Кудрявцева Е. : другие произведения.

"белая гвардия, белый сон...": архивные материалы как основа работы с поэтическим текстом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   "Белая гвардия, белый сон...": архивные материалы как основа работы с поэтическим текстом
   Кудрявцева Е.Л.
  
   Цветаева, Марина Ивановна (1892* - 1941)
  
   * Эта дата указывается в большинстве источников, но, по словам Е.А. Еленевой, близко знавшей семью Цветаевых, а также исходя из того, что на одном из привезенных К.Д. Бальмонтом и напечатанных в "Современных записках" стихотворений М. Цветаевой, помеченных 1919 годом, имелась сноска - "Марине - 25 лет, Але - 6 лет", - год рождения М. Цветаевой - 1894.
  
   Датировка текстов "Лебединого Стана" и "Перекопа" дается Мариной Цветаевой по старому стилю (до выезда из России в 1922 году).
  
  
   Примечания к книге/ циклу "Лебединый стан"
  
   В письме к Роману Гулю, от 27 июня 1923 года, Марина Цветаева просит опубликовать в библиографическом обозрении "Новая русская книга" информацию о том, что ею подготовлена к печати новая книга стихов: "Лебединый Стан" (Москва, март 1917 - декабрь 1920. Белые стихи) и спрашивает о возможности издания самой книги.
   Интересно отношение "белогвардейца" и "добровольца" Сергея Яковлевича Эфрона, мужа Цветаевой (а "Лебединый Стан" обращен именно к нему - вслед ему, за неведомые рубежи отчаяния и утрат: Марина не знала с 18 января 1918 до начала двадцатых годов - что с ним и где он) к написанному: "И все же это было совсем не так, Мариночка. ... Была братоубийственная и самоубийственная война, которую мы вели, не поддержанные народом; было незнание, непонимание нами народа, во имя которого, как нам казалось, мы воевали. Не "мы" - лучшие из нас. Остальные воевали только за то, чтобы отнять у народа и вернуть себе отданное ему большевиками - только и всего. Были битвы "за веру, царя и Отечество" и, за них же, расстрелы, виселицы и грабежи". Затем "Лебединый Стан" в отрывках помещают в парижских "Последних новостях" осенью 1928 года. И - тишина... До 1957 года.
   Перед возвращением в СССР из затянувшейся поездки по Европе (лучше бы - на всю жизнь), Марина Цветаева переписывает от руки часть своих неопубликованных стихотворений в тетради и, вместе с небольшим архивом, передает в 1938-39 году доктору, профессору кафедры славянской филологии Базельского университета, "русской швейцарке" Елизавете Эдуардовне Малер (1882-1970), находящейся в эмиграции с 1920 года.
   "Лебединый стан" - книга-дневник, и первая ее публикация состоялась в Германии, обетованной земле Марины Цветаевой, в Мюнхене. Подготовил текст к изданию русский эмигрант - профессор Г.П. Струве, примечания, вступительная статья и предисловие принадлежали перу Ю.П. Иваска. В 1971 году, уже в собственной Г. Струве парижской типографии "YMCA-Press" повторно публикуется "Лебединый Стан", в одной книге с поэмой "Перекоп" - так, как завещала в базельской рукописи Марина Цветаева. Лучшим же изданием до сегодняшнего дня по праву считается публикация "Лебединого Стана" на русском и английском языках под редакцией и с комментариями Робина Кембалла - Ann-Arbor: Ardis, 1980. Было множество советских изданий, за точность и полноту коих ручаться не приходится.
  
   "На кортике своем: Марина...". Эпиграф-посвящение всей книги - Сергею Яковлевичу Эфрону.
   "Из строгого, стройного храма...". Обращено к поэту-современнику М. И. Цветаевой Константину Дмитриевичу Бальмонту (1967-1942).
   "И кто-то, упав на карту...". Обращено к Александру Федоровичу Керенскому (1881-1970), министру-председателю Временного правительства (кстати, легенда о его бегстве из Зимнего дворца в женском одеянии, долгое время "украшавшая" серьезные исторические труды - не более чем миф: см. фильм о Керенском, снятый телеканалом "Культура", 2001 год; режиссер и автор сценария - В. Боровик). По мнению ряда исследователей, название "Диктатор" датируется октябрем-ноябрем 1918 года, поскольку дата появления "Директории", возглавленной Керенским - 1 сентября. См. также воспоминания Глеба Александровича Керенского (опубл. в газ. "Неделя" 1989г., N 30): "В прессе часто появлялись насмешки по поводу того, что отец все время держал правую руку за отворотом пиджака, что ... придавала ему жалкий наполеоновский вид". "Гряди, жених!" - Б.Н. Лосский вспоминает (Наша семья в пору лихолетья 1914-1922// Минувшее. Альманах. Париж. - Вып. 11 (1991). - С. 185), что по Петрограду ходили слухи о намерении Керенского бросить семью и жениться на актрисе Александринского театра Тиме Елизавете Ивановне (1884-1968). "Горит на мундире впалом-/ солдатский крест" - 21 мая 1917 года в газете "Утро России" появилась заметка "Георгиевский крест А.Ф. Керенского", рассказывавшая о том, как солдат Д.А. Виноградов, "воодушевленный призывом министра к защите свободной России, сорвал со своей груди <Георгиевский крест второй степени> и передал министру в знак своей преданности и понимания долга". См. также письма М. Цветаевой к Р. Гулю от 30 марта 1924 г., А. Тесковой от 19 марта 1936 г., А. Берг от 9 марта 1936 г. по поводу выступлений Керенского перед русской эмиграцией.
   "Голубые, как небо, воды...". Обращено к старшей дочери Марины Цветаевой - Ариадне Эфрон, Але (1912-1975) (пока - семилетней девочки, ссылка, тюрьмы, клеймо "врага народа" - еще впереди). "Я назвала ее Ариадной вопреки Сереже (мужу), который любит русские имена, папе, который любит имена простые, друзьям. Которые находят, что это "салонно"... Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью..." (М. Цветаева, 1913). Переписывалось это стихотворение в "базельскую" тетрадь на одном из парижских бульваров "почти старой" Мариной Цветаевой "22 года спустя" - в 1939 году (цит. по: Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. Т.1. Кн. 2: Стихотворения/ Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц, Л. Мнухина. - М.: ТЕРРА, 1997. - С.292). "Марс" - в римской мифологии, бог войны.
   "Юнкерам, убитым в Нижнем...". "Нижний" - Нижний Новгород. См. также письмо 13 к Е.Я. Эфрон и комментарий к нему в т.6/1, с. 94-95 (цит. выше собрание сочинений - см. примеч. 2)
   "Ночь. - Норд-Ост. - Рев солдат. - Рев волн...". Переписывая стихотворение в тетрадь в 1939 году, Цветаева помечает: "Такой перерыв (предыдущее стихотворение написано чуть более двух месяцев назад - прим. комм.) - гостила на юге, в имении (абрикосовое дерево) и все время была на людях - и очень радовалась - и стихи в себе просто заперла" (цит. по: Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. Т.1. Кн. 2: Стихотворения/ Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц, Л. Мнухина. - М.: ТЕРРА, 1997. - С.294).
   "Корнилов". Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918) - белогвардейский генерал. Здесь имеется в виду речь Корнилова на Московском Государственном Совещании и его неудачная попытка введения военного положения в Петрограде 14 августа 1917 года. В черновике стихотворения стоит: "Родина,// Так начиналась речь.// ... Всем головам лечь...// Не терпите ни дня,// Должен казак чистить коня...".
   "Москве" 1-3. Цветаева обращает взгляд на страницы кровавой истории России, "беспощадного русского бунта" и жестокосердие царей (Петр 1, Смутное время) и завоевателя (Наполеон).
      -- "Когда рыжеволосый Самозванец...". "Самозванец" - Лжедмитрий 1 (казнен в 1606 г.), образ неотступно преследовавший Марину Цветаеву (ср. цикл "Марина", раскрывающий связь времен в цветаевском его понимании - Марина Мнишек (ок. 1588 - ок. 1614, полячка, жена трех Самозванцев, претендентов на русский престол в Смутное время), Марина Цветаева). "Боярыней Морозовой на дровнях/ Ты отвечала русскому царю" - боярская вдова Феодосия Морозова после смерти мужа приняла обет старообрядства и была сослана из Москвы на поселение; стихотворение обращается скорее не реальному историческому эпизоду, а к знаменитой картине В.И. Сурикова "Боярыня Морозова" (1877), находящейся в Третьяковской государственной галерее в Москве.
      -- "Гришка-вор тебя не ополячил...". "Гришка-вор" - "Тушинский вор", монах-расстрига Григорий Отрепьев, известный как "Лжедмитрий II" - самозванец на царский престол (казнен в 1610 г.). "Петр-царь тебя не онемечил" - Петр I вошел в историю как приверженец европейских (германских) порядков; в Москве им была устроена "германская слобода" (район Лефортово - по имени Лефорта, друга русского царя-преобразователя). Жена Петра I - Екатерина I Алексеевна (1684-1727); гражданский брак с Петром Алексеевичем с 1703, коронация - в 1724 году - до крещения Марта Скавронская, по происхождению - немка. По утверждению ряда историков, ее влияние на Петра I не распространялось на ведение им государственных дел; т.ч. по "онемечиванием" имеется в виду, скорее всего, "европеизация Руси" (ср. - на Руси испокон веков всех иностранцев называли "немцами" - от слова "немой", не говорящий по-русски). Ср. также стихотворение М. Цветаевой "Петр и Пушкин" (цикл "Пушкин").
   "Кровных коней запрягайте в дровни!..". С 1 февраля 1918 года в СССР был законодательно введен новый, григорианский гражданский календарь; для расчета нужно было к т.н. "старому стилю" (прежнему времяисчислению) прибавить 13 - "чертову дюжину". До 1922 года Цветаева помечала все свои произведения "русским" или "старым" стилем, подчеркнуто действенно отвергая новые порядки и новую Россию.
   "Дон" 1-3. На Дону были собраны остатки всех белогвардейских войск "для нанесения решающего удара по противнику" - Красной армии, но вместо победного шествия к столице, "Белый полк" начал свой бег - длиною в жизнь многих поколений.
      -- "Белая гвардия, путь твой высок...". Поэт многократно, на протяжении книги и творчества в целом, демонстрирует свое знание истории и умение определять исторический контекст ситуации. "Молодость - Доблесть - Вандея - Дон" - параллель последних форпостов русской Добровольческой армии и французской короны в годы Октябрьской Социалистической и Великой Французской революции.
      -- "Кто уцелел - умрет, кто мертв - воспрянет...". Разрабатывается библейский мотив - Судного дня: когда восстанут все мертвые и придут на Страшный Суд.
      -- "Волны и молодость - вне закона...".
   "Идет по луговинам лития...". Лития - краткая молитва об упокоении душ усопших.
   "О, самозванцев жалкие усилья...". "Запрет на Кремль?.." - 10-11 марта 1918 года (по новому стилю) правительство молодой Республики Советов переехало из Петрограда в Москву, и вход в святая святых самодержавной России - в Кремль - стал возможен только при наличии "краснозвездного" пропуска. Ср. в этом же цикле стихотворение "Коли в землю солдаты всадили - штык...".
   "Андрей Шенье". 1-2. Андрей Шенье (1762-1794) - поэт эпохи Великой Французской революции, боровшийся против якобинцев. Находясь уже в Консьержери (одна из знаменитейших тюрем Республики, в Париже), он продолжал сопротивление диктатуре. По горькой иронии судьбы Андрей Шенье был казнен за несколько недель до свержения якобинцев. Ср. стихотворение А.С. Пушкина "Андрей Шенье" (1825).
   "Коли в землю солдаты всадили - штык..." - Библ. Апокалипсис (?) о "железном урожае". "г-жу де Жанлис" - Жанлис де Стефани (1746-1830) - гувернантка при детях графа Орлеанского, автор книг по теории воспитания и сентиментальных исторических новелл.
   "Московский герб: герой пронзает гада...". На гербе Москвы изображен Георгий Победоносец (по одному из преданий его сражение со змеем произошло над деревней Коломенское; на самом же деле Георгий-проповедник словом, а не мечом поразил иноверцев, на чьих знаменах было изображение змея, в 14 веке в Грузии). Ср. циклы Цветаевой "Георгий" и "Благая весть".
   "Мракобесие. - Смерч. - Содом...". Содом - Библ., два города - Содом и Гоморра, были испепелены небесными силами за то, что их жители погрязли в распутстве.
   "Белизна - угроза Черноте...". Символика цветов - белый (чистота, свобода) и черный (греховность, привязанность к установленному чужой волей - ср. "черный монах"). "Лилия" - символ чистоты и непорочности, Библ.
   "Белогвардейцы! Гордиев узел...". В греческой мифологии - Гордиев узел - сложнейшее плетение фригийского царя Гордия. По предсказанию оракула, человек, который сумеет распутать его, станет властителем всей Азии. Александр Македонский рассек его мечом.
   "Под рокот гражданских бурь...", "Колыбель, овеянная красным...". Оба стихотворения обращены к младшей дочери поэта - Ирине (1917-1920) (умерла в голодной послереволюционной Москве, в Кунцевском приюте - ср. стихотворение: "Две руки, легко опущенные..."). "Даю тебе имя - мир" - "Ирина", в переводе с греческого означает - "мир".
   "Над черною пучиной водною...". "Волочится кровавым волоком/ Пурпур царей..." - в ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге был расстрелян с семьей и приближенными последний русский император Николай II. Интересна в этой связи статья Льва Аннинского "Что такое хороший царь?" (см. ж-л "Искусство кино" N 5 за 2001 г. - С. 28-29). Волок - "В географическом отношении ...: 1. Перешеек между двумя реками, текущими в противоположных направлениях; 2. Перевод (перенос) - переволока товаров сухим путем с одной реки на другую; 3. Крайние пограничные пункты в Древней Руси; 4. Густой, непроходимый лес..." Что имела в виду М. Цветаева? Географическое ли положение Екатеринбурга или это - попытка придать фразеологизму образность и большую эмоциональную выразительность; "кровавый волок" воспринимается нами как "след" "телеги красной" из другого стихотворения того же цикла - тогда это влекущие царскую семью в небытие "ново россы", или - "пурпур царей" напоминает кровь, пролитую по их вине (или - скорее - в которой их обвинили, как в "кровавом воскресенье" Николая I), тогда - Цветаева предсказывает судьбу всех здравствующих монархий...
   "Царь и Бог! Простите малым...". Стенька Разин (Разин Степан Тимофеевич, ? - 1671) - донской казак, возглавивший антифеодальное восстание крестьян (крестьянскую войну) 1667-71 годов; после поражения под Симбирском он ушел на Дон, где 14 апреля 1671 года был схвачен зажиточными казаками и выдан царю. 6 июня 1671 года четвертован в Москве.
   О встрече с "восставшим из небытия" Разиным Цветаева пишет в очерке "Вольный проезд": символично, что этот "социализированный" выходец из "бессмысленного и беспощадного русского бунта" становится первым слушателем "белых" стихов.
   Памяти А.А. Стаховича. 1-2. Эпиграф (фр.) - "Богу - моя душа, тело мое - Королю, мое сердце - Дамам, мне остается честь". Алексею Александровичу Стаховичу (1856-1919) М.И. Цветаева посвящает ряд поэтических и прозаических (Из дневника. Смерть Стаховича; Повесть о Сонечке; Феникс) произведений. Будучи старшим сыном в дворянской семье, он становится адъютантом великого князя Сергея Александровича (убит в Москве), затем - русским военным атташе в Париже и Лондоне, впоследствии - отставка в чине генерал-лейтенанта и - беззаветное служение театру (Московскому Художественному - бывшему МХАТу). Покончил с собой, не сумев примириться с новой Россией. Своим близким он запомнился "изысканностью манер" и - необычайной красотой рук.
      -- "Не от запертых на семь замков пекарен...". "bon ton, maintien, tenue" (фр.) - правила хорошего тона, осанка, умение держать себя. В "Повести о Сонечке" Марина Цветаева возвращается к тексту стихотворения: "Не мне презирать мозоли - тогда бы я должна была презирать себя первую (ср. - "Двум бабкам я вышла внучка...") - но тогда эти мозоли были в любовь навязаны и вменены в обязанность. Отсюда и ненависть". В: "Из дневника. Смерть Стаховича" Цветаева говорит о гражданской панихиде в МХТе, когда ей запретили читать это поэтическое "поминовение", поскольку она отказалась вычеркнуть последнюю строфу.
      -- "Высокой горести моей...". В Нью-йоркском двухтомном издании "Избранной прозы" Цветаевой ("Russica", 1979. - p. 72) приводится цитата из ее "Дневника" (Смерть Стаховича. 27 февраля 1919 г.): "В церкви (у Страстного, названия не помню) стоял двойной пар от ладана и дыхания. Каждый раз, чтобы креститься, я снимала варежку. Воск капал, слез у меня нет. Вижу руки - из чего-то другого: не плоть, - сохранившие от живого только форму - восхитительную!". Ср. о похоронах Стаховича в "Повести о Сонечке": "Пустыней Девичьего Поля/ Бреду за ныряющим гробом./ Сугробы-ухабы-сугробы-/ Москва: Девятнадцатый год..." (не отозвалась ли эта похоронная процессия в "глинище" "Красного бычка"?).
      -- "Пустыней Девичьего Поля...". А. Стахович похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
   Але. Все в том же Нью-йоркском издании, страница 28: "Молитва Али во время и со времен восстания: "Спаси, Господи, и помилуй: Марину, Сережу, Ирину, Любу, Асю, Андрюшу, офицеров и не-офицеров, русских и не-русских, французских и не-французских, раненых и не-раненых, здоровых и не-здоровых, - всех, знакомых и незнакомых" (очерк "Октябрь в вагоне").
   Бальмонту. Константин Бальмонт - один из немногих, осмелившихся увезти в эмиграцию стихи Цветаевой, публикует их со своей вступительной статьей в журнале "Современные записки" (Париж, 1921, N 7). Дружба его с семьей Цветаевых началась в Москве и была пронесена, как драгоценный дар, через всю эмиграцию. Его слова о Марине и Але могли бы стать эпиграфом к предшествующему (в данном цикле) стихотворению "Дорожкою простонародною...": "Это были две подвижницы, и, глядя на них, я не раз ощущал в себе силу, которая вот уже погасла совсем..." (ср. Бальмонт К. Где мой дом? - Прага, 1924). "Испанцы, гидальго" - К.Д. Бальмонт был известен как переводчик испанских авторов; зд. "гидальго" - (испанск., Hidalgo, Hido - сын, потомок; Algo - имущество); низшее дворянство в Испании, приравниваемое к горожанам и отличающееся от них тем, что имеют право ставить перед именем "Дон" и участвуют в Палате Знати; здесь - как обозначение "нищего дворянина"; бедного, но гордого, знатного рода - человека.
   В рукописи - после четвертой строфы: "Что ж! - А все ж чумную челядь/ В страхе держит, как держала,/ Оттопыренная челюсть/ Всех...... Эскуриала.// Не коснемся взором нищим,/ Сволочь! - твоего корыта,/ Ибо отродясь пресыщен/ Жизнью - взор полузакрытый". (цит. по: Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. Т.1. Кн. 2: Стихотворения/ Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц, Л. Мнухина. - М.: ТЕРРА, 1997. - С. 300).
  
