КОНСТАНТИН ЯКИМЕНКО
Д О К А З А Т Е Л Ь С Т В О
Любые возможные совпадения описанных событий с действительностью
являются чисто случайными и непреднамеренными.
"Наука служит лишь для того,
чтобы дать нам понятие о размерах
нашего невежества."
Г. Ламене
"Шутка никогда не бывает похожа
на истину, а истина бывает похожа на
самую злую шутку."
Неизвестный автор
- Пожалуйста, дайте мне еще один шанс!
На меня смотрят два огромных просящих, нет - умоляющих глаза.
Всегда их глаза под конец становятся такими. И половина испытуемых об-
ращается ко мне с такой же просьбой. Вторая половина предпочитает сра-
зу попрощаться и тихо уйти с опущенной головой.
Я отвечаю властным презрительным взглядом.
- Дорогая моя, у вас уже было целых пять шансов! - поднимаю пра-
вую ладонь с растопыренными пальцами. - Пять. Четыре из них вы не ис-
пользовали. Первый раз вы угадали, и только поэтому я пошел вам
навстречу. Но все остальные попытки вы провалили. О каких же шансах
может идти речь?
- Знаете, мне было так сложно сконцентрироваться... - она продол-
жает пожирать меня глазами, все еще надеясь разжалобить таким образом.
Совершенно напрасная надежда! Если бы она знала, сколько обманщиков
той же породы уже прошло через меня за год работы в Фонде...
- Отговорки, - отрубаю я. - У вас были для этого все возможности.
Никто не стоял у вас над душой и не требовал немедленного результата.
Тем не менее, ваш результат сильно расходится с действительностью.
Почему?
- Но вы поймите, эта обстановка...
- И чем же вам не нравится обстановка? Ваши претензии, Наталья
Алексеевна, возникают совершенно на пустом месте! Мы стараемся создать
обстановку, максимально благоприятную для испытуемого - с учетом тре-
бований чистоты эксперимента, разумеется. И вы, насколько я помню, со
всеми требованиями согласились, разве не так?
Кажется, теперь в глазах у нее появляются слезы.
- Но, может быть, еще раз... последний... я вас прошу!..
Ну ладно, я же не зверь, в конце концов!
- Хорошо. Даю вам еще одну возможность. На этот раз - действи-
тельно последнюю. Если у вас снова ничего не получится - разговор
окончен.
Встаю и подхожу к окну. Быстрым взглядом окидываю улицу. Наконец
выбираю подходящий объект. Конечно, это не соответствует условиям
"чистоты эксперимента", но в качестве "последнего шанса" сойдет - ка-
кая разница, если она все равно его провалит? Оборачиваюсь к испы-
туемой:
- Только что на той стороне улицы остановилась машина. Какой она
марки?
- Понимаете, я плохо разбираюсь в машинах... - она продолжает
мысленно умолять меня, все еще надеясь, что я ей подыграю - как не-
вольно подыгрывали те, кому она недавно устраивала не совсем бесплат-
ные представления. Но нет уж - не на того напала!
- Хорошо. Заметьте: я на вашей стороне, я пытаюсь вам помочь.
Допустим, марку вы не знаете, но цвет-то вы можете определить?
Секунд десять она стоит неподвижно.
- Мне сейчас трудно... Знаете, я вся на нервах...
- Так какого цвета машина? - делаю вид, что не расслышал послед-
ней фразы.
- Зеленого! - наконец выдает она с видом обреченной.
- Ошибаетесь, уважаемая! Машина "БМВ", красного цвета. Можете
посмотреть, если не верите мне.
- Нет, я... Скажите, а там рядом... нету зеленой машины?
- А вот это, Наталья Алексеевна, никакого значения не имеет. Я же
поставил вопрос совершенно четко: машина, которая ТОЛЬКО ЧТО останови-
лась. Так как же быть в таком случае с вашим так называемым "экстрави-
дением"? Неужели вы не способны различить, какая машина стояла, а ка-
кая подъехала? На что же в таком случае годно это "экстравидение"? На
что, я вас спрашиваю?
На последней фразе я слегка повышаю голос и даже привстаю для
большего эффекта.
- Но, может быть, завтра?.. - с последней искрой надежды в голосе
спрашивает испытуемая.
- Что, дорогая моя, "завтра"? Что "завтра"? На основании чего я
должен думать, что если сегодня ваша способность не проявилась, то она
проявится завтра? Да нет таких причин, поймите - НЕТ! Вы знаете, что
каждый день у меня бывает в среднем по три человека? И что каждый из
них начинает с восторженного рассказа о своих так называемых
"сверхспособностях"? Но когда доходит до испытания, то почему-то у од-
ного дрожат руки, у другого нарушается концентрация, третьему мешает
моя плохая аура, четвертому вдруг начинает не хватать "мысленной энер-
гии", пятому... Почему так происходит, Наталья Алексеевна, как вы ду-
маете? Да, я вас спрашиваю!
Теперь она сидит с потерянным видом, опустив глаза, и теребит
пальцами правой руки молнию на сумочке.
- Значит, нет? - едва слышно произносит она на выдохе.
- Значит, нет. Мы предоставили вам все возможности. Вы их не ис-
пользовали - следовательно, разговор окончен. Или у вас есть к нам ка-
кие-то претензии? Может быть, персонально ко мне? Тогда выскажите их.
Можно, и даже лучше - в письменном виде. Мы обязательно учтем все за-
мечания, чтобы не повторять ошибок в будущем. Хотите?
Испытуемая встает и молча идет к двери. Выходя, она роняет что-то
нечленораздельное - вероятно, это должно означать прощание.
- Всего хорошего! - кричу я в шумно захлопывающуюся дверь.
Наконец я остаюсь один.
Похожая сцена повторяется в моем кабинете изо дня в день.
Результат каждого испытания можно с абсолютной достоверностью предска-
зать заранее. Этим так называемым "экстрасенсам" ничего не стоит обма-
нывать наивных обывателей, которые только и жаждут быть обманутыми,
лишь бы им показали нечто под громким названием "чудо". Но и сами об-
манщики глубоко наивны, думая, что такие же примитивные фокусы и "чу-
деса" пройдут и с нами, профессионалами своего дела.
Нет, меня не интересуют ваши псевдоглубокомысленные рассуждения о
разноцветных аурах и едином информационном поле! Покажите мне ре-
зультаты вашего взаимодействия с этим полем, и я с глубоким уважением
пожму вашу руку. Но результатов не было, нет и не будет, потому что
нет такого поля, а есть в лучшем случае психология, теория вероятнос-
тей и самая обыкновенная физика, в худшем же - прикрытая туманными
формулировками ложь, выдаваемая за новое откровение. Что ж, экстрасен-
сы и пророки, идите ко мне, и чем больше - тем лучше, потому что тем
меньше обманщиков будет пудрить мозги и вешать лапшу на уши нашему
безграмотному доверчивому народу!
Мои мысли прерывает мелодичный звонок. Надо же - а я-то думал,
что женщина, претендующая на экстравидение, была сегодня последней. Ну
что ж, еще одним развлечением больше; посмотрим, к каким фокусам при-
бегнет этот посетитель.
- Входите.
В кабинете появляется рослый мужчина лет тридцати пяти; одет с
иголочки, короткие черные волосы аккуратно зачесаны назад, лицо воле-
вое, взгляд целеустремленного и уверенного в себе человека. Его можно
было бы назвать красивым - в смысле настоящей мужской красоты, - если
бы не досадная деталь: шрам, тянущийся со лба через слегка изуродован-
ный левый глаз до самого носа. Наверняка воевал, сразу почему-то воз-
никает мысль.
