Спасибо оборотню - не потащил по чащобе-буреломам, а повел по едва заметной аккуратной тропочке. Тим то и дело оглядывался-озирался, надеясь первым заметить зловещие признаки логова оборотня. А может, наоборот - боясь заметить. Страх и любопытство всегда бежали за ним, как цыплята за наседкой (таким вот, с позволения сказать, поэтическим образом обидел когда-то Тима Вертер, а Тим, недолго думая, подбросил ему в кружку с пивом дохлого мышонка; у Вертера, хоть он и поэт, хватило ума первым прекратить войну, потому что Тим ни за что не отступил бы... ну, разве что за пару полновесных золотых монет... какое выгодное дельце сорвалось-то... Поэты, что с них возьмешь!..)
Тим поглядел на Вертера. Чешет себе вперед, чуть ли не след в след за оборотнем, лицо задумчивое-загадочное, если за что и беспокоится Вертер, так это за лютню - прижимает ее к груди, чуть и не баюкает в такт шагам. "Бедный оборотень! Это блюдо ему придется жрать вместе с лютней!" - посочувствовал Тим. Мурашки, прежде ленивые, забегали по спине с такой прытью, что Тим встряхнулся, почесался. Но так и не прогнал. В замешательстве оглянулся на Хлою, на Диня. Эти тоже невозмутимые, как опившийся валерьянки гном. Настоящие приключенцы! - восхитился товарищами (по несчастью?) Тим. Из тех, что в драконьем огне не горят, в болоте не тонут, в желудке у оборотня не перевариваются...
Зловещих признаков так и не обнаружилось. Попросту открылась окруженная пушистыми елочками полянка, тоже чистенькая-аккуратненькая... подметает он ее, что ли? И трава яркая-преяркая, чуть ли не светится... красит он ее, что ли? Ага, вот и лошадки что-то без удовольствия травку обнюхивают, кушать не торопятся... А что, очень даже может быть. Вон, сосед, капрал Гусь, как в отставку вышел, каждое воскресенье, почитай, всю семью выгоняет во двор - траву красить. И попробуй только отказаться!.. Интересно, оборотень сам тут красоту наводит или домового припахал? Если домового, то понятно, отчего бедняге нездоровится...
Оборотень вздохнул так тяжело, что даже рык пробился, оглядел гостей-пленников обиженно и с недоумением - ну, я ж вам говорил! что теперь делать-то?
- Пойдемте, - скомандовал Динь. - Действуем, как уговорились. А вы, уважаемый, не забудьте о своем обещании.
На радость Тиму, в этих словах слышалась угроза. А оборотень ничего, проглотил, разве что стал еще печальнее.
- Дружо-ок! Дружо-очек!..
Только деревья шелестели в ответ да оголодавшие лошадки недовольно всхрапывали и, как показалось Тиму, косились на людей столь плотоядно, что он предпочел поскорее убраться в землянку, опередив и Хлою, и Вертера, главного участника предстоящего действа.
Логово оборотня, пожалуй, пришлось бы по сердцу даже Леонлири, суровой поборнице чистоты и порядка, вредине и придире. Выскобленный до белизны дощатый пол, букетик ромашек в вазочке на столе, кровать под кружевным балдахином... Жилище девицы на выданье, да и только! В углу - печурка какой-то хитрой конструкции. Но даже на ней - ни следа копоти.
- Дружо-ок? Дружо-очек? - хозяин просительно-вопросительно воззрился на веник в углу.
Под веником презрительно фыркнуло и оскорбительно ухнуло. Да-а, домовой-то - с характером!
Вертер, движимый непоколебимой верой в силу искусства, решительно уселся на табуреточку с резными ножками и обратился к венику:
- Какие песни предпочитаете, господин домовой? Героические? Лирические? Или, может быть, кабацкие?
- Нет-нет, кабацких не надо! - немедленно запротестовал оборотень. - Дружок такой чувствительный, он не выносит грубости! Лучше спойте... ну, знаете, вот эту, про то, как юноша добыл для любимой девушке перо феникса?
Вертер спел про перо. И про заговоренный платочек. И про платье из чистого золота...
- Какая, интересно, дура нарядится в такие доспехи? - пробурчала Хлоя, дослушав песню. - Или это способ казни?
Вертер начал было плести что-то там про художественный вымысел и про символику. Под веником недовольно завозилось. Вертер, осчастливленный хоть сомнительным, да результатом, чуть ли не на одном дыхании выдал историю о конюхе, влюбленном в графиню, балладу о графине, втюрившейся в садовника и бредовину о двух братьях-принцах, сохших по посудомойке. На особо патетическом месте - один из принцев, обливаясь слезами, прощается с братом и отправляется в дальние страны, а посудомойка в этот самый миг разбивает наикрасивейший кувшин - оборотень прослезился, а у лютни лопнула струна.