   Эпиграфы - из стихотворений Ариадны Эфрон, которыми восхищался К. Бальмонт, говоря о необходимости их публикации в цитировавшейся выше вступительной статье к подборке М. Цветаевой в парижском издании.
   "Я эту книгу поручаю ветру...". Стихотворение заявляет новую историческую параллель - "Слова о полку Игореве" и открывает вторую часть "Лебединого стана", охватывающую февраль-декабрь 1920 года (вплоть до эвакуации белогвардейцев в Константинополь). "О ветер, ветер..." - обращение лирической героини повторяет (в смысловом, а не грамматическом - звательный падеж "исчез" из русского языка) плач Ярославны, жены князя Игоря: "О ветре, ветрило!.."
   Блоку. В Центральном государственном архиве литературы и искусства (Москва) хранится автограф стихотворения, переданный Цветаевой Александру Блоку на его вечере в московском Дворце Искусств 14 мая 1920 года. В рукописи стихи озаглавлены "Александру Блоку" и проставлена дата: Москва, 28 апреля 1920 г., ст. ст.; т.е. стихотворение было написано после блоковских чтений в Политехническом музее 27 апреля 1920 года по старому стилю (см. цветаевский очерк "Герой труда") - это была первая встреча Марины Цветаевой с живой поэзией Блока. И - последние стихи к "гению прежней и грядущей России", им прочитанные.
   Ex-ci-devant (Отзвук Стаховича). Название стихотворения построено на игре понятий: Французской революции - "ci-devant" = люди "из бывших" (аристократы по крови) и русской революции - "бывшие" (дворяне). Буквальный перевод - "бывшему из бывших".
   Петру. См. стихотворение М. Цветаевой "Петр и Пушкин" (1931). Здесь - радикальная переоценка деятельности великого преобразователя - Петра 1 (1672-1725). "За Софью - на Петра!" - царевна Софья Алексеевна (1657-1704) в 1689 году была свергнута своим братом Петром Алексеевичем (Петром 1) с престола и заключена в монастырь.
   "Есть в стане моем - офицерская прямость...". См. эссе "Герой труда": "... в зеленом, вроде подрясника, - платьем не назовешь (перефразировка лучших времен пальто), честно (то есть - тесно) стянутом не офицерским даже, а юнкерским, 1-ой Петергофской школы прапорщиков, ремнем. Через плечо, офицерская уже, сумка..., снять которую сочла бы изменой..." (в Нью-йоркском, цит. изд., с. 201).
   (Взятие Крыма). В начале ноября 1920 года Первой Конармией Буденного был стерт с карт "белый Крым" (ср. И. Бабель "Конармия", М. Булгаков "Бег").
   "Буду выспрашивать воды широкого Дона...". "Неженскость" поэзии Марины Цветаевой, миротворчество как мировосприятие ее лирического Я ощущаются здесь с наибольшей силой: в отличие от древнерусского былинного прототипа, лирическая героиня "Лебединого стана" не молит о помощи и не упрекает природу, а учит ее и учится сама - запоминать все, до малейшей детали, чтобы сказать: "Белый поход, ты нашел своего летописца...", чтобы написать "Перекоп" и "Красный бычок".
   "Плач Ярославны". Ярославна - жена князя Игоря. "Слово о полку Игореве" повествует о походе Новгород-Северского князя Игоря Святославича против половцев в апреле-мае 1185 года. "Слово" создано неизвестным автором в форме лиро-эпического сказания ("ироическая песнь") и стало одним из первых сочинений подобного рода, носящих светский характер. Баян - сказитель, поэт-певец в Древней Руси.
   "С Новым Годом, Лебединый Стан...". Под заголовком "Тем, в Галлиполи" было напечатано в газете "Русская мысль" (Берлин, 1922, N 8-12). Галлиполи - порт в Турции, первый приют эвакуировавшейся из Крыма белой армии.
  

"Лебединый Стан" (редакция С 1957)

  
   А: "Над церковкой - голубые облака...", "Чуть светает..." - в сб. "Тринадцать поэтов" (Пг., 1917); "Царю - на Пасху" - в антологии "Поэзия революционной Москвы"/ Под ред. И. Эренбурга (Берлин "Мысль", 1922); "Москве" (1-3) - в сб. "Весенний Салон Поэтов" (М.: "Зерна", 1918) (под заголовком "Стихи о Москве", но изданные как 2 и 3 в редакции С были поменены местами); "Ночь. - Норд-Ост. - Рев солдат. - Рев волн..." - "Последние новости" (1928, N 2787, 8 ноября под шапкой "Из книги "Лебединый Стан" и с заголовком "Крым 1917 г."); "Дон" - "Русская мысль" (Прага - Берлин, 1922, кн. VIII - XII); "Андрей Шенье взошел на эшафот..." - в ж-ле "Современные Записки" (Париж, 1921, кн. VI) и в антологии "Поэзия революционной Москвы" (Берлин, 1922; с датой 29 марта 1918 г.); "Семь мечей пронзали сердце..." - в ж-ле "Современные записки" (Париж, 1921, кн. VI); "Если душа родилась крылатой..." - в ж-ле "Современные записки" (Париж, 1921, кн. VI) и в антологии "Поэзия революционной Москвы" (Берлин, 1922); "Памяти А.А. Стаховича" (1-2) - "Русские записки" (1938, N 3, в тексте "Повести о Сонечке"); "Але" - в кн. "Психея" (1923); "С.Э." - в ж-ле "Современные Записки" (Париж, 1921, кн. VI); "Дорожкою простонародною..." - в ж-ле "Современные Записки" (Париж, 1921, кн. VI) и в кн. "Психея" (в цикле "Стихи к дочери", 6; 1923) (но датировка - 1-го октября 1918 года, а не осень 1919, как "по памяти" впоследствии указала Цветаева при составлении книги "Лебединый Стан"); "Я эту книгу поручаю ветру..." - в антологии "Поэзия революционной Москвы" (Берлин, 1922); "Я эту книгу поручаю ветру..." - в антологии "Поэзия революционной Москвы" (Берлин, 1922), "Последние новости" (1928, N 2773, 25 октября под шапкой "Из книги "Лебединый Стан"); "Блоку" - в альманахе "Пересвет", I (М., 1921) (с разночтением, возможно опечаткой, в первой строке "шорох" вместо "морок"), затем в кн. "Стихи к Блоку" (1922) (как девятое стихотворение цикла), в кн. "Психея" (1923, в цикле "Свете тихий" с датой 1 русск. мая 1920 г.) (в стихе 8-ом "нежнее" вместо "вернее"); также в ЦГАЛИ хранится автограф этого стихотворения, переданный Цветаевой Блоку на его вечере в Московском Дворце Искусств 14 мая 1920 года, где стихи озаглавлены: "Александру Блоку", а дата - "Москва, 28 апреля 1920 г., ст. ст."; "Ex-ci-devant" (отзвук Стаховича) - "Русские записки" (1938, N 3, в тексте "Повести о Сонечке"); "Об ушедших - отошедших" - "Последние новости" (1928, N 2780, 1 ноября с шапкой "Из книги Лебединый Стан"); "(Взятие Крыма)" - в ж-ле "Современные записки" (Париж, 1921, кн. VI); "Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!.." - в антологии "Поэзия революционной Москвы" (Берлин, 1922), в сб. "Автографы" (Москва, 1921) (с датой: "Москва, 1-й день Рождества 1920 г."); "Плач Ярославны" - в ж-ле "Русская Мысль" (Прага - Берлин, 1922, кн. VIII - XII); "С Новым Годом, Лебединый стан!.." - в ж-ле "Русская мысль" (Прага - Берлин, 1922, кн. VIII - XII), но под назв. "Тем в Галлиполи"
   В: Базельская рукопись (1939; в рукописи после текста стихотворения "Голубые, как небо, воды..." есть примечание М. Цветаевой: "2-е NB! Стихотворение это идет после Диктатора, за ним - Юнкерам, убитым в Нижнем - и пьяная птичья Феодосия. После Феодосии...". Дальше в рукописи следует стихотворение "Плохо сильным и богатым...". В рукописи же стихи записаны в следующем порядке: "Из строгого, стройного храма...", "Юнкерам, убитым в Нижнем", "Ночь. - Норд-Ост. - Рев солдат. - Рев волн...", "И кто-то, упав на карту..." (название "Диктатор" возникло уже после написания стихотворения, так как Директория во главе с Керенским была образована только 1 сентября 1917 г., а стихотворение датировано 21 мая 1917 г.), "Голубые, как небо, воды...", "Плохо сильным и богатым...")
   После "Лебединого Стана" перед поэмой "Перекоп" дан текст стихотворения "Кто - мы? Потонул в медведях..." (1926 г.), который сама М. Цветаева просила не публиковать впоследствии вместе с книгой "Лебединый Стан", а дать где-нибудь после "Перекопа".
   С: в сб.: Марина Цветаева. Лебединый Стан: Стихи 1917-1921 гг./ Подгот. к печ. Г.П. Струве; Вступ. ст. Ю.П. Иваска. - Muenchen, 1957; в качестве приложения (III) (отделенного от книги "Лебединый Стан" поэмой "Перекоп") дан текст "Кто - мы? Потонул в медведях...", записанный Цветаевой вслед за циклом "Лебединый Стан" в базельской рукописи, но помечено - что в цикл не входит и должно быть опубликовано отдельно.
   В цикле: [I]: "На кортике своем: Марина ..." (18 января 1918 г.); [II]: "Над церковкой - голубые облака..." (2 марта 1917 г.); [III]: "Царю - на Пасху" (Настежь, настежь...) (2 апреля 1917 г., Первый день Пасхи); [IV]: "За Отрока - за Голубя - за Сына..." (4 апреля 1917 г., Третий день Пасхи); [V]: "Чуть светает..." (10 апреля 1917 г.); [VI]: "И кто-то, упав на карту..." (21 мая 1917 г., Троицын день); [VII]: "Из строгого, стройного храма..." (26 мая 1917 г.); [VIII]: "Голубые, как небо, воды..." (6 июня 1917 г.); [IX] - "Юнкерам, убитым в Нижнем" (Сабли взмах...) (17 июля 1917 г.); [X]: "Ночь. - Норд-Ост. - Рев солдат. - Рев волн..." (последние дни Октября); [XI]: "Плохо сильным и богатым..." (конец Октября); [XII] - "Корнилов" (... Сын казака, казак ...) (4 декабря 1917 г.); [XIII], [XIV], [XV]: "Москве" (1. Когда рыжеволосый Самозванец... 2. Гришка-Вор тебя не ополячил... 3. Жидкий звон, постный звон...) (9 декабря 1911 г. - 9 декабря 1911 г. - 10 декабря 1911 г.); [XVI]: "Кровных коней запрягайте в дровни!.." (9 марта 1918 г., Первый день весны); [XVII], [XVIII], [XIX]: "Дон" (1. Белая гвардия, путь твой высок... 2. Кто уцелел - умрет, кто мертв - воспрянет... 3. Волны и молодость - вне закона!..) (11 марта 1918 г. - 17 марта 1918 г. - Благовещенье 1918 г. = дни разгрома Дона); [XX]: "Идет по луговинам лития..." (17 марта 1918 г.); [XXI]: "Трудно и чудно - верность до гроба!.." (29 марта 1918 г.); [XXII]: "... О, самозванцев жалкие усилья!.." (Страстной понедельник 1918 г.); [XXIII], [XXIV]: "Андрей Шенье" (1. Андрей Шенье взошел на эшафот... 2. Не узнаю в темноте...) (4 апреля 1918 г. - 4 апреля 1918 г.); [XXV]: "Коли в землю солдаты всадили - штык" (3-й день Пасхи 1918 г.); [XXVI]: "Это просто, как кровь и пот..." (24 апреля 1918 г., 3-й день Пасхи); [XXVII]: "Орел и архангел! Господень гром!.." (24 апреля 1918 г., Третий день Пасхи); [XXVIII]: "Московский герб: герой пронзает гада..." (б/д); [XXIX]: "Бог - прав..." (29 апреля 1918 г.); [XXX] - "Семь мечей пронзали сердце..." (12 мая 1918 г.); [XXXI]: "Мракобесие. - Смерч. - Содом..." (24 мая 1918 г.); [XXXII]: "Белизна - угроза Черноте..." (25 мая 1918 г.); [XXXIII]: " - Где лебеди? - А лебеди ушли ..." (27 июля 1918 г.); [XXXIV]: "Белогвардейцы! Гордиев узел..." (27 июля 1918 г.); [XXXV]: "Надобно смело признаться, Лира!.." (1 августа 1918 г.); [XXXVI]: "Если душа родилась крылатой..." (5 августа 1918 г.); [XXXVII]: "Под рокот гражданских бурь..." (26 августа 1918 г.); [XXXVIII]: "Колыбель, овеянная красным!.." (26 августа 1918 г.); [XXXIX]: "Ты дал нам мужества..." (17 сентября 1918 г.); [XXXX]: "Поступью сановнически-гордой..." (25 сентября 1918 г., Сергиев день); [XXXXI]: "Над черною пучиной водною..." (26 сентября 1918 г., день Иоанна Богослова); [XXXXII]: "Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли..." (12 октября 1918 г.); [XXXXIII]: "Царь и Бог! Простите малым..." (1-ая годовщина Октября); [XXXXIV], [XXXXV]: "Память А.А. Стаховича" (1. Не от запертых на семь замков пекарен... 2. Высокой горести моей...) (март 1919 г. - март 1919 г.); [XXXXVI]: "Але" (В шитой серебром рубашечке...) (5 июля 1919 г.); [XXXXVII]: "С.Э." (Хочешь знать, как дни проходят...) (ноябрь 1919); [XXXXVIII]: "Дорожкою простонародною..." (в А датировка - 1 октября 1918 г., Покров; здесь - как в базельской рукописи Цветаевой - по памяти, осень 1919 г.); [XXXXIX]: "Бальмонту" (Пышно и бесстрастно вянут...) (ноябрь 1919 г.);; "1920" (Вместо вступления/ эпиграфа - "Алины стихи", весна 1920 г.): [LI]: "Я эту книгу поручаю ветру..." (февраль 1920 г.); [L]: "Блоку" (Как слабый луч сквозь черный морок адов) (апрель 1920 г.); [LII]: "Ex-ci-devant" (отзвук Стаховича) (Хоть сто мозолей - трех веков не скроешь!..) (июль 1920 г.); [LIII]: "Петру" (Вся жизнь твоя - в едином крике...) (август 1920 г.); [LIV]: "Есть в стане моем - офицерская прямость..." (сентябрь 1920 г.); [LV]: "Об ушедших - отошедших..." (октябрь 1920 г.); [LVI]: "(Взятие Крыма)" (И страшные мне снятся сны...) (ноябрь 1920 г.); [LVII]: "Буду выспрашивать воды широкого Дона..." (ноябрь 1920 г.); [LVIII]: "Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!.." (декабрь 1920 г.); [LIX]: "Плач Ярославны" (Вопль стародавний...) (23 декабря 1920 г.); [LX]: "С Новым Годом, Лебединый стан!.." (31 русск. декабря 1920 г.)/
   Названия и тексты стихотворений даны в старой орфографии и графике, как и завещала М. Цветаева, но нами перечислены в орфографии новой.
   D: в сб.: Марина Цветаева. Лебединый Стан. Перекоп/ Под ред. Г.П. Струве; Вступ. ст. Ю.П. Иваска. 2-е изд. - Paris: YMCA-PRESS, 1971 (по сравнению с редакцией С поменяны местами: [XXII]"... О, самозванцев жалкие усилья..." - здесь [XXIV]; [XXIII],[XXIV] "Андрей Шенье" - здесь [XXII],[XXIII])
   E: в: Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы в пяти томах. Том 2. Стихотворения 1917-1922 гг./ Сост. и подгот. т-та А. Сумеркина и В. Швейцер; Tsvetaeva M.I. Stikhotvoreniia i poemy v piati tomakh. (Collected Poetry in Five Volumes). Volume 2. Poems, 1917 - 1922./ Compl. & ed. by A. Sumerkin & V. Schweitzer. - New York: RUSSICA PUBLISHERS, 1982 (поменяны местами по сравнению с редакцией С тексты [VI] "И кто-то, упав на карту..." и [VII] "Из строгого, стройного храма...", а также - [XXII]"... О, самозванцев жалкие усилья..." - здесь [XXIV]; [XXIII],[XXIV] "Андрей Шенье" - здесь [XXII],[XXIII])
   F: в сб.: Цветаева М. Лебединый Стан: Стихотворения. Поэмы. Проза./ Сост. и авт. послеслов. С. Джимбинов. - М.: Скифы,1992 (поменяны местами по сравнению с С тексты [VI] "И кто-то, упав на карту..." и [VII] "Из строгого, стройного храма...", а также - [XXII]"... О, самозванцев жалкие усилья..." - здесь [XXIV]; [XXIII],[XXIV] "Андрей Шенье" - здесь [XXII],[XXIII])
   G: в: Цветаева М.И. Собр. соч. в 7 т. Т. 1-2./ Сост., подгот. т-та и комм. А. Саакянц и Л. Мнухина. - М.: Эллис Лак, 1994. (цикл как единое целое не выделен и не обозначен в комментариях; стихотворения распределены в соответствии с хронологическим порядком по первым двум томам собрания сочинений)**
  
   ** - также существуют издания: Tsvetaeva M. The Demesne of the Swans = Лебединый Стан./ With introd., notes, comment. a transl. for the first time into Engl. by R. Kemball. - Ann Arbor: Ardis, 1980; Цветаева М.И. Лебединый Стан. Стихотворения 1917-1921 гг. - М.: Берег, 1991; Цветаева М.И. Лебединый Стан: Книга стихов о Белой гвардии. Перекоп: Поэма. - Тирасполь: Фирма "Конкордия": МП "Вега". 1991; Цветаева М.И. Лебединый Стан; Перекоп./ Сост. В.А. Пушкарев. - Новосибирск: МП "РИД" при новосиб. кн. изд-ве, 1991 и др.
  
