Алеба Маргарита : другие произведения.

Ничто человеческое...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тот, кто ищет - тот всегда найдет. Правда не всегда то, что искал.(с) Первая часть рассказа. Про вампиров, и про тех, чьи судьбы сложились незавидно. Мой первый рассказ, название может поменятся, анннотации я писать не умею. Буду очень благодарна за комменты, еще больше - за любую критику, помощь и вопросы по сюжету. Ну и вообще, хоть скажите стоит ли продолжать.

Ничто человеческое нам не чудо.

Афоризм

   Мы - Серые. Мы не защищаем людей от вампиров, мы не убиваем людей ради крови. Мы не против нечисти, мы не против людей. Мы-Серые. Мы убиваем живых мертвецов, мы убиваем людей, узнавших о них. Наша миссия - уничтожить всю нечисть и любую память о ней. После этого мы умрем, потому что мы - не люди. Мы - нечисть. Мы - Серые. Не от Тьмы, не от Света. Мы не караем невидящих Свет, мы караем принявших Тьму. Мы сражаемся не за Свет, а против Тьмы. Мы сами не видим Света. Мы - Серые. Мы храним покой живых и мертвых.

Из неписанного кодекса Серых.

   Тьма... вязкий поток неясных видений... кровь... тьма... всего лишь сон. Но Тьма шепчет на краю сознания, напоминая о новых жертвах... обрывки видений, которых не понять, потому что они слишком коротки и неясны... Тьма о чем-то предупреждает. Ненавижу ее тихий шепот, слова в котором мне не разобрать. Но лучше ее шепот, чем мои кошмары - привычные, вязко-тягучие, навязчивые в своем повторении прошлого. Сегодня ночью что-то случится... что-то, что изменит нашу судьбу... "Камилия..." - это уже не Тьма, это те, кто стал моими братьями... братьями по оружию. Камилия - это мое имя. И я ненавижу цветы. И раньше меня звали по-другому, но девушка с цветочным именем и человеческой душой умерла двадцать лет назад... давно... хотя еще раньше она стала вампиром и поэтому я живу, я - вампир с мертвой душой, я - почти полностью бессмертная, хотя мне всего чуть больше трех десятков лет. Я - Серая. Меня зовут Камилия. Я - вампир...
   Я выхожу к ним из Тьмы и мы идем на очередную охоту за охотниками. Мы - Серые. Мы убиваем принявших Тьму. Мы идем убивать вампиров. Нас всего четверо. Но мы - сила. Нас четверо - двое вампиров, оборотень и демон-полукровка. Они рядом со мной. Светловолосый, хрупкий, голубоглазый мальчишка с по-девичьи длинными волосами - Тод, он эмпат, ну и, конечно, вампир; Таир - высокий, темноволосый, с янтарно-желтыми глазами - оборотень; и Марьин - юноша дикой, нечеловеческой красоты, с глубокими синими глазами. Это мы, четверка изгоев, которых боятся, так боятся нелюди. Наша сегодняшняя жертва скучна и предсказуема - для меня, чересчур слаба, но достаточно интересна для нашего демона, но и ему, и мне хотелось бы более серьезной битвы, более сильной и более хитрой жертвы. Но в кошачьи-желтых глазах Таира недобрый хищный огонек, в голубых невинных глазах Тода - пустота, ему все равно, он редко наслаждается охотой. Таир убивает нашу жертву - жестоко, кровожадно; и в наступившей тишине слышно чьё-то тихое, сбивчивое дыхание, тихие, почти беззвучные всхлипы.
   - "Человек?"
   - "Нет" - тихий ответ моих обостренных Тьмой чувств. Вампир. Совсем-совсем юный вампир. Я нахожу ее - девчонку с заплаканными глазами, сжавшуюся в комочек. И становится понятно, что вампиром она стала в лучшем случае только сутки назад. Мне ее не жаль и мне стоит убить ее. И в сердце нет жалости, хотя я так хотела бы ее почувствовать - хоть какое-то чувство из тех, что бывают свойственны людям - не бесконечная боль, не бесконечная скорбь по тем, кого не вернуть, не вечное чувство вины... Почему вечное? Потому что смерть мне не суждена, пока не суждена. Может быть когда-нибудь я ее заслужу. Но у Тьмы свои права, и она давным-давно ведет меня своей жуткой дорогой, и она предупреждает, шепчет, говорит, хочет, чтобы я оставила жизнь этой девочке и еще хочет, чтобы я взяла ее с собой. Я прикасаюсь к ее плечу и она смотрит на меня серыми, стальными глазами, чуть припухшими от слез, ее глаза странные, непонятные, чересчур глубокие и очень испуганные. У нее черные, ниже плеч волосы и черты ее лица кажутся мне чуть знакомыми. Сколько же ей лет? Судя по виду - едва ли четырнадцать.