Посетитель проходит вперед и бесцеремонно опускается на стул, где
еще недавно сидела заплаканная женщина.
- Ну здравствуй, братан, что ли, - произносит он негромким голо-
сом, с хрипотцой.
- Извините, уважаемый, но мы с вами в одном полку не служили и в
одной песочнице не играли. Зовут меня, если вам еще не известно, Вла-
димир Павлович Бойко, профессор; обращайтесь, пожалуйста, как положе-
но.
- Да мне один хрен, хоть ты прохвесор, хоть дерьмолаз!
Значит, вот мы какие? Надо будет сказать Гаврилычу, пускай получ-
ше фильтрует жаждущих посетителей на входе. Конечно, мы согласны при-
нять любого, но пускай уж этот любой потрудится приложить немного уси-
лий, чтобы вести себя по-человечески.
- Извините, но у меня нет желания разговаривать с вами в таком
тоне! Или вы будете вести себя как цивилизованный человек, или мне
придется выставить вас из кабинета! И не тыкайте мне, пожалуйста!
- Кончай ломаться, прохвесор! Не надо меня выставлять, я сам уй-
ду. Больно охота с тобой трепаться.
- Тогда зачем вы сюда пришли?
- Так у вас вроде бабки за доказательство способностей обещают?
Почему бы мне не смириться и принять правила игры? На такого эк-
земпляра, как этот, будет вдвойне приятно посмотреть, когда он начнет
мямлить что-нибудь о "плохой МЕНТальной атмосфере" в здании.
- Во-первых, не способностей, а СВЕРХспособностей, которые выхо-
дят за рамки возможностей обычных людей. Во-вторых, деньги мы действи-
тельно обещаем - но только в том случае, если вы пройдете нашу провер-
ку и мы получим убедительное доказательство наличия у вас таких спо-
собностей.
- Да мне твоя проверка на хрен не нужна! Я те вот чё хочу ска-
зать, братан: ты хошь доказательство?
- Я, уважаемый, ничего не хочу. Это вы хотите получить мате-
риальное подтверждение вашей способности, я вас правильно понял? А
подтверждение возможно только при наличии доказательств.
- Ну так вот что: будет тебе доказательство. Сегодня же вечером и
будет. Да такое доказательство, что ты до конца своей жизни запомнишь!
Понял, да?
Тут он вдруг встает и разворачивается ко мне спиной, явно соби-
раясь уходить. Хм, это уже совсем неожиданный поворот сценария!
- Уважаемый, вы что же...
- А ничего! Я те все сказал, прохвесор. Сиди пока, марай бумагу.
Дверь захлопывается прежде, чем я успеваю что-то ответить.
Ладно, успокаиваю я себя, не бери в голову. Мало ли что бывает -
может, нашелся знакомый у кого-то из экстрасенсов-неудачников, пуга-
нуть решил... Нет, охрану определенно надо усилить - пожалуй, сообщу
об этом инциденте наверх, пускай малость подсуетятся. Умный какой -
пугать меня вздумал! Но мы люди пуганые, нас этим не проймешь. Мы все
ваши доказательства разобьем в пух и прах, а тогда посмотрим, как вы
заговорите!
Потому что не бывает никаких сверхспособностей. Не было, нет и не
будет!
* * *
Через час я покидаю свой кабинет. Все дела на сегодня сделаны,
распоряжения отданы - можно отдохнуть, чтобы завтра продолжить с оче-
редными претендентами. Жаль, мало кто может оценить ту грязную работу,
которую я делаю изо дня в день. Впрочем, какое это имеет значение -
я-то знаю, от чего спасаю неблагодарных людей. А неблагодарность -
хроническое состояние нашего народа, не привыкать.
Сегодня я не на машине. Стоят последние теплые деньки, и грех бы-
ло бы не пройтись пешком и подышать воздухом. На улице темнеет, прохо-
жих вокруг немного - наш район не пользуется популярностью, здесь мож-
но встретить только "местных".
- Дядя, огоньку не будет? - обращается ко мне бритый молодой че-
ловек спортивного телосложения.
- Не курю. И вам не советую.
- А денег на сигареты?
- Деньги, молодой человек, зарабатывать нужно, а не выклянчивать
на улице.
- Бля, я тя по-хорошему прошу: дай денег!
Вот еще чего не хватало! Никогда не думал, что моя персона может
заинтересовать уличных приставал. Ну ничего, я ведь когда-то каратэ
занимался...
"Да? Но ты же знаешь, когда это было! Если голова с тех пор
что-то и помнит, то тело уже давно все забыло, так что не рассказывай
сам себе эти сказочки."
Но, в конце концов, улица же не совсем безлюдная, ну что он мне
может сделать?
- Даже если бы я зарабатывал миллион, все равно я бы вам ничего
не дал, - стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно. Получается плохо.
Вернее, совсем не получается. - Потому что деньги - только тогда
деньги, когда они зара...
Тяжелый удар сзади по почкам, и я теряю равновесие. Значит, он
еще и не один... Вот тебе и каратэ - какое там каратэ, в самом деле,
ты же ни разу по-настоящему и не дрался! Но зачем, зачем, я ведь ниче-
го...
Еще один удар в спину - резкая боль по всему позвоночнику.
- Гадина, прекрати!..
Пытаясь выпрямиться, одновременно замахиваюсь правой рукой - но
передний противник перехватывает ее без труда и тут же кулаком со всей
силы въезжает мне в челюсть.
За что, за что, господи?!..
- Заткнись, интеллигентишка паршивый!
Улица перед глазами качается влево-вправо. Я махаю руками - взма-
хи получаются беспомощными и не достигают цели. Тело спиной ощущает
новые удары.
Неужели я их испугался? Надо же бороться, надо...
От следующего тычка в позвоночник боль мгновенно расходится вок-
руг, парализуя дыхание.
Люди, неужели вы будете просто стоять и смотреть, как избивают ни
в чем не повинного?.. Ну куда вы все подевались?
"А то ты не знаешь - каждый из них только о собственной шкуре и
думает!.. Разве не так?"
"Кричи же, идиот! Кричи!"
Пытаюсь крикнуть - но из горла вырывается только жалкий хрип. Тут
же меня хватают за голову и резко нагибают вниз, так что она оказы-
вается зажатой у кого-то между ног. Уши горят почти в буквальном смыс-
ле слова. Боже, я не думал, что это так больно!..
- Не на... А-а-а... у-у-ы-ы-ы...
- Еще раз пикнешь, паскуда - я те оторву кой-чего, мало не пока-
жется! Держи его руки!
Пытаюсь схватить негодяя за ноги - но запястье уже поймали в
мертвую хватку. Все-таки их двое, в этом их преимущество.
"Можно подумать, ты бы справился, будь он один!"
Но ведь я же ничего вам не сделал, братцы! Я же... да я дам вам
деньги, сколько хотите!
- День...ги. Бумаж... в кармане, - мои слова превращаются в не-
разборчивое мычание.
- Да шо с тебя взять, дуремар! Держишь? Вяжи!
Что-то резко перехватывает мои руки за спиной. Боль в суставах...
Боль, опять боль...
Если они хотят не просто ограбить меня, а... Но что, какой смысл,
что они могут с меня...
- Шевелись, придурок! Сюда, в машину!
Новые удары в спину парализуют мысли; меня толкают куда-то вперед
- успеваю только автоматически переставлять ноги. Через несколько се-
кунд меня уже впихивают в машину; в памяти фиксируется лишь цвет -
темно-синий. Вот как оно бывает: недавно спрашивал про марку, про
цвет, а теперь - сам кроме цвета ничего и не увидел... Красное
"БМВ"... и зеленая... да, была там зеленая... "Москвич", кажется...
