Странствующий витязь Лю посмотрел на быстро светлевшее небо и подбросил сучьев в костер. Со вздохом поднялся, откинул разостланную на земле медвежью шкуру и внимательно осмотрел девушку, что спала под ней. Царапины от когтей зверя на ее плече и груди уже подсохли, и повязка, прикрывавшая рваную рану на бедре, за ночь не промокла кровью - значит, раненая сможет встать.

- Хвала светлым богам, - шепнул Лю и снова бережно укрыл спящую.

Он опять посмотрел на небо и заторопился. Снял с шеи амулет, отломил от него половину и бросил в огонь - теперь пламя не угаснет, пока девушка не проснется, и будет оберегать ее от незваных гостей. Вторую половину амулета витязь положил в узелок с едой и придвинул поближе к шкуре, еще раз оглянулся и откатил подальше от костра толстую суковатую ветку - посох. Когда девушка проснется и подкрепится, ей сразу станет понятно, как благополучно вернуться домой. А как только она доберется туда, амулет целым и невредимым снова окажется на шее хозяина.

Взгляд витязя снова упал на коричневую шкуру, и он не удержался - легко и нежно, едва-едва касаясь, погладил густой шелковистый мех. Медведь был молодой и сильный, и даже по-своему, по-звериному, очень красивый. Не будь он людоедом, Лю ни за что не стал бы убивать его... Меч странствующего витязя был обагрен кровью уже очень многих чудовищ, но все чаще последнее время он чувствовал, как радость победы отравляет горечь жалости, душа его чем дальше, тем больше испытывала муки, сходные с болезненными судорогами совести преступника-убийцы. Каждый раз, как меч пронзал врагу сердце, распарывал брюхо или отсекал голову, на сердце самого Лю ложился шрам. И все труднее ему становилось отделаться от сомнений, а всегда ли жизнь спасенных стоила того, чтобы лишать жизни тех, кто на них напал...

Но на этот раз тяжелые мысли быстро прогнали яркие краски восхода. Лю поднял с земли и расправил седло, тихонько свистнул, и из чащи к нему вышел конь. Как ни осторожно он ступал, от глухого шума копыт по земле девушка заворочалась под шкурой и простонала имя своего спасителя. Лю затаил дыхание и прикрыл коню ноздри рукой - но зов не повторился. Он облегченно вздохнул, быстро оседлал коня, почти бесшумно взлетел ему на спину и пустил скакуна медленным шагом. Вскоре поляна осталась позади, и можно было перейти на рысь.

День уже разгорался. Косые лучи новорожденного солнца золотили русые кудри витязя, отражались огненными искорками в его синих глазах. Он скакал через равнину, приминая сон-траву в радужных брызгах росы, и ветер трепал ему бороду, разбивался о его широкую грудь. Вот уже много лет рассвет не заставал его дважды в одном и том же месте. Кочевая жизнь была его спасением и проклятием одновременно. Он не искал приключений - они сами находили его. Везде, куда бы ему ни пришло в голову направить своего коня, рано или поздно он поспевал как раз вовремя, чтобы спасти жизнь очередной красавицы. Но как только девушка оказывалась вне опасности, ему самому приходилось спасаться бегством от бурных проявлений ее благодарности. И ладно бы просто благодарности! Могучий, атлетически сложенный потомок древних гипербореев неизменно пробуждал в женских сердцах любовь - и бежал от нее, будто от чумы, ибо не в силах был принять ее.

Бегство удавалось не всегда. Подчас враг оказывался так силен, что Лю падал без сил, едва одержав победу - и тогда его пробуждали из забытья ласки спасенной. Кто бы она ни была, всегда все заканчивалось одинаково: поначалу она стонала от его огромности, потом захлебывалась восхищением от его неутомимости - но под конец из-под трепещущих в сладострастии век брызгали слезы разочарования. Чести зачать его дитя странствующий витязь не даровал никому и был в этом тверд, как скала.

Он уже сбился со счету, сколько раз слышал негодующий возглас:

- Но почему, Лю? Почему?!

Он неизменно отвечал:

- Потому, что ты - не та.

