Аннотация: Обычный российский школьник Алексей Иванов вдруг обнаружил, что все летние школьные каникулы он проводил не так, как ему запомнилось. И не там. Более того, это "не там" не на Земле и вопросы, на которые надо найти ответы, гораздо сложнее вопросов ЕГЭ. Справится ли Алексей Иванов? Вы узнаете, если прочитаете... или не узнаете, если не прочитаете...
- Просто не помню и все, - набычившись, ответил я. С разных сторон донеслись короткие смешки.
- Так, тишина в классе! - Марьстепанна обвела учеников построжевшим взглядом и вновь обратила все свое педагогическое внимание на меня, - Давай разберемся, Иванов. Ты болел? Тишина, я сказала!
- Нет.
- Все каникулы провел в городе?
- Нет.
- И куда ты ездил?
- К бабушке в деревню.
- Вот! - воскликнула Марьстепанна, словно этим ответом я полностью разоблачил себя и свою хулиганскую сущность, - В деревню! Это же так интересно! Правильно, дети? - учительница привычно потребовала подтверждения у... у враждебной толпы, в которую вдруг превратились одноклассники.
Но я продолжал упираться:
- Ничего интересного в деревне нет.
- Ну, как это нет? - с фальшивым участием спросила Марьстепанна, - Посмотри, как ты загорел, вытянулся, окреп...
- В огороде каждый день пахал, - буркнул я, но учительница словно и не слышала.
- ...Наверное, каждый день на речку бегал?
- Там нет реки.
- А лес есть?
- Да, - и, упреждая вопрос об "увлекательных" походах за грибами и прочими ягодами, пояснил, - Но я туда не ходил.
- Почему?
- В лесу клещи, - и, подумав, прибавил аргумент повесомей, - И волки.
Марьстепанна молча пожевала губами, как всегда делала, если наши вопросы или ответы загоняли ее в тупик. И ожидаемо ухватилась за привычный спасательный круг:
- Надеюсь, книги ты в деревне читал?
- Читать книги - это не лето. Книги можно и зимой читать, - парировал я.
- Так! Иванов! - потеряла педагогическое терпение Марьстепанна, - Не пытайся сорвать урок! Ты получил задание написать к пятнице сочинение, вот и будь добр - напиши. А то посмотрите на него: весь класс готов рассказать, как он провел лето, и только у Иванова амнезия, - Марьстепанна, видимо, поняла, что слегка перегнула палку, - Опиши, как ухаживал за растениями на бабушкином огороде.
- Там не было растений. Только овощи и сорняки, - увы, я и сам сознавал, как жалко прозвучали мои возражения.
Сочинение я конечно написал. И, разумеется, получил за него двойку. Потому что все сочинение на тему "Как я провел лето" состояло из одного слова: "Никак".
* * *
Сколько себя помню, каждый год я почти три месяца - все лето - проводил у бабушки, у маминой мамы. В глухой деревне. Где даже электричество появлялось, только если запустишь маленький бензиновый генератор. "Дырчик", как его почему-то называли.
Сначала ездил с мамой, а потом, когда... когда мама умерла... - один. Отец на те же три месяца уезжал в свои вечные геологические экспедиции.
В детстве мне это даже нравилось. Во-первых, мама. Была... Во-вторых? А много ли надо ребенку для радости? Да простое наблюдение за подрастающими цыплятами способно наполнить твою жизнь смыслом и приключениями на две недели. Минимум.
Повзрослев, я из долгожданного гостя незаметно превратился в работника. Что-то где-то вскопать-прополоть, что-то где-то подправить-спилить - дел хватало. Главное, выдержать первые несколько дней, а потом рутина непрерывной работы вгоняла в некоторое подобие транса.
Собственно, никаких других развлечений в деревне и не было. На пять десятков домов набиралось десятка два жителей, если не меньше. И все, скорее, ровесники моей бабушки, а не мои.
Нет, вру. Одно развлечение было: поход в соседнюю деревню к бабушкиной подруге Тете Лизе. Случалось это ежегодное путешествие примерно на десятый день. Иногда чуть раньше, но никогда позже. Бабушка с вечера собирала маленький рюкзак гостинцев, а на следующее утро мы выдвигались. Добирались почему-то не по грунтовке, а напрямик через лес, узкими кривыми тропинками. Часа два-три.
Тетя Лиза всегда необычайно удивлялась и радовалась при виде нас. Маленькая, полная с пышными, кудрявыми и совершенно седыми волосами, которые вспыхивали на солнце золотистым облаком, она даже немного забавно смотрелась рядом с моей высокой статной бабушкой, чьи длинные и абсолютно черные волосы всегда были стянуты в толстую косу.
И еще. У Тети Лизы не было огорода. Вокруг дома и за ним вместо картошки и лука-укропа росли цветы. Какие-то уже цвели, на других только-только появлялись бутоны... Я не большой знаток и любитель цветов. Просто огуречная завязь и молодые капустные кочаны мне кажутся гораздо менее симпатичными взору.