   - Я не враг, - говорю я, - я не причиню тебе вреда. - кажется она мне верит, хотя я не могу понять почему.
   - Вставай. - она встает, сначала на колени, потом поднимается на ноги. Она почти на голову ниже меня.
   - Кто ты? - спрашивает девчонка хриплым голосом. Я на мгновенние задумываюсь, выбирая между привычным: "Серая", "Хранительница", "Камилия" или "Никто". В конце концов называю имя. Ее зовут Лауре. Лауре Миларуччи. И двадцать с лишним лет назад я знала вампиршу по имени Амалия Миларуччи. И я же ее и убила. Тьма усмехается.
   Лауре было шестнадцать лет, на которые она вовсе не выглядела. Немертвой ее сделал тот вампир, которого мы убили. Поэтому ей и было так плохо. Связь между хозяином и слугой, намертво привязывающая друг к другу две души, слишком крепкая. И я знаю как больно бывает, когда эта связь рвется. К сожалению, знаю. Я отвела ее в нашу общую квартиру, напоила снотворным, погрузила в глубокий сон и оставила спать на диване - сон для нее сейчас самый лучший врач. В своей комнате я выбираю безликий диск из кипы других и ставлю его в проигрыватель. После я снимаю с себя серый плащ с запачканным кровью низом. От этого становится легче, будто смыл с себя всю вину. Это глупый самообман, я знаю. Из колонок доносится песня Арии "Бал у Князя Тьмы". Почему бы и нет? В конце концов, мы вполне сойдем за мертвых грешников.
   Больно... Господи, как больно! Неужели бывает так больно? Не телу - душе. Неужели возможно такое ощущение, что всю тебя изнутри рвут на части? На мой крик кто-то откликается и я чувствую приятно прохладные пальцы на висках.
   - Тихо... Перебудишь всех. - мягко говорит голос, но я не в силах перестать кричать. - Тихо. Смотри на меня. Смотри мне в глаза и ни о чем не думай. - я всматриваюсь в точеное мраморное лицо, обрамленное гривой черных волос и тону в темно-синих глазах.
   - Тихо... Перестань думать и перестань чувствовать... Спи... - я закрываю глаза и немедленно наваливается дремота. Сквозь сон слышу чей-то резкий, низковатый голос:
   - Что ты с ней сделал, Марьин?
   - Загипнотизировал. С ней долго так будет?
   - Дней пять-шесть. Через полчаса разбудишь ее, я поставлю блок.
   - Такое возможно?
   - Да. Правда я ни разу не делала. Но она своего хозяина и не знала, личной привязанности у нее нет, значит, ее боль входит в, скажем, естественные реакции вампиров.
   - У нее психика выдержит? Очень уж она кричала.
   - Я выдержала, Марьин. И ничего. Только мой хозяин был мне... неважно. - голоса пропадают. В груди по-прежнему болит, но терпимо.
   Когда я просыпаюсь передо мной сидит женщина с короткими светлыми волосами и алыми глазами. Мне больно, но еще не настолько, чтобы кричать.
   - Сейчас тебе будет очень больно. Зато потом легче будет. - говорит она и я узнаю ее голос, это она разговаривала с Марьином. И еще я вспоминаю, что это она меня нашла и привела сюда. И сказала, что она не враг мне. Сейчас на ней нет того серого плаща, забрызганного кровью.
   - Камилия... - вспоминаю я вслух, голос хриплый и еле слышный, будто несколько часов кричала. Она молча кивает. В ее красных глазах с вертикальными зрачками есть что-то... притягательное. И еще в ее глазах сама Тьма. А потом от боли мои глаза перестают видеть, я не слышу даже своего крика - так мне больно. Потом боль уходит.
