Аннотация: Третья глава, немного отступающая от приключений Андрея Середы в мире пришельцев. Главы публикуются "как есть", в формате черновика, отзывы приветствуются.
На роскошной резной двери, аккуратно отливая золотом, блестела табличка "Огус Вернейший". Дверь иногда раскрывалась, и из кабинета беззвучно выбегали барышни, в дорогих, и иногда не слишком скромных платьях. В руках они несли, кто пачки бумаг, кто крупные свитки, а кто-то нес кружки с дымящимися горячими напитками. В просторной приемной, за высоким столом сидела немолодая женщина с голубоватой кожей и острыми скулами. Жителю Земли ее рабочее место напомнило бы нечто среднее, между кассой в супермаркете и пультом коммутатора из тех далеких дней, когда двух людей для телефонного разговора соединял третий. Взгляд ее был строг и беспристрастен, а руки постоянно заняты всевозможными устройствами.
За дверью попроще находился кабинет Вернейшего. Вход туда естественно был запрещен, и все необходимые документы передавались внутрь от секретаря по медным трубам пневмопочты. Внутри всё было обставлено аскетично и строго, но наметанный глаз коллекционера определил бы всю обстановку, как ценный антиквариат.
За простым письменным, в кресле сидел сам Огус Вернейший. Это был на вид молодой брюнет, лет тридцати пяти, с правильными чертами лица и довольно заметным подбородком. Одет он был в темный деловой костюм, и в общем его виде нельзя было найти ни одного малейшего изъяна. Не отрываясь от чтения длинного свитка, он нажал на рычаг установленного рядом сложного прибора, и тихим, вкрадчивым голосом заговорил.
- Энесс, две порции кофе, и пригласите следующего, пожалуйста.
Дверь тут же распахнулась, и в кабинет, скромно поглядывая из под ресниц, вбежала девушка с подносом. Она тут же поставила поднос на столик возле кресел, и выбежала из кабинета. Следом за ней зашел грузный мужчина, страдающий одышкой. Он прикрыл за собой дверь и попытался что-то произнести, но первые слова пропали в хрипах и бульканьях. Огус поднял руку, прерывая вошедшего.
- Не надо, начальник перемещения тяжелых грузов. Сначала вы выслушаете меня.
Мужчина поперхнулся еще раз, но взял себя в руки и перестал издавать какие бы то ни было звуки, с тоской поглядывая на кружки кофе.
- Вам известно, что за прошлый отчетный период, показатели прибыльности вашей службы упали почти вдвое. Мы провели собственное исследование вашей полезности делу, - последнее слово Огус сказал с особым выражением - и начали сомневаться в вашей преданности. А вы прекрасно знаете, - продолжил он тем же вкрадчивым тоном - что бывает с бестолковыми людьми. Ваша деятельность, по перевозкам с планеты пустынь вообще не выдерживает никакой критики. Я бы хотел услышать от вас пару слов на этот счет.
Толстяк весь вспотел, переминаяс с ноги на ногу, и сглотнув заговорил внятно:
- Поймите, Вернейший, кланы пустынь абсолютно неспособны к цивилизованному диалогу, выставляют за товар непомерные цены, увеличивают их каждый месяц. А местные союзы Карго на Риголе отказываются перевозить запрещенные продукты, а иногда требуют больше денег за опасность...
- Молчать! Это речь безвольного идиота. На что нам отдел Силы? Как всегда, за версту обходите их коридоры? С торговцами следует договорится, союзы перевозчиков унять действием, заткнуть им рот. И если я еще раз услышу о вас, начальник, мы с вами встретимся в другом месте. А теперь вон.
Это подействовало моментально. Грузный мужчина, с грацией танцора тут же выбежал вон, аккуратно прикрыв за собой дверь. Огус нагнулся к рычажку.
- Энесс.
- Да вернейший, - раздался, немного искаженный связью, голос.
- Заменить кофе, вымыть пол, и пригласите следующего.
После этого суета в кабинете продолжалась еще пол-минуты, и когда всё стихло зашел следующий посетитель. Это был высокий худой мужчина, в строгой одежде, больше всего напоминавшей военную форму, но без каких-либо знаков различий. Лицо его было покрыто мелкими шрамами, а часть правой челюсти изувечена так, что нельзя было с уверенностью сказать, чем такое можно было сотворить. Огус пристально посмотрел на вошедшего, внушающего страх мужчину, без всяких эмоций. Ведь это был всего лишь начальник отдела Силы, Кото Оноптэн. Не пристало человеку, со знатным происхождением, и родовым именем "Вернейший", реагировать на эти страшилки Кото.