Кроме того, Тетя Лиза замечательно пекла всякие плюшки-печенюшки, коими я объедался, как удавчик стадом слоников.
- Ой, да у тебя уже глазки слипаются. Пойдем-пойдем, - начинала суетиться Тетя Лиза. И это была не раздражающая, а какая-то убаюкивающая суета.
- По закону Архимеда, после сытного обеда полагается поспа-ать... Пойдем, я тебя на перину положу. Помнишь, как тебе всегда нравилось на перине спать?
И вот я, закончивший восьмой класс лось, послушно плетусь за маленькой, по сравнению со мной, Тетей Лизой на второй этаж.
- Рубашку-то со штанами скидывай - тело дышать должно. Вот, ложись...
И Тетя Лиза, словно нанося последние штрихи, слегка подвзбивала почти метровой толщины пуховую перину, падать на которую, наверное, лучше с небольшой вышки, какие ставят в бассейнах...
Знаете, я как-то со всем этим смирился. С тем, что у меня не было лета. Ну, такого, как у моих одноклассников. С морскими и океанскими пляжами, с туристическими походами и поездками. Даже на обидную кличку "крестьянин" из случайно подслушанного разговора девчонок мне было, по большому счету, наплевать. А куда деваться? Кстати, на образ "крестьянина" работала и внушительная коллекция шрамов по всему телу. У "городских" таких не бывает, а вот если обращаться с фуганком, молотком, пилой и топором учишься, образно говоря, на собственных пальцах... Ну, а как? "Для самых тупых объясняю на пальцах," - сказал дровосек.
Хотелось ли мне, чтобы это "лето сурка" закончилось? Очень. И оно все-таки закончилось.
Бабушка всегда, словно заранее, знала, когда отец привезет меня "на побывку". А тут: дым из трубы не идет, не слышно тарахтения "дырчика", да и бабушки на веранде не видно...
В город мы вернулись в тот же день. Еще в дороге отец созвонился со своими знакомыми, и бабушку положили в лучшее кардиологическое отделение лучшей больницы.
В кои то веки я на лето остался в городе. И отец, в кои то веки, отказался от экспедиции. Бабушку навещали по очереди. Таскали какие-то "витаминные наборы" и специальные лекарства, читали ей вслух ее любимые книги... А в начале августа я подслушал разговор отца со знакомым врачом:
- Там не только сердце, Саня. Я бы даже сказал - не столько...
В тот раз мы с отцом почему-то пришли вдвоем. В последний, как оказалось, раз.
- Александр, - бабушка называла своего зятя только полным именем, впрочем, меня, внука, тоже.- Обещай, что расскажешь Алексею. Я знаю, тебе это никогда не нравилось, но обещай...
- Когда придет время, - через силу дал согласие отец. (На что? О чем рассказать?)
- Время всегда приходит, - улыбнулась бабушка, - Алексей, нагнись, дай я тебя поцелую.
На кладбище мы с отцом тоже были только вдвоем. Ну, не считая деловитых мужичков из агентства ритуальных услуг и как бы смотрящего от кладбищенских сторожей.
Похоронили бабушку, как она и просила, рядом с дочерью. Место было. Наверное, папа для себя оставлял.
На свеженасыпанный холмик сторож, разогнав ритуальщиков, принялся собственноручно устанавливать табличку с заламинированной фотографией бабушки.
- Может быть, пока какой-нибудь памятник попроще поставить? Временно, - видимо, папе не понравилась "просто табличка".
- Земле успокоиться надо, - отказал в просьбе сторож, - Временно, отец, только пломбы ставят.
Осень-зима-весна прошли в обычных делах и заботах. Я учился, сдавал ЕГЭ, бегал по вечерам и выходным подрабатывать якобы сисадмином в компьютерный игровой клуб. Отец работал, преподавал на горном факультете универа и составлял наполеоновские планы на грядущую летнюю экспедицию. В общем, суета сует всяческая.
Однако, успешно сдав экзамены в универ, (и нет, не на горный факультет, а на радиотехнический, прости, папа) я словно в стену уперся. Или замер над пропастью, ага. В ожидании листочка со списком поступивших и моей там фамилией. И ждать надо было почти две недели. Две. Недели. Ждать. Они издеваются?
Перебрав немногочисленные варианты того, на что угробить время, я выбрал самый странный, и на следующий же день с рюкзаком за спиной шагал на автостанцию.
Сам. По собственному желанию я ехал в бабушкину деревню! Самому смешно.
Но побродил по участку, повыдергивал по старой памяти обнаглевшие сорняки, кое-что подправил в доме и сарайке, и... И решил навестить тетю Лизу.
Так получилось, что когда мы устраивали в деревне нечто вроде поминок, тети Лизы на них не было.
- Дорогу развезло - не проехать, - отговорился отец.
- А лесом?
- А лесом я ни разу не ходил, да и ты сам-то уверен, что не заблудишься? И вообще, мне к вечеру надо быть в городе. К Елизавете Петровне я потом заеду.
Не знаю, сдержал отец слово или нет, впрочем, это уже не важно. Я-то ведь так ее и не навестил.
