Буря, которой давно ждала Мира, оказалась её личной, собственной бурей. Также тиха была ночная столица, также молчаливы и быстры редкие прохожие. Она скользила меж ними, всё ускоряя шаг. Она ещё надеялась сбежать... от себя.
- Возвращайся, - шептала она незнакомым тёмным фигурам, незнакомым странным бродягам. - Возвращайся, Винсент, - веря, что это слово станет чудом. - Пусть впереди вечность, возвращайся сейчас. Ты мне нужен, мой избранный, моё проклятие... Вернись и скажи, что Даниель нагло лжёт!
Мира зашла в Академию центральным входом. Собиравшиеся здесь в преддверие полуночи поприветствовали её. Много было новых лиц: вампирша не бывала в Доне пять лет. Она улыбнулась заметно постаревшему Алексу, вежливо поклонилась Адоре и Даре Меренс, ведущей беседу с герцогиней. Дара кивнула равнодушно, наверное, не узнав вампиршу.
- Мира, напрасно ты вернулась, - ласково заметила Рете. - До весны тебе лучше было оставаться в Прэсто.
- Я здесь ненадолго, - Мира сумела улыбнуться застывшими губами.
- Глава должен прийти к десяти часам, - любезно сообщила ей Меренс, прищурившись - узнав.
- Дара... Ты вернулась к рейдам?
- Доне сейчас нужны все мы, - вздохнула Адора. - И ты, Мира, раз уж ты здесь. Дождись Карла, он найдёт тебе работу. Куда ты?
- Прямо, - рассеянно сказала Мира, вглядываясь в тёмный коридор.
Огромный зал-читальня был пуст. Столы чисты, стулья небрежно задвинуты. В воздухе витал смешанный запах чернил и перелистываемых старых книг. Мира отыскала потайную дверь в архив, отпирающуюся на ночь, и скользнула за неё, вниз.
Технический прогресс пробрался и в тайный архив Академии. И здесь сиял яркий, оставляющий мёртвые тени вещей на полу, электрический свет. Архивариуса Сотто на месте не было. Мира в задумчивости разглядывала книги в стеллажах за стёклами. Она искала "Сказки Карды", но какое-то красное, точно кровь, пятно всё бросалось в глаза. Наконец Мира задержалась на нём взглядом:
Книга. Большая книга в тёмно-красной обложке. Мира открыла шкаф, схватила её. Странный, ленивый, медлительный вор... Ткань обложки была бархатистой, приятной на ощупь. Она осторожно опустилась в кресло, бесцельно вертя фолиант. На столике рядом зажгла свечку, больше по привычке. В её живом дрожащем свете чуть блеснули остатки стёршихся букв, составлявших название - уже много поколений загадочные письмена на неведомом языке. Она открыла наугад:
"Вампиры зовут их хозяевами, мы - кукловодами, что вернее... и они - самое страшное порождение тьмы..." -
Не стоило смотреть титульный лист. Этого автора можно было узнать по одной фразе: Нарро, самый странный из комментаторов Деворо. Книга его комментариев Деворовских "Исторических очерков" была в пять раз толще самих "Очерков". Здесь Мире не найти историю Эрвина и Лелии, зачем же она так пристально, болезненно всматривается в равнодушные строчки?
"Вампиры проклятием своим обречены на одиночество. Жизнь покидает их тела, и дать жизнь они не способны. Но за время своей вечности некоторые из них научаются отражаться, создавая свои подобия. Этим carere morte ведомо чернейшее колдовство: они поднимают умерших своей волей и начиняют их собой. Ибо мёртвое тело есть лишь пустая оболочка. Эти сильнейшие являются подлинными богами среди бессмертных. Вампиры зовут их хозяевами, мы - кукловодами, что вернее, и они - самое страшное порождение тьмы, ведь они познали глубины своей тёмной сущности и, не испугавшись, сумели подчинить её себе...
Рабы - марионетки, отражения своего господина, удерживаемые от тления только силой его воли. Не обманывайтесь, глядя на них, это не те люди, которых вы знали. Говоря с рабом, вы говорите с его господином. Раб - лишь оболочка, носящая чужое проклятие. В этом легко можно убедиться, уничтожив кукловода: проклятие господина сожжёт всех его рабов...
Редко, рабы юных, неопытных, торопливых или несильных кукловодов сохраняют обрывки своей души: клочки памяти, клочки воли. Ужасен вид их и несчастна участь..."
Хозяева - вдруг словно холодом потянуло из открытой в архив двери. Мира поднялась, захлопнула дверь, повалилась обратно в кресло.
А ведь Даниель прав. Уже и книга подсказывает ей. Почему она никогда не думала об этом? Ни разу за все прошедшие годы Мира не допускала этой мысли. Страшной, верной мысли...
Инициировать можно только живого. Это закон. Природный закон. Поэтому во время инициации нужно чутко слушать затихающую жизнь жертвы, важно не пропустить момент, не пустить за черту, из-за которой не возвращаются. Из умершего можно изготовить только куклу, и способны на это немногие, сильнейшие из вампиров: кукловоды, хозяева. Почему она решила, что тогда, в Призрачном парке, поймала ускользающую жизнь Винсента? Да кто способен на это?!
Она боялась думать об этом. Она начала боятся мёртвых. Она больше не могла: убить. Убить значило - вспомнить. А она боялась вспоминать это...
Мира дунула на свечку. Тонкое острое пламя затрепетало, отрываясь от фитилька, и исчезло, быстро сдавшись неживому холодному ветру. Мгновение горячий фитилёк ещё мерцал красноватым тревожно, но потух и он. Она же снова углубилась в книгу, и каждое слово так же тревожно полыхало, будило страшные, верные догадки:
"Алитер поднимал мертвецов, веками лежавших в земле...
Исцелить обращённых рабов водой Источника невозможно: в мёртвом теле нет ни капли жизни. И место улетевшей души занято хозяином-вампиром. Куклу можно уничтожить, убив кукловода...
