Аннотация: Это слегка перелицованный отрывок из дневника ГГ... неважно, откуда.
ЭПИЗОД
Посадка в "тридцать девятый" была стремительной и грозила членовредительством. Отчаянным усилием Вера втиснулась в переполненное нутро автобуса, оттеснив плечом закрывающуюся дверь. Можно было подождать следующего, но кощунственным казалось терять время, находясь уже здесь. Здесь, в Питере! Было это чудом, и было это правдой.
Одномоментно созревшая, абсолютно нереальная по всем статьям командировка, - загадочный вариант надуманной "переподготовки"...
В своем деле Вера сама могла подготовить и переподготовить кого угодно, но тем безопаснее было соглашаться на эту поездку, исходно не собираясь уделять ей серьезного внимания. Впрочем, что уж там - "соглашаться"? Да она готова была умолять начальство отправить именно её, на любых условиях и на любой срок! Слава Богу, умолять не пришлось, и удалось даже изобразить лёгкое недовольство в связи с вынужденной скоропалительностью сборов. А когда уже были подписаны все нужные документы, и авиабилеты в фиолетовых обложках уже лежали на рабочем столе, она вдруг обессилела, растеряв разом всю свою лихорадочную, какую-то воспалённую даже, радость.
А ведь мне страшно, вдруг поняла Вера. А почему, собственно, страшно? И ведь понятно, почему. Вдруг ты всё себе придумала; сочинила от пустоты душевной этакий яркий волшебный роман? И, приехав, обнаружишь, что иллюзия рассеивается, как и положено любой, даже самой распрекрасной, иллюзии. А обманывать, голубушка, ты аб-со-лют-но не умеешь, разве что в мелких мелочах, и то - внутренне корчась и "с поджиманием пальцев в ботинках". Что же ты тогда будешь делать?..
Четыре... нет, уже пять месяцев назад она съездила в отпуск. Подруга дала телефон своей одноклассницы, а та устроила Вере жилье. Комната оказалась га первом этаже старого дома и не ремонтировалась, похоже, с момента его постройки: потемневшие от времени и папиросного дыма обои, протертый до дыр линолеум, ветхая мебель. Но это было совершенно неважно: ей и нужна-то была коечка под крышей, больше ничего. Ну, может, еще холодильник да плита с кастрюлькой. С утра до вечера она бродила по городу, впитывая атмосферу и настроение удивительного города.
В комплекте с оказавшейся в распоряжении Веры комнатой оказалась коммунально-соседняя, такого же размера и такая же неухоженная. Всей и разницы-то, что была она населена.
Соседа Вера впервые увидела лишь на третий день своего обитания в квартире: худой высокий мужчина, абсолютно седой, с массивной тростью ("профессорской", как оценила ее про себя Вера) церемонно поклонился ей, выходя из общей кухни. Не поздоровался, не представился, не задал ни одного вопроса. Взглянул, правда, с интересом, да оно и неудивительно, - одета она была в легкую маечку и обрезанные по колено джинсы. Для молоденькой девчонки такая одежка - в самый раз, но если женщине за сорок...
Вера смутилась, торопливо поздоровалась и проскочила мимо. Она даже не разглядела в тот раз своего соседа, отметила лишь, что ему, похоже, хорошо за шестьдесят. Да еще - что трость ему совершенно ни к чему: не хромал он нисколько. Потом она узнала, что он буквально лишь несколько шагов так геройски мог прошагать... но это было уже потом. Когда после двух долгих, заполночь, кухонных бесед оказалась она в его комнате. Да что там комнате... гораздо ближе.
И не пожалела потом ни на одну минуточку.
Вера машинально взяла в руки билеты... и на неё глянул Он. С лежащей под стеклом на столе фотографии. Изученной до мельчайшей подробности, засмотренной до невероятия.
И всё прошло. Все страхи. Все сомнения.
- Господи, да что ж это за морок такой со мной приключился? - ахнула она вслух...
И тут же возникла новая проблема. Его телефон не отвечал. Деревянный голос долдонил о поломке на линии. Дать телеграмму? До вылета оставалось всего ничего. И она полетела без предупреждения...
"Тридцать девятый" затормозил у виадука, вывалил из своих недр несколько помятых пассажиров и с натугой двинулся дальше. Теперь через дорогу и пересадка. Буквально сразу, через пару минут, подкатила нужная маршрутка, - повезло.
По сторонам разворачивались знакомые окрестности шоссе. Поворот. Светофор. Железнодорожный переезд. Подъём. Остановка. Она вышла.
И вдруг нет сил поднять опущенную на асфальт сумку. Ну нет, хоть убейте. И пульс зашкалил. Что это, ты опять боишься? Или волнуешься? Или - дурные предчувствия? Что?.. А было - всё разом. И было - какие-то секунды. А со стороны - не очень молодая спортивно одетая женщина огляделась по сторонам, немного помедлила, потом решительно подкинула на плечо дорожную сумку и медленно пошла по тротуару. Уверенно пошла, хотя и не торопясь.
У самого дома Вера снова остановилась.
Привычно горел свет в его окнах, и наблюдалось за шторами какое-то шевеление, потом промелькнули смутные фигуры, и это было уже тревожно. Гости у него бывали нечасто; пожалуй, куда реже, чем врачи...
Она вошла в подъезд, подошла к нужной двери, прислушалась.
Глухо бубнили голоса, причём где-то рядом, видимо, в коридоре. Дверь была не заперта, только прикрыта. Глубоко вздохнув, она толкнула дверь и шагнула в традиционно полутёмную прихожую.
У зеркала стояла незнакомая женщина, явно собираясь уходить: застёгивала пуговицы на длинном, до самых щиколоток, плаще. Женщина повернулась к вошедшей; спокойно, хотя и слегка удивленно, - увидев объемную сумку - поздоровалась. Она поздоровалась тоже.
- Вы к Нему? - поинтересовалась женщина, снова оглядывая себя в зеркале.
- Да, к Нему.
- Ну, естественно, - улыбнулась своему отражению женщина. - Я ещё спрашиваю...
В это время из ярко освещённой комнаты, где слышались мужские голоса, в прихожую вывалился грузный пожилой мужчина в распахнутой кожаной куртке и с кепкой в руке.
- Ты что-то сказала, Светуля? - громко спросил он, не замечая стоящую в глубине прихлжей Веру.
- Нет, Аркаша, это я не тебе.
- Сейчас, я буквально минуточку, - бросая кепку на подзеркальник, объявил мужчина и удалился в коридор. Хлопнула дверь туалета.
Женщина повернула голову, явно намереваясь ещё что-то сказать Вере, безмолвно замершей в полумраке, но тут на пороге комнаты появился Он. В парадных чёрных брюках и незнакомой светлой рубашке с распахнутым воротом. Он, улыбаясь, что-то громко сказал вслед удалившемуся мужчине. А может, заговорил с женщиной, - она этого даже не поняла. Поняла Вера другое, в миллион раз более важное: все её страхи были бредом. Идиотизмом они были и маразмом, эти страхи.
Её так бросило к Нему, что она едва не упала, но это было не буквальное движение, - ни ноги, ни руки в нём не участвовали. Это её сердце кинулось к нему, расшибаясь о грудную клетку...
Уловив движение в районе входной двери, Он, прищурившись, вгляделся, удивлённо произнёс:
- Светлана, там что, кто-то пришёл?
Тогда Вера сделала шаг к Нему навстречу и озабоченно спросила:
- Скажите же мне, куда Вы тут задевали мои тапки?.."