эмиграция : другие произведения.

Русские художники в Швейцарии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
   РУССКИЕ ХУДОЖНИКИ В ШВЕЙЦАРИИ
  
   Подробнее - см. Кагарлицкая С.Я.
  
   "Иду за своей звездой...": Марианна Веревкина в Асконе (кантон Тессин)
  
   Людям дано величайшее счастье - находить утешение в своей профессии. Дар, делающий двуногое подобие Бога - человеком.
   Марианна Веревкина (или, как указано в ее швейцарских документах, von Werefkin) родилась в Туле, в имении деда по материнской линии, 11 сентября 1867 года. Далее приводим перевод ее автобиографии, отправленной из Асконы письмом 19 ноября 1937 года господину Вартманну, директору цюрихского Музея изобразительных искусств, - и хранящуюся сегодня в архиве Швейцарского института искусствоведения в городе Цюрихе: "Я не получила никакого последовательного образования в живописи. Училась всюду, брала понемногу от каждого преподавателя, соученика и старых мастеров. Все зависело от места проживания моей семьи. Со своими педагогами я находилась в состоянии постоянного конфликта, но тем не менее училась чему-нибудь у каждого. Первый абсолютно самостоятельный шедевр появился, когда мне исполнилось 14 лет и я болела скарлатиной. Мама обнаружила мои petits bons hommes в полутемной комнате, была возмущена плохим уходом гувернантки и восхищена продукцией. Произошло это в Вильне. Мне тотчас же наняли преподавателя. Но вскоре мы переехали в деревню. Ко мне на два года была приставлена учительница живописи из академии. Я много рисовала карандашом. После мы выехали в Люблин (Польша). Здесь у меня было два польских учителя и наконец-то замечательный <господин Поль> Хайнеманн в Варшаве, у которого я рисовала портреты. С 1883 года я училась в Москве у Прянишникова, занималась портретной живописью, делала карандашные наброски с гипсовых скульптур и неуклонно продвигалась вперед. В 1886 году мой отец был назначен комендантом Петропавловской крепости в Петербурге. Великий реалист Илья Репин был очарован моими творениями и на следующие десять лет занял место моего педагога. Я преклонялась перед его талантом, но единым целым мы не были никогда. Меня называли русским Рембрантом. Я участвовала вместе со знакомыми в передвижных выставках, мои картины имели успех в Академии. Мне рукоплескали критики, а я все больше и больше сомневалась. Мир реализма был мне столь же чужд, как и романтизм. Я искала собственный путь. В 1896 году умер мой отец, и я переехала в Мюнхен, чтобы в течение последующих пяти лет не касаться кистей и красок. После этого я на год отправилась во Францию, начала все с нуля и за два месяца обрела дорогу, по которой иду до сих пор. В течение долгих лет я объехала всю Европу. В Мюнхене меня приняли в качестве полноправного члена в: "Secession des Sonderbundes", "Internationale Kunstgesellschaft", "Neue Kunstgesellschaft Muenchen", "Blaue Reiter", а в Берлине - "Sturm". Экспозиции моих полотен проходили в Швеции, Голландии, Германии, Австрии и Швейцарии. В годы <Первой мировой> войны я перебралась в Швейцарию. 1914/ 17 год я провела в Kant de Vaud, Saint PrИs; 17/18 - в Цюрихе, и теперь - уже навсегда - в Асконе. Много раз выставлялась в Музеях изобразительного искусства, в Берне (коллективно), в Женеве (коллективно у Мозе), в Базеле в Национальной <галерее>, несколько раз. В 1926 году я совершила большое турне по Италии, а в 28 - по Швейцарии.
   Я никогда не занималась коллекционированием критических статей - их было бесчисленное множество. Большие публикации с репродукциями были в "Neuen Bild" (Pfeifer Verlag, Muenchen), пару раз в "Sie und Er", в "Idealen Heim", в итальянских, германских, голландских, шведских и швейцарских иллюстрированных изданиях.
   У меня была большая передвижная групповая выставка в Германии, <объехавшая земли> от Дрездена до берегов Рейна. В Берлине - в 1914 году, групповая выставка. В Швеции, в Мальмо в Балтии.
   Большие коллекции моих полотен находятся у: господина Эгги в Амстердаме, господина Бильдермайера в Кёльне, господина Хагманна в Цюрихе, госпожи д-ра Мюллер в Ленцбурге, господина Аю (Aye) в Берлине и многих других.
   Основными местами моего проживания считаю Германию и Швейцарию.
   Поскольку я никогда ничего не записывала, не каталогизировала и не собирала критических статей, то ничего более я сообщить не могу.
   За свою жизнь я раздарила около 500 полотен, больших и маленьких. Очень много - простым людям".
  
   Эта исповедь прозвучала в ответ на просьбу директора Цюрихской галереи о помощи в составлении энциклопедической статьи, посвященной жизни и творческому пути Марианны Веревкиной. В своем письме, приложенном к биографии, она извиняется за "неполноценность" первого послания: "Я никогда не готовила себя к посмертной славе. Смерть нашего друга Ригини настолько глубоко проникла в мои чувства, что я даже не могу самостоятельно писать. Примите благосклонно то, что я посылаю. Вам - сердечный привет, а если Вы увидите госпожу Ригини, передайте ей, что я постоянно о ней помню. В течение двух дней я потеряла двух ближайших друзей: Ригини и Флейнера. И теперь лежу с раздувшимися ногами и руками. О работе нечего и думать. Еще раз сердечный привет. Марианна фон Веревкинa".
  
   Что опущено в автобиографии художницы? Знакомство с Репиным состоялось в 1880 году, а в 1888 - несчастный случай на охоте привел к повреждению правой руки Марианны, что не помешало ей продолжить рисовать, собрав всю свою волю к жизни - без творчества не представимой. В 1891 году, опять же в Санкт-Петербурге, знакомится с Алексеем Явленским, мгновенно распознав его талант художника и загоревшись желанием - помочь юноше найти свою дорогу в жизни. Почти ежедневные занятия живописью проходили теперь в его обществе.
   В 1895 году Веревкина берет в дом Елену Незнакомову. После смерти отца в 1896 году, Марианна заявляет права на пенсию по утрате кормильца и получает ее; переезжает в Мюнхен, где отказывается от живописи, чтобы способствовать творческому ростy Явленского. Два года спустя Веревкина основывает при своем ателье общество художников "Санкт Лукас". В 1901 году начинает вести дневник "Письма к неизвестному", а с 1903 - отправляется в европейское турне (Бретань, Париж, Нормандия), чтобы помогать Явленскому в обучении. Только с 1906 года она сама приступает к занятиям живописью - на более высоком уровне: чтобы два года спустя влиться в четверку из Мурнау: Явленский, Кандинский и Габриэла Мюнтер.
   Новая полоса в ее жизни открывается с основанием "Neuen Kuenstlervereinigung Muenchen" (NKVM) и участием в составе этой группы в экспозиции картинной галереи Таннхаузер (Thannhauser). Вторая выставка NKVM проходит с не меньшим успехом около года спустя, а в объединение художников входит Франц Марк. Но эти счастливые дни оказываются недолговечны: сначала (1911) из Мюнхенского содружества выходят Кандинский, Мюнтер и Марк, затем - негативное отношение критики к выставке "Blaue Reiter" в галерее Таннхаузер. Январь - февраль 1911 года проходят для Д. Бурлюка, В. Бехтеева, В. Кандинского, А. Явленского и Веревкиной в галереее Пауля Касирера в Берлине. С 1912 года Веревкина и Явленский, покинув NKVM, принимают участие в организуемых Гервардом Вальденом (Herwarth Walden) выставках "Blaue Reiter" в берлинской художественной галерее "Der Sturm", а также - в "Internationalen Sonderbundausstellung" в Кёльне.
   В декабре 1910 года "группа Кандинского" (Веревкина, Явленский, Мюнтер) принимают участие в московской выставке "Бубнового валета", устроителями которой явились - Д. Бурлюк и М. Ларионов. Кроме них, свои работы представили: А. Лентулов, Н. Гончарова, П. Кончаловский, Р. Фальк, А. Куприн, А. Экстер, А. Фонвизин, К. Малевич, В. Барт, А. Моргунов и французы - А. Глез и Ле Фоконье. Начало следующего года связано для большинства из названных выше художников с открытием в Одессе Второго Салона В. Издебского - "Международной художественной выставки".
   С началом Первой мировой войны Веревкина с Явленским, Еленой Незнакомовой и Андреасом, сыном Явленского и Елены, переезжает в Санкт-Прекс, расположенный в одном из живописнейших уголков Женевского озера. Пенсия, выделяемая им царским правительством России, урезана к этому моменту наполовину. Выручают Ходлер (Hodler), ___________ (Amiet) и Стравинский. В 1916 году при открытии Цюрихской галереи "Corray" Марианне удается выставить двенадцать своих полотен, а год спустя она с семьей Явленского перебирается в Цюрих и налаживает контакты с "Cabaret Voltaire", где к тому времени постоянным гостем становится Сергей Шаршун. И тут ее настигает известие о разразившейся в России Октябрьской революции, означавшее для эмигрантов прекращение любых денежных выплат и утрату контактов с родиной.
   Вскоре, из-за болезни Алексея Явленского (тяжелая форма гриппа) Веревкина c его женой и сыном вынуждены перебраться в Аскону, климат которой, по словам врачей, приведет к полному исцелению пораженных легких. В 1919 году в Берне происходит знаменательная встреча - Поль Клее и Марианна Веревкина; по возвращении в Аскону, устанавливаются контакты с Клэр Голл и Эльзой Ласкер-Шюлер. И все это - на фоне непрекращающейся выставочной деятельности: Цюрих, Венеция...
   Перелом в личной жизни: расставание с Явленским, переезжающим в Висбаден, и необходимость заботится об Андрее и Елене, - происходит в 1921 году: "И вот наша двадцатисемилетняя жизнь лежит растоптанная в пыли и грязи на площади Асконы. Что дальше - не знаю, да и безразлично. Я слишком многое пережила, чтобы еще о чем-то беспокоиться. Поскольку, как Вам известно, я получаю всего лишь пять франков, то я устроилась агентом по продаже медикаментов... За то, что я, художник, вместо того, чтобы писать картины, должна развозить врачам лекарства, нужно благодарить того человека, который обязан мне всем своим искусством от А до Я". Но даже этот заработок был недолговечен: спустя чуть более полугода Веревкина, в буквальном смысле слова, оказывается на улице - она рисует небольшие пейзажи для туристов: "Аскона научила меня не презирать ничего человеческого, одинаково любить как великое счастье творить, так и убожество выживания, и носить и то и другое в душе как сокровище".
   До сегодняшнего дня в Асконе сохранилась, став почти легендарной, история - свидетельствующая столь же о таланте, сколь о гордости русской эмигрантки. Известный в Швейцарии и Италии немецкий владелец сети торговых центров Максимилиан Эмден в конце двадцатых годов решает украсить одно из своих имений картинами авангарда и, узнав о трудном положении Веревкиной, отправляет своего слугу - купить несколько ее произведений. Пару дней спустя слуга возвращается - без картин: оскорбленная отношением "власть имущего толстосума", Марианна отказала ему даже в демонстрации полотен. И это при том, что денег не было даже на почтовые акцизы.
   Три года спустя - изменения в творческой деятельности: Веревкина, Вальтер Хельбиг, Эрнст Фрикк, Альберт Колер, Гордон Мак Коуч, Отто Нимейер и Отто ван Реес основывают содружество художников под названием "Der Grosse Baer" ("Большая Медведица") (их первая выставка проходит в Бернском Музее изобразительных искусств). 1928 год приносит с собой целый ряд выставочных проектов: в Берлинской картинной галерее "Nierendorf", в Женеве, Базеле, Люцерне. Но все с финансовыми затратами и без особого успеха.
   Критика сравнивает стиль письма Марианны с абстракциями Кандинского, утверждая за ней право на свободу форм, ориентированных на внешнее сходство с реальностью. Во всех картинах и набросках отчетливо преобладают, говоря метафорами Бродского, "длинные вещи жизни" - людские реки, бесконечные улицы, поля. Зритель находится одновременно в ряду образов и вне полотна: художественный мир затягивает, но центр его расположен где-то на границе реального и ирреального, на уровне рамы. Это не просто новое искусство - это новое мировоззрение, ощущение и осознание себя в окружающих лицах и предметах.
   Жители южного городка, с которыми художница особенно сблизилась в последние годы жизни, провозглашают Веревкину "бабушкой Асконы" ("Nonna von Askona") и помогают ей - чем только могут.
   Смерть настигает Веревкину на семьдесят восьмом году жизни - 6 февраля 1938 года. Проводить ее в последний путь приходят сотни людей, из Милана приглашают православного священника, чтобы отпеть почившую по обряду ее веры. Гроб Марианны Веревкиной несут четверо русских эмигрантов.
   Из ее дневников, картин, писем мы так никогда и не узнаем - достигла ли она своей цели. Но в нашей жизни она зажгла новую звезду - веры в человека и красоты. В заключение приведем фрагмент из написанной Марианной Веревкиной "Истории ветхозаветного откровения" (фрагмент, ибо до нас дошли лишь 7 страниц из несомненно более объемного труда). Он поможет нам приоткрыть еще одну грань личности художницы, критика, мыслителя:
  