Смутно узнаваемая узкая и кривая тропинка то пропадала под рыжим слоем опавшей хвои, то ныряла под непонятно откуда взявшиеся буреломы, и стоило огромного труда вновь отыскать ее. Мягкое августовское солнце, этак по-левитански, пронзало сосновый лес. Запах нагретой смолы чуть кружил голову, которой я вдобавок вертел из стороны в сторону, потакая детским страхам. "Эй, Леха! - обратился, наконец, я сам к себе, - Тут видимость метров на сто или двести - ни один клещ незамеченным не подберется, не говоря уж о волках!"
Увидев меня, Тетя Лиза, кажется, даже испугалась:
- Лешенька? Это ты? Один?
- Один. Отец в экспедиции, как всегда. Здравствуйте, Тетя Лиза.
Звуки моего голоса, даже не смысл моих слов, а сами звуки внезапно успокоили старушку. Она даже присела на крыльцо. Теперь уже я испугался.
- С вами все в порядке?
- Все хорошо, Лешенька. Сейчас в дом пойдем... Жарко что-то. Уф! Жаль, что Сашенька не с тобой - давненько его не видела.
Тетя Лиза еще что-то говорила про то, как ей хочется повидаться с моим отцом, но мне почему-то подумалось, что, спрашивая "один ли я?", она не его имела в виду.
- Уф! Пошли в дом, я самовар поставлю, - Я протянул руку, помогая подняться. - Ух, какой ты сильный стал! Тебе же двадцати-то нет?
- Восемнадцать.
- Смотри-ка! И лес сам прошел, не заблудился. Сам ведь прошел? - Тетя Лиза неожиданно сильно сжала мой локоть.
- Сам, - удивленно ответил я.
- Какой молодец! - похвалила Тетя Лиза, чуть ослабив хватку, - И как на маму похож!
Чаепитие с плюшками-печенюшками традиционно закончилось на... точнее, в перине. Только перед этим я сходил в душ, смыл нагревшейся за день водой грязь и паутину. И когда только изгваздаться успел? Вроде бы, шел - не падал.
Проснулся я, судя по теням, минут через десять, хотя, по ощущениям, проспал несколько часов. Да, по тем еще ощущениям! Тело ватное, во рту Сахара, а в голове словно перина гнездо свила, и мысли с эмоциями где-то там вяло барахтаются, не в состоянии пробиться на волю.
У Тети Лизы были гостьи. За столом, на котором вместо ожидаемого самовара стоял квадратный штоф темного стекла, сидели сама Тетя Лиза, очень красивая с точеным, алебастровой бледности лицом величественная женщина и еще кто-то. Разглядеть третью гостью у меня не получилось: над спинкой стула торчал только пучок зеленых волос.
- Уже выспался? - удивилась Тетя Лиза.
Алебастроволикая одарила меня пристальным взглядом, а обладательница оригинальной прически ловко изогнулась и посмотрела на меня сбоку от спинки стула. Мда уж! Если бы не перина в голове, я бы вздрогнул. Или вскрикнул. Или еще как проявил эмоции. А так? Ну, старушка. Ну, как огурчик. То есть, реально зелененькая и реально в бородавках-пупырышках. А то, что улыбка от уха до уха, да в стосорок игольчатых зубов - так ведь доброжелательная улыбка. Я как-то сразу понял, что доброжелательная. Будь иначе, между зубов сейчас были бы кусочки моей плоти и осколочки костей.
- Это и есть Лелин внучек? - спросила зеленая старушка.
- Да, - ответила Тетя Лиза, - Сын Ланы.
- Да уж вижу, что не дочь, - сварливо произнесла Мисс Хэллоуин, - Ка-акой молоденький!
- Между прочим, сам прошел. С первого раза! - непонятно похвасталась моим непонятным подвигом Тетя Лиза.
Алебастроволикая удивленно вскинула брови, а старушка-зеленушка громко щелкнула языком.
- Ух, ты! Сам? Какой везучий!
- Он сын Ланы, - бархатным голосом произнесла алебастроволикая, словно это все объясняло. - И он год пропустил.
- Лизка, а чего он глазами лупает и молчит? Нешта немой?
"Это я молчу и глазами лупаю,"- подумал я, но желания заговорить или, на худой конец, зажмуриться, не возникло. Или возникло, но увязло в перине вместе с эмоциями.
- Э-э, да он сомлел с непривычки! - догадалась... а вот назову ее кикиморой!
- Лешенька, - коснулась моей руки Тетя Лиза (это когда она из-за стола выбралась?), - Сходи, погуляй. Развейся. На речку сходи. Помнишь, где речка?
- О, точно! Слушай, что Стражница говорит. Текучая вода хорошо хмарь оттягиват, не то, что болото. Мне ли не знать! - кикимора довольно заухала.
Все той же ватно-пуховой сомнамбулой я вышел на улицу. Предвечерний шелковистый свет озарял... какого черта! Откуда тут горы? Я вообще где?!
Каплей, переполнившей чашу, соломинкой, переломившей спину верблюда пофигизма, оказался высоченный горный хребет, прилавки которого начинались чуть ли не от западной околицы деревни Тети Лизы.