или "Жигуль"? Какая разница! О чем ты думаешь, в самом деле? А-а-а,
боже, почему так трудно дышать?..
Неужели никто так и не поможет? Неужели они такие...
"Да, они такие! А то ты не знаешь! Им только сенсации по телеви-
зору подавай! Вот вам очередная сенсация: нападение на профессора Бой-
ко прямо на улице. Ха-ха! Смешно?"
Что-то не очень...
Машина резко трогается с места, и я врезаюсь лбом в переднее си-
денье. Как ни странно, этот удар помогает мне собраться с мыслями.
Приподнимаю голову и оглядываю салон.
Их трое. Водитель, и двое тех, что били меня на улице - один ря-
дом, второй на переднем сиденье. Если, скажем, хорошенько врезать пер-
вому...
"О чем ты, в самом деле! Очнись! У тебя руки связаны за спиной,
никому ты ничего не врежешь! Это он тебе врежет так, что упадешь и
вставать не захочешь. Тоже мне, каратист недоученный нашелся!"
Но во всем этом должна быть какая-то логика! Просто так ведь ни-
чего не делается! Я им зачем-то нужен, это очевидно. Значит, с ними
можно договориться, предложить им деньги, я не знаю, еще что-то... В
бумажнике с собой мало, это ладно, но я же могу дать больше, только
скажите!..
- Эй! Давайте... Деньги... у меня... есть... Больше, чем в бумаж-
нике... Сколько... скажите сумму...
- Хрыч, чё он там лопочет?
- А типа я знаю? Мычит чё-то...
- Ну так сделай, шоб закрылся, я, мож, музон врубить хочу!
- А! Ща сделаем!
От удара в челюсть голова содрогается, во рту что-то хрустит, и
чуть позже до меня доходит, что это сломался зуб - а может, и не один.
Но я же только хотел... Неужели вам не нужны деньги? Ведь всякому нор-
мальному человеку нужны деньги!
Нормальному человеку...
- Деньги!.. Дам...
Пытаюсь крикнуть что есть силы, но голос срывается на кашель, и я
чувствую, как с кашлем рот заполняет что-то мокрое и противное, стре-
мительно рвущееся наружу...
Передний включает музыку на всю катушку.
- ...твою мать! Моряк, ты тока глянь! Этот засранец всю сидушку
обгадил!
- Ё... Это ж тачка Чудного, шо он скажет?!
- А, так ты, падла, блеваться вздумал?! А шо за это бывает,
знаешь? Так ща узнаешь! Вот тебе, понял, сука! Вот тебе!..
Я чувствую удары под ребра, и в пах, и ниже... Внутри что-то
взрывается, лопается, и кровь еще более мощным потоком устремляется
вверх. Нет, нет, НЕТ! Он же сейчас меня прибьет, он же...
- Не-е-е...
Поздно: черная жидкость выплескивается изо рта и летит кругом - и
на сиденье, и на пол, и на самого бандита...
- Мудило, да ты ваще!.. Ты знаешь, на кого наехал?! Да я те ща
все поотрезаю! Ты у меня поблюешь!
Перед глазами вдруг всплывает кадр из недавней передачи новостей.
В лесу за городом нашли трупы двоих подростков. У них был выколоты
глаза, отрезаны уши и... еще кое-что. Причину такого зверства объяс-
нить невозможно - денег или каких-то дорогих вещей у мальчишек с собой
не было.
Убийц не нашли и даже не напали на след...
"Я те ща поотрезаю..!"
За что, за что, ЗА ЧТО?!
- Хрыч, харэ уже? А то в натуре замочишь интеллигента.
- А чё он эта?..
- Смотри, если пришибешь, Чудной тебе чё-нить отрежет. Хе-хе!
- Да ничё я ему такого не сделал! Сори, дышит, падла, трепыхает-
ся!
- Ну оставь его, пусть того, малость оклемается...
- Слышь, дурилка, те повезло, Моряк тебя защищает! Гы-гы!
Звуки приходят издалека, и я уже не хочу ни двигаться, ни гово-
рить. Боль и кровь везде - внутри и снаружи.
"...поотрезаю!"
"Неужели ты так ничего и не сделаешь?!"
"Солнышко в руках, и венок из звезд в небесах..." - доносятся до
сознания какие-то смутно знакомые слова.
Солнышко... солнышко сейчас светит где-то с другой стороны плане-
ты. И поэтому люди там могут свободно ходить и не бояться, что на них
на улице наскочат вот такие бугаи, заломают руки, схватят и поотре-
зают...
Да, вот так оно и бывает. Человек что-то делает, к чему-то стре-
мится, чего-то добивается... А потом приходят двое громил, и в один
момент все летит к черту! Знание - сила, сила есть - ума не надо...
Ума не надо...
"...поотрезаю!"
"Солнышко в руках..."
...толчок под бок. Интересно, сколько ребер мне уже сломали?
Что за чушь лезет в голову? Черт!
- Вываливай, приехали!
Тот, которого называли Хрыч, хватает меня за руку чуть ниже плеча
и тянет за собой.
- А ну переставляй свои ходули! Может, те еще носилки принести?
Внезапно рука едва не выскакивает из сустава, и я лечу вперед.
Пытаюсь подставить ногу, за что-то цепляюсь и не успеваю. Падаю, стре-
мительно приближаюсь лицом к асфальту, и ничего не могу сделать. В
последний момент кто-то меня перехватывает и легонько толкает обратно.
Ноги уже стоят на земле, и я обретаю устойчивость.
- ...твою мать, и об эту скотину мне руки марать!
- Нефиг, пускай сам идет!
- Слышь ты, мудакан! Иди! Иди, я кому сказал!
Кулак врезается в спину, толкая меня вперед. На этот раз ноги
справляются с поддержанием равновесия, пусть и неустойчивого.
Если не сейчас, то когда? Руки у меня связаны, это да, но ведь
есть еще ноги, они свободны!
Вот уж самое время пожалеть, что у меня нет никаких сверхспособ-
ностей. Только ты же сам знаешь - не бывает их, сверхспособностей. Не
было, нет и не будет.
"Дайте мне еще один шанс!"
"А тебе, профессор, сейчас никто не даст этот шанс. Если ты сам
не возьмешь его своими руками. Или хотя бы ногами."
Главное - собраться с силами и сконцентрироваться.
"Мне было так сложно сконцентрироваться..."
Черт!
Пытаюсь выровняться, ощутить под собой твердую почву. Картина пе-
ред глазами становится более четкой. Вижу фонарь, не очень-то ярко ос-
вещающий окрестности. Впереди двухэтажный домик - значит, чья-то заго-
родная дача, причем неприметная со стороны, построенная без особого
размаха. Дорожка, посыпанная песком...
Один идет спереди, другой сзади. Сейчас я его, того, что впере-
ди...
В голове крутится одна бессмысленная фраза: "Не стреляйте в
пианиста - он играет, как умеет."
"Не стреляйте в пианиста - он..."
"Не стреляйте..."
- А ну быстрее, чё застрял на хер!
Удар - и песчаная дорожка быстро движется навстречу.
"Вот и все, и ни на что ты в этом деле не годен! Это тебе не
"Мортал Комбат" гонять или боевички с Джеки Чаном смотреть..."
"Мы предоставили вам все возможности - вы их не использовали..."
- Не падать, мразь! Вперед, я кому сказал!
Передний оборачивается и с силой бьет в живот. Ну зачем это, ну я
же иду, я же стараюсь идти, я же не специально, ну разве ты не пони-
маешь...
Да он же просто не хочет ничего понимать! Это ты, профессор, не
понимаешь: он же не человек, он... даже не зверь, он - хуже... Такие
не имеют права жить на Земле, таких надо убивать в зародыше! Убивать,
до того как...
