Аннотация: Эссе о двух великих музыкантах XVIII столетия - Бахе и Генделе. Капризы прижизненной и посмертной славы.
ДВА ГУЛЛИВЕРА
20 лет назад весь просвещенный мир весьма пышно отмечал 300-летие со дня рождения двух музыкальных гениев, двух великих немцев - Иоганна Себастьяна Баха и Георга Фридриха Генделя. 320 лет - дата, конечно, не столь уж и юбилейно-круглая, как та, что с двумя нулями, но творчество этих композиторов настолько перманентно-актуально, что и юбилеи никакие не указ. Творения Себастьяна Баха (в меньшей степени Генделя) - основа всей музыкальной жизни последних полутора столетий: и концертной, и педагогической.
Достаточно взглянуть на афиши в любом городе европейской культурной ойкумены, просмотреть концертные планы любого оркестра или хора, да хоть глянуть на "Афишную тумбу" в приложении "Нон-стоп" к той газете, что мы сейчас держим в руках: недели не проходит, чтобы не игралась музыка Баха и Генделя. В одном зале камерный хор поет кантаты Баха, в другом играют сонаты Генделя для скрипки; органисты дают циклы вечеров "Бах и его предшественники", ансамбли современной музыки - "От Баха до Луиджи Ноно". В городе Галле в Германии, на родине Генделя - ежегодный бахово-генделевский фестиваль в конце февраля - начале марта; в Латруне - "Золотой век Баха"; в Лондоне грандиозный хор поет ораторию "Израиль в Египте", в Израиле студенческий хор исполняет ораторию "Мессия" по-английски; в Москве - все Бранденбургские концерты Баха, в Берлине, бывшем когда-то столицей Бранденбурга, - все сонаты Баха для виолы да гамба. В Париже пианист из России играет "Итальянский концерт" Баха, в Италии венгерский хор по-немецки поет "Пассионы"...
Всякий, кто хоть 2-3 года учился музыке, играл инвенции Баха или его пьесы из "Нотной тетради Анны Магдалены Бах", пьесы из сюит и части из сонат Генделя. Из окон любой музыкальной школы доносятся звуки "Хорошо темперированного клавира", а вокруг мобильные телефоны вызванивают темы прелюдий, фуг, токкат, пассакалий, а более всего - "Скерцо" из си-минорной сюиты для флейты с оркестром.
Два титана, два Гулливера немецкой музыки - сверстники, Гендель всего на месяц старше Баха. По юлианскому календарю, которым еще пользовались в лютеранских странах до конца XVII века (перешли бы в Германии и Голландии на новый стиль раньше - и Петр I ввел бы его в России, не посчитавшись с православной церковью). Гендель родился 23 февраля, а Бах - 21 марта. По новому стилю, соответственно, Гендель родился в начале марта, а Бах - в последний день этого же месяца. Знатокам знаков Зодиака и всевозможных гороскопов решать, под созвездием ли Рыб родился Гендель, а Бах - Рыбы или Овна; оба ли они по китайскому календарю "быки", или 320 лет назад в феврале-марте продолжался еще год "крысы". И ведь почти в соседних городах появились на свет оба гения: Бах в маленьком Эйзенахе, бывшем когда-то крепостью ландграфов тюрингских, в семье потомственного музыканта Иоганна Амброзиуса Баха, а Гендель в саксонском городе Галле. Отец его был придворным хирургом, цирюльником и зубодером (в те времена это была одна профессия) курфюрста и короля Саксонии. Наряду с Дрезденом, столицей королевства, университетский городок Галле также был резиденцией курфюрста.
