Он рисовал ее с незапяматных времен, еще когда обычным уличным художником, сидя на шатком складном стульчике, с холстом и кистью наготове, зяб в неуютной сырости и на промозглом ветру.
Он высматривал ее в намеках черт, оттенках взглядов и калейдоскопе жестов - вылавливал из нескончаемого людского потока, несшегося вдоль чугунной ограды сквера, вливавшегося в бульварную реку, что впадала в городской океан.
Она глядела на него - но не с лиц сидящих перед ним бесчисленных и непохожих покупателей искусства уличного мастера кисти и карандаша. Она показывалась мимолетным мигом с его работ - с портретов юных, зрелых, пожилых, в расцвете и закате, задумчивых и радостных, холеных и земных. И каждая из них по своему была красива - ведь в каждой было что-то от Нее.
Он отдавал очередной портрет и незаметно провожал его печальным взглядом. Мечтал: "Оставить бы себе; из этих мимолетных черт создам, быть может, цельную картину - ее портрет, только ее, в котором безупречные ее черты не будут так искажены людским несовершенством".
...Пришла пора - ушли и скверы и бульвары. Аукционы, галереи и музеи теперь толпились длинной очередью под его дверьми. Почет и слава, уваженье и признанье - золотые горы.
Всё появилось - только не Она. Не принуждаемый нуждой отныне отражать несовершенство лиц бульварного потока, он незаметно растерял способность - видеть ее неуловимые прекрасные черты.
|