   "Время, в котором мы живем, есть время живого религиозного движения умов. В публичных прениях наших дней религиозному вопросу принадлежит первое место. Мы переживаем религиозный кризис. В кризисе находится не сама религия, но мы. Все дело состоит в том, как мы выдержим этот кризис. Исход его решит нашу будущность. Вопрос же, составляющий душу этого движения умов, есть вопрос об откровении. Если смотреть на внешность, то в наше время в ходу весьма разнообразные вопросы: вопросы о церкви и ее устройстве, о вероисповедании и его значении, о лице Иисуса Христа и Его таинственном существе. Но в основании всех этих вопросов лежит вопрос об откровении. Он составляет душу всех других вопросов. Вместе с ним стоит и падает христианство, потому что христианство есть то, что он есть, будучи только откровенною религией. Если же оно не есть откровение, а известная ступень естественного развития жизни духа человеческого, в таком случае оно перестает быть духовною силою всей жизни. Всякое произведение духа человеческого, каково бы оно ни было, есть только одностороннее его проявление и потому самому не есть универсальная сила, которая бы имела законное право и призвание господствовать над всею жизнью человечества. Но если время христианства прошло, то оно должно, значит, готовиться сойти со сцены истории, потому что всякая отдельная ступень развития непременно преходяща и деляется достоянием истории.
   Ни один вопрос не касается нас так близко, как вопрос, о котором мы говорим. Он есть, в собственнейшем смысле, личное дело. Поэтому все сводится к тому, чтобы уяснить себе достоверность откровения. Различными путями можно дойти до этой цели. Один из них есть путь психологический. Кто понимает самого себя, тот должен признать, что откровение соответствует потребностям внутренней жизни нашего духа. Ибо оно есть разрешение загадок, которые мы носим в себе, ответ на вопросы нашего сердца, нашей совести, нашего ума. Другой путь есть - путь исторический. Он состоит в указании внутреннего прогресса откровения и тесной связи между различными его ступенями.
   История откровения обнимает века и тысячелетия. Отдельные произведения духа откровения относятся к самым различным положениям и обстоятельствам. Но для более близкого рассмотрения, в них открывается непрерывная связь и постепенное восхождение, начиная с первых зачатков до высшего и прекраснейшего цвета, раскрывшегося в христианстве. Лессинг высказал мысль, что откровение есть воспитание рода человеческого. И действительно прогресс откровения есть прогресс человечества. Но недостаточно сказать: откровение есть воспитание рода человеческого; нужно еще сказать: воспитание рода человеческого есть откровение. Цель этого воспитания - есть спасение людей, а спасение может быть только даром Божиим, то есть даром и делом откровения. К этой цели вели два пути. В самом конце эти пути совпали между собой, но сначала они шли раздельно. Нужно было приготовить человечество для спасения и спасение для человечества. Первое совершалось в язычестве, последнее в Израиле.
   История язычества есть и приготовление человечества для спасения. Чтобы сделаться христианским народом, тот или другой народ должен созреть для этого. К достижению этой зрелости относится то, чтоб народ исчерпал средства, заключающиеся в нем самом. Находясь на пределах своей возможности, он обнаруживает большую восприимчивость к принятию нового, нежели тогда, когда носит еще в себе неисчерпаемую полноту сил, обещающих ему будущность. Этот закон отдельных родов был общим законом воспитания человечества вообще. Человечеству следовало созреть для христианства. К этой зрелости Бог воспитывал дохристианский мир, доводя его путем полнейшего самораскрытия до пределов его возможностей и до сознания своего ограничения. Между тем, в это же самое время в Израиле Бог приготовлял самое спасение и вел его путем исторического развития к зрелости, сделавшей его способным - стать общим достоянием человечества. В Израиле совершается история откровения, - история прочих народов есть история человечества, лишенного откровения и предоставленного самому себе. Вот эти два пути, которыми Бог ведет род человеческий к цели его предназначения. Конец этот есть Иисус Христос, потому что Он есть - спасение мира. В Нем откровение достигло мирообъемлющего назначения.
   Глубочайшая связь единства рода человеческого это - Бог. На этом единстве основывается всякий истинный гуманизм. Только возвратив миру единого Бога, христианство дало ему вместе с тем и гуманизм. Дохристианское время есть время национального разъединения и отчуждения. Внутри пределов одной отдельной нации ограничивалось откровение и его религия, проходя свое историческое развитие, простирала свои начала до времен первобытной истории человечества, с которой находится в неразрывной связи и сознание Израиля. Сознание прочих народов простирается только до первобытной истории собственно этого или другого из этих народов. Дальше этого они уже е имеют исторического сознания.
   Но прежде чем появились народы, существовали уже люди, существовало человечество. Сознание об этом сохранилось только в Израиле. Существенное содержание откровения и составляет воспоминание о первом исчезнувшем времени блаженного общения с Богом, которого человечество лишилось и к которому оно, однако, предназначено; и надежда на будущее, которое принесет с собой победу над всеми злыми силами, лежащими таким тяжким гнетом над всем земным бытом.
   У самых различных народов мы встречаем сказания и предсказания, восходящие к первобытному времени и указывающие на отдаленное будущее. И как ни различны они по своему внешнему образу, все-таки все они указывают на один общий корень. Замечательно почти совершенное совпадение саг и легенд у народов, не находившихся ни в каких внешних сношениях между собою. Оно обличает перед нами общее происхождение народов. То, о чем рассказывают нам первые одиннадцать глав книги Бытия, представляет основу всех этих разнообразнейших саг, на которые распалось первоначальное воспоминание человечества о первобытнейших временах. Мы видим из этих древнейших повествований Р. П., что Бог не <оставил> себя <недоступным> перед человечеством. И первейшие поколения людей не были лишены откровения и общения с Богом, во свидетельство того, что откровение и спасение есть дело не одного только отдельного народа, но целого человечества. Начало есть фактическое доказательство будущего. Если откровение ограничивалось одним только народом, то это переходное состояние, которое должно было иметь конец. История спасения подпала <под> национальное ограничение только для того, чтобы в свое время выйти из этого ограничения и распространиться на все человечество. В Израиле Бог приготовлял будущее спасение. Этот народ сделался почвою и вместителем откровения. Историческое развитие совпадает с историей Израиля.
   Ход истории Израиля совпадает с тем ходом, какой принимала история всех народов. Израиль есть, правда, - народ откровения. Но откровение примыкает к закону естественного развития народной жизни и следует его путем.
   История народов имеет три ступени.
   Первая ступень есть ступень патриархального времени. Когда народная жизнь носит еще на себе образ зачатков семейства. Здесь народ находится еще только на пути к тому, чтобы сделаться народом.
   Вторая ступень есть ступень национальной замкнутости. Здесь народ сделался народом и чувствует себя в своей отличительной народной особенности. Но охраня ревниво эту последнюю, он замыкается от влияний извне и ведет особную жизнь. Национальная особенность становится преобладающим законом жизни. Это время Закона. И этот национальный закон делается стеною. Отделяющею народ от других народов и ограждающею его от их влияний. Этот период состоит, обыкновенно, из двух следующих друг за другом времен. Древнейшие государства - суть большею частью жреческие государства, затем следуют военные государства.
   Третья ступень, когда народ и его государство выходят из своей замкнутости, вступают в соприкосновение и сношение с другими народами и государствами и стараются занять мировое положение. Здесь народ вступает в связь с великим всеобщим движением истории человечества.
   Эти три ступени выразились рельефно в некоторых народах и выступают осязательно перед нашим взором. На самой крайней периферии всеобщего исторического движения - в ордах народов внутренней Африки или азиатских степей - мы видим народы, которые не пошли дальше первой ступени, периода семейства - представляя...[окончание]"
  
   Описание архива Марианны Веревкиной в Асконе - дело далекого будущего. Сегодня сотрудники фонда заносят в электронную сеть данные о живописных произведениях русской эмигрантки: около сотни полотен, 170 альбомов и примерно двести отдельных листов различного формата с набросками и законченными рисунками. Для облегчения работы исследователей со всех рукописей, дневниковых записей и большинства газетных публикаций о М. Веревкиной и ее окружении сняты копии - количество их не поддается исчислению. Необходимо также упомянуть, что записи художница вела на четырех языках - немецком, итальянском, французском и русском; что еще более затрудняет обработку ее архива.
  
   "...Небо у нас, - я отвечу, - в крови": Алексей Явленский в семейных архивах и воспоминаниях (Локарно).
  
