- Привет, вот и я. Как дела? - голос ее был тихий, почти шепот, я очень скучал по ее голосу.
- Привет, красавица, я очень соскучился. У меня все нормально, все по прежнему, тихо, как в могиле, - я невольно усмехнулся сравнению.
Она выглядела немного смущенной, как будто не знала, что говорить.
- А мы собаку завели. Муж против был сначала, но мы с дочкой его уговорили. Ты же знаешь, как я люблю собачек, но всегда что-то мешало, не было возможности. С тобой у нас только кот был. Ты всегда говорил, что в квартире собаку держать - только мучить. А вот сейчас у меня свой дом. И песик.
- Это здорово. Как назвали?
- Назвали Графом. Умный песик, колли. Такой маленький, мохнатый. Так охота его тискать. Прям так тискать, тискать, - она смешно сморщилась, как всегда делала, когда рассказывала о каких-то вещах, вызывавших у нее острые приступы нежности. - Я его Гафчиком зову, как ту собаку в деревне, когда я маленькая была, помнишь?
- Помню, милая, конечно помню. Ты всегда хотела колли. Жаль, что мы в свое время не могли завести. Я ведь тоже всегда собаку хотел. А в целом как у тебя?
Она помолчала.
- Ну а в общем... Все у меня хорошо. Я же в прошлый раз рассказывала, что муж дом достроил. Обживаемся. Дел, конечно, немало, но мне нравится в своем доме возиться. Дочка в первый класс пошла, учителя хвалят, умница. Вот, я ее фотографию принесла, подумала, тебе интересно было бы на нее посмотреть.
Я посмотрел на фото ее дочурки. Славная девчонка, вся в маму, такие же глазищи на пол лица, озорная улыбка. Я был очень рад, что дочка похожа на нее, а не на отца. Подумать только, я все еще до ужаса ее ревновал.
- Красивая девочка, вся в тебя. Намучаешься ты с ней, если и характер такой же, - не сдержал я маленькую шпильку.
- Характер у нее мой, ненормальный, - она улыбнулась.
Ее улыбка обволокла меня нежным, щемящим теплом. Невообразимо хотелось взять ее лицо в ладони и целовать, целовать эту улыбку бесконечно.
- Но ничего, - продолжала она, - справляюсь.
- Я очень за тебя рад. Серьезно. Считай, все твои мечты сбылись. Любящий муж, дочка, свой дом. Собака вот теперь. Честно рад, хоть и ревную страшно.
Я смотрел на нее не отрываясь. Силы небесные, как она красива! Сколько лет прошло с нашей первой встречи, а она для меня с каждым разом все красивее. Пройдет какое-то время, увижу ее, и душа дрожит, мечется, как у влюбленного подростка. Казалось бы, и красивее то уже больше некуда, а вот на тебе, красивее с каждым годом. Все красивее. И все дальше. Это ж надо было быть на столько мудаком и кретином, чтоб потерять такую женщину. Даже слов нет. Не придумали таких ругательных эпитетов, чтобы меня описать.
Она молчала, а я глядел. Глядел и не мог наглядеться. Я глотал взглядом каждую ее черточку, как утопающий, на миг вырвавшийся из пучины, глотает сладкий спасительный воздух, в ожидании накатывающей волны, которая снова погрузит его в бездну. В бездну разлуки, безмолвия, забвения.
Она сидела неподвижно, мягко сложив руки на коленях. Я зачарованно наблюдал, как растворялся в зимнем морозном воздухе пар от ее дыхания, как редкие снежинки падали и таяли на ее теплой нежной коже. До невозможности хотелось взять ее за руку, или хотя бы просто прикоснуться к ней, почувствовать кончиками пальцев ее тепло. Но я не мог. Уже не мог. Раньше очень мало это ценил, а вот теперь лишился всего, даже простого прикосновения.
Она опустила голову, стала крутить на пальце неказистое серебряное кольцо. Я чуть не захрипел от почти физической боли, сдавившей все мое существо. Это кольцо я подарил ей давным-давно, еще когда мы были студентами. В другой жизни. Да, в жизни.
- Ты прости, что я так редко прихожу, - она подняла голову, в глазах ее стояли слезы.
- Не извиняйся, что ты, я все понимаю, я и на это то рассчитывать не мог. Да и не вправе.
- Дел много, правда. Теперь вот в новом доме еще. Ты же понимаешь, я не могу... - ее голос сорвался. Она вытерла ладонью побежавшие по щекам соленые струйки.
Я почувствовал, как волна забвения накрывает меня. Ее глаза, последний сладкий глоток...
- Мне пора, извини. Надеюсь тебе там хорошо. Лучше, чем было здесь.
Она глубоко вздохнула, поднялась, положила две розы на снег и мягко провела пальцами по моей фотографии на надгробной плите.
- Я люблю тебя... - но мой голос больше не звучал, слова растворились в вечном безмолвии. Банальные, важные, очень нужные слова, которые почему-то так сложно было говорить, когда еще не было поздно. Когда она хотела и могла меня слышать.
- Прощай, милый. С днем рождения.
Я смотрел, как она уходит из моей вселенной, огражденной кованым забором, в бесплотных попытках выплакать хоть каплю страданий. Но призраки не плачут.