   - Уже всё. - говорит она сухо. - Депрессия на несколько дней тебе обеспечена, но не более. - я чувствую какое-то странное опустошение, но зато мне и в самом деле почти не больно. Я осторожно сажусь на кровати, голова ощутимо болит, но это пустяки.
   - Иди в душ, полегчает. - говорит Камилия. Я киваю и хочу задать вопрос, но она небрежным жестом отметает мою инициативу:
   - Потом поговорим. Вторая дверь по коридору, там полотенце, мыло, шампунь и одежда.
   - Спасибо.
   Я долго смываю с себя кровь, большей частью свою. Все раны уже зажили. Потом я долго придирчиво рассматриваю себя в зеркале - вроде ничего толком не изменилось, только появились маленькие острые клыки. На секунду вместо своих я вижу недобрые глаза Камилии. У нее глаза древнего вампира, и в ее глазах ничего, кроме подозрительности и злости. И от нее ощутимо веет Силой. Мрачной, смертельно опасной Силой. Я гляжу в глаза своему отражению и начинаю смеяться - безудержно, так что по щекам текут слезы. А может я и в самом деле плачу. Я отказалась от своего дара, как только узнала о нем - я могла быть одной из лучших некромантов. Врожденный дар к некромантии. Очень редкий. Я отказалась. И вот теперь я и вовсе - вампир. Не знаю сколько я просидела на полу в ванной. Долго, наверное. Потом пришла к Камилии. Она жестом предложила мне сесть.
   - Я знаю твой первый вопрос. Тебе больно потому что убили того, кто сделал тебя вампиром. Я убила. Все создания испытывают боль, когда погибает их создатель, даже если они сами желают ему смерти. Это естественный процесс для вампиров. - она говорит это сухо, в глазах, на лице - ни единой эмоции. Для нее в убийстве нет ничего - ни ужаса, ни раскаяния, ни наслаждения.
   - Ошибаешся. Есть удовлетворение. Одной тварью стало меньше. - отвечает она моим мыслям. Я слишком громко думаю. Может в ней и в самом деле есть удовлетворение - мрачное удовлетворение палача.
   - Кто ты? Почему ты убиваешь... подобных себе?
   - Я - Серая. - отвечает она. - Хранитель покоя мертвых. Я убиваю принявших Тьму. Мы убиваем. Вчетвером.
   - Что же будет когда вы убьете всех?
   - Мы уйдем вслед за ними. Когда нечисти больше не останется на этом свете. - кажется я угадала про палача.
   - Мы - судьи, Лауре. Может не самые лучшие, но других нет. Мы судьи и палачи. Я представлю тебя моим... братьям.
   В комнате появляются трое. Камилия кивает на первого, того, кто гипнотизировал меня в мое первое пробуждение:
   - Марьин. - он кивает мне и слегка улыбается, в синих глазах я вижу вековечную Тьму. Сидящий напротив меня - демон-полукровка, до одури красивый и до смерти опасный.
   - Лауре Миларуччи. - называюсь я. - Рада знакомству.
   - Таир. - Камилия указывает на высокого, крепко сложенного парня, с ежиком темных волос и желтыми звериными глазами. Мы молча киваем друг другу.
   - Тод. - ему надо было родиться созданием Света. И лучше - девушкой. Густые золотые волосы, длиной чуть ли не до пояса, собранные на затылке очень изящной заколкой, боковые пряди свободно обрамляют нежное, тонкое лицо. Распахнутые, ярко-голубые глаза в обрамлении пушистых черных ресниц, тонкие черные брови, изящная линия тонких губ... с такого можно лепить скульптуры серафим и архангелов. Мы встречаемся взглядами. После глаз Тода глаза Камилии кажутся живыми и очень выразительными. В глазах Тода - пустота, в них нет ничего, как нет ничего в его мимике. Изящная, ожившая фарфоровая кукла, вот только глаза у него мертвые, в них только смерть и больше ничего - ни презрения, ни злости, ни боли.Только пустота. "Тод" - мои скромные знания немецкого помогают, tod - по-немецки - смерть. Хотя может кто-то исковеркал последнюю букву недлинного имени.
   - Как понимаешь у тебя небольшой выбор. - говорит Серая.