   Явленский родился в Торжке (Тверская губерния) 13 марта 1864 года. Едва ему исполнилось 10 лет, семья переехала в Москву, где Алексей посещал школу - вплоть до 1877 года. В возрасте 13 лет родители отдали его в кадетское училище, из стен которого вела одна дорога - в военную академию имени Его Императорского Величества Александра II (1882-1884). Год спустя после получения Александром офицерского звания умирает его отец. В результате - резкое ухудшение финансового положения семьи.
   С 1889 года Явленские переселяются в Петербург, где Алексея отдают в Академию живописи. В 1890-91 годах состоялось знакомство с Ильей Репиным и, через его посредничество - с Марианной Веревкиной - ученицей великого художника-реалиста и спутницей большей части эмигрантского периода жизни начинающего живописца.
   В 1896 году происходит прощание Явленского с военной службой и - отъезд в Мюнхен, где молодой человек поступает в школу живописи словенского мастера Антона Ашбе и знакомится там с Василием Кандинским и своей будущей супругой, Еленой (Хеленой) Незнакомовой. Со своими новыми соучениками Алексей отправляется в заграничное турне - в Венецию, по завершении которого покидает изостудию Ашби (1899).
   Начало ХХ столетия было для семьи Незнакомовой - Явленского воистину сказочным: в 1902 году появляется на свет их сын, Андрей (Андреас); а с 1903 по 1907 - европейское турне с целью более детального знакомства с произведениями мастеров прошлого и полотнами современных художников (Париж, Нормандия; в 1906 - посещение выставки Гогена в Париже, 1907 - экспозиции Сезанна и Тулуз-Лотрека; участие в показах Мюнхенского и Берлинского сезонов, а также - в Парижском осеннем салоне; встречи с Матиссом и Годлером). 1908 год приносит с собой новую полосу удач - покупку картины Ван Гога "La maison du PХre Pilon", начало многолетней дружбы с танцором Дягилевского балета Александром Сахаровым, пребывание в Мурнау совместно с Кандинским, Веревкиной и Габриэлой Мюнтер (вошедшими год спустя вместе с ним, Альфредом Кубиным и др. в "Новое объединение художников Мюнхена" - NKVM, первым председателем которого становится Кандинский, вторым - Явленский). Групповые выставки 1909-1911 года приносят первые сладкие плоды славы. Плодотворным оказывается и пребывание в Париже, с Матиссом и Кеес ван Донгеном, по возвращении из которого Явленский получает официальное предложение от руководителя "Barmer Kunstverein", Рихарда Райхе о проведении в "Barmer Ruhmeshalle" (своего рода, - "Зал Славы") выставки его работ. Но есть и печальные известия: Кандинский, Марк, Мюнтер, Кубин и Август Макке выходят из NKVM и основывают редакцию под романтически-средневековым названием - "Der Blaue Reiter" (Франц Марк и Василий Кандинский).
   Знакомство с Э. Нольде и П. Клее совпало с пребыванием Явленского в Оберсдорфe и его выходом из членства в NKVM, вскоре прекратившем свое существование. Год спустя Алексей принимает участие в первом Германском осеннем салоне, организованном по парижскому образцу Гервардом Вальденом (Herwarth Walden) в Берлине. Успех придает ему новые силы, чему немало способствует и поездка в итальянскую Ривьеру. Зато отношения с Марианной Веревкиной все более осложняются. Перед началом Первой мировой войны Явленский решает посетить свою семью и отправляется в Россию - последний раз в жизни он может обнять родных: сначала война, а затем - революция поставят между эмигрантами и их отечеством неодолимую преграду. По возвращении в Германию, Алексей узнает о начале Первой мировой и становится одним из первых депортированных за пределы враждебного теперь государства. Приют скитальцу дают друзья, по счастью, владеющие домом в рыбацкой деревушке Санкт-Прекс (St.-Prex) на берегу Женевского озера.
   Как нельзя кстати (в связи с ухудшимся финансовым положением семьи Явленского) оказывается приглашение принять участие в выставке русских эмигрантов в Лозанне (1915 год). По дороге Явленский посещает Фердинанда Годлера в Женеве и Игоря Стравинского в Морже (Morges). А год спустя живописцем овладевает страсть к юной лозаннской художнице, Эмми Шейер, прозванной им "Галка". Ее восхищение полотнами "мастера" не остается незамеченным; в результате, Эмми (как прежде - Марианна Веревкина) отказывается от собственной карьеры с единственной целью - помогать Явленскому в работе. Но - кажется, что увлечение прошло, и Алексей с женой, сыном и Марианной переезжает в Цюрих. Здесь он снова встречается с Сахаровым и Клотильдой фон Дерп; растет и круг новых знакомств: дадаисты, художники авангарда.
   Несчастье приходит, как всегда, неожиданно: Явленский становится одной из первых жертв распространившегося по Европе "испанского гриппа" - "испанки". Врачи настоятельно рекомендуют смену климата и - переезд в кантон Тессин. Что и происходит в начале 1918 года. Новый адрес семьи художника - Аскона. Улучшения в состоянии больного, однако, наступают не надолго: год спустя "испанка" возвращается и укладывает Алексея на цюрихскую больничную койку (клиника Бирхера Беннера); не лучше обстоит и с его душевным состоянием: конфликт с Веревкиной достигает своего пика.
   1920 - в тихую (насколько это возможно) семейную жизнь Явленских снова входит Эмми Шейер, уже на правах частного секретаря художника: ей поручена продажа картин Алексея Явленского в Германии и организация его передвижной выставки. В то же время он отклоняет предложение из Дессау о проведении им "класса живописи", мотивировка: "Научить творить невозможно".
   Тем временем Эмми удается устроить выставку Явленского в Висбадене: успех не имеет границ. Восторженные отзывы в критике, рукоплескания толпы заставляют задуматься о возвращении в Германию - только там, как ему кажется, картины обретут новую жизнь. Разрыв с Веревкиной только укрепляет его в намерении - поменять место жительства. Так происходит очередной (который уже по счету) переезд в Висбаден, где Явленские проживут до смерти Алексея в 1941 году.
   В 1922 году наконец-то состоялась свадьба Елены Незнакомовой и Алексея Явленского. Их сыну на момент бракосочетания родителей исполнилось двадцать лет. Свадебное путешествие отправляется по маршруту: Берлин, Эссен, Дрезден. Тогда, как мастер позволяет себе небольшие каникулы, Эмми Шейер решает основать группу "Die Blaue Vier", в которую должны войти давние друзья Явленского - Кандинский, Клее и Файнингер. Затея удается, и Эмми покидает Европу - она становится представителем объединения в США (1925).
   1927 год дарит художнику новых верных друзей - Лизу Кюммель, помогающую ему в создании полного каталога его полотен, берущую на себя заботу о его переписке (сам Алексей Явленский все чаще ощущает в себе ростки нового прогрессирующего недуга - деформирующего артрита) и коллекционера живописи - Ханну Беккер фон Рат, которая два года спустя встанет во главе "Общества Явленского".
   С приходом к власти "полицейского режима" Гитлера, Явленский получает запрет на выставочную деятельность в пределах Германии; но в гражданстве ему не отказывают - и в 1934 году он становится полноправным "немцем". Хуже обстоит дело с его здоровьем: несмотря на многочисленные процедуры, артрит прогрессирует.
   В 1937 году картины "фон Явленского", находящиеся в музеях Рейха, получают штамп "антихудожественных" ("entartet"). В этом же году он пишет последнее полотно и начинает диктовать Лизе Кюммель книгу воспоминаний. Смерть настигает "русского Клея" 15 марта 1941 года в Виcбадене. Похороны состоялись там же, три дня спустя - на русском православном кладбище.
   Таким образом, Явленский провел в Швейцарии более семи лет (1914-1921) - время становления его как личности и как художника, эру великих преобразований в искусстве и грандиозных катастроф в политике. Алексей Явленский не оставил после себя большого рукописного наследия - он не был любителем писать письма и считал бессмысленным теоретизировать вокруг искусства, чем сильно отличался от своих ближайших друзей - Василия Кандинского и Пауля Клее, видевших себя провозвестниками нового направления в живописи и столь же охотно преподававших (Bauhaus), как и писавших теоретические работы. Поэтому судить о его жизненных воззрениях и позиции в авангарде можно лишь по продиктованным им своему секретарю "Воспоминаниям". Там мы найдем все - неспокойный характер и огромное чувство собственного достоинства, понимание глубинной сущности нового искусства и знание наследия мастеров прошлого, уважение к таланту близких, в непрестанном диалоге с которыми он состоял, и желание превзойти всех в мастерстве, никому не подражая, "храня в сознании собственные небо и землю".
  
   P. S. Андрей Явленский прожил с женой и детьми в Локарно до последних дней и был похоронен на католическом кладбище при соборе Св. Антонио. Мария Явленская и ее дочь основали Фонд Алексея и Андрея Явленских и занимаются публикацией материалов из семейных архивов, подготовкой и проведением передвижных выставок.
  
  
   "Я пишу будущее искусства...": Эль-Лисицкий и другие русские художники в Швейцарии
  
   Лаго Маджоре притягивало к себе не одно поколение художников и поэтов со всех сторон света. Но наиболее интересной для нас фигурой является Эль-Лисицкий, проживший недалеко от Локарно (Брионе) более года - с февраля 1924 по март 1925. Здесь он начинает работать над книгой "Измов", увидевшей свет в цюрихском частном издательстве осенью 1925 года. Соавтором русского художника становится швейцарец - Ганс Арп.
   В отличие от Явленского и Веревкиной, Лисицкий приезжает в Тессин не для поклонения красотам южной природы, а в поисках более мягкого климата: у него обострилось самое частое заболевание начала века в голодной и обнищавшей России - туберкулез. Поэтому, едва переступив порог нового пристанища, Эль углубляется в разработку теоретических основ нового искусства и претворения их в жизнь. Из под его "кисти" рождаются образчики жанров, доселе невиданных: коллажи, фотомонтаж, шрифты. Растет и интерес Лисицкого к архитектуре.
   Причиной негативного отношения представителя советского авангарда к Локарно стало и его окружение - толстовцы, беженцы от революции. Его жена, Софья впоследствии напишет: "Мы приехали в колонию художников в Аскону на Лаго Маджоре, напоминавшую сборище блаженных или сектантов. Мы были рады снова вернуться в холодный, чистый воздух Амбри-Сотто".
   В Швейцарии Эль-Лисицкий становится соучредителем и одним из издателей журнала по искусству "ABC" (1925, совм. с М. Стамом), отдельные экземпляры которого сохранились в фондах Цюрихского института искусствоведения.
   Годы спустя, 27 января 1966, залы Базельской картинной галереи заполнят рожденные в том числе и в Тессине полотна - 121 произведение живописи. Каталоги, рассказывающие о русском художнике-эмигранте "с чарующим именем - пьянящего напитка" и выпущенные ко дню открытия экспозиции, стали сегодня библиографической редкостью. А в те дни Генрих В. Петцет (корреспондент Дюссельдорфского "Handelsblatt", 23. 02. 1966) напишет: "Эль-Лисицкий? Сегодня с этим именем не связано никаких ассоциаций. И все же стоит его запомнить. Поскольку произведения, впервые во всей полноте выставленные в залах Базельской картинной галереи, открывают перед нашим взором захватывающее будущее, которое мы начинаем постигать лишь сейчас, четверть века спустя после смерти Лисицкого. Такова доля идущих впереди, слишком рано отправившихся в путь, но свершивших его не напрасно...".
   В Базельской картинной галерее проходили также экспозиции полотен Ильи Кабакова (1986, подготовка выставки - Жан-Хуберт Мартин), Сергея Полякова (1964, Арнольд Рюдлингер), Антона Певзнера (1937, Лукас Лихтенхан); скульптур Владимира Татлина (1977). Одним пресса рукоплескала, других ожидал более холодный прием, - но каждое новое открытие в мире искусства Восточной Европы сближало Швейцарию и Россию. "Многогранность и безграничность создали "Летатлин", высоты горных ландшафтов дали ему возможность полета", - писал репортер "Schweizerische Finanzzeitung" (18. 05. 1977) о творении русского скульптора-авангардиста.
  
  
   "Я творю для себя и моего Бога ...": Марк Шагал в Цюрихе
  
  
   Когда русские путешественники достигают обетованных берегов Цюрихского озера, вставленного в драгоценную, сияющую бриллиантами снегов рамку Альп - чем еще можно поразить их воображение? Позади - тысячи километров дорог; натружены не только ноги, но и глаза устали следить за бесконечной вереницей городов и стран, а голос экскурсовода все чаще напоминает трубы Иерихона. И тогда многоопытные швейцарские переводчики предлагают совершить небольшое паломничество: пара сотен метров по берегу реки, - и глазам открывается панорама Старого Города, вход в который охраняют с двух сторон соборы - один из них и является целью нашего путешествия: "Frauenmuenster".
   На высоте более двадцати метров из серого камня готической церкви живым огнем полыхают краски - узнаваемые с первого взгляда, шагаловские тона: рыжий, красный, небесно-лазоревый, цвета омытой дождем летней листвы... Глубокая синева поражает воображение, напоминая о жизни в нас божественного духа; но ее гасит алый цвет - страдания, перемежающийся с зеленью - символом полнокровного бытия и желтизной - цветом радости и наслаждения жизнью. Что хотел сказать нам художник, прежде чем навсегда покинуть юдоль скорбей? "Берегите каждое мгновение, цените его и любите этот мир так, как любил его я. Но помните, что земной огонь - есть лишь отблеск небесного пламени".
   Когда в 1960 году началась реконструкция Мюнстера, то перед архитектором встала неразрешимая на первый взгляд задача - восстановить структурное значение позднероманского хора, который из-за перестроек последнего столетия стал практически незаметен, потерялся в колоссе храма, но - не менять радикально облика памятника готической архитектуры - Frauenmuenster. Решение пришло с неожиданной стороны: церковь уже с IX века славилась своими витражными окнами (до века ХХ не сохранившимися), - почему бы не попробовать ввести элемент "обновленной истории" в облик храма в процессе его реконструкции? В состязание за право разрабатывать рисунок для пяти стрельчатых окон хора включились многие швейцарские и европейские художники - и, одинаково безуспешно.
   В 1967 году в цюрихском музее изобразительных искусств проходила выставка Марка Шагала, вызвавшая широчайший резонанс не только в прессе, но и на улицах города: обсуждалось все, до мельчайших подробностей - краски и оттенки, мотивы и образы. Число противников авангарда уменьшалось на глазах. Среди выставленных шедевров были и наброски к окнам Иерусалимского собора, могущие убедить даже абсолютного атеиста в существовании высших сил. Выбор для комиссии по реконструкции собора был теперь упрощен: единственным препятствием казался преклонный возраст художника - Шагал родился в 1887 году. Но едва он переступил порог Мюнстера, ощутил торжественность и святость места - все проблемы остались позади.
   К созданию эскизов пяти витражей Марк Шагал приступил во второй половине 1968 года в своей мастерской в Сан-Пауль-де-Венце. Изготовление же оригиналов поручили стекольному ателье Жака Симона в Реймсе, история и традиции которого уходят корнями в седые столетия; руководителем проекта был назначен Чарльз Марк, работавший с Шагалом уже не одно десятилетие.
   Замысел художника имел воистину вселенский масштаб: воспроизвести Библейскую историю на стеклянных полотнах. Первое окно - "Prophetenfenster" (северная сторона хоров, 9,78 х 0,95 метров; основной тон - красный) - представляет Элизу и пророка Илию, въезжающего на небо в огненной колеснице, херувима и видения Иеремии - Бога в момент Творения; второе - "Jakobsfenster" (по тематике - третье; восточная сторона, слева; 9,25 х 0,98 метров; основной цвет - синий) - рассказывает о видениях Иакова: борьбе Иакова с ангелами и о "небесной лестнице"; третье - центральное, "Christusfenster" (по тематике - пятое; восточная сторона, центр; 11,22 х 1,30 метров; основной цвет - зеленый) - повествует о земной жизни и жертве Сына Божьего: здесь символически переданы образы Иосифа, агнца Божьего (ягненка), Марии с младенцем, жизни и деяний Иисуса, его распятие и воскресение; на витраже "Zionsfenster" (по тематике - четвертое; восточная сторона, справа; 9,25 х 1,00 метр; основной цвет - желтый) - царь Давид поет псалмы своей жене, из небесного света на землю опускается Новый Иерусалим, а надо всем - Ангел возвещает о конце вечности - звучит труба Судного дня; последнее в ряду окно - "Gesetzfenster" (по тематике - второе; южная сторона хоров, размер - 9,77 х 0,96 метров, основной цвет - синий) - обращено по своей тематике непосредственно к зрителю: Исайя внимает послу мира, мир воцаряется с приходом мессии повсюду, война и страдания как кара за непослушание, и заключает все Моисей, держащий в руках заветы Божии. "Свет и краски, части Твоего творения, хотят восхвалить тебя" (Св. Августин).
   "Розетка" для Цюрхского собора создавалась, по большей части, в течении двух последних лет жизни художника во Франции. Летом 1976 года Шагал, после нескольких приездов в Швейцарию, решает завершить творение века. Летящие штрихи карандашных набросков, два макета: черно-белый, дающий представление о расположении и соотношении фигур; и цветной, позволяющий воссоздать полноту палитры. Следующий шаг - Реймс, мастерская художников по стеклу. Здесь надолго воцаряется друг и сподвижник Шагала - Чарльз Марк, вдыхающий жизнь в бумажные склейки, переносящий их в одному ему свойственной манере на стеклянные пластины, придавая живописи ХХ столетия налет даже не старины - самой вечности. Он успевает проследить за каждым шагом стекольщиков: отбор стекольной массы, гравировка и тонирование стекла.
   В Сан-Пауль-де-Венце (St.-Paul-de-Vence), где расположилось ателье художника, стекла были расписаны в сине-черных тонах; затем - снова перевезены в Реймс для завершающего этапа обработки: обжига и состыковки отдельных фрагментов. Почти два года спустя после начала работ, готовая розетка была врезана в раму центрального собора Цюриха.
   Первое, что бросается в глаза зрителю - глубина и яркость цвета: прежде всего, синего. Образы почти не прочитываются: такова судьба большинства художественных полотен, расположенных на огромной для человеческого зрения высоте кафедральных соборов. А сюжет - величественен и прекрасен: история Творения на стеклах диаметром 2,7 метров. Шагал поет прощальный гимн бытию: он рождается из архаических представлений о природном естестве, мудрости и добродетели Создателя и простирается на все шесть дней появления жизни: от первого проблеска света во Вселенской мгле до воссоединения в Раю первой возлюбленной пары. Художник видит в человеке не центр мироздания, а - одно из творений Божиих, занимающих в мире вещей и природных явлений определенное место.
   В розетке Шагал еще раз обратился к тематике трех центральных окон собора, где воспроизведена вся история Ветхого и Нового Заветов: от первых Книг до последних страниц Бытия. Розетка открывает и завершает круг, вознося хвалу Богу, Сыну и Святому Духу. Духу созидания.
   Колокол отбил пять раз, задумался на мгновение и ударил еще: неумолимо надвигался вечер, а с ним огненный закат. Лучи солнца последний раз коснулись витражей, заглянули через четырехлистники розетки внутрь полутемного собора: и заиграли, ожили краски многократно повторенные на холодном камне, вздохнули колонны и скамьи. Солнце зашло - до нового дня, воскресения к новой жизни.
  