   История создания цикла и его публикации:
   "Лебединый Стан" не публиковался при жизни М. Цветаевой отдельным изданием, несмотря на объявление в "Воле России" от 9 ян­варя 1922 года об его издании в берлинском издательстве А-Г. Левинсона "Огоньки". Печатались лишь отдельные стихотво­рения без указания на принадлежность к сборнику, как, например, "Блоку" ("Как слабый луч сквозь черный морок адов...") в самом полном в те годы издании: Марина Цветаева. Сочинения в двух томах. Составление, подготовка текста и комментарии Анны Саакянц. Т.1. - М., 1980. "Лебединый Стан" ходил в машинописных списках, часто неточных, в самиздате, был окружен ореолом замолчанной книги о Белой гвардии.
   Цикл авторский, но заранее (в процессе написания поэтических текстов) как таковой не планировался и был окончательно сформирован из уже готовых поэтических текстов в 1938 году (см. "Базельскую рукопись"). Цикл представляет собой поэтизированные дневниковые записи, характеризую­щие основные вехи социальных потрясений русской смуты XX века: февраль 1917 года, Корниловский заговор, амбиции русских политических временщиков, большевистский пере­ворот, Белое движение, гражданская война, судьбы монар­хии и самодержцев, русские самозванцы и "безмолвствующий народ".
   Вопрос о том, как терминологически вернее называть "Лебединый Стан" циклом или книгой решается по настоящее время каждым из исследователей по-разному. В том же 1926 году в статье "Поэт и время" Цветаева воссоздавала обстановку, в которой возник "Лебединый Стан": "Писала ли я книгу? Нет. Получилась книга. Для торжества белой идеи? Нет. Но белая идея, в них (добровольческих стихах), торжествует" (Цветаева, 1994: Т. 5., С. 286). В 1928 году Цветаева опять возвращается к идее напечатать "Лебединый Стан" отдельной книгой - именно как "неизданная книга" объявлены эти стихи в перечне ее книг в конце последнего прижизненного печатного сборника "После России".
   Цикл// книга М. Цветаевой построен по принципу восста­новления исторической связи времен, позволяющей рассмат­ривать события революции с точки зрения исторического многовекового опыта, критерием оценки этих событий ста­новятся категории этики и религии. Текст одновремен­но является повествованием о событиях и повествованием в сопоставлении с другими текстами и событиями, становится значимым соотношение текстового и метатекстового про­странств.
   В самом известном на настоящее время и полном собрании сочинений М.И. Цветаевой (в 7 т., т. 1-2. - М.: Эллис Лак, 1994) стихотворения, относящиеся к данному циклу// книге разбиты, согласно времени создания// датировке, по всему 1-2 томам и не указано даже в комментариях, что они составляют некое единство.
  
   Состав цикла: 60 текстов, с разным количеством строк (от 4 до 33), не совпадающих по форме (различные размеры, рифмы), по жанру (см. ниже), большинство - без названия, не нумерованные автором; имеют названия - 14 текстов (3 из них - мини-циклы: "Москве" (1-3), "Дон" (1-3), "Андрей Шенье" (1-2) с внутренней авторской нумерацией; мини-цикл "Плач Ярославны", состоящий из трех графически, ритмически разделенных, но тематически связанных, ненумерованных текстов в жанре "плач//причитание"). Цикл включает две основные части: стихи 1917-1919 года и книгу стихов "1920", причем в составе первой части можно выделить составляющие - стихи 1917, стихи 1918 и стихи 1919 года, образующие относительно завершенные тематически группы.
   В базельской рукописи между "Лебединым Станом" и "Перекопом" Марина Цветаева помещает текст стихотворения "Кто - мы? Потонул в медведях...", который в послесловии к "Лебединому Стану" просит "включить хронологически" в ее стихи, но - не в "Лебединый Стан".
   Порядок стихотворений в составе цикла - тематический (развитие общего мифа - о Белом Движении; летопись Белого стана и России), последовательность текстов по датировке внутри годов может не соблюдаться в базельской рукописи Цветаевой (это несоблюдение строго хронологического порядка было "исправлено" в изданиях "Лебединого Стана", осуществленных Струве Г.П., поэтому сегодня к последовательности тематической привязана и последовательность хронологическая). Ряд текстов имеет, помимо датировки, указание на церковный праздник (Пасха, Троицын день, Благовещенье и т.д.) или комментарии автора, носящие светский, личный, эмоциональный характер, связывающие биографию поэта и человека с биографией страны и Белой гвардии, народа. Подстрочные примечания принадлежат также самой Цветаевой. Даты под стихотворениями проставлены ею же и по старому стилю
  
   Анализ вариантов текстов:
   Чтобы проанализировать варианты стихотворений цикла// книги Марины Цветаевой "Лебединый Стан", мы сравним прижизненные публикации отдельных стихотворений (в книгах "Психея", "Стихи к Блоку", в сборниках стихотворений "Поэзия революционной Москвы", "13 поэтов", "Весенний салон поэтов", а затем в зарубежной периодике (в основном парижские и берлинские издания): "Русская Мысль", "Русские Записки", "Последние новости", "Современные записки") и базельскую рукопись. Базельская рукопись "Лебединого Стана" это переписанные Цветаевой в 1939 году перед отъездом в СССР и отданные на хранение профессору русского языка и литературы Базельского универси­тета Е. Э. Малер стихотворения, которые должны были войти в цикл//книгу "Лебединый Стан". По тексту этой рукописи Г. П. Струве впервые издал "Лебединый Стан" отдельной книгой в Мюнхене в 1957 году. По этому изданию мы и рассматривали базельскую рукопись, посколь­ку Глеб Струве в точности сохранил расположение на стра­нице (графику стиха), старую орфографию, пунктуацию и акцентировку подлинника (по соображениям экономии были опущены только твердые знаки).
   Цикл// книга "Лебединый Стан" включал изначально 60 стихотворений 1917-1920 годов, боль­шинство из которых печатались при жизни поэта в периоди­ке. Варианты рассматриваются в прижизненных публикациях и базельской рукописи (за "точку отсчета" взято ее издание 1957 года Г. Струве). Если сравнить, с одной стороны, прижизненные издания (в основном 1921-1922 гг.), а с другой - рукопись 1938 года, то можно выявить основные тенденции в эволюции пунктуационной системы Цветаевой, так как почти все расхожде­ния в текстах стихотворений касаются центральной части пунктуационной системы русского языка - знаков препина­ния (стихотворения имеют по два-три именно пунктуационных варианта).
   Отметим особо, что в большинстве случаев в стихотворениях с двумя вариантами Цветаева стремилась к увеличению количества тире и в конце 30-х годов пришла к этому тремя путями: постановка на месте 1) нуля знака, 2) запятой как ее формальное усиление, 3) сочетания запятая и тире как снятие формального элемента усиления (занятая) и увеличение роли семантического уси­ления (оставшееся тире).
   Коротко перечислим те изменения в пунктуации, ко­торые присутствуют в стихотворениях с тремя вариантами (в скобках - количество раз мены и т.п.). Так, Цветаева как бы колеблется - ставить или нет знак препинания в первых двух редакциях, а в базельской рукописи оставляет знаки препинания: запятую (4), тире (10) или приходит к выводу, что надо ставить другой знак, например, отсутствие знака - запятая или точка (1). Случаев, где результатом таких колебаний являет­ся снятие знака препинания, меньше: запятая не ставится 6 раз, тире - 4. Таким образом, количество семантического знака - тире увеличивается, а запятой - уменьшается. Эта же тенденция (к увеличению количества тире в последней редакции) на­блюдается, когда тире ставится на месте запятой 4 раза. Об­ратная тенденция - постановка запятой на месте тире - встречается 1 раз. Запятая может заменяться тире (4), вос­клицательным знаком (1), точкой (4), через запятую и тире - в запятую (1). Тире ставится на месте точки (2), на месте двоеточия через точку с запятой (1). Запятая и тире ни разу не ставится в последней редак­ции на месте каких-либо знаков. Если рассматривать разные редакции "Лебединого Стана", то можно сказать, что этот знак был для Цветаевой одним из ранних этапов формирования ее собственного пунктуационного почерка. Запятая и тире в окончательной редакции трансформируется в тире (6), реже - в запятую (2). В одних случаях исходным является соче­тание запятая и тире и изменяется в тире сразу во второй редакции (в 2 случаях), в других исходным является запя­тая, которая усиливается (прибавлением тире) до знака за­пятая и тире во второй редакции, до тире - в третьей (2).
   Что касается конечных знаков, то в основном варьи­руется точка: в восклицательный знак (1), запятую (2), тире (2), двоеточие (1), через запятую - опять в точку (1); реже - восклицательный знак (в двоеточие и точку - по 1 разу) и многоточие (только однажды - в точку). Т.о. тенденции изменения пунктуации в стихотворениях с тремя вариантами в основном совпадают с теми, которые наблюдаются в стихотворениях с двумя ва­риантами.
   Объясняется это тем, что базельская рукопись создавалась в эмиграции, в языке которой "<...> в первые два революционных десятиле­тия декларируется известный канон, обеспечивающий закрытость системы" (Грановская, 1995: 7). "Литературный язык в России в первое послеоктябрьское десятилетие акцентирует разрыв с традицией, "революцию языка". На фоне этих про­цессов функционирование русского языка за рубежом осоз­нается как реализация той системы норм, которая сложилась на протяжении XIX века" (там же, с. 131). Можно предполо­жить, что в языковом сознании Цветаевой точкой отсчета автоматизированных и актуализированных средств были правила правописания Я.К. Грота. Такому предположению способствуют следующие факты. Дочь М. Цветаевой, Ариадна Эфрон, писала, что ее мать всегда придерживалась старой орфографии, которую очень любила (Лосская, 1992: 51). Хорошо известно также, что М. Цветаева завещала печатать поэму "Перекоп" "только по старой орфографии". Даже в 1919 году, после реформы правописания, Цветаева писала по-старому, с ятем (см. "Мои службы"). За границей она печата­лась по старой орфографии, но была готова - ради публикации в России сборника "Версты 2" ­- перепечатать текст в новой орфографии (Здесь и теперь, 1992 (N 2): 202) возвращения в Россию самое близкое, сокровенное тоже тре­бовало новой орфографии (письмо Н. Кваниной от 17 ноября 1940 года (Болшево, 1992 (N2): 179). Даже официальные письма (в следственную часть НКВД и Л. Берия) Цветаева писала частично по старой орфографии: пока-что, из за, безчисленные и др. (там же, с. 181-187).
   Но переработке подвергались и другие уровни стихотвор­ного текста: строфика, элементы композиционной организа­ции текста (соотношение: название - текст), орфография (ударение, прописное//строчное и дефисное//раздельное написания), периферия пунктуационной системы (шрифтовые пространственно-композиционные средства ти­пографской части периферии русской пунктуации), лексика, грамматика (причем изменения в синтаксисе передавались через пунктуацию). В первых изданиях мы видим следую­щие изменения по сравнению с базельской рукописью:
   0. В черновике стихотворения "Корнилов" - Родина/ Так начиналась речь,/...Всем головам лечь.../ Не терпите ни дня,/ Должен казак чистить коня...
   1. Расположение текста на плоскости: В издании базельской рукописи сохранилось написание длинных стихотворных строк с перерывом и расположением их на двух строках (похоже на лесенку, но выравнивание справа):
   Помолись, Москва, ложись, Москва,
   на вечный сон!
   2. Строфическая организация: Стихотворение "Гришка-Вор тебя не ополячил..." в публикации 1918 года состояло из одной 8-строчной строфы, а в базельской рукописи разбито на две строфы по 4 строки, а также перераспределены границы строф в начале стихотворения "Плач Ярославны".
   (3). В стихотворении "Юнкерам, убитым в Нижнем" в 12 строке в базельской рукописи возможно описка: "Ка - кра - ул!"; во всех изданиях - "На - кра - ул!". Т.е. Г. Струве не перепечатал этого с рукописного варианта.
   4. В тексте стихотворения "Волны и молодость - вне закона!..." ("Дон", 3) в "Русской мысли" вариант строки 9 ("бурей" вместо "стаей"):
   Белою бурей летя на плаху, ...
   5. Отсутствие названия, которое появляется в базельской рукописи: "С. Э." в стихотворении "Хочешь знать, как дни проходят..." и "Блоку" ("Как слабый луч сквозь черный мо­рок адов..." - в рукописи ЦГАЛИ - "Александру Блоку").
   6. В тексте стихотворения "Блоку" в альманахе "Пересвет" (1921) вариант 1 строки: Как слабый луч сквозь черный шорох адов... (вместо "морок"); в "Психее" дана точная дата - "Москва. 1 русск. мая 1920 г." и варьируется строка 8: И как нежнее всех - ту, глубже всех ... (вместо: И как - вернее всех - ту, глубже всех...)
   7. Наличие строки (после 12-й строки) в изданиях 1921 и 1922 годов, которой нет в базельской рукописи, в стихотворе­нии "(Взятие Крыма)":
   И красная - до неба - пыль // Вздымается девятым валом.
   Отсутствие рифмующегося слова в первой строке:
   За ней - согбенные - моей страны // Идут сыны.
   8. Изменение заглавия "Память А.А. Стаховича" (в изд. Г. Струве 1971 г. и базельской рукописи) на "Памяти А.А. Стаховича" во всех остальных изданиях.
   9. Варианты строк в стихотворении "Ex-ci-devant": строка 3: "О, сокровеннейшее из сокровищ..." вместо: "О, откровеннейшее из сокровищ..."; строка 5: "Как ни коптись над черной сковородкой - ..." вместо: "Как ни коптись над ржавой сковородкой... "; строки 9-10: "Над снежной грудой иль над трубной сажей// Дугой согбен - все ж гордая спина!" вместо "Над снежным валом иль над трубной сажей// Дугой согбен, все ж - гордая спина!".
   10. В сборнике "Автографы" в стихотворении "Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!.." варианты: строка 4: "Отуманила меня кровь-руда" вместо "Затуманила меня кровь-руда"; строка 19: "Красный был - белым стал:.." вместо: "Красным был - белый стал:...".
   11. Замена слов: "Я в кровавой Руси..." на "Я на красной Руси..." ("Об ушедших - отошедших..."); союза да на и: "Плеток свист, да снег в крови..." ("Жидкий звон, постный звон..."); в стихотворении "Плач Ярославны" варьируются слова в 23 строке: "Млечное тело его - ворон клевал" вместо: "Белое тело его - ворон клевал" и в строках 25-26: "Заливайся, ветер, по оврагам, // Заливайся, ветер, по равнинам," вместо: "Подымайся, ветер, по оврагам,// Подымайся, ветер, по равнинам,.."
   12. Изменение формы слова в стихотворении "Я эту книгу...": вихрь на вихри; песнию на песнею в стихотворении "С Но­вым годом, Лебединый стан!"
   13. Строчное написание слова лебединый в стихотворении "С Новым Годом, лебединый стан!" в базельской рукописи пре­образуется в прописное, то же относится к слову рода в сборнике 1922 года "Поэзия революционной Москвы" ("Если душа родилась крылатой..."): Что Чингис-Хан ей - и что орда!
   14. Встречается строчная буква в слове-обозначении Бога в первом издании 1921 года и прописная в издании 1923 года и в базельской рукописи в строке: "Пусть будет - как Ему захо­чется". Интересно, что прописное написание слова Бог в предыдущей строке: "А может - Бог на нас оглянется" - не ва­рьируется ни разу, как и многие другие его обозначения, например, в стихотворении "Чуть светает...": Дух, свет Божий, Раба Божьего. "В эмиграции слово бог, если речь шла не о боге многобожия, неизменно воспроизводилось с заглав­ной буквы, в отличие от практики изданий, определившейся с начала 20-х годов в России. Заглавные буквы неизменно маркируют в русской богословской литературе зарубежья сложившуюся графическую традицию" (Грановская, 1995: 12-13).
   15. Обратный процесс - трансформация прописного на­писания в строчное - наблюдается в строке: "Кто ты? - Бе­лый? - Не пойму! - Привстань!" Прописное//строчное напи­сания являются в данном случае маркером синтаксической позиции вопросительного и восклицательного знаков, а также тире.
   16. Раздельное написание не тверда, которое затем преоб­разовалось в слитное, и дефисное нонче-ж, неразрывно-слитых (стало раздельным). Дефисным написанием стало писавшееся ранее через тире нераспространенное приложение в конце предложения: Богородица-Метель.
   17. Отсутствие ударений:
   Революционные войска; За руку с тобою странствовать;
   Что ей хоромы - и что ей хаты // Что Чингис-Хан ей - и что орда!;
   Потом и кровью добыты; Вот так: из длани в длань;
   С коей по миру несется плач надгробный; Знал бы! - Так в ночи пою;
   И как нежнее всех - ту, глубже всех; Как слабый луч сквозь черный морок адов и др.
   18. Вариативность шрифтовых средств типографской час­ти на периферии русской пунктуации. Наблюдается жирный шрифт в издании 1921 года, отсутствие шрифтового выделения в сборнике 1923 года и разрядка в базельской рукописи в стро­ке: "Пусть будет - как Ему захочется". Нет выделения в изда­нии 1921 года, разрядка - в издании 1923 года и в базельской рукописи: "Где мы - Величества, Высочества". В издании 1921 года - курсив, в издании 1923 года и в базельской рукописи - разрядка: Знал бы! - Так в ночи пою; И как не разлюбил тебя, Россия; Как станешь солнце звать - и как не встанет. Кроме того, в издании 1957 года - жирным шрифтом выделены заглавия тех стихов, которые их имеют.
   19. Вариативность композиционно-пространственных средств типографской части на периферии русской пунктуации. От­бивка трех последних строф в стихотворении "Плач Яро­славны" отсутствует в прижизненной публикации.
  
