Обезьяна превратилась в человека, улыбнувшись однажды.
Помогай же, богиня, и впредь людям оставаться, смеясь, людьми.
Эзоп* сидел на краю скалистого обрыва в пустынных, совершенно безжизненных горах, с присущей ему злой иронией глядя на лежащий чуть поодаль внизу город. В моём виртуальном мире он совсем не был таким безобразным уродцем, каким его представляет традиция, скорей наоборот, в чертах его худощавого смуглого лица, отмеченного печатью мудрости и страдания, было нечто возвышенное и вместе с тем демоническое. Единственным, что было в нём действительно безобразно, был большой кривой горб, не позволявший поднять голову, отчего взгляд его чёрных проницательных глаз, глядящих исподлобья, становился ещё более острым и злым. Холодный пронизывающий ветер бил порывами в его лицо, теребил длинные прямые волосы, играл складками чёрного плаща. Тонкие губы его исказила язвительная усмешка.
Дельфы* казались вымершими, пустыми, и лишь у возвышающегося над ступенчатым городом многоколонного храма толпились небольшими кучками люди. По окрестностям, насколько хватало глаз, поднимался в серое, затянутое низкими тучами небо рваный дым погребальных костров, и этот человек, похожий на зловещую траурную птицу, сидящий на краю глубокой пропасти, в которую его сбросили эти самые, богопослушные горожане, был словно зримое воплощение страшного проклятия, посланного им перед смертью на головы дельфийцев.
- Неподалёку от овчарни ,- заговорил Эзоп хриплым приглушённым голосом, не отрывая взгляда от ненавидимого города,- обитал шакал. Ему недоставало смелости и сил, чтоб нападать не овец, коих охраняли и защищали рогоносцы бараны, потому и питался он лишь падалью и объедками, оставшимися от трапезы тигра или волка, а они редко бросали добычу недоеденной, так что шакал ходил вечно с пустым брюхом, ляская зубами от голода. Когда животу нет работы, вдвойне работает голова - и голодранец наш измыслил в конце концов такую хитрость: нагло провозгласил себя богом и сложил из камней себе прорицалище. И потянулись глупые овцы к новоявленному пророку, понесли ему серебро, пурпур и откормленных ягнят в жертву,- он кивнул на суетящихся у храма людей:- Овцы у прорицалища шакала! Человеки у храма бога-людоеда!
Эзоп замолчал, а я спросил, удивлённый его едкой речью:
- Ты называешь людоедом и сравниваешь с подлым шакалом бога солнца, покровителя искусств, охранителя улиц, бога-исцелителя, волкоубийцу - помощника пастухов и защитника стад, палача преступников, укротителя бурь, искуснейшего кифареда и лучника?.. Конечно,- согласился я с улыбкой, вспомнив известный случай с обманутым пифией царём лидийским Крёзом, который, по Чосеру, "во сне увидел, что на ветку влез, и сон был в руку - верно, был повешен",- я согласен, что пророк и прорицатель из Аполлона никудышный, но как же быть со всем остальным? Да, я читал о том, что Артемиде*, сестре его, приносились человеческие жертвы, вспомнить хотя бы зарезанную в Авлиде дочь Атрида*, но вот за Сминфеем* я такого греха не припоминаю...
- А я?- Эзоп усмехнулся, уничтожающе взглянув на меня.
Этот вопрос заставил меня задуматься.
- Я знаю несколько версий твоей гибели,- сказал я.- Читал и о том, что ты назвал дельфийцев потомками рабов, а они, обозлясь, убили тебя, и в наказание из это Аполлон наслал на них чуму...
- Чушь!- прервал меня Эзоп.- Как любят люди всё перевирать,выворачивать наизнанку, ставить с хворых ног на больную голову! Всё произошло совсем не так, как ты мне тут рассказываешь... Конечно, я смеялся над дельфийцами, оскорблял их, как и всех других людей, но не в том причина моей смерти.
Тебе известно, что дети Лето - человекоубийцы, разящие своими невидимыми стрелами людей, причём Аполлон убивает мужчин, а женщин - Артемида, уродливейшая из смертных и бессмертных, таящаяся по этой причине в укромных, тёмных местах, не выносящая ярких солнечных лучей. Охотник Актеон случайно увидел её и, едва не умерев на месте, бросился в ужасе прочь - и был тут же растерзан её псами. Та же участь ожидает всякого, кто на горе своё встретится с этим трёхликим чудовищем, дерзко назвавшим себя богиней охотников, властительницей подземного царства и даже владычицей луны... она же - "покровительница рожениц" - и это богиня-убийца! Вот каков ваш "перевёрнутый" мир...
Аполлон не многим "уступает" своей сестре. Он тоже прибрал к своим рукам множество титулов и наделов, часть из которых ты уже упомянул. На самом деле он просто тупая, никчёмная бездарь, ведь, вспомни, его с лёгкостью обманул даже младенец Гермес*, укравший коров Аполлона и открыто насмехавшийся над этим напыщенным болваном. И кифаред он никудышный - фригиец Марсий победил его в честном, открытом состязании, за что разъярённый "бог солнца" содрал с него живого кожу. Льстецы художники изображают его этаким красавцем, но, будь он на самом деле таковым, Дафна не предпочла бы смерть его объятиям.