   История одной выставки: Марк Шагал в Базеле
  
   "Произведения Марка Шагала прибыли к нам на выставку почти из такого же количества стран и музеев, как и картины Гогена. Шагал узнал вкус славы очень рано, задолго до того, как ему исполнилось пятьдесят лет. Но только в этой связи можно говорить о его везении.
   Воспоминания о несчастливом детстве и юности, проведенных в России, ни на миг не оставляли Шагала, снова и снова проступая на созданных им полотнах. Ему суждено было пережить войну и послевоенные годы. И то, и другое - по возвращении из Парижа, в России - вместе со своим народом. У нас есть бесценные литературные и документальные записи о жизни художника, неотделимые в восприятии от его картин.
   К самому Шагалу можно отнести слова, сказанные им про пророков в своем отечестве. Своей славой он обязан загранице, и тем не менее у него навсегда осталось желание, которое он осмелился высказать лишь в заключении к своей автобиографии "Моя жизнь": "Я хочу быть признанным в Европе, но прежде - в России".
   О сущности живописи Шагала будет говорить здесь один из его парижских друзей - профессиональный искусствовед.
   О том, насколько далеко в Европу проникли произведения Шагала, расскажет каталог; хотя на нашей выставке представлены картины не изо всех открытых и частных коллекций. Благодаря сотрудничеству обладателей живописных полотен и благожелательному участию музеев, стала возможной настоящая выставка в Базельской картинной галерее - самая внушительная изо всех, происходивших до сегодняшнего дня. Мы благодарим за помощь всех, но прежде всего тех, чья дружба с художником сделала возможным проведение экспозиции".
   В. Барт/ W. Barth
  
   Я не случайно поместила в начале статьи перевод речи на открытии выставки в Базельской картинной галерее доктора Вильгельма Барта, - человека, которому мы обязаны существованием целого ряда замечательно - профессионально и художественно - подготовленных экспозиций русских художников-эмигрантов.
   Экспозиция, о которой пойдет речь далее проходила с 4 ноября по 3 декабря 1933 года. В ее каталоге были приведены 8 картин художника, статья принадлежала профессору В. Б. Барту, плакат - Яну Чихольду (Tschichold). Согласно статистике, выставку посетили 3848 человек.
   Авторы статей в "Basler Nachrichten" (7 ноября 1933) и "National-Zeitung" (23 ноября 1933) в один голос утверждали, что "настолько человечного и в то же время неземного искусства" не могут припомнить выставочные залы одной из центральных галерей Швейцарии. "Полотна, представленные здесь, созданы в 1913-14 годах и являются, пожалуй, лучшими из творений Марка Шагала. Они уходят корнями в реальность и дают нам почувствовать ее темные и светлые стороны. Ирреальны в них лишь художественные средства: цветовые всплески и перерождения форм; но и они не отрицают, а лишь выделяют наиболее характерные черты сегодняшнего мира, стоящего за окнами галереи и рамками полотен. Еврей-художник передает в образах судьбу своего племени в царской России: жизнь, складывавшуюся из преследований и утрат, веры и особого, неповторимого мироощущения нации...".
   Каким же был путь к открытию "выставки века"? Перелистаем старые письма.
   СВЕРИТЬ ПРАВИЛЬНОСТЬ ИМЕН И НАЗВАНИЯ КАРТИН ШАГАЛА!!!!!!!!!!
  

1 июля 1933

Марку Шагалу, художнику

   Уважаемый господин,
   Мне очень приятно и я пребываю в нетерпении, с тех пор как господин Чарльз Имоберштег (Charles Im Obersteg), коллекционер из Базеля и член нашего Комитета "Общество изобразительных искусств", сообщил нам о Вашем намерении провести в Базеле большую выставку Ваших произведений. Господин Имоберштег говорил о 120-150 полотнах, которые Вы могли бы представить нам осенью этого года.
   Я благодарю Вас за это хорошее известие и прошу Вас подтвердить его лично мне, чтобы мы могли немедленно начать переговоры о деталях развития проекта.
   Уважаемый господин, примите мои лучшие пожелания.
   Консерватор Базельской картинной галереи
   <В. Барт>
  

3 июля 1933

   Уважаемый господин,
   Я спешу поблагодарить Вас за милое письмо от 1 июля. Я удостоился чести принять у себя господина Чарльза Имоберштега, который предложил мне организовать большую выставку моих произведений в Базельской картинной галерее.
   Я высоко ценю Ваши усилия по поддержке современного искусства и принял это предложение с большим удовольствием.
   Но я хочу, и это для меня очень важно, чтобы на выставке была представлена большая часть моих работ. Мы можем запросить картины с 1907 года до настоящего времени, и Ваше Общество должно будет их принять.
   Я предоставлю Вам почти 70 картин и рисунков гуашью из моего личного собрания. Но большая часть моих картин находится в музеях и частных коллекциях во Франции, Германии, Швейцарии, Бельгии, Голландии, Америке и России.
   Господин _________ (Ambroise Vollard) с удовольствием даст Вам рисунки гуашью и гравюры, которые находятся в его собрании.
   Я сделал для него серию гравюр (100 штук) к "Мертвым душам" Гоголя, 100 гравюр и рисунков гуашью к "Рассказам о зверях" Лафонтена, примерно 20 рисунков гуашью к "Цирку", сейчас же я делаю для него гравюры и гуаши к Библии. Часть из этих гравюр мы могли бы выставить.
   Конечно, я помогу Вам указаниями и при поиске моих картин.
   До следующего письма от Вас, остаюсь с лучшими пожеланиями.
   Марк Шагал
  
  

6 июля 1933

Марку Шагалу, художнику

   Уважаемый господин,
   Я Вам очень признателен за Ваше доброе письмо от 3 июля и подтверждаю Вам, что мы полностью согласны с Вашими намерениями сделать выставку в Базеле как можно более значимой, в т. ч. по количеству картин.
   Я хочу спросить Вас, не могли бы Вы приготовить для меня перечень адресов на вторую половину июля. В это время я могу ненадолго приехать в Париж, чтобы взять предприятие, которое должно осуществиться еще в этом году, непосредственно в свои руки. Это может произойти на неделе с 17 июля по 22 июля, и я буду Вам признателен, если Вы несколькими словами на почтовой открытке известите меня о том, смогу ли я застать Вас в эти дни в Париже.
   С дружеским приветом.
   <В. Барт>
  
  

26 июля 1933

Господину Шагалу, художнику Париж

  
   Уважаемый господин,
   Я хотел бы спросить Вас о том, будете ли Вы в Париже на неделе с 6 по 12 августа, как минимум до 8 августа. Поскольку приготовления к выставке (Maillot), которая должна быть открыта 5 августа, к сожалению, задерживают меня здесь, и я не смогу отправиться в Париж ни на этой ни на следующей неделе.
   Если Вы в августе уезжаете из Парижа, сообщите мне, где я могу Вас найти. В этот период я с удовольствием назначил бы с Вами встречу где-нибудь в провинции или на море, если Вы дадите мне адрес Вашего летнего места жительства. Будет непросто сообщить мне откуда-то все, что Вы приготовили для выставки в Базеле.
   Господин Чарльз Имоберштег выехал из Базеля, чтобы в продолжение 4 недель находится под строгим врачебным контролем, что необходимо для его слабого здоровья.
   Примите уверения в моем почтении.
   <В. Барт>
  

3 августа 1933

Господину Марку Шагалу, художнику

  
   После Ваших милых строчек от 30 июля я найду Вас еще 8 августа, т. е. во вторник в Париже, постучавшись в Вашу дверь. Это я намерен сделать в 10 утра. Я надеюсь узнать хорошие новости о здоровье госпожи Шагал. Желаю ей скорейшего выздоровления.
   До счастливого момента, когда я смогу пожать Вашу руку, остаюсь преданный Вам.
   <В. Барт>
  

15 августа 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Большое спасибо за присланные Вами фотографии и наброски! Вследствие поездки и парижской духоты я чувствовал себя довольно плохо в течение 2 дней и не мог работать. Но я немедленно приступаю.
   Вы еще в Sykomores? Вы не дали мне Вашего адреса в Савое.
   Преданный Вам <В. Барт>
  
  
  

25 августа 1933

Amphion - les - Bains

(Haute Savoie)

HТtel Beau-Rivage

  
   Уважаемый господин Барт,
   Спасибо за Ваше письмо. Мы сейчас находимся в Amphion - les - Bains, можно сказать - напротив Вас. Вы никогда не ходили гулять по французскому берегу? Мы пробудем здесь некоторое время. Мы были бы рады принять Вас, если Вы решите здесь погулять.
   Я узнал адрес _________(RenИ GaffИ) (бывшего коллекционера, "Я и деревня", "Двойной портрет"): Bruessel, 2 rue Crespel.
   Я надеюсь, что Вы оправились от Вашего недомогания.
   С дружеским приветом, Марк Шагал
  
  

29 августа 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Я рад получить Ваш адрес в "Савое", поскольку теперь смогу дать Вам первый отчет о работе по подготовке к выставке. Мы ждем Вашего обещанного визита, ставшего возможным благодаря незначительности расстояний между нами, для выработки окончательного плана.
   Ниже я прилагаю список лиц, которые уже приняли решение об участии в выставке в ноябре:
      -- Барон фон дер Гейдт (Heydt), Аскона
      -- Оберштег (Charles Im Obersteg), Базель
      -- Мадам Гоффманн (Hoffmann), Базель
      -- Андрэ де Риддер (Ridder), Брюссель (он хотел мне дать еще свой адрес в Бельгии)
      -- Леон Бернгейм (Bernheim), Париж
      -- Виконт де Ноэль (Noailles)
      -- Артур _______ (Fontaine)
      -- Морис Рэйналь (Raynal)
  
   Госпожа Нелли Вальден предоставила нам следующие картины:
      -- Торговец скотом
      -- Пьющий солдат
   Кроме того, она предложила:
      -- Пейзаж (он ей особенно нравится)
   От Вас мы получили следующие акварели:
      -- Водоносица
      -- Дождь
      -- Святое семейство
      -- Старик в очках
      -- Нищий со скрипкой
      -- Столовая
      -- Деревенская улица
      -- Рисунок (Акварель)
   И еще 2 рисунка тушью:
      -- Еврей
      -- Деревенский музыкант
   Госпожа Вальден написала, что она может предоставить еще от 12 до 15 акварелей, которые пока находятся в ином месте.
   Я спросил ее о списке. Но она ответила, что не знает адреса, о котором я, по Вашему совету, у нее осведомился. Тогда я обратился к моим знакомым в Берлине за сведениями, прежде всего - к Вице-консерватору Национальной галереи.
   Я еще ничего не получил из России. Как я сказал Вам во время моего последнего визита, у нас в Базеле есть еще одна картина:
   22. Вид на Париж с Эйфелевой башней.
   Из собрания Гесса, которое частично поступило к нам, мы получили большую картину:
      -- Осел и женщина.
   Я буду немедленно сообщать Вам обо всем происходящем.
  
