Ко второму курсу Кеша расслабился: наперегонки со сверстниками осваивал новые впечатления. Случалось, просыпался в позе морской звезды, на крыше кооперативного гаража, да ненароком поучаствовал в пригородных мордобоях. В остальном, острые переживания огибали Кешу шахматной легкой иноходью. И по вечной студенческой нужде срочно сдать "вчера нужные" контрольные, все пути его вели в областную библиотеку чьего-то доброго литературно-критического имени. Стеллажи книжного храма уводили прихожан в неспешную стометровку к едва видимой стене, с высокими дверьми читального зала, где почти священная тишина. Истово оберегаемая служителями библиотечного культа она словно приобрела самоценность. Адепты этой странной религии вызывали в Кеше брезгливую жалость мелочными ритуалами архивной рутины, которую почитали за таинство. Вид поношенных тел наводил на мысли о "футляре для человека". Нужные книги Кеша предпочитал покупать. "Храм" посещался им с явной неохотою. Однако в библиотечной тиши, когда рука, утомленная конспектированием (копир опять сломался), сама собой рисует оккультные знаки на полях тетради, Кеша начал замечать странности отдельных "держателей абонемента". Любители чтения "просто так" привычно расхватывали истрепанные детективы и дамские романы, "оптимисты" копались в художественном отделе. "Скептики" корпели над классификаторами, упорно листая карточки в длиннющих ящиках. "Трудяги" и учащиеся выстаивали длинные очереди в надежде, что служительница - кособокая бабуля с бельмастым глазом и, вероятно, давняя знакомая Маразма Склерозовича Рассеянского - успеет до закрытия принести заветные "эксклюзивки" - новые поступления платного фонда технических и специальных изданий. Смуглокожие индуски не казались чем-то удивительным. Девчонки как девчонки. Совсем шоколадные нигерийки из другого землячества, занимающего целый этаж в медицинском общежитии, тоже давно примелькались в городе и, видимо, намозолили бабуле здоровый глаз.
Кеша не мог понять, что его беспокоит именно в той девчонке из всей хлопотливой стайки студенток медицинского. Обыкновенная ляля, слишком бледная с лица, среди "коричневой радуги" выделялась, но... Кеша заметил - она будто пыталась мимикрировать, однако оставалась чужой, как инопланетянка. Черные волосы, расчесанные на пробор, по последней "медицинской" моде собраны в что-то веселое: множество хвостиков обнимают шею пушистым воротником под рядами "резинок", в шахматном порядке обрамляющих голову от ряда к ряду более глубокими тонами морской зелени, отчего пряди волос образуют своего рода сеточку или рыбью чешую. У половины индусок такие же феньки в волосах. Довершали "прикид" черненький свитерок-водолазочка, бисерный браслетик да расклешенные брючки - простенько и
практично. Будь на ней сари - Кеша и то бы удивился больше (такие закидоны случались ближе к лету).
Девушка стояла возле стеллажа с толстыми, по-римски крупно пронумерованными томами и сосредоточенно листала убойной тяжести "гроссбух" - какой-нибудь мрачный раздел дерматологии, упрятанный в скучную коричневую обложку. Проблема, наконец понял Кеша, заключалась в том, что девушка листала книгу с закрытыми глазами - чудная такая. Ему, правда, знакомы были жестокие приступы ипохондрии при чтении чего-нибудь "специального".
"Але, ей там не поплохело от прочитанного?" - Кеше показалось, что девушка безвольно покачнулась. Но вот она вскинула голову, захлопнула книгу и, привстав на цыпочки, водрузила толстый том на место, неглядя вынула другое "спец. издание", и давай снова листать. По-прежнему с закрытыми - от ужаса что ли? - глазами. То ли это новый способ гадания?
- Простите, вам плохо?
Мгновенная паника в зеленых глазищах сменилась подозрительным вниманием, готовностью осадить приставалу. Кеша смутился: дама смотрела как бы сверху вниз, хотя он превосходил "русалку" на полголовы.