Оба великих музыканта происходили из лютеранских семей, оба плебеи, оба рано осиротели. Себастьян Бах десятилетним ребенком остался круглым сиротой и воспитывался в семье старшего брата в Ордруфе, затем учился в гимназии в Люнебурге, где жил в интернате для мальчиков-певчих. В 18 лет он уже церковный органист в Мюльгаузене, затем в Арнштадте, а еще через несколько лет, уже женатым человеком, поступает на службу к великому герцогу Веймарскому в качестве камер-музикуса, а затем концертмейстера. Он не имел возможности поступить в университет и осваивал латынь, древнееврейский и богословие самостоятельно. Отец Георга Фридриха Генделя, также Георг, был уже весьма немолод, когда родился его сын, рано и ярко проявивший музыкальную одаренность. Одаренность эта, правда, не радовала отца, желавшего видеть сына почтенным адвокатом. Но курфюрст, услышав игру на клавесине пятилетнего мальчика, изумился, восхитился и велел учить его музыке. В 18 лет Гендель уже служил церковным органистом в кальвинистской церкви родного города (для Баха, ортодоксального лютеранина, это было бы невозможно). Тогда же он остался без отца и, выполняя его волю, поступил на юридический факультет университета в Галле. Его, правда, больше интересовали древние языки (включая древнееврейский), античная мифология и богословие, чем Кодекс Юстиниана и Пандекты. Вскоре Гендель устремляется в вольный имперский город Гамбург, где существовал единственный в Германии немецкий городской оперный театр, - итальянские-то придворные оперные труппы содержал почти каждый из трехсот немецких князей. К 22 двум годам Гендель поставил на гамбургской сцене три оперы на немецком языке, но театр обанкротился и закрылся. Молодой музыкант отправляется в Италию, где пишет оперы по-итальянски и выступает как виртуоз-клавесинист. Вскоре он принимает предложение курфюрста Ганноверского Георга стать его камер-музыкантом. А еще через несколько лет перебирается в Лондон.
В характерах двух немецких музыкальных гениев есть немало сходного, а в биографиях имеются удивительные параллели. В молодости оба были импульсивны, а иногда и несдержанны, в зрелые годы - оба властные и требовательные. Оба совершили в юности паломничество в северный город Любек, чтобы послушать игру великого Дитриха Букстехуде. Гендель приехал в карете из Гамбурга, Бах пришел пешком (на карету у него не было средств) из Арнштадта. Букстехуде обоих заметил и благословил, обоим по очереди предлагал стать его преемниками в Любеке, но оба отказались, так как старый датчанин ставил условием женитьбу на его дочери.
В один и тот же год состоялась единственная в жизни дуэль Баха и Генделя. Генделя вызвал на поединок его друг Маттезон - гамбургский композитор, поэт, певец, впоследствии крупный музыковед. Маттезон пел заглавную партию в собственной опере "Антоний", и сам же дирижировал спектаклем. В тех эпизодах с участием Антония, когда Маттезон поднимался на сцену, за дирижерским пультом (точнее, за чембало - тогда управляли спектаклем, играя на клавесине) его заменял Гендель. Гендель дирижировал гораздо лучше и в какой-то момент, после арии Антония, попросту не пустил друга за пульт. После спектакля оскорбленный Маттезон потребовал удовлетворения и чуть не убил Генделя. К счастью, его шпага попала в медную пуговицу на камзоле будущего автора "Иеффая". Бах в Мюльгаузене дрался с неким фаготистом, которого назвал "безмозглым", так как тот не попадал в такт. Оба оказались слабыми фехтовальщиками и, бросив шпаги, перешли на кулаки. К счастью, их разняли.
В конце жизни и Бах, и Гендель потеряли зрение. Один и тот же английский врач, оказавшийся невежественным и неумелым шарлатаном, но бывший одно время в моде, делал им операцию. И в обоих случаях неудачно.
Оба напряженно трудились на протяжении всей жизни (Бах прожил 65 лет, а Гендель на 9 лет дольше), но их известность и посмертная слава была весьма различной. Удивительно - как современники, отдавая день талантам Генделя, не распознали в Себастьяне Бахе великого композитора? Музыке обоих присуща внутренняя сила, их мелодическая фантазия неисчерпаемо, полифоническое мастерство фантастично. Но Гендель был великим, а Себастьян Бах - "музыкантом средней руки". После смерти Генделя его не забывали, его оратории исполнялись и издавались, а баховские сочинения 80 лет считались "инструктивной" музыкой, полезной для учеников, но непригодной для публичных концертов. И должен был явиться Феликс Мендельсон и романтики, чтобы открыть глаза широким слушательским массам на красоту и мощь баховских творений.