   Описание цикла как единого текста и циклообразующие связи:
   Взгляд на "Лебединый Стан" как на исключительно "белую" книгу породил устойчивое представление о ее декламационности и статичности. Несмотря на богатый в событийном отношении материал - пятилетие российской действительности 1917-1921 годов - эпический сюжет почти полностью уходит во внешний фабульный уровень: он лишь бегло обозначен и заглавиях стихотворений, их датировке, авторских пометах и не подлежит реконструкции без знания внетекстовых реалий. Приоритет отдан субъективно-ассоциа­тивной организации. Лирический сюжет настолько многопланов, что его невозможно свести к последовательному разви­тию одной темы, мотива, чувства. Скорее это скрещение сразу нескольких мотивов в пределах одной поэтической кон­цепции, окончательно представленной только к концу цикла. На графическом уровне такое скрещение можно передать в виде пунктирных линий, обозначающих судьбы 1) лирическо­го героя; 2) русского дворянства и Белой гвардии; 3) русского царя и России в целом; 4) вечных истин, Бога и веры. Диало­гическое взаимодействие сюжетных линии создает картину чрезвычайной содержательной и стилевой динамики.
   Цикл в целом - лиро-эпический дневник, лирическая летопись (помечены даты и дана последовательность событий, датировка светская совмещена с датами церковных праздников).
   Лирические субъекты, женская ипостась - жена// подруга// дочь// сестра белогвардейца [I, VI, XXXIII, XXXXVII, LIV, LX], молодая мать// крестная [VIII, XXXVII, XXXXVI], "надменная и бедная" женщина со светлыми глазами [XI], плакальщица [XXX, XXXXIV-XXXXV, L, LV, LVII, LVIII, LIX, LX], Россия [XXXXIII, LVIII, LX], "мы" - "мать с дочерью", "странницы богоугодные" [XXXXVIII], Ярославна [LIX, LX]; белогвардеец// Белая Гвардия [II, XVII-XIX], народ (обозначенный через "мы", объединенный с Я авторским) [IX, LI], пьяные красногвардейцы, "товарищи" [X], Корнилов [XII], "мы" - "Раса", "белая кость" [XVI], "не человек"[XXIII], Андрей Шенье, который является одной из ипостасей авторского Я + поэт 1917 года в России [XXIV], поэт + Лира - "мы" [XXXV], борец за Справедливость [XXXVI], крестный [XXXVII], слуга Царя и Бога [XXXX], враги черни, "гидальго" [XXXXIX], наблюдатель и летописец [LII, LVII], сновидец - из прошлой России// сама Россия [LVI]; лирические адресаты: белогвардеец// муж// друг// сын, "белы лебеди", "белы рыцари" [I, XII, XVI, XVII, XXXI, XXXII, XXXIII, XXXIV, XXXXII и др.], белая Москва - "княгинюшка", "красавица", "разумница", "голубка" [II, XIII-XV], царь и Бог [III, XXXIX, XXXXIII], "Россия - матерь", "церковная// крестьянская Россия"; "Россия-мученица" [IV, XX], Свобода// свобода [VII], ребенок лирического Я// дочь "4-х лет" [VIII], юнкера, убитые в Нижнем [IX], "единодержцы штыков и душ// грошей и часа// черная кость// раб худородный" [XVI], Белая гвардия [XVII - XIX], "люди минувших дней" [XXI], Петр 1 - орел и архангел или "Царь-Плотник", "Родоначальник Советов// развалин", "Государь-кустарь// бунтарь", "Государь Распровеликий" и т.д. [XXVII, LIII], Воин, страж, Георгий Победоносец [XXVIII], Лира [XXXV], "Враг" и "Триединый" [XXXVII], "последний колокол русских царей" [XXXXI], "святое сердце Александра Блока" [LI], "Порода" [LII], "Честь" [LV], Дон, море, солнце, ворон, пыль, все [LVII, LIX], Игорь, ветер [LIX], "Лебединый стан, славные обломки", "Воины с котомкой", Родина, Игорь - "Брат мой! Князь мой! Сын мой!", "молодая Русь за морем за синим" [LX]; другие "действующие лица": "цвета пепла и песка - // Революционные войска" без "лиц и имен"[II], Бог [III], царевич Алексий - "Отрок - Голубь - Сын... ягненок", "голубь... Димитрий" [IV], народ [V], "сброд", "ревнители бога Марса" [VIII], "двое", утонувшие в вине [X], солдат [XI], цари (Самозванец, Буонапарт, "Гришка-вор") и народ (боярыня Морозова, Стрельчиха) [XIII-XV], "беглые солдаты", "неверные жены" [XXI], "самозванцы" [XXII], солдаты-красноармейцы [XXV], "спящие мужи" [XXVIII], Богородица [XXX, XXXXII], "Чужой// Долг// Верность// Честь" [XXXI], "Белизна", "Чернота", "Белый полк" [XXXII], "Сон", "белый лебедь" [XXXIII], Антихрист [XXXIV], Ирина [XXXVII], ребенок, "чернь", "кормилица" [XXXVIII], Царь=Богу [XXXX, XXXXIX], Стенька Разин, Разбойник [XXXXIII], "чернь"// "дровосеки" [XXXXIV - XXXXV], отец - "Ангел и Воин", "Воинство" [XXXXVI], "Богородица-метель" [XXXXVII], "чернь черная" [XXXXVIII], "милые" [L], Софья [LIII], "телега красная", "согбенные сыны", "вопящие матери", "калеки" [LVI], "воды", "волны", "выси", "казачьи станицы", "череп в камнях" [LVII], "солдаты-дети" [LVIII], летописец, Баян, Игорь [LIX].
   Временные и пространственные рамки в цикле М. Цветаевой "Лебединый Стан" крайне широки (обозначаются как правило через имена собственные) - вся Россия (как реализация Вселенской судьбы - отсюда "космические скачки" от Москвы (Кремль, Лобное место, Красная площадь) в Нижний (Новгород), из Углича во Францию - А. Шенье, Наполеон; из Орды в Крым; объединение в сознании автора и читателя Вандеи и Дона, Черной Консьержерии и Черного ("Турецкого") моря, Перекопа и Рязани, Москвы и Углича, кончающееся уже реальным перемещением "молодой России" за синее море) во все века всех Смут (Георгий Победоносец, Баян, Ярославна и князь Игорь, Чингиз-хан и Орда, Стрельчиха, Морозова, Самозванец, Гришка-вор, Петр, Стенька Разин, А.А. Стахович, А. Блок, С(ергей) Э(фрон), К. Бальмонт, Аля, Рэ-сэ-фэ-сэр и Октябрьские смертные дни). Через комментарии к поэтическим текстам и датировку стихов проступают исторические факты и даты (революционная обезумевшая Москва 1917 года, кровавая Феодосия 1917 года, конец октября, голодная Москва 1920 года).
   Заглавие "Лебединый Cтан" является тематической скрепой стихотворений цикла// книги и закодированной метафорой, разво­рачиваемой в виде вербально-ассоциативной цепочки: лебе­диная стая - лебединый стан (девичий, Ярославны, лирического Я) - Лебединый стан - Белый стан - Белая рать -Белогвардейская рать - Белая гвардия. Синонимичность понятий: гвардия - рать - стан позволяет провести в поэтиче­ский текст исторический код, реализуемый как идея преемственности традиций воинов Древней Руси Белой гвардией, а параллель фольклорной темы "белы-лебеди" с церковной лексикой: "Не лебедей это в небе стая; Белогвардейская рать святая..." вводит понятия духовности, безгрешности. В целом - идея правого дела Белой гвардии.
   Вопрос о заглавии цикла тесно связан с проблемой символизации в цветаевском "Лебедином Стане". Символизация во всех ее градациях характеризует не только развитие лирического сюжета, но и лирическую деталь цикла. В "Лебедином Стане" есть и предметные, и портретные и собирательно-родовые детали. Но повторяющаяся, символизирующая деталь преобладает. Наиболее значим орнитологический символ, заявленный в заглавии (лебедь), показательный при рассмотрении того, как строится символ у Цветаевой, как он стягивает многие линии и мотивы. Отождествление лирического героя с лебедем восходит к фольклорным и древнерусским традициям. Лебедь -- "добросовестная птица" в отличие от "зловещих" (см.: Водовзводов В. Древняя русская литература. - СПб, 1897. - С. 21), белизна -- символ девичьей красоты. Но в семантическое поле образа входит и тема Белой гвардии. Здесь зримо преимущественное влияние христианских традиций (сравнение лебедей с душами умерших праведников). Христианские представления соответствуют мотиву обреченности Белой гвардии и воскресения ее в царствии небесном. Примечательно, что "лебедь" обозначен в заглавии, и снова возникает только в [XVII] стихотворении "Белая гвардия, путь твой высок..." ("Не лебедей это в небе стая: // Белогвардейская рать святая"). Значит, заглавие имплицитно, оно активизирует исторический и литературный контексты образа (известную близость "лебедя" поэтическому миру лирического героя Цветаевой), а в интервале [I]-- [XVI стихотворения начинается формирование ситуационного контекста (культурно-историческая, фольклорная, христианская традиции). Повторение заглавия на новом витке происходит в [XXXIII] стихотворении: "Где лебеди? -- А лебеди ушли", а затем в [XXXXII]: "Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли, // А останетесь вы в песне -- белы-лебеди!".
   Полисемия заглавия раскрывается в процессе обрастания лейт-образа лебедя новыми смыслами. Заглавие построено на основе паронимической аттракции (сближения семантически далеких реалий благодаря фонетическому сходству): лебединая стая -- воинский стан. Многозначность "стана" позволяет видеть в нем не только "стоянку", "лагерь", но и всю "воюющую сторону единомышленников". В понимании Цветаевой, это белогвардейцы, она сама и все праведное русское дворянство. Общеязыковая семантика слова дает еще одно значение -- "девичий стан", "прямой стан", которое взаимодействует с системой лирики Цветаевой в целом, а в цикле реализуется в стихотворении "Есть в стане моем -- офицерская прямость".
   Главная архисема, которую можно назвать идеей "Лебединого Стана", - это верность. Она включает в себя следующие семантические множители: общественные катего­рии - достоинство, обязательность, исполнительность; цер­ковную лексику - верование, бог, церковь, вера, религия; философские категории - истина, сознание.
   Лексика (для Цветаевой характерно выражение отношения к понятию через отношение к слову, слово-название - критерий оценки "старой" и "новой" России): Особенностью цикла является стилистическая диффе­ренциация - переплетение и взаимосвязь трех разных плас­тов: лексики общественно-политической (Отчизна, Свобода, Царь, Россия, Честь, Долг, доблесть русская, воин, закон, страна), церковной (Богородица, Господь, Архангел, Бог, Дух, вера, агнец, грех, монастырь, алтарь, очи ангельские, благодать, дьяк, храм), и исторической (Петр-Царь, Бояры­ня Морозова, княгинюшка, Бонапарт, маркизы. Орда, Баян, Чингисхан, царевич Алексей). М. Цветаева проводит сты­ковку трех разных лексических пластов через общее для всех понятие нравственности: "Отдадим последний долг// Тем, кто долгу отдал - душу", "Долг и Верность спустив с цепи..", "Так, присягнувши на верность - царствам..". Через употребление лексики, маркированной связью с религией, Цветаева в наибольшей степени вводит оценочность происходящего: "Грех отцовский не карай на сыне", "Монастыри - с молотка - на слом", "Помолись, Москва, ложись, Москва, на вечный сон", "А я живу - и это страш­ный грех", "Есть времена, где солнце - смертный грех", "белый храм грозит гробам и грому", "Только агнца убоится - волк", "А ведет ваши полки - Богородица" (ср. финал поэмы А. Блока "Двенадцать" - идея проводника свыше и в то же время идея похода против своей же "кровинушки", ужаса гражданской войны, ее противоестественности), "Ангел - ни­чего - всё! - знающий" и др.
   Организующим эти три лексических пласта тематиче­ским полем является лексема "царь", вмещающая в себя семан­тические множители, представленные в общеязыковом значе­нии: государство, власть, и семантические множители, при­сущие только идиолекту М. Цветаевой: Бог, нравственность, свобода. Царь из реальной фигуры в поэтическом мире Марины Цветаевой переходит в разряд святых, а затем воспринимается нами в контексте как синоним// заместитель// второе имя Бога. Иллюстрацией вышесказанного служат следующие строки: "Христос Воскресе, Вчерашний царь!", "Царь! Не люди -// Вас Бог взыскал", "Мы тяготели к великим мира:// Мачтам, знаменам, церквам, царям...", "Кропите, слезные жемчужинки,// Трон и алтарь.// Крепитесь, верные содружники:// Церковь и царь!", "Царь и Бог! Жестокой казнию// Не казните Стеньку Разина!".
   Образ русского царя впервые возникает в третьем стихотворении цикла - "Царю -- на Пасху" (датированном 2 апреля 1917 года -- первым днем Пасхи). "Пал без славы // Орел двуглавый. // -- Царь! -- Вы были не­правы". Вызов, брошенный в лицо Николаю, стилистически соответствует романтически оппозиционному настроению, которое вообще характеризует весь 1917 год в цикле (поэт -- и толпа, поэт -- и чернь). Но уже в стихотворении "За Отро­ка -- за Голубя -- за Сына..." (оно датировано третьим днем Пасхи) Цветаева пишет: "Грех отцовский не карай на сыне. // Сохрани, крестьянская Россия, // Царскосельского ягненка -- Алексия!". Образ царя получает нравственно-рели­гиозную перспективу, что соответствует пасхальному настрое­нию стихотворения. Три характеристики царевича следуют одна за другой, все более усиливая вневременной смысл обра­за: "За Отрока -- за Голубя -- за Сына". "Отрок" -- невин­ный царевич, как и убиенный царевич Димитрий. "Голубь" -- Святой Дух. "Сын" -- Христос, центральная ипостась три­единства. В стихотворении "Чуть светает..." Цветаева настаи­вает на единстве "нищих духом", Бога и царя (см. также - "Это просто, как кровь и пот..." - Царь и народ выступают как две из ипостасей триединства - "а третий - Дух"). Она воспроиз­водит молитву "нищих" за жизнь и здравие Николая. Это последнее стихотворение экспозиционного плана. После не­го -- проясняется перспектива данной сюжетной линии: через утерю и разрушение непреходящих ценностей -- к гибели России. "Свобода -- Прекрасная дама" русских князей -- оборачивается "гулящей девкой на шалой солдатской груди". Именно в солдатах, а не в нищих богомольцах, малых ребятах старухах воплощена чернь. Далее начинается перевод образа царя в план исторических ассоциаций, в контекст мировой истории. При этом Цветаева допускает определенные анахронизмы. Боярыня Морозова, например, сталкивается в одном времени с Петром I. Цветаева травестирует, пересоздает историю, творя свой миф переходного времени (вневременной, извечной российской и вселенской Смуты), разделяя деятелей истории на "святых" и "антихристов". Дмитрий - рыжий Самозванец (Гришка-вор), стрельцы -- Петр I, Наполеон во главе французской контрреволюции -- якобинцы, Москва -- Наполеон уже во главе похода на Россию. Один тот же деятель истории поворачивается разными ликами. Так Петр I из разрушителя старой Руси превращается в ревнителя прежних законов. Постепенно утрачивает единство и образ царя. Бытие Николая II как царя реального завершено. Царь как монарх и вседержитель Руси переходит с ней в над-реальность и сливается на царственном троне с вседержителем неба. На смену доказательствам от противного ("Стойла -- в Со6оры! Соборы -- в стойла!") приходит прямое доказательство непреложности вечных истин: "Это ясно, как тайна двух: // Двое рядом, а третий -- Дух. // Царь с небес на престол взведен. // Это чисто, как снег и сон". Народ также "возносится" от солдатской черни - в молитве за царя.
   Стихотворение "Над черною пучиной водною..." приводит к развязке сразу двух линий -- судьбы царя и судьбы Бога и вечных истин. Написано оно в день рождения Цветаевой -- 6 сентября, и вновь в датировке возникает церковный праздник -- день Иоанна Богослова. Текущие события рассматриваются как начало периода Царствия, которое открывается Днем Иеговы, днем гибели земных царей, прекращения периода церкви и воцарения на престоле Бога-Отца и Бога-Сына: "Цари земные низвергаются. // -- Царствие! -- Будь!". Конечность судьбы русского царя противопоставлена конечности царя небесного.
   Итак, образ царя переходит из конкретно-событийного плана в исторический, далее в план культурных традиций, мифологический и, наконец, во вневременной, где никакой сравнение невозможно. Такова же художественная логика развития и других сюжетных линий, которую можно определить как трансформацию и интенсивную символизацию образов. Линия лирического героя такова: Марина (относительное поэтическое равенство лирического героя автору) -- верная жена и подруга воина ("-- Куда возьмет? -- На лебединый Дон. // Там у меня -- ты знаешь? -- белый лебедь...") -- воительница, защищающая идеалы и веру ("И сияет на груди суровой// Страстный знак Величья и Отличья, // Орден Льва и Солнца -- лист кленовый"), -- мать, святая мученица и Богородица ("И никто из вас, сынки! -- не воротится. // А ведет ваши полки -- Богородица!"). В последнем стихотворении цикла "С Новым Годом, Лебединый стан!" соединяются три главные ипостаси лирического героя: "Это, Игорь, -- Русь через моря // Плачет Ярославной. // Томным стоном утомляет грусть: // -- Брат мой! - Князь мой! - Сын мой!".
   Мотив судьбы Белой гвардии и дворянства выстраивается так: С. Эфрон, А. Стахович, Корнилов, дочери Аля и Ирина - воины поля Куликова -- Святой Георгий -- белые лебеди, видением тающие в небе, переходящие в новое бытие, более интенсивное, чем земное.
   В символизации огромное значение имеют общекультурные, фоль­клорные, мифологические традиции. Так, в стихотворении "Мракобесие. Смерч. Содом" мифопоэтическая основа про­ясняется противопоставлением Хаоса и Дома как родного истока. Здесь ощутимо присутствует мифология сада, мирового древа, своего//чужого: "Берегите от злобы волн // Садик сына и дедов холм. // Под ударами злой судьбы -- // Выше -- прадедовы дубы!". Однако Благая Весть ("В воротах, как Благая Весть, // Белым стражем да встанет -- // Честь") несколько подвигает архетипическую образность в сторону, высвобождая место евангельской картине художественного пространства. Что еще более важно, пасхальная система ценностей определила и авторскую позицию милости к падшим, "в страшную воронку втянутым, // обольщенным и обману­тым". Она, следовательно, оказала решающее влия­ние на эволюцию мифа о Белой гвардии от 1918 до 1920 года. Совершенно недвусмысленно Цветаева сказала об этом в статье "Поэт и время" (1926): "Получилась книга. Для тор­жества белой идеи? Нет. Но белая идея в них (стихах "Лебе­диного Стана") торжествует" (Цветаева, 1994: т. 5, с. 286).
   В связи с этим хотелось бы сказать и об образе нерукотворного храма: "Белизна -- угроза Черноте. // Белый храм грозит гробам и грому". Христос говорил членам суда синедриона; "Аз разорю церковь сию рукотворену, и тремя денми ину нерукотворену созижду" (Марк. 14: 58). Христос, конечно же, не покушался на Иерусалимский храм, в чем его обвинили. Он "глаголаше" о церкви тела своего, о своей смерти и воскресении на третий день. Земной храм -- тело -- умрет, но будет вечен на небе храм нерукотворный -- душа. В стихотворении Цветаевой речь идет, следовательно, о телесной смерти поверженных и убитых и вечной жизни в ином мире. Это не некое метафорическое 6ессмертие во славе и памяти потомков, а именно личное бессмертие каждого в его пасхальном смысле.
   Присмотримся к той вертикали, выси, куда устремляет­ся белая стая: "Об ушедших -- отошедших -- // В горний ла­герь перешедших, // В белый стан тот журавлиный -- // Голу­биный -- лебединый -- // О тебе, моя высь, // Говорю, -- от­зовись!". Похоже ли это восхождение на привычный для Цветаевой, гностический (а можно сказать, и орфический, софистский) в своей основе полет пленного духа в лазурь, вон из ненавистного тела и мира, в космическую бездну? Похоже ли это на обольщение высотой, жертвенный экстаз, сопровождающийся, как в "Поэме Воздуха", отсечением всех "земных примет"? В восхождении белой стаи ввысь "Свое подобье // Ты в небо поднял...") прочитывается евангельская личная связь с Богом без посредничества космических иерархий, которое обычно приводит к тому, что, устремляясь в Лазорь, герои попадают в "пропад", погребая себя в небе: "Лазорь, лазорь, // Куды завела?". Последние слова -- из поэмы "Переулочки", писавшейся в тот же "борисоглебский" период, что и "Лебединый Стан" и тесно тематически с ним связанной.
   В цикле "Лебединый Стан" слово "революция", употребляясь метафорически, получает семантическое расширение, появляются новые по­нятия, передающие синтез ощущений поэта, его восприятие событий. Так, образ революции представлен у Цветаевой через мифологему - Содом; время - ночь, железные времена; при­родные стихии - буря, смерч. События характеризуются как ветреный век, лихая година, смертные дни, лютая пора, чер­ный морок адов, котел кипящий. Вышеприведенные примеры использования метафоры создают образ неприятия описы­ваемой временной ситуации. В совокупности создаваемый образ находится в ряду значений, синонимичных смерти, неволе, тьме.
   Говоря об особенностях употребления значений цвета в "Лебедином Стане", следует выделить три главных цвета: белый, черный и красный. Их появление обусловлено историческими и социальными причинами и их образные значения ведут из публицистики, общеупотребительной лексики начала XX века:
