Аннотация: Короткий ностальгический очерк о нескольких крымских днях в хорошей компании. О возможностях человека, о вечности и мгновении.
Сразу за Джанкоем на машину обрушилась стена воды. Тропический ливень, со шквалом моментально смыл остатки горной пыли с капота и крыши, заставив нас плотно закрыть окна.
Во, моет, чистка какая, - удовлетворенно прогудел Петр Сергеевич. Я в очередной, который уже раз, с изумлением отметил в его словах отсутствие мата. Всего несколько дней тому Сергеич, как дружески обращаются к нему близкие знакомые, не мыслил себе любых фразеологических построений без крепкой, "народной" связки. - Для музыкальности, - разъяснял он, встречая осуждающие взгляды.
Чонгар проехали без остановки, постовой сержант окинул наш джип прозрачным взглядом и плавно перевел его в сторону моря, к горизонту. Очередная крымская эпопея, молнией пронзившая жизнь мою и всех героев этого повествования была завершена.
Мне нравятся неожиданности. Может преждевременно завершенная армейская служба, или просто эмоциональные всплески давно ушедшей молодости в моменты неожиданности настраивают меня на веселый, игривый поступок. Решение принимается спонтанно, опережая задерживающееся в таких случаях мышление. И на этот раз вечерний звонок Андрея, вероятно приготовившегося долго и подробно разъяснять суть проблемы, был решительно мною завершен вопросом "когда выезжаем?". Прозвучали два ключевых слова: Сергеич и Крым. Этот пароль, подхлестнутый термином "проблема" не оставлял вариантов для выбора. Едем!
Рассвет застал нас уже за Мелитополем. Попытка остановиться на "перекусочку" в придорожном ресторане пресеклась кратким как выстрел "закрыто". Ситуацию спасла моя дорожная сумка, по армейской привычке укомплектованная "тревожным" набором, с обязательным бутербродом. Супруга, верная спутница жизни, украдкой вздыхая, - ее обычная реакция на мои, теперь уже нечастые отъезды, - упаковала в боковой карман "тревожки" дорожный "тормозок", традиционно состоящий из бутербродов, по два на каждого участника поездки, плюс два запасных.
Дорожный бутерброд - отдельная тема. На серой ржаной краюхе бесстыже переливается свежей зеленью листик салата, на который оплывают жирком колечки копченой колбаски, увенчанные ломтиком голландского сыра. А между ними тонкий, почти прозрачный кружок лимона. Сыр с лимоном...м..м..м. Ну а сверху, для порядка, еще кусочек хлеба. Все сооружение, как говориться, в строгом соответствии с уставом - на ширину раскрытого рта. И никаких гамбургеров.
Свои дежурные бутерброды я предложил Андрею уничтожить на берегу Великого Утлюга. ( Не путать с Малым Утлюгом, ибо в Великом еще остатки воды присутствуют, а в Малом кроме русла никакой реки уже нет). Живописная пойма с ивами и тополями запомнилась мне тем, что в одно погожее утро я, вот так же, свернул с трассы в надежде перекусить и размяться в этом далеком от цивилизации месте. Разложив снедь на крышке багажника, я вожделенно впился зубами в (смотрите выше), и здесь, вздрогнув от неожиданности, прикусил себе губу. Прямо передо мной стоял малыш, роста под метр плюс-минус пять сантиметров, с лицом изможденного старичка, и детским голосом просил помочь, чем смогу. Я совершенно автоматически протянул ему надкусанный бутерброд и сверток с остальным "тормозком". Мужичок пропищал благодарность, схватил загорелой мозолистой ладонью мой подарок и... исчез. В тот раз я ехал в Ялту. На протяжении всего пути у меня периодически возникало лицо моего странного знакомца. А самое главное, совершенно не хотелось есть. Хотя перед остановкой было ощущение жуткого голода. Много лет минуло с той поры, но всякий раз проезжая крымской трассой я по возможности делаю остановку на Великом Утлюге, где-то втуне ожидая встречи с моим странным маленьким старичком.
В номере "люкс" одного симпатичного крымского городка нас поджидала грустная сцена. Сергеич в плавках и растерянной улыбке истово облобызал каждого и плюхнулся на стул, вероятно ожидая нравоучений и упреков.
Но у нас с собою было! У нас с собой было секретное оружие, при появлении которого наш грустный герой и вовсе поник. Он еще внешне держал марку, подливая себе из очередной заканчивающейся "беленькой", а нас угощал чаем, особо напирая на его качество.
