|
|
||
Для конкурса "Укол Ужаса-7", сложные образы | ||
Арс понял, что не попался на дурацкий сетевой развод, как только увидел автомобили вокруг здания заброшенного вокзала. Луч мощного фонаря выхватывал из темноты проблески поворотников и плавные очертания иномарок, легковых и не очень. Среди региональных номеров был только один местный. Арс, однако, машину не узнал, и к лучшему: он надеялся не встретить знакомых. Название андерграундной выставки, на которую Арс подвизался через "левую" рекламу в Интернете, все-таки было компрометирующим: Post Mortem Sect Art. Юноша оценил игру слов mortem-modern и теперь ожидал художественных откровений, но делиться ими с товарищами по институту не хотелось. Все салоны пустовали, но не успел Арс усмехнуться тому, что он, ближайший к вокзалу житель, пришел последним, как его окатило дальним светом, а следом зашуршали шины. Арс не замедлил шаг, лишь отключил ставший ненужным фонарь, но тут ему посигналили. Юноше ни претило, ни льстило это внимание, и все же он остановился. Передние дверцы открылись с нежным щелчком, характерным для "представительных классов". Под яркие летние звезды вышли водитель и его спутница, которых Арс мог бы назвать отцом и дочерью, если бы не ее вызывающая наружность. Веки ее глаз неприлично блестели, ярко-желтые волосы падали на голые плечи, худые девчачьи ноги оплетала крупная сетка. - Ты на выставку, парень? - спросил мужчина голосом под стать явно дорогого синего костюма. - Я сам не, но посмотреть, что там покажут, любопытно, - пошутил Арс. Представительный юмор не оценил, а вот девчонка фыркнула. - А колеса твои где? - спросила она, осматривая щедро освещенные автомобили, будто выбирая, какой из них делает ее собеседника более интересным. - Вон те? - Я на своих двоих, - ответил Арс, кивая на белые кроссовки. - Я местный. - Яснопонятно, - девушка тут же повернулась к мужчине. - Милый, мы идем? - Привезла меня, - проворчал "милый". - Что мы тут забыли, желтинка моя? - Не забыли, а не забудем, - возразила она. - Из всех мест, куда мы могли бы сходить, она выбирает заброшенный вокзал, еще и за двое суток от Москвы, - мужчина говорил будто бы сам с собой, не желая спешить с девушкой, но и не находя применение Арсу. - Татуировки не забыли сделать? - напомнил он о себе. Он понимал, что если пойдет дальше, его все равно окликнут. - А то, - девушка тряхнула лимонной шевелюрой. - У меня их полно, что мне стоит еще одну. А вот милый в первый раз делал. - Заставила меня подставить ладонь под иглу, - водитель скривил рот. - Я там... - Чуть не охренел от боли, - хихикнула девчонка. - Представляю, - кивнул Арс. Его левое плечо покрывал сложный узор, заползающий на ключицу и лопатку, но это испытание плоти меркло по сравнению с татуажем ладони. - Хорошо, что организаторы предупредили заранее: я целую неделю даже дверь открыть не мог правой рукой. - Покажи, - попросила желтоволосая. Арс переложил фонарь в другую руку, раскрыл ладонь и сам лишний раз оглядел подкожный рисунок, идея которого так понравилась ему, что жалеть не придется, даже если выставка окажется неудачной. - Ммм, интересно, - девушка тут же обхватила ладонь прохладными тонкими пальцами, чуть ли не дернув Арса к себе. Водителю это явно не понравилось, но и возразить он будто бы не смел. - Кисть, идущая вдоль линии жизни, с которой капля краски утекает в вену. Достойно. Она быстро подняла и опустила блестящий взгляд, а за ним и ладонь, но Арсу и этого мига хватило, чтобы увидеть: девчонка эта вовсе не девчонка. Подростковая наружность и манеры составляли поверхностный слой, а глаза ее смотрели из-под него, сквозь него с пронзительной внимательностью и... пожалуй, с замыслом. За эту одну секунду их выражение успело смениться