В полном обалде... смятении чувств я смотрел на неизвестно откуда появившиеся горы... Кикимора-алкоголичка - это ерунда, люди и не до такого состояния упиваются, а вот горы...
- Ал! А-ал! Эй, очнись! Я тут! Ау-у! - услышал я чей-то настойчивый зов.
С трудом оторвав взгляд от круч и высей, я посмотрел вниз. Миниатюрная стройная девушка в коротких шортах и футболке, хорошенькая, словно котенок, нетерпеливо подпрыгивала, в стремлении перекрыть собой горы.
- О! Наконец-то! Я его аукаю, аукаю, а он будто не слышит! Привет, Ал!
- Привет, - автоматически отозвался я.
- Ты чего такой? - девушка вдруг потянулась ко мне всем телом, даже на носочки встала, и, по-кошачьи дергая носом, принюхалась.- О, да ты только сегодня прошел, да?
- Да, - подтвердил я.
- А кто тебя провел? Ведь бабушка Леля..., - девушка смущенно оборвала фразу.
- Са... кхм!.. Сам.
- Са-ам?! - возмутилась девушка, - Ты совсем дурак, Ал?
- Нет.
- Не совсем? А чего тогда... Ай, толку сейчас с тобой разговаривать! Ты чего на улицу вылез?
- На речку иду.
- На реч... а, правильно! Текучая вода хмарь оттягивает... Эх, я бы с тобой пошла, но мне некогда! - и начала размеренно, чуть ли не по слогам, словно ребенку или иностранцу, втолковывать, - Сей-час и-ди на ре-ку. А пос-ле за-ка-та при-хо-ди на на-шу по-ля-ну. По-ни-ма-ешь?
- Понимаю, - в груди ворохнулось раздражение (не люблю, когда меня за идиота держат... о! эмоции прорвались!), - Я тебя и раньше понимал.
- Да? - недоверчиво спросила девушка, - Тогда скажи, как меня зовут?
- Э-э, не помню.
- Во-от! Короче, после заката на нашей поляне. У костра посидим... Серый обещал птичек настрелять. Пожжаримм! - девушка в предвкушении облизнула губы острым язычком, - Не забудешь? После заката...
- На нашей поляне, - послушно подтвердил я свою относительную вменяемость.
- Умочка! Ладно, пока.
Девушка резко развернулась и быстрым шагом направилась... ну, туда, куда она спешила до того, как заметила меня. Мой все еще подторможенный взгляд переместился на красиво покачивающиеся бедра и не менее красиво покачивающийся пышный хвост. ХВОСТ?! Такой... кошачий... Челюсть моя непроизвольно отвисла, и тут, словно подгадав момент, девушка обернулась. Оценила степень моей остолбенелости, подмигнула и пошла дальше, виляя попой с запредельной амплитудой. Как же ее зовут?
Деревню я прошел насквозь, больше никого не встретив. Или не заметив, потому что постоянно пялился на горы. На сверкающие снегом вершины, ледники, уступы и изломы.
Уже за околицей, почти на берегу неширокой, но бурной (ибо горной!) речки стояла кузница. Такая, как в кино. С распахнутыми широкими воротами, дымом из квадратной высокой трубы, отблесками пламени в темной глубине, глухими и звонками ударами металла о металл. И с тем, что могут показать только в виртиграх: горьковатым запахом горящего угля и каким-то ванильным запахом раскаленного железа.
Внезапно грохот прекратился и из кузницы вышел коренастый паренек в суконной робе и длинном кожаном фартуке, слегка топорщащимся на аккуратном пузе. Парень подошел к невысокой бочке, стоящей у стены, скинул фартук с рубахой и с блаженным хеканьем по пояс окунулся в бочку. Выпрямился, растирая воду по потному телу. На его руках и груди перекатывались внушительные мышцы, и даже "аккуратное пузо" оказалось гипертрофированно раскаченным прессом. Тут парень заметил меня и замер, словно не веря своим глазам.
- Ал, это ты что ли? - осторожно спросил парень.
- Вроде я.
- А батя сказал, что тебя теперь долго не будет.
- Вот, пришел.
- Сам, что ли?
- Ага.
Лицо парня расплылось в радостной улыбке.
- Са-ам?! Ну, ты даешь, бродяга! Э-э, ты куда смотришь? - удивленно поинтересовался парень.
Дело в том, что мое внимание продолжало плавать, и сосредоточиться на чем-то одном было практически невозможно. Вот и сейчас я отвлекся от разговора, принявшись разглядывать несколько особняком стоящую гору с округлой, покрытой снегом вершиной, тремя темными скальными выступами, напоминающими глаза и нос, и длинным языком ледника...
- На Старика, что ли?.. А помнишь, как мы туда залезть хотели, когда драконов заметили? Хотели яйцо из гнезда скрасть?..
"Тут есть ДРАКОНЫ?"
Ох, нам батя мой тогда и всыпал...
"Меня, похоже, тут били. И сильно. Хорошо, что я ничего не помню."
