Аннотация: Повесть. Мужчина и женщина. Кому с кем быть?
Ирина Языкова-Ярич
Судьба или характер?
Судьбу людей делают их собственные нравы.
Непот.
Глава 1.
Завод, где работал Владимир, переживал самые трудные и тяжелые времена за весь период своего существования. Этот гигант, некогда кормивший чуть ли не половину города, теперь не может обеспечить полноценную жизнь и двум сотням человек. Часть цехов пришлось закрыть, а те которые остались, выпускали совсем не ту продукцию, что раньше. На прежнее сырьё средств нет, а ведь когда-то завод был известен, почти по всей стране гремела его слава. Но "голь на выдумки хитра" - пришлось перерабатывать свои же отходы производства.
* * *
Занятия налагают отпечаток на характер.
Овидий.
Совковая лопата врезается в подвижное тело насыпного кургана, оплавленные кусочки шлака скользят в неё и мимо. Едкая пыль взвивается, не успевая рассеяться. Разогнув ломившую спину, Владимир оперся о черенок лопаты, стёр рваной рукавицей струйки пота, бежавшие по лицу.
--
Трофимыч, тележка полная, - крикнул он напарнику.
- Иду, - ответил тот, затаптывая брошенные им окурок "Беломора".
Накрапывал мелкий дождик. До конца рабочей смены оставалось около двух часов. Вернувшись с пустой тележкой, Трофимыч принялся нагружать её шлаком.
--
Трофимыч, давай после работы пивка попьём и потолкуем у меня дома?
--
А как твои?
--
Жена в отпуске, у матери, в Вологде. С дочкой вместе. Стёпка нам не помеха. Да и он с друзьями куда-нибудь уйдёт.
- Может, Петьку и Серёгу позовём?
--
Давай! Я сейчас шлак к печи подвезу, а потом зайду к ним.
На кухне за столом сидело четверо мужчин. Они не спеша, пили пиво, ели вяленую рыбу и рассуждали о жизни. Все они сталевары-операторы вакуумных печей, классные специалисты-металлурги, практически лишены своей работы. Вакуумные печи не работают, для них нет сырья. Самый старший - в прошлом году весь цех отмечал его юбилей - 60 лет со дня рождения и 45 лет работы на заводе. Но на пенсию он не ушёл, на неё теперь не проживёшь. Начинал он подсобным рабочим, учеником сталевара, потом много лет проработал бригадиром. А заканчивать придётся опять подсобником. Этот невысокий, пожилой, жилистый человек с грязными на вид руками, потому что частички металла так въелись в кожу, что уже не отмывались, так сроднился с заводом, что готов был ходить на работу даже за копейки. Ему больно видеть, как его гордость - завод умирает. И хотел все свои оставшиеся силы отдать, чтобы помочь своему второму родному дому выжить.
Младший в этой компании Пётр, хотя он женился четыре года назад, уже отец двоих малышей. Он редко позволяет такой вот отдых, потому что после основной работы бежит на другую. Сейчас он вытянул свои длинные ноги и прикрыл голубые глаза. Пётр немного расслабился, и его потянуло в сон.
Сероглазый Сергей с фигурой воина-атлета бывший десантник. Полгода назад от него ушла жена к коммерсанту. "Что может дать нищий работяга?" Таков её аргумент. Свою печаль он частенько глушит спиртным, за что на него постоянно ворчит Семён Трофимович и Владимир.
Хозяин квартиры в домашних спортивных брюках и белой футболке хлопочет на кухне. Его тёмные волосы украшает редкая седина. В очках в роговой оправе, он похож больше на учителя, чем на рабочего. Азартно спорит с друзьями, его карие глаза сверкают и лучатся.
За окном льёт дождь. Сильные порывы ветра гнут молодые деревца и раскачивают кроны старых деревьев. Изредка громыхает гром, и извилисто разрезают небо разряды молний.
- Во! Гроза-то, как разошлась, - заметил Семён Трофимович, расправляясь с воблой.
- А когда народ поднимется грозой на тех, кто всё это сотворил? - раздражённо сказал Владимир.
- Володь, ты так говоришь, потому что теперь вынужден лопатой орудовать, да пыль глотать. А, если бы ты той лопатой не шлак грёб, а деньги, был бы доволен, - заметил Пётр.
- Если бы да кабы. Петь, ты посмотри, что делается вокруг. Без войны нас победили. Всё разваливается, разруха и запустение. Надо организовываться, поменять обратно, - почти шёпотом проговорил Володя.
- С кем ты свергать собрался, с этими болтунами из "телека", которые к власти рвутся? Володь, как мы свергнем? У них армия, милиция, оружие! Массой задавить не сможем - организовать не сумеем, да и время на это надо. Большевики сколько к своей цели шли? То-то. И притом обстоятельства. Помнишь, как нам говорили: верхи не могли управлять по старому, низы не хотели жить по старому, - возразил Владимиру Сергей.
- Верхи нам уже устроили перестройку десять лет назад, и чем всё это закончилось? - добавил Пётр.
--
Не пора ли и низам что-то изменить? - настаивал Владимир.
- Почти каждый год ходим голосовать. Меняем одних на других, а какая нам польза от этого? Становится всё хуже и хуже! - язвительно вставил Семён Трофимович.
- Вот именно, что хуже. Надо обязательно что-то делать. Я не призываю вас вернуть старые порядки. Каждый здравомыслящий понимает, что это невозможно. Плохого у нас было много, но ведь и хорошее бывало, и не мало. Раньше хоть какие-то у нас права были, а - сейчас фактически никаких. Теперь же хорошо живёт только тот, у кого наглости побольше и совести поменьше. Настало время, что никто не уверен в завтрашнем дне. Людям стало страшно жить! Все недовольны всем, как складывается их жизнь, что и как происходит в стране. И все терпят! Митинги и те прекращаются, - возмущался Владимир.
- Какой толк в этих митингах? Соберутся, кое-кого поругают, покричат, по "телеку" их покажут. Ну, а дальше что? Никакой реальной силы у них нет, - возразил ему Сергей.
- Серёга, но митинги это один из способов организации, - попытался переубедить Сергея Володя.