Отвлекал то бишь.
Мы отвлекались, но бдительности не теряли. Необходимо было уловить тонкий миг, когда в пьяном друге проскочит трезвая искорка осмысления происходящего. В этот и только этот момент возможно выяснить его истинные намерения. А Оружие у нас оказалось серьезным. Совершенно неподалеку, в каких-нибудь трех десятках километров от места пристанища нетрезвого Сергеича пребывал в тишине и неге мой старинный знакомый, смею даже нагло применить к себе определение - друг, а также учитель и спаситель моей семьи в пиковый момент - Олег. Когда-то, очень давно я пренебрежительно называл его шаманом, дервишем и вообще относился к его занятием с огромной долей скептицизма. На самом деле Олег - это Кудесник от Бога, способный в считанные дни помочь человеку избавиться от любого недуга. ЛЮБОГО! Но только помочь. Основным условием этой помощи есть личное и совершенно искреннее желание этого человека решить свою проблему.
- Ну что, Сергеич, - задал я вопрос, глядя в посветлевший взгляд - Есть два варианта. Первый - традиционный. В машину, и через пять часов ты на больничной койке, капельницы, процедуры, кодирование и прочие известные прелести. Второй путь - путь мужчины. Ты сам, и только сам выбираешься из этого дерьма. А мы тебе помогаем. Если ты решишь, что выберешься сам, - успех гарантирован.
- Помогите мне, тихо произнес Сергеич. - И мне, прожившему больший отрезок от среднестатистического, повидавшему изрядно, при виде этого огромного, сильного и такого беспомощного человека комок подкатил к горлу, пришлось отвернуться.
- Поехали, буднично произнес Олег и, покручивая длинный ус, первым вышел из номера.
Коктебель встретил нас назойливыми табличками с предложениями жилья. По настоянию Андрея разместились у моря, на караванном пути от базара к пляжному вертепу, созданному в поисках наживы руками заботливых коммерсантов. Прямо под нашей дверью пел и заливался компрессор и два крепеньких загорелых пролетария, перекрикивая и отбойный молоток и трактор, душевно обменивались мнениями по вопросам прелестей у проходящих красавиц, густо расцвечивая свои наблюдения народными метафорами.
Олег притворил дверь, уютно забрался с ногами на кровать и замер. Я разместился напротив, Сергеич повалился на свою койку. Андрей опасливо окинул взглядом диспозицию и под видом острой необходимости осмотреть наше маленькое автохозяйство - удалился. Слава Богу, Сергеич, в силу своего состояния не особо вникал в происходящее. Он просто вырубился, хотя сном это назвать было нельзя.
Наша внутренняя тишина была прервана окружившей нас тишиной. Пролетарии закончили рабочий день и, сопровождая свои действия бодрым матерком, утащили железные пожитки. Олег взглянул на Сергеича, медленно приспустил веки в мою сторону и, покручивая ус, снова погрузился в молчание.
Так наступила ночь.
Андрей, в очередной раз заглянув в нашу келью, объявил, что намерен спать в машине, там, де мол, свежий воздух, море шумит и джип надо охранять. Умение спать и охранять одновременно Андрей не откомментировал. Захватив один из многочисленных пледов, он тихо вытек из комнаты и растворился в крымской ночи.
Ближе к полуночи у меня перед глазами возник клубящийся едкий туман, я ощущал его так органично, что стал захлебываться. Впрочем, это длилось несколько мгновений. Туман стал редеть, рассеиваться и передо мной возникла пропасть, невероятно глубокая. Края уходящие вниз слегка колеблются, как желатиновые, постепенно из темно-серых становясь светлыми и прозрачными и лишь по дну пропасти доистекали несколько ручейков с какой-то мутью. Меня охватил липкий ужас и оцепенение, хотя присутствовало осознание, что эта пропасть не моя.
В комнате была полная темнота, но я встретил успокаивающий взгляд Олега и моментально вырубился. Меня не беспокоили ни истошные крики загулявших отдыхающих, лихорадочно метавшихся по набережной в поисках удовольствий, ни Сергеич, выползавший под звезды покурить и освободится от излишеств.