   1. Обозначение противоборствующих сил и движений в Рос­сии: белые - красные.
   2. Синонимия белого - черного и красного - черного через понятие смерти.
   3. Антитеза белое - черное для обозначения антитезы истина - ложь.
   4. Метонимичное употребление красного цвета (красный - цвет крови).
   Поэтому в цикле "Лебединый Стан" вполне сложившаяся до того цветаевская концепция цветообозначения кардинально меняется. В первых стихотворениях противопоставления еще четко не выражены. Эпитет "белый", точнее крат­кая форма прилагательного - "бел", появляется за несколько месяцев до Октября и до рождения Белого движения в сти­хотворении "Голубые, как небо, воды...", датированном 4 июня 1917 г.
   Был твой лик среди этих, темных,
   До сиянья, до блеска -- бел
   - так описывает Цветаева, заметим, появившееся лицо четыре­хлетней Али. В нем белое как символ чистоты, невинности и христианства противопоставлено темному. В авторском коммента­рии 1938 года Цветаева назвала этот стих ответом на "классовой ненависти - взгляд" "одного" из черни.
   Далее в темных тонах изображены нищие, светлыми ликами наде­лены муж и дочь. В стихотворении "Москве", с возникно­вением образов птиц, ворон получает эпитет "черный". Употребле­ние прилагательного "белый" с существительным, относящимся к возвышенной лексике, приводит к тому, что суб­стантивная лексема "белый" приобретает по сравнению с общеупотребительным значением понятия истинности, чисто­ты, идеала, занимает главенствующее по нравственной наполненности место: "Белый лик", "Божье да белое - твое дело", "Белым стражем да встанет - Честь", "Белизна! Не­рукотворный круг!", "белы-рыцари".
   Антитезой белому в основном выступает черный цвет: "Белая гвардия" - "черное дуло", "Белизна - угроза Черноте", "лебеди - вороны", "Белое тело его - ворон кле­вал". И, на­конец, в стихотворении "Кровных коней запрягайте в дров­ни!" Цветаевой найден фразеологизм, четко выражающий нужную ей оппозицию: "Раб худородный увидит -- Расу: // Чер­ная кость -- белую кость". Стихотворение "Белизна -- угроза Черноте" окончательно разводит реалии по цветовому признаку на два полюса: мир лирического субъекта белый ("храм", "праведник", "седины" -- бессмертие, "нерукотвор­ный крут" -- нимб, "агнцы" -- Христос, "лилия" -- невин­ность, "Белый полк"), а мир, ему противопоставленный, черный ("Содом" -- греховность, "гроб" -- смерть, "волк" -- Антихрист, "ворон" -- зло, "чернь").
   Точно так же возникает антитеза красного и белого. Эпитет "красные" - применительно к знаменам - впервые и появился в "Лебедином Стане" в стихотворении "Царю - на Пасху": в этом отношении он может служить лингвистической иллюстрацией того, как эпитет перерастет впоследствии и в речи людей того времени, и под пером Цве­таевой в метонимию. Если в лирике Цветаевой красный -- цвет огненного, героического, то в "Лебедином Стане" -- это, прежде всего, цвет крови. И даже пурпур (цвет знамени, царских одежд) появляется здесь в снижающем контексте: "Волочится кровяным волоком // Пурпур царей", "Коли красною тряпкой затмили -- Лик". Символика красного амбивалентно связана и с жизнью, и со смертью (а, следовательно, с черным и даже с белым) через образы крови и разрушительного огня: "Белый был - красным стал:// Кровь обагрила.// Красным был - белый стал:// Смерть побелила". Красный цвет как символ движения (здесь - хаотического, переворачивающего весь мир наизнанку), динамики неминуемо переходит в статику, а, следовательно, при установленной связи: красный - кровь - неприятие - ложно - смертно - черный - к синонимии: красный - черный.
   Лексемы, образующие словосочетания с семой "черный", в основном относятся к бытовой, вещной, обиход­ной лексике, что упрощает и приземляет создаваемый образ, в отличие от словосочетаний с "белый": черная тряпица, пу­чина водная, язва; черный день, ворон, стыд; черные глаза, грузди; червь и чернь, чернь черная, черное царство. Макро­-образ, обобщающий мотив для множества метафор с прила­гательным "черный", - это водоворот событий, приводящих к смерти, концу.
   Итак, в цикле Цветаевой "Лебединый Стан" черный и красный цвета становятся взаимодополняющими. Миру лирического героя (белому) противопоставлен мир черно-красный, мир нижнего пространства, крови, ассоциативный цветовой фон зла, греха, смерти: "Колыбель, овеянная красным! // Колыбель, качаемая чернью!". Модернистская инверсия уступает место общеяэыковым, общечеловеческим представлениям о цветообозначении. Показательно, что все три цвета объединяются в цикле лежащим на них оттенком значения смерти. Красный (кумач) -- в народной традиции ткань траурная и погребальная. Черный -- цвет скорби, мифологического подземного пространства, активный носитель смерти земной, смерти-уничтожения. Белый -- пассивный носитель смерти как освобождения от материальной оболочки и обретения высшего, духовного начала ("Знамя, шитое крестами, в саван выцвело..."). Таким образом, миф о Белой гвардии, начатый в 1918 году в героико-восторженных тонах, заметно эволюционирует, становясь плачем, причитанием, отходной молитвой в 1920--1921 годах. Причем не только по белогвардейцам, но и по красным, всем убитым. В этом смысле раздел "1920" переломный, как справедливо отмечает О. Клинг6. Примечательно, что в него включено стихотворение "Блоку", а Блок к тому времени уже был автором "боль­шевистской", как многие считали, поэмы "Двенадцать". После смерти дочери Ирины в феврале 1920 года разделение на белых и красных предстало лишь гранью одной трагедии. В декабре 1920 года написан "Плач Ярославны" и еще один плач -- "Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!", где сни­мается оппозиция "белые -- красные": "Белый был -- красным -- стал: // Кровь обагрила. // Красным был -- белый стал: // Смерть побелила. -- Кто ты? -- белый? -- не пойму! -- привстань! // Аль у красных пропадал? -- Ря-азань!". Итак, при нетипичной для цветаевских макро-циклов подвижности мотивов ей удалось создать поразительно богатую и динамичную систему символических образов. Символи­зация, следовательно, проявляя высшие возможности лирики как рода, играет доминирующую роль в развертывании многопланового лирического сюжета.
   Противопоставление белого - черного как истинного - ложного, жизни - смерти в исследуемой поэтике допол­няется третьим цветом и категорией, появление которой об­условлено культурно-исторической традицией. Тематическое поле надежды привносится в текст через лазурный цвет: внутренняя форма слова "Лазарь" способствует созданию ассоциативного ряда цвет - небо - рай - Лазарь - религия -надежда. "Даю тебе имя - мир, В наследье - лазурь". Связь лазурного (символ духовного начала) с черным, имеющая место в лирике, полностью отсутствует в поэтических текстах публицистической направленности. В данных произведениях реализуется антитеза черное - лазурное через оппозицию преисподней и неба, а в социологизированном плане - как ложное (мертвое, нежизнеспособное) и выживаемое (как нравственно наполненное).
   Явление стилистического контраста, соединение в тексте разностильных элементов, а на лексическом уровне слов далеких стилистических пластов, широко используется Цветаевой. Если в большинстве текстов революционной тематики введение просторечной лексики маркирует речь народа, тол­пы и противопоставлено возвышенной лексике, то у М. Цветаевой обнаруживается синкретичное употребление возвышенной и сниженной лексики, что объясняется скорее представлением адресата, чье сознание моделируется в текс­те. Сниженная лексика, зачастую с фольклорными элемента­ми, характеризует обыденно-бытовое пространство: "Над церковкой - голубые облака, крик вороний...", "Где же спесь твоя, Москва? - Далече.// - Голубочки где твои? - Нет кор­му...", "Заткните рот // Алый мой - нонче ж". Возвышенная лексика, как и часть сниженной, апеллирует к церковному стилю: "... Ты начертал, встав за Отчизну", "Отыйди, отыйди, Враг!", "Дабы снести нам// Твои щедроты!", "За ней сог­бенные -- моей страны// Идут сыны...", "С коей по миру несет­ся плач надгробный...", "Царские врата", "лик пресветлый", "лик солнцеподобный". Таким образом, в "Лебедином Стане" возвышенная и сниженная лексика, не противопоставляясь, объединяются в обращенности к церковной лексике.
   Одним из способов моделирования языкового мира у М. Цветаевой являются косвенные, скрытые реминисценции (интертекст), диапазон которых весьма широк. Это и воспроизведение культурного колорита среды (фольклорные песни, причита­ния, молитвы), воссоздание художественной атмосферы времени (исторические песни) и социальной атмосферы (лозунговость в художественном тексте). Цветаева использует языковой микростилистический перевод - создает свой поэтический текст с опорой на стиль ра­нее созданных текстов для проведения в жизнь идеи неру­шимости русских культурных устоев, веры в выживаемость русского духа: фольклорно - сказовая форма, историческая песня, повествование (вера в непобедимость христианской России), воззвания, послания, посвящения. Одной из самых экспрессивно насыщенных кон­струкций в публицистике, содержащей пафосность, поляризованную оценочность, является жанр листовки. Очевидная черта ее - "установка на воспроизведение ораторской речи, декламационность". Стремлением воссоздать динамический накал жизни, передать резкость оценок, поляризованность взглядов в обществе объясняется введение в поэтический текст экспрессивных конструкций, реминисценций листовок. Художественный синтез контрастных и далеких вещей и представлений, свобода в применении ассоциаций, основан­ных на текстах воззваний, листовок, ораторских выступле­ний, моделирует новое сложное сознание субъекта.
   В текстах М. Цветаевой противопоставление церковной лексики, лекси­ки нравственных категорий с общественной лексикой экс­прессивно-негативной наполненности привносит зачастую непримиримую поляризованность понятий и ощущение аб­сурдности ситуации. Жанр листовки, воплощенный в крат­кой и ясной форме, содержащий побудительную функцию, основанную на вынесенной автором листовки оценке, в по­этическом тексте М. Цветаевой приобретает совершенно иные функции. Текст чаще всего становится своего рода анти-лозунгом, пере­черкивая своей общей эмоционально-экспрессивной направ­ленностью отдельные лозунгово оформленные конструкции в тексте.
   Жанр стихов: плачи и причитания [II, IX, XIII, XXXXII, L, LV, LVII, LVIII, LIX], молитва [III, IV, V, XXXVII, XXXIX, LV], речь/ листовка, воззвание, послание [VI, XII, XVI, XXII, XXVI, XXVIII, XXIX, XXXI, XXXII, XXXIV, XXXV, XXXVI, XXXXI, XXXXIII, LIX], колыбельная [XXXIII, XXXVIII, XXXXVI], плясовая [X], сказ [XI, XXV, XXVII, LI, LVII], песня [XXX, XXXXVIII], повествование [V, VII, VIII, IX, X, XIII], историческая песня [LIX/ 2], реквием [XXXXIV], марш [LIV]. Как видно по повторяющимся N поэтических текстов, лишь немногие стихотворения выдержаны в одном жанре/стиле.
   Способом пространственного сближения и познания изображаемого объекта, лучшего вхождения в ситуацию является воссоздание речевого диалога. Это обращение к геро­ям, политическим деятелям, историческим лицам, к городу, к живым и мертвым и др. Об­ращение приобретает условность, так как воображаемая диа­логическая ситуация далека от реально возможной. Поэтиче­ский мир, представленный в произведениях, может, таким образом, приобретать широкие социальные или исторические рамки - вследствие сближения отдаленных в пространстве и времени лиц. В стихотворении "Петру" номинация предмета речи обозначена только в заглавии и ни разу не повторяется в стихотворении. Ситуация обращения к отдаленному в пространстве и времени историческому лицу переходит в ситуацию непо­средственного речевого диалога, при этом на фоне воссозда­ваемой связи времен поэтом вводится мотив ответственности исторических лиц за действия и события, происшедшие в прошлом - и в настоящем как следствие прошлого.
   В связи с проблемой диалогизации речи необходимо поднять вопрос о посвящениях (точнее, для Цветаевой, слово "посвящение" не любившей и стихи свои - "обращавшей") - обращениях поэтических текстов к значимым для нее лицам: историческим деятелям, поэтам, близким; живым и ушедшим в иной мир, перешедшим в инобытие. В "Лебедином Стане" обращенность стихов определяется по их названию ("Андрей Шенье", "Памяти А.А. Стаховича", "Але", "С.Э.", "Бальмонту", "Петру", "Юнкерам, убитым в Нижнем...", "Царю - на Пасху", "Блоку") (причем, в тексте стихотворения это название, как правило, не дублируется вовсе, дублируется ситуативным контекстом, деталями внешнего порядка - "Юнкерам...", "Корнилов", "С.Э.", "Андрей Шенье" [XXIV], "Бальмонту", "Памяти А.А. Стаховича", "Петру" или (крайне редко) повторением имени лирического адресата - "Блоку", "Андрей Шенье" [XXIII]). Сюда же можно отнести ряд стихотворений с "закодированным" лирическим героем, открывающимся благодаря ситуативному контексту или комментариям автора - "На кортике своем - Марина..." (Сергею Эфрону), "И кто-то, упав на карту..." (А.Ф. Керенскому), "Голубые, как небо, воды..." (Ариадне Эфрон), "Под рокот гражданских бурь..." (дочери Ирине), "Дорожкою простонародною..." (Але, Ариадне Эфрон). Все это дает поэту возможность изображения всех "инакомыслящих" как "белых птиц" в "черной стае" истории, позволяет, не выходя из ситуации 1917-1920 годов, "помянуть" истоки Белой Гвардии и поговорить о ее конце; создать книгу о вселенской трагедии - Чести, Долга, Веры, лишь один из актов которой разыгрывается в современной лирическому Я России.
   Кроме уже перечисленных выше, в цикле присутствуют мотивы: свободы, мученической смерти, сна, разлуки, татарского полона// нашествия, верности (Долг и Верность в ряде текстов персонифицируются, как и Честь); образ белогвардейцев - проведенный как "белые грузди" [XXXIV], в [LVIII] переходит в образ солдат вообще, и белых и красных, ушедших в землю// погибших; образ Богородицы проходит через весь цикл. На решении мотива сна остановимся подробнее: сон может выступать как бездействие (пассивность) [XXVIII, XXXI], сон как < синоним > смерти (чаще всего сопровождается мотивом сна - плача по погибшим) [II, IX, XVIII, XX] сон как предвиденье// бредовое состояние, сон как некое пограничное состояние (наложение двух состояний - сна и яви) [VI, LVI], сон как мечта, последняя надежда и опора "старого мира" [XVII], Сон как образ (персонификация) [XXXIII], сон как сон, сновидение// чара [III, XXII, XXVI, L, LI]; актуализация сем "чистоты" и "мимолетности, хрупкости" сна; мотив "колыбели" и др. реалий, связанных со сном [XXXVIII, LIV]
   Циклообразующие связи: синтагматические (развитие общего мифа): "Лебединый Стан" - это поэтический дневник, в кото­ром стихи расположены по тематико-хронологическому принципу, а пять подразделов соответствуют пяти годам: "1917", "1918", "1919", "1920", "1921". И от года к году, а в пределах хроно­логических циклов - от стихотворения к стихотворению ме­няется тональность "белой темы". Наиболее героическая, восторженная она в 1917 году. Следует отметить, однако, что первые восемь стихов этого раздела написаны до октябрь­ской революций и приурочены к событиям после-февральским. В них ощутима исконно романтическая оппозиция "поэт - толпа (без лиц и имен)", трансформировавшаяся в оппозицию "поэт - чернь".
   Если вернуться к стихотворению Цветаевой, в нем "революционным войскам" - черни - противопоставлена "барская, ... царская ... тоска". Это противопоставление об­разно конкретизируется в стихотворении "Из строгого, стройного храма...", где появляются "Свобода! - Прекрасная Дама// Маркизов и русских князей" и "Свобода! - Гулящая девка// На шалой солдатской груди!". У Цветае­вой два представления о Свободе - "русских князей" и солдата - несовместимы.
   Тема Белой гвардии мощно звучит в разделе "1918", особенно - в триптихе "Дон", в котором впервые заявлен цветаевский миф, трагический и высокий, о Белом движе­нии. Здесь точка отсчета будущей эволюции этого мифа, противопоставленного поначалу черному:
   Белая гвардия, путь твой высок:
   Черному дулу - грудь и висок.
   Божье да белое - твое дело:
   Белое тело твое - в песок.
   Не лебедей это в небе стая:
   Белогвардейская рать святая
   Белым видением тает, тает...
   В "Лебедином Стане" отразился лингвистический срез политических реалий: образования в России двух полюсов - красного и белого. И, безусловно, нельзя не только отрицать, но и не видеть, что цветаевский лирический дневник, начиная с 1918 года, написан преимущественно с точки зрения белого полюса. Оппозиция "белое - черное" ("Белизна - угроза Черноте"), (черное при этом сливается с красным: "Колыбель, овеянная красным// Колыбель, качаемая чернью") становится вплоть до 1920 года и соответствующего раздела в цикле центральной. Цветаеву отличал, как и Пушкина и Блока, историзм мышления. В цити­рованном выше начальном стихотворении "Белая гвардия, путь твой высок..." из цикла "Дон" "белогвардейская рать" "тает" как "старого мира - последний сон": Цветаева оплакивает "старый мир".
   Апогеем мифа о Белом движении можно считать сти­хотворение 27 июля 1918 года "Белогвардейцы! Гордиев узел Доблести русской!". Однако в том же 1918 году, как помечает Цветаева, в "1-ю годовщину Октября. Дни, когда Мамонтов подходил к Москве...", она пишет, несмотря на заявленное неверие в то, что "белый Полк" "войдет в столицу", стихо­творение-заступничество за народ "Царь и Бог! Простите малым...":
   Царь и Бог! Жестокой казнию
   Не казните Стеньку Разина!
   В жанре плача решен почти весь раздел "1920". Но он в определенной степени переломный. Во-первых, в него включено послание "Блоку" ("Как слабый луч сквозь черный морок адов..."), в высшей степени, казалось бы, странное в "белой" книге: Блок - автор "Двенадцати", поэмы, по мне­нию многих, в том числе З. Гиппиус, - "большевистской". Однако это стихотворение - знак диалога двух поэтов, для которых наступила эпоха после "крушения гуманизма", ког­да не стало веры ни во что, в том числе в Бога. Помечено оно в автокомментарии к "Лебединому Стану" апрелем 1920 года (по новому стилю написано после блоковского вечера 9 мая) - Ирина умерла 2 февраля 1920 года. После ее смерти Цветаева заглянула не просто в бездну, а за бездну, где разделение на "красное" и "белое" - лишь грань одной трагедии. За этим последовало "Взятие Крыма" (и историческое, и стихотвор­ное), обещание быть "летописцев "Белого похода" (стихотворение "Буду выспрашивать воды широкого До­на...", ноябрь) и совершенно неожиданное, но в то же время закономерное, рождение в декабре 1920 года. еще одного плача "Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!", который в эволюции цветаевского мифа о Белом движении занимает особое место.
   В нем снимается до этого устойчивая в "Лебедином Стане" оппозиция "белые - красные": смерть и крик "каждой раны: - Мама!" всех уравнивает.
   Все рядком лежат -
   Не развесть межой.
   Поглядеть; солдат.
   Где свой, где чужой?
   Оппозиция "белый - красный" сменяется другой: кровь - смерть. Последняя, впрочем, не оппозиция, а тождество:
   Белый был - красным стал:
   Кровь обагрила-
   Красным был - белый стал:
   Смерть побелила
   Кто ты? - белый! - не пойму!
   - привстань!
   - Аль, у красных пропадал?
   - Ря-азань.
   В финале стихотворения снова смерть (и Бог) уравни­вает всех враждующих в своих правах:
   И справа и слева,
   И сзади и прямо,
   И красный и белый
   - Мама!
   Раздел "1920" из "Лебединого Стана" заканчивается строками; "Кончен Белый поход". В разделе "1921" лишь одно произведение, датированное "31 русск. декабря 1920 г.", - "С Новым годом, Лебединый стан!". Это трагиче­ский по своей тональности финал всей книги// цикла. В послесловии 1938 года М. Цветаева писала, что "могла бы включить в него всю Разлуку, всего Георгия, и вообще добрую четверть Ремесла", однако "этого не сделала, кончила свой Лебе­диный Стан - вместе с тем". Включение отрывка 1926 года "Кто - мы? Потонул в медведях..." она объясняет случайностью. С этим нельзя спорить, однако в этой случайности можно увидеть некую закономерность: к тому "Лебединому Стану", что закончился в 1921 году, этот отрывок является послесловием иной, изменившейся Цветаевой в ином, изме­нившемся мире. И того мифа о Белом движении уже не бы­ло: не случайно и поэма "Перекоп", в которой она пыталась возродить миф, лежавший в основе "Лебединого Стана", не была дописана.
  