- Привет Кото, что у нас сегодня?
- Пара осведомителей из Хавы, от свидетелей Эруми.
- Эти сдвинутые сектанты хоть на что-то способны, кроме как вечно подводить меня?!
Вопрос был риторическим, и Кото только вскинул руку, указывая на что-то за письменным столом. Огус встал, и развернулся к стене с картинами, на одной из которых был изображен и он сам, и легонько толкнул стену рукой. Стена резко упала наружу, и исчезла в полу, обнажив по краям шестеренки сложного механизма. В тот же момент на входную дверь опустилась металлическая решетка, полностью закрывая проход. Кото уверенным шагом двинулся внутрь открывшегося пространства.
Потолок скрытого помещения поражал высотой, особенно после довольно тесного кабинета, и простые бетонные колонны только подчеркивали его высоту. Стен видно не было, а солнечный свет пробивался сквозь узкие решетки в потолке. Где-то вдалеке журчала вода.
Вернейший и Кото уверенно шли по залу, иногда бросая взгляд на символы на колоннах, и вскоре подошли к серой бетонной стене, с маленькой металлической дверью. Дверь была покрыта разводами ржавчины. Огус достал из нагрудного кармана небольшой, простенький с виду ключик, и открыл им дверь, а после того, как они прошли, так же закрыл на ключ.
Внутри, в узких темных коридорах нечего было делать человеку, который боится закрытых помещений. Каждая дверь вела всё в такой же тесный коридор, или в каменный мешок. В один из таких мешков и зашел Кото.
Комната с низеньким потолком была разделена напополам нечастой решеткой, и освещена слабым светом фонарей на стенах. Впрочем, был тут и еще один источник света - стеклянный куб, выше человеческого роста находился за ограждением. Вся комната была наполнена тихими звуками шипения и протяжных стонов. Внутри стеклянного куба находились три фигуры, которые можно было принять за женщин, но если присмотреться, это было не так. Они плавали в нескольких сантиметрах от пола по пространству куба в белых лохмотьях, а то, что можно было назвать руками и лицом светилось неверным, пропадающим светом. Кото довольно ухмыльнулся.
- Эти намного сговорчивее. Только одну убили на их глазах, и сразу готовы работать! А до этого наотрез отказывались верить, что такое возможно, гордые и глупые существа.
- Да, навьи не самая разумная раса во всей Риголе, но возможно, самая одаренная, - и Огус прервался ненадолго, погрузившись в свои мысли - запускайте гостей, не будем терять времени даром.
Кото подошел к ящику на стене, открыл его, и достал оттуда отливающий медью шланг с раструбом. Он приставил раструб ко рту, и проговорил:
- Ну что, подружки, пора поработать! Достаньте из гостей все, что спросит наш господин, а затем - вы знаете.
Затем Кото опустил вниз один из рычагов с цветным наболдашником, и стена за решеткой отъехала в бок, пропуская внутрь небольшую платформу. На платформе стояло двое людей, очевидно перенесших побои. Лохмотья, надетые на пленниках, когда-то по видимому были серыми балахонами, однако пришли в полную негодность и были заляпаны темными пятнами. Люди дрожали, когда платформа близко подъехала к стеклянному кубу. Одна навья оживилась, и поплыла в сторону пленников, две другие отвернулись.
Кото Оноптэн кивнул Огусу, и тот обратился к навьям, четко разделяя слова.
- Что вы делали на железной дороге Хавы?
Комната наполнилась тихими шепотками и стонами до краев. Один из избитых мужчин быстро-быстро заговорил.
- По высочайшему соизволению господина нашего Имагана, взрывали пути перед пассажирским поездом...
- Кто знал об этом деле?
- Братья Арб и Урб знали с обеда, еще три брата ехали с ними вечером, но не знали зачем.
- Назовите их имена.
Мужчины упали на колени.
- Мы не знаем господин! - завопили они.
Огус кивнул, и навья, смотревшая на пленников, подняла нечто, напоминающее руки. Пленники начали странно дергаться, извиваться и хрипеть. У одного из них брызнула кровь из носа, у другова вырвался сдавленный крик. Огус продолжал.
- Имена ваших братьев.