   Ваш <В. Барт>
   Прилагаю к письму адресованное госпоже __________ (Jane Chevrel) послание с просьбой о предоставлении на экспозицию полотен из ее коллекции, поскольку она не сообщила мне своего адреса в Париже. Будьте столь любезны и передайте ей мое письмо.
  

4 сентября

  
   Уважаемый господин Барт,
   Большое спасибо за Ваше письмо. Я очень рад стольким положительным ответам, которые Вы получили за такое короткое время (да еще и в каникулы). Есть ли еще новости?
   Я очень рассчитываю на полотна от Кёлера (Koehler) из Берлина (у Вас есть в Берлине хорошие знакомые? Сейчас все так изменилось, что я потерял своих собственных), на произведения из коллекций: ________ (Regnault-Laren), Амстердам, Haardestradweg 57 (Городской музей Амстердама, я сам писал ему), Рене ________ (GaffИ) (Bruessel, rue Crespel 2, ему я также писал), на полотна господина Гугенгейма (Gugenheim) (царь некоей индустрии в Нью-Йорке, я надеюсь, Вы знаете его адрес - я его потерял), на картины из России. Не получили ли Вы ответа от господина Карла Вита, недавно написавшего мне, что он осведомлен о моих двух работах: "Рождение" и "Шабад".
   Господин Карл Нирендорф (Berlin W 35 Magdeburgerstrasse 5) часто оказывался осведомлен о судьбе моих довоенных произведений, а господин Нойманн из Берлина, имеющий сегодня галерею в Нью-Йорке, и господин Флехтгейм из Берлина, чьего адреса я тоже больше не помню, могли бы быть полезны. Я думаю, что галерея Симон в Париже могла бы их найти.
   Акварели, переданные госпожой Вальден - маленькие. У меня есть еще несколько подобных дома, но я хотел бы показать свои большие полотна, важнейшие, а не множество мелких работ.
   Не находите ли Вы необходимым оповестить некоторые журналы в Париже, например Cahiers d' Art, Minautore, Formes.
   Я намерен оставаться здесь, самое позднее, до 15 сентября.
   Желаю Вам прекрасного будущего, примите мой самый сердечный привет.
   Преданный Вам
   Марк Шагал.
  

6 сентября

  
   Уважаемый господин Барт,
   Я только что получил письмо от господина доктора Гаубриха (Haubrich) из Кёльна. Прилагаю его. Я рад тому, что он готов предоставить нам все мои произведения из своего собрания. Пожалуйста, попросите у него именно все картины. Я думаю, они все интересны. Не могли бы Вы также спросить у него: не знает ли он других собирателей моих произведений и не мог бы он передать им нашу просьбу, прежде всего - господину Кёлеру, который предоставляет нам находящиеся у него полотна без особого удовольствия.
   Было бы неплохо написать также господину _________ (DИzarrois) из музея Jen de Paume и попросить его дать нам те из моих произведений, которые находятся в его музее.
   Буду рад что-либо услышать от Вас. Примите мой дружеский привет,
   Марк Шагал
  

7 сентября 1933

   Уважаемый господин Шагал,
   Я очень Вам благодарен за оба письма - от 4 и 6 сентября и спешу ответить Вам.
   Что касается письма господина Гаубриха, приложенного к Вашему последнему посланию и которое я Вам отправляю обратно, - я хотел бы знать: должен ли я просить о NN 5-9?
   Что касается акварелей госпожи Вальден, я нахожу, что Вы правы, желая оставить в стороне небольшие работы, чтобы заострить внимание на крупных полотнах. Я как раз получил письмо от господина доктора Вита из Кёльна, сообщающего мне о том, что господин доктор Гаубрих передаст нам те из полотен, которые находятся в его собственности, по меньшей мере 4.
   Это счастье, что господин П. А. __________ (Regnauld) из Ларена согласен на использование картин из своей коллекции. Он уже дал соответствующее указание музею в Амстердаме.
   Жорж Бернгейм (Georges Bernheim) также ответил, что он дает "Невесту". Он пишет, что остальные произведения, отмеченные в Вашем списке, находятся у Юнга Бернгейма. Он сообщает мне также адрес "Влюбленных" (1910), речь идет о доме Бергманн (Bergmann) в Дрездене. Я им только что написал.
   Бернгейм Юнг написал мне, что я должен лично приехать к нему и отобрать произведения для Базельской выставки. Я сказал ему, что не смогу быть в Париже еще довольно долго и что Вы сами посетите его после 15 сентября и выберете полотна. Бернгейм Юнг предложил акварели к басне Лафонтена. Эти акварели находятся у Волларда (Vollard) или? Не должно произойти никакой путаницы. Я буду Вам очень признателен за список произведений из коллекции Бернгейма Юнга, если Вы пойдете к нему.
   Кстати, о сериях, госпожа Гоффманн из Базеля является обладательницей небольшой картины, акварели из серии "Ландшафты Франции". Не представляет ли интереса продолжение этой серии?
   Что касается посланий из Германии, я ожидаю сперва информации от Вице-консерватора Национальной галереи, который является моим другом. Он еще в отъезде. Я надеюсь на 4 полотна из Висбадена и Маннгейма. Кроме того, один продавец из Маннгейма предлагает мне 3 полотна: "Дом дедушки" (52 х 63 см.), "Девушка под цветущим деревом" (примерно 70 х 80 см) и "Читающий человек" (28 х 44 см). Эти картины значимы для Базельской выставки, по Вашему мнению?
   Это пока все, о чем я хотел Вас спросить. С сердечным приветом, преданный Вам
   <В. Барт>
   Я немедленно напишу __________ (DИzarrois) в Jeu de Paume.
  
  

27 сентября 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Я отвечаю прежде всего на ваше письмо от 23 сентября. Я рад, что Вы отобрали и заказали картины у Георга Бернгейма и Бернгейма Юнга. Если я не ошибаюсь, всего 7 полотен. Что касается филиала Бернгейма Юнга в Люцерне, я Вам как раз писал о картинах получаемых нами от Эбштейна (Ebstein). Я отметил, что от Волларда (Vollard) мы получаем 19 рисунков (гуашь) из "Цирка" и некоторые из "Басен". Вы писали мне, что я получу и остальные картины из последней серии. От кого? Я не знаю ни одной картины, которая мне была обещана; мы должны взять некоторые у Бернгейма.
   Я написал господину Креспо (Crespo). Я не могу разобрать имени господина доктора, живущего по адресу: 14 rue de Pfalzburg (Soubies? Jaubies?). Сообщите мне его еще раз, пожалуйста. В Вашем списке господин Пьер Симон (Simon) был означен как имя бывший владелец Ваших произведений. Я ему только что отправил письмо с вопросом - является ли он еще их обладателем.
   Господин Кёлер (Koehler) из Берлина и господин Кирхгофф (Kirchhoff) из Висбадена ответили согласием. Другие немцы пока что остались в стороне. Далее в своем письме я хотел бы сделать приблизительный список Ваших произведений, которые точно будут выставлены в Базеле. Но до этого мы должны еще быстро обсудить вопросы дат и каталога. Мы потеряли время, поскольку должны были продлить выставку Майллоля (Maillol) до конца сентября. Но октябрьскую экспозицию мы сократим: она будет продолжаться лишь три недели. Для проведения Вашей выставки мы предлагаем даты с 1 ноября по 25 ноября, с возможностью продления на 1 неделю, т.е. до 3 декабря.
   Что касается каталога, мне кажется, что я Вам уже сообщил, что огромный и великолепный каталог (Braque-Katalog), виденный Вами и стоящий многие тысячи швейцарских франков, будет нам оплачен одним меценатом. Для Вашей выставки мы предлагаем Вам издание, подобное Майллолю, образец коего я Вам посылаю, как Вы и просили. Кроме того я отправляю Вам Grommaire-Katalog - что касается объема, числа картин и акварелей и т.д., которое могут вместить наши залы. Для _________ (Grommaire) было уже довольно тесно.
   Это приводит меня к необходимости подсчета полотен, которые мы гарантировано будем иметь к ноябрю. Вы сказали мне, что сами дадите от 60 до 70 картин. К этому, согласно моим записям, добавляются:
      -- Свадьба
      -- Париж
      -- Акробат
      -- Гуашь из "Ландшафты Франции" (из Базеля)
      -- Напиток
      -- Цветы на стуле
      -- Новобрачные
      -- Акробат
      -- Цветы на улице
      -- Два букета
      -- Васильки и лилии
      -- Ангел
      -- Новобрачные
      -- Скрипач в красном
      -- Доение коровы
      -- Натюрморт
      -- На софе
      -- Похороны
      -- Цветы
      -- Я и деревня
      -- Двойной портрет
      -- Белые лилии
      -- Гуашь из "Ландшафты Франции"
      -- Портрет моей сестры
      -- Рождение
      -- Шабад
      -- Желтый дом
      -- Акварель
      -- Акварель
      -- -
      -- Рисунок
      -- Рисунок
      -- Рисунок
      -- Портрет моей невесты
      -- Именины
      -- Крестовоздвиженье
      -- Мать
      -- Автопортрет
      -- Музыкант
      -- Портрет моей дочери
      -- Цветы в пейзаже
      -- Наездница
      -- Хлев
      -- Новобрачные (Эйфелева башня)
      -- Торговец скотом
      -- Пьющий солдат
      -- - 54. 8 акварелей
   55. - 56. 2 туши
   57. Осел и женщина
   58. Портрет господина Супервиллиса (Supervielles)
   59. - 77. Гуаши "Цирк"
   78. - 85. Гуаши "Басни"
  
   С еще несколькими картинами, которые мы получим почти точно, это будет 90 полотен. Если прибавить к ним Ваши 60, наши помещения окажутся полными, тем более, что некоторые из Ваших картин требуют больше места, чем произведения ____________ (Grommaire). Но лучше иметь чуть больше (чтобы пару отложить при необходимости в сторону), чем недостаточно. Но я очень рассчитываю на гуаши из "Цирка" и "Басен", которые придадут для истинных любителей искусства особый смысл всему остальному.
   На сегодня все. Сообщите, пожалуйста, о дне, когда мы сможем встретиться в Базеле. Мы счастливы снова видеть Вас.
   С сердечным приветом <В. Барт>
  
   [копия списка картин из письма]
  

2 октября 1933

Г-ну Шагалу

Villa Montmorency

15,Av.des Sycomores

P a r i s (16e)

   Уважаемый господин Шагал,
   Я намерен уехать отсюда на пятнадцать дней. Тем временем мои сотрудники будут поддерживать связь с отправителями Ваших произведений из различных мест.
   Я быстро отвечаю на Ваше письмо от 28 сентября. Я получил согласие господина Каган-Шабшой (Kagan-Chabchoj). Я написал госпоже Ирене Руефф (Rueff) и Президенту _______ (Buisson). Господин Жирар (Girard) предложил мне дать на время <выставки> "Белая сирень", как будто они принадлежат ему. Он обещал мне и другую картину из коллекции какого-то любителя.
   Мы здесь навели справки о том - нельзя ли перенести открытие Вашей выставки. Но это невозможно, мы должны открыться в самом начале ноября. Ежегодно в декабре месяце у нас проходят рождественские выставки отечественных художников, от которых они не откажутся. Но продление, о котором я Вам писал, возможно.
   С сердечным приветом,
   <В. Барт>
   Пожалуйста, в следующие дни отправляйте Ваши письма на имя моего Вице-консерватора господина К. Эггера (C. Egger).
   P. S. Господин Пьер Симон отказался от предоставления нам своих картин.
  