И дельфийцев он поразил чумой не в наказание за что-либо, а просто так, ради собственного преступного удовольствия и мерзкой потехи... Ты, может, слышал о таком древнем обычае - во время мора сбрасывать со скалы какого-нибудь уродца как очистительную и искупительную жертву Аполлону. Вот я и оказался таким уродцем,- Эзоп замолчал, и я смотрел на величественный храм, над которым услужливый ветер проносил жертвенный дым погребальных костров.
-Процветал наш шакал-прорицатель,- вновь заговорил он,- и дела его шли наилучшим образом, он разжирел, и шерсть его залоснилась от обильных жертвоприношений покорной, безропотной паствы, построившей ему роскошный храм. Но этого было мало шакалу, и решил он назвать своё прорицалище центром, пупом земли, для этого потребовал себе в жертву осла и стал искать у него в густой шерсти на животе пуп. Долго он мучился - и всё напрасно, поскольку пуп никак не обнаруживался, а вместо него в лапы шакала всё время попадала более весомая и заметная часть несчастной жертвы - можно сказать, гордость осла. Ничего не поделаешь, пришлось шакалу взять, за неимением пупа, это самое ослиное достояние и водрузить его в средоточие своего святилища, дав ему название - омфал, пуп земли.
Вот и среди людской толпы тут и там встречаешь откормленного, словно боров на убой, заворовавшегося человечка... Он считает себя пупом земли, хотя на самом деле он - член ослиный! И - что удивительно - такие ходячие "мошны" появляются в невиданном числе паразитами на теле общества, как вши на человеке, в самые трудные и несчастные времена, когда народы сотрясаются в муках и страданиях, словно тифозный больной. И более того, такие ошмётки общества процветают и чувствуют себя хозяевами жизни, причём вполне заслуженно, ибо на то она и толпа, чтобы о неё вытирало ноги всякое отребье...
- Как там у вас говорят?- буквально насквозь пронзив меня зло смеющимся взглядом, спросил Эзоп.- "Сливки общества"?- его плечи затряслись в беззвучном смехе, а глаза с ненавистью окинули лежащий внизу серый безжизненный город.- Но неужели неизвестно вам, что сливки появляются лишь на хорошем, жирном коровьем молоке? И разве можно сравнить ваше общество с этим ароматным, полезным и приятным на вкус напитком? Нет, оно, ваше общество - это грязная, мутная, вонючая вода, - а что плавает на воде и не тонет - ты и сам прекрасно знаешь... Что ж, каков стебель, таков и плод. На кусте колючего пырея никогда не вырастет нежная, прекрасная роза.
- Знойным, засушливым летом,-после минутной паузы продолжил Эзоп,- когда раскалённая жаровня солнца сжигает молодые и слабые побеги, неналившиеся ещё колосья засыхают, цветы вянут и ветви деревьев сбрасывают листья и несозревшие плоды, крестьяне работают не покладая рук под обжигающими лучами, спасают ценой своего здоровья и даже жизни гибнущий урожай. А эти "песколюбивые сорняки" веселятся и резвятся на морском берегу, сытые и довольные, радуясь такой "хорошей" погоде. Им дела нет до умирающей вкруг природы, они знают, что, ничего не делая, всегда будут сыты и одеты, ибо на каждого дармоеда приходится дюжина людей трудящихся, кто бела света не видит за работой, чтоб прокормить мерзкого паразита. Слишком много развелось таких человеков, которых нельзя назвать не только людьми, на даже животными или растениями, поскольку от каждого животного есть своя польза и от каждого растения - свой плод, - от этих же нахлебников - вред один земле и природе, всё, что они умеют - это набивать своё бездонное брюхо и нежиться на песочке... Когда же влажный Зефир*, благостный пастух облаков, пригонит своё послушное белобокое стадо и с ним тёплый, добрый дождь, вся природа радуется долгожданной живительной влаге, засохшие растения оживают и пускают новые зелёные ростки, деревья крепнут и поднимают поникшие ветви, и крестьяне ликуют и пляшут от радости в бегущих потоках. А вот вредоносные "сорняки", спасаясь от дождя, покидают поспешно прибрежный песок, проклиная тучи за то, что они испортили им отдых.
Так же и с нами. Люди добрые находят в нашей работе источник светлой радости и возвышенной грусти, искрящегося веселья и нежной печали. Паразиты же и дураки, лишь увидев наши хмурые физиономии, отмахиваются от нас, как от грозовой тучи, и проклинают, требуя, чтоб мы убирались прочь и не портили им настроение...