   Подводя итог исследованию "Лебединого Стана", можно сказать следующее. Поэтический текст, конструируе­мый как мозаика времен, как трансформация и вбирание в свою структуру других текстов, наполняясь неисчерпаемым смыслом и ассоциациями, начинает выполнять функции, схожие с историческими и публицистическими текстами. Связь времен, проступающая из текстов, основанных на исторических реминисценциях, оценка нравственности происходящего, возможная при введении текстов, наполненных культурными традициями русского народа, русской литера­турной традицией, экспрессивно-оценочная установка, возникающая с введением принципа контраста, отдаленности ассоциаций, - все это в целом "читается" в поэтических текстах времен революции. Предметная авторская ассоциация, пред­ставляющая часть события, взятого из реальности, как целое, "часть - как некое качество целого", помогает создать в во­ображении многостороннюю, многогранную целостность ре­ального мира, картина которого по своей эстетической наполненности и самоценности остается в памяти адресатов дольше и ярче, чем реальные исторические тексты; поэтические тексты становятся живыми отголосками истории.
  
   "Лебединый Стан" в контексте поэзии и прозы начала века: Революционные потрясения в России существенно изменили угол зрения на основные темы, доминировавшие в поэзии на рубеже двух столетий. Произошла динамизация культурологической тенденции, связанной с внетекстовой реальностью. В поэтических текстах стали доминировать внеэстетические элементы двух родов: во-первых, реальные чер­ты, заимствованные из жизни, во-вторых, концепции: худо­жественные, философские, моральные, политические и др.
   При рассмотрении русской поэзии 1910-20 годов можно говорить о появлении некой текстовой супер-структу­ры, обеспечивающей глобальную связанность поэтического и публицистического дискурсов. Данная структура вклю­чает в себя весь комплекс поэтических текстов публицистической направленности, создателями которых стали поэты, принадлежащие к самым разным литературным течениям: акмеизму (А. Ахматова, М. Волошин), символизму (А. Блок, З. Гиппиус, Г. Иванов, О. Мандельштам, Б. Пастернак, М. Цветаева), футуризму (В. Маяковский). Реализацией суперструктуры стал сверхтекст, характеризуемый как сово­купность высказываний, текстов, ограниченных темпорально и локально, объединенных содержательно и ситуативно, ха­рактеризующихся цельной модальной установкой, достаточно определенными позициями адресанта и адресата, с особыми критериями нормального//анормального.
   Исследование поэтических текстов 1900-1920-х годов позволяет выделить совокупность текстов на тему револю­ции, составляющую тематическую цельность. Единицей сверхтекста "революционная поэзия" является поэтическое стихотворение, или, на следующем этапе исследования, по­этический цикл отдельного автора.
   Цикл М. Цветаевой "Лебединый Стан", написанный с 1917 по 1920 год, относится к периоду непосред­ственно революционных событий. В это время появляется серия поэтических стихотворений-хроник. Эта поэтика "непосредственного реагирования" появление которой обусловлено стремлением поэта передать факт общественной значимости, некий слепок истории", составляет стержень сверх­текста "революционная поэзия". Действительность, пропущенная сквозь призму индивидуального сознания, насыщенная потоком мыслей, наполненная охватившими поэта чувствами, предстает в по­этических текстах того времени.
   1917-1920 года - это время максимального накала эмоций: констатация событий как случившихся (Б. Пастернаком: "Теперь ты - бунт. Теперь ты - топки по­лыханье"), осознание гибели России (об этом говорят стро­ки О. Мандельштама: "И в декабре семнадцатого года// Все потеряли мы, любя:// Один ограблен волею народа,// Другой ограбил сам себя...") сменяется верой в воскресение, в жиз­нестойкость России (З. Гиппиус: "Я верую в счастие осво­бождения,// В Любовь, прощение, в огонь - в полет!"), в прочность нравственных устоев (В. Ходасевич: "И ты, моя страна, и ты, ее народ,// Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год").
   В "Лебедином Стане" А. Блок присутствует не только в стихотво­рении, ему посвященном (ниже о нем пойдет речь), но и во всей поэтике цикла. В стихотворении цикла "Лебединый Стан" "Над церковкой - голубые обла­ка...", Цветаева подчеркивает безликость "толпы": "Нету лицу них и нет имен, - Песен нету!". Можно предположить, что эти строки соотносятся с блоковским стихотворением 1914 года "Старый, старый сон. Из мра­ка..." из цикла "Пляски смерти" (239/ 4), в котором появляются тени, в том числе:
   Тень вторая - стройный латник.
   Иль невеста от венца?
   Шлем и перья. Нет лица.
   Неподвижность мертвеца.
   (Блок, 1980-1983: II, 176)
   К этим же блоковским стихам можно возвести и зага­дочный образ тени "без лица и названья" из лирического отступления в первой главе "Поэмы без героя" А.А. Ахматовой:
   С детства ряженых я боялась,
   Мне всегда почему-то казалось.
   Что какая-то лишняя тень
   Среди них "без лица и названья"
   Затесалась...
   (Ахматова, 1977: 124)
   Более того: цветаевское "Нету лиц у них и нет имен" поразительно предвосхищает описание Петрухи в "Двенадцати" после убийства Катьки:
   Лишь у бедного убийцы
   Не видать совсем лица...
   (Блок, 1980-1983: II, 319)
   а также описание всего "шествия":
   ... И идут без имени святого
   Все двенадцать - вдаль...
   (Блок, 1980-1983: 1, 321)
   И у Цветаевой, и у Блока отсутствие лица и имени связано с неправедным пролитием чужой крови: Петруха не только - как к нему обращаются после убийства Катьки дру­гие "красногвардейцы" - "товарищ", но и называется автором "убийцей".
   В стихотворении "Из строгого, стройного храма..." появляется "Свобода! - Прекрасная Дама// Маркизов и русских князей". А Прекрасная Дама - это в России после А. Блока дань не только куртуазной поэзии, но в большей степени - знаменитому блоковскому образу. Правда, Цве­таева не могла знать в 1917 году еще одного четверостишья А. Блока 1906 года, впервые опубликованное лишь через двадцать лет. Связано оно тоже с революцией, но 1905 года и называется "Деве-Революции":
   О, Дева, иду за тобой -
   И страшно ль идти за тобой
   Влюбленному в душу свою?
   Влюбленному в тело свое?
   (Блок 1980-1983: I, 397)
   У Блока высказывается надежда, что революция сольется с образом Прекрасной Дамы, в которой он чаял соединения "правды небесной" и "правды земной", но при­сутствует и страх перед ликом Девы-Революции. У Цветае­вой два представления о Свободе (как в пушкинской оде "Вольность" и в других вольнолюбивых стихах - с большой буквы) - "русских князей" и солдата - несовместимы.
   Предвосхищающее и сходное с блоковским в "Двенадцати" восприятие октябрьской революции как не­обузданного буйства стихии, разгула отразилось в стихотво­рении "Ночь. Норд-ост, - Рев солдат - Рев волн", снаб­женном в автокомментарии пометой: "Феодосия, последние дни Октября. NВ! (Птицы были - пьяные)". Как и у А. Блока, здесь у М. Цветаевой нет открыто проявленной авторской пози­ции: есть лишь авторское повествование, воссоздающее в первой и второй строфах пьяный погром солдат и вбирающее в себя "чужие голоса". Нет здесь привычного в поэзии Цветаевой и особо обозначенного в "Лебедином Стане", к примеру в стихотворении "Есть в стане моем - офицерская прямость...", лирического героя (сознательно не скажем - геро­иня, несмотря на переданный в цикле "женским голосом" "Плач Ярославны"). В последних четверостишьях звучит то, что Блок называл "музыкой революции", другими словами "роевой" (определение Л.Н. Толстого), стихийный голос толпы, масс:
   Гавань пьет, казармы пьют. Мир - наш!
   Наше в княжеских подвалах вино!
   В винном облаке - луна. - Кто здесь?
   Будь товарищем, красотка: пей!
   История "двоих", потонувших в вине ("А по городу -веселый слух:// Где-то двое потонули в вине") предвосхищает знаменитое собрание проституток в "Двенадцати" ("...Обсудили - Постановили:// На время - десять; на ночь - двадцать пять...": Блок, 1980-1983: II, 314): революция всколыхнула жизнь России до основания, даже ее самые темные стороны. Однако, как и А. Блок, М. Цветаева в другом стихотворении - "Плохо сильным и богатым..." с пометой: "Феодосия, конец октября" на некоторое, еще более короткое, чем у автора "Двенадцати", время захвачена "метелью" (от А.С. Пушкина) народного бунта, дистанцируется от "сильных и богатый, сохраняя при этом "надменность" по отношению к черни:
   Тяжко барскому плечу.
   А вот я перед солдатом
   Светлых глаз не опущу.
   Город буйствует и стонет,
   В винном облаке - луна.
   А меня никто не тронет:
   Я надменна и бедна.
   ("Плохо сильным и богатым...")
  