с оценивающего на оценившее... чтобы тут же вновь стать игривым, но уже не с мужчиной, а с ним самим. - Его разве пустят? - продиктованный ревностью, лишенный оснований вопрос. - Никуда не денутся, - заверила спутница. Она отхлынула от него и прильнула к Арсу, но не сжимая в объятиях, а скорее облокачиваясь на него, будто пытаясь сдвинуть с места. Мужчина мрачнел лицом, чувствуя, как теряет силу его представительность... а имела ли она вообще силу хоть одну секунду общения с желтоволосой? Арс понимал его, но собственное намерение совпадало с девчачьим наклоном. - Не всегда же одним составом собираться. Ближайшие двери были заколочены, а путь до другого входа лежал через платформу. На рельсах стояли пустующие вагоны, на которых отметились бездельники и ржавчина, создав несвязную композицию линий и пятен. Тоже своего рода творчество, в обоих случаях бессознательное, а потому не могущее называться искусством. Хорошо, что участники выставки не толпились именно здесь: Арсу не удалось бы долго разглядывать такую инсталляцию, да "желтинка" и не остановилась перед ней. Ее тянуло то, что происходило за стенами вокзала, а его тянула тонкая, но цепкая ручка. Входные двери были сняты; вместо них портал в альтернативное измерение творческой богемы преграждали... - Ого, - Арс присвистнул. - Алебарды. Прям как настоящие. - Они и есть настоящие, - подтвердила девушка и выступила вперед. Два рослых охранника, сжимавшие древки в багровых кожаных перчатках, с лязгом раздвинули наточенные лезвия, наклонили головы в шлемах. - Госпожа, - произнес то ли один из них, то ли оба. - Как они тебя назвали? - спросил мужчина таким голосом, будто и сам порой обращался к ней так же. Ни стражники, ни желтоволосая не обратили на него внимания. - Юноша со мной, - то ли предупредила охранников, то ли велела Арсу девушка. - Второго проводите. - Но... - Что "но"? - передразнила "желтинка". - Из нас двоих ты не хотел уезжать из этой своей белокаменной. - Почему ты сразу не сказала? - мужчина шагнул вперед, но алебарды резанули металлом по воздуху и ушам. На его лице читалось недоумение, через его глаза сквозила мольба, как бывает, когда отношение меняется слишком резко. Арс уже был по ту сторону. - Не знала, кого тут встречу, - она пожала плечами, уронив с них несколько лимонных прядей. - Ты ведь тоже променял бы меня на такую же, но менее поехавшую? - При первой же возможности, - поддакнул Арс прежде, чем успел обдумать эти слова. - Точно, - девушка взяла его под руку, вторая ее ладонь легла на плечо там, где проходила часть татуировки. - Ступай. Она отвернулась, и Арс отвернулся вместе с ней. От мужчины больше не посшылалось ни звука. На плечи Арса легла тяжелая ткань. Он было дернулся, но крепкие руки удержали его, голова оказалась покрытой, а в ладони ощетинилось занозами дерево. Сзади подтолкнули, и он зашагал, смотря под ноги, которые волочили багровый балахон. Он глянул из-под капюшона и увидел темно-красные фигуры, стекающиеся одна за другой, как струи крови, к проходу под табличкой "Зал ожидания". Голые или в перчатках, все пальцы держали, наподобие меча, прямой кусок древесины, кончик которого сочился мягким густым светом. Ощущение избранности тут же пропало. Пальцы, бывшие на его плечах, могли скрываться в любом из рукавов, под любым капюшоном могли быть прижаты ярко-желтые волосы. Арс пошел следом за одними и впереди других. Они шли во всеобщем согласии стать участниками ритуала, без которого выставка с таким красноречивым названием была бы немыслима. Просторному помещению вряд ли когда-либо лучше, чем сейчас, подходило называться залом ожидания. Арс ощущал его плотность: через него приходилось пробираться, чтобы занять одно из металлических сидений. Раньше люди