- Володь, ты меня извини, мне не до митингов. Я навкалываюсь на заводе за эти гроши, но мне их не хватает. Моя семья стала хуже питаться, одеваться. Я не буду ждать, когда кто-то будет организовываться и свергать тот строй, который довёл меня до такой жизни. Буду искать или приработок или другую работу. Вообще что-то, что прокормит меня и мою семью. Я не борец, а простой рабочий, прервал Владимира Пётр.
- И так рассуждают многие, - поддержал Петра Сергей, опустошая вторую кружку пива. - А может, люди бояться ещё одной гражданской войны? Устали от войн.
- Что же вы предлагаете? Нас обманывают. Хотят уничтожить. А мы должны терпеть? - возмутился Владимир.
- Володь, когда-то надо и взбунтоваться, а когда-то и потерпеть, - изрёк Семён Трофимович.
- Всё-таки надо как-то поднимать народ на борьбу, - не унимался Владимир. Терпеливый дома до покорности, на работе он не хотел мириться с ухудшающимся положением дел.
- Какая борьба, о чём ты говоришь? Я еле до койки добираюсь, и на жену не всегда хватает сил! Когда мне ходить на митинги? - Возразил Пётр и продолжил. - Да и когда? Где взять время на эти разговоры, обсуждения и обвинения? Вторую работу бросать? А жить на эти копейки? Володь, вот и решай: семью кормить или права качать?
- Но, если не будем права качать, нас совсем к ногтю прижмут, рабами сделают, - не унимался Владимир.
- Ну, уж так и рабами, не враги какие лютые, свои ж ведь, такие же советские как и мы, - высказал свои сомнения Трофимыч.
- Свои! Да эти "свои" ни чуть не лучше врагов! Набивают карманы! И всё им мало и мало! Зачем человеку столько денег?! Зачем миллионы? Куда их тратить? Ну жили б они тысячу лет - было б понятно. А так? - недоумевал Владимир.
- Наивный ты человек, Володь. Деньги нужны для власти, - пояснил Сергей, спокойно дожёвывая свою воблу.
- Серёга, тебе власть нужна? - быстро спросил Владимир.
- Нет.
- А тебе Трофимыч? Петь, тебе? - не унимался хозяин квартиры. Те отрицательно покачали головами. - И мне нет. Так почему же власть нужна только хапугам, рвачам и всяким...
- Нам власть не нужна, поэтому мы в ..., - и Сергей изобразил, как будто у него в руках лопата, он ею копает и бросает, копает и бросает...
- Так что быть покорными халуями? Безропотными овцами?
- Ну, хорошо, допустим, что каким-то "чудесным" образом сбросим нынешнюю власть, этих новоиспеченных капиталистов, кровососов и эксплуататоров. И что дальше? Мы с тобой будем руководить такой огромной страной? А главное как? Как многомиллионному населению удовлетворить все его запросы? Ведь все ходят хорошо жить и поскорее. Что при этом делать? Какие преобразования? Какие методы улучшения ты знаешь? - и Сергей вопросительно посмотрел на Владимира.
- Если даже я и не знаю, то на бескрайних просторах нашей отчизны найдётся много умных людей! Но пока им к власти не пробиться. ...
С тех пор Владимир принялся агитировать всех, кого знал к сопротивлению. Но единомышленников так и не нашёл. Кто-то терпеливо продолжал работать там, куда их перевели. Другие пытались заработать, уйдя в коммерцию. Третьи не верили, что в их силах что-то изменить. Несмотря на инерцию знакомых ему людей, идея борьбы с существующим положением дел стала у Владимира навязчивой. Перевозбуждённая его психика не видела инерции у других. Ему казалось, что ещё немного и всё перемениться, станет лучше. Он опять встанет у вакуумной печи плавить сталь. Личная жизнь не удалась, так на работе пусть будет нормально. Владимир всё свободное время посвящал агитации. Побывал почти на всех предприятиях города. Выступал на митингах, клеймил лжедемократов и популистов, связывался с идейными коммунистами, беседовал с рабочими. Но его агитационная деятельность не прошла незамеченной. Кое у кого она вызвала опасения. И в психиатрической больнице раздался телефонный звонок:
- Здравствуйте! У моего друга последнее время было много бед, и похоже, что он "сдвинулся". Носится по городу, агитирует всех на борьбу с демократами. Пока ещё за ним не последовали, но могут быть беспорядки. Как будто нам мало и без того хлопот. Пожалуйста, обследуйте его, может ему требуется лечение? На лекарства - мы поможем. Запишите его адрес ... - и "доброжелатель" продиктовал адрес Владимира.
Глава II.
Любовь и кашель не скроешь.
(Латинское изречение)
Прошёл год. Май 1996 года выдался удивительно тёплым для средней полосы России. Природа дышала свежестью, всё вокруг цвело и благоухало.
По крутому склону сбегала дорожка, разбиваясь внизу на несколько тропинок. Одна из них огибала пенёк, другая - большой камень, а третья извивалась между деревьями. Владимир подошел к камню, на миг остановился. Легкая усмешка мелькнула, и тут же исчезла. Взгляд его добродушно-печальных глаз скользнул по поверхности камня, напоминая ему что-то, и устремился вниз по склону, к реке. От порывов ветра с сосен падала золотистая, почти невидимая пальца и оседала вокруг, в том числе и на темно-каштановых с проседью волосах Владимира. На его стройную фигуру то и дело бросали взгляды проходящие невдалеке женщины. Подойдя к реке, он сел на край обрывистого берега. На его краю росли огромные сосны и ели. Вода и ветер оголили их корни. Глинистый грунт смывало в реку, и кривые корни висели в воздухе, придавая причудливо-фантастический вид склону. Обширное поле раскинулось за волнистой и сверкающей на солнце лентой реки. А из её вод время от времени выпрыгивали рыбы с шумным всплеском.
Владимир отдыхал в этом чистом и уютном клочке земли, расположенном всего в полтора часа езды от загазованной Москвы. С общественно-политической деятельностью было покончено. Владимир понял, что по характеру он не лидер и не обладает энергией, которая смогла бы зажечь других, сплотив массы. Он не в силах отстоять свои идеалы.
После завтрака отдыхающие разбрелись по окрестностям. Внизу, под обрывом он заметил соседку по столу. Она не спеша шла вдоль реки, удаляясь всё дальше от Дома Отдыха к цветущему лугу. С момента приезда на станцию Владимира преследовали совпадения - где бы он ни находился, через некоторое время появлялась она. А может быть, он видел только её?
