разномастных листков бумаги, при ближайшем рассмотрении оказавшихся газетными вырезками. Заметки были написаны на разных языках и в разное время, счет шел даже не на годы, разница между самой старой заметкой и самой свежей была более чем в сто лет. Языки и даты были различны, а вот заголовки похожими один на другой: " Повесился недавно вступивший в наследство Готлиб!", "Нового владельца особняка Готлибов нашли мертвым в ванной комнате!", "Таинственное исчезновение молодой четы из особняка Готлибов!" и далее в том же духе.
- А вы кто? - прошептала девушка, испуганно вжимаясь в кресло. Дом услужливо приотворил окно и ярким лучом луны высветил огромный портрет, висящий над балконом. Изображенный на нем седовласый мужчина с приятным лицом, украшенным бакенбардами, и шикарными усами, держа монокль в левом глазу, наблюдал за Эмилией, пряча улыбку в усах.
"Иоган Оттер Готлиб" - гласила надпись на раме.
Мой пра-пра... короче, дедушка, - прошептала Эмилия, и старый особняк, казавшийся таким большим и страшным, вмиг стал родным и уютным, даже потрескивание и мигание лампочки стало милой заменой камину. Она, наконец, оказалась Дома.