Кларнетист Анатолий Шапиро в Израиле более 19-ти лет - с августа 90-го. Нынче ему 60 - возраст подведения итогов первой половины жизни. Он, как и прежде, превосходный музыкант-исполнитель во всех пластах, на всех этажах музицирования - то мы слышим его в академических ансамблях (например, в сонатах Брамса, Дебюсси, Пуленка с Ириной Любаровой) или в сольном концерте с программой "от Моцарта до наших дней", то видим его с саксофоном в джазовом биг-бэнде, то он предстает клезмером в зажигательном фрейлахсе, то солистом духового оркестра с виртуозными кларнетовыми разливами. Он прекрасно знает классический репертуар, методическую литературу, тонко чувствует еврейскую клезмерскую жанровость, блюзовые лады и ладовость азербайджанских мугамов, понимает язык музыкального авангарда. Анатолий Шапиро - автор десятков произведений (в основном, для духовых инструментов) - ансамблей для кларнетов саксофонов, многих пьес и этюдов, песен на собственные стихи на иврите, завершает Концерт для кларнета и камерного (струнные с валторнами) оркестра. Он преподает в нескольких консерваториях Гуш Дана - преподавание-то и занимает основное его время.
Поэтому мне и интересно выудить у Анатолия некоторые сопоставления - путь музыканта в Советском Союза, где он до 40-летнего возраста был всем: учащимся, студентом, солдатом, оркестрантом, преподавателем училищ и консерваторий, - и в Израиле, где он оказался в самом плодотворном возрасте и имеет солидный олимовский опыт.
П.Ю.: Вот, говорят, нет на земле обетованной достойного применения музыкантам Большой алии 90-х - 2000-х. Ты в стране практически с начала этой алии. Только что отгремели фанфары в честь ее 20-летия. Что, музыкантов оказалось слишком много или уровень их недостаточно высок (тех, во всяком случае, что сюда приехали)?
А.Ш.: И ты туда же! Хорошее начало для юбилейного разговора. Опять эти ламентации о том, как мы не нужны. 19 лет слышу их от тех или от таких же, кто все советские годы жаловался, как нас мало ценят и ничтожно платят.
Что ж, все так и есть: нет правды на земле. Но нет ее и выше. Вот некто, к примеру, Максим Венгеров расписан на концерты по всему миру на 5 лет вперед, а его же однокашник - с того же курса той же консерватории той же специальности - сидит, скажем...
П.Ю.: В музучилище города Барабинска.
А.Ш.: Да, сидит и горюет, что нагрузка год от года сокращается, и кому мы нужны, то ли дело за морями! И наоборот: кто-то, сидя в Бат-Яме, видит по телевизору однокурсника в программе "Mezzo" и сокрушается: "Эх, ежели б я в эту Израиловку не уехал, тоже бы в белом фраке в Большом зале". То есть не бывает "музыкантов вообще": уж у кого на что хватает талантов и сил.
Но если серьезно, то действительно, в Израиль приехали музыканты многих специальностей, которые были в Союзе массовыми, а здесь нужны куда в меньшем числе.
П.Ю.: Да, в СССР существовало три ветви музыкального образования - академическая (музучилище - консерватория, готовившие исполнителей, композиторов, музыковедов для всех видов профессиональной работы), педагогическое (музпедучилище - музфак пединститута, которые готовили только учителей музыки для общеобразовательных школ) и культурно-просветительное (культпросветучилище - институт культуры), где давали специальность "руководитель самодеятельности" - хора, оркестра, театра. При этом хормейстера из института культуры не подпустят к филармонической капелле, выпускника музфака пединститута не возьмут в музыкальную школу. Здесь же, в Израиле, нет такой профилизации.