   Цветаеву отличал, как А.С. Пушкина ("Капитанская дочка" и др.) и А. Блока ("Двенадцать", "Соловьиный сад" и др.), историзм мышления. В начальном стихотворении "Белая гвардия, путь твой высок..." из цикла "Дон", написанном за несколько дней до публикации - 3 марта (по старому стилю) 1918 года в газете "Знамя труда" - "Двенадцати", "белогвардейская рать" "тает" как "старого мира - последний сон" (ср. у А. Блока: "Старый мир, как пес безродный..." - Блок, 1980-1983: II, 321). Разница, безусловно, в оценке происходящего: Цветаева-Ярославна оплакивает этот "старый мир". А. Блок прощается с ним с трагической иронией. И, тем не менее, если отвлечься от несходства позиций обоих поэтов, можно говорить с дистанции восьмидесяти лет о сходстве "Двенадцати" и "Лебединого Стана" как на уровне поэтики (ориентация на фольклор, множество голосов эпо­хи), так и тематическом. Разница связана с тем, что "Двенадцать" - эпическая поэма, а "Лебединый Стан" - ли­рический дневник (см. Клинг О.А. После "крушения гуманизма": "Егорушка" - диалог Цветаевой с Блоком// Поэмы Марины Цветаевой "Егорушка" и "Красный бычок": Третья международная научно-тематическая конференция. Сборник докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1995. - С. 69-77).
   Однако в своем жанровом строе "Лебединый Стан" восходит не только к поэме А. Блока, но и к незадолго до того, в сентябре 1917 года, по­явившейся книге стихов А.А. Ахматовой "Белая стая". Паронимическая аттракция актуализирует связь этих двух книг-циклов. В заключительном стихотворении из триптиха "Дон" уже всплывает название ахматовской книги, но в ином при­менительно к Белому движению контексте: "Белою стаей летя на плаху,// Мы за одно умирали - хаты". "Белая стая" - это книга, как и "Лебединый Стан", - плач по участвующему в боях и пропавшему без вести любимому (Борису Анрепу - у А. Ахматовой, Сергею Эфрону - у М. Цветаевой), но одновременно это и эпические книги//циклы о судьбе Рос­сии (у А. Ахматовой - во время войны 1914 года, у М. Цветаевой - после революции 1917 года). Эпическое и лирическое в обеих книгах неразрывно.
   Ахматова: Цветаева:
   Я не знаю, ты жив или умер,- Я эту книгу поручаю ветру
   На земле тебя можно искать И встречным журавлям.
   Или только в вечерней думе Давным-давно - перекричать разлуку -
   По усопшем светло горевать. Я голос сорвала.
   Все тебе: и молитва дневная, Я эту книгу, как бутылку в волны,
   И бессонницы млеющий жар. Кидаю в вихрь войн.
   И стихов моих белая стая. Пусть странствует она - свечой под
   И очей моих синий пожар. праздник -
   Вот так: из длани в длань.
   ("Я не знаю, ты жив или умер...") ("Я эту книгу поручаю ветру...")
   Жанровая связь двух книг дает возможность сделать еще один шаг -- сравнить семантику цвето-образования. Белый цвет занимает центральное место в ахматовской книге. Приведем некоторые примеры: "Богородица бе­лый расстелет// Над скорбями великими плат"; "Последняя зима перед войной - //Белее сводов Смольного дворца"; "Белый, белый Духов день"; "Как белый камень в глубине колодца"; "Пятиглавый, белый, каменный"; "Что лишь анге­лы умеют// В белых крыльях приносить". Цветаевские обозначения белого цвета -- храм, нимб, Агнец-Христос, лилия. Христианский источник "белой" образности ощутим отчетливо. Такое понимание эпитета "белый" гораздо важнее, чем мето­нимическое отражение политических полюсов -- красного и белого. У А. Ахматовой столь часто повторяемый эпитет "белый" погружен в иной, нежели у Цветаевой, микроконтекст определенного стихотворения, однако в целом макроконтекст словоупотребления сходен: белый, согласно христианской символике, - символ непреходящей чистоты, высшей, божественной. Примечательно в этом сопоставлении с М. Цветаевой стихотво­рение А. Ахматовой "Белый дом": его образ-лейтмотив "белый дом" становится символом довоенного, ушедшего в прошлое счастья, однако финал трагичен:
   Волынки вдали замирают,
   Снег- летит, как вишневый цвет...
   И, видно, никто не знает,
   Что белого дома нет.
   Необходимо отметить и иное основание антитезы "белый" - "темный": отношение к Антихристу, дьявольскому, сатанинскому началу как характеристике большевизма и "русского бунта, бессмысленного и беспощадного". Особенно четко этот подтекст дан при переходе к теме "безликости", "безымянности" толпы, убийцы и т.п. у Цветаевой, Блока, Ахматовой.
   К поэтике А. Ахматовой, которую М. Цветаева называла "Музой плача" и в которой подчеркивала фольклорное начало, восхо­дит стилистика плача не только в "Плаче Ярославны", снаб­женном подзаголовком - "Плач стародавний", но и во всем "Лебедином Стане".
   В 1920 году, когда М. Цветаева дописывала "Лебединый Стан", В. Хлебников написал "Слово об Эль". В цветаевской "Поэме Конца" есть строки "Расставание - просто школы Хлебникова соловьиный стон, // Лебединый...". Стон и стан - для Цветаевой - смысловое совпадение: Лебединый стан т.о. есть и лебединый стон, иначе не понять, почему соловьиный и лебединый так сближены.
   Упомянутая нами в связи с развитием мифа о Белой Гвардии позиция примирения "белых" и "красных" в "1920" у Цветаевой сопоставима с написанным позже, в 1923-24 годах, романом "Белая гвардия" М.А. Булгакова. В нем есть диалог погибшего еще в 1916 году вахмистра Жилина и спящего Алексея Турбина. Действие романа, как видно из его первой фразы, проис­ходит в 1918 году. Однако Жилин повествует о событиях более позднего времени - Перекопа, заглядывает вперед. Он рас­сказывает о рае, куда попал и эскадрон белградских гусар, "срезанный огнем" в 1916 году, и погибший в 1918году белый полковник Най-Турс, и: "Рядом с нами хоромы, батюшки, потолков не видно! Я и говорю: "А разрешите, говорю, спро­сить, это для кого же такое?" Потому оригинально: звезды красные, облака красные //...// "А это, - говорит апостол Петр, - для большевиков, с Перекопу которые". //...//
   - Большевиков? -- смутилась душа Турбина, - путае­те вы что-то, Жилин, не может этого быть. Не пустят их туда".
   На это Жилин отвечает словами уже самого Бога: "... все вы у меня, Жилин, одинаковые - в поле брани убиенные. Это, Жилин, понимать надо, и не всякий это поймет" (Булгаков, 1966: 162, 165-166).
  
   Другие циклы и произведения, которые стоит проанализировать в связи с циклом "Лебединый Стан": циклы "Разлука", "Версты 1", "Версты П", "Георгий", "Благая весть"; поэмы "Перекоп", "Переулочки", "Красный бычок", "Поэма Конца"; прозаические произведения: "Октябрь в вагоне", "Вольный проезд".
  
   ЛИТЕРАТУРА
   Использованные тексты (кроме уже названных в начале редакций поэтических текстов):
   Цветаева М.И. Собр. соч. В 7 т. - М.: Эллис Лак, 1994-97. Том, год его изд. и стр. - см. в скобках в тексте.
  
   Литература о рассмотренном в статье цикле
   Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - С. 187, 118
   "Лебединый Стан", "Переулочки" и "Перекоп" Марины Цветаевой: Четвертая международная научно- тематическая конференция (9-10 октября 1996 г.). Сборник докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1997. - С. 90-166.
   Косарева Л.А. Возможности символизации при построении лирической книги М. Цветаевой "Лебединый Стан"// Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания ХХ века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 4. - Иваново: ИГУ, 1999. - С 141-150
  
   Литература, использованная в статье:
   Ахматова А.А. Стихотворения и поэмы. - Л.: Сов. писатель, 1977. - (Б-ка поэта. Большая серия.)
   Блок А.А. Собр. соч. В 6 т. - Л.: Худ. лит., 1980-1983. Том и стр. см. в скобках в тексте.
   Булгаков М.А. Избранная проза. - М.: Худ. лит., 1966. - С. 162, 165-166
   Грановская Л.М. Русский язык в "рассеянии". Очерки по языку русской эмиграции первой волны. - М.: ИРЯЗ, 1995.
   Грот Я.К. Русское правописание. Изд.16-е. - СПб., 1903.
   Жильцова В.В., Набебин А.А. Вставные скобочные конструкция в лирике М.И. Цветаевой// Преподавание предметов гуманитарно-художественного цикла в современных социокультурных условиях. Тезисы докл. и выступл. на Всероссийской научно-практической конференции работников образования РИПКРО. Под ред. Н.В. Черемисиной. В 2 ч. 4.1. - М.: РИПКРО, 1994.
   Жильцова В.В. Дефис и тире в середине слова// Поэтика пунктуации. - Саратов: СГУ, 1997.
   Зелинский В.А. Справочник по русскому правописанию. Вып.2. Указа­тель (систематический и алфавитный) при расстановке знаков препина­ния. Изд. 3-е. - М., 1903.
   Иванова В.Ф. Принципы русской орфографии. - Л.: ЛГУ, 1977.
   Кольцова Л.М. Актуальное членение предложения и графические сред­ства его оформления в поэтической речи (на материале русской советской поэзии). АКД. - Воронеж, 1984.
  
  
  
  
   Примечания к поэме М. И. Цветаевой "Перекоп"
  
   Первая публикация поэмы (в старой орфографии) - в альманахе "Воздушные пути" (Нью-Йорк. - N 5, 1967); повторная публикация (исправленная): Марина Цветаева. Лебединый Стан. Перекоп/ Под ред. Г. Струве. - Париж: YMCA-Press, 1971. Мы воспроизводим автограф самой Марины Цветаевой из рукописного отдела библиотеки Базельского университета.
  
   Поэт неоднократно пыталась разместить поэму в журналах и сборниках эмигрантской Европы. Так, в письме к А.А. Тесковой от <декабря 1929> года она сообщает: "...Вот я полгода писала Перекоп (поэму гражданской войны) - никто не берет, правым - лева по форме, левым - права по содержанию. Даже Воля России отказалась - мягко, конечно, - не задевая, - скорее отвела, чем отказалась" или позднее: "... Первого не взяли ни В<оля> Р<оссии>, ни Совр<еменные> Записки, ни Числа... "Перекоп" мне один знакомый перепечатывает на машинке, как кончит, пришлю Вам оттиск, в печатном виде Вы его никогда не увидите". Марк Слоним в своих воспоминаниях уточняет: "... Я сказал, что если "Перекоп" нельзя устроить в другом журнале, мы можем его напечатать, ведь мы ни одной ее вещи не отвергли, - но, честно говоря, сделаем это без особого энтузиазма, она сама должна решить. "Это значит, по дружбе и снисхождению, а не по убеждению", - заметила Марина Ивановна ... Затем, подумав, прибавила: "Ну, ничего, пуская полежит". Сергей Яковлевич, как я узнал впоследствии, посоветовал ей не торопиться с "Перекопом", и - редкий случай - она его послушалась".
  
   В основу "Перекопа" положена реальная историческая ситуация: один из эпизодов Гражданской войны 1918-20 годов. Но Цветаева позволила себе поэтическую вольность - она ограничивает пространственно-временной континуум поэтического произведения победным наступлением Добровольческой армии под командованием генерала П. Врангеля: а именно 25 мая 1920 года, когда были прорваны укрепления Красной армии на Перекопском перешейке и (7 июня) занята Северная Таврия. Победное шествие армии генерала Врангеля по Крыму продолжалось по начало августа, когда перевес сил красных стал слишком велик: 100 тысяч против 28 тысяч белогвардейцев. Дальнейшее развитие событий привело к разгрому "Врангелевщины" армиями Южного фронта под командованием М.В. Фрунзе в ночь с 10 на 11 ноября 1920 года (Перекопско-Чонгарская операция - см. карту).
  
   Посвящение - Сергею Яковлевичу Эфрону, по записям которого создан "Перекоп".
   А добрая воля везде - одна! - авторская цитата из поэмы, главка "Перебежчики".
   Dunkle Zypressen... - (нем). - Темные кипарисы! Мир слишком весел. И все будет забыто. Цитата из стихотворения Теодора Шторма (1818 - 1888) "Frauen - Ritornelle".
  
   "Вал"
   Колчак Александр Васильевич (1874 - 1920) - вице-адмирал, возглавивший борьбу с советской властью в Сибири (1918 - 1920) и расстрелянный большевиками по приговору Иркутского революционного комитета (ревкома) 7 февраля 1920 года.
   Солончак - почва, содержащая в поверхностном слое более 1 % солей; на ней не может расти ничего, кроме галофитов.
   Камса - морская промысловая рыба (хамса, анчоус), которая подвергается консервации (засаливанию).
   Лазорь - лазурь, традиционный цвет иконописи (флорентийская лазурь).
   Гомер - (12 - 8 вв. до н.э.?) эпический поэт Древней Греции, традиционно представляемый как слепой странствующий певец. За право называться его родиной спорили семь городов. Имя "Гомера" может быть как исторически реальным, так и псевдонимом, переводимым как "заложник", "слепец". Автор двух величайших литературных произведений - "Илиада" и "Одиссея".
   Паек: дары Кремля - в 1920 году в Москве находились уже большевики; "пайки" Красной армии были получены белогвардейцами в результате успешного наступления, вместе с "землянками" противника.
   Скирда - скирда - масса плотно сложенного сена или соломы, продолговатой формы под открытым небом.
   Скит - (греч. - подвижник, скиталец) - жилище христианского отшельника, стремящего "уйти от мира". После раскола (2 половина 17 века) - прежде всего, жилище старообрядцев, спасавшихся от преследования.
   Бак - бакенбарды, волосы по краям мужского лица.
   Лепили - в Маркова ребят,// А получал - Армянск - Марков Сергей Леонидович (1978 - 1918), генерал-лейтенант, участвовавший в 1917 году в формировании Добровольческой армии и убитый в бою с большевиками 12 июня 1918 года. 1 офицерский полк и пехотная дивизия, в которой служил С. Эфрон, носили его имя. "Армянск" - Перекопско-Чонгарской операцией с лета 1920 года командовал М.В. Фрунзе.
   - В тартарары тебя, тельца ласкова// "Всем, всем, всем!" - см. о Керенском в примечаниях к "Лебединому стану". Цветаева приводит фрагмент из его речи-воззвания к добровольцам.
   Пруды Сивашевы - Сиваш, Гнилое море, мелководный залив Азовского моря со стоячей водой.
   Гуляй Поле - город в Запорожской области, Украина; на реке Гайчул (бассейн Днепра). Основан в ХVIII веке. Здесь - в связи с Махно, анархией и махновщиной. В контексте Гражданской войны речь идет о гуляй-польской республике, воевавшей и с белыми и с красными.
   Галлиполи - Гелиболу, столица Галлипольского (Херсонес Фракийский), полуострова в европейской части Турции, отделенный от Малой Азии Дарданелльским проливом. Здесь - как центр эвакуации остатков Белой армии; точка, откуда началась для белогвардейцев эмиграция.
  