Вчера Владимир приехал на станцию рано и ему долго пришлось ждать автобуса, который должен был отвезти новую партию отдыхающих в Дом Отдыха. На улице было душно, как обычно перед грозой, и он расположился в зале ожидания. К кассе иногда подходили редкие пассажиры и тут же уходили, не возвращаясь. Владимир сидел в оживании автобуса и скучал.
И вот в зал вошла молодая женщина. На стройной и красивой фигуре были синие брюки и такого же цвета водолазка. Почему-то Владимир обратил своё пристальное внимание только на неё. А она окинула разочарованным взором просторный, но пустой и неуютный зал. Скользнула взглядом по запыленным, со следами недавнего ремонта, стульям и едва заметно вздохнула, так как присесть отдохнуть, и скоротать время здесь не удастся. Вокруг ощущалось запущенность и запустение. С некоторой любознательностью осмотрела схему и карту на стенах.
"Ну что же, придётся отсюда уходить, делать здесь нечего, присесть некуда - везде грязно. И ещё какой-то тип сквозь очки рассматривает. Не стоять же на обозрении", - подумала она и направилась к выходу.
В зале сидел Владимир и наблюдал за ней через солнцезащитные очки. Она вышла из здания вокзала, и вскоре порывы ветра испортили её причёску. Побродив немного, ей не удалось найти ни лавку, ни скамейку, ни спрятаться от ветра. Перебравшись ближе к остановке автобуса, она поставила свою большую сумку на землю, а маленькую повесила на плечо. Достала из неё книгу и стала читать. Владимир видел в окно, как ветер нещадно трепал её русые, слегка волнистые волосы.
Через полтора часа подъехал маленький автобус, и ожидающие быстро заполнили его. Женщина в синем боковым зрением заметила на следующем сиденье, у себя за спиной мужчину, которого видела в зале ожидания. Казалось бы, из этого не может следовать никакой вывод. Это всего лишь пустяк, совпадение. Но она невольно обратила на это внимание, как будто почувствовала между собой и им какую-то незримую связь.
Прошло полчаса, и автобус подвёз их к одному из трёхэтажных корпусов Дома Отдыха. В очереди к столику, где регистрировали и распределяли вновь прибывших по номерам, она опять за своей спиной обнаружила этого же мужчину. И про себя почему-то отметила этот факт.
На обед Владимир пришел раньше многих и с любопытством наблюдал за входом. Он ждал её появления. Когда обеденные столики почти все заняли, вошла она, немного смущённая, так как увидела огромный, заполненный людьми зал. В ожидании обеда они рассматривали друг друга. Владимир, наконец, увидел её. Теперь на ней - юбка и блузка в "клеточку" с чёрными рукавами и кокеткой. "Клеточка" состояла из синего и чёрного цвета на фоне белого. Сочетание этих цветов ей очень шло. Она искала столик, к которому была прикреплена и почти ни на кого не обращала внимания.
"Где же этот десятый стол? ...А, вот! ...О-о! Опять он! ...Ну, всё - знакомство неизбежно!" - подумала она. Поздоровалась и присела к столу, за которым уже находилась супружеская пара и ... Владимир. А он растерян и рад, смущён и доволен, - такого сюрприза не ожидал. Повод для общения теперь есть. Стеснительный от природы, Владимир надеялся, что ему удастся с ней сблизится. Конечно, во время обеда они познакомились. Потом Катерина, так звали молодую женщину, ушла на прогулку. Ей нравилось гулять в одиночестве, размышлять и любоваться умиротворяющим пейзажем. Когда она шла вдоль реки, то видела Владимира, он сидел над обрывом на пеньке среди сосен и смотрел в её сторону.
После ужина одна из женщин попросила Катерину составить ей компанию. И они, как в детстве карабкались по крутому склону, хватаясь за ветви и корни деревьев. С высокого берега местность просматривалась на несколько километров. За полем, которое огибала река, рос лес, который простирался почти до далёкого горизонта. В его глубине, среди верхушек елей виднелись постройки. Как потом выяснилось, это были: ещё один Дом Отдыха и санаторий. Сверху Катерина увидела Владимира он шёл вдоль реки в том направлении, в каком несколько часов назад шла она.
"Не меня ли он ищет?" - возникла у неё мысль и почти уверенность в этом.
Поздно вечером в просторном холле устроили танцы. Современные ритмы лились из магнитофона, расположенного в одной из комнат второго этажа. Более смелые уже танцевали, в большинстве своём это были женщины. А мужчины сидели и наблюдали. Среди них был и Владимир, тихий и скромный. Катерина из-за угла стены понаблюдала некоторое время за ним, потом ушла в свой номер.
На следующий день, после завтрака, выходя из столовой, она спросила у Владимира:
- А почему Вы мало гуляете? Я часто Вас вижу сидящим на скамейке около входа в корпус.
- Я не очень люблю быть один.
- Столько вокруг народа, да и женщины есть привлекательные, которые, между прочим, на Вас обращают пристальное внимание, - улыбаясь, возразила Катерина.
- Не хочу. Если Вы разрешите, то с Вами - с удовольствием, - робко спросил Владимир.
- Я - не против. Схожу только переоденусь, и пойдём. Хорошо?
- А я подожду на лавочке.
Через несколько минут Катерина вышла. Выглядела она, как девчонка-сорванец. Босиком, с засученными до колен спортивными штанами и в футболке. За солнезащитными очками не было видно каким восторженным взглядом смотрел на неё Владимир.
Прямоугольные плиты дорожки, по которой они шли, и вся трава и земля вокруг была осыпана желтой пыльцой - цвели сосны. Светило солнце на безоблачном небе, обещая, что день будет ясный и тёплый. Над головами звенели голоса птиц, о чём-то переговариваясь. Катерина чувствовала, что Владимир к ней не равнодушен.
"Удивительно дело! Я сюда приехала только лишь, чтобы успокоить свои расшатанные нервы и подышать свежим воздухом. Ничего другого у меня и в мыслях не было. Наклёвывается роман. Пресечь или нет? По-моему он женат. Вряд ли такой мужчина будет один. Обычно за таких жёны держатся руками и зубами, хотя и недовольны ими и частенько их пилят. Но развестись - никогда! Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что, несмотря на то, что имеет семью - он одинок. И ему недостаёт нежности и ласки, поэтому тянет "на лево", - размышляла Катерина, решив не пресекать движения души Владимира к ней, а предоставить событиям самим развиваться. Это почти означало отдаться на волю чувств и желаний.