С рассветом я очнулся. Олег сидел все в той же позе, только снял резинку со своих густых, начинающих седеть волос. Покручивая ус, он, как мне показалось, с лукавинкой глянул на меня и кивнул, отвечая на мой молчаливый вопрос. Я вышел во двор. На улице заканчивался ночной шабаш, милицейский патруль нехотя вразумлял подростков призывами к тишине. Уютно закутавшись в плед, мирно сопел в своем "Хюндае" Андрей.
Морская волна была ласковой и мягкой. Умывшись я осмотрелся и обнаружил, что единственное тихое место в этом расползающемся уже сумраке, это горушка на западной окраине поселка.
Какое неизъяснимое наслаждение - глядя на успокаивающийся и засыпающий поселок одновременно наблюдать рассвет, спокойный и величавый. Появляется физическое ощущение ничтожности и мгновенности всей нашей суеты.
Я смотрел на выплывшее из-за горы солнце не мигая, впитывая его чистый свет и ощущая, как меня покидает что-то лишнее, отягчающее. Одновременно в душе поднималась волна какой-то тихой спокойной радости. Поселок уже спал.
Одно из любимых моих занятий - бродить пешком. Благодаря Олегу мне удалось освоить технику управления мыслями, и в последнее время они не отягощают меня. Поэтому прогулка носит умиротворяющий, поэтический характер. Центральная улица по-утреннему пустынна. Какая-то женщина старательно выметает дорожку у летнего кафе. Картина кажется идиллической. И в этот момент со мной случилась истерика. Женщина отшатнулась и загородилась метелкой.
Со времени моего ухода в келье ничего не изменилось. Разве только ровное дыхание Сергеича радовало слух. Олег приоткрыл глаза, пощипывая себя за ус, окинул взглядом мою опухшую физиономию, по его лицу пробежала тень улыбки, и он вновь ушел в тишину.
С появлением бодрых пролетарских рядов мы поняли, что диспозицию придется сменить. После ночных ломок Сергеич выглядел свежее, было заметно, что он с некоторым недоумением прислушивается к себе. Ощущения были непривычными, а явление необъяснимым. Без таблеток, капельниц, врачей и почти без приступов синдром уходил. И когда от нашего страдальца послышалось размышление: "а не перекусить ли нам", - мы с Андреем одновременно вскинули руки с победным кличем.
Я удовлетворился глазуньей и кофе, Олег с Андреем ограничились свежими овощами, Сергеич с аппетитом откушал осетровой юшечки.
Поиски жилья носили характер феерический, с элементами драмы. За три доллара с человека нам предлагали все удобства в разных концах огорода и удаленным видом на море. Затем перешли к "люксам". Бывший гараж, отделанный так называемой "европанелью" с деревянными одноразовыми кроватями, количеством до шести и отдельным выходом в "личный" дачный сортир с выгребной ямой оценивался уже по четыре доллара.
- Эх, в горы бы сейчас, - размечтался я, поглядывая на Карадаг. - А что, это идея, - изрек едва ли не первую фразу Олег, - поехали к Виктору. И, молча, повернувшись, Олег взгромоздился в наш вездеход.
Виктор оказался сухощавым мужчиной средних лет, с мужественной внешностью и пистолетом. Вся его жизнь связана с Карадагским заповедником. Он оказался давним Олеговым товарищем, и мы без проблем расположились в его райском уголке. - Только с водой осторожно, - извиняющимся тоном сообщила нам его супруга с прекрасным именем Надежда, - вода у нас привозная, даром не расходуйте. Во всем остальном ограничений не последовало. Солнца, освежающего горного ветерка, фруктов и тишины хватало на всех с избытком.
Сергеич расположился в тенечке покурить, да там и задремал.
Незапланированная задержка тревожила Андрея, его ждали дела. Но он и мысли не допускал покинуть нас, не удостоверившись в том, что его помощь не понадобится. К обеду единодушно заключили: "пожар идет по плану" и Андрея можно отпускать. Через час мы расстались. Андрей вывел свой "Хюндай" на трассу и прибавил газку по направлению к материку, а ваш покорный слуга, безропотно и, чего греха таить, с удовольствием исполнявший обязанности водителя и послушника, вцепился в баранку новенького "Гранд Чероки" и порулил по какой-то неведомой муромской дороге, направляемый Олеговыми "направо" и "налево".