- Разум,- задумчиво продолжил Эзоп,- это единственное, что отличает человека от скотины, а посему и человеком может считаться только разумный, тот, кто и в других ценит не привлекательную внешность, физическую силу и льстивую обходительность, а живой ум, способный творить и созидать. Большинство же людей хуже всяких скотов, они не задумываются о том, что ты значишь как человек, на что ты способен, они смотрят лишь на твою внешность - и горе тому, кто не похож на них обликом или поведением, толпа растопчет всякого, кто хоть чем-то выделяется из её однородной серой массы,- Эзоп пристально, изучающе взглянул на меня.- Думаю, и ты сполна ощутил это на собственной шкуре. Моё уродство у меня на спине, а твоё - в твоём лице,- оно не так бросается в глаза, как мой горб, и потому ещё более безобразно и отвратительно. Для людей ты такой же чужак и уродец, как я, так что берегись - и тебя они рано или поздно сбросят со скалы,- он замолчал, глядя задумчиво на город.
Нарисованная им мрачная перспектива не могла, конечно, обрадовать меня, и я решил отделаться шуткой:
- В нашей местности отсутствуют горы. Есть только искусственные - в них живут люди. К тому же у моих современников нет такой привычки - бросаться людьми со скал...
- Они не станут тебя сбрасывать или сталкивать, ты сам спрыгнешь, как и я. Они только подведут тебя к краю пропасти.
- В жертву Аполлону?- спросил я.
- Да,- устало вздохнул Эзоп.- Прочим демонам-людоедам приносятся в жертву самые красивые, здоровые молодые люди. Этот же - извращенец,- он принимает только таких уродцев, как мы с тобой. Аполлон ведь и в любви извращенец. Вспомни-ка женщин, которых он любил... Затрудняешься? Тогда я назову только самых известных мужчин-"любимцев" Феба: Форбант, Гиацинт, Адмет, Ипполит, Кипарис... Такого бога вы чтите? Такому поклоняетесь?!- Эзоп задумался, глядя вниз, словно силясь рассмотреть будущее на дне пропасти, где среди серых камней валялись изглоданные зверями, иссушенные солнцем кости непогребённых жертв.- Впрочем, к вашему времени Аполлон окончательно превратится в кровожадного, мерзкого, отвратительного демона, но и тогда многие люди будут поклоняться ему, бесу.
- Люди...- горько усмехнулся Эзоп после недолгой паузы.- Однажды какая-то наглая и любопытная обезьяна забралась в человеческое жилище и, подойдя к начищенному до блеска медному щиту, увидела в нём своё отражение. Вернувшись в лес, она стала взахлёб рассказывать своим подружкам обо всём, что увидела в доме, особенно же - о том, что у человека на щите изображено такое невиданно мерзкое, безобразное существо... Да, у Афины*, мудрейшей из богинь, на самом деле нет на эгиде* змееволосой головы Горгоны Медузы*, а это всего лишь правдивое, неприукрашенное отображение внутренней, глубинно сущности рода человеческого, взирающего на блестящий панцирь богини. Я был для людей подобием медной пластины, указывающей на их недостатки и пороки, моё внешнее уродство соответствовало их духовной испорченности... Носи же в мыслях своих начищенный до блеска медный щит и, когда услышишь, как какой-то человек оскорбляет другого последними словами, мысленно поставь перед ним свой щит, считая, что он ругает сам себя, поносит собственное отражение, невольно открывая скрытую, действительную свою сущность, и все его мерзкие выражения без колебаний относи к нему самому.
Эзоп замолчал, а я, задумавшись над сформулированным им "законом зеркала", вспомнил, в подтверждение его слов, наиболее яркие примеры - "политическую проститутку", "врагов народа", прочих "лицемеров" - и в общем согласился с ним.
Решив, что достаточно уже помучил баснописца, я оставил его и, закрыв глаза и переключив тумблер в среднее положение, вновь оказался в кабинете ПСБ.
Встреча с первым баснописцем и разговор с ним, особенно его упоминание о собственном моём уродстве, так сильно подействовали на меня, что и следующим своим собеседником я почти неосознанно выбрал нашего с Эзопом товарища по несчастью - безобразнейшего из греков, воевавших под Троей.
Шагнув в сторону стола, за которым сидел Владимир Воронов, я включил "пиёмник"...
Талия - муза комедии, считавшаяся также покровительницей пастушеской поэзии.
Эзоп - древнегреческий баснописец, создатель самого жанра басни.
Дельфы - город в Фокиде, у подножия горы Парнас, религиозный центр с храмом и и оракулом Аполлона.
Артемида - сестра-двойняшка Аполлона, дочь Зевса и Лето.
Ифигения - дочь Агамемнона Атрида и Клитемнестры, принесённая в жертву Артемиде в беотийской гавани Авлиде перед отплытием греков под Трою.
Сминфей, Феб - культовые прозвища Аполлона.
Гермес - сын Зевса и Майи, старшей из семи плеяд, дочерей Атланта.
Зефир - западный ветер, приносящий дожди, сын Эола, бога ветров.
Афина-Паллада - дочь Зевса и богини разума Метиды, покровительница мирного труда, наук и городов, богиня воинского искусства; её спутница - крылатая богиня победы Ника; саму Афину называют богиней победы - Никой Бескрылой.
Эгида - щит (или панцирь) Афины.
Медуза - дочь Форка, сестра Горгон Сфенои и Эвриалы, превращавшая в камень всех, кто на неё взглянул.