  
  

7 октября 1933

   Уважаемый господин,
   Я получил Ваше письмо от 2 октября. Госпожа Ирена Руефф дала свое согласие. Она просила меня сообщить об этом Вам и просит нас также известить ее о дате, когда заберут ее картину. У нее есть еще гуаши. Может быть, она согласится дать и их тоже.
   Напишите, пожалуйста, госпоже Вере ________ (W. MazИ) (Berlin, Hallensee, Nestorstr. 20). У нее находится мой автопортрет от 1914. Было бы интересно получить его для выставки.
   У меня есть также согласие господина Габриельсона (Gabrielson) из Гётеборга (Швеция). Прилагаю его письмо: Вы увидите, что он готов изготовить клише за свой счет, чтобы репродукции его картин вошли в каталог. И что касается пересылки, я не совсем понял, хочет ли он оплатить доставку картин сам. Напишите ему, пожалуйста, незамедлительно, чтобы у нас было достаточно времени для получения его полотен.
   У Бернгейма Юнга мы можем взять из их частного собрания еще "Цветы" и некоторые гуаши из Лафонтена "Волк, мать и дитя", "Утопленница". Они согласны дать нам эти картины.
   Существует еще несколько полотен на "Басни" Лафонтена, как мне кажется - 3, у госпожи _________ (Beaunier) 159 avenue de Wagram, Рaris. Напишите ей, пожалуйста.
   Я получил каталог Майллоля и благодарю Вас за него. Вы предлагаете мне сделать нечто подобное, меня это устраивает. Но для этого нам необходимо столько же репродукций и одна фотография. Скульптор Гаргалло (Gargallo), сделавший мою голову из кованого железа, предлагает фото своей скульптуры. Что думаете по этому поводу Вы?
   Чтобы отблагодарить коллекционеров, я предложил бы дать им фотографии их картин, если Вам покажется это возможным. Например, следующих:
      -- Портрет
      -- Свадьба
      -- Я и деревня
      -- Автопортрет
      -- Крестовоздвиженье
      -- Шабад или Рождение
      -- Над городом
      -- Напиток
      -- Акробат
      -- Рисунок гуашью из "Цирка" или Ла Фонтане
      -- - 12. Интерьер и работы гуашью Габриэльсона (за его счет).
   Может быть, мы могли бы просить коллекционеров о том, чтобы они купили фотографии своих полотен. Хотя нет, это будет слишком жесткой проверкой их расположения к нам. Что касается предисловия, господин Барт говорил мне о написанном им самим. Я очень этому обрадовался. Нельзя ли вставить еще одно - написанное господином _____________ (Gilles de la Tourette) (Вице-консерватором Petit-Palais) - о довоенном периоде живописи? Что Вы думаете по этому поводу?
   В ожидании хороших вестей от Вас, остаюсь с почтением,
   Шагал
  
  
  

9 октября 1933

   Уважаемый господин,
   Мы получили Ваше письмо от 7 октября и отметили для себя факт согласия господина Габриэльсона и госпожи Руефф.
   Мы отправили письма госпоже Вере ______ (MazИ) в Берлин и госпоже _______ (Beaunier) в Париж.
   Что касается каталога, Вы можете быть уверены, что предисловие господина Барта будет очень хорошим и прежде всего - что всегда довольно непросто - представит художника нашей критичной и восприимчивой публике. В любом случае, господин Барт сперва захочет ознакомиться с предисловием господина _____________(Gilles de la Tourette) лично, прежде чем принять решение. Если оно уже напечатано, пришлите его нам.
   Поскольку Вы согласны, Ваш каталог будет иллюстрирован таким же образом, как и каталог Маиллоля, но мы хотели бы сами выбрать картины для репродукции и без оглядки на коллекционеров; хотя мы попытаемся там, где это возможно, взять что-либо из важнейших собраний. Мы возьмем фотографии и клише у одного превосходного фотографа, если еще не существует хороших фото основных полотен. Но в любом случае, мы отметили для себя картины, которые Вы предложили воспроизвести в каталоге. Пришлите нам, пожалуйста, фотографию скульптуры господина Гаргалло.
   Если Вы хотите отблагодарить отдельных коллекционеров, предоставивших картины для выставки, особо, не могли бы Вы дать им литографию с Вашим автографом. Что Вы думаете о плакате с репродукцией одного из Ваших рисунков или сделанного по данному конкретному случаю рисунка? Говорили ли Вы об этом с господином Бартом?
   Примите, уважаемый господин <Шагал>, мои лучшие пожелания
   Вице-консерватор
   <К. Эггер>
  
  
  

11 октября 1933

Господину Марку Шагалу, художнику

  
   Уважаемый господин,
   Мы только что поручили фирме _________ (Robinot) (91 bis rue du Cherche-Midi) на следующей неделе забрать Ваши картины у парижских коллекционеров, выразивших согласие на участие в Вашей выставке. Мы просили их также все согласовать с Вами.
   Мы сообщили парижским коллекционерам о том, что в течение следующих дней с ними свяжется _______ (Robinot). Но мы не смогли оповестить госпожу ________ (Jane Chevrel), поскольку не знаем ее адреса. Не могли бы Вы сообщить госпоже __________ (Chevrel) о том, что ___________ (Robinot) заберет у нее находящиеся в ее собственности картины? __________ (Robinot) со своей стороны обратиться к Вам за адресом, прежде чем туда отправиться.
   Примите мой сердечный привет.
   Секретариат Базельской картинной галереи
   (5, Klostergasse)
  

12 октября

   Уважаемый господин,
   Представитель фирмы __________ (Robinot) был у меня сегодня. Я дал ему некоторые недостающие адреса: госпожи _______ (Chevrel), виконта де _________ (Noailles), музея Jeu de Paume и госпожи ____________ (Beaunier).
   Я надеюсь, что Вы уже дали поручения в связи с пересылкой картин из Германии (Кёлер, Гаубрик, Кирхгофф), Нидерландов (________ Regnault), Бельгии (_________GaffИ, де Риддер, Франк). Попросите, пожалуйста, последнего о том, чтобы он дал и иные принадлежащие ему полотна - кроме "Цветов".
   Надеюсь, что все картины придут вовремя. Связались ли Вы с господином Габриэльсоном (Швеция). Я думаю, что после его письма, которое я отправил Вам, что он готов даже к тому, чтобы отправить нам свои картины за свой собственный счет. Было бы интересно получить полотна 1911.
   Написали ли Вы доктору Черовски (Cerovski) (Prag X, Kralovska 25, Tschechoslowakei) и в Пражский музей?
   Получили ли Вы ответы от господина _______ (Soubies) (Париж) и господина Рафаэля Креспо (R. Crespo) (10 rue Saint-Senoch или 68 Avenue de la Bourdonnais).
   Я посылаю Вам две фотографии моей головы, скульптуры сделанной Гаргалло. Он подписал ее "Ehre an Chagall" ("Поклонение Шагалу"). Вы хотите напечатать открытки? Я был бы Вам тогда признателен, если бы Вы прислали мне пару дюжин.
   Я отправлю Вам статью господина ___________ (Gilles de la Tourette), Вице-консерватора Petit-Palais, как только она будет отпечатана. Господин Барт предложил опубликовать ее в одной из швейцарских газет. Но где именно - решит он сам.
   Фирма _______ (Robinot) вышлет Вам рисунки гуашью от Волларда (Vollard). Я надеюсь, он их даст, но они без рамок. Нет ли у Вас случайно рам N 15?
   Должен ли я выслать Вам список страховых цен и цен на картины?
   Примите мои самые лучшие пожелания, Шагал
  
  
  -- октября 1933

Klostergasse 5

  

Господину Марку Шагалу

Villa Montmorency

   15, Av. des Sycomores

P a r i s (16e)

  
   Уважаемый господин,
   Я подтверждаю получение Вашего письма от 12 октября и отвечаю Вам по поводу нескольких деталей, которые пока остались не выясненными: картина виконта де ____________ (de Noailles) находится не в Париже, а в HyХres. Было бы очень сложно и рискованно отправлять ее оттуда, поскольку нам неизвестен там адрес ни одного верного посредника.
   __________ (Robinot) пишет, что адрес госпожи _________ (Lecomte) (23 rue Royale) неверен. Ему ответили, что нам ничего точно не известно и могла иметь место путаница в адресах. Проинформируйте нас и дайте _________ (Robinot) верный адрес.
   Нет никакого ответа ни от Рафаэля Креспо (Crespo), ни от д-ра ________ (Soubies). От картин последнего мы вынуждены отказаться, поскольку не имеем никакой информации об их количестве и состоянии. Согласно новым таможенным предписаниям, мы должны представит им точный список картин с проставленными ценами. Подпишите его и отправьте ___________ (Robinot) не позднее понедельника. Поэтому мы отправили Вам телеграмму:
   "Немедленно вышлите список Ваших собственных картин с ценами". Но до настоящего момента мы не получили никакого списка полотен, которыми Вы владеете и которые Вы хотели предоставить для нашей выставки. Поскольку нам этот перечень нужен незамедлительно для таможни, мы Вам телеграфировали и просим Вас еще раз - отправить его нам по почте.
   Мы ждем фотографий Гаргалло и статьи господина _______________ (Gilles de la Tourette). Возвращающийся в понедельник господин Барт позаботится о последней.
   Мы пришлем Вам пригласительные билеты.
   Достигнута договоренность о пересылке картин из Германии, Нидерландов, Бельгии и Гётеборга. Что касается Праги, мы вынуждены отказаться, поскольку у нас уже были сложности с музеями и отдельными отправителями из этого города.
   Мы написали Волларду (Vollard) о рамах.
   Музей Jeu de Paume согласен.
   Вы нам так и не ответили ничего о плакате и предложении, которое мы Вам сделали.
   Уважаемый господин, примите мои лучшие пожелания.
   <К. Эггер>
  
   15 октября
  
  

18 октября 1933

   Уважаемый господин Шагал,
   Я вернулся из моего краткого отпуска. Во время моего отсутствия мой заместитель господин Эггер очень хорошо поработал и все вскоре будет находиться по дороге в Базель. Вы можете рассчитывать на произведения из Германии, Голландии, Бельгии и даже из Швеции. Учитывая Вашу собственную посылку, мы будем иметь больше картин чем стен, чтобы их развесить, как я и предполагал. Но мы будем в состоянии выбрать. Мы должны пойти на это так или иначе; выставке в целом повредило бы, если бы мы слишком много всего нагородили. Для Ваших акварелей мы постараемся найти место и рамы. Мы можем поступить и так, как Вы предложили, а именно поместить листы в специальный картон в нашей библиотеке.
   Мы закажем здесь также фотографии для изготовления клише для каталога, как только поступят все картины. У нас уже есть фотографии Ван дер Хейдта (Van der Heydt) и Имоберштега (Im Obersteg), а также те, которые Вы послали раньше, из коих мы в любом случае возьмем "Я и деревня".
   Что касается клише для титульной страницы, мы предпочли бы Ваш автопортрет скульптуре Гаргалло, довольно чуждой Вашей собственной живописи; также мы предпочитаем картину живой фотографии.
   Пришлите по возможности быстрее статью Вашего друга из Petit-Palais, чтобы у меня было время ее перевести, и чтобы она своевременно могла быть опубликована в местной газете, в качестве рекламы к моменту открытия Вашей выставки. Что касается лекции господина Риддера, есть проблемы с нашей публикой, склоняющие нас к тому, чтобы отказаться от долгих речей об искусстве и даже бежать от них; и рассматривать произведения самостоятельно или находясь в непосредственном контакте с тем, кто тебе их поочередно объясняет. Приглашение сюда господина Риддера и соответствующая оплата его лекции повысят наши и без того уже значительные расходы. Я предлагаю, чтобы господин Риддер написал предисловие к каталогу, которое будет напечатано после моего короткого вступления. Оно попадет на глаза большему числу людей, чем то, которое стало бы слушать его речь. Я готов сам написать господину Риддеру об этой возможности.
   Мы решили перенести открытие выставки на несколько дней, чтобы избежать суматохи. Мы откроем ее только в субботу, 4 ноября, на 4 недели. До этого Ваше присутствие не нужно - как для монтажа экспозиции, так и для каталога - Ваши указания вполне достаточны и даже избыточны, по сравнению с тем, что дают обычно другие художники. Но мы всегда рады приветствовать Вас в Базеле.
   Остаюсь преданный Вам, <В. Барт>
  
  
  

21 октября

   Уважаемый господин Барт,
   Я получил Ваше письмо и благодарю Вас. Я рад, что Вы смогли немного отдохнуть.
   __________ (Robinot) забрал вчера остаток моих картин. Я надеюсь, они дойдут до Вас в хорошем состоянии. Есть много больших полотен и я надеюсь, что Вы найдете достаточно места для моих произведений. Все вкупе довольно трудно развесить, поскольку встречаются и старые и новые работы. Я думаю, будет лучше, если мы распределим их в зависимости от основного тона (цвета). Так, скорее всего, старые отделятся от новых.
   Я надеюсь, что Вы, как Вы мне однажды писали, не взяли маленьких акварелей у госпожи Вальден (Walden) и господина Гаубрика (Haubrick), если они Вам их выслали, с тем, чтобы представить только крупные полотна из частных коллекций. Я забыл еще написать для каталога названия набросков по Библии:
      -- Сотворение человека
      -- Ноев ковчег
      -- Обрезание Исаака
      -- Жертвоприношение Авраама
      -- Авраам и три ангела за столом
      -- Авраам оплакивает Сару
      -- Жертвоприношение Ноя
      -- Авраам, в сопровождении трех ангелов, идет в Содом
      -- Явление радуги Ною
  
   Я не хочу на плакате и в каталоге именоваться русским художником. Я позволяю себе просить об этом, поскольку, хотя являюсь русским от рождения и вероятно имею русскою душу, я рассматриваю себя как художника, а не как русского художника. В любом случае, меня не признают сами русские художники.
   Я отправил Вам статью господина ________________ (Gilles de la Tourette). Он согласен с тем, чтобы Вы отдали ее в какую-нибудь газету. Но он просил подписать статью одним именем, не указывая его должности Вице-консерватора; в отличие от каталога, если Вы вообще собираетесь его туда включить.
   До следующего письма остаюсь с лучшими пожеланиями. Марк Шагал
  
  

28 октября

  
   Уважаемый господин Барт,
   В хорошем ли состоянии прибыли мои картины? Как Вы их находите? Я не имею от Вас известий и задаю себе множество вопросов.
   Я только что получил письмо из Нью-Йорка от College Art Association. Они отправили мою картину "Влюбленные" (о которой я просил) в Базель через Le Havre (отправитель Mallon & Co.). Они взяли на себя оплату транспортировки до Базеля. Пожалуйста, проверьте картину по прибытии. Господин __________ (Robinot) сделает все необходимое, чтобы внести ее в перечень моих полотен.
   Я с нетерпением жду известий о ходе подготовительных работ. Готовы ли уже пригласительные билеты? Я уже просил о том, чтобы мне было выслано некое количество.
   Я намерен отбыть в Базель 2 ноября, поездом, который - мне кажется - уходит в час дня.
   До свидания и примите самые лучшие пожелания.
   Марк Шагал
  

31 октября 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Ваша выставка в Базеле обещает быть прекрасной. Я надеюсь, Вы останетесь ею довольны. Все, или почти все. Уже прибыло, - и никаких __________! Я не буду сообщать Вам подробности письмом, поскольку вечером в четверг Вы уже будете у нас.
   Господин Чарльз Им Оберштег (Obersteg) рад возможности встретить Вас у поезда, номер которого Вы мне сообщили, и доставить в гостиницу около вокзала, где он зарезервировал для Вас номер. А в пятницу мы будем счастливы приветствовать Вас в Ваших залах картинной галереи.
   До встречи, уважаемый господин Шагал, остаюсь преданным Вам, <В. Барт>
   Наш Комитет будет представлен Вам в субботу во второй половине дня, после открытия выставки.
  

