Серая форма, мешком сидевшая на огромном тюремщике, была мне нелепым образом велика.
- Ядрена кочерыжка, - пробормотал я, нацепив ее на себя. - Точно пугало.
Брюки удалось кое-как заправить в сапоги, но те болтались на ногах, и хлопали при каждом шаге. Гимнастерка больше напоминала платье, опускаясь почти до коленей, и разве что пилотка годилась для того, чтобы прикрыть свежую рану на лбу.
В кобуре на поясе мертвого громилы я нашел пистолет.
Выглядел он странно, на рукоятке красовалась надпись "Walther", но с устройством оружия я разобрался быстро - в принципе оно мало отличалось от привычного ПМ.
Если придется прорываться боем, то эта штуковина мне очень пригодится.
Но лучше бы все обтяпать тихо, не привлекая внимания, хотя с моей-то разбитой рожей и этой формой... какая жалость, что я не ниндзя, не умею прыгать по потолкам и становиться невидимым.
- Ну ладно, ни пуха, ни пера, - пожелал я себе, заворачивая кроссовки в свой жилет - если придется бегать, то лучше переобуться.
После чего вышел из камеры и запер за собой камеру - чем позже найдут труп, тем лучше.
Теперь главное шагать неспешно и уверенно, делать вид, что все идет как надо.
В подвальном коридоре мне никто не встретился, лестницу я тоже преодолел без проблем, а вот наверху едва не натолкнулся на двух офицеров. Обсуждая что-то на квакающем немецком наречии, они прошли мимо, а я отступил на шаг назад, в полумрак, и только когда голоса затихли, двинулся дальше.
Теперь мне, похоже, направо... ага, точно, вот и вестибюль с выходом из комендатуры.
- ...йа, йа, натюрлих, - донеслось из-за спины, и я ускорил шаг.
Пробежавший к лестнице на второй этаж молодой солдатик не обратил на меня внимания, и вот я уже у двери. Осталось миновать двор, к счастью не такой людный, как в момент моего "торжественного" прибытия в это славное местечко, и я окажусь на свободе... ну, почти.
Часовые покосились в мою сторону, но я мужественно не обратил на это внимания. Осторожно, стараясь не хлопать сапогами, спустился по лестнице, и поковылял к воротам. Поправил пилотку, чтобы прикрыть лицо - вон там, у забора, курят трое парней с автоматами, и незачем им видеть мои синяки.
А собачка-то у одного из них знакомая, нехорошая я бы сказал собачка-то.
- Вохин гехст зу? - вопрос догнал меня, когда до вожделенной свободы осталось метра два.
Я сделал вид, что оглох.
- Зольдат, хальт! - скомандовали сзади, но я уже поворачивал за створку.
- Хальт! - повторил поганый фриц, оказавшийся то ли самым наблюдательным, то ли наиболее дотошным.
Ага, разбежался... это я сейчас разбегусь.
Из сапог тюремщика я выпрыгнул с легкостью, а вот на то, чтобы натянуть кроссовки, потратил несколько секунд. Вылетевший из ворот длинный и тощий офицер едва не налетел на меня, а получив одним из говнодавов по морде, от неожиданности шлепнулся на задницу.
Ну а я рванул с места... прочь от ворот, подальше от комендатуры.
Куда я бегу, особенно не представлял, да и не знал, где точно нахожусь, поэтому больше заботился о том, куда направляюсь - для начала сверну вон в тот переулок у колодца, чтобы исчезнуть с глаз фашистов, а там разберемся.
- Алярм! - завопил оставшийся в компании с сапогами фашист, и к встревоженным голосам присоединился собачий лай.
Черт, псина-то, пожалуй, меня догонит, а уж след возьмет точно.
Поворачивая в переулок, я оглянулся - у ворот толпились немцы, а овчарка мчалась следом, оскалив клыки. Дальше руки все сделали сами, пистолет оказался в ладони, я вскинул его, и трижды подряд нажал на спусковой крючок.
Выстрелы показались оглушительными, собака с визгом шлепнулась наземь.
Отлично! И теперь ходу, ходу...
Мимо покосившегося забора, затем еще раз повернуть, и третий, чтобы сбить с толку погоню. Счастье, что я очутился в настоящем сплетении кривых и узких переулков между сельского вида домами.
Ногу здесь сломал бы сам черт, вздумай ему развлечься бегом, но мне пока везло.
