Аннотация: Размышления о готовящейся книге стихов Анны Поповой. Адрес странички Анны на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_a_r/
Периоды человеческой жизни имеют цвет. Слова имеют цвет. Стихи - это само время, запечатленное в слове-цвете.
Мы говорим: "золотое детство". Одуванчики, летний костер, осенние листья... Каждое из этих золотых чудес открывается нам вновь и вновь, пока мы не разучаемся по-детски ему удивляться. Первая книга Анны Поповой родом оттуда, из детства золотого. И названа соответствующе - "Искорки поющего огня". А ведь наречение книги сродни наречению ребенка. Каким бы обоснованным не казался выбор, важнее - импульс, неясное, на уровне осознания чуда, понимание: это имя предназначено именно ему... ей... вот этой книге, вдруг сложившейся из разрозненных стихотворений - запечатленных моментов жизни. И в каждом миге, в каждом стихотворении - удивление от встречи с чудом. И в каждом имени-названии - гармония сегодняшнего дня. Летний костер - чистая радость безмятежного детства. Осенние листья - печаль по уходящему. Вторая книга автора - "Кленовые звезды души" - знаменует переход от детства к юности. В ней все еще много света, но это тревожный свет. Что-то заканчивается, что-то начинается. Что?
Юность бескомпромиссна. Или - ищет компромисс? Но по-своему, резко разграничивая: это - черное, это - белое. Символом, объединившим стихи третьей книги автора, "Игра не по правилам", стала шахматная доска. В названии что ни слово - противопоставление, вызов. Вечный вопрос: где же она, грань между реальной жизнью и игрой? Игра и жизнь - части целого, антагонистичные друг другу? А может быть нет никакого противостояния? Игра подменяет собою реальную жизнь, реальная жизнь маскарадно прикидывается игрой? И никто не замечает подмены - такова закономерность игры по правилам. А если... если сыграть иначе? И черное вдруг станет белым, а белое - черным? Страшно, но как увлекательно! И происходит долгожданное - и неожиданное: игра не по правилам становится постижением сути реальной жизни.
И вот следующая книга. Книга зрелого автора, видящего мир, что называется, во всем его многоцветии. Но если уж искать доминирующие цвета, то, на мой взгляд, это будут голубой и сиреневый. Голубой - будущее, радость, умиротворение вечности. Небо. Сиреневый - воспоминания, скорбь, тревога. Цветы земли, знающие свой срок...
Всего лишь слово... Всего лишь? Слово? Так мало? Так много? Крохотное усилие на выдохе? Или способность вдохнуть жизнь? А может быть, тот самый первый миг Сотворения? Сотворение, наречение, суть... Слово. Всего лишь слово. Но слово это не растворится, не затеряется обессмысленных слов, потому что оно - животворная вода, а не пена.
Слово - тот самый волшебный кристалл, позволяющий нам узреть сокровенное. Слово - голос ангела-хранителя. Голос вдохновения, нашептывающего стихи. Голос героя из далекого-далекого прошлого, может быть, вообще из легенды, но речь - о нас сегодняшних.
Слово - линза, дающая возможность слабому глазу различить то, что было совсем рядом, но оставалось невидимым. Слово - тихий голос старенькой соседки, полузабытая детская песенка, зов, на который нельзя не откликнуться...
Всего лишь - слово. Слово, обращенное к каждому из нас.
* * *
Каков же он, абсолютный показатель творческой зрелости?
Понимаю, что многим такая формулировка представится вообще недопустимой. Разумеется, творческую зрелость автора опытный читатель определяет по множеству признаков. Да и самый главный признак каждый определяет сам. Есть знатоки и ценители, для которых высокая техника исполнения и есть совершенство. Конечно же, этот показатель важен. И автор демонстрирует высочайшую технику исполнения текстов. Но, полагаясь на этот критерий, важно не впасть в крайность, когда за деревьями перестаешь видеть лес. Думается мне, техника исполнения - только инструмент для того, чтобы рассказать историю.
Интересную историю, которая сразу же захватит и не отпустит, пока не дочитаешь ее до конца, - скажет привередливый читатель. И с ним я соглашусь, но тоже отчасти. Слишком уж зыбко оно, слишком субъективно - представление об интересной истории. Впрочем, добавлю я для любителей остросюжетных историй, в этой книге найдется то, что вам понравится. И для вас найдется, скажу я тем, кого история души интересует больше, чем приключения тела.
Мне же о творческой зрелости автора рассказывают его герои. Живут ли они своей собственной жизнью в пространстве повествования или в каком-то там антураже (зачастую весьма условном) влачат убогое существование клонов своего творца? Если для прозаика умение создавать жизненные образы - вопрос, так сказать, профпригодности, то многие поэты (к счастью, в данном случае могу смело утверждать: речь не о нашем авторе), что греха таить, исхитряются из года в год говорить о себе и только о себе. И если в стихотворении звучит горделивое "я", можете не сомневаться - автор имеет в виду именно себя. Скучно, друзья. Скучно жить в мире клонов, пусть даже мир этот ограничен содержанием одной только книги. А ведь над ним, над этим стремлением поэтов говорить только о себе и над ответным стремлением читателей видеть в каждой строчке авторское откровение, иронизировал еще Пушкин! А уж Высоцкий, практически наш современник, откровенно насмехался!
Вот почему из множества показателей творческой зрелости я изберу именно этот и добавлю: для меня именно он близок к абсолюту.
В этой книге - множество героев. И, уверяю вас, все они отличаются от автора; некоторые - весьма далеки, а иные - и вовсе полная противоположность. Их внутренний мир, их поступки принадлежат именно им. Они - создания своей эпохи и своей среды, а не только авторской фантазии. Каждый из них говорит о чем-то своем и скрывает что-то свое. Героям (снова обратимся к Пушкину) полагается своевольничать - и они своевольничают, еще как своевольничают! Они - живые.
Но, конечно же, читателям всегда любопытно узнать что-то об авторе. У нас есть тайный соглядатай, привычно именуемый авторской позицией. Но мы, читатели, не всегда, увы, умеем услышать шепот этого соглядатая, а ведь он может поведать нам удивительные вещи. Но... т-с-с! Пусть каждый слушает сам. Слушает - и да услышит.