И, не пускаясь в дальнейшие объяснения, спешил прочь.

Та, Которую Он Желал, была княжеской дочерью, а он - чужаком без роду и племени. Поговаривали, будто мать его была ведьмой, за что односельчане и подожгли однажды родительскую избу. Мать и отец едва успели вытолкнуть сына в окно, как обрушилась крыша. Ребенка крестьяне не убили, а просто изгнали из селения, нисколько не заботясь, сумеет ли он выжить один в лесах. Но Лю не просто выжил, а вырос здоровее и красивее многих сельских парней, потому что каким-то непостижимым образом его родители не погибли. Они незримо были с ним, обучали, направляли и защищали его.

Когда князь набирал себе дружину, то отмахнулся от слухов и взял в воины сироту Лю. Очень скоро юноша стал первым ратником - и мог бы достойно прожить короткую жизнь воина, добывая себе чести, а князю славы... кабы не злая любовь. Он даже попытался под чужим именем участвовать в состязании знатных женихов - и без труда одолел их всех - но Та, Которую Он Желал, узнала победителя. Скривила в презрительной гримаске свое прелестное личико и произнесла такие слова, за которые Лю, да и любой уважающий себя мужчина, без колебания убил бы любую другую женщину, не посмотрев на извечный запрет. Лю вспыхнул, хлестнул коня и умчался, куда глаза глядят. С тех пор в родных местах его никто не видел, а по дальним землям покатилась молва о странствующем витязе.

Солнце было уже высоко, роса высохла, и от сон-травы поплыл одуряющий аромат. Лю заторопился поскорее проехать равнину, пока конь не начал спотыкаться. Ветер сменился со встречного на попутный, будто помогая, подталкивая в спину. Впереди замаячила голубоватая цепь холмов. Сонный луг, наконец, закончился, и конь одним летящим прыжком перенес седока через узкую речку. Копыта зацокали по прибрежным камням все реже, переходя с галопа на рысь и, наконец, на спокойный шаг.

Витязь огляделся. Этот берег реки был каменист и сух, до холмистой гряды по-прежнему оставалось далеко, и на открытом месте всадник почувствовал себя неуютно - как слишком хорошая мишень... Впрочем, никого, кто бы мог метнуть в него стрелу или копье, он не увидел - но продолжал держаться настороже, даже придержал коня. Скакун тоже нервничал, косился по сторонам, прядал ушами, и вдруг всхрапнул и попятился. Лю пригнулся пониже к его холке - и с трудом разглядел, чего именно испугался его четвероногий друг. На залитых солнечным светом камнях, совершенно сливаясь с ними пятнистой серо-желтой окраской, грелась толстая длинная змея. Конь чудом не наступил на ее плоскую закругленную голову.

Лю мысленно содрогнулся - еще никогда не встречал он столь огромных и уродливых тварей. Он осторожно вернулся к реке, пустил коня шагом вдоль самой кромки воды и медленно двинулся вверх по течению.

Через несколько часов пути он ступил на подножие ближнего из холмов и с облегчением перевел дух: похоже, змеиное царство осталось позади. Обращенный к воде склон был так же каменист и лишен растительности, как и пляж, но с вершины Лю увидел в ложбине между холмами деревья и траву. Конь радостно заржал и стал спускаться, оседая на задние ноги, чтобы не скользить.

На опушке рощицы витязь спешился и позволил коню пастись. Он хотел и сам приняться за еду, но чувство близкой опасности вновь охватило его. Он прислушался - и уловил за деревьями шорох и чей-то сдавленный стон. Горькая усмешка искривила его губы. "От судьбы не уйдешь!.." Он положил ладонь на рукоять меча и крадучись пошел на источник звука.

Внезапно деревья расступились, и Лю чуть не отпрянул. Громадная змея, из тех, что он видел на берегу, сжимала в кольцах человека... Девушку. Лю выхватил меч...

Схватка оказалась недолгой - змея была одна и явно не ожидала, что ей осмелятся помешать. Витязь осторожно высвободил ее жертву из скользких колец обмякшего тела и положил на траву. "Дышит... Кости, кажется, еще целы... Можно уезжать?"