Как пошутил Гектор Берлиоз (один из немногих романтиков, который не мог понять, что же нашли такого исключительного в этом старом парике), лозунг новой немецкой музыки: "Нет Бога, кроме Баха и Мендельсон пророк его". Баха и Генделя не смог оценить и Вагнер, поэтому музыковеды Третьего Рейха так и не определились в отношении к ним. С одной стороны, Бах - "воплощение немецкого духа и немецкого характера", но Вагнер говорил, что 2благородная голова у него лишь едва просвечивает сквозь парик", и вообще Баха насаждали всякие Мендельсоны и Рубинштейны. Гендель и вовсе был подозрителен, искали даже его неарийские корни. И в самом деле: разве немец может иметь такую местечковую фамилию? Ведь Хэндель, от слова "Hand" - рука, то есть "торговец с рук", уличный разносчик - и фамилия, и профессия вполне еврейские. И папа-цирюльник подозрителен, и весь генделевский космополитизм: поменял лютеранскую веру на англиканскую, принял британское подданство, писал оратории на ветхозаветные тексты, все про Саулов, Моисеев да Маккавеев... Подозрительно. Но недоказуемо.
Музыку Баха сейчас знают, играют, почитают, изучают больше, чем генделевскую, кроме, может быть, Англии, где антемы Генделя поет каждый любительский хор, а мелодии из ораторий стали почти народными. Но на то она и Англия, чтобы там все было наособицу: объяснил ведь некогда великий англичанин репликой датского могильщика, что "в Англии все сумасшедшие". И ведь, в самом деле, Гендель,
уроженец Саксонии, большую часть жизни прожил на берегах Темзы, лучшие свои творения - оратории - писал на английские тексты и, в сущности, стал английским национальным композитором. Бах, несомненно, был музыкантом глубоко немецким, через лютеранский хорал связанный с немецкой песенностью XVI-XVIII веков, но для нашего нынешнего восприятия баховской музыки важна не столько национальная ее природа, сколько та напористая моторика, непрерывная пульсация, которая (как и у Генделя, и у Вивальди) оказалась ближе современному поколению, взраставшему на пульсации рок-музыки, чем прерывистое дыхание, вздохи, слезы и метания музыки романтизма - Шопена ли, Чайковского или Грига.
Как бы там ни было, но и Гендель и Бах смотрятся по прошествии 320 лет двумя Гулливерами в историко-культурном ландшафте Европы первой половины восемнадцатого века. Это не значит, конечно, что не было других великих музыкантов - в Неаполе их сверстник, первоклассный клавесинист Доменико Скарлатти, сын знаменитого оперного композитора Алессандро Скарлатти, создал жанр клавирной сонаты и сочинил их не один десяток; в Венеции темпераментный Антонио Вивальди (он лишь двумя годами их старше) сочинял за концертом концерт; во Франции Жан-Филипп Рамо писал для клавесина, ставил оперы и был, к тому же, крупным теоретиком. И вообще немало творило больших мастеров - музыкантов, художников, драматургов.
Да и среди правителей европейских не все были князьками лилипутских княжеств или амбициозными королями Блефуску. Испания, когда-то решавшая судьбы мира, после поражения в Тридцатилетней войне потеряла всякое значение для Европы, занимаясь своими колониями, в которых "никогда не заходило солнце". Династия Карла Пятого пресеклась и Англия с Францией воевали за испанское наследство. Австрия, также побежденная в той большой европейской войне французами и шведами, хотя и называлась "Священной Римской империей германской нации", но потеряла в Германии всякое значение. Зато удержала венгров, чехов, хорватов в своей империи. Вена, которую постоянно осаждали турки, еще не стала той музыкальной столицей, какой ей суждено было стать уже в послебаховский период.