- Гады! Подонки! Пидарасы! - сам не знаю, откуда у меня берутся
силы на эти слова.
- Бля, Моряк, ты это слышал?
- Слышал. И я этого так не оставлю!
Зачем, зачем, ЗАЧЕМ! Я же не хотел, я только...
"Это как же не хотел? Очень даже и хотел! Кого это ты обмануть
собрался?"
И почему я до сих пор не в обмороке? Ведь как было бы хорошо:
отключиться и не знать ничего, что они творят с моим телом. Не знать
до самого последнего момента, когда...
Неужели ты думаешь, что до этого дойдет?
Да. Дойдет.
Их нашли с отрезанными ушами, и еще кое-чем...
"...поотрезаю!"
"Солнышко в руках..."
- Ну чё, братва, наигрались уже?
Далекий-далекий голос, и что-то знакомое в его интонациях...
- Поднимите-ка его, хочу посмотреть ему в глаза.
Да, вот этот налет хрипотцы...
- Чудной, да он весь обделался!
- А мне один хрен! Тебе бабки плачу я или дядя?
Меня поднимают и поддерживают за руки. Перед глазами бессмыслен-
ная смесь разноцветных пятен. Во рту стоит отвратительный горький
привкус желудочной слизи.
Только не вздумай плеваться - прибьют... Даже и не думай!
- Ну чё, братан, вот мы и снова свиделись!
Пятна приобретают очертания, несколько расплывчатых образов схо-
дятся в один, пока он наконец не становится достаточно четким. И я ви-
жу то, что невозможно перепутать ни с чем.
Шрам, проходящий через всю левую половину лица.
"Хочешь доказательство? Будет тебе доказательство!"
Земля уходит у меня из-под ног...
- Э, да он никак того...
- Прикидывается, паскуда!
- Ни хрена себе прикидывается, тебя бы так, посмотрел бы, как ты
прикинешься!
- Вы, двое! Тащите в подвал. И без лишнего мордобоя, он мне пока
живым нужен. Поняли, да?
- Ладно, босс.
- ...Давай сюда... Ё... Ты глянь! Да он мне, сука, всю куртку ис-
поганил!
- Хрыч, Чудной сказал тащить и без мордобоя. Вопросы будут?
- Дак а мы и без мордобоя. С лестницы вниз, и весь базар.
- А если шею сломает, тогда Чудной тебя самого спустит! Хе-хе!
- Ни хрена, этот не сломает. Живучий он, падла, другой бы уже
давно того, а этот держится.
- Ну смотри, ток если шо, сам будешь отмазываться.
- Да ни хера ему не будет. Ну, толкай!
...Лежу на полу, лицом вниз, двигаться не хочется - любое движе-
ние доставляет боль. Впрочем, и без движения боли достаточно. Темно и
холодно. Странно, почему я еще жив? Может, этот Хрыч прав, и я
действительно отличаюсь повышенной "живучестью". Вот тебе и "сверхспо-
собность"!
Не бывает никаких сверхспособностей. Не было, нет, и не будет!
Вот и все. Как там сказал этот Чудной - пока я ему нужен живым?
Пока нужен. А потом буду не нужен - и концы в воду.
"...поотрезаю!"
И никто ничего не узнает. И никогда больше не увижу ни тебя,
Валечка, ни тебя, Алешка. А вы сможете только плакать, но тоже ничего
не будете знать. И никогда я вам больше не смогу сказать, что...
Никогда. Ничего. Никому.
"Никогда не говори никогда!"
Какого черта! Джеймс Бонд недоделанный. Дерьмолаз.
"Но тебя ведь больше никто не держит и не бьет! Руки связаны, но
ты можешь встать, подойти к двери, может быть даже тебе повезет - она
будет открыта, и..."
Только никуда я не пойду. Даже не встану. Я не могу вставать. И
не хочу.
Пускай смерть будет быстрой. Пусть он застрелит меня в спину из
пистолета. Ну в крайнем случае ножом. Только не бить снова. Не надо
бить! Я ведь ничего плохого вам не сделал. Никому ничего плохого не
сделал.
"Но вы поймите, эта обстановка..."
"Но, может быть, еще раз... последний..."
"Ей ты тоже ничего плохого не сделал. И многим другим, кто прихо-
дил до нее - тоже."
Почему я не могу просто отключиться и уснуть? Ведь насколько лег-
че было бы! Почему? Зачем мне сейчас этот дурацкий, бессмысленный,
постоянный сознательный самоконтроль?
"Потому что наличие сознания отличает человека разумного от..."
К черту!
Откуда-то слева доносится странное шипение.
Что это? Сильнее, громче...
Господи, только бы не змея! Ненавижу змей...
"Говори уже тогда прямо - боюсь змей! Сам себе-то ты можешь в
этом признаться!"
Но откуда здесь взяться ядовитой змее?
"А что мешает этому Чудному посадить в подвал ядовитую змею?!"
Нет, господи! Только не так! Только не так! Не хочу!
Ближе, еще ближе...
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
"Не стреляйте..."
Не знаю, откуда берутся силы, но я откатываюсь вправо - один раз,
другой... Что-то хрустнуло - кажется, ребро сломал.
"Одним больше, одним меньше - не все ли равно теперь?"
Шипение становится громче и агрессивнее. Сердце бешено колотится
в груди, каждый вдох и выдох причиняет боль. Но ведь, в конце концов,
зачем я нужен этой дурацкой змее? Что она получит с того, что меня
укусит? Да ничего. Тогда зачем ей меня кусать? Да низачем. Логика, од-
нако!
"Человеческая логика. А какая логика у змеи?"
Лучше не шевелись. Может, не обратит внимания и проползет мимо?
А не все ли равно, умереть сейчас или через несколько часов? Даже
лучше, если это случится сейчас. Тогда уже никто не успеет мне ничего
поотрезать. Разве что на трупе.
"...трупе... Ты - труп. Представляешь картинку?"
Что-то опускается мне на правую щеку...
- А-а-а-а!..
Идиот, зачем кричать, зачем, зачем?!..
Поздно! Да и нет никакой разницы.
Шипение становится громким, просто оглушительным. Да какое там
шипение - больше похоже на... стрекотание...
...сверчка?
Дергаю головой - и что бы это ни было, но оно исчезает со щеки.
В груди что-то падает до самого желудка, ударяет меня изнутри и
подымается обратно. Пронесло...
Выходит, я принял за змею какого-то маленького, безобидного
сверчка! Ха-ха... Вот уж точно - смешно!
"Не обманывай только самого себя. Ты хочешь жить! Ты совсем не
хочешь, чтобы тебя застрелили сзади из пистолета."
"Хочешь жить - но не способен сделать ничего, чтобы бороться за
свою жизнь."
"Потому что ты - трус! Трус! ТРУС!!! И всю жизнь был трусом!
Храбрости твоей хватает только на то, чтобы бросать в глаза всем при-
ходящим к тебе на испытание обвинения в шарлатанстве."
Ничтожный трус. Вот она, правда!
Тут я осознаю, что плачу. На этот раз - не от боли...
Неужели судьба специально, в отместку, уготовила мне это испыта-
ние?
"Нет никакой судьбы. И ты это знаешь. Есть только двое громил,
которые однажды подходят на улице..."
На что это опирается моя голова, интересно?
Осторожно пододвигаюсь ближе, чтобы можно было дотянуться рукой и
пощупать. И пальцы нащупывают нечто гладкое, но при этом покрытое
чем-то...
Чем-то? Волосками, как...
ТРУП?! Значит, правда, что я не первый...
И тут сознание наконец оставляет меня.
* * *
- ...Не спать!
Яркий свет, слишком яркий, чтобы на него смотреть. Не хочу откры-
вать глаза.