Кукловодом способен стать каждый вампир, перешагнувший тридцатилетний рубеж, а в редких случаях эта способность проявляется и ранее. Но немногие carere morte пользуются ей. Даже проклятые страшатся кощунственной силы, дарованной им Бездной, и лишь полностью отрекшиеся от жизни нарекают себя хозяевами..."
"Довольно!" - она резко вскинула голову, точно сбрасывая груз с шеи, захлопнула книгу.
Однако глаза-предатели успели выхватить ещё фразу, и она, вопя, развязно покачиваясь, плясала перед её мысленным взором и когда Мира убирала фолиант в шкаф, и когда она бежала из архива - в библиотеку Академии и дальше, коридором на улицу:
- "Удивительно, что история чёрных господ - кукловодов и их отвратительных марионеток - рабов начинается, по легенде, с Эрвина и Лелии - с трагической истории любви..."
Хлопнула, огрызнувшись по-своему, дверь. Мира бежала вниз, не видя ступеней, натолкнулась на кого-то, не извинилась, не остановилась... Она тяжело мотала головой:
"Эрвин и Лелия" - нет, не может быть!"
- ...Не может быть, Мира?! - окликнул её господин в цилиндре и пальто-крылатке, с которым она только что неудачно разминулась.
Услышав знакомый голос, она остановилась, обернулась.
- Не узнаёшь? - он шагнул к ней, приподнял цилиндр, здороваясь. - Короткая же у тебя память, бессмертная!
"Бессмертная", - только один из здешних знакомых мог бы обратиться к ней так. Мира улыбнулась, обрадованная этой встречей:
- Карл? Прости, но ты так... изменился.
Они остановились в шаге, изучая друг друга. "Наш новый глава", - подумала Мира. Она едва узнала Карла и тщетно пыталась сосчитать теперь, сколько же ему должно быть лет. Откуда в его чёрных волосах седина? Резче стали черты лица, еще темнее и строже костюм. Никогда им не догнать друг друга! Сначала он был моложе её, и вот - уже старший.
- Да? - охотник, казалось, огорчился. - Зато ты - совсем как прежде.
- Диана рассказала мне о твоём визите. Не ожидала от тебя столь безумного поступка! Я ждала, что ты ещё навестишь меня... нас.
- Прости. Главе ордена не так-то просто вырваться хотя бы за пределы Академии. Но я готовился к твоему приезду...
- Какие здесь новости? Я слышала, carere morte здорово расплодились.
- Да. Очень тяжёлая зима, - Карл вздохнул. - Потери у нас небольшие, но орден понемногу вытесняют из Ориенса. Я уже три раза устраивал там ловушки со снятием покрова. И попадались в них не дикари, а куклы старейших.
- Даниель меня пугал, что Дэви готовится к войне за столицу.
- Да, это так. И мы готовимся. Будь осторожна здесь. Когда ты вернулась? Вчера... сегодня?
- Сегодня вечером.
- Что ж, - Карл хитро улыбнулся. - Беги домой, собирайся в новую дорогу. Я пошлю тебя на Бал Карды.
- Он завтра!
- Да, именно. Потому я и вызвал вас с Даниелем из Прэсто в такой спешке. Соберись и возвращайся. Я объясню тебе новое задание.
Мира нахмурилась, недовольная его начальственным тоном:
- Верно говорят: те, кто поднимаются на высокие должности из низов, сильно меняются! Что за задание? Важное?
Карл оглядел тёмный и кажущийся пустым парк.
- Я не могу говорить здесь, - мягче сказал он. - Твоё задание касается избранной. Недавно я понял, кто он, наш неуловимый обладатель дара... Собери всё, что нужно для путешествия, и приходи в кабинет Латэ.
Услышав об избранной, Мира отступила и опустилась на ступени. Сердце забилось часто-часто, почти как у человека. Сейчас разорвётся... и это, пожалуй, лучшее, что теперь может с ней случиться. Избранный, дар - какие пустые слова! В них больше нет надежды. Бессмыслица. Чернота.
Пустота...
- Что с тобой? - спросил Карл. Он с тревогой следил за ней. - Ты до сих пор нездорова? Этот инквизитор опять морил тебя голодом?
- Нет, Даниель ни при чём, - почти беззвучно прошептала она. - Просто ночь сегодня какая-то... очень уж тёмная. Какой же тогда будет следующая?
- Если бы ты сказала, что случилось... - охотник опустился на ступени рядом с ней.
"О, ты обязательно помог бы!" - про себя усмехнулась Мира. - Нет. Нет. Нет... Ничего, - вновь обронила она.
Её снова затрясло.
"Я ведь умер. Я должен был, чтобы остаться собой..."
"Но ты... Что ты сделала со мной? Это... чудовищно".
- Ты здесь... замерзаешь. Пойдём в Академию.
Она усмехнулась, ничего не сказала, осталась на ступенях. Но неосознанно, робко Мира потянулась к охотнику: к чужому теплу, к свету чужой жизни. Он встревожил её. Он пообещал краткое спасение от тьмы и пустоты, от призраков и страхов. Он разбудил голод, но не до крови - до ласки. Задавленный голод её одиночества. Забыться в объятиях, все равно, чьих, лишь бы сильных, таких, чтобы не думать, хоть краткий миг, что впереди дороги больше нет!
- Я очень рад, что ты вернулась, - тихо сказал Карл. - В Прэсто ты заставила меня поволноваться.
Она обернулась на тон этого голоса, взяла охотника за руку:
- Пойдём сейчас ко мне...
- Я давно должен был тебе сказать... - он осёкся, нахмурился, глядя, как ее холодные пальцы ласково, завлекающее щёкочут его ладонь. - Мира, ты что делаешь?
- Мне страшно одной, - призналась она и потерянно улыбнулась, не зная как еще намекнуть ему, чего ей сейчас действительно хочется. - Я... боюсь темноты.
Но его рука была напряжена и тверда как камень.
- Идём, - прошептала Мира, закрыв глаза. Говорить громче было больно.
- Тебе же всё равно, кто тебя пожалеет, вампирка? - Карл поджал губы, резко поднялся. - Найди кого-нибудь, а у меня много других дел. И не забудь о задании!