Во Франции заканчивалась сказочно долгая эпоха Людовика XIV. Он правил 75 лет - люди рождались и умирали, как, например, Мольер и Люлли, а Король-Солнце, дряхлея, все правил и правил. И даже сумел к концу царствования - он умер в 1715, когда Бах и Гендель были тридцатилетними, - добиться испанской короны для своего внучатого племянника, что положило в Испании начало столетнему правлению династии Бурбонов. Луи Каторз пережил детей и внуков и ему наследовал правнук, ставший Людовиком XV. Англией правила дочь Якова II Анна - последняя в династии Стюартов. Была ли она такой простодушной и слабовольной, какой выведена в комедии Эжена Скриба "Стакан воды", или столь коварной и мстительной, какой ее изобразил Виктор Гюго в романе "Человек, который смеется", но именно Анна покровительствовала молодому Генделю, что побудило композитора окончательно переселиться в туманный Альбион. Хотя и курфюрст ганноверский Георг Кобург, у которого Гендель состоял на службе, его высоко ценил. Но Гендель, взяв отпуск, переплыл Ла-Манш и не вернулся, окунувшись в бурную музыкальную жизнь Лондона, где он блистал как клавесинист и оперный композитор. Внезапно Анна умерла в расцвете лет в 1712. Закон 1688-го года запрещал мужским потомкам Стюартов (католикам) занимать английский престол. Поэтому королем Англии оказался муж племянницы Анна... курфюрст ганноверский Георг!( Его потомки, переименовавшись из Кобургов в Виндзоров, и сейчас правят в Великобритании). Став английским королем, Георг слышать не хотел о своем беглом концертмейстере Генделе, но вскоре примирился с ним и даже оказывал высочайшее покровительство, что, правда, было еще хуже, так как англичане не любили короля-иностранца, почти не владевшего английским.
И лишь на северо-востоке Европы четыре новые сверхдержавы - Швеция, Саксония, Пруссия и Россия - шумно делили Балтику и разваливавшуюся Польшу. Курфюрст Бранденбургский Фридрих отхватил огромную территорию бывшего Прусского (он же Тевтонский) ордена у Речи Посполитой и стал называться королем прусским. На смену грубому солдафону Фридриху придет его просвещенный сын - Фридрих Великий, флейтист и поэт, который еще больше расширит королевство, чуть не потеряв все в Семилетней войне. На службу к королю прусскому поступит сын Себастьяна Баха -Карл-Филипп-Эммануил (Бах нарушил старую семейную традицию, по которой все дети мужского пола получали имя Иоганн, различаясь лишь по второму имени), а сам Себастьян уже пожилым человеком будет приглашен ко двору Фридриха и напишет для него "Музыкальное приношение" на тему, сочиненную королем.
Но во времена молодости Баха три молодых монарха, любящие только военную музыку, демонстрировали удаль и пренебрежение к этикету. Король Саксонии Август по прозвищу Сильный завязывал узлом кочергу, один выкатывал на пригорок пушку, которую четверо дюжих солдат не могли сдвинуть с места, спал с женами генералов, но не забывал пополнять коллекцию картин в своем дрезденском дворце. Август добился-таки польской короны, хотя для этого ему пришлось перейти в католичество. Поэтому Бах, написавший для Августа католическую мессу (единственный случай, когда Иоганн Себастьян поступился религиозной совестью - но он ведь сочинял для "лютеранина в душе"! Да никакой католический монарх и не принял бы от протестанта мессу), стал именоваться "придворным саксонско-польским композитором", хотя к Польше Бах никакого отношения не имел. Но ему важно было предъявить своему лейпцигскому начальству придворный титул, а уж какого он королевства капельмейстер - Лилипутии или Блефуску, значения не имело.
Русский царь Петр гнул пятаки, брил бороды, выдергивал зубы желающим и нежелающим, ел колбасу с чесноком, привез в Россию сотни голландских натюрмортов, строил корабли и пробил-таки окно в шведских владениях, превратив Россию в великую морскую державу. Он и в самом деле был "чудотворцем-исполином", Гулливером среди европейских монархов.
Шведский король Карл XII, наследник великой славы деда Густава-Адольфа, победителя в Тридцатилетней войне, не носил башмаков с пряжками ("Я десять лет не снимаю сапог!" - хвастался король), не танцевал менуэтов на балах, а лихо скакал на коне. Мог в разгар войны с Саксонией примчаться к своему кузену Августу Сильному ("К врагу на ужин прискакать" - осуждающе рассказывает про него пушкинский Мазепа), и доскакал до Полтавы и даже до Константинополя. В армию Карла XII завербовался гобоистом в оркестр один из старших братьев Баха Иоганн Якоб, которому Бах посвятил замечательное "Каприччио на отъезд возлюбленного брата" для клавира. Иоганн Якоб дошел со шведской армией до Полтавы, был в русском плену, где обучал русских солдат игре на гобое (любимом инструменте царя Петра), вернулся в Стокгольм и получал солидную пенсию от шведской казны. Он даже скопил небольшой капитал, который завещал, будучи бездетным, своему брату и племянникам - сыновьям Себастьяна.