Немецкоязычные вопли стихли вдалеке, и я перешел на шаг - да, давненько не бегал, вон весь запыхался, а мокрый такой, словно купался. Теперь пистолет в кобуру, и нужно отыскать укромный уголок, чтобы избавиться от формы - уж ее-то немцы точно запомнили.
Я свернул в очередной переулок, и замер как вкопанный.
Навстречу, негромко переговариваясь, шагали трое солдат с автоматами, вид у них был скучающий, о том, что их приятели кого-то ловят, патрульные не знали, но меня они уже заметили.
И судя по недоуменным лицам, я им показался подозрительным.
- Ахтунг! Партизанен! - закричал я первое, что пришло в голову, и помчался обратно.
Нога угодила в рытвину, и лодыжку дернуло болью... Счастье еще, что не упал. Свернул в очередной раз, понял, что дальше бежать не могу... ага, вон та калитка мне подойдет.
Дыша, словно загнанный жеребец, я подскочил к ней, и потянулся за щеколдой - понятно, что заперто изнутри, но все устраивают так, чтобы хозяева могли закрыть и открыть снаружи. Нащупал деревянный брусок, повернул, чуть слышно скрипнули петли, и вот на небольшой площадке перед стареньким домом.
Но его буду разглядывать потом, сейчас нужно прикрыть калитку и затаиться.
Успел в последний момент - едва щеколда встала на месте, я услышал тяжелый топот. Прижался к забору, одной рукой прикрывая рот, чтобы не дышать так шумно, а другой вытягивая пистолет.
Судя по звукам, немцы были совсем рядом, в каком-то десятке шагов, и похоже решали, что делать.
- Форвартс! - скомандовал, наконец, командир патруля, и тяжелые шаги начали удаляться.
Фух, пронесло, теперь можно и посмотреть, что там с моей лодыжкой.
Я наклонился, чтобы закатать штанину, и в этот момент краем глаза заметил движение.
- Ой! - воскликнула выглянувшая из дома молодая женщина, увидев направленный на нее пистолет.
- Только не ори, - предупредил я, понимая, что выгляжу так, что меня любой встречный должен приветствовать испуганным криком - одет как пугало, морда в синяках, на лбу - запекшаяся кровь.
- И не собираюсь, - сказала женщина. - Ты ведь от алеманов бежишь?
- От таких милых парней с автоматами, - сказал я, опуская пистолет.
- Давай тогда в дом, я тебя укрою, - и она махнула рукой.
Я не заставил себя упрашивать - вряд ли она собирается продать меня фашистам, для этого у нее был хороший шанс, и вряд ли этих... как она их назвала?.. "алеманов" любят здесь.
Женщина смотрела, как я ковыляю к крыльцу, и в глазах ее росло беспокойство.
"А ведь она ничего" - подумал я, ладная, стройная, не слишком высокая, но и не маленькая, под кофтой угадывается то, что так тешит не только мужской взгляд, но и мужские руки.
Ладно, на это время будет потом... если будет.
Я втащил себя по ступенькам, и оказался в крошечной прихожей, где в углу стояла деревянная бадья, а на вешалке висел ватник, еще какая-то одежда, но вся, что интересно, женская.
- Иди за мной, - велела женщина. - Для начала в погреб, а там увидим.
- В погреб? - лезть в сырое подземелье мне вовсе не улыбалось.
- А ты что думал? - хозяйка дома сердито глянула на меня синими глазами. - "Приятели" твои могут запросто с обыском пройтись по ближайшим домам, и что тогда?
Тогда да... лучше и в самом деле в погреб, чем обратно в комендатуру или в СД.
Меня проводили на кухню, просторную, с огромной печью, и квадратный люк открылся, словно пасть алчного чудовища. Я настороженно вступил на первую из ведущих в темноту ступеней, и вскоре очутился внизу, между каких-то бочек, ящиков и мешков.
- Вон там справа от тебя местечко есть, - сказала женщина сверху, и закрыла люк.
Мрак показался непроглядным только в первые мгновения, потом я приспособился. "Местечко" обнаружилось между в самом углу - ящик, поставленный так, чтобы можно было сидеть, с постеленной на него тряпкой.
Я опустился на нее, и принялся ощупывать пострадавшую лодыжку - не опухла, и значит все в порядке, серьезного вывиха нет, а легкий пройдет сам, и не позднее, чем к завтрашнему утру.