Она склонила голову к коленям, вцепилась пальцами в волосы и не глядела, как он уходит.
Мира легко отыскала этот дом в Центре, хотя прежде была здесь всего один раз. Двухэтажный, из красного кирпича, с красивыми лепными балкончиками - крохотными и совершенно бесполезными. Она быстро нашла нужное окно на втором этаже и, накинув крылатую тень, поднялась туда.
Это было окно кабинета. Старый человек сидел в кресле. В свете единственной свечи он просматривал какую-то книгу поверх новеньких очков. Мира постучала по раме, и он вскинул голову.
- Откройте, - глухо потребовала Мира.
Латэ засуетился. Он отворил окно, зажёг больше свечей. Бывший глава сильно постарел за эти годы. Он похудел и словно ссохся, голова стала совсем серебряной.
- Нежданная гостья! Что-то случилось, Мира?
Она долго молчала, просто смотрела на него, а в памяти проносились все годы в ордене и вся его ложь, ложь, ложь...
- Зачем вы не сказали мне сразу, что Винсента не исцелить? - наконец спросила она.
Латэ сел в кресло. Он выглядел радостным, будто давно готовился к этому разговору. Он откинул голову на спинку, пронзительно посмотрел на нее
- Когда ты поняла?
- Только что. Даниель сказал мне. Сказал прямо! И всё равно я не могу поверить...
- Ты уже достаточно сильна, чтобы принять это.
- Винсент - не моя кукла, - еле слышно запротестовала Мира. - Я не могу видеть его глазами, слышать его ушами. Он пропал семь лет назад, и я не знаю, где он!
- А ты пробовала хоть раз почувствовать его?
- Нет.
- Попробуй. Это самый простой способ поверить, Мира.
- Не хочу вам верить!
- Я уже слышал это, знаешь, от кого?
- Вы... вы говорили с Винсентом об этом?! Боже... - злая сила, подерживавшая ее до сих пор, исчезла. Мира опустилась на пол, закрыла лицо руками.
- Винсент спросил это в первый же день своей вечности, - Латэ досадливо поморщился. - Впрочем, не стоит вовсе упоминать его имя. Винсент погиб пятнадцать лет назад. Тот, о ком мы говорим, только твоя кукла.
- Вы чудовище! - выпалив это, Мира немного успокоилась. Она поднялась, устроилась на диване напротив старика.
- Хорошо, - она мяла пальцами виски в попытке собрать мысли, но всё, за что пыталась цепляться памятью, пылью улетало в пустоту. - Хорошо, пусть кукла! Но разве кукла обладает самостоятельностью? Обычно ненужные хозяевам марионетки хранятся в специальных земляных ямах. А Винсент... он действовал, существовал и без меня. Он рисовал картины в Карде, Карл писал мне, что он навещал их в Термине... Не я приказывала ему делать это!
- У Лелии также была некоторая степень свободы. Тебе знакома эта сказка?
- Да! ...Но при чём здесь она?!
Латэ, не вставая с кресла, достал из шкафа книгу, и Мира почувствовала быстрый болезненный укол старого воспоминания: эту самую книгу читал Винсент в первый день после обращения, когда в этот самый кабинет зашла Мира.
- "Эрвин был вампиром, Лелия, его возлюбленная, смертной", - скороговоркой начал Латэ. - Впрочем, это нам неважно. Вот! -
- В тёмной зале горели свечи, она лежала на каменном ложе, усыпанном яркими цветами. Лицо её было закрыто вуалью - она сильно разбила его при падении, но Эрвин откинул вуаль, не испугавшись, не отвратившись, поцеловал её истерзанные разбитые губы, а потом закричал, отрицая её смерть, споря со Смертью: "Она жива! Она будет моей!" Должно быть, он плохо видел от слёз: ведь Лелия была мертва, безнадёжно мертва...
- Прекратите! Пожалуйста! - но старик был безжалостен:
- Долго так продолжалось: годы, десятилетия, века... Но, говорят, однажды крышка гроба Лелии истончилась настолько, что начала пропускать лучи солнца. Заметив ожоги на её чудесной бледной коже, Эрвин уложил её спать в свой гроб, а сам лёг в её постель. Тогда он заметил ужасные зарубки. "Отпусти меня", - прочитал он в неровных, тёмных от пропитавшей их крови полосках... Тогда он постиг ужас своего деяния: его Лелия мертва, давно мертва! Перед ним лишь кукла, сплетённая из нитей его воспоминаний, призрак, который он сотворил своим проклятием! Нет, меньше, чем призрак: тень настоящей Лелии! Нет... меньше, чем тень: сон-обманщик...
Следующей ночью он призвал свою рабыню и спросил:
- Здесь ли ты? С кем я говорю?
- Её нет здесь. Одно твоё проклятие, - ответствовал призрак Лелии.
Но Эрвин подошёл к ней, обнял, покрыл поцелуями её лицо и руки. Она была холодна и безжизненна, как все carere morte, но радостно отвечала на его ласки, как все, кто любит и любим. И он увидел на её лице отражение собственной улыбки.
- Я всё ещё люблю память о тебе, - тогда сказал Эрвин. - Но я помню! - крикнул он, указывая на её гроб, - вспоминаю во сне, когда заботы отступают, как ты любила солнце! Иди. Я отпускаю тебя.
Тогда Лелия улыбнулась. Другой, не его улыбкой. То была знакомая всем carere morte усмешка Бездны:
- Только прикажите, куда идти, господин...
- Выйди и встреть гостя, высочайшего из всех, кто когда-либо посетит этот дом: солнце, - еле выговорил Эрвин. -
- Латэ тоже еле выговорил это и остановился, строго посмотрел на Миру поверх очков. Но она так и сидела съёжившись, уронив руки на колени, опустив голову. Сдавленным голосом старик закончил:
- Лелия послушалась. Она выполнила его приказ с похвальной точностью, и её пыль кружилась в воздухе, поблёскивала искорками, встречаясь с лучами солнца, до самого вечера...
Мира разомкнула губы.