Днём они ходили загорать, а после ужина играли в шахматы, потом танцевали.
И вот однажды, через пару дней, он пригласил её в номер к себе. Когда они пришли, там ещё находился сосед Владимира - энергичный старичок. Выпив очередную порцию таблеток, весело поболтал с ними, и вскоре ушёл.
- Ой, сколько у него лекарств! Неужели он всё это пьёт? - удивленно воскликнула Катерина, увидев заваленную тумбочку баночками и пузырьками со всевозможными таблетками.
- А как же!
- А если бы не принимал эти лекарства, что тогда?
- Тогда бы умер.
- Вот это да! А куда он сейчас ушёл?
--
На свидание.
Катерина не столько удивлённо, сколько недоверчиво посмотрела на Владимира, не веря его последним словам
--
Может, видела пожилую женщину за пятым столом?
--
Да. Она симпатичная, интеллигентная и даже привлекательная ещё.
--
Так вот - они с первого дня встречаются.
Катерина широко открыла глаза от удивления, а потом недоверчиво усмехнулась.
--
Одной ногой в могиле, а всё туда же, - задумчиво сказала она.
--
Пока живы - любим и живём, - многозначительно сказал Владимир.
У Катерины дух захватило от нежного прикосновения губ и рук Владимира. И они оба потонули а море ласки, которой одарили друг друга...
Но бдительные отдыхающие всё замечают. Вечером в коридоре Катерину остановил один из них. Выглядел он лет на 46, худощавый, светловолосый, голубоглазый. Катерина его частенько видела среди групп отдыхающих, у которых не переводилось вино и водка. Любитель выпить - сделала она вывод. Он не вызывал у неё симпатии.
- Не на ту лошадь поставили, милая дама! Вам нужен такой как я - свободный, обеспеченный и независимый! - назидательно сказал он ей.
Катерина ничего не ответила, молча прошла в свой номер.
Минут через сорок, проходя мимо одного из холлов третьего этажа, он увидел Катерину и Владимира вместе. Они играли в шахматы. Отдыхающий с укоризной посмотрел на неё и с неодобрением покачал головой. Катерина промолчала, продолжая играть.
В отношении своего нового друга она оказалась права. Владимир был одинок, хотя имел семью - жену и двух детей. С ним ей было легко. Но Катерина понимала, изменить что-либо в своей жизни Владимир не сможет. Печальнее то, что и не хочет. В одной из откровенных бесед он сказал:
--
Начинать жизнь снова, в 47 лет? Нет. Поздно!
Да, ведь кроме любви есть быт. Где жить? Где работать? У него нет той энергии, ни того оптимизма, ни тех надежд на лучшее будущее, что были 25-20 лет назад. Ему самому теперь нужна моральная поддержка и стимул в жизни. К тому же 20 лет в семье - эти годы не выбросишь. Хоть дети и жена не понимают и обижают его, но они родные ему и он их любит. Что Катерина могла сделать? Не принимать же волевое решение и навязывать его Владимиру. Тут и решения никакого не надо. Их союз временный. Что же ей остаётся? Насладиться коротким счастьем. Каждый прожитый день, каждый прожитый час приближал день отъезда, время расставания. Сознание этого отравляло радость общения и печалило сердца.
И вот наступил день отъезда. Самый грустный из всех, проведённых ими в Доме Отдыха. Катерина и Владимир уже не скрывали своей привязанности друг к другу. Ожидая автобус, а потом электричку, Владимир на глазах у окружающих обнимал и нежно целовал в щёки Катерину. Бывшие отдыхающие с сочувствием смотрели на них. А они, едва сдерживали слёзы, тревожно посматривали на часы - миг расставания неумолимо приближался.
Глава III.
Сам виноват, так на судьбу не жалуйся.
Публий Сир.
Владимир отомкнул дверь квартиры. Вошёл. Вздохнул.
"Дома..., дома...хорошо..., а душа болит...Не встретимся больше с моей Катенькой..."
Навстречу ему выбежал кот с рыжими и чёрными полосами и с белыми пятнами на лапках и подбородке. Он не просто мяукал, а радостно кричал, тёрся о ноги, поднимался на задние лапки в белых "носочках", подставляя полосатую голову под руки хозяина, жаждал его ласки.
- Тишка?! Соскучился! Ну иди ко мне, - Владимир взял на руки кота, и пошёл на кухню.
Отрезал колбасы своему питомцу, а себе налил супа в миску. Аппетита не было, он ел механически. Как тяжело, как грустно было у него на душе! Попив воды, Владимир пошёл в спальню. За ним последовал кот и как только его хозяин лёг на диван, он тут же залез к нему. Поглаживая шелковистую шерсть, под успокаивающее мурлыканье Тишки Владимир задремал.
* * *
Владимир перетаскивал свои немночисленные пожитки в подвал.
- Зачем ты это делаешь? - спросил у него отец.
--
Меня выгнали из дома.
- Кто?
- Жена и дети.
- Из квартиры, которую ты заработал и построил своими руками для семьи?
- Да!
-А почему в подвал пришёл, а не на чердак? Здесь сыро, холодно и темно.
- На чердак?! Я не подумал.
-Да, ты не подумал вырваться, подняться ввысь. Почему не изменил свою жизнь? Ведь ты встречал женщин, которым был нужен много больше, чем той, с которой жил, вернее сосуществовал всю жизнь.
- Видно, у меня судьба такая.
- Реки меняют свои русла, горы превращаются в песок, море высыхает и становится плодородным полем, цветущая земля превращается в пустыню или покрывается льдами. Ни что не бывает неизменным. И судьбу можно изменить при большом желании. А ты выбрал один из её вариантов и как глупый осел следуешь в одном направлении, которое тебе не по душе. И до последнего времени всё надеялся, что жизнь твоя изменится, тебе станет лучше и не так одиноко. Но надежда без действий не имеет результата. Вместо того, чтобы рискнуть начать всё сначала, ты терпишь и жалеешь себя, обижаясь при этом на жизнь. И, естественно, она от этого лучше не станет.
- А, что я могу сделать?
- У тебя три варианта: первый - пересмотреть всё отношение к близким и другим людям. Найти в себе силы начать всё сначала. Если ты твёрдо решишь, то Бог тебе поможет.