2 ноября 1933

  
   Телеграмма
  
   Прибываю сегодня вечером с женой. Приглашен. Номер в отеле не нужен. Привет. Шагал.
  
   <Пометка от руки>: Господин Им Оберштег оповещен, но отправляется __________
  
  

16 ноября 1933

  
  
   Уважаемый господин Шагал,
   Простите меня за то, что так долго не давал о себе знать. Всегда есть так много более или менее важных дел, не позволяющих нам делать то, что мы хотели бы совершить в первую очередь. Поэтому я очень рад Вашим милым строчкам, которые только что получил. Они напомнили нам Ваше пребывание в Базеле и совместно проведенные на выставке и с друзьями часы.
   Если здесь и нужно высказывать благодарность, то я полагаю, уважаемый господин Шагал, что она должна быть, по меньшей мере, обоюдной, с двух сторон.
   Вы сделали нам огромный подарок Вашим искусством и Вашим с женой присутствием. Художник - это всегда тот, кто дает.
   Дела у нас продвигаются очень медленно в связи с нашей скорее тяжелой <на подъем> алеманнской расой. Поэтому мы подумываем только сейчас о том, чтобы поблагодарить Вас лучшим и выгоднейшим для обеих сторон образом. Но думаем мы об этом интенсивно и решающий шаг будет сделан во время заседания, которое должно состояться в ближайшие дни. Среди посетителей царит тот же дух инертности: много вопросов, никаких решений. Но и здесь мы рассчитываем на результат.
   В то же время Ваша выставка все сильнее привлекает внимание общественности, в любом случае больше, чем вторая по величине экспозиция года - Маиллоля - и столько же, сколько третья - _________ (Rosseau). Жаль только, что она не может продолжаться долее - соотечественники ждут под дверью! - и даже не может без изменений переехать в Брюссель. Твердо решено и согласовано, что мы не будем иметь никаких дел с Бельгией. В любом случае, господин __________ (DИzarrois) заставляет ждать своего ответа. По крайней мере, я пока ничего не получил. Может быть Вы, со своей стороны, что-нибудь знаете.
   Что касается издательства Браун (Braun-Verlag), дело кажется еще окончательно не решено. Издатель ничего не хочет оплачивать, насколько я понял, а фотограф Шпренг (Spreng) не желает бесплатно изготавливать фотографии. Они должны сначала договориться друг с другом! Только после этого мы с Вами условимся о тексте.
   Мы собираем для Вас критику и отзывы. Мы отправили каталог всем собственникам картин и хотим послать его фирме Duveen в Лондон.
   Я надеюсь, что рассказал все то интересное, что существует на сегодняшний день.
   Кланяюсь вам обоим. <В. Барт>
  
  

22 ноября 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   После не слишком многообещающего молчания - наконец несколько известий! Они не таковы, что Вы будете прыгать до потолка. Но все-таки это новости.
   Мы продали N 92 по каталогу, маленькую "Наездницу". Кроме того, мы получили предложение от одного любителя на N 50 "Женщина на осле" - 3000 вместо 4000 швейцарских франков. Что касается нас, все очень медленно: потребуется 2 заседания. Первое пройдет сегодня вечером, второе - в пятницу на следующей неделе, незадолго до закрытия - которое, к сожалению, все ближе!
   Я надеюсь, что смогу сообщить Вам вскоре нечто более существенное. Желаю Вам меньше тумана, чем здесь у нас (4 дня, как в Лондоне).
   Поверьте, что я посылаю Вам и Вашей жене свои самые лучшие пожелания.
   <В. Барт>
  

24 ноября

   Уважаемый господин Барт,
   Большое спасибо за Ваше милое письмо.
   Что касается предложенных за "Женщину на осле" 3000 Фр., я искренне удручен. В общем и целом мои цены (нетто, сюда присовокупляются естественно Ваши проценты) очень занижены, с учетом тяжелых времен. Я в течение многих лет сберегал это полотно для выставки, не желая его продавать, и я заверяю Вас, что часто отказывался и от предложений продать ее по более высокой цене, чем та, что я указал Вам.
   А теперь даже эту цену не хотят платить? Уважаемый господин Барт, не могли бы Вы сообщить мне имя этого любителя (он важное лицо?) до того, как я приму свое решение? Разница для покупателя, искренне влюбленного в картину, не слишком велика. Мне очень больно, со своей стороны, расставаться с ней да еще и за такую низкую цену.
   Если Вы позволите, я буду ждать от Вас известий, прежде чем принять решение. Примите мой сердечный привет.
   Марк Шагал
  
  

29 ноября 1933

   Уважаемый господин Шагал,
   Пишу быстро несколько слов, чтобы сообщить Вам, что любитель, предлагающий 3000 франков вместо 4000 за "Женщину на осле" - госпожа Гоффманн. При этом она обращает наше внимание на то, что когда в 1927 году она приобрела Вашего "Акробата", который входит в ее коллекцию, за 4500 фр., другие художники и продавцы покупались по значительно более высоким ценам. Теперь же положение изменилось, ничего не продается и цены обыкновенно низки. Госпожа Гоффманн придерживается мнения, что это положение необходимо учитывать, и настаивает на своем предложении в 3000 фр.
   Что касается нас, наше заседание будет проходить лишь в следующую пятницу вечером, и там будет решен вопрос о приобретении картины для нашего собрания (его Вы еще не видели, поскольку оно, к сожалению, спрятано в подземельях до момента открытия нового музея).
   Уважаемый господин Шагал, примите вместе с Вашей женой мои самые лучшие пожелания и дружеский привет.
   <В. Барт>
  

2 декабря 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Дело сделано! Госпожа Гоффманн приобрела "Женщину на осле" за 3000 фр. Она предлагает Вам, кроме того, купить два небольших произведения "Мост" (300 фр.) и "Интерьер" (400 фр.) оба за 600 фр. Она хочет подарить их нашему собранию, но по причинам, о которых мне не известно, желает заплатить только 600 вместо 700 фр. Пожалуйста, скажите что-нибудь по этому поводу! Госпожа Гоффманн присутствовала во время наших бесед о покупке и она хотела бы чтобы у нас, в любом случае, осталось воспоминание о Вашей выставке, так как она видела, что вопрос покупки одной из выставленных картин для нашего собрания из-за высокой цены остался открытым. "Старик в зеленом", который восхитил нас с самого начала, оказался для нашей кассы слишком дорогим, равно как большой "Автопортрет со стеклянным сосудом" и "Скрипач" 1923. Мы не смогли договориться и по поводу двух спорных картин: одни хотели приобрести "Русскую деревню" (N 51), другие - "Смерть" (N 1), и дело осталось нерешенным. Решение было бы легче найти, если бы Вы немного снизили цену одного из этих полотен. Тогда мы склонились бы в пользу того или иного.
   Причиной подобного обвала цен (я должен это Вам сказать), стал опыт наших коллекционеров, постоянно получающих предложения по более низкой цене. Таким образом, и картины Шагала могут быть предложены по этой цене.
   Ответьте, пожалуйста, как можно скорее на все пункты и не сердитесь на меня! Я никогда не был торговцем, другие же являются ими.
   Сердечный привет вам обоим.
   <В. Барт>
  
  

14 декабря 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Результаты нашей большой выставки остаются, к сожалению, малоутешительными. Вскоре Вы будете ругать нас, подобно достопочтенному мудрецу Аристиду - после его выставки этим летом, на которую он возлагал столько надежд, поскольку не знал базельской публики.
   Мы отправили Вам все обратно, за исключением "Женщины на осле" и двух небольших работ "Мост" и "Интерьер". Все три были приобретены госпожой Гоффманн. Еще три небольшие полотна: "Наездница", рисунок гуашью "Старый музыкант" и "Акробат" были куплены другими частными коллекционерами.
   У себя мы оставили "Смерть". Наше руководство решило приобрести эту картину для картинной галереи, уйдя тем самым от дальнейших споров. Но - к несчастью - согласно подсчетам нашего бухгалтера, расход на мероприятие в целом вырос до неба. Комитет объят ужасом и клянется быть осторожнее и разумнее с проведением выставок в 1934 году. Он решил вернуть Вам и "Смерть", которая, хотя я лично об этом бесконечно сожалею, будет Вам выслана отдельно.
   <В. Барт>
  
  
  -- декабря 1933
  
   Когда я приготовил для Вас письмо с фотографиями и набросками, я с сожалением заключил, что все подошло к концу. Вскоре все станет прошлым и останется только в воспоминаниях.
   Но я приеду в Sykomores навестить Вас во время моей следующей поездки в Париж, несмотря ни на что; хотя даже надежды госпожи Шагал на Ваших друзей Дрейфус (Dreyfus) абсолютно не осуществились и не воплотились в реальность.
   До момента, когда я в виде жалкого утешения смогу пожать вам обоим руки, примите мой сердечный привет.
  
   Господину Марку Шагалу
   2 почтовых отправления 12 каталогов
   ---------------
   29 фотографий
   38 эскизов
   25 оттисков, открыток, заметок
  
   <В. Барт>
  
  

27 декабря 1933

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Господин М. Каган (M. Kagan-Chabchey) после отправки его картин обратно обнаружил на голове раввина из "Праздника" небольшую царапину. Мы крайне сожалеем о случившемся и надеемся, что господин Каган видит все в несколько более черном цвете, чем есть на самом деле, и что это повреждение может быть удалено без особого труда. Вы окажете нам огромную услугу, если проверите это полотно и выскажете на его счет свое мнение. Не могли бы Вы быть столь любезны и самостоятельно позаботиться о том, чтобы дефект был аннулирован, без того, чтобы нам пришлось обращаться к эксперту и страховому агенту.
   С надеждой на это, посылаю Вам изъявление своего глубочайшего уважения,
   Вице-консерватор
   <К. Эггер>
  

9 января 1934

  

Марк Шагал, художник

Париж

  
   Уважаемый господин,
   Профессор Барт был вынужден в результате плохого самочувствия и по предписанию врача незадолго до Рождества покинуть бюро. Это привело к неразберихе повсюду, поскольку именно к концу года накапливается множество дел, требующих разрешения. Сейчас в картинной галерее проходит экспозиция Модильяни. Что касается задержки выплат за Ваши проданные полотна, то причиной тому - отсутствие госпожи Гоффманн в Базеле. Господин Эггер намерен посетить ее немедленно по прибытии сюда и несомненно уладит все дела. Поэтому, будьте столь любезны - еще немного обождать.
   Господин и госпожа Шагал, примите уверения в нашем почтении,
   Секретариат Базельской картинной галереи
  
  

18 января 1934

  
   Уважаемый господин Шагал,
   Наконец мы можем отправить Вам счет за проданные на выставке картины. Опоздание объясняется отсутствием госпожи Гоффманн, в результате чего я лишь вчера мог затребовать эти деньги. Посылаю Вам чек на 21. 640 <французских> франков, точный перевод стоимости следующих полотен:
   - Женщина на осле 3000
  -- Мост
  -- Интерьер 600
  -- Наездница 700
  -- Акробат 200
  -- Старый музыкант 200
   _________
   4 400
   Из стоимости мы не удержали никакой оплаты за посредничество, хотя мы и должны оплатить еще довольно большой таможенный сбор. Вы можете убедиться, что мы сделали все возможное для облегчения продаж.
   Подтвердите мне, пожалуйста, получение чека. Примите мой самый сердечный привет. Кланяйтесь от меня также госпоже Шагал.
   Ваш преданный слуга,
   Вице-консерватор <К. Эггер>
  
  
   История одной выставки: В. Кандинский в Базеле.
  