- Я кому сказал - не спать! Быро встал, паскуда!
Нога прикладывается к моему боку дважды, и дыхание сбивается.
Заставляю себя открыть глаза, и вижу большое светлое пятно - наверное,
от фонаря.
"Солнышко в руках..."
- Я должен дважды повторять?
"Сейчас кого-то будут убивать", - всплывает откуда-то в памяти.
- Не... не... надо... я... сейчас...
- Хрыч, ну ты человек или где? Как он встанет, если у него руки
связаны?
- А вот так и встанет! Гадить умеет, а вставать типа нет? Я кому
грю, педрило!
Пытаюсь шевельнуться, изображаю видимость движения. На миг мне
удается оторвать спину от пола, и тут же такая боль в груди пронзает
меня, что я падаю обратно, и слезы наворачиваются на глаза.
- А-а-а!
Еще удар...
- Не... б-бейте, я... - кашляю, и окончание фразы теряется.
- Слыш, Моряк, я придумал. Ща я ему яйца отстругаю, он у меня
вмиг зашевелится!
- А мож не стоит? Чудному не понравится...
- Ты помнишь, шо он сказал? Шобы жив остался. Типа он после этого
сдохнет? Не сдохнет. Зато выстебываться не будет.
- А, лана. Тока ты сам. Я лучше отсюда погляжу.
- Ну как хошь. Я и без тебя справлюсь. Слышь ты, профессор! Зырь
сюда. Во орудие!
Я с трудом различаю в его руке что-то блестящее и скорее догады-
ваюсь, чем вижу, что это нож.
Но ведь он не сделает этого на самом деле, ведь правда? Правда?
...отрезаны уши и еще кое-что...
"Не обманывай хотя бы сам себя!"
Шум в ушах, и все вокруг становится серым.
Вот и конец... Теперь уже все равно...
- Эй, ты! Интеллигент!
- Я те говорил - не надо...
- Не, сори. Ща очухается!
Никаких новых ощущений. Все такая же равномерная боль по всему
телу. А может, организм просто перестал воспринимать новую боль, как
будто достиг порога, выше которого уже не подняться?
Хорошо, что мой желудок давно опустошен.
- Ну чё ты, дурик? Я ж типа пошутил! На этот раз, бля, пошутил.
Правда, Моряк?
- Ясен хрен - шю-утка! Сначала Чудной все шо надо отрежет, а там
уже и мы. Точняк?
- Гы-гы.
- Ну тащи его сюда. Чудной заждался небось.
- Ун момент. Тяжелый, сука! Бля, да ты будешь стоять или нет? А
то я ножик далеко не убирал!
Хрыч пытается удержать меня на ногах. Я хочу, очень хочу ему в
этом помочь, но ноги подкашиваются, не в силах служить опорой телу.
Нож мелькает в правой руке бандита, но даже его вид не может заставить
мой организм сделать то, что я от него требую.
"Вот ты и окончательно превратился в тряпку, с которой два подон-
ка могут сделать все, что взбредет в их извращенный ум. А у тебя даже
нет сил им помешать. Да и желание совсем слабое..."
- Хрыч, кончай там с ним прикалываться!
- А чё бы мне не поприкалываться? А, я тя спрашиваю?
- Чудной с ним разберется, тогда на пару поприкалываемся. А пока
надо дело сделать.
- Типа не знаешь - когда Чудной разберется, уже не с чем прикалы-
ваться будет! Гы-гы!
- Блин, достал! Ну возьмешь телку и будешь трахать. Тащи наверх!
Меня выволакивают из подвала по лестнице. Пытаюсь сам ставить но-
ги на нужные ступеньки, получается невпопад. Хрыч помогает мне, под-
талкивая сзади.
Снова песчаная дорожка. А вон там слева - пятна, большие и ма-
ленькие...
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Шевелись, паскуда!
Входим в дом. Моряк за руку тянет меня вперед, Хрыч все так же
толкает в спину. Вижу только расплывчатые бесформенные очертания, в
которых угадываю соответствующие предметы: зеркало, шкаф, картина...
Даже картина, надо же!
А почему бы собственно и нет?
Дверь. Комната, похожа на кухню. Человек сидит за столом спиной к
двери.
Меня направляют вперед, мимо него. Потом отпускают, и я падаю
задницей, кажется, на стул.
- Развернись, сука, лицом, когда с тобой говорят!
Кто-то, наверное, все тот же Хрыч, с силой дергает меня за плечо,
и сидящий оказывается прямо напротив. Фигура человекообразной формы.
Чудной - кто же еще?
- Ну че, братан, теперь покалякаем, что ли?
Я хочу как-то изобразить ответную реакцию - хотя бы кивнуть - но
тело больше мне не подчиняется.
- Хрыч, я ж те говорил - не увлекаться. А ну приведи его в
чувство!
- Ща сделаем! Да ты не бойся, живой он в натуре.
В следующий момент на мою голову обрушивается ледяной водопад.
Тело рефлекторно вздрагивает, и перед глазами все становится на свои
места. Сосредоточенный взгляд, и шрам в пол-лица.
Тупая боль непрерывно грызет все тело. Но если не шевелиться, то
можно терпеть.
- Теперь слышишь меня, братан?
- Слышу.
Кажется, этот Чудной все-таки чего-то от меня хочет, его цель -
не просто поиздеваться и... и... "поотрезать". С ним можно будет дого-
вориться. Да, конечно. Деньги, или еще что-то. Все, что угодно. Лишь
бы этот кошмар закончился. Он ведь должен когда-то закончиться? И сов-
сем не обязательно - смертью, ведь так?
"...он мне ПОКА живым нужен."
- Вот и ладно. Помнишь, я те доказательство обещал?
"Хочешь доказательство? Будет тебе доказательство!"
- Угу.
- Вот прям щас и устрою. Тебе какую способность доказать? Хошь,
ясновидение докажу?
Я киваю. Главное - не спорить и во всем соглашаться. Тогда, может
быть, они не будут меня бить. А если и будут - то меньше.
"До чего же ты докатился! Думаешь, что надо сделать, чтобы по-
меньше били. А если бы это был, к примеру, шпион, который хочет полу-
чить от тебя секретную информацию?"
Плевать! Выложу ему всю какая есть информацию! Лишь бы не били.
Лишь бы отпустили. Лишь бы... ничего не отрезали...
- Ну дак смотри. Даю предсказание: сейчас Хрыч вмажет тебе в пра-
вое ухо!
Удар - такой силы, что я едва не падаю со стула.
- Зачем... сильно?
- А насчет силы я ничё не предсказывал. Это ты к Хрычу претензии
предъявляй. Будешь предъявлять?
Да он ведь издевается надо мной!
"Точно так же, как ты издевался над своими испытуемыми!
Только ты не пускал в ход кулаки. Вот и вся разница..."
- Ну дак чё? Гожусь я в ясновидцы? Сбылось предсказание или нет?
"А как же чистота эксперимента?" - ехидно спрашивает внутри го-
лос, появившийся откуда не возьмись.
Только не начинай сейчас это, пожалуйста! Они же снова будут
бить! Они же...
"Я же не зверь, в конце концов!"
А они - звери.
Нет - они хуже... Звери, по крайней мере, не бьют, лишь бы попри-
калываться.
Едва заметно киваю.
Оплеуха - и я затылком врезаюсь в стену. Картинка раздваивается,
а потом медленно сходится в одну в течение полминуты.
За что?! Что я сделал не так?
- Так не пойдет, братан! Ты потрудись по-человечески, по-на-
шенскому сказать: подтверждаешь, что я прошел проверку и обладаю спо-
собностью ясновидения? - последние слова Чудной произносит как заучен-
ную наизусть фразу.
