Он был приятен и красив, пока не заговорил. О ужас, убогие словесные плевки на все случаи жизни, липучий низменный слог. На поверку, он оказался лишь механистическим приспособлением для зауженных самим же функций. Как кошка приспособлена для ловли мышки, так и он оказался ловким и сноровистым. Я не про когти и резвую прыгучесть, я про тот специальный "чип", вшитый в спинной мозг. Только предназначенный не для ловли мышей, а для загребания дармовой сметаны.
- Зачем тебе, милок, дармовщинка? Погубит она тебя.
- Зарплата маленькая...
- Уйди на другую работу.
- Не... мне до пенсии милицейской надо дотянуть.
- А, ну ладно. Только врёшь ты, парень, работать-то ты уж разучился.
А ведь могло же, наверное, из пухлого мальчика в коротких, с лямочками, штанишках, получиться что-то другое, если б не лень, да падкость на халявку. И среда, конечно, сподручна, унавожена правителями, окаянная среда обитания.
Да видимо уже и поздно, закрепились движения, закостенели пальчики. Теперь он - яловый, с отсохшей "работяпкой", инвалид, распустивший на ниточки канву, сотканного на авось самоуважения. Теперь он в строю с такими же лоботрясами, среди "чиповых" близнецов, в казарме с зашторенными зеркалами.
Поплачем о нём. Не мог он быть другим, не тем осеменили ему мозги спинные.
Или кажется, что не тем? Ему-то другого и не надо, предложи - обидится, а то и засмеёт.
Ему хорошо и правильно, он в стае себе подобных, и пропади пропадом ваши сложные вопросы: "Что такое хорошо, что такое плохо?" Так и заболеть можно. Так, словно голенький на сцене, со всей своей "механизмой", в лучах юпитеров, начинаешь задумываться - из чего ты состоишь и чего в тебе не хватает. В чём смысл твоего дыхания и самого тебя?
Нет! Лучше примкнуть к простому, а значит, к силе сплетённого веника, к фашине (по-немецки). Вот она и правда, пусть немного блуждающая, пусть веник метёт без разбора. Переметнутся ориентиры, переменятся вехи, и наплевать, что потерпишь победу.
Зато верна хватка подножного залежалого силоса, да весела толкотня в славной стайке.