Совсем не то обещал ты мне, ярл, когда прельщал выгодами похода!
С. Стурлусон "Сага об оркнейцах"
Видно, наши желания всегда заводят нас дальше, чем мы сами предполагаем.
М. Веллер "Карьера в никуда"
Я не люблю плясок. Ни пьяно-веселых, ни ритуальных, ни эротических, вообще никаких. Сам я плясал только один раз в жизни. На собственной свадьбе. Но и там я сократил ритуал насколько было возможным. Я имею на это право. Я - царь, и, соответственно, верховный жрец.
Зато после свадьбы всяких плясунов, фигляров и акробатов в моем доме было пруд пруди. Сам я их терпеть не могу, но Елене они очень нравились, а я ни в чем не мог ей отказать.
Это все было целую жизнь назад. Теперь во дворце царей спартанских властвует тишина. Лишь ласточки летают под потолком, да когда никогда зайдет какой-нибудь бродячий слепой бард, чтобы спеть мне песни о делах давно минувших дней. И люди, прах которых уже давно покоится в земле снова входят в мою жизнь. Скорее всего я последний.
Год или два назад один из этих слепцов поведал мне песнь о смерти Одиссея Хитроумного. А он был самым молодым из нас. Когда он привел горстку своих бойцов с Итаки к Агамемнону, у него только начинала расти брода. Но война и долгая дорога к дому измотала его силы, а жажда мести женихам видать сожрала его. Хорошо, что я никогда не видел его седым или плешивым с дряхлым телом и трясущимися руками.
Из песни выходило, что после смерти за его душой пришел сам Тесей, и отвел его в одну из пещер на Олимпе, где Ясон, Ахилл, Агамемнон и другие герои сидят за одним столом на вечном пиру.
Конечно сказитель намекал, что я скоро к ним присоединюсь. И теперь я жду этого часа. Но на все воля богов.
Как и на то, что мое семейное счастье длилось так недолго.
Я любил Елену. Сильно. Но только потеряв ее я понял, что это у меня настолько сильно насколько может способен на это чувство смертный.
Я уже глубокий старик, но я до сих пор не понимаю! что она нашла в этом хреновом Парисе! в этом слащавом! женоподобном ублюдке! в этом самовлюбленном ничтожестве! в этой мрази с деградировавшей честью и совестью!
Ну да ладно... не стоит о мертвых говорить плохо на ночь глядя.
Почему-то тогда я решил, что ее все же похитили. В ее добрую волю я не верил до конца.
Сейчас бродячие певцы придумали историю о трех богинях и яблоке раздора, что Парис был красивейшим из мужчин, а Елена красивейшей из женщин...
ерунда.
О Парисе я уже все сказал, а Елена... наверно все же только моя любовь и сделала ее Еленой Прекрасной.
Одиссей, когда увидел ее, сказал, что ничего особенного. Агамемнон считал ее худышкой и дурнушкой. Ахилл презирал. Гектор, по слухам, называл ее не иначе, как продажной девкой и даже, при встречах, не приветствовал - только брата. Он и воевал-то не за нее, не за своего непутевого братца, а за свой город и свой народ.
До войны я видел Гектора, один раз, на играх посвященных Палладе в Афинах, и он, тогда произвел на меня приятное впечатление. Вежлив, рассудителен, не пьяница, но и вина не избегал. Не распутник, но и женщин не чурался. Атлет. Он неплохо боролся, бегал, метал копье. Да победил на тех играх все равно Ахилл. Герой из героев. Он был рожден побеждать. А Гектор от рожденья был большой гордец.
Я уже глубокий старик, но я до сих пор не понимаю, почему тогда он просто не надавал Парису по шее и не выставил их из города. Ведь все тогда этим бы и кончилось! Он тогда уже имел достаточно на это власти. Приам только царствовал, но не правил. Я думаю, Приам упросил Гектора не делать этого. Не изгонять своего любимого сына. Сказал, что не сможет жить без него. Старый, выживший из ума Приам. А может Гектор узнал, что Ахилл с нами и вспомнил прежние обиды. Как глупо все...
Я смутно помню кусок времени от момента, когда мне сообщили о побеге-похищении, до момента, когда я приехал в Микены к Агамемнону. Помню только что пил, рубил в щепки мебель во дворце и собирался повесить всю охрану. Хвала богам, что не сделал этого. Это были честные, преданные нашему роду служаки, а Елена... она сама вышла за стены города.
Сейчас я понимаю, что плевать было Агамемнону и на меня - царька небольшой области на юге Эллады, и на Елену с Парисом, и на какие-то там оскорбленные чувства. Он был все-таки Великий Царь, а это все людские мелкие страстишки. Он жил свой властью, дышал своей властью, власть всем была для него!
А Троя постепенно уходила из-под власти Микен. Она уже только номинально оставалась в Союзе Эллинских Городов.
Когда я пришел к нему со своей обидой, он все свои выгоды мгновенно просчитал, и тут же отправил посла к Приаму с требованием выдать ему на суд Париса и Елену. Если выдадут - Троя признает его власть, нет - тогда есть повод объявить войну и поставить Трою на колени. Истинный правитель! Тогда я всего этого не понимал. А должен был - не мальчик. Но все мысли были о другом...
Ответом был отказ.
Более того послы были оскорблены и унижены.
Великий Царь Микен, даже видом не показав досады, отправил ко всем царям послов и стал собирать войско.
С Ахиллом я встречался и раньше. Мы даже были друзья. Он пришел в ярость. Он обнял меня и сказал, что оскорбление нанесенное мне также нанесено и ему - моему другу. Он сказал, что теперь это и его дело, что со мной он будет до конца.