Убедившись, что способность ходить мной не утрачена, я достал пистолет и принялся ждать, ловя обрывки долетающих сверху звуков.
Вряд ли фашистов порадовало мое бегство, но обыскивать весь поселок или даже городок ради одного идиота без аусвайса... Во время "кросса" у меня не было времени осмотреться, но я углядел вдали несколько высотных по местным меркам домов, да и комендатуру устроят не во всяком населенном пункте.
Выходит, что привезли меня в какой-то районный центр области, вот только в какой?
- Новый Франкфурт, - пробормотал я, вспоминая, какие там еще есть города в Германии.
Сверху донеслись шаги, потом какой-то стук, и я насторожился - неужели к моей хозяйке явились незваные гости? Но продолжения не последовало, и я расслабился, позволил себе даже закрыть глаза... как там мои девчонки, не знают еще, что папа то ли сгинул, то ли с ума сошел?..
Проснулся я от хлестанувшего по глазам света, что показался болезненно ярким.
- Вылезай, - сказал заглядывающая в подпол женщина. - Суета закончилась.
- Отлично, - я зевнул и направился к лестнице.
- Голодный? - спросила хозяйка, едва я оказался на кухне. - Меня зовут Ирина.
- Артем, - представился я, разглядывая ее: да, не просто симпатичная, а настоящая красавица, волосы черные и блестящие, глаза яркие, очень милое личико сердечком и фигура типа "полный отпад". - Слушай, умыться бы для начала и шмотки эти скинуть...
Ирина усмехнулась, показав ровные белые зубы:
- Не только умыться, а еще и помыться, и ранами твоими нужно заняться. Кроссовки снимай, и пойдем...
Вскоре я оказался в крошечной ванной, где получил во временное пользование мочалку, полотенце, мыло и неограниченное количество воды, пусть холодной, но зато чистой. Фашистские шмотки полетели в угол, и я с наслаждением вылил на себя первый ковш.
По телу побежали мурашки, но лучше уж они, чем грязь и пот.
От воды заныл порез на ноге, а рану на лбу и вовсе начало дергать, словно больной зуб, зато ноющие синяки чуть поутихли.
Выйдя из ванной комнаты, я уловил запах пшенной каши.
Слюна хлынула потоком, в кишках завыло так, словно там устроила концерт волчья стая - еще бы, сегодня я ничего не ел, а вчера нормально только завтракал, а поужинал полусырой птичкой.
- Так, сначала обработаем порез, - сказала Ирина, и мне в голову не пришло возражать.
Я устроился на табуретке, а она вооружилась ватой, йодом и всякой прочей медицинской требухой. Прикосновение женских рук к лицу заставило меня покрыться мурашками, но все удовольствие закончилось мгновенно - на лоб словно плеснули кипятком.
Я зажмурился, сжал зубы - ничего, и не такое терпели.
Еще одно касание, вновь мягкое, почти нежное, и две полоски пластыря легли крест-накрест, скрыв под собой то место, откуда садюга-комендант срезал квадратик кожи.
- Теперь совсем другое дело, на человека стал похож. Можно и поужинать, - сказала Ирина, отступая на шаг и любуясь делом собственных рук.
Я перебрался за стол, застеленный старой клеенкой, взял ложку, но прежде чем приняться за кашу, поинтересовался:
- Слушай... а где мы? Что это за город?
Для начала я решил ограничиться этим вопросом, и не раскрывать, что я как бы... не совсем местный. А то еще моя хозяйка решит, что к ней приплелся удравший от фрицев сумасшедший с киселем вместо мозгов.
- Коломна, - ответила Ирина с легким удивлением. - Ты не знаешь, куда попал?
- Схватили, сунули в кузов, долго везли, - честно ответил я, и поспешно набил рот кашей.
Пока голодный мужик ест, ни одна женщина - если это умная женщина - не станет приставать к нему с расспросами.
Ирина ходила туда-сюда, возилась с горшками и тарелками, время от времени поглядывая в мою сторону. Я жевал так, что за ушами трещало, а сам оглядывал кухню, пытаясь сообразить, где и когда все же нахожусь.
Обстановка простая, но и в начале двадцать первого века по деревням порой живут почти так же, как сто лет назад.
Табуретки, посуда, лампочка под потолком, закрытая абажуром... ага, вон болтается календарь, на нем бородатый мужик в мундире... за какой год, интересно, и чего это там написано?