Он распрямился, собираясь пойти за хворостом для костра, и вдруг почувствовал, что не может сделать больше ни шагу. Воздух вокруг него сгустился, точно кисель, и не пропускал сквозь себя. Каждый вдох давался с трудом. А девушка неожиданно легко вскочила на ноги...

- Эй, в чем дело? Это твои штучки?

- Мои, благородный Лю, - улыбнулась она и подошла поближе.

Была она не слишком хороша собой - невелика ростом, полновата, круглое лицо и голые пухлые руки в красных пятнах от неласковых змеиных объятий, длинные волосы спутаны, платье из тонко выделанной кожи засалено и местами порвано. Серые глаза из-под набрякших век, казалось, прощупывали мужчину насквозь.

- Чего ты хочешь от меня? - он попытался отстраниться, но ощутил спиной упругое сопротивление: воздушный кисель обрел твердость стены.

- Всего лишь поблагодарить тебя за спасение...

Он рванулся, стремясь уклониться от поцелуя, но тщетно.

- Не трать зря силы, - посоветовала девушка. - Еще никому, кто оказывался вблизи деревни ведунов, не удавалось избежать нашего гостеприимства.

- Но раз вы так могущественны в чарах, почему же ты не сумела справиться со змеей?

Девушка рассмеялась, обнажив мелкие желтоватые зубы:

- А кто сказал, что я пыталась?

Лю побагровел от гнева.

- Так это ловушка? Зачем?!

- Как ты догадлив, - девушка внезапно посерьезнела и смахнула за спину соломенно-желтую прядь. - Я действительно сама подстроила, чтобы ты спас меня. А зачем - вот этого не скажешь так просто.

Лю не оставлял отчаянную борьбу с затвердевшей пустотой, но все более чувствовал себя мухой в паутине.

- Кто ты такая? - выкрикнул он.

- Я Сайю. Но вряд ли тебе что-то скажет мое имя.

- А откуда ты знаешь мое?

- Твоя мать была родом из нашей деревни. Поэтому я давно уже все о тебе ведаю. И то, что мне открылось, мне нравится... Я решила, что ты будешь хорошим мужем.

- Нет! Я не буду твоим. Ты - не та!

- Да я уж знаю... Знаю и то, что она тебе не пара! Лучше смирись и будь со мной. Я тебя не оттолкну, не обижу, как она...

Она снова потянулась обнять и поцеловать Лю. И остановилась, так и не коснувшись его, пристально глядя ему в потемневшие от ненависти глаза:

- Нет, это не дело... Ты ни за что бы не дал до себя дотронуться, если бы не магия. А вынужденной покорности мне не надо.

Она отвернулась и зашагала прочь, и витязь почувствовал, что воздух постепенно размягчается. Вскоре он был свободен.

- И все-таки, может, передумаешь? - долетел издалека голос Сайю.

Но Лю был уже в седле.

К вечеру он достиг деревни ведунов, как ни старался миновать ее - и, едва завидев ее первые дома, повернул коня в сторону. И почти сразу же услышал, как кто-то скачет следом. Он развернулся навстречу погоне и обомлел: его догоняло его собственное отражение! Только лошадь была другой масти и одет его двойник был иначе. Но лицо, фигура, манера держаться в седле - все было точно таким же, как у него.

- Кто ты такой и зачем скачешь за мной? - крикнул Лю.

- Меня зовут Юл, я брат Сайю, - последовал ответ.

- Я не сделал твоей сестре ничего плохого!

- Это ты так думаешь.

Юл подъехал почти вплотную, и с близкого расстояния Лю разглядел, что это все-таки другой человек, а не копия его самого: Юл был чуть младше его, и глаза его так же серели сталью, как у Сайю.

- Сестра сказала мне, что ты посягнул на ее честь.

- Это не так! Она сама пыталась... но между нами ничего не было! Клянусь тебе.

- Что стоит твое слово чужака против слова моей сестры?

Лю нахмурился:

- Раз уж вы все тут такие всеведущие, ты должен сам знать правду. Я никогда не давал ложной клятвы.