   Профессор доктор Барт состоял в переписке не только с Марком Шагалом, дружба с которым протянулась на многие годы и после завершения совместных выставочных проектов, но и с Василием Кандинским. Началом их знакомства послужила подготовка выставки современного искусства, проходившей с 20 апреля по 9 мая 1929 года в залах "Bauhaus Dessau". Экспозиция включала полотна Й. Альберса, Л. Файнингера, В. Кандинского, П. Клее, О. Шлеммера. Кандинский представил 29 картин маслом.
   "National-Zeitung" 26 апреля 1929 года сообщала о более чем 200 посетителях за первые 6 дней. "Эта пятерка - Альберс, Файнингер, Кандинский, Клее и Шлеммер - не являются "мастерами" в широком смысле этого слова, они известны скорее как жанровые художники. Станковая живопись Альберса мало походит на живопись Кандинского, Клее и Файнингера и еще меньше напоминает "сценографию" Шлеммера. На выставке в Bauhaus перед нами предстают не только учителя, но и - творцы иного измерения - свободные художники...". Были и негативные отзывы на экспозицию: их авторы усматривали в зрелищности шаг назад от истинного искусства, которому должны подражать ученики признанных мастеров; они отказывали педагогам в праве на свободный полет кисти и развитие индивидуальной, неповторимой манеры письма. Нередко звучали вопросы об области применения полотен Кандинского и Клее - "плакатной живописи без будущего".
   Сегодняшняя слава мастеров разрешила все сомнения более чем полувековой давности.
  
  

14-4-29

   <Угловой штамп: адрес Кандинского в Дессау>
   <Карандашная пометка о необходимости указывать при репродуцировании картин: "С разрешения галереи "Neue Kunst Fides", Дрезден>.
  
   Уважаемый господин доктор Барт,
   сегодня я услышал от господина профессора Ганса Майера, что каталог выставки картин Bauhaus'а в Базеле будет создаваться под Вашим руководством.
   Могу ли я обратиться к Вам с просьбой, уделить внимание тому, чтобы около моей картины N 424 "Vertiefte Regung" в каталоге было помечено: "Собрание Отто Ральфа, Брауншвейг"? (Если эта картина будет воспроизведена - то под репродукцией, если нет - то в тексте). Я буду Вам очень признателен.
   Для изготовления клише Вам будут присланы без сомнения и две моих фотографии, которые я передал господину Каллаи. Не будете ли Вы столь любезны, проследить, чтобы оба снимка по изготовлении клише, как можно скорее были бы высланы обратно на мой почтовый адрес; меня постоянно просят дать фотографии, а их выбор чрезвычайно мал.
   Заранее благодарю Вас, с сердечным приветом, Ваш
   Кандинский
  
  

Базель, 18 апреля 1929

Господину профессору В. Кандинскому

Дессау

  
   Глубокоуважаемый господин профессор,
   В отсутствии господина доктора Барта я позволил себе ответить на Ваше послание от 14 апреля: в том, что касается картины "Vertiefte Regung", Ваши указания были полностью выполнены.
   Обе Ваши фотографии уже вчера были вместе с другими предметами отправлены обратно на адрес "Bauhaus", поскольку каталог должен послезавтра уже выйти из печати и мы больше в них не нуждаемся.
   Я позволю себе, кроме того, обратится к Вам со следующей проблемой, которая уже была доложена мною господину директору Гансу Майеру, но он посоветовал мне адресоваться непосредственно к Вам. На Вашей посылке (2 ящика N 100/1) было указана стоимость - 33.70 марок, без дальнейших уточнений - за что. У нас же существует договоренность - брать на себя оплату пересылки; расходы же по упаковке и т. п. должно нести заинтересованное (выставляющееся) лицо. Мы были бы Вам чрезвычайно признательны, если бы Вы смогли дать нам подробные разъяснения о происхождении этой суммы.
   С уважением, и.о.
  

7-5-29

  
   Уважаемый господин доктор Барт,
   могу ли я обратиться к Вам с одной просьбой?
   Из Базеля я должен отправить в Париж 2 своих картины:
      -- N 437, "Zwei Seiten Rot" и
      -- N 438, "Stramm".
   Не могли бы Вы поместить их между 3 очень плотными листами картона, обернув сначала в вощанку, а затем - снаружи - в жесткую упаковочную бумагу. Необходимо, кроме того, так защитить углы, чтобы рамы не соприкасались и не царапали друг друга.
   Я буду Вам безмерно признателен, если Вы отправите эту посылку по окончании выставки, если конечно картины не будут проданы! Адрес <получателя> следующий: Monsieur Christian Zervos, "Cahiers d' Art" 14, Rue du Dragon, Paris VI-e.
   Извините меня за доставляемые Вам хлопоты и примите заранее мою огромную благодарность.
   С глубочайшим уважением, Ваш
   Кандинский
   Если предложенной упаковки не хватит, прошу Вас заказать за мой счет одну коробку.
  
   На этом мне хотелось бы закончить публикацию материалов из Государственного архива Базеля. Остальные письма еще ждут своих читателей.
  
  
   Контактные адреса и телефоны:
  
   1. Общие сведения об истории и архивах художников русской эмиграции:
   Dr. Ulrich Barth
   Staatsarchiv Basel
   Martinsgasse 2
   CH - 4001 Basel
   Tel. 0041/ 61/ 267 86 03
  
   Faessler Doris
  
   Kunsthistorikerin lic. phil.
   Wesemlinrain 9
   6006 Luzern LU
   Tel. 0041/ 041 / 410 84 70
   Fax. 0041/ 041/ 410 84 17
  
   Mueller Irene
  
   Schweizerische Institut fuer Kunstwissenschaft
   Zollikerstrasse 32
   Postfach, CH - 8032 Zuerich
   Tel. 0041/ 1/ 388 51 51
   Fax. 0041/ / 381 52 50
   Sik@sikart.ch
  
   2. Архив Марианны Веревкиной в Асконе:
  
   Paola Cerutti, Arch.
   Margherita Albisetti, lic. lettr.
  
   Casella postale 675
   Via Borgo 34
   CH - 6612 Ascona
   Tel. 0041/ 91/ 780 51 00
   Fax. 0041/ 91/ 780 51 02
   Museo@cultura-ascona.ch
  
   3. Частный фонд-архив Алексея Явленского в Локарно:
  
   Jawlensky Maria
  
   Alexej Jawlensky Archivio SA
   Via delle Monache 16
   CH - 6600 Locarno (Tessin)
   Tel. 0041/ 91/ 751 49 82 d.
   751 26 65 p.
   Fax. 0041/ 91/ 751 49 92
  
   4. Живопись Г. Рабиновича:
  
   Dr. Paul Tanner
   Raemistrasse 101
   HG E 52
   Zuerich
   Tel. 0041/ 1/ 632 40 46
   Fax. 0041/ 1/ 632 11 68
   Info@gs.gess.ethz.ch
  
  
  
   В публикуемом нами ниже свидетельстве о рождении, выписанном по просьбе Марианны Веревкиной по метрической книге Покровской церкви г. Тулы и найденном мною среди ее бумаг (архив художницы описан не полностью) стоит иная дата рождения: 29 августа (ст. ст.) 1860 года. В Люблин же семья переехала в 1876 году.
   О деятельности "Нового Художественного Общества" (Мюнхен), организованного В. Кандинским в конце февраля 1909 года (члены-учредители: А. Кубин, А. Канольд, В. Бехтеев, М. Веревкина, В. Издебский, Г. Мюнтер, А. Явленский) см. подробнее: Неизвестный русский авангард в музеях и частных собраниях/ Авт. - сост. А.Д. Сарабьянов; Хронология, публ. текстов и комм. Н.А. Гурьянова. - М.: Сов. художник, 1992. - С. 10-21. За время существования "Общества" в его выставках принимали участие: В. и Д. Бурлюки, Ле Фоконье, Брак, Дерен, Вламинк, Руо, П. Пикассо, Г. Мюнтер.
   Странное замечание, поскольку в архиве в Асконе хранятся ее дневники за 1851-1925 годы, с записями на русском, французском и итальянском языках.
   Также не совсем соответствует истине: в Асконе находятся около сотни подобранных и заботливо сложенных критических заметок и искусствоведческих статей по творчеству М. Веревкиной и А. Явленского. После смерти художницы подшивка пополняется сотрудниками архива, и выпущено уже несколько томов с репринтами газетных и журнальных публикаций по поводу отдельных выставок Веревкиной и "Blaue Reiter/ Blaue Vier".
   А машинописный вариант автобиографии, перевод которого приведен выше, был вторым по счету. Первый, написанный от руки, был чрезвычайно краток и сух. Причина подобной скудости объяснена также в послании от 19 ноября 1937 года, перевод которого дан далее.
   Копии обоих цитировавшихся выше писем были переданы мне научным сотрудником Швейцарского института искусствоведения - Ирэной Мюллер, нашедшей их среди архива "Kuenstlerlexikon der Schweiz XX. Jahrhundert", переданного в архив института в 1976 году из общества художников г. Цюриха.
   Творческая группа "Синий всадник" была организована в Германии В. Кандинским и Ф. Марком - с участием русских, немецких и французских художников-авангардистов. Первые выставки группы проходили в Берлине и Мюнхене. В 1912 году в Мюнхене выходит первый и единственный номер альманаха "Der blaue Reiter" со статьей Д. Бурлюка "Слово к русским художникам" ("Die "Wilden" Russlands"), написанной год назад по следам съезда художников. Иллюстрациями служили картины Н. Гончаровой, Бурлюков и русские лубки, немецкий примитив.
   Галерея была основана Вальденом в 1912 году, но прежде - в 1910 - он начал издавать журнал современного искусства с таким же названием (существовал до 1932). Выставочные залы быстро стали признанным в Европе центром экспрессионизма. Здесь же с сентября по ноябрь 1913 года проходила выставка Первого немецкого осеннего салона (Erste deutscher Herbstsalon), на которой был представлен немецкий экспрессионизм, итальянский футуризм и работы русского авангарда - Гончаровой, Ларионова, Кандинского, Шагала и др. Г. Аполлинер назвал эту выставку "первым салоном орфизма". После чего галерея предоставила свои залы А. Архипенко (1913, вступительная статья к каталогу - Г. Аполлинера), М. Шагалу (1914), В. Кандинскому (1916), И. Пуни (1921).
   Это были средства, выделяемые русским эмигрантам Комитетом Красного Креста.
   Имеется в виду А. Явленский, уехавший с женой и сыном в Висбаден (Германия). Тогда Веревкина еще не знала, что ждет его впереди - болезнь, нищета и запрет выставочной деятельности.
   Приведенный текст - фрагмент письма М. Веревкиной П. Клею от 1922 года.
   Рукопись на русском языке в старой орфографии. Архив М. Веревкиной, Аскона. FMW-15 L-2-536.
   Зд. в значении - "единственной".
   В заглавии использована строка из стихотворения Н. Оцупа "Раньше я мучился муками ада...".
   Опубликовано в: Weiler C. A. Jawlensky - KЖpfe, Gesichte, Meditationen. - Hanau, 1970. Рукопись находится сегодня в семейном архиве Явленских в Локарно (кантон Тессин).
   Лисицкий Лазарь Маркович (1890-1941). В Швейцарию приехал из Германии в 1924 году, а 1925 году уже вернулся в Россию.
   Высокогорная деревушка недалеко от перевала Сен-Готард.
  
   Документы, использованные при подготовке настоящей публикации были любезно предоставлены господином доктором Ульрихом Бартом из фондов Государственного архива города Базеля. Сигнатуры: выставка Марка Шагала в Музее изобразительных искусств г. Базеля, 4. 11. - 3. 12. 1933. Архив - PA 888 N6, 1933/ 9; выставка Марка Шагала в Музее изобразительных искусств г. Базеля, 25. 08. - 21. 10. 1956. Архив - PA 888 N 6, 1956/ 7 (закрыт до 2006 года).
   "Ma vie", см. выходные данные в библиографии в конце книги.
   Все письма - на французском языке: рукописные Марка Шагала и машинопись В. Барта и К. Эггера.
   Открытка с видом на Amphion.
   Цена указана в швейцарских франках.
   За ввоз картин из-за рубежа.
   Документы, воспроизведенные в публикации были любезно предоставлены доктором Ульрихом Бартом из фондов Государственного архива г. Базеля. Сигнатура - PA 888 N 6 1929/ 4.
   Названным ниже сотрудникам архивов и институтов составители настоящего сборника приносят свою самую сердечную благодарность - за сохранение памяти о русских эмигрантах и помощь в изучении их творческого наследия и биографии, - поистине неоценимую, особенно - для зарубежных исследователей.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"