- Вы считаете, я сделала себе куклу, как Эрвин, в память о Винсенте? Наделила её всеми чувствами и мыслями, которые успела узнать в... оригинале? Чушь! - последние слова сказки отдавались эхом в голове, чтоб не слышать их, она почти кричала.
- Не совсем так, - Латэ долго подбирал, как закончить фразу, но не смог, только устало вздохнул.
- Кстати о картинах. У меня нет никакого таланта к рисованию! - Мира поглядела с торжеством. - А последняя картина Винсента, с рассветом? Такое мог нарисовать только избранный!
- Избранный? - с грустью спросил Латэ и повторил ещё, чуть тише, с неподдельной горечью: - Избранный! - старик поднялся, подошёл к бюро и долго искал что-то в его ящиках. Мира ждала, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.
- Только избранный? - повторил Латэ. Он повернулся к ней, держа в руках большой кусок стекла. На нём тушью был набросан город и рассветное солнце. - Узнаёшь?
- Это... Это рисовал Алан, очень давно. Откуда это у вас?
- Марк принёс из рейда. Похоже на последнюю картину Винсента, не правда ли?
- Винсент и Алан. Они, вообще, похожи, - не подумав, заметила Мира. - Стойте! Вы хотите сказать, Винсент... - она задохнулась. - Он - это кукла Алана? Я сделала себе куклу в память об Алане?!
- Это тяжело принять. Мой совет: ещё раз перечитай историю Эрвина и Лелии. Перечитай... и сделай, как Эрвин.
Она улыбнулась, а глаза были мертвы:
- И на рассвете... стать пылью... в лучах солнца?
- Нет. Я бы этого не хотел. Никто в ордене этого бы не хотел. Ты сейчас в шаге от исцеления. Найди избранную и избавься от своего проклятия... и от проклятой связи с куклой.
Мира поднялась. За время разговора она словно постарела и уменьшилась - маленькая старушка, руки висели плетьми. Она силилась найти какой-то довод против истины Латэ. Но в голове была чернота. Пустота.
Безнадёжность.
- Я сделал всё, чтобы приблизить конец мира. - Латэ нервно улыбнулся тонкими сморщенными губами. - А ты... ты моя стрела. Ты летишь в выбранную мной цель. Ты непременно поразишь её! Только не ослабей, только не сомневайся. Лети! Ты приведёшь в орден избранную и начнётся совсем другая сказка. Новая сказка! Вы сами напишете её.
Мира отпрянула. Старая чёрная злость, сбросив оковы, подняла голову:
"Старый паук! Старый интриган! О чём он? Избранная? - какое пустое слово теперь! Прочь все, ей больше нет дела до ордена!" -
- Да будьте вы прокляты! - таким же звенящим шёпотом, ничуть не боясь: всё страшное уже случилось. - Чем вы лучше Дэви?! Единственный шанс, когда дар мог стать нашим, был упущен! Вы всё медлили, медлили... потому что не верили в избранного! И вы закрыли перед древней надеждой двери, усомнившись! Вы сами прогнали это чудо с порога, а теперь тщитесь заманить обратно?! - Ха-ха! Как вы лжёте... Если кто и проклял несчастный дар, так это вы и подобные вам! Да я... живее вас! Кого вы видите, когда смотрите в зеркало? - Чудовище!
Его глаза смеялись, но губы были плотно, скорбно сжаты.
- Винсент давно мёртв, дар не спасёт его - и это вы виновны в его смерти! - завизжала Мира. - Не увиливайте! Вы всё понимаете... И я служила вам! Пятнадцать лет! Ненавижу! - она осеклась. - Я ничего больше не сделаю для вас! Вам нужен, но мне больше не нужен дар!
Латэ отвернулся от её злых глаз, печально, но непобеждённо усмехаясь.
- Тогда уходите, Вако, - ровно сказал он.
Мира затихла от этого нового тона, поняв, что сейчас ей доведётся увидеть старого главу ордена в ярости. Но старик помолчал минуту, глядя прямо перед собой, часто моргая. И только коротко сказал, пожевав губами:
- Удачи тебе, Крылатая.
Ночь замерла, в затихшем, чего-то ждущем мире лишь она, тень, продолжала свой полёт - в пустоту. Она бежала. Прочь от страшного знания, прочь от безжалостной памяти, прочь от безысходной боли - прочь...
"Ненужная тревога, напрасная тревога! - она ещё пыталась убедить себя. - Успокойся, наконец! Латэ стар, он выжил из ума, бредит... А Даниель просто хочет лишить тебя надежды, чтобы ты подчинялась ему! Успокойся. Между тобой и Винсентом связь не крепче той, что соединяет любого обращённого с создателем".
Но Мира тут же вспомнила момент у зеркала Регины Вако, когда отслеживала все нити своего проклятия. Нить, ведущая к Винсенту, ещё тогда показалась ей странной. Слишком прямая, слишком чёткая, слишком крепкая!
"А ошейник? Почему охотники не наградили Винсента таким же ошейником, как у тебя? Глупо надеяться, что новообращённый справиться со своим проклятием! А ведь всё просто: рабу не нужна кровь для питания, нет у него и чувства вампирского голода, раб питается крохами со стола хозяина. А, чёрт возьми, его последняя картина?! Нельзя так нарисовать восход солнца по памяти! Значит, он выходил на открытое солнце - немыслимо для высшего, но возможно для раба! Значит..."
Мира сдавалась.
Она бежала... или летела? Где-то между землёй и небом. Исчезли все краски, стихли все звуки, пропал мир вокруг.
Как же она обманывалась так страшно столько лет?! Как она забыла, что у carere morte нет силы, возвращающей мёртвых в мир живых, а есть проклятие, насмешка Бездны?! Просто ей не нужна была бессловесная кукла! Ей, как несчастному Эрвину, нужен был живой человек, любимый! Любовь набросила ей повязку на глаза: вот почему она не замечала никаких признаков своего страшного деяния!
"Неужели все эти годы я жила только мыслями о кукле Алана"?! - подумала она и остановилась. Этот вопрос требовал немедленного ответа. Иначе она просто сойдёт с ума.