Юл молча покивал, глядя куда-то вдаль мимо Лю.

- Допустим, это так... Но это все равно ничего не изменит. Ты не уедешь.

Лю схватился за меч.

- И не надейся, биться я с тобой не стану, слишком силы неравны, - усмехнулся Юл. - Ты даже моргнуть не успеешь, как окажешься за свадебным столом.

Лю переменился в лице, но промолчал. Юл не спеша объехал его кругом, и когда снова оказался с ним лицом к лицу, спросил:

- Понимаю, моя сестра не красавица... но чем же так хороша Та, Которую Ты Желаешь? Какие у нее волосы?

- Такие... что сказать нельзя...

- А глаза?

- Слов не нахожу...

- А губы?.. А стан?..

На все вопросы Лю только и мог, что качать головой и прижимать руку к сердцу.

- Вот видишь, ты даже не можешь рассказать, какая она - так за что ты ее желаешь?

- Если бы я знал!..

- Зато знаю я. Она просто мечта! Ты сложил в ее образ все лучшее, что манит нас в женщинах. На самом же деле она простая смертная, хоть и знатного рода. А Сайю, пускай и не такая милашка, зато живая и настоящая - и она ведунья, как твоя мать...

Он осекся и пристально посмотрел на Лю. Его взгляд не отпускал, а зрачки показались слепящими, будто два маленьких солнца. Как ни старался, как ни крепился Лю, но все же сморгнул.

И тотчас же оказался в центре брачного пира.

Ночью Сайю проснулась от холода. Молодого мужа не было рядом. Она вскочила, побежала по дому, метнулась во двор - и осела на землю, зажимая обеими руками рвущийся из горла крик. Сквозь приоткрытую дверь конюшни она разглядела, как болтаются ноги Лю, не доставая до земли. Странствующий витязь повесился...

...Очнулся он от того, что мать яростно хлестала его по щекам. Лицо ее, искаженное болью и гневом, было мокрым от слез:

- Ты что еще придумал? Как ты посмел сотворить такое с собой?!! Разве для этого я носила тебя под сердцем, разве для этого мучилась, рождая тебя!? Если бы ты знал, как тяжко родить дитя смертного, да еще такого бутуза, как ты!.. Для того ли, чтобы ты сам себя умертвил без славы и чести, просто сбежал в смерть, как последний трус - я терпела косые взгляды всего села и оказалась в огне?.. Для того ли мы с отцом растили тебя, учили, лечили?? Мне стыдно, что ты мой сын... Сейчас же открой глаза и вставай - и не смей даже думать о смерти, пока не будешь изранен в бою или не состаришься!

Лю поднес руки к пылавшему от ударов лицу, и в глаза ему ударил яркий свет. Он лежал на земляном полу конюшни, головой на коленях бледной, как полотно, Сайю. Над ним склонился Юл с фонарем в руке.

- Ты успела, сестренка, он жив, - шепнул он.

Сайю перевела дыхание, щеки ее порозовели. Она столкнула Лю со своих колен и, шатаясь, поднялась. Юл поспешил подать ей руку.

Брат и сестра молча смотрели, как Лю встает, отряхивает одежду, седлает своего коня и выводит во двор.

- Твоя взяла. Уезжай, - вымолвил Юл, когда витязь был уже в седле.

Сайю не проронила ни слова. Лю пришпорил коня и перескочил через ограду. Ничто не держало его - воздух был прозрачен и чист.

На исходе ночи конь завез Лю в непроходимую чащу. Витязь вытащил меч и принялся прорубать себе дорогу. За хрустом и шелестом падающих ветвей и тонких стволов лесной поросли он не расслышал шаги преследователя. Но когда он, тяжело дыша, выломился на поляну, там его уже поджидали.