   - Убивать вместе с вами или стать вашей жертвой на следующей же охоте? - мне страшно и сердце бьётся где-то в районе горла, но я всё равно усмехаюсь. - Ответ очевиден: я остаюсь с вами. - я просто пытаюсь казаться сильнее, чем на самом деле. И я просто очень хочу жить.
   - Умная девочка. - насмешливо протягивает Марьин. Тод слегка улыбается мне, в его глазах ничего не меняется. Таир молчаливым кивком обозначает повторное приветствие и некоторое одобрение. Пожалуй, оборотень нравится мне больше других - он мрачный, молчаливый, хмурый и очень угрюмый, но он живой, намного живее Камилии или Тода, и не такой отчужденный, как Марьин. Глава Серых приподнимает левый уголок рта то ли в улыбке, то ли в усмешке и советует всем заняться своими делами.
   Тод сидит один в кресле, вертя в руках нож. Нож порхает как бабочка с одной руки на другую. За пару-другую веков можно научится еще и не такому. Лезвие ножа острое, как бритва, свет электрической лампы бросает блики на стены, отражаясь от клинка. Человек, а точнее вампир, за которого Тод не думая отдал бы свою жизнь, очень любил холодное оружие. Это вампира не существовало уже более полутора веков, и Тоду не раз казалось, что он умер вместе с ним. Вежливый стук в дверь прервал цепочку скорбных мыслей. На пороге стоял Марьин.
   - Проходи. - кивнул Тод. Он прошел и уселся в крес напротив. Не сказать, что демон-полукровка и вампир были в хороших отношениях, но... Но Тод предпочитал общество Марьина всем остальным. Бывало полудемон просто выводил его из себя своим нахальством и язвительностью, но с ним было проще. Проще чем с Камилией, вечно горящей стремлением к ведомой ей одной цели, проще чем с Таиром - они находилась в диаметрально противоположных плоскостях мышления. Марьин... Во-первых он был достаточно сдержан в эмоциях, а значит Тоду много легче было переносить его присутствие. Во-вторых опыт полукровки был вполне сопоставим с его собственным. Ну и в-третьих - оба были изгнанниками. И пусть Тод был добровольным изгнанником, не желая общаться с себе подобными, а Марьин от рождения был чужим где бы то не было (демоны не очень-то хорошо относились к таким полукровкам, скорее даже презирали их), это всё равно сближало.
   - Как тебе эта девочка, которую притащила Камилия? - Марьин редко мучился хождением вокруг да около.
   - Ты спрашиваешь меня как эмпата, как одного из Серых или просто как вампира?
   - Как эмпата, пожалуй. - ответил Марьин. - Что ты чувствуешь?
   - Хм... Ну, во-первых - ей не нравятся идеи Камилии, но она пока ничего не замышляет. Во-вторых - ей страшно. Я бы сказал... Она по духу не Серая, и никогда не станет одной из нас. Но и зла она нам не желает. Будешь сообщать это Камилии?
   - Зачем? - пожал плечами его собеседник. - Пусть девочка пока живет. У Камилии, я думаю, были свои причины не убивать ее. Так просто она бы никого не пожалела.
   - Кстати, ты заметил, что она очень странно отреагировала на фамилию "Миларуччи"?
   - Нет, не заметил. Ты же знаешь, по лицу нашей дорогой главы ничего не понять. И вообще, эмпат у нас ты, Тод. Ты же читаешь эмоции, а не я. Так какая была реакция?
   - Она что-то напомнила ей... Что-то неприятное, что-то давнее и очень неприятное.
   - Погоди-ка... Миларуччи... Думаю Серая во времена своей молодости могла знать еще одну Миларуччи.
   - Кем она была?
   - Понятия не имею. Она просто упоминала ее,эту фамилию. Но, насколько я знаю, все из прошлого Камилии давно мертвы.
   - Как и из моего. - Тод устало закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Почему даже спустя почти два века каждый разговор так или иначе приводил его к напоминанию о невосполнимой потере? При Марьине он мог позволить себе минутную слабость. В конце концов, демон всегда очень хорошо понимал где уместны насмешки и шутки, а где - нет.
   ...