Второй вариант - ты все неприятности терпишь безропотно, не обижаясь на людей, жизнь и себя за то плохое, что выпало тебе. Кротко и смиренно, в покаянии живёшь остаток своих дней. И тогда после смерти твоя душа поднимется в райские высоты.
Живя в неудовольствии и унынии, ты не выполнил свою задачу, с которой пришёл в физический мир. У тебя с рождения заложена доброта, нежность, щедрость и сострадание. И обязанность твоя была их реализовать, то есть, живя благополучно и, радуясь жизни помогать другим людям морально и материально. За невыполнение своей миссии "там" наказывают, и очень строго. Поверь мне. Я расплачиваюсь за свои ошибочные действия, убеждения и мысли. Поэтому и пришел тебе подсказать, жаль мне тебя.
Третий вариант, - ничего не меняя, продолжать в том же духе. Тогда печальна твоя участь и здесь, и "там".
- Скажи, что ты пошутил, отец.
- Эх, сынок, неужели ты глупее, чем я думал?
- Надеюсь, что нет, но не знаю. Почему я должен следовать твоим советам? Ты умер 18 лет назад.
- Когда я жил в физическом теле, то сам много не понимал. Обида на людей, жизнь глухой стеной перекрыла мою связь с Высшими Силами, и я стал орудием Низших сущностей, которые постоянно вредят человеку и совращают его с пути истинного. Большую часть жизни я был у них "на крючке" и сам того не ведая, исполнял их желания срывая своё зло в семье.
- Да, уж бедная мать от тебя натерпелась, и нас ты не обходил своим "вниманием".
- За жестокость и злобу я несу наказание, о котором тебе лучше не знать...Я бы очень хотел, чтобы вы меня простили. Сынок, не повторяй печальную судьбу своей матери. Будь сильным! Ты недавно опять упустил шанс, который тебе предоставили милостивые Высшие Силы.
- О чём ты?
- Вспомни свои мечты и желания! - Встретить женщину, которая смогла бы тебя полюбить и понять. И ты встретил её - нежную и добрую, отзывчивую и красивую. Вы оказались там, где вас не должно было быть. Но условия были созданы и вы встретились... И всё же ты не остался с ней.
- Я не могу бросить своих детей!
- Похвально. Но никто тебе не говорит их бросать или забывать! Продолжай любить их и помогать им.
- Но ...
- Подожди. Они оценили твою жертву?! Сам знаешь, что нет. И этого следовало ожидать.
- Почему? Я старался всегда исполнять их желания. О себе порой забывая заботился о жене и детях. А уважения нет, любви особой тоже. Когда маленькие были, то относились ко мне хорошо, вот потом...Семья есть, но я ...один.
- Откуда может быть уважение у детей, которые с детства видели пренебрежительное, неуважительное отношение матери к отцу. Твоя жена считает себя интеллигенткой, но мудрости у неё, увы, нет. Она не скрывает, что с тобой, рабочим, живёт чуть ли не из милости. Как же она преподаватель музыки, а ты всего лишь сталевар. Вспомни, сколько раз дети были настроены против тебя, жалея "обиженную" маму. Когда ты много зарабатывал, тебя ещё терпели, теперь с пустым карманом стал никому не нужен. И притом дети привыкли видеть и относиться к вам не только как родным маме и папе, но и как к соседям по коммунальной квартире.
- И жену я не могу бросить. Над моей кроватью висит портрет нашего с ней общего предка.
- М-да...Володя, я всё же надеялся, что ты умнее... Вспомни, я был против вашего брака, видимо чувствовал, или Бог подсказывал, что Ваш союз мало хорошего тебе принесёт. Лиза быстро разобралась в твоём характере и заарканила тебя. А ты, как слепой котёнок поддался.
Насчёт родства - все кто знаком с историей понимают, что, по сути, все люди, живущие на Земле братья, родственники, хоть и очень далекие. Но вместо братской любви сам знаешь, что творится в мире. Володя, конечно родственные связи надо поддерживать, но запомни: духовная близость важнее.
Мне тоже следовало оставить и не мучить вас. Но я струсил, проявил слабость и эгоизм.
--
Слабость?! Ты струсил, отец? Ушам своим не верю!
--
Именно так сынок. Я понимал, что, если уйду от вас, то буду скучать по своим мальчикам, мне будет вас не хватать. И жену, хоть и не любил, но всё же привык...Не хотел прибавлять себе страдания. И ещё я знал, что такую терпеливую и любящую, как моя Аня уже не встречу, и поэтому не хотел её терять, не хотел, чтоб она кому-то досталась.
- Тогда почему ты так часто кричал и бил её? Что, в тебя бесы вселялись?
--
Может быть, но не только... Не было у меня к ней любви, - тихо ответил отец. - Женщин было много, но никого не любил кроме Асиат. Поэтому не имело смысла, как я думал менять привычный, налаженный быт.
Глава IV.
Супружество - результат не сожительства, а согласия.
(латинское изречение)
Владимир проснулся, несколько минут приходил в себя.
"Ну и сон! Тяжко, ужас как плохо на душе! Надо отвлечься. Уж скорей бы Анюта приходила, наверное, опять у подружки, а может, к бабушке ушла. Вот Тишка! Ни забот, ни хлопот, ни любовной тоски - счастливый", - думал Владимир, глядя, как кот развалился на диване с довольной мордой.
Владимир медленно встал, подошёл к окну. Несколько жилых домов - многоэтажных коробок - окружали уже старые деревья. Листья начали желтеть и опадать. Стёкла домов, смотрящие на запад, полыхали пламенем заходящего солнца. Ани во дворе не было, и Владимир, вздохнув, отошел от окна. Достал из тумбочки альбом с фотографиями. Открыл его. На Владимира смотрел отец, ещё совсем молоденький, старшеклассник, тогда он жил в Сталинграде. Владимир опять вздохнул и перевернул страницу. Теперь худенький юноша сидел среди пожилых мужчин в лохматых шапках.
"Отец с родственниками по отцу, моему дедушке - адыгейцами на Северном Кавказе. Интересно, а с Асиат он никогда не фотографировался?...Почему я раньше никогда не интересовался своей старшей сестрой? ... Асиат родила её, наверное, когда отец ушёл на фронт... Запретная тема. Слухи, домыслы. Матери неприятно, отцу - раздражение. Меня адыгейские родственники не считали своим, для них я был русский. Относились как к чужому... Не люблю о них вспоминать...", - Владимир перевернул страницу.