Вертер сноровисто поменял струну. Оборотень умылся, утерся и снова уселся рядышком, изготовившись внимать.
Динь сидя дремал. Хлоя лузгала семечки. Тим томился от скуки и измышлял какую-нибудь каверзу - чтобы гостеприимному хозяину помнилось. На ум, как назло, ничего достойного не приходило.
Покончив с лирикой, Вертер принялся издеваться над героикой. Спел об оруженосце, возглавившем войско в битве с орками. И о предателе вассале, который, устыдившись, погиб за своего сюзерена. И о принцессе что доблестно зачахла от любви к вражескому военачальнику. И о короле Рольфе, проявлявшем неслыханную, граничащую с идиотизмом милость к побежденным. История знала двух королей по имени Рольф. Один из них драл такую дань с покоренных, что, в конце концов, бесследно сгинул где-то в Дровянских лесах, а другой если с кем-то и воевал, так только с клопами в спальне. У лютни - со стыда, наверное, - опять лопнула струна. Та самая, новая. Вертер со смиренным вздохом принялся налаживать лютню.
- Хозяин, а у тебя нет чего-нибудь... ну, для вдохновения? - вежливо намекнул он.
- Ой, извините, пожалуйста! - оборотень суетливо вскочил. - Заслушался, обо всем на свете позабыл! Сейчас-сейчас, самоварчик поставлю. Чаек у меня знаете какой? С мятой, с брусничным листом, с ежевичкой...
Вертер снова вздохнул. На этот раз - едва сдержав проклятье.
- С еж-жевичкой, еж-моеж! - только и вымолвил он. Лютня солидарно тренькнула.
- А ты про тролля и эльфийку знаешь? - просипело из-под веника.
Динь встрепенулся. Хлоя подавилась. Тим нецензурно ахнул. Лютня с изумленным бряцанием ударилась об пол.
- Так она ж... это... кабацкая... И вообще... - с усилием вымолвил Вертер.
- Знаешь или нет?
- Ну... да... - бард стыдливо покраснел.
- Ой, а я не знаю, - заинтересовалась Хлоя. - Спой, а?
- Угу. А потом будем всей честной компанией сначала с хозяином объясняться, потом с лешим... а с водяницами ты сама как-нибудь поладишь, правда?
- А не проще договориться с одним не в меру привередливым домовым? Ну, что ты смотришь, как мышь из-под веника? Семечек хочешь?
- Сама давись своими семечками!
- Нашла чем удивить! - Тим презрительно присвистнул. - Гляди, какие у него разносолы!
И правда, вдоль стеночки рядком выстроилось не меньше дюжины мисочек-тарелочек с молочком, с оладушками, с вареничками. Даже бисквитное пирожное с кремом наличествовало. Вертер выдал сакраментальное "шоб я так жил". Хлоя заметно сникла, прошипела сквозь зубы:
- Так какого ж кренделя тебе надо, чудо мохнорылое?
- Вдохновение... вдохновение... - будто бы в трансе пробормотал Динь. - Знаешь, Вертер, я не удивлюсь, если у бедняги домового те же проблемы, что и у тебя.
- У него?! - вдруг обозлился Вертер. - У него нет признания? Дома нет? Может, его тоже турнули с корабля? А может, он на корку хлеба себе зарабатывает, распевая похабные песенки в кабаках?
- Вдохновение, - невозмутимо повторил Динь.
Извлек откуда-то из складок плаща, небрежно брошенного на спинку стула, серебряную флягу с маловразумительной монограммой, тряхнул в сторону веника:
- Дружочек, давай на брудершафт?
Двумя минутами позже серо-бурый, похожий на помесь обезьянки с ежиком домовой восседал, свесив ножки, на краю стола и, глядя на Диня печальными голубыми глазами в полмордочки, рассуждал:
- Он ведь добрый малый, оборотень-то мой. Дурной только, как будто бы круглый год у него полнолуние. Сам-то живет бирюк бирюком, трезвенник блохастый... Вру. Блох у него и в помине нет, вишь какой чистюля. А жалко. Хоть с блохами можно было бы поболтать. У них, ясное дело, мысли простые - пожрать-попрыгать, попрыгать-пожрать. Дык понятные хотя бы. И сочувствие душевное вызывают. А у этого что ни слово - так загиб о возвышенном. На прошлой неделе окончательно сбрендил - сел писать этот, как его?.. трактат о воспитании юных оборотней в духе то ли ренты, то ли ранты... то ли того, то ли этого, короче.
- Толерантности, - догадался Динь.
- Удавиться охота, - горестно подтвердил домовой. - Эй, певун, а давай все ж таки про тролля?
- Да иди ты!.. - отмахнулся Вертер - за мгновение до оскорбительного предложения он порезал палец оборванной струной. И замер. На пороге стоял хозяин с дымящимся самоваром.