Низкорослый воин, закованный с ног до головы в латы, опирался двумя руками на длинный узкий меч и молча наблюдал за приближением Лю. Тот свернул, чтобы объехать его, но рыцарь в латах взмахнул мечом и перерезал горло коню. Лю еле успел соскочить наземь и тоже выхватил меч. Соперник был заметно слабее и неопытнее, но все же сумел уклониться от самых коварных и сильных ударов и трижды достать Лю мечом. Это было какое-то особенное оружие - обычно кольчуга странствующего витязя защищала от любого клинка. Но странному, болотного цвета, тусклому, будто ржавому лезвию она не стала преградой. Враг рассек Лю щеку, поранил руку и пронзил бы сердце - но чуть не рассчитал, и меч ударил в грудную кость. Согнулся, взвизгнул, точно пила, и вырвался из рук нападавшего. Боль от ран только разозлила Лю - он отбросил и свой меч, схватил врага, точно куклу, и швырнул вслед его улетевшему оружию. Рыцарь оказался неожиданно легким, он подлетел в воздух и упал спиной прямо на собственный клинок. Застонал, выгнулся и затих.

Лю шагнул к нему, сорвал шлем - из-под него рассыпались спутанные соломенные пряди. Воином в латах была Сайю.

- Светлые боги! За что?.. - потерянно прошептал витязь.

Сайю почему-то решила, что вопрос - к ней. Она открыла глаза, попыталась шевельнуться и сморщилась.

- За то, что ты не покорился мне, - прохрипела она. - Но теперь уже все равно... Поторопись.

- О чем ты?

- Поторопись добить меня раньше, чем настанет рассвет.

- Или что?

- Или пожалеешь... Твоя мать кое-что рассказала мне.

- Погоди... может быть, ты не умрешь! - Лю наклонился поднять ее.

- Не трогай!.. Меч во мне, и он заговорен. Я не умру, но никогда больше не смогу ходить - он попал в спину. А зачем мне такая жизнь?

- Ты же не видишь - может, рана не так серьезна... дай, я посмотрю!

- Отойди, говорю же! Меч непростой. Он гибок и остер, будто выкован из стали - но он деревянный. Не удивляйся... это особое дерево. Оно не растет в наших землях... Но ты заставляешь меня тратить силы и время, а скоро уже начнет светать!

- Но чем так опасен рассвет?

- Ты забыл? Ты должен убить меня, пока еще властвует моя царица - ночь, а не светлые боги дня. Иначе заклятие не будет снято.

- Какое заклятие? Что тебе рассказала мама?

Сайю с трудом перевела дыхание, помолчала, собралась с силами и заговорила снова:

- Твое любопытство погубит нас обоих... Ты сам ранен этим мечом, ты, может, и не чувствуешь, а я вижу... Мать заговорила тебя на неуязвимость от железа. Потому кольчуга и не защитила тебя, как не спасли меня мои доспехи. Этот меч из дерева, чье семя меньше пылинки. В заморских странах, где оно растет, его семена добавляют в мясо, чтобы придать вкусу огонь... Меч заговорен так, чтобы деревянный клинок обрел остроту вкуса семени, твердость камня и гибкость металла... Но это еще не все! Раны, нанесенные им, заживут, только если их омоет и перевяжет любящая женщина. Но не мать воина.

- Тогда я обречен, - произнес Лю.

- Ты-то нет, а вот я - да. Я сама женщина, и, как ты сам понимаешь, никто не исцелит меня. И ничто, даже магия. Я взяла мужское оружие и наказана за это. Так поспеши оборвать мою жизнь! Если ты успеешь до рассвета, я еще смогу выполнить твое желание...

- Какое?

- Не спрашивай меня!

Лю сцепил зубы и нагнулся за своим мечом. Занес его над Сайю...

- Нет, так ничего не получится! Я же ведунья, что мне твой меч? Сруби молодую осину, заостри кол и пронзи им мое сердце. Только так...

Механически, точно неживой, Лю сделал все, как она велела. Отстегнул цепочку доспехов, обнажил грудь, зажмурился и ударил. С последним вздохом изо рта ведьмы ударил фонтан крови и доплеснул до лица Лю. Сознание его помутилось, перед закрытыми веками взметнулся водоворот ослепительных брызг...

...Воин пришел в себя от боли и не сразу понял, где находится. Он лежал в княжеских палатах, на постели под балдахином, и Та, Которую Он Желал, промывала ему раны, ласково шепча слова утешения. Сочувствием и нежностью были полны ее глаза.