коротали здесь время с книгами в руках, а нынче - с пылающими клинками, медленно убирающими сами себя в угольные ножны. Он сел далеко не первым, но видел, что огонь над другими сиденьями не опустился очень уж далеко вниз. Их было не больше тридцати, и все же стройность вызывала иллюзию бесконечной униформной шеренги. Грянул орган. Ноты еще прижимали в его голове вопросы о том, откуда тут орган, когда справа от Арса в нагреваемый воздух поднялась и обрывисто поплыла над остальными оранжевая точка. Человек пробирался в тесноте рядов, его шуршащая черно-алая тень заслоняла один огонек за другим, рискуя подхватить искру и раздуть багровый пожар. Арс трепетно следил, как тлеющие древесные лезвия отскакивают от балахона, как от доспеха или сырой кожи. Перед сидящими вышли двое; второй подошел с другой стороны, куда Арс не смотрел. Несмотря на то, что сиденье рядом с ним опустело, удобней не стало. Тела, набрякающие соленым потом под толстой тканью, сделались будто бы ненужными, разве что пальцы сжимали меч-лучину... только вот "сжимали" - слишком сознательное слово: скорее, держали, как железные кольца удерживают факелы на стенах старинного замка. Два балахона ударились о прохладный пол вместе с тлеющими кусками дерева, пустив две звуковые волны, шелестящую и дробящую. Такой симметричности не могло бы получиться без подготовки, подумал Арс. Крупный лысый мужчина в темном костюме и девушка в светлом платье с ухоженными, густыми, вьющимися волосами явно были знакомы, но ничем иным, кроме удивительной слаженности, не выдавали этого. Еще три органные ноты отяготили воздух, вытряхнули из головы мысли, ярче раздули наконечники лучин. Девушка начала раздевать мужчину; их взгляды не пересекались, она касалась только его одежды. В неверном рыжем свете он казался ожившей бронзовой статуей, не прячущей своего естества. Освобождая мужчину от одежды, девушка будто бы сама стала скульптором, только снимала не твердые слои мрамора с глыбы, а куски ткани с готового произведения, обладающего по-античному сложенным телом. Она подошла к нему сзади и подняла его руки. Лишь тут Арс заметил, что с невидимого потолка свисает крюк. Напрягая брякающую цепь, девушка ловко привязывала запястья к железу, пока он всматривался в полумрак. Глаза будто бы подернулись пеленой, позволяющей видеть мир по-змеиному - только в движении. Справа и слева от выступающих проступали контуры столов, но то, что на них лежало, скрывала темнота... Пока девушка сама не явила на свет маленький шприц. Она воткнула коротко блеснувшую иглу в шею мужчины и вдавила поршень; так просто, будто почесала кота за ухом. И затем, словно развивая ассоциацию Арса, поцеловала своего партнера в место укола. По его лицу расплылась кроткая улыбка, а пальцы на руках и ногах задвигались, как лапы животного, ступающего молочный шаг. Девушка направилась к одному из столов На Арса нахлынуло желание оказаться где-то еще. Замелькали образы безопасных родных стен, салона автомобиля, на одном из которых он мог бы уехать, но их перебивало то, что происходило в зале ожидания, и он не мог смотреть куда-то еще, потому что смотреть было некуда - его окружала либо черная тьма, либо багровая тьма, а свет каким-то образом сосредоточился не на кончиках лучин, не на выходе, растворившемся в стене, но на статуе и на ее скульпторе, которая решила внести изменения в концепцию. - Идеальное тело - это пережиток античности и ренессанса, - произнесла девушка и направилась к подвешенному, держа что-то в руке, обращенной от зрителей. Она снова зашла за спину к подвешенному и подняла на свет зубчатое полотно. - Идеальное тело - это верх желаний для многих тысяч. Одни делают его быстро, другие - медленно, но только мой учитель знает, что