"Тот набросок, который показал Латэ. Чертовщина какая-то... но ведь он действительно копирует картину! Или это картина Винсента копирует старый набросок Алана?"
...Библиотека старого дома Вако в Карде. Винсент обнимает её. Она слышит его шёпот: "Люблю...".
"Нам нельзя, запомни это. Никогда".
- Чушь! - Мира сказала это вслух. Она продолжила бег.
"Не Алан. Не кукла Алана. Нет-нет. Это закрытая дорога. Но... кто же он тогда? Как ей называть своё последнее и самое странное создание? "Винсент", - неужели пора забыть, похоронить это имя?"
Кто тот, мечтой об исцелении которого она жила пятнадцать лет? Отпечаток на тонком серебряном листе по ту сторону зеркала. Образ, склеенный из осколков стекла, разбитое отражение её надежды. Её совесть? Её жизнь? Её страх?! - Отражение её души...
- Прости. Я любила память о тебе... - смогла выдавить Мира, и остановилась. Она почти не удивилась, увидев впереди огромный парк безуспешно пытающийся спрятаться за длинным зданием брошенной больницы. Что теперь?
"Иди. Я отпускаю тебя".
"А смогу ли я... отпустить?" - спросила она ночь. Сначала это показалось лёгким - будто выбросить сломанную игрушку или старое запылившееся зеркало. Но скоро Мира поняла, как это будет трудно: она давно забыла лицо и голос Винсента, но, чтобы отпустить, сначала придётся их вспомнить. Она привыкла постоянно думать о задаче - найти дар и давно не озвучивала истинную свою цель, но, чтобы отказаться от неё навсегда, её сначала придётся воскресить. Как не поддаться тогда очарованию старой сказки, забытой мечты? Убить, убить быстро и без раздумий, закрыв глаза, не видя его глаз - пусть они лишь отражение её собственных...
Мира печально улыбнулась усмехающемуся в небе месяцу.
"Бессильный сжечь свою память и свою вину, Эрвин встретил следующий рассвет там же, где и его любимая..."
...Иногда в юности они с Аланом забывали о времени, играя на ночных улицах. Потом они убегали от солнца, хохоча и подталкивая друг друга. Мира до сих пор помнила тот трепет от прикосновений сияющей смерти. Отпустить и, как Эрвин, дождаться рассвета?
Все годы в ордене её держала лишь мечта об исцелении для Винсента. Но эта мечта рассыпалась в пыль. Уйти ли ей следом? -
Мира лишь отметила возможность, не задумавшись об этом всерьёз. Разум восставал против бессмысленности такого самоубийства. Но что-то надо было делать. Она чувствовала: ещё миг молчания, ещё одна бессмысленно прожитая секунда - и она сойдёт с ума.
"Это месть Бездны", - думала ты тогда в Призрачном парке, держа его голову на своих коленях. - Вот она, месть Бездны, кара Бездны! Но месть Госпожи оказалась изощрённей и страшней..."
Мира спустилась к ещё не замёрзшему пруду в центре парка. Чёрная вода равнодушно глотала мелкую снежную пыль, поднимаемую ветром с земли. Она долго, невидяще смотрела на своё тёмное отражение в ней. Что-то она совсем забыла...
"Ах, да! Карда, Бал вампиров. Вновь задание, касающееся избранной. Что ж..."
Она подумала о новом задании... Если на балу должна появиться избранная, значит, там, в Карде, цитадели вампиров, разгорится новая битва за дар. Что ж, вампирша готова. Когда-то она посчитала свою маленькую беду вселенской и сполна заплатила за гордыню. Безумная идея вела её сквозь годы и бури, она одна не давала бессмертной сгинуть в Бездне. Но сегодня мечта разбилась и та, что жила ей, стала лёгким сухим прахом. Миры Вако уже нет - остался один дух, одно сильное чувство - ненависть. Ненависть к Бездне, погубившей её.
"Чувствуешь, как Бездна поглощает всё?" - шептала ночь голосом безумной Диос. Бесконечная ночь!
Она началась здесь, в столице, а закончится где-нибудь... на краю света, куда её приведёт однажды погоня за даром. Отныне для неё есть только ночь: рассвета не будет, пока не закончится эта старая история. "Бездна поглощает всё и всех", - говорила Диос "Посмевший с Ней бороться неизбежно проиграет", - предостерегал Дэви. Теперь судьба отнимает у неё мечту, смеясь, и голос Бездны слышен в этом смехе. Но есть иные цели. Алан - почти забытое имя. Винсент... - Она тщетно пыталась отобрать их у пустоты всё это время, спасти для жизни, великую силу и ценность которой осознала, лишь став вампиром, служителем Бездны. Она! Сама несущая Бездну, этот древний ужас в себе... Может, поэтому вампирша неизменно проигрывала? О, пусть только она найдёт дар! - Выжечь эти семена пустоты, уничтожить вампиров, стереть притягательный для глупцов, не умеющих распорядиться своей жизнью, образ Бессмертного, Вечно Юного из легенд!
Мира достала из потайного кармана фляжку и села прямо в снег у чёрной воды: ноги не держали её. Глоток. Ещё глоток. Отвратительная мерзость растекалась по телу, заполняла пустые сосуды, но насыщения не наступало.
- Так значит, я хозяйка, - сказала Мира зеркалу воды. - Да, я для этого достаточно сильна. Я давно с Тобой на "ты", Бездна, Пустота, Великая Тьма... Я не уничтожу Тебя, Ты обратишь против меня мою же вечность, подаренную Тобой; Ты обратишь против меня мою же силу, подаренную Тобой. Но я знаю, кто может. Однажды дар придёт в орден, и порождения Твои рассыплются прахом. Избранный навсегда закроет для Тебя дверь в этот мир.
Быстрым шагом, решительная, она покинула парк и едва вышла на Восточный проспект, вдали показался шпиль Академии.
"Да, теперь туда".