"Значит, своя шкура тебе дороже истины?"
"Да. И ты всегда это знал!"
- Подтвер... ждаю!
- Так-то лучше! Может, тебе еще чего показать? Могу эта... лозо-
ходство показать. Хошь?
"Отрицательный ответ будет означать еще один удар. Ты же не хо-
чешь, чтобы тебя били, правда?"
- Да.
- Так какие проблемы? Моряк, дай-ка ту палку. И отойди, мешаешь.
Моряк протягивает Чудному увесистый металлический прут.
"Только не надо меня... этим прутом..."
- На лозу не похоже, ну и что? Значит, моя способность покруче,
если даже этим засечет. Ты за мыслью следишь, прохвесор?
- Угу.
- Следи-следи.
Он поднимает прут, берет за середину и зажимает в ладони. Потом
обходит с ним комнату.
- Ты смотри, смотри. Тут ни фига нету. И тута нету. Оба-на, а те-
перь глянь!
Прут начинает вращаться в руке Чудного чуть ли не на полный обо-
рот. Внизу стоит большой ящик, на нем - коробка.
- А ну-ка, чё у нас здесь? О! Вишь? Пистолет, типа! - он действи-
тельно вытаскивает из коробки пистолет. - Значит, я в натуре могу
своей способностью эта... находить оружие. Эти воду видят, а я - ору-
жие, чё, плохо разве? Подтверждаешь?
Киваю снова.
"Что же ты делаешь, или забыл уже?!.."
- Под... твер...
Чудной поднимает пистолет, и грохот оглушает меня. Сердце готово
выскочить из груди.
Но я же сделал все правильно, зачем же так, зачем, зачем?!
- Это так. Шутки ради. Чё шугаесся, братан, пистоль - это тебе не
какая-нть сверхспособность, это - ВЕСЧЬ!
Чудной садится обратно на стул и кладет оружие перед собой. Если
бы у меня не были связаны руки, я мог бы рывком дотянуться, схватить
пистолет и...
"О чем ты, в самом деле? Да ты и стрелять-то не умеешь, в тире
когда последний раз стрелял - и то забыл! И на что ты только годен,
профессор?"
"Кроме того, чтобы разрушать надежду твоих посетителей?"
- Вот, значит, так. Ну, чё те еще показать? Хошь, мысли почитаю?
Или, там, подвигаю чё-нть? Я могу. Хочешь? Хочешь?
У меня внезапно появляется озарение:
- Не... надо. Я. Все. Подтверждаю.
И с шумом выдыхаю. Почему у меня сейчас ощущение, будто я совер-
шил подвиг - хотя на самом деле это предательство?
Я ведь только что предал самого себя!
- Во как! Интересный ты человек, братан. А как же твои проверки?
Какие ж подтверждения без проверок? А?
- Я... верю... - слова сами собой приходят в голову, будто кто-то
сверху их в нее вкладывает.
"Какое там "сверху"! Твой инстинкт самосохранения - вот кто!"
- Веришь? И с каких это пор наука принимает что-то на веру? Это
до чего ж мы тогда дойдем - а, прохвесор? Куда ж мы скатимся?
- Я... верю! - зачем-то тупо повторяю я.
- Ну, ладно. Мне-то чё? Веришь и веришь. Давай по делу, братан.
Бумагу вишь? Небось, и раньше такую видал? Ну так все уже заполнено.
Поставь свою закорючку, и всех делов.
Чудной тыкает мне бумагу прямо в лицо, и буквы расплываются. Но
мне нет нужды ее читать, чтобы понять, о чем идет речь. Это - наш фир-
менный бланк, и моя подпись на нем будет означать, что результаты опы-
та подтвердили наличие сверхспособностей у испытуемого такого-то, и я,
профессор Бойко, удостоверяю это.
Перед глазами стоит картина - как я, весь избитый и окровавлен-
ный, прихожу на работу и показываю этот документ нашему директору. Он
изучает бумажку, мою подпись, и распоряжается, чтобы выдать испытуемо-
му сумму в... Как они будут смеяться, когда я, гроза всех аномальщи-
ков, буду на коленях выпрашивать его признать результаты эксперимента
действительными!
Чушь. Бред. Абсурд!
Но почему-то мне не смешно...
- Они вам не поверят, - говорю еле слышно. Чуть позже добавляю: -
Они МНЕ не поверят...
- А это не моя проблема, братан. Это твоя проблема. Жить хошь?
Тогда сделаешь так, шоб поверили. Поверят - будешь жить. Не поверят -
не будешь. Понял, да?
Неожиданно что-то внутри заставляет меня сопротивляться. Пока я
это не подписал - мои слова о подтверждении только слова, не более. А
вот когда на документе будет стоять мой автограф...
"Это будет документальное подтверждение твоего предательства.
Пока оно существует только внутри тебя. Но с этой подписью оно выйдет
наружу и станет известно всем."
"А какая, по сути, разница?"
- Чё молчишь? Ты тока не думай, шо щас подпишешь, а потом выйдешь
и порвешь на хрен. Этот номер не пройдет - понял, да? Мы тебя потом
живо найдем и кончим. А на ментов не надейся. Пока они к нам доберут-
ся, ты уже три раза трупаком будешь. Есть вопросы? Подпишешь? Тогда
развяжу руки.
- Угу.
- Хрыч!
Он заводит нож за спину, и я чувствую, как веревка сзади разры-
вается, и мои руки больше ничто не держит. Они свободны.
"Свободные руки - разве не этого ты хотел?"
Рывком потянуться вверх, достать до шеи моего мучителя Хрыча,
схватить его - и душить, душить, ДУШИТЬ!..
Рука слегка дергается - и безвольно опускается, как тонкая ветка
на ветру.
"И кого ты собрался задушить в таком состоянии?"
- Держи, - Чудной протягивает мне ручку и чистый листок, - разом-
ни пальцы.
Одинокая слеза капает на бланк.
- И, эта. Испортишь документ - отрежу ухо. Ты не думай - у меня,
если чё, еще такие бумажки есть.
Нет, не надо, пожалуйста! Я все сделаю, как вы хотите! Сделаю -
только дайте немного времени, дайте возможность восстановить руку, и
вы получите подпись в лучшем виде.
Рука выводит на чистом листе бумаги каракули. Я их не вижу - пе-
ред глазами одно большое разноцветное пятно. И слезы все текут и те-
кут...
- Ну ты прохвесор прям как баба... Да не боись ты, дурашка!
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Ну хватит, сойдет уже. Пиши сюда. Тока смотри, как пишешь, а то
я тя предупредил.
Не беспокойся, Чудной! Я веду ручку медленно, старательно вывожу
каждый штришок своей подписи, пытаясь при этом унять предательскую
дрожь. На последней завитушке рука как назло вздрагивает слишком
сильно, и линия уходит не совсем в ту сторону...
Или совсем не в ту...
- А ну дай гляну... Чё так коряво, братан? Это ж не пойдет! Это ж
точно никто не поверит!
- Я... я старался...
- Плохо ты старался, братан. Хрыч!
- Ща сделаем! - с готовностью откликается тот.
- Нет! НЕТ! НЕ НАДО!
Я же не специально, ну пойми, ну ты же человек, в конце концов!
Хрыч хватает меня одной рукой за волосы, а в следующий миг я ощу-
щаю прикосновение к уху чего-то острого. Потом оно прижимается
сильнее, боль десятикратно отзывается в сознании, и все становится се-
рым, как уже было недавно...
И снова ледяной душ возвращает мне ощущения.
- Эх, прохвесор... И где ты тока такой выискался? Не волнуйсь, он
тебе тока кусочек срезал, отрастет. Правда, Хрыч?