- Может, мне показалось... С вами все в порядке?
- Показалось? - эхом повторила девушка. Мысль ее блуждала где-то рядом, туннелируя сквозь потенциальный барьер непонимания - будто с другой планеты. С их русалочьей Венеры. Или при почти болезненном пробуждении от глубокого сна. - Да-да... в порядке.
- Извините. - Кеша смутился сильнее: типа подошел один такой. Рыцарь с Марса.
Наградой за разливающийся по шее малиновый жар была вежливая улыбка:
- Бывает.
Кеша вернулся к недописанному конспекту. Впечатление "неправильности" девчонки
не шло из головы. Какие тут, к буям, конспекты. Меж тем, мадмуазель и след простыл - точно спугнули ее. Библиотека закрывалась.
Пока престарелый магистр вешалок с тиком на левый глаз ("Ба... Маразм Склерозыч!") искал куртку по номерку, Кеша заметил знакомую зелень в коричневой радуге лиц и подслушал обрывок разговора, чистой нотой промелькнувший в по-иностранному невнятном гомоне девичьих голосов:
- Сегодня у них на этаже дискач... А "Гинекологию" я к пятнице занесу.
Кеша слегка обалдел - представил того Пятницу, к которому эта ляля занесет "Гинекологию", и позавидовал. Веко гардеробщика часто дергалось, словно он кому-то подмигивал.
Вскоре Кеша шел от трамвайной остановки, стараясь "не отсвечивать". Солнце последними лучами заливало верхушки сосен вдоль улицы и крыши домов. Девушка дождалась, пока проедет такси, с пронзительно-призывным огоньком, и пересекла полосу асфальта, заезженного мокрой грязью.
Тропка, натоптанная поколениями будущих медиков, вела к общежитию по диагонали между стеной жилой "хрущобы" и торцом углового дома с двумя этажами "коммунальных неудобств". Выбитые окна зияли неуютной пустотой - теперь там квартировали бомжи, да справляли нужду, кому приспичило.
Девушка прошла через двор, залитый светом общаги, мимо забытого экскаватора и мусорных контейнеров, в струпьях облезающей краски. Деревянный дом собирались снести. То ли самый воздух здесь странно действовал на бригады молдавских шабашников, то ли сохранился в этом закутке островок прежнего порядка - старого, сильного колдовства - запертый со всех сторон стенами силикатного кирпича и крупнопанельных строений "проклятый" старый дом выживал. Ковш экскаватора врос в землю. Кабину забили досками, от шпаны, но "черные механизаторы" спилили трубки гидравлической системы. Кеша миновал призрак коммунизма, ежась, - когда-то там жили работники НКВД. (Сокращение смутно походило на "кожвендиспансер". "Национальный" какой-нибудь...)
Кеша прикинул, как бы миновать пост вахтерши с турникетом: паспорт в кармане, но светиться лишний раз не хотелось. По счастью, входила шайка-лейка "подпитых", каждый из которых не слишком твердо держался на ногах. Их иностранный гость и будущий коллега-медик достиг "полной готовальни", и двум его провожатым приходилось туго: подпирая гостя с боков, они чудом не давали упасть друг другу. Кеша, опытный боец, органично влился в их ряды. Проходя пост, привычно сделал "морду кирпичом", и бабуля-вахтерша, признав кого-то из гуляк за "своих", не заметила, что один казачок - засланый, не считая невменяемого индуса, прикинувшегося шлангом. (Не такой уж и далекий менталитет - свои же, братья-арийцы.)
- Явились! Скажу коменданту, ужо будет вам...
- Баб-Шура, да мы почуть-чуть, - попытался дежурно оправдаться самый на вид сознательный. - Думаешь, на дискотеку? Не, мы Раджа отнесем - и полный стоп.