Вот и мост Макты остался позади. Мира воспользовалась боковым входом в парк и сразу же свернула на одну из бесчисленных, известных немногим тропок, ведущих к главному зданию. Серебристо блестел крест над часовней - тонкий, кажущийся невесомым: две заплетшиеся нити паутины. Знакомая часть парка. Её владения во время тренировок. Спали деревья. Неслышно, как медлительная Серма, текла их жизнь.
Нет, не одна ненависть осталась... Чем ближе Мира подходила к Академии, тем лучше она понимала это. Было ещё что-то, толкавшее сюда, в здание, ставшее для неё домом в последние странные пятнадцать лет. Неуверенная, что вернётся назад из Карды, она пришла попрощаться со своим Охотником, излечившим её от страха перед Бездной.
"Ты не брошена, ты не одна. Если хочешь, я никуда не уйду", - теперь Мира была уверена, что ей это не приснилось.
Конец её пути был близок. Все нити связаны в один узел. Все линии сходились в одной точке, все, - и эта была среди них. Судьба выбрала их в ночь последней потери дара, но семь лет назад, вместе пойдя против решения ордена, они сами не оставили себе иных путей.
Справа от Миры по боковой аллее Тони Гланс вёл куда-то целых два отряда. Даниелю Гесси, шедшему из Академии, пришлось отступить в снег с дороги, пропуская их. А дверь часовни отворилась, и, одна за другой, оттуда выскользнули узкие фигуры. Девушка впереди. Она резво выскочила на тропку. Мужчина слабо удержал её, касаясь руки:
- Богиня! Одно слово...
Диана рассмеялась и бросилась прочь, подобрав юбку, Алекс за ней... Мира улыбнулась и потянула на себя тяжёлую дверь старого входа.
Глава 28
РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО
Привести орден к порогу больших перемен Карлу удалось всего за два года в должности главы. Была собрана команда единомышленников - не только в ордене, но и за его пределами. Удалось склонить на свою сторону некоторых Арденсов, в том числе и дядю Даниеля Гесси - Доминика, был заброшен крючок и к Королю. Карл не сомневался, когда дар обретет полную силу, для того, чтобы за ним последовала вся земля страха, потребуется всего несколько месяцев. Дар как солнце, его рассвет после долгой ночи изменит все, его таинственные лучи высветят суть вампиров, так что они не смогут больше быть carere morte. Они станут союзниками или противниками избранного: союзники - все дикари, противники - Дэви и его свита, но число противников будет постепенно сокращаться, потому что остатки человеческого есть в каждом carere morte, и эта частица жизни будет стремиться к свету дара. Дар встряхнет всю землю страха, как солнце на рассвете, поменяет всему цвета и возвестит несомненное начало дня, времени, когда нет иной тени и бездны, кроме собственных.
Да, наступало время перемен! И Карла, порой, пугала быстрота его наступления, хотя он сам был его инициатором. Будущее, которое он считал отдаленным, вдруг приблизилось, обдало горячим, с запахом крови, дыханием, заглянуло в глаза: ''Готов ли ты, охотник?
Особенно остро и больно он почувствовал пронзительный взгляд будущего в ночь, когда, разложив перед собой все отчеты Гесси о поисках в Прэсто, понял, кто - единственный возможный и несомненный избранный. Но он еще не преодолел до конца эту боль, не научился отстраняться от нее, а рука уже тянулась к чистому конверту: срочно дать Мире новые указания...
Ибо имя избранной было известно Дэви, он оградил владелицу дара в Прэсто всей доступной защитой, и его куклы-охранители избранной, разворачивали или путали группы поисков, так что те никак не могли подобраться достаточно для внимательного взгляда близко. Ясно, почему Дэви отгонял от избранной охотников, но зачем запутывать собственных слуг? Это так и осталось загадкой, поскольку от ее разгадывания его очень скоро отвлекли новые данные по Прэсто.
Лучшей подругой и вернйшей соратницей избранной оказалась... Лира Диос! И Карл, уже готовящийся развернуть кампанию по поимке дара в Прэсто, приостановился. Что, если Диос не телохранитель, а убийца, и ей Дэви назначил убить избранную, если в игру вступит глава ордена? Карл решил отвлечь владыку вампиров. Он распустил по Доне слух, что готовит ритуал снятия метки для Арденсов. Это ритуал был одним из его основных козырей, он должен побудить Дэви к активным военным приготовлениям, а то и действиям... Но Карл отдал его, чтобы получить главный козырь - избранную.
...Которая, вместе с лучшей подругой, видимо, почувствовав отступление окружавшей ее тени, немедленно отправилась в Карду на Девятнадцатый Бал вампиров. Карл подумывал устранить Лиру Диос, но не стал: все-таки, возможно, бывшая охотница - союзник, а не противник ему в войне за дар. И убийство лучшей подруги может навсегда отвратить избранную от охотников.
А Дэви, действительно, поспешил в столицу, разобраться с главой ордена. К десятым числам декабря Дону наводнили слуги владыки, и, вскрывая одно за другим хранилище кукол, Карл все больше убеждался: Дэви готовится к большой битве здесь.
Вечер двенадцатого декабря был ужасным, и ночь, пришедшая ему на смену, не желала уступать ни в чем. В своём доме был убит глава Западной Пенны. И глава Центра пропустил вечернюю стражу, его квартира оказалась пуста, а, между тем, этот пунктуальный охотник всегда оповещал о своём отъезде за одну-две недели. Карл отправил оставшимся оповещение об опасности, но перебрались в безопасное место из своих квартир пока только двое - Бовенс, глава Северной Пенны, и Эбри, глава Ориенса. Где глава Сатура, никто также не мог сказать. И Крас вел себя странно, юлил с ответами, касательно того, что будет теперь с покровом, а сам пронзительно и хитро смотрел главе ордена в глаза, будто уже разгадал все его планы и придумал, как им воспрепятствовать.
Крас знал о ритуале снятия метки и поддерживал его проведение. Он даже изображал благодарность за этот найденный Вальде и развитый Карлом путь для Арденсов. Но все-таки было что-то беспокойное и лживое в поведении герцога...
- Я не удивлюсь, если сегодня утром Крас объявит о разрыве Основателей с орденом и прикажет уничтожить последних, поддерживающих покров, - поделился Карл с Бовенсом, когда они встретились в парке у Академии.