Два дня на животах спали, пока баба Леля мазь нам не приготовила...
"Бабушка терпеть не могла, когда ее называли "баба Леля"!"
- Баба - это то, чем сваи в землю заколачивают! - я постарался скопировать интонацию.
Судя по хохоту парня - удачно.
- Эй, бездельник! - громыхнул бас из темных глубин кузни, - Ты чем там занимаешься? Работать кто за тебя будет?
- Ой, батя! Все, Ал, я побёг. На поляну-то придёшь?
- Приду, - кивнул я, даже не пытаясь объяснить, что пока понятия не имею, где эта поляна находится. Просто мне казалось, что внутри моей головы висит маленький серый экран, по которому медленно ползет голубая полоска: "Процесс разархивации будет завершен через..."
Поскорей бы, а то что-то много у меня вопросов.
Я сидел на берегу горной речки: смотрел на мутно-белую талую воду, смотрел на густые вечерние тени, выползающие из-под гор, и чувствовал, как под свежим ветерком редеет и тает туман, так долго окутывавший мою память. Однако главное я уже знал - каждый год у меня все-таки было лето.
Кеклики, или горные куропатки, действительно были на удивление крупными - нагуляли мяска к августу.
- Раз, два, три, - Аука рядками выкладывала их перед собой, облизываясь на каждого, - Д-девять! М-м! Всем по-парочке и одну на собачку-драчку, м-м!
Добывший птичек Серый, четвертый член нашей невеликой кампании, ничем не показал, что доволен услышанным, только слегка прянул заостренными ушами. Ровно конь стоялый, подумал я с не совсем понятным мне ожесточением. Ну, не ревную же я Ауку к этому... недоэльфу? Серый... он оправдывал свое прозвище. Вроде бы и высокий, и жилистый, и на морду не урод. Грива роскошных волос до лопаток - и вовсе причина для комплексов. Причем волосы на вид седые, но при этом мягкие, как у девчонок. Оценил, когда Серый, как бы случайно, маханул мне ими по лицу. Хех! Похоже, наши чувства с ним взаимны, вспомнить бы еще, из-за чего... Так вот, при всех своих "выдающихся" (ага, особенно уши!) внешних достоинствах, Серый почти сливался с фоном. Случайный взгляд мог невозбранно скользнуть по нему, чтобы остановиться на чем-нибудь действительно интересном. Например, на... да на что угодно интереснее смотреть, чем на Серого!
Костер, разведенный в неглубокой яме, почти прогорел. Осыпались белесым пеплом мелкие веточки, пряча от зрителей рдеющие долгим внутренним жаром угли: будто занавес опустился на сцену, и, наконец-то, можно отвести зачарованный взгляд, и, вздохнув, вернуться в обычный мир.
Кольцо темноты, окружавшее костровище, утратило непроницаемую, глушащую посторонние звуки плотность, и сквозь него проступили контуры гор и древесных крон, послышался ленивый стрекот цикад и треск ломаемых сучьев.
- Ма-арс! - крикнула на шум Аука, - Хватит уже.
- Сейчас, - отозвался невидимый Марс, - Тут...
Объяснение кузнеца, переквалифицировавшегося в дровосека, прервал какой-то особенно громкий хруст и звук падения чего-то тяжелого.
- Ма-арс? - через паузу спросила у внезапно притихшей темноты Аука, - Ау! Марс? Ты там цел?
- Цел, - прозвучало в ответ, - Хотел же топор взять...
- Нельзя тебе топор, - назидательно произнесла Аука, когда Марс появился у костра, волоча за собой здоровенную сухую ветку, больше похожую на полноценное дерево. - Кто в прошлый раз среди ночи стал дрова рубить? Всю деревню разбудил!
Сидящий напротив меня Серый криво ухмыльнулся и его лицо, из-за багровых отблесков и теней, на мгновение превратилось в какую-то весьма мерзкую маску - я даже вздрогнул. И поспешил переключиться:
- Как птичек запекать будем? В глине? - я где-то когда-то читал о таком способе готовки, не требующем долгого и муторного ощипывания. Просто обмазываешь тушку...
- Бе-е! - немедленно отреагировала Аука, - Там же кожицы не будет! Фу, Ал! Ты бы еще сварить предложил!
Упс! Косяк! Аука, или, если официально, Аукария, терпеть не может вареной или печеной дичи. И рыбы. И мяса. Только жареха. На огне или углях. И обязательно с хрустящей корочкой-кожей. Золотисто-коричневой, ломкой, истекающей с изнанки вкуснейшим прозрачным жирком... А за слово "холестерин" можно и в лоб огрести, да.
Хм, память, вроде бы, вернулась, но... Все равно, что войти в библиотеку и начать прохаживаться вдоль стеллажей с книгами, брошюрами и свитками. Это, кажется, читал, и это, и это... Так, о чем там было-то? А-а! Точно!
Наверное, состояние моих мозгов можно сравнить с тем, как организм адаптируется к новым условиям. Вроде бы все функционирует, но, как любят говорить тренеры всех видов спорта: "Три дня на акклиматизацию."