В женском монастыре отчего-то шутить совершенно не хотелось. И хотя огромное скопление автотранспорта настраивало на поведение суетное, а мысли грешные, святое место делало свое дело, умиротворяя разум. Дороги к роднику Георгия Победоносца не было. То есть, кое-какой путь между деревьями по краю обрыва просматривался, но даже наш внедорожник несколько раз заносило, швыряя по колее и нещадно посекая ветками. На обочинах там и сям застряли поочередно микроавтобус, старенький командирский "газик", "Ауди", пара - тройка "Жигулей" и еще какой-то автотранспорт, породу которого можно было определить из-под грязи, только старательно присмотревшись.
Как только машина остановилась, Сергеич без лишних слов освободился от одежд и плавно погрузился в ледяную купель. Мы с Олегом последовали за ним. В отличие от речной или морской воды при такой температуре - не выше +7 С, - в купели вода не обжигала и не сковывала. Прислушавшись к себе можно было отметить достаточно необычные ощущения.
- Как двести грамм накатил, - отметил Сергеич уже в машине. До тех пор он был величаво безмолвен.
- А не посетить ли нам еще один родник, - задумчиво изрек Олег, покручивая ус, - здесь недалеко. Только машина туда едва ли пройдет. И, не ожидая положительного ответа, наш кудесник уселся на ближайшем пеньке и прикрыл глаза.
Сергеич не был бы Сергеичем, если бы в достижении своей цели не находил выхода из любого положения. Уже через минуту возле Олега стояло некое транспортное средство, настолько экзотическое, что за автомобиль его можно было принять, только согласившись, что ты оказался участником анекдота. Под капотом от старой "инвалидки" а-ля "Операция "Ы" висели вполне современные автомобильные колеса, и тарахтел мотоциклетный движок. Над всем этим великолепием уверенно стояли мощные дуги, на которых расположились четыре фары-искателя и... вывеска "ТАХИ". Сия "бурбухайка" вполне уверенно управляемая семнадцатилетним Серегой, запросто совершала поездки между монастырем и родником, забиваемая иногда пассажирами в количестве до дюжины.
Серега уважительно окинул взглядом "Чероки" и согласился проводить до таинственного родника. - О нем мало кто знает, - заявил наш проводник, поглядывая на Олега, - но я провожу на вашей, - и Серега кивнул на вездеход Петра Сергеича.
Родник "Трех Святителей" был великолепен. Десятиметровый водопад нешумно стекал в маленькое озерцо с восхитительно чистой водой, куда незамедлительно полез выпроставшийся из штанов Сергеич. Создавалось впечатление, что он вознамерился совершить омовение во всех жидкостях Крымского полуострова. Я вздохнул, но подавил в себе стремление последовать за ним. Отчего - не знаю.
В эту ночь я спал как ребенок. Мне и вообще на сон последнее время жаловаться грех. Общение с Олегом лишило меня "удовольствия" бдеть по ночам. Ушли в прошлое кошмары из буйной молодости и боевого прошлого. Прошла аллергия, донимавшая на протяжении доброго десятка лет.
Утром Сергеич, в ответ на раздражающий звонок телефонного будильника обещающе прогудел: " Закину я твой телефон... вместе с тобой", после чего сделал попытку нашарить на тумбочке сигареты и отключился.
До "Чертова пальца" было около четырех километров изрядно крутой дороги. В рассветном сумраке неистовствали птицы, среди которых особо старались соловьи.
На лысой горушке гулял зябкий ветерок. Можно было спрятаться от ветра в кустах у подножья "Пальца", но меня понесла "нелегкая" выбирать наиболее удачные ракурсы для съемки рассвета. В этот раз я прихватил с собой замечательный "Олимпус", принадлежащий хранителю этих гор.
Солнце появилось как всегда неожиданно, птицы на мгновение смолкли и с новой силой возобновили гвалт. Несколько раз щелкнув затвором фотоапарата, я, не мигая уставился на светило. Вокруг стояла вселенская тишина, и только легкий гул ветра, далекий прибой у подножья скал да птицы оттеняли этот чудесный миг. Обернувшись, я застыл в недоумении. Вместо "Пальца" на меня спокойно смотрел слоник. Казалось, он на мгновение застыл, увидев в своих палестинах чужака, и сейчас, привыкнув, последует далее. Я сделал несколько снимков, не прекращая изумляться своему открытию. Среди всех легенд и преданий об этой скале, упоминания о слонике не значилось.