А.Ш.: Это еще не все чего здесь нет. Здесь очень мало работы для хоровых дирижеров, которых в России готовилось огромное количество во всех этих трех ветвях образования, потому что Россия, как известно, - родина хоров. Это не ирония: в каждом областном городе - капелла, в театрах оперы и оперетты - хоры, на каждой фабрике - любительский хор. В давние времена о хоровом просвещении народа пеклась церковь, советское государство эту линию продолжало. Хоры насаждались даже там, где такой традиции не было - например, в Азербайджане, где я учился, в Средней Азии, хотя ислам, в противоположность православию, запрещает пение хором. Иудаизм пение хором не запрещает. Но в Израиле всего один профессиональный хор - Оперного театра, он эе "Певцы филармонии". Имеется много любительских. Но руководят ими. Как ни странно... бывшие духовики. Эли Гефен был фаготистом, Авнер Итай - гобоистом. Я знаком с этой ситуацией - моя дочь хоровой дирижер, выпускница Одесской консерватории. Увы, в Израиле она не нашла себе профессионального применения, сейчас работает в Америке, завершает докторскую степень в университете Вирджинии.
Ну, о баянистах-домристах-балалаечниках я не говорю - это специфически российское. Да и евреев там были единицы. То ли дело струнники-духовики.
В Израиле больше всего востребованы струнники - скрипачи-альтисты-виолончелисты. Но тоже не все, а те, кто имел опыт игры в оркестре любого класса - хоть столичном, хоть периферийном. В нашей стране дюжина штатных симфонических составов - я считаю вместе с камерными, которые, скорее, малые симфонические вроде Израильского Камерного или Иерусалимской камераты. Зато некоторые симфонические - ашдодский оркестр, беер-шевская и раананская "симфониетты" - скорее камерные с парой флейт, парой гобоев, парой валторн. То есть струнников требуется много, а духовиков мало. Духовиков-репатриантов в израильских оркестрах можно по пальцам перечесть в Ришон-ле-Циона (Гурфинкели), Хайфском, Иерусалимском, тогда как струнников - десятки.
А Россия не только хоровая, но и "духовая". К Татьяне Лариной на бал прибыла "музЫка полковая - полковник сам ее прислал". Маршак "услышал трубы полковые на третьем от роду году". Конечно, под "трубы полковые" уже не танцуют и по катку не скользят, в школах и на заводах давно уже вместо духовых оркестров - гитары с синтезаторами, боевого вождения на войне трубачей-барабанщиков нет со времен Гражданской войны, но традиция остается. Вот ты работал в Красноярске, там сколько было "точек" для трудоустройства духовиков?
П.Ю.: Симфонический оркестр четверного состава (4 флейты, 4 кларнета и так далее), оркестр Оперного театра тройного состава, оркестр театра музыкальной комедии, еще один театр оперетты в закрытом городе неподалеку, Городской (муниципального подчинения) духовой оркестр, биг-бэнд в Госцирке, еще один биг-бэнд в Концертно-танцевальном зале, Духовой оркестр милиции (краевого УВД)...
А.Ш.: Еще, наверное, штабной военного округа.
П.Ю.: Нет, штабы военных округов в Новосибирске и в Чите. Но есть гарнизонный, имеются штатные оркестры военных училищ.
А.Ш.: Это на город меньше миллиона. А здесь на 7-миллионную страну один штатный духовой - Оркестр полиции. И один-единственный военный - Оркестр ЦАХАЛа, который прекрасно обходится срочнослужащими.
Но дело не только в этом. Если струнников с нашей бывшей родины принимают во все израильские оркестры, то духовики наши чем-то не устраивают дирижеров американской выучки. И атака не такая, и школа другая, и к дирижерским жестам другим привыкли. То звук слишком резкий, то инструменты дрянные, то зубы плохие, то вообще старые. Просмотри состав любого израильского оркестра (во всех буклетах печатаются): струнники - сплошь репатрианты, духовики - молодые ребята и девушки (очень много девушек!) из обеих израильских академий. И ничего не скажешь - духовики здесь отменные.
П.Ю.: Но они ведь в Академию Рубина иерусалимскую или Высшую школу музыки в Тель-Авиве не с неба падают. Их ведь кто-то готовит в консерваторионах. Ты, я знаю, сколько в Израиле живешь, столько и преподаешь в консерваторионах.
А.Ш.: Да, так сложилось. В августе 90-го я приехал в Израиль, а в октябре уже преподавал в Музыкальном центре в Яффо. В начале 90-х такое случалось. И очень много выступал - с сольными концертами, в сборных концертах, играл в спектаклях Камерного театра, где по замыслу режиссера вводился оркестр на сцене. Работал в Рамат-ганской консерватории, в Ариэле, в Бат-Яме, в Холоне (где сейчас и живу) - по очереди и одновременно.