Несколько часов медитации на берегу речки под невысоким деревом, похожим на джиду своими узкими серебристыми листьями и, особенно, кисло-сладкими ягодами со словно спрессованными из пыли косточками, помогли в одном: я успокоился. Появилась уверенность в том, что на все странности и непонятности у меня есть ответы и объяснения, надо просто немного подождать. А пока принимать все, как должное. И отключение мобильника, и отсутствие любых электроприборов в доме Тети Лизы. Притом, что одежда на всех встреченных мной, скажем так, разумных была достаточно привычной и современной: шорты, джинсы, футболки, сандалеты и кроссовки. Или "горный" камуфляж и берцы Серого. (И стреляющий шариками арбалет с пластиковым ложем, ога! Кстати, настоящее имя Серого довольно странное для недоэльфа - Рейнгард.)
Заодно принять и то, что все это находится не на планете под названием Земля...
- А-ал! - донесся до меня знакомый призыв одной неугомонной девчонки, - Опять завис? Кинь обдиралку?
- Что кинуть? - не понял я.
- За тобой лежит.
- Вот это? - я вытянул из-за спины кожаную торбу непонятного назначения.
- Кидай.
Ловко схватив торбу, Аука набила ее тушками кекликов, затянула горловину и принялась потряхивать "обдиралку", как бармен - шейкер с коктейлем. Периодически Аука прекращала трясти и заглядывала внутрь, что-то проверяя.
- Чего так долго? - не выдержал Марс, ковыряющийся в костре, - Угли остынут.
Аука начала доставать птичек, придирчиво осматривая каждую. Птичек без перьев! Опустошив мешок, Аука перекинула его мне, и я, конечно, не преминул раскрыть горловину: пусто, ни пушинки, ни перышка. Только маслянистая на вид то ли ткань, то ли кожа.
- Руку внутрь не совай, - догадливо предупредил меня Марс.
Хм! Больно надо!.. Еще будет время...
Аука, между тем, обратила внимание на самого молчаливого.
- Серенький, - начала она, скорчив умильную мордашку.
- Давай, выпотрошу, - Серый, не ломаясь и не выпендриваясь, собрал кекликов и двинул в темноту. Туда, где шумела на перекатах река. И ведь я только сейчас сообразил, что легкий фоновый шум все это время был не у меня в голове, а снаружи.
Пока Серый потрошил кекликов, Аука припрягла меня с Марсом на обустройство дастархана. Причем, постоянно вмешивалась и поправляла, чтобы стрелки джусая и помидоры лежали строго по фэнь-шую, а лепешки ровной стопочкой.
Но вот уже все готово. Распластанные вдоль кеклики обмазаны нужными травками, нанизаны на шампуры и запущены в последний полет над багровеющими углями. Воздух наполнился изумительным предароматом шашлыка - это когда ты только-только поместил мясо над мангалом, и появляется самый-самый первый легкий запах. Робкий и соблазнительно нежный, пока только намекающий, вызывающий не аппетит, а предвкушение...
И от этого "предаромата" сама Ночь, как мне показалось, отступила. Словно поняла, что можно бороться с костром и углями, можно бороться с фонарями и лампами, но как бороться с запахом шашлыка, который проходит сквозь тьму, не замечая сопротивления и уловок, лишая силы страхи, мистические фантазии и суеверия...
Хм! Мне ведь не показалось - на поляне действительно стало светлее. Я даже сначала подумал, что взошла Луна, или что здесь вместо нее. Но нет. Ничего дополнительного на непривычно малозвездном небе не появилось. Зато над горами развернулось и заиграло переливами света нечто похожее на северное сияние.
Завороженный внезапным представлением неведомых сил, я в который раз на время выпал из реальности, а когда очнулся...
- А-ал! Ау! - неожиданно серьезная Аука перестала махать у меня перед глазами ладошкой и поторопила, - Собирайся. Пошли.
- Что? Что случилось? - я в недоумении уставился на друзей, - А где?..
В неверном дрожащем свете небесной вакханалии я увидел, что на поляне произошли, так сказать, радикальные перемены: разобран дастархан, все вещи и продукты упакованы в мешки и сумки, над залитыми водой углями вяло струится умирающий дымок.
- Хватай свой рюкзак, бродяга, - со вздохом сказал Марс, - Пошли в деревню... Ау, кидай сюда кекликов, что ты с ними обнимешься? - Марс растянул горловину обдиралки.
- Но...
- Не тормози, подруга. Все равно их теперь только варить. Кидай. Хоть обдиралка подзарядится.
Аука рефлекторно попыталась спрятать за спиной "букетик" недожаренных птичек на палочках-шампурах, но тут же, печально поникнув, протянула тушки Марсу.
- Да что случилось?! - разозлился я, - Чего вы вдруг, как на похоронах?
- Сам не видишь, что ли? - скривился в очередной гримасе Серый и кивнул на горы.