  
   Четверо вынесли молчаливый приговор одному. Суд Серых был скор. Четверо серых теней еще никогда не выносили оправдательного приговора. Я знаю их другими, чуть более живыми и открытыми. Но приговоренный видит в них лишь свою смерть. У одной из смертей наполовину скрытое капюшоном лицо женщины, с короткими светлыми волосами и недобрыми, горящими алым глазами, лицо ее вечно бесстрастно и напоминает застывшую маску. У второй смерти лицо божества: синие глаза завораживают, черные как смоль волосы обрамляют бледное, дьявольски красивое лицо. У третьей смерти лицо ангела, невинного и святого. Ангел зябко кутается в свой серый плащ, изредка поправляя длинные светлые пряди волос. Четвертый из них высок, с короткими черными волосами и желтыми, слегка прищуренными глазами. Приговоренный знает, что молчаливые серые фигуры - сама смерть. И пришли за ним. Суд Серых скор. Еще скорее его исполнение. Еще одной жизни не стало. Я стою в стороне от Серых. Меня уже больше не мутит от сцены убийства. Я привыкла за прошедший месяц. Раз в три ночи Серые выносят и исполняют приговор. Я лишь смотрю. Я - всего лишь наблюдатель. И я ничего не могу сделать. Мне не хочется занимать место приговоренных. Я жива лишь благодаря покровительству Камилии, причины которого мне неизвестны. Ухожу в соседнюю комнату, пока они выполняют приговор. Кажется, здесь был рабочий кабинет. Я роюсь в бумагах на столе, первое время я пыталась убедить себя, что это не хорошо, но... мертвым уже всё равно, а вот мне... Я не знаю что я ищу в чужих вещах - какое-то утешение или надежду, или лекарство от глубоко в душе засевшего даже не страха - ужаса, который не отпускает не на минуту, с которым я настолько сжилась, что не часто замечаю его. В ящике стола нахожу папку с несколькими исписанными, пожелтевшими от времени листами. Торопливо прячу их под джинсовую куртку. Я не ношу серый плащ - я не Серая. Камилия зовет меня - нам пора уходить. На ее плаще несколько маленьких багровых пятнышек, наверно брызги крови попали. В такие моменты я чувствую свой страх. Я и сама уже убивала. Людей, осужденных Серыми. Мне, как и Тоду нужна кровь. Камилия похоже вообще физически не нуждается в крови, что и не удивительно, Тод объяснял мне, что она - одна из самых сильных вампиров на свете. Иногда я осознаю свой ужас. Особенно когда смотрю в мертвые глаза Тода. Или вижу улыбку Камилии.
   Странно, всего месяц прошел с того памятного вечера, когда я стала вампиром и меня нашли Серые, а кажется будто целая жизнь. Я ни разу не заходила к своим опекунам - дальним родственникам по отцовской линии; в том доме мне нечего искать и с кем прощаться. Мои родители погибли, когда мне было два года и я их вовсе не помню. Я перелистываю рукопись, найденную мной, тепло старых листов под пальцами успокаивает. Мы вернулись пару часов назад и мне как ни странно хочется спать, хотя не хочется втдеть во сне то, что я и так вижу каждую третью ночь. Бросаю мимолетный взгляд на текст - сегодня я точно буду это читать, просто сил нет. И вижу знакомую мне фамилию. Мою собственную фамилию. Миларуччи. Амалия Миларуччи. Я не знаю не одной своей родственницы с так именем. Если честно, я вообще последняя Миларуччи, мои дальние родственники носят другую фамилию. И я действительно последняя - у меня уже никогда не будет детей, так как я мертва. Вдруг в рукописи есть хоть что-то о моих родителях или других родственниках? Сон как рукой снимает. Я открываю начало и вчитываюсьв не слишком разборчивый, крупный подчерк: "Он был печальным и наивным... - какая-то песня. Он был... если он, конечно, вообще был, а не привиделся..."
