- Ты действительно этого хочешь?
Парень неопределенно мотнул головой. А может просто шея затекла - он невозмутимо закатывал рукав. Жгут тоже вскоре пошел в дело.
- Э... Эй! Ты чего это делаешь? - Торговец от недоумения икнул, глядя наэти знакомые приготовления.

- Не знаю, что это за дерьмо, но... Извини, колоть будешь сам. - Сказал и тупо уставился на так же молча подставленную ладонь. Торговец не торопился отдавать инъектор. Тоже необычной формы, снаряжается капсулами в светопоглощающей оболочке... Все это очень странно. И сам он - тот еще пельмень. Уж кто здесь странный, так это он.

- Мужик, ты не понял... - То есть нарк-то, он конечно же, нарк. Только мутный какой-то... Надо бы с ним поосторожнее. - Я не знаю, откуда это и как действует - черт с ним, не больно и хотелось... Просто... мне нахрен
не нужно, чтоб ты отбросил копыта прямо здесь. Врубаешь?

 Парень молча прожег торговца взглядом, и столько внем было... Чего? Аж дрожь прбирает - торговец отшатнулся. Но иньектор отдал - какие разговоры...
- Хорошо-хорошо... Оно полностью твое... Только вали-ка ты куда подальше с этой дрянью... - Только грохот захлопнувшейся двери, заставивший торговца замереть, как хваченного столбняком, неожиданно и неожиданно отчетливо указал на то, что он остался один.

 "Ну и клиент пошел", - подумал он, переводя дух.

- Псих. - То есть все они... того, в той или иной степени. Но уж этот - на всю резьбу развинченный, судя по глазам.

 Свой бизнес торговец начал давно, всякое повидал - но в такие бездны, как в глазах странного клиента заглядывать не приходилось.

А я просил? Нет, ну я просил его заглядывать, можно подумать... "Не знаю, что это за дерьмо", - невежество... В чем он прав, конечно, так это в том, что однажды ты можешь отбросить копыта в натуре. Нейромодификатор еще никому не прибавил здоровья. Вся штука в том, как выжить, оставаясь в здравом уме и доброй памяти, но и без никакого шанса продлить свое существование, имеющее лишь здравый образ возможной жизни... Не саму жизнь, увы, если оказался не вовремя и не вместе... Без очередной дозы.

- Кто не курит и не пьет... - Дозатор удобно лежал в ладони. - Тот вколет себе это дерьмо.

Три... два... один. Боли от укола он не почувствовал - как всегда. Только чмокание сжатого воздуха, люминесцентный перелив прогресс-индикатора "машинки" и выброс горячей капсулы из камеры разжижения. Трави жгут...
  В первый раз он до волдырей обжег руку об этот продолговатый, похожий на пилюлю, цилиндрик... Наверное, курящийся над "дозером" дымок объясняет, почему такой холод разливается от локтевого сгиба вверх по плечу...
- Холодно, - это была не жалоба.
- Почему так холодно? - Вопрос тоже был привычен и ответа не требовал.

 Холод разливается по плечу, из уже онемевшей руки... Так холодно - не потому ли пошел снег? Белая крупа кристаллической воды, кружась, противно тает, оседая за воротник... Шипит и плюется, ошпаренным котом, испаряясь над казенной частью тяжелой граненой иглы. Дифракционные разводы голограммы на пусковой кнопке наконец сливаются в картинку - щупальца враждебной жизни, прорвавшие оболочку... Может быть, оболочку вот этой капсулы. Изображение грязной улицы под лишенным звезд неоновым небом сбивается и плывет, закручиваясь циклопической воронкой - голова не кружится. Кружится... не голова. Бурей в стакане ревет стихийный восторг, перерастая в поэзию эмоций: "Стихи - Я!" Но это преходящий мимолетный экстаз, перед подлинным откровением: единение и внезапная общность всего... Всего только двойственность ощущений: меня более нет... Не существует. Аз есмь сущий, сказал мне Голос... Безмолвие спокойствия. Глаз бури в вихре зеркальных стен - что-то неладно с пространством здесь. Кривизна его как раз такова, чтобы заглянуть себе в лицо, и дальше - в глубь, где прятался до сих пор за осцилляциями глазных яблок некто. Этот осциллянт был осторожен. Сверхосторожен, не позволяя тайным своим исканиям стать хоть тенями смутных намерений. Только умеющий слушать, только он мог услышать наконец Голос: "Встань и иди!"
 И он встал. И пошел по грязной улице в ночь, не забыв спрятать дозатор в локтевой карман комбеза, пошел бесшумной походкой мима, избегая освещенных участков и просеивая ночные шорохи на предмет подозрительных сигнатур, окрашенных холодом и страхом - в этом режиме мозг все же сохранял дежурное освещение, свободный однако от дрожи и колебаний. Страх остался снаружи, заключенный в светопоглощающую оболочку опустевшей капсулы. Так его можно было рассмотреть в подробностях, с самой дальней горы - взять в руку, играючи перекатывая в ладони, уже не боясь обжечься... И оставить остывшим на тротуаре, в уже не тающем снегу.

 Пеленг, только что бывший таким четким, вдруг поплыл и растворился в шумах...

На темный перекресток, не сговариваясь, перпендикулярно друг другу, вышли двое, в одинаково дорогих скромного покроя костюмах. Лица каждого, вероятно, выражали изумление, чего в темноте было не разобрать - фигура человека у покосившегося фонаря больше не идентифицировалась как цель. Оба же, синхронно спрятали оружие и подтянулись, признав непосредственное начальство.
- Опять ушел! - Досадливо проворчал один. - Что-нибудь новенькое, шеф?
- Гм... Можно сказать и так. - Он задумчиво что-то вертел в пальцах. - Остыла уже. Эхо-сигнал затухает все быстрее - скоро ему не понадобится доза, чтобы нажать на выключатель.