И тут меня, как стукнуло: никакое это не "северное сияние". И летом подобного, как правило, не случается. Только поздней осенью и зимой, когда закрыты перевалы, а в деревне из жителей не одни старики и молодежь вроде нас и младше. Немного успокаивает, что свечение над горами не означает непременных грядущих проблем. По крайней мере, у нас. Но проблемы все равно будут. Иначе бы это фальшивое северное сияние не называли неприятным словом "пробой".
Сначала это были сказки на ночь. Рассказываемые мамой. И почти во всех главными героями были путешественники. Причем, не колобки и лягушки, а люди (или не совсем люди). А их дороги пролегали не между городами и странами, а между мирами. Даже про приключения Синбада-Морехода мама рассказывала по-своему: "Разразилась ужасная буря. Волны вздымались выше самой высокой мачты. Трех матросов Синбада смыло за борт, а одного придавило сорванными бочками. Внезапно яркий свет озарил тучи и волны. Такой яркий, что Синбад на мгновение ослеп. Когда же зрение к нему вернулось, бури как не бывало. На чистом небе сияло солнце, отражаясь в спокойной воде... Спишь?" "Нет, - мужественно подавив зевок ответил я, - Синбада опять в другой мир забросило?" "Да. Спи уже." "А в какой?" "В мир гигантских птиц... Все, хватит спрашивать." "Ну ма-ам, один-один вопросик еще!" "Ну, если "один-один"..." "А как корабль без портала в другой мир забросило? Ты же говорила, что всегда надо портал строить? И..." "Это уже не "один-один". А забросило... Иногда бывает и так. Случайный пробой..."
Потом это были уроки, а точнее, лекции бабушки. Которые не казались мне чем-то нужным.
- Я ведь все равно все забуду.
- Ты ошибаешься, Алексей. Знания останутся, просто будут доступны в конце третьего круга крови, то есть, после того, как тебе исполнится двадцать лет и твой энергетический каркас полностью сформируется. А пока - да, только на время пребывания здесь, но об этом я тебе уже говорила.
"Здесь" - это в Междумирье. Странном переходном пространстве, которое невозможно миновать, если путешествуешь между мирами с различной энергетикой. То есть, при любом путешествии между мирами. И не важно, используешь ты искусственный или естественный портал, или попал в случайный пробой. Без того, что сделает с тобой Междумирье, тебя просто разорвет на кварки или случится еще какая пакость. И речь идет не только о банальном "выравнивании потенциалов": Междумирье преобразует твое "громкое" в "стеклянное", а "печальное" - в "хрустящее".
Каюсь, когда бабушка приводила мне эти примеры, я с идиотским апломбом заявил, что не вижу особой разницы и предложил грохнуть о стену стеклянный стакан. Бабушка в ответ взъерошила мне волосы: "А ты сможешь так разбить стакан, чтобы он остался целым?"
Еще более непонятными были лекции об энергии миров. Никакой строгой классификации, типа периодической системы Менделеева: потому что кроме атомарного веса, скажем, водорода, огромное значение имело "молодой" это водород или "старый", "любопытный" или давно пребывающий в стагнации... Бредово звучит, да? Впрочем, как и любые попытки "объять необъятное". Живет же человечество без "единой теории поля" и ничего: в космос летает, из водорода бомбу сделало. А кот Шредингера с удовольствием жрет "Вискас".
Когда мы добрались до деревни, "северное сияние" почти выдохлось. Что-то похожее на зарницы еще периодически вспыхивало над горным кряжем, да изредка простреливали небо наискосок беззвучные молнии, похожие на перья жар-птицы.
Перед домом Тети Лизы было людно. Кроме самой Тети Лизы, алебастроволикой и кикиморы подошли несколько незнакомых старушек, и прикатил на своей коляске отец Марса.
Женщины о чем-то негромко и спокойно беседовали, иногда поднимая головы: мол, как там катаклизм, не закончился? Наверное, успели все обсудить и принять какие-то решения, а потом просто задержались поговорить о вещах действительно важных, а не сиюминутных, типа апокалипсиса. Даже представил, как Тетя Лиза, указывая на особенно яркий всполох, вздыхает: "Красиво. Вот такие бы цветочки посадить." А ей вторят: "Попробуй медную стружку под кустом закопать." Словно в небесах не зловещие знамения а обычный салют по незначительному поводу.
Зато отец Марса переживал за всех, наворачивая круги по двору. Мощная рама коляски, казалось, гнулась на резких поворотах и дымилась резина широких колес. Хотя... вру. Это ведь у Дяди Викела привычка такая. Когда о чем-то задумывается. Были бы ноги - ходил из угла в угол, а так - вот, на коляске...
Само собой, именно Дядя Викел нас первым и заметил. И наехал. Во всех смыслах.
- Это куда это вы собрались, а? В поиск?! Марисел, это что за ..! Я тебя спрашиваю!
- Бать, да ты чо? - ужавшийся раза в три Марс попытался укрыться за маленькой, но несокрушимой спиной Ауки.
- Дядя Викел! Дядя Викел! - отважно распушив хвост, бросилась на защиту друга Аука.
- О, ты смотри, они еще и вооружились! А ну, давай сюда арбалет! - это уже к Серому.