- Пощади господин, я вспомнил! Один из них совсем новенький, его подобрали Арб и Урб, на улице. Имаган хотел, чтобы он взорвал рельсы. Его звали Андрей!
Огус в задумчивости склонил голову, затем сказал.
- Хватит на сегодня, кончай с ними.
Пленные начали корчиться еще сильнее, но тут в кубе что-то изменилось, и привлекло внимание Кото. Одна из отвернувшихся навий вдруг набросилась на стоящую напротив мужчин. В мнговение они превратились в светящийся клубок лохмотьев и всполохов синего цвета, а в комнате раздались стенания, которые продирали холодом до костей. Кото среагировал не раздумывая, уверенными движениями он нажал на несколько кнопок в ящике, поднял рычаг, и тут же на куб со всех сторон стали опускаться черные стены. Огус Вернейший уже находился за пределами помещения. Начальник отдела Силы бежал что есть силы к дверям, оглянувшись, однако, на секунду, перед тем как запереть входную дверь.
Внутри комнаты, за решеткой, он увидел, как двое мужчин на платформе уже превратились в невесть что, и давно перестали двигаться и издавать звуки. А за не до конца опустившейся черной стеной, через треснувшие стекла куба, было видно вспыхивающее месиво из навий и их одежд.
Кото даже и не думал оправдываться. Он просто поправил форму, и доложил.
- Вышли из под контроля. Такое случается. Но содержать их по отдельности слишком накладно, дешевле отловить новых.
Огус кивком головы сообщил Кото, что он свободен, а сам отправился обратно, в кабинет.
Присев за свое роскошное кресло, Вернейший, неожиданно даже для себя, тяжело вздохнул. Но, тут же отбросив лишние мысли, нажал на рычаг своего аппарата.
- Да, Вернейший, - раздался привычный сухой голос секретарши.
- Посетители?
- Ничего важного, господин.
- Хорошо, направьте мне почту.
И практически сразу, в шкаф пневмопочты выпали несколько медных, с деревянными торцами, и с прозрачной дверцей, контейнеров. Огус вскрыл один, но быстро просмотрев содержимое , сдвинул документы на край стола. Вскрыл следующий, из которого выпал небольшой пергамент, но очень красиво оформленный. Это был кусок тончайшей кожи, инкрустированный золотым теснением, с металлической кнопкой и маленьким рубином наверху. Текст был написан искусным каллиграфом, почерк был витееватый, но разборчивый, а чернила переливались всеми цветами радуги на свету.
Огус не удивился и этому, видимо уже получая такие письма, и решил прочитать его вслух.
- Господин Огус Вернейший! Нам предоставилась прекрасная возможность ударить по делу Создателя на Риголе, показав всем расам его темные, непристойные дела. По достовернейшей информации, капитан гвардейского корабля "Проказник" нарушил целый ряд наших соглашений, в том числе, касающихся и вновь обретенной планеты. Доподлинно известно о транспортировке на борту указанного корабля жителя вновь обретенной планеты на Риголу. Вам следует отправится в Хаву, и временно занять должность коммерческого куратора, заместив собою недостойного сектанта Имагана. Никчемную судьбу этого глупца мы вверяем Вашему усмотрению. В новой должности, Вам необходимо как можно скорее выяснить всё, что произошло с указанными существами, что они содеяли, и замышляют содеять. Все их поступки надлежит представить для народа Риголы, как нечистоты и яд, испражняемые рабами Создателя на тела их и души. Связаться со нами до огласки дела. Отправляться сразу же, после получения сего письма.
С пожеланиями процветания и благополучия всем уважаемым господам...
Далее следовал очень сложный иероглиф, но Огус Вернейший знал, что он принадлежит семье Девалей, проживающих большей частью на одном из многочисленных спутников, так или иначе находившихся в их собственности. А дед Огуса заработал свой титул "Вернейший", оказал немало услуг этому семейству. И услуги эти были довольно своеобразные.
Огус нажал на рычаг еще раз.
- Энесс, мой корабль на крышу, в него комплект документов и вещи с расчетом на две недели.
- Да, господин. Когда вы будете готовы отправляться?
- Сейчас.
Огус отключил аппарат, аккуратно свернул пергамент в трубочку, застегнул застежку, надавив на рубин, и убрал его во внутренний карман пиджака. Перемен он не любил, но чувствовал, что эти перемены - к лучшему.