делать... - она прислонила металлическую полосу к его фасаду и провела поперек. Арс, не понимавший, каким ему отдаваться мыслям, мог поклясться, что раздался звук скрежета стали о бронзу. - ... что делать дальше. Учитель, подумал Арс. Сколько здесь еще учителей? - Работа обычного художника - создать несовершенное и приблизить его совершенному, сохранив общие очертания, - девушка потянула руку вверх, зубцы прошуршали по шее мужчины, но он не вжал голову в плечи, а откинул ее как чертов кот и томно выдохнул. Она провела ладонью по его щеке. - Мой мастер бросил вызов этой банальности. Он создал из своего тела совершенство и велел мне превратить его в несовершенство... Девушка приложила зубцы к краю кубического пресса. - ...сохранив общие очертания. Sect art, промелькнуло в голове Арса. Вот где на самом деле игра слов. Она пилила уверенными движениями, и на этот раз слуховой иллюзии не возникло: сталь и плоть контактировали со звуком рвущегося мешка. Арс подметил, что дышит в такт ее руке: вверх-вниз, вдох-выдох. Как тонко, не мог не думать он, хотя и тело, и разум рвались прочь, придавленные балахоном и - они все еще где-то витали - раскатами органа. Девушка срезала верхний слой кожи, оставляя те самые "общие очертания". Живот мужчины превращался в анатомический атлас, красные струйки ажуром покрывали ноги, черты лица, повинуясь четко выверенному действию наркотика, расплывались, неуловимо выражая то негу, то вдохновение, то боль. Когда она перешла на подкаченную по стандартам культуризма грудь, с края от багровой массы оторвалось пятно. Не в состоянии совладать с собой так же ловко, как выступающие артисты, оно тут же согнулось вдвое и потеряло лучину. Оторвавшись от света, пятно тут же почернело, а рванувшись к выходу и вовсе растворилось во тьме. Пила не остановилась ни на миг. Те двое никуда не делись, вспомнил Арс. Сциллабарда и Алерибда стерегут проход. Но почему он мыслит так спокойно? Мозг понял раньше, чем сознание, что не нужно бежать, бесполезно бежать что можно... можно расслабиться и созерцать. Глаза Арса видели кожу, теперь уже платиновую, под алыми нитками крови, видели человеческое мясо, видели оброненную голову мужчины и пилу женщины, которая безупречно довершала как раз то, что видел мозг. Это было художественным произведением, экспериментом на грани изуверства и мастерства, своеобразным живописанием по телу. Это был сект-арт - искусство рассечения и в то же время акт жертвоприношения. Что там было написано в том баннере в сети? Выставка раз в три года? Учителю дается три года, чтобы найти подготовить ученика, а потом снова три года, другой город, другие люди, и снова другой город... Ворвался орган. да где же он Девушка разрезала веревки буро-красной пилой, инсталляция тут же рухнула в темную лужу, усыпанную ошметками кожи, но неслышно, будто тяжелый звук подхватил ее вес. Ноты уползли из зала ожидания следом за шуршанием холодных ног о каменный пол. Она уносит его в один из вагонов, скользнула за ними догадка. А куда еще? Творчество притягивается к творчеству. Ржавчина разъела корпус, как пила, его покрыли цветной кровью из баллончиков. А куда она отправится после? Где она будет искать такого же тронутого? Куда поедет ее безумный поезд? Вернулось знакомое ощущение - люди вокруг него снова чего-то ждали. Арс вернулся из реальности размышлений в реальность зала, но какая из них была для него настоящей? Теперь, когда он понимал, что происходит? Та, в которой он попал на шабаш фанатиков, или та, в которой он поднялся с места и направился, ковыляя и протискиваясь, к крюку, под которым стояла невысокая, по плечо Арсу, фигура в багровом балахоне? Зрители молчали, но Арс видел, как нарастает их недоумение: капюшоны, хоть и не