С этой фотографии отец смотрел на сына уже более возмужавшим. Он стоял в окружении своих товарищей на фоне заводской проходной.
"Здесь отец уже после войны. Красавец. Жаль, что нет фото военных лет. Возможно, до его плена и были. Проклятый плен, всю его жизнь исковеркал. Из-за пребывания в плену не пустили на родину, в Сталинград и отъезд на Северный Кавказ тоже был запрещён. Определили его в один из строящихся индустриальных городов Московской области возводить металлургический комбинат. Клеймо окруженца многие годы преследовало отца, портя и без того тяжёлый характер".
Владимир взял в руки фото 1948 года. Светловолосая и сероглазая, миловидная девушка под руку держала черноволосого молодого мужа.
"А здесь он уже с матерью, поженились. Да, добрая девушка Аня, знала б ты, какая тебя семейная жизнь ожидает. Но разве подумаешь, что этот твёрдый, решительный человек, красавец-мастер, по которому, наверное, половина заводских девушек вздыхала, устроит тебе жизнь, как на вулкане".
Владимир перевёл взгляд на соседнее фото.
"Какая семейная идиллия: папа - усатый черноглазый красавец, мама - улыбчивая добрая душа, а на коленях у них два сына - малыша. Пройдёт немного лет, и младший из них будет прятаться под стол, боясь пьяного и агрессивного отца. А я, пытаясь защитить мать, получать вместе с ней очередные затрещины".
Владимир перевернул страницу альбома.
"А это отец на курорте. Насколько я помню, он каждый год уезжал "поправлять" здоровье. Мать никогда с собой не брал. Ещё в те годы, мальчишкой, я поклялся, что как отец поступать не буду; никогда не обижу и не брошу свою жену и детей".
Владимир поправил выскочившую фотографию, положил её на место.
"Тут отец на коляске - парализованный. Одиннадцать лет сам мучился и мать продолжал мучить.
Да, жизнь, если б знать, как мы её проживём! Сколько бы удалось избежать ошибок, нервных потрясений, разочарований. Сколько несбывшихся надежд!
Вот я, 25 лет назад. Разве глядя на этого бодрого, весёлого, жизнерадостного человека можно поверить, что он превратится в несчастного, неуверенного пожилого неудачника с потухшим взором печальных глаз. Какой живой взгляд! ...Почему так произошло, почему не сложилась семейная жизнь? Не в ту влюбился? Был слишком стеснительным и скромным? Возможно, во мне не было смелости выбирать?... Прожитых лет не вернуть. А как всё романтично начиналось!
Вот здесь, на свадьбе троюродного брата, в Вологде, мы познакомились", - Владимир держит в руках фотографию, где из-за спин целующихся молодожёнов видны лица свидетелей: Володя с озорными глазами из-под круглых очков и пышноволосая девушка, троюродная его тетя. - "Нам было тогда по 26 лет. Сближению нашему способствовал общий интерес - музыка. Она учительница музыки, а я участвовал в самодеятельности. Лиза надеялась, что я брошу завод и всерьёз займусь голосом, пойду учиться. Но отсутствие лавров оперного певца не угнетали меня, и слава не манила. Вместо этого после рабочей смены я ходил с другими заводчанами строить дом, где будет наш семейный очаг, наша квартира, иначе которую и к пенсии не дождался бы", - Владимир уже смотрел на фото, где они сами поженились, где он расписывался. - "Да, знать бы тогда, какую жизнь я себе подписываю! Почему отец был против нашего брака? Сколько атак я тогда выдержал, уверенный в своей правоте. Глупец, правильнее сказать в своей слепоте. А отец, знававший многих женщин, конечно лучше меня в них разбирался. Он понял, что мы разные по духу, по сути, что наша совместная жизнь будет тяжела. Ведь ещё до того, как мы поженились, Лиза предупреждала: "Нежности от меня не дождёшься". А ей ответил, что моей хватит на двоих. Ей и моя не особо нужна, она давно в ней не нуждается. Да, глупец и слепец - во всём. Я не понимал тогда, что именно женская нежность и ласка мне и нужны. Именно этого мне и не хватает всю мою семейную жизнь".
Владимир перевёл взгляд на следующее фото. Там он стоял на краю огорода, опершись о черенок лопаты, а рядом на лавочке сидели его дети, Ане тогда было 5 лет, а Стёпке - 3 года.
"Это я у тёщи. Раньше каждый отпуск проводил у неё. Огород копал, картошку сажал, или ещё какую работу делал. Когда дети были маленькие, мы с Лизой вместе ездили, если отпуска совпадали. А если - нет, то я к приезду жены и детей в квартире убирался, вообще их ждал, и к встречи готовился. Но потом Лиза стала стараться уехать без меня. И уже многие годы она меня не зовёт с собой. На праздники и то уезжает одна или с детьми. Мужики смеются надо мной, что я такое терплю. Ведь даже Новый Год - семейный праздник приходиться встречать одному. Э-хе-хе", - Владимир опять вздыхает печально.
Хлопнула входная дверь, и Владимир немного оживился, пришла дочь.
Глава V.
Старая любовь не забывается.
Петроний.
Вскоре зазвонил телефон.
- Алло, - Владимир взял трубку.
- Здравствуй, пап. Как отдохнул? - ответил ему Степан из Вологды.
Владимир кратко рассказал сыну о своём пребывании в Доме отдыха, о своих впечатлениях, опустив, конечно, взаимоотношения с Катериной. Поинтересовался здоровьем бабушки, своей тещи, а также подготовкой к экзаменам и когда они начнутся.
- Как мать? Как себя чувствует? Что делает? - спросил Владимир напоследок у сына.
- Нормально, но иногда сердце побаливает. Сейчас она у соседки, бабы Любы.
Обменявшись последними новостями, отец и сын распрощались. Общение со Степаном немного улучшило настроение Владимира. На кухне дочь негромко гремела посудой. Он сидел в кресле, пытаясь отогнать мысли о Катерине, а старался думать о жене и детях. Представлял, как Лиза сидит с бабой Любой и о чём-то судачит. Но Владимир ошибался, не предполагая, что жена его ходит к соседке с единственной целью - встретиться с её сыном Петром, своей первой любовью или хотя бы увидеть его.
