Аннотация: Кое-что о вернисажах, модном чтиве и людях.
На открытии выставки художника М*** я встретила давнюю знакомую. Тая - дама сорока лет, вполне довольна своим мужем, своей жизнью и окружающим миром.
У них нет детей, нет животных, родственники живут где-то за пределами ойкумены. Каждое лето и почти каждую зиму они путешествуют, а все остальное время Тая и её супруг посвящают работе. Он заведует каким-то офисом, типичнейший яппи в киевском исполнении. Она пишет длинные, умные обозрения "от культуры" для толстых журналов, которые, признаться, я редко читаю.
читать дальшеВернисаж - особенная любовь Таи. Место, где полностью открывается её талант общительного, доброжелательного и все знающего критика. В Киеве, пожалуй, нет ни одного художника, с которым она не была бы знакома и ни одной мастерской, в которой не побывала. Редко какое модные открытие выставки, из тех о которых пишут в журналах вроде "Афиши", обходится без её присутствия.
Презентации - её воздух, её страсть, её Альфа и Омега и, мне кажется, только в их атмосфере она оживает, походка делается легче, взгляд светлее, прожитые годы прячутся за полями шляпок, к которым она испытывает настоящую страсть. Я часто наблюдаю, как она, - имеющая не один лишний килограмм, - легко порхает от одной группки к другой, как светится её лицо, если выставку посетит кто-то особенно известный, с каким удовольствием выступает перед камерами и всегда находит нужные слова, чтобы отметить талант еще одного творящего.
Я была несколько удивлена, той сердечной радости, с которой она вдруг обратила на меня внимание. Мы, конечно, здороваемся, и даже иногда обожаем, воздух за ушками друг друга, но беседуем редко, точнее никогда более двух минут. Впрочем, в этот раз довольно быстро все выяснилось: выставку должен посетить писатель ***, я с ним знакома, и довольно хорошо, а она, увы, еще нет.
В ожидании встречи Тая обрушила на мою голову целую библиотеку. Мы синхронно повосхищались Павичем и Фраем, дружно выразили "фе" Уэльбэку и иже с ним, понегодовали в адрес всех издательств разом и вот-вот должны были расстаться донельзя довольные друг другом, но Тая напоследок вспомнила о Кристиане Крахте. У меня достало духу признаться, что я о таком не знаю.
Ах, какая жалость. Он написал два совершенно замечательных Текста. Тая всеми силами избегала старомодных слов: роман, повесть, рассказ. Слово "текст" в ее интерпретации всегда звучал с большой буквы.
Для неё лично в текстах Крахта заключено нечто столь значительное, - "нарратив фиксирует распад современного сознания на сновиденческие фрагменты", - что нельзя выразить словами и можно лишь сравнить с тем удивительным философским уроком, - "фиаско, которое терпит "Я", пытаясь вырваться из пут отчуждения, - лишь предзаданная аллегория, смонтированная в культурный бриколлаж", - который она получает, перечитывая Тексты Лидии Ланч.
- Ты согласна, это не книга, это откровение?
Господи, ты, Боже мой! Откуда мне знать? Я не читала не того, ни другую. Я даже не слышала о них. Мэа кульпа.
- А Брейа? Ты видела ее "Порнократию"? Она так беспощадно расправляется с миром управляемым мужчинами. Она объявляет войну вселенной, уверенной в онтологической нечистоте Евы. И выигрывает её, ты согласна?
Перед лицом такого героизма мне было стыдно признаться, что я не знаю, о чем идет речь. Но тема должна быть по идее мне близка. Чувствуя свою литературную ущербность и тотальную культурную несостоятельность подхватываю:
- Да, действительно. Своевременный ответ метросексуалам.
Тая просто расцвела.
- Вот именно! Именно об этом я всем говорила и те, кто считает её стиль излишне брутальным, страдают от синдрома вагинального ужаса, но не торопятся признаваться в этом.
Я представила визитку, на которой помимо стандартного набора данных, в уголке, фигурирует строка курсивом, - "Пострадавший от СВУ". Я подумала, что сейчас я тоже начну страдать, от этого, или от какого другого синдрома, не важно.
Тема была, видимо, крайне актуальна для моей визави. Она продолжала, исполненная энтузиазма:
- В фильме есть что-то такое ...- Щелчок пальцами. Пауза.
- Концептуально-откровенное, - я не боюсь ошибиться, в десяти случаях из десяти на вернисаже слово "концептуально" подойдет ко всему. А "откровенно" лишь усилит его немеркнущий смысл.
- Ты сказала удивительно точно. Откровенное. Что меня больше всего привлекло - замечательно воссозданная атмосфера жизни, как отблеска любви, которая на самом деле - есть власть. И язык кадра - яркий, но ненавязчивый нигде не переступает грань...
- Голой назидательности. - Подхватываю и отбиваю.
- Вот-вот! - Тая замолчала, оглянулась. - Не все это понимают. - Еще одна пауза.
- Станислав - прекрасный человек, но совершенно чужд искусству и литературе. Мне так трудно приобщать его к прекрасному. Его даже Уэлш не впечатлил, а ведь сложно представить современную литературу без Уэлша.
Что мне оставалось делать? Только согласится. Без Уэлша - никуда. Тем более радостно, что его я как раз читала.
- Вот послушай Стас, - к нам подошел супруг Таи, - ты считаешь, что Бегбедер ужасен, скушен, а вот моя подруга, ты помнишь её, согласна со мной. И ни какой Минаев с ним не сравнится.
Храни меня Боже от эрудированных знакомых!
В этот момент приехали с телевидения, и Тая взяла мощный разбег в сторону камер.
- Вы, в самом деле, считаете, что все эти книжки суть новое Откровение без которого жизнь темна и непонятна? А Бегбедер воплощенный глас нового сознания и евангелист двухтысячных.- Плотный, почти квадратный человек, в дорогом костюме, из тех, что никогда не отступают от плана в ежедневнике, моментально стал мне симпатичен. Иронии в маленьких некрасивых глазах хватило бы на всю классическую английскую литературу.
- Видите ли - промямлила я, мне не хотелось больше никаких игр, под испытующим взглядом внимательных, умных глаз, тем более организатор и рефери в одном лице, отошла
- Признайтесь, книга скучна. А еще лучше признайтесь, что вы её не читали, впрочем, как и я.
Я согласилась, что мне, в самом деле, оставалось делать.