показывая лиц, поворачивались ему вслед, тогда как от начала до конца предыдущего выступления смотрели в одну точку. Они не меня с ней ждут, думал Арс, изо всех сил стараясь не задевать лучины. Они горели ярче, но все еще не разжижали темноту, а просто наполняли воздух сладковатым ароматом и нагревали его. Эти люди ждали даже не объяснений, почему нарушена ритуальная симметрия, а вмешательства - возможно, со стороны таинственного органиста, чтобы тот остановил выступление и не допустил к делу новичка, который только испортит свежий холст. Однако этот некто - где бы и кем бы он ни был - кажется, заинтересовался сбоем в рутине. Может, он сопровождает выставку уже много лет, и крюконаследие наскучило ему. Но уж точно не то, что происходило под крюком - невесть как спрятанный инструмент снова громыхнул. Неуловимое движение под балахоном, и ткань закрыла кровавое пятное на полу, открыв знакомую голову. Тело исходило потом, тяжелая шерсть кусала кожу. Арс водил плечами, дергал руками и топал ногами, будто пытался стряхнуть с себя насекомых. Когда багровая "железная дева" все-таки упала к его ногам, он чуть не повалился вместе с ней. Его повело в сторону, и он устоял, только схватившись за крюк. Девушка оставалась невозмутима. Будто мои метания - элемент выступления, часть ее задумки, соображал Арс. Задумки не для них, не для органиста и не для самой себя. Водоворот событий заставил его забыть о тех, кто остался вне водорота - кого вытащили. Желтоволосая спасительница посмотрела на Арса, увидела, что он держится за гладкое железо. - Рановато ты, - "желтинка" усмехнулась, положила ладони на маленькие груди и медленно повела вниз, не сводя с него триумфального, одновременно томного взгляда. - Раздевай меня. Он помнил только, как разрывал сетки на тощих ногах: остальные воспоминания заменились мыслями о том, как можно иметь такое подростковое тело в возрасте... каком? Это неважно, а главное то, что за последние двенадцать сезонов представительный мужчина и развязная девушка полюбили друг друга. Она не могла сказать ему о своей судьбе и обязанности (кому? снова органисту?), но не могла и общаться параллельно с другим человеком, убеждая его поверить в необходимость реальной жертвы на алтарь сатанинского искусства; она могла притворяться, но не могла обманывать. Тогда она решила привлечь на выставку людей со стороны. Ее вероятностный расчет и отчаянные надежды оправдались: из населения среднего города на загадочную рекламу в сети клюнули двое, а один даже привязал ее запястья к ритуальному крюку и уже поднес шприц к ее изящной шее. - О нет, - твердый и громкий голос девушки совсем не походил на те, которые до этого слышал Арс: звонкий игривый с ним и с ее мужчиной, глухой повелительный со стражниками. - Я вам не дам спокойно посмотреть на мою смерть! Арс неожиданно для себя отметил, как он рад тому, что желтоволосая отказалась от шприца; он понимал, что какова ни была затея, это обернется чудовищной болью, но все равно не знал, куда правильно вонзать иглу. - Слушайте, вы! - разумеется, наркотик заткнул бы ее, поэтому девушка изо всех сил пользовалась неуклюжестью, нерешительностью и незнанием Арса. - Вам никогда не пережить того, что пережила я. Вы - мертвецы и убийцы, а я - живая и раскаявшаяся. Ваша мерзкая скука заставила вас забыть об искусстве и повернуться к истязанию. Вот, я привела к вам человека, который уже встал на этот путь. Что именно зацепило меня в рекламе выставки? Art? Но его так много теперь повсюду, что люди вынуждены ориентироваться по вторым корням в названиях жанров. Но может ли любопытство быть вынужденным? - Он непричастен! - в первый раз послышалось со стороны зала. - Не пытайтесь оправдать свою причастность, защищая