- Романтическая профессия, - сказал Михал Михалыч, проводив взглядом
истребитель, пронесшийся над заливом. Оно и сегодня слово лётчик звучит. А в наши годы при этом слове у девушек температура тела повышалась и озноб
бил. Да что там говорить? Я как- то купил на толкучке кожаную лётную куртку на
медвежьем меху. Какие дивиденды у девочек я на этой куртке заработал - не
поверите, Боря, да я Вам и не расскажу... Впрочем, я вовсе не о куртке хотел
рассказать, а о своеобразном лётном братстве. Нет! Не об этом... А! Запутали Вы
меня, Боря. Я расскажу, а Вы уж, сами сообразите, что к чему.
Михал Михалыч помолчал, глядя на асфальт перед собой, пожевал губами,
сделал несколько неопределённых жестов руками и начал:
- Служил я срочную службу вместе с одним интересным парнем. Звали его Бенито Миронов. Он до призыва работал инженером на ВЭФе. Может, помните, был такой радиозавод в Риге? Был этот Бенито высоким блондином. Руки золотые. Всё командование носило ему телевизоры ремонтировать. По этому случаю командир части даже приказал оборудовать в подвальчике для Бэна мастерскую.
Ну и вот. Оставалось этому Миронову служить примерно полгода. И тут
приходит в часть правительственная телеграмма. Ну, сразу все зашустрили,
забегали... Приодели Бэна во всё новое и отправили в краткосрочный отпуск.
Писаря потом раскололись, что папашка у Миронова умер, и что был он большой шиш, поэтому такая суета.
Короче, вернулся Миронов с похорон - лица на нём нет. Я подошёл, выразил, так
сказать, свои соболезнования. А он мне шепотком, мол, земеля, вечером заходи в
мастерскую.
После отбоя сели мы с Мироновым в его мастерской, выпили, закусили
рижскими деликатесами. Я и спрашиваю:
- Бэн! А что с отцом случилось?
Смотрю - у него желваки на скулах ходят. Говорит:
- Я тебе, Миша, сначала эпизод из кинофильма расскажу. Вот, представь себе -
латышский хуторок. С одной стороны лесок, с другой луг. В доме на кухне бреется русский майор в нижнем белье. Время от времени слышно, как пролетают самолёты, как вдалеке рвутся снаряды. И вдруг в кухню входит немецкий офицер. Пауза. Потом немец говорит:
- Ты не волнуйся, коллега. Я не буду стрелять. Война закончена. Гитлер капут. Я
прилетел забрать свою женщину.
Русский отвечает по-немецки:
- Я не волнуюсь. Я бреюсь. А эта женщина моя, и я её не отдам.
И тут входит женщина с тазом белья в руках.
- Айна! - говорит немец. - Поехали со мной. Я на самолёте. Бросай всё и
полетели. В Швеции нас уже ждут.
- Решай, Айна. - говорит майор по-русски. - Только помни, что у тебя есть отец и брат, и что их расстреляют.
- Я не поеду с тобой, Карл, - говорит Айна. - Я люблю Лёву и я жду от него
ребёнка.
- Тогда немец козырнул и вышел. Взревели моторы и поднялся в воздух Мессершмидт с полянки.
- Хорошо, что мы в кусты мой самолёт загнали. А то бы шёл сейчас пешком. -
сказал русский майор.
Я выпил водки и сказал Бэну, что кино, конечно, интересное, но всё это неправда.
- Как это неправда? - обиделся Миронов. - Айна - это моя мама. А русский
майор... мой отец. Он после войны частенько к нам заезжал. Вот я и родился. У него таких, как я, детей было... четверо парней и одна девушка были на похоронах. И все усыновлённые. Более того. Мы получили богатое наследство. Но... я откажусь от наследства, Миша. И фамилию свою сменю. Как ты думаешь, Зариньш - это красиво будет?
Я сказал, что красиво, мы снова выпили, и я спросил:
- А что с Карлом?
- Я пробовал его разыскать, - ответил Бэн, закусывая. - Мне ответили, что он
погиб в войну.
Он помолчал ещё и поставил точку в разговоре:
- Он застрелился, этот кабан. Он был директором авиазавода. А там взорвался
один из цехов. Вот этот гад и застрелился.
Представляешь! Он насиловал мою маму! Он всю жизнь её насиловал! Сволочь. Мама мне сама об этом после поминок рассказала.
И тут, Боря, я понял, что на земле в самом деле стало одним Мироновым меньше и появился ещё один Зариньш.
Снова пронёсся истребитель, оставив за собой белесый след.
- Вот, и судите сами, Боря, к чему это я Вам рассказал. То ли о лётчиках, то ли о
любви, то ли о том, как ненависть рождается...
Михал Михалыч тяжело поднялся со скамейки и пошёл в сторону своего nursing home.