Укротитель отводил бабке глаза - остальные, механически переставляя ноги, увлекли "тело" к лестницам, пользуясь его бессознательной дипломатической неприкосновенностью, как щитом. Слепой инстинкт "автопилотов" не мог ошибаться: лифт работал, и на площадках под тесными пролетами не было нестерпимо белого
света люминесцентных ламп, как в холле у "вражеского блок-поста". Кеша помог погрузить бессознательного "арийского брата" в лифт.
"Дискотеку" нашли в переходе из крыла в крыло. Слепящие вспышки стробоскопов
выхватывали подробности международных массовых гуляний: веселие на Руси - когда девчонки и в Африке красивые. Значит, водки у нас много, инди-руси бхай-бхай! И Кеше просто так отвязаться не удалось. Тот самый, слегка вменяемый, что лечил вахтерше зубы за "полный стоп", нарисовался у выхода из лифта, долго тряс руку, рассыпаясь в каких-то благодарностях, и воинственно предлагал выпить "за счет фирмы". Куда остальные любители национального "арийского" напитка унесли Раджа, Кеша не понял. От агрессивной светомузыки казалось, что и голова работает в режиме стробоскопа: вот Кеша стоит у самой колонки, с пластиковым стаканчиком "правильного пива", оттесненный толпой танцующих, а вот - сидит на диване из перетянутой жгутами автомобильной камеры, слушая болтовню какой-то нигерийки, - вот пропадает ее лицо, затем глаза, а дольше всего видно - жемчужный блик от улыбки. В следующей серии вспышек Кешу "танцевала" какая-то индуска в сари... лицо ее то расплывалось в радугу, то меняло цвет, как фотонегатив... Лишь глаза оставались неизменны - зелены и глубоки. На стене висел кто-то очень похожий на Раджа. В люминесцентном свечении кожа его казалась иссиня-белой с очень темными, почти черными порезами на запястьях, примотанных прочными ремнями к водопроводной трубе, пересекающей выступ капитального простенка, как перекладина. Кеша, где стоял, так и сел у колонки, со стаканом красного. Хотелось плакать. Двое разрисованных светящейся краской парней крепко держали Кешу за локти, а он отворачивался, чтоб не видеть, как танцуют под распятием эбеновые фигуры-статуи и тропические рыбки блестят чешуйками в подсвеченном прожектором аквариуме. Все более глубокие оттенки зелени - стайка хищных рыбок около Кешиного лица сужает круги - "русалка из библиотеки" приближается, танцуя... Кеша не хочет пить из "этой чаши" - жидкость посреди светопреставления выглядит слишком красной, зеленоглазая ведьма все ближе подносит стакан - строптивому Кеше помогают не рыпаться двое присыпанных мукой красноглазых демонов. Кеша кашлял, плевался, но, нечего делать, как миленький проглотил... портвейн обжег язык и горло, приятным теплом прокатываясь глубже. "Дискотека" закружилась цветными искрами под сводами Книжного Храма... Теперь в руках танцующих книги - сотни книг... Все, закрыв глаза, что-то пели, под тягучий мотив струнных инструментов, - и все листали, листали, листали, не открывая глаз.
Пробуждение мучительно. Крыша кооперативного гаража ходит ходуном, словно при землетрясении... Нет, это Кешу трясет за плечо какой-то парень - бритый, кряжистый, весь в камуфляже. С внушительной дубинкой на поясе.
- Эй-эй, дискотека закончилась.
Зубы Кеши отбивали морзянку. Замерз.
- Там поищи. - Парень указал на кучу одежды в углу. - Только чужого не тронь - отоспятся, тоже приползут. А мы отвечай...
Кеша довольно быстро нашел свитер и куртку. Удивительно, ничего не пропало...
Шагнул по чужим шмоткам к выходу, где ожидал флегматичный охранник, оступился на чем-то упруго-мягком. Пришлось опереться о стену, подавляя рвотный позыв - из кучи тряпья проглядывало худое запястье со следами порезов.
За вахтершу дежурил другой "крепыш".
- Комната? - строго спросил он, глядя в журнал посещений.