Да, давно это было. Росли они рядом, с детства дружили. Она его в армию провожала. Первый год он ей писал часто, затем всё реже и реже. Содержание писем становилось более сухое, почти без подробностей. А потом и вовсе писем не стало. Благо его мать жила близко, от неё Лиза узнавала, что жив.
Баба Люба, тогда ещё тётя Люба говорила, что чувствует - Петька чего-то недоговаривает, скрывает, уж подозрительно скупо о себе рассказывает. Они опасались, не заболел ли чем, а может, на учениях повредился.
Прошёл срок. Время возвращаться, а его - нет. Тётя Люба измаялась, да и Лиза не знала, что думать. Наконец, от Петра пришло его матери письмо. В нём оказалась фотография. Её сын сидел с девушкой, не красавицей, но с милым и наивным выражением лица, а на руках держал грудного ребёнка. Пётр писал, что служба в его части не была изнурительной, сила молодая бродила...Лиза далеко, а "природа требует"" и ...потом оказалось, что Оксана ждёт ребёнка... Они расписались... А три недели назад у них родилась Людочка. Уже четыре месяца, как Пётр работает слесарем на заводе, хочет поступать в институт. Мать они приглашают в гости, посмотреть на невестку и внучку, познакомиться с новыми родственниками. Выслал ей немного денег на дорогу.
Вскоре пришёл перевод на 80 рублей.
Тёте Любе жалко были Лизу, всё- таки она его ждала, а он..., он теперь определился - у него семья, работа, хочет учиться. Чем она могла его упрекнуть? Конечно, ей хотелось, чтобы сын жил дома, она так соскучилась по нему. Когда будут видеться теперь? В год раз, в отпуск. Бог даст, не забудет мать... И тётя Люба уехала в гости. А Лиза, бедняжка, страдала, изредка утешаемая сочувствием своей матери и подружки.
Прошло несколько лет. Как-то раз у матери Лизы вырвалось:
- Засиделась ты в девках, дочка. Годы идут, рожать потом тяжело будет. Замуж пора уж давно.
Лиза, после измены Петра, решила, что больше влюбляться не будет, а выйдет замуж не то чтобы по расчёту, но где-то близко к этому.
* * *
Уже год, как началась перестройка, многие находились в приподнятом настроении в ожидании перемен. Казалось, что скоро начнётся необычайно интересная жизнь. Пожилые с некоторой опаской воспринимали резкие перемены в общественной жизни, хотя и не без надежды, веря тому, что говорилось им с экранов телевизоров и со страниц старых и вновь создаваемых газет. А молодые в большинстве своём с энтузиазмом и одобрением принимали новшества: различные политические течения, поток новой информации и выпуск ранее запретной литературы.
Всеобщее оживление царило и сегодня. Каждый год по всем городам - крупным и малым - праздновали в первое воскресенье августа День железнодорожника.
На площадях и в скверах было весело и шумно. Из громкоговорителей неслась, заливая окрестности, музыка, возле ларьков и лотков толпились празднично одетые горожане и гости из ближайших сёл и деревень, раскупая всякие вкусные, полезные и не очень товары. На концертной площадке выступали разные местные знаменитости, поздравляя железнодорожников. Возле аттракционов выстраивались длинные очереди детей и взрослых. День был великолепный, солнце иногда скрывали небольшие кучевые облака, снизу почти плоские, а сверху - пышные и клубящиеся. Они не плыли по небу, а словно лежали на гигантской, но невидимой полке в определённом порядке, сгущаясь к горизонту. Легкий теплый ветерок слегка освежал радостные лица людей и чуть слышно шумел листвой.
Лиза в очередной свой отпуск гостила с детьми у матери. Владимира с ними не было, в этом году по графику отпуск ему полагался в декабре.
Старшей дочери Лизы, Ане, три недели назад исполнилось 9 лет, а сыну, Степану, в октябре будет семь и он пойдёт в первый класс. Они гуляли по парку, ели мороженое, катались на каруселях.
- Мам, я сверху видел Люду, внучку бабы Любы, - после очередного катания сообщил Степан матери.
- А кто с ней был? - спросила Лиза.
- Не знаю, не видел.
- Мам, а можно я ещё на лодочке покачаюсь? - попросила Аня у матери.
- Хорошо, только сильно не раскачивайся.
Они подошли к ограде, за которой высоко взлетали разноцветные лодочки-качели.
- Здоро'во, соседи! - услышали они приветствие.
У Лизы сердце ёкнуло и упало куда-то, растворившись, а потом внезапно обнаружило себя сильным биением в груди. Она узнала голос Петра.
- В отпуск приехал? - спросила она у него, как могла спокойно, стараясь не выдавать своего волнения.
- Нет. Вернулся на родину... Хотя и отвык. Годы изменили облик города. Здесь всё уже не так как было, когда я уходил в армию. Произошли разные перемены, которые отчуждают меня от того родного города, каким он был для меня раньше. Люди тоже изменились. Старые знакомые разъехались.
- У меня схожие ощущений. На родину тянет, но ..., если бы совсем вернуться, то не знаю, - смогла бы остаться здесь жить, - поддержала его Лиза, едва справившись с удивлением от его первых слов.
К ногам Стёпы упал жук, неизвестно откуда свалившийся.
- У-у-ух! - в восхищении выдохнул мальчик и живо переключил своё внимание на него.
Большой, чёрный жук с рогами, похожими на оленьи и величиной в половину своего туловища, тщетно пытался выбраться из преград, которые сооружал Степан.
Аня и Люда ушли кататься на качели.
- Теперь родным стало то место, где живёшь ты со своей семьёй. У тебя там дом или квартира? - спросил Пётр, продолжая беседу.
- Квартира, трёхкомнатная. Петь, я не поняла, почему ты вернулся обратно.
- Развелись мы с женой. Конечно, можно было там остаться. Работа у меня хорошая и дочка близко... Но! Отец умер, мать здесь одна. Стареет, болеет, помогать ей надо. Я уже и на работу устроился - главным инженером молочно-консервного завода. Квартиру обещали.
- Зачем квартира? У бабы Любы, ведь дом?! Да прежнюю бы разменял.