его, - огрызнулась в ответ "желтинка". - Он легко мог бы понять, на что идет, но идея захватила его, как и всех вас. И действительно, что мешало мне соединить зловещие mortem, sect и заброшенный вокзал? Я просто решил, что хочу это увидеть и принять в этом участие, и я увидел, и я уже участвую. Уже причастен. - Он только все испортит! - раздался второй голос. - Пусть лучше он, чем тот, с кем я провела лучшие три года жизни. Двое из четырех до сих пор молчат, внезапно подумалось Арсу. Я и орган. - Берись за нее, - раздался третий голос. Это не было призывом, голос предлагал... и с этим голосом согласился орган. Вторя каждому слогу, на зал обрушились пять коротких гремучих нот. Остался только я. - Я не могу, - сказал Арс первое, что пришло в голову. Слишком маленькое тело. - Ты должен, - ответили багровые капюшоны. - Ты должен, - ответил орган. - Ты должен, - ответила желтоволосая. - Кому? - произнес Арс, но вопрос проигнорировали все... кажется, даже он сам. - На столе шприцы с краской, - подсказал четвертый голос. А может, второй, или третий, или двадцатый. Орган прозвучал не отрывисто, а монолитно, мощнее прежнего, столкнув Арса с места. - Наполни ее. - Влей в нее. - Воткни в нее. Арс понял, что эротического подтекса не было, но не было и части тела, которого не коснулось бы напряжение. Его трясло и распирало, в пальцах едва держался крупный шприц, наполненный зеленым. Желтоволосая смотрела на него с вызовом, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Перформанс... перфор... перфорация. Он запустил иглу под ее кожу и вжал поршень. Второй, третий, двадцатый - тот, кто решил подарить ему свою задумку, еще одна жертва ради искусства? подготовил богатую палитру, в которой отсутсвовал только красный. Поначалу Арс ничем не руководствовался, наполняя девичье тело цветами, но с каждым новым шприцом все более явно в его воображении рисовался образ, все более тщательно он представлял, как и откуда прольется та или иная смесь оттенков. - Рассеки ее, - сказали яростно пылающие мечи-лучины. - Рассеки ее, - сказал органист. - Рассеки ее, - сказал изогнутый нож. Свист лезвия в воздухе прервался трескучим воплем... который уже ничем не прерывался, пока заливаемое цветами тело еще дергалось, хаотично направляя и перенаправляя потоки краски и крови. Арс остановился только тогда, когда черты лица под желтыми волосами - голова осталась нетронутой - перестали искажаться. Они застыли в гримасе, которую юноша не хотел видеть: мозг девушки за миг до смерти, через разрез глаз и кривизну рта, передал выражение презрительности. Арс провел ладонями по еще теплой коже и поднес пальцы к бледным щекам. Краска уже подсохла, когда он проволок ее мимо алебардистов, которые остались для него так же безлики, как багровые балахоны и таинственный органист. Арс мог бы нести тело-тростинку на руках или на плече, но не хотел ни запачкаться, ни нарушить уникальное цветовое решение. Он дотащил разноцветное потрепанное полотно до вагона, который показался ему разрисованным гораздо более изобретательно. Как он там говорил вначале, бессознательное творчество? Вагон, конечно же, был плацкартным. Трупы лысого мужчины и полноватой девушки лежали на нижних койках. Арс облегченно выдохнул: не узнал. Он осторожно поднял желтоволосую, усадил ее на боковое и долго возился, пока голова не перестала падать, а тело - съезжать. Наконец, он отступил на шаг и оглядел свой труд. - Красота, - произнес юноша, любуясь ярко намалеванным блаженным выражением лица. - Вот это искусство.
- Комментарии: 12, последний от 12/01/2019.
- © Copyright Яковенко Даниил Олегович (smoatigap@mail.ru)
- Размещен: 12/09/2014, изменен: 12/09/2014. 24k. Статистика.
- Рассказ: Хоррор
Связаться с программистом сайта.