Две тысячи первый... уже неплохо, не так далеко... так...
Когда я разобрал вычурные, стилизованные под всякие яти с ижицами буквы, меня прошиб холодный пот - надпись утверждала, что на меня сердито смотрит "Великий благоверный князь Московский Михаил Александрович".
Как это понять? С одной стороны - Новый Берлин и фрицы, с другой - князь?
- Староват календарик-то у тебя, - сказал я осторожно.
Ирина фыркнула:
- Предлагаешь заменить на новый? Чтобы со свастикой и надписью "Хайль рейх"? Нет уж, я помню, за что погиб мой муж... - голос ее дрогнул, а глаза заблестели. - Никогда! Нет... я...
Она отвернулась, а я опустил глаза в тарелку.
Так, понятно - значит, в две тысячи первом в Коломне правил князь Московский, а сейчас немцы, то есть алеманы, и явились они сюда вовсе не с миром, судя по тому, как они себя ведут, да и муж Ирины вряд ли с собой покончил.
- Конечно, - я сам и не заметил, как опустошил тарелку, зато в брюхе образовалась приятная тяжесть.
Эх, сейчас бы на боковую часиков на двенадцать... но нет, пока рано.
На столе передо мной очутилась классическая чайная кружка - огромная, потемневшая от времени, с "обгрызенным" краем, чуть ли не до краев заполненная черным, как гудрон, чаем.
- Спасибо, - сказал я, обхватывая ее за горячий бок. - Лучше уйти ночью, я думаю.
Оставаться у Ирины надолго смысла нет, да еще и подставить можно хозяйку, если меня тут найдут.
- Наверное, да... - она села напротив. - Патрулей больше, но они ходят не везде.
Насчет "уйти" я придумал здорово, но вот куда мне отправиться, и что делать? Конечно, неплохо бы вернуться домой, но для этого надо понять, откуда начинается подходящая для этого дорога.
Каким образом я вообще оказался в этом... мире, что ли?
Похоже, что если кто и знает ответ на этот вопрос, то находится он в столице... или это теперь не столица? Москва, ставшая Новым Берлином... и вообще, было бы интересно глянуть, что там происходит на родной улице, кто живет в моей квартире... может быть, я сам?
- Задумался? - спросила Ирина, и тут я вспомнил, что не один.
- Да, маленько, - признался я, изображая смущенную улыбку.
Без документов придется, конечно, тяжеловато, учитывая царящие здесь порядки, но как-нибудь справлюсь.
Неплохо бы расспросить мою хозяйку, чтобы узнать побольше, но она может заподозрить, что я вовсе не тот, кем показался - не удравший от фашистов борец с врагом, а потенциальный шпион, вместе с фрицами разыгравший инсценировку,
А как удержать саму Ирину от вопросов?
Есть один способ, вот только годится ли он сейчас... и справлюсь ли я?
Я глянул в ее глаза, синие-синие, печальные и в то же время блестевшие ожиданием, надеждой... и, протянув руку, накрыл ей лежавшую на столе кисть хозяйки. Ирина вздрогнула, но ладонь не отдернула.
- Ты что? - спросила она.
- А вот ничего, - я нагнулся через стол и поцеловал ее, едва не опрокинул кружку с остатками чая, но не обратил на это внимания.
Губы у моей хозяйки оказались горячие и очень жадные, а уже через мгновение она сама вцепилась в меня словно клещ. Заскрежетал стол, сдвинутый с места нашими совместными усилиями, брякнула слетевшая на стол ложка.
Но нам было не до нее - захваченные вихрем всесжигающей страсти, мы двинулись куда-то из кухни, теряя по дороге детали одежды. Непонятно как очутились на кровати, и та затряслась, заскрипела, будто старый турник, на котором повис страдающий ожирением гимнаст.
Напомнили о себе отбитые ребра, потом Ирина задела рану на бедре, и та, похоже, начала кровить. На моих синяках мы и вовсе совместными усилиями сыграли нечто вроде веселенькой мелодии, но она не помешала мне, и даже не отвлекла.
Ядрен батон, я сто лет не встречал такой страстной женщины!
Хотя муж погиб, и вообще с сильным полом не особенно хорошо, если не считать фрицев, так что не разгуляешься.
- Оххх! - воскликнула она, извиваясь на мне, и отвердевший сосок скользнул по моему лицу.