Но именно два немецких музыканта - Себастьян Бах из Тюрингии и Георг Фридрих Гендель из Саксонии - подлинные Гулливеры своего времени по масштабу личности, многосторонности, мощи, глубине. Хотя писатель, который придумал Гулливера - Человека-гору среди лилипутов, букашку меж великанов, разумного йехо у гуингнимов и многое другое - Джонатан Свифт, вращаясь в тех же дворцах, залах и салонах, что и Гендель, в своем духовном собрате Гулливера не признал. Для Свифта - Гулливера среди тори и вигов, католиков и протестантов, аристократов и плебеев, - Гендель был, конечно, виртуозом, умелым оперным маэстро, но в первую очередь - развлекателем аристократов и креатурой нового короля неродной англичанам династии. Как и для всей английской национальной интеллигенции, Гендель был для автора "Путешествий Гулливера" итальянизировавшимся немцем, пишущим оперы устарелого типа по-итальянски на мало кому интересные мифологические сюжеты. И вообще этот молодой немец (Свифт был восемнадцатью годами старше Генделя), организовавший в английской столице свою итальянскую оперу, казался лишней, даже вредной фигурой на лондонском театральном небосклоне. Именно Свифт придумал сюжет пародии-памфлета "Опера нищих", уничтожившей главное детище Генделя - Королевскую Оперу. А для аристократии наоборот: Гендель был плебеем, выскочкой, слишком патетически-скучным для развлечения.
А уж Баха и вовсе считали при жизни лилипутом, "музыкантом средней руки", хотя умелым и знающим, даже высокоученым, но совершенно сухим педантичным "фугеннмахером", то есть "изготовителем фуг". С Генделем его даже не сравнивали: какое может быть сравнение? Образ жизни, слава, известность, доходы и потери, успехи и неудачи Генделя и Баха при их жизни соотносились как слава, успехи, неудачи, доходы и расходы, к примеру, голливудского продюсера и советского учителя (точнее, преподавателя музучилища или музыкальной школы-интерната) областного города в 1985-м году. Легко сказать: владелец и директор Театра в Лондоне, знаменитый на весь мир оперный композитор, дирижер, клавесинист-виртуоз, - и бедный провинциальный органист, капельмейстер крохотных, совсем лилипутских княжеских дворов вроде кетенского, а позже - кантор и учитель музыки в Лейпцигской Церкви Святого Фомы. Совсем-то бедняком Себастьян Бах, конечно, не был - в некоторые периоды жизни, когда Бах уже состоял "директором музыки" в Лейпциге (с 1726, то есть с 41-летнего возраста и до своей кончины в 1750-м), имел звания придворного капельмейстера Ангальт- Кетенского и придворного "Саксонско-польского композитора" его доходы были не меньше, чем у преуспевающего врача или адвоката. Жалованье его было, правда, небольшим, но за счет так называемых "акциденций" - пения с учениками "Томаскирхен" на похоронах, управления студенческим оркестром в кофейнях и в домах богатых бюргеров, сочинения произведений для коронованных особ и городского магистрата в канун разных празднеств, выполнения частных заказов (например, "Кофейной кантаты" по заказу владельца кофейни Циммермана), экспертизы новых органов в разных городах Тюрингии и Саксонии заработки Баха достигали 700 талеров в год. Гендель такую сумму выплачивал из собственных средств итальянским примадоннам, солистам, оркестру и хору за один только оперный спектакль, но ведь жалованье учителя в Германии в баховские времена не превышало 50 талеров в год. Правда, Гендель трижды разорялся и объявлял себя банкротом, но всякий раз вновь поднимался и оставил близким (женат он никогда не был) солидное наследство. Бах просил помощи у церковного начальства, у магистрата - например, когда у него родился 20-ый ребенок, кантор обратился с прошением доставлять ему дров на две сажени больше и не два фунта рыбы, а три. Однако, все его сыновья (девять умерли в младенчестве и к концу жизни Себастьяна в живых осталось шесть сыновей и пять дочерей) получили университетское образование, что по тем временам было недешево для бюргера, все его дети были отменно обученными музыкантами, а в наследство им остались десятки скрипок, виол, теорб, несколько флейт и труб и 7 клавесинов. Увы, вдова Баха и его младшая дочь окончили дни в нищете в богадельнях.