   "Дневальный"
   Таврида - древнее название Крыма.
   Русь, страна Дивья - "Дивьи люди", "дивовища", "песиголовцы" и т.д., этимология от слова "диво", "чудо". В Россию рассказы про них проникли сначала через Византию, позднее - через Польшу и из западных космографий, "Александрий" (повестей о завоевательных походах Александра Македонского). Впоследствии воспринимались как часть народных верований, собственно русских (Афанасьев, Сказки-3, N 318). Подробнее см.: Русский демонологический словарь/ Авт.-сост. Т.А. Новичкова. - СПб.: Петербургский писатель, 1995. - С. 125-128. У Цветаевой употреблено в значении - Русь, как сказочная и дикая, не поддающаяся осмыслению, первобытная и прекрасная страна.
  
   "Сирень"
   Геродот - древнегреческий историк, прозванный "отцом истории", 5 в. до н.э. Наиболее известным трудом является "История греко-персидских войн", отличающаяся широтой замысла, непредубежденным отношением к враждебным народам.
   С лицом Андреевым - Остап,// С душой бойца - Андрей.// Как сказ - Егорьем назвала б,// Быль - назову Сергей - мотив брато- и сыноубийства; Андрий и Остап Бульба из Гоголевской повести "Тарас Бульба" - Андрий представлен как прекрасный внешне юноша, в отличие от своего брата; но он предает родину из-за любви. Егорий - св. Георгий-Победоносец, любимый персонаж Марины Цветаевой. По сказанию Метафраста, Георгий происходил из знатного каппадокийского рода и занимал в войске высокое положение. С началом Диоклетианова гонения на христиан сложил с себя военный чин и сделался исповедником христианства, за что и был обезглавлен в Никомидии ок. 303 г. Со времен Дмитрия Донского считается покровителем Москвы. Дни св. Георгия отмечались в России в конце ноября и начале мая. Сергей - муж М. Цветаевой, воевавший в составе Добровольческой армии.
   Добро бы - на бобах,// И не несолоно - окказионально используются в ПМЦ русские поговорки: Сидеть на бобах; Не солоно хлебавши.
   Брусилов Алексей Алексеевич - (1853 - 1926), генерал от кавалерии, дослужившийся к 1917 году до звания Верховного главнокомандующего и бывший советником Временного правительства. С 1920 года вступает в ряды Красной армии.
   Не то чайки... - листовки, распространявшиеся среди солдат и от имени Брусилова призывавшие к борьбе с панской Польшей.
   Лях - название поляков у русских, белорусов и украинцев.
   Вожата не дождались... - "Вожатым" Цветаева именует, как правило, Е. Пугачева. Здесь - не дождались достойного предводителя, себе - по силам.
  
   "Перебежчики"
   Караулы-съ, оплеушины-съ! - частица "-съ", добавлявшаяся к словам в речи подданных, обращенной к господам как знак низкопоклонничества и раболепия.
   Побывка - отпуск в армии, просторечие.
   Шлык - ________________________
   Прапор - прапорщик, военный чин младшего офицера в дореволюционной армии.
   Денщик - в армии, низший чин, находившийся в услужении у офицера.
   Чуб - украинская национальная стрижка; прядь волос, длиннее всех остальных, свисающая на лоб.
   Мотыль (пулемета) - то же, что и "мушка", прицел.
   Двина - Западная Двина (на территории Латвии - Даугава), протекает в европейской части России, Белоруссии и Латвии.
   А добрая воля// Везде - одна! - см. эпиграф к поэме.
  
   "Врангель"
   Врангель - Петр Николаевич (1878 - 1928), происходил из прибалтийских баронов, генерал-лейтенант Белой армии; после разгрома Колчака и Деникина возглавил сопротивление Красной армии на юге России (апрель - ноябрь 1920 года): организовал прорыв на Перекопском перешейке, а после разгрома Добровольческой армии эмигрировал в Европу, где поддерживал отношения с великим князем Николаем Николаевичем Романовым.
   -Раньше морозов// Первых - в Москве гудящей... - здесь и далее: в ПМЦ Москва предстает как город церковный и колокольный ("сорок сороков церквей"); может подразумеваться и набатный гул - знак опасности, извещение о войне или приближении врага и в то же время - отбой тревоги; или - гул новостей (растревоженный пчелиный улей).
  
  
   "Налет"
   Трех, гляди годов// Груз. - Верните Брест! - уже с начала Х1 века Брест был причиной постоянных конфликтов между Киевской Русью и поляками. С 1917 года - в руках большевиков. Белогвардейцам отдан не был, а перешел под юрисдикцию Польши (1919 - 1937 гг.). В 1920 году была развязана польско-советская война за Брест с участием США. Франции и Англии - часть наступательного плана Антанты.
  
   "Прожектор"
   Перст - указательный палец.
   Цельный фронт арестант - прожектора укрепляют обычно на вышках в лагерях.
   -Каин, брат// Где твой? Хриплым, как наш,// Гласом: - Брату не страж. - ситуация братоубийственной Гражданской войны, показанная уже в поэме на примере Остапа и Андрия Бульбы развивается Цветаевой до Вселенского обобщения; цитата из Быт. IV главы. Каин - старший сын Адама и Евы, рожденный ими в грехе, убивает из зависти своего брата Авеля; проклятый богом, удаляется с женой и детьми в необжитую местность и основывает там первый город.
   Ангел: тру-у! Спящий: Чу! - скрытая цитата из Апокалипсиса: труба в руках архангела в последний, Судный день, мира должна разбудить мертвых и призвать к ответу за содеянное.
   Гранды - наследственное звание высшей светской и духовной знати в Испании (до свержения там монархии в 1931 году). Имели право отстаивать свои "вольности" вплоть до объявления войны королю и переезда в другое государство.
   И Деникин, Антон - Антон Иванович (1972 - 1947), генерал, один из стоявших у истоков Добровольческой армии; главнокомандующий на Южном фронте с апреля 1918 по апрель 1920 года.
   Низложи гробового врана// На главе звонаря Ивана! - под "звонарем" подразумевается колокольня Ивана Великого на Соборной площади в Московском Кремле.
  
   "Канун"
   Канун - день, непосредственно предшествующий какому-либо церковному празднику. Церковный устав определяет чин богослужения в этот день и обряд времяпрепровождения.
   Сочельник - вечер перед Рождеством.
   Скарб - домашнее имущество, обозначение в просторечии.
   Всенощна - Всенощное бдение, церковное богослужение, совершаемое на воскресные дни и великие праздники, по Уставу Церкви должно продолжаться всю ночь и вечерни и утрени с первым часом.
   Ленок колониста - в ПМЦ зачастую происходит совмещение несовместимых понятий: ленок, лен - (нем. - Lehn) - или феод, в Западной Европе в эпоху феодализма: наследственное земельное владение, жалуемое сеньором вассалу на условиях несения им военной службы. Колонист - берущий во владение еще не заселенные участки земли или земли, принадлежащие слаборазвитым народам; чаще всего - действующий силой, завоеватель.
   Бобер - короткая мужская стрижка.
   Баштаном - баштан, бахча - поля, разбитые на целинных землях и засеянные арбузами, дынями, тыквами.
  
   "Последний чай"
   Паек - порция пищи, рассчитанная на одного человека на определенное количество дней.
   Сиденья последний день - "сиденье" как понятие из "Сиденье ... при реке Угре"; последний день ожидания и жизни: многие лягут потом в могилы, иные - навсегда покинут Россию - сидят перед дорогой (русская традиция).
   Кураж - задор, просторечие.
   Тем Турция - серп, тем Сербия - крест:// Погост найди, где русского нет! - на русских могилах в большинстве стран стоят привычные и традиционные для православия кресты, но Турция стала исключением: на христианских захоронениях Истамбула (Константинополя) поставлены "серпы", равно как и на мусульманских. Может быть и иное значение - Турция стала первым убежищем для белогвардейцев, бежавших из красной России через Черное море.
   Манны ждать - "небесная манна", особого рода вещество, которым питались евреи по выходе с Моисеем из Египта до вступления в Палестину. См. Исх. ХVI глава, Числ. XI, 7; XXI, 5.
   Да нам и Лазаря// Не спеть, ... - "петь Лазаря" = "истово молиться о подаянии", "жалиться". Лазарь - библейский нищий, см. Лук. XVI, 19-31.
   Скорей стрела// Магнитная сморгнет -/// С севера - стрелка компаса всегда указывает на север. Синонимично обиходному "скорее рак на горе свистнет" - обозначение невозможного события, противоречащего мере вещей.
   Тачанки - рессорные повозки с открытым легким кузовом для парной упряжи, распространенные в кавалерии в период Гражданской войны 1918-20 годов, использовавшиеся в качестве подвижной боевой площадки для станкового пулемета. Запрягались 3-4 лошадьми и несли еще двух человек - боевой расчет.
   Аллилуйя - славословие.
   Последний сон - см. комментарии и анализ поэтического цикла М.И. Цветаевой "Лебединый Стан".
  
   "Выход"
   За каждой двуколкой - с Богом!// - Шесть призрачных номеров - двуколка - санитарная двухколесная повозка для 2-4 раненых, применявшаяся вблизи боя; номерами назывался расчет (прислуга) при орудии.
   ... Илиона тени - Илион, второе название Трои в VII в. до н.э. Эпизоды осады Илиона предками греков - ахейцами - отражены в эпосе Гомера ("Илиада"). Сегодняшние солдаты - наследники тех, легендарных бойцов, мечтавших об одном - отстоять свое отечество или умереть с честью.
   И чай в накладку - традиционно: чай в прикуску; здесь - пустой, жидкий чай.
   Веди, веди, Егорка - св. Георгий-Победоносец. См. комментарий выше.
   Эх, кабы вместо Школьной -// Поклонная Гора! - "Школьная горка" расположена в районе Перекопского перешейка; Поклонная Гора - один из символов Москвы.
   Последнего могикана-// Зов! - могикане - племя северо-американских индейцев; после насильственного переселения и участия во франко-английских войнах были вынуждены объединиться с другими, в т.ч. прежде - враждебными - племенами: ирокезами и делаварами. После выхода в свет романа Ф. Купера "Последний из могикан" - как имя нарицательное, обозначение вымирающей нации, поколения.
   Третий год уже// Авель с Каином бьется... - братоубийственная война большевиков с белогвардейцами продолжалась с 1918 по 1920 год.
   В Вечный град-//Вербный въезд! -// Крепко меч держа, // Крепче - крест,// Ветвь... - Христос вошел в Иерусалим за пять дней до своей крестной смерти и народ иудейский встретил его с ветвями финиковых пальм в руках (Иоан. XII, 12-13) (т.е. "вход" собственно, "пальмовый"; верба - традиционно русская замена "иерусалимской ивы", вайи). Православная ортодоксальная церковь празднует Вербное воскресение - на шестой неделе Великой четыредесятницы, в память о земной жизни Спасителя. Во 2-4 строках возможна аналогия с св. Георгием (проповедником) - поборовшим врагов (иноверцев, на знамени которых был изображен дракон, отсюда легенда о драконоборчестве) не мечом, а проповедью истинной (христианской) веры. По легенде Победоносец "словом и крестом усмиряет змея, которого царевна потом на своем поясе приводит в город - жители же его принимают христианство".
   Вдоль пахоты - пахарь - // Не Толстой// Марков - генерал - традиционно в России представление о Л.Н. Толстом как о подвижнике на ниве народного просвещения, "ходившем в народ", отказавшемся от своих наследственных прав дворянина.
   "Воробьиная ночь" - очень светлые летние ночи.
   Помощь - Твоя - скорая - ____________________________
   Крым! Уже за шеломенем еси - интертекст, первые строки из "Слова о полку Игореве".
   Стало ведомо: в ту ночь// Мая двадцать пятую// Семью тысячами - жив// Бог! - 25 мая 1920 года Добровольческая армия Врангеля разбила большевистскую Девятую армию, превосходившую белых и численностью почти в четыре раза: 28 тысяч против 100 тысяч.
   Патерик - в византийской литературе - собрание повестей о подвижниках в какой-нибудь обители; здесь - героях Перекопа.
   Многоводная, обильная... - припев из народной песни о Кубани.
   Латышки, плачь о латышах... - на Перекопе в 1920 году на стороне Красной армии сражалась Латышская стрелковая дивизия. Большая часть ее погибла - ср. далее: На веки вечные веков// Слились: латыш: Сиваш....
   Лотошат - лотошить (обл.), плескаться, журчать (о воде); болтать впустую (о человеке).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Цит. по: Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Кн. 1-2. - М.: Сов. писатель, 1961. - С. 372. Ср. о гражданской войне: Пастернак Б. Доктор Живаго; Булгаков М. Бег. Белая гвардия; Андреев Л. Красный смех и др.
   См. письма М. Цветаевой к А.А. Тесковой от 11 августа 1935 г. (N 86) и А.Э. Берг (N 18) в: Марина Цветаева. Собрание сочинений. В 7 т. Т. 6/2 и Т. 7/2 (соотв.)/ Сост., подгот. т-та и комм. Л. Мнухина. - М.: Терра-Книжный клуб; "Книжная лавка -РТР", 1998.
   См.: Марина Цветаева. Собрание сочинений. В 7 т./ Сост., подгот. т-та и комм. Л. Мнухина. - М.: Терра-Книжный клуб; "Книжная лавка -РТР", 1998. Цит. письма находятся соответственно: Т. 6/2, с. 204-206; Т. 6/2, с. 106-109; Т. 7/2, с. 80. Кроме того, о публикации "Лебединого Стана" см. письмо к Р. Гулю от 27 июня 1923 г. - там же, Т. 6/2, с. 203.
   Интересно то, что появление образа дочери в поэтическом мире Цветаевой сопровождалось часто обращением к римской мифологии: "Аля", "Голубые, как небо, воды".
   Энциклопедический словарь/ Сост. Ф.А. Брокгауз (Лейпциг) и И.А. Ефрон (Санкт-Петербург). Т. VII. - СПб.: Типолитография И.А. Ефрона, 1892. - С. 83.
   Энциклопедический словарь/ Сост. Ф.А. Брокгауз (Лейпциг) и И.А. Ефрон (Санкт-Петербург). Т. VIII A. - СПб.: Типолитография И.А. Ефрона, 1893. - С. 633.
   Большая советская энциклопедия/ Гл. ред. Б.А. Введенский. - 2-е изд. - М.: Изд-во БСЭ, 1956. - С. 357.
   При работе использованы тексты из изданий: М. Цветаева. Избранная проза в двух томах/ Сост. и подготовка текста А. Сумеркина. - New-York: Russica Publishers, Inc., 1979; Марина Цветаева. Стихотворения и поэмы в пяти томах/ Сост. и подготовка текста А. Сумеркина и В. Швейцер. - Т. 2. - New-York: Russica Publishers, Inc., 1982.
   Книга "Лебединый Стан", равно как и поэма "Перекоп", создавались по дневниковым записям мужа М.И. Цветаевой - С.Я. Эфрона. О дальнейшей его судьбе см.: Poretski E.K. Les nТtres. Vie et mort d'un agent soviИtique. Avant-propos de Leon Trotsky. - Paris: Les Lettres Nouvelles, 1969. - 303 S.; Huber P. Der Mord an Ignaz Reiss [I. Poreckij] bei Lausanne: Ein Werk Stalins// Schweiz. Zeitschrift fuer Geschichte. - Zuerich - Fribourg - Basel, Jg. 40 (1990). - No. 4. - No. 4, S. 382 - 408.
   Подробнее см.: Телицын В. Л. "Лебединый Стан": Русская смута глазами поэта// "Лебединый Стан", "Переулочки" и "Перекоп" Марины Цветаевой: Четвертая международная научно- тематическая конференция (9-10 октября 1996 г.). Сборник докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1997. - С. 129-135; также см. Гиппиус З. Петербургские дневники (1914-1919). - Нью-Йорк, 1982; Анненков Ю. Дневники моих встреч. - Л., 1991 и др.
   Письмо датировано по содержанию. Здесь и далее цитируется по: Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7 томах. Т. 6. Кн. 2: Письма/ Сост., подгот. текста и комм. Л. Мнухина. - М.: ТЕРРА - Книжный клуб, Книжная лавка РТР, 1998. - С. 57, письмо 50. Ср. также письмо к А.А. Тесковой от 22 января 1931 года (то же издание, т. 6/2, с. 61). О Е.Э. Малер, которой были оставлены рукописи "Перекопа" и "Лебединого Стана" см. в 6 томе письма к А.А. Тесковой N 86 от 11 августа 1935 года и к А.Э. Берг N 18.
   Названия периодических изданий (журналов) русской эмиграции в Берлине и Париже.
   Н.П. Гронский.
   Там же, с. 63, письмо 56.
   Цитируется по: Слоним М. ___________________________ //Воспоминания о Цветаевой/ Сост. ______________. - М.: ____________, __________. - С. 335
   Мотив Москвы как Третьего Рима см. в статье: Кудрявцева Е.Л. Три Москвы Марины Цветаевой: (Динамика номинации)// "Все в груди слилось и спелось...": Пятая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9 - 11 октября 1997 года). Сборник докладов. - Москва: ДМЦ, 1998. - С. 152 - 164.
   См. также: Энциклопедический словарь/ Сост. Ф.А. Брокгауз, И.А. Эфрон. - Т. 8. - СПб., 1892. - С. 420; у М. Цветаевой мотив разрабатывается в поэме "Егорушка" и поэтическом цикле "Лебединый стан".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"