П.Ю.: Это удача.
А.Ш.: Не все так гладко. Учеников, по здешнему обыкновению, часто сам искал. Большинство хочет учиться сразу на саксофоне, считая его более перспективным, хотя я, все-таки, в первую очередь кларнетист академического плана. До репатриации я уже имел немалый опыт - преподавал в Азербайджанской консерватории, которую сам заканчивал, работал в Симферопольском музыкальном училище имени П.И.Чайковского. Училищу в этом году исполняется 100 лет. Преподавал кларнет, саксофон, методику, чтение партитур, дирижирование, психологию исполнительства (тогда этот предмет только ввели). Мои ученики участвовали в конкурсах и побеждали, играли с оркестром концерты Моцарта, Вебера. У меня было по 10 выпускников в год, из них многие стали солистами, дирижерами: один из симферопольских моих выпускников сейчас дирижируее в Одесском театре.
А здесь мне предложили начальный этап обучения. И как только я ставил ученику звук, как только появлялпсь техника, ученика от меня переводили к другому педагогу - тому, кто с квиютом. Лишь в последние 10 лет я стал доводить учеников до выпуска. Но многие "олимы" нашего "призыва" ушли из консерваторий. Как поет Фигаро, "чести много, а денег мало". Я очень благодарен моей жене Лиле, что всегда поддерживала, ободряла меня, не говорила что-нибудь вроде "бросай дудку, иди в мифаль", понимая, что музыка - моя жизнь.
Трудно, конечно, после советских школ и училищ с их обязательными программами, посещением всего цикла, включая теоретические предметы, хор, оркестр - привыкнуть к израильской "кружковщине" - ни дать ни взять кружок при Доме пионеров. И ведь многие хорошие педагоги ушли.
А жаль. Потому что как раз педагогический потенциал нашей музыкантской алии очень высок. Недаром в академиях и консерваториях Израиля основной преподавательский костяк, особенно на фортепианных отделах, оказался русскоязычным (Айзенберг, Богуславский, Дорфман, Горин, Деревянко, Монастырский, Шавинер - и еще десятки). Где еще, в каких музыкальных академиях мира читалось столько предметов по методике, педагогике, истории и психологии исполнительства, было столько обязательных педпрактик? Разве что в Будапеште и Праге, но там уже копировали советскую систему. Нас же учили учить. Выискивать таланты, шлифовать, технически оснащать и поставлять в Главную консерваторию страны - Московскую, где их уже выводят в победители международных конкурсов и они своими победами прославляют социалистическую родину. И уже вторая задача - готовить певцов, оркестрантов, хористов для театров, оркестров, капелл. И тоже - чтоб прославлять Отчизну, хотя лозунг-то был: "культура в массы".
В Израиле все наоборот: о том, чтобы учить еврейских детей, государство совсем не думает. Государственных доплат за обучение (помнишь, в советских ДМШ - детских музшколах - обучение на струнных и духовых стоило полтора рубля в месяц, тогда как на фортепиано и баяне - 20 р. в месяц) очень мало.
П.Ю.: Зато в Высшей школе музыки Тель-Авивского университета имени Бухмана-Меты почти все оркестранты получают стипендии, тогда как большинство вокалистов и пианистов платят сами.
А.Ш.: Спасибо Йозефу Бухману. Это решение мецената из Германии, а не государственная политика, которой нет у министерства культуры.
Победы на конкурсах стране не нужны. Когда-то мы насмехались над советской "конкурсоманией". На республиканских и всяких предварительных отборах было много несправедливостей: одни профессора - члены жюри - протаскивали своих учеников, другие "резали" перспективных, но не своих, потом это все где-то утверждалось, после чего отпадало 2-3 еврея "по состоянию здоровья" ("что-то у них в рентгене" - ехидничал Жванецкий). Евреям, ясное дело, надо было быть на голову выше остальных. Зато, если уж если прорвался через все отборы, государство брало расходы на себя - проезд, проживание. А ведь и в самом деле это укрепляло престиж страны!