- Гы-гы!
- Вот вишь! А ты в обмороки сразу... Ладно. Сойдет твоя крокозяб-
ра. Это ж кто б мог подумать, а? Скока человек ты отсеял своими про-
верками? А я вот взял да и прошел! Хреновые у тебя методы проверки,
братан! Мой метод куда лучше. Правда?
Я слушаю все это с полным безразличием, и на последний вопрос
только киваю и что-то мычу. Дело сделано. Неизвестно, как все обернет-
ся потом, но сейчас это должно закончиться. Я выполнил его требование,
я все подтвердил, я поставил подпись - значит, он меня отпустит. Он
должен меня отпустить, ведь он хочет получить деньги, а для этого я
так или иначе нужен ему живым и желательно здоровым. А иначе зачем бы-
ло это представление?
- Вы двое, пошли вон, - говорит Чудной.
- Теперь я... могу идти? - спрашиваю, когда мы остаемся наедине.
- Ты погоди, братан. Идти, куда идти? Думаешь, поставил каракуль
и отделался? Думаешь, все так просто, да? А шо ты на это скажешь, а,
падлюка?
Чудной поднимает бумагу перед собой и вдруг стремительно рвет ее
пополам, а потом сминает две половины, скатывает в ком и рвет снова...
Я тупо смотрю на его действия. Что-то застревает в горле и мешает
дышать. Хочу что-то сказать, хочу спросить, почему, зачем он это де-
лает - но слова упорно не желают выходить наружу. Перед глазами только
руки Чудного, рвущие на мелкие клочки ненавистный документ, который я
только что подписывал с таким трудом.
- Оп-па - и нету! Вишь, как оно просто, прохвесор? А ты думал,
мне твоя бумажка нужна? Бабки нужны? Да я ж не идиот, братан! Типа я
не знаю, что никому ничего ты бы этой бумажкой не доказал? И ты тоже
это знаешь. А какого тогда обманул?
- Я не... я бы попытался...
- На хрен мне твоя попытка нужна! Жить ты хотел, мудак, потому и
обманул, вот что! Тока ничё у тебя не вышло, сука, потому шо я не хо-
чу, шобы ты жил! Понял, да?
"...когда Чудной разберется, уже не с чем прикалываться будет..."
"Он мне пока живым нужен..."
Пока...
А в его руке уже оказывается пистолет.
- Мне не бумажка была нужна - я на твою морду посмотреть хотел,
когда ты свой дерьмовый автограф выводить будешь. Как ты, падла, все
свои убеждения продашь, тока шобы жить. Так вот - дешевка это, твои
убеждения! Больше чем на пару минут жизни не потянут!
В моем поле зрения оказывается тот самый железный прут, с которым
Чудной "искал" оружие. Будь я героем боевика, я бы сейчас сделал стре-
мительное движение, схватил прут, долбанул его по башке, он бы потерял
пистолет, а потом...
"Это тебе не фильм - это жизнь!"
А что мне мешает это сделать в реальной жизни, сейчас?
А вот этот самый пистолет и мешает. И еще - тело, неспособное на
рывок.
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Ты, сука, знаешь, что ты делаешь? Ты убиваешь в людях веру! У
них в жизни все и так черным-черно, и без просвета никакого. Они от
болезней умирают, на крыши лезут и под машины бросаются! Так ведь не
все бросаются, потому что верят, что будет когда-нить лучшее время.
Что даже от неизлечимой болезни есть средство, и при самой паршивой
жизни судьба может повернуться к лучшему. А тут приходят такие мудаки
как ты, и говорят: излечения нет! Судьбы нет! И ваще - чудес, дорогие
мои, не бывает! Смиритесь с этим, и живите, как можете! Так ведь не
могут, братан! Не могут!.. Ты отбираешь у них надежду, а надежда, сам
знаешь, умирает последней. Нет надежды - нет больше человека. Не может
он жить без надежды на чудо! Вот ты же щас надеешься на чудо? Знаешь,
сука, шо я выстрелю - а ведь надеешься, шо не выстрелю, а? Ну так нап-
расно надеешься! Потому что какого хрена ты должен жить, когда они
умирают? Какого, я тя спрашиваю?!
Я не вижу ничего, кроме черного круга с отверстием посредине. Он,
словно змея, парализует меня, не давая ни двигаться, ни говорить.
"Как змея... Ты же всегда боялся змей."
"Это не сверхспособность - это вещь!"
Нет никаких сверхспособностей! Не было, нет, и не будет... Как
жаль, что это правда!
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
"Не стреляйте в пианиста - он..."
"Не стреляйте..."
Щелчок - Чудной взвел курок.
- Молчишь, братан? Потому что нечего те сказать! Потому что я
прав, а ты нет! Это у себя в кабинете ты мог прикалываться как хотел,
а здесь мы играем по моим правилам.
"...не с чем прикалываться будет..."
- И в моих правилах написано, что игре конец пришел. Такие вот
дела, прохвесор!
Я все еще смотрю в одну точку. Сейчас оттуда вылетит птичка.
Птичка-синичка... И полетишь ты далеко-далеко, в теплые края...
"В края, из которых не возвращаются!"
- Ну ладно, братан, я ж те не зверь какой. В таких случаях пос-
леднее желание полагается. Или хоть последнее слово. Скажешь последнее
слово? Ну скажи, что ты, блин, борец за справедливость, а я, эта...
продажная девка империализма... Скажешь? Ну хоть чё-та?
Хоть что-то... хоть бы он уже поскорее... зачем так долго...
"Солнышко в руках..." С другой стороны...
Приходят двое громил, и летит все...
- Дайте еще один... шанс...
Только когда Чудной отвечает, до меня доходит, что я произнес это
вслух.
- Шанс, говоришь? Хорошо, прохвесор! Я даю тебе шанс. Радуйся -
не каждый получает такой шанс. Шанс начать все с самого начала. С са-
мого-самого начала. Ты же веришь... не, чё это я, ты же у нас ни во
что кроме науки не веришь. Куда уж тебе в это... переселение душ... А,
один хрен! Мож, и выйдет из тя в следующей жизни чё-нить стоящее. А не
выйдет, так и не очень хотелось! Три!
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Два!
Валечка! Алешка! Как же так?.. Ведь нельзя же... Они же не пере-
живут, они...
- Один!
Вот и все. Вот ты и получил доказательство. До конца жизни запом-
нил. Вот ведь как бывает...
- Пли!
Ба-бах!
Меня швыряет назад, и голова бьется о что-то твердое. Туман, ра-
дуга... Шум прибоя... Блаженство!
Куда я попал - в ад или в рай?
"Разве мог такой, как ты, попасть в рай?"
Ада нет. И рая нет. И реинкарнации тоже нет.
А что же тогда есть, если я все еще могу думать?
- Отомри, прохвесор! Я мимо стрельнул!
"Не верь ему! Сейчас ты успокоишься, а он выстрелит второй раз, и
теперь уже - по-настоящему!"
Только почему он так странно смеется?
- Эх, никчемный ты человек, братан! Пустышка!
Я начинаю различать черты его лица - и не вижу в них больше ника-
кой злобы и агрессии, никакого желания мстить. Разве что любопытство -
словно я какой-нибудь экспонат на выставке. Или подопытная морская
свинка.
Но почему меня так задели эти его слова?
Потому что он сказал их без наигранной бравады, без всякого понта
и желания намеренно унизить человека, как было до сих пор. Он просто
сказал то, что подумал.
Потому что это правда!
- Сколько времени и сил я на тебя потратил! Сколько возможностей
у тебя было! Сначала, когда они тебя взяли на улице. Потом - в машине.