Мы перекатились к стене, причем я ухитрился удариться плечом, а ногти моей хозяйки располосовали мне спину. Похоже, для комплекта я заполучил два набора глубоких царапин, но это ерунда после тех "подарков", которые "вручили" мне в комендатуре.
Это безумие закончилось не скоро, но все же закончилось, и мы остались лежать в молчании и полумраке - пока суть да дело, время прикатилось к вечеру и за единственным крошечным окном начало темнеть.
- Точно уйдешь? - спросила Ирина после паузы. - Хотя да, что это я? Идиотка. Двоих на мои карточки не прокормить.
Похоже, у них тут в наличии все прелести оккупационного режима.
- Да, надо идти, - сказал я. - К своим...
Знать правду выручившей меня женщине ни к чему, пусть лучше думает, что я какой-нибудь подпольщик или партизан, да и правда эта выглядит слишком чудовищно, даже безумно.
Да я ее и сам до конца не постиг.
- Тогда отдыхай, - Ирина поднялась с кровати, и ее фигура четко обрисовалась на фоне окна: тонкая талия, крупная грудь, округлые бедра.
С одной стороны мне захотелось немедленно схватить ее и вновь повалить на кровать, а с другой я понял, что повторного напряга, пусть даже приятного мой покрытый ранами и синяками организм не вынесет.
- Разбудишь меня в полночь, - сказал я, и закрыл глаза.
Заснуть по-настоящему я смог, что-то мне мешало, хотя не совсем понятно, что, но несколько часов продремал, то проваливаясь в вязкое забытье, то выныривая из него в реальность темной комнатушки. Когда хозяйка встряхнула меня за плечо, я вскинулся и не сразу понял, где нахожусь.
- Что случилось? - пролепетал я, еле ворочая тяжелым со сна языком.
На миг показалось, что я дома, в своей квартире, а рядом Людмила, моя жена.
- Вставай, тебе пора, - сказала женщина, и я осознал, что нет, это не может быть Людмила, у той и голос другой, и вообще, мы с ней вот уже год как в разводе, и делать ей у меня нечего.
И вообще я в Коломне, но не совсем в той Коломне, где пару раз бывал.
- Да, - я потянулся так, что в плечах хрустнуло. - Слушай, а карты города у тебя не найдется
- Я посмотрю. Свет не зажигай, незачем внимание привлекать.
Через пять минут я вышел на кухню, где обнаружил свою хозяйку - она возилась с кипой книжек и каких-то папок, подсвечивая себе фонариком, а на столе лежал небольшой брезентовый рюкзак.
- Это тебе, - сказала Ирина. - Поесть собрала в дорогу, еще кое-чего... Насчет карт.
Она вручила мне очень потрепанный буклет "Наша Коломна", и с сомнением проговорила:
- Есть еще карта мира... старая, еще от родителей осталась.
- Давай и ее гляну, - поспешно заявил я: пусть старая, но хотя бы поможет понять, насколько этот мир отличается от того, где я родился и который долгое время считал единственным.
В бредни всяких колдунов и фантастов насчет параллельных вселенных я не верил.
Но для бреда все происходившее со мной выглядело слишком реальным, и продолжалось невероятно долго. Конечно, может быть, что мой глюк в реальном времени продолжается минут пять, а на самом деле я валяюсь в отключке возле собственной "Газели"...
Но чем может быть вызвана иллюзия такой силы и четкости?
Нет уж, лучше будем думать, что все вокруг настоящее, и действовать соответствующим образом.
- Так... - старую, с разрывами на сгибах карту я развернул с осторожностью.
Очертания материков вроде те же... хотя когда я в последний раз вспоминал географию родного мира? кроме "Яндекс-Пробок" и дорог Московской области меня в ней мало чего интересовало.
Опс, а вот и отличия... вместо Средней Азии огромное море от Кавказа до Алтая, а нет Карелии, узкий пролив соединяет Белое море с тем, что у нас именовалось Финским заливом; а то пространство, что на наших картах обычно закрашивают розовым и пишут поверх "Россия", больше напоминает одеяло из множества разноцветных лоскутов.
- Что-то не так? - спросила Ирина.
Должно быть, я изменился в лице, или просто слишком долго пялюсь на бесполезную в принципе бумажку.
- Нет, все отлично, - с фальшивой веселостью сказал я, и поспешно свернул карту. - Прихвачу с собой, если ты не против.
Она пожала плечами:
- Бери.