Здесь же участие в международном конкурсе - личное дело ученика и его родителей, если у них есть деньги. Плати - и поезжай хоть в Брюссель, хоть в Монреаль. Победил - молодец, можешь на премию купить себе хороший инструмент, окупить дорогу. Но ни у лауреата, ни у его педагога в профессиональной жизни ничего не изменится. И внутриизраильские конкурсы - почти всегда частная инициатива их организаторов. Хотя, признаться, я рад и горд, что мои учсники побеждали на израильских конкурсах, особенно "Керен Шарет". Званий за это не дают, но когда из сотни кларнетистов твоего ученика признают лучшим, то чувствуешь, что не зря выкладываешься.
Я не говорю, что все должно быть как в Совдепии. В каждой стране свои приоритеты, но нам-то, особенно поначалу, было непривычно.
П.Ю.: Но я вижу, ты не оставляешь ни педагогическую работу, ни исполнительство.
А.Ш.: Я всегда совмещал исполнительство и педагогику - еще будучи студентом II-го курса Бакинской консерватории уже работал в Симфоническом оркестре Азербайджанского радио и телевидения. А когда консерваторию окончил, то стал преподавать там же на кафедре камерного ансамбля. А в Симфоническом продолжал работать до 1982-го, работал также в Оперной студии при консерватории с двухлетним перерывом на службу в Штабном оркестре Северной группы войск, то есть в Польше. А потом вернулся в Крым, где работал в Симферопольском музыкальном училище. Много концертировал - в городах Украины. России, в самом Крыму. Я ведь родился в Евпатории, Крым - мой родной край.
П.Ю.:Воображенью край священный...
А.Ш.: С Атридом спорил там Пилад. Там и сейчас еще спорят.
П.Ю.: И в училище учился в Крыму?
А.Ш.: Нет, училище я окончил в Херсоне (там же училась тогда известная израильская пианистка Фаина Айзенберг), потом поступил в Ростовскую музыкальную академию - тогда она называлась Ростовский музыкально-педагогический институт, как Гнесинка. А через год перевелся в Баку, в класс Зейнала Яхъяева. Скажу не хвастая, я тогда очень прилично играл, потому и конкурс прошел в Симфонический оркестр Радио студентом-второкурсником. Очень много переиграл сочинений азербайджанских композиторов. Освоил мугам, знаю, как его играть. И вполне чувствовал себя там своим, а не приблудным инородцем, хотя в собственных сочинениях меня, все же, тянуло в еврейский тематизм.
П.Ю.: Но в Азербайджане, видимо, проводилась своя национальная политика. Я работал в национальных республиках - Башкирии, Казахстане. Знаю. что в первую очередь там стоит задача выдвигать национальные кадры...
А.Ш.: Это больше затрагивало композиторов, музыковедов. А что наша-то оркестровая братия? - "пилите, Шура, пилите!". К тому же, Баку - это, извините, не Ашхабад и не Якутск: с бакинцами, будь они азербайджанцы, армяне или русские, в нашем деле надо всерьез конкурировать. Может быть, если бы я претендовал на доцентуру-профессуру, метил в зав.кафедрой или выше, прорывался бы к дирижерскому пульту (а я очень хотел дирижировать), добивался бы разных званий заслуженного-простуженного - тогда, может быть, мне бы и дали понять, что я не родной.
П.Ю.: А в Израиле почувствовал себя родным?
А.Ш.: Если честно, поначалу себя чувствовал, как в союзной республике: языка не знаю, местные уроженцы - "национальные кадры" - смотрят на меня, как на "русского варяга", большим группам населения до европейских форм культуры и мировой классики, на которых мы воспитаны, нет никакого дела.
Но сроднился. Играю в оркестрах - духовом и джазовом. Преподаю в консерватории Бат-Яма и там же, где начинал - в Музыкальном центре Яффо.
П.Ю.: И там же, в этом же Центре 17 декабря состоится юбилейный концерт с участием Духового оркестра "Ретро" под управлением Валерия Давидовича, учеников Анатолия Шапиро, где он предстанет как солист, композитор и педагог.