- Да Дядя Викел! - крикнула Аука и даже ногой притопнула, - Мы никуда ни...
- Чего кричишь? - на мгновение отвлекся отец Марса, одновременно протягивая могучую руку Серому. Ладонью вверх. Чтобы, значит, вкладывать арбалет было удобнее. И пальцами эдак пошевелил. Повелительно.
Посеревший Серый (хех! каламбурчик, однако!) отчаянно затряс головой из стороны в сторону и начал мелкими шажками отступать со двора.
Тут, как кавалерия из-за холмов, налетели бабушки. Для начала они хором перекричали и заставили успокоиться отца Марса. Затем бабушки Аурики и Рейнгарда надавали внучкам и внукам подзатыльников. (Ха! А мне-то не перепало! Тетя Лиза только встала рядом, контролируя.)
Наконец, дело дошло до вопросов "какого рожна?" и "куда, собственно?".
- Да никуда! - всплескивала руками Аука, - НИ-КУ-ДА!
Марс при этом тяжко вздыхал, понимая, что его отца сейчас не переубедить. Не объяснить, что никуда они собирались уходить, а наоборот - вернулись. Раз уж батя почему-то решил, что "великолепная четверка" наладилась в поиск, то все - любые доводы и доказательства отметаются с ходу, а любые эмоции только отягощают вину и увеличивают наказание.
От спанья на перине я отказался, хоть это было и нелегко.
- Опять на чердак свой хочешь? - все-таки сдалась Тетя Лиза, - Ведь просквозит тебя там. О-хох! Створки-то до конца не открывай...
- Хорошо, - я послушно кивнул, - Спокойной ночи.
- Да уж, спокойной... Ладно, иди давай. Утром из Города должны подъехать - как раз вся эта катавасия закончится. О-хох! Я там тебе верблюжье одеяло положила, если зазябнешь - укройся...
Глава 3
Эх, какие у меня были планы на "подробный анализ происходящего и выработку конструктивных решений", пока я поднимался на чердак типа мансарда, а потом крался вниз на кухню с целью немного покусошничать на сон грядущий - ведь жареных кекликов сегодня в моей жизни так и не случилось... Увы, едва голова коснулась подушки, а сытое тело - матраса...
Рассвет в горах, наверное, самое красивое, что я видел. Даже роскошные пейзажи виртмиров с ним не сравнятся.
Сначала первые, еще слегка розоватые, лучи Солнца зажигают ледники на вершинах. Пламя медленно движется вниз, и видно, как ровная, словно проведенная по линейке, полоса терминатора, четко разделяющая вчера и сегодня, приближается к подножью. Остывший за ночь воздух струится вдоль склонов, искажая восприятие, и кажется, что горы начинают дышать, потягиваться, переминаться и пританцовывать.
Почти с головой укрытый колючим толстым одеялом - только глаза и холодный нос наружу (а "холодный" - значит "здоровый", хе!) - я в который раз через проем чердачного окна смотрел на никогда не надоедающее представление.
Неожиданно поймал себя на том, что не ощущаю привычного тихого восторга. И причина вовсе не в банальных утренних намеках организма насчет "заодно и умыться". Сегодня я не просто наблюдал за восходом Солнца - я использовал "наблюдение за восходом", как веский повод не вставать. Нечто подобное бывало во время сдачи ЕГЭ. Словно, пока ты не вылез из-под одеяла, день экзамена формально еще не наступил...
Та-ак, интересно. Это у меня интуиция проснулась, что ли? Это с чего бы? Судя по вчерашним обмолвкам Тети Лизы, нам повезло: пробой, если и случится, то к северу от Города, а мы с юга. Да и малые концентраторы гораздо устойчивее в работе. Тем более, что скоро должна приехать дежурная дозорная группа. А там и дружинники "оружны и бронны", и несколько опытных проводников с перевозчиками. (Так то до восьми, но, думаю, будет четверо.) Короче, не о чем волноваться. Не о чем.
Решительно откинув одеяло, я вскочил с лежака и принялся торопливо одеваться, уже ни о чем не думая и не беспокоясь. Холод и переполненный мочевой пузырь - лучшее средство от рефлексий.
Вот так, навскидку, даже и не скажу, сколько самых различных спортивных секций, клубов и школ я посещал в осенне-зимние периоды своей жизни. Их было... много. Из меня последовательно и вразнобой не вышло фигуриста-шахматиста-биатлониста и хоть какого-то легкоатлета. Разумеется, я побывал и в рядах 'единоборцев': бегал в 'чешках' по снегу с адептами 'русбоя', неделями махал черенком от лопаты, притворяясь 'ушуйником'. Мне иногда казалось, что отец составил список спортивных секций Среднекамска и педантично пробовал пристроить меня хоть в какую-то из них. Зачем? Я не спрашивал. Догадывался, конечно, но не уточнял. Так было проще и мне, и ему. И, кстати, отец при этом не пытался меня заставить продолжить заниматься, например, боксом, если я говорил, что больше не буду учиться 'порхать, как бабочка, и жалить, как пчела'.