Потом - сразу после приезда на дачу. Дальше - когда ты лежал в подва-
ле. Наконец, когда тебя притащили сюда. Но ты не использовал ни одной,
ни одной!
Я четко слышу каждое слово, и все же их смысл ускользает от меня,
потому что тут же подменяется на другой: я все еще жив! И даже более
того: откуда-то я знаю, что теперь мне уже ничто не угрожает, что те-
перь я останусь жить и дальше, что я наконец-то уйду отсюда, потому
что...
Не знаю, почему. Но знаю, что так будет.
- А я рассчитывал, что даже у такого закоренелого скептика, как
ты, может что-то прорезаться. Ты же хотел жить - хотел, как ничего и
никогда больше не хотел, - почему же ты не боролся за свою жизнь?
Почему, я тебя спрашиваю?!
Меня даже не удивляет, что Чудной говорит сейчас на чистом языке,
без просторечивых и нецензурных словечек.
Меня уже ничто не удивляет.
- Я, э-э... я не понимаю...
- Эх, профессор! У каждого человека есть сверхспособности. И каж-
дый может при желании их использовать. Надо только его... раскрутить.
Но тебя я раскрутить не смог. Все старания пропали даром. Твои способ-
ности давным-давно умерли, даже не успев родиться. В ситуации, когда
тебе было нечего терять, кроме жизни, у тебя не проявилось ничего -
только панический страх. Ничего! А я думал, надеялся...
- Кто вы такой???
- Это не важно. Мы занимаемся примерно тем же, что и вы - только
неофициально. Ты нигде не найдешь сведений о нашей организации - если
бы это было возможно, она уже прекратила бы свое существование. Но
есть одно принципиальное отличие между вами и нами. Вы стараетесь раз-
венчать то, что люди называют сверхспособностями. А мы стараемся такие
способности в человеке раскрыть и приумножить. Поэтому и методы у нас
с вами... немного разные. Но с тобой у меня ничего не получилось. К
огромному моему... и, надеюсь, твоему, сожалению.
- Но это же... это ведь криминал! Вы не имели никакого права...
- Братан, быстро же ты осмелел! А я ведь пистолет еще из руки не
выпускал!
- Но... если вы говорите от имени организации...
Он опустил руку куда-то под стол. Обратно эта рука вернулась с
пачкой денег.
- Это вам от имени организации. Сумма вполне достаточная, чтобы
покрыть ваши расходы на лечение.
Я только смотрю на аккуратно упакованные банкноты. Никакие слова
уже не приходят на ум.
- Давайте рассуждать здраво, Владимир Павлович, - его переход на
"вы" и обращение по имени-отчеству уже кажется мне совершенно ес-
тественным. - Сейчас я отвезу вас домой - считайте это небольшим одол-
жением с моей стороны за все, что вам пришлось здесь вытерпеть - и
больше мы с вами никогда не встретимся. Что дальше? Пойдете в милицию?
Скажете, что вас мучил человек со шрамом и двое его приспешников на
даче на окраине города? Дачу они, может быть, найдут. Но, уверяю вас,
попытки связать этот дом с неким человеком со шрамом на пол-лица ни к
чему не приведут, также как и вообще попытки найти этого человека. К
тому же, Хрыч с Моряком, если бы удалось на них выйти, имеют о нас и
наших целях очень смутное представление. Так что смиритесь, профессор!
Живите дальше, и забудьте этот воистину кошмарный для вас инцидент.
Через месяц вы поправитесь - организм у вас крепкий, и за полгода вы
вновь наберете форму. Занимайтесь спортом, знаете - это полезно для
здоровья.
Мне уже не хочется ни о чем спрашивать. Будто тело чувствует, что
силы ему в ближайшее время не понадобятся, и поэтому они оставляют ме-
ня с каждой секундой. Я уверен, что потом вспомню уйму вопросов, кото-
рые нужно задать этому человеку - вот только потом его уже не будет
рядом. А сейчас эти вопросы упорно не хотят приходить в голову.
- Пойдемте, Владимир Павлович. Я посажу вас в машину... Нет, не в
ту, в другую машину. Держитесь за меня, вот так... Может, позвать Хры-
ча, он поможет? Нет, пожалуй, не надо, вам ведь будет неприятно его
снова увидеть... Вот так, видите: все хорошо, все спокойно, больше вам
бояться нечего, никто больше не будет вас бить...
* * *
Я почти не помню, как доехал домой и как попал в квартиру. Помню
только, что лежал в постели, и кто-то сидел рядом, говорил ласковые
слова, и я скорее догадывался, чем знал, что это Валечка. И даже хотел
что-то сказать в ответ - но не мог...
Утром на следующий день я проснулся от резкого укола в сердце. А
потом он повторился еще, и еще раз...
Рука невольно тянется к груди, и я срываю одеяло. Толчок изнутри
- словно что-то пытается разорвать мою грудную клетку. Автоматически,
едва осознавая, что делаю, срываю повязки. Еще один толчок, сильнее -
и вдруг наступает облегчение, боли как не бывало. Осторожно, едва ка-
саясь груди, пододвигаю руку - и нащупываю нечто твердое, выпирающее
из кожи. Что бы это могло быть? Хватаю предмет двумя пальцами, слегка
раскачиваю - и на удивление легко извлекаю. По-прежнему нет ни боли,
ни каких-либо неприятных ощущений.
Еще до того, как подношу странную штуковину к глазам, я уже знаю,
что это такое.
Пуля. Самая настоящая пуля, только что необыкновенным образом вы-
шедшая наружу из моего организма.
Значит, Чудной все-таки не промахнулся?!
"Хочешь доказательство? Будет тебе доказательство!"
Но как он мог знать?..
"Поэтому и методы у нас с вами... немного разные."
Он ничего не мог знать... до того.
Моя спина вдруг перестает чувствовать кровать, на которой я лежу.
* * *
Через несколько дней, когда стало ясно, что моя жизнь вне опас-
ности, я заставил врача ответить на все возникшие у меня вопросы.
Да, пуля, вне всякого сомнения, пробила грудную клетку и застряла
в сердце.
Да, она была внутри целые сутки.
Да, при первом осмотре ничто не указывало на наличие в груди глу-
бокого огнестрельного ранения.
Да, пуля вышла наружу непостижимым образом.
Да, от такой раны обычно умирают мгновенно.
Да, внутри все заросло, остались только легкие рубцы, которые с
каждым днем все менее и менее заметны.
Нет, ему не известны подобные прецеденты в медицинской практике.
Нет, он не способен найти этому какое-либо разумное научное
объяснение.
Да, считайте это чудом. Вам очень повезло, Владимир Павлович. Вы
даже не представляете, как вам повезло.
На следующий день я нашел в себе силы позвонить нашему директору
и сообщить ему о моем увольнении из Фонда. Он советовал не спешить, а
подумать до того времени, когда здоровье позволит мне снова приступить
к работе.
Нет - мое решение окончательное, и ничто не заставит меня его из-
менить.
* * *
Через несколько месяцев, чувствуя себя не то чтобы отлично, но
вполне сносно, я уехал в другой город и вернулся к занятию, более
близкому к моей настоящей профессии - психиатрии.
Я почти не поддерживаю контактов с бывшими коллегами и прочими
знакомыми на почве моей деятельности по проверке сверхспособностей.
Более того, я стараюсь избегать дискуссий на эту тему; если же кто-то
и заикнется в моем присутствии о таких вещах, я предпочитаю поскорее
перевести разговор на что-нибудь другое. И все же одна мысль, словно
навязчивая идея, продолжает преследовать меня.
Я мечтаю найти своего "испытателя" и задать ему всего один воп-
рос: почему он обманул меня - ведь он не мог не знать, что пуля попала
в цель?
28-31.10.99