Родерик, не на шутку встревоженный, в очередной раз нервно оглянулся, ища в тёмном парке силуэт своего убийцы.
- Охрана парка удвоена, - успокоил его Карл.
- Видел. Но я бы посоветовал тебе поставить охрану там, - Родерик кивнул на крышу Академии, где в башенке со шпилем была запрятана тряпица, создающая купола покрова по всей столице.
- Уже. Краса не пустят туда без моего сопровождения. Если б узнать его планы! Смерть главы Западной Пенны, пропажа ещё двоих связаны. Кто-то пытается разрушить наш покров.
- Дэви?
- Дэви и Крас. Но это сейчас уже неважно. Обладатель дара известен мне. Скоро он придет в орден, и тогда вся правда о наших союзниках и противниках вскроется.
- Ты... - Бовенс опять оглянулся. Но парк позади был сонным, загадочным и абсолютно безопасным. - Ты всё-таки намерен распустить орден?
- Да. Архив уже перенесен. Отряд подготовлен и ждет только известия об избранном.
Оба замолчали надолго после этого сообщения. Потом Родерик тихо спросил:
- А Гесси знает об избранном?
- Нет. Даниель не знает его имени, хотя все указания на нового владельца дара я нашёл именно в его сообщениях. Видимо, Даниель не трудился перечитывать их перед отправкой. Или Митто не дал ему на это времени.
- Я не доверяю Гесси...
- Да. Агенты Арденсов всегда были в рядах охотников. И, вероятно, не один Даниель работает сейчас на Краса... и против меня. -
Он отвлекся, заметив за пределами покрова Академии нечто необычное. На тротуаре за оградой парка, на другой стороне Рябиновой улицы сновала стая дворовых собак. Все тощие, грязные, хоть и были больших размеров, производили жалкое впечатление.
- Интересные твари. Родерик. Не замечаешь ничего необычного?
- Кроме самого факта появления трущобных собак в центре города? - но усмешка Бовенса затухла, когда он присмотрелся. Перемещения зверей не были хаотичными. В них прослеживалась странная чёткость - знакомая чёткость! Подчинённость одной цели: псы были куклами хозяина-вампира.
- Они похожи на кукол, управляемых кукловодом, - заметил Бовенс
- Хозяев зверей среди carere morte в наши дни всего двое: Нефандус и Хиам Калькар. Полагаю, это не Либитина, - холодно сказал Карл. - Интересно, давно они здесь?
Одна тощая чёрная тварь повернула голову, принюхиваясь. Карл невольно отступил, когда уголья глаз пса задержались на нём. Странно дёрнувшись, ощерившись, собака двинулась к портику, но остановилась в двух шагах от него.
- Натолкнулась на покров, - отметил Бовенс. - Да, кукла, определённо! Марк говорил об этих тварях ещё вчера, а я не обратил внимания. Стоит направить сюда отряд.
- Вероятно, Хиам на это и надеется: выманить нас за покров, - Карл отступил от решётки ограждения. - Беспорядки на Набережной. В Арвуме. В Пенне. В Ориенсе обнаружено большое дневное убежище carere morte, в Центре - склад кукол. Пропадают целые группы дикарей. вероятно, те, что не захотели принять владыку вампиров как своего господина. А сегодня в ресторане неподалёку гуляет некий Верго. День рожденья его дочери, Прюденс...
- Прюденс Марии... убитой неделю назад... согласно "Вестнику", в ритуале дьяволопоклонников... - эхом отозвался Бовенс.
- Вероятно, среди гостей Верго низшие. Они будут подталкивать людей к беспорядкам. Хаос в мире смертных - вот последний необходимый компонент Дэви, чтобы начать войну. Владыка стоит за всем, что происходит в Доне. Он заглотил мою приманку и стянул сюда все силы из Карды. Битва за столицу начнется очень скоро.
Родерик хотел еще что-то спросить, но, не решившись, с досадой сжал губы. Они направились обратно в парк
Битва, - чувствовал Карл. - начнётся совсем скоро. Но где нападет Дэви? На тихом Севере Доны? На бедном Западе? Или его цель - сам Источник и даже Академия? Он не мог до конца постичь план Дэви, воплощение которого сам же инициировал, и это очень тревожило. Оставалось ждать, когда владыка начнет...
- А Первый? - встрепенулся Родерик. - Ты отправил ему сообщение о ритуале снятия метки?
- Да, -
Карл помрачнел, вспомнив этот недавний эпизод. Опять пришлось встречаться с Винсентом, и новый разговор не добаваил ему душевного равновесия. Он не мог не смотреть на этого вампира, как на соперника... Не может даже сейчас, после глупой выходки вампирши... -
Он опять вспомнил, как Мира, ласково поглаживая ладонь, зазывала его к себе в гости и как он чуть не согласился... Неприкрытая просьба пожалеть в глазах вампирши тогда остановила Карла. Она не видела его - лишь свою беду, и ей все равно было, кто даст забыть ее хоть на мгновение. Но Карл не хотел быть "кем-нибудь''. Это оскорбляло.
- За избранным ты отправишь, конечно, Миру? - спросил Родерик, будто нарочно решил поковыряться в ране. Карл стиснул челюсти до скрипа зубов... но через пару мгновений сказал спокойно:
- Да.
- Даниель прибыл с ней, ты знаешь?
- Узнал в начале стражи. Где он сейчас?
- Был здесь. Я пожаловался, что неизвестные кукловоды разбросали паутины по всему Западу, а Пенна осталась без меня. И он направился туда, искать хозяев кукол, решительный такой. Наверное, вознамерился повторить твою северную кампанию...
- Куда точно он поехал? - Карл вдруг встрепенулся. После разговора с Мирой, - понял он, - самое подходящее заняться уничтожением какого-нибудь зловредного кукловода.
Бовенс пожал плечами, явно недовольный несвоевременным и неуместным энтузиазмом главы:
- Больше всего паутин вокруг старого здания суда.