Одиссея тогда не знал никто. Это уже после войны он стал Одиссеем Хитроумным. Героем, на которого сейчас хотят быть похожими все мальчишки. А тогда... Юнец, правитель крохотного островка, где кроме коз и собак и животных-то не было. Но прибыл он со своим отрядом вчерашних пастухов так, что посмей хоть кто-нибудь посмеяться над ним, или же, в открытую, назвать Одиссеем-Козопасом, то это было бы последнее его деяние в жизни.
Прибыли и другие. Знакомые и незнакомые. Цари и правители. Я приветствовал и благодарил каждого. И Ахилл говорил с каждым. И после разговоров с ним люди кипели гневом! Они хотели идти и карать! "Будем карать гадов!"
Сейчас я понимаю, что Ахилл так вел бы себя на любой войне. Он был Герой из Героев, бог Войны пришедший на землю. Он не мог без войны. Герои без войн чахнут также, как беговые скакуны в стойлах. Но все понимаешь с годами.
Как давно все это было! Целая вечность прошла с того момента, как мы высадились у стен неприступной Трои. И все-таки я помню каждый день, каждый миг осады! Я жил этим.
Я хотел сокрушить, пробить, прогрызть эти проклятые стены! Я хотел лично убить этого негодяя похитившего свет очей моих! Я хотел обнять ее, вытереть слезы и увезти из того пылающего ада, в который мы бы превратили этот проклятый город, погрязший в пьянстве, распутстве и разврате (о нравах царящих там меня любезноизвестили).
Я каждый день смотрел на стены мечтая увидеть ее.
И увидел...
Видать скучно год за годом, день за днем сидеть в пыльном, душном дворце. Она вышла прогуляться на стену. Подышать свежим воздухом, полюбоваться закатом на море, а может из женского любопытства посмотреть, чем там занимается ее бывший муж со своими друзьями в лагере. Я думал, что сейчас наши глаза встретятся, и... но она лишь скользнула по мне взглядом. Для нее я был отработанный материал.
Потом к ней подошел Парис. Он обнял ее и начал что-то шептать на ухо. Она рассмеялась. А потом он ее поцеловал. Как муж целует жену и она так прижалась к нему, что...
Я закричал и побежал во весь дух к городу. За мной побежали мои люди. Потом побежал Ахилл. А потом пошли на приступ все. Все до единого, в одном порыве.
Это был самый страшный и яростный из всех наших приступов. Положение осажденных стало настолько серьезным, что последний резерв повел в бой сам Гектор. Ну не этому ж щенку вести людей на смерть.
В пылу боя Гектор обезумел. Он искал Ахилла. Он выкрикивал его имя. И он нашел его себе на погибель.
Обиды молодости самые жестокие, самые запоминающиеся. Видать всегда он помнил эти игры в Афинах.
Ахилл убил его, привязал к колеснице и протащил вокруг стен всего города. Но наш штурм сошел на нет. Ценой жизни Гектор спас своего бестолкового братца.
Парис специально тогда вышел с Еленой на стену. Я думаю это была его идея - посмеяться надо мной, сделать мне еще больнее. Но своими куриными мозгами он не предполагал, чем это все кончится.
А Елена... после этого случая она для меня перестала существовать.
После смерти Гектора Ахилл решил, что дух осажденных сломлен, выпив кричал, что скоро осаде конец. Потерял всякую осторожность и выходил под стены даже без бронзовых лат.
Этот змееныш убил его отравленной стрелой. А что еще можно было ожидать от этого выродка! Благородный поединок? Один на один? Ха-ха-ха! Трус и ничтожество.
Смерть Ахилла была для нас всех ударом. Но все же Одиссей переживал, наверно, больше всех.
Я думаю, что если бы даже Ахилл не погиб, но было бы решено снять осаду, Одиссей все равно бы остался со мной до конца, но теперь... он был взбешен когда услышал разговоры о снятии осады!
А потом в его голове родился хитроумный план.
Сейчас все знают о Троянском коне.
Вся ярость копившаяся в нас долгие годы выплеснулась в один миг. Мы убивали всех, крушили все. Ненависть застила нам глаза. Мы превратились в стаю хищных животных.
Это была чудовищная резня. Пир духа головорезов и убийц.
Утром мы ужаснулись дела рук своих. Это не укладывалось даже в рамки войны и права победителей. Просто варварство.
Из всех бывших на той войне я потом видел только Одиссея, когда он измученный и постаревший добирался на свою забытую богами Итаку. Я знал, что происходит у него во дворце и предложил свою помощь, но он сказал, что справится сам. Справился.
Нашел ли я Париса? моего врага номер раз? убил ли я его? Даже не искал. В той резне вряд ли он смог выжить. Хотя по слухам он бежал на север, в земли галлов и, вроде, основал там город, который и назвал Парис.
Бред.
Он не мог выжить в той резне.
Елена? О, да! Такие женщины как эта выкрутятся из любой переделки. Я думаю, даже волос с ее головы не упал. К кому-то пристроилась, кто-то пожалел. Дал скрыться. За нее я не беспокоюсь.
Сейчас, когда смерть уже на пути к моему дому, я все спрашиваю себя - не жалею ли я о том, что сделал.
Нет!
Верни все назад я поступил бы точно также.
Да! Я добился своего ...
Царь спартанский торжествует!..
А, если и не так, то какую цену я за все это заплатил...
А. Юношев
Июль-август 2003
P. S.
А тогда все, во что он всю свою жизнь верил, - фигня, спасительная, успокоительная ложь и не хрена больше.
Б. Литтл "Театр"
И получается, что для нашей памяти важнее всего сила ощущений.
То помним, что крепче отпечаталось. То крепче отпечаталось, что острее ощутилось.