Буклет "Наша Коломна" был издан при "вспомоществовании Митрополита Московского и Всея Славии Кирилла", и толку с него оказалось чуть - схема города без подробностей, разве что с отмеченными монастырями и церквями, вплоть до самых мелких.
Помогла Ирина, показала, где я нахожусь, и как лучше дойти до северной окраины.
- Спасибо, - проговорил я, поднимаясь. - Ты мне очень помогла.
- И ты мне, - она качнулась ко мне, будто собираясь обнять, но потом отшатнулась. - Если у вас там... нужна будет помощь или чего, то ты знаешь, где меня найти. Хорошо?
- Э... конечно, - с легкой заминкой ответил я.
Рюкзак, слегка булькнув, занял места на спине, и Ирина повела меня наружу, в холодную майскую ночь.
Над Коломной светили звезды, вдалеке лаяла собака.
- Все, иди, - сказала она у калитки, и сжала мне плечо.
Я наклонился и поцеловал ее в щеку.
Оказавшись на улице, я несколько мгновений потратил на то, чтобы привыкнуть, вглядеться, вслушаться и внюхаться в окружающий мир, как следует вжиться в него. Торопыга обязательно попадет в неприятности, а терпеливый и внимательный получит дополнительные шансы выжить.
Вокруг тихо, а значит можно идти... вон туда, направо и еще направо.
***
Горы застыли в молчаливой неподвижности, дальние пики мерцают в свете заката, точно фиолетовые светляки, ближние кажутся более темными. Закат тут продолжается долго, если мерить земными мерками, то много часов, огромное светило уползает за горизонт величаво, неспешно.
Воздух чист и прозрачен настолько, что кажется - его вовсе нет.
Но для тех, кто обитает здесь, он кажется густым и сладким, точно сливовый сироп.
- Ну что, как прошла операция? - спросил тот, кого обычно называли Первым, созерцая раскинувшиеся за окном хребты.
Один и тот же вид много столетий - кому-то это может надоесть.
- Все по плану, - с легким подобострастием откликнулся именовавшийся Седьмым. - Катализатор начал свое путешествие, в руки тех, кто его ждал, он не попал, как мы и хотели.
- Если бы попал, он был бы не катализатор, а труп, - Первый усмехнулся. - Прогноз?
- Степень достоверности очень низкая, у нас слишком мало данных, - в голосе Седьмого появились извиняющиеся нотки. - Последний раз мы использовали катализатор почти тысячу лет назад, и последствия оказались такими...
- ...что все наши архивы оказались уничтоженными, а мой предшественник погиб, - равнодушно закончил Первый. - Я прекрасно об этом знаю, но сейчас это не повторится. Мой предшественник он... несколько увлекся, мы же останемся в стороне, как и подобает столь мудрым существам.
- Да, конечно, конечно, - Седьмой торопливо закивал. - Но вот совсем в стороне...
Первый оторвался от вида в окне, и перевел взгляд на собеседника.
Формально они были равны, как все члены Совета Двенадцати, но все в Цитадели вплоть до последнего серва знали, кто здесь на самом деле главный, а кто лишь исполняет приказы.
- О чем ты? - спросил Первый.
- Не имея в виду данную операцию... я как бы в общем, - Седьмой помахал руками. - Некоторые обитатели той октавы накопили опасно много знаний... о структуре мироздания, о возможности перехода с октаву на октаву... может быть, нам помочь катализатору? Повернуть дело так, чтобы от тех, кто может нам помешать, и следа не осталось - я имею в виду этих, которые называют себя "арийскими магами".
- Помочь катализатору? - Первый рассмеялся. - Ты шутишь? Каким образом?
- Можно просчитать...
- В очень малой степени, - прервал собеседника некоронованный глава Совета Двенадцати. - На то он и катализатор, именно поэтому мы его и выбрали, мы, а не те ограниченные болваны из СС! Понимаешь?
Седьмой кивнул:
- Э... конечно.
- Ну, вот и отлично, - Первый вновь отвернулся к окну. - Но следить за ним нужно постоянно и внимательно, и отчеты должны появляться у меня каждый день... с запозданием не более чем на сутки. Ясно?
- Конечно, конечно, - казалось, что от усердия голова Седьмого сейчас отвалится. - Обязательно.
- Ну вот и отлично, и первый отчет я жду завтра утром, после общего совещания. Можешь идти.
На лице Седьмого, покидавшего комнату с окном на горы, было написано облегчение.