Родерик отправился в Академию, в кабинет главы, принимать известия, поступающие из всех районов Доны, а Карл переговорил с временными ведущими Западной Пенны и Сатура, отбыл на помощь к Даниелю. Только сделал по пути неольшой крюк, чтобы проехать ресторан Верго.
- Мы выявили и уничтожили двоих низших, - доложила Ангелика, возглавлявшая здешний отряд охотников. - Допросили, но инициатора чар они не выдали, предпочли умереть. Удивительно для низших, цеплящихся за жизнь!
- Полагаешь, это все низшие?
- Нет... не могу сказать точно.
- В четыре придет отряд вам на замену. А вы - ко мне в Академию, с докладом.
- Чему посвящено собрание сегодня в пять? - Ангелика хмурилась и не уходила. - Поговаривают... разное! Будет сам Крас?
- Собрание по инициативе Краса, - Карл усмехнулся. - При этом событии лучше присутствовать.
- Я-ясно, - несостоявшаяся невеста Даниеля смешалась, опустила глаза. Карл почувствовал раздражение. Слишком многие в ордене в последнее время, прятали от него взгляд, страшась сделать окончательный выбор.
- Ясно? - он шагнул к ней, нарушая приятную дистанциию и заставляя испуганно взглянуть на него. - Разве? Мне показалось сейчас, что ты не можешь сделать выбор: надежда или безнадежность?
Ангелика сглотнула, но не отступила, страх пропал из ее глаз, появилось легкое любопытство и странная для точеного холодного лица аристократки дерзкая веселость:
- Надежда - это ты об исцеляющем даре? Даниель говорил, выбор будет между честью и бесчестием нарушения клятвы охотника... И, знаешь, я выберу бесчестие, Карл! Я видела, какова честь Даниеля, когда он бросил нас куклам Гелера, даже не сказав, почему, для чего... и какова твоя, когда ты рискнул всем ради ненавидимой покровителями ордена вампирши!
- Ясно, -немного оторопело сказал Карл, не зная, радоваться или печалиться новой соратнице, ведомой обидой на любимого. - Что ж... жду твою группу в половине пятого у себя в кабинете.
- Я знаю, будет война... и только надеюсь, что ты бережешь людей лучше, чем Гесси! - прошептала Ангелика ему вслед.
Быстрые кони летели по пустым улицам, опережая даже carere morte, путающихся в тяжёлых тучах наверху, и легкий пустой экипаж, который они везли, покачивался и накренялся на поворотах, грозя упасть. Так и эта странная ночь: неслась во весь опор, не давая ни мгновения передышки, к неизвестному, зияющему бездной в конце дороги, финалу - прорыву в совсем иной, чем все прежние, новый день. День, где будет править исцеляющий дар.
Безумием казалсь оставить Академию в столь сложное время и рвануться на битву с мелким приспешником владыки. Но за годы общения с Латэ Карл научился даже в безумные поступки вкладывать тонкий расчет. Хорошая драка нужна была не только для того, чтобы ненадолго забыть легкомыслие и вероломство одной вампирши. Карлу нужен был вампир из свиты Дэви, чтобы попробовать допросить его, и нужна была встреча с Даниелем Гесси - по его ответам и манере держаться можно было многое узнать о планах Краса.
И, кроме, было еще нечто, непроговариваемое никогда словами, но очень важное. Гесси, как идеал охотника, должен был стать для Карла судией в этот решающий час. Его прозрачный взгляд высветит всю ложь в их странной истории с Мирой...
Их история... Так странно сейчас было вспоминать это! А ведь были времена, когда Карл искренне верил, что все может сбыться, и однажды исцеленная вампирша проснется в одной постели с ним на другой день после их свадьбы. Но постепенно он пришел к пониманию, что это невозможно: на то, чтобы сделать землю страха вновь мирной и спокойной после бури, которую поднимет пришествие исцеляющего дара, уйдут годы и годы, вся его жизнь и все силы, и еще жизни и силы пары поколений. Его удел до смерти - война, пасторальные картинки счастливой семейной жизни - лишь иллюзия, детски-наивная и красиво-безумная. Не будет ничего, кроме горячего запаха крови, переплетающегося с ледяной струей серебра. И еще трижды не будет, пока существует необычный вампир по имени Винсент, и лучше, чтобы это ''пока'' осталось вечным, ведь Мира на сможет жить без него...
И Карл продолжал готовить изменения по всей земле страха, несмотря на определенность и ужас своей грядущей судьбы в меняющемся по его воле мире. Зачем? - Он старался не задаваться этим вопросом лишний раз. Но перед Гесси на него, вполне возможно, ему наконец придется ответить.
Вот и показалось серое и ночью и днем здание суда. Граница покрова Академии осталась далеко позади, но он продолжал чувствовать его. Большую область, светлую и чистую, без вездесущих теней Бездны, ограждала невидимая занавесь из шёлковой ткани. Тонкая, но прочная - совсем как знамя Арденса. Она трепетала, но не от порывов ветра: даже малейшая разобщённость охотников, любое недоверие, сомнение их главы способны были всколыхнуть её, а сейчас и разобщенность, и недоверие, сомнения достигли таких пределов, что защита то и дело грозила сорваться с места. - Карл отметил это и в очередной раз поразился, как изменило его ощущения посвящение в главы ордена. Будто его дорога отныне заключена в узкий коридор с массивным полом и темным низким потолком. Ответственность. Такая, какую он себе не мог и вообразить. Ему, готовящемуся изменить мир, вдруг на плечи взвалили весь груз прошедших столетий, и скинуть его отныне означало смерть - если не тела, то души. Да, Крас поймал его этой клятвой! И, выискивая глазами первые нити паутины кукловода, Карл в очередной раз гадал, как роспуск ордена отразится на нем самом...
Но скоро он заметил серого, худого человека, прячущегося в тени дома, и успокоенно вздохнул. Вот и первая нить! Скоро можно будет забыться в битве...
Паутиной называли в ордене сеть из кукол, которую молодой неопытный хозяин расставляет над интересующим его районом. Обычно нити сети - это люди-марионетки, только Нефандус использовал животных и птиц для слежки.