   "Он был печальным и наивным... - какая-то песня. Он был... если он, конечно, вообще был, а не привиделся мне. Галлюцинации длиною в три года... Нет, он всё-таки был... Он был обычным и необычным одновременно. Слишком худой, смуглый, непонятно какого возвраста, с то ли очень светлыми, то ли седыми волосами, вечно закрывавшими выцвевшие серые глаза... Таков был мой Ангел. Он редко улыбался, но когда улыбался, то казалось, что тебе улыбаются само небо. Его звали Тайоллэрре, но я звала его просто Ангелом, а он грустно улыбался в ответ. Мы встретились случайно. Просто когда я вышла на крышу, полюбоваться природой, то с удивлением увидела на "моей" крыше высокого мужчину в светло-сером костюме, который, запрокинув голову, смотрел в небо, будто искал там что-то. Он смотрел на небо и улыбался светло и грустно. Иногда он казался наивным ребенком, иногда умудренным опытом стариком. Мы быстро подружились. Наверное, такой друг и нужен был одинокой пятнадцатилетней девчонке, какой была я, навсегда влюбленной лишь в свои картины и ничем кроме этих картин не интересующейся. Кроме картин у меня был еще шестилетний братик, о котором мне приходилось заботится, потому что мать умерла при родах, оставив правда неплохое наследство, на которое мы и жили, после того, как отец решил, что я уже достаточно взрослая, чтоб жить самостоятельно. Мы целые дни проводили у меня, обсуждая картины, стихи, людей, мир за огромными окнами моей квартиры. Я называла его Ангелом, а он в ответ стал звать меня Рыжей. Не знаю кем я была для него: другом или просто удобным собеседником. А он... Он был Ангелом, он любил этот мир, это небо, эту тишину, которую я любила тогда... Мы были очень разными, но нас сближало то, что мы оба любили созерцать, любили по возможности не участвовать, а наблюдать со стороны, безучастное наблюдение для него и для меня было предпочтительнее любых действий. И еще мы оба видели красоту, видели ее почти во всем, что нас окружало. Тайоллэрре называл себя Ангелом Тьмы и и однажды он рассказал о том, как стал на путь Тьмы. "Около полутора века назад их называли Посягнувшими..."
   Около полутора века назад их называли Посягнувшими - тех, кто посягнул на святыни Всевышнего. Что представляли собой эти святыни ангел Тайоллэрре не имел ни малейшего понятия. Он лишь хотел их сохранить. Много было Посягнувших, среди них были и люди и вампиры, ведьмы и оборотни и множество прочей нечисти. Они действовали сообща, хоть каждый из них старался для себя и в тайне надеялся потом перебить своих союзников. Дело в том, что помимо прочего эти святыни были кладезью силы, при чем силы универсальной, котрой мог возпользоваться любой: хоть Темный, хоть Светлый, хоть человек. За Посягнувшими стояли силы самой Тьмы. И когда они стали теснить оборонявшихся Крылатых, то Ангел Света по имени Тайоллэрре ринулся в бой. Он не думал о тех, кого убивал, думал зачем это делает, он знал одно: они, Крылатые, должны были победить и отстоять свои святыни. На те мгновения он стал самой смертью. Он остановился лишь тогда, когда некого стало убивать, а уцелевшие враги отступили. Он с улыбкой пошел к своим друзьям и братьям, он знал, что совершил праведное дело, но его соратники лишь в немом ужасе смотрели на него. Он услышал множество обвинений в свой адрес, он увидел лишь страх и отвращение к нему и тогда он потерял свою веру в лучшее. Гром среди неба прозвучал для него вызов на суд. Он потерял веру, но всё же надеялся, что его оправдают. В правильности своих действий он почти не сомневался. Но до суда было у него на земле еще одно дело первостепенной важности. Он нашел и вызвал на поединок одного из предводителей Посягнувших, древнего вампира по имени Раймон. Поединок Тайоллэрре выиграл, он убил предводителя своих противников, а вот суд над собой он проиграл. Приговор суда был страшным - он становился изгнанником навечно, и отныне рок ему был - бродить во тьме людского мира. Он шел, уходил от предавших его, и что-то менялось в душе его, он чувствовал обиду и злость, он готов был возненавидеть их всех за то, что они не пожелали выслушать его и не смогли понять. В то мгновение, когда он понял это, крылья за его спиной из жемчужно-белых превратились в угольно-черные. Так на свет появился демон по имени Тайоллэрре или иначе - Ангел Тьмы. Кто из знакомых увидел бы его - никогда бы не узнал, он враз постарел, а из серых глаз ушла веселость, но не ушел из них свет, застыл вечной болью и ненавистью. И везде он был чужим - и во Тьме и в Свете и среди людей и бродить без огня ему было вечно..."
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"