И горожане - лейпцигские обыватели - любили и ценили своего кантора и музикдиректора. Но они ни за что не поверили бы, что этот солидный мужчина, умелый органист, сочинитель праздничных кантат, знаток хоралов, добропорядочный семьянин и уважаемый учитель - "настоящий", большой композитор, уж тем более композитор великий, произведения которого будут исполнять и изучать и через 300 лет. Как! Неужели? Разве этот Себастьян Бах, который водит учеников петь на похоронах, играет на скрипке в кофейнях, сопровождает игрой на органе пение хоралов в церкви, пишет по кантате к каждому воскресенью - такой же композитор, как наш бывший земляк Георг Фридрих Гендель? Который уже не в захолустном саксонском Галле живет, а в далеком громадном Лондоне, обедает на золоте за одним столом с тамошним королем, с которым он запанибрата? И наш добрый Бах, который трапезничает, в лучшем случае, со старшими слугами - дворецким, главным поваром да главным егерем? Да быть такого не может! Конечно, наш Бах иногда заиграет что-то уж очень заумное, ученое, такое многоголосное, что и мелодию хорала не различишь. И "Страсти" его пасхальные длинные-предлинные, устанешь слушать. Но так, наверное, полагается по правилам церкви. Но чтобы он был композитором, как Йомелли, Порпора или наш Гендель - нет, не верим.
Точно так же где-нибудь в Оренбурге, Пскове или даже в Горьком горожане бы не поверили, что преподаватель городской музыкальной школы-интерната Севастьян Иваныч, точнее, Севастьян Амвросиевич, пусть даже он "заслуженный работник культуры", член Союза композиторов, дирижер местного хора, высокопрофессиональный музыкант, сочиняющий кантаты к праздникам (к 7ноября - "Выстрел Авроры", в 1 мая - "Слава труду", к Дню города - "Цвети, родное Оренбуржье"), но который для заработка и в ресторане по вечерам играет, и "на жмура" ходит, выдувая похоронный марш, а еще и рояли настраивает, - что этот городской музыкант такой же настоящий композитор, как столичный мэтр, чьи оперы ставят в Большом театре или, того пуще, в Париже или Нью-Йорке.
Да, Гендель был человеком театра: на протяжении всей жизни он писал и ставил оперы и в опере, его с юности влекло к опере. Но от всех сорока его опер осталось несколько десятков прекрасных арий, которые певцы поют в концертах. Уж очень изменилась оперная эстетика, и генделевские оперы, где речитативы под клавесин чередуются с ариями и ансамблями, современному слушателю трудно воспринять. Главную славу Генделя составляют его Кончерти гросси для оркестра и оратории на библейские сюжеты, написанные им большей частью в старости - "Самсон", Саул", "Израиль в Египте", "Иуда Маккавей".
Себастьян Бах за двадцать четыре года жизни в Лейпциге создал пять годовых циклов духовных кантат - то есть пять лет можно каждое воскресенье и в каждый праздник исполнять новую кантату. Но лучше всего мы знаем органные и клавирные прелюдии и фуги (нет, наверное, органиста, который не играл бы все сочинения Баха), сонаты и сюиты для скрипки, гамбы и виолончели, которые Бах писал в Кетене. Да ведь и большие органные прелюдии и фуги, токкаты, большая часть хоралов написаны молодым Бахом в его Веймарский период! Слушая органную токкату, мы часто представляем себе ее автора мудрецом преклонных лет, а это молодой человек, которому вечно выговаривают за неподобающее поведение: то за драку с фаготистом (в Мюльгаузене), то за то, что" привел в церковь ночью постороннюю девицу" (это была Мария Барбара, на которой Бах вскоре женился) и играл до утра на органе, из-за чего рабочим пришлось утром заново закачивать воздух" (в Арнштадте), то за то, что "ходил с дворянской шпагой" (камер-музикусу полагалась маленькая бутафорская шпага, а Бах обзавелся длинной боевой), то за то, что дерзил князю (в Веймаре)... Как написал поэт Глеб Семенов:
Притихшие вполупотьмах,
Мы наконец как-будто знаем,
Что ничего-то мы не знаем
О себастьяновых страстях.
Но мы восходим, вслед за многоступенчатым хоралом, к лазурной истине, слушая редкой красоты и силы творения двух Гулливеров, двух титанов европейского искусства.