По заявлению ученых мужей скала, названная "Чертов палец" не что иное, как вулканическая пробка, закупорившая жерло бушевавшего сто сорок миллионов лет тому назад вулкана. На фоне этого срока история всей нашей цивилизации, не говоря уже об истории самого Коктебеля, с его истеричными разнузданными развлечениями, с постройками безвкусных громадных хибар на местах доисторических захоронений, кажется мелкой и незначительной. Сто сорок миллионов лет Слоник стоит, застывши на мгновение, и наблюдает за восходом величавого светила. Кажется, он даже помахивает шаловливо хоботом, но жизнь - мгновение в бездонном океане времени, не позволяет мне заметить этого движения. И как-то расхотелось фиксировать этот миг на пленку. Каждый миг прекрасен и неповторим и возможно тогда я впервые осознал, что означает мудрость "жить здесь и сейчас".
Подножье каменного животного покрыто кустами, на ветвях которого навязаны цветные лоскутки. Это символы посещения туристами примечательного места. Хорошо, - подумалось мне, - что не пишут: "здесь был вася". Вспомнилось, что впервые пришедший к "Пальцу" (отчего-то не хочется добавлять неуместное прилагательное), вправе загадать желание, и оно обязательно сбудется. Существует даже несколько вполне достоверных историй, это подтверждающих. У меня нет необходимости задумываться в тяжком выборе главного из многочисленных желаний. Желание у меня одно, сокровенное и оно всегда со мною. Я убежден, что оно обязательно сбудется, и потому смело произнес его в окружающей тишине. Слоник повел ухом и согласно кивнул. Он понял, что я не намерен испытывать достоверность легенды, и потому принял его к исполнению. Когда-то оно сбудется!
Не люблю ходить по одной и той же дороге. Особенно, если по ней приходится возвращаться. И я избрал путь через хребты и скалы. Далеко внизу открылся вид на "Золотые ворота", В рассветных лучах они действительно отблескивали золотом и выглядели как царская ризница или алтарь богатого монастыря. Или, скорее, наоборот, ибо и ризница и рукотворный алтарь выглядят в сравнении с "Воротами" мелко и убого. Умытые утренним прибоем скалы отблескивали лужицами черноморской воды. Один камень в зимнюю стужу напоминает салонную модницу в песцах. Летом он не так живописен.
На молодой сосенке, игриво покачивающей ветвями, шишка раскрылась мне навстречу. На фоне сурового Карадага это было праздничное зрелище. А левее, переливаясь в мареве раскаленного воздуха, отсвечивала яркой зеленью гора "Святая". Очень хотелось побывать еще и на ней, испить из ее многочисленных, верю - священных источников. Но, не в этот раз. По направлению ко мне бодрым шагом двигалась группа мужчин, некоторые из них были в камуфляжной форме. Это не обещало ничего хорошего, но избегать встречи было бессмысленно.
Встреча с патрульной группой затягивалась. Передо мной были непроходимые заросли кустарника с едва заметными кабаньими тропами. Порой приходилось опускаться на четвереньки. Порой прямо за кустарником оказывалась пропасть в несколько десятков метров, непроизвольно отшатываясь, наваливался спиной на колючки. Но все переживания отчего-то сводились к страху за судьбу чужого фотоаппарата. Патруль спокойно дожидался моего прихода у метеостанции, отлично понимая, что едва ли я стану бросаться со скалы в море.
С патрулем договорились быстро. Удостоверение журналиста и ссылка на знакомство с Виктором свели взыскание к строгому выговору с предупреждением о недопустимости в дальнейшем. Я торжественно обещал. После этого меня пригласили в гости в любое время, впрочем, порекомендовав предварительно получить пропуск в Академии наук Украины.
В нашей келье я застал идиллическую картину. Сергеич посапывал на утреннем сквознячке. Отсутствие окурков в коробке у двери говорило о его безмятежной ночи. Олег сосредоточенно тыкал полусогнутым пальцем в клавиатуру старенького ноутбука, создавая очередную астрологическую карту. На мое приветствие он отреагировал легким кивком. Через некоторое время, за которое я успел окатиться водой и переодеться, Олег буднично изрек: "Можешь забирать. Он с собой справился", - и, закрыв ноутбук, молча вышел со двора. Открывший глаза Сергеич покосился на свой, уже включенный мобильник, и тот немедленно зазвонил.
Сразу за Джанкоем на машину обрушилась стена воды. Тропический ливень, со шквалом моментально смыл остатки горной пыли с капота и крыши, заставив нас плотно закрыть окна. Жизнь шла своим чередом.
P.S. Имена некоторых героев очерка по понятным причинам изменены.