Соображалось плохо, но инстинкт не мог ошибаться: турникет провернулся мельницей. Под возмущенные окрики, Кеша в два прыжка слетел с крыльца, чуть не упал - и дай бог ноги! - не разбирая, кусты или лужи, домчался до остановки, чтоб вскочить на подножку отходящего трамвая. Двери зашипели, хищно смыкаясь за спиной, - успел. В боку отчаянно ломило - вчера там была печень. Очень хотелось жить.
С тех пор Кеша больше не писал конспектов. А книги вовсе боялся взять в руки: когда твой палец скользит по строчке, и за ним, как за чудо-ластиком, остается чистая страница - вывод, думается, однозначен. Но Кеше не думалось. Он боялся спать, потому что "стертое" подстерегало его после "нуля часов" и выглядело таким вызывающе реальным.
А еще он знал: где одна книга, там и другие. Только не закрывай глаз, пожалуйста, не закрывай глаз. Потому что за твоими снами - чужие. Те, которых неосмотрительно хлебнул на дискотеке. В них двенадцать алчущих Слова пьют кровь одного, который и был Словом. И слова сказанные становятся не нужны.
В снах за влажными джунглями стоят заброшенные храмы и скачут "бандарлоги", а вершины вечных гор прокалывают кобальтову синь - пучину, откуда пришел тот, кто знает... Каково это... Знать, и не мочь поделиться. Не смотри его сны, не надо. Они слишком чужие пока.
Кеша утром не пошел в университет - сказался больным. Он лежал на голой панцирной сетке, изучая побелку потолка - желтую, как недоваренная сгущенка. На полке и тумбочке, на столе и под столом рядами и стопками покоились книги. Что от них осталось - "физические модели", освобожденные от содержания. Переполненная голова гудит, как разбуженный улей. Но Кеша знает, это не предел. Он думает, где еще взять этих забавных маленьких букашек, засушенных между страниц, чтоб коснуться их. И оживить. "Букашки" щекотно сползли со страниц под кожу и теперь откладывают "яйца" где-то за глазами. Или туда, где была печень - чтобы с током крови "личинки" проникли в мозг: тексты книг, переведенные на язык химических связей и белковых структур. Ночь сделает их прекрасными бабочками.
Черт, непонятно, как теперь рассчитаться с библиотекой.
Почтой доставили конверт без обратного адреса - он лежал в общей стопке с повестками в суд и военкомат, не нашедшими адресатов. Пустой лист бумаги, сложенный вчетверо, хранил очень знакомый запах. Закрой глаза - и вот они, стайка тропических рыбок... Русалочья зелень глаз. Они зовут поделиться снами, пустить чашу по кругу, как спящий иностранец отдал нам свои грезы. Он только посредник, связной. Ему снится долгий, хороший сон. Кеша знает, что Раджу не причинили вреда: он гость. Его дипломная называется "Биологические вычисления и химизмы памяти". Брат Раджа работает биотехнологом в Англии. Все это есть в снах Зеленоглазой - в запахе ее феромонов. Тот, кого друзья и родные называют Раджем, посланник textum'a. В сумме снов, данной через единственный глоток вина с капелькой крови, Кеша наяву знает, чем может стать textum: в нем смутно чувствуется вселенная - и Радж в ней, и Зеленоглазая, и сам Кеша... Все, кто захотел быть проводником. У тебя есть вопросы, у всех нас есть вопросы: мы - рассыпанный алфавит ненаписанной книги, который никак не сложится в приличный текст. Радж поможет: "А" и "Б" висели на трубе... Textum - связь - можно найти, только узнав что-то между "А" и "Б". В общежитии мединститута спит тот, кто и есть... "И" есть! То самое, что останется на трубе... И пребудет в каждом, кто поделился снами - влился в textum книги, которой принадлежит будущее.
Домой Кеша вернулся через неделю, белый, как молоко, но довольный. Только чесались забинтованные запястья. В областной библиотеке - скандал.
Ходят слухи, что в Кешином общежитии тоже была дискотека...