- Нет. Зачем я буду ущемлять дочь и жену. Трёхкомнатную квартиру и дачу я им оставил, "Жигули" - себе. А жильё отдельное мне нужно, я теперь мужчины свободный, - Пётр лукаво улыбнулся, и у Лизы защемило в груди, а он продолжил. - К чему мать тревожить? А дом будет, как дача. Надо там оборудовать удобства, чтобы у матери голова не "болела" о дровах и угле и хоть на старости лет пожила комфортнее.
Лиза была охвачена разнообразными и противоречивыми чувствами. Переведя взгляд на приближающихся девочек, она спросила:
- Люда ещё не говорила, что она хочет делать после окончания школы? Если я не ошибаюсь, ей уже 16 лет?
- Не ошибаешься. Точно она ещё не решила, пока у неё есть желание поступать в пединститут на иняз. Я одобряю, считаю, что современный человек должен знать хотя бы один иностранный язык. Жалею, что сам когда-то не серьёзно к этому относился. Но иногда пытаюсь кое-что изучать. Но память уже плохая.
- Ну что, дети, накатались? Аня, Стёпа - пора домой!
Лизе не хотелось уходить от Петра и в то же время ей хотелось от него бежать без оглядки.
- Стёпа, брось жука! - потребовала она у сына.
Мальчик не хотел расставаться с редким насекомым и надеялся отнести его домой, зажав в кулачке. Но из-за матери ему пришлось выпустить жука, который не сразу поверил в свою свободу, но потом, опомнившись, жужжа, взмыл в воздух.
Придя домой, Лиза села обедать с детьми и матерью. Но думы её были далеко от обеденного стола. Она ощущала, что в её душе зреет клубок различных чувств и желаний.
Поев без аппетита, Лиза сказала, что у неё болит голова. Ушла в спальню, легла на старую софу. Перед мысленным взором маячил облик Петра. Не худенький юноша, быстрый и хулиганистый, а возмужавший мужчина! Сильное тело, крепкие руки. Ах, как хотелось ей задохнуться в их объятьях! Умные, живые серо-зелёные глаза, в которых не жалко и утонуть. Русые, уже с проседью волосы, модно подстрижены. Мужественное лицо, открытое и притягательное.
"Развод - это душевная боль, а он духом не падает, продолжает действовать, строит планы на будущее - сильный человек, - думала Лиза. - Машина, дача была, а у нас - ни того, ни другого. С моим растяпой, наверное, и не будет. Только что приехал - уже главный инженер завода. А мой, сколько лет работает - и только бригадир - ни честолюбия, ни тщеславия, ни самолюбия. Всем доволен. Какой красивый голос был! Думала - профессиональным певцом станет, в Москву переедем. Но оказалось, что ему и это не надо. Он любит город, где родился и вырос, и уезжать из него не хочет. К тому же ему нравиться работать сталеваром! Не смешно ли это?! Ни карьера, ни успех - ничего ему не надо! Только, как наседка, возится с детьми - лучше любой няньки".
Лиза ежесекундно сравнивала Петра со своим мужем. Результат в её мысленных рассуждениях был не в пользу последнего. И давно притушенная и остывшая любовь к бывшему соседу затеплилась, как почти потухшие, но развороченные угли. Струей воздуха для разгорающегося костра страсти являлась свобода Петра. А подбросить поленьев в этот костёр сосед не замедлили своим "особым" вниманием к Лизе.
Глава VI.
Свою судьбу каждый находит сам.
(латинское изречение)
Десять лет минуло с тех пор. Пётр так и не женился, хотя и влюбился. Нет, не в Елизавету, другая уж давно на уме у него. Но она замужем и двоих сыновей имеет. А Пётр считает, что детей, в особенности мальчиков, должен воспитывать родной отец. Поэтому и не настаивал на её разводе с мужем, который и не подозревал, что ему жена изменяет. Эта другая не была влюблена без памяти в Петра, потому и не рвалась свою семью разрушить. Ей льстило внимание и забота Петра. Подарки и ласки его с удовольствием принимала, но голову не теряла, помня о добром муже и любящем отце своих детей.
Как Пётр относился к Лизе? Как к привлекательной женщине. Видел, что влюблена, и жалел её иногда. Но у него к ней страсти не возникло. Быть может оттого, что и в юности была не большая любовь, а лишь детская привязанность. Да и к бывшей жене - не столько любовь питал, сколько увлечение молодости, с годами растаявшее без следа. У неё теперь другая семья, и у Людмилы братик подрастает, на два года старше своего племянника. Ведь дочь Петра порадовала деда внуком. Окончила пединститут, и учиться в аспирантуре.
На иняз, туда же, собирается поступать и Степан. А Аня музыкальное училище заканчивает, по стопам матери пошла.
Елизавета ничего с собой поделать не может, все свои отпуска в родном городе проводит. Но Петра она встречает не всегда - то он в командировке, то на юг уехал, то у него сверхплановые, но неотложные дела. Когда виделись, он не раз спрашивал у Лизы:
- Как твой муж терпит? Всегда уезжаешь без него. Бедняга праздники встречать в одиночестве вынужден! Был бы у него мой характер, тебе бы себя так вести не удалось.
- О, тогда было бы всё иначе. Но, к сожалению, он такой, какой есть. И некуда не денется! Он детей очень любит и не бросит ни за что, ни их, ни меня, - с уверенностью отвечала Лиза.
Елизавета вернулась домой и слышала, как Степан заканчивал разговор по телефону с отцом. Она ему почти не звонила, - отдыхала от него. Лиза повозилась на кухне, поделилась с матерью новостями от бабы Любы. Потом пошла в комнату, к сыну. Он лежал на диване, и сладко спал. Видно, что заснул Степан с хорошим настроением, - выражение его лица было довольным, а губы слегка улыбались.
"Как он похож на отца! Чем старше становиться, тем больше, - подумала Лиза, глядя на спящего сына. - Но характер - не отца, мой!" - Елизавета улыбнулась и удивленно качнула головой, так как Степан ей напомнил Владимира, также сладко спавшего много лет назад, молодого и энергичного. Это было давно, дети ещё совсем маленькие были.
Тогда Владимир после дневной смены ходил на строительство жилого дома. По вечерам он становился строителем, также как и другие работники завода, желающие иметь отдельную квартиру. Они строили девятиэтажный дом каждый день, без выходных. Уставший, но морально удовлетворенный, так как знал, за что он работает, Владимир приходил домой поздно вечером.